Молчи о нас

1

Маша

- Немедленно скажи мне пароль, Валера! – чувствую, как ногти впиваются в ладонь от силы, с которой я от безысходности сжимаю кулак.

- Зачем? Разве так твоя страничка не выглядит лучше? - ядовито доносится в ответ из динамика. - Ты мне спасибо должна сказать, Белова. Никому не были интересны фотки твоих картин. А вот те, что сейчас выкладываю яяя…. Заметила, сколько лайков? Как сейчас помню, как ты позировала мне. Жаль, не разделась до конца, народ бы заценил.

Сволочь! Зажмуриваюсь, стараясь не думать о том, сколько людей уже поглазело на меня жизнерадостно улыбающуюся в камеру моему бывшему. Тогда я была счастлива. Стояла утром на кухне в его рубашке на голое тело, жарила для нас сырники, а он подошел и сказав, что я выгляжу чертовски сексуально, начал фотографировать. Я шутливо спустила с плеча ткань и пару раз попозировала, наивно полагая, что эти снимки останутся только в его телефоне. Тогда, полгода назад, когда я еще не знала, какой на самом деле Панфилов подонок.

Узнала я его настоящую сущность только после того, как мы расстались. А сегодня он превзошел самого себя, взломав мой профиль в соцсети и опубликовав эти фотографии с подписями якобы от моего лица. Да такими, что мне от стыда провалиться сквозь землю хочется.

Стараясь не показать ему, насколько мне больно и гадко от его поступка, шумно сглатываю ком в горле. Там нет откровенных фото, все вроде бы прилично, если не считать того, что в целом я отличница и никогда никому не давала повода считать себя развратной. А после тех комментариев, которыми Валера подписал фотографии, я именно такой теперь себя и ощущаю.

- Валера, удали все сейчас же! Как ты мог вообще это сделать?

За окном раздается мощный раскат грома, но я даже не вздрагиваю. Я потрясена и разбита поступком человека, в кого еще какое-то время назад была влюблена и который сам казался таким же влюбленным по уши.

- Ты же не захотела ко мне вернуться. Вот я и подумал, почему бы не поделиться этими фотками с другими? Видела, сколько человек уже на тебя подписалось? Я, можно сказать, одолжение тебе сделал. В комментариях даже требуют продолжения фотосессии. Устроишь им, Белова?

Скотина! Скидываю вызов и со злостью бросаю телефон на кровать. Оседаю на покрывало следом за ним и роняю в ладони лицо.

Боже, какое унижение! Как я завтра в глаза всем буду смотреть в университете? Ведь эта новость разлетится, как тополиный пух в начале июня, и уже завтра слово «развратная» покажется мне райским елеем в сравнении с тем, какие еще ярлыки на меня навесят.

Комнату озаряет свет молнии, которую спустя пару секунд догоняет гром. Весь день сегодня льет как из ведра. Вероятно, Панфилов не нашел чем занять свой выходной в такую погоду и решил развлечься за мой счет.

Провожу дрожащими ладонями по щекам. Не плакать, не плакать, не плакать! В конце концов, народ в университете и похлеще отчебучивает. Вот только дело не в том, что творят они, а в том, что сейчас темой номер один стала я. И самое ужасное – получила такое от человека, в которого когда-то была влюблена. Встаю с кровати и нервно меряю комнату шагами. Меня душит злость вперемешку с отчаянием.

Хоть бы родители не увидели! Их примерная дочь, образец для подражания теперь как произведение искусств в музее, на которое можно смотреть сколько вздумается. А если представить, что подписи под фото оставила именно я… мама дорогая!

Порыв ветра сквозняком открывает дверь, и до меня доносится настойчивый стук с первого этажа. Замираю. Кто мог прийти в такое время? Одиннадцать вечера на часах.

Может, родителям удалось добраться до дома? 

Срываюсь с места и, стирая со щек следы успевших выступить слез, спускаюсь вниз. Бросаю беглый взгляд на себя в зеркало. Глаза немного красные, но в целом не должны заметить.

Подхожу к двери и вздрагиваю, потому что по ней еще несколько раз с силой ударяют. Ключи что ли потеряли?

Щелкнув замком, распахиваю дверь. Первый порыв – захлопнуть обратно. Что я и делаю, потому что на пороге оказывается незнакомый мужчина, ростом на полторы головы выше меня. Но испугал меня не его рост. Взгляд карих глаз, довольно жесткий и суровый. Понадобилась секунда, чтобы меня пробрало от него до самых костей. Вот только дверь мужчина ловит на лету и, надавив на нее, заставляет меня отодвинуться. Делает шаг на порог. 

Боже… У нас и брать-то нечего, если это вор.

- А ты гостеприимная, Маша, - вдруг произносит он без тени улыбки, заставляя меня слегла ослабить давление на дверную ручку и нахмуриться.

- Извините, а Вы кто?

Первый испуг проходит. Если ему знакомо мое имя, значит, я должна знать этого человека. Вот только такого мужчину я вряд ли бы забыла. Всматриваюсь в лицо, внезапно начинающее казаться очень смутно знакомым, но вспомнить, где я его видела, не получается.

Высокий лоб, мужественный подбородок, черная щетина, по которой обильными дорожками стекают капли дождя, четко очерченные губы и взгляд… Будто смотрит не на меня, а прямо мне в голову. Внутри начинает вопить сирена, предупреждая об опасности, потому что среди наших знакомых я этого человека не припоминаю. Таких мужчин не забывают, даже если постараться. У него слишком многоговорящая внешность, чтобы просто стереться из памяти.

- А отец тебя не предупреждал о моем приезде?

Предупреждал? Отец? Ох, чееерт!

- Дамир Маратович? – вырывается у меня прежде, чем догадка звонко хлопает меня по ушам.

Какой кошмар! Из-за этих фотографий я совершенно забыла о просьбе отца встретить его близкого знакомого, который как раз сегодня должен был приехать.

- Все же предупредил, - хмыкает мужчина. - Войти позволишь или будешь еще раз дверью в лоб целиться?

Щеки густо краснеют, и я тут же отступаю в сторону. На пол опускается черная спортивная сумка, а следом за ней в коридоре оказывается и гость. Не сказать, что он представляет из себя груду перекаченных мышц, но пространство как будто физически уменьшилось, стоило ему оказаться внутри.

2

Дамир

Свет гаснет как раз, когда я успеваю вспенить шампунь. Не удивительно, с такой погодой вообще чудо, что электричество не отрубилось часа три назад. В этой части города всегда были проблемы с водо- и электроснабжением. Окраина - одним словом. Я все детство и юность здесь провел, помню, как свечки в доме не заканчивались. Время прошло, но как показывает практика – ничего не изменилось. Хотя новый мэр мог бы и подсуетиться. Из того количества денег, которое он кладет в собственный карман, и сорока процентов бы с головой хватило на благоустройство города.

Постепенно глаза привыкают. Увидеть, конечно, что-либо все равно нереально, но я привык к темноте. И не в таких условиях бывал.

Смываю шампунь, наощупь нахожу мыло на краю ванной, которое заметил, пока залезал внутрь, как вдруг в дверь раздается робкий стук. 

- Дамир Маратович, я Вам свечку принесла.

Усмехаюсь. Маратович… Нужно бы поправить ее, а то чувствую себя как на службе, ей богу.

- Оставь в комнате, Маша. Спасибо. 

Десять минут в дверь тарабанил, промокший насквозь. Если бы не свет в окне, решил бы, что ночевать в машине придется и сохнуть там же. Хорошо хоть девчонка вообще услышала. Судя по опухшему лицу и красным глазам, которые она старательно отводила в сторону, причины для растерянности у нее были, но мне от этого не легче. 

Последний раз я видел дочку Ивана, еще когда она мелкая была. Я тогда как раз из армии вернулся, а она дома в куклы играла. Лицо в веснушках, на голове косички. Я ночь у них переночевал и укатил в столицу поступать. Мы с матерью бывало гостили у Беловых. Иван очень помогал нам в свое время, когда отца не стало, а мать ушла в себя, с трудом переживая утрату. Помню, еще перед армией, как я после уроков ходил кирпичи укладывать на стройку, чтобы не загнуться от голода, потому что шитье у матери отошло на десятый план. Она как будто закрылась в себе, забыв о том, что мне, семнадцатилетнему пацану, нужно как-то дальше жить. Да и ей тоже. А Иван, видя все это, приносил со своего огорода овощи, мясо покупал где-то, яйца. Они с отцом были очень близки, и когда его не стало, Белов почти заменил его мне, помогая потом и при поступлении, и во время учебы.

Много ли у студента, приехавшего из небольшого города в столицу, денег? Только на макароны дешевые, буханку хлеба и пачку сигарет. Но даже после отъезда Иван находил время и чудом откуда-то бравшиеся возможности на то, чтобы к праздникам или на каникулы привезти мне их семейные соленья. Я ценил. Ценил, потому что понимал, что у него своя семья, которую нужно содержать, а он, несмотря на это, выкраивал что-то и для меня. Чужого человека, которого с ним связывает только многолетняя дружба с погибшим отцом.

Потом мы надолго потеряли связь. Я по городам мотался по службе, пока окончательно не осел в столице пару лет назад.

Выбираюсь из ванны и, нащупав на змеевике полотенце, начинаю вытираться. 

- Может быть, я поставлю свечку на стиральной машине? Вам же не видно ничего там, - снова доносится из-за двери, заставляя меня покачать головой.

Я думал, она ушла уже.

Быстро обернув полотенце вокруг бедер, щелкаю щеколдой. Не натягивать же мокрые джинсы. 

Выхожу в узкий коридор, освещенный оранжевым светом от свечи. 

Взгляд Маши ненамеренно утыкается в мою грудь, медленно стекает чуть ниже, а потом быстро взметается вверх. Влажные губы приоткрываются и тут же смыкаются. Сколько это ей сейчас? Двадцать? По росту и не скажешь. Как была мелкой, так и осталась. 

- Вот, возьмите, - говорит, протягивая мне стакан со свечой, - с лёгким паром. 

Глаз больше не отводит. Смотрит с интересом прямо на меня.

Тень от длинных ресниц падает на щеки, а свет свечи играет на чистом, нетронутом косметикой лице. Красивая. Даже очень. В повседневной жизни я привык к более матерым женщинам. Обычно это или те, кто сидит по ту сторону решётки, или те, с кем время от времени коротаю ночи. Но ни одни, ни другие не имеют ничего общего с этой девочкой. От нее чистотой веет и какой-то воздушностью. Дунешь, и испарится. 

- Спасибо, - забираю из тонких пальцев самодельный подсвечник.

- Только придётся подождать где-то полчаса, пока я ужин приготовлю, - виноватая улыбка растягивает девичьи губы. - Воду на макароны поставила, пока закипит, потом пока сварятся. 

- Ты время видела?

Пора ужина прошла как минимум часов шесть назад.

- Я знаю, что поздно, но Вы с дороги, - тушуется младшая Белова.

- А тебе завтра в университет. Поэтому выключай давай свою воду и ложись спать.

От голода я до утра не завернусь. На заправке перекусил, этого вполне достаточно.

- Но Вы же голодны. 

- Кто сказал?

- Ну… я так думаю.

Маленькая хозяйка заставляет меня подобревшего после горячего душа снова усмехнуться.

- А я думаю, что нет. И кто прав?

- Вы, наверное, - улыбается Маша.

- Не наверное, а точно.

- Отец убьет меня, если узнает, что я мало того, что не встретила Вас, так еще и оставила голодным.

- Мы ему не скажем, - обещаю, заговорщицки подмигнув.

Малиновые губы растягивает еще более широкая улыбка, от которой у меня в грудине неожиданное тепло разносится. 

- Ладно, спокойной ночи. 

- Спокойной ночи, Маша. 

Вынув из заднего кармана джинсов мобильный, девчонка включает фонарь и, придерживаясь рукой за поручень, спускается по ступеням. 

Стою ещё пару секунд, смотря зачем-то ей вслед, и захожу в комнату.

Ночь пролетает мгновенно. В сон я проваливаюсь сразу, как только касаюсь головой подушки. 

Просыпаюсь бодрый и набравшийся сил для того, чтобы ехать доставать семейство Беловых из глуши, в которой они застряли по вине размытых дорог. Вообще в город я приехал для того, чтобы продать квартиру матери. Но так как предупредил квартиросъемщиков поздно, они пока не успели выехать. Это время, а именно несколько дней, Иван мне предложил провести у них. Соблазнил рыбалкой, походом за грибами и баней. Давно я уже так не отдыхал. Последнее время все моря-моря, а так чтобы с душой, на природе уже и не помню, когда последний раз. Наверное, года три назад, когда подполковнику звезду дали и он всех собрал у себя в загородном доме. 

3

Маша

Дамир Маратович уезжает, я же кормлю Степу и отвожу его в детский сад. Ежедневный ритуал, неизменный уже несколько лет. Разница только в том, что сегодня он омрачается зудящими мыслями, которые безостановочно копошатся в моей голове. По мере приближения автобуса к университету, сердце стучит все более хаотично. Сидеть на месте получается с трудом. Несколько раз посещала мысль о том, чтобы встать на первой попавшейся остановке и уехать назад. Сказаться больной и попросить Арину прикрыть меня на парах. Только понимание, что это ничего не изменит, заставляет ехать до нужной мне остановки. Просто оттяну момент унижения и все. Те, кто захочет меня подковырнуть, сделают это если не сегодня, то в следующий раз. Лучше уж принять сейчас все, как есть, и переступить через создавшуюся Панфиловым ситуацию.

Ноги слушаются плохо, когда я спускаюсь с автобуса. Обхожу несколько внушительных луж, но подняв голову, уверенно иду вперед. От остановки до здания университета две минуты, за которые, я уверена, на моем лице не осталось ни капли краски, но даже это меня не останавливает.

- Машка, - на моем локте внезапно виснет Арина, звонко чмокнув при этом в щеку, - ну ты как?

Кузнецова живет в другой стороне, поэтому обычно подхватывает меня уже около входа. Сейчас поймала раньше.

- Сегодня лучше, - ей я всегда говорю правду.

- Гаденыш такой этот Валера! Я вчера ему столько ласковых слов написала, когда увидела твои фотки, - сокрушается подруга. – Сначала, конечно, подумала, что ты сама их выложила, даже обалдела, решила, что ты наконец рискнула показать себя миру, но, когда прочитала подписи… - серые глаза многозначительно расширяются, напоминая мне о красочных описаниях того, как я якобы жажду мужского внимания и чтобы меня хорошенько отодрали. - Это же надо было до такого додуматься, мудак, блин! Знает же тебя и как это все на тебя подействует!

- Угу, - все, что нахожусь ответить.

Голова машинально вжимается в плечи, стоит наткнуться на похабный взгляд пятикурсника, который, когда мы проходим мимо, нахально присвистывает мне вслед, успев при этом скользнуть по телу липким взглядом. Раньше на меня так не смотрели.

Хочется надеть шапку невидимку или зарыться головой в песок.

 Ладони потеют, пока я крепко сжимаю кулаки в карманах ветровки. Так, Маша, возьми себя в руки!  Расклеивание не поможет. 

Буквально силой заставляю себя выпрямиться и не горбиться. Подбородок выше и маску безразличия на лицо.

- Себе посвисти, придурок, - выплевывает Аринка и, как я догадываюсь, тычет парню средний палец у меня за спиной. - Машк, ты только не обращай внимания, - шипит мне на ухо. - Знаешь, сколько тут девок, которые и похлеще посты выкладывают?

Могу себе представить. Только легче от этого не становится. Проблема в том, что меня здесь знает абсолютно каждый, потому что мое фото наряду с фотографиями других студентов висит на доске почета за особые достижения в университете. Будь я обычной студенткой, наверное, никто бы и не заметил. Ну плечо оголила девчонка, что здесь такого. Ну пишет черти что в интернете. Но ведь это Я… Валера с меня пылинки сдувал и никому не давал в обиду. За это я в него и влюбилась. Казался эдаким рыцарем, за которым я как за каменной стеной. А теперь меня этой же стеной и придавило.

- Стараюсь, - даже улыбнуться получается.

- Вот и умница, нечего им давать повод раздувать эту тему еще сильнее. А вот Панфилову в рожу дать очень надо.

- Не надо. Я вчера, когда ему позвонила, услышала этот довольный тон и поняла, что ему нравится видеть мое унижение и слабость. А показывать ее еще раз этому ублюдку я не собираюсь. Буду делать вид, что мне все равно.

- Уверена? Я бы удавила, если бы мой Кит такое учудил.

Мы обе знаем, что ее Кит такое не учудит, потому что ругаться и мириться по сто раз на день они могут как пить дать, но при этом любят друг друга как ненормальные.

- Уверена. Я не хочу ни видеть его, ни слышать. А разговаривать уж тем более.

- Добрая ты, Машка, - в голосе подруги не звучит порицание или что-то в этом роде, скорее смирение. Слишком хорошо меня знает.

А у меня и правда нет желания иметь с ним что-то общее. Даже пять минут разговора не выдержала бы. Единственное желание – это скорее дойти до аудитории, чтобы не слышать едкий шепот однокурсниц вслед и смешки, разлетающиеся, как звуки хлыста над головой.

Когда кажется, что минное поле пройдено и собственная аудитория будет спасением, я понимаю, как чертовски ошибалась.

- Эй, Белова, а ты, как выяснилось, та еще штучка, - первым делом выкрикивает Попов, мой одногруппник, стоит нам только войти внутрь. Парни начинают смеяться, получив при этом несколько подзатыльников от девчонок рядом.

Группа у нас не особо дружная, но я благодарна хотя бы тем немногим, кто не пытается меня уколоть или подцепить. Просто молча кивают или здороваются, делая вид, что не в курсе последних событий, хотя по атмосфере вижу, что в курсе буквально каждый.

- Маш, а ты чего язык проглотила? Может, еще кое-что проглотишь, а? Я думал, ты этого не умеешь, но оказывается очень даже, - продолжает со смехом давить Попов.

Сжимаю зубы, дойдя до своего места и полностью игнорируя второй порыв смеха, усаживаюсь на стул. Замечаю, как дрожат руки, а горло сводит от спазма. Со мной никогда так не обращались. Как с какой-то девкой из подворотни.

- Попов, заткнись, - заступается за меня Арина, - а еще лучше проглоти сам свой язык, иначе я тебе его отрежу.

- Ой, какая грозная!

Они еще о чем-то препираются, когда в аудиторию вразвалочку вваливается Панфилов. С противной ухмылкой проходит по ряду и останавливается около меня.

- Привет, «звезда ютюба».

Я поднимаю глаза, чтобы встретиться с его смеющимися. А ведь когда-то они казались мне красивыми. Глупая. Секунду смотрю в искривленное гримасой удовольствия от своей же гадкой выходки лицо и, не говоря ни слова, опускаю взгляд вниз. Как ни в чем не бывало беру телефон и делаю вид, будто мне все абсолютно безразлично. Даже руки не дрожат, хотя сердце бьется с такой силой, что еще немножко и выскочит из груди.

4

Маша

Слава богу, после второй пары Валера ушел. Вообще прогуливать не в его природе, но сейчас меня абсолютно не интересует причина, по которой он так поступил. Наоборот дышать стало легче. Как будто воздух очистили от токсического испарения, и можно сделать полноценный вдох, не опасаясь за собственную жизнь. Одногруппники еще на паре перемен пытались меня задеть, но не получив должной реакции, успокоились. Я оказалась права – игнорирование лучший способ избежания конфликта. Правда, в коридор выходить все еще опасалась. Там пираньи гораздо опаснее. Эти хотя бы свои. Так или иначе совесть взыграла, а вне стен группы чужие. Для них я свежее мясо, которое только и ждут как сожрать. Благо все пары сегодня по расписанию в одной аудитории, и переходить никуда не приходится.

Перекусить нам принесла Арина, сбегав в буфет и не дав мне «погибнуть от голода», как она выразилась.

На последней паре снова пошел сильный дождь, но успокаивало то, что родители уже были дома. Мама прислала смс, написав, что они успешно добрались и уже начинают готовить праздничный обед, приуроченный к приезду Дамира Маратовича.

Губы трогает неожиданная улыбка. Дамир – необычное имя. Я конечно слышала его раньше по телевизору, но вот так, чтобы в кругу знакомых встречаю впервые. Оно ему очень идет. Я загуглила на одной из перемен его значение. В переводе с арабского Дамир – «железный». Наверное, лучше определения я бы и не придумала. Вчера, когда он вышел из душа наполовину голый, первое, что бросилось в глаза - это стальные мышцы на груди и плечах. На щеки наползает румянец при воспоминании того, как интимно он выглядел в одном лишь полотенце на покрытом влагой торсе. Я даже глаз оторвать от него не могла. Стояла и пялилась как будто никогда мужчин не видела…

«Таких не видела» шепчет внутренний голос, и я с ним охотно соглашаюсь.

Звонок с пары извещает об окончании занятий, и я, сложив в сумку вещи, снова набираюсь сил, чтобы заставить себя выйти из аудитории. Надеюсь, к концу дня тема себя исчерпала.

- Ты зонт брала с собой? – расстроенно косясь в окно коридора, интересуется Арина.

- Нет. Как-то совсем не подумала, но хорошо, что остановка рядом. Не сильно промокну.

- Вот и я нет. Подожду Кита следующую пару, он подвезет. 

- Ладно, - улыбаюсь, останавливаясь на лестничном пролете, - созвонимся. Киту привет.

- Передам.

Чмокнув меня в щеку, Арина взметает на верхний этаж. Я же, поправив сумку, спускаюсь на первый. Вроде бы на меня не особо обращают внимание, что придает сил и уверенности до того момента, пока со стороны доски почета не доносится громкий смех. Будь это в какой-либо другой день, я бы не обратила внимания, но сегодня каждый даже тихий смешок воспринимается очень остро и принимается в свой адрес. 

Поворачиваю голову в сторону угла, в котором собралась толпа народа, что-то снимающая на телефоны. Я бы, наверное, прошла мимо, если бы не взгляды тех, кто со смехом отходил оттуда. Странные взгляды. Такие, как утром. Только при чем здесь доска почета?

Делаю несколько шагов в сторону скопления едких перешептываний, уже внутренне готовясь к чему-то, что нанесет удар. В груди собирается шар, который все больше нагревается по мере моего приближения. Студенты, громко обсуждающие что-то, что содержит такие фразы как «отличницы тоже, оказывается, бывают горячими», «да тут смотреть не на что, вот были бы сиськи…», завидев меня, начинают переглядываться и расступаться.

 Пульс ускоряет ход, в ушах звенит, когда я вижу рядом с моим портретом несколько фотографий из вчера опубликованной фотосессии, на одной из которых красным маркером написано «шлюха». Меня едва не выворачивает от увиденного. На глаза наворачиваются слезы, а шар в груди превращается в камень. Боже, я как будто в кошмарном американском фильме о буллинге. Чувствую себя униженной, втоптанной в грязь и извазюканной в чем-то таком, о чем никогда не подозревала. Значит, вот куда ушел Панфилов. Не дождавшись ожидаемой реакции, пошел на худший шаг. Если еще были те, кто в сети не увидел фотографий, теперь он это исправил.

Резко срываю три снимка и сквозь пелену слез на глазах направляюсь к выходу. Меня обжигает злость изнутри. Вырываюсь на крыльцо, на котором собрались студенты, не спешащие под дождь, и замечаю Валеру в компании его дружков. Не раздумывая, подхожу и со всей силы отвешиваю ему пощечину.

- Уууу, - летит слева от Попова, - какая горячая крошка.

- Ты ничтожество, - цежу сквозь зубы, не обращая внимания на стебные комментарии.

Панфилов довольно ухмыляется, при этом смотря на меня с какой-то недюжей злостью, будто это я его опозорила, а не наоборот.

- Ничтожество, которое ты любила, - язвит подонок.

- Которое я бросила.

В глазах напротив загорается опасный блеск, а губы, еще не так давно целовавшие меня, искажает злоба.

- Подумаешь. Таких как ты тысячи вокруг, и каждая из них желает как минимум отсосать мне. Да уж явно получше, чем ты.

Очередной взрыв смеха заставляет меня вскипеть и замахнуться, чтобы засунуть чертовы фотографии ему в рот. Вот только Панфилов оказывается сильнее. Перехватывает мою руку на лету и толкает вперед. Нога соскальзывает со ступенек, и, если бы он меня не удержал спустившись следом, я бы точно упала прямо на глазах у всех следящих за интересным для них зрелищем.

- Еще раз замахнешься на меня, я не подумаю о том, что ты баба, Маша, - грозит Панфилов, со всей силы сжимая мое запястье.

Фотографии падают на землю, пока я пытаюсь выкрутить руку. Боль прожигает кожу, заставляя щуриться не только от капель дождя.

- Ты бы лучше подумал о том, что мужик из тебя так себе, - вдруг раздается за моей спиной знакомым баритоном. Сердце опрометью летит вниз. Резко оборачиваюсь, натыкаясь на тяжелый взгляд карих глаз, смотрящих прямо на Панфилова. - Руку отпусти.

Что он здесь делает? 

Валера, часто моргая из-за дождя, переводит непонимающий взгляд с Дамира на меня и обратно.

5

Маша

Дамир подходит к машине и открывает для меня дверь. Не дожидаясь, пока я подойду, обходит капот, чтобы сесть за руль. Спиной чувствую на себе десятки взглядов, но оборачиваться не собираюсь. Меня глушит чувством стыда. Даже садиться в машину неудобно после того, что увидел совершенно чужой для меня человек. Уважаемый человек, который старше меня лет на десять.

Щеки горят, когда я оказываюсь внутри салона и захлопываю дверь. Одежда насквозь промокла, зуб на зуб не попадает, но это не от холода. За окном май, некоторые уже в речке купаются. Просто сама мысль о том, как я выгляжу в глазах этого мужчины, заставляет меня леденеть.

Парой нажатий по экрану Дамир включает климат контроль в машине и выезжает на дорогу.

- Это неправда, - оправдываюсь тихо, - то, что на фотографии. Неправда.

Глаз не поднимаю, смотря на свои сцепленные на коленях пальцы, но боковым зрением замечаю, как мужская голова на миг поворачивается в мою сторону.

- Я знаю, - доносится уверенно в ответ

- Откуда? 

- Ты не имеешь ничего общего со шлюхами. Но ты не обязана доказывать это каждому.

Медленно выдыхаю, наконец поднимая глаза и на короткий миг встречаясь с проницательным взглядом, прежде чем он снова возвращается на дорогу. 

- Я и не собиралась. Весь день игнорировала их всех, полагая, что, если буду отмалчиваться, они успокоятся. Валера успокоится. Но ему, видимо, нужно было пойти до конца.

- Отмалчиваться не вариант, - коротко качает головой мужчина, - в какой-то степени ты права, игнорирование убивает желание продолжать издеваться, но не всегда. Это может войти в привычку, и потом защищать себя станет сложнее. Ты обязана давать отпор. И в первую очередь не демонстрировать то, что тебе плевать на его выходки, а действительно не принимать их близко к сердцу. На фото ведь ничего страшного не было. Даже наоборот. 

Хмыкаю, прикрывая глаза.

- Дело не в фото. Понимаешь, он взломал мой профиль в соцсети и теперь от моего имени публикует гадкие посты, в которых говорится, что я… Не важно, в общем. Просто… для меня это нонсенс. Так вести себя с человеком, который когда-то играл немаловажную роль в жизни.

- Скорее всего, ты до сих пор играешь для него эту роль. Просто двадцатилетняя пацанва не всегда умеет признавать ошибки. В этом возрасте от избытка полового гормона в крови мозг делегирует все полномочия не в тот орган. Не всегда, конечно, бывают исключения, но чаще именно так.

- Ты хочешь сказать, что эти его поступки от большой любви? – скептически уточняю.

- Называй это как хочешь. Но то, что парень к тебе не ровно дышит, это факт. Была бы ты ему безразлична, он бы тебя не цеплял. Тут главный вопрос - насколько далеко он готов зайти в своем желании доказать себе, тебе и окружающим, что ты ему безразлична.

Надеюсь, слишком далеко он не зайдет. Вздыхаю, отворачиваясь к окну. Дождливые дорожки быстро стекают по стеклу, пока я пытаюсь переварить услышанное. Неужели можно причинять боль только из-за того, что тебя бросили? Нет, я в курсе всяких ужасных историй о ревности и тому подобном, но никогда не думала, что это может как-то коснуться и меня.

- Маша, - хриплый голос заставляет меня снова повернуться к мужчине, - он как-то еще обижает тебя помимо этих фото?

Дамир требовательно смотрит мне прямо в глаза, будто пытаясь поймать на лжи. 

- Нет, - признаюсь честно. - Мы расстались какое-то время назад. Сначала он пытался вернуть меня, потом, когда понял, что это бессмысленно, пропал, полностью меня игнорировал, а вот вчера взломал профиль.

А ведь когда-то Валера был очень романтичным. Долго меня добивался, красиво ухаживал. Приносил цветы, провожал до дома, приглашал в кино. Из-за того, что дома довольно часто приходится сидеть со Степкой, я не могла уделять ему должного внимания, но он был настойчивым, и однажды я сдалась. Мы начали встречаться, все было более чем хорошо. Он был понимающим, приходил к нам, если Степа болел, а я не могла уйти до прихода родителей.

Спустя какое-то время начал зависать в клубах. По началу я тоже с ним ходила, родители отпускали. А потом поняла, что из-за этих прогулок учеба отодвигается на второй план. Такое расположение вещей меня не устраивало. Мне нужна стипендия, так как платить за обучение у родителей не получится, да и образование я хочу получить не только на бумажке. С каждым годом желание уехать в столицу растет в геометрической прогрессии. Я не хочу всю жизнь провести здесь. Новые горизонты – вот моя мечта. Узнавать новое, учиться, расширять кругозор и добиваться чего-то в жизни, а не гнуть спину на заводе.

Нет, я очень люблю своих родителей и уважаю их, но видя, как они устают за гроши, понимаю, что хочу себе иного. Себе и им. Ведь если у меня получится добиться чего-то, я смогу увезти отсюда и родителей, и Степку.

Поэтому я перестала составлять ему компанию в клубах и на вписках, где Валера любил пропадать до самой ночи. Мы начали ссориться на этой почве, и в какой-то момент я поняла, что мы просто хотим от жизни разных вещей. Поэтому и поставила в наших отношениях точку.

- Не позволяй ему заходить далеко, Маша, - отрывает меня от мыслей Дамир. - Молчать не выход из положения. Давай отпор, и, если надо, между ног тоже, - резко вскидываю голову. Он правда это сказал? - Я серьезно, - добавляет, подтверждая, что мне не показалось.

Сопротивляться улыбке становится тяжело, пока я, забыв о приличиях, упираюсь взглядом в безупречный точеный профиль. Дамир прав. Сегодня я поняла, что забиваться в скорлупу бессмысленно. Ее все равно можно разбить, если захотеть.

Сильные руки прокручивают руль, сворачивая на перекрестке, и я замечаю на одном из запястий тонкий кожаный браслет. Мокрая рубашка облепляет крепкие бицепсы и мышцы груди. Он переоделся. Помню, утром уезжал в майке. На груди поверх футболки цепочка и большой серебряный крест. Так сразу и не скажешь, что передо мной капитан полиции. И ведь только что, когда Дамир вступился за меня, он не использовал этот факт своей биографии. Не стал пугать Валеру полномочиями, хотя мог бы. Это было бы проще простого. Но даже так – всего несколькими словами – ему удалось поставить Панфилова на место.

6

Маша

Мои родители из тех людей, кто готовит пир на весь мир, когда к нам заглядывают гости. Бывает это нечасто, поэтому каждый раз стол ломится от изобилия блюд. Всего за пару часов маме удалось приготовить три вида закусок, мясной салат, испечь булочки с чесноком и сварить компот. И это в ее-то положении! Все, что успела я после приезда – это помочь ей с шубой и сварить картошку.

- И вот это он мне говорит, представляешь? Мне! Да я на этом заводе двадцать лет пашу, были бы у меня там связи покрепче, уже бы не в этой развалине жили, а нормальный дом себе отгрохали. Так нет же, Дамир, без связей ты на хрен кому сдался!

Немного подпив, папа заводится с пол-оборота, стоит только затронуть тему его работы. Степа, едва заслышав знакомые повышенные нотки в голосе отца, тут же сбегает в свою комнату. Дамир слушает, так и не притронувшись к налитой стопке наливки. За весь вечер только вторую бутылку пива время от времени потягивает.

Стараюсь меньше смотреть на него, но ловлю себя на мысли, что это плохо получается. Взгляд то и дело возвращается к мужчине, расслабленно сидящему на стуле напротив меня. Дамир не чувствует себя чужим в нашем доме. Отец и мама питают к нему самые теплые чувства, я заметила это как только приехала. Да и он сам относится к ним с большим уважением. Они вдвоем с папой жарили шашлыки, удалившись в гараж, а я в тот момент крутясь на кухне поняла, что хочу, чтобы они скорее вернулись.

- А как же Кастилов? – отвечает Дамир, потянувшись за банкой пива, - Ты вроде у него на хорошем счету был. 

- Кастилов ещё год назад перевез семью на Север. Теперь там новая метла и метёт по-своему. Расставил на руководящих должностях своих, а мы - те, кто отдали заводу полжизни - так дальше и батрачим за копейки. 

- Надо было в столицу ехать, когда я тебе предлагал, - говорит Дамир, вновь откидываясь на спинку стула.

- А, - отмахивается отец, прежде чем потянуться за ломтиком хлеба, - кому я там нужен? Это ты вон сам пробился. Света белого не видел, все пер как танк, чтобы осесть нормально. Я вообще не знаю, как там можно задержаться. В столице-то. Как тебя там еще не грохнули?

- Ваня! – вскрикивает мама.

- Я живучий, - отвечает с усмешкой Дамир.

- Да я же не в плохом смысле, - исправляется отец, - я про конкуренцию говорю. Органы это же тебе не хухры-мухры. Там власть какая! Надо стальные нервы и зубы иметь, чтобы место под солнцем себе выгрызть. Вон Машка все рвется в эту столицу, - перескочив с одной темы на другую, теперь отец машет рукой уже в мою сторону, - здесь ей, видите ли, не нравится. А там кому ты нужна будешь?

- Пап, мы уже говорили на эту тему, - сейчас с ним спорить бесполезно, поэтому лучше просто аккуратно обойти раздражитель.

- Вот скажи, Дамир, кому она там нужна будет? Искусствовед – художник. Нет, чтоб на финансовый пойти учиться, она выбрала эти свои краски с кисточками. Тьфу. 

Спокойно, Маша. Ты уже проходила это миллион раз. Получилось же настоять на том, чтобы поступать в академию искусств. Значит, получится и до конца обучения продержаться.

- Ты рисуешь? – не обращая внимания на сокрушения отца, спрашивает Дамир. 

- Иногда. Если посещает вдохновение.

- Что рисуешь?

- Черти что, - вместо меня выстреливает папа, - этими «картинами», - чертит кавычки в воздухе, - она себе на жизнь не заработает. Это я дурак, прошляпил, когда она на свой искусствоведческий поступила, теперь только и думаю о том, как жить потом будет. По музеям в картины тыкать пальцем за гроши.

- Ваня, хватит. У Маши хорошо получается, - вступается мама, за что получает от меня благодарную улыбку.

Спорить с пьяным отцом я не люблю. Пьет он вообще-то редко и чаще по поводу. Но если выпивает, превращается вот в такого бестактного мужлана.

- Хорошо, как у Степки, когда он машинки рисует. Сядет, закроется в своей комнате и рисует, - кивком головы указав на меня, отец засовывает в рот кусок колбасы, - или зубрит что-то по этой своей истории. Ладно бы математику зубрила, я еще понимаю. А это в книжки закопается и как крот из дома ни ногой. Пока с тем своим встречалась... как его?

- Валера, - даже имя его произнести без оскомины на зубах не получается.

- Во, с Валеркой, так хотя бы куда-то ходила. Уже ж не маленькая, сам понимаешь. Двадцать лет, еще немного и замуж можно.

Началось. Папа думает, что если они с мамой поженились в восемнадцать, то и я обязательно должна последовать их примеру. Кажется, он решил сегодня пройтись по мне асфальтоукладчиком и хорошенько так сравнять с землей перед гостем. Закатываю глаза, надеясь, что никто этого не заметит, но тут же понимаю, что ошиблась.

- Ты замуж хочешь? – Дамир едва заметно улыбается, разряжая накалившуюся обстановку.

- Просто горю желанием, - улыбаюсь в ответ.

- А надо бы! – указательный палец отца пролетает прямо между нами. - Вот зачем бросила парня? Он на руках ее носил. Торты привозил. Пиво со мной пил.

- На руках он меня не носил.

- Ой, нашлась принцесса. Ну немного хилый был. Подкачался бы годок другой и носил бы, - не знаю зачем, но смотрю в этот момент на Дамира, а он на меня. Он как никто видел сегодня проявление «любви» хваленого отцом рыцаря. Надеюсь, не выдаст меня. Но кажется, он даже не собирается этого делать. - Илон, принеси огурцов, закончились уже, - окликает папа, снова перескакивая на другую тему.

Ох, папа. Нашел кого в погреб отправлять.

Но зато это отличная возможность воспользоваться ситуацией.

- Мам, я помогу, - кричу в след маме, успевшей выйти на крыльцо.

Лучше ретироваться, чем дальше подставлять себя под прицел недовольных речей отца. Он любит меня, я точно знаю, просто когда выпьет бывает и вот так. А перед чужим человеком я чувствую себя вдвойне некомфортно. Не знаю почему. Обычно, когда отец заводит такие темы с его друзьями, я пропускаю их мимо ушей, потому что мне абсолютно не важно о чем они по пьяни болтают, а сейчас почему-то хочется, чтобы он не говорил всего этого.

7

Маша

Когда мы оказываемся на улице, собираюсь встать на землю, но не успеваю. Легким движением Дамир подхватывает меня под колени, и я полностью оказываюсь на его руках.

Замираю. Меня ещё не носили на руках. Разве что отец, когда была маленькая, но это совсем другое.

- А тебе, я смотрю, не скучно живется, Маша. Приключения магнитом притягиваешь.

- Они как-то сами притягиваются, - краснею, ловя себя на мысли, что в таком положении практически упираюсь носом в мужскую щеку. В нос снова проникает тот самый запах, наполненный древесными нотками. Волнующий, немного терпкий. Он дразнит рецепторы обоняния, отзываясь волнующими нотками в моем теле. Мне очень нравится. От парфюма Дамира не хочется закрыть ноздри, как от папиного ядреного, а наоборот - вдохнуть полной грудью, чтобы ни за что не забыть. Именно так я и делаю. 

Несмотря на дождь, который льётся сверху, мне вдруг становится жарко. Под ладонями играют натянутые мышцы, и я сама того не осознавая, осторожно провожу по мужской шее большим пальцем. На упругой коже в одном месте нащупываю неровность, похожую на шрам. Тут же дышать перестаю от собственной дерзости, но Дамир никак не реагирует. Мои руки и так на его плечах, он скорее всего ничего не заметил или подумал, что мне просто неудобно. Хотя удобнее мне ещё никогда не было. 

- Открывай, - говорит, стоит нам подойти к двери. 

Когда мы оказываемся в зале, мужчина опускает меня на диван рядом с накрытым столом.

- Ох, Машка, человек – авария, - сокрушается отец, вставая со стула - ну что ты там? Цела?

- Цела, - болезненное шипение скрыть не удается, и он заметив это, руками взмахивает.

- Ну вот даже в погреб сходить не можешь без того, чтобы не навернуться там. А она в столицу собралась.

Наша песня хороша….

Вздыхаю и тут же передергиваюсь от холода. Одежда успела намокнуть за те несколько секунд, пока мы шли и теперь я покрываюсь холодными мурашками.

- Холодное есть что-то? - спрашивает Дамир у отца, пока тот продолжает ворчать о непутевости своей дочери.

- Пельмени разве что. 

- Неси, - кивает, а потом говорит уже мне, - а ты сядь дальше. Будем ногу твою осматривать.

Пока я неуклюже пересаживаюсь, он берет мою ногу в руки и закатывает низ джинсов. Футболка Дамира тоже намокла. С его волос мне на лодыжку капают прохладные капли, и он скорее всего неосознанно стирает их большим пальцем. В ответ на такое простое действие дрожь легкой волной прокатывается по коже. Дамир поднимает на меня взгляд.

- Так больно? - немного нажимает в одном месте и поворачивает. 

- Чуть-чуть, - теперь мне стыдно за свой голос, который кажется осипшим, но ничего поделать с этим не получается. 

Я как завороженная наблюдаю за тем, как моя нога оказывается во власти умелых рук, покрытый сеткой тугих вен. 

- А так? 

- Так больно… 

Мама приносит из кухни пачку замороженных пельменей, которая тут же ложится мне на лодыжку. 

- Думаю обычное растяжение, - констатирует Дамир, поднимаясь на ноги, - придётся тебе похромать несколько дней, «авария». 

- Ничего, - слабо улыбаюсь, - спасибо. Ты мне помогаешь уже второй раз за день. 

- Второй раз? - переспрашивает отец, возвращаясь в зал с тарелкой огурцов.

Вот черт… Я тут же начинаю ерзать, ругая себя за то, что ляпнула, но Дамир, усаживаясь на стул, в очередной раз спасает меня. 

- В первый я был личным водителем твоей дочери.

- Аааа. Так что там? Жить будет? – папа кивает вопросительно в мою сторону.

- Куда она денется-то? – Усмехается Дамир, - разве что некоторое время вприпрыжку, но будет точно.

Прищуриваюсь, испытывая острое желание показать им обоим язык, но конечно, не делаю этого.

- Пойду переоденусь, - осмотрев свою влажную футболку, Дамир направляется к двери.

Знаю что не должна, но провожаю мужчину взглядом. По пути он вдруг поднимает руку и растирает то самое место на шее, где я нащупала шрам. А перед тем, как выйти из зала бросает взгляд прямо на меня, и я четко осознаю, что он все - таки заметил этот мой дурацкий поступок. Сдавшись под тяжелым взглядом, отвожу глаза. Надеюсь, он не подумает обо мне ничего такого…

Не став дожидаться его возвращения, я кое-как встаю с дивана.

- Пойду ложиться, - говорю родителям, - спокойной ночи.

- Я тебе здесь внизу постелила, в спальне бабушки, - окликает меня мама. - Нечего по ступенькам скакать с больной ногой. 

- Спасибо, мам, - благодарно целую ее в щеку, - только я собиралась еще немного лекции почитать.

- Скажи, что принести, я схожу и возьму.

- Принеси лучше всю сумку сразу, она на стуле лежит около стола. А там я уже разберусь.

Мама выполняет просьбу, и, переодевшись в пижамные шорты с майкой, я усаживаюсь на кровати, чтобы погрузиться в лекцию по искусству Азии.

Из зала доносятся мужские голоса, бурно что-то обсуждающие, а потом смех. Зависаю в середине страницы, прислушиваясь к голосу Дамира. Он что-то рассказывает про служебные будни, но я плохо разбираю смысл. Просто слышу вибрации его голоса и понимаю, что изучение материала уплывает куда-то на фон. Строчки бегут перед глазами, но ничего из прочитанного в памяти не задерживается. В ней хозяйничают воспоминания того, как мне было уютно на мужских руках, как волнительно.

Мне внезапно становится интересно какой Дамир в повседневной жизни. Как он проводит свои вечера, в чем именно заключается его работа. Как предпочитает проводить свободное время? Вряд ли он, как и все мои знакомые парни, ходит по клубам. Он гораздо серьезнее их. Старше. Умнее. Один взгляд чего стоит. Глубокий и наполненный опытом. Совершенно не поверхностный. И такой пробирающий, что у меня внутри все сладко дребезжать начинает необыкновенными вибрациями.

Откидываюсь головой на стену, отдавая себе отчет в том, что сегодня выучить что-либо у меня не получится. За окном ярко светит луна. Дождь больше не идет, и небо очистилось от туч, хвастаясь россыпью ярких звезд.

8

 Маша

Только утром я поняла, что все мои вещи остались наверху. Ванные принадлежности ещё вчера перед сном мама отнесла на кухню, а об одежде на сегодня мы не подумали. 

Придётся подниматься. Степу родители сами отвезли в сад, а я договорилась о том, что Арина с Китом за мной заедут. 

Хромая, подхожу к ступенькам. Сегодня ноге немного легче, нет той жгучей острой боли, поэтому прыгать не приходится. 

Дамир, наверное, ещё спит. Постараюсь не разбудить гостя скрипящими половицами. 

Теперь главное с лестницы не упасть. Обхватываю правой рукой деревянный поручень и уже собираюсь с силами, чтобы поднять ногу, когда дверь сзади внезапно хлопает. 

Вздрогнув от неожиданности, оборачиваюсь и напрочь забываю о том, куда мне нужно было идти. 

На пороге стоит Дамир и пододвигает ногой снятые кроссовки в угол. Из одежды на нем только спортивные штаны. Футболка перекинута через шею, позволяя мне безнаказанно скользнуть глазами по идеально выточенному торсу. Мускулистые плечи, сильные руки, сбитая крепкая грудь все это открывается моим бессовестному взгляду, жадно впившемуся в привлекательное мужское тело, покрытое испариной. На широкой груди немного чёрных волос, которые спускаются вниз по животу и тонкой дорожкой прячутся под резинкой штанов. Щеки опаляет огнём.

Резко поднимаю голову.

- Доброе утро, - Дамир тоже выглядит удивлённым.

- Доброе утро.

- Разве ты не уехала с родителями?

- Ещё нет. Мне сегодня ко второй паре. А ты где был так рано? 

По пути ко мне, мужчина стягивает с плеч футболку, чтобы к моему разочарованию надеть её на себя. 

- На спортплощадке. Оказывается, её ещё не снесли. - А, это он о турниках… - Ты наверх собралась? 

- Да, - когда Дамир оказывается совсем рядом, дышать становится труднее. Несмотря на то, что он оделся, от разгоряченного тела исходит жар, окутывая меня собой, как коконом, - забыла попросить маму принести мне вещи. 

- Скажи какие, я принесу. 

И позволить ему увидеть беспорядок в моем шкафу? Еще и нижнее белье на одной из полок?

- Я сама ещё не знаю, что надеть. Придется подниматься в любом случае. 

- Ну пойдём, - Дамир как ни в чем не бывало обхватывает мою руку так, чтобы я могла на нее опереться, а меня как будто током бьет от такого простого действия.

- Да не надо, я справлюсь, - пытаюсь забрать пальцы из захвата, через секунду понимая, как глупо выгляжу. Словно он меня принуждает к чему-то.

Мужчина усмехается, но меня все же отпускает. Опирается плечом на стену и складывает руки на груди. 

- Ну давай, справляйся. Если что, я здесь. Это так, на всякий случай, вдруг понадобится, - в низком голосе различаются смешливые нотки.

Чёрт! Кто меня дёргал вообще? Сейчас бы спокойно шла, держа Дамира за руку, но нет же. 

Выдавив из себя улыбку, обхватываю поручень рукой, а второй тянусь к стене, чтобы найти ещё одну опору. Шаг наверх… проглатываю рвущееся сквозь зубы шипение. Если ходить по ровному полу ещё более-менее, то по ступенькам, когда вся тяжесть тела переносится с одной ноги на вторую - это ад. Шаг второй… Едва не жмурюсь. 

- Я все ещё здесь, Маша, - насмешливый голос звучит совсем поблизости.

Но не просить же теперь его после того, как сама вырвала руку. 

- Всё в порядке. Почти не больно, - если бы только ложь имела свойство становиться правдой. 

Третий шаг наверх даётся с таким же трудом, как и предыдущие. Зачем нам в доме вообще нужна лестница? Никогда не задумывалась над этим вопросом, а теперь понимаю, как везёт тем, у кого только один этаж. 

Сжав зубы, уже заношу ногу для следующего шага, когда вдруг меня сзади уверенно подхватывают, а моя ладонь снова оказывается в крепком захвате Дамира.

- Не могу больше смотреть на эти потуги, - говорит, буквально приподнимая меня над ступенями. - Ты упрямая, да, Маша? 

Начинаю улыбаться как дурочка, оказываясь снова во власти мужчины, на которого не страшно опереться. 

- Да, - признаю этот факт. 

- Хорошая черта, но не всегда. Сейчас можно было бы и не ерепениться. 

- И показать свою слабость? Нет, спасибо.

- Лучше терпеть?

- Ведь долго не пришлось, - пожимаю плечами, сжимая подставленную ладонь.

- Упрямая, гордая и хитрая, - хмыкает Дамир, обжигая своим дыханием мой висок.

- Не хитрая. Просто я надеялась, что идти долго самой не придется.

- Даже так?!

Чувствую на себе пристальный взгляд, но проверить не решаюсь.

Дамир не спеша ведёт меня наверх, даже почти не приходится становиться на ногу. Его руки сильные, горячие, надежные, а от соприкосновения с шероховатой кожей у меня внутри разбегаются искорки. Он просто помогает мне подниматься, а у меня голова кружится от такой непосредственной близости к этому мужчине. Его грудь, покрытая влажной футболкой, утыкается мне сзади в плечо, но мне не противно. Даже приятно, как ни странно. Хочется обернуться и провести по ней кончиками пальцев.

А еще улыбаться хочется оттого, что он помогает мне. Опускаю голову вниз, чтобы спрятать глупую улыбку. Хоть бы эти ступеньки не заканчивались никогда.
 

- Так что ты рисуешь в итоге? А то вчера так и не рассказала, – раздается над ухом, пока мы неторопливо поднимаемся наверх.

- Портреты, пейзажи. Все, если что-то понравится настолько, чтобы захотеть отразить это на картине.

Последняя ступенька преодолена, и я оказываюсь на нежеланной свободе. Опоры больше нет, приходится опираться на стену. Пальцы влажные от того, как крепко мужчина держал их, но вытирать руку совсем нет желания. Наоборот, я машинально складываю кулак, чтобы еще немного оставить для себя это ощущение.

- Тебе много времени надо? – спрашивает Дамир, указывая головой на комнату.

- Минут пятнадцать. 

- Одевайся тогда. Я пока душ приму. Потом помогу тебе спуститься. 

9

Дамир

Как только машина с Машей и ее друзьями скрывается за поворотом, достаю из кармана мобильный и набираю Лёне, нашему айтишнику.

- Товарищ капитан, не ожидал, - после первого же гудка бодро звучит из динамика вместо приветствия.

Усмехаюсь, выдыхая дым изо рта.

- А что так? Должен всегда быть готов к труду и обороне.

- Так ты ж в отпуске. Думал и не услышу тебя до семнадцатого числа.

- Да я по тебе тоже не соскучился, но дело появилось.

- Понял, - резко становится серьёзным Воротилов. - Уровень сложности?

- Для тебя самый низкий, - тушу окурок в пепельнице на крыльце и возвращаюсь в дом. - На почте у себя посмотри ссылку на один аккаунт в соцсети. Человека взломали, нужно восстановить.

Пара секунд молчания, за которые я успеваю войти на кухню, набрать в чайник воды и поставить его на горящую конфорку.

- Вижу, - коротко отвечает Лёня, - а дело-то у тебя, капитан, очень даже ничего, горячее.

Ложка с сахаром замирает в воздухе перед тем, как я все же насыпаю его в чашку. В памяти всплывают фотографии Маши, выложенные ее бывшим идиотом. Сегодня утром пока отдыхал между подходами на турниках, нашел ее профиль. Ничего в тех снимках предосудительного нет, но оскоминой зубы сводит. Вроде не мое дело, а от чего-то не хочется, чтобы на нее вот так глазели оценивающе. Острые плечи под мужской рубашкой, ключицы, лишь слегка выставленные на обозрение явно не чужих глаз. На снимках Маша доверчиво смотрит в кадр и смущенно улыбается. Очевидно, что делались они только для одного человека, оказавшегося полным идиотом. 

- Ты, кажется, у нас в кодах разбираешься, Воротилов?

- В них.

- Вот и разбирайся.

- Молчу-молчу. Имейл есть? Пароль прошлый?

- Ничего нет.

- Плохо, но не смертельно. Дай мне полчаса, Дамир.

- Выполняй, Лёнь, - выпаливаю на автомате.

- Есть, - прилетает легкий смешок вперемешку со звуком отпиваемого кофе.

- Буду должен.

Скидываю вызов и, пока закипает чайник, подхожу к окну. На подоконнике лежит плотная оранжевая резинка для волос. Машкина. Беру вещицу в руку и растягиваю на пальцах. Сегодня она ею волосы не собрала. С распущенными пошла. Хотя ей и так и так хорошо. Поднимаю резинку на уровень глаз, несколько секунд рассматриваю, прокручивая на пальцах, а потом под носом у себя провожу, как сигарету, когда курить охота. Ею пахнет.

Пока по лестнице Маше помогал спускаться, чувствовал себя наркоманом, потому что аромат ее волос в себя втягивал с каким-то необъяснимым кайфом. Давно меня так не вело от обычного запаха. Свежестью от девчонки веет и яблоком. Зеленым, незрелым. Которое при откусывании сводит зубы, но настолько у него выраженный вкус, что хочется откусить еще и еще. Я вчера еще это заметил, когда в дом Машку нес, а она своими ногтями мне по шее елозила. Зараза мелкая. Не потому что специально это делала. Нет. Неосознанно, наверное, даже не поняла, как меня это торкнуло.

А когда сегодня из спальни вышла в этом топе с плечами голыми, я подумал, что это и не она вовсе. Где та девочка с заплаканными глазами и в простой футболке, отстаивающая себя перед придурком бывшим? Где вчерашняя «авария» в мокрой от дождя одежде и блестящими от боли глазами? Передо мной стояла соблазнительная, чертовски привлекательная девушка. Вот только смотрела с ожиданием. Будто хотела, чтобы оценил. Не дурак, понимаю, почему так накрасилась и джинсы выбрала такие, чтобы форму сзади подчеркнули. Я заметил, как только она к лестнице развернулась. Еще и как заметил.
И стрелки кошачьи на глазах, и колечки, появившиеся на пальцах, и щеки порозовевшие. Даже губы, которые кусала, когда обернулся к ней. Красивые, мягкие, красные, словно прошлась по ним чем-то. Прострелило иррациональным желанием прикоснуться к ним, попробовать на ощупь.

Только показывать ей то, что мне понравились ее старания, я не собираюсь. Она и так глазела на меня вчера таким многоговорящим взглядом за столом, что чудом перед Иваном не спалилась. Тот не в состоянии был заметить, а я такое в два счета просекаю. Далеко не родственные это гляделки и не дружеские.

Не к месту это. Плохо. А еще хуже то, что я вместо того, чтобы заваривать кофе уже давно закипевшей водой из надрывающегося свистом чайника, стою и думаю о том, как она сегодня будет по университету скакать и как поведет себя ее бывший. Появилось ли что-то в его пустой голове за последние сутки, или будет и дальше прессовать девчонку. С силой давлю в себе желание встретить Машу после пар еще и сегодня. Ни к чему хорошему этот порыв не приведет.
Вернув резинку обратно на подоконник, разворачиваюсь и заливаю кофе кипятком. Нужно разгрузить мозг. Частота, с которой меня посещают мысли о дочке Ивана мне совершенно не нравится.

Маша

Не знаю, что бы я делала без Арины и Кита. Если бы не они, я бы, наверное, до конца пар уже выла от боли, но благодаря этой парочке давление на больную ногу свелось к минимуму.

Валера на первых парах не появлялся, что еще больше облегчило мне нахождение в университете. Некоторые продолжали нагло свистеть вслед или предлагали себя в качестве тех, с кем можно было бы скоротать ночь, но я по совету Дамира постаралась не принимать их слова и поведение близко к сердцу. Как он сказал? Всем не докажешь. Главное, самой легко ко всему относиться. Сразу сделать это сложно, но я прилагаю все усилия. 

После второй пары Арина принесла нам из буфета кофе с булочками, и мы, разложившись на парте, решили пообедать. Правда, аппетит мне испортили почти сразу же.

Кравченко Инна, самая популярная девчонка нашей группы с ее подружкой Камиллой, плюхнувшись перед нашей партой на стулья, заговорщицки зашептала:

- Маааш, а кто это вчера за тебя так яро заступался на крыльце?

Арина непонимающе косится в мою сторону. Я пока не рассказывала подруге о случившемся. Не выдалось подходящего момента. 

10

Маша

Домой я приезжаю окрыленной и, почти забыв о больной ноге, буквально вваливаюсь на порог. С того самого момента, как Валера сказал о том, что мой профиль больше для него недоступен, я не могу думать ни о чем другом, кроме как о Дамире. Я миллион раз прокрутила в голове, как увижу его и скажу спасибо. Как он усмехнется и возможно ответит, что ничего такого не сделал. Или что-то типа «не стоит благодарить».

Но стены встречают меня привычной тишиной и как оказывается пустотой. Дамира нет. Весь мой энтузиазм осаждается как пыль. Расстроившись, опускаюсь на стул в кухне. Я так надеялась, что нам удастся побыть наедине и нормально поговорить. Конечно, я не собираюсь признаваться ему в том, что думаю о нем непозволительно часто, потому что тогда он посчитает меня ненормальной... Просто… мне нравится, когда этот человек рядом.

Вздыхаю и иду переодеваться. Со вчерашнего ужина осталось еще много еды, готовить на вечер не нужно. Использовав эту возможность, я не без труда поднимаюсь к себе в комнату. Собираю в шкаф валяющиеся еще с утра на кровати вещи и делаю то, что хотела сделать еще вчера. Натянув на себя «рабочую» рубашку и легинсы, берусь за кисть. Бывают такие дни, когда для того, чтобы что-то нарисовать, приходится искать вдохновение. В музыке, в природе, в собственных эмоциях. Но сегодня я в поисках не нуждаюсь. Кисти и краски делают все за меня. Рука легко выводит на бумаге очертания мужского лица, строгие черты, широкие брови. Удивительно, но я помню даже крошечные мимические морщинки около чувственных губ. Улыбаясь сама себе, погружаюсь в работу настолько, что теряюсь во времени. Возвращаюсь в себя, только когда на улице раздается шум подъезжающих колес.

Дамир…

Положив кисть, спешно встаю со стула, чтобы подойти к окну. И снова легкое разочарование. Родители со Степой вернулись, а он – нет.

Переодевшись и отвернув наполовину нарисованный портрет к стене, выхожу в коридор.

- Маш, ты чего наверх пошла? – удивляется мама снизу лестницы.

- Забыла кое-какие тетради. Домашнее задание делала, - нагло вру, только сейчас понимая, что теперь нужно браться за то, что задали на дом.

- Давай я помогу тебе спуститься.

С помощью мамы спускаюсь вниз как раз, когда звонит мобильный папы.

- Да, Дамир? – от знакомого имени внутри все переворачивается. Тихо ступая, подхожу к залу, максимально обратившись в слух. - Знакомые - это хорошо. – Продолжает отец. - Будешь вообще сегодня? Ага. Ты ж не забывай, что мы завтра с самого утра на рыбалку. Ну хорошо. Ксене привет. Отдыхайте.

Ксене? Не замечаю, как застываю на половине пути к отцу.

- Машка, привет, - папа, сократив между нами расстояние, целует меня в щеку, и я заторможено отвечаю таким же поцелуем.

- Привет, пап. Кто звонил?

- Дамир. Сказал, знакомых встретил, будет поздно. Чтобы не ждали его, - в груди начинает неприятно тянуть, пока я, стараясь выглядеть невозмутимо, киваю головой.

- Понятно. Как у тебя дела?

- Да как. Как всегда. Нервы треплют мне. Как нога твоя?

- Сегодня лучше. Уже сама поднималась наверх.

- Ну ты не геройствуй. Лучше пару ночей внизу поспи. Уже ужинала?

- Еще нет, - отрешенно качаю головой.

- Тогда сейчас все вместе и поедим. Илон, что у нас на ужин?

Отец, потрепав меня по голове, проходит мимо, а я наконец могу больше не удерживать на лице безропотную маску. Дамир встретил знакомых… Ну конечно, он ведь отсюда родом. Значит, у него здесь и друзья остались, и, возможно, бывшие девушки. И с одной из них он сегодня и встретился. Намеренно или случайно? Какая разница, если сейчас он с ней. Общается, и вполне вероятно на общении они не остановятся, раз он планирует приехать поздно.

Бурная фантазия, прямо как я сегодня, берет в фантомные руки кисти и начинает рисовать картины того, как Дамир проводит время со своей знакомой. Как он улыбается ей, как смотрит. Скорее всего, в ее сторону его взгляд гораздо более откровенный, чем в мою. Может, он делает ей комплименты, а она смеясь позволяет себе взять его за руку. Машинально сжимаю кулак, досконально помня какая его ладонь на ощупь. Еще сегодня я держала его за руку, когда поднималась по ступеням, а сейчас это может делать другая девушка.

Судорожно выдыхаю, тщетно пытаясь отогнать всплывающие картины. Кошмар какой-то. Наваждение. Разве можно вот так за каких-то два дня увязнуть в человеке? Так не бывает! Только в фильмах, где сценаристам нужно быстрее связать героев любовными узами, потому что эфирное время ограничено. В жизни требуется намного больше времени. Узнать человека лучше, понять его хорошие и плохие качества, сходить на свидание в конце концов.

Но если все так, тогда почему от одной только мысли, что Дамир может быть с другой девушкой мне становится физически плохо? Даже безостановочная ломота в ноге отходит на дальний план.

- Маш, ты чего? – вздрагиваю от голоса мамы, вошедшей в зал.

Взволнованно смотря на меня, она садится рядом на диван и прикладывает ладонь мне ко лбу.

- Бледная вся. Тебе плохо?

Плохо…

- Нет, мам. Просто проголодалась. Давно не ела, - выдавливаю из себя улыбку.

- Я и вижу, что еда не тронута. Ну ты даешь, Маша. Пойдем.

После ужина мама отправляется со Степой на детскую площадку, а отец по своему обыкновению смотрит новости и сериалы. Я за это время стараюсь выполнить домашнее задание, ловя себя на том, что прислушиваюсь к каждому шороху во дворе. Но Дамир не возвращается даже когда все ложатся спать. Ко мне сон никак не желает идти, поэтому усевшись в зале на диване, я включаю телевизор. Стрелки на часах переваливают за одиннадцать часов, когда замок в коридоре наконец щелкает.

Вся подбираюсь, машинально разглаживая волосы ладонями. Демонстративно сосредотачиваюсь на фильме. Мужчина с пистолетом убегает от несущегося за ним байкера, а я сижу и думаю, Дамир заглянет сюда или сразу отправится в комнату…

11

Дамир

- Ооо, пошёл-пошёл. Кто это тут у нас? - Иван выдергивает из воды удочку и довольно хохочет. - Карасик. Ах ты ж мой хороший. Жирненький, - снимает рыбу с крючка и бросает в ведро. 

Рыбалка сегодня и правда выходит продуктивной. То ли погода подходящая, то ли рыбы теряют бдительность, но мы поймали уже почти целое ведро карасей. 

Усмехаюсь, наблюдая за искренней радостью Ивана.

- А ну, Дамир, давай плесни-ка нам коньячка, - нанизывая на крючок новую наживку, просит Белов старший, - хороший ты купил. Не то, что мы с мужиками на заводе привыкли пить. 

- А зачем печень травить? Уж если пить, то качественный, - выполняю его просьбу. 

Стукнувшись пластиковыми стаканчиками, Иван махом опрокидывает свой, а я, сделав несколько глотков, оставляю. Не хочу убиться в хлам. Выпивая в разгар дня на солнце, можно примерно представить, как мы будем возвращаться домой. Один из нас точно должен быть трезвым. 

- Качественный - это хорошо. Только дорого, - цокает Иван, - да и вообще, Дамир, зачем ты вчера столько пакетов с едой приволок? Весь холодильник забит. 

- Ну и отлично. Ты сегодня планируешь знакомых позвать, вот и подчистим его. 

- Да, позовём Михалыча с семьёй, помнишь его? 

Киваю. Конечно помню. Он тоже неплохо общался с отцом, пока тот был жив. Да и когда мы с матерью приезжали, Иван всегда звал его с семьей на праздники тоже. Как не помнить? 

Здесь, на окраине, все ближе друг другу. Это не то, что соседи в городе, имён которых ты даже не знаешь и не всегда здороваешься, если пересекаешься в подъезде. Народ там меняется со скоростью света - одни сняли квартиру, другие купили, третьи съехали. А здесь - все друг друга знают с рождения и до самой старости.

- Я поговорить с тобой хотел, Дамир, - закрепив удочку на земле, Иван садится рядом на землю. Тон приобретает серьезный окрас. - Ты давай прекращай нас деньгами спонсировать. Я конечно благодарен, но ты сам не гребешь золото лопатой, на зарплату мента сильно не пошикуешь, а зная тебя - леваки ты не возьмёшь. Поэтому давай завязывай с этим. У тебя мать есть, которой тоже помощь нужна. 

- Не переживай, Иван, мать не бедствует. И мне хватает. Поэтому пока могу - буду помогать и вам. Скоро твой Степа в школу пойдет, и крыша у тебя вот-вот и начнёт течь. Есть на что потратить.

- А, - махнув рукой, Иван наполняет свой стакан коньяком, - в доме нужен капитальный ремонт. Я подделываю то там, то сям. Сам знаешь, что такое дом и сколько в него нужно расходов. Но ты мне давай зубы не заговаривай. Я серьёзно. Ты не обязан теперь всю жизнь тащить нас на себе. Когда я мог - я помог…

- А теперь могу я, - перебиваю, закрывая тему. Беру стакан в руку и подношу к его, - Иван, не проси меня о том, чего я не сделаю. Пока у меня есть возможность помогать тебе, я буду это делать. И это не из чувства долга. Это потому что мы семья. Когда не стало отца, ты заменил мне его, хотя тебя никто не просил. Мог бы жить себе дальше и поддерживать морально, но ты тратил последние деньги на меня и мать - людей чужих для тебя. Поэтому не говори мне о том, чтобы я перестал тебя поддерживать. Мы - семья. И так будет всегда. 

Губы Ивана складываются в тонкую линию, а глаза наполняются блеском. Он рывком притягивает меня к себе и хлопает по спине. 

- Ты достойный сын своего отца, Дамир. Марат бы гордился тобой. Он сам был человеком с большой буквы и в тебя вложил честь и достоинство, - выдохнув, он отстраняется и, махнув стаканом, выпивает содержимое. Я тоже делаю несколько глотков. Да, отец действительно был сильным человеком. И честным служителем органов. За что в свое время поплатился. Заметив, как дергается удочка, ставлю стакан и быстро встаю. Клюёт. Пара секунд, и ещё один карась в ведре. - Отлично. Улов сегодня что надо, - довольно констатирует Иван, а потом меняет тему. - Как тебе вообще дома, Дамир? Сильно город изменился? 

- В центре - да. А здесь даже турники те же. Помню, как качался на них перед армией. На них уже больше десятка слоев краски, но похоже, никто даже не думает ставить новые. 

- Да кому нужна окраина? Центр да. Все-таки людей в городе не мало. Это ж не деревня. Но в центр вкладывают, а в такие районы как наш - нет. Бесперспективно. Вот и рвут когти все отсюда. Кто в центр, а кто вообще в другие города. Машке тоже на месте не сидится. Все хочет кинуть нас с матерью и укатить. 

- Пусть пробует. Вдруг что-то получится, - закрепив удочку, опускаюсь на землю. 

- Да что у неё может получиться? Вернётся побитой собакой. А то я не знаю, как соседские дети возвращаются. Тоже несутся туда, а потом с опущенной головой домой приезжают. 

- Маша не другие, - говорю быстрее, чем успевает сформироваться мысль.

Сам себя одергиваю. Кто я такой, чтобы защищать её? Бросаю взгляд на Ивана, но тот не замечает в моих словах ничего, что могло бы выдать мое истинное отношение. По сути, меня не должны трогать его слова, но то, что девчонке заранее пророчат печальное будущее, мне не нравится. Еще и сравнивают с кем-то. 

Да и в чем-то Иван прав. Она слишком наивна и открыта. Эмоции свои скрывать совсем не умеет. Вчера только сколько разных было за несколько минут нашего общения. И обида, и потом эта радость неприкрытая перед тем, как я спать ушёл. Можно было бы не уточнять про мужа Ксени, конечно. Так бы розовые представления обо мне в пух и прах разлетелись, и, может, перестала бы смотреть на меня так, словно я олицетворение её идеала. Подумала бы, что сплю со всеми подряд и вполне вероятно успокоилась. Но не смог. Как только эту потерянность на лице прочёл в коридоре, держать слова за зубами не получилось. А потом как дурак последний ещё минут двадцать улыбку её счастливую в памяти жевал, как жвачку. Растягивал в воспоминаниях момент, с каким ожиданием Маша на губы мои посмотрела. И как меня в ту секунду прошибло таким же желанием попробовать, какие они у неё.

- Конечно, не другие, - громкой репликой вытаскивает меня из мыслей Иван, - другие могут и прогрызть себе путь вперёд. Но не Машка. Она у меня тихая и домашняя. Рисует вон свои писульки. Нет, чтобы ходить куда-то с друзьями. Вон Арина захомутала себе пацана, и отлично. А моя носом крутит. Кинула Валерку, а он при деньгах был. Мог бы обеспечить всем, о чем её душа бы попросила. 

12

Дамир

Мы проводим за рыбалкой еще пару часов и возвращаемся домой.

На заднем дворе установлен большой бассейн, внутри которого с довольными визгами плещется Степа, а рядом с ним улыбаясь и щурясь от солнца сидит Маша.

Она игриво плещет водой в сторону брата и тут же смеется, прямо как ребенок. Звонко и искренне, заставляя внутри что-то дребезжать, эхом отзываясь на этот смех. Губы сами разъезжаются в улыбке. 

 - Приехали, - раздается со стороны сиплым мужским голосом.

Перевожу взгляд на приветливо пожимающего руку Ивана мужчину. Федор Михалыч.

- Ну здравствуй, Дамир, - его руки тянутся ко мне, и, не ограничиваясь рукопожатием, старый знакомый отца заключает меня в объятия.

- День добрый, дядь Федь, - отвечаю, вежливо кивая.

- Какой ты стал! Где тот пацаненок, который с моим Ромкой мяч на поле гонял? Ром, - окликает, повернувшись в сторону, - Дамира помнишь?

Невысокий мужчина, чьи волосы уже тронула седина, а лицо - морщины, кивает в ответ. Кладет на землю палку, которой поправлял угли в костре, и протягивает мне руку.

- Как не помнить? Здорово, Дамир. Сколько лет не виделись.

- Давненько, - жму ему руку и передаю Ивану ведро.

- Ой, сколько вы поймали, ну даете! - всплескивает руками только подошедшая Илона, переводя восторженный взгляд по очереди с меня на Ивана. - Сейчас я ее подготовлю, и будем жарить. Маша, - разрезает воодушевленным криком воздух, обращая внимание дочки на нас, - помощь твоя нужна. 

Маша поворачивается и тут же встает, расплываясь в еще более широкой улыбке, предназначенной явно не матери, позвавшей ее. А мне.

- Вы уже приехали!

Что-то говорит, а я оглох. В одну секунду словно щелкнуло все вокруг и отключилось. Погасло, как на сцене, оставляя луч прожектора только на ней одной. Лучше бы она и дальше сидела в этом чертовом бассейне.

- Дамир, поможешь? – долетает до меня как сквозь стекловату.

На одеревеневших ногах подхожу к бассейну и протягиваю руку Маше. Она опирается на мою ладонь, а все, что я вижу – это красный купальник, плотно облепивший девичью грудь. Из-за воды и ветра ее соски четко очерчиваются под тканью. Кровь от головы пулей летит прямиком в пах. По тонкой шее неторопливо стекают капли воды, касаясь блестящей на солнце кожи, а меня подбрасывает от того, как тонкие пальцы крепко держатся за мои. Опускаю глаза и едва не сдергиваю ее вниз. Абсолютно приличный треугольник трусиков прикрывает ее спереди, но даже так я могу видеть, как ткань впивается в гладкую кожу, рисуя очертания женской плоти. Стискиваю зубы. В горле пересыхает, а внутренности наоборот вспыхивают. Руки начинают зудеть от желания прикоснуться ее там. Стащить белье вниз по ногам и, погладить ладонью упругие бедра, и…

- Вы так долго рыбачили, - говорит Маша, начиная спускаться.

Судорожно выдыхаю, взывая к чертовой куда-то подевавшейся выдержке.

- Время пролетело быстро, - отвечаю сдержанно.

Вторую руку Маша кладет мне на плечо, потому что больной ногой старается не наступать на скользкие ступеньки. Машинально подхватываю ее за талию и, забыв об отце позади нас, опускаю на землю. Ярко голубые глаза взметаются, а пальцы, все еще находящиеся в моей ладони, вздрагивают. Какая же она маленькая. Миниатюрная, как кукла. По приоткрытой губе стекает капля воды, притягивая мой взгляд как магнитом, минует подбородок, катится по шее, попадая на тяжело вздымающуюся грудь, соски которой плотно прижаты ко мне. Твою мать!

- Я вас заждалась, - шепчет тихо Маша, вкладывая в слова немного иной смысл, а по моим нервным окончаниям будто батогом проходятся. Хлестко так и отрезвляюще.

Резко разжимаю руки и отхожу на шаг.

- Проголодалась? – пытаюсь улыбнуться, но уверен, что ни черта не выходит.

Маша засовывает ступни в сланцы и, взяв большое полотенце, обвязывает им тело, прикрывая грудь и плоский живот. Хвала Богам.

- Очень. Да и скучно было, - снова улыбнувшись мне, говорит Степе, что скоро вернется, и уходит в дом.

Я же теперь позволяю себе сделать то, что в данный момент необходимо. Откручиваю крышку от бутылки с коньяком, оставшимся после рыбалки, и наливаю жидкость себе в стакан. Несколькими большими глотками выпиваю его, надеясь, что камень, застрявший в легких, протолкнется, а напряжение в паху спадет. Как можно выглядеть невинным ребенком, но при этом вызывать во мне такое мощное желание? Порочное, грязное. Низкое, по отношению к ней. Черт!

Будь на месте Маши другая, уже бы закрылся с ней в комнате и взял то, чего так сильно требует нутро. По-разному бы брал. Смакуя. Исследуя каждый уголок тела и слушая симфонию из стонов. Голубые глаза бы закатывались от удовольствия, а полные губы просили еще. А я бы погружался в это манящее тело снова и снова, сначала медленно, потом быстрее, а после и вовсе бы отпустил себя, выжимая из малышки все, что она могла бы мне дать, и даже больше.

Да твою же! С силой зажмуриваюсь, сгребая пластиковый стакан в кулак и вышвыриваю его в огонь.

Нельзя! Её нельзя. Кого угодно можно, но не её! Потому что я не свинья неблагодарная. А она… не кто угодно…

- Ты надолго к Ивану? – внезапно раздается слева.

Рома. Внутренне тормошу себя.

- Нет, ненадолго.

- Как тебе в столице?

- Нормально.

- А мне вот не понравилось. Пытался работать на стройке, в магазине, таксистом. Но не мое это.

Осматриваю бывшего знакомого. На лице отечность, недельная щетина, глаза пустые. Пьет, и часто. И, скорее всего, не работает.

- А здесь свое нашел?

- Здесь бате помогаю в гараже, - ну, понятно, - да и родное все. Друзья, если что есть к кому обратиться. А там сам, никому не нужен был. О, рыбка.

Еще секунду назад ничего не содержащий в себе взгляд загорается, и, повернувшись, я понимаю причину. Маша с матерью несут подносы с подготовленным уловом, следом за ними Михалыч с Иваном, но ясное дело, что радуется он так совсем не рыбе.

13

Дамир

- Все в порядке. Отошел покурить.

Говорю не оборачиваясь. Не нужно мне ее сейчас видеть с этими блестящими губами, по которым раз за разом пробегается острый кончик языка, никак не облегчая мне положение.

Подношу ко рту сигарету, делаю затяжку и едва не давлюсь дымом, когда женская ладонь ложится на мое плечо.

Резко оборачиваюсь. Плечо горит будто на него клеймо поставили.

Встречаюсь с полными тревоги глазами.

Маша пристально смотрит на меня, пока я рывком выдыхаю в сторону дым.

- Что-то не так? Ты молчаливый какой-то.

Спрашивает, а руку не убирает. Расстояние в тридцать сантиметров между нами ощущается катастрофически близким. Довольно грубо снимаю ее ладонь с плеча.

- А разве до этого я был очень разговорчивым?

- Со мной – да.

- Иногда полезно просто побыть слушателем.

- Согласна. Я тоже не особо люблю принимать участие в беседах с друзьями отца. Если хочешь, можем прогуляться немного?

Ох, Маша…

- Кажется, ты забыла о растяжении.

- Прогулку я осилю. Тем более ты будешь рядом. Смогу на тебя опереться.

В ангельских глазах плещется терпеливое ожидание, которое я вот-вот утоплю. Отрицательно мотаю головой.

- Я сегодня достаточно нагулялся. Немного посижу еще и пойду к себе.

- Еще ведь даже не ночь, - возражает девочка, доверчиво смотря мне прямо в глаза, - только едва начало смеркаться.

Она даже не стесняется показывать свои расстроенные чувства. Это трогает. Глубоко трогает. Обычно девушки привыкли задирать выше подбородок, демонстрируя свое безразличие и ожидая, что мы будем добиваться их внимания и благосклонности. В каких-то случаях это действительно работает. Просыпается азарт и цель. Порой интересно поиграть, но не в этом случае. Маша настолько искренна, что у меня в груди сжимается от этих ее неподдельных эмоций, которые я не заслужил и не оправдаю.

Если бы я мог ей дать что-то большее, чем жизнь в двушке, в постоянном ожидании, когда же я вернусь домой и вернусь ли вообще, я бы может позволил себе развить мысль о том, что она привлекает меня не только сексуально, но это невозможно. Маша для меня слишком воздушная и нереальная. Создание, к которому даже притрагиваться запрещено, потому что для обычной интрижки эта девочка не создана. А продолжения у нас быть не может.

- Дамир, ты на что-то разозлился? С той минуты как пришел, сам на себя не похож, - продолжает допрашивать, без стеснения вонзая в меня испытывающий взгляд, - обычно улыбаешься мне. Шутишь. А сегодня даже не смотришь. Я что-то сделала не так?

Не так, Маш. Ты все делаешь не так. И глазами на меня смотришь не теми. И ждешь не того. И одеваешься не так. Напялила чертов купальник. Мне и шорт твоих с головой хватает, а тут…

- Все так, Маш, устал сегодня просто, - отворачиваюсь к окну.

- Правда?

- Правда.

Не верит. Пилит своими голубыми, как безоблачное небо, глазами и не верит. Чувствую ее взгляд кожей, но упрямо не смотрю в лицо. Пусть идет обратно, а я выдохну хотя бы, потому что рядом с ней чувствую себя натянутой на тетиве стрелой, которая вот-вот выстрелит. Но это была бы не Маша, если бы она так сделала. Похоже, уходить она не то, что не собирается. Она делает наоборот.

Тянется к окну, чтобы открыть его сильнее, а повязанное на груди полотенце ослабляется и с тихим шлепком падает на пол. Меня словно молнией прошибает до самого нутра. Застываю, вколачиваясь глазами в две ямочки над резинкой красных трусов. Запрещаю себе рассматривать, но внимание игнорируя требования разума, цепкими лапами ползет по круглым колечкам позвоночника прямо вверх к тонкой тесьме, завязанной бантиком. Почти осознаю как это было бы, если бы я сейчас потянул за один конец, распуская завязки и освобождая девичью грудь. Во рту пересыхает как при невыносимой жажде. Немного стихший ураган закручивается с новой силой.

Маша выпрямляется, поворачиваясь ко мне передом и прямо как я замирает в каких-то паре сантиметров. Вероятно, мой взгляд голодного животного о чем-то говорит ей, потому что грудная клетка, обтянутая красный купальником, начинает учащенно подниматься. Пространство между нами тает, рассеиваясь подобно туману и застилая все вокруг, оставив только нас двоих. Этот туман дурманит, качает, проникает под кожу. Зрачки в синих как небо глазах расширяются, и я четко различаю в них свое бешеное отражение. В мозгах плывет, меня почти накрывает. Она чертов магнит, к которому тянет прикоснуться, сжать, сдавить в руках.

- Прикройся, Маша, - вместо этого хриплю тихо, но отчетливо.

Маша вздрагивает.

- Дамир, - блестящие губы шевелятся, но я не позволяю ей сломать себя окончательно, потому что тогда мы сломаемся оба.

Наклоняюсь и сгребаю с пола полотенце. Вталкиваю его ей в руки.

- Прикройся! А еще лучше переоденься. Купаться ты сегодня вряд ли уже будешь.

Не знаю чего я ждал, что обидится или сбежит. Черт его знает как поступают хорошие маленькие девочки. Любой вариант устроил бы, потому что чем дольше она находится рядом, тем хуже. Маша же гордо задирает подбородок.

- Я еще не накупалась. – Разворачивается и так и не прикрывшись идет в сторону выхода.

Выдыхаю и резко тушу сигарету в пепельнице. Зараза такая. Закрыть бы ее в комнате, чтобы на глаза не попадалась.

Минут через десять я возвращаюсь на задний двор. Наши все уже сидят в бассейне. Рядом с Машей Рома, что-то втирает ей и то и дело косится ниже уровня воды.

Какая мне разница? Никакой! Только вытащить ее оттуда охота и заставить одеться.

- Дамир, давай к нам. Вода нагрелась. Не парилка конечно, но сойдет, - приглашающе машет Иван, - и бутылку захвати.

- Бутылку я тебе и так подам, - беру коньяк и подношу компании.

- А сам?

- Я пас.

- Почему?

Чтобы не утопить никого ненароком.

- Должен же кто-то тебе бутылку подать, когда еще раз понадобится.

14

Дамир

Затягиваюсь едким дымом, уткнувшись глазами в асфальт перед домом. Застолье закончилось час назад, и все разошлись по комнатам, только спать все равно не выходит. Решил выйти покурить на крыльцо и собрать в кучу мысли. Последнее получается плохо. После выпитого коньяка в голове туман. Поэтому пить я не люблю. Всегда стараюсь оставаться с ясным сознанием, но сегодня как-то не вышло. Нет, больше нормы я не выпил. Даже Михалыча с надравшимся Ромой сумел до дома проводить и Ивану помочь подняться наверх, чтобы кубарем по ступеням не скатился. Но из-за коньяка мысли, которые стараюсь игнорировать усерднее всего, наоборот настырнее лезут в голову. Машка в ее купальнике, разговоры с Ромой, то, как он помогал ей из бассейна выбраться и как она от него сбежала за стол ко мне. Уселась рядом молча, лишь бы ему места не было. Терлась об меня своими плечами, электричеством шараша от близости.

Резку выдыхаю белое облако в воздух.

Домой точно пора. Нельзя позволить этому развиться дальше. Дальше – значит сложнее, а мне сложности ни к чему.

Дверь позади с тихим скрипом открывается, и я уже даже не глядя могу со стопроцентной уверенностью сказать кто это. Не оборачиваюсь. Илона с Иваном спят давно. Кроме нее некому.

- Не спишь? – раздается мелодичным голосом, подтверждая мои догадки, а через секунду Маша опускается рядом со мной на ступеньки.
Что за девчонка, а? Я ее игнорирую, а она как специально испытывает мое терпение. Это как посадить голодного зверя на цепь, и в каком-то полуметре от него положить кусок сочного мяса. Рано или поздно он сорвется и сожрет его до последнего куска.

- Как видишь.

- Мне тоже не спится.

- И ты решила составить мне компанию? В телефоне покопаться не интереснее?

- Нет. Захотела с тобой.

Сжимаю челюсти, поворачивая наконец голову на дочку Ивана. Сегодня она без вчерашних стрелок. Не тронутое косметикой лицо выглядит даже еще соблазнительнее. Маша кажется такой юной, что я чувствую себя извращенцем. Но двадцать лет это уже не восемнадцать. И ее возраст очень хорошо виден в области груди, обтянутой белым топом, под которым ничего нет. Только тугие вершинки, натягивающие ткань. Злость на нее рождается откуда-то из глубины. Знает же как выглядит. Или нет? Маша может и не знать, что меня ломает только от одного взгляда на ее вздернутую грудь, тонкую шею, губы закрытые.

- Зачем, Маша? – спрашиваю в лоб. Пусть бы засмущалась и в комнату вернулась.

Но это же Маша. Она не делает то, что нужно.

- Потому что мне показалось, что тебе со мной тоже нравится находиться.

И в глаза смотрит снова с ожиданием. Прости, малыш, но по-другому никак.

- Тебе показалось.

Между точеных бровей пролегает складка, как будто Маша силится поверить в услышанное.

- Разве? Вчера в зале и сегодня на кухне. Мне не могло показаться.

- Показалось. Я тебя просто поддержал в сложную минуту.

- И сегодня на кухне тоже?

Зараза мелкая. Заметила все же.

- Маш, прекрати искать того, чего нет. На кухне мы просто разговаривали. И вчера в зале тоже. Ты была расстроена, я тебя поддержал. На этом всё.

Синие глаза так близко, что я снова вижу в них себя. Маша прищуривается, вклинивается мне в голову, буравя взглядом. Губы мягкие слегка открываются, буквально перетаскивая мое внимание на себя.

Машка, ну почему ты не обычная девчонка из какого-нибудь бара? Тогда все было бы гораздо проще.

Хотя нет, сам знаю, что не было бы.

- Показалось, значит?

Спрашивает, как будто у себя. А потом делает то, чего я никак не ожидаю.

Наклоняется вперед и касается своими губами моих. Меня как будто в этот момент на раскаленную сковороду опускают прямо в кипящее масло. Каждая клетка на атомы взрывается. Влажные губы приоткрываются, снося мой пульс с размеренного биения. Резко выбрасываю сигарету и отстраняю ее, схватив за плечи.

- Ты что творишь? – рычу озлобленно.

Чертова Ева в райском саду со своим яблочным запахом, поселившемся на моих губах, дымом проевшем легкие и впитавшемся в кровоток.

- Хотела проверить показалось ли на самом деле.

- Проверила? - Держу ее на расстоянии, а самого уже трясет. Кровь нагрелась и мощным потоком несется по венам. Маша не отвечает. Только в глаза мне смотрит так, словно видит всего насквозь. – Я завтра уезжаю. Поэтому никакого смысла проверять не было.

Вот теперь Маша вздрагивает. Отшатывается назад, вынуждая разжать сомкнутые пальцы.

- Почему уезжаешь?

Из-за тебя же. Собирался еще как минимум дня три погостить, ведь даже еще не все вопросы с риелтором решил, но чем дольше длится эта пытка для Маши и испытание моей выдержки, тем страшнее становится. Это словно ходить по краю пропасти и не знать броситься в нее хочешь или оставаться наверху – в безопасности.

- Так надо, - отвечаю, наблюдая за тем, как Маша бледнеет на глазах.

- У тебя есть кто-то, да?

- При чем здесь это?

- Просто, - Маша несколько секунд смотрит вниз, будто собираясь с мыслями или еще с чем, а потом выстреливает в лоб, - просто ты мне понравился.

Это ее «понравился» почву под ногами выбивает. Не побоялась же, а! Я привык к банальным – хочу тебя, фальшивому и потерявшему истинную глубину «люблю». Но это «понравился» из уст Маши звучит так по-настоящему, что я на мгновение теряюсь, а потом злюсь по новой. Только на этот раз на себя.

- Маша, ты знаешь меня три дня, - рявкаю, вставая со ступеней.

- Достаточно, чтобы разобраться в своих чувствах, - Маша поднимается следом.

- Нет, не достаточно. Не надо делать из меня идола, или рыцаря, кого ты там себе придумала. Ты – дочка моего друга. Я не мог оставить тебя в беде. Помог чем смог. А ты придумала себе черти что. Ты же не знаешь ничего, кроме моего имени. Ни чем я живу, ни как провожу дни, ни в чем варюсь изо дня в день. Если бы ты узнала меня лучше, ты бы поняла, что я далеко не такой идеальный, как тебе хочется видеть. И жизнь моя не идеальная.

15

Спустя 3 года

- Алимов, проходи!

Захожу в кабинет Семена Павловича, предварительно сбив со ступней прилипший снег.

- Товарищ полковник.

- Ой, ладно, давай без официоза, Дамир. Заходи, сквозняк мне не создавай, - наблюдая за тем, как я сажусь на стул, Воронин подталкивает ко мне чашку чая с блюдцем, на котором аккуратно выложены кубики сахара. - На вот. Перекуси.

- Вы решили меня сразу с корабля на бал отправить? – беру чашку и делаю несколько глотков. После суток на поезде хотелось бы чего-то более весомого, но пока так.

- Приходится. Кто ж знал, что погода такая будет у тебя там в Северодвинске, что на несколько дней остановится все движение? Думал приедешь, успеешь вникнуть в дело, а ты прямо день в день, - возмущается Воронин, как будто это я виноват в снегопадах, атаковавших север страны в последние дни. 

- Это не ко мне претензии. Как только возобновили поезда, я прыгнул в первый. Полгода на Севере даже для меня слишком.

- Ну, зато накрыл группу этих уродов. - возмущенный тон полковника приобретает лёгкий окрас одобрения. Это максимум, на который он вообще способен, поэтому можно смело считать его высшей степенью похвалы. - Грамота и премия полагается, ты в курсе.

Ну да. Хмыкаю, отпивая горячий крепкий чай. Желудок губкой впитывает жидкость, недовольно сжимаясь от скудного пайка. 

- Спасибо, - игнорирую разрастающееся чувство голода. - Ладно, что там у нас? В двух словах можно, чтобы я хоть понимал, с чем дело буду иметь?

Семен Павлович по своему обыкновению кладёт руки на стол и переплетает пальцы, делая круговые движения большими. 

- Значит слушай, Алимов, надеваешь свой самый лучший костюм, чтобы выглядеть дорого-богато, и едешь прямо сейчас в галерею. Мутную галерею. Если помнишь, год назад на них поступали заявления о подделке экспертиз, но потом все затихло и дело мы закрыли. Сейчас эта чертовщина возобновилась. Уже два человека официально пожаловались на то, что их опрокинули на деньги. Все бы ничего, можно было бы проигнорировать, записать в висяки еще раз, так как дело без доказательств, но человек, которого кинули эти скоты – мой близкий друг. Сам понимаешь, надо действовать. – Дела, в которых фигурирует круг знакомств начальства всегда априори решаются быстрее, удивляться нечему, поэтому просто молча слушаю дальше, - Так вот, там сегодня у них какая-то выставка новых работ. Надо чтобы ты засветился, а завтра повезешь туда картину на экспертизу. Проверим что у них и как. Еще одного человечка тебе в подмогу мы туда посадили, но пока особых продвижений нет. Вон папка, там ты все прочитаешь более подробно, - кивок на тонкую картонную папку на углу стола. - Если возникнут вопросы, Катюша поможет.

Чай едва не возвращается назад на очередном глотке. 

- Катя?

- Да. Она теперь твой стажер, Алимов.

Твою же… Кати мне только не хватало. Возвращаю чашку на блюдце. Пить желание отпадает.

- Товарищ полковник, я предпочитаю работать сам. 

- Ты и так сам полгода батрачил, - отрезает Воронин. 

- Потому что мне так удобно. 

- Не спорь со мной, Дамир. Я сказал, что это дело будешь вести с Катей. Она деваха смышленая, поможет. 

Ну да, эта поможет. 

Стискиваю зубы. Спорить бесполезно. Если Воронин что-то решил, значит, изменить это решение нет никаких шансов. 

- Вы знаете, Семён Павлович, я всегда предельно честен, - произношу сдержанно, - поэтому скажу как есть. Панькаться с Вашей дочкой не стану. Если будет косячить, спрошу, как с других. 

- Ты пыл свой поубавь, Дамир. Будет косячить, разбирайся, - рявкает полковник. - Но умеренно. А ты, не будь одним из лучших, за то, что нрав свой мне показываешь, мог бы на том севере, откуда только вернулся, поселиться. Но я добрый. Цени это. 

Молчу. Мы оба знаем, что хорошей статистикой отдела он может похвастаться перед вышестоящими в большей степени благодаря мне. Поэтому если кто-то и должен ценить, то уж точно не я. 

Встаю из-за стола. 

- Я могу идти?

- Иди. Давай там долго не возись, выставка уже началась. Машина ждет на улице.

Киваю и, забрав папку, выхожу из кабинета.

Настроение дрянь. После суток качки в поезде хочется в душ и спать, а не картины рассматривать. Надеюсь, там будет что перекусить.

На ходу накидываю куртку, пожимая руку сослуживцам, которых не видел почти шесть месяцев.

Выйдя на улицу, вдыхаю легкий морозный воздух, успокаивающий нервы. Я дома. Оказывается, соскучился, хотя думал, что корней не пускаю.

- Здорово, Дамир, - звучит приветливо справа.

Серега Карпов – младший лейтенант, а по совместительству мой хороший знакомый. Жму протянутую руку.

- Здорово, Серый.

- Давно вернулся?

- Да только что. С поезда сошел час назад.

- И сразу сюда? - присвистывает Карпов. 

- Ну. Воронин вызвал. Говорит – срочно, без тебя никак.

Серега смеется.

- Ууу, ну тогда паши, брат. Суббота, вечер, а ты уже на задании. Прямо бонус вытащил. 

Не то слово! 

- Дамир, - снизу ступенек доносится знакомый голос.

Как наждачкой по нервам, честное слово.

Без особого желания поворачиваю голову. Внизу, укутавшись в полушубок, топчется Катя. На ногах туфли, несмотря на погоду, а из-под полушубка виднеется коктейльное платье. Похоже, она уже во всеоружии.

- Ооо, ты с Катюшей? – понимающе округляет глаза лейтенант, в которых даже не пытается спрятать сочувствие.

Никто не хочет связываться с дочерью Воронина. Она, как заноза в одном месте. Достать не достанешь, и приходится терпеть. 

- Ещё один бонус, - констатирую неприятный факт. 

- Тогда удачи. 

Хмыкнув, спускаюсь. 

- Привет, Дамир, - на покрытом тонной косметики лице расплывается приторная улыбка. 

Вторая причина, почему я не хотел связываться с этой занозой. 

- Привет, Катя. Поехали. 

16

Маша

- Маш, ты сегодня выглядишь как Богиня.

Артем в который раз за вечер с нескрываемым восхищением одаривает меня комплиментом. Улыбаюсь, приподнимая бокал с шампанским.

- Должность обязывает.

К сегодняшнему вечеру действительно пришлось подготовиться с особой тщательностью. Александр Викторович потребовал строгий дресс-код для работников.

«Все обязаны выглядеть с иголочки» - было его постановление.

Не так давно в галерею привезли редкие картины, с большим трудом купленные на аукционах. Владелец пожелал, чтобы это событие не осталось незамеченным, поэтому и устроил сегодня вечер открытых дверей для бомонда. Шампанское, закуски – все за счет заведения.

Легкая, классическая музыка разбавляет разговоры гостей, помогая всем пропитаться атмосферой торжества.

Женщины в красивых платьях с восхищением рассматривают работы художников конца девятнадцатого века. Мужчины, одетые с лоском, проходятся вдоль развешенных в залах картин, сдержанно кивая и то и дело останавливаясь, чтобы уточнить какие-то вопросы.

Улыбаюсь, наблюдая за всей этой роскошной атмосферой. Я так давно мечтала попасть в такую струю, что до сих пор не могу поверить в собственное счастье.

Спустя месяц после приезда в Москву уже отчаялась, так как поиски работы не увенчивались успехом. Я каждый день обивала пороги галерей. Даже пыталась устроиться в художественное кафе, но и оттуда ушла ни с чем. Везде требовались специалисты с опытом. Даже в должности гида отказывали, а я готова была хотя бы на это для начала.

Откуда взяться опыту у студентки, только закончившей университет? Не было его.

Галерея, в которой мне чудом дали должность эксперта, была чуть ли не последней в моем списке. Пришлось пообещать пройти экстерном курсы по экспертизе и атрибуции произведений искусства. Александр Викторович приставил ко мне Артема, который дотошно объяснял все нюансы. Показал и пояснил принципы работы с ультрафиолетовым и инфракрасным излучением. Научил выискивать реставрационные записи, скрытые надписи и авторские переделки.

В микроскопе я теперь быстро могу определить «объем» живописи: мазки, которые образуют фактуру изображения.

Рентгенография, физико-химические исследования – когда-то это было далеким для меня, теперь же не представляю жизни без всех этих кропотливых анализов, благодаря которым заказчик может подтвердить оригинал у него на руках или же подделка.

Но даже при всех моих познаниях картины мне доверяют далеко не все. Ельский сам выбирает для меня работы. И надо признать, не самые простые. Значит, доверяет. А это для меня очень ценно. Я всегда буду благодарна Александру Викторовичу за то, что он дал шанс неопытной студентке, приехавшей покорять столицу. Поверил в меня, при этом очень строго прогнав по всем азам истории, которые я знала на зубок, благодаря тому, что последние несколько лет не отрывалась от учебников. Собственно, это и стало причиной того, что директор галереи дал мне шанс. Если бы я провалила хотя бы один вопрос, меня бы и его лишили.

- Добрый день, Мария, - отрывает меня от размышлений Дмитрий Сергеевич, коллекционер, часто наведывающийся в галерею.

- Здравствуйте, Дмитрий Сергеевич, - вежливо улыбаюсь мужчине.

- Замечательный сегодня вечер. Столько новых произведений у Вас.

- Это правда. Только люди с большой душой истинно ценят искусство.

- Спасибо за тонкий комплимент. Мария, я хотел бы пригласить Вас куда-нибудь поужинать, как Вы на это смотрите?

- Благодарю, но пока вынуждена отказать. Все мое свободное время занимает работа. 

- Неужели не найдете хотя бы часа в личном расписании?

- Маша, привет, - Ксюша, наша сотрудница, спасает меня от необходимости придумывать очередную отговорку и довольно нагло хватает меня за локоть. - Извините, я украду ее у Вас, срочный вопрос.

Нагло по отношению к мужчине. Я же расцеловать ее хочу за этот жест. Не то, чтобы я не мечтала сходить на свидание, просто Дмитрий Сергеевич меня не привлекает. Меня уже давно никто не привлекает… 

- Какой срочный вопрос, Ксюш? – спрашиваю, оказавшись на безопасном расстоянии. 

- Какой вопрос? – махом опустошив бокал с шампанским, искренне удивляется красивая блондинка.

- Ну, ты сказала, что у тебя срочный вопрос.

- Аааа, так это, давай выпьем, - схватив с подноса проходящего мимо официанта бокал, она ударяется им с моим, - за то, что я спасла тебя от этого дедугана.

Вот же лиса хитрая. Не могу сдержать искренний смех.

- Он вроде и не дедуган, - пытаюсь оправдать мужчину. - На вид лет пятьдесят.

- А, он тебе понравился? Ну тогда сорян, сейчас я его верну, - Ксюша дергается вперед, я же останавливаю ее за руку, точно зная, что эта и вправду может вернуть.

- Не надо. Выпьем лучше. Спасибо, ты действительно меня спасла.

- Вооот, другое дело, - мы одновременно отпиваем из бокалов. На языке пузырится вкус дорогого элитного шампанского, приятно расползаясь по венам, а я снова в благоговении обвожу светлый зал взглядом. Как же у нас все-таки красиво, волшебно, будто в параллельном мире находимся, далеко от мирской суеты. - Хотя, знаешь, Маш, тебе бы не помешал мужик.

Возвращает меня на землю Ксюша.

- Что? С чего такой вывод?

- Да вот что-то ни разу не припоминаю, чтобы ты рассказывала о том, что ходила куда-то. Все дома-дома. А пора бы уже и на свиданку сгонять. Пусть даже и с пятидесятилетним. У них денег в карманах ой как много шуршит, обеспечил бы тебя такооой жизнью.

- Я и сама себя обеспечиваю, Ксю.

- Знаю. Ну окей, деньгами ты не обделена, а вот членом очень даже.

- Ксюша! – шикаю на нее, быстро оборачиваясь по сторонам.

Не хватало ещё, чтобы кто-нибудь услышал. 

- А что? Когда у тебя последний раз мужик был?

Резонный вопрос. Очень давно. Но что я могу поделать, если никто меня не привлекает настолько, чтобы захотеть с ним чего-то большего, чем просто общения?

17

Маша

Нужно ли говорить, что вечер для меня был безнадежно испорчен? Точнее не так. В груди разрослось ощущение, будто наоборот все ожило после долгой засухи, а вот на деле меня как – будто в мясорубке перекрутило.

Может быть, я ошиблась и это был не Дамир? Человек просто очень похожий на него. Ведь он бы меня узнал. Не мог не узнать. Дамир больше чем знакомый. Это человек, которого отец любит как родного, и это ответно. После отъезда Дамир так и продолжил присылать нам деньги, хоть отец и ругался, ворча, что мы объедаем его, но в душе он был ему глубоко благодарен. И не узнать меня он точно не мог. Слишком много случилось между нами за те три дня.

В памяти очень четко всплывает взгляд карих глаз, которым Дамир на меня пристально смотрел, привкус его жестких напористых губ и жадные объятия, в которых я побывала лишь раз, но они по своей силе эмоций перечеркнули сотни предшествующих объятий с Валерой. И я больше, чем уверена, что в тот самый момент для Дамира это тоже что-то значило.

Из галереи я уезжаю как будто в тумане. На такси добираюсь до дома, в очередной раз отказав Артему с его предложением меня подвезти. Принимаю ванную, ни на секунду не выбрасывая сегодняшнюю короткую встречу из головы.

Если это был все же Дамир, то что он делал в галерее? Знаю, что отец просил его встретиться со мной, как только он вернется из командировки. Я ждала этой встречи, чтобы показать, насколько я выросла, и перечеркнуть в его памяти образ той маленькой девочки, коей я была для него три года назад. Воображала, как мы встретимся в каком-нибудь кафе, какой сдержанной я буду в тот момент. Как смогу достойно разговаривать с ним и ни одним словом больше не показывать прошлой слабости. Но случившееся вечером перечеркнуло все наивные представления. Да и если бы он пришел для встречи со мной, разве ушел бы даже не поздоровавшись?

 Спать я легла ближе к двенадцати, но сон шел с трудом.

По этой причине утром даже кофе не особо помог. Голова казалась тяжелой, наполненной ватой и миллионом мыслей. Нужно просто не думать об этом. Выбросить из головы и заняться насущными делами. Наверное, банально показалось и через несколько дней я пойму, что нарисовала образ знакомого мужчины в другом человеке. Только так я могла оправдать случившееся в галерее.

С этим решением и поехала на работу.

- Привет, подружка.

Ксюша поймала меня на входе в собственный кабинет. В ее руках по своему обыкновению было две чашки с крепким кофе, которым мы баловали себя в первые полчаса рабочего дня. Александр Викторович всегда приходил немного позже, поэтому мы могли себе позволить немного нарушить распорядок.

- Привет, Ксю. Как вчера вечер закончился? Долго еще гуляли?

- Часа два. Вечер оказался очень удачным - купили несколько картин. Ельский доволен был, как слон. Сегодня планируем оформлять документы, - плюхнувшись в кресло, Ксюша обхватывает чашку обеими руками. - А ты почему так рано сбежала?

- Плохо себя почувствовала, - отвечаю размыто, а сама усаживаюсь в собственное кресло.

- А я уже понадеялась, что нашла себе кого-то.

Ксю как всегда, в своем репертуаре.

- И что это мы тут сидим? – раздается недовольно из открытой двери.

Мы обе вздрагиваем, а Ксюша подскакивает на ноги, чудом не опрокинув на себя кофе.

- Александр Викторович, мы буквально на пару минут, - оправдывается, в сердцах прикладывая ладонь к груди. 

- Марш на рабочее место, - не устраивают начальство объяснения, и даже вчерашнее хорошее настроение не спасает, - теперь я знаю, чем вы тут занимаетесь в мое отсутствие.

Ксюша, забрав чашку, со звонким стуком каблуков покидает мой кабинет, а я пытаюсь собрать мозг в подобие дееспособного.

Ближе к обеду это даже получается. Я отдаю Ельскому готовые документы на некоторые картины и на радостях, что закончила работу, отправляюсь к себе. Возвращаюсь в кабинет и, заварив себе еще кофе, откидываюсь на стуле. Нужно позвонить маме. С того самого дня, как я устроилась сюда на работу, она выдохнула с облегчением. Отец правда каждый раз ворчливо бранит за то, что уехала, но я знаю, что даже так он все равно гордится мной. Я обязательно их сюда перевезу, как только насобираю достаточную сумму. Хочу, чтобы Степка рос не в нашем стареньком доме, а в новой квартире. Гулял на модернизированных детских площадках и мог позволить себе прогулки в парк и детские комнаты, от разнообразия которых кружится голова.

Уже берусь за телефон, когда в мою дверь раздается стук.

- Да, заходите.

Ожидая увидеть Ксюшу или Артема, я улыбаюсь, но едва дверь приоткрывается, как улыбка застывает. 

Вчерашнее одуревшее сердцебиение возвращается с удвоенной силой, разрастаясь в грудной клетке и грозясь разорвать ее. Я даже привстаю с кресла. 

Мираж, в который я заставила себя поверить, стал явью... 

- Здравствуй, Маша.

Низкий баритон, когда-то играющий на моих нервных окончаниях чудесной мелодией, разливается по кабинету.

- Здравствуй, Дамир, - мотнув головой, ругаю себя за оцепенение. Обещала же вести себя достойно, а мямлю как и тогда. - Значит, вчера это все – таки был ты.

Выпрямившись, обхожу стол. Нужно взять себя в руки и успокоить чертово сердце. Увлажнившиеся ладони прячу в карманы, но тут же достаю их и сцепляю в замок.

-  Я, - признается мужчина, пристально смотря мне в глаза и подходя еще ближе.

Шаг за шагом сокращает расстояние, а я смотрю на него и не могу глаз оторвать. Все такой же. Ни капельки не изменился. Разве что стал чуточку еще более серьезным.

- Я знала, что не ошиблась. Почему не подошел поздороваться?

- Так нужно было, - отвечает кратко, не считая обязанным что-либо объяснять. 

Я даже догадываюсь почему. Вероятно, его девушка очень ревнива, и он таким образом бережет ее тонкое душевное состояние. Обида заползает в ноздри и проникает в грудь, больно впиваясь в кожу и оставляя глубокие борозды, но я глушу ее, натягивая на лицо рабочую улыбку.

18

Дамир

- Осторожно, - произносит Маша, пока я вношу картину, - ставь сюда, - указывает на треногу в углу кабинета. 

Устанавливаю и отхожу в сторону.

Маша, тихо охнув, тут же склоняется и пробегается кончиками пальцев по раме.

- Это же ранний Анисов*, - выносит вердикт, не отрываясь от исследования картины. 

А я в свою очередь исследую ее.

Где та девочка в шортах и футболке, тонко устраивавшая мне допрос о том, с кем я провел вечер, при этом без смущения прихрамывая на одну ногу? Где открытые эмоции, что я с легкостью считывал, просто посмотрев в ярко-синие глаза?

Передо мной на ее месте теперь элегантная сдержанная молодая женщина, научившаяся прятать собственные проявления чувств за маской вежливости и отчуждения.

Красивая, чертовски красивая. Маша и тогда могла похвастаться выдающейся внешностью, а сейчас эта красота преобразовалась в ещё более утонченную. Скульптурные, слегка выделенные косметикой черты лица, губы, тронутые прозрачным блеском. Она все ещё воздушная, как и тогда, просто помимо нежности в образе приобрела ещё и мощный женский магнетизм. 

Строгая белая блузка, подчеркивающая стройную фигуру, укороченные по последнему писку моды штаны и высокие каблуки рисуют образ деловой женщины. Недоступной, но донельзя сексуальной. 

Чужая. Вижу, что чужая. Не моя Маша. Другая, повзрослевшая. 

Только волосы все те же. Светлые, слегка волнистые длинные локоны.

Даже по прошествии трех лет я помню, какие они мягкие на ощупь и как своим ароматом по крови запускают экстази. 

- Откуда у тебя такая вещь? Эта картина может стоить очень дорого, - возвращает меня на землю Маша.

- Насколько дорого? 

- Нуууу, примерно, как двухкомнатная квартира в спальном районе Москвы. 

Прищуриваюсь, выискивая в ее лице хотя бы малейший намек на возможность поживиться. Прикрытая радость, расчёт в глазах, что-нибудь. Но ничего из вышеперечисленного нет. Просто голая констатация факта и восхищение. Синие глаза, переместившись на короткий миг на меня, снова возвращаются к картине.

Зачем я что-то ищу? Ведь сам не верю в ее причастность к махинациям. Срабатывает профессиональная привычка. Узнать что к чему, поймать эмоции. Ее я ловлю с удвоенным вниманием. И даже не в привычке дело. Просто смотрю и как будто на поверхность всплывают те три дня, со дна доставая то, что упорно пытался забыть. Ведь не забыл на самом деле. Если бы забыл, давно бы опять в гости наведался. Иван звал не единожды.

Надев белые перчатки, Маша опять склоняется и слегка прикасается пальцами к краске в левом углу.

- Так откуда она у тебя? – повторяет свой вопрос.

- Матери в наследство досталась от дальнего родственника, - выдаю подготовленную историю, - Нам она не нужна. Мы искусством не шибко балуемся, решили продать.

На самом деле картину нам под расписку оставил друг Воронина, подавший второе заявление на галерею. Полковник уговорил его помочь делу и выделить для расследования из его коллекции какую-нибудь ценную репродукцию. Скрипя зубами тот согласился под мою ответственность. Теперь если с картиной что-то случится, заплатить за нее обязан буду я из собственного кармана.

Таких денег у меня в помине нет, но повесить это дело на кого-то другого я попросту не мог. Никто не стал бы разбираться имеет ли Маша отношение к махинациям или нет. У нас все просто. Что лежит на поверхности, то и съедают. Раскапывать истину мало кто станет.

- Потрясающе, - с придыханием выпаливает Маша и снова поворачивает ко мне голову. - Я давно не видела таких старинных работ. Это же конец девятнадцатого века. 

Впервые за утро я вижу в ее глазах блеск. Точнее он уже мелькнул один раз, когда я только вошел в кабинет, а потом скрылся. Теперь вот еще раз. Как будто ожила. 

- Мне это мало о чем говорит, - хмыкаю, усмехнувшись, - документов на картину у нас нет. Поэтому я даже не знаю оригинал это или фальшивка.

- Я, конечно, не могу пока точно сказать, но что-то мне подсказывает, что это таки ориг…

- Доброе утро, Дамир Маратович, - перебивает Машу директор галереи и, улыбаясь мне самой широкой улыбкой, входит в кабинет. Протягивает руку. - Вы все же решили последовать моему совету?

Бросив беглый взгляд на картину, серые глаза Ельского перемещаются на меня. Вчера в галерее я прибегнул к самому распространенному способу отвода подозрения. Вывернул наш разговор так, чтобы Александр был уверен, что это с его подачи я решил принести картину на экспертизу.

- Да, - утвердительно киваю, - надеюсь на Вашу помощь.

- Обязательно! Мы сделаем все, что от нас требуется. Что там, Мария? – отойдя от меня, мужчина, следуя примеру Маши, приближает лицо к репродукции.

- Ранний Анисов. Кажется, это та самая работа, которую он посвятил своей возлюбленной и которую рисовал больше полугода, - начинает тараторить Маша. - Я тут посмотрела, конечно еще рано говорить, но мне кажется, что это ор…

- Ну-ну, Мария, Вы же знаете наше правило, - в очередной раз резко прерывает ее Ельский. 

Маша запинается.

- Да, извините.

И что это у нас такое?

Заметив немой вопрос в моих глазах, всезнающий ценитель прекрасного спешит оправдаться.

- У нас правило в галерее, никогда не обнадеживать клиента. Даже если мы при первом осмотре работы на девяносто процентов уверены, что перед нами оригинал, мы никогда не говорим об этом хозяину картины, так как дальнейший анализ может показать, что это копия. И тогда будет вдвойне неприятно. Неоправданные ожидания, понимаете ли, самые неприятные.

Ну да… Я вижу, как забегали твои глаза и каким приценивающимся взглядом ты оцениваешь картину. Неоправданные ожидания, говоришь?

- Понимаю. Сколько примерно по времени займет экспертиза?

- Неделю, - навскидку отвечает Маша, и тут же ее ответ перекрывает грузный голос Александра.

- Около трех недель, я бы сказал. Мария с картинами этого периода еще не сталкивалась. Пока не понимает объема работы, поэтому рассчитывайте на две-три недели, Дамир Маратович.

19

Маша

Как только Дамир выходит, я спешно возвращаюсь к столу, сажусь в кресло и роняю лицо в ладони. Дышу, дышу и ещё раз дышу. 

Присутствие Дамира - адское испытание для моего организма. Он как будто очнулся после долго сна. Сердце снова забилось, не просто выполняя свою жизненно необходимую функцию, а наполняя каждый удар острыми ощущениями и смыслом. Лучше бы спал, честное слово. Так спокойно было, ровно. Жила, наслаждаясь новой работой, общением, переездом, а с той самой секунды, как вчера увидела Дамира, все перевернулось вверх на голову.

Ещё и сегодня полчаса пытки. Самой настоящей. Извращенной. Оказывается, дыхание до сих пор спирает, когда он рядом. 

Волнующий, головокружительно привлекательный. Только как и прежде общается со мной как с дочкой моего отца. Не как с женщиной, а просто со знакомой, за которой нужно приглядывать. Словно я несмышленый ребёнок! 

От злости сгребаю в кулак чистый лист на столе. 

Для Дамира я все та же маленькая девочка… 

Именно по этой причине я отказалась от ужина. Хотя хотелось, до дрожи в пальцах хотелось провести с ним хотя бы ещё немного времени. Узнать как он, попытаться выяснить о той девушке, что сопровождала его на вечере. Знакомая ли она, или нечто большее. Но здравый разум вовремя остановил. Совместный вечер оказался бы пыткой. Возможно, в следующий раз я увижу Дамира через три недели, когда он придёт за картиной, а поэтому лишний раз подвергать себя испытаниям не хочу. Корчить из себя незаинтересованную знакомую сложнее, чем я предполагала. Лучше так, точно поставив разграничения и не открывая чёртову френдзону. Дамир не тот мужчина, с которым я бы хотела ограничивать отношения дружбой, потому что дружбу на пепле чувств построить нельзя. Лучше уж мы будем друг другу никем, чем знакомыми, проводящими время за чашкой кофе.

День проходит довольно быстро. На обед мы с Ксюшей выбираемся в кафе, а ближе к вечеру в дверь моего кабинета раздается стук.

- Мария, - на пороге показывается Александр Викторович. 

- Да? 

- Еще не ушли? Это хорошо. Хотел сказать, что картиной Анисова займетесь Вы.

Радость вспыхивает ослепительным фейерверком.

- Правда? – выпаливаю несдержанно. Не то, чтобы я сомневалась в себе. Просто это действительно очень серьезная работа и я была больше чем уверена, что ее доверят Артему, а не мне. - Спасибо за доверие, Александр Викторович! Я не подведу! Обещаю все выполнить в кратчайшие сроки!

- В кратчайшие не надо. Мы никуда не торопимся. - Сдержанно отвечает Ельский, - всего хорошего, Мария. До завтра.

- До завтра.

Едва дверь за директором закрывается, я прикладываю руки к груди.

Я буду заниматься картиной Дамира. Я. А значит, мы точно еще раз пересечемся. Эмоции меня словно в разные стороны растягивают. С одной - та я, которая утверждает, что лучше нам не видеться, а с другой я, у которой сердце воспаряет ввысь при одной мысли, что мы точно еще хотя бы раз встретимся. Пульс рвется вперед и мне безумно хочется позвонить Дамиру, чтобы поставить его в известность о решении Ельского, но я этого не делаю.

Воодушевленная новостью собираю вещи, прощаюсь с Ксюшей и выхожу на улицу. Погода сегодня не такая снежная как в последние дни, но ветер пронизывающий. Покрепче запахиваю пальто.

Ступаю на асфальт и иду в сторону остановки. 

Сейчас заеду в супермаркет, возьму готовой еды, чтобы не стоять у плиты, и включу какой-нибудь фильм. Ксюша звала в бар, но сегодня у меня не то настроение.  Хочется побыть наедине с самой собой и собрать мысли, которые то и дело мечутся в одном и том же направлении.

Уже почти дохожу до остановки, как рядом раздается сигнал клаксона. От неожиданности вздрагиваю и поворачиваю голову.

Машину узнаю сразу, но пока стекло опускается, все еще не верю, что это тот самый автомобиль…

- Может, отменишь свои планы на сегодня? – с улыбкой произносит Дамир, подтверждая мои догадки. 

 В груди рождаются волнующие шевеления при одном взгляде на его обезоруживающую улыбку, а я не знаю, что сказать. Уже ведь отказалась!

- Не думаю, что это хорошая идея, - отвечаю первое, что приходит на ум.

- Лучше мерзнуть на остановке? Поехали, Маш. Накормлю тебя, напою, отогрею.

Черт бы побрал эту улыбку. Когда сегодня в кабинете Дамир был серьезный, и отказывать было легче как-то. А когда он смотрит на меня вот так, как когда-то, это оказывается сделать гораздо сложнее.

- Ладно, только недолго, - сдаюсь, забираясь в машину.

- Не хочешь со мной общаться? – лукаво спрашивает, выруливая на дорогу.

- Почему?

- Потому что недолго.

- А, - качаю головой, снимая перчатки. В салоне тепло и пахнет Дамиром. В действительности я очень хорошо помню, как это – ехать с ним в машине. Такое тесное уединение накаляет, вбрасывая в кровь адреналин. Расслабиться не получается… - Я имела в виду, что устала. Работы много очень.

- Мммм.

- Кстати, твою картину доверили мне.

Взгляд карих глаз отрывается от дороги и ненадолго цепляется за меня.

- Ну, отлично. Будет повод чаще созваниваться.

- Обычно я не звоню в процессе работы. Только если появляются важные вопросы.

- Звонить можно не дожидаясь вопросов, Маша.

Заехав на парковку ресторана, который оказывается буквально на соседней улице, Дамир глушит двигатель.

- Приехали.

Мы выходим из машины, входим в ресторан и садимся за стол, предоставленный администратором. Дамир отодвигает для меня стул, а сам располагается напротив. Откидывается на спинку, при этом все время смотря на меня. Чувствую себя под его взглядом маленькой мошкой, изучаемой словно под микроскопом. Под тканью кофты мурашки кожу атакуют от такого прицельного внимания, а сердце норовит из груди выскочить. Оно и забыло, что можно так сбиваться…

- Как насчет вина? – интересуется Дамир, когда к нам подходит официант.

20

Маша

Дамир тянется к телефону, проводит пальцем по экрану и сбрасывает вызов.

Не хочу замечать этих деталей, но так или иначе замечаю.

Один ужин. Нужно просто потерпеть до конца ужина. Дамир поймет, что я в порядке, в его присмотре не нуждаюсь, и потом мы увидимся нескоро. Я снова вернусь к уравновешенной жизни и грудь перестанет так трястись от сошедшего с ума пульса. 

- Маша, если бы у меня были дела, я бы попросту здесь сейчас не сидел, это во-первых. А во-вторых для того, чтобы удостовериться, что ты в порядке мне бы хватило нашей утренней встречи.

Не замечаю, с какой силой пальцы впиваются в горячий фарфор.

- Тогда почему мы здесь?

- Разве для того, чтобы провести время вместе нужна причина?

Сердце кульбит делает и с размаху несется вверх. Набираюсь храбрости и смотрю в глаза, снившиеся мне все это время каждую ночь.

- Почему к нам не приезжал?

Дамир делает глоток кофе и неспешно возвращает чашку на стол.

- А зачем? Я знаю, что у вас все хорошо.

- Из-за меня, да?

Я должна была это спросить. Обязана. Сколько раз задавала его сама себе, теперь пусть отвечает. И пусть только попробует посмотреть на меня еще раз с жалостью, я этого ему никогда не прощу.

- Просто посчитал, что этого делать не нужно.

Жалости нет – уже хорошо. Голая констатация факта.

- А сейчас посчитал, что вдруг нужно?

Ох, где же моя выдержка, которой я училась целых три года? Нет ее. Как ветром сдуло.

Мне до жжения в горле хочется спросить: а вспоминал ли он хотя бы раз меня и тот наш поцелуй, но я давлю это желание на корню. Не хочу слышать отрицательного ответа, а положительный все равно ни к чему хорошему не приведёт. 

Официант приносит наш заказ, оттягивая ответ на заданный мною вопрос, а как только он удаляется, телефон Дамира во второй раз разрывается под натиском Кати.

Крепко сжимаю вилку.

- Извини. 

Встаёт, забрав телефон, и отходит для разговора. Машинально провожаю широкую спину взглядом. Прохладная сталь впивается в ладонь.

Дважды не звонят просто так. Интересно, как давно он с ней? И насколько серьёзно?

 Знаю, что не должна испытывать ничего такого, но в груди неприятно жжёт.

Один ужин… 

Чем быстрее поем, тем быстрее все это закончится.

Набираю на вилку рис и отправляю в рот. Поднимаю глаза и вижу, как Дамир возвращается. 

Боже, ну почему он выглядит так, словно сошел с Олимпа? До этого широкие плечи стали еще шире, походка уверенная, не грациозная, скорее размашистая, но он и не аристократ, чтобы плыть по залу. А вот энергия от него ключом бьет. Похоже не только меня, а и девушек за соседним столиком, нагло поедающим приближающегося Дамира глазами.

Машка! Ешь быстрее!

Утыкаюсь в тарелку и отрезаю кусок утки! В горло, правда, он лезть не очень хочет, но надо. 

- Вкусно? – спрашивает Дамир, опускаясь на стул. 

- Очень. 

- Это хорошо, - берется за вилку и отправляет в рот лапшу.

- У тебя что-то срочное? - намекаю на телефонный звонок. - Если тебе нужно ехать, я пойму. 

- Нет.

- Но тебе звонили дважды.

- Это нормальное явление. Непрекращающиеся звонки - мой постоянный спутник жизни. Как и незапланированные выезды.

- Так то работа. А это…

Дамир перестаёт жевать на пару секунд и направляет на меня пристальный взгляд. Знаю, что лезу куда не надо. Опять… но оно как-то само вырывается всегда. Чертовы эмоции!

В карих глазах появляются смешинки, от которых хочется спрятаться под стол. Почему он улыбается?

Пусть не смотрит на меня так!

- А это, по-твоему, что? - заламывает черную бровь, будто насмехаясь.

- Личная жизнь. 

- Женское имя автоматически переводит звонящего в ранг моей девушки? 

- Дважды звонящего. 

- Это в корне меняет дело, - улыбается Дамир, возобновляя процесс жевания. - Маш, это стажёр. Катя моя помощница, поэтому и звонит чаще остальных. 

Кхм…

- Я просто подумала, что это твоя спутница из галереи. 

- Это она. Мы ходили вместе. 

Ничего не понимаю… 

- Но вы выглядели как пара. 

- Только потому что пришли вдвоём? 

Хмурюсь, вспоминая, как эта Катя смотрела на Дамира. Явно не просто как его помощница. Но развивать эту тему больше не хочу. И так снова влезла куда не нужно. 

- Ладно, извини, помощница - это хорошо, - сворачиваю тему, налегая на ужин. 

Нужно его доесть уже, в конце концов. Тем более что он оказывается очень вкусным. Да и аппетит как-то неожиданно появляется.

Мы ещё немного разговариваем о насущных темах, моей работе, родителях, а потом Дамир подвозит меня домой. 

- Спасибо за ужин. Было вкусно, - благодарно улыбаюсь, позволяя себе напоследок еще раз зафиксировать в памяти черты лица, которое и так помню досконально.

- Не зря планы поменяла? 

Зря. Вот сейчас сидя рядом с тобой понимаю, что зря. Ты уедешь, а я буду вспоминать, как выглядит твоя рука на руле, с крупными часами на запястье. Твою улыбку и потеплевшие глаза… серебряный крест, до сих пор украшающий твою крепкую шею… 

- Не зря, - снова вру, - я пойду, - спешно берусь за ручку на двери. - Как только что-то будет известно по картине, дам тебе знать.

Дамир кивает. 

- Хорошо.

- Удачи. 

Разворачиваюсь, и тут вдруг Дамир обхватывает моё запястье вместе с ладонью. Резко вскидываю на него голову. Лицо, которое казалось расслабленным становится серьезным и приближается ко мне. Сердце с тормозов срывается. Кожа искрит там, где он крепко держит. 

- Маш, а теперь давай честно.

- Ты о чем? – задерживаю дыхание, потому что с каждым вздохом помимо кислорода в легкие попадает и его запах.

- Ты как? 

- Что? - едва ворочаю губами, лихорадочно скользя непонимающим взглядом по заострившимся чертам мужского лица. 

21

Маша

- Маш, привет!

Артем ловит меня у кабинета, как только я вставляю ключ в замочную скважину.

- Привет, - толкаю дверь и перевожу взгляд на коллегу. Всегда улыбчивый и приветливый сегодня Артем выглядит нервным и несобранным. – Что-то случилось?

Хмурюсь, входя в кабинет. Парень следует за мной.

- Да. Машка у меня к тебе вооот такущая просьба, - разводит руками в стороны, демонстрируя размеры этой самой просьбы, пока я снимаю с себя пальто, - у моего отца проблемы. Мне нужно срочно уехать. Не знаю насколько затянется – неделя – две. Как только решу, сразу вернусь. Но Ельский не отпускает, так как на мне две экспертизы висит. Срочные. Одну я начал делать, вторую еще даже не трогал. Машка, выручай, - хватает меня за руки, и умоляет, заглядывая в глаза, - Отец сам не справится. Там семейные проблемы. Не приеду, он на улице окажется.

- Мне очень жаль, - искренне сочувствую, хоть и не до конца понимаю, что у него случилось, - но я-то что могу?

- Возьми эти экспертизы на себя.

От удивления рот открываю.

- Как так? Две экспертизы? Артем, мне самой вчера Анисова поручили. Надо выполнить в срок.

- Выполнишь. У тебя же обычно это неделю занимает.

Ну да, неделю. Несколько раз уже так получалось, что за экспертизы я бралась не вовремя. То одно Александр Викторович поручал, то второе. Вот и сейчас, выходит, что нужно работу по картине Дамира отложить на время?

- Пожалуйста, Маш. Будь другом. Я очень за отца волнуюсь!

Сердце сжимается от искренней мольбы в глазах человека, столькому меня научившего. Я бы наверное, за отца тоже все отодвинула на задний план, если бы он нуждался в помощи.

- Насколько срочные у тебя экспертизы?

- Очень. Одну надо отдать уже через неделю, вторую чуть позже, - крепко сжимает мои ладони, скривившись сам будто от душевной боли, - Ельский сказал не отпустит, если некому будет поручить. У нас же сроки, сама знаешь.

Вздыхаю, понимая, что конечно не откажу. Разве я могу?

- Ладно. Езжай.

Глаза Артема загораются, и он на эмоциях звонко чмокает меня в щеку.

- Спасибо, солнце! С меня ужин когда вернусь. Все документы по картинам я оставил в лаборатории. Если что-то не поймешь, звони. Буду на связи.

- Хорошо. Но постарайся быстрее. Мою работу тоже никто не отменяет.

- Сделаю все возможное.

Подмигнув, Артем на всех парах вылетает из кабинета и как я догадываюсь несется к Ельскому.

И где только время теперь взять на все?

Сажусь за стол, потянувшись за телефоном. Нужно сказать Дамиру, что возьмусь за его картину позже. Нужно, но что-то останавливает. В грудной клетке начинаются шевеления, стоит только представить его голос на том конце провода. Низкий, хриплый… Разблокирую экран, нахожу его контакт, но перед тем как нажать на зеленую кнопку, останавливаюсь. Что изменит то, что я позвоню ему? Срок выполнения работ Ельский заявил. Три недели. Дамир согласился. А в три недели я точно уложусь. Значит, и звонить нет необходимости.

Кровь нагревается стоит вспомнить как он вчера в машине крепко сжал мою руку. Такой напористый, серьезный. Как смотрел внимательно и насколько близко находился. Все это рождает внутри процессы, от которых я уже успела отвыкнуть. И привыкать снова не хочу. Ведь опять будет больно. Опять самоистязания и постоянная прокрутка в памяти даже банальных ничего не значащих слов.

Блокирую телефон и откладываю его в сторону. Не нужно мне это. С меня хватило и Кати этой и улыбки его сногсшибающей. Один вечер, а меня словно вывернули наизнанку и достали все то, что было глубоко спрятано. Мотнув головой, собираю необходимые вещи, как раз когда в кабинет входит Ксюша.

По своему обыкновению мы выпиваем кофе, она рассказывает о том, что вчера в баре познакомилась с «обалденным мужиком, который, кстати, был с другом», я умалчиваю об ужине, ссылаясь на вечер дома, потому что и рассказывать нечего. Это не тот ужин, который влечет за собой череду следующих. Это просто ужин «для галочки».

Картины, которые оставил на меня Артем оказываются довольно непростыми. Первое полотно безымянное от неизвестного автора. В самом начале работы здесь я любила отыскивать художника, которому могла бы принадлежать та или иная работа, но потом осознала, сколько сил отнимает это занятие. Перерыть кучу литературы, отыскать характерный тому или иному художнику стиль написания, материалы, которыми он пользовался. Определить годы написания картины, технику. Масса труда и времени уходит на все эти процессы. И если раньше я выполняла их под руководством Артема, то теперь придется самой. Благо, что хоть вторая картина не от инкогнито. С ней должно быть проще.

Остается надеяться, что решение проблем у Артема займет не много времени.

Работа поглощает с головой. Три дня проходит буквально на автопилоте, в задачу которого входит усердный анализ картины, привычная болтовня с Ксюшей и один разговор с Дамиром. Он позвонил сам. Вчера набрал и предложил встретиться. Но как раз на вчера я наконец позволила Ксюше вытащить меня в люди.

Отказалась от его предложения. С тяжелым пульсом, отдающим в затылке головы, с пониманием, что поступаю правильно. И хоть в ресторане, где мы провели время со знакомым Ксюши и его другом я абсолютно не обращала внимания на этого самого друга, но четко знала, что сделала так, как надо.

Вот только не помогло. Сидела там за столиком, сухо отвечала на явные комплименты мужчины, а сама мысленно сравнивала его с другим. Не таким холеным. Не таким напыщенным. Прическа, уложенная гелем вызывала желание взлохматить жесткие волосы собеседника, идеально выбритая, вероятно под линеечку щетина казалась приторной и раздражающей. Джинсы плотно обтягивающие мужские ноги и выделяющие икры выглядели совершенно неуместно. Знаю, что проводила параллели подсознательно, но остановиться не могла.

С тех пор, как познакомилась с Дамиром так происходит всякий раз, стоит с кем-то встретиться. Как – будто все вокруг суррогат, а мне не нужны дешевые китайские подделки. Хочу эксклюзив. Мужчину, от которого за версту веет чистейшая мужская энергетика. Беспорядочно уложенные волосы, без капли геля, грубая, жесткая щетина, ровная, но не настолько, что глаз дергается от ее идеальности. Вот он эксклюзив… который мне не светит. И от которого я сама сознательно отгораживаюсь.

22

Маша

- Ну здравствуй, Мария!

От озлобленного голоса мужчины у меня на спине ледяной пот выступает. 

Тот, кто зажал мне рот, вдруг склоняется к самому уху и хрипит:

- Только попробуй заорать.

Господи!

Рефлекторно отскакиваю в сторону, как только с лица исчезает противная ладонь. Если они что-то задумают, мне ничем не поможет это расстояние в несколько шагов, но организм вопит о том, что от этих людей нужно держаться подальше.

- Что вам нужно?

Непонимающе перевожу взгляд на каждого из трех человек, занявших мой зал. Двое нахально расхаживают по периметру комнаты в своих грязных от снега ботинках и трогают мои вещи – статуэтку ангела на полке, фото с родителями. Будто у себя дома находятся.

- Ты же узнала меня, правда? – усевшись на диван, мужчина, который судя по всему является у них главным, закидывает лодыжку себе на колено. Мокрый кусок снега падает на светлую обивку дивана.

- Узнала.

Я не помню, как зовут этого человека, но я проводила экспертизу его картины. Он оказался недоволен результатом. Устроил разборки, кричал что-то о том, что мы его обманули. Был зол, возбужден и пугал заявлением в полицию, но Александр Викторович как-то решил с ним вопрос. Не знаю как. Меня тогда попросили выйти из кабинета, поэтому чем закончились эти разборки я понятия не имею, но думала, что все позади.

Я и забыть успела про ту сцену…

- Сядь сюда, - мужчина пугающе поглаживает поверхность дивана рядом с собой.

Меня трясет. Страх липкой субстанцией поселяется внутри и заполняет собой каждую клетку, но слабость стараюсь не показывать.

- Я Вас слушаю, - звучу максимально уверенно, как мне кажется, хотя на деле ноги еле держат. - Зачем вы ворвались в мой дом?

- Ну, раз уж наша доблестная не собирается ничего делать с мои заявлением, значит, снова приходится делать все самому. Сюда сядь, сказал.

Судорожно выдыхаю. Подчиняться не собираюсь, но, когда его человек делает пугающий шаг в мою сторону, все же выполняю приказ.

Вся сжимаюсь, едва опускаюсь рядом. От мужчины исходит устрашающая энергетика. Липкий взгляд, исследующий мое тело, ощущается как склизкий кусок ткани на коже. Хочется скорее стереть.

- Что Вам нужно? При чем здесь заявление? – процеживаю сквозь зубы, исподлобья наблюдая за двумя качками, вставшими прямо напротив меня. Они оба огромные. Если захотят – надвое переломят, в лучшем случае.

- Не строй из себя дуру. Тебе это не идет, - раздраженно хмыкает мужчина.

- Я не понимаю, о чем Вы, - заставляю себя посмотреть ему в глаза.

Серые, надменные и полные гнева. На вид мужчине около сорока. Седина уже успела тронуть виски, но выглядит довольно презентабельно. Если не считать того, каким образом ведёт со мной диалог. 

- Ты казалась умной девочкой, когда так обходительно принимала мою картину.

Картину? Непонимающе хмурюсь.

- В чем проблема? Вас не устроила экспертиза?

- Не устроила! Еще как не устроила! – мужской голос спокойный, но это видимое спокойствие.

По тому, как его глаза оценивающе ползут по моим плечам и спускаются в область декольте, я вижу, что мысли у него не остаются в области спокойствия. Он что-то решает или таким образом пытается меня запугать, я не знаю. Хватаю ворот домашней футболки и сгребаю ткань в кулак, чтобы не смотрел туда.

Потрескавшиеся губы издевательски расползаются в стороны.

- Что конкретно Вас не устроило? У меня есть полный отчет по картине. Если нужно, я его предоставлю.

- Не нужно. Отчет свой липовый засунь себе в одно место.

- Липовый?

- А то как же. Думаешь, я не знаю, что отдавал вам оригинал, а вы, твари продажные, решили меня кинуть?

О чем он, боже?

- Ваша картина была копией. Если я указала это в отчете, значит, так и было. Поверьте, я провела много анализов, подтверждающих…

- Рот свой закрой, - вдруг рявкает незваный гость, заставляя меня вздрогнуть. От его мнимого спокойствия не остается и следа. - Подтверждать будешь кому-то другому. Мне насрать как вы это сделали. Картина была оригиналом, и вы это знали. Поэтому если через две недели у меня не будет суммы, за которую я собирался ее продать, в расход я пущу тебя. Будешь отрабатывать долго и старательно.

Что? Впечатываюсь в спинку дивана, не веря в то, что говорит этот человек. Какой расход? Что сделали?

- О чем Вы? Какая сумма?

- Сумма в двенадцать тысяч баксов. Не очень уж и большая, правда? Вы ведь примерно за столько ее толкнули?

- Я ничего не толкала, - нервно выкрикиваю, отказываясь верить в происходящее.

- Может, лично ты и нет. Но тот, с кем ты союзничаешь – да. И долю свою ты тоже, думаю, получила. Скорее всего, не впервые. Так что у тебя две недели, красотка. 

- Но… Но у меня нет таких денег! 

- Найдёшь! Родственники, банки, ломбарды. Двери везде открыты. То, как ты достанешь деньги, меня не касается. Не справишься, будешь расплачиваться другим местом, - мужская рука грубо ложится мне на колено и больно его сжимает. Внутри все сворачивается. - Спрячешься – найду. Настучишь кому-то – язык оторву. Учти, я все про тебя знаю.

Ужас острыми когтями впивается в горло, пока я как в прострации наблюдаю за тем, как эти изверги неторопливо покидают мою квартиру. По пути в коридор один из них намеренно подталкивает пальцем статуэтку ангела, и та приземляется на пол, расколовшись на несколько осколков. Будто показывает таким образом, что ему ничего не стоит вот так щелкнуть пальцем и ничего от меня не оставить. Вся съеживаюсь, пока дверь за ними не захлопывается.

Секунда, и как будто никого и не было. Комната пуста, но жуткий голос, твердящий какие-то непонятные вещи о том, что мне придется расплачиваться за что-то, чего я не понимаю, оглушает изнутри.

На колене все еще неприятно жжет, словно клеймо невидимое оставили. Ладони трясутся, а я все сижу, смотря вокруг себя и пытаясь переваривать.

23

Дамир

- Дамир!

Успеваю заметить облегчение в синих глазах, перед тем как Маша налетает на меня и крепко обнимает. Жмется как котенок, который потерялся и очень долго блуждал по холодным мокрым улицам, а сейчас вот нашёл хозяина. 

Захлопываю ногой дверь позади себя, а сам свожу руки за хрупкой спиной. Запах, так и не покинувший мою память за все это время, снова протискивается в легкие.

- Тшшш, Маш, - успокаиваю, гладя мягкие волосы.

Она тяжело дышит, но держится за меня так, словно боится упасть, если отпустит. Что же с тобой случилось, девочка?

- Я здесь, я рядом, - успокаивающе твержу, а у самого пульс гонит на максимум.

Меня будто стриггерило это ее простое действие, отшвырнув туда, где все началось. Уже думал, что больше не увижу ту искреннюю девочку, зацепившую меня три года назад. Полагал, что от прежней Маши мало что осталось. Научилась скрывать эмоции, стерев себя ту, что я когда-то знал. Выросла, изменилась до неузнаваемости.. А сейчас держу ее и вижу, что нет – вот же она. Маленькая, беззащитная, та, которую в мыслях называл моей.

Сжимаю её сильнее не только потому что ей это нужно, а оттого, что сам не могу сдержаться. 

- Маш, что случилось?

- Они пришли, начали что-то говорить про деньги, - едва различимый лепет летит в мою толстовку, но я ни слова не разбираю.

Обхватываю бледное лицо с блестящими от слез глазами и приподнимаю.

- Еще раз, Маш.

Ее трясет, по щекам слезы текут, которые я тут же стираю пальцами.

- Пришел один человек, начал обвинять меня в том, что я сделала липовую экспертизу, - всхлипнув, произносит моя девочка, и я вижу, как начинает дрожать ее подбородок, - сказал, что если не верну деньги он… он…

- Так, тшшш, малыш, успокойся, пойдем, - обхватываю ледяную ладонь и веду за собой на кухню. Внутри расползается ярость на происходящее, но Маше ее видеть не нужно. – Садись.

Наливаю полный стакан воды и вручаю его напуганной малышке.

- Выпей, а потом расскажи мне все подробно. Успокаивайся, я здесь. Ничего не бойся.

Дрожащей рукой Маша подносит стакан к губам и выпивает половину жидкости. Я же, придвинув стул к ней ближе, сажусь напротив.

Черт возьми… бледная, глаза красные, сама на себя не похожа. И как можно полагать, что это создание способно на махинации?

Отставив Стакан, Маша несколько раз глубоко вдыхает, делая попытку успокоиться. Зная ее, показывать слезы - последнее, что она бы стала делать, но сейчас другой случай. Она напугана. Сбилась вся в комок на стуле.

- Давай еще раз, - требую, так как не понимая ситуации помочь ей не смогу.

- В общем, примерно два или два с половиной месяца назад я делала экспертизу одной картины, - начинает рассказывать Маша, - это заняло около трех недель, может немного больше. Задержалась из-за внеплановой работы. В итоге она оказалась копией. Я выдала документы, все как полагается. Тогда владелец картины устроил скандал, твердил, что отдавал нам оригинал, но Александр Викторович разговаривал с ним сам. Сказал только, что все уладил и претензий ко мне у заказчика нет. А сегодня этот человек пришел и начал твердить, что я его обманула. Что его работа была оригиналом, но это не так, - разволновавшись, Маша повышает тон и взмахивает руками, - понимаешь, шестьдесят процентов картин, которые нам приносят, оказываются копиями. Это доказанный факт. Но почему-то он уверен, что именно его была оригинальной!

- Он это кто? Имя помнишь?

- Нет. Я не запоминаю имен. Только картины.

- Ладно, и что он хотел?

Худая рука взметается и тревожно пробегается по волосам. Глаза в страхе расширяются, и я не придумываю ничего лучше, чем взять ее руки в свои.

Девочка вздрагивает, но рук не вырывает. По коже вибрацией передается паническая дрожь от Маши.

- Сказал, что, если я не отдам ему двенадцать тысяч долларов, сумму за картину, он заставит меня платить… по-другому.

Охренеть!

Стискиваю зубы и крепче сжимаю дрожащие ладони. А хочется кулаком в физиономию заехать этому ублюдку. По логике я понимаю, что для него она первая кто виноват, но чисто по-мужски я бы приложился.

- А я не понимаю, Дамир, - лепечет моя девочка, - как он может быть уверен, что у него был оригинал, если у него даже документов на картину не было? Наверное, он просто хочет таким способом заработать, только я здесь при чем? У меня нет таких денег!

Из уголков глаз все же снова скатываются слезы, и она отворачивается.

Вот же тварь! Ненавижу людей, решающих, что они могут не разбираясь в ситуации вынести вердикт, а потом еще переломать уйму судеб. Зажиточных бизнесменов, которые играют другими людьми партии в своих жизнях. Таких, как этот Киселев, тьма. А это был именно он, если судить по рассказу Маши. Его заявление у нас бы долго пылилось, если бы не друг Воронина.

Шумно вдыхаю, беря себя в руки. Моих эмоций ей точно сейчас видеть не нужно. Только хуже сделаю.

- Маш, не бойся, - глажу большими пальцами нежную кожу на запястьях, чтобы хоть как-то её успокоить. - Я не дам тебя в обиду. Но ты должна кое-что знать!

Она обязана понимать с чем борется. С чем мы будем бороться! Потому что черт его знает сколько таких картин они толкнули, и кто явится в следующий раз. Не каждый пойдет в полицию, потому что далеко не у всех эти картины оказались легальным путем. А крайний будет кто? Конечно тот, чья подпись на документах!

- Что? – потемневшие от волнения глаза вопросительно впиваются в меня.

- Его картина, скорее всего, была действительно оригиналом.

Маша хмурится.

- Откуда ты знаешь?

- Потому что ваша галерея проходит по делу с махинациями и контрабандой живописи.

До этого большие глаза расширяются еще сильнее.

- Как это?

- Ну вот так. 

- Не может этого быть!

- Может, Маш! У нас уже два заявления от владельцев картин. И думаю, это не предел. Кто-то, а я уверен, что это ваш Ельский, очень умело мутит. Так, что даже ты не в курсе, и доказать что-либо невозможно, потому что он выбирает картины без документов на руках.