Монтана. Уровни. Начало

Глава 4

Румыния. Клуж-Напока.

Ирине.

Всё опять шло не так.

Собственно, Ринка забыла, когда все было «так». Может быть, в детском саду на утреннике, когда в шесть лет ей выделили роль главной снежинки? Тогда мать сияла и хлопала. Кажется, в последний раз. После только придиралась, направляла, указывала и властвовала как советский Сталин.

Нет, Роберта Ирине выбрала в институте сама. Красивый, видный парень, звезда спортивной секции и литературных курсов – она влюбилась сначала во внешность. После, несмотря на заносчивость «звезды», – в характер, во внутренний, пусть временами холодный, стержень. А вот когда Роберта как пару одобрила мать, всё покрылось слоем липкого дёгтя. Стало нечем дышать.

«У него родители банкиры – нам подходит. Он идет на бакалавриат – отлично. Соответствуй ему, Рина, тянись»

Это «соответствуй» стало проклятием.

И без того «зубрилка» Ирине превратилась в едва дремлющего по ночам призрака. Добавилось курсов, репетиторов, наставников красоты, фитнес-тренеров – Ринка начала задыхаться. И совсем уже провальное фиаско потерпела вчера вечером, оставшись с Робертом один на один. Нет, она отдавалась ему не впервые – это случилось месяц назад. Ничем не примечательный секс и болевой прострел в паху запомнился ей разочарованием. На утро тянуло и саднило промежность, но Роб Петресцу остался доволен – ему досталась столь ценная в нынешние времена девственность. Правда, дальше он начал придираться – «будь горячее, будь более раскрепощённой…»

Ринка старалась. Но не умела. И накануне, когда попыталась сделать свой первый в жизни минет, где-то не там и не так царапнула зубами – Роберт зашипел. Постарался не раздражаться, вроде бы даже отошёл, разложил её на кровати, чтобы уткнуться лицом ей в промежность, но вновь почувствовал скованность. И взорвался.

«Мы собираемся пожениться через месяц, а я даже нашу совместимость в постели понять не могу!» – выстрелил он ей словами в живот. И заодно в череп. «Ты постоянно напряжена, вечно…»

Но как ей расслабиться, если он этому не способствовал? Вот если бы немного помедленнее, если бы по чуть-чуть…

Ирине уродилась ладной – так говорила мать. Только рост подкачал. Сто семьдесят восемь сантиметров для девушки – это проклятие. Половина мужского населения мира ниже. Да, пусть плоская как модель – ни задницы, ни груди, – зато стройная, гибкая. Если накрасить, так хоть на обложку. Без косметики, конечно, – почти моль – неброские, хоть и правильные черты лица, русые волосы. Высокому Роберту бы всё подошло; и сама Ирине, и её родители – профессор математики с женой, ведущей наследное древо от вельможей. «Хорошая родословная будет у детей» – так он полагал.

Если бы Ирине умела делать минет.

– Он всё время говорит «расслабься» и «раскрепостись». А я не могу. Я честно… пыталась.

Её единственная подруга – старше Ринки и гораздо толще – сидела на стуле, одетая в просторную блузу и цветастую юбку. Они познакомились на курсах музыки, где Богна преподавала. Мать бы эту дружбу не одобрила: «Богна из простых» – так бы она выразилась. «Ни к чему тебе с ней водиться». Это разделение на «простых» и «сложных» вызывало в Ринке зубной скрежет и часто оканчивалось головной болью.

– Конечно, ты не можешь так просто раскрепоститься, ты же ещё невинная, по сути…

– Но…

– То, что он в тебя потыкался, не считается.

Богна рубила с плеча. Ринке всегда нравились её обесцвеченные кудряшки и яркие цвета в одежде. Мать не позволяла ни игр с волосами, ни ярких акцентов в гардеробе. Следила даже за макияжем.

– Он… не женится на мне. Если всё останется так же.

«И тогда родительница её сожрет, ведь совместная жизнь с Робертом, а также с деньгами его семьи уже расписана на десятки лет вперёд»

– Послушай, – Богна смотрела с сочувствием. С настоящим. Она многократно пыталась завести тему о том, что Ринке бы жить своей жизнью, и та даже кивала в ответ, но неуверенно, вхолостую, и тема всякий раз сворачивалась. – Я тебе дала адрес агентства.

– Мужского эскорта? Издеваешься?

– Не издеваюсь. И не относись к этому серьёзно, поиграй. Сходи, выбери парня, выпей с ним, позволь ему сделать тебе несколько комплиментов. Поверь, эти мужчины умеют поднимать женщинам самооценку.

Визитка «Альфанса» до сих пор лежала на полке между книг и казалась Ринке пригласительным билетом на танец с инопланетянином.

– Накануне свадьбы переспать с проститутом?!

– Я не предлагаю тебе ни с кем спать. Просто сходить в кафе, в кино – я не знаю. Они смотрят на женщину так, что та ощущают себя богиней, они научены. Поверь, я видела, как преобразилась Лала уже через неделю…

Ирине не знала Лалу лично. Возможно, Лала – доверчивая простушка, верящая на слово тому, кому платит, но Ринка… Нет, Ринка не сможет. Она будет знать, что за все красивые слова заплачено банкнотами с государственными знаками.

– Что ты теряешь? – Богна смотрела прямо. – Сходишь, попробуешь, не поверишь – и ладно. Зато будешь знать, что приложила усилия к «расслаблению».

– А если меня увидят знакомые? – румынский Клуж маленький, здесь на каждом углу кто-то встречается.

Огромный дом сегодня пустовал. Отец был на конференции, мать – у подруги в пригороде до завтра.

– Скажешь, что просто знакомый. Тебе уже кофе нельзя попить? А вдруг всё заладится? Вдруг ты ощутишь себя иной?

Богна тыкала в чувствительные места, она давила на воспалённые участки.

Видит бог, Ринке хотелось. Хотелось почувствовать себя той самой «иной» – расслабленной, красивой женщиной, ведь все данные есть, осталось что-то внутри головы поставить на место.

– Я… схожу, – приняла она решение не без труда. – Один раз.

Даже если кто-то доложит родителям, Ирине соврёт. В конце концов, она по мелочи врёт так часто, что уже сама едва отличает правду от вымысла. А как ещё жить, если на тебя давят?

– Я, конечно, ему не поверю. Но позволю ему купить мне напиток. Пусть… говорит.

– Молодец, – Богна смотрела, и глаза её светились. – Ты молодец. И помни, что первое свидание уже оплачено.

Да уж, подарок – так подарок.

– Сегодня?

– Сегодня.

Пока родителей нет дома, пока Роберт занят. Да, пусть это будет один-единственный Ринкин день – честный и настоящий день для неё. Как бы он ни прошёл.

*****

Она родилась неуверенной – вот в чём заключалась её проблема. Ирине думала слишком медленно, слишком тщательно размышляла над дальнейшими действиями, и мать решала за неё. Оказывалась быстрее, аргументировала чётче, логичней.

И Ринка вновь не успевала. Жить своей жизнью, принимать решения, спорить. Ей на всё нужно было время, а оно как раз было тем, что ей не давали.

Шагая, Ирине расправляла плечи не потому, что ощущала себя уверенной, но потому, что её так учили. Её, проще говоря, муштровали, ей приказывали запоминать. А Ринка тихо, но яростно мечтала о свободе.

Наверное, поэтому она сегодня шла туда, куда еще утром не намеревалась. И ощущала, что впервые за долгое время делает шаг навстречу себе.

Офис «Альфанса» находился где-то между торговым центром «Платания» и безымянным строением справа. Трепались на столбах национальные жёлто-красные полотна и флажки «Старбакса»; день выдался солнечным, но ветреным. С самого утра неслись куда-то машины; сигналил нерасторопному пешеходу водитель канареечного такси. Всё как всегда. Только мурахи по позвоночнику.

На Ринке строгая юбка-карандаш до колен, блузка, приталенный пиджак – мать полагала, что внешность учительницы есть показатель вкуса и статуса. Да, собственно, почему её должен заботить собственный внешний вид? Комплименты мужчина, которого она выберет, будет ей говорить, даже если она заявится в картофельном мешке. Деньги – они всё решают.

Улица Калеа-Манастур длинная, зданий много. А на карточке ещё странный номер корпуса, этаж, офис. Не ошибиться бы…

Сначала вверх по лестнице к центральному входу… Нет, здесь иная приставка – литера. Значит, налево и вниз. Там уже вроде бы полуподвал. Но, может, он – как раз для гранж-декораций «Альфанса»?

Толкая тёмно-коричневую дверь без надписей, Ринка чувствовала, как потеют ладони.

Здесь было странно.

Помещение походило на подвальную квартиру, в которой шёл ремонт. Стены без обоев, но свежеокрашенные, в дверном проеме строительный полиэтилен. Пахло древесной пропиткой; с потолка свисала заляпанная лампочка.

«Может, они переехали? Или только открылись?» – думала она. В любом случае, интерьер нерасполагающий.

В углу разбирал коробки какой-то мужик – не то строитель, не то разнорабочий. Широкоплечий и коренастый. У него Ирине спросила, точнее – желала спросить, верный ли отыскала адрес, но тут появился бородач. И с порога бросил ей:

– Явилась. Мы тебя заждались!

Ринка застыла. И зачем-то посмотрела на часы на запястье.

«Им позвонила Богна? Сказала, что придёт клиентка?»

Вообще-то, как ей думалось, в «Альфансе» должны работать холёные мужчины. Накачанные, но «сладкие». За стойкой обязательно должен стоять администратор с вежливым голосом, у стены хорошо бы быть бару с напитками. И куда без кожаного дивана?

– Вы меня ждали?

Ринка умела говорить холодно и вежливо. Ей с детства прививали надменность, и она научилась. Но впитала её, просто стала в неё немножко играть.

– Очень ждали. Александр!

Бородач крикнул это кому-то невидимому. У Ирине участилось дыхание. Может, закралась ошибка? Может, она зашла совершенно не туда? В конце концов, названия у офиса не нашлось. Или это такая тактика «Альфанса» – сбивать толку, хватать быка за рога? Сразу же брать клиентку в оборот, не предоставлять ей выбора, заставлять ощущать брутальность, так сказать, ситуации? Что она знает об офисах эскорта? Только мифы из собственной головы.

– Простите, разве не мне положено выбирать? – всё-таки возмутилась вслух.

– Выбирать из нас? – Бородач почему-то расхохотался. И совершенно искренне, хоть и обидно. – Она хочет из нас выбирать, ты слышал?

Адресовано это было «разнорабочему» в углу – тот развернулся, и ухмыльнулся – мол, находятся же такие наглые дуры.

«Жёсткий дядя» – вдруг подумалось Ринке. Очень собранный… для разнорабочего; и вновь поползли мурахи.

Пока она рассматривала незнакомца, из-за полиэтилена показался ещё один.

– Пришла, наконец. Александр, она тебе подходит?

«Ну всё, – решила Ирине, – хватит с меня». Сейчас она даст им всем отпор, покинет эту шарашкину контору к чёртовой матери и выпьет в «Старбаксе» кофе. Прогуляется по магазинам, посидит в сквере. А что касается расслабления – справится как-нибудь сама. В конце концов, есть обучающие ролики на Youtube. Уже на любую тему.

Она заглохла, когда напоролась на него взглядом. На Александра. Даже его имя в устах бородача звучало странно, на иностранный манер. «Алекса-а-андер». Почти «АлекЗандер». У него глаза светлые – не то голубые, не то зеленоватые. Ресницы тёмные, лицо жёсткое – «лицо убийцы», – подумалось Ринке. Таких актёров выбирают всегда на роль убийц. Чтобы взгляд холодный, чтобы ноль эмоций, чтобы странная привлекательность в чертах.

Он как раз был таким, этот Александер. С безумно красивыми губами, которые, кажется, никогда не изгибались в улыбке, с широкими, но не перекачанными плечами. Не слишком «надутый», но очень сильный. И выше неё. Прибавить сюда еще две кобуры, кожаные ремни, обтягивающие мощную, скрытую футболкой грудь, военные штаны и эту вену, ползущую вдоль бицепса…

Рина вдруг поймала себя на мысли, что ей всё равно, куда именно она пришла. Совсем. Даже если это не «Альфанс». Она никогда не видела таких мужчин воочию. Таких, от которых сносит, от которых слабеют колени. От Александра сносило – тот как раз осматривал её досконально, будто проверял качество шерсти овцы, которую собирались стричь. Он осматривал её придирчиво, даже укоризненно – пиджак, юбку, колени, обувь. В взгляд его словно говорил: «Это совсем не то. Не подходит»

Он отправит её сейчас прочь, и Ринка почему-то забыла, что это она пришла выбирать проститутов. А не они её. Забилась внутри просящая мысль – «кивни». «Скажи, что подхожу» – сама себе удивиться не успела, поняла, что не может оторвать взгляд от стоящей напротив фигуры. Что ей всё равно, зачем её ждали.

Это было странно для неё и совершенно ей не свойственно. Но столь сильного интуитивного влечения она не испытывала еще никогда.

– Переодень её.

Александер скользнул по лицу Ринки взглядом, и этого хватило, чтобы снова покрыться испариной.

«Переодеть её? Во что?» И чем плох её нынешний наряд?

Она однозначно ошиблась офисом. Теперь понимала это совершенно точно. Зашла туда, где кого-то ждали, случайно выдала себя за другую девушку, и теперь собирается играть её роль. Ведь собирается?

«У него на спине скрещенные ремни от кобуры. У него зад такой же стальной, как лицо» – она попросту не могла сейчас сообщить всем правду. Не побыв с ним ещё.

– Ну пошли, краса, переодевать тебя. Кто клюнет на такую «училку», а? Чем думала?

Ей выдали юбку гораздо короче той, что на ней была. Кожаную. И короткую фривольную курточку – благо, размер подошёл. Чулки и высокие ботфорты. Сообщили, что у неё пять минут.

И Ринка, не веря тому, что делает, принялась переодеваться.

Она никогда не встревала в авантюры. Ни в какие. Образцово-показательный ребёнок, вечная отличница – сегодня она ощущала себя так, будто укололась. Или выпила с утра. Что-то в жизни кренилось, её куда-то несло, фундаментальные пласты задвигались, проложив посередине трещину.

Ирине даже не могла понять, нравится ли это ей. Нравится – с одной стороны. С другой – река жизни вдруг стало слишком бурной, её куда-то несло. Но ведь если хочешь острых ощущений, садись в лодку, начинай грести, чтобы не утащило в потоке.

Грести Ринка училась впервые. И слишком резко.

– Я же вернусь… за одеждой? – спросила бородача, когда вышла из пустой комнаты обратно в прихожую.

– Конечно, вернёшься. Я её целлофаном прикрою, чтобы не запылилась.

Уже хорошо.

Ей бы спросить, куда она попала, чьё место заняла. Что её ждет в следующие два-четыре часа, но как спросить и не выдать себя? И волнение, конечно же, отразилось на лице.

«Администратор» хмыкнул:

– Да не волнуйся ты, – будто мысли прочитал, – к вечеру будете дома. Может раньше. Александер о тебе позаботится. И да, оплата по выполнению задачи. Наличными на руки, как договорились.

Оплата? За что?

Вопросов слишком много, ответов ноль. Ещё можно сбежать, сказать, что её приняли за другую, и Ирине, как вечный тугодум, открыла рот.

Но тут вновь показался он – её греческий Бог. Жёсткий, неулыбчивый Александер. В футболке, открывающей накачанные руки, с этой его неповторимой, сворачивающей её в узел, аурой.

Спросил:

– Идём?

И она, удивив себя в который раз за день, кивнула.

*****

Они ехали за город.

Однозначно в какую-то глушь, потому что сначала кончилась городская, после сельская местность – по обочинам поплыли леса.

Ринка истерзала себя предположениями о том, что случится дальше, её фантазии попросту не хватало. К тому же страх. Пополам с возбуждением, потому что руки у водителя, лежащие на руле и рычаге переключения скоростей (по всей видимости, Александер с презрением относился к «коробкам-автоматам») были красивыми, мужскими. Как и всё остальное. Было бы верным сказать сейчас: «Я не та, за кого вы меня приняли», и тогда он, скорее всего, развернёт машину, отправит её домой.

Ирине этот крайне логичный вариант отчаянно не подходил. Будто не лез круглый шарик в фигурную квадратную прорезь замочной скважины. Она, совершая сейчас то, чего не совершала никогда, – ехавшая с незнакомым человеком и выдававшая себя за другую личность, – вообще выпала в параллельную реальность. И язык присох к нёбу. Её раздражала новая одежда, будто на неё натянули не вещи, но чужую кожу, и теперь предстояло играть роль, как в театре. Ринка неожиданно задумалась, отчего она раньше не подумала о театральном кружке? Возможно, ей бы понравилось. Ведь быть кем-то другим подчас проще, чем собой. Не так напряжно, несерьёзно. И лишь потому, что на секунду ощутила себя кем-то иным, осмелилась спросить:

– Куда мы направляемся?

– В парк Литсау.

Литсау? Территория заповедника, где светлый «человеческий» лес переходил в дремучий. В одиночку бы она там никогда гулять не осмелилась. Людей почти нет, поселения далеки. Для чего им в парк?

– Какая у меня… роль?

– Тебе не сказали?

Водитель посмотрел на неё странно. Сначала ей в глаза, после скользнул взглядом по её напряжённым ладоням, зажатым между колен. И не поймёшь, то ли полюбовался стройными ногами, то ли испытал отвращение к распутным чулкам.

– Никогда не поздно повторить задание.

Она почти чувствовала себя той, которую играла – некой простой и недалёкой девахой, способной носить столь короткую куртку и юбку «до пупа». Наверное, если посмотреть сзади, откроется вид на начало её ягодиц. Стыд-то какой. Ирине покраснела.

– Тебе нужно будет погулять там.

Тишина в салоне.

– И всё?

– И всё.

Если спросит зачем, выдаст себя с потрохами.

– Возможно, гулять придётся какое-то время, – пояснил Александер, на профиль которого она осмеливалась смотреть крайне редко и непродолжительно, хотя нравился он ей чрезвычайно. – Час. Может, два.

Погулять – хорошо. Час-два в чужих ботфортах. Что ж, выдержит, хотя обувь как минимум на размер больше её собственной, к тому же каблуки.

– Страшно? – вдруг спросил её водитель. И она залипла в его проницательном взгляде, серьёзном и красивом, как в аквамарине.

Нельзя говорить, что ей страшно. Если уж влезла в чужую шкуру, нужно соответствовать.

И потому покачала головой.

Александер её реакцию никак не прокомментировал, отвернулся, стал смотреть на дорогу. Но ей показалось – он не поверил.

*****

Александер Десплат.

Он мог бы провести двое суток до отъезда на съёмной квартире. Почитать местные журналы, пощёлкать каналы, хотя они едва ли представляли для него интерес. Но он не мог. Не мог сидеть на месте после того, как наткнулся взглядом на то объявление у полицейского участка. На стенде «Разыскивается» висел портрет непримечательного мужчины с пустыми сумасшедшими глазами. Серийный убийца, восемь жертв.

Алекс зачем-то поднял по своим каналам информацию о преступлениях.

Копы гонялись за ним уже полтора года. Но изворотливый ум некоего Тамаша Истрате предвидел действия властей наперёд. Маньяки так умеют.

Наверное, Десплат мог бы пройти мимо, не заметить, забыть – не его дело. Но проблема заключалась в том, что он его почувствовал. Работая «тестером частот», Алекс отлично щупал пространство, эмоции, шлейфы – всё, чем чадили люди. Его работа, собственно, заключалась в другом: проверять, не воздействуют ли расположенные в местных городах порталы на земное пространство, не провоцируют ли случайные сдвиги частот. Если такое случится, забредший не туда человек может провалиться в «карман», испытать галлюцинации, временное умопомрачение. Комиссия жёстко следила, чтобы технологии, привнесенные с Уровней, на «аборигенов» не влияли.

Десплат, ввиду высокой чувствительности, считался одним из лучших. Он ещё позавчера завершил тесты, забил результаты в базу, отправил по закрытому каналу. Сбоев не было, порталы работали штатно и на местных не влияли. Проверил безопасные зоны, ловушки «страха», которые не подпускали людей близко, сворачивали последних с ненужной дороги. Работа ему нравилась. Хотя военную службу, оставленную в прошлом, он любил тоже. Хорошо, что к «сервисникам» предъявлялись в том числе требования наличия навыков «атаки-защиты» – это мотивировало держать себя в хорошей форме. Нельзя заниматься только тем, что расслабляет, напрягаться иногда полезно.

Полицейским он решил помочь сам. На прямое вмешательство в чужие судьбы стоит запрет, но при критических условиях… В общем, сможет отбрехаться в рапорте. К тому же свербела затылок протянувшаяся от Десплата к маньяку-Истрате после взгляда на фото невидимая нить. Канал. Конечно, Александер не впрямую «преследователь» (здесь речь о «Чейзере» или «Чейзинге» как навыке охотника выслеживать жертву – прим. автора), но при его показателях он вполне мог бы после тренировок им стать.

Тамаш, так или иначе, был у него на крючке. И Алекс знал, что сегодня он появится в Литсау, чувствовал. Потому еще вчера, чуть превысив полномочия, отдал приказ повесить вокруг заповедника сеть, не впускающую на территорию особ женского пола. Чтобы избежать жертв.

Сегодня Истрате будет зол, он вторые сутки ищет девушку для издевательств, в нём кипит «нужда-ярость» – именно этими словами Александер мог бы описать чёрный котел, булькающий в чужой голове.

Поэтому они позвонили в «Фабье». Чтобы нанять шлюху. Те за деньги готовы на любые риски, к тому же шлюху в случае неудачного поворота событий не так жалко…

Но сидящая на пассажирском сиденье девчонка ей не была.

И Десплат опять ощущал чужие эмоции как свои – страх, нервозность, возбуждение, растерянность. И кое-что ещё. Удивительную женственность, нетронутость, нежность. Девчонка не была опытной ни в чём. Ни в жизни, ни в сексе, ни в отношениях. Она была свежей, какой-то «цветочной», и ей совершенно не шли ни чулки, ни короткая юбка, ни потёртая куртка. А ещё она понравилась ему внешне – красивое лицо при минимуме макияжа. Правильные, мягкие, выразительные, на его взгляд, естественные черты.

Такая не могла работать в эскорте, он в это не верил. Если только… недавно пришла? Но и эта мысль его разумом отторгалась.

– Ты работаешь в «Фабье»?

Он спросил это просто так, для очередного теста. И увидел то, что ожидал – мелькнувший в её глазах страх, секундную растерянность. Но пассажирка кивнула – ему хотелось улыбнуться. Её легенду он мог бы разрушить следующим вопросом: «Назови мне адрес вашего офиса», и она бы замолчала. Но зачем? По какой-то причине она к ним забрела, Тамаш на неё клюнет. Непонятно только, почему незнакомка решилась поехать туда, не зная куда? Но ответ на последний вопрос уже имелся на задворках его сознания – притяжение. Он ощущал её притяжение к себе, оно щекотало его сильнее, чем её тонкие духи. И чувствовал, как раскручиваются железные болты собственных принципов. Притяжение было взаимным – это оказалось неожиданным. Не рисковать бы ей – слишком опасно. Но и коней на переправе менять не хотел. Он не допустит ни одной царапины на её теле.

Когда в кармане завибрировал телефон, когда Марк быстро, с ноткой раздражения заговорил о том, что к ним в офис только что вошла некая дама, которую задержали пробки, Десплат не удивился. Настоящая шлюха опоздала.

– Отправь её домой, – велел он Марку коротко и ощутил, как ещё сильнее напряглась в соседнем кресле девчонка. Боялась, что домой отправят её саму?

«Но… чтобы ты будешь делать с «не той»?» – возмущался Марк в трубку. Она же не в курсе, она не давала согласия! Ей даже не объяснили, во что втягивают.

На фоне возмущался прокуренный женский голос, вещал о «шалаве, которая увела бабки!».

– Буду работать с тем, что есть.

Александер не стал дожидаться новых возмущений, предложений и пожеланий. Просто нажал отбой.

И вновь погрузился в чувствование соседки, вдруг понял, что его возбуждают не её духи, но её аура. Незнакомка ощущалась ему нежным шаром, заполненным восхитительными тонкими эмоциями, перемешавшимися с нерешительностью, неумелостью, робостью. Её влечение касалось его ноздрей и подкорки мозга, как афродизиак. Болты на месте не удержать. Но он должен постараться.

Сейчас у него другая задача – опасная и довольно сложная. Он сам в неё ввязался. Всё остальное потом.

Если оно будет, «остальное».

У неё, наверное, есть парень. Возможно, жених – такие женщины не остаются в одиночестве.

Давил по краям дороги лес. Александер заставил себя переключиться – Истрате он ощущал всё ближе.

*****

Ирине.

Кто-то звонил, кто-то кричал в трубку, и она подумала – всё. Ей прямо сейчас зададут провокационный вопрос, выведут на чистую воду и упрекнут. Она потратила чужое время, она солгала. Хуже – её спросят, куда она вообще планировала попасть, в какой офис, и Ринка не найдётся с ответом. Правду озвучить не сможет.

Но водитель был краток. Его ответы звучали обрывисто и жёстко.

«Буду работать с тем, что есть» – это о ней.

Когда Александер нажал отбой, она почему-то испытала неожиданную волну благодарности – её приключение продолжалось. Странное, возможно, опасное, но рядом с ним. И не пропал пока ворвавшийся в жизнь ветер свободы, она не могла им надышаться. Не ещё пока, не сейчас…

Литсау.

Она никогда раньше здесь не бывала, но лес ей не нравился. Их Трансильванские чащи славились мрачностью на весь мир, и городская Ринка только сейчас поняла почему. Гулять по такому – всё равно, что застрять в кошмарном сне, в потустороннем мире. Раньше яркие фразы по поводу лесного массива Хойя Бачу казались ей больше завлекающей туристов рекламой – Румыния, вампиры, граф Дракула – ей оскомину набили сувенирные календарики, магниты и плакаты. Теперь на собственной шкуре ощутилось, что атмосфера и впрямь странная.

– Долго… гулять?

– Надеюсь, нет.

Её спутник был собран, его серьёзный вид пугал. Теперь ремни, кобуры и прочие военные атрибуты его внешнего вида казались, подходящими к месту. Но они были у него, не у неё.

– Слушай музыку, думай о приятном.

Ей вручили чей-то телефон и наушники. Она проверила собственный – сигнала здесь не было. В знакомый и уютный «Старбакс», в его оранжевые кресла, захотелось стократ сильнее.

– Просто… гулять?

– Да.

Наверное, нельзя было спрашивать так прямо, но, глядя на узкую тропку, уходящую в заповедник, Ринка поёжилась и не удержалась.

– Ты ведь… меня здесь не бросишь?

Она не доберется сама, не сможет даже вызвать такси.

– Я тебя не брошу.

Он ответил сдержанно. И серьёзность из его глаз не ушла.

«Я тебя нигде не брошу» – вот что ей померещилось. Наверное, она бы очень хотела такое услышать, пусть даже просто слова.

Какое-то время Ирине смотрела на Александра. Опять не к месту подумала, что он высок, выше неё, и это здорово. С Робертом, который выше неё лишь на пару сантиметров, каблуки не наденешь. С этим можно было бы шпильки.

Ей пришлось напомнить себе про свадьбу.

– Я… пошла?

– Да. Я буду рядом. Но не в поле твоего зрения.

Ей стало легче. Легче развернуться, легче зашагать в чащу. Прежде, чем отдать себя тропинке, она надела наушники, ткнула в телефон.

Она и раньше гуляла по лесу. Не по такому дикому, конечно, и не одна – всё больше с однокурсницами. Иметь «настоящих» друзей не позволяла мать. А тут дичь: хоть и вполне светло, но ощущение от стволов мрачное. Откуда ему взяться? Тропки есть – значит, по ним ходят и люди, значит, не только медведи, значит, она не одна. Ринка попыталась вспомнить названия ближайших поселений, вызвала «гугл карты», но экран, разделённый на квадратики, как в школьной тетради, оставался пустым. Сигнала нет. Свой телефон она убрала, чтобы не разрядился, чужой включила, надела наушники.

И следующие полчаса гадала, кому принадлежит музыкальная коллекция? Александеру? Смесь лёгкого рока, альтернативы, качественной попсы. Попадались песни, которые она никогда не слышала – Ирине вчитывалась в названия групп, и память выдавала белые пятна. Либо они обе – и Ринка, и её память – отстали от моды, либо новомодные бэнды плодились слишком быстро.

А через полчаса захотелось в туалет. И еще ботфорты, неудобные и расхлябистые, неожиданно начали натирать пятки.

Ринка тушевалась. Вроде одна, вроде – не одна. Не присядешь за соседним кустом, не раскорячишься, сверкая голым задом. Вдруг он увидит? Александер… И сколько ещё гулять – непонятно.

В какой-то момент тропинка закончилась, и Ирине свернула туда, где светлее, где меньше кустарников. Причитала в голове, желая вновь вывернуть на верный путь: «только бы не заблудиться». И повезло. Спустя пару минут дорожка показалась вновь, шире, идущая параллельно предыдущей. Вдохнулось свободнее.

Шаг, ещё шаг, мысли вразброд. Странноватый туман вдалеке; почему-то не кричат даже птицы.

И именно из-за неестественной тишины, которой не должно быть в лесу, Ирине отчётливо услышала, как позади хрустнула ветка. Кто-то на неё наступил.

Она обернулась и увидела то, что хотела видеть менее всего – за ней шёл человек. Невысокий, одетый во всё чёрное. Приземистый, вроде медлительный, но вроде и суетливый. Не Александер.

Что-то зловещее зависло в воздухе.

Ей захотелось ускориться.

«Бежать нельзя, – убеждала она себя, – мне ничего не угрожает. Просто мужчина из соседнего села. Рыбак, дровосек, фермер – мало ли.

«Может, постоять? Сделать вид, что уткнулась в телефон? Пропустить?» – вроде мысль логичная, но что-то подсказывало, что это плохая идея.

Она бы, вероятно, всё-таки побежала, но застыла на месте, когда мужик её почти догнал и произнёс нараспев:

– Не убегай, красавица, всё равно не убежишь…

Она развернулась, ощущая, что потеряла способность двигаться. Некоторые в момент опасности обретают практически сверхспособности, начинают соображать быстрее, молниеносно ориентируются по ситуации. Других вдруг разбивает паралич, мыслительный и физиологический. Ирине, как оказалось, относилась к последним.

– Хорошенькая…

Мужик был странным, он Ринке совершенно не нравился. Глаза маленькие, тёмные. Будто весёлые, а будто пустые, сумасшедшие. Голодные до чего-то ужасного. Одежда вся неприметная, но удобная; вместе с ботинками на довольно высоких для мужской обуви каблуках преследователь был ниже на полголовы. Лицо в морщинах, будто его постирали и забыли расправить, прежде чем сушить; волосы редкие. И возраст не определишь – за сорок? Чуть за пятьдесят?

– Любишь с парнями поиграть, а? Судя по одежде. – Голос под стать, странно шуршащий. Как будто воздуха больше, чем звука. – Мы с тобой поиграем…

– Что… вам… нужно? – слова от страха давались Ринке с трудом.

Где Александер?

Не дай Бог он оставил её в лесу одну, ушёл по делам или просто отвлёкся.

– Мы позабавимся с тобой. Ты хорошенькая. И шлюшка… Всё как я люблю. Вас таких надо искоренять.

«Он больной» – поняла Ирине интуитивно. С какими-то травмами детства, озлобленный на женщин, невменяемый. И ей бы бежать, но она остолбенела совершенно, не могла даже шага назад сделать.

– Уходите! – выдавила жалко и сипло, поняла, что сейчас разрыдается. От собственного бессилия, от ужаса происходящего, от неумения дать какой-либо отпор.

– Я тебя сначала потрахаю хорошенько, – к её ужасу у преследователя в руке возник нож. Большой, охотничий. – А потом буду смотреть, как стекленеют твои красивые глазки. Всё, милая, ты уже пожила, прощайся…

Наверное, осознай она досконально, что именно ей только что сказали, пропусти через себя смысл, Ринка оказалась бы объята чёрной паникой. И та навалилась бы… но в этот момент позади мужичка с тесаком показалась на тропинке другая фигура.

– Александер… – пискнула Ирине. Ей казалось, выкрикнула, на деле – лишь прошептала.

И урод, только что грозивший ей последним днём жизни, обернулся. Увидел позади себя военного, но, как ни странно, не испугался. Разозлился.

– Сначала я разделаюсь с ним, и ты будешь смотреть, – пригрозил ей, – а после буду лоскутами снимать с тебя кожу, поняла? За то, что привела за собой «свинью» …

Она не поняла, почему «свинью» – может, так на тюремном жаргоне назывался полицейский?

– Наживка хренова…

Александер ускорил шаг, и «урод» кинулся на него первым. Принялся атаковать ножом – быстрыми, отточенными движениями. Чего Ринка не ожидала, так это того, что маньяк окажется настолько физически развитым, настолько спонтанно непредсказуемым. Ей бы никогда не выпутаться из его хватки, наложи он на неё руки, даже Александеру первые несколько мгновений пришлось уклоняться.

«Боже, он его убьёт» – думала Ринка. Она отмерла только теперь, когда по щекам полились слёзы. Её затрясло всю разом, как включенный в розетку холодильник. Бежать? Прятаться? Пытаться помочь?

Они сражались там шумно, быстро – она слышала. И искала хоть что-нибудь, чем могла бы защититься сама. Не соображая, что именно ей поможет и что она делает, отыскала на земле булыжник, кое-как выкорчевала его, вросший, из земли, подняла до груди, всхлипывая.

Его нужно будет опустить на голову маньяку. Она сможет, она должна, у неё получится. Сейчас, пока он задом…

Когда она, сморгнув слёзы, шагнула вперёд, то увидела, что преследовавший её человек висит у Александера на руке. Точнее – на ноже. Одной рукой тот держал низкорослого «урода» за шею, придушив, второй провернул лезвие у маньяка в пузе.

Ирине ошалела от странной смеси ужаса и облегчения. Ей не придётся… самой.

– Ты его…

«… убил».

А у того, с кем она явилась в лес, голос спокойный, чёткий.

– Не убил, но отключил. С этой раной он протянет минут тридцать-сорок, а больше и не нужно. Полиция уже в пути.

Ринка выдохнула, когда мужик в чёрном соскользнул с чужого лезвия, повалился на землю лицом вверх. Оказывается, нож Александера был еще больше – закруглённым военным тесаком. С лезвия капала кровь.

– Он убил восемь девушек твоего возраста, собирался убить девятую. Пора было его «отключить». – Пауза. Взгляд на булыжник в её руках. – Этим ты собиралась мне помочь?

Взгляд на лежащего на земле мужика, осознание, что он действительно был маньяком, самым настоящим, а также измазанная в крови белая майка Александера – Ирине поплохело. Камень выскользнул из её рук, упал на хвою глухо. Сантиметром ближе – и ей бы на ноги.

А после от слабости подкосились колени.

Ринку поймали за запястье до того, как она упала, крепко сжали ладонь.

– Идти можешь?

Наверное, она могла – тут наверняка не скажешь. Нужно проверять.

– Идём.

– А он…

Она то и дело оборачивалась, пока её волокли прочь из леса. Всё боялась, что сейчас как в фильмах преследователь встанет, несмотря на рану, бросится в погоню.

– Он не поднимется.

«Может, метнёт нож…»

– Он…

– Без сознания.

– Точно?

– У меня всегда всё точно.

Она поверила. Но оборачиваться перестала только тогда, когда лежащее на земле тело скрылось из виду.

Уже в машине ей протянули плоскую флягу.

– Пей.

Напиток оказался терпким, пряным и слишком крепким. Коньяк?

– Делай глоток. Сразу не выдыхай. Выдыхай через паузу, после пей ещё.

Она не ожидала, что, следуя чужим инструкциям, выпьет всё.

Авто неслось от злополучного места прочь; им навстречу спустя минут десять пути пролетели полицейские авто с мигалками.

– Это за ним?

– За ним.

Столько вопросов… Как Александер узнал, что убийца будет разгуливать по лесу именно сегодня? Почему в Литсау? Кто позвонил в полицию? Как… вообще…

Коньяк путал мысли.

– Мы сегодня больше никого?

Она сама не поняла, что хотела спросить.

«Никого не ловим?»

– Никого, – ответил ей водитель.

И Ринка, в разуме которой медленно разжались тиски, соскользнула в сон.

* * *

Когда она проснулась, машина стояла, припаркованная в «кармане» на трассе. Они всё ещё далеко от города; над лесом, верхушки которого многоярусно виднелись с моста, догорал закат. Минут двадцать и стемнеет.

Ринка поверить не могла – она проспала так долго? Шок – не иначе. Или так сказался алкоголь? Отсутствие тряски, удобные сиденья. Хорошо, что сегодня дома нет матери, хорошо, что на конференции отец. Они бы уже звонили ей, искали, били тревогу. Тот, кто заботливо для более комфортного сна чуть откинул ей кресло, стоял на мосту, созерцал ущелье. Ирине пошевелилась. Отстегнула ремень безопасности, нащупала в подстаканнике бутылку с водой – плевать, чью, – отвинтила крышку. Пить хотелось чрезвычайно.

А после, утолив жажду, толкнула дверь; под подошвами ботфортов скрипнула смесь гальки и песка.

Она встала с ним рядом, какое-то время молчала. Поняла одновременно две вещи: на Александере чистая майка, руки больше не в крови (значит, они куда-то заезжали, он переоделся). А ещё – день заканчивается. Очень странный, местами зловещий, изматывающий. И удивительный потому тот, кто сейчас стоит рядом с ней. Вечер, переходящий в ночь, унесёт с собой и незнакомца – задание завершено. Её возможно единственное приключение в жизни подошло к концу.

– Я хотел, чтобы ты поспала, – пояснил ей водитель, отвечая на незаданный вопрос. – Там впереди ремонт дороги. Ты бы проснулась.

«Поэтому мы стоим здесь»

Хорошо, что здесь, хорошо, что ещё не всё.

Ринка положила руки на пыльные перила.

– Я проспала…

– Шесть часов.

Невероятно.

– Хорошо, что не сутки, – водитель посмотрел на неё, и вдруг всё, случившееся утром, показалось ей неважным сном. Александер неуловимо пах парфюмом. Он чуть шевельнулся, и она почему-то почувствовала, насколько тугие мышцы у него под майкой. Везде.

– Я выпила весь твой… коньяк.

– Хорошо.

Наверное, и правда хорошо. Хорошо, что она, совершенно не пьющая, сумела. Не подавилась и осилила; хорошо, что поспала, сбросила с себя морок мрачного леса.

– Как ты узнал, что он будет там? – Не удержалась. Взыграло любопытство. – Ведь этот… человек мог попросту не прийти в этот день. Выбрать другой лес, парк.

– Я знал, что он там будет.

Откуда? Бессмысленно спрашивать, отчего-то она понимала.

– Знал, что справишься с ним?

– Конечно. Иначе не привёз бы тебя туда.

Ей всегда не хватало такой вот непоколебимой уверенности в своих силах. Размеренности, спокойствия, знания «я всё могу». Аура соседа завораживала.

– А почему ты… – Запнулась. Не её дело всё-таки. – Почему ты не воспользовался пистолетами?

Ведь они были в его кобуре. Целых два. Почему нож?

– Пистолетный выстрел, анализ пули, поиск оружия – всё это добавило бы копам работы. И завело бы в тупик. Нож отследить сложнее.

Ирине опять задумалась, а опустила бы камень маньяку на голову? Сумела бы? И не смогла понять, никогда не умела понимать себя заранее. Всё в её жизни оставалось неопределённым, даже собственный характер. Только тяга к Александеру прорисовалась через весь этот день столь явно, будто светящимся маркером провели сквозь пыльную карту.

– Тебе надо домой?

Ей было надо. И не надо. Ринка не знала, что сказать, только кивнула. Домой всё равно когда-нибудь придётся.

Александер Десплат

– Я слабачка, – призналась она в машине. Произнесла это тихо, сетуя на саму себя. – Я так… испугалась…

– Любая бы испугалась.

Он должен был повернуть ключ зажигания, но всё не поворачивал его. Понимал, что сейчас не время, и опять же – самое время. Их время. Смотрел на неё, опять зажавшую ладони между коленями; на капроновом чулке как самолётный выхлоп в небе протянулась ровная стрелка.

Его тяга к девчонке усилилась за день многократно, он давно в себе такого не чувствовал. Что-то тянуло Десплата к той, которая сидела на пассажирском сидении, и не давало успокоиться. Хотелось оказаться ближе, коснуться её ауры уже по-настоящему, через физический контакт. Он до сих пор не знал её имени.

Сначала он положил свою тёплую руку на её прохладные пальцы – соседка вздрогнула. После повернул к себе её лицо.

– Мне нужно сбросить напряжение. Поможешь?

Увидел, как расширились её зрачки. Услышал тихое:

– Я… не…

Конечно, «она – не». Не работает в «Фабье» и ничего ему не должна. Всё же пытается держаться чужой личины, не признаётся в том, что выдаёт себя за другую. Не будет выставлять это знание напоказ и он, сыграет по сценарию.

– Тебе за это заплачено тоже.

– Да?

Он видел эту борьбу в ней – настоящую, нешуточную. И никогда бы не стал никого принуждать, скорее – хотел просто посмотреть на реакцию.

И когда эта нерешительная скромница качнулась ему навстречу, он почувствовал две вещи – она сделала это не из-за денег. И ещё – её никто толком ни разу не касался, ни один мужчина. Тот, что был – не в счёт, он её даже не пробудил. Консервированный поток нежности и женственности скрутил Александеру гайки самоконтроля подчистую, и с первым прикосновением к её губам Десплат знал, что уже не остановится.

Ирине.

Она целовалась раньше. Но теперь понимала, что по-настоящему не целовалась никогда – чтобы в голове пожар, чтобы логика в желе. Ей уже никогда не объяснить себе, как получилось, что она оказалась в этом дне, в дне из чужой жизни, сначала в лесу, после – на обочине в машине. Ей уже не оправдаться перед собой, но она как-нибудь оправдается перед ними – Робертом, родителями. Соврёт.

Она не могла его терять, ни в эту минуту.

Менее всего она ожидала, что Александер начнёт так мягко, так постепенно. И в те моменты, когда он делал паузы и медленно втягивал воздух, она ощущала, что он дышит ей, напитывается. Один поцелуй, второй, третий – она не отлепится от него сама. Оказывается, всё это время в ней жила нимфоманка и глаза она почему-то начала открывать только сейчас.

Ринка бы не поверила, что мужчине и женщине может быть удобно в машине. Что из четырёх сидений, сложенных в ровный квадрат, может получиться отличная постель. И не помешает ничего – ни приборная панель, ни ручка коробки передач, ни перегородки.

Он целовал, и она позволяла себя целовать. Ощущала, каким мягким, сдержанным и в то же время агрессивным может быть мужчина. Собирающимся взять, готовящим её к этому.

«Быть. Всему быть» – ей этого хотелось, без вариантов.

Его руки под блузкой? Пусть… Его губы на её груди – да. Дорожка от уха по шее вниз – у неё расфокусировался взгляд, но пошли электрические импульсы по всем рецепторам. Он целовал ещё, и напор ощущался ей не в движениях, но в его энергии. Бережные касания, бережные поцелуи, но Ринка чувствовала всю скрытую мощь этого мужчины. И видит Бог, она никогда никого так не хотела. И, наверное, не захочет – грустное знание наперёд.

Если бы Роберт так целовался и так себя вёл, она сама бы подтолкнула его голову к своей промежности, она бы с жадностью ждала его язык «там». И для того, чтобы доставить удовольствие, научилась бы делать минет за сутки. Потому что сама бы этого хотела…

Очень естественным ей казался тот факт, что с неё были спущены и чулки, и трусики.

Александер оказался «больше» Роберта. Он втиснулся в неё, вызвав стон и волну эйфории. Наконец-то Ринка могла честно положить на него руки, трогать его, чувствовать, гладить. Затылок, шею, плечи. Он задвигался, и она задрожала от переизбытка ощущений – знала, что даст ему всё. И нет, конечно же, она не кончит сама, она вообще никогда не достигала оргазма с Робертом – только под одеялом со своими руками, – но всё равно это будет лучший секс в её жизни.

О Боги, как он двигался. Он брал её не тем, на что насадил, но своей аурой, он проникал во все её клетки – Ирине никогда не было так хорошо. Не только телом, но душой, эмоциями. Её любили нежно и совсем чуть-чуть жёстко, её обволакивали, её разбирали на части и собирали в новом порядке. Смешиваться с его дыханием, принимать бесконечно – всё, чего она сейчас хотела. И когда странный размеренный темп завладел её разумом целиком, вдруг поняла, что в ней нарастает вулкан. Что поднимается снизу волна как воронка, что голова ей больше не принадлежит. Только его толчки, только её собственная беспомощность. Кажется, она немножко царапалась, когда он прикусывал её губу, когда шумно выдыхал ей в ухо, когда раздавался внутри неё всё сильнее. А после, окончательно убившись изумлением (она занимается этим с незнакомцем в машине!), Ринка взорвалась неожиданным оргазмом. Задрожала, скрутилась от сладкой судороги – ещё, ещё, ещё. Её руки держали закинутыми за голову, и Александер целовал. Он не пропустил ни одну волну, ни одну судорогу, ни один всхлип.

И Ирине не сразу поняла, что он закончил в неё сам. Догадалась лишь по вздрагиванию внутри себя медленно опадавшего органа.

И нет, водитель не отпустил её сразу, как делал Роберт после завершения акта. Мужчина, только что подаривший ей себя и заодно рай, просто лежал. Целовал её лицо нежно, гладил щёки подушечками пальцев.

И она в ответ обнимала его так долго, пока не почувствовала, что сейчас заплачет.

Колеса съели дорогу слишком быстро.

Ринка, с болью замечая, как быстро кончился лес и замелькали по обочинам строения, думала о том, что привыкла к чужой одежде. К этим ботфортам и короткой юбке.

В офис за одеждой Александер сходил сам, принес её в пакете; Ирине кивнула, мол, переоденусь дома. Ей сообщили, что те вещи, которые на ней, отдавать не нужно.

Вот и всё.

Не верилось, что нужно возвращаться не только в особняк, но и в свою прежнюю жизнь. Она куда-то сместилась, она теперь не могла. Как не могла самостоятельно раскрыть рот, чтобы спросить его номер телефона.

«Девочки так не делают, девочки никогда не заговаривают первыми» – учила мать. Не навязываются, не проявляют инициативу. Не выпрашивают номер мобильного у мужчин. Да и стыдно как-то.

Если сам не спросил, значит, сказка кончилась. Ирине, собственно, с самого начала понимала, что они не в сказке. И всё же саднило, ныло в груди.

Остановив машину у её особняка с тёмными окнами, Александер нащупал между сиденьями бумажный пакет, протянул ей.

– Оплата. – Пояснил одним словом.

У Ринки дрожал подбородок. Ей никогда не нужны были деньги – их всегда было в достатке. Только матери, сколько бы ни было на счетах, всегда хотелось больше.

– Я… не работаю… в «Фабье».

Пора было в этом признаться.

– Я знаю.

Сейчас она почти не видела его лица – на улице темно, почему-то не зажглись до сих пор фонари. Но абрис этих красивых губ помнила, она выучила его наизусть, как геометрическую формулу.

– Возьми.

Там, наверное, было много. Или очень много. И жаль, что ей не заплатили за семь следующих свиданий с ним, тогда бы она взяла конверт. А так – нет.

– Я… не за деньги.

Пояснила обо всём разом и заставила себя выйти из машины.

Он должен был об этом знать. Маньяка она помогла поймать по своей инициативе. И спала с водителем тоже.

Ринка дошла до двери, повернула ключ в замке, махнула рукой – всё в порядке, мол.

И только тогда машина отъехала от обочины.

Глава 5

Полночи Ринка боролась со слезами и с собственными принципами. Не своими даже – родительскими. Да, девушка много чего не должна делать первой или вообще «не должна», но разве можно давать кораблику уплывать по течению, когда самой хочется бежать рядом с ручьём? Когда это занятие стало тем, что впервые принесло сердцу радость?

Она, заснувшая в четыре, проснулась в восемь. В доме никого. Отец вернётся в обед, мать – следом за ним.

В девять Ирине ответила на звонок Богны, на вопрос о том, посетила ли «Альфанс», уверенно соврала, что не пошла. Извинилась, положила трубку. Наверное, Богна в очередной раз покачала головой, искренне переживая за подругу, но Ринка никому не собиралась рассказывать об Александере.

Кое-как она дождалась десяти утра, сложила «проститутские» – как она мысленно их называла – вещи в пакет (конечно, стоило их выкинуть), вызвала такси. Зная, что пропускает начало первой пары, спустилась с крыльца, назвала водителю адрес торгового центра «Платания». Не особенно веря в удачу скрестила пальцы.

Такси стояло в пробке; Ринке хотелось выть как псине. Ей бы на метро, на автобус по выделенной полосе, на вертолёт, параплан… И не шли на ум фразы, которые она скажет Александеру, если снова увидит его.

«Возьми меня на очередное задание?»

«Давай погуляем?»

«Можно ли с тобой встречаться?»

Все слова ужасные, они выдают её с головой, её влечение, её тягу к нему. А вдруг она невзаимная, пусть даже во время вчерашнего занятия любовью казалось иначе?

Не доехав целый квартал – пробка образовалась на центральном перекрестке («Авария» – пояснил водитель), – Ирине выскочила из машины прямо на соседнюю автомобильную полосу. Добежала до тротуара. Дальше пешком.

Она колотила руками по прохладному металлу. Да, свернула в тот же закуток между торговым центром и зданием слева, спустилась по лестнице.

Железная дверь, крашеная коричневой краской, оказалась заперта. Но Ринка, как игрушка-робот, запрограммированная на одно и то же действие, продолжала наносить монотонные удары по ней. Как будто после серии из сотни «туков» ей откроют.

– Девушка, успокойтесь. Там нет никого.

По лестнице спустились рабочие в заляпанных спецовках – мужики среднего возраста. У первого, усатого, в руках вёдра, кисти, у двоих за спиной, доски, мешки, чемоданы с инструментами.

– Там вчера… были… люди.

– Ну, наши и были, наверное. В помещении идёт ремонт, не видите?

Усатый отпёр дверь; Ирине увидела те же помещения, тот же целлофан, отделяющий коридор от наружной комнаты.

Она перевела взгляд на рабочих. «Наши и были» – сравнила тех, которых помнила со вчерашнего дня. И этих – обычных, совершенно неприметных. Никакого двойного дна, особенной силы фигур под костюмами, никакого хитрого прищура в глазах.

Нет. Эти и «те», вчерашние, кардинально отличались. Что-что, а с наблюдательностью и интуицией у Ирине было хорошо.

– Нет, здесь был кто-то другой. Не «ваши».

Она шагнула вслед за усатым внутрь – ни следа присутствия людей. Ни мешков в углу, ни коробок.

– А кто ещё-то? Офис пока пустует, договор аренды вступит в силу через месяц. Вот мы с торопимся.

– А кто будет арендовать? «Альфанс»?

На неё посмотрели удивлённо. У усатого были хорошие глаза – добрые, чистые. Удивительно наивные для мужика лет тридцати-тридцати пяти.

– Нет, «Триада-Н».

Ринке почему-то хотелось плакать.

Вселенная будто смеялась над ней. Хлопала по плечу и говорила: «Ну, будет тебе, хорошего по чуть-чуть». Но как по «чуть-чуть», когда наконец распробовал настоящую жизнь?

Звонила однокурсница из института – Ирине никогда до этого не пропускала. Конечно, не дозвонившись, она наберёт мать – так велено. Та придёт раньше, устроит допрос.

Ринка сидела на лавке смурная, потерянная.

«Их там не было. Вчера были. А сегодня…». Конечно, ей не могло так повезти. Чтобы просто приехала, а ей открыл Александер. И обнял с порога.

Дул ветер. И почему-то уже слышалось, как захрустят собственные кости, когда Ринка вновь начнёт утрамбовывать себя круглую в квадратную замочную скважину прежней жизни.

«Стоит купить тест на беременность» – думала она обречённо. «И сделать ещё один через неделю».

Нужно быть прагматичной, нужно быть реалисткой.

Но слово это почему-то отдавало смрадом железных кандалов.

* * *

Вечером был семейный ужин.

Его родители, её родители. Длинный стол накрыт по-парадному; суетились кухарка и её помощницы – сегодня последние подрабатывали официантками.

Обсуждалась, конечно же, Ринкина с Робертом свадьба. Дата, место, одежда, меню…

Ирине мутило. От того, что она за час до этого получила-таки выволочку за пропущенный утром институт: «Если тебе было плохо, почему не позвонила доктору и не зафиксировала недомогание? Была бы справка, отнесли бы в деканат…». Почему до сих пор как в детском саду? И почему ни тени сочувствия в материнских глазах?

За прошедшие сутки чужим начал казаться и Роберт. Он действительно раньше нравился ей – слишком длинный, «утиный» нос (клюв), слишком зализанная, как у франта, причёска, высокомерие в глазах?

Заметив, что дочь не принимает участие в дискуссии, мать при всех положила Ирине руку на лоб, проверила, нет ли горячки, и Ринка впервые ощутила настоящую злость. Всего лишь дёрнула головой, сбрасывая чужую ладонь, когда на деле захотела сжать материнские пальцы, скрутить их до хруста. Тогда, может, часть той боли, что терзает её сердце, уйдёт кому-то. Она поразилась этим чёрным желаниям – они кольнули её неприятно, и показалось, что там, где раньше было тепло и сухо, образовалось вдруг гнездо змей.

Ей пришлось одеться к ужину в платье. С оборками понизу, как у Барби.

Хорошо, что пакет с «проститутской» одеждой был оставлен у урны в чужом районе, хорошо, что его не увидела мать – тогда скандал был бы не на час или два, а на недели. С любопытством на пассивную Ринку смотрела будущая свекровь, женщина холёная, но столь же надменная, как и сын. Хрустел куриной ногой во главе стола отец Роберта, дородный банкир в пиджаке и наглаженной белой рубахе. Только папа был себе верен – в дискуссии не участвовал тоже, даже теперь за столом читал по обыкновению научный журнал.

Ринка завидовала ему по-хорошему. Быть увлечённым настолько, чтобы забивать на предстоящую свадьбу дочери… И светло, и грустно.

Манекенами – вот кем казались ей сидящие за столом люди. И декорациями – столовая собственного дома. Только не к своему фильму, к чужому. Ей хотелось другого – быть обвитой сильными руками, ощутить запах парфюма, который жадно вдыхала вчера.

Ей снова хотелось жить.

* * *

– Наконец-то нашёлся инвестор в мой проект. Он пришёл, я хочу вас познакомить.

После ужина Роберт тащил её в деловой кабинет. Отец использовал его редко, хотя место для встреч идеальное – дубовый стол, шкафы с наградами и книгами, именные письменные принадлежности. Всё импозантное, дорогое, располагающее к беседе. Одни только кожаные диваны обошлись её семье в целое состояние, но Ринка их, всегда прохладных и кажущихся скользкими, никогда не любила.

– Рада, что нашёлся. Но я-то там зачем?

Почему она раньше не замечала недостаток роста в собственном женихе?

Роб вот уже месяц искал того, кто вложится в его новое, анализирующее рост и спад рынка ценных бумаг приложение. Бизнес-план составил, программистов нашёл. Дело лишь в деньгах. Их собственный отец ему не дал, полагая, что сын должен уметь добиваться поставленных целей сам – Ирине с последним в общем-то была согласна. Но для чего она на встрече?

– Он хочет увидеть, что я… благонадёжный. Адекватный. – Роберт почему-то волновался. – Что не гулящий, что собираюсь жениться. Обладаю правильными ценностями в жизни. Сумма-то немалая.

Ах, вот в чём дело. Новый инвестор желает взглянуть на невесту, и Ринка должна предстать куклой для очередного толстосума.

«Вот она я. Приятная, воспитанная, начитанная, чинная и правильная. Смотрите и любуйтесь».

Невидимые кости её скелета, который она тщетно пыталась утрамбовать в неподходящую для себя форму жизни, затрещали громче.

– Знакомьтесь, Александер, это Ирине.

Одно только имя прозвучало для неё ударом грома, а вкупе со знакомой фигурой, поднявшейся из кресла навстречу, случился шок.

Александер. Не какой-то другой, но тот самый, насадивший в лесу на нож маньяка. Кстати, в новостях показывали, что последний был доставлен в больницу, что выжил, что делу дан новый ход. Громкое расследование.

А она, коснувшись чужих тёплых пальцев, упала на мягкий диван по обратную сторону стола, как кукла. Ей было не просто трудно, но почти невозможно дышать, по позвоночнику вдруг прокатился холодный жар – Ринка никогда раньше подобного не испытывала. Мать рассказывала, что такое случается, когда наступает менопауза, жаловалась на испарину, слабость, тошноту. Ирине ощущала то же самое. Но у неё не менопауза.

«Александер». Инвестор. Могло ли подобное быть совпадением? Человек, с которым она вчера переспала, – в их доме, в отцовском кабинете. Напротив жениха. Если раньше жизнь усмехалась и похлопывала по плечу, то теперь взирала, вероятно, с жадным любопытством – «как будешь выкручиваться?».

Театр абсурда.

Инвестор. Сегодня в дорогой тёмно-синей рубахе, с золотыми часами на запястье, в чёрных отглаженных брюках – ему шла любая одежда.

– Когда свадьба?

Бархатный голос. Почти без любопытства, почти без укоризны. Конечно же, ей всё кажется, это внутреннее чувство вины. Перед кем из них?

– Как раз думаем о дате. Но задерживаться с этим не будем. – Роберт тщеславно наслаждался тем, что инвестору невеста понравилась, она произвела достойное впечатление. Теперь он был готов жениться на Ринке хоть завтра, лишь бы получить нужную сумму.

Из шкафа был извлечён коньяк в выпуклой дорогой бутылке. Три стакана. Когда Роб адресовал вопросительный взгляд Ирине – «Тебе наливать?» – та кивнула, словно содрогнулась.

Александер смотрел на неё без отрыва, просто смотрел, и той глубине, что таилась в его глазах, не было названия.

Им принесли на блюдечке лимон; Роб говорил. Объяснял, рассказывал, увлечённо жестикулировал; Ринка не понимала ни слова. Она только что под удивлёнными взглядами обоих мужчин замахнула выпивку, как заправский посетитель трактира, прижала кулак ко рту, зажмурилась.

«Сразу не выдыхай» – учил её «инвестор» днём ранее в машине. «Выдохнешь, делай ещё глоток».

Кажется, Ирине начала понимать, как спиваются люди. Главное – почему. Иногда обстоятельства сильнее тебя, иногда чувства берут в оборот. Под совсем уже шокированный вид Роберта она потянулась опять к бутылке, но её опередила рука с золотыми часами. Плеснула в хрусталь новую порцию алкоголя; Ринка замахнула её сразу же.

«Нам нужно будет серьёзно поговорить после» – в молчании жениха чувствовалась угроза.

– Вы не показали мне вычисления по проекту. Возможную прибыль первого полугодия в случае успеха.

Хорошо, что Роба отвлёк вопрос – он хотя бы перестал смотреть на Ирине так, будто она только что сначала обрила лысого котёнка, а после нагадила на него.

– Я… забыл их в столовой, в портфеле. Сейчас принесу. Подождёте?

– Конечно.

– Мне нужно… проветриться. Мне нехорошо.

Ринка шатаясь поднялась, зашагала к открытым дверям, ведущим на балкон.

Он подошёл сзади, положил руки на перила в сантиметре от её собственных. Практически укрыл собой. Ей стало и хорошо, и плохо.

– Ты ведь ему не скажешь?

О вчерашнем дне. О сексе в машине. Её жизнь уже рушится полным ходом, а подобная новость добавит хаосу ускорения.

Последнюю фразу Ирине прошептала, но её услышали. И снова этот запах, который она искала ночью, с утра, которым бредила во время ужина.

– Не скажу. Он ведь твой… жених?

А в молчании – удивление. Будто – «В самом деле?».

Она не знала, что ответить. Был женихом до вчерашнего дня, ведь Ринка даже листала каталог со свадебными платьями, полагала, что всё предрешено. И предрешено верно. А после пошла в «Альфанс».

– Я бы не советовал тебе выходить за него. Он того не стоит.

«А кто стоит? Ты?»

Ей почему-то опять хотелось плакать. Ринка более не могла ощущать Александера спиной, хотела его видеть (даже если в последний раз) и потому развернулась. Оказалась заключённой по сторонам его руками, как тюремными решётками. Или же стенами родного дома?

– Ты… в самом деле собираешься… инвестировать в его проект?

– Нет.

Простой ответ, насмешливый. В нём ей лучом померещилась надежда на что-то хорошее.

– Тогда почему ты здесь?

– Хотел сказать тебе, что у меня есть время до утра.

А взгляд тяжёлый, дополнительные слова за кадром не сказаны: «Наверное, я не прав. Но я хотел провести его с тобой».

– А после?

– После я уезжаю. Далеко.

Она выдохнула, приготовилась нырнуть в омут.

– Возьми меня с собой.

– До утра…

– Возьми меня с собой!

Его губы почти касались её. Ринке нужна была ещё одна ночь, а лучше месяц или пара лет с ним. Как минимум.

– Как раз хотел спросить, не желаешь ли со мной прокатиться.

– Я еду.

Она даже не раздумывала.

– Александер, я принёс документы. Расчётные циф…

Роб осёкся. Менее всего он ожидал застать на балконе их обоих, стоящих так близко, и теперь, вероятно, не знал, что предположить. – Что… вы…

– Жду тебя в машине, – шепнули Ринке, прежде чем освободили из «клетки». – Внизу.

– Я скоро буду.

Сначала мимо ошарашенного Роберта, не попрощавшись, прошагал «инвестор». Следом, поправив платье, к выходу из кабинета направилась невеста.

– Ирине… объяснись!

А у неё – сплошная усталость. Она утомилась объясняться перед матерью за эти годы, вообще перед другими людьми. Почему раньше не видела, какими злыми могут быть Робертовы глаза? Что ещё таит под слоем холодной вежливости этот мужчина? Пусть узнают другие.

– Сам додумай.

В собственной комнате – хорошо, что за ней, требуя объяснений, не бросились в погоню – Ринка скинула платье, натянула джинсы, застегнула на груди рубашку. И после секундного раздумья намеренно «забыла» на тумбе сотовый.

* * *

– Забери меня с собой, слышишь? В Штаты, в Австралию, в Новую Зеландию – я поеду куда угодно… – Ринка на секунду умолкла, силясь быстро вспомнить, что по географической карте находится дальше всего. Пискнула: «На Аляску».

Они приехали не на квартиру и не в отель – опять куда-то в лес, и всю дорогу, пока Александер вёл машину, всё, что она могла, это держать его за руку и молчать, потому что голова взрывалась от чувств. А тут, на поляне, глухо окружённой лесом, у костерка, её прорвало.

– Не оставляй меня тут, в этой жизни, где мне нет места… Не знаю, женись на мне. Мы проведём вместе счастливый медовый месяц, и даже если после выясним, что несовместимы характером, у меня всё равно будет этот месяц, слышишь?

Она понимала, что несёт бред, что её несёт и что всё произносимое ею не цементирует щель разрушающегося мира под ногами, а расширяет её. Но как сдержаться от слов, когда какое-нибудь, возможно, станет спасительным плотом? Вся катастрофа случившегося стала доходить до Ирине только теперь – она обнималась с другим на глазах у жениха, она сбежала из родительского дома, оставив телефон. Теперь мать не просто озвереет – она упечёт дочь в психушку, и ведь звучит ужасно, но такое правда возможно.

А от человека, который увёз её в ночь, – тишина. Александер делал странное – обходил периметр поляны, и в самых дальних концах её на секунду вспыхивали под его руками столбы. Или же ей казалось.

– Не могу, – лишь бросил он глухо.

Ринку не грел даже костёр. Она делала в жизни много «правильных» вещей или же вещей «удобных», скорее, для других, а стоило одну для себя – и пол под ногами превратился в жерло вулкана.

– Ты женат? – спросила и не узнала собственный сиплый голос.

– Я не женат.

«У тебя… кто-то есть?». Возможно, его тоже где-то ждёт невеста. От этой мысли Ирине показалось, что на её голове седеют пряди.

И эти вспыхивающие и гаснущие столбы. В самом конце поляны, когда обход был завершён, Александер остановился, и перед ним возникла дверь как марево – с чёткими углами, но неплотная, напоминающая призрака. Ей бы спросить, в чём дело, но Ирине, так глубоко ушедшая в собственные мысли, решила оставить всё остальное на потом. Даже если это «остальное» очень странное, сейчас главное не это. Сейчас бы определить собственную судьбу.

– Я могу оказаться… беременной.

Она не пыталась его ни напугать, ни застращать, ни разжалобить. Констатировала факт с ужасом и печалью. Кто поможет ей в этом случае? Ни бабок, ни дальних родственников. Точнее – где-то есть, но контакт с ними из-за властной матери, которая указывала после свадьбы и отцу, был потерян.

– Не можешь.

Теперь он смотрел на неё в упор, Александер. После указал на браслет на собственной руке, коснулся его, и тот вспыхнул синим. А после от него по запястью, будто их вживили под кожу, поползли точки. Доползли до сгиба локтя и исчезли.

– К сожалению, мы лишены этой возможности – оставлять здесь потомство.

Браслет, наверное, должен был что-то объяснить, но Ринка ничего не поняла. Облегчение, однако, испытала – всё-таки растить ребенка одной сложно.

Она замолчала, будто воды в рот набрала, и теперь не знала, что сказать. Сидела на повернутом спиленным торцом вверх пне, смотрела, как трещат сучья, мёрзла. Чёрной тенью застыл на окраине автомобиль; по небу ползла луна. Мужчина, обошедший минутой ранее периметр, уселся на бревно напротив; Ирине на автомате оглядела окружавшие их сосны и поняла, что погасли и столбы, и дверь. Наверное, ей всё-таки показалось. Перенапряжение, стресс.

– Я живу в другом мире.

Он произнёс это глядя на неё в упор, и Ринка поразилась даже не этой фразе, а тому, что по какой-то причине почти не удивилась. Она уже догадывалась, подозревала, что таких мужчин, как Александер, здесь попросту нет – сама не знала, откуда явилась мысль. Но их нет ни среди элиты, ни среди актеров, ни среди звёзд. Того, кого она встретила, отличало что-то иное, и это «иное» не поддавалось описанию словами.

Наверное, ей бы зубоскалить, шутить, ухмыляться, ей бы выказывать недоверие, но она лишь тихо спросила:

– Где он, этот твой мир?

– … Я работаю сервисным инженером, если можно так сказать. Слежу за тем, чтобы наши технологии не давали волновые искажения в вашем мире. Все порталы, за которыми я смотрю, практически никогда не используются для «штатных», только для тех, кто перемещается сюда для работы.

– Ты не инвестор…

Он говорил об одном, а она будто волочилась сзади, отставая от «каравана», шептала о другом.

– Нет. Вчера, когда мы встретились, у меня был свободный день, который я решил посвятить поимке маньяка. Хотя мог и, наверное, должен был уже уйти. Но пришла ты… Кстати, зачем ты вошла в то помещение?

Ирине сразу поняла, о каком помещении речь – том, где сегодня, в отличие от вчерашних, трудились настоящие штукатуры и маляры.

– Я искала «Альфанс».

– Что это?

– Агентство, где можно было нанять… «проститута».

Такого выражения на лице Александера она ещё не видела – смесь удивления, иронии и веселья.

– Для себя искала?

Ринка опять сжала руки между колен – всегда так делала, когда желала спрятаться, а не отвечать.

– Да, Богна сказала, что они могут помочь с самооценкой. Что с ними не обязательно спать, что можно просто сходить в кафе…

Кажется, он понимал то, о чём она не договаривала.

«Понимаешь, это из-за Роберта… Ему не нравится моя холодность, неженственность – я хотела что-то с этим сделать. А не ушла, потому что увидела тебя…»

И в глазах, отражающих блики костра, она видела продолжающийся фильм – Александер сложил между собой все последующие кадры. Проститут не был найден, но был найден странный высокий парень, который увез её в лес и использовал как живую наживку. А после трахнул в машине.

Наверное, какой-нибудь комментарий всё же последовал бы, но на стоящем в отдалении пне не подключенный в сеть вспыхнул экраном ноутбук. Мерцала иконка трубки – «инженера» кто-то вызывал.

– Периметр проверен?

– Да, всё в порядке. Помех нет.

– Когда ты возвращаешься? Я могу активировать …

Ринку никто не просил, но она сама подошла сзади – собеседник Александера тоже был «не отсюда». Она как будто научилась это чувствовать. С экрана ноутбука на неё смотрел бородатый мужчина, и вроде бы обычный офис за его спиной – правда, тёмный, – только «обычности» в нём как в тех «столбах» …

– Кто это, Ксар?

«Ксар?» Вот как его называют свои.

– …случайный свидетель? – И давящая тишина. – Ты ведь знаешь протокол?

– Знаю.

Короткое слово, брошенное в небытие, в пучину её нового непонимания происходящего.

Ринку сковал страх.

Протокол?

* * *

Александер Десплат.

– Ты меня… убьёшь?

Ноутбук выключен; Десплат стоял, опершись на тёплый капот машины, думал. А Ирине напротив – напуганная, дрожащая и льнущая к нему всё также, не телом, но душой.

– Убью? – он даже не сразу понял, о чём речь.

– Что подразумевает… этот ваш… протокол? Зачистку… свидетелей?

Ей было страшно, она была потеряна – он чувствовал. И ещё знал, что не желает оставлять её здесь, удивительную девчонку этого мира. Слишком красивую внутри и снаружи. Он прикипел к ней за сутки. Вместо того чтобы собирать вещи утром, начал выяснять, кто она такая. Отыскал на картах номер дома, узнал имена владельцев. Окружными путями выискал детали об Ирине, после – про её жениха, про проект, про предстоящий семейный ужин. Соединил всё в одно, понял, как «подкатить».

А теперь привез её сюда, чувствуя всё то же – она слишком хороша для них…

– Забери меня туда, откуда ты пришёл. Так можно?

Она словно читала его мысли.

Можно?

Ответил честно, хрипло.

– Если я тебя… заберу, тебя придётся отдать на базу «новичков». После тебя заставят пройти тесты. В случае положительного результата поместят на Первый Уровень. Между нами всё равно будет пропасть, неизвестно, когда мы сможем начать контактировать. Всё не так просто.

– Но тогда… у нас будет шанс?

Теоретически. Она даже не понимала, куда просится. А ведь он уже думал об этом утром, знал – не сможет так просто приходить на Землю по собственному запросу, будет тяготиться отсутствием возможности видеться. И отпустить её не может – не обратно к этим людям, к недоумку Роберту – последний такую женщину не заслужит никогда. Ирине красива, но ещё больше по-настоящему чиста, неиспорчена.

– Почему ты хочешь… уйти? Понимаешь, что говоришь?

Это позже она узнает о возможности возвращения, о том, что ничего не потеряно. Сейчас ему нужно было услышать что-то другое. Он не удержался, притянул её к себе за тонкое запястье, и она, вжавшись в его плечо, говорила что-то о матери, запрещавшей ей даже «друзей». О том, что последняя подруга, существовавшая в седьмом классе, оказалась запугана родительницей настолько, что вынуждена была сменить школу.

Десплат слушал не слова, эмоции. И доминантным ощущением выделял не горе Ринкиного прошлого, но женственные руки, тянущиеся к нему вслепую в надежде отыскать взаимность. Он обнимал её, с удивлением осознавая, что «женился» бы на ней, как она о том просила, он провёл бы с ней годы. Что она ляпнула? «Медовый месяц, после – «не сошлись характерами» … Александер заранее знал, что они сошлись бы.

– Между нами там… ляжет пропасть.

Она умолкла – как обрубили. Её волосы пахли фруктовым шампунем, шея под его пальцами ощущалась бархатной.

– Но там… будет шанс.

Ирине умела ждать – вот то, что он хотел услышать.

– Посиди в машине, – попросил он, нехотя отделил её от себя, дождался, пока захлопнется дверца. Зашагал к ноутбуку, сделал повторный вызов.

– Я хочу провести её через сервисный портал.

– Что? Ты в своём уме? – Багли знал, чем это чревато. – Тебя оштрафуют так, что без трусов останешься. Отстранят от работы.

Десплат это понимал. Но тогда Ирине окажется на одной с ним стороне, не через барьер. Пусть они будут разделены Уровнями, пусть даже по пути к ней её ждут отношения с другими, он стиснет зубы, он заставит себя забыть об этом.

– Помоги настроить свой конец.

– Хочешь, чтобы я взял на себя часть твоей вины?

– Хорошо, я понял, сделаю всё сам.

Багли молчал.

Позади трещал костер; луна, не так давно показавшаяся из-за крон высоченных ёлок, уже проплыла прилично, будто совершила невидимый прыжок. Сервисный портал можно настроить и с одного конца – возни дольше.

Десплат хотел отключиться, но бородач фыркнул, покачал головой.

– Да я помогу, помогу… Сколько лет уже… бок о бок. – Помолчал. – Но только на базу, понял? Не в города.

– На базу.

– Её ждут тесты. Если подойдёт.

Такая подойдёт. Да, он не полновесный «отборщик», но людей чувствует не хуже.

– Чёрт, ты всегда был упёртым. – Багли будто хотел двинуть длинную речь о препятствиях, ждущих Десплата на пути, но в последний момент поджал губы, понял – бессмысленно. Сдался. – Проход откроется через сорок минут.

– Спасибо.

Чёрный экран – звонок завершили с той стороны.

Сорок минут на двоих. И он потеряет её на неопределённый период, может быть, насовсем, если Ирине попадётся на Уровнях кто-то другой, кто-то стоящий, не такой, как Роберт.

Дверцу он открыл сам, подал ей руку. А после, когда опять прижал её к боку машины, выдохнул в щеку.

– Только пройди эти грёбаные тесты.

И она, поразительно смелый человек, не представляющий, куда соглашается «переехать», обняла его крепко, тесно, почти задушила.

Алекс, замерший в облаке из чужих чувств – смеси надежды, благодарности, волнения, страха и снова надежды, – прикрыл глаза.