Мой космос

1

Мой космос

Ты - космос мой, моя обитель,

Ты - свет далеких ярких звезд.

Кумир жестокий и целитель,

Волшебник, шут, даритель грез.

Ты дал мне мир и дал мне силу,

Ты стал великим из чудес.

Не обвинял, не ненавидел,

Придал моим желаньям вес.

Ты - космос мой, такой далекий.

Недостижимый и пустой.

Родной, прекрасный одинокий,

Ты был моим, теперь чужой.

Вы когда-нибудь заглядывали в себя? В самые темные углы своего сознания? Туда, где прячутся потаенные стороны собственного разума?

Может, вы просто боитесь это сделать?

Я всегда думала, что не стоит слишком глубоко копать. Никогда не задумывалась о том, что такое гармония внутри себя. Зачем мне это? Жизнь и так пролетает слишком быстро, чтобы тратить время на самокопание.

Люди веками пытались найти ответы. Они исследовали мир вдоль и поперек, делали потрясающие открытия и...снова попадали впросак. А все потому, что в погоне за мировой славой, деньгами, властью люди проходили многие испытания, в итоге наталкиваясь на стены.

Все они упускали главное. Для достижения гармонии нужно всего лишь понять себя. Узнать, что в каждом из нас скрывается собственный огромный бесконечный мир - свой собственный космос.

Глава первая.

День был обычным. Даже заурядным.

Я, измотанная пятью парами в институте и тремя часами на работе, плелась домой. Сесть в автобус не удалось - этот подлец уехал из-под самого носа, а догонять его не нашлось ни сил, ни желания.

Итак, я плелась домой. Для того, чтобы прийти, выслушать лекцию о том, что "где ты вечно пропадаешь? мы совсем тебя не видим и за свет нечем платить", поужинать вчерашними котлетами, посидеть до часу ночи над учебниками и завалиться спать на слишком короткое для сна время, а утром встать пораньше и побежать на остановку догонять треклятый автобус.

Дворик мой был таким же среднестатистическим, как и этот день. Тесный, грязный, с разломанной детской площадкой, разбитым запорожцем посреди клумбы, парой ракушек у крыльца и вечно сидящими на спинках лавочек гопниками.

Я привыкла каждый день проходить по нему, совершенно не боясь. Да и чего бояться? Разбитые фонари светили ярко, в силу оголенных лампочек - до них наши хулиганы не добрались. Остов запорожца выглядел ни капли не зловеще, а гопников я знала чуть ли не с садика. Все знакомые, все свои.

Тяжеленный пакет с продуктами неприятно оттягивал руку и резал ладонь. Я то и дело перехватывала его поудобнее, утешаясь тем, что почти пришла. Каждый шаг неумолимо приближал к подъезду, и я тешила себя мыслью о скором отдыхе.

- Но враг всегда остается врагом,

Не дели с ним хлеб, не зови его в дом,

Даже если пока миром воздух запах,

Он, хотя и спокойный, все-таки враг, - грустным голосом напевала белокурая девчонка лет пятнадцати, бренча на исцарапанной гитаре. Ее голос вводил в уныние и портил без того не радужное настроение.

Четверо парней сидели рядом с ней и задумчиво отхлебывали пиво из банок. Рядом с дамой же стояла начатая банка "ягуара".

Под ногу что-то попалось. Металлический хруст неприятно проехался по ушам. Левая нога стремительно заскользила на предмете, и я едва-едва не клюнула носом.

- Вот блин!

Только что выпитая тара с красноречивым названием "толстяк" прилипла к моему кроссовку и упорно не желала отделываться. Я остановилась и стала старательно обдирать ее о бордюр. После третьей попытки и под громкие комментарии хмельной компании предприятие завершилось успешно. Я двинула дальше.

- Здорово, Ритка! - рявкнул дюжий рыжеволосый парень в сдвинутой набок кепке.

- Привет, Толстый!

- Э, я не понял, - развел руками он, попутно смахивая пачку чипсов с колен своего соседа. - Извини, брат. Я к ней по-хорошему, а она "Толстый"! А где почтение к друзьям детства?

Я поставила пакетище у его ног и улыбнулась:

- А вот дотянешь мне это до квартиры, будет тебе почтение.

Толстый скривился, демонстрируя миру отбитый осколок переднего зуба.

- А почтения мне мало.

- А чего же тебе надобно, старче?

Он нахально ухмыльнулся.

- Че надо? Че надо? - заржал лопоухий рядом с ним. - Того самого и надо!

- Да иди ты лесом, - усмехнулась я и схватилась за свой пакет. - Не рыцари вы, ребята.

Толстый с гиканьем отпил из банки и чуть не подавился.

- Ты, Малькова, совсем замечталась! Все рыцарей тебе подавай.

- Ну не за тебя же замуж идти. Бывай, Толстый!

Я двинулась вперед, готовясь совершить последний переход в три этажа на пути к долгожданному отдыху.

Толстый и лопоухий, по паспортам Иван и Константин, мои бывшие одноклассники. Училась с ними с самого первого класса и знаю как облупленных. Прошлые обиды вроде кнопок на сиденье и жвачек в волосах, я им давно простила, а дружбы у нас хоть и не вышло, зато могу спокойно через двор ходить.

Привычная комбинация кнопок на домофоне, и я распахнула дверь родного подъезда. Запахи, царящие там, сразу ударили в нос и заставили поморщиться. Под лестницей мирно спал на своей картонке местный бомж дядя Гога. Его пускали сюда те самые гопники. И не ради того, чтобы дать несчастному кров, а чтобы позлить бабу Нюрку, имеющую вредную привычку вызывать милицию. Та бомжа совсем не любила и пыталась сдать его в ночлежку, а хмельную компанию в обезьянник.

Я неловко протиснулась в дверь и, подпирая ее плечом, вошла в подъезд. Дверь, вопреки ожиданиям, не хлопнула, прерывая сон дяди Гоги, а мягко закрылась.

Я удивленно обернулась.

- Давай помогу.

Я онемела от все того же удивления.

Парень, на которого не обратила внимания, и который сидел рядом с поющей девушкой. От усталости я даже не сразу рассмотрела его. А он, похоже, успел разглядеть меня.

Кожаная куртка, яркий полосатый шарф(и как его только не избили за такое?), длинные волосы, небрежно сплетенные в косу, волосы и лихорадочный живой блеск в глазах.

- Ну, давай пакет помогу донести, - медленнее проговорил он, видя мое оцепенение.

Я же подозревала галлюцинации от усталости и недосыпа.

- Ну?

Он легонько потянул за ручки пакета.

Я, наверное, в этот момент была похожа на ненормальную. Бесстыдно пялилась на парня, открыла от изумления рот и упорно держала пакет.

- Что такое?

- А? Да нет, ничего. Устала просто, - ответила, отдавая ему пакет.

Он улыбнулся, и мне вдруг стало как-то теплее.

А много ли незнакомцев соберутся помочь вам просто так? И дело не в том, что он согласился донести мой несчастный пакет до третьего этажа, и даже не в том, что он весьма недурен собой. Просто иногда очень хочется, чтобы тебе кто-то помог.

Мы шли по лестнице, а я упорно смотрела то себе под ноги, то на выщербленные стены, покрытые нецензурными фразами в адрес многочисленных жителей подъезда. Тут уж было не до привычного "вася-козел" и "катька - шалава". У местных фантазия, да и способности к изощренным словесным оборотам были куда выше. Иной раз стыдно становилось, что читаю вот такое.

- Вы ищете рыцаря, миледи?

Я оглянулась, неверяще расширяя глаза. Услышать такое от местной шпаны было чем-то фантастическим. Откуда он вообще взялся в той компании? Может, у меня все-таки галлюцинации и надо больше спать?

- А что?

Парень развел руками, попутно задевая моим пакетом стенку. Из полиэтиленового творения донесся странный звук.

- Осторожно! - я резко присела, хватаясь за пакет. - Там хрупкие предметы.

Он склонился ко мне и недоверчиво прищурился.

- Хрупкие?

- Ага, очень.

- Хрупкость - есть лишь видимость, - загадочно прошептал он прямо мне в лицо. Голос у него оказался вкрадчивым и тихим. Если бы он спел мне колыбельную, уснула бы на первом же куплете.

Пораженная до крайности, я чуть не плюхнулась на ступеньку и едва удержалась от падения.

- И что же там?

- Яйца, - твердо и решительно ответила я.

Парень смотрел на меня еще пару секунд, а потом выпрямился и оглушительно расхохотался.

Меня вдруг накрыла волна злобы. Да кто он такой? Смеется надо мной и из-за чего? Какой-то придурок, научившийся умным словам.

- Знаешь что? Иди-ка ты лесом.

Я вырвала у него пакет и быстро стала подниматься по лестнице.

- Стой!

Он побежал за мной и нагнал только у дверей квартиры.

- Если ты повернешь ключ, - медленно проговорил незнакомец, удерживая мою руку от, разделяющего нас, оборота в замке, - то мы больше не увидимся.

- Я должна расстроиться?

- А вдруг это твой шанс, единственный в жизни шанс, открыть что-то новое? Вдруг у нас больше общего, чем ты думаешь?

Я перевела на него усталый взгляд. Глаза, наверное, у меня краснющие.

Он едва ощутимо, очень нежно коснулся моего подбородка и провел невидимую линию до скулы.

- У тебя очень красивое лицо. Такое благородное, с такими плавными линиями.

Все мои слова, заготовленные для этого странного типа, исчезли. Осталось лишь полное недоумение.

- Тебя зовут Рита?

- Рита.

- А я Димитрий. Дай мне свой номер, хочется тебя увидеть еще раз.

Он снова провел рукой по моей щеке.

- Иначе потеряю сон, если не смогу опять увидеть это лицо.

Ничего не понимая, я проговорила все цифры. Он записал их, пожелал спокойной ночи и с поклоном удалился.

Я подождала, пока входная дверь за ним закроется. Вернее, не могла двинуться с места, пока не услышала ее хлопок.

- Ну не фига ж себе!

Протяжно выдохнула и вошла в квартиру.

Родной дом встретил меня привычными запахами - табака, жареной картошки и дешевых духов. Подкопченные обои, отклеившиеся на стыках, хранили следы всего этого с потрясающей верностью. Уже много лет они напоминали мне о каждом прожитом дне. Словно смеялись над тем, что я провела их в этой ветхой квартире.

Грустно. Обыденно.

Я поставила на тумбу пакет и стала разуваться.

- Риточка, это ты? - донесся дребезжащий голос бабушки из зала.

- Да, бабуль.

- Мы тебя уже заждались.

- Я на работе была.

- Поздно что-то, - посетовала Анна Васильевна.

- Дополнительный заказ был, бабуль. За него, кстати, вдвойне заплатили.

- Риточка, ты там на кухне картошку бери. Я пожарила.

- А ты, бабуль, ела? Я тут купила кой-чего.

- Сейчас посмотрю. Реклама только начнется.

Я мельком взглянула на часы. Полдевятого. Время бабушкиного сериала. Не знаю, что она находит в этих мексиканских запеканках, но оторвать ее от экрана, как только начинается "Любовь и обман" просто невозможно.

Окунув ноги в домашние тапки, хоть они уж и порядком стоптаны, ощутила блаженство. После целого дня на ногах это настоящее счастье - переобуться.

Из дальней комнате доносилось тарахтение маминой швейной машинки. Квартира у нас угловая и она решила расположиться со своим рабочим инструментом именно там, чтобы не раздражать излишне нервных соседей.

- Мам, я пришла! - крикнула я, как только ее железный монстр затих - наверное, она перевернула ткань.

- Да, Рита, слышу.

На кухне было очень накурено. Пепельница дяди Семы наполнилась доверху и окурки уже вываливались на белую бабушкину скатерть. Ох, и расстроится она, когда увидит.

- Добрый вечер, - кивнула я.

Отчим многозначительно оторвал глаза от книги.

- Привет. Что принесла? - он скосил глаза на пакет и чуть сдвинул очки.

Небритый, в растянутой домашней тельняшке, с очками в дешевенькой оправе и сигаретой в зубах, Семен очень напоминал алкоголика. Только вот он капли в рот не брал за свои пятьдесят с хвостиком. Наверное, поэтому мама его и выбрала пять лет назад.

- За сегодня зарплату отдали. Вот решила продукты купить.

Я стала выкладывать содержимое пакета на стол. Семен с интересом наблюдал за мной и брал каждый предмет в руки. Пару минут он крутил его, выискивая срок годности, затем проверял состав и кивал - то одобрительно, то осуждающе.

- Ритуль, ты зачем этот сыр купила? В нем же сплошные консерванты, - он брезгливо отодвинул баночку с плавленым продуктом. - Вредный он.

- Зато недорогой, - ответила я. - И по вкусу ничего.

- Легкомысленная ты девица, Рита, - покачал головой отчим. - Совсем о здоровье не думаешь. Вот все вы такие, молодежь. Я помню, когда студентом был...

Дальше я не слушала. Поучительные речи моего отчима можно было записывать на диктофон и продавать на радиорынке, как лекции для тренировки терпения. Выслушать его не представлялось возможным. Семен считал себя, кандидата философских наук, умнее всех на свете. Ему было плевать, что у кого-то может быть свое мнение. Он считал непосредственным долгом учить всех и каждого, дабы внести истину в этот потерянный мир.

- ...привыкли вы сейчас есть пестициды и консерванты, оттого и внутри все гнилые. Знаешь истину "ты - то, что ты ешь"? Так вот нынешняя молодежь...

- Дядь Сем, а вы чего читаете? - решила прекратить эту словесную диарею.

Отчим словно спохватился. Мотнул головой и поправил очки.

- У меня лекция завтра. Вот, готовлюсь. Хочешь послушать?

- Нет-нет, - поспешно отказалась я. - Знаете, так устала. Поужинаю и спать.

- Жаль. Тема очень интересная. "Осознание бытия в маргинальных слоях общества".

Я хмыкнула.

Это у нас что ли? Мы самые, что ни на есть маргиналы. И сильно сомневаюсь я, что подобные нам, которых сотни в стране думают, что же такое их бытие. Я, например, совершенно не думаю, когда по несколько часов стою с листовками в переходе. И мама не думает, когда сутками сидит за швейной машиной. И бабушка, когда ей приходится мести двор за полставки.

А он думает! Великий мыслитель! Читает по три-четыре лекции в неделю, кичится своей ученой степенью и ходит в засаленной рубашке.

Я остановилась, бездумно глядя в холодильник с тем самым вредным сыром в руке.

Хватит, Рита. Еще немного и сорвешься. Глубоко вдохни и иди ужинать. Тебе еще курсовой писать.

Холодильник захлопнулся, оставляя меня в раздумьях по поводу ужина. Аппетит как-то пропал после лекции о нравах современной молодежи. Семен углубился в дальнейшее чтение своего талмуда. Видимо, чтиво производило на него глубочайшее впечатление, так как отчим то и дело хмыкал и сдвигал брови.

Я вышла из кухни и заглянула в мамину комнату.

Ее швейная машинка бойко отбивала свое "тра-та-та" и больше напоминала автомат Калашникова. Как эта развалюха до сих пор работает, уму непостижимо.

Мама сидела спиной ко мне в простом ситцевом халате. Ее волосы, чуть тронутые сединой, небрежно заколоты на затылке, а подол весь обсыпан тоненькими желтыми ниточками, падающими с кромки ткани. Она внимательно следила за стежком и постоянно поправляла его.

В моей комнате было душно. Старые занавески плотно закрыты, а форточка задвинута на защелку.

- Дашка, ты чего окно не откроешь?

Сестра повернулась ко мне и шмыгнула носом.

- Бабушка запретила. Сказала, что я заболею. И так чихаю весь день.

- А будешь в непроветренной комнате с микробами сидеть, заболеешь быстрее.

Я открыла окно, и поток свежего воздуха хлынул в нашу тесную комнатку. С улицы донеслись песни и веселые крики. Интересно, а тот парень еще там? Я посмотрела вниз и тут же отпрянула назад. Какая мне разница?

Дашка сидела, сгорбившись над тетрадью. Под ослепительным светом старенькой настольной лампы она старательно выводила свои ровные буковки и обдумывала каждое слово.

- Рит, а как будет - презентация или призинтация?

- Ого, - присвистнула я. - Это кто детям такие слова в третьем классе задает писать?

- Галина Петровна. Она задала сочинение.

- На тему?

- Про наш поход в музей.

- И зачем тебе там эта "презентация"?

Дашка невинно пожала плечами.

- Она в музее как раз и проходила.

- Ясно. Тогда пиши через "е".

Дашка снова углубилась в свое творения, а я намотала пару кругов по комнате. Как ни странно, даже при всей усталости, мне не сиделось. Хотелось что-то делать, чем-то себя занять. Но только не курсовым и не ужином с Семеном.

- Рита! Риточка! - спасительно позвала бабушка из кухни. - Ты чего не кушаешь?

Я опустилась на стул и вздохнула.

- Не хочется чего-то...

Анна Васильевна улыбнулась и поставила чайник на огонь.

- Ну, хоть чайку со мной выпей. Без мяты мне, старухе, не уснуть.

- А Семен где?

- Семочка читать в зал пошел. Закрыл дверь, сказал - мы ему мешать разговорами будем. А у него завтра лекция.

Я скептично хмыкнула. Тоже мне гигант мысли.

- А мама чего?

- Мама шьет. У нее заказ срочный, до завтра. В общем, будет работать. Знаешь, Риточка, я так за нее переживаю. День и ночь сидит и сидит за этой машинкой, - бабушка перешла на шепот: - И хоть бы заработок был? А то ведь все деньги то на коммунальные, то на еду. А себе ничего и не оставляет. Загубит она себя.

- А Семен?

Бабушка махнула рукой и отвернулась.

- Пользы с него, как с козла молока, - прошептала она. - Оооох...Ладно, сейчас чайку попьем и спать. Мне завтра в четыре вставать.

- А мне еще курсовую делать, - прошептала я, глядя на закопченную полоску бумаги, что осталась от поклейки окон. Весна уже, пора ее снимать...

Не помню, во сколько я уснула. То ли в три, то ли в пять, то ли вовсе засветло. Помню только семь утра, будильник и топот младшей сестры.

Желание укрыться одеялом с головой и просто спать дальше пришлось загнать в самый темный угол. Я села на кровати и нехотя спустила ноги на пол. Линолеум сразу захолодил кожу и пришлось обуть тапки.

В моей квартирке советского типа и самой, что ни на есть старой планировки, творился настоящий апокалипсис. Семен, облаченный в темно-серый костюм, тот, что являлся ровесником мне по годам, торопливо завязывал галстук. Мама помогала ему в этом.

- Лида, ну не получается ничего! - возмущался отчим.

- Дай, я сама.

- Нет, ты делаешь слишком большой узел.

- Так он же самый модный. Тебе ж не триста лет в обед.

- Лида! Ничего ты не понимаешь! У меня лекция, студенты. Какая им разница? К тому же, преподаватель должен быть скромным, подавать им пример, куда тут модничать? Я должен быть образом для молодежи...

Он прервался, когда я, словно бледная тень, проследовала мимо трельяжа в коридоре.

- Здрасьте.

Нажала на выключатель и быстро закрылась в ванной.

- Вот, полюбуйся! - разразился тирадой Семен. - Маргарита - типичный представитель современной молодежи. Ей как раз и не помешал бы пример скромности и послушания. А то ходит в чем мать родила, да еще и дерзит на каждом шагу.

- Семочка... - выдохнула мама. - Не крутись.

- Ай...Лида, ты задушить меня хочешь?

- Ой, прости, Сем. Больно, да? Я не хотела.

"А вот я бы не отказалась", - мстительно мелькнуло в моей голове. Честное слово, когда-нибудь сделаю здоровенный кляп и всуну его Семену в горло. Достал - сил нет.

- Так вот именно такой пример твоей дочери и нужен, - не унимался отчим. - А то она совсем от рук отбилась. И младшая тоже. Воспитания им не хватает, Лида. Вос-пи-та-ни-я!

- Так взрослые уже, куда ж воспитывать? - воскликнула мама.

- А это, Лидочка, никогда не поздно. Ладно, я побежал!

- Удачи, Семочка!

Отчим буркнул что-то еще, но я не услышала из-за шума сливного бачка. По мне так лучше слушать, как смывает унитаз, чем как голосит мой нареченный папаша. Впрочем, на эту роль он и не претендовал никогда. Будь у него родная дочь, она стала бы идейной, воспитанной и правильной. Домой бы приходила в шесть вечера и грезила о былых днях в СССР и комсомольском значке.

Когда я снова очутилась в коридоре, на ходу запахивая халат и широко зевая, мама все еще стояла у трельяжа и зачесывала волосы в хвост.

- Ма, Дашка уже ушла?

- Не ушла - убежала. К ней подружка зашла, и они вместе ускакали. А ты сегодня когда вернешься?

Я пожала плечами.

- Не знаю. У меня работы всего четыре часа и пары четыре.

- Риточка, - мама легонько тронула меня за руку, - трудно тебе, наверное?

- Не труднее, чем тебе, мам.

Она нервно почесала лоб и отвела глаза.

- Мне тут Сема сказал, ты продукты вчера купила.

Я закатила глаза.

- И на что он на этот раз жаловался?

- Рита, - укоризненно проговорила мама. - Он не жаловался. Просто говорил мне, что не любит плавленый сыр и что в нем много...

- Консервантов, пестицидов, красителей и мы все умрет, если будем его есть, - закончила я. - Твой Сема вечно на что-то жалуется. Если ему не нравится, пусть сам покупает.

Я двинулась на кухню и достала из холодильника тот самый злосчастный сыр. Не есть его Семен - ну и хрен с ним, мне же больше достанется. Хоть позавтракаю.

- Рита, - мама появилась в дверях и сложила руки на груди. - Мне ужасно надоели ваши перепалки. Может, тебе пора относиться к нему чуть мягче?

- Я плохо к нему отношусь? - спросила я, размазывая сыр по кусочку хлеба. - Мам, это он постоянно придирается ко мне. То не то скажу, то не то куплю, то оденусь не так.

- Рита, я не хочу с тобой спорить. Пойми, что Семен - мой муж и нравится тебе это или нет, он им останется.

- Я должна принять его таким, как есть. Все правильно, мам?

Она лишь развела руками.

- В кого ты только такая упрямая уродилась?

- В родного отца, - буркнула я, наливая в кружку кипяток. - И передай своему Семену, что если он хочет, чтобы я воспринимала его, как твоего мужа, пусть для начала женится.

Мама покачала головой и ушла в свою комнату.

Я швырнула чайную ложку на столешницу и отвернулась к окну. Опять мы ссоримся из-за этого Семена. Мама просто слышать не может, когда кто-то говорит ей правду.

А правда в том, что ее Семочка уже пятый год тянет кота за хвост и не зовет ее в ЗАГС. То ему чувства надо было проверить - допроверялся и к нам переехал из своей коммуналки. То у него зарплата слишком маленькая и он боится, что не сможет семью содержать - что не помешало жить за наш счет. То и вовсе не хочет связывать жизнь с женщиной из-за неприятия ее дочери. Короче говоря, морочит ей голову почем зря. Да и мама хороша - всему верит.

Она всегда доверчивой была. Когда ее отец беременную бросил, когда через три года вернулся и предложил замуж выйти, даже когда с двумя детьми оставил - всегда верила. Даже после развода, увидев, как ее муж садится в машину к расфуфыренной стареющей миллионерше, она надеялась, что он вернется.

Мне было одиннадцать, когда они развелись. Квартиру отец оставил за нами. Бабушка продала свой деревенский домик и переехала к дочери, чтоб своей пенсией помогать. Так мы и жили, пока не появился Семен. Сначала он мне даже понравился - такой интеллигентный, непьющий, с цветами приходил. Только когда этот тип заделался отчимом, я поняла, почему же до своих сорока семи он так и не женился.

- Ма, я ухожу! - крикнула из прихожей.

Ответа не последовало. Наверное, она все-таки обиделась.

- В нашем магазине акция - всем покупателям скидка тридцать процентов. Ждем вас!

Улыбка, казалось, приросла к моему лицу. От нескольких часов я настолько привыкла к ней, что по-другому себя уже и не представляла. Скулы сводило так, что, наверное, неулыбаться теперь не получится до самого утра.

Я стояла посреди, кишащего людьми, коридора торгового центра. Искусственный свет, до боли в глазах яркий и ослепительный, не скрывал ни единой детали моего костюма - до неприличия обтягивающего платья темно-синего цвета и высоких каблуков. Менеджер строго запретил менять их на балетки и потому я изнывала в туфлях уже четвертый час.

- Акция тридцать процентов скидки, приходите!

Толстая тетка в, покрытом стразами, платье и с вызывающим макияжем, грубо оттолкнула мою руку.

- Достали уже своими листовками!

Молча проглотив обиду, я все с той же заученной улыбкой двинулась дальше, к следующему клиенту. В основном, они воспринимали сообщение о скидках равнодушно. Кто-то, правда, всерьез вчитывался в буклет и спрашивал, как пройти к магазину. Некоторые и вовсе одаривали меня презрительными взглядами.

К последним я даже привыкла. Торговый центр, где проходила акция, был местом не для таких как я. Здесь располагались бутики элитных марок. Лишь люди обеспеченные могли позволить себе делать покупки в такого рода магазинах. К своему же удивлению, я скоро обнаружила, что совершенно не завидую им. Да-да. Девушка, которая одевалась в дешевых палатках на китайском рынке и уже три года ходила в одной куртке совершенно не завидовала расфуфыренным дамам в "Дольче Габанна". Быть может, мне тоже захочется одевать в дорогие шмотки, когда появятся деньги. Но пока я искренне не понимала, чем майка за семь тысяч отличается от моей за триста рублей.

Стоять на пылающих ногах было невыносимо, и я медленно прохаживалась вдоль сияющих витрин. От ослепительной красоты всего, что окружало меня, хотелось зажмуриться. Здесь царил какой-то другой мир - мир глянца и гламура, мир блеска и богатства. Он никак не вязался с закопченными обоями в моей квартире и растянутой майкой отчима.

В зеркальной витрине я увидела стройную девушку среднего роста. Ее волосы, не слишком длинные, русые с медным оттенком, заплетены в красивую французскую косу, своим кончиком ложащуюся на плечо. Лицо казалось слишком заурядным - с серыми глазами, прямым носом и слегка припухшими губами. На нем лежал какой-то отпечаток усталости и грусти. Казалось, его ничем не снять.

- Акция тридцать процентов скидки. Приходите!

Даже внешне я была самой что ни на есть заурядной. Таких девочек тысячи. Они также живут в старых трешках, так же стоят с листовками в переходах и магазинах, так же учатся на неинтересных факультетах. И не ждет их ничего особенного.

Как и меня.

Я с надеждой посмотрела на часы. Обрамленные золотом, они висели над входом в один из бутиков и показывали без четверти семь. Еще пятнадцать минут и я свободна.

В недрах магазина таилась подсобка для персонала, где девочки пили чай и оставляли свои вещи. Туда отправилась и я, получив от менеджера свои причитающиеся. По договору можно было получать деньги каждый день, или, за весь период работы. Первый вариант нравился мне больше.

- Рита, у тебя тут телефон звонил, - сообщила Катя, сидящая с чашкой кофе.

- Спасибо. Как, кстати, акция ваша проходит?

- А, - продавщица махнула рукой. - Не особо. Два платья продали и костюм шелковый. Народ как ценники видит, так и бежит без оглядки.

- Я бы тоже бежала.

Катя засмеялась.

- Не поверишь, я первую неделю вообще без валерьянки работать тут не могла. А потом ничего, привыкла.

В телефоне значился какой-то неизвестный номер, звонивший полчаса назад. Я не любила оставлять такие вещи без внимания и тут же решила выяснить, кто это.

- Привет. Я и не думал, что ты позвонишь, - ответил чей-то веселый и совершенно незнакомый голос.

- Я тоже, честно говоря, не ожидала. А с кем я говорю?

Похоже, собеседник зашел в тупик, потом все же спохватился.

- Твой вчерашний рыцарь-носитель сумок.

- Димитрий? - переспросила я, в точности повторяя его произношение имени.

- Да, - радостно ухмыльнулся парень. - Подумал, что хочу еще раз тебя увидеть. Ты почему на звонок не отвечала?

- Работала.

- Ух ты! А где ты работаешь? Когда заканчиваешь? Может, я тебя встречу?

Он говорил так, будто мы знали друг друга уже сотню лет. Не было никакой куртуазности и манерности. Просто и непринужденно.

- Знаешь, я так устала, что гулять совершенно не настроена.

- Не хочешь гулять, так посидим где-нибудь, поужинаем. Рита, соглашайся. Я умру, если еще раз не увижу твое лицо.

- Так это все из-за лица? - не скрыла разочарования я.

Димитрий чмыхнул и, похоже, обиделся.

- Рит, серьезно. Давай, говори, где ты и я приеду.

Пару секунд мне хватило для принятия решения. Хоть я и устала, а домой совершенно не хочется. Там Семен со своими лекциями о том, что комильфо, а что нет, и мама с тарахтящей швейной машинкой. Учебы на сегодня никакой, да и погода просто отличная.

- "Авалон"? - переспросил парень, услышав название торгового центра. - Так я там шмотки покупаю. Знаю, конечно. Это недалеко от моего дома. Давай, жди меня возле аквариума с акулой. Скоро буду.

Вот так вот. Просто и легко. Сорвался и побежал навстречу малознакомой девушке.

Я вспомнила его вчерашний жест и мысленно обругала себя. А вдруг он маньяк или извращенец какой-нибудь? Хотя, вроде бы не похож.

Стоя у аквариума, я ощущала какой-то нервный мандраж. И не потому, что готовилась к встрече с незнакомцем. Просто у меня никогда не было парня, который покупает одежду в "Авалоне" и говорит о благородстве черт лица.

Он появился через двадцать минут и долго извинялся за опоздание.

- Честно, Рит, не хотел. Просто такие пробки жуткие. Две остановки не мог проехать, пришлось пешком идти.

Его волосы сегодня аккуратно затянуты в тугой хвостик, и выбившаяся прядь красиво опадала на плечо. Глаза все также блестели, а над правой бровью красовалась маленький шарик пирсинга.

- А что у тебя за пакет? Опять с яйцами?

- Нет, - усмехнулась я. - Там платье и туфли, в которых работаю.

- Давай, понесу.

- Да он легкий.

- Давай, - он почти бесцеремонно выдернул ношу из моих рук и улыбнулся.

Я почти не узнавала в нем того, вчерашнего. На гопника Димитрий больше не походил. Джинсы, стильный пиджак, темно-синий шарф. Признаться, с подозрением относилась к парням в модной одежде. Но этот пригласил меня на свидание, а, значит, с ориентацией у него все в порядке. А там - кто его знает.

- Значит, промоутером работаешь? - спросил он, когда мы шли к выходу.

- Ага. Подрабатываю в свободное время.

- Учишься?

Я грустно улыбнулась.

- Четвертый курс экономического.

- А почему без энтузиазма?

- Если скажу, что всю жизнь мечтала стать бухгалтером, ты поверишь?

Он отрицательно покачал головой.

- Не поверю. Это скучно.

- Зато за это платят.

- А как же саморелизация? Свои мечты, желания?

- Чтобы думать об этом, нужны деньги. А мне мечтать некогда, мне работать надо.

Кажется, он уловил мое настроение, становящееся все более сумрачным.

- Знаешь, я дико хочу есть. Пойдем, тут одно кафе очень симпатичное есть. Посидим - пообщаемся. Не против?

- Не против, - мне и самой есть хотелось не меньше. И пообщаться с этим странным парнем тоже.

Стены заведения были оббиты плотными деревянными панелями, едва тронутыми лаком. Кованые металлические фонари, покрытые белой краской, светили загадочным мягким слегка красноватым светом и создавали ощущение сказки. Темные кружевные занавески на окнах надежно скрывали витрины от глаз прохожих и будто защищали. На столиках горели свечи и стояли пучки душистых пряных трав. Диванчики темного дерева с мягкими подушками располагали к долгому комфортному пребыванию. А из динамиков лилась приятная инструментальная музыка.

Я удивленно оглядывалась по сторонам, стараясь уловить каждую деталь ожившей для меня сказки. Не часто я бываю в таких кафе, да и в кафе вообще. Всегда считала это пустой тратой денег и времени.

- Никогда не была здесь? - улыбнулся Дима.

- Нет.

- Я обожаю это место. Здесь так спокойно и так уютно. Как в сказку попадаешь.

Теперь улыбнулась я. Покой и уют - разве это не сказка? Особенно для меня.

К нашему столику подошла официантка, девочка не старше меня. Ее костюм показался мне по-настоящему сказочным. Остроконечная черная шляпка идеально подходила к темно-красной блузке с готическим рюшечками и расклешенной юбке до колена.

- Выбирай все, что хочешь, - посоветовал Дима. - Здесь замечательная кухня.

Я стала внимательно изучать меню и мельком взглянула на цены. Вполне умеренные. Значит, не буду чувствовать себя виноватой за съеденное.

Официантка ушла, записав все в блокнотик. Я оторвала глаза от белого кружева скатерти и натолкнулась на изучающий взгляд своего спутника.

- Дима?

Он расплылся в сладкой улыбке и ласково промурлыкал.

- Ри-и-ита, какая же ты красивая. Я не могу налюбоваться. А как тебе идет эта коса.

Я? Красивая? Сама бы о себе никогда так не сказала. А он превозносит меня чуть ли не до небес. Одна только интонация, одно выражение лица чего стоит. Может, он впрямь ненормальный?

- Дима, все хорошо?

- Все отлично, - не сводя глаз, проговорил он.

Я чувствовала себя как-то неуютно. Его взгляд не был обычным. Он не скользил по мне, скатываясь все ниже. Он как будто касался кожи, прощупывая сантиметр за сантиметром, мягко поглаживал и успокаивал.

- Почему ты так странно на меня смотришь?

Он спохватился и ударил себя ладонью по лбу.

- Извини. Я похож на идиота, да? Надо было тебе просто сразу сказать, чтобы плохого не подумала.

- Я уже подумала.

- Я так и понял. Не бойся, я не маньяк и не городской сумасшедший. Хотя, доля безумия во мне живет.

- И кто же ты с этой долей?

- Художник. Самый обычный художник.

Его слова сразу же расставили все на свои места. Мой новый знакомый - донельзя творческая личность. Отсюда его романтический вид, странное поведение и любование мной.

- У тебя очень правильные черты лица, красивые, - продолжил он. - Серьезно, не смейся. Вчера я увидел, как ты идешь по этому полутемному двору, как блики фонарей играют на твоем лице, как они скользят по скулам, резко очерчивая их. Как тени от ресниц падают на лицо, и как ты улыбаешься.

- Ты все это приметил? - я просто опешила.

Дима часто закивал.

- Да-да. Мне хватило одного взгляда. У меня это профессиональное. Рита, ты просто прекрасна. Мне нет покоя со вчерашнего вечера.

- И что? - осторожно спросила я. Такая маниакальная уверенность в моей неземной красоте пугала.

- Я просто обязан написать твой портрет, - заключил Дима. - Мне покоя не будет, если я этого не сделаю. А ты обязана стать моей музой.

- Музой? - в очередной раз я удивилась. - Дим, по-моему, я не самая подходящая девушка на эту роль. Вон, смотри, - указала на одну из девушек в зале, - она больше подходит. Красивая, стильная, с хорошим макияжем. А я просто серая мышь рядом с ней.

Дима бегло оглянулся на девушку и осуждающе на меня взглянул.

- Ты серьезно считаешь, что эта гламурная курица красива? Бред. Я не фотограф из глянцевого журнала, а художник. И ищу я настоящую истинную красоту, а не работу визажиста, понимаешь?

Принесли заказ. Пока официантка расставляла на столе тарелки, наш разговор прервался. Я обдумывала его слова, а Дима внимательно наблюдал за мной. Наконец она ушла.

- Рит, ну неужели тебе каждый день предлагают написать портрет? Я же не прошу тебе позировать обнаженной и...

- Еще чего! - вырвалось у меня.

- Вот, - кивнул Дима. - Я просто хочу написать твое лицо. Знаешь, я вообще-то склоняюсь к импрессионизму в пейзажах. Но портреты люблю писать в классической манере. Неодушевленные предметы - это для меня как-то скучно. А вот люди - их рисовать интересней. Каждый человек - это не просто один человек, это целый мир, целая вселенная. Все его эмоции, все чувства, все отражается на лице. И я очень люблю писать эти лица на холсте. В твоем я увидел что-то такое, что должно остаться навеки. Ты только представь, что будет через пятьдесят лет. Ты покажешь портрет своим внукам, и они смогут лучше узнать тебя, какой ты была, что думала и что было на душе. Рита, это очень важно для нас обоих.

Я слушала его, открыв рот. Еще никто и никогда не говорил мне таких вещей. Никто и никогда. Я и вообразить не могла, что кто-то найдет во мне какую-то вселенную, какой-то мир.

- Рита, - не останавливался он. - Мои работы продаются в частной галерее. Я стал писать на заказ еще в училище. Сейчас искусство поставлено на конвейер так же, как и производство салфеток. Мое творчество - это моя работа и иногда мне нужно что-то для себя. То, что дает вдохновение. И это ты, Рита. Я очень хочу написать твой портрет.

Сказать было нечего. Этот парень удивлял меня с первой же минуты знакомства. Его рассуждения показались мне романтичной чушью и дичью. Ну, зачем мне тратить время на какие-то портреты, если его и так не хватает? Если у него творческие порывы являются смыслом жизнь, то у меня все не так.

- Дима, а я могу подумать? - говорить ему "нет" сразу не хотелось. Жаль было отвечать отказом на такую искренность.

- Можно, - утвердительно кивнул он. - Но я буду ждать твой положительный ответ.

Я уткнулась в тарелку и ничего не ответила.

Может, он прав и каждый человек - это целый мир? Тогда, наверное, мы слишком разные миры.

- Слушаю тебя и удивляюсь, как это ты оказался в той компании вчера?

Вечерняя прохлада уже пыталась прокрасться под ворот куртки, а на небе светила своим диском луна. Мы брели по моему темному дворику, где на удивление, никого не было.

Дима, все еще неся мой пакет, усмехнулся.

- А ты думала, художники с простыми смертными не общаются?

- Честно говоря, да. Я всегда считала, что они сидят в своих великосветских салонах, рассуждают о высших материях среди себе подобных и курят тонкие сигареты через мундштук.

Дима не удержался от смеха и расхохотался точно так же как вчера на лестничной клетке.

- Ну, спасибо хоть в геи меня не записала!

- А что? Уже были варианты?

- Полно. Знаешь, Рит, люди всегда относятся жестоко к тем, кто отличается. Я учился в обычной школе, где не привыкли выделяться и кому-кому, а мне точно известно, что такое быть другим. Я - творческий по натуре и не скрываю этого, - он лукаво подмигнул, - но ориентация у меня правильная.

- Не сомневаюсь. Хотя, ты иной раз кажешься очень странным. Так как оказался в нашем дворе?

- А тут ничего странного как раз. Алиса, которая на гитаре играла, моя двоюродная сестра. Я попросил познакомить меня с ее друзьями.

- Зачем?

- Новые люди всегда приносят что-то новое в нашу жизнь, - беззастенчиво ответил Дима. - Захотелось найти новые источники вдохновения.

- Нашел?

- Да, - гордо произнес мой спутник. - Тебя.

Мой подъезд неуловимо приближался, а я все думала как же мне не хочется в него входить. Этому Диме, странному незнакомцу с необычным взглядом на мир, удалось на несколько часов вырвать меня из пучины проблем и неприятностей.

- Ну что, пора по домам, - сказала я, стоя на первой ступеньке крыльца. - Спасибо тебе за этот вечер.

Дима притворно сморщился.

- Какая банальная фраза. Так говорят, когда сказать больше нечего.

- А, если, это правда?

- Ну, если, правда...

Он подал мне пакет. На миг наши руки соприкоснулись и я ощутила его тепло. Не хотелось отпускать его ладонь, потому что как только я это сделаю, сказка исчезнет. Вспорхнет птицей с веточки и улетит, и вряд ли я еще раз встречу ее.

- И я все еще жду положительный ответ, - напомнил Дима.

- У меня не так много времени и...

- И ты мне просто не веришь. Считаешь меня городским сумасшедшим, это я уже понял.

Отрицать не стала. Я, действительно, считаю его немного с приветов. Наверное, просто таких людей не встречала. И да, не верю.

И как он только так точно обо всем догадался?

- Ты подумай, хорошо? - тепло улыбнулся Дима, видя мое скептическое выражение лица. - Если что, в любое удобное тебе время.

Он шагнул на мою ступеньку и оказался рядом. Почти неуловимый приятный запах мужского парфюма защекотал нос.

- Уже поздно. Поэтому иди домой и выспись. Круги под глазами красоты не добавляют. Спокойной ночи.

Я ожидала, что он поцелует меня, но Дима лишь нежно провел пальцем по щеке.

- Спокойной ночи, - задумчиво проговорила я и ушла.

Квартира встретила неидеальной тишиной. Неидеальной потому, что с кухни доносилось чье-то кряхтение и шлепанье стоптанных тапочек по линолеуму. Дверь с фигурным стеклом пропускала свет, исходящий оттуда, в коридор. Наверное, отчиму не спится.

Я, стараясь издавать как можно меньше звуков, разулась и на цыпочках, держа тапки в руках, стала красться к себе. Старый замок в двери, помнивший еще мое рождение, предал меня. Не успела я дойти до комнаты, как дверь кухни распахнулась, и на пороге появился всклокоченный Семен. Он стоял на пороге-границе электрического света и естественной темноты в той самой растянутой майке и семейных полосатых трусах.

- Рита? - удивленно протянул он, едва не выронив сигарету изо рта.

- Я, дядь Сем. Вы не обращайте внимания, я спать ложусь.

- Где ты шлялась? Первый час ночи! - шепотом закричал он. - Мать себе места не находила.

Я схватилась за голову. Моя мама - человек очень мнительный и постоянно за всех переживает. Раньше я старалась не забывать говорить ей, если задерживаюсь. А сегодня у меня все на свете из головы вылетело. Сказка, в которую я погрузилась, захлестнула с головой.

- Дядь Сем, простите, я забегалась.

- Ага, забегалась она, - отчим саркастично закивал. - А о матери и не подумала. Нельзя быть такой распущенной, Маргарита. Мы и так терпим твои неприличные выходки, а ты еще больше куролесишь. Разве приличные девушки гуляют по ночам?

- Дядя Сема, хватит! Вы всех разбудите! Утром поговорим.

- Утром...Пьяная, наверное, вот и хочешь проспаться. И как тебе не стыдно только!

Привыкшая выслушивать еще и не такое, я скрипела зубами и молчала. А что мне оставалось? Уйди я в комнату, этот борец за нравственность всех на уши поднимет. Лучше пусть выскажется, а я потом спокойно усну.

- Нет, ну ты даже не раскаиваешься! Я всегда знал, что в тебе живут пороки. Но чтобы такие. Маргарита, о чем ты только думаешь? Ты же будущая жена и мать, ты же...

Семена окончательно понесло и останавливаться он, похоже, не собирался. Голос отчима становился все громче и громче.

- А вы-то сами чего не спите

Семен опешил. Он хлопнул глазами в недоумении. Пепел с его сигареты полетел вниз на темный пол.

- Я, в отличие от тебя, занимаюсь делом, - гордо взирая на меня, изрек отчим, - У меня завтра лекция. А ты, вместо того, чтобы работать и помогать нам с матерью, занимаешься неизвестно чем.

Я молча открыла сумку и вытащила из бокового карманчика свою сегодняшнюю зарплату. Купюры, согнутые пополам, положила на тумбочку.

- Что это значит? - спросил Семен.

- Это помощь, - кратко ответила я и ушла в свою комнату.

Глава вторая

- Маргарита!

Одеяло слетело с меня и упало куда-то в пустоту.

- Вставай немедленно!

Не понимая, что происходит, я оторвала голову от подушки и прикрыла глаза рукой. Все пять ламп люстры были зажжены - невиданное расточительство в нашей квартире.

- Что случилось? - пробормотала я.

Мысли лихорадочно бились в сознании, стараясь сесть каждая на свое место. Слабость сковывала непослушное тело. В ушах звенело, а перед глазами летали серые мушки. Сон неодолимо наваливался на мой уставший организм и не желал покидать его.

- Что случилось? Она еще спрашивает! Да как тебе не совестно? - кричала мама.

Я, мало что соображая спросонья, потянулась за одеялом. Мелкие мурашки побежали по коже, прикрытой одной лишь тоненькой рубашкой.

- Мам, не кричи, - проговорила я.

Мои глаза уже привыкли к свету и я могла разглядеть ее. Всклокоченная, в криво застегнутом халате, с красными от слез глазами, мама стояла посреди комнаты и зло смотрела на меня.

- Не кричи! А как мне не кричать, если родная дочь такое творит?

Я мельком посмотрела на часы - без двадцати шесть. Как же рано!

- Ты скажи мне! Нет, ты скажи, где ты шлялась всю ночь?

- Мам, ты чего? Какая ночь? Я в начале первого пришла. Меня Семен видел. У него спроси, если мне не веришь!

- Семен! - ее голос сорвался на визг и она заплакала. - Он все видел! И слышал все, что ты сказала ему.

За стенкой слышались торопливые шаги, скрип шкафа и постоянный шелест. За другой стеной кряхтела бабушка, собираясь на работу.

- Мам, не кричи, - я пыталась быть спокойной и не сорваться. Не сложно догадаться, что произошло, пока я спала.

- А ты еще мать поучи! Буду говорить так, как считаю нужным!

Дашка на соседней кровати вжалась в стену и нервно сжимала уголок одеяла в руках. В ее глазах виделся непритворный испуг. Наверное, она за свои девять лет впервые видит нашу кроткую маму такой.

- Давай в коридоре поговорим, - предложила я, надевая халат.

- Нет! Мы будем говорить здесь! - кричала мама.

В дверях появилась бабушка в дворницкой форме.

- Лида, доченька, успокойся. Рита ни в чем не виновата.

- Не виновата? Да из-за нее от меня муж уходит!

Я не сдержалась от вздоха облегчения. Неужели этот слабохарактерный слизняк решился хотя бы на один мужской поступок? Или у него взыграла гордость после моей вчерашней помощи. Во всяком случае, судя по шебуршению за стеной, он впрямь решился уйти.

- Да как же это? - всплеснула руками бабушка. - Рита?

- Я не виновата.

- Не виновата она! А кто ему деньги вчера бросил, как собаке? Кто его оскорблял вчера? Не ты?

- Мам, не кричи.

- Хватит! Не закрывай мне рот.

- Мам...

- Замолчи! Как у тебя совести хватает еще рот открывать?

- А как у тебя совести хватает? - не выдержала я. - На меня плевать, так хоть Дашку пожалей!

Меня начинало трясти. По телу пробежала болезненная дрожь. В висках стучало. Я ощущала тяжелое теснение в груди, будто бы распирает изнутри. Гнев копился во мне слишком долго и он просто не может остаться внутри. Слишком долго я молчала и терпела. Любому терпению приходит конец.

- Из-за Семена своего готова нас со свету сжить, да? - кричала я. - Да он и гроша ломаного не стоит. Жрет за наш счет, еще и попрекает постоянно! В своем доме места нет из-за него. А ты и забыла совсем, что у тебя дети есть! Все скачешь вокруг него на цыпочках. Семочка то, Семочка это. А ему плевать на тебя! И жениться он на тебе не будет! Только деньги тянуть и над нами издеваться!

Меня окончательно сорвало. Я кричала во весь голос. Горло сдавило будто тисками, по лицу капали слезы. Я ощущала злость...и одновременно облегчение. Мне становилось легче от того, что я говорю все это вслух, что я кричу в полный голос и больше не сдерживаюсь.

Дашка ревела под одеялом. Бабушка крестилась и призывала нас к благоразумию. Мама возражала мне, выкрикивала обидные слова в ответ. Но я не останавливалась.

- Думаешь, ты нужна ему? Да ему жилье и холодильник нужны? Он использует тебя, мама! Использует!

- А ты меня не используешь? Ты вообще никого не слушаешь! Все делаешь наперекор, с каждым словом споришь.

- Наперекор кому? Тебе или твоему Семену драгоценному?

- Рита, Лида! Прекратите, вы же родные люди! Господи, да вразуми ты их! - причитала бабушка. - Да что вы из-за мужика сцепились? Не стоит он вас!

- Не стою, значит? - прозвучал голос Семена.

Мы вдруг затихли и посмотрели на него.

Отчим стоял в дверях с плохо закрытым чемоданом, из которого выглядывали лямки подтяжек и галстук. Очки Семена съехали в сторону, а ворот рубашки перекошен. Остатки шевелюры беспорядочно топорщились над лысиной.

- По - вашему, Анна Васильевна, я настолько ничтожен, что не стою?

- Семочка, да стоишь, конечно. Просто заругались они и...Ой, да что я старая говорю! Стоишь, конечно.

Мама всплеснула руками.

- Сема, ты собрался? Куда? Куда ты пойдешь? - вкрадчивым тихим голосом проговорила она.

- Вернусь домой, - гордо ответил он.

- Куда, Семочка? В коммуналку свою? Зачем? Та же неудобно совсем.

Мама подошла к нему и нежно взяла за руку, пытаясь отнять чемодан.

- Не надо, Лида! Я уже решил и я уйду.

Он дернулся, вскинул голову и поправил очки.

- А вы оставайтесь здесь, живите. Вы одна семья и я лишний. Правильно говорят, в чужой монастырь нельзя со своим уставом.

- Сема...

- Я надеюсь, Лида, что твои дети повзрослеют и изменятся. Надеюсь, что и Маргарита исправится и поймет свои ошибки.

- Сема, стой!

- До свидания, Анна Васильевна.

- Сема, нет! Я тебя не пущу! - закричала мама, загораживая ему дорогу собой. - Не уходи никуда!

- Лида, я не могу здесь оставаться.

- Как не можешь? Это твой дом и ты никуда из него не уйдешь.

- Где у нас валерьянка? - пробормотала бабушка и ушла на кухню.

Я запахнула халат и вышла из комнаты.

- А че, мам? Пусть идет. Вы уйти собрались, дядя Сема? Давайте, скатертью дорожка. У вас там свой устав будет, вот по нему и живите. Давайте, дверь открыта.

Меня все еще трясло от гнева и напряжения. Нервы были натянуты струнными и тихонько звенели где-то внутри.

- Нет! Не слушай ее, Сема! - мама схватила своего любезного за плечи и крепко сжала. - Она всегда непокорная была. Не слушай!

Бабушка вернулась с кухни со стаканом и залпом осушила его содержимое. Даже Дашка боязливо выглядывала из-за дверного косяка.

Семен с презрением смотрел на меня.

- Я не верю, Лида, - медленно проговорил он, - что ты могла вырастить такую дочь. Столько цинизма и жестокости, столько лжи, сколько в ней яда.

- Так вы, давайте, идите от яда подальше, а то вдруг отравитесь ненароком, - я указала ему на дверь и ударила в ладоши. - И будет вам мир, покой и никакой лжи.

- Рита, замолчи! - кричала мама.

- Риточка, детка! - взмолилась бабушка. - Ну что ж случилось у вас такого? Сема, ну зачем ты уходишь?

Спектакль слишком затягивался. Я начинала ощущать усталость. Злость отступала и на ее место постепенно приходила опустошенность и понимая полной бессмыслицы всего произошедшего. Впрочем, яблоко раздора прокатилось между мной и мамой еще пять лет назад и по сей день невозмутимо находилось в нашей квартире. Удивительно, что этот скандал случился так поздно.

- А это вы спросите у вашей внучки, Анна Васильевна, - ответил Семен. В этой ссоре он был единственным, кто не повысил голос. Мне показалось, что она даже гордится, что такой шум в его честь. - Она явилась под утро пьяная и бросила мне в лицо деньги.

- Риточка, - бабушка схватилась за сердце.

Я просто опешила. Просто не думала, что этот слизняк способен на такую грязную ложь.

- Вы...да что вы несете? - закричала я. - Дряни своей научной перечитал?

- Рита, успокойся, - бабушка схватила меня за плечи и прижала к себе. - Успокойся, внученька. Тебе здоровье беречь нужно, ты молодая еще.

- Видишь, какую змею ты пригрела на груди, Лида. Смотри, как она нагло врет и еще оскорбляет меня.

Мама в голос рыдала, уткнувшись в его плечо.

- Рита не такая! - звонко закричала Дашка, выскакивая в коридор. - Она хорошая, а вы плохой!

- Дашенька, Даша, - попыталась урезонить ее бабушка.

Она схватила ее за руку и попыталась увести, но сестренка ловко вывернулась и отскочила в угол.

- Вы, дядя Семен, злой! И Риту зря обижаете! И мама из-за вас плачет, и...

Она хотела сказать что-то еще, но вдруг покраснела и с ревом убежала в комнату.

- Вот и ребенка довели! - рассердилась бабушка. - Да что ж мне делать с вами всеми? Даша, Дашенька, иди к бабушке.

Мама ревела и что-то неразборчиво бормотала. Ее грудь то и дело сотрясалась от рыданий, а всхлипы становились все громче.

- Да что ж вы все делаете со мной? Мама, Дашка... - говорила она. - Семочка, и ты тоже?

- Тише, Лида, не плачь, - он стал гладить ее по спине и успокаивать.

Я окончательно растерялась, не зная, что и сказать. Происходящее вокруг казалось даже не кошмарным сном, а каким-то ужасом наяву. Наверное, мы все сошли с ума.

- Маргарита, ты чего молчишь? - закричала мне мама.

- И что же мне сказать?

- Прощения у Семена проси!

Мне в этот миг показалось, что грянул гром. Молния разрушила наш дом до основания, и он осыпался мелкими осколками прямо к моим ногам.

Моя мать хочет, чтобы я попросила прощения у ее любовника. Иначе назвать этого человека не могу. Не бывать этому никогда.

- Лида! - строго закричала бабушка. - Ты что творишь с девками своими? Мало я тебя порола в детстве?

Она, разгневанная и красная, появилась в коридоре и решительно двинулась к маме и ее любезному.

- Семен, хватит в нашем доме смуту наводить. Попугал и достаточно. Давай, иди вещи распаковывай обратно.

- Бабушка! - вскрикнула я.

- Давай, Сема, оставайся. Ты уйдешь, а эти тут передерутся между собой, - ее слова звучали мольбой, - они родные мне, плохого им не хочу. Оставайся.

Отчим торжествующе посмотрел на меня и поцеловал маму в лоб.

- Пойдем, Лида, вещи разбирать.

- Семочка! Правильно, мой хороший, правильно, - она разулыбалась сквозь слезы и вцепилась в него.

- Тогда уйду я.

- Рита! - вскричала бабушка.

- Не могу видеть, что вы тут творите.

Я ворвалась в комнату и стала быстро собираться. Наспех одевалась, путая пуговицы и срывая молнии. Кое-как застегнула на себе куртку и выскочила в прихожую.

- Риточка, ты-то чего удумала? Рита!

- Все нормально, бабушка. Я в институт.

- Рано еще же...

- Ничего, прогуляюсь воздухом, подышу...

Я спешно завязывал шнурки, чуть не разрывая их пополам.

- Не бойся, бабуль, я из своего дома никуда не уйду. Нам с Дашкой эта квартира от отца досталась. Он хоть и ходок, зато смог жилье заработать, в отличие от некоторых!

Последнее я сказала в полный голос. Затем встала и прокричала так, чтобы все слышали:

- А деньги мои позорные так и не вернул.

Как только входная дверь за мной захлопнулась, я села на ступеньку и расплакалась. От бессилия что-то изменить, от обиды и от несправедливости. Мне было больно и горько понимать, что все это случилось именно со мной. Тяжело осознавать, что собственная мать предпочла тебе какого-то мужика, недостойного и лживого. Я ведь всегда желала ей добра и была непротив замужества. Но не такого счастья я для нее хотела, совсем не такого.

От стресса и недосыпа я ощущала себя выжатой как лимон. Желудок возмущенно заурчал, требуя еды. Вчерашний заработок я отдала Семену и оставалось только надеяться, что в моей сумке еще остались деньги. Покопавшись в ней, я обнаружила полторы сотни. На дорогу и легкий обед хватит, а вечером снова будет зарплата.

День выдался донельзя ясным и теплым. Как будто мне назло солнце вынырнуло из-за туч и ярко светило на, отвыкшую от тепла, землю. Люди весело улыбались, смеялись, переговаривались между собой. Вместе с природой оживали и они. Наверное, сегодня только у меня было сумрачное настроение.

А чему мне радоваться? Вон даже стекло проезжающей мимо машины говорит об этом. Стоит только на меня взглянуть и сразу понятно, что у этой девушки не все в порядке. Неумытая, нечесаная, глаза красные, руки сложены в плотный замок на груди. Не завидую тем, кто меня видит.

Я раз за разом прокручивала в голове все случившееся и никак не могла понять, почему мама так поступила. Когда наступил тот момент, сделавший меня и Дашку неважными для нее? Неужели так просто променять родных детей на чужого мужчину?

Помню тот день, когда Семен впервые появился в нашей семье. Отчим был при параде - нарядный, с цветами и конфетами. Вежливо разговаривал с нами, делал комплименты бабушке. Расспрашивал меня об учебе и о том, куда я хочу поступать, даже помощь предлагал, если решусь идти в его вуз. Мама тогда была очень счастливой. Она весело порхала по кухне, суетилась, готовила на стол, что-то негромко напевала под нос. Ее лучшее красное платье и туфли на высоком каблуке восхитили нас всех. Никогда после я не видела ее такой красивой.

А потом настали привычные бытовые будни. Новый член нашей семьи сразу же проявил себя не лучшим образом. Сначала он жаловался на недожаренные гренки, потом на открытую форточку, Дашкины сандалии в коридоре, на саму Дашку, потому что она громко плакала и на меня, резкую, грубую и неблагодарную.

Я пыталась найти с ним общий язык. Честно. Пробовала интересоваться его научными работами, беседовала с ним. Однако, для первого оказалась слишком глупа, а для второго слишком груба. Семен списывал все на мое плохое воспитание и неуважение ко всем подряд. "Наверное, она в твоего первого мужа, Лидочка", - часто повторял он. А мама только отвечала: "Она очень на него похожа". И здесь я не могла ей перечить - похожа на отца, как две капли воды.

Кое-как перетерпев первую пару, я привела себя в порядок и отправилась пообедать. Мой институт носил гордую, но слишком неприличную аббревиатуру. Обычно студенты коверкали ее на свой лад.

Располагалась альма-матер довольно далеко от дома и каждое утро мне приходилось втискиваться в переполненный автобус, чтобы до нее добраться. Но к этому я привыкла. Как и к тому, что через год неизбежно получу диплом и всю оставшуюся жизнь буду сводить дебет и кредит.

Цифры я ненавидела всей душой, с самых ранних лет. Математика всегда была моим проклятием, действие которого, похоже, будет пожизненным. Поступление на специальность бухучета было мерой вынужденной. Я подала документы туда, куда меня приняли на бюджет, да и сама не могла понять, кем хочу стать в будущем. В семнадцать лет жизнь кажется ярким калейдоскопом бесконечной ленты событий. Ты считаешь себя вечной и всемогущей, не думаешь о завтрашнем дне. Разве может человек без особых склонностей в таком юном возрасте понять, что ему нужно? А раз талантами природа меня не одарила, пришлось слушать бабушку с мамой.

Это уже после я поняла, чем маркетинг отличается от менеджмента и что вся философия сводится к одному. А в семнадцать все эти слова были для меня на одно лицо. Но, в итоге, жизнь быстро поставила меня на место - начались проблемы с деньгами, серьезно заболела бабушка, маму уволили с престижной работы, а я вышла в переход с листовками. Правда оказалась страшнее и я к ней привыкла. Отбросила мечты подальше и начала просто зарабатывать себе на жизнь.

Так делают все, такое случается с каждым.

Очередь в столовой казалась нескончаемой. Студенты следовали классическому представлению и были донельзя голодными.

Я взяла чек и стала в очередь. Даже не удивилась, что передо мной человек двадцать. Этот день просто не создан быть хорошим.

Впереди мило щебетали две девушки на высоченных шпильках. На их фоне я казалась еще серее и незаметнее.

- Представляешь, я вчера ногти сделала, - жгучая брюнетка продемонстрировала своей товарке маникюр, который в случай чего сойдет за холодное оружие, - а у меня лак ободрался.

- Ой, обидно, да? - сочувственно ответила вторая. - А сколько отдала?

- Три с половиной. В "Элизе" делала.

У меня перехватило дыхание. Три тысячи за гелевые когти, которые еще и облезут на следующий день? Вряд ли я сумею понять ее когда-нибудь. Может, у человека просто нет других проблем?

- Слушай, а ты на выходные в клуб идешь? - продолжила разговор брюнетка. - Я вот платье прикупила, хочу его выгулять.

- Не знаю. Как-то нет настроения. Машина в ремонте и папа до сих пор ругается за ту аварию. Помнишь? Так что, наверное, нет.

- Жаль. Мне будет без тебя скучно. Слушай, я смотрю у тебя волосы такие классные. Где делала?

Следующие слова я старалась не слушать. Из-за постоянной нехватки денег мне становится плохо физически, когда узнаю о таких баснословных сумах за прядь искусственных волос и капли геля на ногтях.

- Ритка, привет! - кто-то схватил меня за плечи.

- Лешка!

Я обняла его и похлопала по спине. Моего роста, с задорными конопушками на носу, двоюродный братец ничуть не изменился со школы. Огненная шевелюра все так же падала ни лицо, а голубые глаза хитро щурились.

Леша - сын тетки, папиной сестры. Нас познакомили в раннем детстве и мы здорово сдружились. Вместе играли в одной песочнице, потом учились в одном классе, а после оказались в одном институте.

- Сто лет тебя не видел! Чего такая грустная?

- Да, - я махнула рукой. - Неприятности домашние.

- С теть Лидой что-то?

Я неопределенно помотала головой.

- Ну вроде того. Поссорились.

Леша шутливо ударил меня в плечо.

- Помиритесь. Выше нос, сестричка!

- Да ну тебя.

Он внимательно оглядел меня и неодобрительно поцокал языком.

- Извини меня, конечно, но выглядишь ты...

- Знаю.

- Рита, ты ж такая красотка.

- Не говори глупостей. Красотки - они вон. А я так, самая обычная.

- Эх, ничего вы женщины не понимаете, - усмехнулся Леша. - Тебе б только спать побольше, чтоб кругов под глазами не было и причесываться чаще.

- А мне колтуны нравятся.

- Вот вреднющая же ты! - братец обнял меня на плечи и чмокнул в щеку. - Я вижу ты в депрессии?

- Есть маленько.

- Так, может, мы ее разгоним?

- Как?

- Просто. Пошли с моими ребятами в кабак на выходных?

Я укоряющего посмотрела на братца. Тот лишь развел руками, мол, чего тебе опять не нравится.

- У меня в кармане пятьдесят рублей. Какой мне "кабак"?

- Ритка, ну ты совсем меня не уважаешь? Мы компанией идем, с девчонками. Правда, у меня девчонки нет, так я тебя возьму. А джентельмены всегда платят за дам.

- Ой, джентельмен, - слабо усмехнулась я и легонько толкнула его в бок.

- Так, пойдешь?

- Не знаю, Леш.

- "Не знаю, Леш", - передразнил он. - Я тебе звякну еще. Смотри мне! Ладно, бежать пора.

- Леша! - я удержала его за руку и тихо спросила: - Ты отца давно видел?

- Две недели назад он к маме заходил. Они с Агнией в Таиланд рванули.

- И как он?

- Ритка, ну ты же знаешь. Красавец, стильный, язвительный. Мне б его гены - под полтинник мужику, а он как Бред Питт.

- Не знаешь, когда вернется?

- Чего не знаю, того не знаю. Ты это, если увидеться с ним хочешь, лучше позвони. Агния здорово не любит, когда он о тебе говорит. Ладно, сестренка, мне пора бежать.

Он растворился в пестрой студенческой толпе. Я засмотрелась ему вслед и чуть не упала под напором выстаивающейся позади очереди.

Значит, мой отец прожигает жизнь на заморских курортах, пока я стараюсь заработать хотя бы пару сотен в день. От этой мысли хотелось кричать.

Почему в жизни все случается так несправедливо? Кому-то все подается на блюдечке, как тем девицам с огромными ногтями, а кому-то нужно вырывать каждый кусок, царапая руки в кровь? Чем я хуже их, чем провинилась перед этим миром?

Высокая и стройная, Милана выглядела идеально в строгом костюме. Она смело вышагивала по длинному коридору и лишь изредка оглядывалась на меня.

Наверное, таких у нее сотни. Владелице кадрового агентства постоянно приходится иметь дело с людьми, ищущими работу. Студентами, пенсионерами, домохозяйками, пафосными девицами, неформалами и еще множеством необычных людей. Наверное, это накладывает свой отпечаток и человек меняется. Как изменилась Милана, безупречно вежливая и тактичная, с холодной приветливой улыбкой и железным терпением.

Я обратилась в агентство, когда поняла, что трех дней в "Авалоне" мне недостаточно. Получается всего по триста-четыреста рублей. Милана, мой координатор с первого дня работы в ее фирме, сразу же подыскала еще одну вакансию и сейчас вела меня знакомиться с новым начальством.

- Работа непыльная и более приятная, чем в торговом центре, - объясняла она, выстукивая своими каблучками. Я ощущала сладковатый аромат духов даже на расстоянии. От Миланы веяло достатком и респектабельностью. - Будешь сидеть на телефоне и записывать заказы клиентов. Фирма, как ты знаешь, занимается доставкой воды. Оплату будут производить раз в неделю за три рабочих дня. Сейчас познакомлю тебя с начальником.

- А почему офис так далеко? - спросила я.

- Они решили сэкономить и сделали склад и офис совмещенными. Поэтому и располагается он в жилом доме. Видишь, они выкупили половину этажа. Но сюда ходит автобус, поэтому проблем у тебя не будет.

- Только проблема оплаты проезда.

Милана обернулась и смерила меня удивленным взглядом.

- Хочешь отказаться от вакансии?

- Нет. Отказаться всегда успею.

- Вот умница, - улыбнулась она. - Знаешь, я ведь тоже в студенческие годы работала промоутером. Правда, быстро поняла, что лучше продавать свои услуги, чем предлагать чужие. Ты хороший работник, Рита, побольше бы таких в агентстве. Мы пришли.

Каждое ее слово было чеканным, каждое движение выверенным. Я не уставала удивляться, как она умудряется быть такой идеальной.

Офис совсем небольшой, но довольно уютный. Всего с десяток сотрудников сидели за пластиковыми стеклами, каждый над своей работой.

- Вы к кому? - подскочила на стуле секретарша, когда Милана смело взялась за ручку директорского кабинета.

- К Владиславу Петровичу, Маша, - ответила она. - Привела вам новую сотрудницу.

В кабинете нас встретил полноватый мужчина лет сорока на вид. Увидев меня, он сдвинул очки и внимательно осмотрел с ног до головы. Мне даже стало как-то не по себе от слишком пристального изучения.

- Значит, вы тоже будете работать у нас, Рита? Уверяю, не пожалеете. Коллектив у нас сплоченный, дружный.

- Надеюсь, у меня все получится.

- А я просто в этом уверен, - улыбнулся начальник, беря меня за руку.

Милана одобрительно кивнула.

- Ну, Рита, я оставляю тебя здесь. Владислав Петрович, не обижайте моего лучшего работника. До свидания.

Она ушла, унеся с собой приятный аромат духов.

- Риточка, не бойтесь. Я вас не съем. К тому же всегда рад новым сотрудникам. У нас уже есть три оператора. В вашей смене сидит Люда. Пойдемте, познакомлю.

Мы вышли обратно в офис, где он представил мне юную девушку с бойкими карими глазами и задорным ежиком на затылке.

- Привет, - широко улыбнулась она, демонстрируя острые клыки - дань современной неформальной моде. - Садись, подружимся.

Начальник ушел, а Люда коротко объяснила мне, в чем заключается работа. Принимаешь заказ, записываешь его, потом отдаешь бланки логисту, а уж он пишет свой план доставки.

- Иногда, правда, приходится с клиентами разговаривать подолгу, - говорила она, притопывая ногой в такт неизвестной мелодии. - Такие олени попадаются, что мама дорогая. Начинаешь рассказывать о воде, ее полезных свойствах, иной раз и приврать приходится, мол, она у нас с ионами серебра, потом о компании говоришь, о доставке, акциях, если есть. Вот буклет возьми почитай, там все написано.

Я пролистала яркую книжечку с надписью "вода - источник жизни". В ней говорилось о том, как миллионы лет назад молекулы H2O дали жизнь всему живому, как первые люди ценили воду, как бережно к ней относились. Компания "Альгама" занимается тем, что продает только качественную и полезную воду семи марок. "Быстрая доставка и высшее качество" - такой слоган являлся политикой фирмы.

Отложив буклет в сторону, я усмехнулась.

- Правильно, - кивнула Люда. - Вся вода у них одинаковая и все это просто пена. Хотя, доставка быстрая, это правда.

- Ты давно тут работаешь?

Она пожала плечами.

- С первого курса.

- А сейчас на каком?

- Ни на каком.

- Отчислили?

- Ага, щас, - ухмыльнулась девушка. - Сама ушла. Препод взятку нехилую попросил, а у меня денег в одном кармане ничего, а другом пусто. Так и не поставил экзамен, тварюга. Пришлось работать идти. Я три дня в магазине шмоточном, вечерами здесь, а вообще в группе пою.

- Интересно. А что за группа?

Вместо ответа Люда потянулась к своей сумке и достала оттуда цветной флаер.

- Держи, приглашаю. Это на двоих, поэтому можешь бойфренда своего взять.

Стоило ей отвернуться, как я заметила яркую татуировку за ухом. Теперь понятно, почему девушка так коротко стрижется. Красно-черная змейка уютно свернулась на коже и подмигивала ярко-зеленым глазом.

- "Делириум", - прочитала вслух название группы. - Психоделический рок?

- Ага. А че, не слушаешь?

- Ни разу не слышала.

Люда махнула рукой.

- Придешь - буду рада, не придешь - не замечу.

Тут у нее зазвонил телефон.

- Компания "Альгама", заказ воды. Здравствуйте, - вмиг изменившимся голосом проворковала она.

Я с тоской посмотрела на флаер. Последний раз я была на концерте еще когда училась в школе. Захотелось вдруг вырваться и оттянуться по полной, не думая ни о маме с ее Семеном, не об отце с Агнией, ни о работе, вообще ни о чем. Хотелось жить нормальной человеческой жизнью, наслаждаться своей молодостью, дышать свободно.

Глупости. Это все утренняя ссора. Из-за нее я раскисла и рассуждаю, как какая-то трепетная девица из бабушкиных сериалов. Нет у меня времени на всякую ерунду вроде психоделического рока. У меня две десятки в кармане и джинсы совсем потерлись.

- Фууу, совсем устала, - выдохнула Людка, отложив трубку после очередного разговора. На ее долю выпало больше клиентов, чем мне. - Блин, у меня ж репа еще. Опаздываю, - она покосилась на часы. - Слыш, Рит, будь другом, посиди за двоих до восьми, а? Мне просто бежать надо - ребята убьют, если опоздаю. Рит?

Желания прыгать от восторга эта идея у меня не вызывала. Сидеть в пустом офисе над телефоном, когда все сотрудники уже ушли - еще чего не хватало. Наш рабочий день еще не закончился и с какой радости мне горбатиться за двоих?

- Рит, ну, пожалуйста, - взмолилась Людка. - Концерт завтра, готовиться надо. Ну, хочешь, я тебе скидки сделаю в своем магазине? Сорок процентов? У тебя вон какие джинсы страшные.

Последний аргумент был обидным, но правдивым. Работала Люда не в забегаловке, а в довольно известной фирме. Может, мне уже пора хоть чем-то себя порадовать?

- Ладно. Уговорила.

Людка радостно вскочила с места.

- Приходи завтра с десяти до трех. Целую, крошка.

Она молниеносно исчезла, схватив свою тряпичную сумку с черепами.

Итак, что мы имеем? Новую работу, билет на концерт неизвестной группы и будущие джинсы со скидкой. А все-таки есть что-то в этом паршивом дне.

Я сидела под светом одной только лампы и медленно пролистывала страницы рекламных буклетов. Сидеть в пустом офисе опостылело уже через десять минут после ухода Людки. Тоска и мрачные мысли снова накинулись на меня с жадностью бродячей собаки и упорно грызли.

Клиенты, как ни удивительно, все еще звонили. Я приняла две заявки, переложила бланки на стол логисту и решила почитать что-нибудь для разнообразия. Книг в офисе не было, за исключением двух дамских романов на столе у маркетолога. Но читать их - свое время не беречь. Сказки о любви, которой не бывает.

Да, я не верю в нее. Если бы любовь существовала, отец не ушел бы от матери ни в первый, ни во второй раз. Семен не пилил бы меня за каждое слово, а мама не обвиняла во всех грехах. Мой бывший, любимый, как я считала, не бросил бы меня. И еще сто тысяч "не..." нашлось, если бы любовь была. Ее нет. Есть только страсть, притяжение, физическое желание. А любви нет.

После бесполезных поисков, я вернулась к буклетам. Хоть о компании прочитаю и буду знать, что клиентам говорить. Все же полезнее, чем без дела слоняться.

Неожиданно дверь из кабинета начальника открылась. Не ожидала, что он еще здесь. Думала, в офисе осталась только я - дежурный оператор и охранники на выходе. И, как назло, ушла Людка. Если Коротов увидит, проблем нам обеим не избежать.

- Ну как там наши заказы? - спросил он меня.

- Их все больше, - я постаралась улыбаться как можно непринужденнее.

- А где Людмила? - начальник скосил глаза на пустующий рядом стул.

- Ей плохо стало, и она ушла.

- Хм, даже меня в известность не поставила?

- Вы бы ее видели, она едва ноги передвигала. Скрутило так, что чуть сознание не потеряла. Зеленая вся была, - ложь оказалась потрясающе вдохновенной.

Мне показалось, что шеф сейчас возмутится, начнет кричать и уволит напарницу. Но Владислав Петрович оставался спокойным. Он присел на Людкино место и устало вздохнул.

- Ну, ушла и ушла.

Я не показала, насколько удивилась. В доброту начальства, а тем более, владельца частной фирмы, чьи работники не отсиживают положенного времени в офисе, мне не верилось. Это что-то из области фантастики, не иначе.

- Скучно вам, наверное, одной, Риточка?

- Это моя работа. А вы почему еще в офисе?

- Домой ехать не хочется - с женой поругался.

- Это ужасно, когда не можешь находиться в собственном доме, - глухо ответила я, глядя в сторону.

Наверное, получилось слишком откровенно.

- Неприятности дома? - спросил начальник.

- Есть немного.

Я поборола в себе желание все рассказать. Нельзя доверять такие вещи кому-попало, даже если очень хочется. Еще нельзя выказывать слабости перед теми, кто стоит на ступень выше. Слабости управляют человеком, а люди управляют теми, кто слабее.

- Знаете, Риточка, в ваших глазах я вижу какую-то грусть. Жаль, что такая молодая и такая красивая девушка грустит.

- Даже у молодых и красивых бывают неприятности, - неохотно ответила я.

Его тон, липкий взгляд и слишком личная тема разговора мне совершенно не нравились.

- Вам, наверное, хочется домой? - спросила, чуть отодвигаясь назад. - И с женой нужно помириться.

Владислав Петрович усмехнулся.

- Рита, зачем? Моя жена вряд ли будет рада. Она иногда бывает сущей стервой. Прихожу домой, а от нее ни тепла, ни нежности не добьешься. Обидно очень, особенно, когда работаешь для семьи.

Стрелка часов уже приближалась к восьми. Еще немного я и смогу уйти. Время, почему ты тянешься так мучительно долго?

- Я даже завидую вам, Рита. Так хочется ощутить себя двадцатилетним, без проблем и забот, без бизнеса, семьи и обязательств.

- Возраст тут не при чем, я думаю.

- Это ты так думаешь, потому что молодая. Знаешь, рядом с юной девушкой я и сам ощущаю себя моложе.

Он взял мою руку, лежащую на закрытом буклете, и легонько погладил.

- У тебя такая нежная кожа.

Я отдернула кисть и подалась назад.

- Не стоит, Владислав Петрович.

- Для тебя просто "Владислав".

Я посмотрела на часы.

- Мой рабочий день окончен, я пойду.

- Погоди.

Начальник придвинулся ко мне и заискивающе улыбнулся. В глазах блеснул лукавый огонек.

- Рита, не торопись, я тебя еще не отпускал. Ну, зачем тебе уходить?

Его рука скользнула по моему бедру до талии.

- Ты такая молодая и такая красивая, но так плохо одета. Прибавка к зарплате тебе точно не помешает.

Я не успела ни вскрикнуть, ни оттолкнуть его. Одним движением он поднял меня со стула и усадил на стол. От прикосновений к обнаженной коже на спине меня замутило. Его липкие пальцы скользили по спине, торопливо расстегивали джинсы и касались груди.

- Вот увидишь, нам обоим будет приятно, - прошептал он, горячим дыханием обжигая кожу лица.

В какой-то момент я решила сдаться. Коротову нужно утешение и любовница с молодым телом. Возможно, это самый легкий способ заработать. Многие девушки согласились бы не раздумывая. Это же так легко - позволить ему делать все, что он хочет. А самой закрыть глаза, думать о чем-то другом, не слышать его тяжелого дыхания, не чувствовать прикосновений.

Прошли какие-то доли секунды. Я ощутила его мокрые губы на щеке, его руки под одеждой, приторный запах одеколона.

Вдруг стало невыносимо тошно от одной мысли, что этот человек завладеет мной. Ощущение грязи и стыда переполнило меня доверху.

Я закричала и оттолкнула его. Ударила по щеке. Кажется, даже оцарапала.

- Не смей трогать меня! Не прикасайся!

Мне не настолько нужны деньги...

Не помню, как я выходила из проклятого офиса. Слезы легли на глаза серой пеленой. Я шла, до самых ушей кутаясь в куртку и старалась ни на кого не смотреть.

Через полчаса после моего побега позвонила Милана. Она твердым безжалостным голосом объявила о том, что я больше не работаю ни в "Альгаме", ни в ее фирме. На вопрос "почему?", женщина ответила прямо: "нечего было ломаться". А теперь я не нужна даже ее агентству, потому что буду занесена в черный список. "Проблемные сотрудники мне ни к чему, а из-за тебя "Альгама" расторгает с нами договор".

Вот и все. Этот день не имел права завершиться благополучно.

У меня осталось двадцать рублей. Домой идти я не могла, и у меня больше нет работы.

Я брела по улицам, не обращая внимания на их название. Зачем? Какая разница, куда мне идти? Просто хочется, чтобы меня оставили в покое. Все. весь мир. Хорошо бы забиться в темный угол и отсидеться там целую вечность.

Я плотно надвинула на голову капюшон, чтобы нельзя было разглядеть лицо. Смотрела только под ноги - на серый асфальт. И плакала. Тихо и беззвучно. Чтобы никто не слышал.

Телефон в кармане противно зазвенел. Первой мыслью было разбить его. Второй - не за что купить новый.

- Да, - тихо ответила я.

- Рита, это Дима. Как ты?

Я услышала его голос, вспомнила лицо, запах, нежное прикосновение. Наверное, это единственный человек, который за последние дни нормально ко мне относился. От этой мысли захотелось реветь еще больше.

- Дима, я...- невольно всхлипнула и замолчала.

- Рита? Рита, что с тобой? Ты плачешь?

- Да, - лишь выговорила я, задыхаясь от слез.

- Так, успокойся. Ты где? Дома?

- Нет.

Я отерла глаза рукавом и осмотрелась по сторонам в поисках ориентиров.

- Проспект Ленина, напротив "Пятерочки".

- Стой там, никуда не уходи. Я приеду.

Не знаю, что он подумал, когда увидел меня. Судя по глазам, ему стало страшно.

Я сидела на асфальте, спиной прислоняясь к столбу и обхватив руками колени. Слез больше не было - каким-то чудом удалось успокоиться. Но в теле ощущалась такая предательская слабость, что удержаться на ногах оказалось невозможно.

Дима, красивый и сиятельный, настоящий рыцарь в доспехах, спешащий выручить свою не слишком благородную даму. Подскочил ко мне и помог подняться, долго спрашивал, что произошло. Я отнекивалась и толком ничего не говорила. Мне не хотелось перечислять все злоключения с самого утра. Просто сил не было.

Он всерьез обеспокоился. Я видела по глазам.

В какой-то момент стало так тепло и уютно, будто рядом светило ласковое солнышко. Оно освещало лишь меня одну. Хотелось кричать от радости, от потрясающего ощущения, что есть хотя бы один человек на этом свете, которому не плевать, который смог примчаться, услышав слезы в голосе, которому не все равно.

Скоро я сидела в его квартире, укутавшись в теплый плед. После всего пережитого меня бил мелкий озноб.

Уютная студия содержала в себе минимум мебели и максимум картин, кисточек, мольбертов, красок, всего того, что так необходимо художнику и названий чего я не знаю.

Димка не врал. Он по-настоящему талантлив. Я не разбираюсь в живописи, совершенно не понимаю, чем отличается импрессионизм от авангардизма, но вижу, что его работы - это красиво. Как-то искренне, душевно, тепло.

Сам художник хлопотал у барной стойки, заменявшей кухню. Я видела лишь его спину в клетчатой рубашке. Его волосы, плотно стянутые в хвост черной тонкой резинкой, сияли под искусственным светом дневной лампы. Полупрофиль, резко очерченный гранью света и тени, виделся каким-то незнакомым.

- Ну как ты, успокоилась? - он подал мне бокал чего-то горячего и ароматного.

- Ч-что это?

Он усмехнулся моей нервной дрожи.

- Глинтвейн.

Вкусно. Если он еще и готовить умеет, то я сочту его неземным существом окончательно.

- Ты есть хочешь?

- Очень.

- И я. Только повар из меня не важнецкий, так что не обессудь.

- М-может, л-лучше я?

- Ты? - он засмеялся. - Всю посуду мне перебить решила?

И ушел обратно к своей стойке.

Я отпила ароматного вина и прикрыла глаза. Какое же это блаженство, когда кто-то о тебе заботится, жалеет.

Еще ни один парень не готовил мне ужин.

Усталость оставалась во всем теле еще долго. Она медленно текла по венам, тяжестью сдавливала виски, легонько кололась в кончиках пальцев. Так бывает, когда переживаешь что-то плохое, когда долго плачешь, или волнуешься. Нервные клетки неминуемо мстят нарушителю собственного покоя. Врачи часто говорят, что они не восстанавливаются.

Нет. Не правда. Не восстанавливается человек - их владелец. Любая ссора, любой стресс, крики и даже слезы по мелочам остаются с нами навсегда. Тело помнит каждое страдание и повторяет его раз за разом. "Мне физически больно от твоих слов..." - теперь понимаю, каково это.

Я перебралась с дивана к барной стойке. Дима с гордым видом сообщил, что ужин готов.

- Вот, прошу, - он поставил передо мной тарелку.

- Димка, это же шедевр!

- Мой скромный талант творить прекрасное, - развел руками художник.

На тарелке лежало настоящее произведение искусства. Яичница с двумя аккуратными желтками, один из которых был солнцем, а второй спасательным кругом на борту кораблика. Диме удалось кетчупом нарисовать целый морской пейзаж.

- Ну как ты?

Я отщипнула кусочек хлеба и неуверенно хмыкнула.

- Не знаю еще. Ощущение, как будто меня избили.

- Как именно избили? - невзначай спросил он.

- В смысле?

От неожиданности вопроса я чуть не выронила вилку.

- Ну, - Дима мечтательно закатил глаза к потолку. - Избить могут по-разному. Например, легкий вариант - это толкнули и ударили в глаз - считай отделался испугом. Если изобьют посильнее, то будет кровь, ссадины, сотрясение мозга. Следующая ступень - это переломы. Знаешь, самые страшное, если сломают ребро. Дышать и двигаться просто невыносимо становится, каждый глоток воздуха дается с трудом. Могут, конечно, и тяжелые увечья нанести - разрыв внутренних органов, кровотечения, реанимация. Сюда я бы еще приписал тяжелые металлические предметы и камни. Про орудия пыток умолчу - это чересчур. А вот арматура бьется больно и шрамы потом остаются. Но - нет, вру! - самым распространенным оружием была и остается бита. Глядя на нее как-то сразу появляется такое дикое желание бежать. Так что, как тебя избили?

Я сидела, замерев с недонесенной до рта вилкой, и круглыми глазами смотрела на Димку.

Говорят, все творческие люди в какой-то мере шизофреники, но, мне сдается, еще садисты и маньяки.

- Наверное, со средним ущербом.

Он мягко улыбнулся.

- Значит, скоро переломы срастутся, а ссадины затянутся свежей кожей. Правда, чуть медленнее, чем физические, но все-таки заживут. Ты чего не ешь? Совсем невкусно?

- Нет, все отлично, вкусно. Просто ты так правдоподобно говорил об избиениях.

- Понимаю, тема не из приятных. Зато прочувствованная на себе.

- Серьезно?

- Абсолютно. В школьные годы травматология была моим вторым домом. Так что о ранах я знаю все. О физических тоже.

В голубых глазах почудилась мимолетная грусть, какая-то древняя и извечная. Так может смотреть лишь человек, знакомый со страданием не понаслышке. Я ничего не знаю о нем, но, кажется, он из таких.

- Что у тебя случилось, Рита?

- Это долгая история.

- А я не тороплюсь.

- Дим, брось. Зачем тебе мои проблемы? Я скоро уйду.

- Глупости, - с неожиданной твердостью возразил парень. - Куда ты денешься на ночь глядя?

- Вызовешь мне такси.

- Не вызову. Еще чего. Остаешься здесь, а утром пойдешь куда хочешь. Домой сейчас позвоним.

- Нет! - я даже привстала, выкрикивая это. - Не хочу туда звонить.

Дима, вздрогнув от моего возгласа, примирительно развел руками.

- Ладно, хорошо. Домой не звоним. Но, ты же расскажешь, что произошло?

- Правда хочешь знать?

- Правда.

- Слушай тогда...

Мой монолог занял почти час.

Я говорила слово за словом, быстро и нетерпеливо, едва успевала за воспоминаниями. Впервые появилась возможность высказаться кому-то постороннему. Тому, кто не знает ничего изнутри, кто сумеет рассудить со стороны.

Дима слушал внимательно, не перебивал, не задавал вопросов, лишь иногда понимающе кивал. Я смотрела на его плечи, прикрытые пестрой клеткой рубашки, на его руки с аккуратно состриженными ногтями, на браслет из деревянных косточек с круглой блестящей монеткой. Такие носят на удачу. Смотрела на его лицо, серьезное не по годам(впрочем, не знаю, сколько ему лет) и вместе с тем такое по-детски простое. Над уголком глаза поселилась родинка, маленькая и почти незаметная - я увидела ее только сегодня, когда Дима находился на расстоянии вытянутой руки.

А он рассматривал меня. Взгляд, не маслянистый и жадный, как у недавнего начальника, а чистый и изучающий, мягко скользил по телу и ощущался физически. Он медленно касался лица, шеи, дотрагивался до ключиц и падал вниз. Мне уже не было неприятно или неуютно. Наоборот, хотелось, чтобы он смотрел как можно дольше.

Мы не включали свет - в комнате горел лишь слабый ночник. Шторы легонько колыхались от ночного ветерка, а через открытое окно слышались отголоски гитарных переборов.

- Сосед учится играть, - объяснил Дима, когда я замолчала. - Я бы мог сказать тебе, что сочувствую, но это будет глупо.

- Ты считаешь, я в чем-то виновата сама?

- Нет. Просто встала не с той ноги сегодня.

- Мне иногда кажется, что я ни с той ноги родилась.

- Но родилась же. Значит, есть какой-то смысл твоего существования.

- Ты так считаешь?

- Должен же я уговорить тебя согласиться на портрет.

- Дима, - я прикрыла глаза и улыбнулась. - Мне бы твой оптимизм.

- Так я поделюсь, мне на жалко. Глупо его не иметь человеку, который столько знает о ранах.

- Дим, спасибо тебе, - тихо проговорила я.

- За что?

В его голосе слышалось искреннее удивление. Даже в темноте я сумела различить едкую усмешку на губах.

- За то, что не оставил одну.

- За это тебе спасибо, - как-то странно проговорил он. - Ты что делать теперь будешь?

Я пожала плечами. Стало как-то зябко и пришлось укутаться в плед. Через окно ветер принес запах кофе. Откуда он мог взяться сейчас? Неужели в соседних квартирах есть сумасшедший полуночник с чашкой темного напитка?

- Домой вернусь завтра, постараюсь с мамой помириться... как-нибудь. Не оставлять же квартиру этому Семену. Еще работу придется искать.

- Рит, ты не переживай так сильно. Все наладится, вот увидишь. Я тебя прекрасно понимаю сейчас. Мои родители тоже развелись, когда мне пятнадцать было. У каждого теперь семья новая, - он замолчал, потом спросил совершенно другим тоном: - Слушай, ты непротив, если я закурю, а то сил уже нет?

- Ты куришь? - искреннее удивление.

- Совсем немного и если начинаю волноваться.

- Значит, это из-за меня?

- Вот опять все валишь на себя. Нет. Просто как-то свое вспомнил и понеслось. Так непротив?

Я помотала головой.

- Ни капельки.

Щелкнула зажигалка и в темноте загорелась красненькая точка. Сизый дымок потянулся в сторону окна, извиваясь причудливыми фигурами. Димка облегченно выдохнул.

- Ну все, теперь можно говорить дальше.

- У тебя случилось что-то похожее?

- Похожее, - он протянул это слово, пробуя на вкус. - Нет. Знаешь, я ужился и с отчимом, и с мачехой. Просто это уже была не моя семья.

- И что ты сделал?

- Честно сказал отцу, а он купил мне эту квартиру.

Я разочарованно чмыхнула.

- И опять деньги решают все.

- Решают люди.

- С помощью денег.

- Рит, ты повторила это слово раз пятьдесят за последние полчаса, - с каким-то раздражением проговорил он. - Ненормально, когда человек постоянно думает о деньгах.

- Кому чего не хватает.

- Думаешь, сберкнижка с шестью нулями сделает тебя счастливой?

Я мысленно осеклась. Как будто наткнулась на какую-то невидимую стену, ударилась лбом и в недоумении остановилась. Раньше не задумывалась о пропорциях счастья и денег. Вторые существенно упрощают жизнь, открывают возможности, дают шансы. А первое? Какое оно это счастье? Сколько оно стоит? Как выглядит? Наверное, счастье - это как любовь, придумали, потому что нету.

- Главная проблема в тебе самой, Рита. Ты просто зациклилась на своих проблемах. Попробуй найти что-то новое. Мир не ограничивается твоей квартирой.

- Может, ты и прав.

Я широко зевнула и на лицо выкатилась слеза. Сколько я не спала? Кажется, больше суток.

Дима докурил и отложил окурок в пепельницу.

Сквозь смежающиеся веки я видела, как его темный силуэт прошел сквозь лунное серебро света. Глухо щелкнуло, закрываясь, окно. А потом наступила темнота.

Я очнулась от того, что Дима осторожно поднял меня и куда-то понес. Сонная и ничего не соображающая, я обняла его за шею и положила голову на грудь.

- Дима, - протянула, когда он укрывал меня одеялом. - У меня билет есть на концерт, пойдем?

- Пойдем-пойдем, спи давай...

Глава третья

Сегодня я проснулась не от противного звона будильника и не от криков мамы. Даже сестренка, производящая по утрам столько шума, не разбудила меня в это утро. Я проснулась совершенно самостоятельно. Просто от того, что сон закончился, как заканчивается все на свете, особенно все хорошее.

Приветливый свет доверху заливал димкину квартиру, открывая мне каждый угол. Вчера я не разглядела и половины всего, что виделось при свете дня. А посмотреть тут есть на что.

Я вывернулась из кокона-пледа, в который мое бесчувственное тело вчера было завернуто, и ступила на голыми пальцами на паркет. Сладко потянулась, зажмуриваясь от удовольствия, и встала. Вчера я уснула так быстро, даже не раздеваясь. Дима, вероятно, решил пощадить мое самолюбие и собственный эстетический вкус и не решился это менять.

Самого хозяина квартиры не было. Только записка на прикроватной тумбочке. "Я скоро буду, никуда не уходи".

Скоро буду...

Я посмотрела на часы - без пятнадцати десять. Небывало долгий сон для меня. Дома подъем начинается в семь, независимо от того, к какой паре идти и выходной ли сегодня. Мои родные просыпаются в семь, а, значит, я проснусь вместе с ними.

Я аккуратно заправила постель, свернула плед. Оставлять беспорядок в чужой квартире будет совсем уж невежливо. Тем более, Димка так великодушно меня приютил. Хотя, разнеси я тут все на мелкие кусочки, он и не заметит. Настоящий художник должен жить в творческом беспорядке, упорядоченном хаосе. Дима подчинялся этому правилу с завидным успехом. Его жилище, такое чистое и убранное на первый взгляд, порядком отнюдь не блистало. Разбросанные тюбики красок, клочки бумаги, не долетевшие до корзины, единственный кактус, наверняка, страдающий обезвоживанием и робкая пыль на верхней полке книжного шкафа. Не слишком-то Дима следит за своей квартирой. Будь у меня такое жилье, я бы вылизывала его до блеска, убирала каждый день и доводила паркет до состояния ледового катка.

Куда ушел Дима, я и понятия не имела. Впрочем, не беспокоило и то, что не попала в институт и не ночевала дома. Какая разница, если за долгое время меня впервые окружают покой и тишина?

Ванная комната просто поразила меня, привыкшую к старому, потемневшему от времени, кафелю и потрескавшейся раковине. Морские волны с дельфинами, сложенные из фрагментов цветной плитки, украшали целую стену, а на месте ванны красовалась аккуратная душевая кабина с радиоприемником. Вообще вся атмосфера этой квартиры напомнила мне дорогой отель, в котором я как-то подрабатывала горничной в ночной смене.

Раз уж Дима оставил меня хозяйничать в его квартире, я воспользуюсь выгодным предложением по полной. Думаю, он не обидится.

Укутавшись после душа в огромный халат хозяина, я отправилась на кухню. Плита вначале показалась чем-то непостижимым - такая современная, с необычными горелками. Я не сразу сообразила, что с ней делать.

Потом, с чашкой кофе в руках, отправилась к книжному шкафу. Похоже, Дима любит читать. Я нашла множество книг по живописи. Альбомы с работами знаменитых и не очень художников, их биографиями.

Говорят, что по книгам можно многое рассказать о человеке. Так я узнала, что Дима знает английский и французский. Об этом красноречиво твердили тома на языках оригинала. Многие из книг на русском были мне даже не знакомы. Таких названий и авторов раньше не слышала. Впрочем, я читала не так уж и много в своей жизни.

Но, что меня больше всего удивило, так это обилие книг по психоанализу. Складывалось ощущение, что владелец шкафа стремился к познанию себя, к пониманию своего мира. Я всегда считала, что такими вещами занимаются люди, которым заняться больше нечем и наличие этих книг меня немного покоробило.

Я взяла с полки небольшой томик. На его корешке золотым тиснением было выведено: Уильям Шекспир "Сонеты". Никогда не читала Шекспира. Разве что "Ромео и Джульетту" в рамках школьной программы.

Книга приятной тяжестью легка в руку. Я наугад открыла страницу и прочитала строки сонета:

Трудами изнурен, хочу уснуть,

Блаженный отдых обрести в постели.

Но только лягу, вновь пускаюсь в путь --

В своих мечтах -- к одной и той же цели.

Мои мечты и чувства в сотый раз

Идут к тебе дорогой пилигрима,

И, не смыкая утомленных глаз,

Я вижу тьму, что и слепому зрима.

Усердным взором сердца и ума

Во тьме тебя ищу, лишенный зренья.

И кажется великолепной тьма,

Когда в нее ты входишь светлой тенью.

Мне от любви покоя не найти.

И днем и ночью -- я всегда в пути.

Слова будто прозвучали громом в моих ушах. Я, пораженная их смыслом, поспешила вернуть книгу на место.

Не может быть. Человек, живший за много веков до моего рождения, сумел так точно описать до боли знакомые чувства. Этими строками он сказал все, что не могла высказать я. Всего четыре куплета, а сколько за ними скрыто.

Мгновение поколебавшись с робко протянутой вперед рукой, я все же взяла книгу и вернулась к барной стойке. Дима не обидится, если я немного почитаю.

Где-то через полчаса я услышала поворот ключа в замке. Последний бойко щелкнул и впустил хозяина квартиры. Дима, одетый в джинсы и серый пиджак, из-под которого выглядывала белая рубашка, замер на месте, увидев меня.

Я оторвала глаза от книги и вопросительно на него уставилась. Такое ощущение, что меня вырвали из сна, или из собственных глубоких размышлений.

- Привет, - тихо проговорил он.

- Привет. Я взяла у тебя книгу и халат, ты не против?

Он вроде бы и не слышал вопроса.

- Дим?

- Да бери что хочешь, - сказал так, будто отмахнулся. - Рита, это прекрасно...

- Что?

Я невольно оглядела себя, ища то, что могло оказаться достойным подобного слова. Честно, не находила.

- Твои волосы.

Дима быстро подошел, поставил на стойку бумажный пакет из супермаркета и сел напротив меня. Он осторожно поднял спутанную прядь моих волос, упавшую на плечо, и заправил за ухо.

- Тебе так очень идет.

- Как? - искренне удивилась я. - У меня же голова мокрая и все.

- Вот. Именно так и идет. Это потрясающе.

Я не нашлась что ответить.

- Как тебе спалось? - невзначай спросил он, выкладывая содержимое пакета на стол.

Я улыбнулась, пересматривая все принесенное. Прямо как Семен инспектирую покупки, честно слово.

- Так хорошо, что этому не верится.

- Понимаю. Мне тоже не верится, когда я высыпаюсь.

- А ты где был? Ой, извини, - тут же осеклась. Какое право я имею допытываться таких подробностей? Кто я такая ему?

Но Дима будто и не заметил бестактности вопроса.

- В издательстве одном. Мне заказали эскизы обложек для серии книг.

- Значит, тебя можно поздравить с началом новой работы?

- Поздравлять лучше, когда хоть что-то сделаю, а пока рано.

Работа. Это слово как-то противно заскреблось внутри. У него вот есть работа, а у меня теперь уже нет.

- Что ты тут почитать решила?

Он развернул обложку книги и одобрительно хмыкнул.

- Шекспира любишь?

- Кажется, да.

- Я тоже. Слушай, Рит, - он оглядел стол с продуктами, - давай сейчас чего-нибудь приготовим из этого всего. А потом у тебя какие планы?

А какие у меня могут быть планы? Работы нет, на занятия не успела, домой - и думать не хочу возвращаться.

- Никаких.

Дима облокотился на стойку и приблизился ко мне.

- А кто вчера меня перед сном на концерт звал?

Людка! Ее флаер все еще таится в моей сумке и ждет своего часа.

- Бессоница толкает людей на странные поступки.

Дима улыбнулся.

- Тебе бы пара таких не помешала.

- Ты готов составить мне компанию?

Он посмотрел в сторону и сделал вид, что размышляет.

- Дай-ка подумать...Идти на концерт неизвестной группы, в неизвестное мне место, с девушкой, которая без спроса берет мои книги. Пожалуй, это интересно.

На его лице играла приятная улыбка. Голубые глаза смеялись и горели все тем же лихорадочным блеском, который так испугал меня в первую встречу.

- Знаешь, Рит, у меня есть идея. Ты же теперь безработная?

Слово было подобрано слишком жестоко. Оно звучало как-то резко и раняще. Я избегала произносить это даже в мыслях, а он так смело и просто называл вещи своими именами, что становилось страшно. Слово, само по себе несущее какую-то безнадегу и обреченность от Димы звучало еще хуже - оно становилось настоящим, оно оживало.

- Абсолютно безработная, - вздохнула я. - Придется начинать все с самого начала.

- Хочешь искать новое место?

Я кивнула.

- Тогда я буду твоим первым работодателем, - уверенно заявил Дима.

- Как это?

- Просто. Давай заключим сделку, выгодную для нас обоих.

- Какую же?

- Ты очень нравишься мне, - мягко проговорил он, - но почему-то упорно отказываешься от написания портрета. Так почему бы нам не совместить приятное с полезным? Все потраченное на меня время будет оплачено.

Я хотела что-то сказать, да так и замерла с открытым ртом. Дима сидел напротив, совершенно спокойный и уравновешенный. Для него эти слова не были чем-то странным и шокирующим. А вот для меня стали просто переворотом сознания. Всегда считала, что зарабатывать - зарабатывать по-настоящему - можно только своим трудом, делая что-то. А тут, получается, он предлагал мне деньги только за то, что будет на меня смотреть.

- Я понимаю твое удивление, - проговорил Дима. - Но в этом нет ничего странного и ужасного. Художники платят натурщицам за то, что те им позируют. Ну, можешь сравнить это с работой модели. Только вместо фотоаппарата будут кисти.

- Дим, ты серьезно считаешь меня подходящей на эту роль?

Он шумно выдохнул и провел руками по лицу.

- Ох, Ритка, как же с тобой тяжело. Ну вот если я повторю это еще сотню раз, ты поверишь?

Я как-то исступленно молчала. С первого момента знакомства с ним мое удивление все росло и сейчас стало просто бескрайним.

- Нет причин тебе не верить.

- Вот, уже теплее. Так ты согласна? Ничего не теряешь. Раздеваться я тебя не заставлю, обещаю.

- Да, - быстро ответила я. Как будто нырнула в ледяную воду.

- Ну и ладушки, - улыбнулся Дима. - А теперь давай обед готовить.

Он поднялся и стал на ходу переодеваться в домашнюю футболку. Ничуть не стесняясь и не замечая моего присутствия. Я же во все глаза смотрела на него, замечая каждую деталь.

Дима не был таким худощавым, как мне показалось вначале. Его тело оказалось красивым и сильным. При движениях явственно обозначались крепкие мышцы. Для художника у него слишком спортивное сложение.

На плече я заметила татуировку, но на расстоянии не сумела рассмотреть ее. А когда он повернулся спиной, по моей коже пробежали мурашки и я непроизвольно вздрогнула. Розовый широкий шрам отчетливо виделся чуть выше поясницы.

"...о ранах я знаю все. О физических тоже". Он не врал.

- Рита, идем, - Дима упорно тянул меня за руку и совершенно не думал отступать от своего намерения.

Я же, привыкшая во всем полагаться только на себя, ощущала целую бурю эмоций. Мне отчего-то стало стыдно, да так, что хотелось провалиться сквозь землю. И вроде бы ничего из рамок выходящего он не предлагал, ни о чем эдаком не просил, да и не заставлял особо.

Все-таки зря я вовремя не удержала язык за зубами.

- Дима, не надо.

Он остановился и устало посмотрел на меня.

- И вот чего ты упрямая такая, а? - в глазах плеснулась очередная смешинка. Наверное, я кажусь ему забавной.

Мы стояли посреди, сияющей чистотой стеклянных витрин и блеском страз на подолах платьев за ними, галереи торгового центра. Прохожие уже стали оглядываться на нас, недовольно кривя губы. Представляю, что можно подумать при виде такой парочки - красивый парень и невзрачная девица, которая еще и упирается.

- Дим, просто не надо и все, - повторила я и в очередной раз попыталась освободить руку от его хватки.

- Ладно, - примирительно согласился он. - Хотя бы скажи, почему.

Я нервно потерла лоб и огляделась, ища опору для взгляда. Лишь бы сейчас не смотреть ему в глаза.

- Не хочу от тебя зависеть. Даже в такой мелочи.

Наверное, в этот миг я показалась ему безнадежной. Судя по разочарованию, которое прочиталось на лице, так оно и было.

Почему я не хотела быть зависимой? Все просто. Я не верю тем, кто стоит хотя бы на полступени выше. Бескорыстных людей нет. Даже меценаты, о которых на каждом углу кричит пресса, ищут свою выгоду в каких-то вложениях. Пусть эта самая выгода и не будет материальной. Нет человека, свободного от товарно-денежных отношений. Даже подсознательно мы все ищем пользу в любой ситуации.

- Ты считаешь, что я не могу сделать тебе подарок? - серьезно, без малейшей тени улыбки, спросил Дима.

Я кивнула.

- Посторонним подарки не делают. Мы ведь никто друг другу, ты помнишь?

- Помню. Рита, давай сделаем так, это не подарок, а аванс - в счет будущего портрета. Идет?

Миг я поколебалась, оценивая его слова.

- Такой разговор мне нравится больше.

- Пошли?

Дима протянул мне руку, и я ее приняла.

В магазине сразу же увидела Людку. Девушка стояла у входа и приветствовала покупателей, улыбаясь знакомой заученной улыбкой.

- А я думала, уже не придешь, подруга, - ухмыльнулась она.

- А я вот пришла. Твое предложение еще в силе?

- А то.

Она оценивающе посмотрела на Диму. Откровенно и абсолютно не таясь. Тот вежливо ей кивнул в ответ. Людка, похоже, осталась довольна осмотром и расплылась уже в другой, собственной искренней, улыбке.

- Вы, молодой человек, за компанию, или? - беззастенчиво спросила она.

- Или. Я с девушкой, - не растерялся Димка.

Люда ухмыльнулась и покосилась на меня.

- Жаль, - промурлыкала она и снова окинула парня взглядом.

Мне почему-то это жутко не понравилось. Неужели не видно, что мы с ним за руку идем? Пусть он мне и никто, но вот так пялиться на постороннего парня все-таки неприлично.

- Пошли, будем тебе джинсы выбирать.

Людка обняла меня за плечи и повела куда-то вглубь магазина. Дима благоразумно остался ждать на белом кожаном диванчике.

Множество полок, ярко разряженные манекены, бесконечные вешалки с одеждой и зеркала.

Помнится, Алиса однажды прошла сквозь одно из них и попала в зазеркалье. Так вот сейчас я ощущала себя той самой Алисой. Стоя в примерочной магазина, казавшейся мне бесконечной из-за зеркал, окружавших с четырех сторон, я потерялась в привычном мире. Вместо меня здесь находилась другая девушка, незнакомая и чужая. Одетая в новые вещи, с непривычным блеском в глазах и распущенными волосами, из-за освещения приобретшими рыжий цвет.

- Ну как?

Людка одобрительно чмыхнула.

- Тебе Ритка на подиуме надо выступать с такими ногами. Вон длинные какие и ровные. И лишнего на тебе нет.

- Это потому, что ем мало.

Я повернулась боком, стремясь получше оценить новенькие темно-синие джинсы. Те, кстати, идеально сели по фигуре, спасибо моей новоиспеченной подруге, умеет выбирать.

- Я б на твоем месте еще со стразами одела, сравнить просто.

- Нет. Мне и такие сгодятся.

- Ну, хозяин-барин, - Людка прислонилась к двери примерочной и на тон ниже спросила: - Слушай, а этот парень, он тебе кто?

- А что, понравился?

- Да ниче такой. Я б с ним, - она красноречиво присвистнула и засмеялась.

- Спокойно, - с неожиданной для самой себя смелостью ответила я, - Уже я с ним.

Людмила только развела руками.

- Все, вопрос закрыт. Кстати, ты что решила, в "Альгаме" работать будешь?

Я жестко усмехнулась и отрицательно качнула головой.

- Не поняла, - протянула Людка.

Через пару минут она все-все поняла и стала горячо поддерживать мое решение.

- Ты правильно сделала, Ритка. Знаешь, этот Коротов козел такой. До тебя со мной Лика работала. Красивая такая, фигуристая, губки пухлые - Мерилин Монро, короче говоря. Так он к ней в открытую лип.

- А к тебе не лип?

Я собралась снимать джинсы и закопалась с пуговицей.

- Ты что делаешь? Давай, этикетку обрежу, сразу в них пойдешь? А ко мне не лип - рожей не вышла, наверное. Да ты на меня посмотри - я ж для него отщепенка.

Она указала на "ежик" и татуировку за ухом.

- Короче, Рит, ушла и хорошо. Не переживай, новую работу найдешь. В нашей забегаловке работать не хочешь?

- А что, вакансии есть?

- Угу, - Людка осторожно обрезала этикетку, присев на корточки. - Хочешь, анкету на кассе заполнишь?

- Конечно, хочу. Людка, ты настоящий друг.

Она улыбнулась.

- Не благодари. Лучше на концерт приходи со своим товарищем.

- Приду.

- Вот и ладушки. Слушай, а кофту взять не хочешь?

Я с тоской посмотрела в зеркало. Бежевая блузка с кружевной вставкой, которую Людка притащила, чтоб "просто примерь, тебе пойдет, у меня глаз наметанный", идеально подходила к новеньким джинсам.

- Нет, Людка, кофту мне пока рано.

- Сама давно на нее смотрю, - кивнула девушка. - А на новую коллекцию скидок нет. Ладно, пошли на кассу.

Людка бодрым голосом объявила сумму к оплате. Я, изо всех сил стараясь не покраснеть, проследила за Димой, который неспешно достал из кармана кошелек и протянул ей карту.

- Жду тебя на концерте, - напомнила девушка, пробивая чек. - А вы, молодой человек, придете, или снова "или"?

Дима кончиками пальцев прихватил уголок карточки, так и не забирая ее из Людкиной руки.

- А как бы вам хотелось?

Та нахально улыбнулась.

- В случае с вами я готова услышать любой положительный ответ.

- Жаль, я-то решил, что "или" вас устроит.

- Мы так часто ошибаемся.

- Увы. Всего хорошего, - он шутливо раскланялся и взял меня за руку.

Когда мы вышли из магазина, я приостановилась и хитро прищурилась, глядя на него.

- Ты со всеми девушками флиртуешь, или только выборочно?

- "Или". А твоя знакомая была совсем не против.

Я коварно улыбнулась.

- Скажу по секрету, она тебя бессовестно клеила.

Дима расширил глаза в притворном ужасе и схватился за сердце.

- Да ты что? А я-то думаю, в чем же дело? Кстати, - добавил он уже спокойно, - джинсы она тебе классные подобрала.

- И ты еще считаешь меня прекрасной?

- Сейчас я все больше убеждаюсь в этом.

Я вздохнула.

- А флиртуешь ты с Людкой. Или она тоже прекрасна?

- По-своему да. Но сейчас у меня другие интересы. А Людка твоя - хм, почему бы и нет?

Он с миной заправского мартовского котяры пошел дальше, насвистывая что-то под нос.

Я простояла на месте еще пару мгновений, глядя ему вслед. А, действительно, почему бы и нет?

Ровно в восемь мы подошли к клубу. Тот оказался гораздо ближе, чем я предполагала и гораздо больше по площади. Мне-то мерещилась какая-то забегаловка вроде придорожного кафе, а на деле оказалось вполне приличное заведение.

- Красноречиво, да? - я усмехнулась, читая название заведения.

- "Болото", - продекламировал Дима. - Мне кажется, в этом что-то есть.

- Считаешь, это оригинально.

- Скорее, креативно. Что-то свеженькое.

- С сыростью и тиной. Ладно, пойдем в это "Болото".

Внутри оказалось не сыро и не мокро, а даже уютно. Стены, выкрашенные в черно-зеленую гамму, искусственные водоросли, рыболовные сети, развешанные повсюду, и темного дерева столы и стулья. Дима сразу же обратил внимание на разрисованные темными корявыми силуэтами деревьев колонны и стены. По его мнению, дизайнер постарался.

На небольшой сцене неформального вида парни заканчивали настройку аппаратуры. Они то и дело переговаривались, хмурились, прислушиваясь к каждому звуку.

- А я и не думал, что у них столько поклонников, - Дима оглядел заполненный людьми зал.

- Я тоже. Вообще не понимаю, зачем мы сюда пришли.

- Ты меня позвала.

- Мог бы не соглашаться.

- А мне стало интересно.

- Послушать неизвестную музыку?

- Для тебя она неизвестная?

Мы подошли к свободному столику и Дима вежливо помог мне сесть. Я от неожиданности чуть не споткнулась, но сделала вид, что все в порядке. Только вот от него это не укрылось, и в итоге я получила новую скрытую насмешку.

- А ты, значит, не любишь рок? - спросил он.

- Понятия не имею. Я музыку не слушаю.

Дима на миг замер, услышав мои слова.

- Совсем?

- Совсем.

- И как же ты живешь?

- Вот так и живу. А ты музыку, как я понимаю, любишь?

- Она меня вдохновляет.

- И что ты слушаешь?

Я и малейшего понятия не имела о том, как различаются музыкальные стили. Мне просто было неинтересно. Если и слышала какую-то мелодию по телевизору, у водителя в маршрутке, в магазине, или просто на улице, не задумывалась о ней. Музыка и музыка, какая мне разница.

Что бы не ответил сейчас Дима, я все равно не пойму. Тем более, что вкусы у него непростые, а всякие там возвышенные. Но мне интересно. Просто потому, что хочу узнать побольше о нем, а не о какой-то там музыке.

- Попсу не переношу, - категорично заявил он. - Люблю классику и рок. Особенно семидесятые.

- Да тебя в то время еще и в планах не было!

Он улыбнулся так, как взрослые улыбаются детям, задающим наивный вопрос.

- И что с того? У музыки нет границ - ни временных, ни географических.

Я открыла рот, чтобы сказать что-то еще, да так и замолчала.

Он опять поразил меня. Как ему это удается? Как он может быть таким разным, таким многосторонним? Мне казалось, что подобные люди только в сопливых фильмах и встречаются. Разве может парень, самый обычный, живущий по соседству увлекаться Шекспиром и музыкой, при этом рисуя портреты незнакомых девушек? В моем дворе на такого бы пальцем показывали и руки при встрече не подавали. Или, может, я сама ничего не знаю?

Глупости какие-то...Меня с детства приучили к тому, что мужчина должен быть добытчиком, обеспечивать семью. Я привыкла к мысли, что выйду замуж за простого работягу, который, хорошо, если пить не будет. Привыкла, что в моей жизни по определению не может произойти ничего особенного, привыкла к своему грубоватому миру. А теперь, когда видела Диму перед собой, такого, какой он есть, убедилась в своей полнейшей темноте. Не знаю я ничего и не знала никогда.

Мир, привычный и обжитой, трещал по швам, разрушая привычные границы. Он все ширился, норовя вытолкнуть меня куда-то на поверхность, а я сопротивлялась. Отчего-то было страшно.

- Рит? Рита-а-а, - он тихонько тронул меня за руку.

Я мигом вырвалась из своих размышлений и увидела, что к нашему столику подошла официантка, а Дима протягивает мне меню.

- Ты что будешь?

- Не знаю, - невпопад ответила я.

Он улыбнулся и обратился к официантке.

- Девушка, нам вот эти два коктейля.

Я, кажется, покраснела, ощутив себя полной дурой. Как нелепо, наверное, выгляжу в его глазах. Коктейль и тот выбрать не могу. Да я просто не разбираюсь в них и за всю жизнь пробовала разве что "отвертку" - водку с соком.

- Ну что с тобой?

- Нервы, - пожала плечами я. Не говорить же, как мне сейчас хочется сквозь землю провалиться.

Ситуацию спасло только оживление, возникшее на сцене. Свет в зале потух, оставив нескольким прожекторам освещать музыкантов. В зале раздались аплодисменты и на сцену выпорхнула Людка, вся в черном, с шипами на запястьях и шее. К моему шоку и удивлению, на лице девушки появилось много пирсинга. Как я только не замечала этого раньше?

Зазвучал протяжный гитарный аккорд. Барабанщик размахнулся своими палочками, и весь зал потонул в обилии звуков.

Людка пела низким, чуть хрипловатым голосом. Слова ее песен вначале казались мне ненормальными, шизофреническими, с множеством отрывистых слов, странных выражений и невообразимым смыслом.

Был ли в них смысл вообще? Если да, то я не понимала его, не слышала.

Первые три-четыре песни я тщетно старалась уловить каждое слово, разобраться в мелодии. А потом бросила такое неблагодарное дело.

И вот тут свершилось что-то невозможное. Музыка вдруг открылась мне по-другому, затянула куда-то в свою густую паутину, стала ощутимой. Каждый аккорд, каждая нота зазвучала внутри. Я стала разбирать все слова, видеть их смысл, стала понимать, о чем поет Людка. Незаметно для самой себя начала подпевать и притопывать в такт. Меня захватило какое-то неясное веселье, ощущение того, как каждый звук отражается внутри, как будто я подпрыгнула вверх и не опускалась на землю. В голове не было ни единой мысли, только музыка, только слова песни, которые я все еще не понимала до конца.

Всех ты не заставишь ждать.

Стены они тоже вода.

Мимо растает и уйдет как дым.

Смех, слезы, печаль, беда.

Ветер развеет золотистый смог,

Солнце разрушит сон без труда.

Ты бы остался, ты бы мог,

Но твои слова как во льду вода.

И больше нет вариантов,

Нет случайных чисел и слов,

Нет вариантов,

Есть только стоны, плач и кровь.

И нет вариантов,

Нету ничего для этой весны.

Нет вариантов -

Где-то в этом мире были мы.

Всех ты не заставишь ждать.

Льды растают сразу после сна.

Я не останусь здесь -

Вместо будет мрачная весна.

Ветер не развеет смог

И не унесет прощальный стон.

Ты не остался, нет,

Твой путь набирает крутой уклон.

И больше нет вариантов,

Нет случайных чисел и слов,

Нет вариантов,

Есть только стоны, плач и кровь.

И нет вариантов,

Нету ничего для этой весны.

Нет вариантов -

Где-то в этом мире были мы.

Я неожиданно вспомнила о времени и стала рыться в сумке в поисках телефона. Тот, заброшенный и забытый, давно сел.

- Дим, сколько сейчас? - спросила, заметив у своего спутника наручные часы.

- Половина одиннадцатого, а что?

- Мне пора. Нужно домой, - решительно произнесла я.

- Рит, ну ты же не Золушка. Твоя карета не превратится в тыкву, а я не стану крысой.

В другой раз я бы посмеялась над его остроумием. Но сейчас мне нужно собрать ноги в руки и стремглав нестись домой. Пусть и не хочется возвращаться туда, видеть постную рожу Семена.

- Дим, ты же знаешь, что у меня там творится. Лучше вернуться, прежде чем кого-нибудь схватит инфаркт.

Он понимающе покачал головой и протянул мне руку.

- Идем?

- Стой. Есть еще одно дело.

Концерт обещался длиться до часу ночи, и музыканты сделали перерыв. Я отправилась в тесную гримерку клуба, отыскала там Людку. Девушка пила воду и старалась отдышаться.

- Люд, привет!

- А, Ритка, здравствуй, крошка! - она обняла меня за шею одной рукой. - Э, пацаны, знакомьтесь с моей подругой. Маргарита.

- Без мастера?

- Мастер ждет в зале, - не растерялась я.

Музыканты из людкиной группы, как один в шипах и пирсингах, по очереди пожали мое руку, кое-кто даже отпустил комплимент.

- Ну как, тебе понравилось?

Людка, раскрасневшаяся и немного уставшая, смотрела на меня глазами ребенка, ожидающего похвалы за ровно прочитанный стишок. Сейчас она была ранимой и беззащитной, такой, какой я ее еще не видела.

- Очень. Ты молодец, подруга, - я развернулась и сказала всем громче: - С этого дня я ваша фанатка, ребята!

Парни шумно поддержали мои слова своими комментариями.

- Ладно, мне пора.

- Уже? - удивилась Люда. - А мы только в кураж вошли.

- Не могу остаться никак.

- Ладно, - она махнула рукой и чмокнула меня в щеку. - Рада была тебя видеть. Да, Ритка. Привет мастеру.

- Передам, - засмеялась я.

У двери квартиры я остановилась.

Легкий озноб пробежал по плечам, но совершенно не от холода. Смутное неясное чувство физически сковывало меня. Отчего-то было жаль, что я возвращаюсь домой. Путешествие в другой мир длиною в сутки завершилось. Ощущение какой-то неосязаемой потери, расставания с чем-то родным и сожаление о нем.

Чтобы успокоиться я сосчитала до десяти. Это не помогло. Рука все еще дрожала, сжимая ключ. Стоит повернуть его в замке, и я окажусь ТАМ, в прежнем тусклом мирке без окон, дверей и музыки, без стихов и ярких масляных красок.

Но ждать бесконечно невозможно - я все-таки вошла. Квартира в привычном полумраке была тихой вопреки ожиданиям. На кухне горел свет, телевизор вещал голосами сериальных героев, из нашей с Дашкой комнаты сквозь стеклянную дверь светилась настольная лампа. Разве что швейная машина молчала.

Я разулась и прошла на кухню. Вместо Семена там сидели мама и бабушка. Обе молчали, а на столе стоял переполовиненый пузырек валерьянки.

- Риточка, - бабушка схватилась за сердце. - Девочка наша вернулась.

Мама ахнула и бросилась ко мне. Обе вцепились в меня, обняли с двух сторон, разревелись.

- Рита, слава Богу, ты пришла! - причитала бабушка. - Я чего только не передумала! Где ж ты была, Риточка?

Мама не говорила ни слова, только плакала и гладила меня по спине.

- Ну, где, где тебя носило столько времени? Ритка?

Бабушка укоризненно посмотрела на меня и махнула рукой.

- Главное, что живая и здоровая вернулась.

Я постаралась вырваться из родственных объятий.

- Мама, бабушка, успокойтесь. Я пришла. Со мной все хорошо. Я жива и здорова.

- Ой, Ритка, - только выдохнула мама и стерла со щеки слезы. - Мы не знали, что и думать. Семен во всем себя винил.

Я похолодела. Жалость и раскаяние, настигнувшие меня в первый момент, бесследно улетучились. Мама снова упомянула Семена. Ее дочь бесследно пропала на сутки, а она говорит о своем сожителе.

Как же это больно и обидно...

- Я его весь день уговаривала, что ты из-за меня ушла, а он все твердил, что сам виноват, - мама будто не видела моего лица. - Мы все целую ночь не спали. Ждали, что ты придешь. Дашка в школу не пошла - ревела весь день. Сема лекции свои отменил. Тебя ждали, Риточка.

Бабушка принялась хлопотать по кухне, что-то выискивала в холодильнике.

- Рита, ты кушать хочешь? Ты садись, давай. Я что-нибудь быстренько сварганю. Картошку будешь? Или лучше омлет?

- Не надо ничего, я не голодна.

- Ну хоть чаю выпей, - взмолилась Анна Васильевна. - На тебе лица нет. Где ты была, девочка?

Я только-только открыла рот, чтобы ответить, но тут скрипнула дверь. На пороге очутился заспанный Семен в полосатой пижаме.

- Лида, вы почему шумите? Не спится?

Тут он наткнулся взглядом на меня и замолчал.

- Рита, ты вернулась?

- Здрасте, дядь Сем, - ответила я, поудобней разворачиваясь на стуле. - Только что пришла.

- Мы волновались, - невозмутимо проговорил он, а на лице читалось обратное. - Лида и Анна Васильевна всю валерьянку в доме выпили. Ты бы хоть предупредила.

- У меня телефон сел, не смогла.

Он мелко закивал, соглашаясь со мной и посмотрел на мать. Та стояла, прислонившись к подоконнику, сжимая в кулаке носовой платок.

- Лида, не плачь больше. Твоя дочь дома и с ней все хорошо.

- Да, Семочка, да, - нервно заговорила мама. - Теперь мы все вместе и больше ссориться не будем, правда? Рита?

- Постараемся жить мирно, да, дядь Сема?

Наверное, это звучало слишком вызывающе. Отчим презрительно скривился, окидывая меня взглядом, затем выдавил из себя подобие улыбки.

- Конечно, - сквозь зубы произнес он. - Будем жить мирно.

Мама, естественно, не заметила наших ненавидящих взглядов и разулыбалась, стирая с лица очередную порцию слез. Бабушка, в спешке стремясь наготовить все как можно быстрее, уронила крышку от кастрюли и та со звоном покатилась по полу. Звук поющего металла оглушил нас всех и, наверняка, не обрадовал соседей снизу. Песня нержавейки будто бы озвучила напряженную обстановку на нашей кухне, отчего момент стал еще более острым. Все мгновенно замолчали - лишь переглядывались между собой.

Я даже усмехнулась, представив картину со стороны. Замерший в дверях, всклокоченный Семен. Бабушка, схватившаяся за сердце, с пустой кастрюлей в руке. Мама, прикрывшая рот рукой. Ее после целых суток беспрерывного кошмара пугал любой звук и она чуть не вскрикнула вслух. И, наконец, я, вольготно закинувшая ногу на ногу девица, с вызывающим выражением лица. Почему вызывающим? А потому что это мой дом, здесь хозяйка я, и потому что не позволю какому-то пришлому мужику, по недоразумению ставшему сожителем моей мамы, устанавливать свои порядки. Это моя территория по закону.

Звенящую тишину взорвала Дашка. Она, наверное, услышала упавшую крышку и выскочила посмотреть, что случилось.

- Рита! - с криком сестра бросилась мне на шею.

- Дашенька, я вернулась.

- Рита, а я так скучала, так боялась, что больше тебя не увижу.

- Так, не плачь, Дашка. Все хорошо, я опять дома.

Сестренка разулыбалась и погладила меня по лицу.

- А где ты была?

- Я была у своего друга, Даша.

- А ты меня с ним познакомишь? А он хороший?

Я улыбнулась и поправила растрепавшуюся косичку на плече сестры.

- Он тебе очень понравится.

- У друга? У какого еще друга? - вступила в разговор мама.

- Ты его не знаешь, ма. Мы недавно познакомились.

Она беспокойно покачала головой и неодобрительно поцокала языком.

- Ты скажи нам, где этого друга искать хоть. А то вдруг опять пропадешь, а нам что делать?

- Лида, хватит! - перебила бабушка. - Ритка взрослая уже, у нее может быть своя жизнь.

Семен молчал и смотрел на меня так, словно я какое-то насекомое, по ошибке заползшее в эту квартиру.

- Анна Васильевна права, - вставил свои пять копеек, - у молодой девушки могут быть увлечения. Надо только о них ставить в известность родственников.

Как же! Спит и видит, наверное, как меня поскорее сбагрить куда-нибудь из этой квартиры. Тогда уж он полным хозяином станет. Мама ему слова сказать поперек не смеет, Дашка слишком мала, чтоб все понимать, а бабушка молчать будет, лишь бы мир в семье сохранить. Одна только я ему как кость в горле.

- Рита! - опять вскричала звонким голоском Дашка. - Какие у тебя джинсы красивые! Новые, да? Ты купила, да? Встань, я посмотрю!

- Даш, успокойся, - урезонивать сестру было уже поздно, но я все же попыталась.

- Рита, покажись, - потребовала мама.

Делать было нечего и мне пришлось встать. Повернувшись трижды вокруг собственной оси, я посмотрела на своих родственниц.

- Ну как вам?

- Красота, - визжала Дашка.

Мама только всплеснула руками.

- Дорого же, наверное.

- У меня подруга в магазине работает, скидку сделала большую.

- Рита, ты у нас в чем угодно красавица, - заключила бабушка. - Садитесь чай пить.

Она быстренько расставила чашки, блюдца, нарезала бутерброды. Пока все восхищались моей обновкой, успела заварить чай.

- Рита, а сколько джинсы стоят?

- Мам...

- Лидка, да отстань ты от нее, - перебила бабушка. Она одна отчетливо понимала, что пахнет жареным и всеми способами стремилась увести разговор в другую сторону. - Ну молодая, хочется новое носить. Съэкономила где-то и купила. Странное дело что ли? Тебе ж самой двадцать лет было, или не помнишь уже?

-В мои двадцать лет таких вещей не было, - не отставала мама. - Там лейбл недешевый нашит, вот я и спрашиваю.

- Ну подружка ж помогла, что непонятного? Ой, любите вы во все въедаться!

- А мне нравится, - вставила Дашка и шумно отхлебнула из чашки.

- Семочка, садись с нами? - позвала мама отчима.

- Нет, Лида. Я спать пойду. Рита, - я обернулась на него, - тебе очень идет обнова. Как только деньги умудрилась найти?

- Заработала, - ледяным тоном ответила я.

Семен едко усмехнулся. На его лице сложилось брезгливое выражение. Он поправил на себе очки и развел руками.

- Ну все же ясно. Спокойной ночи, девочки.

И ушел.

Я стиснула в ладони край скатерти и плотно сжала губы, чтобы не выкрикнуть чего-нибудь вслед. Вчерашний скандал не окончен. Он только-только начался и перерастает в войну. Представляю, как Семен вывернет мою покупку. Ему только повод дай, чтоб нас с матерью рассорить.

Стараясь выглядеть спокойной, я даже улыбнулась. Мама и бабушка принялись расспрашивать, где я была и кто мой загадочный друг. Пришлось выкручиваться и давать туманные ответы.

Дашка не отходила ни на шаг, и только в нашей комнате удалось отлепить ее от себя.

Потом я легла спать.

"Ты ничего не бойся. Все будет хорошо" - сказал Дима перед тем как уйти. Он проводил меня до подъезда и снова не поцеловал. Только взял за руку и погладил по плечу. "Все будет хорошо" - если я и верю этой фразе, то только сказанной его устами.

- Рит, а ты чего улыбаешься? - шепотом спросила Дашка.

- Спи давай, шпионка. И ночник свой выключай.

- Ага.

Но только погас свет и я стала погружаться в дремоту, как зазвонил телефон. Кому только неймется в полночь? Мысленно костеря на все лады незадачливого абонента, я нащупала мобильник на тумбочке.

- Слушаю.

- Ритка, привет! - заорал мой двоюродный братец на ухо.

- Леш, ты время видел?

- А фиг с ним, со временем.

На заднем плане у него гремела музыка.

- Чего надо тебе, полуночник?

- Помнишь, я тебя в кабак звал?

- Ну помню.

- Ритка, ты просто обязана прийти. Есть разговор важный.

- Какой еще разговор? - мне дико хотелось спать, и я едва сдерживалась, чтобы не послать братца куда подальше.

- А вот придешь, скажу. Придешь же?

- Если соглашусь, отстанешь?

- Отстану, если придешь.

- Приду, - твердо ответила я.

- Тогда лови адрес эсэмэской. До завтра!

Я положила трубку и с головой зарылась под одеяло.

Все! спать!

Глава четвертая

- Сиди спокойно и не вертись.

Голос Димы звучал непривычно твердо и властно. Художник был предельно сосредоточен и собран. На лице читалось полное отсутствие посторонних эмоций, кроме чисто профессионального интереса к объекту рисования, то есть ко мне.

Сегодня он не смотрел на меня как на девушку. С какой-то внутренней обидой я отметила, что вообще превратилась для Димы в бесполое существо, которое можно усадить как нужно для лучшего ракурса, включить над головой какую-то слишком яркую лампы для дополнительного освещения, да еще и набросить на плечо кусок белой ткани. Якобы этот цвет выгодно будет оттенять мое лицо и Дима сумеет лучше его рассмотреть. Бред, честно слово.

Одетый в простую домашнюю рубашку, хранящую многочисленные следы краски и сильно потертую, с закатанными рукавами, Дима постоянно бегло на меня оглядывался из-за своего мольберта. Не говоря ни слова, он смотрел, что-то про себя отмечал и тут же возвращался к работе. Его рука торопливо набрасывала на холст контуры будущего портрета. Что из этого выходило, я, естественно, не видела.

Сидя вполоборота, я не смела делать лишних движений. Димкино лицо, такое, каким я его еще ни разу не видела, стало почти недосягаемым. А так хотелось развернуться, посмотреть на него. Сейчас он казался мне еще привлекательней, чем раньше. Этот блеск в глазах, легкая полуулыбка, едва заметный прищур и темная грифельная полоса на щеке. Каждый раз оборачиваясь, он неощутимо касался меня. Я чувствовала ласковые пальцы на коже и втайне жалела, что это чувство так эфемерно.

Однажды в одном из многочисленных ток-шоу, которые во множестве смотрит моя бабушка, говорили о бесконтактном массаже. Пациенты, проходившие эту процедуру, рассказывали о физическом ощущении рук массажиста на расстоянии и тепле, исходящим от них. Кажется, тогда я усмехнулась и подумала, как же глупо и нелепо это звучит. А вот сейчас... Не знаю, есть ли у Димы какие-то паранормальные способности, хотя, он и сам слишком мистическое явление в моей обыденной жизни, но я чувствую тоже самое. И мне безумно приятно.

- Рита, а теперь чуть-чуть поверни голову влево и замри. Еще, еще. Вот! Замри!

После очередного "замри" мне очень захотелось почесаться. Шея, плечи, спина - все так затекло, что невольно появлялось желание коснуться всего этого рукой и вспомнить, что такие части тела у меня еще остались.

Если бы кто-то раньше рассказал мне, что труд натурщицы настолько тяжел, я бы отказалась сразу. Уж лучше листовки раздавать, чем несколько часов кряду сидеть в экзотической позе. Хорошо хоть, Дима всякими там эстетическими извращениями не страдает и не заставил меня напяливать на голову тюрбаны, пихать в волосы павлиньи перья и изображать на лице гнев-страсть-боль и прочее. Да и сидеть просто так, ничего не делая, я не привыкла. Разве так бывает, что человек может высидеть столько времени в полностью спокойном состоянии. Радует, что меня хотя бы не угораздило напиться с утра жидкости и теперь я не мучаюсь желанием сорваться в "тайную комнату", нарушив весь димкин творческий процесс.

А еще мне дико хотелось зевнуть. Так хотелось, что, кажется прям изнутри распирает. Вот так и вижу, как я раскидываю в стороны руки, выгибаюсь всем телом и неприлично шумно зеваю. О высшем наслаждении я в этот миг и мечтать не могла. Тем более после вчерашнего "мирного" разговора с семьей и с двоюродным братцем после спалось мне не особо хорошо. Да и с утра мой любимый отчим Семочка вознамерился отравить ясное солнечное утро.

Надо сказать, что проснулась я в прекрасном расположении духа. Дашка, спасибо ей огромное, пожалела бедную Риту и не стала в семь утра включать свои психоделические мультфильмы, где у героев были несоразмерные головы и жутко страшные физиономии. Не понимаю, как дети могут смотреть эту мозговыносительную чушь. Я преспокойно спала до девяти и поднялась со сладостной мыслью о том, что почти весь день проведу с Димой.

Может быть, это конечно глупо, наивно и вообще не правильно, но я начинала потихоньку тонуть. Земля под ногами постепенно размягчалась и с каждой минутой, проведенной рядом с ним, превращалась в теплое, манящее к себе болото. Сопротивляться ему совершенно не было сил, и я с удовольствие утопала в этой бархатной трясине и по собственному желанию шла ко дну. Стоило Диме только взглянуть на меня, сказать что-то, скептически улыбнуться, как я забывала во время глотнуть воздуха и остановиться. Еще немного и уже ничто не спасет меня от полной и исчерпывающей фразы "просто пропала".

В общем, все это вылилось в так несвойственную мне глупенькую улыбку с самого утра. Не нужно гадать на кофейной гуще, чтобы представить реакцию Семена и его грязные намеки по поводу новых вещей, загадочных друзей и "заработала". Он-то уж точно придумал, как и чем я заработала новые джинсы. Короче говоря, настроение у меня было испорчено вдвое больше обычного.

Дима долгим внимательным взглядом посмотрел на меня, потом полностью ушел в свой холст. Звук свидетельствовал, что он быстро-быстро хочет уловить какую-то деталь, пока она не растворилась перед его глазами.

Закончив, он шумно выдохнул, провел руками по волосам и встряхнулся. Закрыв холст тканью, он выглянул из-за мольберта и лукаво улыбнулся.

- Ну, все, можно опять подавать признаки жизни.

Я тут же попыталась следовать его словам. Только попыталась. Признаки все еще моих рук, шеи и спины, подать было не так легко. Тело неприятно заныло и захрустело, с возмущением возвратившись к движению. Даже по ногам побежали колючки. Я застонала и, согнувшись крючком, доползла до кресла.

- Ты настоящий мучитель, - проговорила, растирая шею ладонью. От ломоты в спине ощутила себя столетней и сразу поняла, почему бабушка так долго расхаживается по утрам. - Кто тебя научил так изысканно издеваться над людьми?

- Искусство требует жертв, - заключил Дима, отставляя мольберт в сторону.

- Хотя бы покажи, за что я принесла первую жертву?

Подняться на ноги было не так уж и приятно, но я все-таки решилась, дабы оценить творение моего друга.

- Э, нет, - Дима за плечи усадил меня обратно. - Во-первых, ты еще не пришла в рабочее состояние, во-вторых, увидишь только тогда, когда я полностью закончу. Наброски смотреть не нужно.

- Наброски?

- А как ты хотела, Рит?

Он уселся напротив меня и деловито скрестил руки на груди.

- Думаешь, так просто взять и написать портрет человека? Художники иногда годами над такими вещами работают.

- Надеюсь, у тебя процесс пойдет быстрее?

Он засмеялся.

- Скоро ты привыкнешь и тело не будет так сильно неметь. Плечи сильно болят?

- Еще как. Как будто вагоны разгружала.

- А это потому, что ты привыкла сутулиться и горбиться постоянно. Спину нужно держать ровно. А ты вечно букву "зю" из себя изображаешь.

В его словах не прозвучало ни малейшей обидной интонации. Наоборот, он сказал их как-то по-дружески, по-доброму. Но мне стало обидно. Не за то, что он так отозвался о моей внешности - я никогда не считала себя красивой и идеальной - а за то, что все это время он видел меня ссутулившейся и сгорбленной. Наверное, с этой минуты я начну следить за осанкой с рвением служебного пса. Нельзя допускать, чтобы Дима увидел меня такой снова.

Он посмотрел на меня и вдруг улыбнулся. Как-то по-новому, незнакомо и бесконечно тепло.

- Ну ты что, обиделась что ли? Рит? - Дима подался вперед и мы оказались на расстоянии вытянутой руки. - Я не хотел плохого сказать, честно. Просто тебе, действительно, лучше не сутулиться.

Я подняла глаза и, сдерживаясь от улыбки, проговорила:

- Раз так, больше не буду оскорблять твой чувство прекрасного. Кстати, ты вот мои недостатки видишь, - я подалась вперед, опускаясь коленом на мягкий ворс ковра, - а своих и не замечаешь.

Коснувшись его щеки, стерла темную полосу, ощутив едва наметившуюся щетину кожей.

Он перехватил мой взгляд и губы чуть заметно тронула улыбка. Его пальцы оказались на моем запястье. Я раскрыла ладонь и он потерся о нее щекой, а потом долго смотрел на нее, ни говоря ни слова.

Прошло всего каких-то полминуты, а мне показалось - прошла вечность. Сердце глухо билось в груди, так и норовя из нее выпрыгнуть.

- Ты опять говоришь глупости, - ответил полушепотом Дима. - Для меня ты идеальна, без всяких недостатков. А мелочи всегда можно подправить.

Моя ладонь полностью утонула в его руке, а я сама окончательно ушла в зыбкую трясину, не сопротивляясь и не пытаясь барахтаться. Под взглядом его голубых глаз мне так тепло и уютно, что уже не хотелось вытаскивать себя из этого чувства и на весь мир как-то вдруг стало наплевать.

В следующее мгновение я прокляла все на свете телефоны. Особенно тот, который так противно зазвенел в прихожей. Дима осторожно выпустил мою руку и отправился отвечать. А я поднялась с ковра, попутно отмечая, что практически встала на колени, чтобы стать ближе к мужчине, и уселась на диван. Часы, висящие над барной стойкой, твердо указывали на половину пятого. И почему время летит так беспощадно быстро?

Дима вернулся с трубкой, прижатой к уху, и стал что-то торопливо записывать на клочке бумаги. Я наблюдала за ним, пристальнее любого шпиона, ловила каждый жест, каждое движение. Даже не наблюдала, а любовалась. Где-то глубоко кольнуло что-то вроде "Рита, очнись! Все это глупости, ты же сама говорила", но внутренний голос остался без ответа и замолчал. Ну, говорила и говорила, какая теперь разница?

- Да, спасибо, подъеду обязательно. Х-хорошо. До встречи.

Он положил трубку и улыбнулся.

- Фух! Наконец-то!

- Что-то случилось?

- Случилось. Но что-то хорошее.

- Тебе нужно куда-то ехать? - я встала с дивана и уже приготовилась собираться уйти.

- Да, но только через два часа. Звонила одна обеспеченная дама, желает заиметь свой портрет моего авторства.

- И ты согласился?

- Конечно, это же деньги.

- Дим, а как же теперь? У тебя еще заказ из издательства и я...

При упоминании о себе я вдруг запнулась. Кто я такая и какое право имею задавать такой вопрос? Если Дима согласился нарисовать некую серую мышь и подарил ей сказку на пару вечеров, это еще ничего не значит. Зря я сказала...

- И что? - ничуть не удивился он. - Это моя работа. А ты - занятие для души в свободное от работы время.

"Для души" согрело, а "в свободное для работы время" царапнуло где-то внутри. Всего лишь странный вид отдыха - вот кто я такая. И вопросов задавать не должна.

- И как ты будешь все успевать?

- Не волнуйся, - тепло улыбнулся он. - Я справлюсь. Привык уже. А ты что, уходишь уже?

Я неуверенно покосилась на свою сумку, которую держала за уголок все это время.

- Да, знаешь, мне пора. Сегодня просто решила с братом встретиться, нужно идти готовиться к родственному свиданию.

- А во сколько вы встречаетесь?

- В десять.

Как же я сглупила, что не соврала. Почему-то вдруг утратила эту нужную для жизни способность. Что со мной?

- Еще куча времени и у тебя, и у меня. Оставайся, посидим еще.

- А я мешать не буду?

- Рита, у тебя феноменальная способность говорить глупости. И сегодня она почему-то обострилась. Если я говорю, значит, я зная о чем.

- Ну хорошо, - согласилась я. - Но, если ты опоздаешь, я не виновата...

Дима примирительно поднял руки.

- Даже если случится апокалипсис. Кофе хочешь? Надо чего-нибудь перекусить перед деловой встречей, а то еще целый вечер придется обсуждать как лучше изобразить эту дамочку.

- Она так ужасна?

- Скажем так, - Дима философски взглянул на потолок, замерев с пакетом молока у холодильника, - это женщина не первой молодости, злоупотребляет солярием и всяческими излишествами гламура.

- В общем, то, что тебе не нравится?

- Ты угадала. Тебе с сахаром?

- Угу, - я подошла к холодильнику и внимательно осмотрела его содержимое. Как человек творческий, Дима не особо следил за наличием продуктов и ел что попало. - Давай, я хотя бы бутерброды сделаю? У тебя тут шаром покати.

- Буду только "за".

- Я вообще удивляюсь, как ты с голоду не умер. Или пища духовная сытнее?

- В духовной пище я, может, что-то и понимаю, а в от в быту - полный профан.

- Это точно, - согласилась я, нарезая сыр на красивой, но очень неудобной доске. Себе бы такую ни за что не купила.

Стихи автора(прим. автора)

Слова из песни Кошки Сашки "Враг"(прим. автора)

Сонет N27 Уильяма Шекспира, в переводе С.Маршака(прим. автора)

Стихи автора