Мой благородный рыцарь

Глава 18 Обманутый

– Куда мы отправимся? – спросил Гилеад, когда они выехали за ворота.

– К каменному кругу.

Дейдре хотелось еще раз побывать там. Что, если дар ясновидения пробудится снова?

– Это далеко.

– В таком случае не будем терять времени. – Дейдре пустила лошадь в галоп.

Они ехали молча. Гилеад смотрел по сторонам, нет ли засады, а Дейдре обдумывала план побега. Наконец они добрались до цели. Гилеад, прищурившись, взглянул на солнце.

– Через час надо возвращаться.

Они вошли в каменный круг, и Дейдре тут же ощутила легкое головокружение, по ее коже побежали мурашки.

– Ты чувствуешь?

– Что? – удивился Гилеад.

– Магическую силу.

– Ты думаешь, камень здесь?

Дейдре попыталась настроиться. Аура Гилеада пульсировала с такой силой, что она невольно отшатнулась. Да, она чувствовала чье-то присутствие… и странное умиротворение, словно во всей вселенной вдруг воцарилась гармония. Божественная геометрия камня тоже воплощает гармонию. Но… ясновидение не пробуждалось.

– Нет, это не камень. Это что-то другое… такое ощущение, что здесь не может быть лжи. Только правда. Знаю, это звучит странно.

– Ничего странного. Эти круги сделаны не просто так. Здесь веками проводили языческие ритуалы. Наверное, эту магию ты и чувствуешь.

Магия. Она определенно ей нужна, чтобы усыпить Гилеада. Дейдре посмотрела на него и уже в который раз восхитилась чистыми, строгими линиями прекрасного лица и синими, как июньское небо, глазами. Обнять бы его в последний раз…

– Может, ты и прав. Я хочу подольше остаться здесь. Давай поедим.

Гилеад кивнул и вскоре вернулся с припасами.

– Принеси мне воды. Хочется пить, и умыться, я вся в пыли, – попросила Дейдре, когда он налил вино в плошки.

Как только он ушел, Дейдре вытащила пакетик и высыпала содержимое в вино. Ей было противно делать это, но она знала, что иначе побег не удастся. И место для осуществления ее планов просто идеальное. Гилеад будет спокойно спать, в укромном месте, а когда он проснется и разберется что к чему, она уже будет далеко.

Дейдре отломила хлеб и начала есть его с медом; Когда Гилеад вернулся, она протянула ему чашку с вином, а сама быстро выпила холодную чистую родниковую воду, чтобы он не успел разбавить ею зелье.

Гилеад сделал большой глоток и занялся едой. Дейдре подлила ему вина, как только его чашка опустела, и сама пригубила чуть-чуть. Он явно не был сонным, наоборот, его глаза как-то странно блестели. Он томно потянулся к ее руке и начал гладить пальцы. По телу Дейдре пробежала жаркая волна, каждая пора на коже открылась, нервы вибрировали. Его прикосновение возбудило ее, особенно потому, что она уже ничего, подобного от него не ожидала. Неужели Гилеад так сильно опьянел? Нет, непохоже. Но его глаза потемнели, зрачки расширились, взгляд стал более пристальным и тяжелым. Она попыталась высвободить руку, но он крепко сжал ее.

– Почему ты сторонишься меня, Ди? – Гилеад посмотрел на ее округлые груди, просвечивающие через тонкое полотно рубахи.

Слишком поздно Дейдре вспомнила, что трава, которую, она взяла у Брины, имеет и другое воздействие. Римляне использовали ее как афродизиак. Господи, сколько она ее насыпала? Дейдре страстно хотелось его объятий, но она знала: Гилеад возненавидит ее за этот обман, когда зелье перестанет действовать.

– По-моему, тебе не стоит больше пить. – Она протянула руку, чтобы взять у него чашку, но Гилеад отдернул ее.

– Попробуй отними.

Дейдре сделала еще одну попытку, стараясь не дотрагиваться до него, и через мгновение почувствовала на своей шее его теплое дыхание. Она отстранилась – Гилеад притянул ее к себе.

– Ах, Ди! Неужели ты не хочешь меня?

Он целовал ее волосы, изящную раковину уха, завораживая, лишая воли… Великая богиня, конечно, ей хотелось этого! Дейдре жаждала, чтобы его руки ласкали ее тело, чтобы каждый нерв трепетал от его прикосновений и внутри разливался огонь. Она жаждала, чтобы он вошел в нее и заполнил собой целиком… Мускулы ее лона сжимались и разжимались, дыхание стало прерывистым.

А Гилеад уже расстегивал ее рубашку. Надо остановить его. Дейдре попыталась сопротивляться, но он навалился на нее всей тяжестью, пригвоздив к земле. Ее губы разжались сами собой под его поцелуями. В эти мгновения она чувствовала себя птицей, которую долго держали в клетке, а потом вдруг выпустили на волю.

Дрожащими, неверными от спешки руками они раздевали друг друга…

– Какая ты красивая, Ди! – восхитился Гилеад, глядя на нее.

Потом он с улыбкой окунул пальцы в мед, провел золотистые полоски вокруг ее грудей и принялся слизывать их, медленными, сильными движениями языка.

Это была утонченная пытка – ждать больших наслаждений. Наконец Дейдре почувствовала, как в нее входит бархатистая сталь мужской плоти. Гилеад наносил удар за ударом, вонзаясь все глубже, испепеляя ее. Тело Дейдре звенело и дрожало, внутри нарастала гигантская волна, грозившая затопить весь мир вокруг. Волна поднялась на невообразимую высоту и… разбилась вдребезги. В эту же секунду, растянувшуюся на целую вечность, Гилеад глухо вскрикнул, содрогнувшись от высшего наслаждения.

Долгое время они лежали потные, с мокрыми, слипшимися волосами, вслушиваясь в прерывистое дыхание друг друга и стук своих сердец. Гилеад привстал и нежно поцеловал Дейдре.

– Знаешь, у шотландцев есть такой обычай: они приносят священную клятву, когда встречают свою истинную любовь. Если эту клятву произносят в каменном круге, она связывает людей навеки. Ты хочешь дать ее?

Дейдре всматривалась в его лицо. Эти чувственные губы только что целовали ее так страстно, синие, яркие, как бриллианты, глаза были полны любви и нежности. Но эти чувства не истинны, он просто выпил любовное зелье. Дейдре прикусила губу.

– Я не могу.

– Почему? Неужели ты думаешь, что после всего этого я позволю тебе выйти замуж за Нилла?

Дорогой Гилеад! Такой галантный, такой благородный!

– Ты тоже помолвлен.

Долю секунды он колебался.

– Вряд ли Даллис будет очень огорчена. И я постараюсь убедить Комгалла.

– Ты не говорил бы так, если бы был сейчас самим собой.

– А кто же я, по-твоему? – усмехнулся Гилеад.

Дейдре осторожно высвободилась из его объятий и села, подтянув колени к подбородку и обхватив их руками.

– Я подсыпала кое-что в твое вино. Гилеад опешил, потом его лицо посветлело.

– Ты хотела возбудить меня? Зачем? Ради развлечения?

– Нет!

Он сердится, потому что не знает истинной причины. Но рассказать ему нельзя: иначе она не сможет убежать из замка.

– Так почему? – настаивал Гилеад.

Дейдре только молча покачала головой. С отвращением фыркнув, он быстро оделся и собрал чашки.

– Ты уже развлеклась, так что одевайся. Когда мы вернемся в замок, будет уже темно.

Дейдре поспешно оделась, стараясь сдержать слезы. Она сама влезла на Уингера, впрочем, Гилеад, судя по всему, и не собирался ей помогать. Его следовало остановить, но, Господи, как ей было хорошо!

Гилеад тихо выругался. Дейдре сказала, что не любит его. Сказала прямо и честно. Почему же он никак не может усвоить эту простую истину? И все же она положила какие-то травы в его вино. Зачем? Если бы он не знал, что Дейдре была девственницей, он принял бы ее за искусную куртизанку. Одни только ее руки чего стоят – они разжигают в его теле пламя. Отец посмеялся бы, узнав, что ему не нравится, когда его используют для любовных утех. Но для него это не просто развлечение. Ему хочется, чтобы его любили. Чтобы Дейдре любила его по-настоящему сильно, хотя она и помолвлена с другим.

Злость немного поутихла, когда Гилеад вспомнил о Нилле, о том, что этот грубый мужлан будет обладать ее телом. Любит ли его Дейдре или нет, но она не заслуживает такой страшной участи. Гилеад был бы не прочь вызвать Нилла на поединок и драться с ним за Дейдре. Но он ведь и сам помолвлен.

Гилеад уже поставил ногу в стремя, когда ветерок пробежал по траве, подхватив забытый им в спешке шарф, который зацепился за камень, и унес его в стоунхендж.

– Сейчас вернусь, – проворчал Гилеад.

Он наклонился, чтобы поднять шарф. Голова закружилась, Гилеад выпрямился и широко раскрыл глаза от удивления.

Невесть откуда появившийся туман сгустился и отгородил его от всего мира. Даже огромные камни были едва различимы. Воцарилась странная, мертвая тишина. Не было слышно ни пения птиц, ни фырканья лошадей. Ничего. Только безмолвие царило вокруг и густой, как облако, туман. Вдруг кромлех начал светиться. Сначала свет был тусклым, словно от свечи, скрытой за занавесом. Потом он стал ярче, еще ярче… Мощный сияющий поток залил Гилеада, он упал на колени и закрыл лицо руками.

– Взгляни, Гилеад.

Тихий мелодичный голос прозвучал как гром среди ясного неба. Гилеад медленно опустил руки. Девушка с золотисто-рыжими волосами сидела на алтарном камне, держа в руке какой-то продолговатый предмет. Вокруг нее вились клубы тумана, и все казалось каким-то призрачным.

– Ты настоящая? – спросил Гилеад, хотя хорошо знал ответ на этот вопрос.

У него начались галлюцинации от выпитого зелья. Или иной мир действительно существует и он вошел в него? Девушка улыбнулась и протянула ему странную вещицу.

– Ищи гар-аль, Гилеад.

Тишина стала еще пронзительнее, и Гилеада вдруг омыло волной покоя и умиротворения. Он недоуменно заморгал. Девушка, одетая в белое, растворялась в клубах тумана, плясавших вокруг нее. Вещь, которую она держала в руке, было невозможно рассмотреть как следует. Или он спятил, или это и есть тот самый философский камень. Гилеад протянул руку.

– Я возьму это для Дейдре.

Призрак покачал головой.

– Ты должен найти его.

– Но я уже вижу его… кажется. – Не успел Гилеад произнести эти слова, как девушка исчезла, туман рассеялся и открыл окружающий мир.

Плохо понимая, что произошло, он медленно побрел к лошадям.

– Ты тоже видел ее? – спросила взволнованная Дейдре.

– Кого? Здесь никого нет, кроме нас, – сказал он, притворяясь, будто не понимает, о чем идет речь.

– Женщину. В белом платье с золотисто-рыжими волосами.

Гилеад с удивлением уставился на Дейдре: ведь ее не было там! Неужели у них одинаковые галлюцинации?

– Я тоже видела ее, – спокойно продолжала Дейдре. – Когда была здесь одна. Я сказала ей, что ищу камень. Что она говорила тебе? Пожалуйста. – Дейдре положила руки ему на плечи.

Исходящее от нее тепло было вполне реально, как и запах ее кожи. Опять пели птицы, солнце клонилось к закату. Он вернулся в свой мир.

– Она сказала, что я должен искать гар-аль, если хочу помочь тебе. – Заметив озадаченное выражение лица Дейдре, он добавил: – Гар-аль на гэльском означает «каменная чаша».

Дейдре сдвинула брови.

– Я ищу камень, может быть, табличку, а не чашу. Но почему она сказала нам обоим одно и то же?

Гилеад тоже ничего не понимал. Он с притворным равнодушием пожал плечами и вскочил на лошадь.

– Думаю, лучше никому не говорить об этом. Отец наверняка решит, что он спятил.

Дейдре кивнула, но волнение не покидало ее. По дороге домой Гилеад убеждал себя, что все это – просто результат действия зелья, но он не мог отрицать, что испытал ощущение полного умиротворения. Он искоса взглянул на Дейдре. Ее лицо было полно решимости. Она верила. А он?

Дейдре тихонько проскользнула в свою комнату, чтобы переодеться к ужину. Когда она вошла в зал, все уже были в сборе. Формория окинула ее и Гилеада проницательным взглядом и лукаво улыбнулась.

– Хорошо прогулялись? – спросила Элен, когда слуги принесли мясо.

– Да, – ответила Дейдре. – Мы были у каменного круга.

Гилеад метнул на нее предостерегающий взгляд, и она поспешно добавила:

– Это интересно.

– Надо было взять охрану, – строго заметил Ангус. – Мы выгнали саксов, но здесь повсюду рыщут разбойники. Ты ведь знакома с ними, не так ли?

– Я чувствовала себя в безопасности с Гилеадом, – возразила Дейдре и смутилась, заметив, что Формория усмехнулась, а у Гилеада порозовели щеки. – Я люблю осматривать развалины.

– Да, я знаю. Поэтому ты копала возле старой церкви. Что ты искала там? – поинтересовался Ангус.

– Это просто увлечение. Один раз я нашла старую римскую монету, другой раз – серебро.

– То, что ты найдешь на моей земле, принадлежит мне.

– Что плохого, если Дейдре отыщет две-три монеты? – неожиданно властным тоном возразила Элен. – Тебе они не нужны.

Ангус и Формория удивленно воззрились на нее, но Элен, казалось, ничего не заметила.

– А вообще-то я решила взять Дейдре с собой.

Наверное, все бы удивились намного меньше, если бы Элен вскочила вдруг на стол и начала танцевать, как библейская Саломея. Дейдре гордилась Элен, которая становилась сильнее с каждым днем.

– И куда же ты собралась? – спросил Ангус, не скрывая своего изумления.

– В Эйре. Я хочу навестить отца.

У Дейдре часто забилось сердце. Отличный способ избавиться от Нилла. Возможно, сама Элен поможет ей бежать. Но от следующих слов она сникла.

– В Эйре делают лучшие кружева и вышивки. – Элен посмотрела на Дейдре. – Тебе это понадобится для свадебного платья, и я сделаю заказ для Даллис.

Ангус и Формория украдкой обменялись взглядами.

– Когда ты едешь и на сколько?

– Ненадолго. Обе свадьбы через десять дней. Если мы отправимся в путь послезавтра, то вернемся за четыре дня до Лугнасада. Этого достаточно, чтобы нашить кружева. Если Комгалл и Даллис приедут раньше нас, то я уверена, вы их развлечете, – обратилась она к Формории.

– Это сделает Гилеад, – сказал Ангус.

– О нет, муж мой. Он не сможет.

– Почему это? – нахмурился Ангус. – Так положено.

Дейдре чуть не рассмеялась: забавно слушать, как Ангус рассуждает о приличиях.

– Гилеад будет сопровождать нас, – продолжала Элен.

Дейдре открыла рот от удивления, но вовремя опомнилась. Неужели Элен дает ей возможность побыть с Гилеадом наедине почти целую неделю?

Ангус помрачнел. Дейдре взглянула на Гилеада. У него был несколько расстроенный вид. Почему? Не хочет оставлять отца наедине с Форморией? Или не желает быть с ней?

– Я дам вам хорошую охрану, Элен. Ты будешь в полной безопасности. Гилеаду не стоит ехать, – наконец произнес Ангус.

– Ему нужно ехать, – твердо заявила Элен. – Разве ты забыл о сокровищах моего отца? Он давно взял с нас обещание: когда наш сын женится, он сам выберет серебро для своей невесты.

Боль острым ножом пронзила Дейдре. Значит, Элен все-таки желает этого брака. Но она все равно поедет в Эйре – подальше от этого замка, от Нилла, от свадьбы…

Ангус некоторое время молчал, Формория внимательно изучала свои ухоженные ногти. Наконец он кивнул:

– Хорошо, бери его с собой.

У Дейдре помимо ее воли опять часто забилось сердце. Она проведет с Гилеадом несколько дней, пока он свободен. А может, он уговорит деда, и она сможет остаться в Эйре. Но почему Гилеад так злится? Ведь Туриус будет здесь. Она оглянулась: Туриус не пришел к ужину.

– А где король? – не удержалась она.

– Максимилиан опять устроил неприятности. На этот раз он помогает франкам, которые обвиняют Туриуса в том, что он якобы укрывает у себя племянницу Хильдеберта, беглянку, – объяснила Формория, пристально глядя на Дейдре. – Туриус решил встретиться с сыном и поехал в Лугувалиум.

Дейдре побледнела. Значит, Хильдеберт ищет ее. Еще одна причина, по которой следует отправиться в Эйре.

– Когда он вернется? – резко спросил Гилеад.

– Не раньше чем через неделю, – спокойно ответил Ангус с непроницаемым выражением лица.

– Тогда я…

– Ты поедешь, этого хочет твоя мать.

Формория одарила Гилеада невинным взглядом и сложила руки на коленях.

– Не волнуйся, с нами все будет в порядке.

Дейдре была ошеломлена. Формория осмелилась почти открыто заявить о том, что они с Ангусом хорошо проведут время вместе. Да, эта женщина прекрасно воспитана, она – само воплощение приличия, но в ее душе нет и капли чистоты и невинности. И нервы у нее железные.

Элен в эти минуты походила на птичку, попавшую в силки, к которой подкрадываются кошка и лиса одновременно. Дейдре буквально слышала мурлыканье Формории. Бедная Элен!

– Может быть, уже поздно ехать в Эйре, до свадьбы осталось мало времени. – Дейдре старалась, чтобы ее не выдала дрожь в голосе. – Гилеад может взять серебро и позже.

Он с благодарностью улыбнулся. Горькая победа, но по крайней мере он уже не сердится на нее. Дейдре была поражена не меньше остальных, когда Элен гордо подняла голову и сказала:

– Мы едем. Гилеад должен исполнить этот обычай.

Серебро для Даллис. Гилеад женится. Дейдре чувствовала себя как Христос, которого предали за тридцать сребреников. Она заморгала, глотая слезы.