Мой слуга Тень (СИ)

Глава 9. Мастер обуви

Ирис убежала в свою комнату и захлопнула дверь. Кипя от гнева, села в кресло и скрестила руки на груди.

Вот еще осложнение с этим кузеном! Как теперь с ним строить отношения?

Подумав, она велела себе успокоиться.

Даниэль – самоуверенный оболтус. Не стоит придавать большое значение его выходке.

Подобные досадные происшествия случались с ней и прежде. Когда выступаешь в кабаре, будь готова получать от хмельных посетителей непристойные предложения.

Ирис умела осаживать нахалов. Были среди них и легкомысленные повесы, и опасные, насквозь порочные личности. Даниэль явно относится к первому сорту. Он красив, талантлив, знатен, привык к легким победам. И наивен. Вообразил, если окрутит новоявленную кузину, то решит проблему с деньгами. Дурак набитый!

Ирис вздохнула. Надо с ним серьезно побеседовать, взять тон старшей сестры. Может, и выйдет толк.

Неожиданный довесок к наследству – родственники, с которыми хлопот не оберешься!

Интересно, о чем Рекстон говорил с Даниэлем после того, как она ушла? Дворецкий вызывал у Ирис больше опасений, чем ее непутевый кузен.

Внезапно Ирис вновь пронзили стыд и досада.

Рекстон, чего доброго, решит, что эта сцена с поцелуем – часть ее плана укорениться в поместье. Подумает, что она заигрывает с Даниэлем, водит его за нос, и сама виновата в том, что случилось!

Такое с Ирис тоже бывало. Однажды они с Финеасом снимали неплохую квартиру, у хозяйки имелся великовозрастный сын. Он не давал Ирис проходу: подкарауливал ее на лестнице, лез с нежностями, а однажды вечером, когда Финеаса не было дома, отпер комнату Ирис своими ключами и попытался забраться к ней в постель. Ирис не без труда выгнала его и подняла шум.

И что же? Квартирная хозяйка на следующее утро выставила их, не вернув задаток. Устроила скандал, объявила, что Ирис пыталась соблазнить ее сына!

Ирис привлекла к конфликту полицейского, но тот поддержал хозяйку. Ирис и Финеасу пришлось убраться с позором.

А если Рекстон тоже вздумает ее обвинить? Скорее всего, так и будет, учитывая его преданность к хозяевам и недоверие к нежданной гостье.

В приливе чувств она стукнула рукой по ручке кресла и выругалась.

– Перестань! – пропищала Клодина. – Вместо того чтобы ругаться, иди и объясни все дворецкому. Может, он не такой тупоголовый болван, как прочие мужчины!

– Все мужчины одинаковы, – угрюмо возразила Ирис. Вздохнула и потерла виски ладонями.

– Да и какое тебе дело, что думает о тебе дворецкий? – не унималась ехидная Кло. – Уж не втрескалась ли ты в него часом?

– Заткнись, глупая кукла!

В дверь постучали.

– Войдите! – насторожилась Ирис.

Дверь приоткрылась, в комнату ступила Адель – старшая горничная.

– Обед уже накрыт, госпожа Диль.

– Да, иду. Спасибо.

Ирис встала. Горничная не уходила: она изумленно озиралась.

– Вы хотите что-то сказать?

– Госпожа Диль… я услышала голоса. Вы не одна?

– Одна. Я разговаривала с куклами.

– Ах, да, – смешалась горничная. – Простите.

Недоумение росло на ее лице.

– Старая привычка, – пояснила Ирис и взяла в руки Клодину.

– Как дела, дорогуша? – пропищала Кло и помахала горничной ручками.

– Удивительно! – не удержалась та. – Как вы это делаете? У вас даже губы не шевелятся! Готова поклясться, что говорит кукла, а не вы!

– У моих кукол есть свой характер и свои мысли, которые они не умеют держать при себе, – улыбнулась Ирис. Приятно, что хоть кого-то в этом доме радует ее искусство!

Ирис спустилась в столовую. Даниэль на обед не явился. Хотелось надеяться, что ему стыдно. Зато присутствовал доктор Фальк – он заглянул в «Черный дуб», чтобы отдать тете Грете микстуру от головной боли.

Доктор Фальк принарядился, причесался и выглядел представительно. Ирис всегда нравились такие мужчины – серьезные, доброжелательные, чуточку флегматичные.

Но сейчас она едва удостоила его кивком; все ее чувства обострились, а по спине пробежала дрожь, когда у стола появился Рекстон и начал выполнять свои обычные обязанности.

Он бесшумно скользил за стульями, подносил блюда, раскладывал приборы. Но не замечать его было невозможно; он словно заполнил комнату своим присутствием.

Ирис ловила его взгляд, но дворецкий, как и подобает, держал на лице выражение почтительного безразличия.

Он возник у ее локтя и какое-то время стоял молча.

– Оливок и сыра, госпожа Диль? – предложил он, наконец. Его слова прозвучали с легкой угрожающей ноткой.

Ирис вздрогнула, уронила вилку и поспешно потянулась за ней.

Но дворецкий опередил ее. Он наклонился и поднял вилку; его движение было плавным и хищным.

Ирис скосила глаза на его затылок. Густые черные волосы коротко подстрижены и гладко причесаны; крепкую шею туго охватывает белоснежный воротничок. Плечи широкие; видимо, он сильный человек, закаленный трудом. О, она это знала точно! Ведь лишь этим утром она видела его без одежды и отметила, что такими мышцами, как у него, может гордиться любой атлет.

Странное чувство – когда тебе прислуживает такой мужчина.

Он поднял голову и глянул на нее с упреком. Ирис поняла, что допустила какой-то промах. Что-то она сделала не так, нарушила какое-то негласное правило!

Аппетит начисто пропал.

– Спасибо, – прошептала она едва слышно, когда Рекстон положил перед ней чистые приборы.

Слишком много она думает об этом дворецком, упрекнула она себя. И другие симптомы пугающие. К чему эта нервная дрожь, этот жар в груди? Нет-нет, надо выкинуть его из головы!

Ирис сосредоточилась на том, что говорил доктор. Он развлекал тетю Грету; беседовал с ней о птицах, которых заметил во время прогулки по лесу.

– А как прошел ваш день? Вы ездили в Альсинген? – обратился он к Ирис. – Познакомились с кем-нибудь?

Ирис сухо поведала о визите к друзьям госпожи Эрколе. Делиться подробностями не хотелось: ведь все прошло не так, как она рассчитывала. Знакомство с соседями немало ее обескуражило.

Но доктор, видимо, обо всем догадался. Он ласково кивнул Ирис и сочувственно подмигнул.

– На следующей неделе я устраиваю чаепитие для друзей, – объявила тетя Грета. – Пришла пора познакомить их с моей племянницей по всем правилам, – обреченно продолжила она. – Доктор, вы тоже приглашены.

– Непременно приду! – доктор еще раз подмигнул Ирис. «Не бойтесь, я вас поддержу»!

Она улыбнулась в ответ и перешла к рассказу о туристах и их предложении.

Эта история очень понравилась доктору и совершенно не понравилась госпоже Эрколе.

– Оккультисты, вот как! Да еще и репортер из «Вестника оккультизма» – обрадовался доктор. – Жаль, я с ними не встретился. Ведь я выписываю этот журнал много лет. Он освещает вопросы сверхъестественного толково и без выдумок.

– Безобразие! – возмутилась тетя Грета. – Немыслимо: они решили, что у нас водятся привидения!

– Если бы водились, мы могли бы неплохо заработать, – парировала Ирис. – Оказывается, призраки нынче – ходовой товар.

Доктор рассмеялся. Тетя Грета брезгливо поморщилась.

– Они хотят поискать их в поместье, и я собираюсь дать им эту возможность. Пусть развлекаются. Кроме того, я считаю, что мы можем пускать в дом обычных постояльцев и любителей старины.

Ирис изложила свою идею. Доктор одобрительно кивал, а тетя Грета попеременно бледнела, краснела и возмущенно задирала брови все выше, пока они почти не соприкоснулись с линией ее волос.

Наконец, ее терпение лопнуло. Она бросила салфетку и высказалась:

– Дорогая, это немыслимо. Постояльцы будут устраивать вечеринки, танцевать новомодные танцы с вихляньем! Ты хочешь превратить наше родовое гнездо в притон.

– В гостевой дом, – упрямо ответила Ирис. – А также думаю написать в общество любителей старины, чтобы они включили усадьбу в свои туристические маршруты.

– Нет, нет и нет! Я категорически против! Чужие люди будут расхаживать по дому, путаться под ногами! Среди них могут оказаться вульгарные, невоспитанные личности!

– Которые будут платить.

– Не все измеряется деньгами!

– Содержание усадьбы, еда на вашем столе, и ваши туалеты измеряются именно деньгами, тетя Грета.

Пожилая дама даже захлебнулась от возмущения.

– А я считаю это неплохой идеей, – смущенно сказал доктор. – У меня в столице есть знакомый, он изучает влияние деревенского воздуха на оздоровление организма. Кроме того, он большой любитель старины. Я могу написать ему и предложить провести в «Черном дубе» месяц-другой. Платить много он не сможет. Но если назначить разумную цену…

– Я не желаю видеть в своем доме каких-то нищих любителей старины! – довольно грубо обрезала его тетя Грета. – И что скажет Даниэль?!

– Ну, он тоже одобрил мой план, – призналась Ирис и глянула на Рекстона. Тот ответил ей бесстрастным взглядом.

– Рекстон, а вы что думаете? – обратилась к нему тетя Грета. – Ну хоть вы-то объясните ей, что это безумие!

– Я понимаю ваше возмущение, госпожа Эрколе, мысль действительно неожиданная. Но, если позволите, я бы предложил всесторонне обдумать ее.

Тетя Грета совсем расстроилась. Она начала тяжело и часто дышать.

– Ирис, я запрещаю тебе!

– Тетя Грета, вынуждена напомнить, что теперь я владелица усадьбы, и я должна найти деньги, чтобы ее содержать.

Ей было очень обидно. За этот день она умудрилась испортить отношения со всеми родственниками. Вот они, тяготы жизни в семье. С одним Финеасом управляться проще.

– Морган, пожалуйста, напишите вашему знакомому как можно скорее, – обратилась она к доктору.

– Хорошо, – согласился он и метнул на тетю Грету виноватый взгляд.

– Простите, вынуждена вас покинуть, – госпожа Эрколе встала. – Голова разболелась.

Она с упреком глянула на Ирис, давая понять, что именно племянница стала причиной ее недомогания.

Обед подошел к концу, и все его участники, кроме доктора, остались чем-то недовольны.

– Не желаете прогуляться со мной по саду? – предложил доктор Фальк добродушно.

– С удовольствием.

Ирис взяла доктора под локоть и пошла с ним к двери. Рекстон принялся убирать со стола, и движения его рук были слишком уж размеренны. Он управлялся с приборами так сурово, как будто они в чем-то перед ним провинились.

***

В саду Ирис понемногу успокоилась. Вечерние лучи пробивались сквозь ветки и зажигали листья изумрудными огоньками. Тянуло горьким запахом садовых цветов и нагретой травы. Шпиль солнечных часов блестел, как золотой.

Чудесное место. И теперь оно принадлежит ей – от этой мысли у Ирис кружилась голова.

Избавиться бы только от грызущего чувства, что она – захватчица, которая собирается устанавливать в поместье свои порядки, менять жизнь его обитателей. Для них она чужачка. Они приветливы к ней, но все же были бы рады, если бы она исчезла.

Ирис сроду не брала чужого. А сейчас ей казалось, что именно это она и делает – забирает то, что ей не принадлежит.

Но за эти два дня она успела сродниться и с домом, и с садом. Ее давние мечты начали обретать реальность. Она не готова с ними расстаться.

– Морган, как вы думаете, я смогу здесь прижиться? – спросила она доктора. – Мне показалось, что друзья тети Греты не хотят со мной знаться.

Доктор смущенно хмыкнул.

– Буду с вами откровенен, дорогая. В деревне другие нравы, нежели в столице. Здесь все друг друга знают. Круг общения тесен. Наши местные предводители чтут внешнюю форму, репутацию. Вы как экзотическая птица, которая залетела в курятник. Догадываетесь, что может с ней произойти?

– Ее заклюют.

– Или же будут игнорировать, – улыбнулся доктор. – Не пустят на общий насест.

– Да-да. Ваши местные птахи все родовитые, приличные до последнего перышка. А я – незаконнорожденная дочь и уличная артистка. Так себе рекомендация.

– Ваша тетя постарается изменить их мнение о вас.

– Она отнеслась ко мне довольно тепло. Но я-то вижу, что и ее гложут сомнения.

– Многое зависит от вас. Постарайтесь завоевать симпатию наших старожилов. Вы прелестная девушка, остроумная и живая. У вас все получится.

– У меня нет манер, нет лоска. Я необразованная. Мне ведь пришлось бросить школу. Светский разговор поддерживать не умею. Грубо выражаюсь.

– Зато вы умеете слушать, а это уже полдела. Остальному легко научиться.

Ирис пожала его локоть в знак благодарности. Доктор умел найти нужные слова и быть беспристрастным. Он единственный человек в этом доме, кто относится к ней без скрытых мотивов. И мужчина приятный, умный. С ним безопасно.

Доктор вел ее вдоль дорожки и рассказывал о птицах. Он часто проводил свободное время в рощах с биноклем в руках, высматривал новые породы, а потом докладывал о них тете Грете.

– Вы приносите ей птиц для ее поделок? – спросила Ирис, не сумев скрыть брезгливости: она вспомнила кучку хрупких косточек на тетином столе.

– Нет, она получает их от других – спокойно объяснил доктор. – Вам неприятно ее занятие? Но ваша тетя подходит к нему серьезно. Она составляет каталог местных птиц и хочет его издать. У нее мало радостей в жизни. После смерти ее мужа – никчемный был малый, между прочим, – ей пришлось переселиться к брату и полностью от него зависеть. А у старины Гвидо было злое чувство юмора. Он без конца высмеивал и попрекал свою сестру.

Ирис кивнула; кое-что ей стало понятно.

После разговора о птицах Морган перешел к другому своему увлечению – мистикой. Теперь его разглагольствования порой ставили Ирис в тупик. Все-таки он немного чудак. Но это даже мило.

– Мне жаль, что в этом доме не водятся привидения, – весело говорил он. – Докторов принято считать материалистами. Но мы также знаем, что человеческое тело – источник бесчисленных тайн. К физическому телу тесно привязано тело астральное; и порой оно не желает расставаться со своей оболочкой, – доктор мечтательно улыбнулся. – Да, я верю в призраков, Ирис. Когда-нибудь эти феномены получат научное подтверждение. Как произошло с Одаренными. Людей со сверхъестественными способностями долгое время считали колдунами или обманщиками, однако вот, теперь Одаренные служат государству и силой своего таланта ведут мир к прогрессу. Я также изучаю их возможности. Барон свой дар не развивал, и наотрез отказывался быть объектом моих экспериментов. Вы не унаследовали его талант?

– Нет, – Ирис с сожалением помотала головой. Будь она Одаренной, все в ее жизни было бы проще. Она была бы уважаемым членом общества.

– У вас другой дар – артистический. Вы умеете оживлять кукол и радовать людей, – мягко утешил ее доктор. – Покажете мне свое представление?

– Если хорошо попросите, – улыбнулась Ирис. – Сдается, все прочие в этом доме считают мою профессию вульгарной.

– Уверен, это не так! С ее помощью вы честно зарабатываете свой хлеб.

Разговор пришлось прервать; ветки зашевелились, и по тропинке из зарослей выбежала Софи, горничная госпожи Эрколе.

И опять у нее красные глаза и опухший нос! Похоже, девица отчаянно рыдала в кустах.

Увидев людей, она вздрогнула и попятилась. Ее глаза не отрывались от доктора; она как будто перепугалась его до смерти.

– Добрый день, Софи! Как поживает ваша матушка? – окликнул ее доктор. – Загляну к ней завтра посмотреть ее спину.

Горничная подобрала юбки и бросилась прочь.

– Странная девушка, – заметила Ирис. – Постоянно вижу ее в слезах. То ли перемены в доме ее так расстраивают, то ли дворецкий измывается, то ли она просто рева-корова.

– Вот как? – удивился доктор. – Помню ее упрямой, но веселой девочкой. Неужели она так изменилась? Я поговорю с ней. Может, мне она расскажет, что ее тревожит.

– Да, доктор, пожалуйста. Я за нее беспокоюсь.

Кусты опять зашуршали, и на дорожку вышел Даниэль, угрюмый и растрепанный. Увидев Ирис, он втянул голову в плечи и покраснел, но потом выпрямился и открыто посмотрел ей в глаза.

Ирис ответила ему холодным взглядом.

– Даниэль, друг мой! – приветствовал его доктор. – Что же ты пропустил обед? У тебя нет аппетита? Выглядишь не очень хорошо. Есть жалобы на здоровье?

– Я в порядке, док. Здоров как бык. Вот, гулял, розами любовался. Они вчера расцвели и пахнут так, что сдуреть можно. Думаю их написать. Выйдет приличная картина, как дядя завещал.

Он криво улыбнулся и бросился в дом, как будто ему подпалили пятки.

– Порывистый и романтичный юноша, – усмехнулся доктор. – Все же я вижу в нем признаки серьезной болезни. По-моему, он влюблен. Потеря аппетита, любовь к уединенным прогулкам, розы – все симптомы налицо.

Он достал карманные часы и сверил их с тенью, которую отбрасывал шпиль. Солнечные часы работали безупречно: тень приблизилась к цифре «семь», возле которой начала раскрывать лепестки вечерняя пеларгония.

– Мне пора. Нужно заглянуть еще к паре пациентов. Проведаю майора – вчера он угодил в собственный капкан, который поставил на крота. Теперь хромает и строит планы мести.

Доктор распрощался и ушел, а Ирис отправилась в дом, прямиком в мансарду, в кабинет барона.

***

Вошла, вдохнув сладковатый запах книг и металлический – чернил. Ей нравилось тут находиться. Но все же это была единственная комната в доме, где ей чудились отголоски смерти или же неведомого зла.

Да еще дуб под окном! Ирис поежилась, когда вспомнила, каким чудовищем изобразил его Даниэль.

Села за стол, положив перед собой шкатулку, и попыталась сосредоточиться. Ей хотелось поймать неуловимое чувство, что порой нисходило на нее – когда она, казалось, могла проникать в суть вещей, видеть их прошлое и тайную жизнь.

Ирис взяла в руки шкатулку и начала медленно ее поглаживать.

Есть люди, которые во всем полагаются на зрение; для других куда важнее звуки, а третьи воспринимают мир через запахи.

Ирис видела мир кожей. Ей очень важно было прикоснуться к вещи или к человеку, чтобы лучше их понять. Когда куклы оказывались в ее руках, они становились для нее живыми, как только ее пальцы впитывали гладкость дерева, или шероховатость папье-маше, или мягкость бархата.

Шкатулка, которую она сейчас пыталась понять, очень ее интриговала.

У этой безделушки богатая история. Ее создали руки известного мастера, и шкатулка переняла часть его характера. Эта вещица уж точно знала парочку секретов Жакемара.

Почему барон перед смертью вцепился в шкатулку? Есть ли в ней какое-то тайное отделение?

Ирис надавила на выпуклости орнамента, на глаза и ножки паука на крышке. Ножки легко подавались с едва заметным щелчком, но ничего при этом не происходило.

Она открыла шкатулку; медные колесики с цифрами тускло блестели на бархатной подложке.

Покрутила колесики, затем ручку на боку. Старый механизм лишь жалобно скрипнул.

В шкатулке никаких щелей, как будто она сделана из цельного куска дерева. Может, разломать ее? Жалко. Вещица очень красивая. Антиквар даст за нее хорошие деньги. И если она ее стукнет молотком, не испортит ли то, что может быть в ней спрятано?

Лучше не спешить, поискать другой способ. Обратиться к специалисту по изделиям Жакемара... наверняка в столице есть такие. Или же подождать приезда Финеаса. Он лучше разбирается в механике; авось, найдет способ раскрыть тайну.

Ирис отставила шкатулку и распластала ладони на столе.

Вот еще одна вещь со своей историей и секретами. Стол изготовил ее отец. Он проводил за нем много времени. На поверхности полно чернильных пятен и карандашных пометок – порой его хозяин торопливо писал расчеты прямо на дереве.

Ирис провела руками по столешнице, ниже, к боковым планкам тумбы. Нащупала глубокие симметричные царапины.

Она нагнулась; темно, не разобрать. Пришлось зажечь лампу и сесть на корточки.

На внутренней стороне тумбы был нацарапан математический пример!

«Три умножить на два, прибавить четыре умноженное на три, прибавить семь умноженное на единицу»!

Ирис озадаченно прочитала пример вслух. Простая школьная задачка. Зачем она здесь? Да еще обведена рамкой.

Ирис мысленно посчитала: двадцать пять.

И что это значит? Какой-то код?

Она открыла арифмометр и ввела пример. Внутри жалобно крякнуло, закрутились два колесика и показали ерунду. Не сработало.

Наверное, это ничего не значит. Барону пришла в голову какая-то идея, бумаги под рукой не оказалось.

Нет, не сходится. Почему барон сидел в тот момент под столом и с гвоздем в руках? Хотя кто их знает, этих изобретателей.

Скорее, Даниэль в детстве баловался, когда ему задавали решать арифметику.

Надо спросить у Рекстона. Он наводит порядок в кабинете у дяди, и наверняка знает ответ.

Да и в любом случае не мешает с ним поговорить.

Ирис охватило трусливое волнение. Но откладывать разговор она не собиралась. Лишь спустилась в свою комнату и прихватила Клодину – для храбрости.

Ирис обошла дом. Дворецкий как испарился. Он не смахивал пыль в гостиной, не инспектировал спальни, не вел учет в кладовой, не отдавал указания повару на кухне.

– Должно быть, он в своей рабочей комнате, – подсказал Густав, с опаской косясь на куклу в руке Ирис. – Зеленая дверь в конце коридора.

Ирис нашла нужное помещение и постучала.

– Войдите – пригласил серьезный голос Рекстона.

Она приоткрыла дверь: ей было неловко вторгаться в комнату дворецкого и при этом ужасно любопытно.

Что она увидит внутри? Отсюда дворецкий правит своим хозяйством железной рукой – командуя не только слугами, но и хозяевами!

– Это всего лишь я, Ирис! – сказала она с напускной веселостью, ступив в комнату. И добавила сценическим голосом Кло, чтобы скрыть робость: – И еще я, Клодина! Привет, Арман, король всех дворецких!

Она помахала кукольной ручкой Рекстону, который сидел за низким столом и был занят чем-то очень важным.

Ирис огляделась. Комната тесная, но светлая и удобно обустроенная. Вдоль стен – стеллажи, набитые банками и коробками с хозяйственными принадлежностями. Все разложено с потрясающей аккуратностью.

На столе – щетки, банки с ваксой, распорки, тряпки, тазик с водой. И ряды обуви. Штиблеты и прогулочные ботинки Даниэля. Домашние туфли и сапожки тети Греты.

А вот и ее собственные ботинки… те самые, что пострадали после утренней прогулки. Некогда нарядные, с тиснением, но нынче с заломами, истертыми подошвами и разлохмаченными шнурками. Не счесть, сколько лиг исходила в них Ирис по улицам столицы, в дождь и жару!

Рядом с щегольской обувью ботинки смотрелись бедными родственниками. Они кричали о том, что их место – на помойке.

Рекстон встал.

– Добрый вечер, госпожа Диль. И вам добрый вечер, барышня Клодина, – он отвесил кукле насмешливо-учтивый поклон и улыбнулся – своей типичной сдержанной улыбкой, что слегка приподнимала угол его рта и добавляла морщинки вокруг глаз.

Рекстон был лишь в брюках на подтяжках и белой рубашке, ворот расстегнут, рукава закатаны до локтя. Ирис глаз не могла оторвать от его мускулистых предплечий с выступающими жилами.

Он недавно умывался, потому что его темные волосы блестели от влаги.

Ирис привыкла видеть дворецкого безупречно одетым, застегнутым на все пуговицы – он был неотделим от своего строгого костюма. Теперь же вид его обнаженных рук и участка голой шеи и груди в вороте смутили ее едва ли не больше, чем когда она застала его утром саду практически неодетым.

Тогда он был далеко от нее, а теперь – близко, в тесном пространстве каморки. Так близко, что она чувствует тепло его тела.

***

Она остро ощущала его всеми органами чувств – вдыхала запах его мыла, настороженно ловила блеск его глаз и вздрогнула, когда он произнес звучным, как у актера голосом:

– Чем обязан визитом, госпожа Диль?

– Я хотела поговорить.

– Я тоже хотел поговорить с вами, – сказал он серьезно. – Пожалуйста, располагайтесь. Извините за скромную обстановку. Господа обычно сюда не заглядывают, но здесь нам не помешают. Однако если вы предпочтете перейти в салон…

– Нет-нет! У вас уютно. И вы не представляете, в каких только скромных и нескромных обстановках мне доводилось бывать, – Ирис легкомысленно хихикнула. Точнее, не она, а Клодина.

Она села в кресло, на которое указал ей Рекстон. Удобное кресло, с подставкой для ног, рядом – стойка для газет. Здесь Рекстон отдыхает, читает… думает о своем.

Рекстон остался стоять. Он нахмурился: на его лбу появилась суровая морщинка, мыщцы на щеках напряглись, от чего черты его лица стали еще более чеканными.

– Приношу вам глубочайшие извинения за поведения господина Эрколе, – заговорил он. – Я случайно стал свидетелем того, что произошло в саду. Кажется, я вмешался вовремя.

Ирис так удивилась, что только и смогла выдать любимое восклицание тети Греты:

– О!

– Я поговорил с Даниэлем и сделал ему внушение. Уверяю вас, больше он вас не потревожит подобными выходками. Он понял всю низость своего поступка и извлек урок.

– Вы сделали ему выговор?! Новоиспеченному барону? Вашему хозяину? И он вас послушал?!

– Разумеется. И будет слушать впредь.

– У вас явно больше влияния на своего господина, чем у обычного слуги.

Рекстон опустился на стул и облокотился на столешницу.

– Мы росли вместе. Я попал в этот дом когда мне было двенадцать, Даниэлю было восемь. Он воспринимал меня как старшего брата. В детстве мне не раз приходилось учить его уму-разуму, – Рекстон улыбнулся воспоминаниям. – Он вовсе не порочный мальчишка. Но порывист и не думает, к чему могут привести его необдуманные поступки. Он и сам извинится перед вами, если еще этого не сделал.

– Спасибо, – ошеломленно сказала Ирис.

– Ты восхитителен, Арман! – пропищала Кло.

– Кло, молчи! – прошипела на нее Ирис.

– Вы носите с собой куклу, чтобы ее устами озвучить то, что сами не осмеливаетесь?

Ирис смущенно сняла куклу с руки и положила на стол.

– Иногда мне кажется, что она и вправду живая. Говорит то, что я и подумать не успеваю.

– Любопытно.

Теперь Рекстон изучал Ирис так же пристально, как и она его несколько минут назад. Открыто, беззастенчиво. Как мужчина, а не как слуга. Его взгляд остановился на ее губах, скользнул к шее, задержался там, где разошлись края ворота – утром Ирис потеряла пуговицу и не успела пришить. Жилка на горле запульсировала под его взглядом.

– Чем вы тут занимаетесь? – спросила она в легком смятении. – Начищаете господскую обувь? Это и есть вершина мастерства каждого дворецкого?

– Зря насмешничаете, госпожа Диль. Если хотите нанять хорошего камердинера, не смотрите на его рекомендации. Смотрите на две вещи: на состоянии обуви его господина и на стрелки на его брюках. Правильно гладить брюки и чистить обувь – целая наука.

– И вы овладели ею в совершенстве?

– Надеюсь на это.

– И что же в этом такого сложного? Я просто протираю обувь чистой тряпкой, и все.

Рекстон взял со стола ее ботинок, ласково провел пальцем по взъему и укоризненно покачал головой.

– Так не годится. У вас изящная нога, госпожа Диль, и она достойна красивой и удобной обуви. Я постараюсь вернуть вашему ботинку прежнюю мягкость.

Ирис вспыхнула.

– Сначала обувь следует почистить мягкой щеткой в раковине, – Рекстон взял щетку. – Затем поставить ботинок для просушки. Ни в коем случае не у огня, иначе кожа потеряет форму. Внутрь необходимо поместить распорки, а если их нет – комок бумаги.

– Я запомню.

– Затем нужно смягчить кожу специальным средством. Тщательно пройтись щеткой по ранту, по швам — я использую щетку для ногтей. И только потом можно приступать к нанесению крема. Для каждого вида кожи требуется свое средство. Заводская вакса не подойдет. У хорошего камердинера есть собственные рецепты, которые он хранит под семью замками. Я добавляю высококачественный уксус. Достать его тоже непросто, – улыбнулся он. – Вот моя коллекция снадобий.

Он показал ей ряды банок и инструментов, что выстроились на полке над столом.

– А это что такое? Кость? – Удивилась Ирис. В углу, прислоненная к стене, стояла здоровенная кость, пористрая, желтоватая.

– Да, бедренная кость оленя. Для жирования грубой кожи ботинок дорогого пошива. С ее помощью можно разгладить заломы и получить идеальную поверхность. Кость впитывает ровно столько жира для полировки, скольно нужно. Хорошую кость еще надо поискать; мне пришлось не раз наведаться к охотникам.

– Сколько секретов в вашем мастерстве!

– Секретов полировки мебели и сервировки стола еще больше.

Ректон взял ботинок Даниэля – щегольский, с острым носом, и принялся приводить его в порядок. Он управлялся с щетками и губками, как с музыкальными инструментами. У него были проворные, умные руки.

У Ирис по позвоночнику пробежала щекотная волна.

Оказывается, это весьма эротичное зрелище – мужчина, который ловко и уверенно делает свою работу. Пусть это всего лишь чистка обуви, но Рекстон довел это обыденное занятие до уровня искусства.

Он заметил ее взгляд, и его левая бровь слегка вздернулась.

– Все еще считаете это занятие неподобающим для мужчины, госпожа Диль?

– Вы настоящий мастер, Арман. Слушайте, зовите меня наконец-то по имени!

Он отложил ботинок, вставив в него распорку, вытер руки белоснежным полотенцем.

– Зачем вы на этом настаиваете? Вы – госпожа, я – ваш слуга. Мы с вами не друзья.

– Мне бы хотелось стать вашим другом.

Лицо Рекстона моментально стало настороженным.

– У меня к вам просьба, – заговорила Ирис, отчаянно нервничая. – Тетя устраивает званый прием. Явятся эти ее друзья – та тетка с ружьем, майор-кротолов, две напыщенные сороки и другие. А я, как вы уже поняли, в хороших манерах не сильна. Вы можете меня научить? Чтобы я не ударила в грязь лицом? Чтобы они увидели не уличную артистку, а почтенную хозяйку поместья?

– Вам не стоит стыдиться того, что вы уличная артистка.

– Не стыжусь, но правильно пользоваться приборами мне бы не помешало научиться.

– С удовольствием дам вам несколько уроков, госпожа Диль. Когда вы хотите приступить?

– Да хоть сейчас! Если вы не заняты, конечно.

– Для вас у меня найдется время.

Он задумался.

– Предлагаю расположиться в малом салоне. Дайте мне полчаса все подготовить. Я накрою для вас стол по всем правилам, и мы начнем с тайн владения приборами.

– Чувствую, меня ждет немало удивительных открытий, – пробормотала Ирис.