Моя любимая куколка (СИ)

Глава 8

Сразу после успешной сдачи сессии я улетела к родителям в Америку. Все эти месяцы очень тосковала по родным, хоть и старалась не показывать вида: мы ведь никогда так надолго не разлучались. Дядя с тетей вызвались проводить меня в аэропорт. С Максом мы смазано простились накануне, столкнувшись в дверях все той же злополучной ванной комнаты. Мой чемодан дядя уже спустил, такси прибыло точно по времени, я нервничала, собираясь выходить. Рейс был ранним, за окном еще туманная ночь не до конца рассеялась.

Прощальная сцена. Я неловко строила предложения. Макс слушал, кривясь, сонно и неадекватно моргая — кутил где-то полночи, и алкоголь еще не до конца выветрился из его крови — поэтому не вполне понял, о чем говорю. А может, не понял совсем. Торопился занять освободившееся помещение. Тогда, обрывая себя, я просто шагнула в сторону, уступая ему дорогу. Дверь за ним затворилась, я же в растрепанных чувствах побрела вниз, ссутулив плечи. Чертов Макс. Даже попрощаться нормально не способен. Я думала об этом всю дорогу, и злилась, и расстраивалась впустую, пока такси гладко утюжило улицы пустынного города под неторопливо светлеющим небом.

А вот долгий перелет пережила, уже предвкушая скорую встречу с близкими. Сессию я сдала без сучка без задоринки, и до начала следующего семестра еще оставалась пара недель, чтобы шикарно провести время. И я действительно провела его именно так.

Прямо в аэропорту меня встречали — встречали меня с огромным плакатом! Моя семья. И я летела к ним, как на крыльях, только багаж успевал подскакивать колесиками за спиной. Потом бросила. Оторвавшись от земли, прижалась, тая, как мороженое, к теплой шее папы. Богдан над ухом что-то лепетал, нетерпеливо тянул ко мне ручки, мама издавала подозрительные звуки, и я обняла их обоих вместе, пока отец подбирал чемодан…

А потом аэропорт закончился, и грусть стряхнулась, как шелуха. Машина с откидным верхом, солидное авто насыщенного небесного цвета. Солнце и приветливый ветер на губах, на коже, местная, вполголоса, радиоволна — все, все были рады мне! Ведущего мы не слушали — болтали громче.

Моя комната в мансардном этаже пришлась мне по душе сразу. Приоткрыла окно, с усилием потянув створку вверх: прямо перед носом гостеприимно шелестела острыми листьями пальма, овеваемая суховеем. Взвизгнув от восторга, бросилась к кровати, рванула молнию на чемодане. Поверх лежали бикини и панамка. А больше ничего не надо — в бассейне на заднем дворе такая бирюзовая манящая вода! Даже не верится, что мой родной город сейчас усыпан снегом, скован морозами… И только мне посчастливилось попасть с корабля на бал, из зимы — прямиком в лето.

Здесь было весело и так непривычно. Уверенный плюс на термометре, жаркий влажный климат, другой язык, чужие открытые лица, сильные и энергичные, иной менталитет… Эти дни были наполнены суматохой, экскурсиями, культурными мероприятиями и всевозможными увеселениями. Я даже слегка загорела, хотя обычно моя кожа с трудом поддается воздействию ультрафиолета. Но и слегка похудела… Никогда не жаловалась на плохой аппетит, а тут как бабка пошептала.

Мама грешила на то, что мой организм еще не успел адаптироваться к новому часовому поясу, без устали пичкая меня здоровой, на ее взгляд, пищей. Папа с видом знатока жарил на решетке барбекю, выуживая для меня самые сочные куски мяса. Малыш великодушно протягивал свою бутылочку. Но я-то знала: дело в другом.

Вечерами, когда оставалась в комнате одна, наедине со своими мыслями, внезапно ловила себя на том, что очень жду возвращения в свою холодную страну, в тот, чужой дом с нежно-фисташковыми стенами… почему-то жду возвращения туда, где меня никогда не встретят жаркими объятиями. И, вопреки всем доводам рассудка, скучаю. Думаю, сама того еще не сознавая, я скучала по Максу.

Однажды он мне даже приснился. Я проснулась в темноте, разметавшись на постели, с оглушительно колотящимся в горле сердцем. Сжалась, закрыв пылающее лицо руками, сдерживая дыхание, инстинктивно прислушиваясь к звукам в комнате, в коридоре — показалось, он здесь только что был. Но в нашем американском доме по-прежнему безраздельно царила только сонливая безмятежная тишина. Значит, ошиблась, приняла видение за реальность. Успокаиваясь, стала дышать ровнее. А потом каждый день с опаской ждала наступления темноты. Но страхи мои так и остались страхами: аномалия с тех пор больше ни разу не повторилась.

Если не считать этого небольшого недоразумения, в остальном я провела время прекрасно. Но все хорошее, как и плохое, имеет свойство заканчиваться. Когда наступил день отъезда, мы с мамой даже не скрывали слез, а папа морщился, крепился, отворачиваясь и отворачивая Богдана. Они же — мужчины. В следующий раз увидимся только в июне, чтобы, надеюсь, больше уже не разлучаться.

За время, проведенное здесь, я внимательно изучила рекламные буклеты двух ближайших высших учебных заведений. Прошерстила, как следует, их сайты, отыскивая информацию для поступающих, и пришла к однозначному выводу: перевод в один из них вполне мне по силам. Надо только за весну подтянуть свой разговорный английский. Не беда, найду толкового репетитора. Это ведь не трудно. С этим я справлюсь.

— А Максим разве не может помочь? — удивилась мама, — английский ему как родной, он же в совершенстве им владеет, чем не носитель языка? Да и тебе ведь не с нуля начинать. Попроси с тобой позаниматься, это не отнимет много времени. Уверена, он не откажет.

— Вот уж не знаю, — только и усмехнулась я, не представляя, как к нему можно обратиться с подобной просьбой. Да я лучше язык себе откушу, — Максим, знаешь ли, мама, человек очень… занятой.

Пролетая над Атлантикой, испытывала… какую-то странную радость. Подозрительно похожую на ту, которую чувствуют люди, когда возвращаются домой, к родным. Но ведь мое положение было диаметрально противоположным. Почему тогда… Попытки здраво оценить ситуацию ни к чему не привели, тогда, устав понапрасну гонять по извилинам серое вещество, я просто закрыла глаза.

Сон избавил от навязчивых мыслей, прочистил мозги, я так и проспала практически весь полет, разлепила веки, лишь когда самолет готовился зайти на посадку. С наслаждением потянулась, нечаянно задев локтем соседа. Получила в отместку неприязненный взгляд. Пусть. Несмотря на разливающуюся во всем теле дорожную усталость, с удивлением обнаружила, что полна сил — с каждым километром, что приближал меня к аэропорту, сама я как бы… оживала.

Спустившись по трапу, в мессенджере прочла сообщение от тети. Объяснения были путанными, но главное я поняла: обстоятельства складывались таким образом, что встретить меня было поручено Максу. Я даже остановилась, чтобы перечитать смс еще раз, вызвав острое недовольство следующих за мной пассажиров. Замечательно. Лучше бы на такси добралась, сейчас я совершенно не готова к встрече с ним. Но делать нечего. Пришлось взять себя в руки и шагать дальше, чтобы не задерживать остальных, теперь уже озираясь со страхом и внутренним трепетом, боясь и одновременно надеясь угадать неподалеку знакомые черты.

Он встретил меня в зоне прилета, когда я тащила свой раздутый от подарков чемодан, с трудом сняв его с ленточного транспортера. Просто подошел сбоку и отобрал ручку со словами:

— Дай сюда.

Голос раздраженный. Никакой романтики. Никакой радости в глазах. Похоже, кто-то уже успел испортить Максу настроение до меня. А может, это из-за меня. Наверняка из-за меня он злится.

Чемодан уже стоял рядом, мы отошли в сторонку, чтобы нас не затолкали топчущиеся за спинами пассажиры. Все были недовольны, все устали после перелета, никто не хотел ждать. Отыскав и забрав свои вещи, расходились, спешили каждый по своим делам, чтобы никогда не встретиться вновь. Обычная аэропортовская суета.

Макс не спешил. Остановился напротив, разглядывая мое лицо, смотрел пристально, цепко, словно чего-то ждал от меня. Но и я молчала, точно так же разглядывая его — жадно и в то же время с толикой смущения. Просто снова видеть его — этого было уже достаточно… этого сейчас мне было выше крыши.

— Ты… — он запнулся, словно нужное слово подобрать не сразу сумел, потер подбородок, скрещивая руки на груди, — ты как-то изменилась…

— Загорела, наверное, — нервно перебила, и уже уверенней, — я же загорела, Макс. Ты разве не заметил мой шикарный золотистый загар?

Попыталась улыбнуться, но на фальшивую улыбку он не купился. Покачал головой.

— Заметил. Но нет… в смысле не только это. Ты изменилась, — упрямо повторил, — но я пока не понял как…

Как будто было за что извиняться, глубоко пожала плечами, понимая, как по-дурацки смотрится этот жест. Он почесал в затылке, отводя при этом взгляд. Я и сама не знала, куда деть руки. Объявили о задержке какого-то рейса, сменились данные на электронном табло.

Встряхнувшись, Макс первым съехал с темы, распоряжаясь:

— Ну, что, обнимемся? Мы же до сих пор с тобой не обнялись, — я не упала в его объятия в ту же секунду, поэтому он нетерпеливо раскинул руки. Серьезно? — после разлуки вообще-то принято обниматься… ты что, не в курсе, деревня?

Переминаясь с ноги на ногу, почему-то стала озираться.

— Ну… ээ… что… здесь? Столько народу… вокруг.

Услышала негромкий смех. Но рук не опустил. И плевать ему на то, что выглядит нелепо.

— Расслабься. Всем на тебя пофиг.

Я все же колебалась.

— Иди уже сюда, мямля.

И он шагнул первым. И вдруг легко приподнял меня, и закружил, совсем как в старых добрых фильмах, заставив судорожно вцепиться ему в плечи. Я ведь не очень люблю высоту, а Макс такой высокий. Словно почувствовав мой страх, остановился, вскинул голову, врезаясь в меня взглядом — снова глаза в глаза, но уже как-то иначе.

Улыбка на его губах замерла, я видела, как она сползала, наверное, как и с моих, потому что Макс не отпустил — напротив, сжал меня крепче, но так осторожно, словно боялся ненароком сломать. А потом — невероятно — зарылся лицом в мои волосы, прижался щекой, потянул носом — я почувствовала, как распрямляются его легкие. Медленно выдохнул, обдавая шею жаром. Мои легкие, напротив, вообще перестали работать… Задвигалась, краснея, вырываясь… И он сразу же поставил меня на место — туда, откуда взял.

Его лица так и не увидела: сначала боялась поднять глаза, а потом Макс нагнулся, подхватил мой чемодан, выдвигая ручку, направился к выходу. Шагов через пять обернулся, посмотрел с недоумением, заметив, что я почему-то не следую за ним:

— Эй, ты чего там застыла? Шевелись, куколка, — самый обычный Макс с обычным голосом. И лицо у него самое обычное, — худшего дня, чтобы вернуться, ты придумать не могла, сегодня не город — одна сплошная пробка… так что надо поспешить… конечно, если ты не рассчитывала заночевать в моей машине.

У самого выхода, перед стеклянными раздвижными дверями вдруг резко остановился. Я задумалась о своем, и потому со всего маху впечаталась ему в плечо, словно в бетонную стену влетела. Раздраженно цокнула, отступая на шаг и потирая лоб.

— Надеюсь, ты не везешь там запрещенку? — с подозрением покосился на мой чемодан, — проблемы с законом мне сейчас ни к чему.

Шутник. Я только закатила глаза, обходя его сбоку, выходя наружу через рамку металлодетектора, глотая, давясь, обжигающе холодный воздух.

Парковка оказалась переполнена, и я не сразу отыскала глазами нужный автомобиль. Конечно, Макс припарковался строго под знаками: «Стоянка запрещена». «Работает эвакуатор». Эвакуаторов поблизости я не заметила, поэтому расслабленно направилась к пассажирской двери, уже предвкушая, как томится мое тело, погружаемое в горячую ароматную ванну.

— Не туда, — срезал меня Макс, заставив непонимающе обернуться, — давай сразу на заднее, чтобы потом не ерзать.

— А это еще почему?

— Кое-кого заберем по дороге.

Забросил вещи в багажник, хлопнул дверцей.

— Кого это? — напряглась я, следя за ним, пока Макс обходил машину.

— Ты ее не знаешь, — кивнул, — садись.

Допрашивать дальше не стала. Зачем? Приоритеты уже расставлены. Только обиженно буркнула, забираясь в салон:

— Я и на такси могу пересесть, раз так. Не стоило тебе утруждаться.

Макс мое замечание полностью проигнорировал. А может, и не услышал.

Я сразу поняла, что это она. Подпирала обочину, а стоило ему поиграть сигналом, сверкнула глазами, нацеливаясь. Сапожки на высоких шпильках, стройные ноги, бархатная шубка, изящно обхватывающая гибкое тело, едва прикрывая бедро. На этот раз яркая шатенка, с глубокой сочной рыжиной. Красивая. А Макс, оказывается, тонкий ценитель прекрасного. Разборчивый черт.

Едва машина притормозила, девица с завидной прыткостью заскочила внутрь, радостно потянулась к нему, здороваясь. Салон заволокло сыростью с дороги и цветочным букетом ее духов. Совершенно не смущаясь моего присутствия, Макс поприветствовал ее долгим поцелуем. Я раздраженно отвела глаза. Услышав томный несдержанный женский вздох, кажется, смутилась за всех троих. Да что он там с ней делает? Для моих ушей эти звуки точно не предназначены. Неужели обязательно устраивать здесь репетицию? Так и подмывало спросить, нарушая идиллию, а где же Лана? Но я сдержалась.

— Ой! — громко сказала девушка, наконец, отлипая от Макса и замечая меня. Похлопала пушистыми ресницами, переводя глаза с меня на него и обратно, протянула, — а мы не одни?

Знакомьтесь, мисс очевидность. Макс только усмехнулся.

— Как видишь. Это Ника. Помнишь, я говорил тебе… Ника, а это — Кристина.

Я сухо кивнула. Вот интересно, что он там про меня говорил.

— Ника? Так ты — Вероника? — повернулась полным оборотом, с бесцеремонным любопытством, будто витрину разглядывая, — а я не так тебя себе представляла… Ты же из Штатов сегодня вернулась, да? Вот только что? И как там жизнь… в Калифорнии?

— Да без понятия, — рубанула излишне резко, выплескивая на нее все скопившееся раздражение. На красивом лице отразился несложный мыслительный процесс. — Я была во Флориде.

В зеркале заднего вида столкнулась с давящимся от смеха Максом. В глазах его было много веселья. Чересчур много веселья, даже выплескивалось через край. Определенно, забавляется, а может, и наслаждается моей злостью. Продолжать разговор ему на потеху не стала. Вздернула брови, вынуждая его отвернуться.

Зажегся зеленый, и Макс включил поворотник, вновь сосредотачивая внимание на напряженной дорожной обстановке. Уж здесь не погоняешь. Не слушая, о чем продолжает спрашивать Кристина, вынула из бокового кармашка наушники и отвернулась к окну, отключаясь от происходящего, с головой ныряя в обновленный плей-лист. Пусть грубо, но я испытывала неоднозначные чувства: Макс ничего мне не сделал, вместе с тем ощущала себя так, будто он меня в грязную лужу только что с головой окунул, еще и тину со дна взбаламутил. И думала только о том, чтобы дорога поскорее закончилась. К сожалению, пробки от одного моего желания так и не рассосались.

Наконец, поселок. Вот и знакомый тупик. Шея от неудобного положения давно затекла, но я ни разу не посмотрела между сидений на эту парочку, ни разу не коснулась их глазами. Уши, как и голова, успели донельзя разболеться от многообразия музыки, терзающей слух, но наушники я сняла, только когда почувствовала, что вибрация полностью прекратилась: Макс заглушил двигатель.

Девушка из машины не вышла, так я поняла, что это не конечная точка их пути. Странно, почему Макс никогда не приглашает их в дом? На моей памяти случайных подружек он сюда ни разу не приводил, предпочитая развлекаться где-то на стороне. Словно это было табу. Суеверие. Невидимая граница, которую не каждой дозволено пересечь. В его комнате ведь даже Лана не бывала.

Чемодан чиркнул колесиками по дорожному покрытию. Опустилась дверца багажника. Опустилась и его рука.

— Сама докатишь? — смотрел оценивающе, сузив глаза. Будто намеренно хотел унизить. Опять. Но мне итак хватило. Поджала губы.

— Не сомневайся.

Потянулась за ручкой, но он не отпустил. Так и стоял, опираясь на нее.

— Что, даже ни о чем не спросишь? — повел взглядом в сторону, явно намекая на особу внутри.

Я тоже покосилась на машину. Оставшись по другую сторону, девушка внимательно за нами наблюдала. Но стекло было поднято, значит, слышать, о чем говорим, она не могла.

— Не спрошу, Макс. С чего бы мне спрашивать? — комментариев от меня он точно не дождется. — Это твоя жизнь… твои правила.

— Фу, как-то… шаблонно, — поморщился он.

— Может, и так, но… А вообще, думай, что хочешь… мне, знаешь ли, без разницы…

Макс почему-то нахмурился. Думал о чем-то, не сводя с меня глаз. Потом медленно, по слогам выговорил.

— Ну, если так…

Девушка внутри зашевелилась, откинула ремень, будто собиралась выйти, перетягивая внимание на себя, и я сразу почувствовала новый прилив какой-то нездоровой враждебности. Решила, что надо уйти, пока не наговорила здесь лишнего.

— Ладно, я устала с дороги… хочу отдохнуть, — нетерпеливо протянула руку, — чемодан отдай, я пойду. К тому же, там тебя ждут… не дождутся.

Макс кивнул своим мыслям.

— Как скажешь… — изящно подкатил чемодан, развернул для удобства, — увидимся утром.

Повернулся и направился к машине. Я — не мешкая и кипя от негодования, к дому. Но у самого крыльца он меня окликнул.

— Эй, Ника! — нехотя обернулась. Макс стоял у водительской двери, облокотившись на крышу, опустив голову на сцепленные пальцы рук. Оказывается, все это время провожал меня задумчивым взглядом, — помнишь, там, в аэропорту… я сказал, что ты изменилась?

— Помню, — так же крикнула я, — дальше что?

— Я, наконец, понял, в чем дело, — Макс мягко улыбнулся мне. Настроение, видать, у него уже выправилось, теперь, не в пример моему, было на уровне. На его уровне, — повзрослела, куколка. Ты — повзрослела.

— Вот так сразу? — не удержалась от иронии. — Всего-то за две недели?

— Именно, — ответил без тени улыбки, — именно так, — ответил, словно наградил.