Монгол. Черный снег

Глава 13

Монгол не обсуждал это со мной. Просто однажды утром сказал, холодным, твёрдым голосом: "Собирайся. Ты пойдёшь в школу." Это прозвучало, как приказ. Он купил мне целый ворох вещей. Красивых, дорогих. Не все было по размеру, но мне нравилось. Я была в восторге. Ведь это ОН выбирал их для меня.

Я помню, как он стоял в дверях, глядя своими ледяными черными глазами, и я не могла понять, что мне делать. Школа… Это место всегда было чем-то чужим для меня, далёким, недосягаемым. Как будто там находились другие люди, у которых было право на нормальную жизнь, на друзей, на мечты. Но не у меня. Я дрожала, натягивая одежду. Великолепную одежду, модную. Джинсы, свитер с пайетками, накинула рюкзак на плечо. Дорогой, брендовый. Дрожала, потому что не знала, что меня ждёт. Потому что боялась, что там будут смеяться, указывать пальцем, как это делали всегда. Я чувствовала, как руки трясутся, когда застёгивала красивую дутую куртку, и всё время думала: а зачем? Почему он делает это? Почему я вдруг должна стать частью этого мира, от которого меня всю жизнь держали на расстоянии?

Он отвёз меня туда, и пока мы ехали, не сказал ни слова. Его лицо было каменным, непроницаемым, как всегда. Он смотрел на дорогу, держа руль крепко, как будто от этого зависела его жизнь. Он не смотрел на меня, но в этом молчании было что-то такое, что помогло мне успокоиться, собраться с мыслями. Как будто его холодное спокойствие передавалось мне, давая понять, что это всего лишь очередная часть моей жизни, которую надо пережить. Я знала, что для него это важно, что он не просто так решил отправить меня туда. И я решила, что сделаю это. Ради него. Когда машина остановилась у школьных ворот, сердце бешено заколотилось. Я смотрела на здание, на толпу детей, которые спешили внутрь, смеясь, разговаривая, как будто для них это был обычный день. Для меня это был ад. Но я не смела сказать ему об этом. Не смела попросить отвезти меня обратно. Я не хотела быть слабой. Не хотела, чтобы он увидел, что я боюсь. Поэтому я просто вышла из машины, прижала лямки рюкзака к груди и попыталась не дрожать.

Он остался сидеть в там, и я была уверена, что это прощание. Что как только я войду в школу, он уедет и забудет обо мне. Может он нарочно привез меня туда…Потом придут соцработники и заберут меня в интернат. Я знала, что ему не нужна эта забота, не нужны эти лишние проблемы. Он никогда не показывал, что ему есть дело до меня. Но его слова всё ещё звенели в голове: "Ты пойдёшь в школу." Как приказ, который я не могла ослушаться.

Сделала шаг к воротам, чувствуя, как ноги становятся ватными. Я боялась каждого шороха, потому что не знала, что ждёт меня там, внутри. Будут ли на меня смотреть? Будут ли смеяться? И в этот момент я поняла, что боюсь не их, а себя. Своей слабости, своей беспомощности.

Когда я прошла через двери школы, всё внутри меня кричало: "Вернись! Убеги!" Но я не могла. Я знала, что он ждёт, что я сделаю именно это. И поэтому я осталась. Я сильная. Я достойна быть рядом с ним. И если он привез меня сюда и оставит — то значит это моя судьба. Я вырасту и снова его найду. Упрямая и сильная. Не ничтожество.

Первый день был невыносимо долгим. Я сидела за партой, словно затравленный зверёк, стараясь не привлекать внимания, не смотреть в глаза другим детям. Я чувствовала, как на меня смотрят, как шепчутся за спиной. Но это было не самое страшное. Самое страшное началось позже, когда я встретила её — учительницу, которая решила, что я её новая мишень. Её звали Елена Владимировна. Красивая, строгая, всегда идеально одетая. Сначала она просто смотрела на меня с подозрением, будто я какая-то ошибка в этом классе, что-то неправильное. Потом начала замечания, колкие фразы, которые заставляли меня сжиматься в кресле. "Что ты вырядилась Стрельцова? Перед кем выделываешься? Может, тебе стоит научиться прилично одеваться?" Она говорила это так громко, что все смеялись. Каждый её комментарий был как плевок в лицо, каждый её взгляд — как нож в спину. Я сидела, стискивая зубы, стараясь не показать, что меня это задевает. Но внутри меня всё горело. Она видела, что я молчу, и это раззадоривало её ещё больше. Елена Владимировна любила чувствовать власть. Она находила слабые места и давила на них. Вскоре её придирки стали жестче. "Стрельцова, почему ты молчишь? Думаешь, что лучше всех? Думаешь, что можешь сидеть и ничего не делать?" И я молчала, потому что не знала, как ответить. Не умела защищаться, когда на меня так нападали.

Это был день, когда она нашла повод сделать из меня посмешище перед всем классом. Она заставила меня выйти к доске, задала вопрос, и когда я не смогла ответить, начала смеяться. "Вот видите, дети, есть такие, как Стрельцова. Глупые, мажористые и никчёмные. Хотите быть как она?" Это было унижение. Я стояла там, перед всей аудиторией, и чувствовала, как глаза наполняются слезами, но я не могла заплакать. Я не могла позволить ей увидеть мою слабость.

После этого я сбежала из школы, побежала прочь, не зная, куда иду. Мне казалось, что весь мир смеётся надо мной, что я снова та девочка, которая никому не нужна. Я бежала до тех пор, пока не оказалась в тёмном, грязном переулке. И там я села на землю и заплакала, потому что не могла больше терпеть. Я была сломана. Я не хотела возвращаться. Я вспоминала как отец с матерью говорили мне что я ничто, что я пустое место, мусор, дрянь, тварь и сука.

…Но он нашёл меня. Я не знаю, как он узнал, где я. Не знаю, как долго он меня искал, но когда он появился в этом переулке, я поняла, что всё это время я ждала только его. Тамир подошёл ко мне, стоял рядом, не говоря ни слова. Я смотрела на его ботинки, потому что не могла поднять глаза, не могла признаться себе, что он увидел меня такой. Но он просто молчал.

— Вставай, — сказал он наконец. Его голос был твёрдым, как лёд. — В школу вернёшься. Я все решу. И еще…позволишь кататься на себе — не слезут. Начинай давать сдачи, Утенок!

Я не понимала, что он имеет в виду, но его слова звучали как приказ, от которого не убежать. И я подчинилась.

Через несколько дней я узнала, что Елена Владимировна в больнице. Сказали, что ее избили какие-то алкаши на улице, отняли сумочку, но никто не знал деталей. Только я знала, что это не случайно. Я не видела, как это произошло, но в тот день, когда она унизила меня перед всем классом, он узнал об этом. И я теперь знала, что он никогда не позволит кому-то причинить мне боль и уйти безнаказанным. Монгол не говорил мне ничего, но его глаза, когда он вернулся домой, сказали мне больше, чем любые слова.

Она исчезла из школы, и никто больше меня не трогал. Никто не смел даже косо на меня посмотреть, потому что они чувствовали его присутствие. Его тень нависала над каждым, кто пытался сделать мне больно. И я поняла, что с ним мне нечего бояться. Потому что он никогда не оставит меня одну. Потому что он всегда будет рядом.