Мой сводный кошмар (СИ)

Глава 25

Злата

Любовь — странная штука, непредсказуемая. Она может как возвысить тебя, так и унести на дно, сломать, разрушить.

Люди, которых мы подпускаем к себе ближе всего, могут навредить нам так, как никто другой не сможет, но они же могут и спасти нас, сделать сильнее. Поэтому нужно быть очень осторожным, когда решаешь к себе кого-то подпустить.

Когда я потеряла родителей, я отдалилась от всех. У меня не осталось друзей, которым я могу довериться, с которыми я могу болтать обо всем и ни о чем одновременно, ходить в кино или есть пиццу. Мне казалось, что одной быть проще. Что так я защищу себя от боли. Но, вместе с тем, я лишалась и всего хорошего, что могли принести любовь и дружба. Я жила, но жизнь моя не была полной, в ней как-будто чего-то не хватало, как в пазле с потерянными деталями.

Но, с появлением в ней Кирилла, потерянные детали постепенно начинали возвращаться. И, лишь вновь обретя их, я поняла, как сильно мне этого не хватало. Как сильно мне нужен был рядом тот, кто может просто обнять меня во время просмотра фильма, или приготовить горячий чай. Тот, с кем можно поговорить и помолчать.

Я понимала, что рискую, вновь впуская его в свою жизнь. Но, не рискнув, никогда не буду счастливой. Как не может быть полным путешествие, прерванное на полпути.

Мы лежим в кровати, тяжело дыша, и смотрим в потолок. Где-то в метре от нас, на столе, лежит нетронутая пицца. То, что произошло между нами несколько минут назад, кажется безумием. Жарким, всепоглощающим и безумно приятным безумием. Но я ни о чем не жалею.

Мои губы и кожа все еще горят в тех местах, где он касался меня, а щеки пылают как никогда ярко. А затем Кирилл первый прерывает тишину.

— Я люблю тебя, Злата, — шепчет он, и на мгновение я забываю о том, как дышать. Мое сердце разгоняется с нешуточной силой.

А потом провожу языком по пересохшим губам, и мы снова целуемся: жадно, неистово, так, словно не можем насытиться друг другом. Его прикосновения нежные и одновременно властные, он сводит меня с ума, заставляет гореть от желания, и забыть обо всем на свете. Кирилл не дает мне опомниться, словно боится, что я передумаю, оттолкну его.

Это похоже на пытку: сладкую, нежную пытку, которой нет конца.

Проходят часы, прежде чем мы наконец можем оторваться друг от друга.

Попытка разогреть пиццу в духовке не приводит ни к чему хорошему: она подгорает, а кухня наполняется едким запахом, так что нам приходится искать в интернете заведения с круглосуточной доставкой.

С того дня мы снова стали проводить время вместе. Иногда к нам присоединялись Лина с Алексом. Я не уверена, но кажется сестра Кирилла ему нравится, вот только Лина ведет себя с ним холодно, выставяя колючки всякий раз, как он пытается приблизиться. С Владом мы тоже вроде как помирились, но не настолько, чтобы снова ходить в то кафе на киновечера по пятницам, так что мы виделись только на тренировках.

А потом… Настает день соревнований.

В ночь перед ним я так волнуюсь, что не могу уснуть, мысленно повторяя все движения и комбинации. Все время боюсь, что что-то забуду или сделаю не так.

Кирилл смеется, говорит, что я лучшая, и что я со всем справлюсь.

Мне бы его уверенность.

За завтраком я едва заставляю себя съесть яичницу, и выпиваю где-то половину чашки кофе. Больше не могу — меня тошнит от волнения, даже ладони потеют.

Я думала, что волноваться еще сильнее просто невозможно, но, когда мне звонит Влад, и сообщает, что сломал руку, это похоже на страшный сон. Естественно участвовать в соревнованиях он больше не может, и это значит, что я осталась одна. Без партнера мне не выполнить и половины комбинаций для конкурсного номера.

— Все кончено, — говорю я, опускаясь на стул, — Все было зря…

Алекс бросает на меня сочувственный взгляд. Они с Линой заехали ко мне, чтобы поддержать. А вот Лина…

— Тоже мне проблема! — раздраженно фыркает она, — Пусть Кирилл его заменит. Всего-то и делов.

На секунду меня озаряет от ее идеи так, что я едва не подпрыгиваю.

Ну точно! Мы столько тренировались вместе! И, пусть часть комбинаций мы с ним потренировать не успели, Кирилл был лучшим во всем универе. Он знает их, как свои пять пальцев!

Был…

Радость, возникшая так внезапно, постепенно улетучивалась.

Точно, Кирилл забрал документы из академии, значит больше не может участвовать в соревнованиях от имени нашего универа.

И, когда я об этом напоминаю, идею подает Алекс:

— Но судьи же все равно не знают, как выглядит Влад. Если ректор вам подыграет, Кирилл сможет его заменить.

Сглотнув, я перевожу взгляд на Кирилла. В конце концов решать именно ему. И на его губах появляется широкая улыбка.

— Не думаю, что ректор упустит возможность получить первое место, но на всякий случай стоит его предупредить.

Я киваю, соглашаясь с ним, а потом жду, и те пять минут, что он звонит ректору и разговаривает с ними за закрытыми дверями кухни, тянутся как вечность. Я нервничаю, то и дело поглядывая на часы, и гадая, согласится ли ректор на наш план.

С одной стороны Кирилл прав, и едва ли ректор пойдет на снятие наших кандидатур с соревнований, а с другой… Фактически это мошенничество, и, если комиссия узнает, у него будут серьезные неприятности, так что предугадать реакцию ректора невозможно.

— Да сядь ты уже, раздражаешь! — рычит на меня Лина, когда я нервно меряю шагами комнату, и я наконец останавливаюсь.

— А что, если он не согласится? — спрашиваю я, — Что, если он не захочет рисковать?

— Тогда останетесь с Кириллом дома и будете смотреть свои киношки, запивая горе вишневым соком, раз у вас тут даже выпивки нет, — раздраженно отвечает она, — Ты все равно ничего с этим не сделаешь, так что прекращай метаться из стороны в сторону.

— Можно было и помягче, — одергивает ее Алекс, и Лина бросает на него раздраженный взгляд.

— Тебя забыла спросить.

Тяжело вздохнув, я оставляю этих двоих выяснять отношения, и иду на кухню. Не могу больше ждать.

Когда я вхожу, Кирилл как раз кладет трубку, и я не в состоянии скрыть свое волнение.

— Ну? Что он ответил?

Я понимаю, насколько это рискованно для ректора, и морально готовлюсь к худшему. Даже в каком-то смысле смиряюсь. В конце концов, после того, что я пережила за последние месяцы, не попасть на соревнования — не так уж и страшно. Я с самого начала готовилась к ним только потому, что ректор мне угрожал.

Но проблема в том, что я больше не хочу делать это из-за него, или из-за угроз выгнать меня из универа. Я хочу доказать себе и остальным, что я чего-то стою. Что я сильнее тех проблем, что на меня свалились. Что я смогла их преодолеть, а значит справлюсь с чем угодно.

Несколько секунд Кирилл молча сверлит меня взглядом, вынуждая понервничать, а потом отвечает:

— Он согласен. Но ты правда этого хочешь? Мне казалось ты занимаешься этим только потому, что ректор вынудил тебя. Когда все изменилось?

— Сама не уверена, — отвечаю я, пожимая плечами, — Просто… Мне нравится гимнастика. Мне потребовалось время, чтобы вспомнить об этом.

Кирилл кивает, и на его губах появляется улыбка.

— Что ж, тогда, если ты готова, предлагаю начать собираться. Нас ждет утомительная поездка на другой конец города.

Спортивный комплекс, в котором ежегодно проводятся соревнования по разным видам спорта между универами, находится довольно далеко, так что добираться туда почти час. По крайней мере общественным транспортом.

К счастью, у Кирилла есть машина, так что на то, чтобы добраться до спорткомплекса, у нас уходит всего полчаса. Всю дорогу я страшно нервничаю, и едва ногти не грызу от беспокойства.

Мы ведь с Кириллом не успели порепетировать последние поддержки. Что, если что-то пойдет не так?

— Все будет хорошо, — обещает он, и я нервно улыбаюсь.

— Что, по мне так заметно, что я переживаю?

— Даже слепой заметит, как ты трясешься, — с улыбкой отвечает Кирилл, припарковывая машину, — Я поймаю тебя. У нас все получится. Ты веришь мне?

Тяжело вздохнув, я киваю, и поневоле успокаиваюсь, когда он берет меня за руку и переплетает наши пальцы.

— Помни, мы — лучшие. Поэтому нас и отправили на эти соревнования. Вспомни, сколько мы тренировались. Сколько ты тренировалась. У других нет шансов.

У входа в спорткомплекс нас встречает распорядитель, и говорит, что мы будем выступать одними из последних, заставляя меня чувствовать и облегчение, и напряжение одновременно.

Конечно, первыми быть всегда страшно, но ничто так не выматывает, как ожидание неизбежного. Как с прививками в школе.

Я всегда боялась уколов, и старалась занимать самый конец очереди. Тогда я еще этого не понимала, но ждать — вот что хуже всего. Когда другие уходят, прижимая к руке кусочек ваты, пропитанный спиртом, а ты стоишь и ждешь… Ждешь… От нервов у тебя трусятся колени, а живот скручивается в узел, но ты не можешь уйти.

Сидя в зале и глядя на чужие выступления, я чувствую себя так же, как если бы стояла в огромной очереди на укол, поэтому ухожу в раздевалку, чтобы подготовиться к нашему выходу.

Там нет никого, кроме меня, все приехали немного раньше, и давно переоделись, так что я могу немного побыть наедине с собой и своими мыслями.

Там, сидя на длинной скамейке, я невольно вспоминаю прошлые соревнования, но не могу вспомнить не одних, перед которыми я бы нервничала так же сильно.

Чтобы немного успокоиться, я решаю немного размяться, выполняя несложные упражнения, насколько позволяет узкое пространство раздевалки. Я делаю упор на руки на скамейке, и постепенно поднимаю ноги, а затем развожу их в стороны и свожу обратно, потом делаю отжимания и приседания. Да, знаю, порядок не совсем верный, тренер бы меня за такое не похвалил, но здесь его нет, так что меня никто не ругает.

Само собой, в перерывах между упражнениями я не забываю поглядывать на время. И вот, когда приходит время выходить, я иду к двери и дергаю за ручку, и… Она не поддается.

— Заело что-ли?.. — удивленно бурчу я, и снова пытаюсь открыть дверь, но все бесполезно. Как будто меня заперли.

Хмурясь, я возвращаюсь к сумке, и достаю из нее телефон, чтобы позвонить Кириллу и попросить, чтобы меня выпустили, но экран тут же гаснет, и я вспоминаю, что забыла зарядить его перед выходом.

Прекрасно! Просто замечательно!

Я стучу в дверь, и пытаюсь позвать кого-нибудь, надеясь что меня кто-нибудь услышит, но проходит несколько минут, а ответа нет. Вот-вот настанет время нашего выхода, а я застряла.