Соня.
— Беременна.
Оглушающая тишина накрывает сознание. Даже в ушах звенит.
Я смотрю на него и не могу произнести ни слова.
Перевожу взгляд на его ладонь, накрывающую мою. Становится мерзко. Убираю руку и обхватываю себя, будто пытаясь согреться от этого мороза, что прошел по каждому сантиметру кожи.
Внутри оборвалась какая-то невидимая нить. Вот только эта нить связывала меня с Артемом. Именно она заставляла нас раз за разом находить путь друг к другу.
А сейчас ее больше нет.
И нас больше нет.
Есть только он.
И я.
По отдельности.
— Я не знал, клянусь. — его голос звучит как будто из-под воды.
Поднимаю руки, безмолвно умоляя его больше ничего не говорить.
Ухмыляюсь.
Разве могло быть иначе? Разве могло быть так просто?
Не со мной. Не в моей жизни.
Мне никогда и ничего не достается просто так. Все обязательно должно быть выстрадано, вымучено, пропущено через мясорубку агонии и через девять кругов ада. Только тогда я заслужу счастье.
Жду слез. Но их нет. Только горечь. Будто все внутренности измазали кофе без сахара.
Мерзкий привкус несправедливости я чувствую даже на языке.
Поднимаю глаза. Мужчина смотрит на меня. Ждет.
Чего же ты ждешь? Что я буду рыдать? Что брошусь в ноги и буду умолять не бросать меня?
Нет.
— Соня… — его голос разрезает тишину, словно самый острый кинжал. Оставляет шрамы внутри. — Я не смогу.
Резко заболела голова. Пронизывающие импульсы колют миллионом иголок.
Так лучше. За физической болью не так явно ощущаешь душевную.
— Я не смогу бросить ребенка.
Точка.
Судья подписал приговор. Я готова подставить руки под железные кандалы, и, гордо вскинув голову, отправиться в камеру смертников.
— Я понимаю. — только и могу выдавить я.
Ни черта я не понимаю!
Почему со мной?
За что?
— Нет. — его сухой голос царапает душу. — Разозлись. Накричи. Скажи что-нибудь. Устрой истерику, или даже скандал. Имеешь полное право, Сонь. — горько усмехается.
И я тоже усмехаюсь.
— Я пойду. Вещи соберу.
Встаю на негнущихся ногах.
Вот и все.
Все кончено.
Он уже не остановит меня.
Его ждет другое будущее.
И там нет меня.