Мой вечный странник

Часть вторая

Прошло полгода. Съемки фильма были в самом разгаре. Все это время Лариса встречалась с Константином Астаховым практически каждый день, их любовные отношения то угасали, то вспыхивали с новой силой, они ссорились, мирились и снова ссорились. Периодически Ларису начинали одолевать сомнения и муки совести, она уже несколько раз делала попытку расстаться с Костей, но через какое-то время он снова сжимал ее в объятиях, и оба были совершенно не в силах окончательно разорвать эту связь. В то же время отношения Ларисы с Артемом практически не изменились, но стали даже, пожалуй, чуть более спокойными и ровными. Они так же, как и прежде, редко бывали вместе, а во время коротких встреч, которые происходили между ними, в основном обсуждали дела, говорили о съемках фильма, о его дальнейшей судьбе. У них теперь было общее дело, которое оба считали очень важным и ответственным, и это по-человечески их очень сближало. В беседах с Ларисой Артем беззлобно подшучивал над Константином, предлагал его женить на какой-нибудь хорошей девушке, которая станет за ним ухаживать, и в эти моменты у Ларисы сжималось сердце. Она прекрасно понимала, что ее безумный роман рано или поздно закончится, что Константину действительно надо устраивать свою собственную жизнь, а ей продолжать свою, и от этих мыслей она испытывала непреодолимую тоску.

Что касается самого Артема, то в последнее время круг его интересов все больше был связан с политикой. Его фамилия все чаще стала мелькать на страницах газет, а сам он уже не раз появлялся на экране телевизора. Зарубежные его поездки носили теперь не чисто деловой характер, а и политический, он встречался с различными государственными деятелями… Хотя Лариса точно ничего не знала, но, по некоторым косвенным сведениям, он собирался то ли баллотироваться в Государственную думу, то ли войти в правительство. Контролировать финансовую и экономическую деятельность в работе над фильмом он поручил Валерию Ермолаеву, и тот с удовольствием занимался совершенно новым для него бизнесом.

Дома Лариса почти не бывала, в основном проводя время на съемках, а в свободное от съемок время продолжая тайно встречаться с Константином Астаховым, с которым никак не могла расстаться. Но однажды утром, когда она как раз собиралась на студию, в квартире зазвонил телефон. Лариса подумала, что это Костя, бросилась к трубке.

— Здравствуйте, Лариса Александровна, — произнес мужской голос в трубке.

— Здравствуйте, — ответила Лариса растерянно, не понимая, кто говорит с ней.

— Чувствую, вы меня не узнали, — произнес мужчина. — Жаль, конечно, хотя и не удивительно. Мы ведь встречались с вами всего один раз.

— Простите, я правда не узнаю, — сказала Лариса.

— Это Захар Эдуардович. Вы разочарованы?

— Ну что вы!

— Помните, как мы с вами чудесно танцевали? Я до сих пор вспоминаю, а вот вы уже забыли, наверное.

— Почему же, я помню, — ответила Лариса, удивленная столь неожиданным звонком. — Вам, наверное, нужен Артем? Но он сейчас в командировке.

— Да знаю, знаю, — проговорил Амбросимов. — В данный момент мне как раз нужны вы.

— Чем могу быть полезна? — спросила Лариса вежливо.

— Ну зачем так официально. — Амбросимов тихо усмехнулся. — Мы ведь друзья. Знаете, я хотел бы пригласить вас на ужин.

— У вас ко мне какое-то дело? — настороженно спросила Лариса.

— Нет, просто думал приятно провести с вами вечер. Нельзя же все время заниматься одними делами. Так как насчет ужина? Сегодня, например?

— Боюсь, ничего не получится, — сбивчиво произнесла Лариса. — У меня вечерняя съемка.

— Ну тогда можно завтра, — сказал Амбросимов разочарованно.

— Спасибо, но я ужасно занята, у меня совершенно нет свободного времени, — торопливо ответила Лариса. — Каждый день съемки, репетиции, опять съемки.

— А я думал иначе, — он опять усмехнулся. — Мне казалось, что у вас остается достаточно времени от работы, вы тоскуете в одиночестве, не знаете, чем себя занять и тратите свое драгоценное время на сущие пустяки.

— Что вы имеете в виду? — спросила Лариса, сдерживая охвативший ее испуг.

— Да ничего особенного, — рассмеялся Амбросимов. — Не пугайтесь, я просто пошутил.

От разговора с этим человеком, от звука его голоса, от его странных намеков Лариса ощутила внезапный страх, словно ее застигли врасплох, разгадали ее тайну. От этого человека исходила какая-то опасность, интуитивно Лариса почувствовала, что с ним не надо ссориться, но и встречаться с ним ей совершенно не хотелось. И она постаралась ответить как можно более любезно:

— Спасибо за приглашение, Захар Эдуардович, но, боюсь, в ближайшее время ничего не получится. Может быть, через несколько дней…

— Очень жаль, — сухо сказал Амбросимов. — Что ж, насильно мил не будешь. Желаю вам всяких благ, надеюсь, когда-нибудь еще встретимся.

— Конечно, — ответила Лариса и повесила трубку.

После неожиданного звонка Амбросимова на душе у нее некоторое время оставался неприятный осадок, но вскоре она об этом забыла, увлеченная работой и занятая собственными переживаниями.

В один из ясных осенних вечеров, после очередной съемки, Лариса и Константин, тайком от всех, встретились в маленьком тихом переулке неподалеку от студии и приехали к нему домой. Сначала Лариса не хотела ехать, придумывая разные предлоги, эти тайные свидания все больше ее угнетали, тяготила двойная жизнь. Но Константин, применив все свое актерское обаяние и самую искреннюю нежность, сумел все-таки уговорить ее.

Они лежали рядом в постели в тусклом свете наступившего вечера. Константин с восхищением смотрел на Ларису, он осторожно тронул рукой ее мягкие волосы, разметавшиеся по подушке. Но она не шелохнулась, даже не поглядела на него, она каким-то странным остановившимся взглядом смотрела в потолок и молчала.

— Ларочка, ради Бога, скажи что-нибудь! — взмолился он. — У тебя такой печальный взгляд, что у меня просто сердце разрывается!

Лариса резко поднялась в постели, встала, набросила на обнаженное тело рубашку Константина, висевшую рядом на стуле.

— Мне надо ехать домой, — сказала она, отвернувшись к окну.

— Но почему? — спросил он с болью в голосе.

— Артем может позвонить. Я должна быть дома, — произнесла Лариса бесстрастно. На самом деле в ее душе происходило что-то ужасное, бушевала настоящая буря, но она изо всех сил старалась сдержать себя и говорила нарочито холодно. Это было как раз накануне возвращения Артема из очередной командировки, на которую он, судя по всему, делал очень большие ставки. Лариса не знала никаких подробностей о его делах, но почему-то почувствовала вдруг подсознательное беспокойство за него.

— Но почему ты должна быть дома? Ведь ты можешь быть на съемке! — воскликнул Костя.

— У нас нет вечером никакой съемки…

— Но ведь он не знает об этом!

— Зато знаю я! — Лариса с трудом сдерживала подкатившиеся к глазам слезы, закурила, сказала, стараясь не глядеть на Константина: — Прости, но мы не должны больше встречаться…

— Господи, да что ты опять… Да что ты такое говоришь! — Он тоже встал, подошел к ней, обнял за плечи.

— Не надо, — Лариса отстранилась, — не надо… Лучше я сразу уйду, а то…

— Ты не сможешь уйти от меня… — прошептал он, целуя ее в шею. — Или тебе плохо со мной? Я стал противен тебе?

— Мне слишком хорошо с тобой, — с горечью сказала Лариса, — но это ничего не меняет. Наш роман закончен…

— Но как ты представляешь себе это? — произнес Константин с изумлением. — Мы будем продолжать встречаться с тобой на съемочной площадке каждый день, а потом просто разъезжаться в разные стороны и делать вид, что ничего не произошло и никогда не происходило? Разве это возможно? По-моему, это просто какой-то мазохизм, я этого не вынесу!

— А я вынесу! — закричала Лариса срывающимся голосом. — Потому что я больше так не могу, я не могу врать, глядя ему в глаза! Знаю, у других это получается, я не осуждаю их, но я не могу! Такая я вот дура! Я могу играть в кино, на сцене, а в жизни у меня это не получается, понимаешь? Мне даже подумать страшно, как мы встретимся, когда он вернется…

— Но почему ты думаешь только о нем, а не о себе, не о нас? — Константин так разволновался, что стал нервно ходить по комнате, куря одну сигарету за другой. — Ты боишься его обидеть, боишься сделать ему больно, не хочешь обманывать! А ты уверена, что он никогда не обманывал тебя?!

— Да! — резко ответила Лариса.

— Но почему? Эти его вечные командировки, Европа, Америка, Япония, что там еще?! Ты не видишь его месяцами, ты сидишь одна в позолоченной клетке, которую он построил для тебя! А он прекрасно проводит время за границей, он свободен, вокруг него суетятся хорошенькие переводчицы и секретарши…

— Не смей так говорить о нем! — закричала Лариса, срываясь на плач.

— Но почему? Ведь это правда! — Константин повернулся к ней, лицо его исказила злая гримаса. — Он очень удобно устроился! Красивая верная жена, которая ждет его дома, как Пенелопа! Блестящая карьера, куча денег, которые некуда девать!

— А ты, ты снимаешь фильм на его деньги! Или ты уже забыл об этом?

— Да, на его деньги! Ну и что с этого? Да, деньги вложил он, но если бы он это не сделал, это сделал бы кто-то другой! Ты прекрасно знаешь, я талантливый режиссер, и рано или поздно я нашел бы спонсора…

— А тут спонсор сам нашел тебя, и только ради того, чтобы ты гениально снял его жену! А она, эта его жена, оказалась неблагодарной дрянью! — Лариса не удержалась и заплакала навзрыд.

Константин растерянно смотрел на нее. Он, как и большинство мужчин, совершенно не выносил женских слез, они делали его беспомощным, парализовывали волю. Он снова попытался обнять Ларису, но она, словно не замечая этого, продолжала рыдать, и от этого Константину стало еще хуже. Наконец он решился и сказал:

— Лариса, умоляю, перестань, я не могу это видеть! Ну что мне сделать, чтобы ты перестала страдать? Я на все готов, только скажи!

— Оставь меня, дай мне спокойно уйти… — пробормотала Лариса сквозь слезы.

— Хорошо, уходи, — раздраженно сказал Константин. Но туг же, изменив тон, продолжал: — Только сначала выслушай меня. Я очень тебя прошу, останься со мной, не сейчас, а вообще… Выходи за меня замуж!

Лариса подняла голову и с изумлением посмотрела на него.

— Господи, да я замужем! Я старше тебя…

— Какое это имеет значение? — оживился Костя, увидев, что она перестала плакать. — Мы ведь созданы друг для друга! Разве не правда?

— Не знаю… Я ничего не знаю… Меня мучительно, непреодолимо тянет к тебе, и это ужасно!

— Это прекрасно! — воскликнул Константин, наклонился, прижался щекой к ее плечу. — Скажи ему правду, если не можешь иначе… Разведись с ним. Если он благородный человек, как ты утверждаешь, он поймет…

— Ничего он не поймет! Он просто убьет меня или нас обоих и будет прав. — Лариса горько усмехнулась.

— Не убьет, Ларочка. Ведь ты ни в чем не виновата, ты ничего плохого не сделала! Разве ты виновата, что у тебя в душе за много лет появилась пустота? Ты ведь не можешь жить с этой пустотой, тебе нужна духовная жизнь, постоянное внимание, нежность. Тобой надо восхищаться, как восхищаюсь я, потому что ты именно этого заслуживаешь! Ты такая красивая, такая талантливая, ты настоящая звезда! А что было с тобой? Ты, актриса, сидела взаперти, нигде не снималась, ты потеряла столько времени, из-за него потеряла! Наверное, он это понял, вот и решил от тебя откупиться, за всю прежнюю жизнь откупиться! — Константин так разошелся, что голос его звенел, глаза горели, и сам он все больше верил в то, что говорил, и ему казалось, что иначе и быть не могло.

— Возможно, ты в чем-то и прав, — тихо сказала Лариса. — Но это ничего не меняет. Я должна подумать. Не знаю, хватит ли у меня сил признаться ему… Пусть лучше будет все, как было… Я попытаюсь снова стать верной Пенелопой, время поможет мне…

— А я? Обо мне ты не подумала? Пойми, я не могу, я уже не смогу без тебя… Если ты меня бросишь, меня не придется убивать, я сам умру!

— От этого не умирают, — улыбнулась Лариса.

— Неправда! Еще как умирают! — воскликнул Константин. — В истории есть множество тому примеров! И мой молодой труп будет на твоей совести! Ты потом всю жизнь будешь мучиться со своим богатым благородным мужем, потому что будешь знать, что молодой талант в расцвете лет и сил умер от любви к тебе! Лариса! — Он опустился перед ней на колени, поднес ее руку к губам. — Поверь, я сумею создать для тебя такие условия, в которых ты не будешь ни о чем жалеть и ни в чем нуждаться! Я полон сил, скоро я стану знаменитым и богатым, обо мне заговорит весь мир! Я покорю этот мир, и я сделаю это только ради тебя!

Его слова приводили Ларису в смятение, проникали в душу. Ее и без того все последнее время мучили сомнения, но что она могла сделать? Разойтись с Артемом, обрести полную, так сказать, формальную свободу? Даже раньше в минуты отчаянья, еще до встречи с Константином, такая мысль иногда приходила ей в голову, но когда она представляла себе, что это произойдет на самом деле, что они разведутся и могут больше никогда не увидеться, это приводило ее в настоящий ужас. И сейчас, думая об Артеме, о своей жизни с ним и глядя на Константина, лицо которого было искажено страданиями, болью, ревностью, она чувствовала, что любит их обоих и что без каждого из них ей просто невозможно обойтись. Вот такую ужасную шутку решила сыграть с ней судьба, и как выпутаться из всего этого, как выйти с достоинством из замкнутого треугольника, не потеряв уважение к самой себе, она просто не знала…

В тот вечер, по дороге домой, Лариса мысленно пыталась принять какое-то решение. Она устала от своей двойной жизни, дальше так продолжаться не могло, и ей действительно, как бы это ни приходилось тяжело, надо было сделать свой выбор. Но для этого необходимо было расстаться с одним из них, навсегда его потерять. Любое ее решение, каким бы оно ни было, не сможет не отразиться на судьбе фильма, на который она возлагала такие большие надежды. Если она уйдет от Артема и останется с Константином, это будет для Артема таким ударом, что он может сразу прекратить финансирование… Боже мой, о чем же она рассуждает! Она думает о финансировании, о фильме, о своей карьере. Неужели она уже решила, сделала уже свой выбор? Нет, это невозможно, это невыносимо… Она не может потерять Артема!

Как только она вбежала в квартиру, раздался телефонный звонок. Она схватила трубку и услышала обеспокоенный голос Артема.

— Лялька, где ты пропадаешь? Я звоню уже пятый раз!

— Съемка затянулась. Потом проехала по магазинам… Вот только что вошла.

— Надеюсь, с фильмом все в порядке?

— Да, все нормально. Сняли еще несколько эпизодов…

— А я завтра прилетаю, — весело сказал Артем. — Соскучился ужасно.

Голос его звучал совсем как когда-то раньше, во времена их безумной любви, и Лариса с трудом удержалась, чтобы не разрыдаться прямо в трубку. Чувствуя, что пауза затягивается, она спросила бодрым голосом, используя все свое актерское мастерство:

— А как твоя поездка?

— Поездка была очень удачной, даже лучше, чем я ожидал. Все просто великолепно! Приеду — расскажу.

Ларису удивила эта фраза, он давно уже ничего не рассказывал ей о своих делах, всегда отделывался общими, ничего не значащими фразами.

— Значит, я попала в число доверенных лиц?

— Ты всегда была там первой. И если я не говорил тебе ничего, то только потому, что нечего было рассказывать, — слукавил Артем. — Но теперь ты все узнаешь, это касается и тебя, нас обоих, очень скоро многое в нашей жизни изменится…

«Что же мне делать? — в отчаянии подумала Лариса. — В нашей жизни должны произойти какие-то важные перемены, но и в моей жизни многое изменилось. Нет, дальше так невозможно. Я должна все ему рассказать, и тогда пусть он решает…»

— Я приеду завтра тебя встречать, — сказала Лариса.

— Зачем? Меня встретит шофер.

— Нет, я приеду сама. Мне это нужно, и все, — сказала она уверенно. — И не пытайся меня отговорить.

— Ну хорошо, если ты настаиваешь, я не против. Мне всегда приятно, когда ты встречаешь меня, просто жалко отрывать тебя от твоих съемок.

— Ничего, я выберу время.

Закончив разговор, Лариса твердо решила, что скажет Артему все прямо в аэропорту или по дороге домой. Она стала мысленно проигрывать их предстоящую встречу, подбирая нужные слова для себя, пытаясь представить его реакцию на свои слова. И какие бы доводы она ни приводила, как бы ни пыталась убедить Артема в том, что ничего страшного не произошло, все получалось совершенно ужасно. Она пыталась рассматривать самые разные варианты отношений с Артемом и с Костей, предлагая сохранить дружеские отношения и с тем и с другим, но ни один из них, категорически не желал идти на это. В конце концов Лариса поняла, что порвать она должна все-таки с Константином и ничего вообще не рассказывать Артему. Это был, вероятнее всего, наиболее простой и легкий вариант, который не влек за собой никаких катаклизмов. И в этот момент позвонил Константин.

— Ты что-нибудь решила? — спросил он, и в голосе его слышались отчаяние и печаль.

— Я не хочу сейчас ничего решать! — воскликнула Лариса, застигнутая врасплох. — Завтра прилетает Артем, у него свои важные и серьезные дела. Не могу же я сразу ударить его обухом по голове!

— Ларочка, милая, родная моя, — он чуть ли не срывался на плач, — не могу я без тебя, что бы там ни было, не могу, и все! Ты должка сказать ему, завтра же должна сказать. Это будет самое честное, самое правильное.

— Не могу… — прошептала Лариса.

— Пойми, я очень уважаю и ценю Артема, я просто люблю его как человека, мне тоже очень нелегко… Но ты ведь любишь не его, а меня!

— Почему ты так в этом уверен?

— Да потому, что так оно и есть на самом деле! Потому что твоя судьба — это я, а не он. Он прекрасный человек, замечательный, он все поймет! Умоляю, обещай ему, что скажешь ему завтра же!

— Я не могу это обещать, — устало сказала Лариса.

— Тогда я натворю черт знает что! Да просто умру, а ты будешь рыдать на моей могиле.

— Что за глупости? Что ты несешь такое?

— То, что есть. Во сколько он прилетает?

— В двенадцать. А тебе зачем?

— Чтобы знать, когда решится моя судьба. Ты поедешь его встречать?

— Да, я поеду его встречать.

— Ну хочешь, встретим завтра его вместе? И все ему скажем.

— Только этого не хватало!

Лариса почти в истерике швырнула трубку на стол.

Огромный сверкающий авиалайнер пересек океан и полетел над Европой. Артем дремал, откинувшись в удобном кресле, на его лице застыла легкая улыбка. Ему снилась Лариса, совсем юная, прекрасная, веселая, счастливая, такая, какой он встретил ее впервые. Но она вдруг изменилась прямо на глазах, стала уже другой Ларисой, той, с которой он расстался месяц назад. Она уже не смеялась, ее красивое лицо казалось бледнее обычного, она явно была озабочена чем-то. Артем почувствовал беспокойство, хотел броситься к ней, протянул руки, но она отдалялась от него, расстояние между ними все увеличивалось. Если бы кто-то сейчас взглянул на него, то заметил бы, что улыбка исчезла с его лица, веки стали чуть-чуть подрагивать, губы зашевелились. Но сон продолжался… Вдруг он увидел, что стоит на скале на краю океана, а Лариса смотрит на него с другого берега. Во сне океан был огромным, безбрежным и в то же время его можно было охватить взглядом, и Артем видел Ларису на противоположном берегу, только не мог до нее дотянуться. Ему очень хотелось поскорее обнять ее, прижать к себе, утешить, успокоить, но для этого надо было преодолеть бескрайнее водное пространство, что даже во сне казалось совершенно невозможным. Это было неприятное, мучительное ощущение. Но Артем никогда не останавливался перед препятствиями, он оттолкнулся от скалы, взмахнул руками и бросился вперед. На миг он ощутил холодный ужас падения, но вскоре почти невероятным усилием остановился в воздухе, медленно стал подниматься вверх и полетел над океаном. Теперь он ощущал только беспредельную радость свободного полета…

Вскоре в салоне раздался голос стюардессы. Она сообщила, что самолет идет на посадку и приближается к Цюриху. Артем открыл глаза, пристегнул ремень, повернулся к окну и стал смотреть на открывшийся внизу удивительный пейзаж предгорья Альп. Голубовато-зеленые холмы, кое-где подернутые золотом, радовали глаз сочетанием цвета, формы, поражали своим совершенством. Артем не отрываясь глядел на приближающиеся склоны, освещенные солнцем, их природная красота, умело дополненная заботливыми человеческими руками, успокаивала и радовала. Он снова улыбнулся и стал думать о Ларисе…

Еще через несколько минут самолет совершил посадку в Цюрихе. Там пассажиры, следовавшие до Москвы, должны были пересесть в другой самолет швейцарской авиакомпании, который еще через четыре часа доставит их в столицу России…

Прогуливаясь по аэровокзалу в ожидании своего рейса, Артем стал вспоминать свой недавний сон и подумал, что в нем есть что-то символическое. В последние месяцы они с Ларисой виделись настолько редко, что стали отдаляться друг от друга. И с каждым днем пространство, разделяющее их, увеличивалось не только внешне, но и внутренне… Конечно, он многое сделал для нее, он сумел добиться финансирования фильма, съемки которого в этом году должны были закончиться. Он ничего для нее не жалел… Но разве любые деньги, любые блага могли заменить то живое общение, ту постоянную близость, которая была между ними раньше? А дальше, дальше станет еще хуже. Пока он еще свободен, он существует сам по себе, он независимый бизнесмен, эксперт, консультант. Но скоро решится его политическая судьба, и тогда он просто перестанет принадлежать не только Ларисе, но и самому себе. На него сразу обрушится множество формальностей, непреодолимых обязательств, он перестанет быть свободным человеком… Может быть, зря он все это затеял, ударился в политику, вышел в своей карьере на такой уровень, откуда уже нельзя самостоятельно уйти, а можно только сорваться в бездну, как при прыжке со скалы в океан. Правда, во сне он сумел подняться, он полетел над бушующей стихией навстречу Ларисе. Но ведь это было во сне…

Наконец объявили посадку. Артем направился к самолету, прошел в салон, занял место у окна в крайнем левом ряду. Когда самолет развернулся и направился на взлетную полосу, он услышал знакомый мужской голос с соседнего кресла.

— Как прошла ваша поездка?

Артем резко повернулся, посмотрел на своего соседа, худощавого стриженого мужчину средних лет, ничем особенным не выделявшегося среди окружающих, и ответил, сдерживая мгновенно возникшее внутреннее напряжение:

— Поездка прошла прекрасно.

— Я рад, — сказал мужчина.

— Я тоже, — улыбнулся Артем. Но улыбка получилась немного натянутая и неестественная. Присутствие соседа справа было для Артема не только неожиданным, но и нежелательным, а им предстояло лететь вместе целых три часа. Чтобы оттянуть время, Артем стал глядеть в окно. Внизу тянулось Женевское озеро, прозрачное и чистое даже при взгляде с высоты. По берегам вдоль озера уютно расположились аккуратненькие домики, а за ними поднимался зеленый массив гор.

— Прекрасный пейзаж, не правда ли? — произнес сосед, обращаясь к Артему.

— Да, и такая удивительная чистота. Просто какое-то совершенство, редко такое увидишь, — сказал Артем, чуть повернувшись в его сторону.

— Но как бы ни была хороша чужбина, родной край милее моему сердцу, — сосед сентиментально вздохнул.

— Что ж, это дело вкуса, — сказал Артем.

— Я думаю, не только вкуса, — произнес сосед.

Артем промолчал, снова отвернулся к окну, сосед тоже замолчал, и так продолжалось какое-то время. Потом по проходу прошла стюардесса, предлагая всевозможные напитки. Артем взял минеральную воду, а его сосед попросил коньяк. Выпил молча, в глазах его заиграл лихорадочный блеск.

— Артем Иннокентьевич, — произнес он негромко, — скажите, а почему вы путешествуете без охраны?

— Во-первых, я не путешествую, а во-вторых, я поступаю так, как хочу, — ответил Артем сухо. — Я свободный человек.

— Ну, я бы так не сказал, — протянул сосед. — Вы слишком заметная фигура…

— Знаете, охрана не спасла даже более заметные фигуры, — усмехнулся Артем. — Ни Джона Кеннеди, ни Индиру Ганди, ни многих других, о которых вы знаете не хуже меня.

— Логично. — Сосед протянул руку и взял у проходящей мимо стюардессы очередную порцию коньяка.

Еще некоторое время оба молчали. Потом сосед спросил выразительным шепотом:

— Так вы приняли решение?

— Я давно принял решение и не собираюсь его менять, — ответил Артем.

— Но вы обещали подумать.

— Я ничего вам не обещал.

— Ах, напрасно вы так говорите… Вы нам очень нужны, именно вы, и не стоит так безапелляционно отказываться от нашего предложения.

— Я думаю, этот разговор не стоит продолжать, — тихо ответил Артем.

— А я думаю, мы вернемся к нему в самое ближайшее время, — уверенно заявил сосед, и взгляд его заблестел еще больше. — Ваше положение, состояние, ваши зарубежные связи, ваш рейтинг, невероятная везучесть, наконец, о которой говорят все, — нам это совершенно необходимо. С нами же вы ничего не потеряете, а только приобретете. Мы вместе будем служить великой идее…

— Оставим это, — сказал Артем и снова стал глядеть в окно, в котором виднелись теперь только густые бесконечные облака, напоминавшие гряды заснеженных гор или какой-то диковинный инопланетный пейзаж.

Когда Лариса выехала из дома, погода вдруг испортилась, небо затянули серые тучи, полил затяжной дождь. Дорога через город оказалась долгой и напряженной, всюду были пробки, то и дело, прямо у Ларисы на глазах, происходили аварии. Времени у нее оставалось в обрез, настроение, и без того скверное, испортилось окончательно, нервы были напряжены до предела. На Ленинградском шоссе она чуть не столкнулась с какой-то «девяткой», продиравшейся между машинами. Водитель злобно ругался через раскрытое окно, размахивал кулаками. Лариса, даже не повернув головы в его сторону, быстро ушла вперед и наконец выбралась из пробки, разогналась и помчалась в сторону Шереметьева. Совсем скоро, через какие-то полчаса или час, она увидит Артема. Она представила его лицо, радостно обращенное к ней, сердце защемило невыносимой болью. Как же она скажет ему о том, что все между ними кончено? Нет, это просто невозможно! У нее не хватит мужества сказать ему, что она полюбила другого мужчину и хочет уйти к нему. Но и обманывать его дальше тоже невозможно, невыносимо. А расстаться с Константином у нее просто нет сил. Вот если бы умереть, погибнуть по дороге, попасть в автокатастрофу… Это решило бы сразу все проблемы. Но если она не умрет, а останется калекой… Какая чудовищная, отвратительная перспектива! Нет, так нельзя, стыд и позор. Нельзя уйти от проблемы, свалить все на обстоятельства… Сама себе устроила такую жизнь, самой надо и расхлебывать! Надо честно сказать Артему все, как есть. Прямо в аэропорту, пока он не успел ее обнять, пока она не струсила, не передумала… Может быть, они сумеют расстаться по-человечески, благородно. Но и с Константином она тоже расстанется и станет жить просто одна. Начнет все сначала, будет работать, пойдет в какой-нибудь театр… А что будет с фильмом? Ведь и для нее, и для Константина это стало главным делом жизни. А Артем? Он вложил уже в этот безумный проект огромные деньги, и не только свои. Что он станет делать, когда узнает правду?

Лариса свернула на шоссе, ведущее к аэропорту, оно было ярко освещенным, мокрым и почти пустым, изредка навстречу проносились машины на бешеной скорости. Отблески фонарей и фар отражались на черном асфальте, расплывались сверкающими бликами. Ларисе показалось вдруг, что она едет не по дороге, а перемещается в космическом пространстве, среди летящих метеоритов и комет. Ей стало страшно, на миг она едва не потеряла сознание и чуть не врезалась на повороте в какой-то грузовик. Ее бросило в дрожь, все тело покрылось испариной. Резко сбавив скорость, она покатила по последнему участку шоссе, ведущему в аэропорт.

Вот наконец прямо перед ней засветилось здание аэровокзала. С трудом найдя свободное место, она кое-как запарковала машину и бросилась к стеклянным дверям. Как раз в это время голос диктора объявил, что рейс Артема задерживается на тридцать минут. Итак, у нее в запасе оставалось еще тридцать минут. За это время надо было как следует взять себя в руки, настроиться на спокойный, серьезный разговор. Именно сейчас, сразу, потому что в другой она может на это уже не решиться…

Она протиснулась сквозь толпу встречающих к выходу из «зеленого коридора» и стала ждать. Ожидание было мучительным, к собственным переживаниям примешивалось чувство непонятной, неосознанной тревоги, возникшее вдруг и, как показалось Ларисе, совсем не связанное с предстоящим разговором. Опять где-то внутри застрекотал тот самый противный сверчок, но сейчас он не издевался над ней, а словно сочувствовал.

«Ты сама еще не знаешь, что найдешь, что — потеряешь», — пропел он печально и замолчал.

— Что, что ты сказал?! — произнесла Лариса вслух, обращаясь неизвестно к кому.

На нее обратились удивленные взгляды, какая-то пара рядом зашушукалась, искоса поглядывая на нее. Или это только показалось?

Вдруг снова зазвучал сверчок, и его трескучий голосок произнес назидательно:

«То, что здесь произойдет, жизнь твою перевернет…»

Лариса схватилась за голову, прошептала себе под нос:

— Да что же ты дразнишь меня! Ты, вредный, противный искуситель! Говори, что знаешь, или заткнись совсем!

Послышался какой-то писк, словно короткий сигнал отбоя в телефонной трубке. Наступила тишина. Через несколько минут объявили, что самолет благополучно приземлился. Услышав голос диктора, Лариса чуть не лишилась чувств.

Скоро через толпу встречающих потянулись прилетевшие пассажиры, катя за собой чемоданы, таща в руках огромные сумки и свертки. Вдруг Лариса увидела, как в зал выходит Артем. И в тот же момент случилось что-то ужасное. Он вдруг покачнулся и упал. Раздались испуганные крики. Кто-то бросился через толпу, распихивая людей, кажется, он был в маске. Люди, давя друг друга, шарахнулись в стороны. Тут же появились здоровенные парни в форме, следом за ними милиция, еще какие-то люди в штатском, врачи в белых халатах. Кто-то тащил носилки… Лариса бросилась туда, но ее оттеснили. Она увидела издалека, что Артем лежит в крови, вокруг него кольцом сжимаются охранники, отгоняя любопытных зевак… Всюду происходило какое-то безумное непонятное движение, Ларису толкали, чуть не сбили с ног. Она стала кричать:

— Пропустите! Я его жена!

Двое здоровенных вооруженных парней преградили ей дорогу.

— Извините, туда нельзя.

— Но я его жена! Это мой муж, поймите. Мне надо быть там!

Словно под действием какой-то нечеловеческой силы, она оттолкнула их и бросилась прямо в толпу, окружившую страшное место. И увидела спины санитаров, уходящих с носилками. Лариса рванулась следом, споткнулась о чей-то ботинок, упала, ударилась о каменный пол и больше не увидела ничего. Ее окутала и поглотила клубящаяся темнота, в которой ощущение реальности исчезло окончательно…

Прошло совсем немного времени, и по дороге в аэропорт уже мчалась специально оборудованная реанимационная машина, требуя сигналом сирены и пронзительным светом фар уступить ей дорогу. Она ехала на такой скорости, что попутные автомобили только успевали шарахаться в стороны и прижиматься к обочине.

Через несколько минут машина подъехала к зданию аэровокзала, вокруг которого патрулировали вооруженные отряды. Из нее выскочили трое мужчин в белых халатах и, расталкивая попадавшихся на пути растерянных пассажиров, бросились к дверям. Один из мужчин держал в руке рацию, из которой раздавались какие-то сигналы и невнятные голоса.

На аэровокзале творилось что-то невероятное. Всюду носились вооруженные охранники, переговаривались по рации. Сотрудники милиции оцепили место происшествия, выводили из здания перепуганных людей, отгоняли любопытных. Люди из ФСБ в стороне опрашивали свидетелей.

Вскоре врач и санитары в белых халатах торопливо прошествовали обратно, двое из них держали носилки. На них неподвижно лежал человек с забинтованной головой и лицом, поверх носилок была накинута простыня. Третий, видимо врач, то и дело склонялся над лежащим, на ходу щупал пульс. Рядом с ними, сопровождая носилки, шли двое вооруженных охранников. Еще через несколько минут санитары погрузили носилки в машину, она рванулась с места и направилась в сторону города, а сразу следом за ней тронулся темный автомобиль с тонированными стеклами, включив синюю мигалку.

Еще через несколько минут к зданию аэровокзала подкатил второй точно такой же реанимобиль, и на глазах у удивленных зевак повторилась в точности первая часть только что произошедшего действия, люди в белых халатах так же пробежали внутрь.

— Небось шишка какая-нибудь, — сказала им вслед старушка в темном платке. — Вот и засуетились.

— Сразу две «Скорых», виданное ли дело, — поддакнул ей пожилой мужчина в старом пальто.

— Знамо дело, невиданное… К моему мужу только через три часа приехали, а если бы так же примчались, может, до сих пор бы жил, — печально вздохнула старушка.

Но через некоторое время экипаж «Скорой» появился снова без всяких носилок, с пустыми руками. Их лица выражали некоторое недоумение.

— Не понимаю, в чем дело, — удивленно сказал один из них. — Нас послали по срочному вызову, а пострадавшего уже увезли.

— Может быть, диспетчер что-то перепутал? — предположил другой.

— Да ничего он не перепутал, — усмехнулся третий. — Просто нас конкуренты обошли.

— Ну и юмор у тебя, — сказал первый.

— Это не юмор, а наша действительность, — парировал третий. — Они теперь появятся в прессе как спасители великого человека. Им слава обеспечена.

— А ты разве знаешь, за кем мы приезжали? — удивился второй. — Я, например, понятия не имею.

— Знаю, сорока на хвосте принесла, — шепотом произнес третий. — Мы ехали за без пяти минут министром, а то и будущим премьером или президентом…

— Ну уж ты загнул, — сказал второй.

— Ничего не загнул. Это был Артем Сосновский, да только его у нас из-под носа перехватили.

— Ну и слава Богу, — вздохнул второй. — Не люблю я ввязываться в политические разборки.

— Да ты-то тут при чем? — сказал третий. — Тебя уж точно никто никуда не ввяжет.

— По-моему, Сосновский толковый мужик, — с сочувствием сказал первый, — он мне из молодых больше всех нравится. Я бы за него голосовал…

— За то его и грохнули, — заявил второй. — Жалко, конечно. Хотя, по правде, лично мне без разницы, чьи мозги зашивать…

— А вот нашим конкурентам совсем не без разницы, — произнес третий.

— А если он помрет? — произнес второй.

— Значит, обломаются конкуренты, — усмехнулся третий.

Когда они вернулись в машину, там уже водитель принимал сообщение о дорожной аварии. Через секунду машина «Скорой» стремительно мчалась по новому вызову.

Лариса пришла в себя в какой-то белой комнате, среди белых стен, на белой кушетке. В первый момент ей показалось, что она где-то совсем в другом мире, а не на земле, только непонятно, как попала сюда. Может быть, она умерла и оказалась здесь после смерти? Вокруг мелькали расплывчатые незнакомые лица. Кто-то склонился над ней и сказал:

— Она приходит в себя.

Его слова прозвучали далеко и гулко, словно сквозь толщу воды. Потом чья-то рука поднесла к ее рту скользкий холодный предмет, и сразу во рту появился неприятный вкус лекарства. Она мгновенно поднялась, хотела вскочить на ноги, но чьи-то сильные руки удержали ее.

— Пожалуйста, лежите, — произнес заботливый, чуть хрипловатый голос. — Вам нельзя так резко вставать, вы можете опять потерять сознание.

Лариса увидела рядом с собой пожилого человека, сочувственно смотревшего на нее. Его голос почему-то напомнил ей сверчка, который изредка заводил с ней странные беседы в последнее время. Может быть, это он и есть, подумала она.

— Вы сверчок? — произнес ее голос, прозвучавший как будто откуда-то со стороны, помимо ее воли.

Человек внимательно посмотрел на нее, потом ответил доброжелательно, даже ласково:

— Нет, я не сверчок. Моя фамилия Торохов.

— А кто вы? — кажется, это спросила уже сама Лариса.

— Я врач.

— А он? — она указала взглядом на другого мужчину, стоявшего чуть поодаль вполоборота к ней.

— Это следователь, — спокойно сказал врач, — подполковник юстиции господин Стручков.

— Сверчков? — спросила Лариса испуганно.

— Нет, — ответил следователь, повернувшись к окну и стоя теперь спиной к Ларисе, так, что она не могла видеть его лица. — Стручков Анатолий Григорьевич. Самая обычная русская фамилия, происходит от слова «стручок», а не «сверчок», как вам показалось.

Лариса медленно села, держась рукой за край кушетки, посмотрела на худощавую спину следователя и тихо спросила:

— Скажите, господин Стручков, что произошло? Почему я здесь?

— Вы не помните? — удивленно проговорил он, продолжая глядеть в окно.

— Я помню, что-то случилось, когда я встречала мужа. Кажется, что-то случилось со мной… Наверное, у меня была галлюцинация. Потом я потеряла сознание…

— Да, вы были без сознания довольно долго. Но теперь ваша жизнь вне опасности… — успокаивающим голосом произнес врач.

— Моя? А где мой муж? Почему он не здесь?

Следователь Стручков как-то странно переглянулся с врачом, тот молча кивнул, потом сказал:

— На вашего мужа было совершено покушение.

И сразу все, что произошло, отчетливо предстало перед глазами Ларисы, но как-то странно, словно кадры из фильма или картинки из сна. Толпа людей. Испуганные крики. Артем, идущий с чемоданом через «зеленый коридор»… Вот он как подкошенный падает, вокруг него сжимается кольцо людей. Лариса бежит туда, видит кровь, людей с носилками… Дальше наступает темнота…

— Так это… правда? — вскрикнула Лариса.

— Да, это правда, — подтвердил голос следователя словно откуда-то издалека.

— Что с ним? Он…

— В данный момент он жив… — негромко произнес врач.

— Что значит — в данный момент? Скажите мне все! Я должна знать! Я его жена!

— Он серьезно ранен, — сказал следователь из дальнего угла комнаты. — Теперь все зависит…

— Все зависит от Бога, да? — закричала Лариса. — Вы это хотели сказать? Отведите меня к нему!

— Это невозможно. Пожалуйста, постарайтесь успокоиться, — ласковым голосом произнес врач и взял ее за руку.

— Но почему? Мне надо быть с ним! — Лариса выдернула руку. — Где моя сумочка?

— Здесь, — следователь издали показал жестом на ее сумку, лежавшую рядом на столике. — Мы проверили ваши документы, чтобы удостовериться, что вы действительно его жена.

— Дайте мне ее! Там ключи от машины! Скажите, в какой он больнице, я поеду туда!

— Вам никак нельзя сейчас ехать за рулем, — мягко сказал врач.

— Я в полном порядке, и я поеду! — Лариса вскочила на ноги, покачнулась, чуть не упала, но все-таки удержала равновесие. — В какой он больнице?

— Вам все скажут, — попытался успокоить ее следователь. — Сейчас вас отвезут домой.

— Кто меня отвезет?

— Наши сотрудники. Понимаете, вам нельзя оставаться одной, это может быть опасно. До тех пор, пока мы не выясним обстоятельства дела и не задержим преступника, вы должны находиться под охраной.

— Да что же это такое! Вы не поймали преступника?

— Он успел скрыться. Вероятно, профессионал, заказной убийца. Они, к сожалению, не всегда попадают нам в руки, вы и сами, наверное, это знаете.

— Так что же мне делать? Сидеть дома и ждать, пока вы его поймаете? Это же… это дикость какая-то! Что вы скрываете от меня? Говорите!

Следователь снова переглянулся с врачом, тот опять молча кивнул, и выражение его лица при этом стало печальным и скорбным.

— Постарайтесь быть мужественной, — сказал следователь, направившись к двери. — Ваш муж убит.

— Нет! — закричала Лариса, покачнулась и стала медленно падать, теряя сознание.

Врач стремительно рванулся к ней, успел подхватить ее, бережно уложил на кушетку. Тут же забегали какие-то люди, появилась медсестра со шприцем, запахло каким-то лекарством. Следователь деловито разговаривал с кем-то по мобильному телефону. Но Лариса ничего этого уже не видела, не слышала и не чувствовала, провалившись в глухую беспросветную темноту.

В павильоне струился голубоватый дым. На фоне декорации, изображавшей кусок заброшенной стройки, стояла Вика с развевавшимися на искусственном ветру волосами и смотрела на своего партнера.

— Мне все равно, что будет, — произнес он хрипло. — Я останусь с тобой.

— Но он убьет тебя, — прошептала Вика, оглядываясь по сторонам.

— Да, или он убьет меня, или я убью его.

— Нет, уходи. Я не хочу, чтобы ты погиб, — проговорила Вика дрожащим голосом. — Ты должен жить.

— Значит, убью его я, — бесстрастно сказал партнер.

— Не надо, умоляю тебя, не надо. Тогда тебя посадят, и мы все равно не сможем быть вместе!

— Мы убежим, — сказал он.

— Нас все равно найдут. Его сообщники прикончат нас обоих.

— Ты боишься? — спросил он и выжидающе поглядел на нее.

— Сама не знаю… Иногда мне кажется, что я ничего не боюсь, а иногда меня охватывает такой мучительный ужас, что я не могу спать, не могу ходить по улицам, не могу жить…

— Я вылечу тебя от страха. — Он приблизился к ней, обнял, прижал к себе.

В этот момент где-то прозвучал выстрел, еще один.

Вика вздрогнула, стала медленно оседать на землю. Партнер подхватил ее, поднял на руки и пошел через клубящийся дым навстречу выстрелам.

— Стоп! — прозвучал голос режиссера. — Никуда не годится! — Он подошел к Вике, возмущенно глядя на нее. — В вашей игре, Виктория, нет никакого чувства. Мы ведь разбирали этот эпизод. Объясните, что происходит с вашей героиней? Она что, манекен, гипсовая статуя? Фарфоровая кукла?

— Я… но… — пробормотала Вика испуганно.

— Кого она любит? — грозно спросил режиссер.

— Она любит Виктора, боится за него, но и Бубнов ей небезразличен.

— А по вашей игре она любит только себя!

— Нет, неправда, — обиделась Вика. — Она не может выбрать между двумя мужчинами, хотя прекрасно понимает, что один из них бандит и убийца, а другой тоже бандит, хотя и более благородный.

— Так кого же она любит? — проревел режиссер.

— Она думает, что любит обоих, а на самом деле любит только Виктора. И не хочет остаться с ним из страха за него. Вот и готова принести себя в жертву.

— Вот и играйте так, — проворчал режиссер. — Зрителю должно быть понятно, что чувствует Марина, он не должен домысливать все за актеров. Повторим еще раз. Дубль третий. Приготовиться!..

Вика готова была расплакаться. Она чувствовала, что и правда играет ужасно плохо, и сама не могла понять, почему. Надо было срочно найти какое-то решение, какой-то импульс, толчок, ожить перед камерой, а не стоять действительно как манекен… И вдруг она подумала о Ларисе. Вот что надо играть! То, что происходит у подруги в душе. Как она разрывается между двумя мужиками. Только там все наоборот. Она увлечена этим парнем, а любит мужа, без памяти любит. И если ей придется выбирать на самом деле, она за Артема жизнь отдаст! А тут — наоборот. Марина боится и по-своему любит этого страшного мафиози Бубнова, с ним у нее много связано, но за Виктора она идет на смерть. Она бросится под пули, чтобы спасти его! И она поймет, кого любит на самом деле, перестанет разрываться между ними в своих чувствах только перед лицом смерти! Вот так и надо сыграть.

— Все готовы? — прозвучал голос режиссера.

И Вика рванулась навстречу своей героине, наполняя ее душу искренним глубоким чувством, которое она сумела осознать только перед лицом смертельной опасности…

— Сняли, — устало сказал режиссер. Подошел к Вике, протянул ей руку. — Молодец. Я знал, что ты в конце концов проснешься. Старайся и дальше не съезжать с этого уровня.

— Постараюсь, — ответила Вика со счастливой улыбкой.

— Перерыв, — объявил режиссер.

Вика зашла в гримерную, взяла сумочку, вышла в коридор, закурила и услышала писк пейджера. Прочитала, вздрогнула, пробежала глазами еще раз.

«Вика, милая. Срочно позвони мне по мобильному, а потом поезжай к Ларисе. Случилось несчастье. Сегодня в аэропорту стреляли в Артема. Я еду в больницу, пока ничего не знаю. Жди сообщений. Валера».

Вика, остолбенев, смотрела на пейджер, словно надеясь, что это сообщение ей просто померещилось и скоро исчезнет само собой. Потом побежала по коридору, ворвалась в первую попавшуюся комнату и, не обращая ни на кого внимания, кинулась к телефону.

В комнате было темно. Лариса полулежала в глубоком кресле, почти не шевелясь, с отсутствующим взглядом, обращенным к задернутому окну, словно там, как на магическом экране, должен был появиться знак, который заставит ее пробудиться от страшного сна. Но никаких тайных знаков не писала ей невидимая рука судьбы, и она продолжала все так же неподвижно сидеть, глядя в одну точку. Она не помнила, как оказалась в собственной квартире, не знала, сколько времени прошло. Голова была тяжелой, будто чугунной, в висках что-то равномерно постукивало.

Слабый свет уличных фонарей, сочившийся сквозь неплотно задернутую штору, постепенно очертил контуры окружающих предметов. Глаза понемногу привыкали к неяркому вечернему освещению. Лариса настороженно огляделась. Все было привычное, знакомое и в то же время какое-то другое, не такое, как прежде. Кажется, она находилась в комнате одна. Кажется… Рядом не было никого, но почему-то создавалось такое ощущение, что кто-то незаметно наблюдает за ней.

Услышав телефонный звонок, Лариса встала с кресла, нащупала выключатель. В тот же миг в комнате появился незнакомый молодой человек — высокий, широкоплечий, на поясе у него болталась кобура с пистолетом.

— Может быть, я подойду? — вежливо спросил он.

— А кто вы? — Лариса совсем не испугалась, просто удивленно посмотрела на него.

— Охранник, — ответил он.

— Так это вы наблюдали за мной? — спросила Лариса.

— Мне велено охранять вас. — Он потянулся к телефону.

— Нет, я сама, — сказала Лариса и взяла трубку.

— Лялечка, я все знаю, — произнес голос Вики. — Сейчас я к тебе приеду.

— Приезжай. — Лариса поглядела на охранника. — Это моя подруга. Она приедет скоро…

— Хорошо, — согласился он. — Я открою ей дверь.

— Я могу открыть сама, — сказала Лариса.

— Нет, — возразил он. — Открывать дверь должен я.

Лариса поняла, что спорить с ним бесполезно. Да и сил не было спорить, даже говорить было трудно, язык ворочался медленно и вяло. Она чувствовала какое-то странное оцепенение, даже отупение. То, что произошло, с трудом доходило до ее сознания. Сонный, омертвевший разум все время повторял одни и те же слова — «ваш муж убит». Но чем больше было этих повторений, однообразных, словно удары метронома, тем дальше ускользал смысл, не желая становиться реальностью. Когда же это было? Час, день или год назад?.. Чтобы как-то сориентироваться во времени, она спросила:

— И давно вы здесь дежурите?

— С тех пор, как вас привезли.

— А когда это было?

— Об этом мне говорить не положено. Вот следователь приедет, вы его и расспрашивайте. А я просто вас охраняю, вот и все.

— А когда он приедет?

— Этого я не знаю. Думаю, он приедет тогда, когда ему надо будет приехать, — произнес охранник глубокомысленно.

Лариса замолчала. Продолжать разговор с этим вежливым роботом было совершенно бессмысленно. Если Вика все знает, она ей объяснит… Но что она знает? Что Артем убит… Когда его убили? За что? Кто это сделал?.. Кто сможет объяснить это?!

— Может быть, вы приляжете? — участливо предложил охранник.

— Нет. Не хочу.

— Но доктор сказал, что вам надо лежать. И еще он велел, если вы до него проснетесь, дать вам выпить это лекарство. — Он наклонился к журнальному столику, взял оттуда стеклянное блюдечко с приготовленной таблеткой и стакан воды, протянул Ларисе.

— Доктор? Он тоже здесь? Я могу поговорить с ним? — спросила Лариса, машинально проглотив таблетку и запив водой. У воды был какой-то странный непривычный привкус.

— Он ненадолго отъехал, но скоро вернется. Он обязательно сразу к вам зайдет, — произнес охранник. — Вам ничего не надо?

— Нет. Спасибо. Я хочу побыть одна.

Охранник бесшумно удалился. Наступила тишина. Лариса снова почувствовала стук в висках, стиснула ладонями голову и уставилась на занавеску. Вдруг она услышала знакомое негромкое стрекотание, исходившее как раз со стороны окна. Оно отделилось от звука стучащего в висках метронома и стало обретать форму отдельных слов. Наконец отчетливо прозвучала фраза, произнесенная пискляво-скрежещущим голосом:

«Привет! Ну что пригорюнилась, красотка?»

Лариса вздрогнула, сжалась в кресле.

«Ну, что не отвечаешь? Это невежливо», — продолжал нахальный сверчок.

— Исчезни, — прошептала Лариса, сжимая виски.

Звук метронома исчез, и голос сверчка зазвучал громче и отчетливее.

«Я не могу исчезнуть, видя тебя в таком состоянии. Тебе ведь хочется поговорить, правда?»

— Нет. Мне ничего не хочется.

«Врешь. Ты прямо-таки извелась от одиночества. А я — вот он тут, я твой прекрасный собеседник, попутчик в жизни, в бедах друг… Я разрешу твои сомненья и скрашу мрачный твой досуг…»

— Что за бред ты несешь! — воскликнула Лариса.

«Это ты несешь бред, — хихикнул сверчок где-то у двери. — Поэтому я и здесь… Если я исчезну, тебе станет совсем плохо».

— А если не можешь исчезнуть, гнусный трепач, тогда выйди и покажись! — закричала Лариса.

«Только голос, только свет, а меня в помине нет!» — усмехнулся сверчок.

— Это уже слишком, — сказала Лариса. — Кажется, я сошла с ума. У меня навязчивые слуховые галлюцинации, я не могу отличить действительность от видения… Я ничего не понимаю… Я ничего не знаю. Я ни во что не верю. Может быть, меня вообще уже нет? Может быть, это уже не я?..

«Глупышка, — сочувственно пробормотал сверчок, снова переместившись к окну. — Это ты, а я — твой внутренний голос, твое второе „я“. Если хочешь что-нибудь понять, слушай меня внимательно».

— Заткнись! — Лариса схватила кофейную чашку, запустила в окно. Чашка, плавно ударившись о бархатную штору, медленно отлетела на ковер и не разбилась. Тогда Лариса схватила бутылку с ликером и швырнула в угол комнаты. Раздался звон разбитого стекла. Он вывел Ларису из оцепенения. Она с удивлением огляделась.

В комнате тотчас появился охранник, посмотрел на разбитую бутылку и деловито спросил:

— С вами все в порядке?

— Да, — прошептала Лариса.

— Может быть, нужна моя помощь?

— Нет. Не надо, — Лариса замотала головой. — Я кое-что уронила, случайно, ничего страшного, со мной все в порядке.

— Но вы разбили стекло. Я сейчас уберу.

— Мне захотелось выпить, бутылка выскользнула из рук… — сказала Лариса виноватым голосом. — Ну и Бог с ней…

— Вам нельзя употреблять спиртное! — испугался охранник. — Доктор не велел давать вам…

— Хорошо, я не буду… Пожалуйста, оставьте меня одну, — умоляюще произнесла Лариса.

Охранник молча посмотрел на нее, потом направился к двери. Когда он вышел, сверчок заговорил снова:

«Я хочу тебе помочь. Ты ведь сама просила, чтобы кто-нибудь тебе помог. Запуталась, бедняжка, заблудилась в двух соснах… Теперь должно быть легче, ведь больше не нужно выбирать. За тебя уже выбрали, из двух мужчин один остался, он твой… Правда, мне он совсем не нравится, я бы предпочел первого из этих двоих, но так уж вышло, ничего не поделаешь…»

— О ком ты говоришь? Я ничего не понимаю…

«Ты все понимаешь, — усмехнулся сверчок. — Ты ведь хочешь его видеть? Хочешь… Вот тебе его скоро и преподнесут».

— Кого?

«Твоего режиссера…»

Сначала Лариса даже не сообразила, о ком это идет речь. Она просто забыла о существовании Константина Астахова, из-за которого еще совсем недавно так сильно переживала. Он словно движением чьей-то невидимой руки был вычеркнут не только из памяти, но и вообще из ее жизни… И если бы сверчок сейчас не заговорил о нем, она, возможно, еще долго о нем бы не вспомнила. Но этот сверчок-искуситель был очень хитер, он знал, чем уязвить.

— Зачем?! За что?! Я его не выбирала, Я его ненавижу! Это все из-за него! — закричала Лариса, уронила голову на руки и громко зарыдала, содрогаясь всем телом.

«Какая жалость, — пропел сверчок. — Ну зачем же так убиваться? Тебе ведь он нравится. По-моему, он совершенно отвратительный тип, видеть его не могу, но я же так не убиваюсь, как ты…»

— Да что ты болтаешь, слушать противно! Мне… мне никто не нужен! Я люблю Артема. И… никого, никогда… Пусть я лучше тоже умру… — сбивчиво говорила Лариса сквозь плач.

«Ну вот, ошибочка вышла… — вздохнул сверчок. — Какая досада. Придется исправлять. Ты уж извини, пришлось устроить тебе проверочку».

— Да кто же ты, черт побери?!

«Души и сердца вечный звук, светящийся во мраке круг…»

Внезапно произошло что-то странное. Лариса увидела, как прямо перед ней появилось дрожащее светящееся кольцо, словно очерченное чьей-то невидимой рукой, и повисло в воздухе, отделяя часть пространства. Внутри этого кольца появилась картинка. Это была все та же сцена в аэропорту, толпа народу, появление Артема, крики… Вот кто-то пробирается сквозь толпу людей, он в маске. К нему поворачиваются люди, он вроде бы что-то объясняет им. Они согласно кивают. Он ускользает, как будто никем не замеченный. Теперь Лариса отчетливо понимает, что это и есть убийца. Но почему его не задержали, почему он сумел убежать? Что он такое сказал этим испуганным людям, почему они пропустили его?

Снова зазвучал голос сверчка, теперь он уже не скрипел, а пел звонко и чисто:

Вдруг картинка потускнела и пропала, края светящегося круга поблекли, все исчезло, комната погрузилась в темноту. Только некоторое время в воздухе оставались легкие отблески растаявшего таинственного света. Лариса перестала плакать и растерянно смотрела на мерцающие искорки, таявшие во мгле.

В павильоне, на фоне декорации, изображавшей квартиру героини, собралась вся съемочная группа.

— Ну, что будем делать? — спросил администратор Володя, расхаживая взад и вперед по свободному пространству, не занятому декорацией.

— Надо всем поехать к Ларисе, — предложила Ирина, второй режиссер.

— Да куда мы все, — оператор Гриша только рукой махнул. — Ей сейчас не до нас. Ты представляешь, в каком она состоянии?

— А может быть, она еще не знает? — предположил Володя.

— Ну да, жена — и не знает! — воскликнул один из актеров. — Ей наверняка уже сообщили.

— Между прочим, она вчера говорила, что поедет встречать его в аэропорт, — сказала Ирина.

— Значит, она была там! Вот ужас-то! — Леночка, игравшая подругу героини, схватилась за голову. — Господи, даже представить страшно, что она пережила!

— Да ничего она не пережила, — проворчала пожилая костюмерша, — знаю я этих актрис, у них только ветер в голове, хвостом покрутить, наряды перемерить. Все у нее есть, и не будет она особенно убиваться.

— Да как вы можете говорить такое, Клара Петровна, — возмутилась Леночка. — Лариса такой замечательный человек! С ней работать одно наслаждение! И вообще — она никогда ничего не пожалеет, последнее другим отдаст. И за что же ей горе такое!

— Я говорю, что знаю, — настаивала на своем костюмерша. — Она, конечно, поплачет, да быстро утешится. Найдет утешителя, на том все и кончится.

— Да она Артема Иннокентьевича обожала, о чем вы говорите! — закричала Ирина. — Вы просто ничего в любви не понимаете, вы сами никогда не любили!

— Да чего там понимать, — буркнула Клара Петровна. — Я мужа своего пятнадцать лет назад похоронила, да с тех пор одна. Грешно замужней женщине на других мужиков глядеть.

— Так вы же вдова, — удивился Володя.

— А вдове — тем более. Но у молодежи нынешней другие нравы, даже смотреть противно, — заявила она категорично, повернулась и вышла из павильона.

— Совсем бабка сдурела, — сказал молодой актер. — Что это она такая злющая, прямо как ведьма?

— Да ты не суди ее, — сказал Гриша. — Она только для виду злится, а сама — добрейшей души человек. Просто любит поворчать и мораль почитать.

— Да все они такие, эти старики-старухи, на нравоучениях сдвинутые, — с отвращением произнесла Леночка. — Я не знаю, что такое доброта, и ничего вообще не понимаю, если человек может говорить такое о другом. Что же это за душа, в которой одна злоба! Лариса красавица, все мужики на нее пялятся, это вполне естественно. Но какое имеет право эта бабка так говорить о ней?

— Да ей просто завидно, — сказал молодой актер.

— Кстати, о мужиках, — вдруг произнесла Ирина. — А где наш Костя? Что-то я его вообще сегодня не видела. Он должен был на съемку приехать час назад.

— Интересно, а он знает? — спросила молчавшая до сих пор актриса. — Может, он сам к Ларисе поехал?

— Если поехал, мог бы на студию позвонить, — сказал Володя. — Нам-то что делать? По домам расходиться?

— Теперь вообще неизвестно, что мы будем делать, — вздохнул Гриша. — Картину законсервируют или вообще закроют. Мы без работы останемся. Вот о чем думать надо.

— Какой же ты, Гришка, прагматик и эгоист, — возмутилась Ирина. — Такая беда случилась, а ты только о себе думаешь!

— Не только о себе, а обо всех нас, — сердито ответил Гриша. — Вот картину закроют, ты, например, куда пойдешь? На рынок шмотьем торговать?

— Да хоть и на рынок, тебе-то что?

Вдруг в павильоне появился Константин Астахов, решительным шагом направился к съемочной группе. Выглядел он немного странно — глаза лихорадочно горели на бледном лице, волосы были всклокочены, рубашка, кое-как заправленная в джинсы, торчала сбоку, на лице красовался свежий синяк. Он слегка запыхался, проговорил на ходу:

— Ребята, извините, опоздал. Я тут попал в переделку, драчка по дороге вышла. Пришлось вступиться за одну дурочку, вот и потрепали. Все готовы? Через десять минут начинаем съемку. Что-то я Ларису не вижу. Если курит где-нибудь, позовите ее.

Все молча слушали его монолог, но как только он сказал про Ларису, Ирина подошла к нему и изумленно спросила:

— Так ты ничего не знаешь, Костя?

— А что я должен знать? — встревоженно спросил он. — Уж не заболела ли она?

— Сегодня в Шереметьеве застрелили Артема Сосновского, — сказал Володя.

— Что?! — Астахов замер, огляделся. — Да что ты несешь!

— Только что в «Новостях» сказали. Мы все видели, — подтвердил Гриша. — Мы уж думали, ты к Ларисе поехал.

— Ничего себе дела… — Костя вытер ладонью лоб. — Ну-ка пошли курить, а то у меня крыша едет.

Он направился в коридор, закуривая на ходу, и все быстро пошли за ним.

Вика примчалась на такси через полчаса. Она вбежала в квартиру, обняла Ларису, села с ней рядом на диван.

— Мне Валера все рассказал, вот я сразу к тебе и примчалась.

— Если телефон зазвонит, подходи ты, — сказала Лариса. — Я не могу. Вообще ничего не могу… — голос Ларисы дрогнул.

— Конечно. Послушай, сделать тебе кофе или еще чего-нибудь?

— Ничего не хочу. — Лариса уронила голову на руки и замолчала.

Вика осторожно взяла ее за плечи, прижалась щекой к ее волосам.

— Лялечка, делай что хочешь. Вообще ничего не делай. Я буду тут, с тобой, сколько надо.

— Спасибо… — всхлипнула Лариса.

— Спасибо тут ни при чем, — вздохнула Вика. — А хочешь, я тебе выпить принесу? Немножко, а?

Лариса замотала головой.

— Нельзя. Доктор запретил.

— Ладно, ему виднее. Знаешь, я вот что думаю, — вдруг заявила Вика. — Тебе обязательно надо выговориться. Нельзя вот так сидеть и молчать.

— Не знаю… Со мной вообще что-то непонятное, — проговорила Лариса. — Наверное, я сошла с ума. Мне мерещатся странные вещи, я разговариваю со сверчком…

— Со сверчком? — встревоженно спросила Вика.

— Ну да, со сверчком. Он говорящий, только невидимый.

— Лялечка, родная, никакого сверчка здесь нет.

Лариса схватила Вику за руку.

— Я похожа на сумасшедшую? Ну скажи, я действительно сошла с ума, да? Я совсем свихнулась?

— Лялечка, милая, родная моя. — Вика поглядела на нее с такой искренней любовью, что у Ларисы тут же накатились слезы. — Лялька, от того, что тебе пришлось пережить, любой человек может свихнуться. А ты совершенно нормальная, просто у тебя был нервный шок, потому всякие ужасы и кажутся.

— Я брежу, я ничего не понимаю. Я не знаю, что происходит на самом деле, а что мне кажется! Вика, скажи, что сделать, чтобы все это прекратилось? Скажи мне правду, умоляю тебя!

— Правда то, что ты сейчас находишься у себя дома, в своей квартире. Что я рядом с тобой, а у двери дежурит охранник. — Вика старалась говорить как можно более спокойным и ровным голосом.

Лариса посмотрела на Вику, вдруг ее взгляд прояснился, она сказала изменившимся четким голосом:

— Все это было на самом деле, это не сон, не галлюцинация. В Артема стреляли. Он тяжело ранен. Я все вспомнила. Я знаю, что видела наяву, там, в аэропорту, я видела, как он упал, потом забегали люди. Я бросилась туда, но меня не пустили. Потом мне сказали, что он убит. Но я все равно в это не верю. Ты ведь знаешь правду, Вика? Да?

— Мне тоже сказали, что он убит. — Вика тяжело вздохнула.

— Скажи, он… умер сразу? — спросила Лариса, с трудом произнося такие страшные для нее слова.

— Лялечка, я знаю только то, что сказал мне Валера. Он скоро приедет. Ты сейчас ни о чем не думай, постарайся заснуть.

— Заснуть я не смогу. И потом, мне кажется, я в порядке, — сказала Лариса. — Хочу кофе, крепкого горячего кофе.

— Вот и хорошо, я сделаю тебе кофе. — Вика вскочила и направилась к двери.

— Нет, не уходи. Пусть охранник сделает.

— Да он, наверное, не умеет, — сказала Вика.

— Все равно не уходи.

— Хорошо, я посижу здесь, с тобой.

— Как его зовут? — спросила Лариса.

— Его зовут Николай. По-моему, он славный парень, только все время молчит.

— Он славный говорящий робот, — сказала Лариса. — А зачем он здесь дежурит?

— Наверное, ему так велено. Он об этом тоже не говорит.

— А вот сверчок обо всем говорит. И он совсем не робот, а души и сердца вечный звук, светящийся во мраке круг…

— Ты правда разговаривала со сверчком? — вдруг спросила Вика серьезно. — И что он тебе говорит?

— Много чего… Вот сейчас его нет, может, еще появится, сама услышишь… Надо только, чтобы было тихо, — прошептала Лариса.

Обе замолчали, прислушиваясь. И вдруг в наступившей тишине прозвучал голос охранника:

— Лариса Александровна, к вам пришел посетитель.

— Ничего себе сверчок! — воскликнула Вика.

— Ну вот, он все испортил, — печально сказала Лариса, глядя на охранника и с трудом приходя в себя. — Так мы никогда сверчка не услышим.

— Что вы сказали? — переспросил тот, удивленно поглядев на Ларису.

— Нет, ничего… Просто хотела спросить, кто он, этот посетитель? — ответила Лариса.

— Он говорит, вы его знаете.

— Хорошо, Николай, пусть заходит, — сказала Лариса.

Охранник улыбнулся.

— Вы даже знаете мое имя.

— Кажется, я уже все знаю. Или я знаю, что мне все только кажется, — произнесла Лариса.

Охранник незаметно удалился, тихо прикрыв за собой дверь.

— Лялька, ты говоришь каламбуры, ты уже шутишь, — обрадовалась Вика.

— Послушай, Вика, я сейчас правда говорю нормально? Я не похожа на сумасшедшую? — спросила Лариса.

— Конечно, нет. Только немножко бледная, вот и все. Но на сумасшедшую ты совсем не похожа.

— Тогда дай мне закурить.

— Вообще-то не надо бы, — неуверенно сказала Вика.

— Ну вот, воспитывать меня взялась!

Вика протянула ей сигарету, Лариса жадно закурила.

— Значит, я не сумасшедшая, как ты думаешь? То молчала, то болтаю без умолку, с тобой, со сверчком, даже с охранником.

— Я уверена, что ты совершенно нормальная, и вообще не думай больше об этом. А что касается твоего сверчка, то, может, он и вправду есть. Только я пока не могу понять, польза от него для тебя или вред. Если все-таки вред — я его точно найду и прихлопну. Но если он вдруг окажется полезным, если он действительно что-то знает, надо будет обязательно с ним еще поговорить.

— Скажи, а преступника уже нашли?

— Милая, я ничего не знаю. Валерка приедет и все расскажет.

Через минуту дверь снова распахнулась и в комнате появился человек в черном элегантном костюме, которого Лариса не сразу узнала.

— Лариса Александровна, примите мои самые глубочайшие соболезнования, — произнес он мягким печальным голосом, подошел, почтительно поцеловал руку.

Это был Захар Эдуардович Амбросимов, строгий, сдержанный. Выглядел он, пожалуй, более молодым и менее неприятным, чем тогда, когда Лариса увидела его в ресторане в первый раз. Теперь она узнала его и посмотрела почти без всякого удивления. Она вообще уже ничему не удивлялась, только на секунду прикрыла глаза и снова открыла, чтобы удостовериться, действительно ли она видит этого человека или у нее очередная галлюцинация. Он никуда не исчез, стоял перед ней, выразительно склонив голову.

— Спасибо, — тихо отозвалась Лариса.

— Такая потеря и такая несправедливость! Уходят самые лучшие, талантливые, молодые… — Амбросимов скорбно вздохнул.

Лариса посмотрела на него, потом спросила еле слышно:

— Скажите, как… вы знаете, как это было?

— Ранение в голову. Он скончался по дороге в машине.

— Господи… — простонала Лариса.

— Я потрясен случившимся и готов предложить вам свою помощь. Можете во всем положиться на меня, — сочувственно произнес Амбросимов.

— Спасибо, — еле слышно произнесла Лариса.

Амбросимов поглядел на Вику и сказал:

— Извините, вы не могли бы оставить нас одних?

— Конечно. — Вика поднялась, быстро направилась к двери. — Я сделаю кофе. Лариса просила.

— Если нетрудно, принесите и мне, — Амбросимов говорил все тем же вежливым тоном, а взгляд его устремился на Ларису.

— Лариса, могу я называть вас так?

— Конечно, — тихо ответила она.

— Так вот, Лариса, я пришел к вам по делу. Вас это не удивляет?

— Мне трудно сейчас говорить, но я постараюсь вас выслушать. Может быть, это отвлечет меня…

— Я очень ценил Артема и отдаю должное его памяти. — Амбросимов выразительно поглядел на Ларису. — Конечно, стоило бы отложить разговор до более благоприятного момента, но дело не терпит отлагательств. Я буду краток. Речь идет о вашем фильме, который частично финансирую я. Мне бы хотелось, чтобы съемки были закончены, конечно, через какое-то время, когда вы окрепнете и снимете траур.

— Да… я бы тоже этого хотела, мы с Артемом очень хотели, чтобы фильм получился…

Амбросимов сел в кресло, положил ногу на ногу, заговорил вкрадчивым деловым тоном:

— Фильм непременно получится, в этом я абсолютно уверен. С такой актрисой, как вы, он просто не может не получиться! — Он улыбнулся одними губами.

— Я… Я не знаю… Это Артем, идея была его, — проговорила Лариса слабеющим голосом. — Все сделал он, заставил меня работать так, как я никогда не работала… — Она с трудом сдержалась, чтобы не разрыдаться. Но нет, только не при этом человеке… Он скоро уйдет, и тогда она сможет дать волю разрывавшим ее чувствам, отпустить до предела натянутые нервы.

Но он, кажется, не собирался уходить, а продолжал сидеть, вальяжно развалившись в кресле. Закурил, щелкнув массивной золотой зажигалкой. Сказал деловито:

— У меня есть некоторые соображения, которые я хотел бы обсудить с вами.

— Прямо сейчас? — спросила Лариса упавшим голосом, изумленно посмотрев на него.

— Да, именно сейчас. Это важно.

— Но… Нет, это невозможно, в другой раз, — запинаясь, проговорила она.

— Но вы же сами согласились меня выслушать, Лариса. — Амбросимов усмехнулся. — Понимаю ваше состояние и не стану вас долго задерживать. Но речь идет о больших деньгах, это не терпит отсрочки. Я слишком много вложил в этот проект и не намерен терять свои деньги. Более того, я не занимаюсь благотворительностью и рассчитываю получить на этом определенную прибыль. Надеюсь, это понятно?

— Но я не в состоянии сейчас обсуждать это! Как же можно в такой момент говорить о деньгах! — голос Ларисы срывался на плач.

— О деньгах можно говорить всегда. — Амбросимов усмехнулся. — Потому что именно они определяют истинное положение вещей.

— Боже, какой цинизм! — вырвалось у Ларисы.

— Думаю, не больше, чем ваш, — снова усмехнулся Амбросимов. — Мне многое о вас известно.

Лариса почувствовала, как ее заливает холодный пот. Снова застучало в висках. Побледнев, она спросила:

— Что вы имеете в виду?

Амбросимов поглядел ей прямо в глаза и произнес жестко:

— Вам не нравится говорить о деньгах, но вы охотно ими пользуетесь. По-моему, мы стоим друг друга.

Лариса молчала. Этот человек загонял ее в угол. Ей становилось все страшнее от его пронзительного взгляда, от его ироничного, даже издевательского тона. Не в силах выносить это дальше, она спросила напрямик:

— Что вы от меня хотите, Захар Эдуардович?

— Не так уж много, — улыбнулся Амбросимов. — Во-первых, вы возобновите съемки сразу после похорон.

— О Боже… — простонала Лариса. — Вы должны понять, это невозможно, я совершенно не в состоянии!

— Это возможно, — спокойно сказал он. — А во-вторых, работу над фильмом продолжит другой режиссер, а этот ваш Астахов будет отстранен от дальнейшей творческой и прочей деятельности.

Лариса вздрогнула, как от удара. Неужели он знает об их отношениях? Нет, это нелепо, этого не может быть! И она переспросила срывающимся голосом:

— Кто? Астахов? Какой Астахов? Почему? О чем вы?

— Браво, Лариса! Какой спектакль! — Амбросимов выразительно хлопнул в ладоши. — Нет, вы все-таки превосходная актриса. Хотя сейчас вы слишком переигрываете. Конечно, траур и скорбь вам к лицу, но не стоит, я думаю, так преувеличивать ваши страдания передо мной.

— Что?.. Что вы сказали?!

— То, что вы слышали, — произнес он. — Я не столь доверчив и наивен в личных делах, как ваш покойный муж. И я не собираюсь содержать на свои деньги вашего любовника.

— Господи! Да это безумие какое-то! — вскричала Лариса. — С чего вы взяли!

— Я же сказал, что мне все известно, — усмехнулся он.

— Я не хочу вас слушать! — закричала Лариса. — Уходите! Немедленно убирайтесь!

— Перестаньте. — Амбросимов брезгливо поморщился. — Я не играю в дамские игры, когда речь идет о деле. Мне нужен этот фильм, и мне нужны вы. — Он сделал выразительную паузу, потом заговорил уже более мягко: — Поверьте, я не настолько циничен, как вам кажется, я даже менее циничен, чем вы, Лариса. При жизни Артема я и не пытался посягать на вас, хотя вполне мог это сделать. Теперь вы свободны, между нами нет никаких препятствий, а терпеть в качестве соперника какого-то слабоумного мальчишку я совершенно не намерен.

Лариса молчала, обхватив руками голову. В висках, нарастая все громче, назойливо отстукивал метроном, заглушая язвительный голос. Она подумала, что даже если все сейчас происходит на самом деле, это очень похоже на недавнее наваждение… Не исчезнет ли сейчас Амбросимов, не растворится ли в воздухе, не ускользнет ли в клубящийся густой туман к говорящему сверчку? Но он не исчез, не растаял, он все еще находился рядом с ней, и голос его звучал вполне отчетливо и реально.

— Итак, — продолжал Амбросимов, — я даю вам несколько дней, чтобы вы окончательно пришли в себя. Артем был моим другом, и я отдаю должное его памяти. Сразу после похорон приступим к работе. Поверьте, я стану для вас не менее надежной защитой и опорой, чем был он. Вы поскорбите в меру, как подобает благородной вдове, а потом заблистаете звездой первой величины. Об этом я позабочусь. И забудьте этого Астахова, он не достоин вашего внимания. Многие вообще считают его «голубым», да и вообще…

Лариса схватила сигарету, прикурила дрожащей рукой. В голове застучало так гулко и громко, что, казалось, она готова была вот-вот разорваться.

— Я и так о нем забыла… — каким-то чужим голосом произнесла она.

— Вот и прекрасно. Умница. Будем считать, что мы договорились. У меня есть еще кое-какие соображения по этому поводу, но не буду сейчас вас больше утомлять. Вернемся к нашему разговору через некоторое время.

— Вернемся… — прошептала Лариса.

— И еще. Я прекрасно помню, как вы отказали мне один раз по телефону. Я человек самолюбивый, и этого было вполне достаточно. И ведь отказали не из-за Артема, которого я уважал и ценил, а из-за этого сопляка! Но теперь я вас не оставлю, вы ведь просто пропадете без меня. Надеюсь, вы меня поняли?

— Поняла… — как эхо повторила Лариса.

В это время появилась Вика с подносом, на котором дымились кофейные чашки.

— Еще раз приношу мои соболезнования. Если вдруг захотите меня увидеть — дайте знать. — Амбросимов протянул Ларисе визитку. — По одному из этих телефонов можете передать для меня информацию.

— Спасибо, — совсем обессилевшим голосом произнесла Лариса.

— Разрешите откланяться. — Амбросимов склонился к ней, поцеловал руку, потом шагнул к двери.

— А кофе? — спросила Вика.

— Благодарю. — Он поглядел на часы. — В следующий раз. Я и так слишком задержался.

Когда он ушел, Лариса испуганно поглядела на Вику и спросила:

— Скажи, этот человек приходил на самом деле? Я действительно с ним разговаривала?

— Да, все было именно так, — ответила Вика.

— Лучше бы это был сон, — сказала Лариса. — Этот человек страшнее, чем самый страшный сон… Мне страшно, Вика, так страшно! Кругом одна чернота! — Вдруг Лариса спросила испуганно, увидев возникшую в комнате фигуру мужчины: — А это кто?

— Это доктор. Он поможет тебе, — ласково сказала Вика.

Доктор протянул к ней руки, запахло каким-то лекарством. Лариса прикрыла глаза и мгновенно погрузилась в темноту. Она уже не чувствовала, как он взял ее руку и пощупал пульс, не слышала, как за дверью Амбросимов, прежде чем покинуть ее квартиру, тихо давал какие-то указания охраннику, не видела, как охранник заглянул в комнату. Все это происходило уже за пределами ее сознания. Чашка кофе, принесенная Викой, так и осталась на столе нетронутой.

Потом вдруг откуда-то хлынул голубоватый свет. В мерцающих искрах рядом с Ларисой опять оказалась Вика, с интересом поглядела на нее и спросила участливо:

— Ты правда разговаривала со сверчком? И что он тебе говорил?

— Много чего… Вот сейчас его нет, может, еще появится, сама услышишь… Надо только, чтобы было тихо, — ответила Лариса. — Ты мне поверила, да?

Наступила полная тишина, а голос Вики продолжал доноситься уже откуда-то издалека.

— Значит, так. Если этот сверчок говорил тебе всякие гадости, его надо извести. Эй, ты, гадкое насекомое, вылезай-ка сюда!

— Не надо так, Вика, — испугалась Лариса. — С ним лучше осторожно… Мне кажется, он что-то знает, что-то такое, чего не знаю я… Знаешь, он мне картинку показал.

— Что за картинку?

— Все, что было там, в аэропорту… Я до сих пор не верю, что это правда. Если бы это была галлюцинация! Как ты думаешь, может такое быть?

— Я думаю, быть может все, — рассудительно ответила Вика. — А ты помнишь, что еще видела на картинке?

— Да… Там был человек в маске, он бежал… Потом остановился, и я почувствовала, что он и есть убийца. И я должна его узнать, так сверчок сказал…

— В маске? — переспросила Вика. — Это очень странно. Я думала, убийцы в масках бывают только в боевиках, а в жизни они выглядят иначе. Правда, я их никогда не видела.

— Я тоже. — Лариса молча выпила глоток воды, дрожащей рукой поставила стакан на стол, опустила голову. — Вика, это я, я во всем виновата! Все из-за меня!

— Да что ты глупости говоришь! — возмутилась Вика. — Грешно, честное слово.

— А сверчок считает…

— Эй, вы, господин сверчок, если вы не трус, быстро явитесь сюда! — громко произнесла Вика. — Иначе я буду считать, что вы спасаетесь от нас позорным бегством. И вообще я могу считать вас кем угодно. Может, вы и есть тот самый убийца в маске, а?

Вдруг Лариса услышала равномерный зудящий стрекот, схватилась за уши, закрыла их руками.

— Ты что? — испуганно спросила Вика. — Тебе плохо?

— Это у меня в голове… — прошептала Лариса. — Или это он. Ты что-нибудь слышишь?

Вика прислушалась, и Ларисе показалось, что и она теперь слышит странные незнакомые звуки.

— Да, что-то есть, — тихо сказала она. — Наверное, это и есть сверчок, он не хочет, чтобы его считали трусом, вот и появился.

В ответ на ее слова звуки стали громче и яснее, и, казалось, в них появляются отдельные внятные фразы.

— Конечно, это он. — Лариса бессильно откинулась на спинку дивана.

— Тогда давай слушать, — сказала Вика. — Пусть расскажет все, что знает.

— Ничего не расскажу, но всю правду покажу, если взгляд вас не обманет — скоро все на место встанет, — пропел где-то в углу комнаты тоненький голосок.

Лариса схватила Вику за руку.

— Ты слышала?

— Ага… Давай смотреть.

Снова в воздухе появился светящийся круг, и внутри него стало возникать изображение. Все та же сцена в аэропорту, но словно с другой точки. Толпа людей вокруг упавшего Артема, вот подбегают санитары, кладут его на носилки, накрывают простыней… Вдруг под простыней возникает легкое движение, какой-то человек наклоняется над носилками, на секунду замирает в этой позе, потом распрямляется, отчетливо видно его лицо… Это мужчина средних лет, высокий, с коротко остриженными темными волосами и очень странным лицом, похожим на гипсовую маску, с неприятным, недоброжелательным, словно пронизывающим насквозь взглядом. Еще мгновение он стоял неподвижно, потом начал медленно таять в окружающем пространстве, и все вокруг, словно изображение на засвеченном фотоотпечатке, потемнело, слилось в однообразное серое пятно и скрылось в густой мгле…

Очнулась Лариса от странного крика, который звучал сначала откуда-то издалека, а потом, словно электрический разряд, ударил внутри головы и вырвался наружу. И увидела в полутьме огромные испуганные глаза Вики на побледневшем лице.

— Лялечка, родная. — Вика подбежала, обняла ее, прижала к себе, стала гладить по голове. — Успокойся, это все пройдет, все пройдет…

— Ты видела? — прошептала Лариса, глядя на Вику.

— Что ты сказала? — Вика встревоженно поглядела на нее. — Что я должна была видеть?

— Картинку, которую сверчок показал.

— Сверчок? Прости, о чем ты? — спросила Вика испуганно. — Объясни мне, что случилось. Пожалуйста. Тебе обязательно надо выговориться.

— Господи, Вика! Я… я ничего не понимаю. Мы только что с тобой разговаривали, мы вместе смотрели, что он показал… Эта картинка, в светящемся круге, и потом… потом человек, худой, с «дипломатом» в руках… Я видела его, точно видела! Он стоял там, рядом, в толпе… А потом пришел ко мне…

— Лялечка, родная моя, успокойся, ничего страшного, просто тебе сон приснился, сейчас все пройдет.

— Ты не смотри на меня так, а то я подумаю…

— Что ты подумаешь? Выкинь все из головы!

— Знаешь, Вика, это я во всем виновата! — воскликнула Лариса. — Это меня Бог наказал за мой идиотский роман. Я никогда не прошу себе этого, никогда!

— Не говори так, не надо. — Вика взяла ее за руку. — Твой роман здесь ни при чем. Не думай об этом, а то опять тебе что-нибудь начнет казаться. Здесь доктор. Хочешь, я позову его?

— Доктор… Господи, у меня опять была галлюцинация! Это невозможно! Я так больше не могу! Он сможет привести меня в порядок?

— Наверное, сможет. Только нужно какое-то время. Ты такое пережила, что сразу все не пройдет. Ты не можешь все сразу вспомнить, вот тебе и кажется Бог знает что… Это, наверное, защитная реакция…

— А ты выходила из комнаты? — спросила Лариса, пристально глядя на нее.

— Нет, — ответила Вика. — С тех пор как ушел этот Амбросимов, я не выходила. Ты дремала, а я сидела рядом. Во сне ты вздрагивала, разговаривала с кем-то, но я ничего разобрать не могла. Потом ты очнулась и сказала мне про какого-то сверчка…

— Значит, сюда, кроме тебя, никто не заходил?

— Доктор заходил несколько раз. Сказал, что лучше тебя не трогать. Когда ты проснешься, он придет, даст тебе лекарства.

— А я с ним не разговаривала? — продолжала допытываться Лариса.

— Нет.

— А с кем я разговаривала?

— Только со мной, с Амбросимовым и охранником. Больше ни с кем. Еще ты с кем-то разговаривала во сне, но ничего понять было нельзя.

— Ладно. Значит, мне все примерещилось. Наверное, я доктора приняла за кого-то другого, кого вообще не существует… А кого-то за доктора… Они все путаются, путаются у меня в голове! — вдруг закричала Лариса, срываясь на истерику.

— Лялечка, да не думай ты ни о ком, — попыталась успокоить ее Вика.

— Оставь меня, оставьте меня все! Я не могу, не могу больше! Я схожу с ума… — пробормотала Лариса, рухнула на диван и зарыдала.

С этого момента жизнь Ларисы Сосновской погрузилась в черную бездну, по краю которой она ходила последние несколько месяцев, изводя себя сомнениями, муками совести и невозможностью сделать выбор между двумя мужчинами, которых она любила. Но теперь, после гибели Артема, начался новый отсчет времени, протекающего в еще более беспросветном мраке. Артем был убит, это был факт, о котором знали все, о котором скоро заговорят с экранов телевизоров, напишут в газетах, а может быть, уже заговорили и написали… На нее обрушилось огромное настоящее горе, заслонило все. Казалось, оборвана последняя надежда, и надо принять существующий факт, страшный непреодолимый факт совершенного преступления, жертвой которого стал Артем.

В то же время душа Ларисы, в которой именно теперь наступила полная ясность и был сделан единственный и окончательный выбор, не желала принимать этот факт, отторгала его как нелепость, как явную ошибку судьбы. Ей нужен был только Артем, которого она любила целиком и безраздельно, отбросив все остальное как ненужное и случайное. Все существо Ларисы раздваивалось, рассудок не мог примириться с душой, безумные видения мешались с реальностью. Она ни с кем больше не могла разговаривать, никого не хотела видеть.

Вика склонилась над ней, но Лариса оттолкнула ее, забилась в истерике. Вика выбежала в коридор, испуганно позвала доктора. Тот появился сразу, со своим маленьким чемоданчиком, быстро вытащил ампулу и шприц, ловко схватив Ларисину руку, быстро сделал укол.

Лариса вздрогнула, вскрикнула, сжалась в комок, потом медленно распрямилась на диване и замолчала. И снова ее окутала темнота.

Через несколько минут приехал Валера Ермолаев, мрачный, бледный, с осунувшимся лицом. Вика выбежала ему навстречу.

— Наконец-то. — Она обняла его, прижалась лицом к его небритой щеке.

— Как Лариса? — спросил он тихо.

— Сейчас спит. Ей доктор укол сделал.

Валерий снял плащ, оглянулся на охранника.

— Пойдем на кухню, там покурим и поговорим.

— Конечно. Я тебе кофе сделаю. Ты просто на себя не похож. Может быть, съешь что-нибудь?

— Да какое там! Кусок в рот не полезет. Я бы сейчас водки выпил, — сказал Валера.

Вика достала из холодильника неоткупоренную бутылку, открыла, налила в две рюмки, одну протянула Валере. Они поглядели друг на друга и выпили молча, не чокаясь. Потом Вика сказала:

— Знаешь, Лариса совсем не в себе. То плачет, то бредит, даже во сне что-то бормочет, разговаривает с кем-то.

— Да, плохо дело. — Валера закурил, потом налил еще рюмку и опрокинул разом. — Не помню, когда выпивал в последний раз, а сейчас просто не могу… Я ведь в морге был.

— Господи, — ахнула Вика.

— Представляешь, еле нашел… Вообще какой-то идиотизм. Из одной больницы посылают в другую, все несут какую-то чушь. Я мотался как угорелый из Склифа в Кремлевку, оттуда еще куда-то… И здесь — бардак совковый! Наконец нашел — меня пускать не хотят. Охранник, как баран упертый. Объясняю, что я не просто друг, а его зам, документы показываю. Начальство вызвал. Скандал устроил. Еле прорвался. Ну, показывают мне его. Так его узнать невозможно… Голова прострелена, лицо почти целиком закрыто. А когда открыли… Господи, лучше бы я не видел. Это ужасно. Смотрю и не верю, будто не он… Честное слово, если бы мне показали в другом месте, я бы не опознал его…

— А может, и правда не он? — с надеждой спросила Вика. — Может, они там перепутали что-то?

— Да что ты! — Валера посмотрел на нее с каким-то отчаянием. — Я ведь документы видел. Он это, точно он… Не знаю, как Ларисе сказать.

— Не надо ей говорить, она и так не в себе, — вздохнула Вика. — Я очень беспокоюсь за нее. Она мне рассказывала про говорящего сверчка, который к ней приходит, какие-то картинки показывает… Ей кажется, что он что-то знает такое, чего она не знает. Слушать страшно. А тут еще этот приходил, Амбросимов, снова довел ее до слез.

— А что ему надо было? — возмутился Валерий.

— Он сначала выразил соболезнование, а потом попросил меня уйти. Я не слышала, о чем они разговаривали. Только когда он ушел, на Ляльку страшно смотреть было. Она совсем стала невменяемая. Потом ей доктор укол и сделал.

— Ладно, черт с ним, с Амбросимовым. У него денег до хрена, он ведь наш фильм финансирует.

— Вот оно что! — удивилась Вика. — А я и не знала.

Валерий выпил еще рюмку, потом уронил голову на руки и замолчал. Вика встала, подошла к нему, обняла за плечи. Он медленно поднял голову, странно посмотрел на нее и пробормотал:

— Ты… прости меня, я… нельзя распускаться, я понимаю, — у него слегка заплетался язык.

— Валерочка, милый. — Вика еще крепче обняла его. — Знаешь, я так боюсь за тебя! Ведь если с тобой что-то случится, я тоже с ума сойду, я свихнусь, хуже, чем Лялька.

— Да ты что, Вика…

— Я, может, глупости говорю, но это правда, правда… Давай никогда не будем с тобой расставаться, никогда больше… — Голос Вики сорвался, она прошептала сквозь слезы: — Не хочу тебя потерять.

Валерий встал, отстранил от себя Вику, поглядел ей в лицо и произнес очень серьезно совершенно протрезвевшим голосом:

— Выйдешь за меня замуж?

— Конечно, выйду, — ответила Вика.

В это время в квартире зазвонил телефон. Охранник взял трубку и, недолго поговорив с кем-то, заглянул в кухню.

— Извините, там какой-то Астахов звонит.

Валерий выхватил у него трубку.

— Здравствуй, Костя, это Валерий.

— Слушай, я только что узнал. Какой кошмар! — подавленным голосом проговорил Астахов. — Как Лариса?

— Плохо, — ответил Валера.

Астахов тяжело вздохнул, потом спросил:

— Может, помощь моя нужна?

— Помощь твоя не нужна, Костя. Тут полно народу.

— Я приеду сейчас. Я должен сказать ей…

— Лариса спит. Ее лучше не трогать.

— Я все равно приеду.

— Как хочешь. Только с Ларисой поговорить тебе сегодня вряд ли удастся. Но если считаешь нужным — приезжай.

Лариса спала, вздрагивая во сне. Вдруг ей стало казаться, что она смотрит на себя со стороны, будто она лежит в своей комнате, на диване, а вокруг происходит что-то, какое-то движение, звуки, разговоры, только слова ускользают, движущиеся фигуры уходят в туман, очертания предметов размыты, а она сама медленно вращается по кругу вместе с диваном в непонятном пространстве, среди мелькающих в темноте отблесков света… Но вот контуры стали проясняться. В это время в квартире раздался назойливый звонок в дверь.

Кого-то впустил охранник. В прихожей послышались негромкие голоса. Потом приоткрылась дверь в комнату, и он вошел… Когда Лариса увидела этого человека, она почти не удивилась. Он был точно такой же, как на последней картинке, показанной ей сверчком. Тот самый, с пронзительным взглядом, сухощавый, в сером костюме, с плоским «дипломатом» в руках. Он улыбнулся, мягко произнес:

— Как вы себя чувствуете, Лариса Александровна?

— Мы с вами встречались раньше? — удивленно спросила Лариса, приглядываясь к его лицу.

— Нет, мы раньше не встречались, — ответил он уверенно. — Извините, не представился. Следователь по особо важным делам Стручков.

— Что? — вырвалось у Ларисы. — Сверчков?

— Нет, не Сверчков, а Стручков. Представьте, у меня такая фамилия, обычная русская фамилия, происходит от «стручка», а не от «сверчка». Она вам не нравится? — Он снова мягко улыбнулся.

— Я… Нет… — пробормотала Лариса.

— Так вот, — сказал Стручков. — Теперь я буду вести дело. Мне бы хотелось побеседовать с вами, если вы, конечно, в состоянии. Я постараюсь вас не утомлять. Если вы устанете или вам станет нехорошо, мы тотчас же закончим. Я знаю, что пришлось вам пережить.

— Откуда вы знаете? — резко спросила Лариса.

— Это нетрудно представить, — печально сказал он.

Лариса приподнялась, посмотрела ему прямо в глаза и спросила напрямик:

— Вы были там?

— Конечно, нет, — ответил он спокойно, отводя взгляд в сторону. — Если бы я был свидетелем всех преступлений, которые я расследую, мне не пришлось бы их расследовать. — Потом он поглядел на Вику и очень вежливо попросил: — Вы не могли бы оставить нас одних? Мне бы хотелось побеседовать с госпожой Сосновской без посторонних свидетелей.

— Да, конечно, — произнесла Вика как-то смущенно и тотчас выскользнула за дверь.

Теперь, когда они остались наедине, Ларисе вдруг показалось, что он нарочно не смотрит на нее. Может быть, он боится, что она его узнала? А она узнала его. Это он стоял там, в толпе, а потом шел рядом с носилками. Он что-то знает, что-то такое, о чем не может сказать, вот и прячет глаза… А голос его… Внезапно в нем почудилось что-то странное, что-то знакомое, будто она уже слышала этот голос… То хрипловатый низкий, то вдруг взлетающий высоко и словно напевающий… Что же это за голос? Где же она могла его слышать?

— Могу я задать вам несколько вопросов? — вежливо спросил Стручков. — Повторяю — только в том случае, если вы в состоянии сейчас со мной говорить.

— Не знаю, — сказала Лариса. — Не знаю, что я в состоянии делать, а что нет. Но мне кажется, я видела вас и слышала ваш голос… Вы держали в руках мою сумку, не давали мне ключи от машины, делали врачу какие-то тайные знаки… Вы нарочно стояли ко мне спиной, чтобы я не узнала ваше лицо. То самое лицо, потом оно появилось на аэровокзале, в толпе… Я даже уверена, что это были именно вы, господин Сверчок…

— Я не Сверчок, а Стручок, неужели так трудно запомнить. — Он сурово посмотрел на нее. — Вы не могли меня видеть, это абсолютно исключено. Я находился в это время совершенно в другом месте, а там вы меня видеть точно не могли. Наверное, вы приняли меня за кого-то другого, это вполне естественно в вашем состоянии, это я могу понять, но…

— Да что вы можете понять? — Лариса встала и двинулась на него. — Что ты можешь понять, проклятый сверчок?! Что ты там плел про маску и все остальное? Ну-ка выкладывай!

В этот момент она увидела Вику, промелькнувшую за дверью. Она хотела войти, но охранник схватил ее и не пустил в комнату. Конечно, все было нарочно подстроено. Это сверчок нанял охранника, чтобы он следил за Ларисой. Сейчас он что-нибудь сделает с Викой, а потом возьмется за нее. Какое у него страшное лицо! И эти глаза, словно горящие угли, прожигающие насквозь. От них становится жарко и больно, словно ожоги появляются на теле. Но что же с Викой? Лариса рванулась к двери, но этот тип перехватил ее за руку и удержал силой.

— Успокойтесь, вам не надо туда, — сказал он скрипучим медленным голосом, словно проскрежетало ржавое железо.

— Пустите меня! — закричала Лариса.

— Не надо так спешить, не надо в петлю рваться, не лучше ли пожить, чем с жизнию расстаться, — пропел он пискляво и вдруг громко захохотал, а рука его, впивавшаяся в Ларисину руку, стала холодной как лед.

Лариса, сделав невероятное усилие, сумела вырваться от него и бросилась из комнаты. Но вдруг споткнулась о загнувшийся край ковра, упала на пол. Он с хохотом наклонился к ней, прямо на глазах превращаясь в Амбросимова. Это было его лицо, его шея с толстой золотой цепью… Лариса нащупала на полу какой-то металлический предмет, кажется, это была ручка его «дипломата», приподняла и со всей силы запустила в него. Раздался отвратительный визг, в комнате вспыхнуло пламя, потом что-то задымилось, все заволокло едкой густой темнотой, среди которой на секунду вспыхнула яркая Картинка. На ней промелькнуло лицо Артема, живое, подмигивающее, улыбающееся, и после этого все исчезло…

— Он жив! Жив! — в отчаянии закричала Лариса.

— Постарайтесь взять себя в руки, — сказал Амбросимов, снова превратившись в следователя Стручкова и помогая ей подняться с пола. — Ваш муж убит, убит, убит…

— Нет! Неправда! — закричала Лариса в отчаянии, но голос почему-то не слушался, словно не мог пробиться сквозь толщу воды.

— Это правда. — Следователь Сверчков, или Стручков, осторожно придерживая ее за руки, усадил в кресло. — Ваш муж убит, а я расследую это убийство. Это вы убили его своей изменой. Вы не любили его, и он умер от горя. Он убит, убит горем, убит вашей изменой… И вас будут судить за убийство…

— Нет, только не ты, мерзкий стручок, проклятый сверчок!

— Ну зачем же так грубо, — пропищал кто-то в углу. — Ты сама виновата, ты все перепутала! Разве я могу сам себя показывать тебе на картинке?

— Кто ты? Скажи мне, наконец, — взмолилась Лариса.

— Да вот он я, — усмехнулся следователь Стручков, выползая на четвереньках из-под занавески.

Лариса поглядела на него, но в тот же миг все вокруг окутал клубящийся густой туман, в котором Стручков, прямо на глазах превратившись в огромного сверчка, исчез, а в воздухе, на том месте, где только что он находился, снова появился светящийся круг. В этом светящемся круге возникло вдруг лицо Артема — живое, смеющееся, он что-то говорил, казалось, что он зовет ее. Но вот оно начало блекнуть, голос стал почти неслышен. Лариса протянула руки, попыталась удержать его, но он все отдалялся от нее, уходя в неведомое небытие.

Теперь у Ларисы осталось только одно желание — немедленно умереть и оказаться рядом с Артемом, в том мире, куда его забрали у нее. В безумном порыве она вскочила и бросилась к окну… Что было дальше, она уже не понимала, не видела, не слышала и не чувствовала…

На четвертый день после трагического происшествия в аэропорту Шереметьево-2 к воротам одного из старых московских кладбищ подъехал похоронный кортеж, сопровождаемый несколькими милицейскими машинами. Дежурившие у въезда охранники проверили у прибывших документы, раскрыли ворота и пропустили их на территорию. Автобус медленно тронулся по асфальтированной аллее, следом за ним направилось еще несколько машин со спецсигналами, но вскоре они остановились на внутренней площади, из них вышли люди в черных костюмах, в основном мужчины, и направились дальше пешком вслед за автобусом.

У въезда на кладбище появились солдаты с автоматами, у ограды — милицейские патрули. Их осаждала всевозможная пресса, пытаясь прорваться внутрь, но туда никого не пропускали. Разъяренные телевизионщики и газетчики подняли шум, требовали немедленно вызвать организаторов похорон и представителей властей. В конце концов, после напряженных переговоров, их стали пропускать небольшими группами внутрь, но производить съемки разрешили только с определенного расстояния, не приближаясь непосредственно к могиле.

Над кладбищем светило осеннее солнце, его косые лучи падали на пожелтевшую листву деревьев, отражались в граните памятников и надгробий. Автобус остановился на некотором расстоянии от оцепленной охранниками территории. Несколько мужчин вытащили из автобуса закрытый гроб, погрузили на тележку и покатили к свежевырытой могиле. За ними следом двинулось еще несколько человек — правительственные чиновники, известные банкиры, депутаты Государственной думы, сопровождаемые личными телохранителями, следователь по особо важным делам Сверчков в окружении своих помощников.

Валерий Ермолаев, молчаливый и печальный, держал под руку заплаканную Вику. Чуть в стороне толпились почти все члены съемочной группы, включая Константина Астахова, институтские подруги Ларисы. Не было здесь только самой Ларисы Сосновской.

Амбросимов, строгий и элегантный, бросил презрительный взгляд на Костю Астахова, потом подошел к Валерию и тихо спросил:

— Как Лариса Александровна?

— Плохо, Захар Эдуардович, — ответил Валерий.

— Да, не ожидал, что все именно так обернется, — вздохнул Амбросимов. — А какие прогнозы насчет ее состояния?

— Трудно сказать. Вы лучше поговорите с врачом, — ответил Валерий уклончиво.

— Конечно, так я и сделаю. Это очень важно. Я рассчитывал, что мы возобновим съемки фильма через несколько дней. Я беседовал с Ларисой, она тоже не возражала.

— И ей стало плохо именно после вашей беседы! — возмущенно воскликнула Вика.

— Не надо, милая, — прошептал Валерий, сжимая ее руку, и снова обратился к Амбросимову: — Боюсь, о съемках пока не может быть и речи, во всяком случае, в ближайшее время.

— Очень жаль, — произнес Амбросимов, оставив без внимания выпад Вики. — Кто бы мог подумать, что все так закончится.

— Ничего еще не закончилось! — снова вмешалась Вика.

— Что вы имеете в виду? — Амбросимов поглядел на нее с еле уловимой усмешкой.

— То, что все только начинается. Все закончится, когда найдут убийцу.

— К сожалению, даже если его найдут, в чем я совсем не уверен, Артема это нам не вернет, — произнес Амбросимов без всякой усмешки с искренней горечью в голосе. — Валерий, я хотел бы переговорить с вами как с продюсером о финансовой стороне фильма.

— Пока я еще не продюсер, а только консультант, но я к вашим услугам.

— Давайте встретимся завтра. Я не хочу надолго откладывать наш разговор, это очень важно.

— Что ж, давайте завтра.

Заиграла траурная музыка. Все замерли в ожидании. Потом один из чиновников произнес краткую дежурную речь перед закрытым гробом, заваленным свежими цветами. Снова заиграла музыка, сквозь звуки ее прорывались рыдания женщин, гроб стали медленно опускать в могилу. Когда все было закончено, скорбная толпа неторопливо двинулась к воротам. Ее стали осаждать журналисты, сумевшие пробиться поближе. Один молоденький корреспондент пытался брать интервью прямо на ходу, подбегая к каждой из известных личностей и направляя на нее телекамеру.

— Почему не было никакой гражданской панихиды? — спрашивал он у одного.

— Почему не открыли гроб? — задавал он вопрос другому.

Его отгоняли охранники, он возмущался, кричал:

— В нашей стране царит беззаконие! Свобода слова, свобода печати — только ложь и обман!

К Валерию Ермолаеву подбежала высокая худая журналистка с диктофоном.

— Правда ли, что Артем Сосновский собирался баллотироваться в мэры Москвы?

— Мне ничего об этом не известно, — сухо ответил он.

— Почему на похоронах не присутствует его жена? — спросила другая журналистка, молодая, энергичная, с небольшой видеокамерой в руках.

— Она нездорова и не может присутствовать.

— А чем она больна? — не унималась журналистка.

Рядом с Валерием появилась Вика и, глядя прямо в объектив камеры, громко спросила:

— А у вас часто на глазах убивали мужей? И вы, наверное, после этого чувствовали себя прекрасно?

— Но речь не обо мне, — стушевалась девушка. — Я просто веду репортаж. И я вообще не замужем.

Ее оттеснили.

— А я слышал, что он хотел выдвинуть свою кандидатуру на пост президента, — заявил еще один корреспондент, обращаясь к пожилому чиновнику из Министерства внутренних дел. — Как вы можете это откомментировать?

— Пусть комментирует тот, от кого вы об этом слышали.

— Но мне не говорил это кто-то конкретный, просто я знаю, что ходят такие разговоры.

— Вот и занимайтесь слухами, — парировал чиновник.

— Вы считаете, что это было заказное убийство? — донимали расспросами следователя Стручкова.

— Скажите, а убийцу нашли?

— Вам удалось установить, кто его нанял?

— Проводится расследование. Когда мы будем располагать достаточной информацией, мы сообщим об этом, — уклончиво отвечал тот.

— Каковы мотивы убийства?

— Правда, что Сосновского убрали его политические конкуренты? Или это очередная мафиозная разборка?

— Вам все сообщат, когда будет возможно, — Стручков устало отмахнулся рукой от журналистов.

— Все ясно. Значит, вы ни на шаг не продвинулись! Следствие, как обычно, зашло в тупик, а преступник разгуливает на свободе! — выкрикнула молоденькая корреспондентка.

Не отвечая на дальнейшие расспросы и не обращая больше внимания на представителей прессы, Стручков присоединился к похоронной процессии, все направились к машинам и быстро покинули кладбище.

Спустя еще два дня Лариса очнулась в странном помещении среди светлых стен, на них висели какие-то картины. Большие окна, через которые проступал слабый свет, были задернуты полупрозрачными шторами. Где-то совсем тихо играла музыка, и звуки ее доносились словно издалека. Голова была тяжелой, будто чугунной, в висках что-то равномерно постукивало. Звуки музыки сливались со стуком метронома в висках… Кажется, это уже было когда-то… или вчера… Стук метронома напоминал о чем-то неуловимом, ускользающем, но как Лариса ни напрягала память, она не могла ухватиться за нить воспоминаний. Это мучило и раздражало ее. И еще очень хотелось пить.

Лариса попыталась приподняться в постели, но почувствовала невыносимую слабость. Что же это такое? Наверное, она вчера слишком много выпила, поэтому ей так плохо. Какое-то дурацкое похмелье, даже память отшибло. Где же это она? Почему не дома? Как попала сюда? И как выбраться отсюда, если нет сил даже голову оторвать от подушки? Почему такая большая комната и прозрачные занавески на окнах? А за занавесками что-то странное, словно окна расчерчены на клетки. Вдруг она поняла, что окна зарешечены, она видит прутья решеток, проступающие сквозь занавески. Решетки во все окна, большие, чугунные, как ее голова. И тут ее осенила страшная догадка. Если она не дома, если на окнах решетки, значит, ей отсюда не выбраться. Значит, она в тюрьме!

Но за что ее посадили в тюрьму? Что она такого сделала? Разве ока совершила преступление? Но раз она в тюрьме, то, наверное, совершила. Почему же она ничего не помнит и почему так болит голова? Какое отвратительное состояние… Надо вспомнить, что же такое было. Может быть, она напилась и что-то ужасное натворила? За это ее поместили в большую тюремную камеру с решетками на окнах. Надо все-таки попробовать встать и посмотреть, что там, за этими решетками. В каком она городе… или не в городе? А если в лесу, то это даже лучше. Из тюрьмы надо бежать, обязательно надо бежать, через лес, там будет труднее ее схватить… Но почему тюрьма, почему лес и что это вообще за бред? Нет, надо постараться хорошенько вспомнить все, что с ней произошло.

Она села в постели, огляделась. Голова вроде бы болела меньше. Рядом с кроватью стояла тумбочка, на ней лежали фрукты на белой салфетке, стоял стакан сока, больше ничего. Лариса залпом выпила сок, мгновенно почувствовала голод, тут же съела большую сочную грушу, и ей захотелось закурить. Она открыла тумбочку, обшарила все внутри, но нигде сигарет не нашла. Стала осматриваться дальше. В комнате, где она находилась, кроме кровати и тумбочки, были небольшой столик, пара кресел, две двери. И она занялась исследованием. Осторожно поднялась на ноги и, придерживаясь за стену, отправилась в путешествие. Сначала приоткрыла одну дверь, там оказался стенной шкаф, в котором висел красивый махровый халат. Другая дверь вела в небольшую прихожую, а там была еще одна дверь. За ней Лариса обнаружила ванную и туалет, все было чистым, сверкающим, но только почему-то нигде не было зеркала. Ее это озадачило. Почему тут нет зеркала? Странно. Вернувшись в комнату, она подошла к окну, отодвинула прозрачную занавеску и отчетливо увидела за ней красивую плотную штору в крупную клетку, которую она приняла за решетку. Это ее рассмешило. В общем, при ближайшем рассмотрении помещение на тюрьму совершенно похоже не было. И в то же время это не был ее дом.

Где же все-таки она находится? Может быть, это какой-то санаторий? Но тогда почему она здесь одна? Где Артем? Они ведь всегда отдыхали вместе. Наверное, он скоро появится… Или он опять в командировке, в одной из своих бесконечных командировок?

Лариса так устала от проделанного путешествия по странному незнакомому помещению, что через минуту без сил опустилась на кровать. Вдруг приоткрылась дверь и в комнате появилась девушка в изящном белом халатике.

— Добрый день, Лариса Александровна. Я медсестра Вероника. Как вы себя чувствуете? — спросила она очень вежливым, доброжелательным голосом.

— Кажется, неплохо, — ответила Лариса. — Только немного голова болит. Где я?

— Вы в клинике, с вами здесь все будет в порядке. Скоро к вам придет Евгений Борисович.

— Кто он такой?

— Самый замечательный врач на свете, — сказала сестра с искренним восхищением.

— Кажется, я опять брежу, — пробормотала Лариса и откинулась на подушку…

— Нет, вы не бредите. Евгений Борисович вам все объяснит. Вам нравится у нас?

— Да, наверное, только я еще не очень освоилась…

— Хотите кофе, чаю?

— Я бы выпила кофе, если можно, — сказала Лариса. — И еще очень хочется курить.

— Кофе сейчас принесу. А вот насчет сигарет…

— Поняла, — улыбнулась Лариса. — Вы должны спросить разрешение у Евгения Борисовича. Да кто же он, царь и Бог?

— Вы скоро его увидите.

Вероника вышла и вернулась ровно через пять минут с маленьким подносом, на котором стояла чашечка горячего кофе, а рядом лежало пирожное и какое-то красивое печенье.

— Спасибо, — сказала Лариса. — Скажите, а что со мной было? Я плохо помню… Когда я здесь оказалась? Сегодня или вчера?

Вероника поглядела на нее взглядом учительницы, которая не любит выслушивать от учеников лишние вопросы.

— Вам все расскажет Евгений Борисович. Вы не волнуйтесь, Лариса Александровна.

— Можете звать меня просто Лариса.

— Хорошо, с удовольствием. Вы совсем молоденькая и такая красивая. Я бы очень хотела подружиться с вами.

— Конечно, мы обязательно подружимся… — ответила Лариса растерянно. Ей очень хотелось поскорее понять, что с ней, что вообще произошло за последнее время. Как она попала в эту клинику… Но расспрашивать Веронику было бессмысленно, она явно не желала отвечать. И все же Лариса спросила: — Вероника, скажите, а что это за клиника и чем я больна?

— Лариса, милая вы моя, — ласково сказала девушка. — Евгений Борисович все вам скажет, а я… я не имею права без его ведома выдавать какую-либо информацию, понимаете? У нас с этим очень строго.

— Понимаю, — вздохнула Лариса и сделала глоток кофе. — Очень вкусно.

— Вам правда нравится? — обрадовалась медсестра.

— Правда. Мне вообще здесь нравится, теперь я понимаю это. А главное, тут нет сверчка…

Сказав это, Лариса вдруг испугалась. Почему она вспомнила о сверчке? Именно о сверчке? Наверное, это важно, сверчок имеет для нее какое-то особое значение, только она никак не припомнит, какое именно. Но она точно знает, что без сверчка спокойнее.

Вероника посмотрела на нее без всякого удивления и стала деловито рассказывать:

— У нас тут нет ни сверчков, ни тараканов, ни других насекомых, а на первом этаже живет большой рыжий кот. Поэтому ни мыши, ни крысы тоже не заводятся, хотя вообще в Москве их очень много.

— Но я о другом сверчке… — сказала Лариса.

— О каком же? — улыбнулась Вероника.

— О говорящем…

— Да, я знаю, сверчки поют и словно разговаривают. У них какие-то особые вибрации, напоминают иногда человеческий голос.

Лариса замолчала, подумав не без удивления, что у этой славной девушки на все готов ответ. Наверное, ее трудно чем-нибудь удивить. Вероника, Вика…

— У вас красивое имя, — сказала Лариса. — Если сокращенно — то Вика?

— Да, меня так многие зовут.

— Мою лучшую подругу тоже зовут Вика, только она Виктория.

— Очень приятно, что напоминаю вам о вашей лучшей подруге. Хотите что-нибудь еще?

— Спасибо… Все хорошо. Даже голова прошла.

— Наверное, это от кофе. У вас низкое давление…

— Да, может быть… — сказала Лариса, пытаясь изо всех сил вспомнить, как она попала сюда. — Знаете, это смешно. Сначала я почему-то подумала, что попала в тюрьму. У вас такие интересные шторы, будто решетки.

— Ну надо же! Кто бы мог представить, — Вероника даже всплеснула руками. — Если вам шторы не нравятся, их можно заменить.

— Не стоит. Я ведь уже поняла, что это не тюрьма. Потом мне показалось, что я в санатории…

— Вы почти угадали. Наша клиника действительно похожа на санаторий.

— Скажите, а где мой муж? — спросила Лариса. — Он придет ко мне?

— Ваш муж… — Вероника как-то замялась.

— Он опять в командировке? Да?

— Лариса, я позову сейчас Евгения Борисовича, он все вам объяснит! — торопливо произнесла Вероника и двинулась к двери.

— Нет-нет, не уходите. — Лариса задержала ее рукой. — Я не хочу быть одна… — И вдруг что-то тревожное и страшное вспыхнуло в ее сознании, пронзив резкой болью все ее существо. Яркий свет, очертания каких-то непонятных предметов, огромное пространство, залитое кровью, и чернота… Лариса вскрикнула, закрыла руками лицо и заплакала навзрыд.

— Не надо, не надо… — Вероника присела рядом с ней, очень осторожно дотронулась рукой до ее головы, ласково погладила по волосам. — Не надо…

Лариса продолжала безудержно рыдать, а Вероника только растерянно глядела на нее, гладила по голове, прижимала к себе и молчала…

— Так-так, — раздался приятный мужской голос. — Ну вот мы и пришли в себя. Это очень хорошо.

Лариса с трудом приподняла голову и сквозь слезы увидела перед собой худощавого мужчину с приятным лицом и аккуратными короткими усиками. В нем вроде бы не было ничего особенного, но весь его облик излучал какое-то удивительное спокойствие.

— Веронюшка, оставь нас ненадолго, — сказал он, с улыбкой поглядев на медсестру. — Только сначала принеси сигареты.

— Это… вы мне? — спросила Лариса.

— Конечно, вам ведь хочется закурить.

— А вы-то откуда знаете? — Лариса поглядела на него и снова всхлипнула.

— Догадался, — тихо произнес он и приложил палец к губам. — Я вообще догадливый.

— Вы — Евгений Борисович? — спросила Лариса.

— Да. Вы тоже очень догадливая. Еще меня называют Джеком Потрошителем, но это шутка. На самом деле я человек добродушный, никого не потрошу. Хотя и врач.

Глядя на него, Лариса вдруг перестала плакать, слабо улыбнулась и тихо спросила:

— А где я нахожусь? Как я попала сюда? Вероника обещала, что вы мне все объясните.

— Конечно, я все вам объясню, — ласково сказал Джек, глядя на нее. — Можете даже не сомневаться. Находитесь вы в частной психиатрической клинике, я — ваш лечащий врач, а привезли вас сюда ваши друзья, очень славные люди. Сначала господин Ермолаев созвонился со мной по телефону, потом вместе с очаровательной Викторией и доктором на своей машине доставил вас сюда.

— Я, кажется, так долго спала… А когда меня привезли? Сегодня или вчера? — спросила Лариса. — Просто ничего не понимаю…

— Ну, скажем, не вчера и не сегодня, а немного раньше, — загадочно произнес Джек.

— Значит, я здесь давно! — испуганно воскликнула Лариса. — Мне мерещатся всякие ужасы, у меня галлюцинации… Я сумасшедшая, Евгений Борисович? — Она попыталась приподняться, но как только оторвала голову от подушки, снова почувствовала тяжесть и боль в голове, нарастающий шум в висках.

— Да упаси вас Бог! Вы совершенно нормальный человек, просто вас мучает мигрень. — Джек взял ее за руку, осторожно нащупал пульс. — Лежите, ни о чем не беспокойтесь. Сейчас пройдет…

Лариса ощутила вдруг легкое покалывание, которое, словно слабый электрический ток, стало расходиться по всему телу. Ощущение было довольно странное, но приятное. В голове шум прекратился, пробежал легкий холодок, будто ветерком подуло, боль постепенно затихла и прошла. Перед глазами стала возникать чудесная картина — залитый солнцем песчаный берег, легкие волны с белыми кружевными гребешками, густо-зеленая поверхность моря искрится, словно по ней рассыпали упавшие с неба звезды… Тишина, покой, легкий шелест прилива… Потом все исчезло, и перед Ларисой снова появилось спокойное лицо Джека.

— Как это у вас получилось? — с удивлением спросила Лариса.

— Да очень просто. Я ведь врач, а главная задача врача — лечить больных.

— А как вы узнали, что у меня голова болит? — Лариса посмотрела на него с возрастающим интересом. — Вы что, ясновидец?

Джек рассмеялся.

— Скажите еще — колдун, маг и чародей! Да здесь мистика совершенно ни при чем. Все причины просты и ясны. Вы пережили сильный шок, который наложился на нервное истощение. Потом этот странный доктор, кажется, его фамилия Торохов, напичкал вас лекарствами. Похоже, он сам испугался, не знал, что с вами делать, вот и стал глушить вас транквилизаторами, антидепрессантами и прочими психотропными препаратами. Я просто в ужас пришел от такой передозировки. Конечно, нехорошо осуждать своего коллегу, но мне кажется, он был не прав. Еще бы у вас после всего этого голова не болела!

— Но она совсем прошла!

— Вот и славно, — сказал Джек.

Лариса с жадностью поглядела на лежащую на столике пачку сигарет.

— Теперь мне можно закурить?

— Думаю, можно. — Джек протянул ей пачку, щелкнул зажигалкой.

— Знаете, когда-то раньше в больнице мы бегали курить под лестницу, прятались от сестер.

— Ну, во многих больницах и сейчас так, — сказал Джек.

Он почти все время как-то исподволь, незаметно смотрел на Ларису. Она почувствовала это только сейчас, настороженно подняла глаза, их взгляды встретились. И Лариса с удивлением обнаружила, что глаза этого человека словно светятся, излучая понимание, сочувствие, доброту.

— Как странно все… — прошептала она. — С вами так легко и спокойно, а я вас в первый раз вижу…

— Так и должно быть, — сказал он серьезно. — Я ваш врач и ваш друг. Главное — это взаимное доверие и понимание.

— Но вы сказали, я пережила шок… Я смутно помню, что было что-то страшное, стараюсь об этом не думать, но оно само вдруг возникает. Какая-то неясная картинка, ее заливает кровью… Я помню, что-то случилось с моим мужем, не знаю что, не хочу знать, не хочу верить… Но ведь должна знать, что произошло, я должна знать правду! Иначе я просто сойду с ума! Вы ведь не станете меня обманывать?

— Конечно, не стану. — На его лице появилось сосредоточенное выражение. — Но важно, чтобы вы сами вспомнили. А я буду помогать вам. Мы вместе отправимся в это нелегкое путешествие. Но, мне кажется, сейчас вам надо немного отдохнуть. Мы и так разговариваем слишком долго для первого раза.

— Нет, я не хочу отдыхать!

Лариса села в постели. На этот раз голова совсем не кружилась. И вдруг будто пелена спала с ее глаз, перед ней, словно кадры в ускоренном показе, замелькали короткие вспышки недавних событий. Она увидела как наяву аэропорт, залитый дождем, здание аэровокзала… Артема, идущего вместе с толпой прилетевших пассажиров… Но вот он почему-то покачнулся и стал падать. И вдруг все останавливается, он лежит на полу… Короткий стоп-кадр. Экран заливает красным, это кровь… Она побежала к нему, прорываясь сквозь милицейский кордон, ее попытались остановить, она закричала…

Джек молча смотрел на нее, готовый в любую секунду прийти на помощь.

— Господи, да я все помню, все! — Лариса схватила с тумбочки сигарету дрожащей рукой, из глаз полились слезы.

Джек обнял ее, как маленького ребенка, ласково погладил по голове. Ослепленная пронзительным светом стремительно нахлынувших воспоминаний, она уткнулась головой ему в плечо и заплакала навзрыд.

— Ну вот и хорошо, — проговорил он. — Ты ведь все вспомнила, девочка, бедная моя девочка. Теперь станет легче. Плачь, не надо сдерживаться. Слезы очистят душу и смоют твой страх…

Его участие, его слова неожиданно странным образом подействовали на Ларису. Она почувствовала непреодолимое желание выговориться, рассказать ему все, что было с ней, всю свою жизнь, счастливую, веселую и грешную, безумную, беспутную, страшную и трагическую. И она стала рассказывать, сначала сбивчиво, путано, то и дело замолкая и теряя силы. Но постепенно ей становилось легче, сознание делалось все яснее, голос звучал более уверенно. Это была отчаянная исповедь, произнесенная на одном дыхании, в которой Лариса старалась ничего не утаить и не приукрасить. Она говорила о своей безумной любви к Артему, которую осознала по-настоящему только после его гибели, о романе с режиссером Астаховым, возникшем, как стихийное бедствие, о своих мучениях, сомнениях и раскаяниях, говорила, ничуть не щадя себя. За все время ее рассказа Джек ни разу не перебил ее, только слушал очень внимательно и при этом осторожно держал за руку. От его руки исходило какое-то приятное тепло, которое словно наполняло Ларису силами.

— Евгений Борисович, а вы женаты? — вдруг спросила Лариса.

— Да, я женился полгода назад, в первый раз. — Джек улыбнулся.

— Всего полгода назад? — удивилась Лариса. — А до этого никогда не были женаты?

— Представьте себе, я прожил много лет убежденным холостяком. В женщинах видел исключительно пациенток и даже не помышлял о женитьбе. Но, видно, Бог решил посмеяться над моей гордыней и подослал ко мне Лизу.

— А как это было? — с интересом спросила Лариса.

— Это удивительная история… Я влюбился в нее по телефону. Когда-нибудь расскажу, если вам и правда интересно.

— Вы… и теперь ее любите?

— Очень люблю, — спокойно ответил Джек. — Как-нибудь вы ее увидите и, думаю, меня поймете. Она иногда заезжает в клинику.

Лариса помолчала, потом вдруг спросила смущенно:

— А вы не осуждаете меня за измену?

— Я вообще считаю, что ни один человек не вправе судить другого за что бы то ни было, особенно если это касается области чувств. С нами со всеми происходят иногда невероятные вещи. Каждый может влюбиться без памяти и в самое необыкновенное, и в совершенно заурядное существо, переломать всю свою жизнь, а потом думать с удивлением — что же это было со мной? Зачем я это сделал?

— А с вами было такое? — тихо спросила Лариса.

— Ну, такого именно не было, но всякого другого случалось предостаточно. Но что было, то было, и мы не можем изменить то, что уже совершилось. Не казните себя за свои прошлые поступки, к любому поступку можно подойти с осуждением, с оправданием и с пониманием. Когда приходит понимание, оценка уже не требуется. Совершенный вами поступок занимает свое место в прошлом, а вы начинаете жить настоящим.

— Кажется, я поняла, — вздохнула Лариса и, помолчав немного, стала рассказывать о странном говорящем сверчке, который преследовал ее в последнее время. И тут Джек задал ей несколько вопросов, неожиданно проявив к этому сверчку особый интерес.

— Постарайтесь вспомнить как можно подробнее все, что говорил и показывал вам сверчок, — произнес он с самым серьезным видом.

— Вы не считаете, что это бред? — удивилась Лариса.

— Я думаю, в этом стоит разобраться… Что-то в этом есть, — неопределенно ответил Джек. — Возможно, это ваша обостренная интуиция что-то подсказывает вам, обретая форму таких странных образов…

— Да, — вдруг оживилась Лариса. — Знаете, я вспомнила, сверчок, то есть он, этот образ, сказал такую странную фразу: «Вот тебе одна подсказка — у тебя в финале сказка, если ты ее поймешь, то к разгадке ключ найдешь…» Это что-то значит, Евгений Борисович?

Джек выслушал Ларису с явным интересом и сказал:

— Знаете, это может быть очень важно… Я бы хотел прочитать ваш сценарий. А теперь, пожалуй, я вас оставлю на некоторое время. Сейчас вам принесут ужин. Вероника будет все время поблизости, вы сможете позвать ее в любой момент. Я выпишу вам кое-какие лекарства, совершенно безвредные, которые будут поддерживать ваше эмоциональное состояние и вашу память. И поразмышляю на досуге о вашем сверчке.

— Спасибо, Евгений Борисович, — произнесла Лариса.

— Вам не за что меня благодарить. Во всяком случае, пока. Мы просто побеседовали, и я получил от этого огромное удовольствие. Вы очень интересный человек, прекрасный рассказчик. Возможно, я сумею сделать для вас что-нибудь полезное, и тогда в благодарность вы пригласите меня на премьеру вашего фильма.

— Если он когда-нибудь будет, — вздохнула Лариса.

— Конечно, будет, — улыбнулся Джек, вышел из палаты и направился в свой кабинет.

Через минуту он опустился в кресло у письменного стола, взял телефонную трубку и набрал номер. Услышав встревоженный мужской голос, сказал:

— Добрый вечер, Валерий. Надеюсь, не разбудил вас?

— Да что вы, Евгений Борисович, еще только одиннадцать. А вы можете звонить нам вообще в любое время. У вас какие-нибудь новости?

— Хочу вас обрадовать, наша подопечная сегодня пришла в себя, мы с ней часа два беседовали.

— Слава Богу! — воскликнул Валера. — Ну и как она?

— Я считаю, что для начала совсем неплохо. Она практически все вспомнила, но память восстанавливалась постепенно, поэтому ей и самой было легче. Конечно, завтра она может выдать реакцию, но я уж постараюсь принять все меры, чтобы не началась депрессия. Думаю, вы можете ее навестить.

— Конечно. А в какое время?

— Да как вам удобно. В любое время после двенадцати. Она будет рада видеть вас с Викой.

— Мы обязательно приедем.

— Кстати, после разговора с ней у меня к вам тоже возник целый ряд вопросов, и не только медицинского плана.

— С удовольствием на них отвечу, если смогу, — сказал Валерий.

— Я даже телевизор смотреть не успеваю. Как там продвигается следствие, что-нибудь стронулось с места?

— Пока абсолютно ничего. Во всяком случае, следователь Стручков так занят, что не может уделить мне время для разговора, я в основном общаюсь с ним по телефону. От меня он отделывается одними и теми же общими фразами, но почему-то все время настаивает на встрече с Ларисой.

— Это любопытно, — сказал Джек. — Он и мне звонил несколько раз. Ну хорошо, об остальном поговорим завтра. Всего вам доброго.

— И вам также. Спасибо за помощь.

— О помощи еще говорить рано. Пока мы только сделали маленький первый шажок в сторону выздоровления, а впереди еще большая работа.

— Тем более спасибо, — сказал Валерий.

— Рад быть полезен. Спокойной ночи.

Джек положил трубку, задумался, устало прикрыв глаза. Со стороны могло показаться, что он дремлет, но на самом деле в его сознании шла интенсивная работа. Он мысленно анализировал полученную за день информацию. История болезни Ларисы Сосновской почему-то особенно заинтересовала его, и не только история болезни, но и вообще все, что происходило с ней и вокруг нее. Джек стал сопоставлять ее сбивчивый рассказ о ее муже Артеме Сосновском, о его трагической гибели с тем, что слышал об этом из официальных источников, и обнаруживал в том и другом очень много странного. Теперь в нем говорил уже не только врач и психоаналитик, а некий доктор Ватсон, которым он иногда в шутку сам себя называл, склонный проводить независимые детективные расследования.

Характеристика личности Артема Сосновского, отрывочные сведения о его деятельности, данные Ларисой, создавали в воображении Джека совершенно определенный образ, который был ему очень симпатичен. Ему стало жаль, что он не успел познакомиться, а возможно, и подружиться с этим человеком, просто так, без всякой определенной цели. То, что такого человека хотели убить многие, не вызывало никаких сомнений. Он, судя по всему, был умен, удачлив, богат, остроумен, независим в суждениях, азартен и бесстрашен. Когда человек обладает такими качествами, а при этом в дело замешаны деньги, власть, популярность, даже слава, то трудно рассчитывать на спокойную и долгую жизнь… Но своим обостренным чутьем Джек улавливал в этой истории что-то совершенно нелогичное, не лежащее на поверхности, что-то здесь было не так. Он не мог понять, откуда именно исходит ощущение какой-то нелепости в этой драматической, а по сути банальной истории, и желание разобраться в ней все больше захватывало его. Джек открыл глаза, закурил и снова потянулся к телефону.

В офисе частного детективного агентства раздался телефонный звонок.

Дежурный сотрудник снял трубку.

— Слушаю вас.

— Привет, Стас, — произнес Джек. — Чем занят наш великий сыщик?

— Евгений Борисович, он ведь сегодня на премьере «Испанских фантазий» в Храме Искусств, между прочим, со своей и вашей женой! Разве вы не знали? — удивился сотрудник.

— Извини, знал, сам очень хотел с ними поехать, да только моих пациентов пока оставлять нельзя… — вздохнул Джек. — У меня склероз, черт возьми.

— У вас? — засмеялся Стас. — Никогда в жизни не поверю.

— Ладно, неудачная шутка, — сказал Джек. — А из театра он поедет домой?

— Сначала дам по домам развезет, а потом собирался заехать. Во всяком случае, обещал. Нам тут надо срочно с бумагами разобраться по прошлому делу.

— Да, Храм Искусств — это не ближний свет, все-таки Подмосковье, — произнес Джек задумчиво. — Но если Митька обещал, значит, точно будет. Пусть позвонит мне в клинику, у меня есть для него кое-что.

— Вы же можете связаться с Дмитрием Сергеевичем по мобильному, если что-то срочное, — сказал Стас.

— Нет, я не буду звонить ему по мобильному, потому что с большим уважением отношусь к театру и считаю, что разговаривать по телефону во время спектакля неприлично. Ты просто передай ему, что я звонил.

— Обязательно передам, Евгений Борисович.

Закончив разговор по телефону, Джек вышел из кабинета, задумчиво прошелся по коридору, потом, осторожно приоткрывая двери, заглянул в палаты. Все его пациенты мирно спали. Лариса тоже спала, на ее лице застыло спокойное выражение. После своего ритуального вечернего обхода Джек вернулся в кабинет и услышал телефонный звонок.

— Привет, — пробасил в трубке Дмитрий Сергеевич. — Ты меня искал?

— Да, мой дорогой Шерлок Холмс, хочу подкинуть тебе одно запутанное дельце.

— И какое же?

— Убийство Артема Сосновского.

— Ну ты даешь! — воскликнул Дмитрий Сергеевич. — Там ведь все уже схвачено, прокуратура, ФСБ, чуть ли не Интерпол.

— Ну и что, — усмехнулся Джек. — Они будут копаться в этом деле еще несколько лет и в конце концов все равно не найдут убийцу. Ведь все они по сравнению с тобой ничего не стоят.

— Слушай, да что это тебе взбрело в голову? — удивился Дмитрий Сергеевич.

— А то, Митенька, что у меня в клинике лежит его жена, и сегодня она вышла из комы и много чего интересного мне рассказала.

— Это другое дело, — буркнул Митя. — Кстати, ты домой не собираешься?

— Собираюсь.

— Тогда сиди на месте и жди. Лиза поехала за тобой. Я пытался ее отговорить, но это было совершенно бесполезно. Ей надо немедленно поделиться с тобой впечатлениями от спектакля, ты же ее знаешь.

— Знаю. — Джек улыбнулся. — Буду ждать мою замечательную театралку и фантазерку.

— Завтра сможешь подскочить? — спросил Дмитрий Сергеевич.

— Попробую, если смогу вырваться.

— Ладно, если не сумеешь, я после шести подъеду сам. Ты меня заинтриговал.

— Надеюсь, что не зря, — сказал Джек.

Поговорив с другом, он взял медицинскую карту Ларисы Сосновской, стал проглядывать ее и делать кое-какие пометки. И вдруг до него донесся веселый женский голосок:

— Сейчас ты мне скажешь, Джек, что у тебя опять срочная работа.

— Конечно, так и скажу. — Джек с улыбкой посмотрел на жену, встал, пошел к ней навстречу.

— Ладно, сделаю вид, что поверила, — Лиза подбежала к нему, обняла и поцеловала. — Как жалко, что тебя не было с нами. Это такой потрясающий спектакль, ты даже не представляешь! А Машенька была совершенно неотразима. Ты бы видел, как она играет, как двигается! Просто сказочное существо.

— Я рад за нее, — сказал Джек. — Особенно потому, что Ленька с Натальей сначала не верили, что их дочь действительно талантливая актриса. Теперь-то они поверили?

— Еще бы! Ленька так и млел от счастья, а Наталья хоть и делала вид, что совсем не удивляется, на самом деле просто глаз от нее не отрывала. И еще Ромка всех поразил. Он во время спектакля расписывал на стене фреску, это тоже было как бы частью действия. И так у него здорово получалось. Вообще, это какая-то фантастика, а не спектакль.

— Думаю, тут большая заслуга режиссера, — сказал Джек. — Я слышал, он очень талантливый парень.

— Конечно. Он замечательный, скромный, с чувством юмора и совсем не выпендривается, как другие. Но знаешь, что еще очень важно. Само помещение. Этот особняк, из-за которого было столько проблем и переживаний, совершенно преобразился, словно в него вселился добрый и светлый дух. Стены светятся, лестницы, как в настоящем старинном испанском замке. Как входишь туда, атмосфера сразу тебя захватывает, чувствуешь себя в другом мире другим человеком. В следующий раз обязательно поедем вместе.

— Обязательно поедем, — повторил Джек. — Ты уж прости, Лизонька, что я сегодня не смог, мне самому очень жалко. И Леньку с Анной хотелось повидать, и на Машу посмотреть…

— А как твоя новая больная? — спросила вдруг Лиза. — Знаешь, мне почему-то ее ужасно жалко, она такая красивая и такая несчастная.

— Представляешь, Лизонька, она сегодня пришла в себя, мы даже разговаривали довольно долго.

— Послушай, Джек, а можно мне будет как-нибудь к ней зайти? Просто посидеть, подежурить вместо Вероники? Мне так хочется хоть что-нибудь сделать для нее.

— Какое же ты у меня замечательное существо! — Джек обхватил жену руками, поднял в воздух и усадил перед собой на стол. — Иногда мне кажется, что ты не просто женщина, а тоже пришелец из других сфер… — произнес он задумчиво.

— Почему — тоже? — подозрительно спросила Лиза, положив ему руки на плечи и заглядывая в глаза. — Ну-ка признавайся, с кем ты тут без меня общался в темном кабинете? Если это была женщина, даже из других сфер, то тебя ждет страшное наказание!

— Это была не женщина, — тихо ответил Джек.

— Тогда ладно. Кстати, я, между прочим, приехала за тобой. Ты вообще домой собираешься?

— Как скажешь, прекрасная принцесса и повелительница! — Джек вдруг опустился перед ней на колени, склонил голову и поднес ее руку к губам.

— Повелительница приказывает немедленно идти в машину! — произнесла Лиза звонким голосом, спрыгнула со стола, взяла Джека под руку и потащила к выходу.

Константин Астахов вот уже несколько дней не находил себе места. Кошмары преследовали его по ночам. Он подолгу валялся в своей холодной холостяцкой постели, не в силах заснуть. Еще недавно у него была надежда, было творчество, счастье. Он тайно обнимал любимую женщину, в порыве безумной страсти прижимал к себе се горячее тело, она была рядом с ним в его постели. Он крал ее у ее мужа, на деньги которого снимал свой фильм, обещающий принести именно ему, Константину Астахову, богатство и славу. И он готов был терпеть это еще какое-то время, если бы Лариса не изводила его своими постоянными сомнениями, если бы она решилась наконец остаться с ним навсегда, принадлежать ему безраздельно. Но она все время колебалась, она не хотела расставаться с этим Артемом Сосновским, к которому Костя сначала относился с симпатией и уважением, а потом возненавидел всей душой. Он не желал больше делить с ним Ларису, не хотел ни в чем зависеть от него, потому что это унижало его, уязвляло его гордость. Он прекрасно знал себе цену, считал себя не просто талантливым, а гениальным художником, к которому судьба относилась несправедливо, не давая возможности раскрыться полностью в своем творчестве, в деятельности, в жизни, в любви. Это было вопиющей несправедливостью, что ему, обладающему всеми неоспоримыми достоинствами, так не везло, а какому-то Сосновскому постоянно фартило. Все шло ему в руки — деньга, успех, красавица жена. И вдруг наступила развязка. Ненавистный соперник был устранен, сошел со сцены, казалось бы, теперь никто не стоит между ним и Ларисой. Но почему-то все стало рушиться. Лариса уже несколько дней была без памяти, и он никак не мог встретиться с ней. Он каждый день звонил в больницу и каждый раз слышал одно и то же: «Посещения запрещены». Кто дал право каким-то врачам распоряжаться ее судьбой, его судьбой? Они должны быть вместе. Он, Костя, — единственный человек, который ей по-настоящему нужен. Он сумеет привести ее в чувство, заполнить ее жизнь беззаветной любовью. Но она недосягаема, как угасающая звезда, как лунный свет… Сможет ли она сниматься дальше? Будет ли вообще закончен их фильм? Что имеет против него этот Амбросимов, другой денежный мешок, старый сатир с килограммом золота на морщинистой шее? Почему он презрительно косился на него во время похорон? Может быть, он тоже имеет виды на Ларису? Но неужели он не понимает, как стар для нее, как отвратителен и бездарен? Зато у него есть деньги! Деньги решают все. Любой бездарный подонок, обладающий деньгами, может властвовать в этом мире. Какая чудовищная несправедливость!

И зачем он вообще в это ввязался, только репутацию себе испортил! Лучше уж нашел бы какую-нибудь сердобольную богатую дамочку, которая полюбила бы его за необыкновенный талант и ум, стала бы его кормить, одевать, а он жил бы себе спокойно… А теперь вообще еще неизвестно, как все дальше обернется…

Константин встал с постели, взял сигарету, подошел к окну, поглядел вниз на унылую пустынную улицу. Постояв немного, погасил сигарету, снова лег в постель и подумал, что завтра во что бы то ни стало он поедет в эту дурацкую психушку и добьется свидания с Ларисой. Может быть, эти врачи и медсестры нарочно обманывают его, скрывают правду… А вдруг она сама не хочет его видеть? Если он завтра же не встретится с ней, не приведет ее в чувство, не сумеет вызвать на разговор, то тогда зачем все… Нет, так дальше продолжаться не может!

Он вскочил, бросился к телефону, быстро набрал телефон Вики. Там долго никто не отвечал. Наконец он услышал заспанный женский голос.

— Мне срочно нужно поговорить с Викторией! — заявил он срывающимся голосом.

— Но она здесь сейчас не живет, — ответили ему.

— Да?.. Ну ладно. Тогда передайте, чтобы она сама мне позвонила, — и он продиктовал свой номер телефона.

— Вы знаете, уже три часа ночи! Я передам ей завтра, — сказала женщина.

— До завтра ждать невозможно! — воскликнул он почти в истерике.

— Пожалуйста, успокойтесь, я передам ей, как только смогу… — Женщина повесила трубку.

Костя со злостью пнул телефон, выкурил две сигареты подряд, потом без сил рухнул на кровать. Он еще недолго поворочался в постели и, укрывшись с головой одеялом и дрожа то ли от холода, то ли от внутреннего озноба, заснул наконец тяжелым сном…

На следующий день в вестибюле клиники с утра стали появляться посетители, жаждущие увидеться с Ларисой Сосновской. Первыми примчались Валерий и Вика. Их встретила медсестра Вероника, провела на второй этаж и попросила немного подождать. Минут через десять к ним вышел Джек и, приветливо поздоровавшись, повел по коридору к палате, где лежала Лариса.

— Ну как она? — с нетерпением спросила Вика. — Хуже не стало?

— Нет. Вообще я считаю, что наша Лариса идет на поправку, хотя, конечно, не будем преждевременно радоваться. С фактом гибели мужа она, кажется, смирилась, хотя я не уверен, что она до конца ощущает реальность происшедшего. Вообще пока ее воспоминания обрываются почти сразу после трагедии в аэропорту. Существует некий провал, который я не могу назвать амнезией. Скорее это почти сознательная реакция ее сознания, не желающего воспринимать гибель мужа как нечто окончательное и необратимое. Есть несколько моментов, о которых она сама избегает говорить. Первое — где и когда он похоронен, второе — похоронен ли вообще. При разговоре с ней старайтесь не заострять на этом внимание, если, конечно, не возникнет прямой вопрос от нее самой.

— А как быть, если она вдруг спросит? — обеспокоенно спросила Вика.

— Думаю, если она спросит, надо ей ответить, найти какую-то приемлемую мягкую форму… Во всяком случае, слишком нарочито уходить от этого разговора тоже было бы неправильно. Если она спросит о муже именно в таком плане, значит, ее сознание уже более или менее подготовилось к восприятию дальнейших событий.

— А сколько нам можно пробыть с ней? — спросил Валерий.

— Думаю, для первого раза не больше получаса, хотя если она сама попросит, можете еще чуть-чуть задержаться. В случае чего я буду поблизости, Вероника меня позовет. — Джек негромко постучал в дверь палаты.

— Войдите, — отозвался голос Ларисы.

— Господи, живая, разговаривает! — воскликнула Вика. — Я уж не знала, что и думать…

— Ничего-ничего, идите. — Джек приоткрыл дверь, осторожно тронул Вику за плечо, пропуская вперед.

Вика растерянно остановилась, не решаясь войти внутрь.

— Да входи, не бойся, — подтолкнул ее Валерий.

Вика заглянула в палату и увидела свою подругу, удобно устроившуюся в мягком кресле. На ней был нарядный спортивный костюм, в руках она держала здоровенный банан и выглядела совсем неплохо.

— Привет, Лялечка, — сказала Вика бодро и, не скрывая охватившей ее радости, бросилась к подруге, обняла ее.

Следом за ней вошел Валерий, приблизился к Ларисе, почтительно поцеловал ей руку. Лариса поглядела на них обоих, горько усмехнулась и сказала:

— Ну что, ребята, устроила я вам?..

— О чем ты говоришь! — улыбнулась Вика. — Устроила и устроила.

— Я не нарочно, честное слово, — сказала Лариса.

— Она еще оправдывается, — возмутилась Вика. — Валера, да что же это такое? Мы пришли навещать больную, а она тут жует бананы, философствует, выглядит, как с обложки журнала.

— Ладно меня расхваливать, — сказала Лариса. — Расскажите лучше, что там в мире происходит. А то я тут как на необитаемом острове.

Вика с Валерием переглянулись, и Валерий весело сказал:

— Во-первых, все расспрашивают о тебе, беспокоятся, жаждут твоего скорейшего выздоровления.

— А кто конкретно? — с интересом спросила Лариса.

— Сашка, Женька, вся съемочная группа, — подхватила Вика. — Как только Евгений Борисович разрешит, к тебе просто повалят визитеры.

— Я не уверена, что хочу их всех видеть, — произнесла Лариса, и по ее лицу пробежала еле заметная тень.

— Не захочешь — и не надо, — сказал Валерий. — Пока Евгений Борисович сделал исключение для нас, потому что ты сама его попросила, чтобы он нас к тебе пустил. Вот мы тут же и примчались.

— Какие вы молодцы, — Лариса вдруг схватила обоих за руки, — ребята, вы не думайте, я скоро буду в полном порядке. Я почти все уже вспомнила, вчера целый день Евгению Борисовичу о своей жизни рассказывала. Он говорит, что я очень интересная собеседница. Я понимаю, он это нарочно, чтобы меня подбодрить. Как вспомню, какую я ему чушь городила, просто стыдно делается.

— Да будет тебе, Лялька, — сказала Вика.

Лариса повернулась к Валерию и спросила:

— А что там с нашим фильмом? Наверное, решили законсервировать?

— Знаешь, пока еще ничего не решили. И вообще, как мы можем что-нибудь решить без тебя? Ты ведь у нас и автор, и ведущая актриса. Так что пока из больницы не выйдешь, никто никаких серьезных решений принимать не будет.

— Ладно, постараюсь выйти поскорее. У меня, конечно, еще слабость сильная, но работать уже хочется.

— Вот и отлично, — сказала Вика. — Это первый признак того, что ты выздоравливаешь.

Лариса посмотрела на нее с печальной улыбкой и сказала:

— Вообще-то я и не была больна. Мне кажется, это не болезнь, а что-то другое, сама не знаю что… Похоже, меня просто вырубили из жизни, вот и все. Ну, что там еще происходит?

— Амбросимов хочет тебя навестить, — сказал Валерий. — Звонит чуть ли не каждый день, говорит, что ужасно переживает за тебя.

Вика бросила на Ларису тревожный взгляд, но та оставалась спокойной и на упоминание об Амбросимове внешне никак не отреагировала.

— Думаю, он переживает не столько из-за меня, сколько из-за своих денег, — произнесла она с печальной усмешкой. — Я не слишком хочу его видеть, но и против него ничего не имею. Все-таки они с Артемом почти год вместе работали над нашим проектом, он нам много помог…

За все время разговора Лариса в первый раз упомянула об Артеме. Валерий, почувствовав сразу внутреннее напряжение, с тревогой посмотрел на нее, ожидая дальнейшего развития щекотливой темы. Но она, словно ничего не заметив, продолжала:

— Ну что ж, пусть зайдет через пару дней, если уж ему так хочется, а может быть, и раньше.

— Тогда, с твоего разрешения, я так ему и передам, что он может к тебе приехать, скажем, послезавтра. — Валерий поглядел на Вику. — Наверное, мы пойдем, Евгений Борисович просил при первом визите тебя слишком не утомлять.

— Ну хорошо, — почти безучастно отозвалась Лариса. — Правда, я совсем не устала, но если он гак сказал…

— Будь умницей, выздоравливай, ешь бананы. — Вика наклонилась, чмокнула Ларису в щеку. — Завтра мы еще заглянем.

— Насчет себя я не уверен, — сказал Валерий. — У меня дел просто по горло…

— А я приеду обязательно, — сказала Вика.

— Конечно, приезжай…

Лариса смотрела на своих друзей и ощущала какую-то странную пустоту, словно их отделял от нее некий искусственный барьер, который они очень старательно пытались обойти, но никак не могли. Вроде бы в их разговоре не было ничего неприятного, и рада она была им совершенно искренне, но ощущение пустоты и фальши росло, оставляя в душе все более неприятный осадок.

Вика, избегая глядеть Ларисе в глаза, чувствовала примерно то же самое. Она изо всех сил старалась контролировать свои слова, поведение, боясь любым случайным намеком вывести подругу из равновесия, и так достигнутого с большим трудом.

Валерий, всегда такой приветливый и доброжелательный, выглядел каким-то совсем чужим. Он сам прекрасно понимал это и сейчас хотел как можно скорее уйти, чтобы прекратить такое мучительное, неестественное общение, которое ему давалось с явным усилием. Его тяготило, что самое главное так и осталось невыговоренным, невыясненным, что они занимались какой-то пустой болтовней, будто Артема вообще не существовало, будто его не похоронили два дня назад, изуродованного, в закрытом гробу…

Натянуто улыбнувшись Ларисе, Валерий тронул за руку Вику, они направились к выходу, уже приоткрыли дверь… Тяжесть фальшивого общения повисла в воздухе, наполняя пространство палаты вязкой мглой. И первой не выдержала Лариса.

— Ребята, погодите! — крикнула она. — Я ведь попала сюда ровно неделю назад и с тех пор ни разу отсюда не выходила. Я не могу больше так! Не могу, как страус, прятать голову под крыло…

Вика вздрогнула, остановилась, обернулась. Валерий притянул дверь за ручку и снова закрыл изнутри. Посмотрел на Ларису так, словно их разделяла грозовая туча, готовая вот-вот разразиться бушующим ливнем…

— Его уже похоронили?.. — с трудом выговаривая слова, хриплым шепотом спросила Лариса.

— Да, — ответил Валерий, помогая ей прорвать нависшую тучу недомолвок и фальши. Подошел, опустился на пол рядом с креслом, взял ее за руку, заглянул в глаза.

— Когда? — спросила Лариса почти безучастно.

— Позавчера, — ответил он.

— Как это было? — все тем же чужим голосом проговорила Лариса.

— Знаешь, если честно, все это было так странно, будто во сне, — сказала Вика, тоже садясь рядом. — Какие-то чужие люди, охранники, милиция, журналисты со своими дурацкими вопросами. Я смотрела на них и думала — если бы Артем увидел, ему бы точно не понравилось такое представление. Мне даже казалось иногда, что он сам смотрит на нас со стороны и смеется.

— Он всегда смеялся над смертью, потому что не верил в нее. И я тоже не верю. — Лариса взяла сигарету, закурила. Прошептала: — Вы с ним попрощались… за меня?

— Прости, но это было невозможно, — словно извиняясь, сказал Валерий.

— Почему?

— Потому что они не открыли гроб! — сказала Вика. — И вообще даже близко никого не подпускали, как будто что-то скрывали или чего-то боялись.

Лариса немного помолчала, собираясь с силами, потом произнесла задумчиво:

— А может быть, так оно и есть. Интересно, где в это время находился убийца? Может быть, и он был где-то там, среди них, и смотрел со стороны? Мне кажется, если бы я там была, я бы его узнала.

— Послушай, Лариса, интересно, как это тебе в голову пришло? — с удивлением сказал Валерий. — Я ведь тоже об этом думал, только не решался даже себе признаться. Думаю — глупость, детективов насмотрелся. Но мне все равно почему-то кажется, что в истории гибели Артема кроется какая-то тайна.

— И мне тоже, — сказала Лариса. — Я не могу это объяснить, просто так чувствую… И я должна ее разгадать, я еще вчера поняла это, после того как с Евгением Борисовичем поговорила. Знаете, это было так странно. Я, когда очнулась здесь, вообще ничего не понимала и не помнила. А потом вдруг что-то прояснилось, будто щелкнуло в голове, и я сразу все вспомнила.

— Милая ты моя, каково же тебе было, — сказала Вика, обнимая Ларису. — Мы ведь все время только о тебе и думали, ужасно боялись, что будет, когда ты очнешься.

— Мне сначала было так страшно, что я даже говорить не могла, а потом поняла, что лучше уж сразу, всю правду… Я вот и с вами сегодня, все вокруг да около, будто ничего не произошло… А так ведь нельзя, я поняла это. Вам тоже тяжело, особенно Валерке. Он ведь его друг…

— Да у меня никогда в жизни ближе человека не было, — произнес Валерий. — Я бы столько о нем мог рассказать, да что там… — он махнул рукой. — А тут еще ты… заболела…

— Знаешь, Лялька, мы ведь каждый день сюда звонили, заезжали несколько раз, с Евгением Борисовичем разговаривали, — торопливо заговорила Вика, крепко сжав Ларисину руку. — Он такой замечательный врач…

— Он потрясающий человек, — сказала Лариса. — Как только я его увидела, у меня сразу наступило какое-то облегчение, и я ему все-все стала рассказывать, о себе, о своей жизни. А он молча слушал и только за руку меня держал, вот как ты сейчас. Мне даже кажется, он не просто врач, он такие вещи говорит, будто тебя насквозь видит, и как скажет такое, у тебя внутри какая-то маленькая дверца открывается, из нее всякая чернота выходит, и душа заполняется светом. Я его ясновидцем назвала, а он стал смеяться. И все так просто мне объяснил, вроде и правда ничего особенного. Я ведь ему даже про сверчка рассказала…

— Про сверчка? — встревожилась Вика.

— Ну да, а он совсем не удивился и говорит — ты постарайся все вспомнить, что этот сверчок рассказывал. Вот я и стала вспоминать, старалась снова все представить, как было тогда… Думала, во сне этого сверчка увижу, он мне что-нибудь еще скажет, поможет тайну раскрыть, но он больше не приходит. Видно, это все — мое больное воображение и никакого говорящего сверчка на самом деле не было, — с каким-то сожалением сказала Лариса.

— Да зачем он тебе нужен? — воскликнула Вика. — Был — не был, никто теперь уже не узнает.

— Ну тут я уже ничего не понимаю. — Валерий встал, поглядел на Вику. — Я всегда мыслил реалистически, а со всякой мистикой я не в ладах.

— Да это вовсе не мистика, это другое, — попыталась объяснить Лариса.

И в этот момент в палату заглянул Джек.

— Все, мы уходим, Евгений Борисович, — сказал Валерий, поглядев на часы. — Мы и так засиделись.

— Я вас не тороплю, — Джек улыбнулся. — Но там внизу целая толпа посетителей. Правда, я не уверен, что сегодня их стоит пускать.

— Нет, больше никого не надо, — торопливо сказала Лариса. — Больше я никого не хочу видеть. Если им очень нужно, пусть приходят завтра или послезавтра…

— Так мы и решим, — сказал Джек. — Правда, следователь по особо важным делам очень настаивает на встрече с вами, но я как врач могу и его не пустить.

— А у вас не будет неприятностей? — обеспокоенно спросила Лариса.

— Вы уже волнуетесь за меня, — засмеялся Джек. — Это просто замечательно, Лариса. Боюсь, придется скоро вас выписывать!

— Нет, я не хочу торопиться.

— Вы пробудете здесь ровно столько, сколько захотите сами, — улыбнулся Джек. — А кого из посетителей пускать к вам, будем решать вместе. Идет?

— Конечно, — сказала Лариса. — А этот следователь, кажется, Стручков, да, если ему очень нужно, пусть приходит завтра.

— Да что ему может быть нужно? От него толку никакого, следствие ни на шаг не продвинулось, — возмущенно сказал Валерий.

— Слишком времени мало прошло, — вздохнула Вика.

— Ладно, пошли, Ляльке надо отдохнуть, — сказал Валерий.

— Хорошо, я и правда буду сейчас отдыхать. — Лариса слабо улыбнулась. — Вика, захвати мне что-нибудь почитать, ладно?

Вика вопросительно посмотрела на Джека.

— Конечно, конечно, — сказал он. — Захватите ей пару хороших детективов, лучше всего Гарднера или Стаута, у них хорошо с юмором и не слишком много чернухи.

В палате появилась Вероника с маленьким подносиком, на котором стояли мензурки с лекарствами.

— Евгений Борисович, что это такое? — строго спросила она. — У нас скоро обед, процедуры, тихий час. Я должна следить за режимом.

— Уходим, уходим. — Джек взял под руку Валерия. — А вас я попрошу на минутку заглянуть ко мне в кабинет.

— Валера, я тебя внизу подожду, — сказала Вика, и когда они вышли, наклонилась к Ларисе и зашептала.

Медсестра Вероника тактично удалилась, оставив подруг наедине.

— Знаешь, Лялька, я не хотела при Валере говорить, но Костя Астахов к тебе ужасно рвется.

Лариса вздрогнула.

— Зачем? Что ему от меня надо? Он для меня больше не существует.

— Ты прости, не надо было тебе говорить, — расстроилась Вика. — Я просто подумала, может быть, ты захочешь его увидеть… Ладно, забудем об этом.

— Нет, ты правильно сделала, что мне напомнила, — сказала Лариса изменившимся голосом. — Я могу сделать вид, что все забыла, но это будет нечестно. Сама наделала глупостей, и нечего кого-то винить. Ты его видела, да?

— Он в тот день приезжал, после того как Валерка тебя в больницу повез. Знаешь, на него страшно было смотреть, вид у него был совершенно безумный. Уж не знаю, что на него так подействовало, наверное, то, что тебя повезли в психиатрическую больницу… Мне тогда, правда, не до него было, я твои вещи собрала и поехала следом. Он со мной рвался, я от него еле отделалась, хотя, честно говоря, мне его жалко стало.

— Наверное, его и правда жалко, — горько сказала Лариса. — Это ведь я во всем виновата!

— Лялька, не смей даже думать так! Ты не можешь быть виновата! Я и раньше это тебе говорила, и сейчас так считаю.

— Ладно, не надо меня оправдывать. Что было, то было… — вздохнула Лариса. — Скажи, он с тех пор появлялся еще?

— Он звонил сегодня ночью, не к Валерке, а к родственникам. Валерка его недолюбливает, а Костя, видно, чувствует это. Так вот, он стал искать меня через родственников, телефон свой оставил. Они передали мне, что он срочно меня разыскивает. Я сама ему позвонила, а он рыдал в трубку, говорил, что не может жить без тебя. Я просто не знала, что ему сказать. Как-то неловко было… Хочешь, пошлю его ко всем чертям?

— Нет, я сама должна это сделать, — сказала Лариса. — Вика, ты меня прости, я только о себе думаю, никого кругом не вижу… А ты ведь тоже такое пережила…

— У меня — другое дело, нельзя даже сравнивать. И потом, это было давно. Я просто подумала… Одной бывает очень тяжело. У меня вот теперь Валерка есть, мы хоть и разные, но я не чувствую одиночества. Может быть, не стоит Костю сразу ко всем чертям посылать? Он ведь тебя безумно любит, это видно.

— С ним все кончено, — сказала Лариса уже не так уверенно. — Но я готова с ним встретиться. Только не сразу, лучше в конце недели, пусть еще время пройдет. Ладно, ты иди, а то Валерка, наверное, ждет уже.

— А ты ничего? — Вика придирчиво оглядела подругу.

— Да я в порядке… — устало сказала Лариса. — Не забудь детективы.

— Не забуду. До завтра. — Вика поцеловала Ларису и направилась к выходу. И как только она вышла, в палате сразу появилась тактичная Вероника с приятной улыбкой на лице.

Пока Вика разговаривала с Ларисой, Джек провел Валерия в свой кабинет.

— Вы хотели поговорить со мной, Евгений Борисович? — начал Валерий.

— Да. — Джек взял пачку сигарет, предложил Валерию, закурил сам. — Вы не могли бы дать мне почитать сценарий, по которому ставится этот ваш фильм? Кажется, его написала Лариса?

— Да. Но зачем вам сценарий? — удивился Валерий.

— Я думаю, что, познакомившись с ее творчеством, смогу лучше и эффективнее продолжить лечение, — ответил Джек.

— Это интересно, — произнес Валерий. — Когда мне посоветовали обратиться именно в вашу клинику, я, конечно, стал расспрашивать о вас. Мои друзья сказали, что вы не просто психиатр, а парапсихолог, экстрасенс, чуть ли не колдун… Честно говоря, меня это насторожило, я не очень-то верю во всякую мистику…

— И я тоже, уверяю вас! — воскликнул Джек. — Господи, чего только обо мне не говорят!

— Знаете, но, когда я вас увидел, мои сомнения рассеялись. Я понял, что передо мной опытный врач, умный, проницательный, которому можно доверить жену моего друга…

— Что ж, спасибо на добром слове, — Джек улыбнулся. — И вот еще что… — Он замолчал, словно собираясь с мыслями. — Может быть я не имею права вмешиваться, но мне кажется, расследование продвигается очень плохо. А я бы очень хотел помочь вам, Ларисе… У меня есть давний друг, хороший частный детектив. Я иногда помогаю ему проводить расследования…

— В каком же качестве? — заинтересовался Валерий. — Проводите психиатрическую экспертизу?

— Не совсем. Дело в том, что моя профессия, естественно, предполагает углубленное изучение человеческой психологии. А именно психология лежит в основе большинства преступлений, независимо от того, имеем ли мы дело с больной или здоровой психикой. Тем более очень часто бывает трудно провести границу между тем и другим. Но исследование преступления с психологической точки зрения помогает найти мотивы, а по ним — обнаружить преступника.

— Так вы с вашим другом хотите провести независимое расследование? — догадался Валерий.

— Да, если, конечно, вы не против.

— Я, конечно, не против, может быть, у вас что-то получится, — согласился Валерий. — Назовите, сколько это будет стоить…

— Нисколько! — воскликнул Джек. — Каждый раз я говорю себе: Джек, ну зачем ты опять лезешь в это? Но просто ничего не могу с собой поделать… И занимаюсь этим, если можно так выразиться, не корысти ради, а от любви к искусству. Прямо-таки как доктор Ватсон…

— Я думаю, доктор Ватсон с удовольствием бы у вас поучился, — улыбнулся Валерий. — Если вам нужен сценарий, он завтра же у вас будет. Я об этом помню.

— Спасибо. Он мне действительно очень нужен.

Когда Валерий спустился вниз, Вика уже ждала его. Они вместе вышли из здания больницы, сели в машину. По дороге домой они молчали, каждый думая о своем. Наконец Вика не выдержала и спросила:

— Ты молчишь, потому что не хочешь разговаривать со мной?

— Нет, я просто думаю о том, что сказал мне доктор, — ответил Валерий спокойно. — Он просил передать ему Ларисин сценарий. Я завтра не успею заехать к ней, а ты поедешь?

— Обязательно.

— Тогда передай сценарий Евгению Борисовичу. Он говорит, что это очень важно.

— Непременно передам. У него свои методы. Пусть прочтет, если считает нужным.

— Я тоже так думаю. Послушай, Вика, — Валерий повернулся к ней. — Но ты ведь тоже молчала? Может быть, это ты не хотела со мной разговаривать?

— Я просто думала, что еще совсем недавно все было так хорошо. Мы шутили, валяли дурака… Вспоминали с Ларисой ее свадьбу, наш институтский «капустник»… Потом сидели у них в доме, играли в пришельца… В этот вечер мы встретились с тобой. Мне показалось, что все в жизни может измениться, после всех моих несчастий снова пришла любовь…

— А теперь ты сомневаешься в этом? — спросил Валерий.

— Нет, совсем не в этом дело, — печально ответила Вика. — Я очень привязалась к тебе за последнее время… Но мне кажется, что это я приношу несчастья. Десять лет вы жили без меня, и ничего ужасного с вами не происходило. Но вот я вернулась, и с моим появлением почти сразу начались беды. Есть такие люди, которые приносят несчастье, и я, наверное, из них…

Валерий молча закурил, прибавил скорость. Уже подъезжая к дому, он сказал мрачно:

— Вот не думал, что тебе в голову придет такая чушь.

— Это не чушь. Я просто не хочу, чтобы близким мне людям было плохо, я боюсь… Может быть, мне лучше снова уехать, чтобы чего-нибудь еще не случилось?..

— Поступай как хочешь. Тебе виднее, — ответил Валерий, не глядя на нее.

— Как съемки закончатся, сразу уеду, — тихо ответила Вика. — Так будет лучше для всех.

Они вошли в квартиру. Валерий молча бросил плащ на спинку стула. Сел, закурил, потом повернулся к Вике и сказал:

— Как быстро ты все забыла.

— Я ничего не забыла, — сказала Вика, с трудом сдерживая слезы.

— Значит, ты просто не любишь меня. Только не понимаю, зачем ты притворялась, клялась, что мы никогда не расстанемся, согласилась за меня замуж выйти. Да не просто так, а в тот самый день, когда Артем погиб… Бред какой-то. Сплошное актерство, и ничего больше. Честно говоря, не думал, что снова споткнусь на том же самом месте. — Он со злостью загасил сигарету.

— Ты что этим хочешь сказать? — настороженно спросила Вика.

— То, что сказал. Два раза обжегся, решил жениться в третий, да, видно, не судьба. Может, и правильно, нечего повторять собственные глупости. Ладно, закончим дурацкий разговор. — Он устало поднялся, поглядел на Вику. — Мне надо на работу ехать.

А Вика уже проклинала себя. Зачем она затеяла этот глупый разговор? Что за идиотизм на нее нашел! Мало ли что приходит в голову, только зачем же говорить об этом вслух… Вот так, по собственной глупости, в одно мгновение она разрушила все, чем жила… Ее охватило такое безумное отчаяние, что она уже не могла удержать слез.

— Не уходи. — Она бросилась к Валерию, уткнулась головой ему в плечо и стала умолять сквозь слезы: — Прости меня, это я, дура, во всем виновата. Я очень тебя люблю, это правда, я ничего не забыла… Пожалуйста, не уходи.

— Ну вот. — Он взял ее за плечи, отстранил от себя, заглянул в лицо. — Просто беда с этими актрисами. Ну что ты рыдаешь, будто конец света наступил?

— Не уходи, пожалуйста, не уходи от меня! — взмолилась Вика.

— Да никуда я не уйду. Это ты от меня убежать собралась, а не я от тебя. — Он снова сел на стул, усадил Вику к себе на колени. — Решила удрать, чтобы не приносить несчастье. А обо мне ты не подумала? Не подумала, какое несчастье мне принесешь, если бросишь меня и уедешь?

— Сама не знаю, что на меня нашло… Просто вдруг нервы не выдержали… — всхлипывая, говорила Вика. — Валерочка, любимый мой, единственный, прости меня…

— Вот так-то лучше. — Валерий улыбнулся. — Считай, что уже простил. Но если соберешься бросить меня еще хоть раз, никогда не прощу. Поняла?

— Поняла, — прошептала Вика, прижимаясь к нему.

В кабинете Джека допоздна горел свет. Джек совершил свой обычный вечерний обход, удостоверился, что все пациенты спят, и вернулся к ожидавшему его другу.

— Так-так, — произнес Дмитрий Сергеевич, рисуя карандашом какую-то схему. — Все, что ты мне рассказал, имеет очень много разных аспектов. Я вижу несколько направлений, в которых можно действовать. Но давай-ка сначала разберемся, что мы имеем, а точнее — кого.

— У нас есть финансист Амбросимов, следователь Стручков, режиссер Астахов, — Джек загибал пальцы, произнося каждую фамилию, — и каждый из этих персонажей мне почему-то совсем не симпатичен. Но это совершенно не значит, что кто-то из них может оказаться под подозрением. Еще были врач и охранник, которые дежурили в квартире Сосновских после покушения. О них я знаю только со слов Ларисы и ее друзей…

— Под подозрением могут быть все, — уверенно заявил Дмитрий. — Давай дальше.

— Ну если все, тогда еще есть друг Артема Сосновского и его заместитель Валерий Ермолаев, подруга Ларисы Виктория и, наконец, сама Лариса. Все они очень приятные люди, хотя каждый по-своему непрост. Но эту компанию в качестве подозреваемых сразу можно исключить.

— Пока не будем исключать никого, — сказал Дмитрий. — Иначе расследование не будет объективным. Лучше давай попытаемся обнаружить возможные мотивы у каждого из действующих лиц.

— Ну хорошо. Займемся мотивами.

— А ты можешь допустить, что никто из перечисленных нами людей не причастен вообще к убийству?

Джек задумался, прикрыл глаза, потом сказал:

— Пожалуй, могу, Митя. Хотя вероятность невелика.

— Хорошо, примем и этот вариант как одну из рабочих версий. — Дмитрий сделал на листе очередную пометку. — Тогда вполне естественно предположить, что преступление совершено кем-то из лиц, находящихся за пределами очерченного нами круга. То есть кем-то, о существовании кого мы пока вообще не знаем.

— Такое тоже возможно, хотя в этом я сильно сомневаюсь. Мне кажется, что перечисленные нами персонажи имеют если не прямое, то косвенное отношение к покушению.

— Обозначим убийцу буквой X. — Дмитрий нарисовал жирную букву на другом листе бумаги. — Это будет совершенно отдельная версия, которую мы тоже рассмотрим. А теперь вернемся к первому кругу подозреваемых в убийстве и попробуем выяснить возможные мотивы. Итак, финансист Амбросимов…

— У него достаточно причин, чтобы устранить Сосновского, — уверенно произнес Джек. — Он явно честолюбив. Главное — это зависть. Тот гораздо моложе, перспективнее. Это раз. Дальше. У них долевое участие в финансировании фильма, в каком соотношении — я не знаю, хорошо бы выяснить. Убрав Сосновского, Амбросимов мог надеяться получить прибыль от фильма полностью. В случае, если таковая будет. Ему очень важно, чтобы фильм имел коммерческий успех. Он делает ставку на Ларису, но хочет заменить режиссера. Потому что Астахов не внушает ему доверия. Кроме того, он хочет получить Ларису в качестве возлюбленной. Имеет место ревность и к Артему, и к Астахову.

— Вполне достаточно, — сказал Дмитрий. — Теперь посмотрим с точки зрения его возможностей. Он богат, со связями, наверняка имеет выход на мафиозные структуры. Вполне мог нанять профессионального киллера. Следующий…

— Режиссер Константин Астахов. Беден, тщеславен, страдает ярко выраженным комплексом неполноценности. Так называемый непризнанный гений. Влюблен в Ларису, становится ее любовником. У него есть все основания ненавидеть ее мужа, и как преуспевшего в жизни человека, и как нанявшего его господина, и как мужа своей возлюбленной. С психологической точки зрения он очень подходит…

— Но возможностей у него, прямо скажем, никаких, — констатировал Дмитрий. — Нанять убийцу он бы не смог и не сумел. Если только какого-нибудь психа или наркомана по дешевке. Но того бы наверняка быстро поймали. Очень сомнительно. А что ты думаешь об этом следователе?

— Скользкий тип, — сказал Джек. — Если у него и были мотивы, они не лежат на поверхности, как у первых двух. Можно допустить какие-то политические интриги, в которых он замешан. Но это можно предположить вообще о ком угодно из тех, с кем общался Артем. Понимаешь, Митенька, заказное убийство из политических соображений — это почти официальная версия, которую нам пытаются исподволь навязать через прессу. Я сразу тебе сказал, что здесь что-то не так. Стручков, безусловно, что-то знает, но темнит. Зачем он так рвется на свидание к Ларисе? Уж он-то вряд ли влюблен в нее. Скорее он от нее чего-то хочет. И вот еще что меня смущает. Она видела его на аэровокзале, он был там во время покушения. Конечно, у нее все перепуталось, она не может утверждать точно, видела его наяву или в галлюцинациях. Но если предположить, что она его действительно видела, то почему он оказался заранее на месте преступления?

— Может быть, он знал, что готовится покушение?

— Тогда почему же не попытался предотвратить его? — сказал Джек. — Не потому ли, что как-то был в этом замешан сам? Ведь так, Митенька?

— Допускаю. Кроме того, у него были просто неограниченные возможности убить Сосновского, если принять версию, что он собирался его убить.

— Знаешь, Митя, все, что мы говорим сейчас, конечно, правильно и очень важно. — Джек встал, начал ходить по комнате. — Но меня с самого начала преследует странное ощущение, что здесь получилась какая-то накладка. Почему Валерий Ермолаев долго не мог найти морг, куда увезли тело? Почему не было никакой официальной гражданской панихиды? Почему Сосновского хоронили в закрытом гробу? Почему, наконец, его жена чисто интуитивно не желает верить в его смерть? Конечно, каждый из этих фактов сам по себе в отдельности ничего не значит, но моя интуиция подсказывает, что его…

— Ты думаешь, он жив? — с удивлением спросил Дмитрий.

— Во всяком случае, он может оказаться жив. Повторяю, это чисто интуитивное ощущение…

— Твоя интуиция, Джек, нам много раз помогала лучше всяких фактов. — Дмитрий тоже встал, подошел к окну. — Мне бы, честно говоря, самому такое в голову не пришло. Но раз ты это допускаешь, я считаю, что твой вариант также надо принять как одну из рабочих версий. А если мы ее принимаем, нам нужно срочно действовать, пока его не попытались убить еще раз.

— Думаю, ты прав, — сказал Джек устало, опустился в кресло и прикрыл глаза.

Дмитрий Сергеевич тоже сел и замер в ожидании. Он знал, что в такие моменты его друга лучше не отвлекать и не трогать. Может быть, он сейчас что-то увидит или почувствует, и это приоткроет перед ним что-то новое в странном, запутанном и темном деле.

Через несколько минут Джек открыл глаза, взял сигарету, закурил и раздраженно сказал:

— Ни черта не вижу. Картина совершенно смазана.

— Может быть, ты просто устал? — заботливо спросил Митя.

— Может быть… — пробормотал Джек, снова закрыл глаза и со спокойным лицом задремал, сидя в глубоком мягком кресле.

На другой день Вика ненадолго забежала к Ларисе, передала ей детективы.

— Ты что так сияешь? — спросила Лариса.

— Знаешь, я правда люблю Валерку, очень люблю… Спасибо тебе, Лялечка, это все ты.

— Что — я? — удивилась Лариса.

— Ты помогла нам встретиться, и вообще, если бы не ты, я сейчас сидела бы где-то в дыре…

— Да ладно тебе, — сказала Лариса. — Лучше скажи, какие новости в мире.

— По-моему, в мире ничего нового не происходит, — улыбнулась Вика. — Если только не считать, что к тебе все прямо рвутся. Девчонки каждый день звонят. Женька хотела завтра приехать, Сашка обещала для тебя пирогов напечь. А сейчас дожидаются следователь Стручков и Захар Эдуардович Амбросимов, я их видела внизу.

Лариса спокойно сказала:

— Что ж, пусть приходят, теперь мне уже все равно…

— А Косте я сказала, чтобы пришел завтра. Правильно я поступила?

— Наверное, правильно, — произнесла Лариса. — Я и сама уже не знаю…

— Ладно, побегу, мне на съемку. — Вика поцеловала Ларису. — Завтра заеду. Тебе что-нибудь привезти?

— Да ничего мне не надо, и сама можешь каждый день не приезжать, у тебя и так дел полно. Я, видишь, уже в полном порядке.

— Вижу, вижу. — Вика шутливо погрозила ей пальцем и выскочила за дверь.

Следователь Стручков без всякого приглашения появился в кабинете Джека.

— Насколько мне известно, вы — лечащий врач Ларисы Александровны Сосновской.

— Совершенно верно, — спокойно ответил Джек. — Чем могу быть полезен?

— Уж не знаю, чем вы можете быть полезны ей, но следствию вы явно вредите, — заявил он раздраженным тоном.

— Как неприятно, — вздохнул Джек. — Вот уж не хотел, помилуйте.

— Почему вы не допускаете меня к вашей больной вот уже вторую неделю?

— Дело в том, что она только позавчера вышла из комы. Я как врач в первую очередь отвечаю за ее психическое состояние, — вежливо сказал Джек.

— Тем не менее мне известно, что вчера у нее уже были посетители. — Глаза Стручкова сузились, превратившись в щелочки. — И сейчас к ней в палату направилась одна молодая дама.

— Понимаете, сама Лариса Александровна никого не хотела видеть, кроме самых близких друзей, — попытался сгладить ситуацию Джек. — Она находится в состоянии тяжелой депрессии, и любое противоречие ее желаниям может вызвать обострение болезни.

— Возможно, вы и правы, — произнес Стручков, смягчившись, — но в интересах следствия мне совершенно необходимо поговорить с ней, а вы не даете мне такой возможности, господин психиатр. Я расследую убийство, она находилась в здании аэровокзала в момент трагедии и может дать ценные свидетельские показания. Я думаю, если мы найдем убийцу ее мужа и раскроем преступление, это обстоятельство вряд ли повредит ее здоровью.

— Трудно сказать, какую реакцию вызовет у нее упоминание об убийстве мужа, — задумчиво сказал Джек, внимательно наблюдая за собеседником. — Она до сих пор не смирилась с его гибелью, и мы стараемся пока в беседах с ней обходить эту тему.

— Значит, вы все-таки отказываете мне в посещении? Не хотелось бы прибегать к силовым методам, но в конце концов я вынужден буду это сделать, — произнес Стручков угрожающим тоном.

— Нет-нет, не стоит доводить до этого, Анатолий Григорьевич, — сказал Джек. — Если вы так настаиваете, я разрешу вам посещение, но только очень прошу вас — постарайтесь при беседе не травмировать ее психику.

— Так когда я могу встретиться с ней?

— Буквально минут через десять, я только предупрежу ее, потому что она сегодня уже никого не ждет. Пожалуйста, подождите меня здесь, если вас это не затруднит.

— Что ж, десять минут я подожду, — сухо произнес следователь.

Джек вышел, но очень скоро в кабинете появилась Вероника.

— Идемте, Анатолий Борисович, я провожу вас в палату.

Лариса лежала в постели с книжкой в руках. Когда в палате появился Стручков, она невольно вздрогнула. Лицо этого человека отчетливо всплыло в ее памяти.

Он подошел к ней, сел рядом на стул, взял в руки книжку.

— Детективами увлекаетесь, Лариса Александровна?

— Так, чтобы скоротать время, — сказала Лариса, стараясь не глядеть прямо на него.

— Вы ведь знаете, кто я? — Стручков улыбнулся одними губами.

— Да, врач мне сказал…

— А сами вы не помните меня? — спросил он, пододвинувшись еще ближе к ней вместе со стулом.

— Мне кажется, я вас уже видела… — тихо сказала Лариса. — Вы были там, в аэропорту…

— Ну что ж, Лариса Александровна, — Стручков снова улыбнулся, — буду откровенен с вами. Я действительно был там.

— Значит, вы все видели?

— В том-то и дело, что я видел не все, — Стручков сделал небольшую паузу, пытаясь встретиться с Ларисой взглядом, — поэтому для меня очень важно узнать, что видели вы. Если мы сопоставим наши, так сказать, наблюдения, это очень поможет следствию.

— Мне тяжело вспоминать об этом. — Лариса отвела в сторону глаза. — Я помню, что видела вас в толпе в тот самый момент, когда кто-то выстрелил… И, кажется, вы потом говорили со мной и с каким-то доктором, когда я очнулась.

— Вы совершенно правы, — произнес Стручков. — В тот день я действительно беседовал с вами в кабинете врача, но, учитывая ваше состояние, не стал утомлять вас своими вопросами.

— Но я никак не могу понять, почему я видела вас во время выстрела… — сказала Лариса. — Если вас вызвали для расследования, то вы бы приехали позже. Сначала я думала, что это просто галлюцинация, но теперь я точно знаю, что там были именно вы.

— Вы совершенно правы, — произнес Стручков с сочувствием, — это не было галлюцинацией. Понимаете, по чистой случайности я летел в Москву тем же рейсом, что и ваш муж. Поэтому вполне естественно, что мы оказались в здании аэровокзала почти одновременно. Правда, до момента покушения я обращал на него не больше внимания, чем на других пассажиров. Уж извините, был так занят своими размышлениями, что даже не заметил, с кем лечу. Но так как я внезапно оказался на месте преступления, я тотчас, воспользовавшись своим служебным положением, принял все необходимые меры.

— Что ж, вы меня немного успокоили, — сказала Лариса. — Теперь я знаю, что видела вас наяву, а не в видении. Но если вы были там, почему же не поймали преступника?

— Ума не приложу, как он все-таки сумел ускользнуть, — с удивлением произнес Стручков.

— Вы до сих пор его не нашли? — спросила Лариса.

— Скажу вам правду, Лариса Александровна, мы уже напали на след, и я почти уверен, что скоро его возьмем. — Он опять сделал паузу, наблюдая за реакцией Ларисы, потом продолжал: — Теперь же я попрошу вас постараться вспомнить все, что вы видели в здании аэровокзала до покушения, в момент покушения и после. Ваши показания очень помогут следствию.

— Я постараюсь вспомнить, — сказала Лариса.

— До скорой встречи. — Стручков поднялся, отодвинул стул от кровати на прежнее место и вышел.

Скоро его сменил Амбросимов. При виде его Ларису едва не передернуло, этот человек был неприятен ей. Но он держался подчеркнуто вежливо и сдержанно. Войдя в палату, оставил дверь открытой, словно стараясь подчеркнуть, что визит его носит сугубо светский характер.

— Лариса, я хочу извиниться перед вами, — произнес он, пройдя на середину комнаты и остановившись. — В прошлый раз я допустил бестактность в нашем разговоре, что вообще мне не свойственно.

— Я принимаю ваши извинения, Захар Эдуардович, — сказала Лариса без всякого выражения.

— Благодарю. Надеюсь, вы скоро поправитесь и сможете приступить к съемкам. Хочу подтвердить, что все мои предложения остаются в силе. Но я ни в чем не хочу торопить вас и готов ждать столько времени, сколько вам потребуется.

Лариса молча кивнула.

— Засим разрешите откланяться. Меня ждут дела, а вас — следующий посетитель.

— Я никого больше не жду, Захар Эдуардович.

— Но там, кажется, дожидается следователь.

— Он уже был здесь, — устало сказала Лариса.

— Ах, значит, он опередил меня. Ну что ж, честь имею.

— Следующий посетитель — это я, — весело произнес Джек из коридора, пропуская Амбросимова в дверь.

— Евгений Борисович, как хорошо, что вы пришли, — обрадовалась Лариса.

— Что, вас совсем замучили? — спросил он обеспокоенно.

— Я не понимаю, что им от меня нужно, а им всем что-то от меня нужно, — сказала Лариса. — Я это вижу, я это чувствую, а они делают вид, что общаются со мной только в интересах дела.

— Вас что-то встревожило в разговоре со следователем, Лариса? — Джек сел рядом с ней на край кровати.

— Да, он все пытался вытянуть из меня, где и когда я его видела… Я опять ничего не понимаю, всюду какая-то путаница…

— Ну что ж, давайте попробуем разобраться, — спокойно сказал Джек. — Если, конечно, вы не устали.

— Нет, лучше я все расскажу вам сейчас, а то не смогу успокоиться…

И она начала подробно пересказывать Джеку свой разговор со следователем. Джек слушал очень внимательно, изредка приговаривая «так-так», а когда Лариса закончила, сказал:

— Вполне возможно, то, что он говорит, действительно правда. Но гораздо интереснее узнать, о чем он не говорит и что он скрывает. Надеюсь, мы сумеем и это выяснить… А теперь вам надо отдохнуть. Мы и так опять нарушили расписание, и нам попадет от Вероники.

— Хорошо, я буду отдыхать, а потом вы еще поговорите со мной, Евгений Борисович?

— Конечно, девочка, мы обязательно поговорим. — Джек заговорщически подмигнул. — А пока желаю вам приятных снов.

Лариса улыбнулась, откинула голову на подушку и прикрыла глаза. После разговора с Джеком ей стало значительно легче, неприятный осадок от общения с недавними посетителями рассеялся и почти исчез, и вскоре она заснула. На этот раз, впервые за все время болезни, ей приснился сон. Перед ней, прямо как наяву, вдруг появился Артем — живой, улыбающийся, он смотрел на Ларису и пытался ей что-то сказать, но она никак не могла разобрать слов. Потом вдруг его лицо стало печальным, наверное, потому, что Лариса не сумела его понять. Но вот он исчез, Лариса увидела вдруг странный пейзаж, красивый осенний лес, тропинку, мелькающую между деревьями… Потом все исчезло в голубоватой вечерней дымке, и больше Лариса ничего не запомнила…

Во время тихого часа Джек удобно устроился в кресле и раскрыл сценарий Ларисы Сосновской, который принесла ему Вика. Бегло пробежав глазами несколько первых страниц, он почувствовал, что действие все больше захватывает его. Живой язык, яркие симпатичные персонажи, интересные отношения… Трогательная история любви случайно встретившихся молодых людей, студентки и начинающего бизнесмена, у которого только и есть невероятные идеи и старые джинсы. Но он очень везуч, и скоро ему удается заработать первые приличные деньги. Конечно, все это было уже сотни раз, но Ларисин сценарий отличался от этих сотен других, в нем было что-то особенное, свое, свежее, неизбитое. Наверное, потому, что она писала об истории собственной жизни, о своей любви, а прототипом героя был ее собственный муж.

Джек отложил сценарий и представил себе Артема Сосновского, совсем молодого, веселого, склонного к авантюрам, такого, каким он представал в этом сценарии. Этот образ был явно ему симпатичен. Как интересно все-таки устроена человеческая натура. Лариса, такая неглупая, утонченная женщина, предпочла своему яркому, обаятельному мужу малахольного неврастеника режиссера с внешностью облезлой моли. При этом у нее с мужем не было никаких сексуальных проблем, во всяком случае, с ее слов. Конечно, все это можно объяснить, найти тысячу других причин и мотивировок, и все же сколь загадочна женская душа…

Поразмышляв немного, Джек стал читать дальше. Там, где стали попадаться вставки из истории Бабы Яги и ее дочерей, разыгранной на институтском «капустнике», Джек откровенно хохотал. Старуха Яга, оказывается, умудрилась родить трех дочек, одну от Кощея Бессмертного, другую от Змея Горыныча, а третью то ли от Ивана-царевича, то ли от Ивана-дурака. Совсем, совсем неплохо. И каков финал этой истории? «После того как все три дочери по указу мамаши отправились в город устраивать свою жизнь, двум из них повезло. Сумели удачно замуж выйти, разбогатеть. Дарья Кощеевна просто отлично устроилась. Открыла модный салон черной и белой магии. Такие чудеса начала творить, что скоро их стали по телевизору показывать. Сила-то колдовская на что, все-таки не от простых родителей унаследована». В этом месте Джек громко рассмеялся. Ну надо же такое придумать! Отличное сочетание лирики и пародии, драмы и фарса! Отдав должное Ларисиной фантазии, он перелистнул следующую страницу и снова хмыкнул. «А третьей дочери, самой старшей, попался муж пьяница, все в доме пропил. Разгневалась Марья Горынычна, пригрозила отцу пожаловаться. Муж смеется:

— Я твоего батю одной левой прихлопну.

Марья свистнула, гикнула — прилетел папаша огнедышащий. Пьянице худо стало, подумал — белая горячка начинается. Стал гнать змея, а тот его живо одолел. Видит пьяница — худо дело, решил хитрость применить.

— Давай, тестюшка, выпьем лучше, чем драться-то.

А Горынычу только того и надо, выпили они и разом договорились.

Не стерпела Марья такого позора, бросилась из дома к сестрицам. Увидала, сколько добра у них, зависть ее одолела. Стала злиться, поссорилась с сестрами, решила сама карьеру делать. Ударилась в политику. Ничего у нее, правда, не вышло, но кое-какого опыта набралась. И решила вернуться в лес. Заявилась Марья Горынычна в избу на курьих ногах, бросилась мамаше в ноги.

— Лучше, матушка, я вместо тебя в Яги пойду, чем с пьяницей жить! Теперь я понимаю, почему у тебя с отцом отношения не сложились. Учи меня всему.

— Эх, — вздохнула Яга. — Думаешь, Кощей был лучше? Тоже закладывал… Ну да ладно, что старое поминать. Только вот что… Пока ты там в городе жила да глупостями занималась, у нас тоже другие времена наступили. Лес от города отделился, суверенным стал, Ягу теперь выбирать решили, и каждую кандидатуру — на общее голосование. Так что опоздала ты, дочка.

— Ничего, — говорит Марья, — я сама себя выдвину, в городе давно так делают.

— Да кто ж тебя выберет? — говорит старуха. — У меня теперь связей никаких. Горыныч через пьянку совсем авторитета лишился, Кощей тоже в опале. Сидит с удочкой на берегу, хочет иголку со своей смертью достать. Говорит, жизнь ему такая осточертела. Ванька-царевич на заморской принцессе женился и за границу умотал…

— Связи тут ни при чем, а новые порядки я лучше вашего знаю, — заявила Марья.

Пошла она в лес, созвала леших да кикимор и с речью перед ними выступила.

— Предлагаю должность Яги упразднить, ягизм отменить как устаревшее и ошибочное политическое течение, избушку на курьих ногах сделать национальным музеем, а саму Ягу — персональную пенсионерку оставить в качестве музейного экспоната. Хлынут сюда туристы, а лес от них будет большой доход иметь.

Подивилась лесная нечисть уму-разуму Марьи, решила избрать ее главой Лессовета, а ей только того и надо. Руководит она лешаками. А мамаша ее в своей избе каждый день сотни туристов принимает, все больше иностранных. Кикимора одна, тоже пенсионерка, при входе в избу сувенирами торгует — ступами да помелами расписными, избушками заводными с вороном на крыше, который по часам каркает. Тут же молодой Лешачок недорого кассеты и диски продает с лесными звуками, газету „Голос свободного леса“, где все последние политические и светские сплетни.

Деньги огромные в лесную казну идут, лешаки в роскошных коттеджах зажили, заборов понагородили, а Марье настоящий дворец с бассейном на опушке отгрохали. Старухе Яге тоже новую избу соорудили со всеми удобствами, живет она в комфорте, дочку свою старшую прославляет.

Так бы они и жили, если б сестрицы Марьины про ее дела не услыхали. Одолела их зависть. Примчались из города, стали лесной народ баламутить. И пошла тогда смута, начались всякие митинги да демонстрации, драки да перестрелки. Кто-то даже на Марью покушаться стал, пришлось ей заводить охрану из лешаков. В лесу круглые сутки вооруженные отряды патрулируют, никому теперь нет покоя. Марья призывает бросить все силы на защиту родного леса, но ее уже не очень-то слушают. Поговаривать стали, что скоро должен новый лесной царь объявиться, а Марья при нем только в советниках останется. А сестры все подначивают и подзуживают, смута не прекращается, и чем все это кончится, пока никто не знает…»

Дочитав этот вставной эпизод, Джек вдруг перестал смеяться. Перед глазами у него возникла лесная просека, по которой патрулируют вооруженные лешаки… Большая поляна, дворец, перед ним — огромная площадь, на которой собирается толпа нечисти с лозунгами и транспарантами… Марья Горынычна выходит на крыльцо дворца, что-то говорит собравшимся, постепенно превращаясь в мужчину… Этот мужчина, в которого превратилась Марья, протягивает руку вверх, и из дворца выходит еще кто-то, словно окутанный туманом. Раздаются крики в толпе: «Да здравствует Всемогущий Лесной Царь!», «Да здравствует великая лесная раса!»

Джек встряхнул головой, видение исчезло. Еще через секунду он стукнул себя ладонью по лбу и воскликнул:

— Так вот оно что! Кажется, я понял. — Джек взял телефонную трубку и быстро набрал номер.

— Агентство слушает, — произнес голос Дмитрия Сергеевича.

— Митя? Привет, дорогой. Хорошо, что ты на месте, — обрадовался Джек. — Надо срочно встретиться.

— У тебя какие-то новости? — заинтересовался Дмитрий Сергеевич.

— Я прочитал сценарий Ларисы Сосновской. Очень здорово написано.

— Ты что, собираешься обсуждать со мной сценарий? — удивился Дмитрий. — Я думал, у тебя что-то серьезное…

— Это очень серьезно, Митя, — сказал Джек. — Не хочу говорить по телефону, но в этом сценарии действительно есть интересные вещи. Конечно же, Лариса написала это чисто интуитивно, но она как бы предсказывает нам некоторые возможные события…

— Ладно, я понял, — сказал Дмитрий Сергеевич. — Ближе к вечеру заеду к тебе. У меня тут тоже есть кое-что… Обменяемся впечатлениями и подумаем, что делать дальше…

На следующее утро Лариса вышла из ванной, села в кресло и медленно выпила кофе, стоявший на тумбочке. Через несколько минут дверь в палату приоткрылась, и заглянула Вероника.

— Лариса, доброе утро. Как вы себя чувствуете?

— Хорошо, — улыбнулась Лариса. — Какой чудесный кофе, спасибо, Вероника, у тебя просто золотые руки.

— Да что вы, — смутилась девушка. — Я просто варю его, как меня бабушка учила. Заливаю горячими сливками, кладу немного сахара, вот и все. Это может каждый.

— Нет, не каждый, — сказала Лариса. — Так варить кофе можешь только ты, и не спорь со мной!

— Ну хорошо, не буду. Там пришел посетитель, Константин Астахов. Евгений Борисович может разрешить ему посещение, если вы, конечно, не против.

Улыбка исчезла с лица Ларисы, она задумчиво поглядела в окно, потом на Веронику и сказала чуть-чуть взволнованным голосом:

— Что ж, пусть заходит. Я буду готова через пять минут. Если можно, принесите мне сигарет, Евгений Борисович разрешает мне немного курить.

— Я знаю, сейчас принесу, — Вероника направилась к двери, обернулась, — а после этого приглашу Астахова.

Лариса даже не думала, что будет так волноваться перед встречей с Константином. С тех пор как она пришла в себя и начала новую жизнь, одинокую, бессмысленную, жизнь без Артема, она почти не вспоминала о своем недавнем любовнике. Вся эта история не просто казалась ей глупой, она никак не могла отделаться от чувства вины за свой роман, какие бы доводы ни приводили ей Евгений Борисович и Вика. Отгоняя мысли о Косте и о своей преступной связи с ним, а именно так она мысленно называла теперь их отношения, она думала, что его появление вызовет у нее только холодную неприязнь. Но вдруг она почувствовала, что это не так, а ее полное к нему равнодушие — удобная ложь, которую она внушила сама себе. Вот сейчас откроется дверь, он войдет в палату, поглядит на нее… По телу Ларисы пробежала нервная дрожь, трясущейся рукой она взяла сигарету из принесенной Вероникой пачки, закурила. Да что же это такое, в конце концов? Неужели и правда Костя Астахов совсем ей небезразличен? Нет, это никуда не годится, надо взять себя в руки и ни в коем случае не показывать виду, как она волнуется!

Через минуту раздался негромкий стук в дверь.

— Войдите, — произнесла Лариса напряженным, чужим голосом.

Дверь отворилась, и в палате появился Костя Астахов с огромным букетом светлых желтоватых роз. Он был бледен, на осунувшемся лице вспыхнул лихорадочный румянец и почти сразу исчез. Шагнув вперед, он нерешительно остановился, прижимая к себе букет, молча поглядел на Ларису покрасневшими от бессонных ночей глазами из-под опухших век.

Лариса, продолжая нервно курить, смотрела то на него, то на букет, и вдруг ей стало смешно. Блеклые розы в его руке были точно такого же цвета, как и его ресницы, какие-то желтовато-выцветшие. Она почувствовала, как напряжение спадает с нее, облегченно вздохнула, даже улыбнулась и сказала:

— Привет.

Губы его задрожали, но он ничего не ответил, резко бросился вперед, положил розы к ее ногам и упал перед ней на колени.

— Господи, Лариса! Неужели я вижу тебя! — Он схватил ее руку, поднес к губам и стал осыпать поцелуями.

— Да что ты, не надо, — растерянно сказала Лариса, осторожно убирая руку.

— Я так ждал этого дня, так ждал, — воскликнул он с мелодраматическим пафосом. — Если бы ты могла представить, что было со мной все это время! Я жил только мыслью о нашей встрече, не спал ночами, думая о тебе. Я бродил по квартире и трогал каждую вещь, которой касалась твоя рука, я плакал в подушку, на которой еще сохранялось тепло твоей щеки, я целовал домашние тапочки, в которых ты ходила!

«Какой ужасный фарс, — промелькнуло в сознании Ларисы. — Что ж, и поделом мне…» Она встала, медленно подошла к окну, поглядела на осыпанные золотом листья деревьев, на голубоватую дымку старого парка, уходящего за угол здания. На душе стало спокойно и ясно.

Константин, не вставая с колен, подполз к ней, уткнулся головой ей в бедро. Лариса осторожно отстранила его, быстро прошла на середину палаты и, глядя на Константина, тихо, почти шепотом произнесла:

— Зачем вы говорите, что целовали землю, по которой я ходила? Меня надо убить…

— Что? — испуганно пробормотал Костя, вскинув на нее свои опухшие глаза в выцветших ресницах.

Стоя все в той же позе и словно не замечая его, Лариса заговорила совсем тихим, обычным голосом. Но почему-то при звуках ее голоса у Константина возникло ощущение почти гипнотического воздействия.

— Я так утомилась! Отдохнуть бы… отдохнуть… — Лариса медленно подняла голову, закинула за нее руки и словно превратилась в грациозную статую. — Я — актриса. — Произнеся это, она вдруг опустилась на пол, села в свободной позе и продолжала: — Он не верил в театр, смеялся над моими мечтами, и мало-помалу я тоже перестала верить и пала духом… О чем я? Я говорю о сцене. Теперь уж я не та… Я уже настоящая актриса, я играю с наслаждением, с восторгом, пьянею на сцене и чувствую себя прекрасной. А теперь, пока живу здесь, я все хожу и думаю, думаю и чувствую, как с каждым днем растут мои душевные силы.

Константин, продолжая стоять на коленях, замер в неподвижной позе, не смея шелохнуться, и потрясенным взглядом смотрел на Ларису. А она вдруг повернулась к нему и заговорила так проникновенно, что у него чуть не полились слезы из глаз:

— Я теперь знаю, понимаю, Костя, что в нашем деле — все равно, играем мы на сцене или пишем, — главное не слава, не блеск, не то, о чем я мечтала, а умение терпеть. Умей нести свой крест и веруй. Я верую, и мне не так больно, и когда я думаю о своем призвании, то не боюсь жизни.

Лариса замолчала. Константин схватился за голову и прокричал:

— Господи! Какая актриса! Какая ты потрясающая актриса… Я уничтожен, у меня просто нет слов.

— Ну зачем же так? — улыбнулась Лариса, встала, взяла сигарету, перешла к креслу. — Это был чистый экспромт. Я вспомнила этот монолог Нины Заречной, который читала когда-то на вступительных экзаменах, потому что ты вдруг ужасно напомнил мне Треплева. Такой же беспомощный, самовлюбленный, сентиментальный… — И, почти не меняя интонации, Лариса снова перешла на чеховский текст: — Хорошо было прежде, Костя! Помните? Какая ясная, теплая, радостная, чистая жизнь, какие чувства — чувства, похожие на нежные, изящные цветы… — Она протянула руку к букету роз. — Помните?

— Господи, Лариса! Да что ты со мной делаешь?! — Астахов закрыл лицо руками и всхлипнул. — Это невозможно… Я без ума от тебя. Теперь, когда ты свободна, нам никто не помешает быть вместе! Скорее выходи из больницы, мы снова будем работать, мы никогда не расстанемся, мы будем вместе всегда, всегда…

— Нет, — ответила Лариса, глядя на него спокойным ясным взглядом, и заговорила дальше, мешая текст пьесы с собственными словами: — Я люблю его. Я люблю его даже сильнее, чем прежде… Я поняла это слишком поздно, но это ничего не меняет. Мне все равно, живой он или мертвый. Я люблю его, люблю страстно, до отчаяния люблю.

— Как ты можешь говорить так? — воскликнул Астахов безумным голосом. — Мы так любили друг друга…

— Возможно, — равнодушно сказала Лариса, потушив сигарету. — Я не жалею о том, что было. Бессмысленно жалеть о прошлом, потому что все равно нельзя ничего изменить. Но между нами все кончено, Костя. Мы никогда не будем вместе. Ты жалок, смешон.

— Как Константин Треплев? — взяв себя в руки, с ухмылкой произнес Астахов. — Ты просто поиграла мной, как марионеткой, а потом решила выбросить на помойку? Нет, дорогая, из этого ничего не получится! — Он бросился к Ларисе, замахнулся для удара.

Лариса вскочила с кресла, испуганно попятилась к стене. Константин резко опустил руку. Произнес мрачно:

— Нет, я не способен тебя ударить. Лучше я поступлю, как мой тезка, Константин Треплев. Ты хочешь, чтобы я тоже застрелился? Ведь хочешь, да?

— Я совсем этого не хочу, — торопливо ответила Лариса, оправившись от испуга. — Какая глупость. Я думаю, ты и стрелять не умеешь.

— Умею, — процедил Астахов сквозь зубы. — Еще как умею.

— Ладно, хватит. Закончим этот дурацкий фарс. Я просто давно не играла, захотелось вдруг прочесть монолог Нины Заречной. Не думала, что это тебя так взбесит. А теперь оставь меня, я устала.

— Я приду завтра, если не застрелюсь, — произнес Константин и направился к двери.

— Нет, не приходи. Я больше не хочу тебя видеть. Ни завтра, никогда.

Он быстро вышел, больше ничего не сказав.

Проводив его взглядом, Лариса подумала, что он просто сумасшедший. Хоть лечится в психушке она, но ей кажется, что он гораздо более сумасшедший, чем она. И при этом такой фальшивый, такой жалкий… Как же она могла влюбиться в него? Невероятно. Ей вспомнились слова Джека: «…с нами со всеми происходят иногда невероятные вещи. Каждый может влюбиться без памяти и в самое необыкновенное, и в совершенно заурядное существо, переломать всю свою жизнь, а потом думать с удивлением — что же это было со мной? Зачем я это сделал?..» Лариса не сомневалась, что, конечно же, именно так было с ней, но хватит об этом, хватит! Ведь этот замечательный врач говорил ей и другое: не казните себя за свои прошлые поступки, к любому поступку можно подойти с осуждением, с оправданием и с пониманием. Когда приходит понимание, оценка уже не требуется. Совершенный вами поступок занимает свое место в прошлом, а вы начинаете жить настоящим… Лариса подумала, что прав был Евгений Борисович, во всем прав.

В середине того же дня по одному из подмосковных шоссе в потоке машин, ничем особенным не выделяясь, ехала черная «Волга» с тонированными стеклами. Она все больше удалялась от города на довольно большой скорости, но вдруг резко затормозила и свернула прямо в лес. Проехав какое-то расстояние по неширокой, но хорошо утрамбованной просеке, она вскоре скрылась за деревьями и потерялась из виду. Через некоторое время она снова выехала на асфальтированный тракт, идущий вдоль леса, и двинулась в неизвестном направлении. Кругом было совершенно безлюдно, по дороге не попадалось ни одной встречной машины. Наконец «Волга» достигла охраняемой территории, обнесенной колючей проволокой, и остановилась у пропускного пункта. К ней подошли вооруженные охранники, потом ворота распахнулись, пропуская машину внутрь. Как только «Волга» миновала ворота, они снова закрылись.

Дальше асфальтированная дорога снова шла через лес, куда не проникали никакие посторонние звуки, слышен был только шелест осенней листвы и беззаботное щебетание птиц. Через некоторое время за деревьями показались какие-то постройки, и вскоре машина подъехала к населенному пункту, со стороны напоминавшему обычный поселок городского типа. Вдоль улицы ровными рядами стояли бревенчатые и каменные дома, чуть в стороне блестел позолоченный купол церкви, а на довольно большой центральной площади возвышалось кирпичное здание с высоким парадным крыльцом и большими окнами.

Машина обогнула это здание и остановилась у заднего фасада. Из нее вышел мужчина в современном элегантном костюме, с «дипломатом» в руках и, сделав шоферу знак рукой, направился к едва заметной двери, находящейся в углублении кирпичной стены.

Он поднялся на второй этаж, открыл ключом одну из дверей, выходящих в коридор, и исчез за ней. Через некоторое время он появился снова совершенно преобразившимся. На нем было странное одеяние, напоминавшее облачение православного священника, но только серого цвета, а вместо креста на его груди красовался массивный амулет с изображением человеческого лица. Неторопливой походкой уверенного в себе человека он направился по коридору в другую часть здания и через некоторое время появился на высоком крыльце, выходящем на площадь. А туда уже, шествуя строевым шагом, стекались люди из окрестных домов. Они двигались молча, рука об руку, с гордо поднятыми головами, а в глазах большинства горел фанатичный блеск. С каждой минутой их становилось все больше и больше, среди них было много совсем молодых юношей и девушек. Все они были в одинаковой серой форменной одежде, аккуратно подогнанной по фигуре и перетянутой в талии кожаным ремнем с кобурой. В руках они держали лозунги и транспаранты, на которых красовались надписи:

«Свобода. Равенство. Братство», «Чистота нации — чистота духа!», «Да здравствует Возрождение Великой России!», «Все богатство раздать бедным!», «Бороться до конца, до победы, с оружием в руках, а если придется, сложить головы за идею».

Когда площадь была заполнена до отказа, перед самым крыльцом появился небольшой духовой оркестр и грянула музыка, в странном сочетании звуков которой угадывалась мелодия то «Интернационала», то «Гимна Советского Союза», то марша «третьего рейха».

Потом снова наступила тишина, и тогда худощавый человек в серой мантии взял в руки микрофон и произнес возвышенным голосом:

— Братья и сестры, русские и россияне! Истинные дети прекрасной земли русской! Близится час перемен! Наше многострадальное отечество стоит на пороге великих свершений, своего обновленного рождения! На исходе время старого мира. Но вы не должны забывать, что в этот период нечестивый зверь особенно опасен в своей предсмертной агонии. Он пытается искушать истинных патриотов, принимая разные обличья. Но вы не должны верить ни обещаниям лживых, лицемерных российских политиков, ни псевдонаучной пропаганде из-за океана. Наша так называемая демократия является по сути ложью и лицемерием и может привести страну только к гибели. Еще большую опасность представляет собой американская агрессия. Нам не нужны советчики и помощники с Запада, поклоняющиеся только власти денег!

Одобрительный гул пронесся в толпе. Кто-то крикнул:

— Долой грязных демократов!

— Долой жидов!

— Янки, убирайтесь вон!

Говоривший на крыльце подождал, пока крики затихнут, и в наступившей тишине снова зазвучал его голос:

— Россия — страна высочайшей и древнейшей антично-византийско-славянской культуры, самое многочисленное и могучее образование белой расы! И эта истинная арийская держава не нуждается ни в лжепророках, ни в псевдопомощниках и советчиках! Но мы понимаем, что пробуждение и обновление России невозможно без Вождя, истинного Хозяина русской земли! — При этих словах оратор схватил свой амулет, снял с шеи и высоко поднял над головой.

В толпе раздались восторженные возгласы:

— Да здравствует великая Россия!

— Да здравствует великая шестая раса!

Оратор одобрительно хлопнул в ладоши, потом продолжал:

— Мы долго ждали, что он явится нам, подлинный Вождь, не принадлежащий ни к какой партии, не продавший свою душу ни лживым политикам, ни агрессорам из-за океана! Теперь мы знаем, что он есть! Он долго скрывал свое настоящее лицо, неузнанный ходил среди нас. Потом он поднялся высоко, на зависть корыстным честолюбцам, достиг богатства, славы, политической власти, которые для него ничего не значили. Но вот был подан знак свыше, и он пожертвовал всем, своей постыдной частной собственностью, своими личными амбициями, пожертвовал даже собственной земной жизнью, чтобы стать истинным Второрожденным Вождем святой Руси!

По толпе пронесся гром аплодисментов. Человек на трибуне поднял руку, все стихло, и он продолжал:

— Теперь наконец он перестал скрываться и явился к нам. Дорогие братья и сестры! Он уже здесь, с нами, и скоро предстанет перед вашими светлыми очами и поведет вас на борьбу с нечестивым царством тьмы, не личной славы ради, а по воле народа и Бога.

Толпа застонала, готовая забиться в фанатичном экстазе. Раздались выкрики:

— Да здравствует Вождь!

— Слава Второрожденному!

— Мы хотим видеть Вождя!

Оратор выдержал недолгую паузу, потом поднял вперед вытянутую правую руку, а левой снова взялся за микрофон.

— Братья и сестры, сейчас вы можете разойтись по домам, чтобы подготовиться к встрече с нашим Второрожденным Вождем. Ждать осталось недолго. О месте и времени встречи вас дополнительно оповестят. — Он отложил микрофон, сделал знак оркестру, который тут же заиграл все тот же странный гимн, а сам неторопливо удалился внутрь здания.

Пройдя по коридору, он вышел на лестничную площадку, спустился вниз, огляделся, прислушался, потом спустился еще на два марша, отпер ключом металлическую дверь и оказался в подвале здания. Скинув серую мантию, остался в обычной рубашке и брюках. Через минуту он заглянул в одно из подвальных помещений и произнес, обращаясь к кому-то:

— Приведите его.

Где-то защелкали замки, заскрипели дверные петли, и к недавнему оратору двое охранников в серой форме подвели скованного наручниками Артема.

— Оставьте нас одних. Следите за зданием, чтобы никто не проник внутрь, — распорядился стриженый мужчина.

— Слушаюсь, господин Стручков, — отозвался один из охранников.

— Будет исполнено, господин Стручков, — произнес второй.

— Как самочувствие, господин Сосновский? — обратился Стручков к Артему наигранно доброжелательным голосом.

— А вас это очень интересует? — резко ответил Артем.

— Конечно. Мы возлагаем на вас большие надежды.

— Боюсь, вы зря их возлагаете. — Артем, с трудом шевеля руками в наручниках, вытащил сигарету, изловчившись, закурил.

— Вы меня разочаровываете, — вздохнул Стручков. — Я надеялся, что вы, будучи умным человеком, перестанете упрямиться, как капризный ребенок. У вас ведь нет вариантов, неужели до сих пор не поняли?

— Да идите вы на…! — брезгливо сказал Артем. Стручков поднялся, глаза его сузились и превратились в щелочки.

— Зачем же так грубо, Артем Иннокентьевич? Вы же не существуете. Мы достойно похоронили вас. Я думаю, теперь самое разумное — это принять, наконец, мое предложение и поскорее заняться делом.

— Скажите, а почему вы не сумели застрелить меня там, в аэропорту? Ведь все было заранее подстроено. Неужели ваш киллер промахнулся? — с усмешкой спросил Артем.

Стручков нахмурился, задумчиво поковырял пальцем в ухе, собираясь с мыслями. Потом стал неторопливо отвечать, словно рассуждая вслух:

— Когда вы отказались со мной сотрудничать, еще там, в самолете, я действительно хотел вас убить, но в последний момент передумал. Вы слишком подходите мне, и я не могу так легко отказаться от столь удачной кандидатуры. Вы молоды, умны, образованны, богаты, у вас высокий общественный и политический рейтинг, прекрасные зарубежные связи. При этом вы действительно не принадлежите ни к какой партии, организации, секте, то есть вполне независимая личность. Нам нужен именно такой Вождь! — Голос Стручкова вдруг зазвенел, как на трибуне, и он продолжал, все больше входя в экстаз: — Великий верховный Вождь истинных патриотов, являющийся одновременно обособленным и всеобщим лицом! Живой символ, божественный монарх, отец и повелитель, призванный свыше…

— Послушайте, вы ведь образованный человек, юрист, как же вы можете нести такую чушь? — спросил его Артем.

— Нет, вы действительно как ребенок. Неужели вы думаете, что я сам в эту чушь верю?

— Не думаю, поэтому и удивляюсь, как у вас поворачивается язык. — Артем снова брезгливо скривился.

— Хотите, я раскрою вам карты? — интригующим шепотом проговорил Стручков. — Я все просчитал. Как только мы совершим переворот и захватим власть, мы с вами станем главными партнерами. Я делаю на вас очень большую ставку. Именно вы станете исполнять обязанности вождя нашей державы, не буду повторяться, но у вас для этого есть все данные. Я же, оставаясь в тени, буду контролировать вашу деятельность, направлять вас. Вместе мы достигнем неограниченной власти и вознесем страну на вершину славы.

— А что будет делать эта ваша секта обезумевших маньяков? — спросил Артем. — Тоже руководить страной?

— Да что вы, ей-Богу! — обиделся Стручков. — За кого вы меня принимаете! Все это тупое быдло нужно только на время, на переходный этап, как мощная сила, сметающая все на своем пути. Они хорошо натренированы, фанатичны, целеустремленны, бесстрашны и безжалостны. Мы временно их используем, а потом, когда мы придем к власти, они нам больше не понадобятся.

— Стало быть, вы пустите их на верную гибель в качестве камикадзе, — произнес Артем.

— А зачем еще они нужны? Мы же собираемся установить просвещенную монархию, а не полицейское государство или фашистскую диктатуру.

— Да, нелегкую задачу вы себе поставили, — протянул Артем. — А если я соглашусь, вы все равно будете держать меня в подвале и только иногда выводить отсюда и показывать вашим фанатам. Ведь так?

— Ну почему, тут возможны варианты.

— Но вы же не сможете выпустить меня отсюда. Я слишком известен, поднимется скандал, вся ваша операция может оказаться под угрозой срыва.

— Мне кажется, вы начинаете более разумно смотреть на вещи. — Стручков улыбнулся. — Во всяком случае, такой разговор мне нравится больше. Скажу вам вот что… Если вы похоронены, то вы уже и политический труп. Это первое. И второе… Мы можем сделать с вами все, что угодно. Можем вас воскресить. Объявить, что произошла ошибка, случайно у вас были похищены документы, по ним похоронили кого-то другого. В ходе расследования следователю Стручкову удалось это выяснить. Какое-то время я специально прятал вас, опасаясь новых покушений. Потом я найду якобы вашего убийцу, посажу его за решетку, а вас выпущу на свободу и буду держать под своим зорким наблюдением. Но меня больше устраивает другой вариант. Вы явитесь народу уже после захвата власти, а пока поживете здесь, в нашей общине, и будете вдохновлять своим светлым образом славных воинов в их борьбе с «князем тьмы». В конце концов, мы можем сделать из вас Иисуса, Кришну, при большом желании даже Магомета, все, что захотите. — Стручков откинулся на спинку стула и поглядел Артему в глаза. — Решайте, времени осталось мало.

— Я должен подумать, — сказал Артем. — Дайте мне еще немного времени.

— Последний срок — до завтрашнего вечера, — Стручков самодовольно улыбнулся. — Видите, какой я щедрый. Я даю вам еще почти полтора суток! Отдохните сегодня ночью, постарайтесь хорошенько выспаться. Завтра вас выведут на прогулку во внутренний двор, вы еще раз поглядите на свою будущую паству…

— А если я все-таки откажусь? — Артем поглядел в глаза Стручкову и повторил: — Что вы сделаете, если я откажусь, несмотря ни на что? Убьете меня и закопаете в этом подвале?

— Возможно, — задумчиво произнес Стручков. — Тут нет особой проблемы, повторяю, вы ведь и так не существуете. Но мне бы очень не хотелось такого финала. Существуют другие способы воздействия… Конечно, они не новы, но почему бы не воспользоваться полезным опытом? У вас есть жена… — Стручков сделал выразительную паузу. — Завтра как раз я собираюсь побеседовать с ней в больнице…

Артем вздрогнул, как от удара, и, сдерживая себя из последних сил, опустил голову и замолчал.

Стручков усмехнулся, глядя на него, глаза его снова сузились.

— Ну что, Артем Иннокентьевич, вы готовы? — спустя минуту почти даже ласковым голосом произнес он.

— К чему? — спокойно спросил Артем, поднимая голову и глядя ему в щелки глаз.

— Встретиться с вашим народом, который ждет своего Вождя, — ухмыльнулся Стручков.

— Оставьте меня в покое, — резко сказал Артем. — Я прекрасно понимаю, что этот раунд я проиграл. Но прежде чем сделать следующий ход, я должен как следует подумать.

— Думайте, — усмехнулся Стручков. — Я даю вам достаточно времени. А теперь я должен ехать. У меня много работы. — Он приблизился к Артему и прошептал: — Вы ведь знаете, я очень успешно расследую ваше убийство. Конечно, я уже напал на след преступника. Возможно, я скоро даже дам интервью в прессе… Потом будет громкий процесс, вынесут приговор. Я буду скромно принимать поздравления… А знаете, кто окажется вашим убийцей?

Артем промолчал, только губы его чуть заметно дрогнули, а руки, невольно сжавшиеся в кулаки, бессильно опустились на колени под тяжестью наручников.

— Неужели не догадались? Ну ладно, поразмыслите на досуге. Желаю приятного отдыха. — Стручков встал, сделал знак рукой.

Тотчас появился охранник.

— Уведите, — сказал Стручков.

— Какие еще будут указания? — спросил охранник.

— Никаких. Продолжайте действовать по плану, — произнес Стручков и двинулся вверх по лестнице.

После встречи с Ларисой Константин Астахов был совершенно не в себе. Он не мог примириться с мыслью, что любимая женщина отвергла его. Теперь, когда она стала совершенно свободной, когда уже никто и ничто не могло помешать им быть вместе, она не желала больше его видеть! Жестокие слова, сказанные ею на прощание, нанесли ему смертельную обиду. Конечно, он мог бы со временем это понять и простить, если бы она не издевалась над ним, над его чувствами. Он с отвращением вспоминал весь этот дурацкий спектакль, разыгранный перед ним, свои страдания, унижения. Как она могла так поступить с ним!

Ее поведение не только уязвляло его самолюбие, не только ранило его сердце, но разрушало все дальнейшие планы и мечты. Жизнь становилась пустой и бессмысленной. Карьера, слава, богатство, любовь — все ускользало от него вместе с Ларисой, и это просто бесило его. Он должен немедленно с ней объясниться, заставить ее изменить свое решение, или… Или ей придется пожалеть об этом! Он никогда никому не позволит так обращаться с собой.

Астахов накинул куртку, сунул в карман пачку сигарет и решительно вышел из квартиры. Жажда мести поднималась в его душе…

Дмитрий Сергеевич за короткий срок сумел собрать довольно обширные сведения обо всех подозреваемых. Больше того, ему с помощью своих сотрудников удалось разыскать нескольких свидетелей трагического происшествия в аэропорту Шереметьево-2. Сначала они не желали ничего говорить, но Дмитрию удалось убедить напуганных людей, что им ничто не угрожает. Показания свидетелей составляли довольно странную картину, явно не совпадающую с официальной версией. Во-первых, некоторые из них слышали звук выстрела, раздавшийся где-то поблизости. Стручков же недавно заявил, что преступление совершено наемным убийцей, снайпером, который стрелял с большого расстояния, потому и сумел скрыться. Во-вторых, один из свидетелей, находившийся поблизости от Артема Сосновского, видел его лицо в момент падения. Оно действительно было в крови, но отнюдь не показалось изуродованным. В-третьих, трое человек рассказали, что примерно в то же время видели странного человека в маске, который пронесся мимо них. Кто-то попытался даже его остановить, но тот объяснил, что он актер, участвующий в съемках фильма, и попросил на ходу, чтобы люди не мешали ему работать. Все произошло настолько стремительно, что растерянные свидетели происшествия не успели ничего толком сообразить и сразу потеряли его из виду. Еще через некоторое время в детективном агентстве появились пожилые женщина и мужчина, которые в подробностях рассказали о повторном появлении на аэровокзале врачей и санитаров после того, как раненого уже увезли.

— Интересная получается история, — сказал Джеку Дмитрий Сергеевич, удобно расположившись в его кабинете за большим письменным столом. — Если наши свидетели говорят правду, то вполне можно предположить, что на Сосновского покушались не один, а двое убийц. Первый был профессионал, а второй, похоже, любитель-маньяк.

— Так кто же из них его ранил? — спросил Джек.

— Я думаю, что первый действительно стрелял с большого расстояния, но его успел опередить другой. Будучи дилетантом в этом деле, он не сумел попасть точно, а только ранил Артема, возможно, не сильно, но вполне достаточно, чтобы тот потерял сознание. Вероятнее всего, наемный киллер взял его на мушку и спустил курок именно в тот момент, когда Сосновский покачнулся и начал падать. Поэтому киллер и промазал. Получается, что один убийца помешал другому и тем самым случайно спас человеку жизнь.

— Да, действительно интересно, — произнес Джек. — Я многое вижу в этой истории, но такое, Митенька, не пришло в голову даже мне! Я просто восхищен и преклоняюсь перед твоей логикой!

— Да ладно, — отмахнулся Дмитрий. — Должны быть, в конце концов, и у меня какие-то профессиональные преимущества, иначе какой я, к черту, детектив!

— Ты прекрасный детектив! — воскликнул Джек. — Все совпадает. Остается теперь только выяснить, что произошло с Артемом Сосновским после неудачного покушения. Ведь ты допускаешь, что он до сих пор жив?

— Это вполне возможно, хотя после покушения прошло столько времени, что теперь я ни в чем не уверен… Предположим, его, раненного, сразу похитили те самые санитары, которых видели старики. Стало быть, первая «Скорая помощь» была подставная. Поэтому и появилась вторая. Куда и в каком состоянии его увезли, нам пока неизвестно.

— Но если вместо него на четвертый день похоронили кого-то другого в закрытом гробу, то это означает, что в тот момент он был еще жив. Организаторы преступления его где-то прячут, чтобы использовать в своих целях. Похоже, его пытались втянуть в какую-то политическую интригу. Эту подсказку дал мне сценарий. Мы пережили несколько путчей, теперь, возможно, готовится следующий, для участия в котором понадобился Артем Сосновский. Учитывая его характер, он вполне мог отказаться. Тогда его решили убрать. Но случайно помешал дилетант. Тогда они быстренько все переиграли и сделали следующую попытку его использовать.

— Официальное расследование, естественно, затянулось, — сказал Дмитрий. — Им надо было выиграть время. Этот Стручков совершенно явно многое знает и покрывает преступников. Видимо, ему хорошо заплатили, чтобы он действовал в их интересах.

— Зачем же тогда он признался Ларисе, что был в аэропорту? Зачем рассказал, что летел в самолете вместе с ее мужем? — спросил Джек.

— Элементарно, Ватсон! — воскликнул Дмитрий. — Ему важно было выяснить, насколько она опасна как свидетельница. Он вроде бы раскрыл перед ней карты, чтобы вызвать у нее доверие к себе и заручиться ее поддержкой…

— Тогда он появится снова в самое ближайшее время и попытается ее использовать, — встревоженно сказал Джек. — А что, если ему не просто заплатили, если он…

— Ты хочешь сказать, он и есть один из организаторов? — догадался Дмитрий. — Возможно, но он будет оставаться в тени, потому что в прошлом у него были серьезные проколы. Все это трудно доказать, но, судя по тому, что выяснили мои ребята, ему есть чего опасаться.

— А нам следует опасаться его, — сказал Джек.

— Послушай, мы приближаемся к развязке, — сказал Дмитрий Сергеевич Джеку. — Не думал даже, что она наступит так быстро.

— А ты не торопишь события, Митенька? — осторожно спросил Джек. — Мы еще многое не выяснили. Например, насчет киллера-дилетанта.

— Мы выяснили главное, а этот маньяк сейчас волнует меня меньше всего, — сказал Дмитрий. — Какой-нибудь псих типа убийцы Джона Леннона или Джанни Версаче… Не вижу смысла сейчас им заниматься.

— А мне кажется, что тут ты немного ошибаешься, — мягко сказал Джек.

— Почему? — удивился Дмитрий.

— Знаешь, у меня нет никаких серьезных доводов, кроме чисто интуитивного ощущения, что этот тип тоже скоро появится… Не хотелось бы, чтобы он успел что-нибудь еще натворить.

— Ладно, если ты так считаешь, то на всякий случай примем меры, — согласился с другом Дмитрий.

Когда Константин Астахов появился в вестибюле больницы, его окликнул санитар, дежуривший у входа.

— Вы к кому, молодой человек?

— К Ларисе Сосновской, — ответил он.

— Тогда вам придется подождать, — сказал дежурный, взявшись за телефонную трубку и набирая какой-то номер. — Простите, как ваша фамилия?

— А почему вы спрашиваете? Разве ее запрещено посещать? — возмутился Астахов.

— Нет, обычная формальность, — спокойно сказал санитар, пригладив рукой волнистые светлые волосы. — Каждый визит мы обязаны согласовывать с главврачом. Странно, что вы этого не знали.

— Забыл, наверное, — произнес Константин, небрежно сунув руку в карман. — Моя фамилия — Астахов.

— Заполните, пожалуйста, эту карточку, — дежурный протянул ему листок бумаги, — фамилия, имя, отчество, цель визита. Время мы проставим сами.

— У вас что, военный завод или тюрьма? — с иронией произнес Астахов, вынимая из кармана ручку и глядя на дежурного. — Я режиссер фильма, в котором снимается Сосновская, пришел по срочному делу… Неужели этого недостаточно?

— Вот так и напишите, — вежливо сказал дежурный. — Я же сказал вам, это простая формальность.

— Впервые в больнице сталкиваюсь с такой чудовищной бюрократией! — раздраженно проворчал Астахов и стал заполнять карточку дрожащей рукой. Потом протянул ее дежурному.

Тот бегло пробежал по ней глазами, снова взялся за трубку и сказал:

— Евгений Борисович, я могу пропустить Астахова в палату Сосновской? Да, заполнил…

— Скажи ему, Стас, чтобы сначала заглянул ко мне в кабинет, у больной, мол, было вчера ухудшение, поэтому ввели такие строгости, — ответил Джек. — Мы с Дмитрием Сергеевичем хотим с ним побеседовать, но этого ему, пожалуйста, не говори.

— Понял. — Стас положил трубку, поправил белый халат и снова обратился к Астахову: — Вам разрешили посещение, только сначала зайдите, пожалуйста, в десятый кабинет на втором этаже. Больной вчера стало хуже, поэтому вам необходимо перед встречей пройти дополнительный инструктаж у лечащего врача.

Астахов ничего не ответил и быстро направился вверх по лестнице. Через несколько секунд он уже бежал по коридору, приближаясь к палате Ларисы. Но вот прямо перед ним возник Джек и, преградив ему дорогу, произнес очень вежливо:

— Куда же вы так торопитесь, Константин Андреевич? Разве вас не предупредили внизу, чтобы вы зашли ко мне?

— Ах да… — пробормотал Астахов, снова опуская руку в карман. — Извините, задумался, все вылетело из головы…

Джек аккуратно взял его под руку, ту самую, которую он держал в кармане, и повел к себе в кабинет. Войдя туда, Астахов увидел за столом крупного незнакомого мужчину, а сразу за дверью молодого парня в белом халате.

— Присядьте, пожалуйста, Константин Андреевич, — все так же вежливо произнес Джек.

В голосе врача Константину послышалась скрытая ирония. Возможно, это была только его обостренная мнительность, но он тотчас вспылил:

— Да что тут у вас происходит?! Почему не пускаете меня к актрисе, с которой я работаю?

— Вы нарушаете правила, установленные в нашей больнице, просто не знаю, что с вами делать, — произнес Джек задумчиво.

Константин почувствовал что-то неладное, оглянулся и увидел, что парень в белом халате стоит прямо у него за спиной. Только этого еще не хватало! Он испуганно спросил:

— Что вам от меня надо?

— Не надо так волноваться, — заговорил вдруг здоровенный мужик, вставая из-за стола. — Просто мы хотим задать вам несколько вопросов.

— Это что, тоже простая формальность? — Астахов зло ухмыльнулся.

— Не совсем, — сказал все тот же здоровенный мужик, продолжая наступать на него. — Скажите, где вы были в момент покушения на Артема Сосновского?

— Вы не имеете права! — закричал Астахов, сжимая что-то в кармане. В тот же момент он почувствовал, как его крепко схватили за руку сзади. Он огрызнулся: — Я вам не псих! Вы что, собираетесь надеть на меня смирительную рубашку и отправить в отделение для буйных?

— Не думаю… — улыбнулся Джек.

— Так где же вы были? — повторил свой вопрос Дмитрий Сергеевич.

— Я… я был дома, — буркнул Астахов, пытаясь высвободить руку.

— У вас есть свидетели?

Астахов рванулся, и в этот момент стоявший сзади парень резко вывернул ему руку, спрятанную в кармане, и выхватил из нее пистолет.

В это время к зданию больницы подъехала черная «Волга» с тонированными стеклами, из нее вышел следователь Стручков и быстро направился ко входу.

— Евгений Борисович, Стручков появился, — сообщил по телефону Стас. — Что делать?

— Пропусти его, — ответил Джек. — Проводи в палату и ни на секунду не выпускай из виду.

— Понял, — ответил Стас.

Константин Астахов, обхватив руками голову, бормотал какие-то бессвязные слова и истерически рыдал. Наконец он поднял лицо, из его перекошенного рта вырвалась фраза:

— Вы… отправите меня в тюрьму?

— Этого мы еще не знаем, — спокойно ответил Дмитрий. — У нас срочное дело, а с вами мы продолжим разговор через некоторое время. Пока посидите здесь и подумайте. У вас ведь есть над чем подумать, верно?

Астахов ничего не ответил и снова закрыл руками лицо.

Лариса увидела, как дверь в палату приоткрылась, и в сопровождении Стаса, переодетого в санитара, появился следователь Стручков.

— Не буду мешать, — сказал Стас и сразу же вышел.

— Здравствуйте, Лариса Александровна, как самочувствие? — приветливо произнес Стручков.

— Спасибо, кажется, неплохо, — тихо ответила Лариса. — А как продвигается ваше расследование?

Стручков загадочно улыбнулся.

— Должен вас обрадовать. Кажется, мы взяли убийцу. — Он сделал выразительную паузу, потом продолжал: — Я говорю «кажется» потому, что пока не могу утверждать, что арестованный нами действительно является преступником. Чтобы сделать окончательный вывод, необходимо провести опознание.

— Но ведь он был в маске? — удивленно сказала Лариса. — Как же можно опознать его?

— Настоящий преступник не был в маске, — уверенно заявил Стручков. — Честно говоря, такое даже представить смешно. Неужели вы думаете, что современный наемный убийца будет надевать на себя маску, как персонаж какого-нибудь старого боевика? Я думаю, что эта маска — действительно плод вашего воспаленного воображения, обычная галлюцинация, вызванная нервным шоком. В то же время вы очень многое видели наяву и успели запомнить. Поэтому мне хотелось бы пригласить вас, вместе с другими свидетелями, на опознание преступника.

— Когда? — спросила Лариса.

— Если не возражаете, прямо сейчас. Мы доставим вас на машине в следственный изолятор, где содержится подозреваемый, это не так далеко, а потом, сразу после опознания, привезем обратно.

— А вы говорили с врачом? Он разрешил мне поехать?

— Еще нет, но, думаю, здесь не будет проблем. Он должен понимать, насколько это важно. А вся поездка займет не более двух часов.

— Хорошо, я готова, — сказала Лариса. — Только дайте мне время собраться.

— Я подожду вас в коридоре, — сказал Стручков, выходя за дверь.

— Что будем делать, Митя? — обеспокоенно спросил Джек своего друга. — Неужели дадим ему увезти Ларису?

— У нас нет другого выхода, — мрачно ответил Дмитрий. — Мы не имеем права его арестовать, у нас нет пока никаких формальных доказательств. Кроме того, он лицо официальное, да еще с огромными связями. Поднимется страшный скандал, его все равно освободят, а меня не только лишат лицензии, но и посадят вместо него.

— Все это так, — сказал Джек, — но мы ведь очень рискуем. Я как врач не имею права подвергать свою пациентку какой-либо опасности.

— А ты думаешь, она так вне опасности? — удивился Митя. — Если Стручков о чем-нибудь догадается, он может просто убрать ее. Вспомни, подобные попытки были уже в нашей практике.

— Да все я помню, — вздохнул Джек. — Конечно, ты прав, я понимаю, что если мы не захватим его с поличным, то ничего никому не сумеем доказать. Только я очень боюсь за нее.

— Джек, у нас нет другого выхода, — словно оправдываясь, сказал Дмитрий. — Кроме того, мы никогда не найдем Артема, живого или мертвого, если этот тип не покажет сам нам дорогу. Лариса нужна ему сейчас как приманка. Может быть, Артема держат как раз в том самом следственном изоляторе, куда он собирается ее везти.

— Да не повезет он ее туда, — сказал Джек.

— А куда же? — удивился Митя.

— Я не могу пока определить это место. Что-то мне все время мешает… Но я уверен, что Артем Сосновский жив, сегодня я видел его во сне… Надо бы немного подождать, я чувствую, что скоро их «запеленгую». Может быть, все-таки запретим Стручкову увозить Ларису на опознание? Я ему что-нибудь навру, попрошу перенести поездку хотя бы на завтра… — умоляюще произнес Джек.

— А если он не появится завтра? Стручков должен быть абсолютно уверен, что ты ни о чем не подозреваешь, иначе мы спугнем его. Если он заподозрит что-то и сменит тактику, тогда вообще неизвестно, останутся ли в живых и Артем, и Лариса… Нет, Джек, мы не можем упускать такую возможность. Ответственность за операцию я полностью беру на себя.

Через несколько минут в кабинете Джека появился Стручков. Он подозрительно огляделся, увидев постороннего человека, восседавшего за столом врача.

— Заходите, Анатолий Григорьевич, — приветливо сказал Джек. — Познакомьтесь, это мой коллега, профессор из Санкт-Петербурга, — он указал рукой на Дмитрия. — Консультирует меня по вопросам электрошока…

Дмитрий встал, направился к Стручкову, с радушным видом протянул ему руку.

— Думаю, это очень интересно, Евгений Борисович, — сказал Стручков, обращаясь к Джеку, — но у меня к вам срочное дело. Мы можем поговорить наедине?

— Конечно, — улыбнулся Джек. — Я к вашим услугам. Пойдемте в ординаторскую, там нам никто не помешает.

— Я буду краток, — деловито произнес Стручков. — Мы взяли человека, подозреваемого в убийстве Сосновского. Нам необходимо срочно провести опознание. Я приехал за Ларисой Александровной. Надеюсь, вы не будете возражать против ее участия в этой процедуре?

— Конечно, я против, — со вздохом произнес Джек. — Может быть, отложим это до другого раза? Она еще слишком слаба.

— Но я и так с трудом выбрал время, чтобы приехать сюда! — Глаза Стручкова сузились. — Лариса Сосновская — одна из главных свидетельниц в нашем деле, я возлагаю на нее очень большие надежды. Мы не можем откладывать столь важное мероприятие только потому…

— Сколько времени займет ваша поездка? — со вздохом произнес Джек.

— Не более двух часов.

— Кажется, вы меня убедили. — Джек посмотрел Стручкову в глаза. — Я отпущу с вами больную, но только в том случае, если ее будет сопровождать кто-нибудь из медперсонала. Ей может стать плохо в любой момент…

— Это исключено, — сказал Стручков. — Пока все, что касается следствия, сугубо секретно, и я не могу допускать вмешательство посторонних лиц, тем более какого-то там медперсонала, как вы выражаетесь. В крайнем случае, можете сами поехать и убедиться, что с вашей пациенткой все в полном порядке.

— Сам я, к сожалению, не могу сейчас покинуть клинику, так как у меня есть другие больные. Кроме того, здесь находится мой коллега, который сегодня вечером уезжает. Но…

— Вы зря беспокоитесь. У нас есть свой врач, который может оказать медицинскую помощь в любой момент. Как бы ни были плохо оснащены наши правоохранительные органы, кое-чем мы все-таки располагаем.

— А сама Лариса Александровна согласна поехать с вами? — спросил Джек. — Вы ей уже сказали?

— Да, она согласна.

— Ну хорошо, поезжайте. Только очень прошу вас, постарайтесь не слишком травмировать психику моей больной.

— Уверяю, сейчас мне нужно ее здоровье не меньше, чем вам, — убежденно заявил Стручков.

— Ну хорошо, кажется, я все вам сказал… Надеюсь, что с вашей помощью преступник в ближайшее время предстанет перед судом. Желаю вам удачи.

В это время из палаты вышла Лариса и направилась к ним по коридору.

— Вы меня отпускаете? — обратилась она к Джеку.

— Да, мы обо всем договорились со следователем. Конечно, у меня все равно душа не на месте, но я понимаю важность данной ситуации. Будьте осторожны, Лариса, берегите себя.

— Я постараюсь, — тихо ответила она.

— Идемте. — Стручков галантно взял ее под руку и повел к выходу.

Джек замер у окна, глядя, как следователь усаживает Ларису на заднее сиденье черной «Волги», а сам садится с ней рядом. Вот машина тронулась, выехала со двора.

— Поехали, — сказал Джек, вбегая в кабинет.

— Не волнуйся, мои ребята его не упустят, — ответил Митя, направляясь к двери. — Поедем, как только получим сообщение, и будем двигаться следом, сохраняя дистанцию.

— Не нравится мне все это, — сказал Джек.

Черная «Волга» быстро двигалась по Кольцевой автодороге, потом свернула на шоссе и стала удаляться от города. Лариса удивленно смотрела в окно, потом повернулась к Стручкову и спросила:

— Скажите, куда мы едем? Это очень далеко?

— О чем вы беспокоитесь? — ответил тот. — Я же сказал, вся процедура займет не более двух часов. Скоро мы уже приедем.

— Но вы не сказали, что следственный изолятор находится за городом.

— Какое для вас имеет значение, где он находится? — раздраженно спросил Стручков. — Отдыхайте и ни о чем не думайте. Вам предстоит серьезная работа. Очень важно, чтобы вы не совершили ошибку.

— Мне бы тоже этого хотелось, — произнесла Лариса и снова стала смотреть в окно. Ей казалось, что они едут уже не меньше часа, а то и дольше. Вдоль шоссе тянулся довольно густой лес.

Вдруг машина резко затормозила и свернула прямо в лес, на какую-то почти незаметную со стороны просеку.

— Куда вы меня везете? — испуганно спросила Лариса.

— Не надо задавать лишние вопросы, Лариса Александровна, — сухо произнес Стручков. — Через некоторое время вы узнаете нечто важное. Только прошу вас, не надо волноваться.

Лариса замолчала, сжавшись от нервного напряжения.

Проехав какое-то время по просеке, машина оказалась на другом шоссе, совершенно пустынном, идущем среди мрачного густого леса. Кругом было тихо и совершенно безлюдно, по дороге не попадалось ни одной встречной машины. В конце концов «Волга» подъехала к кому-то странному забору, обнесенному сверху колючей проволокой, и остановилась у пропускного пункта. Ворота сразу открылись, пропуская машину, и она снова покатилась по шоссе вдоль леса. Через некоторое время она остановилась у обочины. Стручков повернулся к Ларисе и сказал:

— Мы почти на месте.

— Но мы ехали, по-моему, не меньше двух часов! — воскликнула Лариса. — Где я? Объясните.

— Вы находитесь на нашей территории, — улыбнулся Стручков.

— Что это значит?

— Это значит, что вы полностью в моей власти.

— Вы именно это собирались сказать мне? — возмущенно спросила Лариса.

— Нет, не только, — Стручков посмотрел на нее, выражение его лица изменилось, стало каким-то воодушевленным, — я собирался сообщить вам, что ваш муж жив и находится у нас.

Лариса вскрикнула.

— Давайте без эмоций, — продолжал Стручков. — Речь идет о деле. Если вы хотите сохранить ему жизнь, то должны помочь нам.

— Что я должна сделать? — произнесла Лариса чужим голосом.

— Уговорить его сотрудничать с нами, — усмехнулся Стручков. — Он очень упрям, но, думаю, у вас получится…

— Это правда, он действительно жив? — спросила Лариса.

— А зачем бы я привез вас сюда, как вы думаете?

— Этого я не знаю… Когда я смогу его увидеть?

— Очень скоро, — ответил Стручков, — очень скоро…

Несколько минут спустя у ворот охраняемой зоны неизвестно откуда появился голубой микроавтобус. Он остановился и несколько раз просигналил фарами. Выбежал вооруженный молодой охранник, подошел к машине.

Водитель приоткрыл окно.

— Сюда въезд запрещен, — сказал охранник. — Поворачивайте назад.

— Мы везем важный груз для господина Стручкова, — спокойно ответил водитель.

— Он нас не предупреждал, — сказал охранник, заглядывая внутрь машины. Там, рядом с водителем, сидел еще какой-то светловолосый парень, а задний отсек был отделен непроницаемой перегородкой. — Мы не ждем никакого груза.

— Не может быть, — удивился водитель. — Он только что проехал, мы следуем за ним. Вы, наверное, просто не поняли.

— Что я не понял? — охранник взялся за автомат. — Немедленно разворачивайтесь, или я открою огонь.

— Это будет большой ошибкой, — сказал парень, сидевший рядом с водителем. — Знаете, что за груз?

— Понятия не имею, меня никакой груз не касается, если нет особого распоряжения. Даю вам минуту. Если не свалите отсюда, буду стрелять, — неумолимо произнес охранник.

— Так сейчас распоряжение будет, просто передать не успели, — усмехнулся светловолосый парень в микроавтобусе. — Подойди-ка сюда.

Охранник, почуяв недоброе, окликнул второго, постарше.

— Ну, что тут происходит? — спросил здоровенный детина с автоматом, приближаясь к микроавтобусу.

— Они говорят, груз какой-то важный, а нас никто не предупредил, — сообщил ему первый охранник. — Свяжись с товарищем Стручковым, пусть скажет, что предпринять.

Второй охранник взялся за рацию.

— Ты что делаешь! — закричал блондин, выскакивая из машины. — Она же взорвется!

— Что взорвется? — здоровенный оторопело посмотрел на него.

— Бомба, — драматическим шепотом прошептал блондин. — Малейшая вибрация, радиоволна — и она может сработать.

— Ну-ка вылезайте все, — приказал второй охранник, осторожно опустив рацию в карман. — Сашка, обыщи их. Сейчас осмотрим ваш груз.

— Это невозможно, — спокойно заявил блондин. — Бомба с дистанционным управлением. За нами едет джип, пульт управления там. Если вы вскроете задний отсек, они тут же нажмут на кнопку пульта. И вся ваша территория разлетится ко всем чертям.

Охранники растерянно переглянулись.

— Разворачивайтесь, мать вашу! — прорычал второй. — Мы вас не видели!

— Открывайте ворота, — сказал водитель. — Теперь мы даем вам одну минуту. Джип с нами на автоматической связи. Если мы не проедем, через одну минуту и тридцать секунд все равно произойдет взрыв.

— Да что вы брешете! — сообразил первый охранник. — Вы же сами подохнете!

— А нам плевать! — захохотал блондин. — Все равно — вышка! Ну-ка садись сюда, поедешь с нами. — Он подтолкнул молодого охранника к автобусу. — И никакого шума. Повторяю, нам терять нечего.

— Сейчас подъедет джип, — сказал водитель, обращаясь к старшему. — Ты его пропустишь, потом сядешь и поедешь с ними.

— Слушаюсь, — покорно пробормотал охранник, почувствовав животным инстинктом, что власть переменилась, и пошел открывать ворота.

Как только микроавтобус миновал пропускной пункт, ворота снова закрылись. Оставшийся охранник почесал в затылке, снова взялся было за рацию, но, помедлив секунду, убрал ее и стал вглядываться в лесную дорогу в ожидании дальнейших событий.

Дмитрий Сергеевич ехал за рулем темного джипа «Гранд Чероки», рядом с ним сидел Джек, а на заднем сиденье — еще двое сотрудников детективного агентства. Все слушали в микрофон то, что происходит в микроавтобусе у пропускного пункта.

Когда Стас заговорил про бомбу, Дмитрий не удержался и воскликнул:

— Ну дает! Какая импровизация! Бомба с дистанционным управлением! Может взорваться от радиоволны! Автоматическая связь с джипом… Неужели эти придурки поверят в такую лапшу?

— Должны поверить, — убежденно сказал Джек. — Вот я бы, например, поверил.

— Потому что ты в технике ни черта не смыслишь, у тебя гуманитарное образование, — рассмеялся Дмитрий.

— А у этих, по-моему, вообще никакого образования, — с надеждой произнес Джек. — Зато они прекрасно знают о всяческих терактах. Мне кажется, они клюнут.

— Уже клюнули! — обрадовался Дмитрий, слушая в микрофон дальнейшее развитие событий. — Приготовься, скоро наш выход.

— Я давно готов, — сказал Джек. — Хотя до сих пор не знаю, честно говоря, как мы сумеем найти Артема и одновременно освободить Ларису, не подвергнув ее опасности.

— Знаешь, Джек, я не хотел говорить тебе раньше, — произнес Дмитрий, — но я кое-что предпринял. У меня есть институтский дружок в ФСБ, хороший парень, и пост хороший занимает…

— Ты их сдал ему? — испугался Джек. — Они же все могут испортить!

— Ничего они не испортят, — попытался успокоить его Дмитрий. — У нас четкий уговор. Только в том случае, если от меня не будет никаких сообщений до семнадцати часов ноль-ноль минут, они начнут действовать. Пойми, он тоже не дурак, этот мой друг…

— Ладно, принимается, — вздохнул Джек. — У нас остается еще полтора часа.

Впереди показался пропускной пункт, у которого никого не было видно.

— Приехали, — тихо сказал Дмитрий, приглушив микрофон. — Все приготовились. Сейчас откроют ворота.

— Что-то мне здесь не нравится, — проворчал Джек, глядя в окно. — Где вся охрана?

— Не знаю, — удивился Дмитрий. — Что-то и правда никого не видно. Могли что-то сообразить и устроить засаду.

— Как будем действовать, Дмитрий Сергеевич? — спросил один из сотрудников.

— В зависимости от ситуации, — спокойно сказал Дмитрий. — Минуту подождем, потом осторожно выйдем и осмотрим окружающую обстановку.

За минуту не произошло ничего нового. Вокруг пропускного пункта стояла полная тишина, только изредка раздавались крики лесных птиц.

— Ладно. Пошли, — сказал Дмитрий. — Со мной идет Николай. Джек и Вадим остаются в машине.

— Ну уж нет, — заявил Джек. — Я тоже пойду.

— Это еще зачем? — встревожился Дмитрий.

— Кажется, я кое-что начинаю понимать… — Джек открыл дверцу машины, спрыгнул на землю и неторопливо направился к воротам пропускного пункта.

Дмитрий Сергеевич и Николай тоже вышли и быстро последовали за ним. Все огляделись. Вокруг по-прежнему никого не было видно.

— Как в фантастическом американском боевике, — прошептал Николай. — Сейчас со всех сторон двинется военная техника, управляемая издалека каким-нибудь диктатором-маньяком, откроется огонь на поражение…

— Типун тебе на язык, — прошептал Дмитрий.

Тем временем Джек дернул за ручку двери пропускного пункта, находящегося рядом с воротами, и исчез за ней. Дмитрий и Николай бросились за ним и увидели, как Джек спокойно осматривает пустое помещение. На столе лежала рация, рядом стояла кружка с недопитой водой, под столом валялась пустая бутылка из-под водки.

— Они смылись, — весело сказал Джек. — Поверили в бомбу и смылись. Даже рацию бросили, чтобы случайно бомба не взорвалась от радиоволн. Ах, как замечательно! Трусость города берет…

— Может, оно и так, — согласился Дмитрий. — Но как мы теперь откроем ворота?

— Тут все отключено, — сказал Николай, осмотрев помещение. — Придется повозиться.

— Скверно, — сказал Джек. — Мы теряем время.

— Давай-ка послушаем, что ребята говорят. Сережа, Стас, что там у вас происходит? — Дмитрий прибавил звук микрофона. Но там раздавались только какие-то шорохи и треск.

— Связь прервалась, потому что внезапно из космоса налетела радиоволна невероятной мощности… — произнес Джек с артистическим пафосом.

— Да ну тебя, — хмыкнул Дмитрий. — Ну что, Коля, нашел что-нибудь?

— Пока нет, Дмитрий Сергеевич, — ответил Николай, копавшийся в блоке электропитания. — Ни черта не пойму, откуда какие провода идут и куда… Какая-то допотопная система…

— Это тебе не американский боевик, это — наша действительность, — усмехнулся Дмитрий.

Микроавтобус проехал не больше двух километров по внутреннему шоссе охраняемой зоны. Парень с пропускного пункта сидел в кабине, с трудом втиснувшись между Сергеем и Стасом.

— Ребята, отпустите меня, — взмолился он.

— Сначала нам дорогу покажешь, — ответил Сергей.

— Да не знаю я ничего.

— Врешь, — сказал Стас, приставляя к его виску пистолет. — Не покажешь — продырявлю тебе башку.

— Не надо, у меня невеста в Туле… — жалобно пробормотал парень.

— Говори, куда ехать, — потребовал Сергей.

— Да я вам все скажу, — парень покосился на пистолет. — Только отпустите.

— Где находится штаб Стручкова? — спросил Стас, не опуская пистолет.

— Это уже близко… Я все расскажу, только отпустите, у вас ведь бомба, а у меня невеста…

— Давай, давай, — сказал Сергей, еле сдерживаясь от смеха.

— Проедете прямо километра два, потом повернете направо, там видно будет поворот, а от него дорога как раз на центральную площадь выведет, где его штаб. Такой красный, в три этажа.

— Притормози, Серега, — сказал Стас, открывая дверцу машины. — Ладно, парень, хрен с тобой, вали. Только знай, там сзади наших много. Если что, мы тебя достанем.

— Вы, это, подъезжайте сзади, а не с площади, а то вас заметят, — крикнул парень, выпрыгивая на шоссе.

Сергей тронулся с места. Они со Стасом расхохотались от души и вдруг впереди на обочине увидели черную «Волгу».

— Осторожно, — сказал Стас. — Они нас могут заметить. А тут уже наши сказки про бомбу не помогут. Давай-ка свяжемся с Дмитрием Сергеевичем. — Он попытался вызвать на связь джип, но никакого ответа не получил.

— Может, я закачу его в лес и пойдем пешком? — предложил водитель.

— Нет, Сережа, я думаю, надо высадить ребят, а самим подъехать ближе. — Стас снова вызвал джип, и в микрофоне раздался наконец голос Дмитрия:

— Ну что там у вас, ребята?

— Видим объект, метрах в пятидесяти, стоит на обочине, — сказал Сергей. — Как действовать дальше?

— Пока никак, — недовольно ответил Дмитрий. — Мы тут у ворот застряли, проехать не можем.

— А что случилось? — заволновался Стас. — Мы вроде с охранником договорились…

— Да знаю, только он смылся. Тут вообще никого нет, вся электрика отключена. Коля с ней возится.

Вдруг Сергей и Стас увидели, как черная «Волга» медленно тронулась с места и двинулась по дороге, постепенно удаляясь от них.

— Объект уходит, — произнес Сергей. — Садимся на хвост, а то потеряем.

— Будьте осторожнее, — сказал Дмитрий. — Кажется, у Коли что-то получается. Надеюсь, скоро вас догоним.

Микроавтобус тронулся с места и направился следом за черной «Волгой», которая быстро двигалась по шоссе, все время набирая скорость. Шоссе становилось извилистым, все время петляло, и вдруг за одним из поворотов «Волга» потерялась из виду.

— Ишь, как чешет, — сказал Сергей. — Интересно, какой у нее движок?..

— А мне интересно, почему они решили смыться, — ответил Стас. — Может быть, они нас заметили?

— Быть может все, — рассудительно произнес Сергей, нажимая на газ. Но вдруг он увидел, как за деревьями что-то мелькнуло. Резко затормозил, дал задний ход. Чуть в стороне проглядывался силуэт «Волги». Сергей съехал на обочину и остановился.

Стас выпрыгнул из машины, вытащил пистолет, проверил затвор.

— Может, Дмитрия Сергеевича подождем? — спросил Сергей.

— Он нас догонит, сам же сказал, а этих мы можем упустить. — Стас открыл заднюю дверцу автобуса. Оттуда вышли еще двое. — Серега, ты жди в машине, а мы прочешем местность.

Трое сотрудников агентства, стараясь оставаться незамеченными, двинулись к «Волге». Кругом стояла тишина. Вдруг они увидели, как из-за машины медленно выходит Стручков, прижимая к себе Ларису с белым как мел лицом и приставив пистолет к ее виску. На его губах играла неприятная улыбка. Рядом с ним появился его водитель и направил автомат прямо на приближающихся людей.

Они остановились. Стручков, прикрываясь Ларисой, двинулся им навстречу, и, когда расстояние между ними сократилось, он произнес с усмешкой:

— Бросайте оружие. Быстро. И никаких глупостей.

У него из-за спины выглядывал ствол автомата.

Все трое бросили на землю оружие. Лариса вздрогнула, попыталась что-то крикнуть, но Стручков зажал ей ладонью рот.

— Ну, кто тут у вас главный? — спросил он.

— Я главный, — ответил Дмитрий, становясь рядом со своими ребятами.

— А, так это вы, господин профессор! — воскликнул Стручков. — Какая приятная встреча.

— Это уж как для кого, — ответил Дмитрий.

— Вам бы тоже не мешало разоружиться, — сказал Стручков. — Я вас тут давно поджидаю, от самых ворот заприметил. Как же вы все-таки непрофессионально работаете, просто удивляюсь. Вы бы сюда еще на троллейбусе приехали.

— В следующий раз приедем на танке, — в тон ему ответил Дмитрий.

— Это вам не поможет, — ухмыльнулся Стручков. — Я сказал, бросайте оружие!

— Отпустите ее, тогда брошу, — спокойно произнес Дмитрий. — У меня есть одно деловое предложение. Может, обсудим? Только лучше без свидетелей.

Стручков выдержал паузу, оценивая обстановку, потом произнес:

— Говорите.

— Это касается вас. Могу предложить вам сделку: ваше досье в обмен на супругов Сосновских.

Стручков изменился в лице, потом сделал едва заметный знак рукой, и парень, стоявший у него за спиной, дал автоматную очередь. Пули просвистели прямо над головой у Дмитрия и его сотрудников, затрещали ветки деревьев, посыпались листья.

— Это первое предупреждение, — жестко произнес Стручков, сдавив горло Ларисе. — Через минуту здесь будет отряд головорезов, и вам придется значительно хуже.

— Что за угрозы? Глупо вы себя ведете, уважаемый Анатолий Григорьевич, — раздался в наступившей тишине голос Джека. — Разве можно так напрягать нервы себе и окружающим? Как нехорошо, ей-Богу…

— А, вы тоже здесь? Хорошая компания подобралась. Врач-психиатр с вооруженной бандой вторгается в запретную зону и совершает нападение на должностное лицо, — снова овладел собой Стручков. — Скоро вы предстанете перед судом на скандальном процессе, получите срок и проведете остаток жизни за решеткой вместе со своими сообщниками.

— Ну зачем же так грубо. — Джек улыбнулся и заговорил неторопливо: — Вы очень устали… Сон смыкает ваши веки…

— Замолчите! Я выстрелю! — закричал Стручков.

— Ваши пальцы расслаблены… Вы лежите на прекрасном морском берегу на золотом песке, слышите легкий шелест волн… Теплый приятный ветерок обдувает ваше утомленное лицо, оно разглаживается… На губах появляется счастливая улыбка… Вы совершенно спокойны, вы ощущаете свое единство с природой, с миром…

Стручков сделал слабый, едва заметный жест. Парень сзади пальнул из автомата в землю, в воздух поднялся фейерверк из комьев земли и сухих листьев. Еще через минуту Стручков покачнулся, разжал руки и расслабленно прислонился к дереву.

Лариса с отчаянным криком рванулась вперед и упала на руки Джеку. В тот же момент Дмитрий одним прыжком оказался рядом с охранником Стручкова, вывернул ему руки, а подоспевший Стас выхватил у того автомат. Стручков, совершенно невменяемый, опустился на землю. Дмитрий сделал знак своим ребятам, они защелкнули наручники на его руках.

— Теплый ветерок обдувает мое лицо… — пробормотал Стручков.

— Ладно, у меня времени мало, и шутить с вами я не собираюсь, — спокойно произнес Дмитрий. — Где находится Артем Сосновский?

— Я совершенно спокоен… — произнес Стручков слабеющим голосом и вдруг громко захрапел.

— Джек, что с ним делать? — спросил Дмитрий растерянно.

— Сейчас я разбужу его, — сказал Джек, прижимая к себе вздрагивающую от беззвучных рыданий Ларису. — Ну-ну, успокойся, девочка, все хорошо, — ласково сказал он. — Все прошло. Скоро мы найдем твоего мужа, вы снова будете вместе. Пожалуйста, посиди немного в машине, а я побеседую с этим зомби. Стасик, Коля, проводите ее в машину. Я сейчас подойду.

Ларису подхватили под руки и осторожно повели в сторону дороги. Джек склонился над Стручковым, несколько раз резко ударил его по щекам. Тот открыл глаза, ошалело посмотрел на него.

— Что… что вы со мной сделали?

— Быстро просыпайся, — сказал Джек. — А то загипнотизирую тебя так, что вовек не проснешься! Веди нас к Артему Сосновскому.

— Куда?.. — прошептал Стручков.

— Туда, где вы его прячете. Быстро.

— Сажайте его в «Волгу», — сказал Дмитрий. — Коля, ты за руль. Поедешь впереди, а мы прикроем сзади…

Артем сидел в подвале. Он не знал, сколько прошло времени с тех пор, как он последний раз видел Стручкова. Но ощущение было такое, что уже чуть ли не двое суток. Позади была бессонная ночь и долгий мучительный день. Стручков мог появиться теперь в любой момент и потребовать у него ответа. А что он мог сказать? Согласиться играть идиотскую роль в отвратительном спектакле? Видимо, другого выхода у него не было, потому что только такой ценой он мог спасти Ларису… Если, конечно, мог…

Он услышал, как отпирается железная дверь, и вскоре в тусклом свете своей маленькой камеры увидел одного из охранников.

— Вставай, пошли, — сказал тот.

Артем поднялся, разминая затекшие ноги, и медленно двинулся к двери. Его вывели в какой-то небольшой коридор, а не в то место, где его обычно ждал Стручков. Он огляделся и никого не увидел, потом охранник открыл другую дверь.

— Сюда.

— А где Стручков? — спросил Артем, почувствовав что-то неладное.

— Разговаривать не положено, — охранник вытащил пистолет и с силой ткнул ему в спину.

Артем согнулся, застонал, сделав вид, что ему совсем плохо.

— Ну хватит! — заорал охранник. — Нечего тут, все равно помирать! Шагай!

Артем снова охнул, вдруг резко распрямился и изо всей силы ударил охранника головой в живот. Тот вскрикнул, зашатался, выронил пистолет. Артем мгновенно подхватил его. Охранник с трудом распрямился и пошел на него. Артем прицелился ему в голову.

— Ладно, мы еще посмотрим, кому помирать.

Тот отшатнулся в сторону. Артем тут же снова перевел пистолет на него.

— Где выход?

— Ты все равно не уйдешь, — пробормотал охранник.

— Вперед! К выходу! Ну! — приказал Артем. — Учти, если что, я не промахнусь.

Охранник медленно двинулся по коридору, поднялся по узкой лестнице. Артем, ни на шаг не отставая, шел за ним. Вот они оказались в освещенном просторном вестибюле. Там тоже дежурила охрана.

— Тебя все равно схватят, — проворчал охранник, поворачивая голову.

— Не оборачивайся. Я же сказал, что не промахнусь. Скажи, что велено вывести меня на прогулку перед встречей с народом. Шагай!

Охранник, все еще пошатываясь, направился к выходу из заднего фасада здания. За ним последовал Артем. У выхода им преградили дорогу.

— Что происходит? — спросил дежурный.

Охранник, шедший перед Артемом, развернулся; в тот же момент Артем вскинул пистолет и выстрелил. Охранник отпрянул в сторону. Пуля просвистела прямо у него над головой, едва не задев. Артем выстрелил снова, но теперь уже не в охранника, а в оконное стекло. Раздался грохот, треск, осколки посыпались на пол. Через мгновение Артем вскочил на подоконник, ударил ногой по остаткам стекла и выскочил наружу. Вслед ему прогремела автоматная очередь. Он пригнулся, побежал, не разбирая дороги, но вдруг остановился и замер. Впереди, в нескольких шагах от него, стояло несколько человек со вскинутыми автоматами. Похоже, это был конец. Сейчас они откроют огонь… Но тут произошло что-то странное. Кажется, они не собирались стрелять, а за их спинами промелькнула вдруг легкая женская фигурка. Наверное, это было видение… Еще через секунду он увидел ее лицо, сияющее от счастья… Потом он услышал выстрелы, раздававшиеся с двух сторон. Кто-то схватил его, быстро потащил куда-то… Ему было уже все равно. Главное, что перед смертью Бог послал ему прекрасное видение, он видел ее, как наяву, и теперь ему уже было ничто не страшно…

Но дальше произошло что-то совсем уже невероятное. Вместо того чтобы убить, Артема втолкнули в какой-то небольшой автобус через заднюю дверцу и тотчас ее закрыли. Он с трудом видел в темноте, но вот такие знакомые нежные руки обняли его, он почувствовал рядом ее дыхание, и через секунду она прижалась к его груди.

— Лариса, неужели это и правда ты? — все еще не веря внезапному счастью, произнес Артем.

Она, не в силах ничего сказать, еще сильнее прижалась к нему, то ли плача, то ли смеясь от радости.

Машина рванулась с места и понеслась по асфальтированной дороге. Сзади раздавалась стрельба. Вдруг в небе появился вертолет и стал снижаться, за ним показался другой.

— Серега, я часы забыл, сколько сейчас времени? — спросил Джек водителя.

Сергей взглянул на часы и сказал:

— Семнадцать ноль-ноль, Евгений Борисович.

Голубой микроавтобус плавно катился по шоссе в сторону города. Вдруг он притормозил, съехал на обочину и остановился. Через некоторое время в заднем салоне приоткрылась дверь, в нее заглянул мужчина с аккуратными усиками и спросил:

— Как самочувствие, Лариса Александровна?

— Прекрасно, — ответила она. — Артем, это мой врач, Евгений Борисович, это он…

Артем улыбнулся и сказал:

— Я все понял, тот самый, о котором ты сейчас рассказывала.

— Можете выйти, размяться, — сказал Джек. — Здесь уже неопасно.

Артем выбрался из машины, потом протянул руки и помог выйти Ларисе. Они встали рядом, обнявшись и крепко держась за руки, словно боялись снова потерять друг друга. Потом Артем протянул руку Джеку.

— Очень рад познакомиться.

Джек крепко пожал ее.

Артем с удивлением огляделся вокруг. С одной стороны к шоссе примыкал лес, а с другой стояли дома, самые обыкновенные многоэтажные дома, в которых разными цветами горели окна. По шоссе мимо них проносились машины с включенными фарами.

— Честно говоря, не верю, что снова вижу все это, — сказал Артем.

— Евгений Борисович, а мне сегодня обязательно надо возвращаться в больницу? — вдруг спросила Лариса.

— Конечно, нет, — улыбнулся Джек. — Сейчас мы отвезем вас домой.

— Значит, я уже выздоровела?

— Это мы решим завтра или послезавтра. Ну что, поедем? Как там, сзади, не слишком неудобно? — спросил Джек.

— Да что вы, все прекрасно, — радостно ответила Лариса.

Константин сидел в ординаторской на кушетке, жалкий, ссутулившийся. Он уже не рыдал, а просто молчал, уставясь в пространство.

— Ты бы поел, что ли, — беззлобно сказал дежуривший около него сотрудник Дмитрия Сергеевича.

— Не хочу, — буркнул Константин.

В это время дверь распахнулась, и в ординаторской появились Дмитрий, Стас, Николай и Джек, выглядели они веселыми и возбужденными, несмотря на то что у Николая была перевязана рука, а Дмитрий чуть-чуть прихрамывал.

— Ну, что будем с ним делать, а, Джек? — произнес Дмитрий, глядя на Константина. — Может, к себе его положишь?

— Ну уж нет, — заявил Джек. — Пусть отправляется в районный диспансер.

Астахов поднял понурую голову и с невыразимым удивлением смотрел на них.

— Я ничего не понимаю, — пробормотал он. — Что вы такое говорите, я ведь убийца…

— Это тебе так кажется, — усмехнулся Дмитрий. — Понимаешь, какая получилась история. Совершенно случайно, пытаясь убить Артема Сосновского, ты сохранил ему жизнь.

— Это как? — диким голосом спросил Астахов. — Он жив?

— Вполне, — констатировал Джек. — Больше того, он счастлив, потому что он снова вместе со своей женой.

Константин оторопело уставился на него.

Джек захохотал.

— Смотри, Митя, он не верит!

— Вот ведь история… Я правда не знаю, что с ним делать, — сказал Дмитрий.

— Может, сдадим его в милицию? — предложил Стас.

— Ладно, ну его к чертям, пускай убирается отсюда и больше никогда на глаза не показывается, — сказал Дмитрий. — Слушай, киллер-неудачник, уезжай ты куда-нибудь подальше, хоть в глушь, хоть за границу… Отвези его, Стас, пусть вещи соберет.

— Поехали, — сказал Стас, помогая Константину подняться.

В квартире Сосновских тихо играла музыка. В спальне горели свечи. Лариса лежала в постели рядом с Артемом и держала в руках бокал с шампанским.

— А теперь выпьем за нас с тобой, — сказал Артем, поднимая свой бокал.

— За нас мы уже пили, — улыбнулась Лариса.

— Ну и что. Выпьем еще раз. Знаешь, что я подумал? — Он сел, прислонившись спиной к подушке. — Поскольку меня уже нет, я могу теперь начать совершенно новую жизнь. Я больше не буду заниматься политикой, а просто стану твоим…

— Любовником, — засмеялась Лариса, закончив за него фразу.

— Конечно, — Артем обнял ее и поцеловал в обнаженную шею, — но не только. Я буду теперь твоим продюсером.

— Ты это серьезно? — удивилась Лариса.

— Совершенно серьезно, — ответил он. — Ты будешь сниматься только в моих фильмах, мы всегда и всюду будем вместе. Я больше никуда от тебя не уеду и тебя не отпущу ни на шаг.

— Я согласна, — сказала Лариса. — Давай выпьем за это.

— Давай! — Артем прикоснулся к ее бокалу своим, раздался приятный хрустальный звон. — А когда мы истратим на фильмы все наши деньги…

— Тогда мы будем заниматься только любовью, — сказала Лариса, сделав глоток шампанского и дотронувшись губами до его губ.

— А я придумал интереснее, — засмеялся Артем, легко подтолкнул Ларису, опрокинул на спину и, скинув одеяло, вылил свой бокал шампанского ей на грудь.

— Как холодно! — вскрикнула Лариса.

— Сейчас я тебя согрею! — и он стал с нежностью слизывать шампанское с ее обнаженной груди…

Прошло еще полгода. В этот день Лариса так волновалась, что с утра у нее все просто валилось из рук. Она долго примеряла весь свой гардероб и никак не могла подобрать подходящее платье. Наконец с трудом подобрав подходящий наряд, она стала нервно ходить по комнате, то и дело закуривая, гася сигарету, хватая новую.

— Ну что, ты собралась наконец? — спросил Артем, заглядывая к ней в спальню.

— Кажется… Скажи, как я выгляжу?

— Потрясающе, — ответил он.

— Ну да, ты всегда так говоришь. Но ты ведь понимаешь, я сегодня должна выглядеть особенно, как никогда.

— Тогда брось это дурацкое платье и иди сюда. — Он протянул к ней руки, обнял за талию. — Полчаса, проведенные в постели с любовником, придадут вашему взгляду неподражаемый блеск.

Через минуту они уже лежали в постели и нежно ласкали друг друга. И так продолжалось не полчаса, а значительно дольше. Потом вдруг Артем поглядел на часы, лежавшие рядом на тумбочке, и сказал взволнованно:

— Послушай, Ласенька, надо собираться, мы опоздаем на премьеру.

— Неужели? — удивилась Лариса. — Я думала, у нас еще полно времени. Уже пять! Господи, я не успею принять душ! — Она вскочила и быстро стала одеваться.

Минут через двадцать они уже сидели в машине.

— Знаешь, я все хотел спросить, — сказал Артем. — Я тебе еще не надоел за столько лет?

— За сколько лет? — удивилась Лариса.

— Мы ведь женаты почти одиннадцать…

— А из них десять прожили врозь. И только полгода назад у нас начался наконец настоящий медовый месяц. — Лариса поцеловала его и тронулась с места. — Обратно за рулем поедешь ты, потому что после премьеры обязательно напьюсь, особенно если будет провал.

— А если успех? — спросил Артем.

— Тогда тем более, но об этом даже думать страшно…

Они сидели рядом в середине зала, держась за руки. На экране мелькали финальные титры: «Автор сценария Лариса Сосновская… Постановка Ларисы Сосновской при участии Константина Астахова… В главной роли Лариса Сосновская… Генеральный продюсер — Артем Сосновский, исполнительный продюсер — Валерий Ермолаев…» Лариса, замерев, смотрела на темный экран, от волнения на глаза у нее навернулись слезы… А по экрану все еще бежали титры, и она со страхом ждала, когда они закончатся и зажжется свет.

Но вот экран погас, и в осветившемся зале раздались аплодисменты. Лариса растерянно огляделась и увидела радостные лица дорогих ей людей — великого психиатра Джека Потрошителя, его прелестной жены Лизы и его не менее великого друга и сыщика Дмитрия в окружении ребят из детективного агентства… Восторженно хлопала в ладоши Вика, медсестра Вероника громко кричала: «Браво!»… Вся съемочная группа фильма просто ликовала от радости, они все сидели поблизости, Лариса видела их возбужденные лица. Не было среди них только Константина Астахова, который полгода назад исчез не только из жизни Ларисы, но и вообще таинственно пропал из поля зрения. Говорили, что он уехал куда-то за границу и не вернулся. Как бы там ни было, Ларису это совершенно не интересовало, и вспомнила она о нем только сейчас, увидев его фамилию в титрах. Что ж, это было вполне справедливо, он ведь немало сделал для фильма…

Но не только друзья, даже совершенно незнакомые люди, оказавшиеся на премьере, аплодировали все громче, наконец зал медленно начал вставать, но никто не шел к выходу, а все продолжали хлопать стоя…

— По-моему, это настоящий триумф, — шепнул Ларисе Артем.

— Триумф нашей любви, — ответила она, обнимая его на глазах у сотен людей в огромном ярко освещенном зале. — Триумф нашего счастья…