Моя прекрасная жертва

Глава 1

Из маленького зала, набитого людьми, доносился гул – привычный и ровный, как шум костра. Чем ближе я подходила, тем громче звучали высокие и низкие ноты человеческих голосов. Уже пять лет я работала у Чака и Федры Найлс: изо дня в день обслуживала нетерпеливых голодных посетителей кафе «Пила». Иногда мне хотелось спалить это заведение, и все-таки я отсюда не уходила. Толпа, собиравшаяся здесь в обеденное время, действовала на нервы, зато я любила успокаивающую монотонность разговоров, кухонный жар и сладостное ощущение свободы, которое возникает у того, кто сжег за собой мосты.

– Фэйлин! – крикнул Чак. – Куда ты, черт возьми, подевалась?

Стараясь не капать потом в суп, он вытянул руку и помешал содержимое большого котла. Я кинула ему чистую тряпочку.

– И где это видано, чтобы в Колорадо было так жарко? – пожаловался он. – Я переехал сюда, потому что я толстый. А толстяки не любят пекло.

– Тогда, может, ты зря решил зарабатывать себе на жизнь, стоя у плиты?

Я взяла поднос: он был тяжелый, но раньше казался еще тяжелей. Теперь, если нужно, я могла вынести в зал сразу шесть полных тарелок. Попятившись, я задом открыла двустворчатую дверь.

– Ты уволена! – рявкнул Чак.

Отерев пот с лысины белой хлопчатобумажной тряпочкой, он бросил ее на середину разделочного стола.

– Сама ухожу!

– Не смешно! – Чак отстранился от пышущей жаром плиты.

Прежде чем войти в главный обеденный зал, я остановилась на пороге и окинула взглядом двадцать два столика и двенадцать барных стульев. Здешние и приезжие посетители заняли их все. Кто-то пришел с сослуживцами, кто-то с семьей. По сведениям Федры, за тринадцатым столиком сидела известная писательница со своей помощницей. Кёрби раскрыла передо мной подставку для подноса; чуть склонившись под тяжестью ноши, я благодарно подмигнула ей.

– Спасибо, дорогая! – Я взяла тарелку и подала Дону – моему первому постоянному гостю.

Никто из местных не оставлял мне более щедрых чаевых. Сняв свою неизменную фетровую шляпу, Дон поправил толстые очки и уселся поудобнее. Его защитная куртка была уже не новая – как и белая рубашка с галстуком, который он носил каждый день. Иногда в часы послеобеденного затишья он говорил со мной о Христе и жаловался, что тоскует по жене.

Потряхивая длинными темными волосами, собранными в хвост, Кёрби подошла к столику у окна и собрала грязную посуду в контейнер, который прижимала к бедру. Подмигнув мне, она исчезла на кухне, быстро выгрузила тарелки и чашки посудомойщику Гектору и вернулась за свою стойку при входе. Приветливо улыбнулась своими алыми от природы губами, почуяв дуновение от двери. Открытая стеклянная створка удерживалась крупной жеодой из коллекции Чака: он всю жизнь собирал минералы, и теперь у него их было несколько сотен.

Кёрби поприветствовала четверых вошедших мужчин, а я в это время обслуживала Дона.

– Разрежьте, пожалуйста, мясо прямо сейчас, – попросила я.

Меню Дону не требовалось. Каждый раз он заказывал одно и то же: салат со сметанно-майонезно-чесночной заправкой по-деревенски, соленья во фритюре, нью-йоркский стейк и фирменный чизкейк Федры с шоколадом и карамелью. Все это ему нужно было подавать сразу.

Заправив конец галстука под рубашку, Дон трясущимися костлявыми руками распилил сочный кусок говядины и коротко мне кивнул. Пока он молился перед едой, я отошла, чтобы взять с барной стойки графин сладкого холодного чая. Потом вернулась и наполнила стакан Дона золотистой жидкостью с кубиками льда. Дон сделал глоток и удовлетворенно вздохнул:

– Честное слово, Фэйлин! Обожаю чай Федры!

Кожа на его подбородке слегка обвисла, на лице и руках темнели пигментные пятна. После смерти своей жены Мэри Энн он осунулся.

– Знаю, – слегка улыбнулась я. – Чуть попозже я к вам подойду.

– Ты молодчина! – крикнул Дон мне вслед.

Кёрби подвела вошедших мужчин к единственному свободному столу в моей части зала. Трое из четверых были покрыты копотью и по́том. Единственный чистенький как будто случайно затесался к ним в компанию. Свежевымытая челка доходила до глаз. Работяги, с которыми он пришел, казались усталыми, но довольными: долгая тяжелая смена была позади. На их непрезентабельный внешний вид обратили внимание только туристы. Местные прекрасно знали, кто эти люди и зачем приехали: раз они в запыленных сапогах, а на коленях держат синие каски с эмблемой сельскохозяйственного управления, значит это пожарная бригада – возможно, из Эстес-Парка, из горного отдела.

В то лето в окрестностях городка постоянно вспыхивали пожары и лесная служба стягивала в наш район межведомственные отряды из других штатов – даже из Вайоминга и Южной Дакоты. Уже несколько дней над Колорадо-Спрингсом не рассеивалась дымка. На севере бушевали пожары, и огненно-красный шар солнца просвечивал вечерами сквозь серую завесу. Звезд я не видела с прошлой зарплаты.

– Что будем пить? – Я приветливо улыбнулась посетителям.

– А у тебя симпатичный причесончик! – сказал один.

Я опустила подбородок и вздернула бровь.

– Заткнись, Зик, и заказывай. Нас в любой момент могут сдернуть.

– Черт тебя подери, Тэйлор, – проворчал Зик и хмуро поглядел в мою сторону: – Принеси ему чего-нибудь пожевать. Он злой, когда голодный.

– Хорошо, – ответила я, уже начиная испытывать раздражение.

Тэйлор бросил на меня взгляд; в его теплых карих глазах мне почудилось что-то родное, и это было приятно. Он моргнул и принялся изучать меню.

В наш город довольно часто заносило привлекательных мужчин. Но эти красавцы с развитой мускулатурой и бронзовым загаром исчезали, не успев отряхнуть с обуви пепел, и мне оставалось только любоваться ими издалека. Уважающие себя местные девушки не встречались с заезжими парнями: никому не хотелось под конец сезона остаться одной – если не с животом, то с разбитым сердцем. Я видела немало бедняжек, брошенных пожарными или летчиками. Этим бродягам, по определению моего отца, Спрингс казался цветником, где их ждали отчаянные девчонки, готовые к любви на пару месяцев. Про меня родители говорили, что я самая образованная шлюха в городе. Так или иначе, дурочкой я не была.

– Начнем с напитков.

Я старалась говорить приятным голосом: заезжие ребята обычно оставляли хорошие чаевые.

– Трекс, ты что будешь? – спросил Зик у чисто одетого парня.

Тот безо всякого выражения посмотрел на меня из-под влажных вьющихся волос:

– Просто воду.

– Мне тоже. – Зик отложил меню.

Тэйлор снова поднял глаза. Белки ярко выделялись на покрытой грязью физиономии. Его коротко стриженные темные волосы были того же теплого оттенка, что и глаза. Лицо казалось добрым, но кожа на руках пестрела всевозможными татуировками, каждая из которых, похоже, появилась по какому-то особому случаю.

– У вас есть сладкий чай? – спросил Тэйлор.

– Да, со льдом. Принести?

Он кивнул и вопросительно посмотрел на мужчину напротив:

– Долтон, ты что возьмешь?

– У них нет вишневой кока-колы, – пробормотал Долтон насупившись и спросил, посмотрев на меня: – Почему в этом чертовом штате Колорадо ни у кого нет вишневой колы?

Тэйлор облокотился о стол. Мускулы предплечий налились под испещренной татуировками кожей.

– Я с этим смирился, – сказал он. – Смирись и ты, старик.

– Я сама могу сделать вам вишневую колу.

– Это не то же самое. – Долтон бросил меню на стол. – Просто принесите воды.

Я забрала меню и наклонилась к его лицу:

– Конечно, это не то же самое. У меня получается лучше.

Когда я уходила, за моей спиной раздавалось хихиканье.

– Ого! – сказал кто-то.

По пути к бару я остановилась у столика Дона:

– Все в порядке?

– Угу, – промычал Дон, жуя стейк.

Он уже заканчивал свой обед. Все остальные тарелки, кроме блюдечка с чизкейком, были дочиста выскоблены. Я похлопала его по тощему плечу и пошла заниматься напитками. Два пластиковых стаканчика наполнила водой со льдом, один – холодным сладким чаем. Потом начала готовить вишневую колу для Долтона.

Федра выглянула из двустворчатой двери и, нахмурившись, кивнула в сторону людей у входа.

– У нас очередь? – спросила она, вытирая руки о полотенце, повязанное вокруг талии вместо фартука.

Федра родилась и выросла в Колорадо-Спрингсе. С Чаком познакомилась на концерте. Она была самой настоящей хиппи, он тоже пытался хипповать. Когда-то они вместе сидели на митингах в защиту мира, а теперь управляли самым популярным в городе кафе. Один ресторанный гид назвал «Пилу» лучшим местом для обеда в Колорадо-Спрингсе. При виде гостей, стоящих у двери, Федра всегда очень нервничала.

– Если у нас хорошо кормят, это естественно, что людям приходится ждать. Наплыв посетителей – это же здорово! – сказала я, подмешивая к кока-коле свой особый вишневый сироп.

Федра носила длинные волосы цвета соли с перцем, разделяя их на пробор и собирая в кудрявый пучок. Веки казались тяжелыми из-за морщин на оливковой коже. Любой, кто знал эту миниатюрную женщину, вскоре убеждался: стоит ее разозлить, и она превратится в медведя. Федра мечтала о том, чтобы все жили мирно и порхали, как бабочки, но не собиралась терпеть абсолютно ничего, что ей не нравилось.

– Наплыв посетителей продлится недолго, если их не будут принимать по-людски!

С этими словами она бросилась к входной двери – извиниться перед ожидающими и пообещать им, что места скоро освободятся.

Гость за двадцатым столиком как раз подписал чек. Федра подскочила к нему, поблагодарила и сама убрала посуду. Потом жестом велела Кёрби усадить пришедших.

Я погрузила напитки на поднос и направилась в другой конец зала. Пожарные все еще разглядывали меню. Значит, до сих пор не решили. Я мысленно выругалась.

– Вы пока не готовы сделать заказ? – спросила я, расставляя стаканы.

– Я заказывал воду, – проворчал Долтон, поднимая свою вишневую колу и хмуро ее разглядывая.

– Попробуйте. Если не понравится, принесу воды.

Он сделал глоток, потом еще один и выпучил глаза:

– Тэйлор, она правду сказала. Это лучше, чем фабричное пойло.

Тэйлор посмотрел на меня:

– Тогда и мне принесите.

– Хорошо. Что будете есть?

– Нам горячие бутерброды с индюшатиной и специями.

– Всем? – с сомнением спросила я.

– Всем. – Тэйлор возвратил мне заламинированный листок.

– Отлично. Сейчас сделаю вам вишневую колу, – сказала я и пошла проверять другие столики.

Гул голосов множества посетителей отражался от оконных стекол и возвращался прямо к барной стойке, за которой я готовила напиток для Тэйлора. Кёрби, поскрипывая туфлями, прошла через зал, выложенный оранжевой и белой плиткой. Федра обожала все яркое и хулиганское: смешные фотографии, побрякушки, вывески. Интерьер был эклектичен, как и сама хозяйка заведения.

– Можешь не благодарить, – сказала Кёрби, заправляя блузку под юбку.

– Ты имеешь в виду подставку для подноса? Я тебя уже поблагодарила.

– Я имею в виду компашку знойных пожарных, которых усадила за твой стол.

Кёрби едва исполнилось девятнадцать, и щеки у нее до сих пор были по-детски пухлые. Сама она еще в школе начала встречаться с Гуннаром Моттом, а меня упорно пыталась познакомить с каждым мало-мальски приличным мужчиной, который входил в дверь нашего кафе.

– Нет, – просто ответила я. – Мне они неинтересны, так что брось свое дурацкое сводничество. Кстати, они не пожарные, а пожарная бригада сельскохозяйственного управления.

– Есть разница?

– И большая. Начнем с того, что они тушат пожары не в городе, а в лесу. Проходят многие километры по пересеченной местности и таскают за собой свое оборудование. Работают двадцать четыре часа в сутки, семь дней в неделю. Где бы ни загорелось, лезут туда, пилят упавшие деревья, копают пожарозащитные линии…

Кёрби посмотрела на меня: моя речь не произвела на нее впечатления.

– Не вздумай что-нибудь им про меня сказать, – предупредила я. – Серьезно.

– Почему? Они, все четверо, такие симпатичные! Беспроигрышный вариант!

– Потому что сваха ты фиговая! Даже не пытаешься вникнуть, какие парни мне нравятся. Просто норовишь свести меня с каждой второй особью мужского пола, чтобы опосредованно реализовать свои фантазии. Помнишь, как в прошлый раз я из-за тебя целый вечер убила на какого-то мерзкого туриста?

– Он был сексуальный… – мечтательно протянула Кёрби.

– Он был занудный! Без умолку болтал о себе, о тренажерном зале… и снова о себе.

– Тебе двадцать четыре года! – продолжала наступать Кёрби. – Можно и потерпеть часок нудной болтовни ради трех часов обалденного секса.

– Фу! Прекрати!

Я наморщила нос и покачала головой, невольно представив себе тошнотворную беседу с использованием слов типа «повторы» и «протеин». Как только я поставила на поднос стакан Тэйлора, из кухни донесся голос Чака:

– Фэйлин! Твой заказ!

Я подскочила с подносом к раздаточному столику: на полке в стене между баром и кухней стояли тарелки для тринадцатого столика. Я подхватила их, почувствовав руками жар обогревательных ламп, и понесла. Писательница и ее помощница едва на меня взглянули, когда я поставила перед ними салат из говядины с сыром фета и сэндвич с курицей.

– Это то, что вы заказывали?

Писательница кивнула, не отрываясь от разговора, и я понесла вишневую колу пожарным. Когда я уходила, один поймал меня за запястье. Я обернулась и сердито посмотрела на того, кто себе это позволил.

– Можно соломинку? – попросил Тэйлор, поежившись под моим взглядом. – Пожалуйста.

Я медленно достала из фартука пластиковую трубочку и протянула ему. Потом развернулась и один за другим обошла все свои столики.

Дон доел чизкейк и, как обычно, оставил двадцатку. Писательница оставила вдвое больше. Пожарные подписали чек, едва округлив его до следующего доллара. Мне пришлось сделать над собой усилие, чтобы не скомкать и не растоптать эту бумажку. «Жмоты!» – пробормотала я себе под нос.

До конца дня я едва успевала поворачиваться. С тех пор как ресторанный гид включил «Пилу» в свой список, так было всегда. Проходили часы, я обслуживала других пожарных, и все они оставляли приличные чаевые. Я никак не могла забыть обиду, которую причинили мне те четверо: Тэйлор, Зик, Долтон и Трекс. Пятьдесят один цент! Надо было догнать их и швырнуть им сдачу!

Зажглись фонари. Из наших окон я видела горожан и туристов, идущих вниз по улице к двухэтажному бару в стиле Дикого Запада. Девушки, многим из которых едва исполнился двадцать один год, шли группками. На них были высокие ботинки и короткие юбки: ночь стояла теплая. Вообще, открытую одежду в нашем городе носят не только в августе. Не успеет закончиться зима, многие местные уже начинают разоблачаться.

Я подошла к стеклянной двери, чтобы повесить на нее табличку «Закрыто», и вдруг отпрянула. С другой стороны передо мной возникла чья-то физиономия. Это был Тэйлор – один из тех пожарных, которые взбесили меня грошовыми чаевыми. Я не успела совладать с лицом: мои глаза сузились, а рот расплылся в ядовитой ухмылке. Тэйлор вытянул вперед руки. Из-за двери донесся его приглушенный голос:

– Я знаю. Слушай, ты извини. Я собирался оставить наличные, но нас срочно вызвали, и я забыл. Нам вообще не стоило заходить в город, пока наша бригада дежурит, но меня уже тошнит от гостиничной еды.

Без семи слоев грязи я с трудом его узнала. Теперь, когда он переоделся во все чистое, его, пожалуй, можно было назвать привлекательным.

– Не стоит беспокоиться, – я повернулась в сторону кухни.

– Эй! – Тэйлор постучал в стекло. – Барышня!

Я нарочито медленно оглянулась и склонила голову набок.

– Барышня? – повторила я, как будто выплюнув это слово.

Тэйлор опустил руки и, засунув их в карманы, сказал:

– Просто откройте, чтобы я мог отдать вам чаевые. А то меня совесть мучает.

– И правильно делает! – фыркнула я.

Обернувшись, я заметила, что Федра, Чак и Кёрби с любопытством за нами наблюдают. При виде их насмешливых физиономий я закатила глаза и снова повернулась к Тэйлору:

– Я оценила ваш жест, но мы уже закрылись.

– Тогда в следующий раз оставлю двойные чаевые.

Я равнодушно покачала головой:

– Как хотите.

– Может, я… э-э-э… приглашу вас поужинать? Чтобы поймать двух зайцев.

Я вздернула бровь. Тэйлор перевел взгляд в сторону. Прохожие, заинтересованные этой сценой, замедляли шаг.

– Нет, спасибо.

– Вы так реагируете, будто я черт знает какой засранец, – усмехнулся он. – На самом деле я, конечно, облажался, но… Просто вы меня отвлекли.

– Ах, так я сама виновата, что осталась без чаевых? – спросила я, положив руку на грудь.

– Ну… вроде того.

Я устремила на Тэйлора испепеляющий взгляд:

– Ты не просто засранец! Ты самый мерзкий засранец из всех, кого я видала!

По лицу парня медленно расплылась широкая улыбка. Он прижал обе ладони к стеклу:

– Так, значит, ты идешь со мной ужинать?

– Убирайся в задницу!

– Фэйлин! – прошипела Федра. – Ради бога!

Я подняла руку и выключила наружный свет, оставив Тэйлора в темноте. Меня все еще ждала швабра и желтое ведро, которое я наполнила горячей мыльной водой перед тем, как меня бесцеремонно отвлекли.

Повернув ко мне голову, Федра укоризненно поцокала. Потом подошла к двери, повернула в замке ключ до щелчка и бросила связку в карман фартука. Чак, пригнувшись, нырнул в кухню, а мы с Кёрби принялись убираться в зале. Метя пол под шестым столиком, она покачала головой:

– Ты об этом пожалеешь.

– Вряд ли. – Я достала из передника большой кубик жвачки и запихнула в рот.

Лицо Кёрби погрустнело. Трудно было понять, огорчена ли она из-за меня или просто устала спорить.

Мои старые добрые наушники встали на свои места как влитые, и низкий голос солиста группы «Хиндэ» мягко потек по проводам. Слушая музыку, я мыла кафельный пол. Деревянная ручка швабры неизменно оставляла на моих ладонях как минимум одну занозу. И все-таки это занятие я ненавидела не так сильно, как обязательные уроки игры на пианино три раза в неделю. Работать официанткой было лучше, чем во избежание публичного порицания каждые несколько часов отчитываться о своих передвижениях, и уж конечно лучше, чем ходить в медицинский колледж. Я ненавидела болеть сама и находиться рядом с больными людьми. Кровь, моча – от всей этой физиологии мне становилось тошно. Только моим говнюкам-родителям могло прийти в голову сделать из меня медика.

Во время двухсекундной паузы между песнями я услышала стук в стекло. Вытащив наушники, подняла глаза и застыла: на тротуаре стоял доктор Уильям Фейрчайлд, бывший мэр Колорадо-Спрингса. Он продолжал стучать костяшками по витрине, хотя я его уже заметила.

– Черт, вот дерьмо! – прошипела Кёрби. – Фэйлин!

– Вижу. И его, и ее, – сказала я, с прищуром глядя на малорослую блондинку, примостившуюся возле внушительного доктора Фейрчайлда.

Федра тут же подошла к входной двери, отперла и открыла ее, но приглашать незваных гостей внутрь не стала.

– Здравствуйте, доктор Фейрчайлд. Мы вас не ждали.

Он поблагодарил ее и, сняв ковбойскую шляпу, попытался войти:

– Я только поговорю с Фэйлин.

Федра преградила ему путь, опершись рукой о косяк:

– Извините, Уильям, но, как я уже сказала, мы вас не ждали.

Доктор Фейрчайлд моргнул и поглядел на жену.

– Фэйлин! – позвала она из-за его плеча.

На ней было дорогое серое платье-футляр, гармонировавшее по цвету с туфельками. Судя по ее наряду и по одежде ее мужа (он был в костюме и при галстуке), они направлялись в ресторан на какую-то встречу. Женщина сделала шаг в сторону и прямо посмотрела на меня:

– У тебя найдется время, чтобы поговорить?

– Нет. – Я надула большой пузырь из жвачки.

Двустворчатая дверь кухни распахнулась. Появился Чак. Его руки были по локоть в мыльной пене.

– Здравствуйте, доктор Фейрчайлд! Здравствуйте, Блер.

– Зовите меня тоже доктором Фейрчайлд, – произнесла Блер, безуспешно попытавшись не показать виду, что такая фамильярность ее уязвила.

– Не хочу вас обидеть, – начал Чак, – но вам нельзя приходить сюда без предупреждения. Думаю, вы это знаете. Было бы хорошо, если бы в следующий раз вы сначала позвонили. Так всем будет спокойнее.

Блер уставилась на Чака. Очевидно, ей хотелось сделать так, чтобы он пожалел о своей неуступчивости.

– Там стоит какой-то молодой человек. Он ждет тебя, Фэйлин? – спросил Уильям.

Я бросила тряпку и выглянула на улицу, прошагав мимо Федры и своих родителей. Прямо возле нашей витрины стоял Тэйлор, держа руки в карманах джинсов и подпирая плечом угол дома.

– Почему ты до сих пор здесь?

Парень выпрямился и раскрыл рот, чтобы ответить, когда Уильям указал на него пальцем:

– Это один из тех бездельников, которых направило сюда чертово земельное управление?

Увидев, как раскраснелись щеки бывшего мэра и как засверкали его глаза, я почувствовала то своеобразное удовлетворение, которое испытывала, только когда по-настоящему злилась. Тэйлора выпад Уильяма не напугал.

– Это, наверное, твой папа? – спросил он, подойдя к нам поближе.

Мне вовсе не хотелось знакомить его с родителями. Я промолчала, не переставая раздраженно гонять по рту жвачку. Блер отвернула от меня лицо и раздраженно произнесла:

– Фэйлин, ты похожа на жующую корову.

Вместо ответа, я надула еще один пузырь, который громко лопнул. Парень уверенно протянул моему отцу руку:

– Тэйлор Мэддокс, сэр. Бездельник из Лесной службы Соединенных Штатов.

Судя по гордо поднятому подбородку, он рассчитывал произвести впечатление на чванливого осла, который стоял перед ним. Но расчет не оправдался. Уильям, кипя негодованием, переступил с ноги на ногу:

– Бродяга. А я-то думал, Фэйлин, что опуститься еще ниже ты уже не сможешь. О боже мой!

Тэйлор убрал руку обратно в карман и напряг челюсти, еле сдерживаясь, чтобы не дать отпор.

– Билл, – предостерегающе проговорила Блер и огляделась, проверяя, нет ли свидетелей, – сейчас не место и не время.

– Предпочитаю называться сезонным работником, – сказал Тэйлор. – Я из горной противопожарной бригады. Наша станция располагается в Эстес-Парке.

Приподняв широкие плечи, он глубже засунул руки в карманы – для того, видимо, чтобы убрать кулаки подальше от челюсти Уильяма. В этот момент отец заметил его татуировки:

– Ах, противопожарная бригада! Моя дочь связалась с болваном, который работает по найму на полставки – судя по виду.

Тэйлор усмехнулся, взглянув на свою правую руку:

– Мой брат – татуировщик.

– Ты ведь не хочешь сказать, что встречаешься с этим тунеядцем?

Как было ему свойственно, отец задал вопрос, не столько интересуясь ответом, сколько требуя его. Тэйлор посмотрел на меня. Я ухмыльнулась:

– Нет. Я хочу сказать, что мы любим друг друга.

С этими словами я подошла к парню, который, по-видимому, удивился не меньше моих родителей, и мягко поцеловала его в уголок губ.

– Завтра я освобождаюсь в восемь. Буду тебя ждать.

– Любой каприз, детка. – Тэйлор улыбнулся и привлек меня к себе, обняв за талию.

Уильям осклабился. Блер легко прикоснулась к его груди, как бы говоря ему: «Не кипятись». Мне она сказала:

– Фэйлин, нам нужно поговорить.

Она смерила Тэйлора взглядом, подметив каждую татуировку на руках и каждую дырочку на джинсах.

– Мы уже поговорили. – Стоя в обнимку с Тэйлором, я чувствовала себя уверенно. – Если у меня появится что-то для вас, я позвоню.

– Мы не общались несколько месяцев. По-моему, пора.

– А по-моему, ничего не изменилось.

– Изменилось многое. – Блер оглядела меня с головы до ног и снова посмотрела мне в лицо. – Ты выглядишь чудовищно.

Тэйлор отодвинул меня от себя, окинул взглядом и покачал головой в знак несогласия с последним утверждением. Блер вздохнула:

– Мы дали тебе возможность побыть наедине с собой и все обдумать. Но надо знать меру. Возвращайся домой.

– И его предстоящие выборы здесь ни при чем? – кивнула я в сторону отца.

Он негодующе выпятил грудь. И у него еще хватает наглости притворяться оскорбленным!

– Я хочу, чтобы вы оба ушли, – скривилась я. – Сейчас же.

Уильям подался вперед и сделал шаг, готовясь к наступлению. Тэйлор принял стойку, чтобы при необходимости меня защитить. Раньше роль моего заступника перед родителями исполнял Чак, но, стоя рядом с этим парнем, я чувствовала себя как-то по-новому. Мы были едва знакомы, но он заслонил меня собой и с вызовом глядел на моего отца. Мне давно не было так спокойно.

– Приятного вечера, господа, – сказала Федра, по-южному немного гнусавя.

Тэйлор взял меня за руку и провел мимо родителей внутрь кафе. Федра закрыла дверь перед носом Уильяма и под взглядом Блер повернула ключ в замке. Когда хозяйка «Пилы» исчезла в глубине обеденного зала, мои родители продолжили свой путь туда, куда изначально направлялись.

Чак скрестил руки и поглядел на Тэйлора. Тот смотрел на меня сверху вниз, хотя мой рост – пять футов и девять дюймов[1].

– Ты сделала это только для того, чтобы позлить родителей?

– Да. – Я расправила передник и посмотрела Тэйлору в лицо.

– По-прежнему хочешь, чтобы я приехал за тобой к восьми, или это тоже было сказано для красного словца?

Я взглянула на Кёрби: она была в полном восторге от создавшейся ситуации.

– Это не обязательно.

– Ну же, – улыбнулся Тэйлор, сверкнув зубами, и на его левой щеке показалась глубокая ямочка, – я ведь тебе подпел. Ты могла бы, по меньшей мере, позволить мне угостить тебя ужином.

– Ладно, – ответила я, сдув челку, которая лезла мне в глаза.

Потом развязала фартук, развернулась и пошла к себе.

– Она сказала «да»? – спросил Тэйлор.

– Лови момент, парень, – усмехнулся Чак. – До сих пор она никому этого не говорила.

Я взбежала по ступенькам на второй этаж, к себе в квартирку. Внизу щелкнул замок входной двери: Тэйлор вышел. Из моего окна, смотревшего на Техон-стрит, было видно, как он сел в свой грузовичок-пикап.

Я протяжно вздохнула: этот молодой человек был красив и обаятелен, но он приехал в город на один сезон. Я знала, что к чему, и не собиралась позволять ему сбить меня с толку. Один ужин – это не страшно. После того как Тэйлор подыграл мне перед родителями, я чувствовала себя в некотором смысле в долгу перед ним. А закруглять отношения я уже научилась: один ужин – и все.