Mr. Рождество, я очарован тобой

«Mr. Рождество, я очарован тобой»

Элла Франк и Брук Блейн

Книга вне серий

Переводчик – Сесиль Ли

Редактор – Эва Цыбульская

Обложка – Настёна

Оформление – Наталия Павлова

Перевод выполнен для группы - vk.com/beautiful_translation

Аннотация:

Картер Пирс всегда больше всего любил Рождество. Но со своим партнером, Воном Беннеттом, врачом скорой помощи, очень сложно строить какие-то планы.

на Пасху была аппендэктомия. на День Благодарения — разрыв селезенки. а на Рождество доктор Вон вызвался работать с «врачами без границ».

Поэтому когда наступает 14-е февраля, Картер ожидает, что это будет еще один день, когда он поцелует своего любимого на прощание, и тот умчится спасать мир.

Картер даже и не подозревает, что Вон приготовил большой сюрприз. Такой, что изменит их жизни навеки.

Глава 1

«В Мэриборо — полдень, прекрасная погода и, похоже, День святого Валентина будет белоснежным. Сегодня вечером ожидается снегопад. Поэтому если вы собираетесь отпраздновать день влюблённых за городом, не забудьте одеться потеплее и будьте внимательнына дорогах. А сейчас старая добрая песня Сэма Кука «Купидон»...

Я зевнул и вытянул руку в сторону Вона, но нащупал только еле тёплые простыни. Повернувшись на подушке,я увидел, что постель с его стороны пуста.

«Только не это, — подумал я, услышав звук выключившейся в душе воды. — Похоже, ещё один День святого Валентина придётся провести в одиночестве».Обычное дело, когда ты встречаешься с врачом скорой помощи, который практически всегда готов прийти на помощь по первому зову. Нет,я совсем не был против его работы. Я, наоборот, гордился, что мой парень помогал стольким людям. Но в глубине души, мне эгоистично хотелось, чтобы хотя бы один праздник мы смогли бы провести вместе, без его вызовов. Особенно после совершенно провального Рождества.

Перекатившись через кровать, я выключил будильник, стоявший на прикроватной тумбочке, и, обняв подушку, снова улёгся. Дверь ванной комнаты открылась и оттуда повалил пар. На пороге появился Вон, совершенно голый, только бёдра прикрывало белое полотенце. Я полностью проснулся, открыл глаза и почувствовал, как начал возбуждаться — чёрт подери, мой парень выглядел потрясающе.

Светлые, зачёсанные назад волосы открывали удивительно красивое лицо, влажные пряди выглядели темнее, чем обычно. Вон небрежно прислонился к косяку и посмотрел мне в глаза.

— А я всё думал, когда же ты проснешься.

Глубокий сексуальный голос Вона заставил меня заёрзать под одеялом — моё тело реагировало на всё, что я слышал и видел. Я взглядом зацепился за капельку воды, стекавшую по его груди на живот. Вон тихо засмеялся, затем подошёл к высокому комоду у стены и открыл верхний ящик.

— Ну, кое-кто завёл будильник, — сказал я и повернулся на спину, не спуская с него глаз. Подсунув под себя ещё одну подушку, я с удовлетворением отметил, что со спины Вон выглядел также привлекательно, как и спереди. Не нужно было включать фантазию, потому что полотенце и так плотно облегало самую упругую в мире задницу прекрасной формы.

— Если бы я не завёл, то ты бы всё ещё оставался в своей стране грёз. А у меня на тебя сегодня планы.

«Так, стоп...»

— Ты что сегодня на работу не идёшь?

Вон посмотрел на меня через плечо, потом опустил взгляд ниже, где складки простыни укрывали мои бёдра.

— Нет. Я решил провести этот день так, как мне больше всего нравится.

Он подмигнул мне, и я ухмыльнулся, устраиваясь на постели поудобнее.

— Тогда почему ты одеваешься?

Вон повернулся обратно к ящику, пошарил внутри и достал оттуда коробку. Закрыл ящик, а потом пошёл к моей стороне кровати.

— Где ты видишь одежду?

Я с подозрением посмотрел на белую коробку в его руке.

— Подарки перед завтраком?

— Строго говоря, соня, ты проспал завтрак.

— Я не виноват. Вчера,когда я отвлекался, отец постоянно подливал мне портвейн в бокал. Что-то я ослаб в этом плане. Ты всё ещё меня любишь?

— Хм... — Вон уселся на край кровати и прошёлся пальцами по простыни, укрывавшей мои бёдра. Когда он добрался до тазовой косточки, я застонал. — Может быть, Картер Пирс.

— Тогда прекращай дразнитьи возвращайся в постель.

Вон усмехнулся:

— Погоди! У меня для тебя кое-что есть, — он положил коробку мне на живот и сказал: — Если бы ты смог пожелать на рождественский завтрак что угодно, то что бы это было?

— Пончик с беконом и кленовымкремом из «СаншайнБейкери», — выпалил я, не задумавшись.

Сверкнув глазами, Вон кивнул мне в сторону коробки. Я сел и с нетерпением разорвал обёртку. Конечно! Внутри был свежайший пончик с беконом, политый кленовым сиропом, настолько аппетитный, что прямо сам просился в рот.

— Ты действительно меня любишь, — сказал я.

— Я обожаю, когда ты смотришь на меня также, как вот сейчас на этот пончик.

Я широко улыбнулся и, обхватив Вона за затылок, потянулся к его губам. Они были тёплыми и отдавали мятой, как и зубная паста, которой он обычно пользовался. Мне захотелось опрокинуть Вона на кровать и снова его «запачкать». Но вместо этого я отклонился назад и пристально на него посмотрел.

— Тебе точно не нужно сегодня на работу? Что, если ты будешь нужен...

— Я отключил свой телефон.

У меня глаза распахнулись от удивления.

— А это разрешено?

— Сегодня — да! А это значит, что весь день, — он снова поцеловал меня, — ты только мой.

— М-м, не знаю, чем я этозаслужил, но я не жалуюсь, — пробормотал я. Губы Вонавдруг исчезли, и я открыл глаза. Я уже было собирался возмутиться, но Вон только покачал головой и обмакнулпалец в вытекший из пончика кленовый масляный крем.

— Сначала еда, — сказал он и провёл пальцем с кремом по моей нижней губе. Я не дал Вону убрать руку и втянул палец в рот. Я начал облизывать его, собирая языком весь крем.Вон не сводил с меня глаз,зрачки были расширены. Выпустив палец со смачным чмоком, я заметил, как Вон прикусил нижнюю губу —в его голубых глазахчиталось желание. Отодвинуть коробку в сторону получилось как раз вовремя, потому что Вон набросился на меня, впиваясь своими губами в мой рот. Мы целовались жадно и страстно. Протянув руку, я стянул с него полотенцеи бросил на пол. И весь мир вокруг исчез...

Глава 2

Вон перебирал пальцами мои волосы, а я лежал у него на груди, наслаждаясь минутой покоя. Последнее время мы часто спешили каждый на свою роботу, минуя друг друга, как корабли в ночном море. Поэтому лежать вот так, ощущая под собой его упругое тело, было просто роскошно, и я собирался воспользоваться этой возможностью сегодня по полной.

— Плохо, что мы не можем просыпаться так каждое утро, — сказал я, переплетая его пальцы с моими и легонько целуя его костяшки.

— Твои ученики скучали бы за своим любимым учителем.

— Им достаточно будет один раз увидеть тебя, чтобы понять почему внутри всё... поднимается. — Я прижался к Вону бёдрами, чтобы показать, что именно поднимается под простынями, и он засмеялся:

— Ты сегодня ненасытен. Что же мне с тобой делать?

Я поиграл бровями.

— У меня есть несколько идей.

— У меня тоже. Но, к сожалению, среди них нет ни одной, где мы будем валяться весь день в постели.

— Тогда, думаю, нам нужно использовать мои идеи.

— Соблазнительно, малыш. — Вон сел, поцеловал меня в голову, на что я тихонько застонал, а потом встал с кровати. Он подошёл к высокому комоду, вытянул оттуда пару пижамных штанов-футболок и бросил один комплект мне на кровать.

Я надул губы.

— Это, правда, нужно?

Он уже собирался ответить, но тут мой живот громко заурчал от голода и Вон рассмеялся:

— Да, правда. Вставай! Обещаю, что будет не больно.

— Там будет кофе?

— Столько, сколько пожелаешь.

— Хо-ро-шо.

Я натянул выцветшую университетскую футболку Вона, мою любимую — её я стянул у него в первый же месяц, как мы начали встречаться, — и надел уютные пижамные штаны в клеточку. Вон был одет в тоже самое, но у него каким-то образом получалось выглядеть, как всегда, более чем гармонично. Футболка обтягивала его широкие плечи и мускулистые руки, штаны сидели на бёдрах низко... и я снова облизал губы.

— Не-а. Даже не думай, — сказал Вон, отследив направление моего взгляда, и, когда я направился в его сторону, преградил мне путь, уперевшись рукой в дверной косяк. Он взял мою руку, переплёл наши пальцы и сказал: — Я безмерно тебе благодарен, что ты всегда проявляешь такое понимание, когда дело касается моей работы. Я знаю, что мириться с моим графиком не просто и иногда тебе приходиться пропускать то, что ты так любишь, любимый праздник, например...

— Милый, всё в порядке. Сложно быть недовольным из-за волонтёрской работы. — Я сжал его руку. — Эта одна из причин, за что я тебя люблю.

— И её было достаточно, чтобы ты, когда я уехал, пропустил все рождественские торжества? Я знаю, что ты очень расстроился, что не украсил ёлку в этом году.

— Я оторвался на той, что поставили в моём классе, но в следующем году даже не надейся отвертеться. Свою следующую поездку с «Врачами без границ» планируй лучше на Хэллоуин.

— Договорились.

— Хорошо. Так, а где обещанный тобой кофе?

Вон убрал свою руку и подмигнул.

— Да начнётся День святого Валентина!

Я последовал за Воном вниз в гостиную. Подходя к широкому проходу, я услышал звук потрескивающего в камине огня и улыбнулся. «Мы вместе создали такой уютный дом», — подумал я. Вон отошёл в сторону и я, войдя в гостиную, увидел в дальнем углу комнаты двухметровую пихту. Распахнувшийся от удивления рот пришлось прикрыть ладонями. Комната искрилась сверкающими рождественскими огнями, которые отражались в безделушках и украшениях на густых толстых лапах дерева, и её наполнял запах хвои.

— О, Боже! — сказал я, выходя в центр гостиной и не зная, на чём остановить свой взгляд. Всё вокруг было похоже на яркую картинку из детской книжки про Рождество: роскошная ёлка, мерцающий огонь в камине, огоньки вокруг. Единственное, о чём я мог думать в тот момент: «Как Вон всё это сделал? И когда?!»

Я повернулся туда, где, прислонившись к стене и скрестив руки на груди, стоял Вон. На его красивом лице сияла широкая улыбка.

— М-м... Вчера ночью, когда я вырубился, к нам с опозданием в шесть недель приходили эльфы Санты? — спросил я.

Вон засмеялся, оттолкнулся от стены и направился мимо меня к журнальному столику за пультом. Потом вернулся и остановился передо мной.

— Никаких эльфов. Я всё сделал сам.

Широкая улыбка на его лице была обворожительной и я, подойдя ближе и положив ему руку на грудь, тоже улыбнулся:

— Ты устраиваешь для меня Рождество в День святого Валентина?

Вон наклонил голову.

— Так и есть. Не могу же я оставить своего парня без его самого любимого времени года.

— Да? — сказал я и прикусил нижнюю губу.

Вон взял пальцами меня за подбородок и кивнул.

— Ага. И, возможно, я продолжу сегодня тебя удивлять. Румянец у тебя на щеках... хм, просто восхитительный.

Я потянулся на носочках, собираясь его поцеловать, но Вон отпустил меня и нажал кнопку на пульте дистанционного управления.

В комнате раздались мощные звуки труб и из динамиков послышалась смешная рождественская песенка про бегемота (прим. пер.: речь идёт о песне TheChristmasHippoSong https://www.youtube.com/watch?v=vsvOrtcrA5c, которую высоким тонким голосом пела маленькая девочка). В глазах Вона запрыгали смешливые искорки, а я прыснул от смеха.

— Ты серьезно? Ты же терпеть не можешь эту песню.

— Но тебе-то она нравится, — ответил Вон, когда я потянулся за пультом. — Я-то помню, как в наше с тобой первое Рождество ты её отвратительно спел.

— Эй, — сказал я, наблюдая как он идёт к ёлке. — Чтобы ты знал, не у каждого выходит петь фальцетом. Вон засмеялся и отправился на кухню. Было слышно, как он открывает и закрывает дверцу духовки. — Кстати, у тебя тоже.

Вон вышел из кухни и направился в мою сторону. Я покачал головой и в этот момент заметил уложенные внизу вокруг ёлки подарки в красивых обёртках.

— Вон, что это всё значит?

Вон протянул мне руку, я вложил свою ладонь в его и, когда он потянул меня на себя, автоматически подошёл.

— Мне просто захотелось... побаловать тебя.

Мои губы сами собой растянулись в немного ехидной усмешке. Хоть я и знал, что Вон любил меня больше, чем можно было себе представить, он не всегда был хорош в запоминании важных дат и особых случаев. Это было больше моей обязанностью. И то, что Вон изменил себе и сделал всё это, для меня значило очень много.

— Даже и не надейся, что услышишь мои жалобы. Ты меня не избалуешь. Что дальше?

Уголок рта Вона дёрнулся вверх и он, указав мне на пушистый ковёр у камина с несколькими разбросанными поверху подушками, сказал:

— Сядь.

— Ты сегодня прям так раскомандовался.

— Верно. И если ты будешь хорошим мальчиком, то, возможно, получишь...

— Что?

— Мистер Пирс, не думаю, что твоя привычка перебивать приведёт к чему-то хорошему. Что бы вы сказали своим ученикам?

Я покорно скрестил ноги и опустился на пол.

— Наверняка, ничего из того, что сказал бы тебе.

Вон присел и взял одну из коробок под ёлкой. Повернувшись, он увидел, как я пялюсь на его задницу.

— Веди себя прилично, — сказал он. И когда я потянулся за подарком, он отвёл руку с коробкой назад, а я тихо засмеялся на его поддразнивание.

— Но тогда ведь неинтересно. — Я всё-таки забрал у него подарок.

Вон наклонился ко мне, быстро поцеловал меня в губы и сказал:

— Ты прав, никакого веселья. А теперь... любитель флирта, открывай.

Глава 3

— Лейкопластырь «Маленькая мисс Ай»? Ты серьёзно? — засмеялся я, достав из коробки подарок и поняв, что внутри были запакованы игла и нить. — О, Боже, ты... ты сейчас хочешь мне напомнить о дне нашей первой встречи?

— О лучшем дне в моей жизни, — сказал Вон и я поднял бровь.

— Серьёзно?

Он кивнул.

— Серьезно.

Шикарная улыбка Вона тогда просто сразила меня наповал. И даже сейчас, через три года, она заставляет моё сердце сбиваться с ритма. А ещё эта улыбка напомнила мне момент, когда я увидел его впервые...

— Порез очень глубокий. Доктор Беннетт подойдёт буквально через несколько минут. Он наложит швы так, что вы будете, как новенький. — Медсестра приложила к ране у меня над глазом марлю и попросила подержать, а потом ушла, задвинув штору.

«Картер, пора уходить. Нет ничего унизительного в том, чтобы получить по физиономии футбольным мячом, брошенным одним из твоих учеников». Хорошо хоть единственными свидетелями моего стыда были только медсестра Кэти и доктор, делавший обход. Хотя, думаю, мои ученики никогда не дадут мне об этом забыть...

Послышался быстрый стук в перегородку, потом штору отодвинули и внутрь вошёл самый роскошный в мире мужчина. Высокий, где-то под 190 сантиметров ростом, с густой светлой шевелюрой, в белом халате с табличкой на левом нагрудном кармане, гласившей «Вон Беннетт, врач». Он просматривал мою карту и...

«О, Боже! Нет-нет, только не это! Он же не может быть моим врачом!»

— Картер Пирс? — спросил доктор Беннетт и поднял на меня взгляд. И тут в моих лёгких как-то разом закончился воздух. Глаза почти нереально сияющей синевы встретились с моими и мои щёки моментально залились румянцем. Я ничего не ответил, и доктор Беннетт нахмурился. — Медсестра сказала, что по внешним признакам у вас нет сотрясения. Но, может, вы чувствуете головокружение? Или слабость?

«О, да». Я чувствовал и головокружение, и слабость, только их причиной была совсем не травма головы, а скорее стоящий передо мной мужчина.

— Нет... то есть да, я — Картер, и нет, у меня нет сотрясения, — сказал я, заставив себя в конце концов говорить, но моя речь получилась ещё бессвязнее, чем ожидалось. Опустив глаза вниз, чтобы избежать его пристально-проникающего взгляда, я заметил, что кожа у меня на руках покрылась мурашками. «Боже, только бы он ничего не заметил! Может, он подумает, что я замёрз?»

— Давайте-ка, взглянем, — сказал он, коснувшись моих пальцев, державших марлю, и меня пробила дрожь. — С вами всё в порядке?

Я поднял глаза и его беспокойство заставило моё сердце забиться быстрее:

— А-а, да. Я... я в порядке.

Губы врача дёрнулись, будто он собирался что-то сказать, но вместо этого он снова сконцентрировался на марле, которую убирал от моего лба.

— Ох, какой глубокий порез, — сказал он, и я наклонился к нему немного ближе. Пока его пальцы легонько приподнимали чёлку в месте удара, я сидел, застыв, как статуя, и задержав дыхание. — Как же это случилось?

«Конечно, он должен был это спросить», — подумал я, когда он посмотрел на меня сверху вниз, а я попробовал вспомнить, как говорить связно.

— Хм... я... — он прошёлся пальцами по моей голове, и я замер на полуслове. Интересно, слышал ли он, как громко бьётся моё сердце? Я сомневался, что происходящее не было простым плодом моего воображения, но я был на сто процентов уверен, что его пальцы задержались на мне немного дольше, чем положено.

— Вы уверены, что вы чувствуете себя, — он остановился и убрал руку, — нормально?

Я открыл было рот для ответа, но доктор отвернулся и ногой подтянул к себе высокий стул. Когда стул остановился прямо перед местом, где я сидел на кушетке, доктор потянулся за металлическим лотком, поставил его рядом и уселся на стул, прямо между моих разведённых ног.

— Так как, вы говорите, получили этот порез? — спросил он, пытаясь отвлечь меня светской болтовнёй. Но обсуждать мои промахи, когда между ног у меня сидел супергорячий парень, совсем не входило в первую десятку вещей, которые «умереть, как хочется сделать».

— Я ничего не говорил, — сказал я, кидая взгляды на лоток, где лежала устрашающего вида игла, спиртовые тампоны, перчатки и... погодите-ка... — Это лейкопластырь «Маленькая мисс Ай»? (прим. пер.: на внешней части лейкопластыря нанесён рисунок выдуманного персонажа детской книги «Маленькая мисс Ай» (LittleMissWhoops), которая вечно попадала в передряги. См. рисунок в Интернете).

Когда доктор Беннетт, он же мужчина моей мечты, взялся надевать перчатки, у меня появились совершенно неприличная мысль о том, что я рад, что это не был осмотр простаты.

— Да, простите, но остались только они и... — он пожал плечами, и я почувствовал, что щёки снова заливает румянцем. «Боже, ну неужели на сегодня унижений недостаточно?» — она миленькая, не находите?

Я поднял бровь и отрицательно покачал головой, пробормотав:

— Ну, она не совсем мой тип.

Доктор Беннетт посмотрел на изображение перебинтованного синего персонажа на лейкопластыре.

— М-да, и не мой тоже. — После такого намёка моё сердце подскочило куда-то вверх, и оставалось там ровно до момента, когда он добавил: — Слишком синяя.

Я заставил себя тихо засмеяться его шутке, только чтобы не показать, что я на самом деле имел в виду. Этот парень заставлял меня нервничать. Чтобы перестать ёрзать, я даже плотно зажал ладони между ног. Ну, знаете, чтобы только не наброситься на него.

Он посмотрел на мои побелевшие костяшки и набрал в шприц лекарство.

— Обещаю, что наложу швы не так больно, как сам укол. Но я постараюсь сделать всё максимально безболезненно.

— О-о, всё нормально. То есть, я уже привык к иголкам.

— Правда? — сказал он, удерживая одной рукой мою голову. — Вы почувствуете укол на счёт три. Раз... два... три. — Игла проколола мне кожу, но я чувствовал только его прикосновение, отдававшее электрическими разрядами прямо в сердце. Если бы только можно было быть с ним вот так близко всегда, то ради этого можно было бы вытерпеть любую боль.

— Вы — любитель татуировок? — мягко спросил он, пока весь мой лоб начинал неметь.

— Что? А, нет-нет. — Я снова залился румянцем, а доктор закончил с уколом и убрал шприц. — Скажем так, с маленькой мисс Ай у меня много общего.

Доктор Беннетт засмеялся. Это был глубокий грудной смех, который эхом отозвался в каждой части моего тела.

— Значит, мы будем часто встречаться?

«В моих снах», — подумал я и сказал:

— Это может быть немного затратно.

— Верно. Свидание в отделении скорой помощи не из дешёвых.

«Он что флиртует со мной? Или это простая вежливость? А, может, это лекарство...»

Когда доктор Беннетт с иглой в руке снова повернулся на стуле ко мне лицом, я быстро прикрыл глаза. Слабаком я не был, но наблюдать, как врач зашивает мне лоб, было не тем зрелищем, которое хотелось бы видеть. И снова одной рукой он придерживал мою голову. Я был к нему так близко, что чувствовал запах его одеколона и мятного дыхания. Я сделал глубокий вдох и наполнил свои лёгкие его запахом. Он был опьяняющим, и сам доктор был опьяняющим, и у меня не было и тени сомнения, что, выйдя из больницы, я почувствую никогда не испытываемую ранее пустоту. Как такое возможно? Мы не были знакомы, и я никогда его раньше не видел. Он мог быть женат, возможно, дома его ждали пятеро детей и красавица-жена. От этой мысли мой желудок скрутило в тугой узел.

Может, он тоже это чувствовал? Как будто его сердце тянулось к моему, желая сплавиться воедино?

— И-и-и, всё готово, — сказал врач, прерывая мои размышления. Он убрал ладонь с моего лба, и я открыл глаза.

— Вы были правы. Быстро и не больно.

Доктор Беннетт достал из упаковки один лейкопластырь и заклеил им свежий шов у меня над бровью.

— Видите, у вас даже всё получилось.

— Доктор Беннетт, вы хотите сказать, что я даже круче маленькой мисс Ай?

Он прошёлся взглядом по моему лицу, а потом улыбнулся.

— Синий цвет вам идёт.

Ко мне снова вернулась чёртова дрожь, и я был почти благодарен, когда он отвернулся убрать лоток, снять перчатки и помыть руки.

Я подскочил с кушетки.

— Так что, доктор, я буду жить?

— Надеюсь, да.

Доктор Беннетт повернулся на стуле и облокотился о стол, и я задержал дыхание.

— Иначе я плохо справляюсь со своими обязанностями, верно?

«Ве-е-ерно», — момент, чтобы уйти, был самым подходящим, потому что я начал слишком много думать о том, что он сказал. Я медленно направился в сторону шторы и взялся за неё рукой.

— Хм... Спасибо, доктор Беннетт.

Я попытался найти выход, но штора закрутилась вокруг моей руки, и я застрял. Мне пришлось отодвинуть её в сторону, врач усмехнулся, и моё сердце снова остановилось.

— Пожалуйста, — сказал он, слегка кивая головой. — Зовите меня Вон.

— В тот день я тебя знатно повеселил, да?

Вон откинулся назад, опершись позади меня на локоть, и вытянул свои длинные ноги в сторону огня.

— Ты был таким милым...

— Но ты смеялся надо мной.

Он поднял пальцы, сведя их на несколько миллиметров.

— Может быть, самую малость.

Я закатил глаза и толкнул его в плечо. Он схватил моё запястье и, не дав отпрянуть, дёрнул меня на себя.

— Я подумал, что ты — самый очаровательный и сексуальный недотёпа, попадавший ко мне в отделение скорой помощи.

Услышав его такое «удачное» описание, я скривил губы.

— Из-за тебя я фактически запутался в собственных ногах. Всех, кто будет рядом с тобой, ты должен заставлять оформлять медицинскую страховку. Ты — настоящая проблема.

— Правда?

Я кивнул и быстро поцеловал Вона в губы.

— В тот день ты всё делал очень профессионально.

Он тихо засмеялся в ответ.

— Если бы ты смог тогда прочесть мои мысли, то не говорил бы так.

— Да? Ты никогда не рассказывал.

— А ты никогда не спрашивал. — Я ждал в нетерпеливом предвкушении. Вон погладил пальцами мой лоб в месте наложенного шва. — В тот день мне так хотелось пригласить тебя на свидание. Я знал твоё имя, знал твой номер, но я думал, что воспользоваться своим положением будет неправильно, поэтому... Я смотрел, как ты уходил, и очень надеялся встретиться с тобой снова. А вот теперь самое время перейти к следующему подарку.

Мои глаза загорелись, а Вон бросил взгляд мне за спину на оставшиеся под ёлкой подарки.

— Самая большая коробка. Она следующая.

Глава 4

Я стремительно метнулся к ёлке и, нырнув под неё, схватил, как и подсказал мне Вон, самую большую коробку. Подняв и положив её себе на колени, с удивлением отметил, что она была подозрительно лёгкой. «Ладно, хм... посмотрим, что в ней».

Я оглянулся и увидел, что Вон смотрел на меня так, что мне сразу же захотелось отложить подарок, не важно, что там было, и запрыгнуть на Вона. Он самоуверенно и лениво скользил взглядом по моему телу, и когда тот остановился на моём рте, я судорожно облизнул губы.

Благодаря согревающему комнату камину его волосы полностью высохли, прекрасные золотистые пряди выглядели теперь очень мягкими, что так и хотелось запустить в них пальцы. Полные губы были спокойными, тело расслаблено и вытянуто. И, когда я, окинув его всего голодным взглядом, снова посмотрел ему в глаза, Вон сказал:

— Открой свой подарок, Картер.

— А?

Его глаза остановились на упаковке в моих руках.

— Твой подарок. Открой его.

— А-а, — сказал я, совершенно забыв, что держал в руках. — Точно.

Я стряхнул с себя оцепенение и посмотрел вниз на огромный красный бант, красовавшийся сверху на коробке. Я снова поднял упаковку и потряс её, и когда ничего внутри не услышал, Вон засмеялся:

— Получилось узнать что-то новое, детектив?

Я уставился на него, подозрительно сощурившись:

— Нет...

—Просто открой его.

— Эй, командир! Это мой подарок. И я буду делать с ним всё, что захочу. А ты сиди и помалкивай.

Вон сделал жест, будто закрыл свой рот на замок, а я, широко улыбнувшись, развязал ленту и, спеша увидеть, что же внутри, разорвал красивую обёртку. Я снял крышку и, с трудом сдерживая смех, посмотрел на Вона:

— Ну ты даёшь!

— Я?! Это же ты его любишь!

— Это же... — я нырнул рукой в коробку и достал оттуда картонную фигуру ДэниелаДэй-Льюиси из фильма «Последний из Могикан», — просто фантастика!

Я вытянул фигуру из коробки полностью и Вон громко рассмеялся.

— Я серьёзно, — сказал я, посмотрев на свирепое лицо воина рядом с собой. — Посмотри на эти глаза, волосы, на его решительный вид спасти свою женщину любой ценой. — Я оглянулся на Вона, который сидел, держась за живот и качая головой. — Знаешь, он чертовски привлекателен. Ты сказал, что он мой и я могу делать с ним всё, что захочу, верно?

— Если ты начнёшь с ним целоваться, то я лучше сразу уйду.

Я бросил на Вона игривый взгляд:

— Ревнуешь?

— М-м, не знаю. Но, помнится, что тем вечером, когда мы смотрели вместе «Последнего из Могикан», тебе он был почти безразличен.

Я надул губы и оглянулся на фигуру Дэниела, а потом пожал плечами и положил её на пол. Затем я вернулся на место, где полулёжа располагался Вон, и сказал:

— Ты прав, я был слишком занят, пытаясь сдерживаться рядом с тобой и не распускать руки...

Стараясь укрыться от ледяного ветра, дувшего мне прямо в затылок, я поднял воротник куртки и опустил руку в карман за кошельком. Передо мной были огни кинотеатра «Маджестик». Я подошёл к кассе, достал пятидолларовую купюру и протянул её кассиру.

— Один билет на «Последнего из Могикан», — сказал я, засовывая кошелёк обратно в карман.

Налетел ещё один сильный порыв ветра, и я, чтобы согреться, легонько запрыгал на носочках. Женщина-кассир протянула мне в окошко билет, и я потащился внутрь. В старомодном кинотеатре было тепло и пахло сливочным попкорном.

Просмотр классического фильма на большом экране был моим еженедельным капризом. Купив, как обычно, небольшое вёдрышко попкорна, я взял целую охапку салфеток и уже было повернулся отправиться в зал, как со всего размаху налетел на чьё-то крепкое тело. Вёдрышко не удержалось в руках и попкорн разлетелся во все стороны. Я с извинениями наклонился убрать устроенный бардак.

— Так-так-так. Неужели это «Миленькая мисс Ай»?

При звуке мужского голоса, доносившегося сверху, у меня на затылке волосы встали дыбом. О, нет! Я узнал этот голос. Он принадлежал мужчине, который снился мне последние две недели. Стоя на коленях (чёрт!), прямо перед ним, я поднял глаза вверх и вместо извинения у меня неожиданно вырвалось ругательство.

Доктор Вон Беннетт тихо засмеялся и наклонился помочь мне собрать весь рассыпанный попкорн.

— Похоже, мы всегда встречаемся в мои самые неловкие моменты, — сказал я.

— Ну, в этот раз хоть не нужно накладывать швы.

— То есть, пока не нужно? — спросил я и покачал головой, поднимаясь на ноги. То же самое сделал и он. Я выбросил вёдрышко в мусорную корзину и вздохнул: — Спасибо. Ещё раз.

Доктор Беннетт улыбнулся и указал на стойку буфета:

— Я куплю ещё одну порцию.

— Нет, всё в порядке. Не надо.

— И всё же я настаиваю.

И, прежде чем я успел сказать что-то против, он быстро сделал заказ продавцу, и уже через минуту у меня в руке было новое вёдрышко со свежеприготовленным попкорном.

— Не обязательно было это делать, — сказал я, когда он подошёл ко мне со своей порцией попкорна и засунул мне в карман салфетки на случай, если я решусь ввязаться ещё в какие-нибудь приключения, которые, кстати, теперь, когда Вон Беннетт находился со мной рядом, были весьма вероятны.

— Ты будешь есть и наслаждаться, — сказал он и подмигнул.

— Нравиться командовать?

— Зависит от места.

— Готов поспорить, что твоей жене это не очень нравится, — сказал я, даже не успев хорошенько подумать. «Чё-ёрт! Почему я это сказал?» Его личная жизнь меня не касалась и...

— Я помнится говорил, что это не моё.

Я резко повернул голову в его сторону и у меня на лице отразилось, наверное, просто сумасшедшее удивление, потому что он засмеялся.

— Почему ты так сильно удивлён? — спросил он.

«Хм, потому что ты шикарно выглядишь, и я не поверю, чтобы у такого мужчины, как ты, никого не было...»

Но я ничего не сказал вслух. Вместо этого я отвернулся и пожал плечами.

— Я просто подумал, что тип Смурфетты не в твоём вкусе (прим. пер.: героиня мультсериалов, фильмов и комиксов франшизы «Смурфы»).

— И она тоже, — сказал он, когда мы подошли к закрытым дверям, ведущим в главный зал. Между нами повисла неловкая пауза, и я обдумывал, что же делать дальше. Пригласить его посмотреть фильм вместе? Нет, он, должно быть, сюда с кем-то пришёл. Я осмотрел помещение, ожидая, что вдруг из ниоткуда появится его счастливая половинка. И тогда мне придётся вцепиться ей в горло и, возможно, меня вышвырнут из кинотеатра.

— Ждёшь кого-то? — спросил он, проследив мой взгляд, и его красивое лицо омрачило хмурое выражение.

— О... нет. Нет. Я здесь один, — я прикусил губу и, поколебавшись, продолжил: — Хм, а ты...

— ...жду кого-то? Нет.

— Я тоже, — и мне захотелось дать себе подзатыльник: я же это уже говорил! Прочистив горло, я попробовал снова: — Я имел в виду, может быть, ты захочешь...

Он наклонился и сказал:

— ...посмотреть фильм вместе? Да. С удовольствием.

«Вот, чёрт!»

— Да-да. Конечно, — я взял вёдрышко в другую руку и принялся возиться с дверной ручкой. Открыть её мне удалось со второго раза, хотя руки тряслись так, что я думал, что снова уроню свой попкорн. Хорошо хоть доктор Беннетт — «... Вон? Как мне теперь его называть?» — прошёл первым по подсветке и остановился в проходе примерно на полпути.

— Тут нормально будет сидеть? — спросил он, посмотрев на меня.

— Везде будет нормально. Да.

«Если ты попросишь, я готов сидеть хоть на полу».

Он улыбнулся мне одной из своих самых шикарных улыбок, и я понял, что я влип: моё сердце растаяло, превратившись в липкую лужицу. Он выбрал места в середине ряда. Я сел в своё кресло и поблагодарил Бога, что у меня получилось проделать всё это, ни разу не споткнувшись и не упав. Когда он уселся рядом, его рука задела мою руку, и я её быстро убрал.

— Прости, — сказал я.

— Ничего, — он улыбнулся снова. — Думаю, что сейчас я покажусь совершенно неоригинальным, но мне очень хочется спросить: ты часто сюда приходишь?

— Да, если идёт хороший фильм. А ты?

Так близко. Его пухлые губы были так близко и мне, чтобы удержаться и не поцеловать его тут же, пришлось призвать на помощь всю свою силу воли.

— Да, когда у меня выходной. У них хороший выбор. Странно, что я не видел тебя здесь раньше, — сказал он и медленно перевёл взгляд на место над моей бровью. Потом он склонился ко мне и... «Вот чёрт! Он собирается... Ладно. Он уже меня касается». — Заживает очень хорошо.

Я замер, желая, чтобы в моей голове появились хоть какие-то мысли, и чтобы мой язык сказал хоть что-нибудь. Но я ничего не мог. Будто понимая, как воздействует на меня, Вон опустил свою руку и потом сказал: — Мне нужно спросить сейчас или потом я буду себя просто ненавидеть.

Я ждал вопрос с выражением, которое должно было означать любопытство, но никак не отчаяние.

— У тебя есть бойфренд?

Я открыл было рот ответить, но тут в зале погас свет и начался фильм. «Боже мой!» Он что серьёзно? Как теперь, чёрт подери, после такого вопроса я мог просто сидеть и не обращать внимание на мужчину, который откинулся на сиденье и приготовился смотреть фильм? Есть ли у меня бойфренд? Нет. Нету. Если, конечно, не считать того парня, который мне снился последние две недели.

Я сидел, уставившись на ДэниелаДэй-Льюиси, также известного, как «предыдущий мужчина моей мечты», и не воспринимал ничего из того, что творилось на экране. Я так внимательно следил за каждым вдохом и движением сильного тела, расположившегося на соседнем сиденье, что к концу фильма моё сердце колотилось как бешенное, ладони вспотели и я чувствовал себя снова подростком.

Когда зажегся свет и все встали, я остался сидеть, не в состоянии ни пошевелиться, ни заговорить. Вон тоже поднялся и посмотрел на меня:

— Фильм окончен. Ты всё?

«Нет. Слава Богу». Это было единственное, что мне удавалось контролировать на протяжении того слишком напряженного киносеанса. Но бархатный голос Вона возбуждал, точечно попадая во все нужные места, и сдерживаться, чтобы не случилось «всё», с каждой секундой получалось хуже.

— Картер?

«Проклятье!»

Произносил ли кто-нибудь моё имя более сексуально? Вряд ли. Я не успел ответить, потому что Вон наклонился вниз и опёрся ладонями с обеих сторон, ухватившись за подлокотники. Он был так близко, что я чувствовал его дыхание. И когда я провёл языком по верхней губе, его глаза проследили за моим движением.

— С тобой всё в порядке? — спросил он. Я кивнул, и он снова спросил: — Ты всё?

Я оттолкнулся, вставая с сиденья, и мне стало интересно, отойдёт ли он. И когда Вон отошёл, я встал так, что в проходе мы оба стояли лицом друг к другу так близко, что носки нашей обуви соприкасались. Потом что-то, даже не знаю что, — может, свет, вспыхнувший в его глазах, — придало мне такой храбрости, что я выгнул бровь и сказал: «Ещё нет», а потом вышел из прохода, сопровождаемый его хриплым смехом.

Идя к выходу, я мог поклясться, что чувствовал взгляд Вона на своей заднице, и когда я открыл дверь, он подошёл сзади и придержал её над моей головой.

— Я понял.

«Ага, конечно, — подумал я, выходя в фойе. — Внешний вид, шарм, душа врачевателя и самое шикарное тело, когда-либо виденное мной в одежде. У вас, доктор Вон Беннетт, есть всё, что я ищу в мужчине».

Я вышел на улицу. Почувствовав холодный ночной воздух, поднял воротник куртки и засунул руки в карманы. Когда великолепный доктор остановился напротив меня, я решил идти напролом и использовать свой неожиданный приступ храбрости до конца. Я же явно был интересен мужчине, верно?

— Можно мне твой телефон на минутку? — спросил я.

Вон широко улыбнулся, а потом протянул мне свой телефон, явно понимая, что я собирался сделать. Я взял его телефон, добавил свой номер, а потом вернул обратно. Вон посмотрел на экран и, взглянув на меня, засмеялся:

— «Маленькая мисс Ай»?

Я пожал плечами и, когда Вон прятал мобильный телефон в свой карман, подошёл к нему ближе. Приказав себе «Просто сделай это!» и не оставляя себе ни одной секунды на раздумья, я взялся за полы его пальто, притянул Вона к себе и впился губами в его рот. Вон не колебался ни минуты. Когда мой язык скользнул между его приоткрытых губ, я застонал, ощутив его вкус, а руки Вона обхватили мою талию и притянули меня ближе. Он держал меня сильно и крепко. И когда горячие ладони, спустившись вниз, остановились чуть выше моей задницы, мне захотелось прилипнуть к нему и никогда не отлипать. Наверное, это был самый лучший поцелуй в моей жизни. И когда Вон, подняв голову, посмотрел на меня, я понял, что он тоже это чувствовал.

Отпустив его с большой неохотой, я сказал:

— Это вознаграждение за то, что ты воспользуешься моим номером. А вот ответ на твой вопрос раньше: нет, у меня нет бойфренда. Но думаю, что есть кое-кто, кто может мне понравиться.

Я сидел, раскинувшись между поднятыми коленями Вона, который прислонился к спинке глубокого кресла. Я оглянулся на него, и Вон подмигнул мне в ответ:

— Тем вечером ты был таким отважным маленьким учителем.

Мой рот открылся от удивления, и я немедленно обиделся:

— «Маленьким»?

Вон тихо засмеялся и его грудь завибрировала. Я уютно устроился, и он сказал мне прямо в макушку:

— Но тогда в этом не было нужды.

Я шлёпнул его по руке, и когда он притворился, что ему больно, покачал головой:

— Это было самое лучшее «несвидание».

— Правда?

— Угу. После того дня ДэниелаДэй-Льюиси для меня не существовало... ну, до сегодня. Позже я поставлю его фигуру возле нашей кровати.

Глава 5

Таймер духовки сработал как раз в момент, когда мой живот в очередной раз яростно заурчал.

— Боже, нужно покормить зверя, — сказал Вон, резво вскакивая и помогая мне подняться. Он быстро чмокнул меня в губы и отправился на кухню. Я пошёл за ним и уже на подходе учуял запах, выходящий из духовки.

— Не может быть. Это же...

— Совершенно верно. Картофельная запеканка с мясом. От твоей мамы, — сказал Вон, осторожно вытягивая из духовки противень и ставя его на плиту. Когда он снял кухонные рукавицы, я обнял его сзади за талию:

— Люблю тебя. Люблю тебя. Люблю тебя!

Вон взял мои ладони, развернулся ко мне лицом и завёл мои руки себе за спину, заставив снова обнять.

— Скажите мне это еще раз.

Я сжал его в объятиях сильнее и, поцеловав его, сказал:

— Я люблю тебя, Вон Джеймсон Беннетт.

Наши губы были уже так близко, но Вон сдвинулся, поцеловал меня в нос и шлёпнул по ягодице:

— Садись и поешь. А потом уже будешь меня отвлекать.

— Я? Отвлекать тебя? Разве я — тот, кто разбросал свои «игрушки» по полу нашей гостиной?

Вон поднял бровь:

— В твоём исполнении всё звучит как-то двусмысленно. Как у тебя получается так обстебать даже самые простые вещи?

— А что я такого сказал?

— Ты серьёзно?

— Ну, не знаю, о чём ты там подумал, но я говорил о подарках, — сказал я, усаживаясь за стол, пока Вон разрезал запеканку.

— Хм, — он поставил на стол две большие порции, и я указал ему на стул.

— Спасибо за обед. А теперь усаживай свою задницу и возьми мясо в рот.

Вон покачал головой, но всё же сел:

— Ты же понимаешь, о чём ты сейчас просишь, да?

— Тоже мне новость. Я всегда именно этого и прошу.

Я ухмыльнулся, а потом засунул целую ложку запеканки себе в рот. Картофельное пюре из запеканки прямо растаяло у меня на языке, и я застонал от удовольствия:

— Вы хорошо справились, доктор Беннетт. О-очень хорошо.

— Давно ты меня так не называл.

— Может, тогда мы проведём остаток дня, играя в доктора и пациента? Ты оденешь свой белый халат. Только халат.

— Ешь, — сказал Вон, указывая ложкой на мою тарелку и его губы растянулись в лёгкой весёлой улыбке.

Я широко улыбнулся и засунул в рот ещё один большой кусок запеканки. Это блюдо было моим любимым с детства. Но мама и позже всегда его делала по особым случаям: на мой день рождения, по праздникам или после успешной сдачи мной экзаменов. От мысли, что Вон попросил её приготовить запеканку сегодня, внутри разлилось тепло. Прошедшие три года совершенно не изменили это чувство. Даже напротив, усилили его, да так, что я теперь не мог представить свою жизнь без него и надеялся, что такой момент никогда не настанет.

Свободной рукой я взял его ладонь и переплёл наши пальцы. Вот так мы и ели. И когда я был уже совершенно сыт, я отодвинул тарелку в сторону.

— Мама постаралась сегодня на славу, — сказал я, широко улыбаясь.

— Ты так считаешь?

— Да. И я тут подумал...

— М-м?

— Я, правда, рад, что ты мне тогда позвонил.

Вон выглядел ошеломлённым:

— Ты что, думал, что я не позвоню?

— После того поцелуя? Вообще-то нет, но, я надеялся, что шанс, хоть и маленький, но у меня был.

— Картер, после того поцелуя, у тебя не было ни малейшего шанса от меня отделаться. Если честно, то только о нём я и мечтал до следующего дня, когда позвонил тебе.

— Самые мучительные двадцать четыре часа в моей жизни.

— Я просто не знал, как дать тебе понять, насколько сильно я тебя хотел.

— Но ты можешь сделать это сейчас...

Вон потёр лицо и засмеялся:

— У тебя сегодня все мысли только в одном направлении.

— А разве в другие дни по-другому...?

— Полагаю, что нет, но обычно твоё возбуждение прерывается на работу.

— М-м, — согласился я, а потом посмотрел ему за спину и увидел через окно кухни, что на улице начался снегопад. Широко улыбаясь, я встал и, взяв Вона за руку, заставил его тоже подняться. Затем я подвёл его к окну и сказал: — Но сегодня ты застрял вместе со мной в снеговой ловушке. А это значит, что теперь ты в моей власти.

Вон посмотрел на снег за окном и кивнул:

— Похоже, так и есть.

Я повернулся к нему спиной, уложив его руки вокруг моей талии, прислонился к его упругой груди и молча уставился на белые снежинки, падавшие на землю.

— Как хорошо, — сказал Вон, обнял меня и положил подбородок мне на макушку.

— Так и есть.

Под нежную рождественскую мелодию, игравшую фоном где-то в гостиной, я немного покачался из стороны в сторону и вспомнил наш первый, проведённый вместе праздник. Вон не горел тогда желанием знакомиться с моей семьёй, а я ужасно нервничал при мысли, что мне нужно будет представить моего первого настоящего парня всему своему клану. Но когда мы пришли и мама, открыв дверь, искренне его обняла в знак приветствия, всё стало на свои места. Так же, как и всё остальное, когда дело касалось меня и Вона.

Я наклонил голову, чтобы взглянуть на него, и когда наши глаза встретились, я сказал:

— Думал ли ты три года назад, что мы будет стоять вот так в собственном доме, пообедав великолепной маминой запеканкой, и наслаждаться таким прекрасным моментом?

Взгляд Вона потеплел, он положил мне ладонь на щёку, склонил голову и поцеловал меня в губы.

— Ни секунды в этом не сомневался.

— Даже когда я запутался в той шторе?

В уголках глаз Вона появились смешинки:

— Даже тогда.

Когда я ему улыбнулся, он сказал:

— Я подумал, что тебе может понадобиться помощь доктора.

Когда песня закончилась и началась следующая — моя любимая «О Святая ночь», — Вон отодвинулся и, проведя пальцами по моей руке вниз, взял мою ладонь и приобнял меня. Одна его рука лежала у меня на талии, а наши соединённые ладони он прижал к своей груди и стал медленно кружить меня по кухне. Я опустил голову ему на плечо и позволил вести себя так, как ему хотелось. И во время этого танцевального круга на кафельному полу кухни я чувствовал себя невероятно умиротворённо.

Я ни разу не думал, что такое возможно, но этот мужчина завладел моим сердцем. Вон повернулся на пятках и оказался спиной к окну. Снег за окном повалил сильнее. Я и представить себе не мог лучшего способа провести день вместе. Я нежно прошёлся губами по его скуле. Вон ответил мне поцелуем в лоб. И тогда я закрыл глаза и позволил себе полностью погрузиться в волшебство этого момента.

Глава 6

Рука Вона скользнула змеёй по моей руке вниз и сжала пальцы.

— Пошли. У тебя осталось ещё несколько подарков.

Толкая меня сзади, Вон подвёл меня к ёлке, а я только покачал головой.

— Не думаю, что ты сможешь переплюнуть подаренный лейкопластырь. Может, пока всё так хорошо, лучше остановиться?

— Давай, умник. Или мне отдать их своему другому бойфренду?

— Даже не думай! — я опустился на колени перед оставшимися под ёлкой подарками и стал размышлять, с какого начать. — Может, мне «эники-беники...» помогут?

— Может и помогут.

— Эх, этот выбор... — я погладил пальцами каждый завёрнутый подарок и остановился на самом маленьком и лёгком как пёрышко, в синей серебристой обёртке. Удерживая его на весу, я спросил:

— Можно?

— Можно.

Пока я снимал бумагу и открывал коробочку, Вон уселся на одну из разбросанных по полу подушек и выжидательно на меня посмотрел. Внутри под папирусной бумагой лежал белый конверт. И когда я достал содержимое, мои глаза расширились:

— Вон, ты серьёзно?

— Тебе нравится?

— Нравится ли мне? VIP-билеты на концерт «Канделы»?! — Я притянул его лицо и горячо поцеловал, а потом посмотрел снова на билеты: — Да, я, чёрт, в полном восторге! Даже не верится, что ты их достал.

— Мне тоже не верится. Даже не представляешь, каких усилий они мне стоили.

— Хотя нет, могу представить. Это их последний тур. Да за эти билеты люди готовы идти на убийство.

— Два года назад они тоже говорили про последний тур.

— В этот раз это уже наверняка, — прижимая билеты к груди, я сказал: — Это удивительно. Спасибо!

— Нет. Это ты — удивительный. Ты отказался от возможности увидеть свою любимую группу вживую, и для меня это было самый бескорыстный поступок, который окончательно расставил всё по своим местам. До той минуты я, конечно, знал, что люблю тебя, но не понимал, что так сильно.

— Что ты имеешь в виду?

— Два года назад у тебя были билеты в пятый ряд, и ты, не задумываясь, отдал их мальчику из твоего класса, которому диагностировали рак. Ты больше заботился не о своих желаниях, а о том, чтобы тот парень смог увидеть выступление вашей любимой группы. Даже зная, что никогда больше не увидишь их выступление вживую, ты не сомневался. Среди всех, кого я знаю, ты — самый бескорыстный человек. И это только одна из множества причин, почему я тебя люблю. Ты всегда ставил интересы других выше своих. Но сегодня... Сегодня, весь день и вечер, всё будет только для тебя, Картер.

Я посмотрел на Вона и после услышанных слов всё перед глазами поплыло от слёз. Нет. Вон говорил, что любит меня, каждый день, когда отправлялся на работу, или целовал, когда заползал после работы обратно в постель. Но прозвучавшая в сказанном абсолютная искренность помогла мне понять, что он тоже чувствует её, установившуюся между нами связь.

— Спасибо, — сказал я. Наклонившись вперёд, я коснулся его щеки и поцеловал в уголок рта: — У меня просто нет слов.

Он хмыкнул, и я отстранился.

— И это, должно быть, твои первые слова, да?

— Ты хочешь сказать, что я слишком болтлив?

— Картер, ты болтаешь даже во сне. Мне кажется, ты даже не знаешь, что значит находиться в комнате и молчать.

Я открыл было рот возразить, но потом подумал, что он прав и он знал это. Я посмотрел снова на билеты, а потом на Вона.

— Хм... с кем бы мне пойти? — Челюсть Вона отвисла, и я прижал ладонью билеты: — Может, ты знаешь кого-нибудь, кто будет свободен в этот вечер?

— Думаю, да.

— Правда?

— Правда. И даже, если ты его не пригласишь, он всё равно пойдёт… и возьмет своё.

Я опустил глаза вниз на клетчатые пижамные штаны Вона и потом снова сосредоточился на его лице:

— Ну, я не думаю, что концерт — подходящее для этого место, Вон. Но если ты пообещаешь, что будешь себя хорошо вести, мы сможем позаботиться об этом позже.

Вон хмыкнул, достал один из двух оставшихся подарков и вручил его мне:

— Можно подумать, что ты мне когда-нибудь отказывал, если я тебя вежливо просил.

Взяв из его рук квадратную упаковку, я пожал плечами:

— Я бы согласился, даже если бы ты меня не просил.

Вон указал на мой подарок:

— Разверни его, пока ты снова не отвлёкся.

Я подмигнул ему:

— Слишком поздно.

Вон потянулся и дёрнул за один конец синий бант, красиво завязанный в центре коробки. Дальше я разворачивал подарок уже сам: разорвал обёртку, снял и отбросил её в сторону. В руках у меня оказалась оформленная в серебристую рамку фотография со Дня благодарения: вся моя семья и Вон, стоявший слева от меня. На снимке было как минимум пятнадцати человек. Я помню, как мой отец, устанавливал штатив на заднем дворе, пытался согнать нас всех поплотнее вместе. Это был чудесный день.

Я погладил пальцами знакомые лица, потом потянулся к ладони Вона и сжал её.

— Мне очень нравится. Мы все тут такие счастливые. Посмотри на лицо Кэссиди, — сказал я, показывая на свою младшую сестру с высунутым языком.

— Мне тоже очень нравится. Ты познакомил меня со всеми в тот же день, когда привел к себе домой. Я не помню, чтобы я благодарил тебя за это. — Вон поднёс мою ладонь к губам и поцеловал костяшки пальцев. — В моей жизни долгое время был только я сам. С тех пор, как я потерял в юности своих родителей, а потом и бабушку. Но вдруг в моей жизни появился ты. С большим сердцем и своей, — он посмотрел на фотографию, которая лежала у меня на коленях, и тихо засмеялся, — просто огромной семьей. С первой секунды, когда твоя мать обняла меня, я почувствовал, что мне рады. И каждый раз в кругу твоей семьи я понимаю, почему ты стал тем, кого я полюбил.

Я смахнул со щеки невольную слезу и покачал головой.

— Вон, я...

У меня и правда не было слов. Что можно было тут сказать? Простого «спасибо» казалось ничтожно мало. Я бы отдал ему весь мир, если бы знал, как это сделать. Но услышать от него самого такое откровение, было куда больше того, на что я надеялся. Вон никогда не рассказывал о своих родителях. Он говорил, что вспоминать о них было слишком больно, поэтому эта часть его жизни была для меня закрыта. Но именно она стала одной из причин его выбора стать врачом в отделении скорой помощи, и я точно знал, что именно из-за того случая он стал тем, кем он был сейчас: заботливым, добрым и сострадательным мужчиной, которого я любил.

— Я знаю, — сказал Вон, услышав моё молчание. — Ты и так говоришь их мне каждый день.

Он нагнулся, взял последний подарок, отдал мне его в руки и поцеловал в макушку:

— Сегодня — моя очередь говорить.

Вон уселся обратно и улыбнулся, а я попытался проглотить застрявший в горле ком.

— Последний, — сказал он и указал на квадратную коробочку у меня в руке.

— Не уверен, что смогу справиться с другими подарками.

— Поверь, тебе точно понравится, — Вон по-детски потёр руки в предвкушении. — Открывай!

Я засмеялся — веселье Вона передалось и мне:

— Ты точно не хочешь сам его открыть?

— Не-а. Он — твой.

— Ну хорошо, если ты настаиваешь...

Я разорвал обёртку, снял крышку и, заглянув внутрь, увидел ещё один комплект билетов. Но в этот раз на них по диагонали было напечатано «BlackboxComedyClub» и под надписью стояло имя Хэла Спаркса. Рот сам собой открылся. Я взглянул на Вона, который лыбился, как полный придурок.

— Он же тебе нравится, верно? — спросил он.

— Вот, чёрт, да, нравится. Этот парень просто невероятный.

Я засунул руку в коробку и, достав оттуда билеты, прочитал вслух:

— Хэл Спаркс. Я даже не знал, что он приезжает.

— Я узнал случайно, несколько дней назад, и сразу же постарался достать билеты.

Я покачал головой, слегка ошарашенный всем, что свалилось на меня сегодня, а потом начал смеяться. В какой-то момент меня накрыло волной такого абсолютного счастья, что я хрюкнул от восторга, и это заставило меня рассмеяться ещё сильнее:

— Просто какая-то фантастика. Но это уж слишком.

— Нет, — сказал Вон, смеясь и прижимая меня к себе. — Совсем не слишком. Но мне нравится, как ты сейчас смеёшься, и то, как мило ты морщишь нос. Да и хрюканье было просто потрясающим.

Я ударил Вона по руке и упал на него, а когда он растянулся на ковре, устроился у него между ног.

— Я чувствую себя сейчас просто суперсексуальным: милый, очаровательный, сногсшибательно хрюкающий... И как ты только можешь сдерживаться?

Вон погладил меня по спине, засунул ладони под слегка задравшуюся футболку, а потом прошептал:

— Не думаю, что смогу и дальше...

— Не сможешь?

— Нет. Но ты так всегда на меня действуешь. Помнишь, как ты впервые признался мне в любви?

Я провёл пальцем по челюсти Вона и кивнул:

— Помню. Был такой же вечер. Разве что без рождественских декораций.

— Точно. И ты был прекрасен, — сказал Вон, целуя меня в губы.

Я вздохнул и сказал:

— Как и ты...

Глава 7

— Я совершенно точно должен перед тобой извиниться за то, что потащил тебя сегодня вечером с собой, — сказал Вон, открывая и придерживая передо мной дверь в свою квартиру. Зайдя с холода внутрь, я пожал плечами и потряс головой, стряхивая с себя снег.

— Ну, всё было не так уж и плохо.

— Конечно! Очень плохо. Даже удивительно, что ты не уснул в середине. Корпоративные мероприятия. Хуже не бывает. Особенно для не сотрудников.

Пройдя по коридору, который я теперь знал как свои пять пальцев, я направился прямо в гостиную. Вон шёл за мной и продолжал говорить:

— Тебе не знакомы люди, о которых они рассказывают...

— Как и медицинский жаргон, — добавил я, подойдя к выключателю и зажигая искусственный камин.

— Я же говорил? М-м, — сказал Вон, оставляя своё пальто на спинке дивана. — Я знал, что тебе будет скучно. Чёрт, даже мне было скучно.

Когда в камине затрещал огонь и мягкое пламя осветило комнату, я повернулся и увидел нахмурившегося Вона.

— Всё было не так уж и плохо, — сказал я, вставая перед ним. — Но даже если и так, я всё равно пошёл бы с тобой. Я люблю тебя.

Вырвавшиеся ненароком слова напряжённо повисли между нами в воздухе и мне отчаянно захотелось словить их и запихнуть обратно.

«Чёрт. Чёрт. Чёрт!» Да с чего ж я это брякнул? Да, мы были вместе немного дольше трех месяцев. И у меня не было и тени сомнения, что я любил Вона. Но я не был уверен, что пришло время об этом говорить. Ну и, если уж совсем честно, то я не был уверен, что хочу услышать ответ Вона.

Шокированный своей неспособностью фильтровать мысли до их озвучки, я терзал свою губу и, когда понял, что мне нужно, или сказать что-то и запутать всё ещё больше, или же притвориться, что ничего не было, Вон поднял указательный палец.

Что это значило? «Помолчи? Я не хочу ничего слышать? Ты сказал достаточно?»

Я не мог просто стоять и гадать и уже собирался было спросить, но тут Вон мягко приложил палец к моим губам.

Моё дыхание участилось, грудь вздымалась и опускалась, от ударившей в голову крови зазвенело в ушах. Вокруг нас воцарилась глубокая тишина. В комнате было слышно только потрескивание огня в камине.

Вон очень медленно провел подушечкой пальца по моей нижней губе, немного оттянув её вниз и давая возможность тихо выдохнуть, а потом взял большим и указательным пальцами за подбородок и поднял моё лицо.

Боясь нарушить волшебство этого момента, я продолжал молчать. Тогда Вон опустил голову и легонько коснулся ртом моей верхней губы. Я вдохнул его запах и по спине прокатилась волна дрожи. Мы стояли друг к другу очень близко, и я знал, что этот момент я буду помнить вечно. А потом Вон впечатался в мои губы глубоким и затяжным поцелуем.

Мне показалось, что по венам промчался шквал искр. Я обхватил руками его шею, а он притянул меня к себе, крепко сжав за талию. Я откинул голову немного назад и, погрузив свой язык в его рот, застонал.

Вон был сладкий и приятный на вкус. Он был тем, кого мне так страстно хотелось. Вон опустился на колени и увлёк меня за собой, а потом, взяв с дивана подушку и бросив её на ковёр перед камином, повернулся ко мне.

— Подними руки, — сказал он, и его голос был таким хриплым, таким чувственным, что моё сердце гулко забилось, накачивая кровью мгновенно твердеющий член.

Я поднял руки над головой и, видя мою уступчивость, Вон улыбнулся.

Боже, сейчас он был таким сексуальным.

Конечно, этот раз не был для нас первым. Но Вон смотрел на меня так, что у меня появилось стойкое ощущение, что именно сейчас всё будет впервые.

Вытянув мою рубашку из плотно облегающих брюк, Вон начал медленно поднимать её вверх, отчего моё дыхание сбилось. Потом наклонился вниз и, поднимая ткань миллиметр за миллиметром, стал покрывать поцелуями мои рёбра и грудь. А дойдя до шея, сдернул рубашку и отбросил её в сторону. Повернувшись ко мне снова, Вон взял моё лицо в ладони и поцеловал быстро и жадно, пока я судорожно пытался разобраться с его рубашкой.

Наконец я расстегнул все пуговицы и, осторожно оголив его широкие плечи и руки, снял с него рубашку. Бросив её на пол, я провёл кончиками пальцев по его груди, а потом по дорожке из волосков, ведущей вниз к поясу.

Зацепившись пальцами за пряжку его пояса, я глянул ему в глаза и, наклонившись, слегка куснул его за губу.

— У тебя красивое тело.

— Как и у тебя, — сказал он, схватив меня за руку и, опускаясь спиной на ковёр, потянул меня за собой.

Когда я устроился у него между бёдер, Вон захватил мои губы в жадном поцелуе, заставив меня елозить и тереться об его тело. И почувствовав, как его ладони сжали мои ягодицы, намекая, что можно было бы и пожёстче, я с удовольствием сделал то, что он так хотел.

Стон удовольствия, вырвавшийся из груди Вона, заставил мой пульс взлететь до небес. Он провёл рукой по моей спине вверх до затылка и перевернул нас. Я оказался внизу, а Вон навис надо мной сверху. Я вздохнул и обвил его ногами.

Опершись на локоть рядом с моей головой, Вон убрал у меня со лба волосы, а потом наклонился и нежно поцеловал. Оторвавшись от меня, он поднял голову и сказал:

— Повтори.

Я сжал его крепче и выгнулся под ним дугой, желая, чтобы он продолжил двигаться.

— Картер, — позвал он меня и тряхнул головой: — Скажи это снова.

Его глаза блестели. Я убрал руки с его затылка и потянулся вниз к поясу, но Вон их перехватил.

— Нет, — сказал он с ухмылкой. — Пока ты не скажешь мне эти слова снова, ты не ты ничего не получишь.

Я глянул на него и понял, что если приложить определённые усилия, то я смогу получить желаемое. Но сегодня... сегодня я хотел дать ему то, что хотел он, поэтому я сдался.

Я снова обнял его за шею и подумал: «Сейчас или никогда. Пора уже всё прояснить: отдать этому мужчине своё сердце и надеяться, что он никогда не захочет вернуть его обратно».

— Я люблю тебя, — повторил я свои слова, теперь уже громко и уверенно. — Мне кажется, я люблю тебя с того момента, когда ты расстроил моё свидание в кинотеатре с ДэниелемДэй-Льюисом.

Вон пристально на меня посмотрел, и мне показалось, что, он просто обязан сейчас что-то сделать или сказать, иначе моё сердце остановится. Но тут Вон пригладил мои волосы и крепко прижал меня бёдрами к полу.

— Хорошо, — сказал он и при виде озорных огоньков, вспыхнувших в его глазах, внутри у меня всё завибрировало. — Я всё равно лучше его.

— Серьёзно? — спросил я, и уже не в состоянии дальше ждать, потянулся руками вниз к пряжке на его брюках. Я расстегнул её, потом и пуговицу на брюках, а потом замок.

— М-м-м.

— И с чего бы это? — спросил я, и, прикусив кожу на его подбородке, зацепил большим пальцем пояс его брюк и начал стаскивать их вниз.

Вон поднял голову и сказал мне на ухо:

— Потому что я тебя тоже люблю.

После этого слова нам были уже не нужны. Вон показывал мне снова и снова, как он меня любит...

Приложив ухо к груди Вона, я слушал ровное «тук-тук-тук» его сердца и радовался, что он — мой. Этот удивительный мужчина любил меня. Он выбрал меня. И той холодной февральской ночью он подарил мне воспоминание, которое останется со мной навечно.

В гостиной продолжала тихо играть музыка и мигали гирлянды. В доме пахло вкусной едой и хвоей. Я упёрся рукой Вону в грудь и улыбнулся. Увидев его улыбку в ответ, я сказал:

— Спасибо за лучшее в моей жизни Рождество в феврале.

— Лучшее в твоей жизни?

Я кивнул:

— Да, лучшее. Не думаю, что тебе удастся устроить мне праздник, лучше этого. Даже в декабре. Так что, милый, у тебя всё получилось.

Он тихо засмеялся, потом сел, быстро поцеловал меня и встал на ноги. Я поднял на него глаза, Вон нахмурился, а потом протянул мне руку:

— Ну, вообще-то праздник ещё не закончился.

— Что? Вон... не может быть...

— У-у, — сказал он и погрозил мне пальцем. — Пошли. Остался ещё один сюрприз.

Я подал ему руку и поднялся. Вон подвёл меня к вешалке и сказал:

— Но сначала тебе нужно одеться.

Глава 8

— Ты уверен, что мне не нужно переодеться? — спросил я, взглянув на свои пижамные штаны, ботинки и парку. — Я знаю, что ты меня любишь в любом виде, но ты, что, серьёзно, хочешь появиться со мной в общественном месте в таком виде?

Вон притворно скривился, окидывая меня взглядом.

— Ну, не совсем. Давай сделаем так, если мы случайно кого-то встретим, то я просто надену тебе на голову пакет.

— Ты слишком добр ко мне. Правда.

Он широко улыбнулся и, застегнув свой пуховик, засунул ноги в носках в ботинки и встал. Я заметил, что он не взял с собой ни кошелка, ни ключей. Поэтому мне стало интересно, что же он задумал. Может, мы будем делать снежных ангелов? Или играть в снежки? Или делать снеговика?

— Ты готов? — спросил я.

Вон за пару шагов сократил расстояние между нами и, когда он взял меня за руку, в его взгляде и осанке не было и намёка на неуверенность или напряжение. Мужчина, который собственноручно устроил мне такой шикарный праздник, излучал абсолютную уверенность.

— Да, — ответил он. — А ты?

Я согласно кивнул и он, едва заметно улыбнувшись, полностью застегнул мою куртку. Потом переплёл наши пальцы и сказал:

— Закрой глаза.

Я с готовностью подчинился — адреналин, вызванный любопытством, заставлял кровь быстрее бежать по венам. Что ещё приготовил Вон?

Держась поближе, я пошёл за ним через весь дом и думал, что он ведёт меня к запасному выходу.

— Ты не открывал глаза? — спросил он.

— Не-а. Честно.

— Хорошо. Не открывай их, пока не скажу.

— Да, сэр.

Послышалось, как отодвигается засов, потом нажимается ручка. Через открывшуюся дверь в дом пахнуло холодом. Под ногами ботинок Вона заскрипел снег, и он вывел меня наружу, не давая мне споткнуться или упасть.

Ночь пахла свежевыпавшим снегом. Я набрал полную грудь воздуха и медленно выдохнул. До моих ушей донеслись звуки тихой музыки из динамиков. Их мы обычно выставляли на улицу в те ночи, когда, сидя с бутылкой вина у горящего костра, наблюдали за звёздами.

— Картер, — прошептал мне на ухо Вон. — Теперь можно смотреть.

Я открыл глаза и от увиденного просто перехватило дух.

— Вон, — сказал я, и мой голос задрожал, а на глаза навернулись слёзы: — Что ты сделал...

Вон ничего не сказал, просто поднёс мою ладонь, которую держал в своей, к губам и поцеловал, а затем только молча за мной наблюдал.

От удивления я протёр глаза: весь двор, — каждое дерево, каждый куст и даже перила на заднем крыльце, — были увиты разноцветными мигающими гирляндами. Двор был завешан нитями сверкающих как звёзды гирлянд, до которых при желании можно было дотянуться рукой. Моё внимание привлекла массивная пихта, которую мы в шутку прозвали «большим стояком».

Мои ноги сами собой понесли меня в сторону дерева и, чтобы внимательно всё рассмотреть, я, задрав голову, остановился от него в нескольких шагах. Украшенное сверху донизу не только гирляндами, но и множеством новогодних игрушек самых разных цветов и размеров, наше дерево могло составить достойную конкуренцию любой ёлке из больших торговых центров. Золотые усики переливающегося «дождика» спускались с увенчанной звездой верхушки до самого низа.

— Как красиво! Я не видел ничего лучше, — прошептал я, не веря своим глазам. — Как тебе удалось такое сделать?

— Я сделаю всё, что сделает тебя счастливым, — сказал Вон, упираясь подбородком мне в плечо и прижимаясь к моей спине. От жара его тела меня бросило в дрожь. А он продолжил: — И я знаю, что ты и рождественские ёлки...

— А можно оставить так на весь год?

Он поцеловал мою макушку:

— Если ты хочешь.

— Соседи возненавидят нас.

— Вероятнее всего. В любом случае, мы можем это сделать.

Я засмеялся и откинул голову ему на плечо. «Самый волшебный момент в моей жизни и ничто уже не сможет быть прекрасней. Никогда!» Я совершенно не чувствовал холода. Мы стояли обнявшись, переплетя руки, и мы оба смотрели на волшебный вид, открывавшийся перед нашими глазами. Теперь я смог разглядеть сразу незаметные среди других украшений хрустальные сосульки и сердечки, болтавшиеся тут и там между шарами. А совсем внизу висело украшение в виде завёрнутого в обёртку подарка с немного приоткрытой крышкой, из-под которой виднелась маленькая чёрная коробочка...

«Черная коробочка? Это же...»

Всё тело замерло, грудь сдавило и сердце остановилось. Видимо, Вон почувствовал моё состояние. Он опустил руки, отошёл от меня и направился к дереву. Когда он потянулся к подарку, всё вокруг начало двигаться в замедленном темпе. Я видел, как он достаёт оттуда маленькую бархатную коробочку, и почувствовал, что мои ноги вот-вот откажут. Вон провёл большим пальцем по крышке, обтянутой бархатом, и повернулся ко мне. В его глазах светилась надежда, любовь..., и, возможно, совсем чуть-чуть — робость.

— Картер Энтони Пирс, — сказал он, делая ко мне шаг, — любовь моей жизни. Реальность с тобой даже лучше, чем я мог себе представить. До тебя, чтобы почувствовать себя полноценным, мне не нужен был другой человек. У меня была моя работа, и я полагал, что она так и останется единственной моей любовью. Я думал, что, возможно, некоторым просто не суждено найти свою половинку. Но потом в отделении скорой помощи появился ты, остроумный, обаятельный, невероятно скромный... и я пропал. Я должен был испугаться, что теперь я не смогу жить дальше счастливой и полной жизнью без другого человека. Но мне не было страшно. Ты был частью меня. Частью, которую я искал так долго. И теперь я даже знать не хочу, что значит прожить хотя бы день без тебя.

По моим щекам текли слёзы. Я не замечал их до тех пор, пока Вон не подошёл ближе и не стёр их тыльной частью ладони. В тот момент мне было просто необходимо, чтобы он касался меня, и я, положив ладонь сверху, прижал его руку к своему лицу.

— Я люблю то, как ты умеешь любить. Как ты любишь своих учеников. Как любишь свою семью. Как любишь меня. Твоя любовь такая всеохватывающая и такая жизненно важная для всех, кого ты встречаешь. Не проходит и дня, чтобы я не благодарил судьбу за то, что ты мой. И, поверь, я в курсе, какой я везучий гад. И если вдруг настанет день, когда ты решишь, что мне нужно об этом напомнить, то у тебя есть полное право хорошенько мне врезать.

Вытирая следующую порцию горячих слёз, я выдавил из себя улыбку и шмыгнул носом. На фоне сверкающих огней гирлянд Вон выглядел — как никогда раньше — красиво и умопомрачительно... ровно до момента, пока он не опустился на одно колено, прямо в снег.

Вон поднял на меня глаза и лёгкая улыбка тронула его губы. Он открыл коробочку, где на чёрной подушечке лежало золотое кольцо.

— Вон... — только и смог я выдавить из себя. Вон взял и поцеловал мою левую руку и снова посмотрел на меня.

— Я люблю тебя, Картер. Я полюбил тебя с первого взгляда. Я буду любить тебя и через семьдесят лет. Ты станешь моим партнером на всю жизнь?

Он только озвучивал своё вопрос, а я уже согласно кивал, широко улыбаясь:

— Да. Да, да, да. Я согласен.

На лице Вона засияла такая же широкая улыбка, он взял кольцо и надел его мне на палец. И я, потянув Вона на себя, заставил подняться: мне так сильно хотелось побыстрее прибрать к рукам — и губам — моего избранника. Его руки сжали мою талию, а я обнял его за плечи, и мир вокруг снова остановился: наши губы встретились и наше будущее было скреплено жарким поцелуем.

Стоя там, под падающим снегом, я знал, что впереди нас ждёт долгая и счастливая жизнь.