Моя дорогая попаданка

Глава 3

В городе оказалось темно. Только редкие фонари мерцают, словно в них горит живой огонь. Из темноты доносятся непонятные шумы, но когда Женя покосилась на Лилибет, та выглядела спокойно.

Женя пожала плечами – мало ли, что тут у них и как. Дома тоже бывает веерное отключение света. А сейчас она так устала и вымоталась, что готова уснуть прямо тут, на козлах. И когда оказавшись в каком-то очень старом доме, Лилибет познакомила ее с братом – грузным мужчиной с длинными, убранными в хвостик волосами, только рассеяно кивала. Оказавшись в маленькой комнатке, Женя уснула, не раздеваясь и даже не сходив в душ.

Утро разбудило зычными криками и каким-то грохотом. Дома она привыкла, что около шести утра на проспекте, куда выходят окна квартиры, начинается шум. Но дома есть беруши, а здесь пришлось вставать.

Сев на постели, Женя протерла глаза. После сна видимость возвращалась постепенно, но когда очертания предметов обрели четкость, Женю охватила оторопь.

Если на фестивале она морщилась от бестолковости и неправдоподобности, то сейчас буквально ощутила гордость за брата Лилибет. Он несомненно тоже реконструктор. Причем очень дельный. Потому, что только помешанный на истории человек мог так обставить комнату.

Невысокая кровать с грубыми простынями серого цвета, деревянные полы, темные стены, прикроватная тумбочка такого вида, словно её вытащили из музейной кладовки. Занавесок на вытянутом окне нет, зато прямо под ним винтажный стул, обитый расшитой тканью. Ножки и спинка помпезно подкручены, и стул немного выбивается из общего ансамбля.

– А я только обрадовалась, – произнесла Женя и поднялась.

На ней все еще вчерашняя одежда и накидка из темно-синего бархата. Очень захотелось принять ванну или, на худой конец, душ.

Так и не сняв накидку, Женя вышла из комнаты и едва не столкнулась с Лилибет.

– О, Джини, проснулась, – вдохнула она обрадованно. – А я тебя будить иду.

– Который час? – потирая лоб спросила Женя.

Лилибет усмехнулась.

– День в разгаре, – сказала она. – Главная башня пробила восемь утра.

Женя поморщилась.

– Восемь? Я смотрю вы жаворонки.

Из-за спины Лилибет показался ее брат с хвостиком засаленных волос, Женя едва сдержалась, чтобы не сморщиться. Эти люди приютили ее, совершенно не зная, кто она, и даже не запросили платы. Нужно проявить хоть немного любезности.

Она постаралась выдавить улыбку и проговорила:

– А где у вас ванная? Мне бы помыться. Как с поезда сошла, так сразу к начальству поехала. Толком не ела даже.

Лилибет и брат переглянулись. Показалось, они впали в какой-то ступор, но Лилибет нашлась быстрее.

– Братец, она из далекой страны. Кто там знает, какие у них порядки. Мыться у нас можно кадке. Но надо греть воду. Так что придется подождать.

– Очень исторично, – восхищенно проговорила Женя. – Даже не думала, что у вас все так… По науке. Спасибо. Я тогда в магазин сбегаю. Не хочется вас объедать, вы и так мне очень помогли. Даже не знаю, как благодарить.

Лилибет как-то растеряно посмотрела на брата, тот пожал плечами, а она, слегка обескуражено проговорила:

– Ты в лавку хочешь?

– Э… Ну, наверное. В лавку, так в лавку, – отозвалась Женя, подмигивая, мол она поддерживает антураж.

– Тогда тут рядом, – все так же смущенно проговорила Лилибет. – Пойдешь налево, потом за угол, и будет лавка булочника.

– Спасибо, – поблагодарила Женя.

Она понимала, что злоупотребляет гостеприимством этих добрых людей. Но сейчас в незнакомом городе у нее никого нет, она не ориентируется, телефон не ловит сеть и даже нет возможности позвонить Виктору Геннадьевичу. Так что нужно как-то выкручиваться. А эти местные очень любезно ее приняли. И она в долгу не станется – когда вернется домой, вышлет компенсацию за хлопоты.

Обойдя Лилибет и улыбнувшись ее брату, она толкнула дверь и оказалась на улице.

Брусчатка блестит от утреннего солнца, в воздухе витают недвусмысленные запахи, что значит, шлюзы на очистных все еще открыты. Но день погожий.

Дом брата Лилибет находится, видимо, в исторической части города – всюду старинные домики, совсем не тронутые прогрессом, прямо отсюда видна огромная башня с красной крышей, под которой блестят массивные часы и показывают пятнадцать минут девятого.

Утренняя прохлада заставила кожу покрыться мурашками, и Женя даже порадовалась этой бархатной накидке. Закутавшись в нее поплотнее, она прошла по пустынной улочке и завернула за угол.

И едва не налетела на мужчину.

– Куда прешь! – заорал он. – Развелось тут потаскух! Прочь с дороги!

Он спешно обошел ее и широкими шагами направился по брусчатке.

Но ошарашило Женю даже не грубое обращение. На мужчине оказалась синяя ливрея, темно-коричневый камзол и кюлоты с белыми гольфами. А еще туфли. Настоящие туфли эпохи Просвещения. Их Женя могла отличить с одного взгляда потому, что они выглядели несуразно из-за того, что делались одинаковыми на обе ноги.

Они выглядели очень натурально.

Нервно сглотнув, Женя, наконец подняла голову и, оглядевшись, замерла. По спине прокатилась холодная змейка, а внутри зашевелилось что-то очень нехорошее и тревожное.

По улице ходят люди. И люди эти наряжены так, словно сбежали из театра – мужчины в камзолах и кюлотах, женщины в пышных платьях на фижмах. Коляски, запряженные лошадьми…

Все это можно было бы списать на очередной фестиваль. Но здесь было то, что не укрылось от цепкого взгляда специалиста по древностям.

Древность.

Здесь присутствовала древность, без единого намека на современность. Пустое небо без проводов, лавки с продуктами… И Женя точно видела – они настоящие. И вот этот булочник возле окна, который зазывает покупателей, тоже настоящий. Она знает это. Она же специалист.

Картинка перед глазами поплыла. Чтобы не упасть Женя оперлась плечом на стену дома, дыхание участилось, сердце застучало так, словно собирается сбежать из грудной клетки.

Она с силой сжала пальцы и пробормотала:

– Бред какой-то…

Рядом хриплый мужской голос спросил:

– Сколько?

Подняв ошалелый взгляд на мужчину, который тоже в камзоле, кюлотах, да к тому же с посеревшим париком, Женя невнятно отозвалась:

– Чего?

– Сколько за час? – повторил мужчина, явно недовольный, что надо повторять дважды.

Сознание плыло. Все еще плохо соображая, Женя покачала головой и спросила:

– Где я?

Мужчина поморщился и брезгливо отшагнул.

– Не в себе… – бросил он. – Его величество дает вам слишком много свободы.

– Где я? – повторила Женя, чувствуя, как во рут пересыхает. – Какой сейчас год?

– Как интересно, – вскинув брови, сказал мужчина. – Это новые игры куртизанок? Мило. Нужно написать об этом господину Аруэ. Хочешь, буду твоим покровителем? Таким как ты не помешает. Личико премиленькое. Платить не буду, но комнату дам.

Женя подняла на него одуревшие глаза и смогла выдохнуть:

– Пошел вон!

Мужчина вздрогнул, явно не ожидая такой грубости, и заспешил дальше, нервно оглядываясь.

Женя таращила глаза, как выброшенная на берег. В груди все сперло, мир пульсировал и терял привычные очертания. Ощущение реальности размазалось, как манная каша по тарелке. Камзолы, ливреи, кюлоты… Реалистичность. Свербящая, реалистичность. Лилибет, аутентичная комната, странный акцент… Этот мужчина сказал – господину Аруэ… Настоящее имя Вольтера…

– Мамочки… – выдохнула Женя и схватилась за голову. – Этого не может быть… Не может…

Она не верила в подобное. Даже в работе поверья и легенды воспринимала, как суеверный бред. Но с ней произошло то, чего не может быть. Вольтер… Как она оказалась в одном времени с Вольтером…

Мир снова качнулся, звуки расплылись, словно доносятся откуда-то издалека. Ее забила крупная дрожь, захотелось оказаться дома, под одеялом, с чашкой теплого чая и с облегчением подумать, что это лишь сон. Бредовый сон.

Плохо соображая, она обхватила себя за плечи, и невидяще шагнула вперед.

В эту же секунду послышался крик, грохот колес и ржание. Перед лицом мелькнула лошадиная морда, а в следующий момент ее резко дернуло назад.

– Вы в порядке! – закричал в лицо юноша в парике и излишне белым лицом.

Он держал ее за плечи, прижимая к стене. Но Женя тупо глазела на удаляющуюся повозку, которая едка не снесла ее, и не понимала, что делать.

Юноша все еще прижимал к стене, будто боялся, что она сейчас снова кинется под лошадь. Но Женя видела все, словно сквозь дымку.

– Это не возможно… – прошептала она.

Юноша понял это по-своему.

– Возможно, – отозвался он дружелюбно. – Вы остались живы и это совершенно возможно. Где вы живете? Я бы хотел сопроводить вас. Не могу позволить, чтобы вы вновь оказались в неприятностях.

Женя, перевела на него взгляд и подумала – ты даже не представляешь масштаб этих неприятностей.

– Где вы живете? – повторил он, вглядываясь ей в лицо, словно и впрямь беспокоится за ее рассудок. – Вы знаете, где живете? Вы меня понимаете?

Женя кивнула.

– Как вас зовут?

– Ев… Джини, – проговорила Женя, запоздало вспомнив, как сложно было совладать с ее именем Лилибет.

– Евджини? – уточнил юноша.

Женя рассеяно кивнула – издевательство над её именем не самая сложная на данный момент проблема.

Она попала в прошлое. Не в во сне, хотя сейчас было самое время проснуться, а на самом деле. И, судя по обстановке, это век, который незаслуженно назвали веком Просвещения. Она любила историю, любила изучать быт и обычаи предков, но никогда не желала покинуть своего времени, где есть наука, медицина, Интернет… Все, что было до двадцатого века – седая древность. И Женя знала это, как никто другой.

Глядя куда-то перед собой в одну точку, она закусила палец и забормотала:

– Как это… Как это… Что делать… Что…

– Все будет хорошо, – попытался успокоить ее юноша. – Я лорд Адерли. Я провожу вас домой, мисс Евджини.

Он, наконец, отпустил ее, а в голове Жени мысли вспыхнули и заметались, как ополоумевшие белки. Как она сюда попала? Надо срочно выяснить, надо вернуться, как можно скорее вернуться…

Видимо, ее взгляд стал совсем диким потому, что лорд Адерли отшатнулся. Но Женя постаралась взять себя в руки, хотя не растерять разум от такого может и человек с более крепкой психикой. Все же она постаралась дышать. Дышать, как ее учили на йоге, чтобы обрести спокойствие и очистить разум.

Она в прошлом, черт их дери. По-настоящему. Взаправду. И как бы ни было жутко, союзников терять не стоит, особенно когда находишь на расстоянии в триста лет от дома.

Сглотнув пересохшим языком, она проговорила, выдавливая из себя восковую улыбку:

– Я остановилась… здесь, недалеко

– Настаиваю на сопровождении, – произнес юноша.

Женя кивнула.

– Не отказываюсь.

Они двинулись обратно по улочке. О голоде Женя забыла напрочь, и теперь думала и лишь о том, как выбраться из этого очаровательного века противоречий. От стресса колени подрагивали, и вообще ее всю била мелкая дрожь. О таком она только смотрела фильмы, причем всегда скептически кривилась. А сейчас…

Юноша шел слева, предусмотрительно огораживая ее от проезжающих мимо колясок. Если бы не ситуация, Женя бы сказала, что он довольно мил. Будет. Когда смоет с себя пудру и снимет белый парик с высокой прической. Но даже сейчас под этой дешевой косметикой прослеживается утонченное лицо аристократа, большие голубые глаза и слегка пухлые губы.

– Сп-па-сибо, – поблагодарила Женя, и запнулась, когда услышала, как заикается.

Лорд Адерли благовоспитанно улыбнулся и проговорил:

– Долг настоящего мужчины защитить женщину, у которой случились неприятности. А у вас они, определенно, случились.

– Не представляете, как вы правы, – отозвалась Женя мрачно.

Лорд Адерли продолжил.

– Мои друзья не разделяют моего мнения, но я твердо уверен, что защиты заслуживает любая женщина. Пусть даже куртизанка.

Слова прозвучали как пощечина. И заметно отрезвили. В третий раз ей намекают на то, что она девица легкого поведения, и это не приятно, пусть даже это говорят люди из прошлого. К тому же она попала в такой период, где женщины все еще бесправны.

– Я не куртизанка, – сказала она, постепенно возвращая голосу твердость и судорожно соображая, как правильно себя вести с этими людьми.

Лицо лорд Адерли вытянулось, он как-то озадаченно на нее посмотрел, видимо теперь не понимая, как идентифицировать ее сословие.

Женя вновь сделала несколько глубокий вдохов и выдохов, стараясь прояснить сознание. Сейчас оно должно быть предельно ясным, впадать в истерику нельзя, нужно придумать, как вернуться.

– Я из далеких земель, – сообщила она уже уверенней, хотя сердце все еще колотится, как у зайца.

– Насколько далеких? – с явным интересом спросил юноша, радуясь, что наконец удалось разговорить девушку.

– Настолько, что привыкла, что с моим мнением считаются так же, как и с мужским, – отозвалась Женя и покосилась на него.

Она решила сразу прощупать почву, заставить голову работать, это всегда помогало при стрессах. А сейчас он больше походил на катастрофу.

Брови юноши взлетели на лоб, рот раскрылся. Он явно не представлял, что где-то есть страна, где женщины равны мужчине. Женя покривилась – ничего, ты еще через триста лет свою страну не видел.

Он прочистил горло и проговорил:

– Я, конечно, передовых идей, но… По-моему, вас слишком напугала лошадь.

Женя запоздало спохватилась. Нельзя вот так вываливать на людей, только вышедших из средневековья информацию о равноправии. Она постаралась улыбнуться ему, хотя внутри все сжималось, при мысли, что она одна в бескрайнем и еще неизученном мире. Но заставать голову работать оказалось хорошим приемом – мысли потекли чуть ровнее, а сердце перестало ломиться в грудную клетку.

Лорд Адерли проговорил после некоторой паузы:

– Не сочтите за бестактность, но если вы действительно не куртизанка…

– Можете поверить, – отозвалась Женя резко. – Я не куртизанка.

Под белой пудрой щеки лорда Адерли порозовели, он кашлянул и продолжил:

– Не имел намерения вас оскорбить. Но вы должны меня понять. Девушка в таком районе, одна, с распущенными волосами, миловидным личиком… И пусть на вас бархатная накидка, но, извиняюсь, я бы сам решил, что вы продаете здесь тело.

Теперь уже Женя вспыхнула, масштабная паника постепенно сменялась гневом и решительностью все исправить.

– Я повторяю вам в третий раз, – сказала она и послала ему суровый взгляд, – я не куртизанка. Я не продаю тело. Я из далекой страны, где продажа тела строга карается законом. Если вы еще раз назовете меня шлюхой…

Женя многозначительно вытаращилась на него. Лорд Адерли чуть отшатнулся, видимо, действительно не привыкший к тому, что женщины подают голос, причем так открыто и резко.

– Я прошу прощения, – сказал он. – К сожалению, не знаком с нравами вашей страны, название которой вы до сих пор не сказали. Но поверьте, у любого сложилось бы мнение о вас ровно такое же.

– Какое счастье, – фыркнула Женя, все больше приходя в себя.

– И если вы действительно не желаете, чтобы вас путали с ночными дамами, – продолжил лорд Адерли. – Мой настоятельный совет – не бродить в одиночестве по улицам в неподобающем виде. А еще лучше, заручиться поддержкой мужчины и найти покровителя.

– Какое благородство, – бросила Женя морщась, потому что прекрасно помнила, что предложил ей мужчина в синей ливрее.

В словах лорда Адерли тоже сквозил явный подтекст, и не нужно быть ученым, чтобы понять, какого рода поддержка и покровительство может получить женщина в этой замшелой древности.

Лорд Адерли добавил:

– Я говорю это не из намерения вас унизить. Я уже понял, что вы из тех мест, порядки которых мне не понять. Но сейчас вы здесь. И, чтобы обезопасить себя, вам следует соблюдать местные порядки. Подумайте над этим.

– Я усиленно думаю в последние пол часа, – проговорила Женя пытаясь мысленно собрать воедино куски пазла, в котором она каким-то образом провалилась во времени и идет по мостовой рядом с настоящим лордом в камзоле и парике.

Оставалось лишь понять, как это произошло и каким-то образом отмотать все назад. Или вперед. Она уже не понимала.

Когда до дома Лилибет осталось десяток метров, рядом остановилась коляска, из которой в окно выглянуло лицо мужчины, и у Жени почему-то по спине прокатились мурашки. В его лице все кричало о высоком происхождении. Слегка впалые щеки, идеальные черты лица, прямой нос. Слегка прищуренные от солнца глаза придают ему выражение скрытой опасности. Возникло ощущение, что он с одинаковой улыбкой может собирать цветы и пронзать шпагой врага. А напудренный парик и лицо только добавляли двойственности в его образ.

Женя поежилась, а незнакомец в коляске произнес любезным тоном, от которого кровь в венах замерзла:

– Доброе утро, лорд Адерли. Вижу, вы решили придаться утехам плоти в столь ранний час. Ну что ж, все мы не святые. Но не забудьте затем покаяться.

На лице лорда Адерли появилась улыбка, которую Женя определила, как дежурную.

Он сказал:

– И вам хорошего дня, лорд Фэйн. Как вижу, вы сами заехали на эти улицы. И, коль скоро вы беспокоитесь о моей душе, предложу и я свою заботу, рекомендуя поскорее уехать из этого места. И причаститься. Ходят слухи, лорд Фэйн, вам это очень нужно.

– Вы как всегда любезны, лорд Адерли, – с усмешкой отозвался мужчина в коляске и скользнул взглядом по Жене, от чего все внутри съежилось. – Не смею отвлекать вас от утех.

От этого скрытого оскорбления, Женя в миг забыла обо всем, что придумала, дабы не вызывать подозрений.

– Я не куртизанка! – выпалила она, глядя прямо в глаза этому жутковатому лорду.

Брови у того чуть приподнялись, уголок губ дернулся вверх. Он покосился на лорда Адерли и проговорил:

– Норовистую кобылку вы себе завели, дорогой лорд. Смотрите, как бы она не оказалась вам не по зубам.

После этих слов, он быстро постучал по борту коляски, возничий свистнул, через несколько мгновений экипаж скрылся за поворотом.

Женя все еще кипела. Никогда в жизни ее не оскорбляли таким низким и отвратительным образом. А теперь она в этом дурдоме только и слышит, распутная, распутная… Было в двойне обидно, потому, что в свои двадцать пять у нее был всего один парень, если не считать провальной институтской влюбленности. И то, их отношения сложно было назвать полноценными – он все время ковырялся с компьютерами, а она пропадала на занятиях, а потом в музее. А когда пошла на курсы медсестер, вообще расстались по обоюдному согласию, потому что обоим было не до того.

– Урод, – пробормотала Женя, глядя на опустевшую улицу.

Лорд Адерли сделал вид, что не заметил грубой реплики, но проговорил мрачно:

– Кажется, мисс Евджини, у вас появилась проблема.

Она поморщилась и сдвинула плечами.

– Еще одна к общей куче.