Морской дракон

21

При этих словах тети Рейни выронила из рук деревянную ложку, и та со стуком упала на пол. Она побледнела и быстро выбежала из комнаты.

– Рейни! – окликнула леди Нина свою дочь, затем встретила взгляд Джоанны, полный ужаса и смятения. – Мне так жаль, дорогая, – произнесла она печально. – Мне так хотелось, чтобы Рейни сначала получше узнала вас, прежде чем ей станет известно, что вы внучка Сомерледа Макдональда.

Джоанна потрясенно уставилась на нее:

– Так ваш муж…

Глаза леди Нины цвета небесной лазури вдруг подернулись печалью, и в них заблестели слезы. Она смахнула их и кивнула с несчастным видом:

– Да, мой покойный муж – Гидеон Камерон. Тот самый человек, которого убил ваш дед.

– Мой дедушка не убивал вашего мужа! – уверенно заявила Джоанна. – Он убивал только в бою и только защищая свою жизнь.

– Гидеон был убит ударом в спину, – сказала Нина со спокойной уверенностью. – Не знаю, что там насчет защиты жизни, но истинный джентльмен никогда не ударит в спину человека, который этого не ожидает.

– Если на Гидеона напали сзади, – голос Джоанны звенел от возбуждения, – то это только доказывает, что дедушка не мог этого сделать. А из-за того, что ваша семья ошибочно обвинила его, мой дед был отвезен в Эдинбург и безвинно казнен за преступление, которого он не совершал.

Рори и Алекс вошли в кухню как раз вовремя, чтобы услышать последние слова Джоанны. Оба мужчины промокли до нитки и; выглядели весьма хмурыми. Стоя возле двери, они словно принесли с собой холод, и атмосфера на этой, еще совсем недавно такой уютной, кухне вдруг сделалась напряженно ледяной, несмотря на горящий очаг.

– Ты не права, Джоанна, – мрачно и довольно резко сказал Рори. – У нас есть неопровержимые доказательства вины Красного Волка.

Возмущенная тем, что он так бессовестно лжет, обвиняя ее дорогого деда, Джоанна оперлась руками о стол и с яростью взглянула на мужа:

– Я этому не верю!

Алекс подошел к леди Нине и бережно обнял ее за плечи, предлагая поддержку и утешение. В его глазах ясно читалась тревога.

– Это очень болезненный разговор для Нины, – сказал он тихо. – Но вы должны знать правду, леди Джоанна. Отрубленная голова Гидеона была доставлена в поместье Арханкери завернутой в плед Макдональдов, сколотый брошью с эмблемой клана.

– Но это же ничего не доказывает! – возразила Джоанна. – Многие Макдональды носят такие броши. И к тому же ее могли стащить.

Рори принял более устойчивую позу, чуть расставив ноги и скрестив на груди руки. На его губах заиграла усмешка.

– Да, но ею было приколото собственноручное послание от Сомерледа Макдональда.

Джоанна сорвала с себя фартук и со злостью швырнула его прямо на готовое тесто.

– Ты лжешь! – крикнула она.

Изабелл улыбнулась и с невозмутимым, даже каким-то отрешенным видом сложила руки на груди.

– Это правда, Джоанна Маклин. И здесь, возле этого самого стола, где лежала голова моего брата, ваш муж и два его брата поклялись предать Красного Волка из Гленко в руки правосудия.

Дрожа от ярости, Джоанна с силой сжала руки. Слезы жгли ей глаза, но она не хотела выказывать слабость перед врагами ее деда, перед врагами ее клана. Она прямо встретила их взгляды, стремясь показать, что она настоящая Макдональд, достойная носить это славное имя.

А затем она повернулась к своему мужу и, гордо задрав подбородок, заявила с холодным презрением:

– Я хочу немедленно уехать к себе домой, в Кинлохлевен.

Рори сжал челюсти и не менее ледяным тоном ответил:

– Мы вернемся домой тогда, когда я найду это нужным, Джоанна, и ни минутой раньше.

Нина с удивлением взглянула на Рори, затем снова перевела взгляд на свою дрожащую гостью, и в ее добрых глазах появилось выражение сострадания. Со своими светлыми волосами и кремовой кожей она показалась сейчас Джоанне настоящим ангелом-утешителем.

Но Джоанна Макдональд не нуждалась в жалости этой женщины. Ей ничего не нужно было от Камеронов. Она свято верила в невиновность своего деда. В своей жажде мщения эти люди отправили на казнь ни в чем не повинного человека. Это они, а вовсе не она были достойны жалости.

– Если бы я знала, что вы думаете о моем дедушке, – процедила она сквозь зубы, – я бы скорее легла спать на обочине дороги, чем вошла в ваш дом.

И прежде чем кто-либо успел сказать хоть слово, Джоанна резко развернулась и выбежала из кухни.

Вместо того чтобы возвращаться в спальню, куда мог следом прийти Маклин, Джоанна отправилась в большую гостиную на втором этаже, дверь в которую была широко распахнута. Она надеялась избежать разговора с мужем до тех пор, пока полностью не успокоится и хорошенько все не обдумает.

Она ни на миг не сомневалась в невиновности своего деда. За день до казни ей разрешили короткое свидание с ним. Он тогда нежно прижал ее к себе и все говорил, как любит и гордится ею. Джоанна не могла до сих пор вспоминать эти минуты без слез. А на прощание он сказал ей: «Голубка моя, верь мне. Я клянусь могилой твоего отца, что невиновен в этом жестоком, бесчестном убийстве. Я не убивал Гидеона Камерона».

Джоанна смахнула слезы и огляделась. В комнате царил полумрак. Тяжелые шелковые шторы на высоких стрельчатых окнах были задернуты, и сквозь узкие щели сюда проникали лишь тоненькие лучики серого утреннего света. Но ни одной свечи в комнате не горело.

Возле окна Джоанна заметила арфу и клавесин и поняла, что оказалась в музыкальном салоне. По стенам были развешаны картины, а на одной висел большой гобелен, изображавший Геркулеса, сражающегося со львом. Повсюду вдоль стен стояли кресла и небольшие столики, а возле камина – скамья с высокой спинкой.

Джоанна направилась прямо к камину, решив разжечь хоть небольшой огонь – в комнате было довольно холодно – и немного посидеть около него и подумать. Ей всегда лучше думалось, глядя на языки пламени. Но когда она уже нагнулась к очагу, то увидела Рейни, свернувшуюся калачиком на скамье, стоявшей рядом с камином. Девочка лежала, положив голову на подушку и закрыв глаза. Но едва она почувствовала чье-то присутствие, как тут же поднялась и села, напряженно глядя на Джоанну.

– Извини меня, пожалуйста, – пробормотала Джоанна.

Сердце ее мгновенно сжалось от жалости к этой несчастной малышке, которая оказалась единственной по-настоящему невинной жертвой среди них всех.

– Я не знала, что ты тут. Я сейчас уйду.

Рейни протянула руку, пытаясь ее остановить.

– Останьтесь, пожалуйста, – попросила она.

Джоанна чуть помедлила в нерешительности, не желая расстраивать девочку еще больше.

– Если ты предпочитаешь побыть одна, я пойму, не беспокойся, – сказала она с теплой улыбкой.

Девочка покачала головой, взгляд ее темных, почти черных глаз был необычайно серьезен.

– Нет, я не хочу быть одна. Мне бы хотелось, чтобы вы остались. Честно.

Джоанна опустилась на скамью рядом с ней, думая в растерянности, что сказать этой печальной девочке, которая только что узнала, что их гостья – внучка убийцы ее отца. Как бы она себя чувствовала на месте этого ребенка?

– Что это у тебя? – ласково спросила Джоанна, заметив, что девочка сжимает в руках какой-то серый камешек. – Можно мне посмотреть?

Рейни тут же с застенчивым видом протянула ей камень, чуть пожав плечами.

– Это волшебная стрела.

Джоанна взяла кусочек выщербленного кремня и с неподдельным интересом принялась его разглядывать. Хотя она никогда прежде не видела такого, но знала из рассказов своей няни, что такие вот крошечные наконечники для стрел маленький народец использует специально для смертных. Не в состоянии сами натянуть арбалет, эльфы заколдовывают какого-нибудь человека своими злыми чарами и заставляют того бросить такой вот камешек в другого смертного. И тогда тот, в кого попадет этот камешек, сразу становится беспомощным и оказывается в волшебном царстве фей. Джоанна с любопытством поднесла камень к глазам и, разглядывая его, повертела в пальцах.

– Это ты сама нашла? – спросила она.

Рейни кивнула, застенчиво улыбаясь:

– Я нашла его два года назад в лесу, тут неподалеку. А сейчас я взяла его специально для вас. Он охранит вас от зла.

Тронутая до глубины души таким искренним жестом, свидетельствующим о добром сердце и дружелюбии девочки, Джоанна шутливо потянула ее за косу.

– Спасибо, Рейни. Я буду хранить его, как самое дорогое сокровище.

Девочка помолчала, глядя на Джоанну со спокойной задумчивостью, затем тихо сказала:

– Я знала, что однажды встречу вас, леди Джоанна, хотя я тогда еще не знала вашего имени. Я видела вас в тот день в лесу, когда нашла волшебный наконечник.

– Как же такое могло случиться? – удивилась Джоанна, недоверчиво качая головой. – Ведь я никогда здесь прежде не бывала.

Рейни невозмутимо пояснила, вовсе не задетая ее недоверием.

– У меня было видение, – просто сказала она, словно речь шла о чем-то самом обыденном.

– В самом деле?

Джоанна глубоко вздохнула, не зная, как ей реагировать на такое необыкновенное заявление. Хотя она сама никогда не встречалась с волшебством, но знала, что некоторые люди, особенно те, кто живет в горах, обладают так называемым вторым зрением, или ясновидением. И она также знала, что этим отличались некоторые члены клана Камеронов.

– Так ты видела меня в своем видении?

Рейни кивнула.

– Я хочу, чтобы вы сохранили эту стрелу эльфов, – настойчиво повторила она все с той же застенчивой улыбкой. – Она защитит вас от зла.

Растроганная, Джоанна взяла в ладони тонкую руку девочки и с волнением сжала ее.

– Ты беспокоишься обо мне и хочешь уберечь меня от зла, хотя думаешь, что мой дедушка убил твоего отца?

Рейни сжала пальцы Джоанны. Ее ответ прозвучал с неожиданной убежденностью:

– Красный Волк не убивал моего папу.

– Откуда ты знаешь? – воскликнула пораженная Джоанна. – Ты видела это в своем видении? Может быть, ты знаешь, кто на самом деле убил лэрда Гидеона?

Рейни опустила голову, ее темные длинные косы упали вперед, на подол ее оранжево-красного платья. Плечи девочки уныло поникли, и Джоанна тут же пожалела, что задала такой неосторожный вопрос.

– Я не знаю, кто убийца, – призналась она, – но, когда я увидела записку, подписанную именем Сомерледа Макдональда, я сразу почувствовала, что это ложь. Я пыталась сказать об этом взрослым, но они просто не стали меня слушать.

– Ах, Рейни! – горестно воскликнула Джоанна, понимая, как больно было этому ребенку узнать о смерти отца, да еще такой страшной. – Как бы я хотела, чтобы ты не видела… – Она замолчала, так как не могла произнести этих ужасных слов.

Она порывисто обняла девочку и прижала к себе.

– Я видела отрубленную голову моего отца, – закончила за нее Рейни со странным спокойствием. – Я была в саду, когда ее перебросили через забор.

Рейни не заплакала, она лишь обняла Джоанну и еще теснее к ней прижалась.

– Мне правда очень жаль твоего отца, – ласково сказала Джоанна, целуя девочку в висок. – Встретив тебя и твою чудесную семью, я поняла, что Гидеон Камерон был очень хорошим человеком.

Рейни чуть отстранилась от нее и подняла глаза на портрет, висящий над камином.

– Моя мама ужасно о нем тоскует, – сказала она тонким голосом, в котором звенели слезы. – И я тоже очень скучаю.

Несколько слезинок скатились по щеке девочки, но она поспешно смахнула их тыльной стороной руки.

Джоанна также подняла глаза, проследив за печальным взглядом девочки. Мужчина на портрете был очень похож на своего младшего брата. Крепко скроенный, сильный, лэрд Гидеон Камерон обладал такими же светло-рыжеватыми волосами и умным, волевым лицом. Его глаза, как у Алекса и Изабелл, были светло-карими.

Джоанна посмотрела на темноволосую, темноглазую девочку и ободряюще ей улыбнулась. Снова прижав ее к себе, она погладила ее по голове, по черным как смоль завиткам волос, выбившимся из туго заплетенных кос, и поцеловала ее в высокий лоб.

– Надеюсь, мы с тобой будет друзьями, – сказала она, искренне этого желая. – И еще я надеюсь, что злодей, убивший твоего отца, будет найден и получит по заслугам.

Рори остановился на пороге музыкальной комнаты, некоторое время наблюдая за обнявшимися девушками. Когда его жена так неожиданно выбежала из кухни, он задержался, чтобы извиниться перед Ниной и Алексом. Затем он поспешил в их спальню, ожидая увидеть там Джоанну, горящую негодованием. Обнаружив, что Джоанны нет, он тут же направился в конюшню, заподозрив, что она решила прямиком отправиться в Кинлохлевен. Однако и здесь Джоанны не оказалось, да и грумы заверили его, что леди Маклин не появлялась там и не пыталась оседлать Фраока или какую-либо другую лошадь.

Свирепея все больше, Рори последовательно обследовал большой холл, малый холл, солярий, галерею, буфетную, кладовую, гардеробную и даже промокший от дождя сад. И только случай привел его на второй этаж, к открытым дверям музыкальной комнаты.

В этот же момент Джоанна подняла голову и увидела его. Не дожидаясь приглашения, Рори вошел и прямиком направился к двум обнявшимся фигуркам на кушетке.

– Рейни подарила мне волшебную стрелу эльфов, – сказала ему тихо Джоанна, – чтобы избавить меня от несчастья.

Она протянула ему кремневый наконечник; Рори молча взял его, внимательно разглядывая расщепленный и явно обработанный кем-то камень.

Обнаружив с облегчением, что яростная вспышка Джоанны полностью погасла, Рори тепло улыбнулся темноволосой девочке, прижавшейся к его жене.

– Ты слишком много времени проводишь со своей тетушкой, малышка, – любовно пожурил он ее. – Скоро ты будешь варить зелье от дурного глаза и заговорами лечить все болезни, начиная от зубной боли и кончая лихорадкой.

Хотя Рори и не одобрял эксцентричные выходки и странные увлечения леди Изабелл, он подозревал, что Рейни очень близка со своей тетушкой, возможно даже больше, чем со своей милой, нежной матерью. И он также думал, что догадывается о причине этой близости.

– Тетя Изабелл ничего не знает об этой стреле эльфов, – ответила Рейни с невероятной серьезностью. – Я хотела бы, чтобы леди Джоанна всегда носила с собой этот наконечник. Он защитит ее от большой опасности.

– Моей жене не нужны никакие амулеты или талисманы, – с неожиданной горячностью возразил Рори. – Я сам могу охранять ее.

Девочка внимательно и задумчиво разглядывала его некоторое время, затем спокойно сказала:

– Когда вы с ней, лэрд Маклин, ни один человек не сможет причинить ей зло. Но вы не сможете защитить ее от своих врагов, когда вас с ней не будет.

Самоуверенно усмехаясь, Рори взял руку девочки и вложил ей в ладонь кусочек «волшебного» камня.

– Тогда нам абсолютно не о чем беспокоиться, не правда ли, малышка? Ведь леди Джоанна никогда не останется одна, я и на шаг не отпущу ее от себя. А теперь беги вниз и найди свою маму, она уже давно беспокоится о тебе.

Рейни уронила камешек на колени Джоанне и чуть заметно ей улыбнулась, словно говоря: «Мы ведь друг друга понимаем, а ему это знать не обязательно, он все равно ничего не поймет». Рейни уже подошла к двери, но замешкалась и, обернувшись, сказала, глядя на Рори:

– У меня есть и для вас подарок, лэрд Маклин. – При этих словах ее не по-детски серьезное, озабоченное личико неожиданно озарила озорная улыбка. – Для того чтобы ваш брак оказался удачным. Я сейчас принесу его вам.

– Спасибо, Рейни, – усмехнулся Рори. – Я высоко ценю твою заботу.

Когда девочка вышла и закрыла за собой дверь, Рори перевел взгляд на жену. Даже в мятом, запачканном мукой желтом платьице, сшитом явно для девочки, Джоанна ухитрялась выглядеть необыкновенно привлекательно. Она словно вся светилась изнутри каким-то особым, искрящимся светом, излучая жизнерадостность и энергию. Но в эту минуту ее обычно живое, радостное выражение лица было затуманено беспокойством, а в глазах застыла тревога.

– Почему ты привез меня сюда? – спросила она сердито, не сумев скрыть боли, явно прозвучавшей в ее дрожащем от обиды голосе.

Отложив камешек, она поднялась и встала прямо перед ним.

– Почему сюда, в Арханкери, когда ты прекрасно знаешь, что я думаю о казни моего ни в чем не повинного дедушки и твоей роли и роли Камеронов в этом злодеянии?

– Я хотел, чтобы ты встретилась с семьей Гидеона, Джоанна, – спокойно отвечал он. – Я хотел, чтобы ты узнала, каким замечательным, достойным человеком он был и какой трагедией стала его смерть для семьи. Я хотел, чтобы ты поняла, почему я непременно должен был захватить Красного Волка и заставить его предстать перед судом.

Она прямо взглянула на него своими горящими от негодования синими глазами:

– Ты и твои братья схватили не того человека, Маклин. И мы, Макдональды, никогда этого не забудем!

Выведенный из себя ее упрямством, Рори отвернулся, подошел к окну и, ухватившись рукой за тяжелую штору, с силой сжал ее и отдернул. За окном утренний весенний туман стелился по холмам, покрытым цветущим вереском, придавая долине Арханкери волшебный, призрачный вид.

Рори глубоко вздохнул, пытаясь успокоиться и не выплеснуть на свою маленькую, прелестную женушку душивший его гнев. Воспоминания об их удивительной ночи, полной страстной неги, преследовали его все утро, не давая думать ни о чем другом. Никогда прежде он не вспоминал так о ночах, проведенных с другими женщинами. Казалось, его околдовала наивная и в то же время полная внутренней страсти юная женщина, которую он только-только начал посвящать в таинство супружеских отношений. «Но она оказалась слишком способной ученицей», – думал он, внутренне ликуя. И теперь он мечтал только о том, чтобы скорее наступил вечер и он смог вновь остаться с ней наедине, в тишине их спальни, в мягкой и жаркой супружеской постели.

– Эта старая вражда между кланами должна быть остановлена, – произнес он ровным тоном, – или она погубит в конце концов Шотландию. Наш брак, милая, дает шанс прекратить бесконечную войну, которая уносит все новые и новые жизни шотландцев и губит наш народ.

– Не следует во всем винить Макдональдов, – возразила Джоанна. – Мятеж разгорелся в тот момент, когда отец Джеймса Стюарта, которому ты служишь сейчас как верный пес, решил сместить Дональда Макдональда и самому стать владыкой над Островами.

Рори отошел от окна и снова встал перед Джоанной:

– Пусть так, но сейчас, только приведя Макдональдов из Гленко под власть единого короля Шотландии, мы, ты и я, Джоанна, можем принести мир в Горную Шотландию и на Острова и пресечь все попытки новых мятежей. Мы спасем тысячи жизней и сможем дать нашим детям то, чего у нас самих никогда не было, – спокойную, мирную жизнь без войны.

Сила и убежденность, прозвучавшие в его словах, казалось, полностью убедили Джоанну. Она медленно села на кушетку и, опустив голову, машинально взяла в руку треугольный кусочек камня, лежащего на сиденье. Поглаживая его острые края большим пальцем, она тихо, с болью произнесла:

– Я сама не хочу, чтобы продолжалась эта вражда. И я вовсе не питаю зла к этой семье. Месть никогда не воскресит моего дедушку.

– Рад слышать это. Месть лишь затягивает и усугубляет боль, принося все новые жертвы.

Рори с беспокойством отметил, как сразу осунулось и застыло ее живое, милое лицо. Больше всего ему сейчас хотелось утешить ее. Но Джоанна настороженно взглянула на него и тихо сказала:

– Я поняла, почему ты и семья Гидеона были так уверены в виновности моего деда. Это была трагическая ошибка, Рори, но я понимаю, что вы не могли думать иначе. Наверное, я могу простить тебя, но только если ты признаешь, что ошибся.

Рори почувствовал себя в ловушке. Больше всего на свете ему хотелось сейчас сделать так, чтобы она была довольна. Но он не мог кривить душой. Он опустился на корточки перед своей женой и обнял ее.

– Это не было ошибкой, милая. И если бы сейчас от меня потребовалось сделать то же самое, я не колебался бы ни минуты.

Она медленно подняла голову, встретилась с ним взглядом, и он увидел, что на кончиках ее ресниц дрожат слезы. Ее упрямое нежелание признать вину своего деда читалось в линии ее решительно сжатого рта, в застывших чертах дорогого ему лица.

– Мне надо вернуться на кухню, – сказала она холодно. – Я бросила леди Нину, так и не закончив свою, часть работы.

Ему не хотелось отпускать ее, ему хотелось держать ее в своих объятиях, пока не затихнет боль, ее и его. Но он понимал, что должен дать ей время свыкнуться с жестокой правдой.

– Хорошо, – сказал он тихо и, разжав руки, поднялся.

Джоанна встала и направилась к двери, развернув плечи, с гордо поднятым подбородком. На Рори она так и не оглянулась.

После того как Джоанна ушла, Рори простоял некоторое время, глядя на портрет своего друга и наставника. Лэрд Гидеон внушал уважение и любовь всех, кто знал его достаточно хорошо. Рори не помнил своего собственного отца, он был слишком мал, когда тот был убит в одной из битв, так часто сотрясавших горы Шотландии. Почти всему, что он узнал в жизни, он был обязан своему приемному отцу.

Именно Гидеон научил Рори бороться за высокие идеалы, высоко ценить честь и достоинство и ставить долг перед своей страной выше своих собственных интересов. А кроме того, именно Гидеон обучил Рори истории и географии, и он же подвиг его на то, чтобы построить свой собственный корабль и искать своей фортуны на море.

Рори понимал, что роль, которую он сыграл в судьбе Сомерледа Макдональда, стала непреодолимой преградой между ним и его маленькой упрямой женой. Он не мог изменить прошлое, да и не хотел. Но до тех пор, пока он не докажет Джоанне, что Сомерлед и в самом деле виновен в этом убийстве, она всегда будет обвинять его, своего мужа, в том, что тот погубил ее деда. И вместо рыцаря в сверкающих доспехах, о котором она всегда мечтала, Рори навсегда останется в ее глазах злобным мстителем.

Он оперся обеими руками о доску камина и уставился на холодные угли невидящим взором. Все это время Рори мечтал, чтобы Джоанна полюбила его так же сильно и беззаветно, как его собственная мать когда-то полюбила его отца. Чтобы в его объятиях она забыла обо всем, отказалась от своей слепой преданности клану Макдональдов, этих предателей, чтобы она стала душой и телом преданной ему одному – смертельному врагу ее соплеменников. С этой целью он из кожи вон лез, чтобы день свадьбы стал для нее настоящим, незабываемым праздником. Он так хотел, чтобы она всегда смотрела на него влюбленными глазами юной девушки, чья головка забита сказками о прекрасных, благородных рыцарях в сверкающих доспехах. И он хотел стать для нее таким рыцарем.

Резко покачав головой, Рори с тяжелым вздохом был вынужден, наконец, признать абсолютную неразумность своих желаний. А он-то ожидал, что прошлой ночью, когда они были так близки, Джоанна скажет ему о своей любви. Наивный дурак!

– Я принесла вам свадебный подарок, лэрд Маклин, – раздался за его спиной голосок Рейни, и Рори обернулся, с удивлением обнаружив, что девочка стоит рядом с ним, а он даже не слышал, как она вошла.

Высокая, тоненькая, немного нескладная, как неуклюжий гусенок, девочка застенчиво протягивала ему крохотную квадратную подушечку изо льна с вышитыми на ней бледно-розовыми и алыми розами.

– Там внутри зашит розмарин, – сказала она.

– А, розмарин для памяти, – сказал он мягко, взяв из рук девочки ее дар. – Спасибо, малышка. Леди Маклин будет очень приятно.

Рейни замахала на него руками:

– Нет, нет, вы не должны показывать это вашей жене!

– Но почему? – озадаченно спросил Рори.

Она несколько мгновений серьезно смотрела на него своими большими загадочными черными глазами, а затем чарующе улыбнулась:

– Это любовный амулет. Вы должны спрятать его под ее подушку, пока она спит. Тогда она вас полюбит всем сердцем.

Он улыбнулся, думая о причудливом воображении и богатой фантазии этой необычной девочки.

– Теперь, я точно знаю, что ты проводишь слишком много времени со своей тетушкой Изабелл. А леди Джоан ты не собираешься дать такой же тайный амулет, чтобы очаровать и меня? – попробовал поддразнить девочку Рори.

Накручивая конец косы на палец, Рейни опять окинула его долгим внимательным взглядом, потом покачала головой:

– В этом нет нужды, милорд. Вы и так глубоко и беззаветно влюблены в свою жену.

Он нахмурился, услышав столь нелепое утверждение:

– Глупости! Да я вовсе и не верю в такую чепуху, как любовь!

Ответ Рори прозвучал гораздо грубее, чем он того бы хотел. Но Рейни только рассмеялась. Ее смех прозвучал звонким, чистым колокольчиком в тишине комнаты, пока она бежала к выходу. Уже открыв дверь, она обернулась и сказала с неожиданной для ребенка проницательностью:

– Вы не верите в любовь? Это ваш ум сопротивляется чувствам. Но ваше сердце и душа уже давно капитулировали. Прислушайтесь к ним, лэрд Маклин. Они вас не обманывают.

Рори в растерянности стоял, глядя на этот чертовски глупый подарок, который держал в руке. Святые небеса! С чего эта странная девочка решила, что он влюблен в свою жену?!

Собравшись уже небрежно швырнуть маленький вышитый квадратик на кушетку, Рори вдруг заколебался. Что, если девочка вернется в музыкальную комнату и обнаружит ее? Ему совсем не хотелось обижать милую, хотя и немного странную девочку таким пренебрежением к ее подарку. Малышка ведь искренне хотела ему помочь, и она наверняка очень чувствительна! И Рори с пренебрежительной усмешкой спрятал любовный амулет в свой поясной споран.