Молчаливый профессор

ГЛАВА 4

В отличие от героинь старых душещипательных романов Меган не провела бессонной ночи. Она ополоснула лицо, вытерла мокрого от ее слез Мередита и легла спать по той простой причине, что позади был длинный трудный день и она устала. Впрочем, сон не принес ей бодрости. Одеваясь и сидя за утренним кофе, она мучительно думала о том, как ей себя вести.

— Надо как можно скорее повидаться с Оскаром, — поведала она о своем решении Мередиту, откусывая от тоста. — Нет, пожалуй, не стоит! Я должна быть спокойной и благоразумной. — Меган посмотрела на свое отражение в зеркале. — Настоящая ведьма. Если спросят, скажу, что простудилась.

Легкий макияж мог бы помочь, но у нее уже не было времени. С ночи обстановка в отделении стала напряженней. Оперировали попавшего в уличную аварию, и все были настолько заняты, что не обращали на Меган никакого внимания. Она тоже взялась за дело, как всегда, энергично. Впрочем, за обедом друзья все же заметили что-то необычное в ее лице.

— Ты выглядишь так, будто тебя хлопнули по голове, — сказал кто-то из них.

— Ничего страшного не случилось. Наверное, у меня начинается простуда, только и всего.

Это ее объяснение, судя по всему, всех удовлетворило, и Меган вернулась в отделение успокоенная, уверенная, что поступает правильно. Даже если сердце ее разбито, а она не сомневалась, что это так, никто не должен знать об этом.

Ее мысли были прерваны профессором, который остановился, увидев ее.

— Что с вами? — спросил он своим ровным голосом.

— Ничего, сэр, — быстро ответила Меган. — Немного простыла...

— Не говорите чепухи...

Это было чересчур. Губы Меган задрожали и глаза наполнились слезами, как она ни старалась сдержаться.

— Никакая это не чепуха...

Профессор пристально смотрел на нее.

— Вы свободны сегодня вечером? Поужинаем вместе, и вы мне все расскажете.

— Мне нужно повидаться с Оскаром, — начала было Меган, но, вспомнив о хорошем тоне, добавила: — Благодарю вас за приглашение.

— В вашем нынешнем состоянии встречаться с Оскаром нет смысла. Мы поужинаем, и вы мне расскажете, что с вами, отчего вы так бледны, отчего такой усталый взгляд. Сомневаюсь, сможете ли вы продолжать дежурство.

— Вполне, — ответила она, не на шутку рассердившись, — и вы не имеете права вмешиваться в мою... в мою жизнь.

— Что вы, что вы... Ошибаетесь. Я просто предлагаю вам свои услуги в качестве духовника, подставляю свою жилетку, чтобы выплакаться, или же, если вам это предпочтительнее, могу выступить в роли случайного спутника.

И пока она думала, что ему ответить, быстро добавил:

— Ну ладно, у меня нет времени для пустой болтовни. Зайду к вам в семь тридцать вечера.

Когда она обрела дар речи, он был уже далеко.

Меган знали как прекрасную палатную медсестру, но в этот день она превзошла себя. «...Сможете ли вы продолжать дежурство», — повторяла она про себя, глядя на своих ухоженных пациентов. Как он посмел говорить такое...

Она закончила работу на полчаса позднее обычного, все еще не оставляя мысли позвонить Оскару. А если б встретила его теперь, то прямо спросила бы, когда они могут поговорить. Но его нигде не было видно, и Меган пошла домой выпить чашку чая, покормить Мередита и переодеться. Все это она проделала машинально, однако не оставляя мысли, что было бы хорошо, если б Оскар позвонил ей сейчас. Меган надела темно-зеленую юбку из тафты и блузку из белого крепа с длинными рукавами, которые будут кстати везде, куда бы профессор ее ни повел. Шерстяное полупальто в тех же зеленых тонах, что и юбка, черные туфли и маленькая сумочка довершили туалет. Она уже сняла телефонную трубку и стала набирать номер Оскара, когда в дверь постучали, и с неопределенным чувством вины Меган положила трубку. Вошел профессор; молча поправив на рычаге трубку, которую она второпях плохо положила, он мягко заметил:

— Кажется, я вовремя? — Он старался поймать ее взгляд. — Ну что ж, позвоните ему, если хотите. У нас много времени. — Он вздохнул. — Я всегда могу отменить заказ.

— Нет-нет, не надо. — Внезапно она почувствовала, что голодна почти так же, как и несчастна. — Я готова.

Он взял на руки Мередита.

— Вашими заботами, Меган, этот заморыш превратился в красивого парня.

Профессор опустил кота на пол и вышел. Меган последовала за ним. На их маленькой улице, где редко что случалось, появление «роллс-ройса» было событием, которое теперь обсуждали у подъезда каждого дома. Меган села в машину, профессор закрыл дверцу и сел рядом с ней.

— Ваши соседи симпатичные люди? — спросил он.

— Я их совсем не знаю, мы только здороваемся. Но похоже, они с интересом наблюдают, если я собралась куда-нибудь.

— Разумеется. — Он отъехал. — Вы могли бы помахать им рукой.

Меган засмеялась.

— Им бы это не понравилось. Они думают, я не вижу, как они подглядывают за мной.

По дороге они разговаривали мало: о погоде, о больничных новостях, о том, какое будет лето. Но когда они остановились на Шарлотт-стрит, скованность, которую она ощутила вначале, уже покинула ее. Он выбрал знаменитый французский ресторан. Их проводили за уединенный столик в роскошно убранном зале, и, оглядевшись, Меган с радостью убедилась, что ее наряд вполне соответствует богатой обстановке. Профессора же, казалось, совсем не занимало происходящее вокруг; элегантный в своем темно-сером костюме и шелковом галстуке, он держался непринужденно.

«Видно, он здесь не впервые», — думала Меган, пока метрдотель, почтительно склонившись, шептал что-то ему на ухо.

Даже совсем несчастная девушка должна что-то есть, а Меган к тому же была голодна, поэтому меню изучила тщательно и выбрала мусс из омара, бараньи отбивные с соусом из мадеры с базиликом и к ним картофельное пюре по-овернски. Себе профессор заказал омара и говяжью вырезку, тушенную в красном вине с луком-шалотом, он заказал также вино, даже не заглянув в меню. Меган с удовольствием поглощала великолепный ужин, выпила два бокала вина. И только когда им подали кофе, он спросил:

— Так что же все-таки случилось?

— А вы не боитесь, что я расплачусь?

Удивительно, как два бокала вина могли поднять настроение.

— Нет, если бы я предполагал, что такое случится, я бы не привел вас сюда.

Тон у него был самый спокойный, и это помогло ей начать:

— Все Оскар... Он влюбился в Мелани, я уверена, она тоже любит его, только еще не понимает. Вчера он сказал мне, что поедет навестить своих родителей, а сам провел день у нас в деревне и ни словом не обмолвился мне об этом. Я не видела его после того, как он вернулся, и не звонила ему. Я... я не могу объяснить, что я чувствую. Я люблю Мелани и желаю ей счастья. — Она отпила немного кофе. — Мне казалось, Оскар любит меня. Он не из тех, кто выставляет свои чувства напоказ, и все же... Я думала, мы с ним будем счастливы. Я уверена, что нравлюсь ему, но ведь это совсем не то, что страстная любовь... Так ведь?

— А вы, Меган, вы любите его?

Она покраснела.

— Я считала, что взаимной привязанности достаточно. Мне кажется, в обыденной жизни страстная любовь редко встречается. Впрочем, у Оскара и Мелани... Я имею в виду, когда ты ничего не можешь поделать с собой, даже если это чувство разрушительно...

Она замолчала. Он тоже сидел молча. Наконец она проговорила:

— У меня такое ощущение, будто я стою перед глухой стеной. Не знаю, что делать...

— Удивительно, как разумная молодая женщина позволяет чувствам заслонить здравый смысл...

— Право же... — начала Меган.

— Не прерывайте меня, — сказал профессор. — Я редко даю советы, но сейчас, по-моему, вам нужно съездить поговорить с вашей сестрой. Прежде чем порвать с Оскаром, вам следует убедиться, что Мелани действительно любит его. Хоть это и маловероятно, однако тут может быть и просто мимолетное увлечение.

— Но ближайший свободный уик-энд у меня только через неделю.

— Тем лучше. У вас будет время остыть и все спокойно взвесить.

— А как быть с Оскаром? Мы с ним видимся довольно часто.

— Думаю, вам не составит труда найти предлог пока не встречаться с ним. Хотя, возможно, и стоило бы увидеться и попытаться понять, что происходит.

— Где вы научились так хорошо говорить по-английски? — спросила Меган, она уже давно хотела задать этот вопрос, но до сих пор не решалась. На лице профессора появилась слабая улыбка, и Меган покраснела.

— У меня была няня-англичанка. Она до сих пор живет с нами. И еще я несколько лет провел в Кембридже.

— Понятно... Я не хотела показаться любопытной, просто вдруг вырвалось. — Помолчав, она добавила: — Благодарю, вы так добры... Я никому ничего не скажу... и все сделаю, как вы советуете. Еще раз спасибо. А что, у меня действительно усталый вид? — после недолгого колебания нерешительно спросила она.

Он ответил серьезно, хотя в глубине его глаз вспыхнули озорные искорки:

— Если б не мой радикальный шаг, вы, наверное, расплакались бы в коридоре, где так и снует медицинский персонал больницы.

— Теперь поняла. Вы поступили мудро.

Он улыбнулся.

— Много лет назад я научился останавливать готовые пролиться слезы.

«Наверное, у его жены глаза на мокром месте или он имеет в виду своих маленьких дочек?» — подумала Меган.

Она хотела бы многое о нем узнать, но, вероятно, он умел к тому же и предупреждать нежелательные вопросы.

Поужинав, они вышли из ресторана, и когда остановились возле ее дома, она не пригласила его к себе. Однако, выйдя вместе с ней из машины, он открыл дверь ее квартиры, как делал это и раньше, включил свет, бросил быстрый взгляд на кухню, проверил, закрыто ли окно. Затем вроде бы нетерпеливо выслушал ее благодарности за прекрасно проведенный вечер, пожелал ей спокойной ночи и уехал, прежде чем Меган успела закрыть дверь.

— Он вовсе и не хотел, чтобы я пригласила его, — старалась Меган убедить Мередита.

После того вечера она не видела профессора несколько дней и не могла понять, радует ли это ее. Оскара она встретила по пути в рентгеновский кабинет и вела себя с ним как обычно, хотя это и стоило ей некоторых усилий. Она заметила, что он явно чувствует себя виноватым. Сейчас было бы неплохо поговорить с профессором, рассказать ему, как достойно она держала себя, но он не попадался Меган на глаза. Только как-то вечером, когда они с Оскаром шли в бар, он проехал мимо них в машине, направляясь в больницу. Он поднял руку в знак приветствия, и Меган заметила слабую улыбку на его лице.

Профессор, разумеется, оказался прав. Когда она собралась ехать к родным, она уже вполне успокоилась и могла, не заливаясь слезами, обсуждать свои отношения с Оскаром. С сумкой и корзинкой с Мередитом в руках она вошла в дом. Навстречу ей из кухни появилась миссис Роднер.

— Здравствуй, дорогая. Чудесно, что ты приехала. — Говорила миссис Роднер приветливо, но смотрела на дочь с беспокойством. — Мелани на ферме Кобба, она скоро вернется.

Меган обняла мать.

— Все в порядке, мама, не волнуйся. Я знаю о ней и об Оскаре и должна сначала поговорить с Мелани, а потом решу, что сказать Оскару.

— Дорогая моя, мы с отцом видели, что происходит, и надеялись, что ты тоже заметила. А потом Оскар приехал один, без тебя, и они гуляли вдвоем. Мелани ужасно неловко...

— Вот бедняжка, но никакой драмы тут нет, я только должна быть совершенно уверена, что они любят друг друга. А ты как думаешь, мама?

Миссис Роднер ответила просто:

— Они полюбили друг друга сразу, как только познакомились. Это не увлечение, моя дорогая. Они ничего не могут поделать со своим чувством. А ты так же сильно любишь Оскара? Это как ослепление, когда знаешь, что ни с кем другим не будешь счастлива...

Меган последовала за миссис Роднер на кухню. Там она выпустила из корзинки Мередита, налила себе и матери кофе и уже за столом сказала:

— Нет, мама, у меня такого чувства нет, мне было хорошо с Оскаром, я думала, что жизнь с ним будет приятной. Он такой добрый, покладистый... У него ровный характер...

— Девочка моя, когда любишь, не обращаешь внимания, хороший ли характер у любимого. Женщина может полюбить, и полюбить сильно, мужчину с плохим характером, вспыльчивого, который бросает полотенца на пол в ванной, не помнит дня ее рождения и все-таки обожает ее.

Слова матери потрясли Меган; застигнутая врасплох, она пыталась сообразить, бросает ли профессор полотенца на пол.

— Я хочу, чтоб Мелани знала, что сердце мое не разбито. Оно немножко надтреснуто, но я уверена, что справлюсь с этим. Право же, мама, я свыкнусь с мыслью, что мы с Оскаром расстались, и чем скорее это произойдет, тем скорее он женится на Мелани.

— Кто-нибудь знает об этом? Я имею в виду — в больнице?

Меган с досадой почувствовала, что краснеет.

— Знает профессор ван Белфелд. Он... Он встретил меня в больничном коридоре и все из меня вытянул.

Миссис Роднер внимательно посмотрела на дочь.

— Всего вероятнее, он дал тебе хороший совет, — предположила она.

— Действительно дал. Это он предложил мне сделать то, что я сейчас делаю: узнать, точно ли Мелани любит Оскара.

— Он все понял, во всем разобрался. Наверное, он женат, имеет детей.

— Он никогда не говорит о себе, но, судя по некоторым его репликам, скорее всего, женат.

— Да, он ведь уже не молод, — заметила миссис Роднер.

— Но и не стар, ему около сорока.

Тон у Меган был довольно резкий, и мать задумчиво посмотрела на нее, догадавшись, что дочь далеко не все ей рассказала. Она считала, что профессор неравнодушен к Меган; как это часто случается, мужчина, неделями оторванный от дома, может влюбиться в каждую хорошенькую девушку, которая повстречается ему на пути. Впрочем, вряд ли профессор из таких, ведь он мог быть и вдовцом... Или же просто дал добрый совет молодой коллеге, которая в таком совете нуждалась... И все-таки тогда он смотрел на Меган не как на коллегу, его взгляд был полон любви, в этом миссис Роднер не сомневалась. А вот у Меган и мысли подобной не возникало. Она взглянула на часы.

— Еще рано. Ты хочешь поскорее поговорить с Мелани? Тогда можешь встретить ее. В дороге разговор всегда легче, не то что в комнате, когда сидишь друг против друга.

Хоть Меган и бодрилась, миссис Роднер с огорчением глядела на бледное, осунувшееся лицо дочери, на тени у нее под глазами.

Меган надела старые туфли, проведала кота, мирно спавшего на кухне, и отправилась встречать сестру.

Когда они, держась за руки, вошли в дом, миссис Роднер накрывала к ланчу. Глаза у Меган были сухие, лицо веселое; у Мелани глаза были заплаканные, но даже набрякшие веки не могли испортить ее хорошенького личика. К ланчу пришел и мистер Роднер, жена успела его предупредить, и он, не заводя разговора на опасную тему, как всегда приветливо, поздоровался с Меган и, как всегда с интересом, стал расспрашивать ее о работе.

— Я очень рад, что ты приехала, — сказал он. — В огороде у нас дел хватает, я хотел посадить сладкий горох, поставить подпорки бобам, еще собираюсь попробовать, как пойдет козлобородник, если удастся пересадить рассаду. Потом посажу спаржу, земля уже подготовлена...

Меган узнала то, что хотела. Она поговорила с Мелани, и теперь у нее не было никаких сомнений: они любят друг друга и чувствуют себя виноватыми перед ней. Она постаралась внушить Мелани, что ни она, ни Оскар ни в чем не виноваты.

— Что ж, такое порой случается, дорогая моя, — говорила она своей рыдающей сестренке. — Но подумай сама, как ужасно было бы узнать, что вы любите друг друга, после нашей с Оскаром свадьбы. Вы не причиняете мне страданий, и, говоря откровенно, я не люблю или, лучше сказать, не любила Оскара так, как ты. А то чувство, что у меня было, я быстро преодолею.

Меган просила сестру ничего не говорить Оскару, пока она сама не поговорит с ним. Она боялась этого разговора, но впереди были два выходных, она проведет их, копаясь в огороде, наберется сил перед трудными днями, которые ей предстоят. Однако Меган устала полоть и сажать и, ложась спать, расплакалась. В конце концов, это так тяжело — каждую минуту изображать бодрость и веселье, когда больше всего на свете хочется бросить все и разрыдаться, нервы ее были на пределе.

Родители, как могли, старались помочь. Выслушав Меган, они одобрили ее решение и не пытались давать ей советы, не лезли с ненужными утешениями.

— Это непростая ситуация, и нам всем надо ее пережить, — сказал отец. — Что поделаешь, бывает и так... Я рад, что это случилось до вашей с Оскаром свадьбы, даже до того, как вы стали серьезно говорить о ней.

О свадьбе, думала Меган, они никогда и не говорили. Приятно было сознавать, что ты помолвлена, а брак казался чем-то неопределенным и далеким, оба они считали, что торопиться незачем. Главное — будущая карьера Оскара, это она поняла еще до того, как его мать напомнила ей об этом. Меган снова и снова вспоминала случившееся, боль отступала, но печальные мысли о будущем не оставляли ее.

Возвращаясь в Лондон в воскресенье вечером, она обдумывала свой разговор с Оскаром. Она будет очень спокойна и рассудительна и не позволит догадаться о своем унижении. Но потом ей еще придется что-то объяснить своим друзьям и коллегам, а это тоже совсем не легко. В больнице ее любили, и все же без сплетен не обойдется, хоть и недолго, но придется ей мириться с ними, пока очередной пикантный слушок не займет внимание персонала больницы.

Она решила не ждать, когда у Оскара выдастся свободный вечер и он позвонит ей, но во вторник в полдень вахтер передал ей записку. Оскар писал, что освободится сегодня после шести часов. «На ужин у меня времени не будет, но мы могли бы сходить куда-нибудь выпить».

День, казалось, никогда не кончится. И не только потому, что она с нетерпением ждала вечера, но и потому, что одна за другой посыпались мелкие неприятности — куда-то пропали ее записи, рентгенолог отменил прием бария, одна из медсестер разбила стакан и порезала руку... Но когда ее дежурство все-таки закончилось, она вдруг поняла, что хотела бы, чтобы этот суетный день длился вечно; все ее тщательно подготовленные речи вылетели из головы, и появилась едва ли не уверенность, что она расплачется, как только увидит Оскара. В довершение всех неприятностей она столкнулась с профессором, когда уже уходила из больницы. Открыв дверь, он заслонил проход, и ей пришлось остановиться.

— Вы уже освободились? — с улыбкой спросил он. — Идете куда-нибудь с молодым Филдингом? Замечательно.

И улыбка его была такая добрая, что Меган едва не бросилась к нему на грудь и не дала волю слезам.

— Ну же, — сказал он мягко, — дела не так плохи, как вы думаете. Потом вы мне все расскажете.

Она с удивлением посмотрела на него.

— Откуда вы знаете?..

— У меня есть расписание дежурств. — Он потрепал ее по плечу. — Идите и заканчивайте с этим.

Он говорил с ней так, будто перед ним стояла девочка, а не красивая, великолепно сложенная женщина двадцати восьми лет.

Но как это ни странно, ей стало легче. Он никогда не делал критических замечаний в ее или Оскара адрес, его советы и тон были спокойны, а действовали на нее утешающе. Дома она вскипятила чай, покормила Мередита и долго выбирала, что надеть. Ей почему-то казалось очень важным быть одетой особенно, не как всегда. В конце концов она остановилась на шерстяной клетчатой юбке и ярко-красном свитере, оттеняющем черно-белые цвета юбки. А так как вечер предстоял невеселый, сверху она надела черный вельветовый пиджак. Она бы с удовольствием выбрала летний наряд, но, как это бывает в Англии, погода вдруг изменилась, и теплые весенние дни сменились серыми, едва ли не февральскими. Глянув в зеркало, Меган решила, что выглядит весьма мило.

Оскар уже ждал ее у ворот больницы. Он взял ее за руку и повел в кафе, сообщив, что времени у него всего полчаса. Они сели за столик в баре.

— Что будем пить? — спросил он.

— Пожалуйста, тоник, — улыбнулась Меган, незаметно изучая его лицо.

Красивый, думала она. Она теряет его, хотя им придется еще часто встречаться и в стенах больницы, и вне их. Он казался обеспокоенным, и она знала, что волнует его.

— У тебя только полчаса, поэтому я буду краткой, только не прерывай меня, пожалуйста, — попросила она. — Я знаю о вас с Мелани... Нет, Оскар, я же просила не перебивать меня. Я ездила домой и разговаривала с ней... Так что все в порядке. Я думаю, ты любил меня, но не очень сильно. А ее ты любишь, ведь правда?

Меган отпила немного тоника и пожалела, что не заказала чего-нибудь покрепче.

Она сняла кольцо с пальца и протянула его Оскару.

— Я буду рада, если ты станешь моим зятем, и, пожалуйста, не чувствуй себя виноватым. Это могло случиться с каждым.

— Меган... ты... разве ты не огорчена? Разве ты не любила меня? Я хотел все рассказать тебе, но не хотел тебя расстраивать... Я думал, что... разбиваю твое сердце.

Меган слушала его с некоторой досадой.

— Конечно, я огорчена, и, конечно, я любила тебя, но, видно, мое чувство не было достаточно глубоким. Что же касается разбитого сердца... То оно скорее чуть-чуть надтреснуто...

— О, Мег, мне так жаль. Я должен был тебе сразу сказать, что полюбил Мелани, как только увидел ее. Она такая красивая, добрая, мягкая. Мы думаем вскоре пожениться. У меня будет частная практика в деревне. Я найду компаньона, и мы купим на паях медицинский кабинет.

Он действительно любит Мелани, подумала Меган. Без сожаления расстается со своими планами и готов сделать то, о чем она мечтала, но ради Мелани он делает это с радостью, даже не вспоминая о должности консультанта, к которой прежде стремился. Внезапно она почувствовала, что больше не может продолжать этот разговор. Оставив свой тоник почти нетронутым, она встала из-за стола и, собрав все свои силы, улыбнулась.

— Прости, я должна бежать. Мы еще увидимся. Позвони ей как можно скорее, Мелани очень волнуется.

Меган стремительно выбежала из кафе и быстро пошла по убогим улицам, ведущим к ее дому. Возле дома стоял «роллс-ройс». Профессор, опершись о капот, разговаривал с мальчишками. Увидев ее, он оставил своих собеседников, взял у нее ключ и отпер дверь квартиры. Она не смотрела на него, боясь, что вот-вот расплачется.

— Пожалуйста, уходите, — взмолилась она со слезами в голосе и почувствовала, как он осторожно ввел ее в комнату, усадил в кресло и принес Мередита.

— Что вам сейчас действительно нужно, так это чашка хорошего чая, — спокойно проговорил профессор. — Англичане быстро приходят в себя, выпив крепкого чая с молоком и сахаром.

Он поставил чайник на плиту, достал чашки и блюдца.

— Конечно, это мера временная. Когда вы выпьете чай, поплачете, ополоснете лицо и успокоитесь, мы с вами поедем куда-нибудь и поужинаем с шампанским.

— С шампанским? — простонала Меган. — Но шампанское пьют по праздникам. Уходите, прошу вас...

Он пропустил ее слова мимо ушей, протянул ей свой носовой платок, ополоснув кипятком чайник, заварил чай, затем поставил перед ней поднос с чашкой.

— Выпейте, пока горячий, и постарайтесь успокоиться.

— Я не хочу чая... — шмыгнула носом Меган.

— Ну, ну, никаких возражений. Вы что, закатили истерику перед молодым Филдингом?

Меган высморкалась.

— Конечно же, нет. — Сопя и снова вытирая нос, она с раздражением добавила: — Кажется, я имею право побыть одна и поплакать, если мне этого хочется.

Он подошел к ней, взял у нее из рук носовой платок и вытер ей лицо.

— Пейте чай. Хватит лить слезы, все уже позади.

А когда она послушно отпила горячего чая, он добавил:

— Вот так, девочка. Подумайте сами: до этого вечера все трое были несчастны, а теперь несчастен только один.

Она сделала еще несколько глотков и сказала слабым голосом:

— Вы очень добры. Я сожалею, что была такой грубой.

— Хватит об этом. Допивайте свой чай, умойтесь, и поедем. Я ужасно голоден.

— Я не могу. Должно быть, я похожа на чучело.

— На очень симпатичное чучело. А если вы причешетесь и попудрите нос, станете еще красивее.

Меган подошла к зеркалу на кухне. Выглядела она и в самом деле отвратительно. К тому же ее беспокоила одна мысль.

— С вашей стороны очень мило пригласить меня, но я не могу пойти с вами. Ведь ваша жена вряд ли согласилась бы с этим.

Профессор чесал Мередита за ухом, как-то безучастно взглянул на Меган и бросил вскользь:

— Согласилась бы. Я в этом абсолютно уверен.

Прикладывая к глазам холодное полотенце, Меган проговорила:

— Считаете меня глупой и старомодной?

— Ничуть. Я сам старомоден.

Успокоившись, Меган прошла в душевую комнату, умылась и почувствовала себя куда лучше.

— Я причешусь и приведу себя в порядок, если не возражаете.

— Ничуть.

С Мередитом на руках он сел в кресло и взял с полки какую-то книгу.

Накладывая макияж, Меган с удивлением размышляла о том, как это он, такой высокий и видный, умеет держаться в тени, всегда оставаться незаметным.

— Ну, как теперь? — робко спросила она.

Ее красивый нос был лишь немного розоватым.

— Прекрасно. Ведь мы не поедем в чересчур шикарное место.

Он повез ее к Датчету по автостраде № 4. Перед Виндзором повернул, и она с облегчением увидела, что машина останавливается перед тихим загородным рестораном, окруженным густой зеленью. Здесь никто не обратит внимания на ее скромный туалет и заплаканное лицо. Профессор все продумал и выбрал как раз то, что нужно. В зале было много народу, но столики стояли далеко один от другого. Они выпили у стойки бара, потом он повел ее к столику у окна. Какое-то время они изучали меню, он спросил:

— Что бы вы хотели?

Меган лишь пожала плечами, и он предложил:

— Давайте начнем с салата «нисуаз» с анчоусами. Затем я предлагаю жареную утку с апельсинами, к ней подойдет ликер кюрасо.

— Вы бывали здесь раньше?

— Ресторан стоит на дороге в аэропорт Хитроу, — ответил профессор. — Еще, пожалуй, возьмем тушеный цикорий и жареный картофель.

Сделав заказ, он заговорил о чем-то постороннем. Потом им принесли салат и шампанское. Пока ели, они избегали обсуждать случившееся, и, поглощая персики в сиропе, Меган слегка укоряла себя за удовольствие, которое ей доставил ужин. За кофе профессор спросил, дежурит ли она завтра с утра, и, узнав, что дежурит, решительно проговорил:

— В таком случае нам пора возвращаться. Вы должны выспаться как следует.

Наверное, старший брат, если бы он был у Меган, сказал бы сейчас то же самое и таким же тоном. Разумеется, напомнила она себе, привел он ее сюда просто потому, что он добрый и видел, как она расстроена. Он пригласил бы любого, кто оказался бы в ее положении, и не стоит обольщаться, будто он уж очень хотел провести вечер в ее обществе.

У нее немного кружилась голова от выпитого шампанского, и на обратном пути она молча сидела рядом с ним. Подъехав к ее дому, он вышел из машины, открыл перед ней дверцу и протянул руку за ключом. Войдя первым в квартиру и оглядевшись, он вежливо прервал Меган, когда она начала его благодарить, и уехал. Он не хотел тратить время на пустые разговоры, обычные в таких случаях. Меган только и успела сказать ему «спасибо».

— Ну вот, — обратилась она к Мередиту. — Он пригласил меня, хотя и не очень-то хотел. Теперь исчезнет надолго.

Кот зевнул, забрался на диван и тотчас же заснул, но позднее, когда услышал, как Меган тихо плачет, свернулся клубочком возле ее плеча и ласково замурлыкал у нее над ухом.

Меган оказалась права: профессора она не видела несколько дней. Зато встретила Оскара, который как-то скованно поздоровался, и тогда она сказала ему, чтоб он не глупил. В больнице уже обо всем знали, и она была уверена, что разговоров на эту тему хватает, но друзья поддерживали ее, приглашали вечерами, когда она была свободна, а в свободные послеобеденные часы звали пройтись по магазинам. Постепенно разговоры затихли, и Оскару удалось справиться с собой и вести себя нормально, когда они встречались, чего, конечно, избежать было нельзя. Чувство потерянности и тоски у Меган не проходило, зато Оскар был счастлив, и Мелани, когда они разговаривали по телефону, не могла скрыть своей радости. Меган убеждала себя, что через месяц-другой она до конца оценит, насколько правильно поступила, однако сейчас... Она изо всех сил старалась, чтобы ее настроение никак не влияло на работу: медсестры и больные видели ее всегда спокойной; одна Дженни посочувствовала ей, остальные промолчали, только мистер Брайт, обычно любящий поговорить, пробормотал: «Огорчен был услышать эту новость». Все будто сговорились не упоминать при ней о случившемся, во всяком случае, так она думала, пока однажды не встретила профессора, входившего в вестибюль больницы. Он поздоровался с ней и весело спросил:

— Ну как, виделись с Филдингом? Сначала это неприятно, а потом привыкнете.

Он остановился и, как обычно, преградил ей дорогу. Меган довольно холодно поздоровалась с ним. Зачем начинать день с неприятного для нее разговора, когда ей так хочется вообще забыть об этом? Но он, очевидно, ждал ответа, и она сказала:

— Да, я видела Оскара несколько раз. И он, и Мелани очень счастливы, я тоже счастлива.

Она подняла на него глаза и с досадой увидела, что он улыбается.

— Что ж, это хорошая новость. Вы слишком молоды, чтобы озлобиться. Я думаю, вообще полезно влюбиться, разлюбить, полюбить другого... Зато когда придет настоящее чувство, вы поймете разницу. Как понял Филдинг...

— Какой вы злой, — сказала Меган. — Я помню, что вы врач и мне полагается уважать вас, но сейчас мы не на работе.

— Просто вы не в настроении, признайтесь честно, Мег. В первый же ваш выходной я отвезу вас к родным, чтобы они увидели, что вы совсем оправились.

Меган судорожно глотнула воздух.

— Я не хочу... — начала она с раздражением.

— Это будет в пятницу, не так ли? В восемь тридцать я заеду за вами. Постарайтесь быть готовой к этому времени.

— Нет, не буду. — Меган сердито тряхнула головой.

Ей удалось проскользнуть мимо него, и она направилась в свое отделение. Из-за него она опоздала, к тому же и настроение он ей испортил.

Медсестру, дежурившую ночью, она слушала рассеянно, другой сестре даже пришлось кое-что повторить, чего раньше никогда не случалось. Когда они ушли и Меган осталась с Дженни обсуждать план работы на день, она, в полной рассеянности, стала рисовать каракули на чистом листе блокнота, в то время как верная Дженни тщетно старалась заинтересовать ее соображениями миссис Бриггс относительно съеденного ею завтрака. Наконец, поймав недоуменный взгляд Дженни, Меган с неловкой улыбкой сказала:

— Прости, Дженни, я отключилась. Так что ты говорила насчет миссис Бриггс? Похоже, она большая зануда, так ведь? Давай передвинем ее кровать к другой стене, пока у нее не возникли осложнения с миссис Коук, ее пожилой соседкой. — Меган перевернула страницу блокнота. — Так кого мы сегодня отправляем на операцию?