Мой любимый Небожитель (СИ)

Глава 62. Прозрение...

Илва сперва открыла один глаз, потом второй и тупо уставилась в необъятную белизну потолка над собой. Вроде бы всё обычно, как и каждое утро, но в этот миг в голове вспыхивает странная картинка и совершенно непонятное чувство… которое однозначно ни на что не похоже.

Уже был такой же белый потолок. Белоснежный, как снег в горах. Девушке пришлось пару раз в жизни перебираться горными тропами, чтобы коротким путем попасть в дальние поселения, так что, как выглядит белизна снега, она точно знала…

Но потолок — тот из каких-то странных воспоминаний, похожих на сон — совсем не снежный. Он твёрдый и слепящий, как солнце. Крепкий, гладкий и совершенно точно не покрыт известью…

Этот потолок…

Сердце начинает лихорадочно биться, словно намереваясь выскочить из груди. В памяти всплывают туманные картинки каких-то поразительно красивых лиц, в особенности одного — идеального мужского лица с озерами вместо глаз…

Девушка резко присаживается на огромной кровати, откидывает прочь нежное шелковое одеяло с великолепной вышивкой по краям и хмуро трясет головой.

Это ей приснилось, что ли?

Неужели к ней во сне приходили боги? Глупость какая! После того, как народ глубоко разочаровался в Лучезарном, многие к богам совершенно остыли. Только некоего Гардияра вспоминают, но Илва… и в него не особо верит уже.

Но сердце продолжает тарабанить изнутри грудной клетки, потому что помимо образа в голове в ее душе сейчас царит всепоглощающая и совершено непонятная печаль.

Ничего подобного с нею не было уже давно.

В какой-то миг — может пару недель назад — Илва поняла, что ее память оказалась подозрительно неполной.

То, что какой-то незнакомый аристократ оставил ей всё свое состояние — это она приняла легко, с удивлением и радостью. Да, и такое бывает! Почему бы и нет? Вон тот же Сэйни торопливо вылез из трущоб, чтобы превратиться в важного господина.

Кстати, где он сейчас? Давно она его не видела….

Но провалы в памяти Илве откровенно не нравились. Может, ее слишком часто били по голове в последнее время?..

Жизнь девушки стала комфортной настолько, что она просто валялась в постели целыми днями, до отвала наедалась деликатесами и лениво пролистывала какие-то книги из найденных в местной библиотеке…

Да, ей, конечно, надо немного подтянуть образование. Читать-то она умела, но плохо, что совсем уж позорно для богатой госпожи…

Госпожа!

Илва усмехнулась, окончательно прогоняя странные видения. Ну надо же, она-то и вдруг госпожа!!!

Но её управляющий — молодой и юркий парень по имени Миури — не давал ей забыть об этом, постоянно напоминая: госпожа то, госпожа сё, госпожа не желает ли, госпожа должна…

Неплохой помощник, даже отличный, только слишком назойливый. Кстати, несмотря на молодость, корни его волос, отрастая, становятся белоснежно-седыми. Илва пыталась выведать, откуда это, но он странно смущался и не хотел говорить…

И тогда девушка оставила его в покое…

Не хочет — не надо. Она никому в душу лезть не собирается…

Полдня Илва провела в купальне, не желая выбираться из горячих вод и с наслаждением засыпая. Как же она любит это место, эту негу, эти невероятные ощущения!..

Не хватает только хорошего, красивого мужчины рядом…

И вдруг — снова!

Обнаженный мужской торс — худощавый, но мускулистый и привлекательный, золотые локоны по плечи, синие, как небо, глаза и самые мягкие в мире губы… Илва вздрогнула и невольно потянулась к своим губам.

Они помнили. Точно помнили прикосновения, поцелуи, сладость, исходящую от незнакомца… Но… что за безумные фантазии с небожителем в главной роли?

Сон? Слишком реалистичен. Ведь его помнит не только разум, но и тело.

Илва тревожно и немного разочарованно сглотнула, чувствуя, что начинает медленно, но уверенно терять душевный покой…

Последующее видение застало её… на балконной террасе.

С высоты шести этажей особняка как на ладони был весь город. Солнце слепило глаза, отражаясь от черепичных крыш. Ветер трепал рассыпавшиеся по плечам темные волосы, а Илва вдыхала свежий, лишь слегка подпорченный тонкой струйкой дыма аромат своей столицы…

Вдалеке виднелись шпили дворца, а чуть левее и значительно ближе — широкая и почти плоская крыша храма.

Храм пустовал уже несколько недель. Поговаривали, что люди начали медленно обносить его фасад, вынимая из стен впаянные туда драгоценные и не очень камни, ограбили винные погреба, изгнали монахов… Вера в Лучезарного, подорванная обожанием его антипода Гардияра, стремительно сходила на нет вместе с трепетом и почитанием…

И когда взгляд девушки скользил по этой неказистой крыше — почти плоской — память вновь взорвалась яркими эпизодами, которые ну никак не могли быть просто сном.

Он был там — этот золотоволосый красавец. Они лежали на крыше храма — прятались — и смотрели друг на друга, как завороженные. Пульс ускорялся всё сильнее, спина покрывалась мурашками, пальцы подрагивали от неистового желания впиться в того, кого видели глаза. И впились. Губы смяли чужой рот — жадно, со стоном. Тело дугой выгнулось навстречу…

Дыхания не хватало у обоих, а перед глазами сверкали искры, ослепляя до полного безумия…

Илва вздрогнула, выныривая обратно в реальность из ошеломительно трепетного момента, и в груди тотчас же образовался провал. Пустой, безжизненный, болезненный до настоящих слёз…

Что это было?? КТО это был?? И где он сейчас???

А ОН ТАК НУЖЕН!!!

Отчего-то хотелось выть, сползая по стенке на пол и утыкаясь лицом в колени. Выть от безысходности, от понимания, что всего этого нет и больше никогда, вот, вообще никогда не будет…

Илва выла.

Словно не была она грозной охотницей по прозвищу Буйная весь предыдущий десяток лет… Выла, как будто обычная женщина, у которой умер любимый… Выла, как ребенок, брошенный в подворотне посреди нечистот и крыс…

Как же его зовут????

Память-предательница отказывалась называть его имя! А еще никак не хотела объяснить, почему воспоминания о нем схоронены настолько глубоко…

На губу скользнула теплая струйка, измазывая пальцы и одежду. Кровь!

Илва удивленно схватилась за нос и запрокинула голову. Слезы, собравшиеся в уголках глаз, закатились обратно, иссушаясь и исчезая под покрасневшими веками…

Безумие какое-то!

Похоже, Илва медленно, но уверенно сходит с ума…

Враз опротивела еда, деликатесы, но очень полюбилось вино. Правда, Миури начал подло прятать самые лучшие кувшины с выпивкой, говоря, что столько пить — «вредно для здоровья госпожи». Илва мрачно дулась, устав угождать ему увольнением, а потом раздумывала, в какой именно кабак ей сунуться сегодня ночью, чтобы всё-таки напиться…

Но уйти из поместья всё же не решилась. Боялась, наверное, что ее богатое гнездо и неожиданно свалившееся на голову благополучие мистическим образом исчезнет, и у нее не останется ровным счетом ничего, кроме старой халупки в лесу...

А ведь и так ничего нет…

Нет ничего по-настоящему своего: ценного, важного, особенного…

Хотя нет, нашелся брат. Он часто приходит, улыбается Илве той самой своей печальной улыбкой, которую она помнит еще с детства. Между ними больше нет горечи, но Илва упорно не может вспомнить, как же произошло их воссоединение. Асхан говорит, что охотница наняла лучших воинов и вытащила его из рабства у каких-то кочевников. Оказывается, его еще ребенком взяли в плен дикари с полей, и он все эти годы мечтал о свободе…

Илва, конечно же, верила брату. Прошлые обиды были забыты. Он до сих пор не избавился от иноземных привычек: ел руками, иногда прямо на полу, скрестив ноги на циновке, спал там же, жалуясь, что постель слишком мягкая и некомфортная для него, разговаривал с легким акцентом…

Но даже родной человек не мог избавить девушку от жуткой тоски, которая разливалась в душе с каждым днём всё сильнее...

И вот однажды — когда у Илвы снова закончилось вино — она собралась тайно пробраться в погреб и утащить из-под носа Миури еще парочку кувшинов.

Но, увы, наткнулась прямо на него самого посреди холодного подвального помещения.

Парень — простоволосый, без своей неизменной косы — усердно перетаскивал кувшины с места на место, словно для этой тяжелой работы не нашлось слуг.

Он оказался крепок и мускулист, как воин, а перед глазами Илвы вспыхнула совершенно другая сцена: храм, она передвигается по темному коридору тайком, а впереди… четкий мужской силуэт в плаще с наброшенным на голову капюшоном...

— Постой здесь, — голос мягкий, почти нежный, хоть нежничать здесь — это как минимум странно.

И глаза — уже не синие, а чёрные в темноте.

Улыбка, почти невесомое прикосновение пальцев к ее щеке…

Парень исчезает за дверью, откуда доносятся крики, но Илва припадает к щели…

Видимость очень плохая, обзор мизерный, и только полуголого мужчину, прикованного цепями к стене, можно хоть немного рассмотреть. Волосы почти полностью седые, длинные, хотя он ещё молод, на изможденном лице — му́ка..

Миури!

Илва вынырнула из видения, отчетливо понимая, что это был он…

А потом эпизод за эпизодом… картина за картиной, и прошлое выныривает из глубин всё более отчетливо.

Ворвалась в подвал громко, хлопая деревянной дверью и пугая усердного управляющего до ужаса.

Миури вздрагивает и оборачивается, неосознанно становясь в боевую стойку.

Глаза Илвы неистово горят, кулаки сжаты, по губе снова течет кровь, но она не обращает на это никакого внимания…

— Ты!!! — шепчет она, едва справляясь с дыханием. — Ты был там!!!Ты всё знаешь!!!! Кто ОН??? Где ОН??? Ответь!!!

Миури быстро успокаивается, прикрываясь холодной маской.

— О ком вы говорите? — осторожно произносит он, но по его взгляду Илва понимает: лжёт, выкручивается, пытается всё скрыть!

— Не надо юлить! — шипит девушка, чувствуя, что сейчас взорвется от волнения и какой-то странной обиды. — Ты знаешь, о ком я говорю!!! Отвечай! Кто это??? Как… его зовут??? Мне нужно это ИМЯ!!!!

Голос Илвы срывается на крик, словно она уже не может удерживать в себе накопившуюся за всё это время боль.

Миури сглатывает и опускает взгляд. Виновен. Виновен по всем статьям.

— Я не могу… — голос его дрожит, обрывается, — не могу сказать. Я обещал…

У Илвы разом заканчиваются силы, и она пятится, упираясь спиной в холодную влажную стену подвала. Стирает под носом кровь, начиная тупо рассматривать алые палацы. А потом вдруг всхлипывает и, поднимая на Миури несчастный взгляд, шепчет:

— Пожалуйста! Пусть твое нарушенное обещание будет на мне!!! Скажи… имя!

Миури хмурится, бледнеет, тяжело выдыхает. А потом зажмуривается, словно ему невыносимо быть сейчас откровенным предателем, и резко выкрикивает:

— Арраэх! Его зовут Арраэх!

Илва замирает, а губы беззвучно шепчут это имя. Такое… родное, как свое собственное.

Арраэх!

Перед глазами четкое воспоминание синих глаз и мягкой любящей улыбки.

А ещё звезды — бесчисленное количество…

— Мой дом там, — он показывает на особенно яркое светило где-то около созвездия Куницы. — Очень-очень далеко…

— Он все-таки смог это сделать, — шепчет Илва тоскливо самой себе. — Он заставил меня забыть его…

Разворачивается и стремительно бежит прочь, чувствуя, что отныне всей душой ненавидит это место.

Этот дом, это богатство, этот город…

Её никто не смог остановить: ни охрана, ни Миури, который просто не успел сообразить, что Илва задумала.

Она схватила вещевой мешок, немного денег, мех с водой и умчалась прочь прежде, чем кто-то смог ей помешать…