Моя новая жизнь (СИ)

Глава 10

Как же он устал слушать обвинения в свой адрес. Всю жизнь он слышит фразу «это все из-за тебя!».

И как же он хотел, чтобы новости о брате больше его не трогали. Мать посчитала важным позвонить и сообщить, что Артур угнал тачку и врезался в перегородку на мосту во время попытки скрыться от полиции. Самым важным она посчитала сказать, что тот был в наркотическом опьянении.

В последнем парень и обвинялся. Посадил брата на наркоту. Все из-за него.

«Ненавижу тебя, сукин ты сын!» — кричала мать в очередной своей истерике. — «Он в больнице из-за тебя! На операционном столе лежит без сознания! Если он умрет, я тебя лично вместе с ним закопаю, дьявольское отродье!»

От сильных эмоций она переходила на свой родной, английский язык, забывая слова на русском.

И как бы он не хотел оставаться равнодушным, паническая атака охватывала снова. Нервы уже совсем не к черту. Думал, что бросил, но снова он хватается за сигареты, в надежде излечится от наступившего страха и быстрее перейти последующему состоянию полной апатии, безразличия ко всему.

Фил, конечно, винил себя, что тогда дал курнуть травки тому, кто не знает меры и не имеет силы воли, но он был уверен, что Артур покончил бы с жизнью, если бы тогда не попробовал чего-то подобного.

Депрессия брата на тот момент длилась почти год и тот перестал ходить к психотерапевту. Антидепрессанты больше не помогали. Артур их уже не пил и убрал со своего рабочего стола в ящик, куда после положил другие купленные им препараты потяжелее тех, что принимал. Там же оказался моток со скотчем и канцелярский нож.

Фил видел эти пустые, безжизненные глаза. Понимал, Артура здесь ничего не держало, у него бесцельная жизнь и он везде чувствует себя лишним. И вряд ли он сможет обрести какой-нибудь смысл.

Тогда он и подумал, пусть хоть травки попробует, разве уже будет хуже?

Легкое вещество, каким-то чудом привезенное Филом из Америки, сменилось таблетками потяжелее, затем опиаты — кодеин, промедол и понеслось.

Больше всего Фил винил себя за то, что познакомил его с хорошим дилером. Подумал тогда, что для него так будет лучше. Хотя бы товар качественный будет брать, да и с дилером отношения приятельские, можно будет отслеживать, что покупает брат и в каких количествах.

Сам не понял, когда в Артуре умерло все человеческое и осталась одна оболочка, вечно жаждущая новой дозы. Он перестал понимать человеческий язык. Он не хотел больше никого понимать, не хотел слушать людей. Завел сомнительную компанию таких же наркош как он сам и рычаг давления в виде дилера больше не работал. Теперь ему поставляли другие люди.

Первая сигарета сменилась второй. А страх наступательными волнами то усиливался, то отступал на время. Колотящийся о грудную клетку орган, казалось, скоро превратиться в отбивную.

Дверь на крышу скрипнула. Он сразу понял кто за ним пришел. Внутри все неприятно сжалось.

Зачем она пришла? Арс разве не предупредил, что он не терпит рядом с собой никого в такие моменты? Сейчас начнутся все эти дурацкий вопросы, переживание, долбаные слова поддержки…

Ходила она беззвучно, он давно заметил. Села рядом. Близость коробила, но с места не сдвинулся.

«Ну, где твое любопытство и маска обеспокоенной моим состоянием хозяюшки? Вы все так делаете» — думал он, чувствуя новую волну.

Подумал, что и не скажет уже ничего. Испугалась. Но вот промямлила что-то про закаты, неотрывно глядя вверх, на небо.

Тоже посмотрел. Закат как закат. Ему больше нравилось смотреть вниз. Наблюдать, как дневная рутина гаснет, сменяясь веселой ночной жизнью города: билборды светились ярче, загорались вывески, фонари, окна в небоскребах. Улица, на которую открывался вид, напоминал Филу Тайм сквер в Нью Йорке.

Попросила закурить. Фил знал, что она пожалеет, но каждый думает сам за себя.

Смешная какая. Держала сигарету с наигранной опытностью и давиться теперь.

Все же она удивительная. В ней есть что-то цепляющее, интересное. Что-то в ней даже напоминало ему его самого. Странно это.

Ему она казалась опасной. Он смотрел на нее и не видел такой знакомой маски девочки мажорки. Не мог предсказать ее дальнейшие действия. Дети богатых родителей так себя не вели…

Сначала он подумал, что она, возможно, перешла к ним по гранту. Но вещи на ней не дешёвые, еще и сестра Алисы, как потом выяснилось. Отец ее вообще один из известнейших режиссеров, владелец и основатель «Studios prim production». Когда увидел его — глаза на несколько секунд точно шире стали. В прошлый раз на церемонии вручения наград за кинопроекты он так и не решился к нему подойти. И уж больше всего он не ожидал узнать, что у Дмитрия Зарина есть дочь. Об этом, конечно, писали желтые газетенки, но даже, когда факт на лицо, верилось в это с трудом.

Она по-прежнему удивляла его своей… простотой. Если реагировала на что-то, то все выглядело так естественно, как бы он не цеплял на нее маску притворства, ее эмоции невольно стали для него глотком свежего воздуха. Сам не заметил, как стал делать все, чтобы спровоцировать смех или хотя бы улыбку.

Ее плавные, такие правильные движения без всяких пафосных излишеств завораживали. Ее взгляд вечно изучающий, всегда с нотками какой-то тайной грусти привлекал. Он никак не мог провести аналогии, подобрать подходящую ей суть. Но сегодня на парковке, глядя на то, каким придирчивым, даже несколько строгим взглядом она окидывает Кира и Мари, он понял то самое, так напоминающее в ней его. Природный аристократизм. Та грация, некоторый педантичный укор и едва видимая возвышенность над другими.

Он ждал в ее поведении демонстрацию материальных богатств ее родителей, но своей некоторой странностью она показывала весомое состояние у нее внутри. Духовное богатство — вот, что заметить в человеке труднее всего. Он совсем уже забыл, что такие люди еще где-то есть.

Леди. Так он прозвал ее у себя в голове, и не удержался от соблазна так к ней и обратиться. Юная леди. Решил этим обращением скрыто выказать свое уважение и благодарность за то, что она так просто появилась в его жизни. Загадочная, совсем не простая, как казалось, тонко мыслящая и глубокая.

Они не общались особо не о чем высоком, но того, что уже знал о ней Фил, что нашел в ней, являясь наблюдателем, достаточно, чтобы с уверенностью заявлять — диалог с ней вышел бы интересный.

Сказала, что знает какого ему, что сама это проходила. Возможно, она права, приступ с ее появлением стал угасать.

Ее откровения удивили. Он и не подумал бы никогда, что такую, как эта девчонка, могли травить. Она не выглядела чудаковато, неопрятно, как-то смешно, не имела странных повадок, обладала очаровательно-милой внешностью и красивой, вежливой речью. А статус ее отца вообще служит стопроцентным гарантом неприкасаемости, даже если бы всеми перечисленными достоинствами она бы не обладала.

Новости о детском доме дали многое понять. Удивило, но что-то в голове встало на места.

Придвинулась ближе. Почувствовал касание ее плача о свою руку. Тонкое, острое плечико.

Инстинктивно напрягся и сжал челюсть.

Настолько долго прожил в угнетающей атмосфере вечной опасности, что перестал воспринимать обычные прикосновения, особенно те, что инициированы не им.

Всегда хорошо это скрывал, научился сдерживаться, и внешне это нелюбовь к чужим прикосновениям никак не проявлялась. А с тем, что творилось у него внутри, никто никогда не считался. Вот и Фил решил забить на все свои чувства и переживания, сосредотачиваясь только на том, что видит его собеседник.

В который раз, будто чувствуя его, девочка отодвинулась. Он был уверен, что никак не показал свой протест или недовольство. Тем не менее она отстранилась и поежилась, обнимая себя за плечи.

«Холодно ей, может теперь решит уйти» — подумал парень, затягиваясь последним, что было в сигарете.

— Наверное я тоже должен чем-то поделиться ради справедливости, — наконец туша сигарету о край крыши, сказал он, понимая уже, что девчонка никуда без него идти не собирается. — признаюсь, что терпеть не могу говорить о себе, что-то совсем личное — тем более.

Девушка загипнотизировано смотрела на окурок в руках Фила, будто вспоминая что-то очень неприятное. Она еще немного отодвинулась от него, словно испугавшись. Лицо ее стало тревожным, а взгляд на короткое время потупился, затем она подняла голову на парня и поджала губы.

— Угу, я заметила и не хочу наседать, но было бы интересно узнать, например… о твоих словах Матвею. Зачем ты с ним так? Я, конечно, не в курсе его дел, но ты же его друг… как так можно?

Он тяжело вздохнул, и рука потянулась к коробке с сигаретами. Достал их, но курить передумал. Третью позволять себе было нельзя, перебор с никотином, потом отвыкать сложнее придется.

Протянул открытую пачку девчонке, следуя манерам джентльмена, но та наморщила маленький, слегка курносый носик, делая еще довольно детское личико недовольным и хмурым.

— Меня достало, что он такой тормоз, с каждым днем все больше теряет то, во что так цепляется.

— Это ты о чем?

— О его одержимости. Если его сейчас не пнуть, он все потеряет. По-человечески он не понимает, сколько раз с ним разговаривали, остается кардинальная, но стопроцентная мера. Только с задетой гордостью этот упрямый баран начнет что-то предпринимать.

— А если поподробнее, он в кого-то влюблен? — вдруг развернувшись к нему всем корпусом и перекинув ногу, на обратную, более безопасную сторону крыши, спросила девушка с нескрываемым любопытством. — Я не скажу Алисе, честно.

— Это не моя тайна, прости, уж лучше что-то обо мне спроси. — усмехнулся парень.

Он тоже решил повернуться к ней всем телом, сложил ноги в позе лотоса. Девушка же в последствии притянула конечности к груди и обняла их руками, неотрывно смотря на своего собеседника.

— И ты влюблен? Я буду удостоена твоей священной тайны? — в глазах ее загорелись смешинки. — расскажи, это будет нашим первым секретом. У всех же нормальных друзей они должны быть? У вас с Матвеем, вот, есть.

— О да, я влюблен, — с такими же смешинками в глазах начал парень, делая голос тише и загадочнее. — и я страшно несчастен, суженная не отвечает мне взаимностью. Сколько бы я за ней не бегал, сколько бы ее не искал… она, представь, посылает факи мне во сне.

— О-о-ой, неужели вам с ней не по пути? — подыгрывая парню, девушка сочувствующе качала головой.

— Увы.

— Кто же причина твоей тоски?

Парень наклонился к уху девушки и прошептал:

— Адекватность.

Она засмеялась, не громко, но заразительно.

— А знаешь, я тоже влюблена, — вдруг улыбаясь, выдала тихо.

— Слушаю тебя, — улыбнулся парень, подперев голову рукой и не прекращая смотреть на свою собеседницу.

— Ну знаешь, он такой токсичный, у нас с ним все очень сложно, и я все никак не могу с ним порвать. Я ему такая говорю: «Ты плохо на меня влияешь, мы не можем быть вместе, тебя слишком много в моей жизни, хотя бы иногда оставляй меня в покое». А он такой: «Много захотела, детка!»

— Фу, абьюзер, — подыгрывал он, морща лоб.

— И не говори, гадина, — сдерживая улыбку и смешки, говорила девушка с напускной обидой.

— А звать его… — усмехаясь, произнес парень, ожидая, что девушка продолжит.

— Идиотизм! — с выражением продолжила она, и уже не сдерживаясь стала смеяться.

Ему нравился ее тихий, заливистый смех. Такой приятно слушать, сам невольно начинаешь смеяться.

Телефон в кармане Фила снова стал звонить и все веселье тут же улетучилось.

Парень достал свой айфон и выключил звук. Заметил, что Арина успела прочесть высветившийся контакт.

— Пошла вторая стадия истеричных обвинений, — констатировал, пряча телефон в карман брюк.

Не хотел поднимать глаза, но все же посмотрел на девушку. Она ждала. Ждала, что он все же поделиться с ней.

Рассказав неприятную тайну о своем происхождении, показав ту часть своей жизни, которую хотела бы скрыть, она вверяла свою судьбу в его руки, и, конечно, ей хотелось, чтобы он ответил тем же, ведь достаточно сказать одному человеку, чтобы эта информация распространилась на все СМИ и стала известна всей школе.

— Мой брат наркоман, мама спивается, убегая от депрессии, а отцу насрать на нас всех. — быстро проговорил, улыбаясь, будто не о своей семье говорил. — Сегодня под наркотой Артур угнал тачку и попал в аварию. — он опустил голову, сдерживая смешки, затем снова посмотрел на собеседницу, безумно улыбаясь. — не обращай внимание, это защитная реакция, бывает.

Арина смотрела на него, широко раскрыв глаза. Эти слова и улыбка напугали девушку.

— Разочарована во мне? — улыбка сошла с губ и теперь перед ней предстал серьезный Фил.

— Ты, определенно, раскрылся с другой стороны, и, признаться честно, образ идеального мальчика ты сегодня уничтожил в моей голове. — она наклонила голову на бок. — ты стал… человечнее что ли. Но ты не разочаровал, нет, теперь ты еще интереснее.

— Тогда я спокоен. — позволил слабую улыбку он. — но эта позорная часть меня не для всех, поэтому ш-ш-ш, — он приставил указательный палец к губам и подмигнул.

Она улыбнулась и жестом показала, как закрывает рот на замок и выкидывает ключик с крыши.

Филипп привез меня к дому. Уже совсем стемнело, но этот богатый район оснащен милыми фонариками, украшенными плетеными горшочками с цветами. Тут много внимание отдавалось декору. Богачам важна окружающая их эстетика.

Хорошо, что Фил тоже здесь жил и тоже имел ключ-карту, нам подняли шлагбаум на пропускном пункте. Если бы его не пропустили, мне пришлось бы идти от пункта одной, а меня всегда пугали ночные прогулки в одиночку. Не осмелилась бы так прогуляться.

— Спасибо тебе, сегодняшний день стал для меня открытием, — ночь была прохладная и ветровка не грела, но мне все равно не хотелось так быстро с ним прощаться.

— Для меня тоже твое откровение стало неожиданным сюрпризом, юная леди, — улыбался он одним уголком губ.

Как-то сделалось не по себе. Он не стал смотреть на меня по-другому, узнав, что я из отбросов общества, но мне все равно было страшно увидеть во взгляде, услышать в словах или интонации презрение. Это стало бы для меня тяжелым ударом.

— То, что детдом… это все…

— Я о твоей любви к токсичным чувакам.

— А… да, — улыбнулась, мысленно выдохнув. — Звони, если страх снова накроет. Разговор тебе поможет, можешь даже не говорить, просто позвони и скажи… не знаю… скажи «SOS», я все пойму и буду болтать о всякой ерунде, а ты просто слушай и сосредотачивайся на словах.

— Спасибо тебе за заботу, это необычно, удивительно, мне приятно даже.

— Странно, потому что ничего особенного я не сделала. — поджала губы, всматриваясь в него.

На миг меня кольнула мысль о том, как мало нужно человеку, о котором никто не заботиться, который заботиться о всех, забывая о себе, не требуя ответной помощи. Я себя считала человеком, о котором никто не заботиться, но ему эта забота будто бы нужна больше, хотя вряд ли он тоже так думает.

— Что ж, до понедельника, — он опёрся о байк, сложив руки на груди.

Подняла ладонь, прощаясь. Мысли ворохом кружились в голове. Его поза кольнула. Наверное, он специально так встал, чтобы не прощаться с объятиями, не прикасаться ко мне.

Это ему все же так не приятно со мной? С другими он, вроде как, так себя не ведет.

Домой прошла тихо. Посмотрела нет ли пропущенных звонков на телефоне на всякий случай. Привычка бояться плотно засела в голове. Я так поздно приходить никогда себе не позволяла раньше. Боялась гнева воспитателей, бывших опекунов. Наказывалось подобное своеволие жестоко.

В доме было тихо. На кухне горел свет, окна были приоткрыты, и вытяжка работала, но никого не было. На втором этаже тоже было пусто.

Еще раз заглянула в прихожую. Его дизайнерские полуботинки стояли, но, с другой стороны, он мог пойти в других.

В зоне отдыха с джакузи и сауной его тоже не оказалось, но отдаленно мне слышалась энергичная музыка. Еще раз прошлась мимо душевой и заглянула в стеклянную дверь сауны, чтобы понять откуда звук. Заметила дверь. Подошла ближе и музыка усилилась.

Значит мне туда.

Несмело открыла и спустилась по ступенькам.

Увиденное поразило. Это был большой гараж. В два ряда стояли машины. Очень дорогие машины. Я насчитала шесть штук и неподалеку стоял снегоход, квадроцикл и мотоцикл.

Громко играла музыка и в крайнем ряду у открытого капота спорткара стоял отец. Руки его были заняты какими-то инструментами, деталями. Он что-то активно перебирал, осматривая содержимое и подпевая исполнителю на английском, иногда качая головой.

И мне нравилась эта песня. Жалко, что иностранная и я не понимала слов.

Подошла ближе, но он стоял спиной и не видел меня.

Одет он был просто. На нем была обычная черная майка, черные спортивные штаны с белыми полосками по бокам и черно белые кроссовки «Jordan».

Несмело коснулась плеча.

Реакция последовала моментальная. Он отскочил от меня, бросая инструменты.

Что ж мои касания так всех напрягают-то?

— Ху-у-у, это ты, — выдохнул он, глядя на меня широко раскрытыми глазами. — я так с тобой в больничку слягу с сердечным приступом.

Он достал пульт из кармана и убавил музыку.

— Прости, — опустила голову.

— Да брось, еще пара таких пуганий и склею ласты, с первого раза у начинающих убийц-страшилок всегда не получается, не переживай.

Теперь я смотрела на него с большими глазами.

— Шутка, — пояснил, усмехаясь. Выдернул салфетку из пачки, лежащей на крыше машины, и вытер руки. — ты голодная? Я попробовал сегодня запечь курицу в духовке и… в общем да, я попробовал. Предлагаю заказать что-нибудь из ресторана.

— Давай, — тут же кивнула.

Есть хотелось безумно, обедала я давно. В школьном кафетерии мне все показалось до жути дорогим, и я взяла совсем немного самого недорогого из того, что там продавалось. Я экономила по привычке. Отец, когда отдавал карту, сказал, чтобы я об этом не думала, что мне точно хватит и он ее пополняет, но все равно было не по себе.

— Сейчас я тогда здесь закончу, — ответил, снова наклоняясь к капоту.

Я снова оглянулась, осматривая машины. Присвистнула бы, если бы умела свистеть. Никогда не видела столько элитных тачек в одном месте.

— Эти машины… все твои? — задала наиглупейший вопрос просто, чтобы не молчать.

— Неа, вон та — не моя, друг оставил на время, завтра он приезжает из Америки, заберет, — между делом ответил он.

Посмотрела на ту, на которую показал отец. Помявшись недолго, подошла поближе к синей красавице с черными полосками по бокам. Двухместный автомобиль я всегда считала неудобным и потому не привлекательным для меня, но глядя на эту красоту, смотрясь в свое искаженное отражение на капоте, я считала уже совсем иначе.

— Это же Макларен? — вдруг решилась спросить, обернувшись.

— Да-а-а… — протянул он, выныривая из капота и странно уставившись на меня. — Разбираешься в тачках?

— Немного читала про спортивные машины, — пожала плечами и посмотрела на чудо, стоящее рядом: блестящую, черную с красными дисками. — а это Бугатти?

Меня потрясало, что я нахожусь в такой близости к величественным машинам. Раньше я видела их только на картинках и думала, что они на картинках у меня в голове и останутся. Сказал бы мне тогда кто-нибудь, что я увижу их своими глазами, посчитала бы, что этот человек издевается над моим никчемным положением.

— Да, Бугатти Veyron, — подтвердил догадку мужчина.

Я обошла все машины, потрогала даже. Впечатлило? Не сказать. Намного больше, чем впечатлило.

Снова подошла к машине, над которой работал отец.

— Что-то серьезное? Может лучше в автомастерскую отвезти?

— Да нет, пустяки, это скорее мне нужно, чем этой малышке. Я иногда так стресс снимаю, отвлекает.

Снова отошла. Посмотрела снегоход и квадроцикл с мотоциклом. И зачем ему только так много техники?

Снова вернулась к нему. Постояв немного, решаясь на вопрос. Собралась и глубоко вздохнув, начала:

— Меня сегодня не было весь день… — замялась, не находя слов лучше.

— М-м-м, а я хожу, ищу тебя по всему дому часами, — с добрым сарказмом ответил, откручивая что-то в капоте.

Он сказал в шутку, не желая обидеть. Я это понимала, но все равно внутри больно кольнуло.

— Ты вообще не переживал? — вдруг выпалила тихо, но резко, поэтому прозвучало зло.

Он поднял на меня голову, откладывая инструмент. Сузил взгляд, смотря мне в глаза.

— А у меня есть основание? Что-то произошло?

— Нет, ну просто… любой родитель бы волновался.

— Почему?

— Не знаю, мне откуда это знать? Я сирота. — как-то резко отозвалась, сложив руки на груди. — Может, потому что он не знает где задерживается ребенок, с кем он, надолго ли?

— Ой, у меня, знаешь, и без тебя учителей целая очередь, бабушка твоя каждый день названивает, сегодня просила трубку тебе передать, чтобы убедиться, что ты жива еще. Сказал, что ты в школе, еле отвертелся. Вася туда же. У меня, думаешь, много детей до тебя было? Ноль, я вообще о них не думал никогда. Тебе, вон, шестнадцать уже, я все просрал, ты выросла, чего я буду тебя контролировать, если ты за все годы сама жить научилась? Что-то даже лучше меня знаешь.

Он собрал инструменты и перенес на стол у стены, разложил по местам. Затем снова подошел к машине, нажал на что-то и капот сам закрылся.

А чего я, собственно, от него хотела? Он правильно сказал, тем более мы почти не знаем друг друга. Нас разве что кровь связывает и похожа я на него внешне, не могу отрицать. Что поделать, если как дочь он меня не воспринимает?

Но вопреки логике хрупкая бессознательная надежда, зародившаяся с момента слов директрисы об удочерении, о том, чтобы обрести любящую семью, жить в своем доме и селить в нем уют, упрямо сидела внутри, хоть и умирала понемногу. Думаю, через неделю я точно от нее избавлюсь.

Хотя кого я обманываю? все же эта надежда была моей мечтой с самого детства и жила во мне взрослой, поэтому, возможно, будет еще сложнее.

Зачем он вообще оставил меня у себя? Предлагали же меня забрать. Я ему все равно не нужна.

Не осмелилась ничего спрашивать больше, не хотелось слушать больную правду и закатывать истерики, больше только пожалеет, что не отдал.

— Я хочу пиццу. С мясом. — решаюсь сказать, чувствуя журчание в животе.

— Ок, и пиццу закажем, — он достал телефон из кармана, направляясь к двери из гаража. — пойдем в дом.

— А еще я все хотела посмотреть какой-нибудь твой фильм, — быстрым шагом подошла к выходу и встала напротив него, игнорируя открытую им дверь прямо передо мной. — можно включить телевизор в гостиной?

Там стояла громадная плазма, каких я в жизни еще не видела. Все время проходя мимо, я, пользуясь случаем, заходила посмотреть на это чудо. Только за все время моего проживания эту плазму никто не включал и у меня не было возможность посмотреть на нее в действии. Качество картинки, наверное, невероятное.

— Еще спрашиваешь, конечно, пойдем, мне как раз подписку какая-то компания подарила на фильмотеку.

С голоду отец заказал как-то слишком много всего. Мы устроились со всем съестным в гостиной и включили фильм, картинка которого мне больше понравилась из списка режиссируемых самим Дмитрием Зариным.

Это был комедийный боевик. Так я подумала, потому что смеялась настолько сильно, что приходилось ставить на паузу, чтобы я пришла в себя. Но если бы не отец, вставляющий подробности съёмки, я была бы сдержаннее.

— Но он, блин, такой деревянный, мы всей площадкой его пугали, я для него клоуна специально нанимал, у него фобия, в цирки ходить боится. Прикинь, чувак во всем клоунском повсюду за ним бегал, зато смотри на его рожу, это настоящий страх. Вот тебе смешно, а я потом ему мозгоправа полгода оплачивал.

Учитывая все происходящее в фильме, боятся там было чего. Взять хотя бы сцену драки в самолете с открытой грузовой кабиной, погоню бандитов на агрессивных тачках и много чего еще.

— Вот это вроде драматичная сцена, а я помню, как нам ее переснимать пришлось, из-за того, что кошку на фоне рвало. Она мимо проходила и вдруг ее как вывернуло. Представь только, он говорит другу с пулей внутри и кровью изо рта: «Ну вот я и набегался, буду ждать тебя в аду, дружище», и тут звук кошачьих рвотных позывов. Мы ржали всей командой.

И меня снова пробивало на смех, даже на таком слезливом моменте.

Он и правда гений в режиссуре. Фильм очень понравился, его общество для просмотра было самым подходящим.