Мой ласковый и нежный мент

Глава 6

Сначала они никак не могли выйти наружу. Порывы ветра были настолько сильными, что стоило им немного налечь на дверь и попытаться протиснуться в образовавшуюся щель, как тут же мощный снежный заряд обрушивался на дом. Двери словно припечатывало чьей-то богатырской ладонью, и в одну из таких попыток Антонине весьма ощутимо прищемило пальцы. Прошипев от боли ругательство, она принялась дуть на пальцы, успевая поносить на чем свет стоит так некстати разразившуюся пургу и неизвестного злоумышленника, вздумавшего залезть в соседнюю квартиру.

Людмила и Славка попытались вдвоем справиться с дверью, но сошедшая с ума стихия еще пару раз свела на нет их усилия, пока Славка не догадался вставить в образовавшуюся щель деревянный ящик, в котором они обычно держали соленое свиное сало.

Но борьба с дверью оказалась не самым страшным испытанием. На улице творилось что-то совсем уж невероятное! Снег, гонимый бурей, кружился вихрями и лип, как пластырь, к лицу и одежде. Все вокруг уже на расстоянии десятка шагов тонуло в непроницаемой темноте. Вьюга не позволяла двигаться прямо, а особо резкие порывы ветра, колотившие в грудь сильнее профессионального боксера, то и дело заставляли отступать назад, сбиваться с шага, падать на колени, а то и на бок. Ветер старался прижать их к земле, и стоило на мгновение остановиться, как он тут же кидался в атаку, забрасывал снегом, проникал под одежду…

До забора, разделяющего двор на две половины, было не более десятка метров, но добирались они до него, казалось, целую вечность. Потом, опять же целую вечность, пытались перебраться через сам забор, причем Славка умудрился зацепиться полушубком за гвоздь и только по счастливой случайности не вырвал из него приличный клок.

Пока Антонина освобождала Славу из ловушки, Людмила прокралась к окну и заглянула в него. Все стекло было забито снегом, обросло куржаком, так как окна никто и не собирался утеплять на зиму. Но пушистая бахрома инея указывала и на то, что из оконных щелей на улицу пробивался теплый воздух, а это означало одно: в доме топится печь и есть люди, которые эту печь затопили. Она встала на завалинку, сняла рукавичку и потерла пальцами забитое снегом стекло, подышала на него и вдруг отпрянула в сторону. В темноте комнаты проявился вдруг слабый огонек, задрожал, заколебался, и девушке показалось, что двинулся в сторону окна. Неужели ее заметили? Она скатилась с завалинки в снег.

Антонина и Славка подползли к ней, и они сомкнули головы, чтобы обсудить, что делать дальше. В доме определенно кто-то был, но по огню свечи не определишь, сколько там человек. Хорошо, если один, а если несколько?

– Ну их к черту! – прошептала Антонина и боязливо оглянулась на темные окна. – Может, и вправду бандиты какие! Ты в дверь, а они тебе пулю в лоб!

– Ага, как на Диком Западе! – захихикал Славка. – Вот пуля пролетела, и товарищ мой помёр, товарищ мой помёр!..

– Ах ты, негодяй! – Антонина схватила его за шиворот и несколько раз ткнула головой в снег.

Славка вывернулся, обхватил ее руками, повалил навзничь, потом оседлал верхом и принялся натирать щеки Антонины снегом, приговаривая:

– А, попалась, которая кусалась! Будешь знать, как мужское достоинство оскорблять.

– Твое мужское достоинство еще под микроскопом нужно разглядывать! – Антонина исхитрилась, вывернулась из-под него и, зачерпнув полную горсть снега, размазала его по мальчишеской физиономии. – Знай, ребенок, как со взрослыми тетеньками связываться!

– Прекратите возиться! – громким шепотом приказала им Людмила. Подняла лисью, свалившуюся с головы брата шапку, стряхнула с нее снег и натянула ему на голову. – По-моему, вы уже забыли, зачем мы сюда заявились.

Тонька поднялась из сугроба, попыталась сбить снег с шубы, но без особого результата, и погрозила Славке кулаком.

– Знала бы, что ты такой злодей, ни за что бы не сняла с гвоздя. Оставить надо было на ночь, чтобы сопли поморозил, может, научился бы старших уважать.

– Оба вы друг друга стоите! – подвела черту под их перепалкой Людмила и приказала: – Ты, Славка, становишься слева от двери, я – справа. Тоня, ты стучишь в дверь – и сразу же в сторону, ныряй в сугроб.

– Совсем девка сдурела! – выдохнула испуганно Антонина. – Ты что, решила их приступом взять?

– А что ж нам теперь, здесь до утра задницы морозить?

– Давай я все-таки побегу вызову милицию!

– Ты еще своих дружинниц кликни! – усмехнулась Людмила и придержала подругу за рукав. – Остынь, может, тут всего и дел, что бомж занюханный…

– Смотрите, а пурга ведь стихает помаленьку! Вон огни на водонапорной башне уже видны! – Славка вытянул руку в направлении светлого пятна, проступившего вдруг на фоне сплошной стены продолжающего идти снега. Но ветер и вправду стих, а они за спором и не заметили, что не бросается он в лицо разъяренно, не плюется больше снежной крупой и не кружит вихрем у ног.

Людмила вздохнула с облегчением: заваруха кончилась и, похоже, до утра уже не возобновится. Да, давненько столь сильная пурга не обрушивалась на село и тайгу, и такое количество снега всего за несколько часов уже года три как не выпадало. Вероятно, потому, что осень необычайно затянулась, слишком поздно облетела листва, а всего неделю назад вовсю еще поливал обильный, почти весенний ливень.

Вот и пожелала природа наверстать упущенное, обрушилась на землю шквальным ветром, почти в одночасье погребла ее под почти метровым снежным покровом. И неизвестно еще, получится ли завтра проехать к кормушкам, которые и наполовину не удалось восстановить после набега Надымова и его пакостных дружков. На машине туда вряд ли сейчас пробьешься, придется на «Буране» добираться или, скорее всего, на лыжах…

Она осторожно поднялась по крыльцу, превратившемуся в сугроб, как и все вокруг, и заняла ею же самой определенное место. Славка, приученный сестрой за долгую совместную жизнь и не к таким передрягам, в подобных случаях подчинялся ей беспрекословно и понимал с полуслова, поэтому лишь молча махнул рукой с противоположной стороны крыльца, дескать, готово! Выпускай Антонину!

Подруга несколько раз быстро перекрестилась и, как коза, пропрыгала по глубоким следам, проложенным Людмилой к порогу. Склонилась на мгновение к пробою, потом подняла лицо, тускло белеющее в темноте, и прошептала:

– А пробой-то на месте. Кажется, замок ключом открывали…

Людмила достала из-за пазухи фонарик, поставила синий фильтр и навела бледный пучок света на пробой. Следов взлома не наблюдалось. Выходит, в дом проникли цивилизованным путем, и вполне возможно…

Но слишком долго раздумывать им не позволили.

Дверь с треском распахнулась. В следующее мгновение Антонина, взвизгнув от неожиданности, отскочила в сторону и, оступившись, полетела с крыльца спиной в сугроб.

– Людка! У него пистолет! – заорал истошно Славка и бросился в ноги выскочившему на крыльцо человеку.

– Бросай оружие! – крикнула Людмила и попыталась ударом ноги выбить из рук противника пистолет, но валенки были слишком тяжелыми от налипшего на них снега, она поскользнулась и вместо намеченной цели угодила ногой в косяк и чуть не упала. Противник весьма ловко уклонился в сторону, перехватил пистолет в другую руку и сильным пинком отшвырнул Славку в сугроб, отчего вставшая было на ноги Тонька опять завалилась на спину и выругалась совсем уж неприлично, пытаясь столкнуть с себя мальчишку.

Дуло пистолета уткнулось Людмиле в лоб. Холодный металл обжег кожу. Девушка вздрогнула, а незнакомец, не опуская пистолет, попытался вырвать у нее из рук карабин. Она сжала зубы, но оружие из рук не выпустила.

– Дура, – пробормотал человек, – отдай карабин! – И резко притянул его к себе. Людмила уперлась носками валенок в порог, но оружие в руках удержала.

Краем глаза она заметила, что куча-мала из Славки и Антонины распалась на две части, и брат, стоя на коленях, поднял ружейный ствол в небо. Полыхнула вспышка, раздался гулкий, словно в бочку, выстрел. Человек быстро оглянулся, на долю секунды отвел пистолет от лица Людмилы и ослабил захват руки на карабине. Но ей было достаточно и этого. Что было сил она рванула карабин на себя, обледеневшей подошвой валенка ударила противника по правому колену, а приклад направила прямо в солнечное сплетение. Человек согнулся пополам, зашатался, и Людмила следующим ударом ноги отправила противника вниз головой с крыльца в тот же сугроб, из которого с грехом пополам выкарабкались Славка и Антонина.

Незнакомец приземлился на нетронутую еще снежную поверхность рядом с ямой, в которой только что барахтались его противники, попытался приподняться на руках и вдруг застонал и обессиленно упал в снег лицом.

– Господи! Ты что, его пристрелила? – прошептала Тонька и прижала руки к груди. Она потеряла в сугробе шапку, и теперь снег набился ей в волосы, они смерзлись в жалкие кудельки, но она не замечала этого, с испугом вглядываясь в неподвижную темную фигуру у их ног. – А здоровый бандюга, как он нас всех тут не прибил?

– Я в него не стреляла, только прикладом ударила. – Людмила спустилась с крыльца и подошла к обезвреженному противнику. Он не шевелился, похоже, потерял сознание, но она тем не менее приблизилась к нему весьма осторожно, закинула карабин за спину и, склонившись над неподвижным телом, ощутила вдруг нечто похожее на панику. Кажется, она изрядно перестаралась. Рядом с головой незнакомца расплывалось большое темное пятно. И это означало одно: он не просто потерял сознание, но еще и серьезно поранился.

– Тоня, кажется, он ранен! – Людмила перебросила карабин в руки брата, встала на колени рядом с мужчиной и попыталась перевернуть его на спину. Он был тяжел, как камень, и только когда Антонина пришла на помощь, им с трудом, но удалось выполнить задуманное.

Человек застонал, попытался подняться на локтях, но опять откинулся назад и замолчал. Людмила направила луч фонарика ему в лицо, но оно было покрыто обледеневшим снегом вперемешку с кровью, и она почувствовала уже не просто панику, а ужас.

– Людка, я в доме посмотрел, что к чему! – торопливо прошептал Славка. – Там кроме раскладушки и огарка свечи, ничего нет. Наверно, к нам домой его придется тащить.

– Да, теперь точно без милиции не обойдешься, да и врача, как ни крути, нужно вызывать, – вздохнула Антонина, – затаскают нас на допросы, замордуют объяснениями да снятием показаний, хорошо, если в каталажку не посадят!

– Давай пока не будем об этом. – Людмила скинула бушлат и расстелила его на снегу рядом с раненым. – Надо его как-то перенести в дом и перевязать хотя бы на первый случай.

Обратный путь показался им еще длиннее, хотя ветер почти стих и снег валил уже не с прежней силой. Но сначала пришлось откапывать калитку в одном дворе, потом в другом, а в промежутке тащить по снежной целине неподвижное тело. Но тяжелее всего было внести его в дом. Ступени покрылись скользкой ледяной коркой, и они чуть не уронили раненого сначала на крыльце, затем Славка, который придерживал бушлат сбоку, все-таки оторвал недавно пришитый воротник. Но в последний момент исхитрился подставить под спину раненого руки, и тот не успел грохнуться на пол теперь уже веранды. Наконец удалось затащить его на кухню и только здесь оценить его весьма нестандартные габариты. Незнакомец занял почти все свободное пространство от кухонного стола до дверей Людмилиной комнаты.

Людмила сняла с себя забитый снегом свитер и бросила его в угол, следом последовала ушанка и валенки, а она в одних носках перешагнула через раненого и прошла в свою комнату, чтобы взять аптечку.

Но не успела она протянуть руку к шкафчику, в котором хранились лекарства и бинты, как в кухне упало что-то стеклянное и, если судить по звуку, разбилось, а Антонина жалобно и вместе с тем испуганно вскрикнула:

– Е-мое, Людка, ты смотри, кого мы угрохали! – И добавила уже более сердито: – Ну как тут, Вячеслав, не выругаться? Гляди сюда! Это ж нам теперь век свободы не видать!

– Что случилось? – Людмила вернулась на кухню.

Антонина стояла на коленях к ней спиной и, склонившись над раненым, протирала ему лицо мокрым полотенцем.

Славка с другой стороны поддерживал его голову, и взгляд у брата был мрачнее тучи. Сердце у Людмилы сжалось. Бывший противник был одет в милицейские брюки и тельняшку. И она знала только одного человека в Вознесенском, кто был подобного роста и телосложения и носил к тому же форму милиционера.

Она молча опустилась на колени рядом с Антониной, уже не ожидая от дальнейшей жизни ничего хорошего. И зачем было затевать эту разведку боем? Теперь от ее художеств пострадают ни в чем не повинные брат и подруга…

– Как он? – спросила она шепотом.

Антонина отвела от лица Барсукова полотенце и вздохнула:

– Надо же, как не повезло! Пускай бы уж кто-нибудь из ментов попался, но не сам же начальник РОВДа. Интересно, по какой статье нас судить будут, а, Людка? Тут мелким хулиганством не отделаешься.

– Нанесение тяжких телесных повреждений, не иначе, – разъяснил им юридические аспекты Славка, – а так как мы чуть-чуть не угробили самого ментовского начальника, нам наверняка лет пятнадцать строгого режима светит…

– Спасибо, успокоил! – Антонина взяла из рук Людмилы бинт и с удивлением посмотрела на нее. – Ты что побелела вся? Вот уж не думала, что ты крови боишься!

– Прямо крови она боится! – заступился за сестру Славка. – Она за этого мента испугалась. Жалко небось стало?

– А ты как думаешь? – рассердилась Людмила. – Он мне особого вреда не причинил, да ты и сам сегодня ему дифирамбы пел.

– Я как раз не пел, – насупился брат, – это Артем да Светка изощрялись, а меня в конторе не было. Что я могу о нем сказать? А рана у него пустяковая, щеку немного ободрал и, видно, еще нос расквасил, а сознание потерял из-за того, что лбом к бревну приложился. Там еще с прошлой осени несколько березовых кругляков валяются. – Он взял с пола лежащий рядом карабин и, недолго думая, приложил ствол ко лбу подполковника. – Ничего, сейчас очухается и еще покажет нам кузькину мать!

– Ради бога, Вячеслав, убери эту дуру подальше! – приказала ему Антонина и покачала головой. – Да-а! Рана, конечно, невелика, ссадина просто приличная, но ты посмотри, какой рог у него на лбу вырос да вдобавок еще фингалы под обоими глазами!

– Он случайно переносицу себе не сломал? – Людмила осторожно дотронулась кончиками пальцев до переносицы Барсукова, потом проверила, целы ли кости носа, и облегченно вздохнула. Кажется, все в порядке. И только тут поняла, что ее трясет как в лихорадке, а кончики пальцев, которыми она продолжала исследовать его лицо, отплясывали поистине сумасшедший танец.

Множество раз ей приходилось оказывать первую помощь, обрабатывать и перевязывать и более страшные раны. А два года назад, когда сломалась машина и ей вместе с одним из егерей пришлось десять дней пешком выбираться из тайги, она самолично, когда уже не помогали ни травы, ни крутой кипяток, охотничьим ножом отрубила загнивший мизинец своего попутчика. Но здесь она испытала не просто страх. И не наказания она боялась. Тут было нечто другое. И как ни силилась, объяснения этим непонятным ощущениям пока не находила.

Антонина тем временем обработала края ссадины спиртом, затем подумала секунду, заклеила ее бактерицидным пластырем и, окинув критическим взором содеянное, преувеличенно громко вздохнула:

– А вам не кажется, господа хорошие, что у подполковника явно пиратская рожа. Наверняка в одной из своих прежних жизней он был каким-нибудь Джонни-Вырви-Глазом, а я – прекрасной маркизой, кем-то вроде донны Каролины или Магдалины. И любили мы друг друга, как два голубка, пока его не вздернули на рее, а я, скорее всего, с горя отравилась или вонзила стилет между своих роскошных грудей.

– Твои роскошные груди только под микроскопом и разглядывать, – мстительно хихикнул Славка, в ту же секунду схлопотал звонкую оплеуху и, подобрав оказавшийся под рукой веник, бросился в атаку на Антонину.

Та увернулась от удара, опрокинула стул и, подхватив его за ножки, вскочила с пола и загородилась им от Славки.

– Только тронь, паршивец! Давно ли я тебе сопли вытирала, а теперь вырос на две головы выше и рад, что с престарелой теткой справился!

– Господи, ну когда же вы успокоитесь? – взмолилась Людмила. – Или прикажете на цепь вас посадить?

Она капнула нашатыря на ватку и поднесла к носу Барсукова. Он чихнул, приоткрыл глаза и мутным взглядом уставился на девушку.

– Что здесь… происходит?

– Вот чисто милицейский вопрос! – Антонина опустилась на пол рядом с ними и приказала подруге: – Подними-ка ему голову выше, а то вдруг тошнить начнет. – И справилась у Дениса: – Голова не болит? Не кружится? Во рту не сушит?

– Нет вроде. – Денис провел ладонью по лицу, наткнулся на пластырь и уже более посветлевшим и удивленным взором обвел лица двух женщин и одно юношеское, склонившиеся над ним. – Откуда это украшение? – Он потрогал пластырь указательным пальцем. – И как вообще я здесь оказался?

Девушки переглянулись. И Людмила решительно сказала:

– Все случилось по моей вине. Дело в том, что мы услышали за стеной непонятный шум и подумали, что в пустую квартиру, вполне возможно, забрались какие-то бродяги. А они ведь, сами знаете, и пожар устроить могут, если напьются… Вот мы и отправились… проверить…

Денис оперся руками о пол и сел, прислонившись головой к печному обогревателю. Посмотрел на Славку и попросил:

– Попить принеси!

– А может, лучше выпить чего-нибудь? Покрепче? – вмешалась Антонина.

– Лучше! Если есть! – Барсуков потер пальцами виски и поморщился. – Чем это вы меня шарахнули?

– Это вы сами, Денис Максимович, с крыльца упали. – Антонина кокетливо улыбнулась и поднесла ему стопку водки и огурец на вилке. – Пожалуйте выпить и закусить! Если хотите, могу капустки предложить квашеной, с лучком и подсолнечным маслом, и картошечка есть, остыла только. Хотите, Денис Максимович?

– Хочу. – Подполковник, похоже, особой застенчивостью не отличался. Водку выпил не поморщившись и с огурцом расправился тоже без особых церемоний.

Но тут Антонине пришла в голову новая идея.

– А если пельменей сварить? Горяченького сейчас похлебать в самый раз. И мы с вами заодно, правда, Мила? А то я что-то до сих пор согреться не могу!

– Я не против! – Барсуков теперь уже без особых усилий поднялся на ноги, оглядел кухню и спросил Антонину, причем Людмиле показалось, что ее намеренно обошли взглядом: – Выходит, это я у вас в гостях?

– А вот и нет! – произнесла Антонина с торжеством и обняла Людмилу за плечи. – Мы с вами на пару в гостях у Людмилы Алексеевны и ее милейшего братца Вячеслава, который до отчества еще не дорос.

– Очень приятно! – буркнул Барсуков, не глядя в глаза хозяйке. – Значит, это о вас меня предупреждал Кубышкин?

– Предупреждал? – удивилась Людмила. – О чем он вас мог предупреждать?

– Да ничего особенного! – Подполковник пожал плечами. Потом вдруг озабоченно огляделся по сторонам. – У меня в руках ничего не было?

«Еще как было!» – подумала Людмила, но сказать ничего не успела, потому что Славка метнулся к своему полушубку, достал из кармана пистолет, протянул его Барсукову и вдруг, выхватив взглядом металлическую пластинку на рукоятке «макарова», выдохнул:

– Наградной?!

– Наградной, – сухо сказал подполковник, затолкал пистолет за пояс брюк и опустил тельняшку. – Пожалуй, я пойду!

– Никуда вы не пойдете! – Антонина показала ему на стул. – Садитесь и ждите, пока мы ужин приготовим. – Она посмотрела на часы и усмехнулась. – Одиннадцать уже, и ужин наш поздний будет, но чтобы закрепить добрососедские отношения, надо немного выпить и хорошенько закусить. Давай, Слава, неси-ка из сеней пельмени, а я пока воду для них поставлю. А ты, Мила, сальца нарежь, капустки достань, огурчиков, помидорчиков. – Она весело подмигнула Барсукову. – Гулять так гулять, любить так любить!

– Антонина Сергеевна! Может, не стоит так суетиться? Пить я больше не буду. Завтра мне на работу к семи. Так что спасибо за заботу. Все-таки мне лучше уйти.

– Куда вы пойдете? – подала голос Людмила. – У вас там ни света, ни воды, наверное? Сейчас Слава принесет вашу раскладушку… Переночуете у нас.

Барсуков с некоторым удивлением посмотрел на нее, помолчал долю секунды и неожиданно согласился.

– Хорошо! Только за вещами я сам схожу, а вы, Слава, если не трудно, помогите мне.

– Есть, товарищ подполковник, – лихо откозырял мальчишка и метнул на стол полотняный мешочек с пельменями. – Людка, ты папкин полушубок дай Денису Максимовичу, а то на улице, кажется, опять хиус задул.

Барсуков молча натянул предложенный ему полушубок и вышел вслед за Славкой в сени. Антонина посмотрела им вслед и тихо сказала:

– Неужто он ничего не помнит? Или придуряется? Боится, что мы ночью сбежим и уйдем от справедливого наказания? Потому и переночевать здесь согласился. Хотя если он сегодня свою рожу в зеркало увидит, то возмездия нам уже точно не избежать!