Мой нелюбимый студент

Глава 22

Влад.

Едва я успел выйти из подъезда, злость на себя уже переполняла тело и вместе с тупыми движениями выбиралась на волю: Я яростно пинал воздух, чертыхался вслух, руками потирал лицо, будто смогу стереть с него свой скотский нрав.

Решение пришло ещё раньше, но противен я себе от этого меньше не стал. Шумно выдохнул и набрал номер Сквора, намереваясь поставить в этом глупом споре жирную точку!

— Аа-л-л-о, — протяжный голос друга говорил о том, что он пьян, но это не заставило меня остановиться

— Где ты?

— Вла-а-д, дружище, я немного…

— Где ты, я спрашиваю?

— В Таганроге, — серьезно отвечает, а потом опять тянет, — а че-е-го ты какой де….

Но я сбрасываю и уже срываю машину с места с гулким свистом. Дорога до клуба не занимает много времени, но я успеваю слегка успокоится.

Подъезжаю к клубу с яркой вывеской «Таганрог» и вижу, как возле крыльца разворачиваются чьи-то нешуточные разборки. Иду мимо и вдруг слышу:

— Да-а пошли-и вы к черту, хер масленный могу вам только завернуть, — вялый, знакомый голос друга доносится до меня и останавливает у самой двери

Я подхожу ближе, огибаю взглядом четырёх буйволов, готовых сорваться с цепей на одинокого Сквора, окружённого в плотном кольце. Оценивающим взглядом прикидываю силы и понимаю, что они далеко не в нашу пользу и нас обоих потом ели соскребут с асфальта, но стоять в стороне не имею права, какой-никакой друг:

— Эй, парни, что происходит?

— Ты кто? — Поворачивается один из них, — иди мимо и хлебало будет целым

— Это мой друг, — по свойски кладу руку на плечо пьяного Сквора и договариваю, — если и уйду, то только с ним

— Ну тогда, вам обоим придётся задержаться, — уже срывается с места один, но я поднимаю ладони, в примирительном жесте и пытаюсь сгладить конфликт

— Может введёте в курс дела, — смотрю на Тему, который едва держит вертикальное положение, — а то мой друг немного не в себе

— Этот щенок разбил витрину у бара и посылал к херам собачьим, когда его..

— Сколько? — С облегчением выдыхаю, когда понимаю, что вопрос можно решить деньгами и вполне обоснованно

— Пятьдесят штук, — скалится один из них и сплевывает в угол

— Не жирно?

— Слушай, иди сам посмотри сколько импортного алкоголя на пол вылилось, пятера бармену сверху, за моральный вред, парня здорово полоснуло, — говорит самый адекватный и, по всей видимости главный, в этой своре.

Налички с собой на имею, но рассчитываюсь за непутевого друга онлайн, после чего конфликт исчерпывает себя и мы ударяем по рукам.

Только Сквор, кажется, вообще не в состоянии прояснить ситуацию, я накидываю себе на шею его руку, другой подхватываю за подмышку и вволочу пьяное тело в машину.

— Ну, Сквор, завтра за все ответишь, — швыряю на заднее сидение и сажусь за руль, чтобы отвезти друга домой, — ты какого лешего так набрался, придурок?

— Анька, она…Она…

— Ладно, молчи уже, с Анькой твоей завтра разберёмся.

Я подъезжаю к подъезду, где Сквор живет один, затаскиваю в лифт и пока мы поднимаемся на 7 этаж, я пытаюсь добиться от него ключей. Он достаёт их из кармана в тот момент, когда двери открываются и ключи падают ровно в ту щель, которая уходит в шахту лифта.

— Черт, Сквор, какого я должен тут с тобой таскаться, когда меня ждёт самый важный для меня человек? — Уже закипаю от злости, но произношу тихо, сквозь зубы, потому что все-равно это проспиртованное тело сейчас ничего не понимает.

Пока дозваниваемся до управляющей, пока приходит лифтёр, когда наконец мы достаём ключи, Сквор уже начинает потихоньку приходить в чувства и виновато начинает извиняться.

— Да замолчи ты уже, — говорю, когда мы заходим в холостяцкую однокомнатную берлогу, кладу ключи от своей машины на комод, который стоит в коридоре и продолжаю, — она теперь твоя и давай раз и навсегда закроем этот идиотский спор

— Что, Варенька оказалась не по зубам? — Пытается шутить

— Варвара Дмитриевна, — говорю предупреждающе и вполне доходчиво

— Ларин, неужели запал не на шутку?

— Лучше закройся, Сквор, у меня итак достаточно оснований, чтобы тебя сейчас ударить.

— Да ладно тебе, не кипятись, прости, если как-то задел

Я спускаюсь на улицу, смотрю на яркий экран телефона, время — 00:40. Прикидываю, даже на такси, поездка займёт больше часа времени, слишком поздно, для визита к Златовлвске, после больницы ей нужно выспаться, я не могу потревожить ее среди ночи.

— Ну, Сквор, завтра ты удивишься, как много теперь мне должен и я не про деньги, — оглядываюсь на его окна, заказываю такси домой и в пути пишу смс:

«Варь, прости, никак не получилось приехать, но я очень скучаю! Завтра позвоню, целую!»

Варя.

После длительных посиделок с Лисиной, я чуть было не проспала работу. Утром, подстреленной антилопой скакала по квартире в поисках, не требующей глажки одежды.

Быстро умылась, заколола на макушке привычную гульку, накинула поверх водолазки и брюк длинное, драповое пальто и выскочила на улицу, тут же угодив в глубокую лужу. Если развернусь и вернусь домой, чтобы переобуть сапоги, то точно опаздаю, моя дисциплина и пунктуальность уже раздражено скребутся внутри, пока я раздумывая топчусь на одном месте и я принимаю решение бежать дальше.

Когда уже миную металлические ворота, мимо меня, как когда-то, проносится знакомы белый «Porsche» и я в недовольном изумлении опять останавливаюсь. Из автомобиля вальяжно выходит Скворцов, который как и я опоздал на первую пару, но он студент, а я преподаватель, эта мысль подталкивает меня и добавляет скорости, чтобы взлететь на второй этаж, как ужаленный уж.

В аудитории полно студентов, а возле кафедры стоит строгая Валентина Ивановна, которая, по всей видимости, дожидается моего появления. Я несмело переступаю порог и вспоминаю вчерашний вечер с ее сыном, да ещё и опаздываю на занятия, но ректор поворачивает голову в мою сторону и радушно приветствует:

— Варвара Дмитриевна, здравствуйте, как вы себя чувствуете?

— Здравствуйте, Валентина Ивановна, — робко произношу, — все хорошо, спасибо

И только сейчас я замечаю, что у доски стоит Дарья Звонарёва и, виновато опустив голову, не осмеливается поднять глаза.

— Варвара Дмитриевна, я думаю, вы должны знать, да и все студенты, что такое поведение недопустимо и мы недопустим в стенах нашего университета такое безобразие

Я пока не совсем понимаю о чем идёт речь, поэтому с немым вопросом, застывшим в глазах, продолжаю смотреть на ректора и она продолжает:

— Мы изучили запись с камер видеонаблюдения и выяснили, что с лестницы вас толкнула студентка Звонарёва, — поворачивается к доске и с укором взирает на студентку, — меня давно настораживают ее успехи в учебе, но до сегодняшнего дня, я это терпела, но после такого ужасного поступка, я вынуждена ее отчислить на глазах у всех, чтобы каждый присутствующий здесь, намотал себе на ус, что хорошее поведение — это один из основополагающих факторов и условий, для наших студентов.

Я медленно отвожу взгляд от Валентины Ивановны и глазами цепляюсь за багровое лицо Звонаревой, у которой догорает фитилёк терпения и я не ошибаюсь. Она резко поднимает голову, прожигает меня взглядом, точно фурией, и громко начинает втаптывать меня в грязь:

— Что, Варвара Дмитриевна, стоите, смотрите на меня невинной овцой…

— Звонарёва… — Открыв рот удивляется ректор такой выходке

Разъярённая брюнетка, не обращая внимания на замечание, продолжает:

— Может мы лучше вам дадим слово, думаю, вашу историю будет интересно послушать каждому здесь..

Я бросаю взгляд на студентов, ищу среди них того, кто точно не допустил бы моего публичного унижения, но его нет, а женский, гневный голос продолжает плеваться и даже Валентина Ивановна уже замерла в ожидании.

— Ну же, смелее, — смотрит на меня с довольной улыбкой студентка, — ну раз не хотите, тогда продолжу я. В тот самый день, не вы ли Варвара Дмитриевна, зажимались в этой самой аудитории с нашим плейбоем Лариным?

И тут по аудитории проносится гул ошарашенных студентов, требующий объяснений взгляд Валентины Ивановны, впивается в мое лицо, а пол под ногами трещит по швам и я уже готова туда провалиться, пока голос студентки помоями проливается по моим волосам, плечам, бёдрам.

— Какая же вы все-таки глупая дура, Варвара Дмитриевна, — продолжает студентка, — думаете, серьезно поймали удачу за хвост? — Нагло смеётся мне в лицо, — да он просто поспорил на тебя, машину свою проиграть боялся.

В аудитории повисла гробовая тишина, все замерли в любопытстве, а я с трудом воспринимаю услышанное, я чувствую, как к горлу подкатывает огромный ком обиды и разочарования, как на шею ложится холодная рука стыда и беспощадно душит, не позваляя ухватить хоть маленький глоток воздуха.

Перед глазами всплывает, как Скворцов выходит из машины Ларина и я понимаю, что все, что вылилось на меня — правда, а не глупая фантазия девчонки.

— Вот теперь, Варвара Дмитриевна, мне вас жаль, — довольная своим выступлением, ставит точку.

Не в силах больше терпеть это унижение и вспарывающую душу боль, которая расползается внутри и заполняет каждую клеточку, я выбегаю из аудитории с тяжестью в ногах, с грязной репутацией и ненавистью ко всему миру, а особенно к себе.

Как глупя идиотка, попалась на крючок самовлюблённого эгоиста, который испортил всю мою жизнь.

Спрыгиваю с последней ступеньки и уже намереваюсь скрыться подальше, как натыкаюсь на мужскую, широкую грудь. Крепкие руки тут же обвиваются вокруг меня и притягивают ближе. Я улавливаю знакомый аромат, поднимаю глаза и вижу счастливое лицо Ларина, который все это время притворялся, изображал высокие чувства, а я попалась на удочку из-за своего простодушия, обнажив сердце, для хлесткого удара.

Не знаю, из какого потаённого уголка моего внутреннего мира выполз жирный червь, под названием — жестокость, требующий мести и расправы. В силу моего мягкого характера и тонкой натуры, его жажду удовлетворит даже острое слово, произнесенное из моих уст.

Пальцы сжались в кулаки, я уперлась ими в бугристую от мышц грудь и с силой оттолкнула от себя парня.

Его обеспокоенный взгляд, лишь добавил порах в пороховницы и я старательно натянула на лицо улыбку безразличия. Слова, словно непослушные стрелы, метились ранить высокую самооценку, а голос с трудом, но все-таки ровно прозвучал:

— Поздравляю, Ларин! — поймала на смуглом лице тревогу и ещё увереннее продолжила, — ах, да! Ты ключики-то у Скворцова от машины забери, все-таки честно вырвал победу у друга, так сказать — сорвал куш. Считай, что ты счастливый и тебе просто повезло, мы оба оказали друг другу услугу, ты выиграл спор, а я это сделала назло мужу, чистая случайность, что именно ты оказался в этот момент рядом.

Говорила не я, а мои обида и гнев, уверяя меня в том, что пусть лучше пострадает репутация верной жены, чем я подкормлю его эго и попаду в список использованных.

Это я воспользовалась случаем, а не он!

Я заметила, как напряглась каждая мышца на его теле, как дернулся от волнения кадык, как он набрал воздух в лёгкие, намереваясь что-то сказать, но я перебила:

— Не бери в голову! Окажись рядом кто-то другой, симпатичный и привлекательный, я поступила бы так же. Все, что произошло вчера вечером, лишь жажда мести, не больше. Думаю, тебе знакомо такое понятие, как секс без обязательств?

— Варь, перестань, ты же это все специально говоришь. Прости, я правда хотел… — Он порывался сделать шаг ко мне навстречу, но я протестуя вытянула перед собой руки и отступила назад, сохраняя дистанцию и, не дав договорить, перебила:

— Ларин, ты мне безразличен, совершенно! Прощения можешь не просить, напомню, все случилось по моей инициативе

Ну теперь я вижу, как губы до бела сжались в тугую линию, уверенный взгляд победило отчаяние и на шее заметно пульсировала вздутая вена.

Значит получилось, стрела попала в цель, а у меня уже не хватало сил держаться уверенно и ещё одно слово прозвучит с дрожью в голосе, выдавая меня с потрохам.

Бой окончен, я пошла, уверенной походкой, гордо выпрямив спину и задрав вверх подбородок.

Подальше от сюда, подальше от этого большого, но душного города.

Слёзы хлынули градом и натянутая струной спина согнулась от бессилия сразу, как только я скрылась за поворотом. Еле волоча ноги, которые внезапно стали тяжелее свинца. Сердце ныло от нестерпимой боли и так хотелось уткнуться в мамину грудь, поплакать, признать, что она была права, когда отговаривала меня от замужества, чтобы как в детстве — пожалела и все сразу прошло.

Было тяжело перебороть себя и появиться на глазах у ректора, но на удивление, она без лишних слов подписала мое заявление по собственному желанию и меня рассчитали одним днём. В кабинете Валентина Ивановна не проронила ни слова, без осуждений и без капли упрёка. Мне даже показалось, что она как-то виновато посмотрела на меня на прощание, будто ей самой было стыдно за сына.

Вечером, я уже сидела в купе поезда, по направлению в мой маленький, уютный город — Арзамас, где я планировала начать новую жизнь.