Моя двойная жизнь (ЛП)

Глава 5

До этого я никогда не летала на самолетах, не говоря уже о частных рейсах. Это даст мне новый статус, новую жизнь, ту, в которой я смогу узнать мою сестру и отца. Я должна быть блаженно счастлива, но всё о чем я могла думать, как только села в мягкое кожаное кресло, так это о словах прощания, которые я не сказала своим друзьям и о словах прощания которые я сказала своей матери.

Когда я смогу увидеть их снова? Я почувствовала острую боль сожаления из-за того, что оставляла их так, но было слишком поздно для того, чтобы менять решение. Двигатель уже был запущен, и самолет катился по взлетно-посадочной полосе.

Пока мы летели, Марен, она велела не называть её мисс Померой, начала моё обучение. В основном, я была погружена в факты из жизни Кари Кингсли на протяжении всего полета. Марен заставила меня практиковаться в копировании автографа Кари около четырёхсот раз, пока моя К не стояла прямо и моя А не стала круглой. Затем я смотрела музыкальные клипы и концерты Кари.

Танцуя, она всегда носила одежду с блестками и ими же было покрыто её тело и волосы. Блестки были её визитной карточкой. Её первый альбом назывался "Не все блестки золотые: некоторые бриллиановые" и её первый сингл назывался "Блестящая девочка". Так что она блистала с тех пор. Я уставилась на толпы, ликовавшие вокруг неё на экране, затем бросила взгляд на неё, сидящую неподалёку от меня.

Она небрежно листала журналы. Меня снова поразило, что Кари была рок-звездой. И моей сестрой.

Каждый раз на протяжении некоторого времени, она смотрела на запись и вмешивалась с комментариями.

— Это был концерт, когда какой-то парень проскочил мимо охраны и бросился на сцену. Полностью сбил меня с толку. Я думаю знаменитостям должно быть разрешено использовать электрошокер на некоторых фанатах.

И:

— Это видео длится 3 минуты, но чтобы снять его, ушло целых два дня.

Я не сомневалась. Она сменила прическу в видео 8 раз.

И:

— И каблуки на этих туфлях не выглядят высокими, но тебе стоит попробовать делать боковые выпады и стараться сохранить равновесие.

Что заставило меня нервничать.

— Мне же не придется, верно?

Марен отрицательно махнула рукой.

— Ты будешь делать несколько базовых движений, и двигать губами. Ничего сложного.

Но я не поверила ей. У Марен был вкрадчивый голос, как у продавца автомобилей на телевидении.

— Тебе нужно почувствовать, как она двигается и как говорит, — сказала мне Марен, — Ты видела её осанку? Это от долгих лет танцев. Тебе нужно будет ходить так же.

Она посмотрела на меня с каплей уныния, скользящей в её взгляде.

— Ты когда-нибудь брала уроки танцев?

— Да

На самом деле, я брала много уроков танцев и вокала. У мамы никогда не было хорошей зарплаты, но она всегда находила кого-то, кто готов был обменять уроки на уборку в доме. Все эти непрошенные уроки наконец стали иметь смысл. То же относится и к мюзиклам в школе, в которых мама заставляла меня участвовать. Должно быть она полагала, что я унаследовала таланты моего отца, и она хотела, чтобы я их развивала.

Теперь, когда я подумала о её жертве, я почувствовала себя виноватой из-за того, что у меня не было страсти ни к одной из этих вещей. Я чувствовала себя счастливее читая или занимаясь спортом.

— Твой учитель танцев поможет тебе выучить несколько простых шаблонов, — сказала Марен, — Я наняла новых сотрудников для тебя, так что они не поймут что ты не Кари. Тебе нужно убедиться, что ты следишь за собой всё время. Алексии больше нет.

Я подумала о словах бабули — помнить кто я; но всё равно кивнула Марен.

После приземления нас встретил лимузин на взлетно-посадочной полосе и отвез в Беверли Хиллз. Я уставилась в окно, рассматривая каждый дом, дерево и куст, который мы проезжали. Это было глупо, но я не могла сдержаться. Я практически ожидала увидеть Брэда Питта поливающего траву или что-то вроде этого.

Я никогда не была одним из фанатичных подростков, у которых были постеры голых актеров или которые следили за блогами звезд. Я купила журнал однажды, потому что в нем была фотография Гранта Делрея, рок-сенсации двадцати одного года от роду, на обложке, и, возможно, я держала этот журнал в моей книжной полке, чтобы время от времени смотреть на него, но это не делало меня фанаткой.

Это было нормальной, девчачьей реакцией на небесно-голубые глаза и идеальные черты.

Находясь в Калифорнии, где жили звезды кино, я не могла прекратить искать их.

Лимузин подвез нас до коттеджного особняка Кари. БМВ Марен был припаркован здесь, так мы вдвоём пересели в машину. Как только я это сделала, я разинула рот на фонтан в форме диска, колонны и балкон. Неудивительно что Кари имела долги. Сколько комнат нужно одному человеку?

Прежде, чем войти внутрь, Кари обернулась ко мне с улыбкой.

— Скоро увидимся, ну знаешь, у Марен или в зеркале.

— Кари придет через несколько дней с одеждой из прошлого сезона, — сказала Марен, как будто напоминая это Кари.

— Ах, да, — сказала Кари. — У меня есть тонны вещей для тебя.

Я открыла рот, чтобы поблагодарить её, но она добавила:

— В прошлом сезоне я была тяжелее на десять фунтов, так что тебе должно подойти.

— Спасибо, — сказала я, но в слове не было искренности. Похоже, она не заметила.

Мы подъехали к дому Марен, трехэтажному коттеджу с видом на Санта-Монику и украшенному как образцовый дом. Ткань для штор соответствовала разбросанным по дивану подушкам, которые походили к обшивке обеденных стульев. Вазы, подсвечники и чаши с бамбуковыми побегами были искусно расставлены по всей комнате. Я боялась прикоснуться чему-либо.

Хоть это и была практически середина ночи в Западной Вирджинии, я знала, что не была в состоянии уснуть. Сидя на атласном синем покрывале в гостевой комнате, которое подходит к оборке, шторам, а также полотенцам в ванной комнате, я чувствовала себя невероятно далеко от дома. Я хотела снова услышать мамин голос.

Я достала сотовый телефон из сумки. Я выключила его после нашего спора, но видела, что она звонила мне шесть раз. Я набрала домой, и мама ответила на половине первого гудка.

— Лекси?

При звуке её голоса, слова застряли у меня в горле.

— Я сожалею, что накричала на тебя, мам.

— Я знаю, милая. И я тоже сожалею. Где ты?

— Я в Калифорнии, в доме Марен.

Последовала пауза, а затем:

— Ты уже там?

— Я сказала тебе, что приняла предложение о работе.

Её голос поднялся.

— Ты не сказала, что вы уезжаете немедленно.

— Я должна была. Иначе, я знала, что передумаю.

— Если ты знала, что передумаешь, значит ты понимала, что это был неверный выбор.

Она сказала что-то еще после этого, но я не услышала что. На заднем плане бабуля вставляла свои три копейки.

— Скажи бабуле, что все будет в порядке. Я останусь здесь достаточно долго для того, чтобы узнать Кари и встретиться с отцом.

Мама сказала:

— Что насчет окончания школы?

— Марен сказала, что даст мне ноутбук с беспроводным доступом в Интернет. Не могла бы ты позвонить в школу и спросить их, могут ли они присылать мне задания дистанционно?

— Я позвоню им, — сказала мама.

Затем она что-то сказала бабуле приглушенным тоном. Бабуля не говорила шепотом, так что я услышала как она сказала:

— Что, по ее мнению, она собирается найти со своей новой семьей?

Мама сказала:

— Я хочу, чтобы ты отчитывалась мне каждый день. Ты будешь это делать?

На заднем плане бабуля по-прежнему делится своим мнением:

— Никогда ничего хорошего не приходит от музыканта! Кроме музыки. Вот что она собирается найти.

— Да, мама, но я должна идти, — сказала ей. — Дай мне знать, что скажут в школе.

Она вздохнула и сказала, что позвонит им утром, и мы попрощались.

Мой желудок перестал сжиматься после того, как я поговорила с ней, но я все еще чувствовала себя странно — двояко. Будто моя жизнь началась в одной книге, и вдруг я оказалась в совершенно другой истории.

Я просто буду делать это достаточно долго для того, чтобы встретиться с отцом, сказала я себе снова, потом я отправлюсь домой. Но когда я закрыла глаза, чтобы уснуть, все, что я могла видеть была подпись Кари, повторяя ее снова и снова.

*

Утром, Марен, которая все ещё напоминала ведущую программы новостей, даже одетая в джинсы и бежевый свитер, взяла меня в косметический салон. Когда я оказалась там, Питер, венгерский стилист, пропустил мои волосы через пальцы, покачал головой и разочарованно хрюкнул. Моя нынешняя прическа по-видимому была трагедией.

Он провел остаток утра, трансформируя мою "вялую коричневую швабру в сияющие светлые локоны" — его слова, не мои. Это включало не только обесцвечивание и покраску, но и наращивание, процесс, который напоминал роющихся мышей в моем черепе. После того, как всё было сделано, мне сделали акриловые ногти и затем, визажист познакомил меня с основой, бронзатором, жидкой подводкой для глаз и ещё кучей вещей, ипользование которых требовало маленьких кистей.

После того, как они развернули меня лицом к зеркалу, я была шокирована. На секунду, я не узнала себя. Кари Кингсли уставилась на меня. Но не та Кари, которую я видела на таблоидах и на интервью по ТВ. Я была Кари из её альбомных обложек и статей. Я выглядела как исправленная версия, где её черты были мягче.

Я должна была дотронуться до своего лица, чтобы убедиться, что это точно я. И затем я рассмеялась. Было так странно думать, что я могла выглядеть так всё время.

Затем я смыла макияж и они заставили меня сделать его снова, чтобы посмотреть смогу ли я это сделать сама. Визажист до сих пор будет делать мне макияж для мероприятий, но я должна была научиться делать это сама каждый день. Мне потребовалось три попытки, чтобы нанести тени правильно. Всё это смешивание, затемнение и контурирование должно быть требовало диплом в области искусства.

Пока меня прихорашивали в салоне, Марен завела банковский счет, чтобы переводить на него оплату. Она дала мне кредитную карту с именем Кари и копией водительских прав Кари, чтобы я могла купить, что захочу.

Гардероб был следующим пунктом в списке дел. Поход по магазинам был также, как она это преподносила, моим первым публичным испытанием, которое должно показать, смогу ли я сойти за Кари. Я более чем нервничала по этому поводу, и, пока мы ехали в бутик, сказала:

— Что если кто-нибудь увидит меня, сделает фотографию и она окажется на обложке журнала? Люди, которые знают Кари, поймут, что я дублёр.

Марен смахнула пылинку со свитера.

— Прежде всего поэтому ты носишь темные очки всегда, когда ты на улице. Во-вторых, фотографии отличаются, даже фотографии одного и того же человека на одном и том же мероприятии. Друзья Кари подумают, что с фотографиями что-то не то. В третьих, большие журналы проводят фотосессии для обложек, а таблоиды обычно печатают фотографии знаменитостей, которые занимаются чем-то интересным, поэтому не брей голову, не теряй и не набирай много веса, не разводись и не рожай другой звезде ребенка. Думаешь, ты можешь это выполнить, пока мы сегодня будем ходить по магазинам?

Я кивнула.

— Если кто-нибудь сфотографирует тебя, в худшем случае, она окажется в Интернете с другими сотнями фотографий знаменитостей, которые люди сделали на этой неделе.Не о чем волноваться.

Я откинулась на сиденье, пытаясь казаться такой же спокойной, как Марен.

— Я наняла телохранителя, — сказала она, когда мы приблизились к магазину. — Николай ждет в бутике. Тебе не нужно волноваться о поддержании с ним светской беседы, потому что его английский ограничен. однако, у него великолепные рекомендации. он раньше работал в КГБ.

— Русская секретная полиция?

— Точно, — она улыбнулась, как будто это было хорошо, но это только заставило меня больше нервничать. Я не могла стряхнуть видения того, как какой-то дородный парень допрашивает людей в тускло освещенных комнатах.

Когда мы припарковались, я сразу узнала его. Было бы сложно не заметить парня ростом три фута шесть дюймов, который стоял, охраняя для нас парковочное место. Машина остановилась, и он открыл для меня дверь. Он не улыбнулся, просто осматривал улицу, пока я выходила. Потом он последовал за мной и Марен внутрь, встал рядом со стеной и начал внимательно всматриваться в магазин.

Это был магазин, в который Кари нечасто заходила, поэтому персонал её не знал. пока мы шли к одежде, Марен прошептала:

— Стой прямо, плечи назад, и покажи немного капризов супер-звезды.

Капризы супер-звезды, повторила я себе. Я Кари Кингсли. Я блистаю, когда я на сцене. Продавец, женщина, надевшая на одну руку больше украшений, чем я на всё тело, улыбнулась и рассказала мне какая она поклонница моего творчества, потом принесла мне одежду для рассмотрения.

Я хорошо справилась с ролью Кари. Хорошо, я признаю, что я почти вскрикнула, когда продавец первый раз подала мне блузку и я увидела ценник, свисавший с рукава. За двести пятьдесят долларов Томми Хилфигеру лучше самому приходит ко мне домой и гладить её. Но после этого я прекратила смотреть на цены с открытыми ртом и притворилась, что для меня обычное дело примерять пару туфель за восемьсот долларов.

Я надевала вещи, которые никогда бы не примерила дома. Они были слишком яркими, слишком блестящими, и все же, когда я смотрелась в зеркало, они мне шли. Я уставилась на себя, поворачиваясь то одним боком, то другим, в то время как продавец порхала рядом с примерочной, уверяя меня как шикарно и превосходно я выглядела. Я действительно чувствовала себя красивой — и не так, как когда мама говорит тебе эти слова, пытаясь подбодрить тебя. Я чувствовала силу своей красоты — словно я могла бы выйти в двери, махнуть волосами и мир дал бы мне всё, чего я пожелаю.

Это было частью обычной жизни Кари — это внимание, эта избалованность. И у меня это тоже могло бы быть, если бы я росла как дочь Алекса Кингсли.

Это была неожиданная мысль, она не заставила меня чувствовать себя обиженной, но и не оставляла меня, и она становилась все более навязчивой с каждым моим подходом к зеркалу.

Я могла бы жить здесь, в Калифорнии, и никто никогда бы не воротил от меня нос потому, что я была бедна. Я бы росла вместе с Кари, мне бы давали всё, чего я пожелаю, и, кто знает, может быть я бы тоже стала рок-звездой.

Чувство нарастало и обретало форму до тех пор, пока я не захотела участвовать в этом маскараде просто чтобы узнать Кари, познакомиться с отцом и потом уехать обратно в Западную Вирджинию. Я хотела знать, каково это жить в Беверли Хиллс. Может быть, было еще не слишком поздно. Может быть, этой девушкой в зеркале, на которой было надето одежды на тысячу долларов, я могла бы стать по-настоящему.

Как только мне на ум пришла эта мысль, я вспомнила наставления бабули о том, что не надо менять свою сущность. Я сказала, что не буду этого делать, но это скорее всего невозможно. Я изменилась в тот момент, когда уехала из Западной Вирджинии. Теперь мне нужно было понять, в кого я превращаюсь.

Когда Марен отнесла мою одежду на кассу, в магазин зашла девочка-подросток с подругой. Она наблюдала за мной в течение минуты, потом подошла:

— Извините, вы — Кари Кингсли?

Её слова звучали так, как будто она этому не верила. Конечно нет, я выглядела неправильно. Я ходила неправильно. Возможно, я не могла с этим справиться. Но в следующую секунду она нервно засмеялась, как будто она задала глупый вопрос.

— Я обожаю ваш последний альбом. "Два сердца порознь" — моя любимая песня, — она сунула мне ручку и листок из блокнота. — Вы не дадите мне автограф?

— Конечно, — сказала я с большей благодарностью, чем могла бы показать Кари. Девочка сделала мне прекрасный комплимент, я могла сойти за Кари Кингсли.

Я подписала бумагу и потом оставила размашистую подпись на обороте кредитки. Оба раза мои К были идеальны.

Спустя немного времени, Марен испортила моё хорошее настроение. Когда мы вернулись в машину, она передала мне пакеты с одеждой и сказала:

— Держи. Этого должно хватить, пока ты не похудеешь на размер.

— Что? — спросила я.

Она обвела меня взглядом и она пожала плечами:

— Камера прибавляет десять фунтов.

— Вы думаете, я слишком толстая? — хорошо, я признавала свою слабость к миндальным конфетам, но у меня не было лишнего веса. Я отрабатывала всю высококалорийную еду тем, что мне приходилось везде ходить пешком, включая милю в школу и обратно.

Марен встроилась в поток машин не взглянув на меня.

— Не жалуйся. Это будет не сложно. Я уже наняла для тебя личного тренера.

*

Как оказалось, предложения "Это будет не сложно " и "Я наняла для тебя личного тренера" были противоположными по смыслу. В том, чтобы иметь личного тренера, не было ничего простого. Прямо с моей первой встречи с Ларсом у меня заболели все мышцы. Мышцы, о которых я даже не знала, болели. Даже моргать было сложно. И меня совсем не подбодрили половинки грейпфрута, которые Марен дала мне на полдник и её слова поощрения:

— Через тернии к звездам. Привыкай.

Она также заставила меня тренироваться перед зеркалом часами.

— Плечи назад. Увереннее. Не иди — скользи! — орала она, когда я пыталась скопировать плавную походку Кари на каблуках, который были настолько высоки, что должны быть признаны нелегальными. Мои попытки ни разу не выглядели правильно.

Но опять же, я готова поспорить, что сама Кари не смогла бы скользить, если бы у неё болели все мышцы без исключения.

Марен учила меня говорить как Кари и выступлениям перед обществом. Самая надоедливая часть состояла из того, что она звонила в колокольчик каждый раз, когда я произносила слово "гм". Я не уверена, что в результате этого количество моих "гм" уменьшилось, но это определенно увеличило мой желание растоптать колокольчик.

Мне пришлось запомнить сотни фактов о Кари. Она была вегетарианкой, поэтому я не могла есть мясо. Она была примером для подражания для молоденьких девушек, поэтому я не могла ругаться и пить алкоголь. Она и её парень, с которым она то расставалась, то сходилась, Майкл Джанг, звезда мыльной оперы "Куда уходят ангелы" на тот момент отдыхали друг от друга, поэтому я могла флиртовать с парнями, но не слишком увлекаясь.

Марен запланировала для меня ежедневный часовой урок танцев, потом увеличила время до двух часов, чему я возмутилась. На самом деле, я хорошо умела танцевать, не смотря на то, что говорила Жаклин, мой личный учитель танцев. Очевидно, когда Марен наняла её и сказала, что она будет обучать Кари Кингсли, может быть Жаклин ожидала от меня большего опыта, но она постоянно качала головой, как если бы была ужасно разочарована.

— Гдье твоя йенергия? Убьери этьи движения! Тьи думаешь, льюди хотьят вьидеть ето на MTV?

Словно я брала уроки танцев у инструктора по строевой подготовке.

В общем, Марен управляла моим расписанием с шести утра, когда я просыпалась, и до десяти вечера, когда я уходила в свою комнату без сил. Мне приходилось звонить Лори украдкой между тренировками. Я сказала Лори, что уехала в Калифорнию, потому что обнаружила своего отца и сестру, но не посвятила её в детали. Она рассказывала мне обо всех в школе, включая Тревора и Терезу. Они все еще встречались, но мне было уже всё равно.

Если я разговаривала по телефону больше нескольких минут, Марен появлялась передо мной и начинала постукивать по своим наручным часам до тех пор, пока я не вешала трубку. И не смотря на свои слова, что она позволить мне закончить школу удаленно, она едва ли давала мне на это время. Я несколько раз засыпала, уткнувшись лицом в учебник истории.

— Ключ к успеху, — говорила мне Марен, если я не очень жаждала того, что она для меня приготовила, — это жесткое расписание и тяжелая работа, — потом она добавляла с оттенком презрения — Сожалею, что ты не придавала этому значения ранее, но на самом деле, это время, когда ты можешь поработать над собой.

Мне пришлось запомнить стихи к песням Кари, и когда я путалась, пытаясь повторять их губами под музыку, Марен прикладывала руку к глазам, как будто у неё от меня болела голова и говорила:

— Разве ты не слушала радио в Западной Вирджинии? Я думала, все знают эти слова.

Единственное, чем она была довольна — это тем, как я копировала привычки Кари. Чего я, конечно же, не делала, потому что это были и мои привычки.

День за днем я работала над деталями, которые превратят меня в Кари. Я почти не рассказывала об этом маме. Я знала, что она не одобрит того, что я обманываю людей. Она и без того слишком много вздыхала каждый раз, когда я звонила ей. Она не была рада тому, что я уехала из дома, поэтому я была достаточно сильно удивлена тому, что она прислала мне сапфировое колье.

У моей мамы за всю жизнь была только одна дорогая вещь — сапфировый кулон, окруженный бриллиантами на золотой цепочке. Она никогда не говорила мне, откуда он у неё, но я знала, что он имел для неё сентиментальное значение — иначе она продала бы его много лет назад, чтобы оплатить счета.

Я даже не помню, чтобы она хоть раз надела его. Оно всегда лежало в её шкатулке с украшениями господствуя над более мелкими кольцами и кулонами, которые она носила день за днем. Когда я была маленькой, я взяла его, чтобы поиграть и попала в большие неприятности, но мама всегда говорила мне, что когда я вырасту, оно станет моим.

Когда я обнаружила его в обычной коробочке для ювелирных украшений, рядом с книгами, я подержала его в руке, наблюдая как голубые блики танцевали на его поверхности. Я не могла поверить, что она прислала его. И потом я увидела письмо, которое всё объясняло.

Дорогая Лекси,

Твой отец подарил мне его в ту ночь, когда мы познакомились. Он покупал украшения для своей жены каждый раз, когда уезжал на гастроли, и он купил это для неё, пока был в турне, во время которого она умерла. Он не смог вернуть его или продать, он даже не смог вынуть его из гитарного чехла. Оно лежало там несколько месяцев, и ему было больно каждый раз, когда он вынимал гитару и натыкался на него.

Поскольку я так сильно была похожа на неё, он сказал, что оно мне пойдет и подарил мне его. Я взяла его, потому что хотела помочь ему найти путь к излечению, избавить от болезненных напоминаний.

Я надевала его только в ту ночь. Я всегда думала, что оно не принадлежит мне, но сейчас оно должно принадлежать тебе. Если Алекс не поверит твоим словам, покажи ему это. Даже если он не вспомнит меня, он вспомнит колье.

Люблю, Мама.

Я положила колье обратно в коробку, болезненное чувство разочарования гнездилось у меня в груди. Мне всегда нравился этот сапфир. Он казался чем-то, что могла бы надеть королева. Я с нетерпением ждала, когда смогу его надеть, может быть в день моей свадьбы. Сейчас я даже не хотела, чтобы он был у меня. Он должен принадлежать Кари, не мне. Алекс Кингсли купил его для её матери, женщины, которую он любил, а не для моей матери, женщины, которую он выбросил.

Поэтому оно лежало в коробке на комоде, каждый раз напоминая мне о том, что моя жизнь началась со второго сорта.

Иногда, вместо домашних заданий, я набирала имя Алекса Кингсли в строке поисковика. Я видела множество его фотографий с разных событий, по большей части старые, но попадались и несколько новых. Со старлеткой, висящей на его руке, на церемонии вручения Гремми, когда его включили в Зал Славы кантри-музыки, в качестве народного представителя детей, подвергшихся насилию и детей-отказников. Я нашла это ироничным. Я подумала, что скажут люди, если они узнают, что у него есть дочь, которая была лишена отцовской заботы всю жизнь.

Несколько раз Марен заставала меня за рассматриванием его вебсайта, но она никогда ничего об этом не говорила. Она просто поднимала бровь, бросала на меня многозначительный взгляд и потом уходила.

Я обнаружила, что постоянно думаю о том, сказал ли менеджер Алексу Кингсли, что моя мама была беременна. Иногда я думала, что мой отец знал обо мне всё это время. Тогда я чувствовала гнев, настолько сильный, что он заглушал остальные чувства.

Я даже написала ему письмо. Я выплеснула все свои злые мысли на бумагу.

— Ты не заслуживаешь того, чтобы знать обо мне, — писала я. — Я не покажу тебе свои детские фотографии и видео, и не расскажу тебе о себе. Я никогда тебе не спою.

Но, возможно, ему будет всё равно. Может быть, он подпишет чек, чтобы покрыть расходы на ребенка и скажет мне больше не беспокоить его.

Я удалила письмо, чтобы Марен не смогла его случайно найти. Но оно осталось в моём сердце. Я могла бы повторить его слово в слово.

Потом, в другой раз, я убеждала себя, что менеджер не сказал Алексу Кингсли обо мне. В такие минуты я дрожала от страха и надежды. Могло случиться всё, что угодно. Он мог бы полюбить меня.

Марен сказала, что отведет меня на его сольный концерт 13 мая, до которого оставалось почти два месяца. Поскольку она была ассистентом Алекса прежде, чем начала работать на Кари, для неё будет не сложно придумать повод, чтобы провести меня за кулисы. Она представит меня как дублера Кари для следующего музыкального клипа.

Я не знала, как перейти от этого в более долгой беседе с ним, и я придумывала различные сценарии.

Иногда я передавала ему записку, в которой говорилось, что мне нужно поговорить с ним. Иногда я говорила это в голом. Иногда я мечтала, что он взглянет на меня и поймет правду.

Этот сценарий был маловероятен, но мне все равно нравилось об этом думать.

Я скорее всего просто передам ему записку с моим домашним номером и скажу:

— Ты примерно на девятнадцать лет опоздал, чтобы поговорить с Сабриной Гарсия. Возможно, в этот раз ты захочешь позвонить.

Глава 6

Я до безобразия редко видела Кари во время обучения, и я ни разу не разговаривала с ней без Марен, пристально наблюдающей за каждым моим словом. Поэтому сближение с сестрой оказалось затруднительным. Поэтому однажды я убедила Марен что мне нужно понаблюдать за Кари, чтобы быть уверенной в том, что у меня все под контролем перед моим первым выходом в свет.

Марен отвезла меня на студию звукозаписи, чтобы я посмотрела, что происходит во время сессии. Она сказала мне, что когда Кари закончит, мы поедем к ней домой, чтобы я смогла изучить её без помех. Это было важнее, чем я представляла. Перед нашим прибытием Марен заставила телохранителя Кари и личного ассистента убрать всех, у кого была камера, с парковки. Марен не хотела, чтобы кто-нибудь из прессы заподозрил, что с ней приехал дублер Кари.

Она заранее позвонила и сказала обслуживающему персоналу Кари и музыкантам, что я — актриса, которая работает над фильмом о жизни Кари, но мне всё равно пришлось приехать без макияжа и убрать волосы под бейсболку, чтобы быть как можно меньше похожей на неё. Мы не хотели, чтобы люди сложили два и два, когда я начну ходить по мероприятиям вместо Кари.

— Её водитель отвезет вас обеих к ней домой, когда она закончит запись, — сказала Марен, когда мы вошли в студию. — Не позволяй Кари сделать ничего глупого.

— Например?

— Например, выходить на люди вместе, — после нескольких секунд размышлений, она добавила. — И не купаться голышом, когда рядом могут быть папарацци, не ездить в Вегас, и не покупать в интернете антикварную мебель из Италии. Возвращать вещи на другой континент — это головная боль.

Мы вошли в комнату с пультом, и Марен несколько минут поговорила с ассистентом Кари, потом ушла по делам.

Я стояла среди полудюжины людей, наблюдающих за Кари через огромное окно. Персонал Кари оставил меня в одиночестве. Время от времени её телохранитель бросал в мою сторону холодные взгляды, но он осматривал всех в комнате, поэтому я не принимала это на свой счет. Кари стояла в наушниках в комнате звукозаписи, покачивалась в такт музыке и пела в микрофон.

Я слышала её песни по радио, но было странно видеть её в процессе создания одной из них. От этого она казалась более настоящей, более удивительной. У неё был прекрасный голос, глубже и богаче, чем мой.

В сотый раз с подумала, на что было бы похоже расти, зная, что мы сёстры. Я представляла нас с Кари в походах с палатками, в парке развлечений, бегущих через волны на пляже, обхвативших друг друга руками и кривляющихся в камеру. Она научила бы меня одеваться и как вести себя с парнями.

Вместо этих воспоминаний, во мне была только ноющая пустота. Я хотела как-нибудь восполнить то, что я пропустила, даже не смотря на то, что я знала, что это невозможно.

Через несколько пения, смены бэк-вокалистов, переписывания отрывков, потом перезаписи отрывков, Кари решила закончить на сегодня. Технические специалисты не были этому рады. Очевидно, она не очень прогрессировала.

Это не имело значения. Кари сняла наушники и вошла в комнату с пультом, ничуть не смущаясь. Даже в джинсах и футболке она была воплощением стиля и уверенности в себе. Она отпустила своих сотрудников, сказав им, что она уйдет со мной и кивнула в моем направлении.

— Ты готова убраться отсюда?

Я взглянула на часы. Я слышала, как Марен говорит Кари, что она должна закончить этот альбом. Предполагалось, что она представит несколько новых песен на огромном концерте в Сан-Диего шестого мая.

— Марен не будет сердиться, если ты сейчас уйдешь?

Кари закатила глаза и взяла сумочку.

— Я делаю этот альбом не для Марен. Я делаю его для фанатов, и они будут сердиться гораздо сильнее, если там будет мусор, — она надела солнечные очки, потом прошла в дверь и знаком позвала меня за собой. — Нельзя победить мертвую лошадь, — сказала она через плечо. — А я не только победила эту, я протащила её через восемь октав и хор. На данный момент, мертвая лошадь могла бы петь и получше.

— Это не правда, — поторопилась я, чтобы нагнать её. — У тебя прекрасный голос.

Я думала, что водитель везёт нас к ней домой, но ничто на это не указывало. Она подошла к серебристому Порше, вытащила ключи и открыла его.

— У меня хорошие голос, но хорошие голоса можно найти в любом школьном или церковном хоре. Я хочу хорошо писать песни. Для того, чтобы писать хиты, нужен настоящий талант. Немногие певцы могут это делать.

— Ты делала это раньше.

Она открыла дверцу и скользнула внутрь.

— Мой папа помогал мне с песнями на последнем диске.

— О, — я забралась на пассажирское сиденье, незаметно проведя рукой по спинке. Я просто должна была это сделать. Я хотела знать, каков на ощупь Порше.

— Я написала большинство своих хитов сама, — сказала она и завела машину. — Папа просто послушал и изменил аккорды. Добавил переходы, и всё такое. Переписал несколько стихов.

— Ну, я уверена, что он снова поможет, если ты попросишь.

— Я не буду его просить, — она посмотрела по сторонам, потом выехала с парковки, превышая скорость. — Я могу сделать это сама, и я докажу это ему и всем остальным. Я не хочу больше жить в его тени.

Выражение её лица было напряженным в течение нескольких секунд, она злобно смотрела вперед. Потом она вздохнула и взглянула на меня.

— Извини, что нагрубила тебе. Просто... ты не знаешь, каково это расти с отцом, которого все вокруг обожают и считают совершенством.

Ну, насчет этого она была права.

— Я смогу это написать, — сказала она. — Мне просто нужно вдохновение. Песни никогда не приходят, когда у тебя стресс. Они приходят, когда ты веселишься, когда ты в гармонии с жизнью... — Она помедлила, обдумывая собственные слова, потом перестроилась в другой ряд. — Поэтому я решила, что вместо того, чтобы поехать ко мне домой, где ты будешь изучать меня под микроскопом, мы должны немного повеселиться.

— Хорошо, — сказала я, немного нервничая насчет того, что это могло значить. — Но мы не можем вместе появляться на публике, или купаться голышом, ездить в Вегас или покупать итальянскую мебель. Приказ Марен.

Кари оторвала взгляд от дороги, чтобы послать мне примирительную улыбку.

— Спорю, жить с Марен очень весело. Она дала тебе расписание и список правил на каждый день?

Я выпрямилась.

— Она сказала, что мне нужно так жить, потому что так живешь ты.

Кари фыркнула.

— Она хочет, чтобы я так жила. Эта женщина не знает, что нужно артисту, — она снова перестроилась в другую полосу и притормозила на светофоре. — К счастью, у ей нравится мой отец, поэтому она никогда сильно не сердится, что бы я ни сделала. Она хочет сохранять со мной хорошие отношения.

Я была права. Моё желудок перевернулся, и я не знала почему. Я знала, что Алекс Кингсли встречался со множеством женщин, но я не хотела, чтобы он когда-либо встречался с Марен. Она была такой холодной и осуждающей. Как он мог интересоваться ей и не обращать внимания на мою мать, которая была теплой, забавной, заботливой, и чья красота исходила не из натренированных жестов, а просто была естественной?

Я сохранила спокойную интонацию.

— Так они пара?

— Пока нет. Папа не имеет об этом представления, и я не собираюсь ему рассказывать. Если она добьется чего хочет от него, она сразу прекратит работать на меня.

Выражение моего лица, должно быть, выдало то. что я не очень рада этому. Кари посмотрела на меня и сказала:

— Жаль, что она такая депрессивная. Деру пари, ты хотела бы, чтобы она влюбилась в твоего отца.

К несчастью, она уже влюбилась. Светофор загорелся зеленым, и мы двинулись дальше. Я спросила:

— Так что ты хочешь сделать, чтобы повеселиться?

Она сжала губы, размышляя.

— Мы модем найти каких-нибудь пьяных парней — просто появиться и начать с ними разговаривать. Они подумают, что сошли с ума, когда увидят перед собой двух Кари Кингсли.

Я рассмеялась, но покачала головой.

— Нет. Мы не будем мучить пьянчуг.

Она подумала еще немного.

— Ты говоришь по-испански. Мы можем улететь в маленькую Южноамериканскую страну, где меня никто не знает, и побыть туристами.

— Кари, у тебя куча поклонников в Южной Америке. Ты продала миллион дисков только в Аргентине.

— Правда? — она взглянула на меня. — Откуда ты это знаешь?

— Марен заставляет меня запоминать такие факты, потому что предполагается, что я должна знать то же, что и ты.

— О. Тогда иронично, что я этого не знаю, — она захихикала, но я не присоединилась. Долгие часы вопросов и ответов о жизни Кари могли бы лишить чувства юмора кого угодно. — Как ты обычно развлекаешься?

— Я проводила время в молле или ходила в кино с друзьями. Иногда мы ходили на школьные соревнования а потом шли в Dairy Queen(ресторан быстрого питания). Это звучало дешево, но я слишком долго была заперта в танцевальной студии и спортзале. Я скучала по своей старой жизни больше, чем ожидала.

— Я не смогу сделать ничего из этого, — сказала Кари. — Меня разорвут фанаты.

Она говорила тоскливым тоном, как будто хотела оставаться неузнанной.

В этот момент я прекратила ревновать к ней, ну может быть только немного. На что это должно быть похоже, если ты не можешь проводить время в общественных местах?

— Давай поедем кататься на лошадях, — сказала она. — У меня есть несколько отличных лошадей, и в конюшне хорошо умеют работать со знаменитостями. Я могу позвонить им и сказать, что приеду с гостем, и они всё приготовят. Без вопросов и утечек информации.

Я вскинулась на сиденье.

— Прогулка верхом мне нравится больше, чем охотиться на пьяных парней или бегать от фанатов в Южной Америке.

Мы приехали в конюшню, где находились две лошади Кари. Войдя в отдельный вход, Кари сказала, что у неё на самом деле три лошади. Третья, мерин по имени Шанс, жил на ранчо её отца в Хидден Вэлли. Шанс был подарком отца на её двенадцатилетие. И — подумать только — он был гнедым.

Когда она рассказала мне об этом, я снова переключилась в режим ревности и была близка к тому, чтобы пнуть стог сена и заорать:

— Не могу поверить, что он подарил тебе мою лошадь! Ты получила отца в день своего рождения и лошадь!

Но я этого не сделала. Очко в пользу моего самоконтроля.

Я забралась на огромную лошадиную спину и надеялась, что он окажется более спокойным, чем с виду. Кари быстро рассказала мне как нудно ехать и потом мы последовали по тропинке к холмам неподалеку. В шлемах и солнечных очках, с волосами, забранными в хвост, нас невозможно было узнать. мы могли быть двумя сестрами на прогулке.

Кари говорила о своем альбоме и разочарованиях, с ним связанных. Она не хотела, чтобы студия улучшая её голос на компьютере, потому что если бы её фанаты привыкли слушать песни, которые доведены до совершенства цифровым способом, её живые концерты в сравнении были бы хуже. Ей пришлось бы петь под фонограмму, чтобы звучать правильно. Она также говорила много всего о стилизации манеры произношения, и вибрато, и много всего, чего я не поняла. Девушка возможно не знала, когда празднуют День Святого Патрика, но она знала много всего о музыке.

Наконец, Кари сказала:

— Извини, что вывалила на тебя всё это. Предполагалось, что ты будешь задавать мне вопросы о музыкальном бизнесе и всем таком. Так что ты хочешь знать?

У меня была куча вопросов, но ни один из них не касался музыкального бизнеса. Даже не смотря на то, что Кари рассказала, как трудно ей было расти с отцом, которого все обожали и считали совершенством, мне тяжело было убедить себя, что это на самом деле плохо. Возможно, эта была только видимость, а не правда.

— На что это похоже, иметь такого отца как Алекс Кингсли?

Кари свободно держала поводья, её поза была достаточно расслабленной, поэтому я догадывалась, что она уютно чувствовала себя на лошади.

— Он был достаточно занят записями и турне. Я много путешествовала с ним, пока была маленькой, поэтому я можно сказать выросла в автобусах. Я не знала другой жизни — я думала, что у каждого ребенка есть собственная группа, которая поет ему колыбельные.

Это все равно не дало представления о том, что он был за человек, поэтому я попыталась еще раз.

— Он помогал тебе с уроками и учил тебя кататься на велосипеде?

Кари склонила голову в мою сторону.

— Марен сказала тебе задать этот вопрос, да? Она хочет развить во мне чувство вины, чтобы я позвонила ему и помирилась. Ну, я не буду этого делать, поэтому скажи ей, чтобы забыла об этом, — Кари щелкнула поводьями и её лошадь набрала скорость, но она все равно говорила достаточно громко, чтобы я могла слышать. — Напомни Марен, что он вызвался играть на моем выпускном, чтобы присматривать за мной, испортил мой вечер и выставил меня на посмешище перед друзьями, — она послала мне многозначительный взгляд. — Так же, когда я в последний раз просила у него в долг, он сказал, что он не банк. Мой собственный папа. Поэтому я не буде ему звонить. Я не хочу его видеть.

Я подстегнула лошадь, чтобы нагнать её, слишком поглощенная тем, что она сказала, для того, чтобы волноваться о том, что меня подбрасывает в седле. Я могла понять её негодование по поводу выпускного вечера, но всё же, он казался приятным человеком. Я отогнала эту мысль подальше, вместе с болью и удовольствием, которые она во мне вызвала.

— Мы не будем говорить о твоем отце, если ты не хочешь, — сказала я, снова поравнявшись с ней. — Поговорим о тебе.

Мне нудно было спросить о чем-нибудь обычном, например, как она решает каким фанатам дать автограф, когда они стоят в очереди, размахивая ручками, или что она делает в ожидании выхода на сцену, но я продолжала раздумывать над тем, как она отреагирует, если обнаружит, что я её сестра. Обрадуется она или увидит во мне захватчика? Может быть, она возненавидит меня.

— Тебе нравится быть единственным ребенком? — спросила я. — Ты хотела бы иметь брата или сестру?

Она в удивлении повернулась ко мне и рассмеялась.

— Что? — спросила я, боясь, что она каким-то образом узнала подоплёку этого вопроса.

— Это просто странный вопрос. Раньше никто мне его не задавал. Но конечно, когда я была маленькой, я хотела, чтобы у меня был кто-нибудь, с кем можно играть. Став старше, я поняла, что от братьев и сестер одни проблемы, кто этого хочет? — её взгляд вернулся ко мне. — Признай, что бывали времена, когда ты хотела бы быть единственным ребенком.

— Я единственный ребенок, — сказала я, и потом засомневалась, стоило ли это говорить. Это было не совсем правдой.

— Правда? — она засмеялась с недоверием. — Странно, как много у нас общего.

И это было преуменьшением года.

— Ты поешь, — спросила она.

— Я брала уроки музыки.

— У тебя когда-нибудь был парень по имени Михаэль?

— Неа.

— Хорошо. Держись от них подальше. От них одни неприятности.

Я рассмеялась, и она продолжила задавать вопросы о моей жизни, ища новые сходства. Из было несложно найти. Мы обе любили плавать, и ненавидели бегать. Мы любили комедии и мелодрамы, ненавидели фильмы ужасов и любые фильмы, где умирает собака. Любили горячий шоколад — всё что угодно, где был шоколад, но ненавидели вкус кофе. Это заставило меня заинтересоваться, насколько большую роль играют гены в нашей жизни. Я так же подумала, если бы мы поменялись местами, был ли бы у меня её характер, а у неё — мой, или нет. Может быть, она была бы в Национальном почетном обществе, а я — на YouTube, настаивая что животные — тоже люди.

С каждым вопросом, который она задавала, и каждым восклицанием вроде " Я тоже люблю китайскую еду!" я почти ожидала, что она сама поймет правду. Мы были так похожи, и она уже знала, что моя мама — поклонница Алекса Кингсли.

Однако, она не догадалась, и я не могла заставить себя сказать ей. Не до того, как у меня будет возможность встретиться с Алексом Кингсли. Кроме того, пока только я знала тайну, я чувствовала свою силу. Я могла наблюдать за Кари и узнавать факты о своем отце, и они не могли причинить мне боль. Не по-настоящему. Когда они узнают, сила будет у в их руках. Я не знала, какой реакции я больше боялась — презрения или застывшей, ужасной тишины.

Наконец, когда у неё закончились вопросы, я сказала:

— Ну, между нами есть одно большое отличие. Мы обе выросли единственными детьми, но я всегда хотела иметь сестру.

Я надеялась, что она вспомнит это, когда узнает правду.

*

После двух недель танцев, обучения искусству хождения на каблуках и запоминания фактов о жизни Кари с большим усердием, чем я готовилась к итоговым тестам, Марен решила, что я готова к первому выходу в свет. Я должна была пойти на открытие клуба. Кари была приглашена хозяином, точнее, он ей заплатил за то, чтобы она появилась в ночь открытия, но поскольку владелец никогда не встречался с Кари, Марен думала, что это идеальное место, чтобы проверить меня прежде, чем я начну участвовать в открытиях моллов/концертах на родео/парадах которые она приготовила для меня.

Кари неохотно позволила мне пойти, потому что ей нравилось ходить в клубы, но Марен не хотела, чтобы она на что-либо отвлекалась прежде, чем закончит работу над новым альбомом.

Марен устроила для меня свидание с парнем-моделью по имени Стефано, чтобы я пошла не одна. Кари никогда не пошла бы в клуб без спутника, даже не смотря на то, что она все еще считала Михаэля своим парнем. По её словам, они "делали перерыв, а не рвали отношения".

В назначенный вечер Кари оставила свое окружение и пришла в дом Марен, чтобы проверить мою прическу, наряд и степень использования блесток. У меня был не только блестящий лосьон для тела и кристаллы на ногтях рук и ног, на мои волосы вылили полбутылки блестящего золотого лака.

У Кари был договор с Лоренцо Рафаэлем, одним из элитных Голливудских дизайнеров, по которому она надевала его наряды на открытия, премьеры и церемонии награждений. Он даже платил ей за это двести тысяч долларов в год. Это была чистая реклама его марки.

Я думала, что для неё это была очень приятная сделка, пока Марен не подала мне платье, которое я должна была надеть. Представьте верх из искусственной кожи и соответствующую мини-юбку с темно-бежевыми полосами искусственной кожи, свисающими с юбки — образ псевдо-Римского солдата.

— Ты шутишь, — сказала я Кари, когда она подала его мне.

Марен ответила:

— Лоренцо Рафаэль любит, чтобы его одежда несла сообщение.

— Да, — сказала я. — и это сообщение" Выпустите гладиаторов.

Кари посмотрела на меня и вздохнула:

— Не знаю, почему ты жалуешься, это меня смешают с грязью в развлекательных журналах за отсутствие вкуса, — её взгляд снова прошел по платью. — Сегодня надо мной будут смеяться другие знаменитости и открыто высмеют в Entertainment Tonight. Знаешь, мода — это не соревнование. Это кровавый спорт.

— Разве ты не можешь сказать Лоренцо, что тебе не нравится платье?

Она покачала головой:

— Я не хочу злить его. Он шьет мне шелковое платье вручную для Гремми. На нём будет пять фунтов бусин.

Отлично. Она будет носить шелк, а я буду Зеной, Королевой Воинов.

После того, как я оделась, Кари начала суетиться над моими прической и макияжем, рассказывая мне правила поведения в клубе. Она положила блеск для губ, мой сотовый и мятные конфеты в маленькую сумочку через плечо, которую Лоренцо сделал в пару к моему наряду. Я не только буду выглядеть как гладиатор, но я буду выглядеть как гладиатор с сумочкой. Кари подала мне её с гордой улыбкой:

— Как будто я провожаю свою сестру на выпускной.

Я почти уронила сумку. Я не могла смотреть на неё, боясь, что она увидит правду в моих глазах. Когда я всё же перевела на неё взгляд, она изучала меня так внимательно, что моё сердце начало стучать о ребра с утроенной силой. Я ждала, что она сложит два и два. Вместо этого, она потащила меня к зеркалу в ванной и мы стояли бок о бок, сравнивая наши отражения.

— Ты выглядишь точно как я, кроме носа, — Она повернулась к Марен, которая стояла в дверном проеме и наблюдала за нами. — Мне больше нравится нос Алексии, чем мой. Что ты думаешь? Может быть, мне стоит переделать свой?

Марен сказала:

— Тебе нужно сначала закончить альбом, а потом делать что-то, настолько серьезное. Как продвигается последняя песня? Ты добилась того, чего хотела?

Кари вышла из ванной в гостиную. Она упала на кушетку, каким-то образом умудряясь выглядеть очень женственно, даже не смотря на то, что она распласталась на подушках.

— Я провожу время, расслабляясь, чтобы наполнить себя творческой энергией, прежде, чем начать снова.

Марен подошла и встала прямо перед Кари:

— Прежде, чем начать снова? Ты должна была уже закончить её к этому моменту.

— Нельзя подгонять музу. Они не работают по часам.

Я взглянула на часы. Десять минут десятого. Мой шофер, мужчина средних лет по имени Бао-Джи скоро будет здесь с моим телохранителем и Стефано. Я не знала, из какой страны приехал Бао-Джи. Я только немного поговорила с ним, немного, потому, что он плохо говорил по-английски. По большей части он просто улыбался, кивал и смотрел на GPS. Я думаю, это часть плана Марен по сохранению тайны моей личности. Все мои служащие были иностранцами. Таким образом, была меньшая вероятность того, что они поймут, кто я такая и информация утечет в прессу. В любом случае, было почти пора уезжать.

— Еще советы? — спросила я.

Кари взглянула на меня:

— Будь осторожна, когда будешь есть закуски. Если папарацци будут делать снимки, последнее, что я хочу видеть — это свои фотографии со шпинатом между зубов.

— Гм, ладно, — сказала я.

Марен еще раз осмотрела меня.

— Я проинструктировала Стефано, что ему нужно быть внимательным, но не распускать руки. Поэтому если у тебя будут с ним проблемы, заони мне на сотовый.

— Хорошо.

— Не надо целоваться со Стефано, — сказала Кари. — Я не хочу, чтобы это было в таблоидах.

— Я даже его не знаю, — сказала я.

Она склонила голову, как будто не расслышала меня.

— Хотя, если он действительно милый, ты можешь с ним пообниматься. Михаэлю не повредить немного поревновать.

Марен вытащила фотографию из стопки бумаг на столе и передала Кари. Кари тихонько приствистнула.

— Он действительно милый, — она передала фотографию обратно Марен и посмотрела на меня. — Ладно, можешь немного поцеловаться. Это позлит Михаэля.

Я подошла к Марен и протянула руку за фотографией.

— Я не буду целоваться с парнями, чтобы твой парень ревновал. Это не входит в мои должностные инструкции.

Я посмотрела на фотографию. Парень был потрясающий.

— Ну, может быть, один поцелуй, — сказала я

Прозвенел дверной звонок, и я сунула фотографию обратно Марен и повернулась к двери.

— Повеселись! — крикнула Кари.

— Скользи! — напомнила мне Марен.

Я замедлила шаг и постаралась идти ровнее.

— Еще одно, — сказала Марен. — Если ты не справишься и тебя раскроют, то ты притворяешься знаменитостью и вломилась в клуб без приглашения. Настоящая Кари дома болеет, и мы никогда тебя не видели раньше.

На этой жизнеутверждающей ноте я ушла.

Глава 7

Николай, мой телохранитель, сидел спереди лимузина, серьезное выражение никогда не покидало его лица. Я знала, что он работал для меня, но он казался просто мускулистой версией шофёра.

Стефано сидел со мной в задней части лимузина, и он был так же прекрасен, как и его фото. Я хотела бы, чтобы можно было сделать фотографию на телефон и отправить её Лори, или еще лучше, Терезе и Тревору. Кому было дело до глупых танцев Сейди Хоукинс? Я была в лимузине с воплощением мужской красоты.

Вместо этого, я вела светскую беседу со Стефано, а Бао-Джи вёз нас в клуб. Ну, я пыталась вести беседу. По большей части Стефано говорил о фотосессиях в Париже и Милане, упоминал имела знаменитостей мира моды и смотрел время на своих Ролекс. Я знала, что это Ролекс, потому что он три раза мне об этом сказал.

Я хотела сказать ему: "Хорошо, ты всё доказал. Ты богат и у тебя хорошие связи. Пожалуйста, давай поговорим о чем-нибудь кроме твоих дурацких часов". Вместо этого я кивала и улыбалась.

Наконец доехав до клуба, я увидела очередь из людей, ожидающих снаружи. Каждый из них повернулся и стал наблюдать за машиной. Страх окатил меня волной, и я внезапно пожалела обо всем.

Мне не стоило приезжать в Калифорнию. Я должна была быть дома, слушая, как бабуля жалуется на влажность, налоги, и на то, сколько ей приходится смотреть рекламных роликов за сериал. Я должна была сидеть на диване у Лори, смотреть на звёзд по телевизору, а не притворяться одной из них.

Николай вышел из лимузина первым и открыл для нас дверь. Стефано последовал за ним, потом подал мне руку. Я вышла из машины, и возбужденные вскрики наполнили толпу. Я услышала имя Кари, которое повторялось снова и снова. Вокруг меня сверкало столько вспышек, словно я была посреди фейерверка. Какое-то время я не смогла сдвинуться с места. Я не уверена, случилось ли это из-за нервов или просто я была удивлена таким вниманием, таким обожанием, которое обрушилось на меня. Поэтому меня несколько недель тренировали без остановки. Я была супер-звездой.

Стефано потянул меня вперёд. Страх ушел, и его заменило ликование. Каждая вспышка была воздушным поцелуем, обращенным ко мне. Я была прекрасна, знаменита, и, самое главное, любима. Я подарила толпе одну из улыбок Кари через плечо, и позволила Стефано повести себя в клуб.

Когда мы оказались внутри, владелец, мужчина, который не выглядел намного старше Стефано, поторопился к нам и представился. Его волосы были зачесаны назад, он был одет во всё черное, и когда я протянула ему руку, чтобы пожать, он поднес её к губам и поцеловал. Я не знала, что мужчины так делают, и не знала, как реагировать. Нужно рассмеяться или притвориться, что поцелуй — обычно дело? Марен не рассказала, как поступать в таких случаях. К счастью, владелец не ждал ответа. Все еще держа мою ладонь в своих, он сказал:

— Вы еще прекраснее в реальной жизни, Мисс Кингсли. В любое время, когда вы решите выйти в свет, считайте это место домом вне дома.

Я поблагодарила его и подумала, как могла Кари привыкнуть к такому обращению. Если бы я была её, я бы выходила в свет каждый вечер, только чтобы увидеть, как загорались лица людей при моем появлении.

Владелец показал нам клуб. Мне пришлось проигнорировать хорошие закуски в пользу винограда и сыра, потому что я притворялась вегетарианкой. Николай прислонился к стене, выискивая что-нибудь подозрительное, пока мы со Стефано танцевали. Клубные танцы, как я сразу же поняла, были совершенно не похожи на мои школьные танцы. Некоторые люди выглядели так, словно они пытаются зачать детей, а не танцуют, и мне пришлось избегать их взглядом. Если бы бабуля была здесь, она бы била всех своей Библией направо и налево.

В клубе играли несколько песен Кари, и во время этого толпа людей пела и поворачивалась, чтобы посмотреть на меня. Это был еще один аспект, о котором Марен не упоминала, и я запаниковала от неловкости момента. Я сделала несколько движений, которым меня научила Жаклин и притворилась, что тоже пою.

Мы танцевали в течение двух часов, и я заметила, что оставляю следы из блесток на полу. Я надеялась, владелец не будет возражать. Несколько раз подходили люди, чтобы рассказать, как они любят мои песни, но Стефано всегда уводил меня прежде, чем они могли дотронуться до меня или попытаться стать моими новыми лучшими друзьями. У Стефано были отличные оценки по умению контролировать толпу. Он получил плохие оценки за то, что он многозначительно смотрел мне в глаза, как будто мы были родственными душами, а не подростками на первом свидании.

Наконец, мы ушли с танцпола, чтобы взять напитки. Николай последовал за нами, не подходя слишком близко, его глаза рассматривали толпу. Я прихлебывала сок из киви и гуавы, пока мы шли к столикам. Группа перевозбужденных девочек пронеслась рядом, не обратив на меня внимания.

— Он здесь? — сказала одна с преувеличенным вскриком. — Правда?

— Я умру!

— Я должна потанцевать с ним! Я должна!

Я позволила себе проследить за ними взглядом. Я сказала, обращаясь к Стефано:

— О ком они говорят?

Он выдвинул для меня стул, потом сел сам.

— Возможно, о Гранте Делрей. Он недавно пришел.

— Да? — спросила я тоном, очень похожим на тех девочек. Я заставила свой голос звучать спокойно и обычным тоном добавила — Я не знала, что он сегодня придет.

— Я видел его, пока мы танцевали. Ты его знаешь?

Хороший вопрос. Я не имела представления. Марен никогда не говорила о нем, но это не значит, что у них с Кари не было совместных дел. И он мог знать её достаточно хорошо, чтобы различить фальшивку.

Это быстро могло закончиться плохо.

Стефано рассмеялся.

— Судя по твоей реакции, я бы сказал, что ты его знаешь, — он наклонился ближе, и его голос приобрел поддразнивающие нотки. — Ты вы глядишь смущенной, а значит это могла бы быть хорошая история.

— Совсем нет, — сказала я. — Я просто внезапно вспомнила, что...

Я приехала в Калифорнию, чтобы выяснить, кто я такая, и я действительно кое-что выяснила о себе, а именно, что я плохая лгунья. Мне нужен был повод позвонить Мирен и поговорить с ней без свидетелей, а у меня в голове было совершенно пусто.

Я начала копаться в сумочке до тех пор, пока не нашла телефон.

— Я, э -э-э, забыла выключить разбрызгиватели и вода наверное уже затопила лужайку. Мне нужно позвонить ассистенту и попросить выключить их.

Его брови сошлись над переносицей, пока обрабатывал новую информацию.

— У тебя нет садовников для таких вещей?

Поэтому не стоит пытаться придумывать извинения для богатых людей.

Я встала.

— Обычно есть, но я подумала, что лужайка выглядит сухой и решила полить её, и теперь мне нужно найти тихое место, чтобы позвонить.

Он нахмурился:

— Почему бы тебе не написать ей сообщение?

Потому что учитывая, как Стефано продолжал льнуть ко мне, он точно увидел бы, что я написала, и я не могла написать "Здесь Грант Делрей. Кари его знает?"

— У моего ассистента могут появиться вопросы.

Стефано встал, словно хотел пойти со мной, и я жестом показала ему, чтобы сел.

— Тебе не нужно идти. Я вероятно зайду еще в комнату для девочек, поэтому приду через несколько минут.

Николай увидел, как я встала и подошел, готовый быть моей тенью, но я не хотела чтобы он слышал.

— Вам тоже не нужно идти. Со мной все будет в порядке.

Я повернулась и пошла прочь прежде, чем он смог ответить. Я не нашла владельца, чтобы спросить его, могу ли я позвонить из его кабинета. Идя по залу, я ругала себя за то, что меня так легко вывести из равновесия. Одно непредвиденное обстоятельство, и я придумала ерунду насчет разбрызгивателей. Я могла просто сказать, что мне нужно попудрить носик. Это дало бы мне достаточно времени, чтобы позвонить Марен. Если Кари знала Гранта — и если он смог бы узнать её — у меня быстро появилась бы выдуманная головная боль и вечер бы закончился.

Я отошла не очень далеко, когда поняла, что допустила еще одну ошибку. Марен предупредила меня, что я не должна идти в толпу самостоятельно. Было слишком просто застрять в этой давке. Сначала пара парней спросила, могут ли они сфотографироваться со мной, затем девушка попросила мой автограф. В течение нескольких секунд целая толпа окружила меня. Люди даже распихивали друг друга и толкали меня. Я сказала:

– Слушайте, мне очень жаль. Мне нужно пройти, – но никто не слушал.

Они махали ручками в моем направлении и пробивались ко мне, чтобы их друзья смогли сделать фотографии.

Я чувствовала пузырьки паники, растущие в моей груди. Почему я не взяла с собой телохранителя? Мог ли он видеть происходящее? Останется ли мое платье а-ля “Королева Воинов” на мне, если кто-то толкнет меня? Я надеялась на это, так как у всех здесь, казалось, были камеры на телефоне.

– Разошлись! – крикнул мужской голос. – Давайте, валите если не хотите, чтобы вышибала выкинул вас наружу!

Тотчас толпа иссякла, оставив меня дрожащую, но, к счастью, одну. Я ожидала увидеть Николая. Вместо этого, Грант Делрей, в сопровождении двух возвышающихся мужчин – вероятно его телохранителей – стоял передо мной.

Я восхищенно уставилась на Гранта. Я сотни раз слушала его песни по радио. Некоторые из них я выучила наизусть. А теперь он, голубоглазый и загорелый, стоял здесь. И его фотография на обложке того журнала не смогла раскрыть красоту его широких плеч или грудных мышц.

Но другая часть меня застыла в страхе, ожидая, скажет ли он:

– Эй, ты не Кари Кингсли.

Он поднял бровь.

– В этот момент большинство людей сказало бы спасибо.

– Спасибо, – сказала я.

Он закатил глаза, явно не впечатленный моей благодарностью, затем он снова посмотрел на мое лицо, позволяя своим глазам задержаться там дольше положенного. Он изучал меня. Я почувствовала, как мое лицо покраснело.

Николай подошел ко мне.

– Вы в порядке, Мисс Кингсли?

Значит он все-таки увидел толпу, налетевшую на меня. Я кивнула, все еще боясь говорить пока Грант смотрел на меня.

Не отрывая от меня глаз, Грант жестом показал в сторону танцпола.

— Давай танцевать — нам за это заплатили. После этого я хочу поговорить с тобой.

— Ладно.

Он взял меня за предплечье, и я пошла рядом с ним, глубоко дыша. Я хотела что-нибудь сказать, я знала, что надо это сделать, но каким-то образом при трех телохранителях, следовавших за нами, светская беседа казалась невозможной.

Если Грант и понял, что я не Кари, то, казалось, он не хотел меня разоблачать в этот же момент. Но о чем он хотел поговорить? Так не говорят человеку, с которым ты никогда не встречался. Я обнаружила, что не могу спокойно думать об этом, поскольку мой мозг сконцентрировался на том, что Гран Делрей касается моей руки.

Мы подошли к приподнятому помосту на танцполе и диджей сменил песню на одну из песен Гранта. Люди заметили нас и начали петь. Грант танцевал — не так, как танцует средний парень, а как будто он находился на сцене. Он был воплощением ритма и грации. Я так пристально смотрела на него, что почти забыла танцевать сама. Я пыталась, мои ноги двигались в ритме, но я выглядела жалко по сравнению с ним. Возможно, Жаклин была права, и я должна была лучше её слушать.

Пока мы танцевали, Грант не смотрел на меня. Но время от времени его взгляд встречался с моим и я быстро отводила глаза, чтобы он не подумал, что я пялюсь. Кари не смотрела бы на него с открытым ртом как фанатка. Даже если у него были глубокие голубые глаза, квадратная челюсть и каштановые волосы с золотистым отливом, до которых так хотелось дотронуться.

Люди фотографировали нас на телефоны, и даже не смотря на то, что на танцполе было слишком темно, чтобы фотографии получились, я действительно хотела попросить кого-нибудь переслать мне фото. Не важно, знал ли он о том, что я не настоящая Кари или нет, я очень хотела что-нибудь на память об этом моменте.

Панец наконец закончился, и люди вокруг нас заапплодировали. Гран одной рукой взял меня за предплечье, а другой помахал толпе и повел меня с платформы.

По правде говоря, я абсолютно забыла про Стефано, пока не увидела его, смотрящего на нас с угла танцпола. Он подошел ко мне и протянул руку между нами.

— Ты оставила разбрызгиватели, ха? В следующий раз, когда захочешь избавиться от парня, просто скажи ему правду, -потом он развернулся и быстро пошел прочь.

Грант поднял брови.

— Ты шла выключать разбрызгиватели? С каких пор ты начала работать в саду?

Я не ответила, просто смотрела на спину Стефано, исчезающего в толпе. Я должна пойти за ним. Только я не могла. Не тогда, когда Грант Делрей хотел поговорить со мной. Я должны была выяснить, чего он хочет, разве нет?

— Тык ты действительно хотела его бросить? — спросил Грант.

Я не знала, что ответить. Сказать "Нет, я хотела быть с тобой" было бы слишком прямолинейно, и Кари никогда не сказала бы так.

Когда я не пошла за Стефано, Грант негромко рассмеялся, потом снова взял мою ладонь и потянул меня в заднюю часть клуба.

— Ты могла бы по меньшей мере сказать ему, что оставила что-то на плите. В это почти можно поверить.

Он так естественно говорил со мной, как будто знал Кари. Может быть, он не понял, что я дублер в плохо освещенном клубе, но мы направлялись к задней двери с надписью "ТОЛЬКО ДЛЯ ПЕРСОНАЛА". Изменится ли тон его голоса? Вышибала стоял рядом с дверью, осматривая толпу. Увидев нас и наш экскорт из телохранителей, он сказал:

— Я чем-нибудь могу вам помочь, мистер Делрей, мисс Кингсли?

— Нам нудно место, чтобы несколько минут поговорить наедине.

Вышибала отступил в сторону, просто так, и впустил нас. Грант открыл дверь и мы вошли в кладовку, оставив телохранителей снаружи. Он нажал выключатель и я моргнула, пока глаза привыкали к резкому белому свету. Я боялась повернуться и посмотреть на него, поэтому я уставилась на сложенные у стены коробки с надписями "САЛФЕТКИ, ЧАШКИ, СОЛОМИНКИ".

— Я не знаю, почему говорю тебе это, — напряженно сказал Грант. — Я не обязан, после всего. что ты сделала.

Он знал. Он знал, что я не настоящая. Я повернулась к нему, стараясь придумать правильные слова, чтобы умолять его. Я уже задумывалась о том, что не смогу справиться с этим маскарадом. Я даже подумала о том, как буду оправдываться, когда меня поймают, но я ни разу не думала, что меня разоблачит Грант Делрей в кладовке.

Прежде, чем я смогла что-нибудь сказать, он продолжил.

— Думаю, я говорю тебе об этом, потому что ненавижу, когда люди смешивают знаменитостей с грязью ради выгоды, и на этот раз я чувствую себя отчасти виноватым. Поэтому я предупреждаю тебя. Ты знаешь, что я помог Лорне Бек получить работу?

— Что? — спросила я.

— Лорна Бек. Я помог ей устроиться на работу к моему агенту. Она сейчас его персональный ассистент.

— О, — может быть, он не знал, кто я. Это были хорошие новости, кроме того, что я не имела представления о ком он говорит.

— Она хороший ассистент — у неё фотографическая память. Ты возможно не понимала этого.

Я улыбнулась. Казалось, что надо это сделать. В конце концов, он помог кому-то устроиться на работу, и она с ней хорошо справлялась.

— Это прекрасно, -сказала я.

Его брови сошлись после моих слов, и он пристально вглядывался в мое лицо, чтобы понять, серьезно ли я говорю.

— Ты думаешь, это прекрасно? — это значило, что я неправильно отреагировала, но я не знала почему. Я с трудом сглотнула. — Я имею в виду, что рада, что твоему агенту нравится Лорна...

Это казалось безопасным утверждением.

Его лицо выражало ее большее недоверие. Он сделал шаг ко мне, изучая мое выражение лица.

— Ты серьезно, -казалось, это его удивило. — Ты не держишь на неё зла?

Я пожала плечами.

— А почему я должна? — и это был не риторический вопрос, я действительно хотела знать.

— Ну, это ты её уволила. Помнишь твое заявление, что она никогда больше не будет работать в этом бизнесе?

Ох. Кари уволила Лорну. Это была важная деталь, но как мне теперь стоило реагировать?

Прямо так, уставившись на коробку бумажных полотенец, я решила, что пока я буду Кари, она может быть великодушна к своим бывшим сотрудникам. Я грустно кивнула.

— Правильно. Ну, иногда, под влиянием обстоятельств, мы все говорим то, что не подразумеваем, и я сожалею об этом. На самом деле, я рада что она получила новую работу.

— Ага, — он наблюдал за мной, всё еще не убежденный.

— Передавай ей привет в следующий раз, когда увидишь.

Он сложил руки безмолвно меня изучал.

Было легко улыбаться ему в ответ, потому что я была Кари, а она была достаточно важна, чтобы удерживать его внимание. В первый раз с того момента, когда я стала ей, я действительно позавидовала её положению. Я смотрела на Гранта Делрея, а он смотрел на меня в ответ своими глубокими голубыми глазами.

— Это всё, о чем ты хотел поговорить?

Он покачал головой.

— Нет. Я подумал, что тебе нужно знать, что она пишет разоблачительную книгу о тебе.

— Что? — я сделала шаг назад. — Что она говорит обо мне?

— Что у тебя страсть к азартным играм, например.

— Это не так, — это вырвалось у меня прежде, чем я смогла полностью осознать, что он имеет в виду Кари. Я не имела понятия, правда это или нет.

— Лори говорит, что ты должна казино миллион долларов, и она сама видела документы — даты, суммы. У неё фотографическая память, — сказал он с вызовом. Он ожидал, что я буду отрицать это или объясню. Я не могла сделать ни того, ни другого.

— Она — оскорблённая бывшая сотрудница, — сказала я больше себе, чем Гранту. Я не хотела подтверждать, что это правда, даже если обвинения были справедливы. Кари наняла меня, чтобы делать деньги. Почему она должна была идти на риск, если только ей срочно не нужны были деньги? Мне была ненавистна мысль, что меня использовали, чтобы расплатиться с казино.

Я не хотела больше слушать ничего плохого о Кари — моей сестре — и всё же мне пришлось спросить.

— Что еще говорит Лорна?

Грант не отвечал некоторое время, его выражение лица изменилось с обвиняющего на

— Она говорит что-нибудь о моем отце?

— Мой вопрос, должно быть, застал его врасплох.

— А что ты боишься услышать?

Я боялась, что если кто-нибудь будет копаться в прошлом Кари, или прошлом её отца, всплывёт информация обо мне и моей матери. Мысль о том, что моя жизнь раскроется таким образом, заставила моё горло сжаться. Станут ли таблоиды выслеживать мою мать? Будут ли они гоняться за мной?

— Я не знаю, — сказала я. — Я просто хочу, чтобы она не трогала мою семью. Если у неё есть что-то против меня, это одно. Возможно я этого заслуживаю, но они нет, — я поняла свою ошибку сразу же. Я сказала "они" о своей семье, вместо "он". У Кари из семьи был только отец.

Брови Гранта поднялись, но если он и заметил мою ошибку, он не сказал об этом.

— Я не знаю, есть ли там что-нибудь о твоем отце.

— Ты можешь узнать, что в книге?

— Ты имеешь в виду, например посмотреть оглавление или что-то вроде того?

— Разве Лорна тебе не скажет?

Он положил ладонь себе на грудь с недоверием.

— Ты просишь меня об услуге? Меня?

Я взвесила его слова и решила, что в любом случае должна ему ответить.

— Да.

Он склонил голову, моргая.

— И что ты ответила, когда я попросил тебя об услуге?

Что ж, на этот вопрос я ответить не могла. Хотя я могла себе представить, что это было "нет", поскольку он выглядел так, как будто я отрастила вторую голову. Я пожала плечами и протянула к нему руку, как будто извиняясь, что угодно, только бы не стоять и смотреть на него, как будто я не имела представления, что он имеет в виду.

— Ты сказала, что не выходишь на публику, если тебе не платят, — сказал он. — И цена твоего пения — двадцать тысяч долларов, — он подошел к двери и обхватил рукой ручку. — Как насчет этого, я составлю рецензию на книгу за ту же цену.

Потом он вышел и оставил меня стоять среди коробок.

Глава 8

Я стояла там дольше, чем стоило. Держу пари, настоящие звезды не прячутся в кладовках, полных коробками с соломинками, но мне нужно было время, чтобы обдумать всё, что сказал Грант. Выйдя наружу, я попросила Николая проводить меня к лимузину.

Вместо того, чтобы поехать обратно в дом Марен, я сказала водителю ехать ко мне домой — в дом Кари. Мне нужно было поговорить с ней.

Код на воротах не вызвал у меня затруднений. Его было легко запомнить после того раза, когда мы подвезли её из аэропорта. 1111. Я подумала, что это как будто "я — номер один", повторенное четыре раза.

Когда Николай проводил до двери, я попала в неловкое положение. Я волновалась, что она буде закрыта и мне придется придумать, что я потеряла ключи, и Николаю поэтому придется обойти дом, чтобы поискать открытые окна. Мой мозг уже представлял, как Кари звонит в полицию и говорит, что в её дом вломились грабители, и я воображала сцену в полицейском участке, когда полиция — и пресса — поймут, что я была на открытии клуба, притворяясь Кари Кингсли.

Как будут выглядеть мои снимки в платье гладиатора?

Но дверь распахнулась. Я не хотела, чтобы Кари испугалась от звука открывающейся двери, поэтому, войдя, я прокричала: "Эй, я вернулась из клуба!". Это — на случай, если Николай меня слышал — было похоже на то, что могла бы сказать Кари, если бы она была одной их тех, кто разговаривал со своими кошками.

Я плотно закрыла дверь, потом прислонилась к ней, ожидая, что появится Кари. Пока я ждала, я решила осмотреться. В моем доме вы бы зашли сразу в гостиную, откуда было видно кухню и коридор, который вел к трем маленьким спальням, которые составляли остальной дом. У Кари была прихожая размером с мою гостиную, но за ней ничего не было видно. Все, что можно было увидеть -это огромная черно-белая фотография Кари в ковбойской шляпе, сидящей на пшеничном поле. На неё даже были направлены небольшие прожекторы.

Каменная плитка расстилалась передо мной, а с каждый стороны стояли парные антикварные сундуки. На одном из них была лампа и шелковое растение. На другом была декоративная чаша, полная шикарных черных и белых шариков.

Через минуту появилась Кари. Она была одета в огромную футбольную майку, которая должно быть служила пижамой, и несла хот-дог. Она склонила голову на сторону, увидев меня:

— Что ты здесь делаешь?

Я показала на сосиску.

— Что ты с этим делаешь? Я думала, ты вегетарианка.

Она посмотрела на еду в своей руке.

-Ах, это. Иногда, когда мне плохо, я ем удобную еду. Кроме того, это вряд ли можно назвать мясом. Там одни консерванты и нитраты.

Я сделала шаг к ней, все еще держа палец.

— Я не ела закуски из кокоса и креветок в клубе, а ты здесь ешь хот-дог?

— Оставь свои нравоучения и расскажи как всё прошло, — она одарила меня дразнящей улыбкой. — Особенно со Стефано. Ты его поцеловала?

Я сложила руки:

— Стефано ушел из клуба после того, как я танцевала с другим парнем.

Кари откусила сосиску и покачала головой.

— Что ж, ты удачно от него избавилась. Я ненавижу ревнивых парней. Это с Майклом та же проблема, он слишком требовательный, знаешь? Я имею в виду, что мой парень должен понимать, что я буду улыбаться и флиртовать с другими людьми. Это просто бизнес. Парень должен с этим мириться, а не мстить, ходя по вечеринкам с маленькой старлеткой из Главной Больницы.

— Я танцевала с Грантом Делреем. Ты не хочешь мне рассказать, почему он тебя ненавидит?

— Грант Делрей? — она со стуком положила свой хот-дог на антикварный ящик. — Он там был?

-Да. У нас была интересная беседа. По большей части интересная, потому что я не знала, о чем он говорит.

Кари перебила меня.

— Его там не должно быть. Я ясно дала всем понять, что никогда не хочу быть в том же месте, где и этот эгоистичный, лицемерный подхалим. Я сейчас же позвоню Марен насчет этого, это абсолютно...

— Он сказал что кто-то по имени Лорна Бек пишет книгу откровений о тебе.

Кари не говорила. Она испустила резкое "Не-е-е-ет!", подобрала лампу и кинула её в стену. Она разбилась и маленькие кусочки разлетелись по плитке, вращаясь и наконец останавливаясь.

Сколько она стоила? По меньшей мере двести долларов. Я не могла с собой ничего поделать, я подумала о вещах, которые можно купить на двести долларов. Сухие завтраки на год? Шесть месяцев оплаты за мобильный? Дюжина футболок? Одна разбитая лампа.

Кари провела рукой по волосам и сделала глубокий тяжелый вдох.

— Она не может этого сделать. Она подписала соглашение о неразглашении. Я засужу её. Я засужу её издателя, и я засужу все магазины, в которых будет эта книга.

Вот что ожидал увидеть Грант, поняла я. Он подумал, что я выйду из себя, как Кари. Может быть, она бросила бы коробки с соломинками в стену и они бы осыпали их двоих дождем как конфетти. Я была рада, что я была там вместо неё.

— Так насчет долгов по азартным играм это правда?

Кари приложила руку ко рту, и, плача, скользнула на пол. Она не ответила мне.

Я позвонила Марен. Я больше не знала, что делать. Потом я села на пол рядом с Кари. Я не могла видеть её такой, такой хрупкой и уязвленной, её стиль и уверенность пропали. Настоящая сестра знала бы, что делать в такой ситуации, но мне ничего не приходило в голову.

Я подвинулась к неё ближе, почти касаясь её, потом неловко похлопала её по руке.

— Всё будет хорошо. Это не может быть так уж плохо.

Кари прижала руку к глазам.

— У Лорны всё будет очень плохо, и Грант возможно будет раздавать экземпляры книги на концертах.

Я подумала о Гранте, о том, как он взял меня за руку и повел на танцпол, и как моё сердце постоянно переворачивалось в груди, что я почти не могла танцевать. Я вспомнила его голубые глаза, холодные от возмущения, смотрящие на меня в кладовке, и выражение его лица, когда он ушел. Я хотела ненавидеть его за Кари, но возможно его голубые глаза слишком ярко впечатались в мою память, и единственное, что я смогла — это почувствовать некоторое разочарование от того, что я ему никогда не понравлюсь.

— Почему ты не ладишь с Грантом? И почему он вел себя так, как будто знает тебя, но не понял, что я — это не ты?

— Я никогда на самом деле не встречалась с ним, — сказала она, её голос срывался после плача. — Мы разговаривали через секретарей. Несколько месяцев назад, Грант устраивал благотворительный концерт для Детской Больницы Сан Ридж, и он хотел, чтобы я была одной из ведущих исполнителей. Поскольку концерт благотворительный, он хотел, чтобы я пела бесплатно.

Кари сделала судорожный вдох.

— Я отказалась. Меня постоянно просят участвовать в благотворительности, и я имею в виду каждый день. Я участвую в двух концертах в год бесплатно, и это всё. Я уже провела один в Калифорнии для приюта для бездомных животных и один в рамках борьбы с раком груди, и кроме того, сейчас мне действительно нужны деньги. Мне даже пришлось распустить много работников. Если я хочу начать репетиции и участвовать в концерте, мне должны заплатить. Мне нужно будет купить костюм, нанять хореографа, чтобы придумать что-то новое, заплатить подтанцовке, визажисту, парикмахеру, моя внешность стоит дорого. Я сказала ему уменьшенную цену за маленький концерт.

Поэтому она не нравилась Гранту? Потому что она не стала участвовать в концерте бесплатно? Моё мнение о гранте ухудшилось. Что такое со звездами, что они всегда хотят получить то, что хотят?

— Я думала, что всё закончилось, — сказала Кари. — но через несколько недель Лорна, которая всё еще была моей ассистенткой, дала номер моего сотового директору больницы, чтобы он мог мне позвонить, начать капать мне на мозги о том, как больные детишки хотят меня видеть, и просить меня появиться и спеть несколько песен.

— Я не могла поверить, что Лорна дала мой номер. Это было совершенно непрофессионально, и я уже сказала мне. Она поставила меня в плохую ситуацию, заставив меня снова отказать им. И мне пришлось сменить номер. Когда такие вещи перестают быть тайной, они всегда становятся достоянием общественности. Конечно, я её уволила.

— Поэтому Грант, мистер Выше и Умнее всех, поскольку он очевидно больше волнуется за больных детишек, чем я, устроил её на новую работу. Работу, где у неё очевидно было свободное время, чтобы написать книгу, в которой она обливает меня грязью, — её голос снова надломился. — Это убьет мои усилия — я веду переговоры в магазинами насчет коллекции одежды, и мой агент работает над фильмом у Диснея, и Маттел хочет сделать куклу Кари Кингсли, потому что я такой хороший пример для подражания. Мои поклонники отвернутся от меня.

Она больше ничего не сказала. Она снова стала плакать.

— Не волнуйся насчет книги, — я снова похлопала её по руке, на этот раз менее неловко. — Сейчас всё меньше и меньше людей читают. Ну, если только книга не о школе волшебников или вампире-красавчике. Как эксперт по Кари Кингсли, я абсолютно уверена, что в твоей жизни нет ничего из того, о чем она пишет.

Она неискренне рассмеялась и положила голову на колени.

— Папарацци будут стаями на меня охотиться.

— Ты всегда сможешь перекрасить волосы в каштановый и поехать к моей семье в Восточную Вирджинию. Папарацци никогда тебя не найдут. Мы можем быть принцем и нищим.

— Что значит принцем и нищим?

— Видишь? — сказала я. — Ты только что доказала моё утверждение. Никто больше не читает.

Она подняла голову.

— Ах, ты имеешь в виду книгу Марка Твена. Сейчас я вспомнила. Когда вся жизнь прошла у меня перед глазами, я вспомнила её с уроков английского в восьмом классе.

— Жизнь проносится перед глазами только когда ты умираешь, — сказала я.

— Ох, когда ты обнаруживаешь, что кто-то пишет о тебе книгу откровений, самое плохое проносится у тебя перед глазами, — она испустила стон и положила голову на руки.

Я обхватила её рукой, приобняв. В ту секунду я как никогда почувствовала, что она моя сестра, только я казалась старшей, а не младшей.

Марен пришла вскоре после этого. Она взглянула на разбитую лампу, потом помогла Кари встать на ноги и обхватила рукой её за плечи. Её голос, обычно бывший деловым и оживленным, сейчас был утешительным.

— Все хорошо. Я поговорю с твоим адвокатом и мы об этом позаботимся, — она успокаивающе похлопала Кари по руке. — Ты не должна иметь дело с такими людьми, как Лорна и Грант. Оставь это мне.

Мне она сказала:

— Я позвонила твоему водителю. Он отвезет тебя ко мне домой.

Потом они ушли из прихожей, оставив меня там. В эту минуту до меня дошел смысл сказанного Кари. Если до прессы дойдет слух о книге Лорны, и они начнут охотиться за ней, она очень легко смогут обнаружить меня.

*

Когда Марен вернулась в дом несколько часов спустя, я сидела на кухне и искала информацию об зависимости от азартных игр на своем компьютере. Она взглянула на экран, бросила ключи на стол и вздохнула.

— У Кари пристрастие к азартным играм? — спросила я.

— Нет, не зависимость, просто она любит поиграть в карты и иногда не совсем удачно. Однако, она берет ответственность за свои долги и выплачивает их.

Я переключилась между страницами.

— Я не спрашиваю об официальной версии, я спрашиваю есть ли у Кари проблемы.

— Всё, что тебе нужно знать — это официальная версия.

Я указала рукой на экран, как на доказательство.

— Это серьезно. Кари нужна помощь. Ей нужно лечение.

Марен рассмеялась и отвернулась от меня, подходя к шкафу, чтобы вынуть стакан. Налив себе выпить, она сказала:

— Видишь ли, это проблема с заявлениями Лорны. Ты можешь сказать обычному человеку, что Кари Кингсли должна четыреста восемьдесят тысяч долларов казино и единственное предположение, которое он сделает, это то, что у Кари зависимость. Люди не понимают, что для богатых людей обычное дело выкинуть пять-десять тысяч долларов за ночь развлечение.

— Даже если они уже потеряли сотни тысяч?

Марен прислонилась к стойке, её красная помада была такой же яркой как и утром.

— Я знаю звёзд, которые тратят столько каждый год на поездку в Канны. И, честно говоря, Кари должна больше этого по кредитным картам. Её любимое времяпрепровождение — поход по магазинам, — Марен медленно побултыхала жидкостью в стакане. — Но теперь, когда я стала её управляющим, мы это изменим. Я установила ей строгий бюджет, она продает Ламборджини, который она едва ли когда-нибудь водит, и больше никакой одежды или покупок или азартных игр, пока она не выплатит долги.

Она сделала глоток, поставила стакан на стол и провела пальцами сквозь волосы.

— Настоящая проблема Кари в том, что она затягивает выпуск нового альбома. Она записывает песню и потом решает, что она ей не нравится. Но когда выйдет новый альбом, у неё не будет проблем с выплатой долгов. До тех пор, ты будешь появляться на публике, а она сосредоточится на пении. Пока она может делать платежи по долгам, казино не будут разглашать, сколько она должна.

Марен пошла в спальню, скидывая по дороге туфли, но нагнулась, чтобы поднять их. Она никогда не оставляла туфли в беспорядке.

— Что насчет Лорны? — крикнула я ей вслед. — Есть способ остановить её?

— Я завтра подумаю об этом, — сказала она. — Лорна подписала соглашение о неразглашении, поэтому мы выиграем в суде. Но иногда бывает проблема в том, что когда ты грозишь подать в суд на издателя, они видят в этом бесплатную рекламу. Это как подбрасывать дрова в огонь. Ничто так не помогает продать книгу, как скандал, — она обернулась и несколько секунд изучала меня. Когда она снова заговорила, её голос был нетерпеливым. — Но тебе не нужно волноваться о Кари или интересоваться её жизнью. Твоя работа быть ей, когда нужно. Это всё. И никогда больше не езди в дом Кари, если я не разрешу. Если ты обнаружишь еще что-то, что ей нужно знать, сначала скажи мне. Понятно?

Её выговор был мне неприятен.

— Хорошо.

Но после её ухода я продолжила читать о пристрастии к азартным играм. Прогноз для тех, кто не обращался за помощью, казался суровым. Они сталкивались с финансовым крахом, отчуждением родственников, с безнадежностью и отчаянием. Многие из них оказывались в тюрьме или совершали самоубийство.

Но опять же, может быть, Марен была права и я беспокоилась по пустякам. Может быть четыреста восемьдесят тысяч долларов были не большой проблемой для человека, который покупал туфли по восемьсот долларов и разбивал лампы, когда злился.

Изображение стекла, рассыпанного по полу, стояло у меня перед глазами и беспокоило меня. Может быть, потому что это напомнило мне о том, как я толкнула книги на пол в библиотеке или о том, как я поругалась с матерью. Потому что кроме привычек, любви к лошадям и слабости к миндальным конфетам, у нас был одинаковый характер.

Увидев это в Кари, я поняла в первый раз, что мне не нравилось это в себе самой.

Я нашла в интернете Детскую Больнице Сан Рид. У них уже был благотворительный концерт. Дюжины фотографий этого события украшали их сайт. Я обнаружила, что слишком долго смотрю на фотографии Гранта. Они не давали представления о нём. Они не могли поймать энергию его движений или то, как его глаза смотрели тебе в душу. Потом я заметила фотографии детей. Там была девочка не старше десяти лет, совершенно лысая, но она улыбалась. Я сомневалась, что смогла бы так улыбаться после химиотерапии. Я смотрела на лица, и мое сердце сжималось сильнее каждый раз, когда я смотрела в чьи-то глаза.

Как могла Кари отказать им?

Как она могла получать такие просьбы каждый день и не сойти с ума от горя?

Я наконец-то выключила компьютер и пошла в кровать, но лица стояли передо мной еще долго после того, как я закрыла глаза.

*

Я рано проснулась на следующее утро благодаря утреннему звонку от бабули. Она не понимала трехчасовой разницы, или ей было всё равно.

— Ты все еще спишь? — спросила она после того как я прокаркала приветствие. — Уже почти обед.

— В Калифорнии восемь утра, — это был единственный день, когда Марен разрешила мне поспать, потому что я была в клубе допоздна, и конечно бабуле надо было позвонить.

— Я тебе скажу сколько сейчас времени. Пришло время тебе поехать домой, — она понизила голос. — Escuchame. — Слушай меня. — Твоя мама вчера ходила на свидание с Ларри. Тебе нужно знать об этом.

Я легла обратно в кровать и положила телефон рядом с лицом.

— Почему мне надо знать об этом?

— Потому что это уже второй раз за неделю, — сказала она. — Он водил её к себе домой в среду посмотреть телевизор.

Телевизор. Он действительно знал как поразить девушку.

— Что ты предлагаешь мне с этим сделать? — спросила я.

Голос бабули стал жестким.

— Единственная причина, по которой она заводит с ним серьезные отношения, это то, что она думает, что тебе нужен отец. Ты так изголодалась по нему, что сбежала в Калифорнию и только небеса знают, каких еще глупостей ты наделаешь в попытках заставить кого-то, кто никогда этого не заслуживал, заметить тебя.

— Что? — внезапно спросила я, стряхнув остатки сна. — Мама сказала тебе это всё?

— Мы с твоей матерью обсуждаем тебя. Это не сплетни, потому что мы любим тебя. Твоя мать думает, что он разобьет тебе сердце так же, как разбил её, и она хочет здоровый пример мужского поведения в твоей жизни, чтобы ты поумнела и приехала обратно домой. Если ты сейчас вернешься, мы можем избежать горя. Тебе не надо будет встречаться с Алексом Кингсли, и я не увижу, как моя дочь выходит замуж за человека, кторый за ужином без перерыва говорит о налогах.

— Хорошо. Я поговорю с ней об этом.

— У меня немного осталось лет на этой земле, Лекси. Не заставляй меня проводить их с Ларри.

— Я сказала, что поговорю с ней.

— Ты собираешься в колледж через несколько месяцев, поэтому для чего тебе нужен мужской пример?

— Хорошо, бабуля. Мне надо идти. До свидания, — я повесила трубку и долго смотрела в потолок.

Я не думала, что мама на самом деле выйдет замуж за Ларри только для того, чтобы дать мне отца, но это не значило, что она не выйдет за него по другим причинам. Может быть, если твоя дочь-подросток знакомится со своим богатым и известным отцом, ты хочешь знать, что у тебя есть надежный и успешный мужчина.

Я вытащила себя из кровати и пошла на кухню завтракать. Звонить маме не было смысла. Она была на работе.

Марен ушла. Она оставила нарезанный грейпфрут на столе и записку, в которой говорилось, что она пошла к адвокату Кари. Я не проигнорировала грейпфрут и сделала себе тост. Она так же оставила мне инструкции репетировать танцы, но поскольку была суббота и Жаклин даже не было в танцевальной студии, я проигнорировала и это. У меня были другие планы на утро.

Я пошла в кабинет Марен. На прошлой неделе, когда я подписывала фотографии Кари для поклонников, я заметила полную коробку последних дисков Кари. Я взяла около тридцати и засунула их в сумочку.

Потом я позвонила своему водителю и попросила его забрать меня через сорок пять минут. Марен никогда не говорила, что я не могу выходить из дома. Она просто сказала, что я не могу ездить домой к Кари. Я приняла душ, пытаясь вымыть блестки из волос, потом оделась и сделала прическу и макияж, как меня учили, оттеняя нос, чтобы он казался острее, нанося жирную подводку для глаз и много теней на веки.

Не успела я закончить, как пришел Бао-Джи. Я подумала по дороге в больницу, что мне стоит позвонить Кари, чтобы удостовериться, что она не была где-нибудь на людях, когда я показывалась где-нибудь еще, но я не стала этого делать. Я знала, что она долго не ложилась ночью и скорее всего всё еще спала. Кроме того, она бы не хотела, чтобы я посетила больницу, поскольку она была источником её последних проблем. Это был такой случай, когда я лучше попрошу прощения, чем разрешения.

Бао-Джи проводил меня в фойе больницы. Он не был телохранителем, но я не осмелилась попросить Николая. Настоящие телохранители задают много вопросов о безопасности и имеют склонность не одобрять случайные визиты в случайные места. Если бы я позвонила ему, я знала, что он рассказал бы Марен, что я делаю.

Администратор беспокойно посмотрела на меня, но когда я попросила, она взяла телефон и позвонила директору.

Вскоре после этого он прошел по коридору. Он был загорелым мужчиной с копной волос на голове и улыбкой политика. Он осмотрел меня с ног до головы с удивлением. Самым странным в том, чтобы быть Кари было то, как часто и неприкрыто люди пялились на меня. Я больше не сливалась с толпой. Даже не оборачиваясь, я знала, что привлекла внимание всего фойе.

Он потянул руку и потряс мою в крепком рукопожатии.

— Так рад познакомиться с вами, мисс Кингсли. Что привело вас сюда?

— Мне так жаль, что я не смогла принять участие в концерте, и я подумала, что могла бы встретиться с детьми.

Его челюсть слегка упала, но после того, как шок спал, он согласился проводить меня. Я встретилась примерно с двадцатью пятью детьми в то утро. Мальчик после операции на бедре из-за церебрального паралича. Девочка, лечащаяся от ожогов третьей степени. Слишком много детей, проходящих химотерапию.

Я села на кровать и поговорила с несколькими из них. Я ходила с мальчиком, пока медсестра толкала его инвалидную коляску. Каждый раз, когда я заходила в комнату, чье-нибудь лицо загоралось от возбуждения. Мать, навещавшая свою дочь заплакала, увидев меня.

— Вся наша семья любит вас, — сказала она. — Благослови вас Господь за то, что пришли.

Чувства вины и счастья наполняли меня в такие минуты. Люди не были бы так благодарны, если бы знали, что я притворщица, но разве это не стоило того, чтобы сделать их счастливыми? Разве им было бы лучше от того, что они продолжали бы думать, что Кари Кингсли -недоступная звезда, которой всё равно?

Каждый ребенок казался таким храбрым. Мои проблемы , беспокойство насчет денег, о том, что меня не любили в школе, о моем отце, казались мелкими по сравнению с этим.

Сидя в последней комнате и разговаривая с девочкой по имени Морган чувствуя, что стоило съесть что-то посущественнее тоста перед уходом, я услышала шум и подняла глаза.

В дверях стоял Грант Делрей.

Глава 9

Я не смогла понять выражение лица Гранта. Это было не удивление, не одобрение и не осуждение. Он просто наблюдал за мной. Морган посмотрела на него и вскрикнула:

— Ты — Грант Делрей.

Он перевел взгляд на неё и улыбнулся:

— Ты меня поймала.

— Я не знала, что ты тоже здесь, — вскрикнула она. — Можно мне твой автограф?

Он неторопливо подошел к кровати и взял ручку у меня из рук.

— Конечно. Где мне расписаться?

Она схватила диск, который я ей подарила.

— Вот. Ты можешь расписаться рядом с Кари?

Он писал и говорил:

— Для Морган, надеюсь, твоя операция пройдет успешно. Слушая этот диск, помни, что тына самом деле я тебе нравлюсь больше, чем Кари, — я шлёпнула его.

Взгляд Морган метнулся ко мне, потом обратно к нему:

— Кари — прекрасная певица.

Мой желудок громко заурчал, и передавая ей диск, Грант сказал:

— Это правда. Даже желудок Кари поёт.

— Да, и он берет низкие ноты гораздо лучше меня, — сказала я. — Но сейчас он говорит, что пришло время обеда, поэтому я лучше пойду.

Я обняла Морган на прощание, потом встала и покинула комнату. Грант вышел со мной. Мы вместе шли по коридору, никто из нас не слишком торопился. Бао-Джи шел даже медленнее, следуя за нами на достаточном расстоянии, чтобы мы с Грантом оставались в уединении. Я украдкой взглянула на великолепный профиль Гранта. Его волосы не были уложены и намазаны гелем, как прошлой ночью. Они лежали у его лица мягкими каштановыми волнами. Он был одет в джинсы и футболку, и выглядел как обычный парень. Ну, предполагая, что обычный парень был действительно красив.

— Очень мило с твоей стороны заехать и поговорить с детьми, — сказал он.

— Откуда ты узнал, что я здесь?

— Мой отец позвонил и сказал мне. Он — директор.

Моя голова рывком повернулась в сторону Гранта:

— Правда?

Грант улыбнулся моему удивлению, и я подумала, что может быть Кари уже об этом знала, в таком случае я действительно выглядела глупо.

— Никто из нас не рекламирует это, — сказал он. — Моя семья предпочитает не попадать в свет прожекторов. Мой отец особенно не хочет, чтобы его на работе преследовали девочки, выпрашивающие мой номер, — он кивнул головой в сторону фойе. — Хотя он угрожает выставить мой номер на аукцион на eBay каждый раз, когда ему нужен благотворительный концерт. Поэтому я всегда соглашаюсь.

— Ну, он кажется очень хорошим человеком.

Грант рассмеялся и я посмотрела на него, думая, что я сказала не так.

Он покачал головой.

— Я просто никогда не думал, что ты будешь так вежлива.

Я внутренне отругала себя. Он был прав. Я никогда не вела себя как Кари, будучи рядом с ним, но сейчас для этого было уже поздно. Кроме того, быть вежливой — это хорошо.

Он сказал:

— Я думаю, если ты появилась здесь, я должен тебе отчет о книге Лорны.

— Я пришла не поэтому.

Он поднял бровь:

— То есть ты говоришь, что ты не хочешь отчета?

Тут он меня поймал.

— Нет, хочу.

— Посмотрим, сколько я смогу выудить из моего агента. Лорна дала ему копию, потому что хочет от него совета как обойти соглашение о неразглашении. Так я узнал об этом.

— Разве смысл соглашения не в том, что она не может писать книги? — спросила я, и сама подписав такое же, я знала, что в этом вопросе оно было весьма категорично.

Его взгляд перешел на меня.

— Она говорит, что ты нарушила условия контракта, уволив её без причины, и она говорит, что ты не хочешь, чтобы условия увольнения подверглись огласке в суде. Даже если ты остановишь её, твой образ будет несколько разрушен.

— Она такая мстительная и злобная, — к моему собственному удивлению, слова просто вылетели у меня изо рта. Вчера ночью Кари была расстроена, но не удивлена. Плюс, Кари возможно не использовала бы слова "мстительная и злобная". Я сделала мысленную пометку о том, что не стоит употреблять слова из секции расширенного словарного запаса в итоговых тестах.

— Прежде всего позтому я тебе и рассказал, — ответил Грант. — Уе достаточно плохо то, что столько людей делают деньги на знаменитостях. Они не должны зарабатывать, ударяя нас ножом в спину. Я бы не помог ей, если бы знал, что она собирается это сделать.

— С твоей стороны было умно помочь ей, — сказала я. — Тогда её следующая рукопись не будет называться "И Грант Делрей Тоже Придурок".

Он рассмеялся и мы еще больше замедлили шаг. Мы дошли до фойе. Он сказал:

— Могу ли я угостить тебя обедом или ты — одна из тех девушек, которые живут на огурцах или поп-корне без масла?

— Ты хочешь, чтобы я тебе сказала, или ты предпочтешь прочитать об этом в книге Лорны?

Он склонил голову и улыбнулся.

— На самом деле это один из фактов, которые я уже знаю. Ты говоришь, что ты вегетарианка, но жульничаешь.

— Ты знаешь об этом? — я не смогла скрыть счастье в голосе.— Отлично, я до смерти хочу чизбургер. С беконом.

Он снова рассмеялся.

— Хорошо, это свидание, — он взглянул назад на Бао-Джи и должно быть рассудил, что его навыки телохранителя оставляют желать лучшего. — На парковке собирается толпа. Отец может попросить больничную охрану помочь тебе добраться до машины, или ты можешь поехать со мной. Я припарковался около служебного входа.

Я пыталась создать видимость того, что действительно взвешивала за и против, прежде чем сказать:

— Я поеду с тобой, — я обернулась в Бао-Джи. — Пожалуйста, вы можете подъехать к выходу, как будто ожидаете меня? Это должно задержать поклонников, пока я не уеду.

Это было не только мерой сдерживания толпы, но еще и означало, что я буду одна с Грантом.

Я сделала шаг ближе к Бао-Джи и прошептала:

— Не говорите Марен об этом и получите большие чаевые.

Несколько минут спустя мы с Грантом залезли в его темно-зеленый ягуар и поехали в ресторан на берегу океана с отдельными комнатами. Из нашей комнаты открывался прекрасный вид на пляж, но я едва ли посмотрела на него. Песок и волны не были так привлекательны, как небесно-голубые глаза. Не смотря на то, что я действительно хотела чизбургер, я заказала салат из пасты с артишоками, потому что я боялась что официант расскажет таблоидам, что я ела мясо. Грант изменил свой заказ на чизбергер с беконом, чтобы поменяться когда официант уйдет. Правда, он был таким хорошим парнем.

Не смотря на это, и на его вышеупомянутую красоту, я не бросилась на него за обедом. Я даже не использовала на нем наставления из журнала "Семнадцать". Я могла бы признать, что много улыбалась и может быть я не могла отвести от него глаз, но я не флиртовала. Это было бессмысленно.

Я не могла ему сказать, кто я на самом деле, и если я начала бы ему нравиться, он мог бы показаться где-то, где была бы настоящая Кари. Это был бы действительно плохой конец моей высокооплачиваемой работы, не упоминая того, что я меня была возможность встретиться с отцом. Кроме этого, Грант знал человека, который писал книгу о Кари, и не смотря на то, что сейчас он смеялся и шутил, он возможно не считал, что врать целой больнице больных детей или получать деньги за обман — красивые поступки. Я не хотела, чтобы Лорна написала главу с заголовком "Алексия, незаконнорожденная сестра и дублёр Кари Кингсли.

Во время паузы в беседе он посмотрел на меня, его глаза открыто оценивали меня, и сказал:

— Я не могу поверить в то, насколько ты милая. Скажи мне еще раз, почему ты отказалась от благотворительного концерта для больницы?

Я была рада, что Кари рассказала мне ответ на этот вопрос.

— Ну, знаешь, у меня сейчас нет лишних денег. Я не могу позволить себе новый наряд, хореографа, подтанцовку — моё появление стоит дорого.

— Ты могла бы придти в джинсах и футболке и все было бы всё равно, — он вытянул руку, как будто демонстрируя доказательство. — Ты же не платила визажисту и парикмахеру, чтобы одеться сегодня с утра? Ты красива такая, какая есть.

Я бы ответила ему, и уверена, что сказала бы что-то соответствующее случаю, но я была слишком занята тем, что краснела и улыбалась как дурочка.

А потом пришел официант, чтобы наполнить наши стаканы и спросить, всё ли в порядке

О да. Все было гораздо лучше, чем в порядке. Самый крутой парень в мире сказал, что я красивая.

Обед прошел слишком быстро, потом Грант заплатил и спросил, где меня высадить. Я сказала ему, что мне нужно в дом моей ассистентки. Когда мы шли по ресторану, все вокруг останавливались и пялились. На несколько секунд я действительно почувствовала себя звездой, идущей рядом с Грантом Делреем. И я не просто шла, а скользила. Всё дело было в настроении, поняла я, тебе ничего другого не остается, когда чувствуешь себя подобным образом.

Как только мы вышли из ресторана, я увидела папарацци. Двое мужчин с огромными камерами стояли за дверью вместе с дюжиной людей, которые праздно шатались вокруг. Как они нас нашли?

Глупый вопрос. Столько людей видели, как мы вошли вместе. Любой из них мог кому-то позвонить. Почему я не подумала об этом прежде, чем согласилась пообедать?

Кари дала мне строгие указания или улыбаться или не обращать внимание на камеру.

— Не хмурься, — сказала Кари. — Журналы обожают ставить хмурые фотографии, когда пишут о тебе ужасные заголовки.

Поэтому я улыбнулась и сказала себе, что мне нельзя вырвать камеры у них из рук и стукнуть их друг о друга, как кимвал(ударный инструмент, состоявший из двух металлических чаш). Когда диафрагма разошлась, оди мужчина спросил:

— Вы встречаетесь?

Да, чтож, из этого выйдет интересная история, правда? Марен убьет меня. А Кари убьет меня два раза.

Грант покачал головой, как будто это был дурацкий вопрос.

— Нет. Мы просто разговаривали о том, чтобы спеть дуэтом и пожертвовать прибыль на нужды Детской больницы Сан Рид. Это будет здорово, и мы действительно хотели бы, чтобы вы написали об этом для наших поклонников.

Потом Грант взял меня под руку, вероятно, потому что я стояла, как громом пораженная. Он отбуксировал меня остаток пути по через парковку к его Ягуару.

Когда мы оба сидели внутри и я достаточно успокоилась, чтобы заговорить, то сказала:

— Мы будем петь дуэтом? Откуда это взялось?

Он включил зажигание и выехал с парковки.

— Тебе очевидно нужно многое узнать о папарацци. Самый лучший способ, чтобы репортеры не использовали твою историю — это сказать им, что ты хочешь, чтобы они об этом написали. Они не хотят рекламировать твою последнюю работу. Это есть у всех. Они хотят скандала, — он посмотрел через плечо туда, где фотографы залезали в свои машины. — Мой менеджер рассказал всем новостям о благотворительном концерте для больницы и целая одна газета напечатала трехдюймовую фотографию и заметку в разделе развлечений. Это всё.

— Ох, — сказала я и почувствовала небольшое облегчение. Может быть, эти фотографии все же не везде появятся.

Грант выехал с парковки на улицу.

— Конечно, это не значит, что нам не стоит петь дуэтом. На самом деле, это гениальная идея, — он оторвал взгляд от дороги и посмотрел на меня. — Ты хочешь помочь детишкам, и это не будет стоит тебе ничего, только немного времени. Мы можем спеть с моей группой. Что думаешь?

Я подумала, что сделала огромную тактическую ошибку. Я не могла петь с ним дуэтом. Мой голос был совершенно не похож на голос Кари. Она могла брать ноты, о которых я не могла и мечтать.

— Я уже отстаю от графика со следующим альбомом, — сказала я.

Он снова переключил внимание на дорогу.

— Не обязательно в скором времени, просто когда-нибудь. Подумай об этом. Замечай песни, которые подошли бы, и я буду делать то же самое, ладно?

Что я могла на это ответить? Я не могла придумать способ отказать ему, чтобы не выглядеть так, как будто я что-то скрываю.

— Я поговорю об этом со своим менеджером, — сказала я.

Он что-то еще говорил по дороге к Марен, но я едва ли это слышала. Мой мозг все еще был зациклен на дуэте. Как, ради всего святого, я собиралась рассказать об этом и о папарацци Марен и Кари? Уволят ли они меня? Кари сделала это с Лорной после того, как та поставила её в неловкую ситуацию. Был ли способ, чтобы утаить это от них до тринадцатого мая, когда я встречусь с отцом? Оставалось почти полтора месяца.

Когда мы остановились перед домом Марен, я все еще производила эти вычисления в уме. Грант переключил передачу на "остановку", но не выключил зажигание.

— Могу я задать тебе вопрос?

Я схватила ручку двери.

— Конечно.

— Ты все еще с Майклом Янгом?

— Нет, — сказала я, и потом поняла, что он действительно спрашивает, он собирается пригласить меня на свидание, и я не могла сказать да, хотя я с удовольствием увидела бы его снова. Это было слишком опасно. — Я имею в виду, что у нас перерыв в отношениях, но мы всё ещё вместе.

— У вас перерыв? — спросил он.

— Да.

— То есть тебе можно встречаться с другими людьми во время перерыва?

— Гм, нет, — как только я это сказала, то вспомнила, что Грант видел меня прошлым вечером со Стефано. — Кроме профессиональных интересов, как прошлым вечером.

Он кивнул.

— Тогда ты можешь дать мне свой номер? Исключительно для профессионального использования. Мне нужно будет связаться с тобой, когда я узнаю больше о книге Лорны.

Он улыбнулся мне и не смотря на то, что я не могла поощрять его, у меня по спине побежали мурашки. Грант Делрей хотел номер моего телефона. Я дала ему номер, вышла из машины, и проплыла как Кари Кингсли по ступенькам дома Марен.

Я открыла дверь и обнаружила, что Марен ждет меня в гостиной. Её руки были сложены на груди, а ноздри трепетали, как у дикого быка.

Она шагнула ко мне:

— Директор Детской Больницы Сан Рид позвонил мне, чтобы выразить благодарности. Пациенты были в восторге от твоего визита.

— Это маленькие больные дети... — начала я, но она не дала мне закончить.

— Это было глупо! — закричала она, наклоняясь до тех пор, пока она не оказалась в шести дюймах от моего лица. Потом она испустила поток проклятий, от которых засмущались бы даже мальчики, зависающие в раздевалке.

— Ты не выходишь в люди и не притворяешься Кари, если я не разрешаю. Ты не можешь использовать её имя каждый раз, когда думаешь, что весело будет поиграть в звезду. Одна ошибка — и ты разрушишь всё, над чем мы работали. Ты понимаешь? Да?

Я кивнула.

Она сделала шаг назад, внезапно снова успокоившись.

— Если ты правильно сыграешь, то отправишься домой с хорошей суммой денег. Если не справишься, то я буду отрицать, что когда-либо тебя видела, и ты поедешь в Западную Вирджинию автостопом. Ты поняла?

Да, я поняла. Все её разговоры о том, чтобы осчастливить фанатов визитами Кари были неправдой. Она наняла меня из-за денег, которые я могла принести, и всё.

Она посмотрела на меня с вызовом.

— Поскольку ты очевидно чувствуешь себя готовой к роли Кари, то не будешь возражать против того, что я добавила несколько событий в твой календарь на следующую неделю.

Я знала, что она ожидала протестов, но я не стала возражать. Я была готова.

***

На следующий день мы полетели в Сан-Антонио, едва ли разговаривая друг с другом. Я не рассказала её о фотографиях и папарацци или о том, о чем я разговаривала с Грантом. Я не хотела давать ей новых причин, чтобы кричать на меня, потому что если бы она это сделала, я бы сразу же уволилась. И я не хотела увольняться.

У меня оставалось шесть недель до встречи с отцом. И, должна признать, мне нравилось внимание, которое я получала в качестве знаменитости.

Но я еще хотела помочь Кари. Воспоминания о том, как она теряет самообладание, скользит на пол, услышав, что Лорна планирует рассказать о её долгах по азартным играм... я никогда раньше не видела, чтобы кто-то так сильно расстраивался.

Когда я расположилась в отеле Сан-Антонио, я написала Кари длинное сообщение, в котором говорила, что я волнуюсь о ней. Я добавила ссылки о группах поддержки игроков. Я наполовину ожидала, что она разозлится из-за того, что я это предложила, но она написала в ответ:

— Не переживай из-за этого. Это просто деньги.

Это просто деньги. Каково было бы иметь такую позицию? Деньги для меня никогда не были "просто деньгами". Это было время, усилия, возможности, принятие и власть. На них были напечатаны не лица Джорджа Вашингтона и Абраама Линкольна, а лица моей мамы, склоненное над кухонным столом, когда она оплачивала счета.

Мы с Кари продолжили переписываться. Марен уже сказала ей, что я ездила в больницу, и она написала: "Спасибо. Теперь эти люди из больницы перестанут думать, что я совсем бессердечная."

После этого я стала еще сильнее злиться на Марен за то, что она накричала на меня. Кари была рада, что я это сделала.

Я не сообщила ей о папарацци и предложении дуэта, но сказала ей о том, что Грант узнает побольше о книге Лорны, от чего она так обрадовалась, что позвонила, чтобы услышать подробности.

— Дай мне знать, когда будут новости от него, — сказала она. — Мой адвокат говорит, что чем больше у нас будет информации о книге, тем проще будет остановить это прежде, чем оно пойдет в печать.

— Я буду держать тебя в курсе, — сказала я.

Она сочувствующе вздохнула:

— Мне жаль, что тебе приходится иметь дело с Грантом. Я знаю, какой он придурок.

Я без усилий могла представить себе квадратный подбородок Гранта и его безупречные черты лица... глубокий звук его смеха.

— Он на самом деле не так уж плох.

Она помедлила, потом сказала

— О-о-ох, — заставив это слово звучать так, словно оно поднялось на гору. — Ну, между нами никогда ничего не может быть, поэтому ты не можешь поощрять его.

— Я знаю. Я сказала ему, что у нас с Майклом перерыв в отношениях.

— Правильно, — сказала она. — И я надеюсь, что наш перерыв скоро закончится. Майкл вчера прислал мне три сотни роз. Разве это не романтично? Он скоро придет.

— Мои поздравления, — сказала я.Однако, я не смогла заставить себя изобразить энтузиазм. Я гадала, что подумает Грант, когда таблоиды сообщат, что Кари и Майкл снова вместе.

***

Марен хотела, чтобы я представила несколько песен на Родео-шоу в Сан-Антонио, но не поехала со мной. Кто-то из обслуживающего персонала должен был забрать меня и мою группу, помочь мне с самым необходимым и вернуть нас обратно в отель. Никто не видел Марен. Если бы меня поймали, я знала, что она будет отрицать любое участие в этой схеме.