Мой мальчик

Судья Воронцова сосредоточенно читала материалы дела, когда в дверь тихо постучали:

– Можно? Почта, – секретарь Настя с вечно испуганным взглядом приоткрыла дверь и остановилась на пороге.

– Хорошо, хорошо, – раздраженно произнесла судья.

Не отрываясь от дела, она призывно махнула рукой. Девушка оставила на столе несколько конвертов и быстро удалилась.

Дело Мальцева – непростое, всё время в голове. Усталость последних дней раздражала ещё больше.

«Уже пачка успокоительного на исходе. С другой стороны – дело как дело. Если бы не вся эта шумиха, она просто выбивает из колеи. Развели бардак, впустили прессу, а расхлёбывай – Воронцова. Думай, как поступить. Виноват – отвечай. Не виноват, так иди к жене и детям. Но сначала нужно разобраться».

Усталый взгляд задержался на конвертах. Просмотрела обратные адреса.

«Почту глянуть одним глазом и то некогда. Одно, второе, третье – надоело. Хочется выспаться. А это – что?»

Судья открыла конверт с размашистой надписью – «Для судьи Воронцовой». Белый лист, развернула, так же небрежно начеркано – «Я – всё о тебе знаю».

Покрутила бумажку, осмотрела. Больше ничего.

***

– Я дома! – крикнула с порога.

Из кухни показался Юра, в фартуке.

«Откуда он вообще взялся – такой идеальный?»

– Переодевайся, у меня почти всё готово, – он помог снять пальто и чмокнул в нос.

За ужином всё как обычно.

– Что на работе?

Она отмахнулась:

– Лучше не спрашивай. Полная каша. Уже мозги не работают. А у тебя?

Он криво усмехнулся:

– Снова моя статья где-то на отшибе. Думаю, это несправедливо. В конце концов, сколько можно?

– Они тебя совсем не ценят.

– Только ты это понимаешь, – он благодарно улыбнулся.

Едва добралась до постели тут же почувствовала как проваливается в сон.

Спать, только спать и ничего больше. Когда последние проблески сознания вспыхнули перед тем как на несколько часов погаснуть, вспомнился белый лист и буквы на нём, и словно кто-то произнёс прямо над ухом – «Я всё о тебе знаю».

1

Музыка вокруг. Музыка внутри. В голове, в руках, во всём теле. Безжалостно и монотонно пульсирует не отпуская отдохнуть ни минуты. Зеркальные шары, девушки в клетках, разноцветный дым и безумная тряска. Лучи выхватывают лица и тут же их теряют. Толпа прыгает и беснуется, ревёт и мечется, извивается и кричит.

Стройная блондинка в блестящем, в порыве танца изгибает спину словно снежная пантера и прикрывая глаза, кажется, забывает обо всём. Поднимает руки, запрокидывает голову, а потом снова врывается в действительность и взгляд её сильный, страстный, зовущий переплетается со взглядом Антона. Девушка томно улыбается. На несколько мгновений на лице её замирает выражение почти непристойное, но в следующую секунду оно исчезает и страстная танцовщица снова становится той, кто она есть на самом деле – студенткой второкурсницей избалованной богатеньким папашей.

Почти неделю Антон крутится вокруг этой девушки. По слухам, её отец – владелец сети ювелирных салонов. А это – как раз то, что нужно.

***

Смазливым лицом и атлетическим сложением Антон, как часто повторяла мама, обязан отцу. Но так как никогда его не видел, а на нескольких пожелтевших фотографиях лицо отца размыто и непонятно, то и сравнивать особо было не с кем. Одно спасибо, за то, что оставил своему отпрыску всю эту внешнюю презентабельность.

Не удивительно, что девчонки липли как мухи. Поначалу, по незнанию и неосторожности, пользовался на всю катушку привилегиями красивого лица. Но потом, когда местные пацаны пару раз поколотили Антона за любовь к нему их девчонок, понял – не стоит распыляться. Поведение своё с обезумевшими фанатками нужно немного сдерживать и не позволять вольностей, ведь за них возможно придётся расплачиваться. Так решил и через некоторое время неудачные полосы жизни вроде перестали преследовать.

Дальше, больше. Антон решил, что такую красоту, вот так, запросто, в чьи-то руки отдавать вообще не стоит. Лучше беречь её, чтобы в один прекрасный момент она досталась той, которая более всего достойна. И это должна быть не просто девушка со двора или соседнего подъезда, а как минимум дочь бизнесмена, высокопоставленного чиновника или артиста. И на самый уже последний случай, девушка из не бедной семьи с полным комплектом содержания.

Произошло это озарение в возрасте около восемнадцати лет и с тех пор стала жизнь по-другому выстраиваться. Работа в не самом плохом ресторане позволяла буквально прикоснуться к представителям лучших фамилий в городе. Долго и тщательно Антон присматривался к возможным кандидаткам. Обдумывал ситуации случайной встречи. Пару раз дело даже доходило до знакомства, но срывалось по той или иной причине. То парень – конкурент с более жесткой хваткой образовывался, то девушка обнаруживала некоторые странности характера. А иногда сообщение о богатстве родственников оказывалась сильно приукрашено. В общем – не везло.

И вот, вроде бы подходящий случай. Девчонка – что надо. Сашка, верный товарищ, на неё в ночном клубе указал:

– Смотри Антоха, вон та тёлочка, ничё так. И фигурка, и мордашка, и папаша, говорят у неё реально на бабках – упаковка полная.

– Кто такой?

– Та вроде ювелиркой, если не путаю, занимается. Девка бабло ваще не считает. Подружек поит стаями.

– Так займись, – усмехнулся Антон словно незаинтересованный.

– Не могу сейчас. Светка вцепилась как блоха. Я почти женат считай.

– Как так?

– Да, – Сашка замялся, посмотрел по сторонам, отхлебнул пива и глядя куда-то на танцпол выдавил, – да беременная она. Говорил ей, чтобы осторожно, а она чё-то ваще не шарит в этих всех делах. Вот и получилось.

На лице у друга Антон увидел и сомнение, и желание, и даже немного радости. Но больше всего там было какой-то невысказанной досады, словно сожалел, что так легко и по-глупому попался.

– Ну а ты что? – с участием спросил Антон.

– Да, что я? Отгулялся. Всё. Женюсь, – смешным отчаянным жестом отмахнулся Сашка.

– Саня ты серьёзно? Бросаешь меня, значит?

– Да я брат и рад бы с тобой остаться, только сам понимаешь. Родители Светкины, меня уже в оборот взяли, не выкрутишься. Да и помочь обещали квартирку и, думаю без машины доченьку не оставят. Ну а мне что? Сытая жизнь как раз по мне. А там, с её папашей на фирме замучу, так ещё и поставит меня куда надо, чтобы не дай бог его доченька нищего мужа не получила. Так что я своё отпрыгал. Передаю тебе Антоха эстафету.

– Ну, я не ожидал. Честно. Как же я один мутить буду.

– Так вот и показываю тебе тёлку подходящую. Смотри, а то другой мастер пикапа появится, и уйдёт девка не туда.

Тогда ещё прислушался Антон к словам друга очень внимательно. Да за девушкой пристально наблюдать устроился. То да сё, подкатил к ней в клубе во время танца, ну и как положено, отвалил в подходящий момент. А она глазёнками в него вцепилась. Ищет. Куда делся? А там уже и сама вроде как столкнулась с ним на лестнице, вот и познакомились. Слово за слово, интересы сошлись и вкусы.

Антоха – мастер угодить, если цель того стоит.

И вот, он уже у Ленки в постели. Квартирка у девчонки о-го-го. Тачка не самая крутая, но и это тачка. И Ленка – шустрая такая, опытная. А ему что, он и не против.

В общем, закрутила нахлынувшая неоткуда любовь и понесла в неведомые дали.

2

Сотни молоточков в голове отбивают ритм. Антон поднял голову от подушки, и не открывая глаз повернул в одну, затем в другую сторону. Прислушался, где-то вибрировал телефон. Звука не было, но вибрация передавалась по полу и стенам, через потолок. Навязчиво, требовательно.

Глаза наконец открылись и Антон увидел курносый профиль Ленки. Лицо её даже во сне не теряло той наивной привлекательности, что уже успела вскружить ему голову. Хотел влюбить в себя, но получилось – влюбился сам.

– Телефон.

– Сколько времени, – не открывая глаз, спросила Лена.

– Семь. Это твой?

– Плевать.

– Может мой? – Антон встал, поплёлся в прихожую, порылся в куртке и достал телефон.

Светится экран – Мама.

– Ма, семь часов, – недовольно протянул он в трубку.

– Антоша, приезжай срочно.

– Ну ма, что за дела? Я сплю ещё. Выходной.

– Сыночек мне совсем плохо. Я скорую вызвала. Может в больницу повезут. Не знаю.

Что-то стукнуло в трубке и тишина.

– Ма-ма! – Антон забеспокоился. – Алло! Ма-ма?!

Набрал номер – ответа нет. Нехотя пошел в спальню одеваться.

– Что там?

– Маме плохо, – вздохнул Антон.

– Опять, – недовольно протянула Лена. – Она что издевается? В семь утра, это уже слишком. Ей всегда плохо, когда тебе хорошо, – она потянулась к нему, схватила за руку, дёрнула и он свалился на кровать в объятья Лены.

Оказавшись снова в мягкой постели, он вдруг обо всём забыл. Как бы само собой губы потянулись к губам Лены и накрыли их в долгом поцелуе. Дальше – уже не думал. Просто покорился природе, что так податливо включила обыкновенные человеческие инстинкты. Натянутые наполовину брюки, упали где-то у кровати.

Нет, уходить сейчас, нет никакой возможности. Белое тело Лены размягченное ото сна, манящее и такое податливое показались более важным. Маленькая грудь, небольшая округлость бёдер, нежная кожа живота, всё это Антон готов был целовать бесконечно. Прижиматься и гладить. Уйти от этого, никакого желания. Нельзя уйти просто так, не прикоснувшись. Он сжимал Лену в объятьях и чувствовал как содрогается её тело. Губы бесконечно блуждали по её шее, плечам, груди и животу. Они находили всё новые и новые места для поцелуев и неустанно покрывали всё, словно в первый раз найденное, пространство.

Каждый раз всё сначала. Будто голод забирал то последнее которое было вот только что, и бросал безудержно насыщаться, чтобы потом снова всё отнять. Желание просыпалось мгновенно, от одного прикосновения, от взгляда или вздоха. И сопротивляться бесполезно, бессмысленно. Можно было только брать, то, что даётся. Брать снова и снова. По-другому никак.

В десять вспомнил про звонок матери. Набрал номер, нет ответа. Оделся, поцеловал Лену и вышел.

***

Несколько раз нажал кнопку звонка. Тишина. Рядом щёлкнул замок, приоткрылась дверь. Соседка, полная женщина в затёртом халате, с ложкой в руке вышла на лестничную клетку:

– Антон, а маму на скорой увезли. Ты позвони, узнай куда отправили.

Растерянно Антон моргал:

– Как увезли?

– Обыкновенно. В скорую позвони, узнай, – глянула строго соседка и захлопнула дверь.

Как так, значит всё серьёзно? Мать не шутила, не капризничала. Ей действительно было плохо.

В больнице был через час. У дежурной спросил, в какой палате Валентина Комарова. Женщина долго перебирала записи, потом крикнула другой медсестре:

– Оля, позови, пожалуйста, доктора Кривошеева.

Девушка ушла. Через несколько минут вернулась с высоким, худощавым доктором. Быстрым взглядом он окинул Антона и спросил:

– Вы, по поводу Комаровой?

Холодный взгляд не понравился Антону и он постарался оправдать себя:

– Я ехал из соседнего города, только с поезда. Как она позвонила, я сразу выехал. С вокзала на такси.

– Пройдёмте, – доктор указал направление и они пошли по бесконечному коридору.

– Должен вам сказать, состояние вашей матери критическое. Если бы скорая приехала хоть на пять минут позже, мы бы уже её не спасли. Но и теперь положение не лучше. Она в бессознательном состоянии. Зовёт всё время, я так понял, вас. Сейчас проведу к ней палату, но не думаю, что у вас получится хоть какое-то общение. Она на препаратах. В общем, можете проведать, но недолго.

Дрожащими пальцами Антон дергал края куртки и никак не мог сосредоточиться на том, что пытается сказать доктор. Что объяснить? Мама, всегда такая здоровая и сильная, весёлая и строгая, теперь в критическом состоянии? Что значит – это критическое состояние?

Возле палаты доктор остановился:

– Прошу вас, недолго. И постарайтесь не волновать её ничем.

Антон кивнул и медленно вошел. То, что он увидел, повергло в состояние ещё большей паники. Мама, его мама лежала на кровати и казалось даже не дышала. Какие-то приборы и трубки. Что это? Для чего, зачем?

– Мама, – позвал он.

Глаза её закрыты. Усталое выражение на неподвижном лице. На одеяле бледные с шероховатой кожей руки.

Подошел ближе, тронул её пальцы, она вздрогнула и зашевелилась. Тяжело, с усилием приоткрылись веки и несколько мгновений она видимо старалась рассмотреть кто ней перед ней стоит.

– Мама? – повторил Антон.

– Антоша, – сказала она, почти не размыкая губ.

– Не волнуйся. Доктор сказал – ты поправишься.

– Там, – она попыталась приподнять руку и указала куда-то в сторону, – там ключ.

Антон обернулся, но ничего не увидел. Только стены. Пустые, белые стены.

– Какой ключ, мама?

– Возьми, – голос её звучал слабее, – у тебя в комнате, – она попыталась вздохнуть, но стала хватать ртом воздух и задыхаться.

Из палаты Антон выбежал и закричал:

– Скорее, помогите, помогите!

Несколько человек показались в коридоре как по волшебству, кинулись в палату. Антон прижался к стене и в ужасе наблюдал в открытую дверь как они суетятся и бегают, что-то кричат и хватают. Ему хотелось скорее уйти, покинуть это место, но он стоял будто прикованный к стене.

Когда доктор вышел из палаты, заметил стоящего у стены Антона, сказал:

– Стабилизировали, – хотел идти дальше, но обернулся, – идёмте, я дам вам успокоительного.

3

Зазвонил телефон.

– Ну ты где? – промурлыкала в трубку Лена.

– Я в больнице. Маме плохо.

– Долго ещё? Я же жду тебя. Ты что целый день там собираешься торчать?

– Нет, милая, я уже ухожу, – он поспешил к выходу.

В квартиру вошел в настроении подавленном. Пока разувался, кто-то обхватил сзади.

– Почему так долго? – проворковала Лена на ухо и стала быстро расстегивать ему брюки. – Я без тебя чуть с тоски не померла.

Антон не в силах сопротивляться. Он не мог сказать ни слова, просто откинулся к стене, позволил себя раздевать. Состояние тревоги улетучилось, он чувствовал, как забывает обо всём. Уходит навалившееся было угрызение совести, рассеивается страх. Нужно постараться уйти от проблем. Сейчас они ему точно не нужны. Это лишнее и пусть не мешают получать от жизни удовольствия.

– Малышка, ты чудо. Без тебя я просто не могу представить своей жизни.

– Замолчи, расслабься. Я помогу тебе. Папа сказал, чтобы мы заехали к нему завтра. Познакомиться, – сказала Лена, вытягивая его рубашку из брюк.

– Что?! – он резко отстранил её руки. – Он так сказал?

– Так сказал, – она попыталась потянуться к его груди.

Резко Антон высвободился и пошел в комнату. Волнение подступило снова, но уже другое, не то что было в больнице. Теперь он представил как встретится с отцом Лены, что будет говорить. Снова в голове пульсировало и уже другой страх охватил сознание.

Лена вошла следом:

– Ты чего? Это же не землетрясение. Просто съездим на часик, познакомимся и сразу уйдём. У него всё равно не будет времени с нами тусоваться. Вечно он чем-то занят.

***

Ловко, порой до замирания в сердце Лена маневрировала среди машин. На первый взгляд беспечно крутила руль, но рывки её всякий раз оказывались верными и позволяли вовремя перестроиться или повернуть. Такая езда не нравилась Антону, но сам он наверняка поступал бы точно так же, если бы была у него хоть какая-то машина. Возможно, тоже не церемонился бы с рулём и не слишком задумывался на поворотах.

Ехали в центр, туда где в элитном доме в, несомненно, шикарной квартире ждёт отец Лены. Антон пытался принять равнодушный вид, но тревога всё нарастала. Странно было осознавать, что отец Лены позвал в гости парня, что встречается с его дочерью. Всего – ничего. Но это, может быть – плохой знак.

Дом действительно оказался элитный. В большом холле охрана и консьерж. Зеркальный лифт с золотистыми кнопками. На двадцать втором этаже ещё из вестибюля почувствовали аромат запечённого мяса. На стук, дверь отворилась почти сразу. Молодая женщина с красиво уложенными тёмными волосами, в узком платье, с откровенным декольте, что выдавливало чуть не всю её грудь наружу, жеманно улыбнулась и протянула:

– А вот и вы. Леночка, здравствуй.

Молча, Лена прошла мимо по пути толкнула женщину плечом, но та как будто и не заметила вовсе, приветливо глянула на Антона и произнесла:

– Проходите, прошу вас.

С порога стало понятно – чудного вечера не будет.

Квартира, впрочем, оказалась вполне скромной. В просторной гостиной сдержанные тона, никакой роскоши скорее дорогая простота. Угадывается тонкий вкус хозяина, любовь к минимализму. Ничего лишнего. Чуть дальше за невзрачной аркой столовая, там тоже всё достаточно скромно. От всего что окружало, исходило впечатление помещения не жилого, только так по случаю занятого, на время. Ни предметов декора, ни других мелочей, которыми со временем обозначает человек своё жилище.

– А-а-а, это вы!

Из боковой двери показался мужчина лет сорока пяти, крепкий, немного лощёный, но обаятельная улыбка на смуглом лице тут же выдала человека общительного. Движения уверенные, но без налёта высокомерия. Он протянул руку для приветствия, и Антон почувствовал как крепко сжались пальцы.

– Здравствуйте, – улыбнулся в ответ Антон.

– Папа, если мы некстати, то можем прийти и в другой раз, – Лена покосилась на девушку у двери.

– Ещё чего, когда ты была некстати? Познакомьтесь с Анитой, – он потянул пальто Лены.

Недовольно она зыркнула и некое подобие улыбки натянулось на губах:

– Очень приятно, – выдавила Лена, хотя всем было понятно, что ничего такого она не испытывает.

Анита кивнула и поспешила уйти, но дверь из кухни которую она приоткрыла тут же, выпустила аромат невозможный для равнодушного восприятия.

– Как вкусно пахнет, это что? – потянула носом Лена и настроение её сразу улучшилось.

– Анита запекает мясо. Присаживайтесь, – пригласил отец на диваны, – пока Анита руководит кухней нам можно и поболтать.

– Ах, – спохватилась Лена, – совсем забыла, из-за твоей этой Аниты. Папа, это Антон. Антон, это мой папа.

– Очень приятно, можешь называть меня – Максим, – снисходительно улыбнулся отец Лены, и снова пожал Антону руку. Это рукопожатие уже не было таким напряженным как предыдущее.

В самом начале разговор пошел в том направлении какое избирают все у кого общих тем нет. Максим спросил как познакомились, но ответ на этот вопрос оказался настолько коротким, что дальше сразу пришлось говорить о погоде, о ценах и в какой-то момент приходилось даже напрягать мозги, чтобы не молчать. Лена совсем не помогала и когда Анита пригласила к столу, дело пошло веселее. Коньяк и красное вино упростили общение, а великолепно приготовленное мясо и закуски добавили немного уюта, расслабили и темы стали наклёвываться из других, порой даже неожиданных плоскостей.

– Поверьте моему слову, столько сколько я повидал на своём веку женщин разных стран, не повидал ни кто. С француженкой жил, с итальянкой жил, с американкой жил, а да, – он указал пальцем на Лену, с твоей матерью жил, это значит с русской. А ещё с полькой, и немкой.

– И ещё раз с русской, – подала голос Анита.

– Ах ты, прости дорогая, – он потянулся к её шее, но видно вспомнил о присутствующих и привычное движение превратилось в неловкое.

Лена смеялась с любых слов отца, но смех её был натянутым и неестественным. Она вообще была не такая, как обычно, и сильно заметно ощущалось, хоть и смеется, но это совсем не значит что она сдружилась с новой пассией отца.

– Ты Антон, если что жалуйся мне на неё, – говорил Максим. – Она ведь, я знаю, что за подарочек судьбы. Дай бог каждому. Противная, до ужаса. Разбаловал я тебя Ленка, ох разбаловал. Нужно было лупить, да ремнём, нет же, мать твоя всё тебя жалела. Вот теперь получай парень вот такую, разбалованную.

– Она мне и такая нравится, – смеялся Антон.

– Попробовал бы ты сказать по-другому, – шуточно надула губки Лена.

– Теперь тебе придётся слушаться её во всём, – добавил Максим, – только я тебе не завидую. У неё на уме одни глупости.

Сидели, до поздней ночи. А засобирались, Анита вышла в кухню, а Лена в уборную, Максим глянул на Антона, совсем нетаким взглядом какой за вечер стал уже привычным, а другим – холодным и трезвым.

И, приподняв бровь, сказал:

– Обидишь Ленку, из-под земли тебя достану, и в ту же землю зарою.

Вошла Анита и всё снова стало как прежде.

4

Около двух часов ночи, сытые и немного пьяные они остановились у двери в квартиру.

– Давай быстрее открывай, я уже не могу стоять на ногах, – подгоняла Лена.

– Не торопи меня, а то я ничего не могу найти.

У двери Антон покопался в кармане и достал ключи. И тут, в помутившемся от алкоголя сознании всплыло искаженное страданьем лицо матери и слова её – «Там, ключ». Потом она ещё что-то говорила о его комнате. Антон чётко вспомнил это и на мгновение замер у двери.

Какой ключ? Что она хотела сказать? А может это был просто бред? Нет. Нужно выяснить, что за ключ.

В спальне Лена сразу свалилась на кровать. Пришлось раздеть её сопротивляющуюся и пьяную. Весь вечер она кидала возмущённые взгляды на Аниту, но та совсем не обращала на них внимания и это страшно злило Лену.

– Нет, ну ты видел эту старуху, по ней уже не один пластический хирург плачет. Папа не может, чтобы не испортить мне настроение. Эти сучки вечно вьются вокруг него, а он и не сопротивляется. Старый кобель.

– Ложись уже, спи. Не волнуйся, зато у него есть ты.

– Угу, – проговорила она, уже почти засыпая, – эти подстилки ему дороже чем родная дочь. Знаешь сколько он тратит на этих престарелых сучек? – и она засопела, положив руку под щёку.

Проснулся рано. Сильно отдавалось в висках выпитое с вечера спиртное.

«Что за дрянь наливала Анита, непонятно, но это точно не коньяк или коньяк отвратительный. Как они это пьют? Ещё и за такие деньги. Максим сказал – пятьсот баксов. Ничего хорошего. Голова гудит».

Антон поплёлся на кухню, порылся в коробке с таблетками, вытянул что-то по памяти, вроде бы когда-то помогло. Глотнул капсулу. Легче сразу не стало.

Включил кофе-машину.

«Что там мама говорила? Нужно идти в больницу, а голова раскалывается. Как не хочется. Не вовремя это всё».

В комнате забубнила Лена. Она часто разговаривала во сне и много ругалась. Странно, потому что в жизни она ругалась не так много. Как будто во сне стремилась высказать всё ругательное, что знала. Это смешило вначале знакомства, но теперь страшно раздражало. Антон хоть и был в неё влюблён, но как-то по-особому, выборочно. Что-то в ней он любил, а что-то просто терпел.

После пары чашек кофе немного полегчало. В голове одна к одной сложились мысли. Можно собираться в больницу.

– Ты куда? – приоткрыла глаз Лена, когда он склонился чтобы её поцеловать.

– К матери съезжу.

– Понятно, – протянула она и отвернулась.

***

В коридорах больницы людно. Снуют туда-сюда врачи и медсёстры. Антон сразу направился в отделение, но у двери перегородила дорогу молоденькая медсестра:

– Куда вы? Туда нельзя.

– Я вчера был тут и было можно, – возмущённо проговорил Антон.

– Фамилию скажите, к кому вы?

– Комаров я, иду к матери Комаровой Валентине.

– Подождите, я врача позову.

– Я что не могу пройти к матери? – он начинал злиться.

– Нет. Ждите здесь.

Медсестра прикрыла дверь и ушла вглубь отделения. Прошло пять минут или больше, но никто не пришел и Антон беспокойно начал ходить возле двери. Потом он приоткрыл её, огляделся. Кажется никого. Тихонько, но быстро он проследовал к палате матери, оглядевшись по сторонам, вошел и прикрыл за собой дверь.

Странно было видеть неподвижно лежащую маму. Даже как-то страшно. Раньше невозможно было допустить, что когда-то она будет лежать вот так и ничего нельзя будет изменить. Оставалось только ждать. А чего ждать, тоже неизвестно. Возможно, ей просто нужно отлежаться. Это такая болезнь, но она закончится. Очень скоро. Только нужно немного подождать.

– Мама, – позвал он, – мама ты меня слышишь?

Ничего. Никакой реакции. Антон постоял ещё немного. Хотелось прикоснуться к её руке, но было как-то неловко. Он не знал можно или нет. Боялся, что если он коснётся она тут же откроет глаза.

– Мама, – ещё раз позвал он.

Дверь открылась и молоденькая медсестра грозным шепотом позвала:

– Прошу вас выйти немедленно.

Антон посмотрел на девушку потом снова на мать. Тут, рядом с ней неизвестность. Ничего не сможет узнать если будет стоять. Он вышел из палаты. Девушка закрыла дверь и нахмурив тоненькие брови прошептала:

– Не стыдно вам? Пробираетесь в палату когда вам говорят – нельзя.

– А чего мне стыдиться, там моя мать, – злобным шепотом сказал он.

– Вы видите её состояние, что вы можете сделать? Ничего.

Он остановился у стены и рассеянно стал озираться, как будто хотел спросить хоть кого-то, что с его матерью. Медсестра немного смягчилась и сказала:

– Вы не волнуйтесь, если будут изменения мы позвоним вам.

Лицо её теперь казалось даже добрым. Она была похожа на Дюймовочку в халате медсестры, который велик размеров на пять. А чёрные глаза из-под белой шапочки казались слишком большими на худеньком лице. Маленькие, строгие губы, не привыкшие быть строгими, они то и дело растягивались в маленькую улыбку. На вид девушке лет тринадцать, но раз она медсестра, понятно, ей гораздо больше.

– Если хотите, я позову доктора и он вам всё расскажет. Хотите?

Антон кивнул и девушка снова ушла. Теперь уже прошло немного времени. Она вернулась:

– Сейчас обход. Вам придётся подождать, а потом доктор примет вас.

– Хорошо, – и тут он вспомнил, зачем пришел, – а скажите, вы не могли бы посмотреть в вещах мамы ключ? А то, я потерял свой. Я собственно за этим и пришел. Не хочется слесаря вызывать или дверь ломать.

– Ладно, сейчас пойду, посмотрю.

Когда она вернулась, протянула ключ. Антон улыбнулся ей и сказал:

– Вы мне очень помогли. Спасибо. – И неожиданно для себя самого спросил. – Как вас зовут?

– Оля, – сказала она и улыбнулась своей маленькой улыбкой.

– Спасибо Оля.

5

Дома ничего не изменилось. Может только воздух какой-то нежилой, словно нет тут никого уже долгое время. Оставленная на столе в кухне чашка с недопитым чаем будто простояла тут несколько лет.

Сколько времени Антон не был дома, уже не помнит. В последний раз, вроде на Новый год заходил. И то, если бы мама не позвонила, наверняка бы забыл. Да и мыслями сюда редко возвращался. А если и возвращался, только лишь для того чтобы поскорее нежеланную мысль отбросить. Не любил вспоминать о былом. Эта маленькая квартирка со старой мебелью, словно бельмо на его прошлом. Страница, которую поскорее хотелось перевернуть. Разве можно сравнить это место с той квартирой где теперь он живёт. Небо и земля. Да и не земля даже, так – подземелье. Нет, сюда приходить он не любил.

Теперь столько важных дел. А каких? Перечислить их невозможно, потому что и делами это назвать трудно. Только почему-то всё время некогда. Ведь если так подумать и нет никаких дел. Работу бросил. Теперь сопровождающий для Лены. Клубы, магазины, салоны, кафе. Если рассудить – это пустое, ненужное. А ему нравится. Или нет?

Что за жизнь? Прибился к богатой девице и живёт за её счёт, лишь бы не влачить нищенское существование. Что за бред? Полный бред.

Лена – капризная, непредсказуемая, уже начинает раздражать. Шагу нельзя ступить без её ведома. Манипулирует, как хочет. Держит за прислугу или нет, скорее как дополнение к себе самой. А он, словно мальчик на побегушках. С таким как он и на людях не стыдно показаться.

Зачем он связался с ней? Влюблён?

Так уж нужны эти её деньги? Такой жизни хотел? Быть дополнением своенравной девице? Разве это может нравиться? А как же свобода?

Когда-то он считал, достаточно найти богатенькую девчонку и всё будет в ажуре. Ведь они толпами бегают за ним. Вот – нашел. Что дальше? Жить на побегушках, так и следовать за кем-то по пятам? А сам, на что он сам способен, на что пригоден кроме этого? На что готов ради денег? На унижение? Быть пресмыкающимся?

Разве раньше это было непонятно? За всё нужно платить. За всё. Только плата разная.

Тут дома, где прошла вся его жизнь вместе с мамой, откуда бежал, чтобы никогда сюда не возвращаться, он вдруг почувствовал, что совершенно не желает идти обратно в шикарную квартиру Лены. Тут в этой простой гостиной со старым телевизором и диваном застеленным пледом, который мама вязала несколько месяцев, Антон неожиданно почувствовал, что идёт по жизни куда-то не туда. Не в ту сторону в которую толкала мама, а в ту, что придумал он сам. Которая казалась ещё совсем недавно единственно-правильной.

А зачем? Для денег. Да, для того чтобы иметь деньги. Не гнуть спину в кафешках официантом. Не бегать по городу курьером. Но ведь для того чтобы этого не происходило можно делать что-то ещё. Есть много способов получить свободу, заработать деньги. Но это трудный путь. Легче найти богатую девчонку. Теперь стало ясно – это не так. Он вдруг остро почувствовал, как теряет в той новой жизни самого себя. Своё я – которое так превозносила мама. И, чтобы понять это нужно было уйти, а потом, спустя некоторое время вернуться.

В маленькой комнате, что знала все его секреты сел на кровать. Окинул взглядом стены завешенные плакатами. Усмехнулся. Ничего не изменилось с тех пор как он ушел. Хотелось быть самостоятельным, независимым. Приводить девчонок не в комнату подростка, а в квартиру с огромной кроватью, с красными обоями и подсветкой в стенах. Хотелось чего-то того, что показывают по телевизору и печатают в журналах. А не эту маленькую комнатушку с плакатами и залепленным наклейками шкафом. Зачем они вообще нужны, эти монстры, роботы, орки, хоббиты, супермен и Шерлок? Зачем они здесь?

А ведь когда-то покупал новый журнал с плакатом, словно что-то драгоценное приносил его домой и любовно подыскивал место. Лучшее. Это было, но это ушло.

У стены с плакатами он стоял и вспоминал. Только теперь уже не понимал, зачем клеил всё это. Антон протянул руку, дёрнул бумагу, что оттопырилась от времени или просто была приклеена неаккуратно. Лист треснул. Следующий и ещё один, и уже пол стены свободны от полутёмного гнёта ужастиков. Хотелось рвать и рвать, чтобы больше ничего не напоминало о том как было. Бумага мялась и лопалась под быстрыми движениями пальцев, уже ничего не могло остановить эти рывки. Он хватал, тянул. Бросал на пол и снова рвал.

Встал на стул, чтобы дотянуться до верхних рядов, потянул плакат и из-под него выпала белая бумажка, вчетверо сложенный лист. Он упал на стол. Антон взял, развернул. Расписка.

В расписке говорилось, что некая Козлова Н.И получила от Валентины Комаровой денежную сумму в размере пять тысяч долларов.

Сама расписка – обыкновенная бумажка. Ну дал кто-то кому-то деньги ну и что. Но место куда она была спрятана показалось Антону странным. Ведь это и не тайник вовсе. Кто-нибудь когда-то стал бы снимать эти плакаты. А если бы это стал делать он сам, то он сам и нашел бы листок.

Означало ли это, что мама хотела, чтобы он его нашел?

Теперь, он задумался ещё больше.

6

Одно из немаловажных обстоятельств среди других, тоже вполне немаловажных было то, что с Леной он всегда попадал в самую гущу событий. Клубы, рестораны и бары. Бесконечные вечеринки у Лены, у друзей, у кого-то ещё совсем незнакомого. Жизнь кипела и бурлила, и порой казалось, что так он жил всегда. Антон чувствовал себя нужным, просто необходимым всему этому людскому сборищу. Ощущал себя почти звездой или знаменитостью, хотя прекрасно понимал почему так происходит. Но избавиться от этого просто не мог. Зависимость от этой популярности слишком сильно держала в невидимых кандалах.

Антон понимал, что он – приложение, но совершенно не чувствовал себя этим приложением. Он мысленно менялся с Леной местами. Он представлял, что не он с ней, а она с ним. Часто забывал, что без неё он никто, о значении какое она имеет, о влиянии которое оказывает. Забывался и это нравилось ему. Он чувствовал, что может заходить далеко, очень далеко. Чувствовал её снисходительность и этим пользовался. Только иногда в шутливой перебранке она могла, как бы ни нарочно напомнить ему его место. Да и то, скажет сама не поймёт, а он остановится, прислушается. Вспомнит и снова забудется.

У него не было злости, ведь она как ребёнок, скажет, а потом ластится. И что тут можно поделать? Пусть говорит, если хочет. Пусть. Только чтобы никто не слышал.

***

В воскресенье собирались на вечеринку к Максиму. Сорок пять он пригласил отметить в «Софии» – лучшем отеле города.

Лена – в жемчужном платье, с зачесанными на одну сторону волосами, в невероятных туфлях на высоченном каблуке – выглядела сногсшибательно. Антон в светло-сером костюме, который она купила ему для этого приёма чувствовал себя богом Аполлоном. Когда Лена останавливалась у зеркал, он кидал быстрый взгляд на себя. Не дай бог, чтобы никто не заметил, что он любуется собой.

Да, ему нравилось всё. Мраморные лестницы отеля, стеклянные лифты, сдержанный колорит ресторана. Он ощущал себя своим, среди этих людей. Чувствовал взгляды женщин, рукопожатия мужчин. Он был здесь на своём месте и совсем не хотел отсюда уходить. Никто и не гнал его, с чего он вообще решил, что кто-то захочет его прогнать?

Поздравления и речи, музыка и смех. Платья, костюмы, ароматы парфюмов. Взгляды, жесты, улыбки. Сдержанные приветствия, напитки и закуски.

Он – на вершине мира. Он там, где должен быть.

Кто-то толкнул сзади, Антон обернулся. Невысокая женщина со строгим лицом быстро глянула и произнесла почти сквозь зубы:

– Простите.

– Не страшно, – ответил было он, но она уже скрылась за солидным мужчиной с бородкой.

– Антоша, пойдем, поедим, – потянула Лена, – я хочу что-нибудь съесть. К папе всё равно не подступиться.

Официант провел их на места и Лена плюхнулась на стул. Она была совершенно бесцеремонна, крутилась во все стороны, кому-то махала рукой, а потом схватила бокал и подскочила, словно кто-то дёрнул её за привязанную к талии верёвку. Ещё мгновение, она исчезла из поля зрения и ему ничего не оставалось, как приступить к еде.

– Какая энергичная у вас спутница, – послышался рядом женский голос и прежде чем поднести вилку ко рту Антон повернулся и посмотрел на соседку.

Женщина что толкнула его, теперь сидела рядом и пыталась резать филе.

– Этот повар точно имеет звезду? – на лице её отражалось усилие какое она прилагала, для того чтобы резать мясо. – Что-то я сомневаюсь.

– Думаете, его бы взяли в такое место если бы он её не имел? – попытался поддержать разговор Антон, хотя женщина ему была не слишком приятна.

Тёмное, закрытое платье, будто одеяние монашки, черты лица довольно привлекательные. В них уверенность и интеллект. И конечно строгость. От неё веяло кабинетной официальностью. Возраст почти сразу угадывался и по виду и выражению, чувствовалось ей не тридцать, но ещё и не сорок. Где-то посредине. Взгляд – пронзительный, оценивающий. Один такой взгляд и кажется она знает всё.

– Думаю, он просто шарлатан. Я не могу разрезать филе, которое стоит кучу денег, – она усмехнулась, что совершенно было неожиданно и лицо её тут же стало намного более симпатичным. – А вы, чем занимаетесь, простите за нескромный вопрос?

Антон смутился. Не мог же он сказать, что ничем не занимается и живёт за счёт своей девушки.

– Пока, я в поиске, – попытался ответить размыто.

Снова она оценивающе осмотрела его, усмехнулась и сказала так, что у него даже где-то в животе засосало:

– Понятно.

– А вы? – он попытался переключить её внимание.

– Я – судья.

Он поперхнулся кусочком салата и закашлялся.

– Люблю этот момент, – сказала она.

В этот вечер они встречались ещё несколько раз. У него стало возникать чувство, что эта женщина следит за ним. И хоть она мило улыбалась и поднимала бокал или просто одобрительно кивала, но то, что она – судья, каждый раз всплывало в памяти и совершенно не прибавляло желания общаться с ней вновь.

Впервые за долгое время он почти ничего не пил и после короткого разговора с ней, впервые почувствовал себя лишним. Какое-то неприятное ощущение принёс в жизнь Антона этот вечер. Эти люди вокруг – богатые и успешные. А он – никто. В поиске. Да, не зря она так посмотрела и усмехнулась.

Своим «понятно» она почти сказала – «Ну, ну, неудачник. Прилипало. Альфонс. Жигало». Да, вот так и перечислила, только в уме. И он, словно увидел себя, её взглядом.

7

Настроение совсем испортилось.

– Антоша, ну ты чего, ну давай, – Лена елозила по нему, а он никак не мог настроиться на подходящую волну, – ну ты чего?

– Не хочу, – он отодвинул её и сел на кровати.

Лена опять потянулась и стала покусывать ему ухо, взъерошивать волосы. Тогда он резко встал.

– В чём дело? – она быстро сменила градус настроения. – Что опять не так? Может, скажешь, чтобы я уже знала. А то под тебя не подстроишься.

Он остановился у окна. За стеклом, сколько хватало взгляда раскинулся город. Там внизу люди, идут куда-то. Они заняты, им некогда оглядываться. Спешат на работу или домой, к друзьям или в театр. У них у всех есть дело. А он никак не может понять чего хочет от жизни, чем заниматься?

Если кто-то ещё раз спросит «Чем вы занимаетесь?» – он хочет знать ответ. Хочет гордо посмотреть в глаза человеку и сказать «Я -…».

Кто?

– Я должен что-то делать, – он обернулся.

– Что? – не поняла Лена.

– Я должен найти работу.

– Ну хорошо, скажу папе, пусть найдёт тебе работу.

– Я должен сделать это сам.

Резко он пошел к шкафу, покопался, достал вещи в которых когда-то пришел в эту квартиру, но потом больше никогда не надевал. Потому что Лена накупила ему столько вещей, сколько он никогда не ожидал увидеть в своём шкафу.

– Ты чего?

– Не спрашивай. Я ухожу.

– Куда?

– Домой.

– Ты серьёзно? – она посмотрела сначала растерянно, потом зло. – Я не отпускаю тебя.

– Что ещё за дела? Я что должен разрешения спрашивать?

– Да должен, – она ухватила его за руку, – ты никуда не пойдёшь!

– Прекрати, – он отстранил её, но она не сдавалась, тянулась и хватала за одежду которую он пытался натянуть.

– Нет, нет, ты не уйдёшь! —Лена начинала переходить на крик. – Я не позволю! Ты мой, мой! Я люблю тебя! Нет!

– Я – тебя не люблю! – резко сказал он. – И никогда не любил. Запал на твои деньги. Сам я нищий. Видишь, – он вывернул карманы. – Нищий.

– Ну и что, я же люблю тебя! Мы будем жить на мои деньги.

– Ты что совсем дура? Я ухожу. Не хочу больше жить на твои деньги. Я чувствую себя дерьмом. Но это не главное. Я не хочу больше тебя обманывать. Не хочу. Надоело. Всё.

– Мне всё равно!

– А мне нет.

Небольшая сумка вместила пару его вещей, громко прожужжала молния.

– Прости меня, – сказал он и в последний раз глянул на Лену, – надеюсь, ты встретишь достойного твоей любви парня. А меня забудь.

Она стояла у стены, скрестив на груди руки. На лице сердитое выражение.

– Ты говорил, что любишь меня!

– Я врал.

– Какой же ты мудак. Настоящий мудак. Я ненавижу тебя. Ненавижу.

– Как хочешь.

– Ну и убирайся! Только смотри не пожалей об этом. Захочешь вернуться – я не впущу!

Он не смотрел на неё, боялся, если посмотрит ей в глаза, то остановится и бросит сумку.

– Не думай обо мне плохо, – сказал он у двери, – я просто ошибся. Ты тут не причём.

– Антон!

Дверь хлопнула, он ушел. Куда? Домой.

8

Удивительно, но когда он вернулся домой, ему как будто вдруг стало легче дышать. В карманах ничего, а в душе чистый, пронизывающий воздух свободы. Как мог он променять его – на деньги? На обязанности. Как мог хотеть того, что бессмысленно и глупо? Почему он решил, что это любовь? Да, был момент и он назвал это любовью. Но закончился этот период достаточно быстро. Уже тогда, когда на своей шее Антон так явственно почувствовал острый каблук. Окончательно и бесповоротно понял, что больше ни минуты не способен это терпеть. Всё, хватит. Неужели всё дело в деньгах?

Что проходит каждый раз когда пустеют карманы? Судорожные попытки найти того, кто заполнит недостающее пространство. Кто возьмет на себя ответственность, за жизнь. Не пора ли заботиться об этом самому. Наконец стать взрослым и понять, что никто ничего тебе не должен.

Здесь, дома Антон почувствовал себя свободным как никогда раньше. Словно с рук и ног упали незримые путы и теперь он мог передвигаться.

В своей комнате он лёг на кровать и уставился в потолок. Что теперь?

Вот лежит он свободный и нищий, а что дальше?

А если он не выбрался из оков, а только больше в них увяз? Может быть, не нужно было так рубить? Ещё не поздно позвонить Лене и она тут же за ним приедет. Будет целовать и прыгать от радости. Антон сел и взгляд его упал на стол. Там, так и лежала та бумажка, что нашел он в прошлый раз под плакатами. Расписка.

Протянул руку, раскрыл листок, перечитал. Простая, обыкновенная бумажка. А если это про неё мама говорила – «в твоей комнате». Антон огляделся по сторонам. Что тут может ещё быть? Несколько плакатов на стене. Сорвал их – ничего.

Снова сел, перечитал листок. Внизу – дата. Дата! Ну конечно! Число, месяц и год его рождения! Получается, эта расписка написана в день его рождения!

Торопливый пульс в висках. Показалась что не хватает воздуха. Он ещё раз посмотрел на дату и почувствовал как тошнота подступает к горлу. Что это означает? Стало страшно.

За окном темнота. Она заглядывает и смотрит желтым глазом отражающейся в тёмном стекле лампы. Антон дёрнул штору и пошел на кухню. На столе чашка, лужица разлитого чая. Ложечка на полу. Видно именно тут маме стало плохо и она попыталась позвонить ему, а он…

Сел на табурет у стола.

Он – оставил её одну. Бросил. Ушел и не появлялся. Царапины на дверцах шкафчика, это он поцарапал вилкой, когда был маленький. Тут прошла его жизнь, а ему так хотелось поскорее всё это оставить. Всю эту старую рухлядь, эти кривые шкафы, полуржавую печку, стол с клеенкой на которой уже не видно рисунка. Он так хотел сбежать из этой нищеты.

Мелодия телефона зазвучала как насмешка.

– Алло?

– Антон, это Оля.

– Какая Оля?

– Медсестра. Ваша мама пришла в себя, приезжайте, если можете.

– Да хорошо. Я приеду. Приеду.

9

Набрал номер такси. Спустя полчаса был в больнице.

Медсестра провела к маме, но оказалось, пока Антон ехал она снова впала в бессознательное состояние и когда придет в себя в следующий раз ни кто не смог ему ответить.

Грустно и с жалостью смотрела медсестра Оля. Она была расстроена больше всех. Он видел как она вздыхает и поправляет простыни его матери, так словно та была и её матерью тоже.

В вестибюле Антон немного посидел в кресле ожидая новостей, но когда стало понятно, что всем уже не до него и ничего нового не произойдет, решил вернуться домой.

***

Вечер заиграл огнями иллюминаций. Красные, синие, желтые, разбросанные по козырькам и крышам буквы. Своеобразная красота вечернего города. Огни притягивают, они зовут. Если знаешь их суть, веришь им – идёшь в их направлении. Антон знал, что скрывается за этими огнями, он любил их притяжение, пользовался им и считал, что связь эта не закончится.

Он отошел от главного входа больницы, увидел яркую вывеску «Пицца Италия», чуть дальше ещё кафешка. За стеклом в уютном зале сидят люди. Разговаривают, смеются.

Что-то защемило внутри и Антон почувствовал что голоден. С самого утра почти ничего не ел. Как он мог забыть о еде. Полез в карман и нащупал несколько монет, в другом пусто. В остальных – ничего.

– Так, – сказал он самому себе, – очень хорошо.

Получается, домой придётся добираться на маршрутке или троллейбусе. Не самый плохой вариант. Отвык уже, ну да ладно. Если бы не мелочь, тогда вообще пешком идти. Но когда при свете уличного фонаря рассмотрел монеты оказалось и этот вариант не пройдёт.

Три рубля. На ладони у Антона лежало всего – три рубля. За такие деньги даже в троллейбус не пустят. Придётся ехать зайцем. Постараться хоть немного приблизиться к дому, а там уже если вытурят из троллейбуса пройти пешком. А можно и просто попроситься, мол потерял кошелёк или сказать что украли.

Пока он размышлял над тем как добраться домой с тремя рублями в кармане, ушли три маршрутки и троллейбус. Антон не мог заставить себя ступить даже на одну ступеньку. Всё мялся в нерешительности и боролся с медленно надвигающимся отчаянием. Можно было бы вызвать такси, если точно знать, что дома есть деньги. Но откуда ему знать, есть ли там деньги и где они лежат.

Чем дольше стоял, тем сильнее хотелось оказаться дома. Антон вспомнил красный, с цепочкой кошелёк Лены, набитый тысячными и пятитысячными купюрами. Вспомнил, как спокойно открывал его и расплачивался в ресторанах и кафе. Как ходили по магазинам и Лена просто доставала две три пятитысячных, чтобы расплатиться за сумку или туфли, или юбку. Вспомнил, как в магазинах мужской одежды она заставляла его мерить всё и покупала, покупала. Вспомнил, но почувствовал, что совершенно не хочет возвращаться туда в то время. Не хочет всё это вернуть.

И там, на той автобусной остановке с тремя рублями в кулаке он почувствовал себя – совершенно свободным. Голодным, нищим, но свободным.

То, что когда-то казалось простым и лёгким, и даже нормальным, теперь увиделось постыдным и низким. Удивительно, почему же раньше ему совсем так не казалось. Он принимал такую свою жизнь как должное, почему?

Антон осмотрелся вокруг, огни магазинов, огни фар пробегающих мимо машин, он сжал в руке три рубля и посмотрел на кулак.

«Никогда, больше никогда я возьму ни у кого ни одного рубля».

– Ещё стоите? – услышал он и обернулся.

Девушка с разбросанными по плечам тёмными волосами, таинственным взглядом круглых глаз и маленькой улыбкой. Это же Оля – медсестра. Она изменилась. Там в больнице вся эта белая одежда, делала из неё странную особу неопределённого возраста. А тут, на полутёмной остановке, уже не то маленькое существо с жалостливым взглядом.

– Вы? – во взгляде его видно было столько удивления, что девушка снова улыбнулась.

– Не узнали?

– Нет, там вы совсем другая, – выдавил он, пытаясь разглядеть тёмный плащ стянутый на талии и газовый шарфик, плотно прикрывающий шею.

– Понятное дело. В больнице ведь не разоденешься, – тонкими пальцами девушка прижимала маленькую черную сумочку, и Антон вспомнил о своих трёх рублях.

– Да я кошелёк забыл дома и теперь не знаю как туда добраться.

– Я могу помочь вам, держите, – она достала из кармана целую жменю мелочи. Берите сколько нужно.

Он уставился на неё, улыбка слетела с его губ. Глядя на озаренное ночными огнями лицо Ольги, он почувствовал что-то другое. Лёгкий ветерок тронул прядь её волос, и добрый свет блеснул в глубине её взгляда. А может и не свет, а само добро тихое и таинственное. Забытое и родное. Давно известное или то, что видел когда-то во сне. В одно мгновение в этом взгляде он увидел тихую гавань где живут и любят, и нет ничего кроме этого. И впервые за долгое время Антон почувствовал желание стать другим – сильным, независимым и верным раз и навсегда.

Он протянул руку, взял несколько монет и подумал – «Это – в последний раз».

10

Официант, так официант. В двадцать четыре он так ничему и не научился. Но зато его всегда брали на работу лучшие рестораны. Подходящая внешность и знание профессии играли на руку, когда он приходил как соискатель работы. Да и официанты мужчины с опытом работы в приличных заведениях нарасхват.

Пришлось заняться тем что умеет, не зря ведь окончил курсы. Хоть это, стало полезным достижением. А что, если знаешь профессию, можно работать довольно долго, пока сам не устанешь от того, что приходится прислуживать. На ближайшее время другие перспективы вырисовывались смутно. Ресторан выбрал один из самых популярных. Взяли, не то чтобы с порога, но свои возможности Антон хорошо просчитал. Из всех стажеров непременно его должны были выбрать. Тут он был уверен на все сто. На девяносто девять – точно.

Да и администратор Эмма недвусмысленно посматривала, что уже давало фору по сравнению с соперниками. Антон конечно – правило знал, с сослуживицами – ни-ни. Но взгляды и жесты пока никто не отменял. Дать женщине надежду это – считай пол дела сделал. В общем, к концу первой недели стажировки стало понятно, работа у него будет.

Не ошибся, только в этом. А вот насчёт Эммы немного перегнул. Холёное лицо с набитыми полудугами бровей и пересушенное в тренажерном зале тело, от идеала неприхотливого вкуса Антона были слишком далеки. Девушка со всеми признаками последней стадии перезревания, явно ждала благодарности. Нужно было как-то тактично намекнуть, что благодарность будет, но не в той форме в какой Эмма ожидает.

– Комаров, я всё ещё жду приглашения, – говорила она тихо в коридорах между кухней и залом.

– Эмма дорогая, я бы с удовольствием, но не могу нарушать устава заведения. Ведь там строго запрещены всякие отношения между сотрудниками.

– Но ведь если никто не знает, можно на это и прикрыть глаза, – приподняла она чернёную бровь и положила ладонь ему на грудь.

– Тогда, или тебе, или мне придётся уволиться, – попытался улыбнуться Антон и убрал её руку, – ты же не станешь рисковать таким местом, а я – тем более.

– Хочешь сказать, я зря тратила на тебя столько времени и теперь останусь ни с чем. Лучше сдавайся красавчик, иначе придётся уволиться по какой-нибудь неприятной причине. Ты же не хочешь чтобы тебя застукали на воровстве, например?

– Постараюсь не доводить до такого.

– Вот-вот. И не доводи.

Всякий раз он увиливал от её настойчивого внимания, но и она свои попытки не оставляла.

Заведение процветало. Каждый вечер полный зал. Работы много, некогда сидеть, но и чаевые капают. Нормально.

***

Худо-бедно, стали в карманах хоть какие-то деньги водиться. Приоделся. А то забыл уже когда на свои одежду покупал. Помаленьку всё налаживалось. Шло своим чередом. Жизнь без тусовок и вечеринок, только работа и дом. В таком положении вещей Антон стал находить даже что-то правильное, чему уже не нужно было сопротивляться. Он почти ощущал как из беспечного, избалованного ребёнка, превращается в человека от действий которого зависит его будущее. И прямо почувствовал ответственность за то будет ли сегодня что-то в его холодильнике, и за людей которые рядом.

В эти дни он остро ощутил отсутствие мамы. Ведь когда жил дома она неустанно вилась вокруг. Прибирала разбросанные вещи, стирала, гладила его одежду, мыла за ним чашки и тарелки. Сейчас, когда она в больнице образовалась некоторая неприятная пустота. Никто не прислуживал ему, не спрашивал, хочет ли он оладушков или пельмешек, не принести ли ему яблочко или может быть испечь тортик. Никто не смотрел на него так как мама, ласково. Что бы он ни говорил и ни делал, она всегда смотрела ласково. Никогда не сердилась, не ругала. И хоть с тех пор прошло время и с Леной он немного организовался и стал аккуратнее, почему-то именно теперь дома, где так не хватало мамы, не хватало и её бесконечной заботы.

Зато он решил, после её выздоровления он непременно покажет как изменился. Чтобы она почувствовала, что не зря отдала ему столько заботы.

11

В пятницу многолюдно. Пустых столиков нет. Вечер только начался, а желание работать у Антона уже пропало. Вредный клиент второй раз вернул карбонару и кажется вытрепал все нервы, а ещё крутиться тут до часа ночи.

От столика к столику Антон перемешался с закусками и горячим, он только успевал обслужить одних, как нужно было подойти к другим. Голова разрывалась от надоедливых мотивов и хотелось прилечь. Он подошел к одному из своих столиков который только что заняли и остановился, чтобы принять заказ. Книга меню скрывала лицо мужчины и когда после минутного разглядывания он опустил её, Антон узнал отца Лены.

– Добрый вечер, – кивнул Антон и перевёл взгляд на спутницу Максима.

Напротив сидела девушка с сильно приукрашенной с помощью косметики внешностью, но всё равно, казалось ей нет и двадцати лет. С интересом она читала меню, словно детскую книгу, которую непременно хотела прочитать от начала до конца.

– Вот! – вдруг вскрикнула она. – Я буду это и это!

Максим улыбнулся, глянул на Антона и пожал плечом, как бы говоря – «Такая милая».

В ответ на его улыбку Антон вскинул брови и спросил:

– А вы, уже выбрали?

– Значит, тебя она тоже бросила, – как будто констатировал Максим. – Вот Жучка. А мне ты понравился. Чуть адекватнее остальных.

– Мы просто расстались. Ни кто никого не бросал.

– Расскажи. Я что свою дочь не знаю. Она же психованная. Насколько я заметил ни кто с ней и пары месяцев не выдерживал. Ты ещё стойкий оказался. Хотя мне немного жаль что вы расстались. А я вот, – он указал взглядом на спутницу, – так сказать понижаю планку. Решил заняться воспитанием. Друг посоветовал. Сказал, что женщину под себя нужно воспитать, пока она молодая. Хочу попробовать.

– Получается? – так чтобы не обидеть девушку Антон сделал вид, что спрашивает о чём-то другом. Но она и так не прислушивалась к их разговору, потому что вертела головой и пристально рассматривала наряды других посетителей.

На лице её вдруг возникло выражения удивления, граничащего с недовольством и она уже хотела что-то сказать Максиму, но взгляд натолкнулся на фигуру Антона и девушка промолчала.

Максим дёрнул бровями:

– Работаем над этим. Так что там у нас из фирменных блюд?

– Сегодня, рекомендую – медальоны под сладким соусом.

– Ну хорошо, тогда мы будем медальоны. Правда, дорогая?

– Но я хочу вон то, – и она почти ткнула пальцем в соседний столик.

Максим не смутился, скорее его забавляло её поведение. Он явно наслаждался зрелищем её не слишком тактичных манер.

– Ах, как мне нравится эта провинциальная простота. Чувствую, мне тут есть над чем работать.

Антон принял заказ и оставил эту пару, чтобы обслужить и других клиентов, которые уже помахивали руками и бросали нетерпеливые взгляды в его сторону. В этот вечер он ещё несколько раз подходил к Максиму и всегда замечал, как с благодушной улыбкой тот обращается к своей молодой спутнице. Как терпеливо он выслушивает её капризные реплики и как смягчается его взгляд. Интересно было узнать, как долго продлится эта связь. Ведь зная Максима по рассказам Лены, он совсем не был терпеливым и с каждой следующей пассией расставался так и не успев как следует её перевоспитать.

Когда из ресторана ушел последний посетитель, в зале было убрано и белые абажуры над столиками погасли, Антон вышел на улицу и вдохнул ночную прохладу. Усталость подступила, желание поскорее попасть домой и свалиться в кровать охватило и потянуло в сторону остановки.

Сел на скамейку. Поднял взгляд. В бездонной темноте над затихающим в последних звуках городом мерцали звёзды. Уже давно Антон не видел такой чистой россыпи звёзд. Они как хрустальные огоньки светили и словно хотели сказать про то, что очень скоро должно непременно произойти что-то хорошее. Ведь после того, как долго смотришь на звёзды обязательно должно случиться хорошее.

В то же мгновение Антон вдруг явственно увидел Ольгу, там в темноте этого бездонного неба. В чёрном плаще, с россыпью волос, её образ мелькнул где-то там. Она усмехнулась и как будто даже махнула рукой.

Что это значит? Неожиданно захотелось ей позвонить. Антон порылся в кармане, достал телефон и поискал во входящих тот её звонок из больницы. Это видимо был её номер. Конечно, чей же ещё?

С минуту он смотрел на номер телефона как будто решался, а потом нажал кнопку вызова и зелёная стрелка на экране побежала по кругу.

– Алло?

12

– Не спишь?

– Нет.

– Что делаешь?

– Читаю.

– Ты читаешь? – он усмехнулся.

– Это смешно?

– Нет, нет, просто неожиданно. Разве сейчас вообще кто-то читает? – Антон встал со скамейки и пошел по улице.

Он как будто не замечал ничего вокруг. Только телефон и – она, на том конце провода. Он чувствовал эту линию, она прямолинейна и чиста. В ней нет никого больше, только он с телефоном и Оля, где-то там, в уютной кровати с книгой в руке.

– Есть люди, – она усмехнулась, а потом тревожно добавила, – что-то случилось?

– Нет, просто решил позвонить. Ты выручила меня тогда. Мне было стыдно признаваться, что у меня совершенно нет денег.

– Я это поняла.

– Да?

– Да.

Он помолчал. Она тоже. Но это молчание не было неловким, они словно молчали оттого что просто хотят послушать молчание друг друга.

– А хочешь, я приеду к тебе сейчас? – выпалил он, неожиданно для себя самого.

– Нет, не нужно.

– Почему?

– Просто, не нужно.

– Хорошо, – согласился он, но потом возразил, – я хочу увидеть тебя.

Она молчала. Тихий её вздох он почувствовал, не услышал. Что-то притягательное было в трубке, словно она превратилась в невидимый мост, стала предметом который притягивает, связывает и всё решает сам.

– Ты здесь? – спросил он.

– Да, – выдохнула она.

– Я думаю о тебе. Сам не знаю почему. Там в больнице, мне показалось…

– Что?

– Не понимаю. Я не знаю как сказать. Мне показалось, что я знаю тебя. Давно.

– Странно.

– Да, это странно. Может быть, если ты не против, мы сходим куда-то завтра.

– Завтра я работаю. У меня ночная смена, нужно отдохнуть.

– Тогда послезавтра. Вечером.

– Хорошо.

– Ты согласна?

– Да.

– Тогда я приду за тобой послезавтра?

– Ладно.

Он шел по тёмным улицам в два часа ночи, но как будто был не один, словно она шла рядом, вела и оберегала. А тихая, прохладная ночь, казалась таинственной и бесконечной.

Путь от ресторана до дома – всего несколько кварталов. Несколько сотен шагов, но они стали самыми долгими. Такими, что вспоминаешь потом всю жизнь.

13

Утром Антон поехал в больницу. В этот раз в коридоре на пути у него ни кто не вставал и он без преград прошел к палате матери. Открыл дверь и уже в следующее мгновение бросился к её постели:

– Мама!

– Антоша! Сыночек!

Лицо её родное, озарённое радостью. Одно единственное такое. Она не красавица, но черты её мягкие, добрые, только у неё такие. Длинные волосы кудрями лежали на подушке. Она как-то даже не показалась больной, протянула руки и сложила у него на шее. Антон взял её ладонь и прижал к своей щеке.

– Мама, – он присел рядом и смотрел на её волосы и лицо.

– Сыночек, наконец-то пришел. Я сама не понимаю, открываю глаза – нет никого. Крикнула раз, другой, входит медсестра, увидала меня и убежала. А потом куча народу набежала. Мне даже как-то неловко. Знаешь, здесь такие все ко мне внимательные. Хорошие люди. Доктор тоже хороший. Он сказал – всё отлично, что теперь я уже буду в полном порядке. Но как ты, как Лена? Как вы живёте? Что-то ты похудел немного.

– Да всё в порядке. Работаю.

Мама говорила обычным своим голосом, и Антон тут же забыл всё беспокойство. Она поправится, это – ясно. По-другому не может быть. Ведь она очень хорошо выглядит и такая разговорчивая. Теперь они обязательно хорошо заживут вместе с мамой. Он подумал ещё о чем-то, но она прервала его мысли:

– Антоша, послушай меня, я должна сказать тебе что-то очень важное.

– Самое важное, это чтобы была здорова и не пугала меня больше. Кто будет делать для меня Наполеон?

– Да ты не волнуйся за меня. А как Леночка?

– Я сейчас дома живу. С Леной расстался.

– Как так? Почему?

– Так получилось.

Мама протянула руку и погладила его, он взял её и легонько сжал.

– Ты знаешь, я конечно не могу сказать, что она не слишком мне нравилась, но почему-то мне казалось, что это не та девушка о которой ты мечтал. Не знаю отчего мне так казалось, но в твоих глазах я не видела счастья. Понимаешь?

– Понимаю.

– Ну ничего, – весело добавила она, – ведь, что ни делается – всё к лучшему. Правда?

– Конечно, – он улыбнулся, – зато теперь, мы снова вдвоём.

Она взъерошила его волосы.

– Ты как будто усталый.

– Я работаю, в ресторане – официантом. Работы много, иногда и поесть не успеваю.

– Нужно кушать Антоша, а то совсем силы потеряешь. Смотри вон и под глазами синяки появились.

– Ерунда.

– Антоша, нам нужно поговорить. Серьёзно. Я теперь, когда в больницу попала, только поняла, что нет никакой возможности больше тянуть. Никакой.

– Ты про что? Про ту расписку?

Взгляд мамы, сначала испуганный, потом решительный:

– И про расписку тоже. Я хочу рассказать тебе всё пока не случилось чего-то непоправимого. Не перебивай, – подняла она палец, когда он попытался возразить, – не нужно. Именно сейчас, пока я в твёрдой памяти и в уме. Выслушай, а потом будешь думать, что с этим делать. Но я знаю одно – время пришло. Больше нет сил молчать.