Мраморный меч (СИ)

33

Яма представлялась ему по-другому. Не такой удручающей, ветхой и пустынной, словно неживой. Вымершей. То ли потому, что неподалеку жил монстр, то ли так было всегда. Если второе, то Илзе жалел всех этих людей, которые жили от рассвета до заката, работали, зная друг друга в лицо. Он бы не удивился кровосмешению в деревне, лишь бы уроды не рождались.

Сбитые небольшие домики, ходящие неподалеку коровы с массивными колокольчиками на шеях. Однако ему нравилась природа и виды, потому что густой лес сейчас золотисто алый, плавно переходил в высокие, неровные горы. Высокие настолько, что дух захватывало, с тонкой щелью, ведущей в королевство фей. Едва заметное движение привлекло его внимание. Илзе сощурился, смотря на острые пики и невольно отпрянул, заметив дракона.

Легенды не врали. Драконы жили, существовали так близко, что он отсюда слышал его дыхание, недовольный рык. По спине заструился холодный пот.

Как в таком опасном месте жили люди? Он бы давно поседел и сбежал, еще несколько лет просыпаясь от кошмаров.

Илзе осмотрелся, поправил плотный плащ, ощущая дрожь в теле от холодного ветра. Как здесь не вымерли люди не только от страха, но и от холода? Он не понимал людей, которые сейчас смотрели на него с интересом, но проходили мимо, проживая собственную жизнь. Илзе стал небольшой деталькой в этом механизме, которая не дополняла, но и не препятствовала работе.

Мимо него прошли два торговца с большими мешками наперевес. Илзе смотрел на их уверенные движения, на людей, которые не останавливались, словно его не существовало, и поспешил за ними. Если они знали, куда шли, то ему следовало их придерживаться. Про Яму он никогда раньше не слышал, а если и слышал, то забыл, как забывал всю ненужную информацию. С появлением Акокантеры про эту деревушку узнали все, про людей, приютивших ее знали немногие. Илзе про них не знал, но был интерес, поэтому рассматривал прохожих с интересом.

Подошли они к новому дому в два этажа быстро. Илзе осмотрелся, невольно подумав, что деревню он обойдет не больше чем за час или два. На первом этаже, на кухне сидел долговязый, седовласый мужчина, которого торговцы назвали старостой и похлопали по плечу. Тот им натянуто улыбнулся, посмотрел на Илзе.

− Вы раньше здесь не бывали. С какой целью вы приехали? — поинтересовался он, смотря цепко. Под его взглядом Илзе повел плечом, перевесил сумку на другое плечо, осматривая дом. Хороший, добротный с деревянной мебелью, коврами и приятным запахом. Тепло.

− В писках спокойной жизни, − все же ответил он, слышал фырканье в ответ. Ему не поверили. На самом деле в таких обстоятельствах Илзе сам себе не поверил бы. Только глупец ехал в Яму для спокойной жизни. Его мысли озвучил и староста.

− Яма не то место, где спокойно, особенно с появлением поселения.

Староста явно говорил про монстра, но не упоминал его имя. Неужели эта история была так близка ему? Скорее всего близка, потому что появление Акокантеры полностью изменило их жизни, поставило их безопасность под удар. От этих мыслей появился страх. Илзе и сам может оказаться одни из тех несчастных. Думать об этом не хотелось, но мысли в голове вспыхивали, пуская по телу волны паники.

Илзе молчал, не видел смысла в ответе, потому что любые уверения были неприкрытой ложью. Конечно, не искал он в Яме спокойную жизнь, скорее бежал, скрывался и велся на собственное любопытство. Акокантера всколыхнула их застоявшийся мир, стала той, о ком говорили и боялись. Рядом с ней ему было бы спокойно, потому что к таким не подходили. Да, она была удобной, опасной и важной. Важнее Господина, который не говорил прямо, но тоже опасался.

Ему бы хотелось на нее посмотреть.

− Дело твое, но запомни несколько правил. В лес не ходи, после сумерек из дома не выходи. Имя монстра в Яме под запретом. Деньги за ночлег вперед, − четко сказал он и протянул ладонь. Такие люди Илзе не нравились, слишком самонадеянные и искали выгоду. Вздохнув тяжело, он достал из сумки мешок и высыпал на ладонь пять золотых. Не успел возмутиться, как пронырливый староста взял их все, посчитал и похлопал свободной рукой по плечу. — Добро пожаловать в Яму! Ваша комната последняя, ключ в двери. Вы оплатили четыре дня.

Пять золотых монет за четыре дня непомерно много, но возмутиться он не успел. Староста уже вышел, а в тишине дома слышался чужой храп. Стены тонкие. Радовало лишь то, что здесь не так громко, как над тавернами, в которых не только песни пели и дрались, но за стенами занимались сексом. Последнее раздражало его сильнее всего, потому что чужие стоны пробуждали воспоминания о дворце Господина и его играх. Очень жестоких играх. Дернул плечом, отбрасывая ненужные воспоминания. Перехватил удобнее сумку и пошел наверх, все равно деньги не вернуть, а он устал после дороги.

***

Лес и правда выглядел жутко. Илзе не заходил глубоко не только из-за наставлений, но и собственного страха. Деревья стояли близко друг к другу, пышная листва переплеталась между собой, заслоняя вид. Поэтому любой шорох его пугал, отчего он отступал и всматривался более пристально. Илзе не считал Акокантеру глупой женщиной, которая подходила бы так близко к границе без причины и днем, но страх все равно присутствовал. Потому что про нее пусть и запрещалось говорить, людей это не волновало. Они тихо, пока никто не видел, обсуждали ее и происходящее.

Илзе приходил к лесу каждый день, иногда заходил на несколько метров, находил кусты, которые видел в саду Катарины и уходил, заслышав шорохи. На глаза не попадался, потому что понимал реакцию, которая могла последовать. В Яме ее ненавидели. Ему же проблем не нужно и так много.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Происходящее вызывало в нем противоречивые чувства. С одной стороны, ему бы хотелось встретиться с Акокантерой, чтобы это была случайность, в которой его бы не обвинили. С другой стороны, рассказывали о ней страшное, отчего было не только жутко, но и до тошноты противно. На самом деле в Яме к нему хорошо относились, даже несколько девиц сватали, на что тот вежливо отказывался. Они считали его уже взрослым, почти состоявшимся мужчиной, не зная того, что происходило с ним раньше. Оно и к лучшему. Своего прошлого Илзе стыдился.

Благодаря тому, что его принимали за взрослого, ему предлагали алкоголь. Не то чтобы это было чем-то запрещенным, но детям его старались не давать, опасаясь вызвать привычку. Поэтому и сегодня, когда он пришел в дом вечером, сразу застал полупьяных мужиков у камина. Среди них было двое новых, скорее всего местных, потому что торговцы одевались опрятнее.

Его присутствие заметили сразу и радостно подняли деревянные кружки. Илзе улыбнулся неловко, кивнул и почти побежал к лестнице, но был остановлен сильной рукой, сжавшей предплечье.

− Ты что, нас не уважаешь? Садись, посидим. Когда еще можно будет хорошо от баб отдохнуть? — рассмеялся громко, таща его к камину. Его смех подхватили остальные, неловко двигаясь, освобождая место.

С ними было легче и сложнее одновременно. Илзе привык к компаниям и запаху алкоголя, прекрасно понимал, как стоило себя вести с такими людьми. Однако перед ним сейчас сидели мужланы, а не люди образованные и воспитанные. Те себе не позволяли пошлых шуток и колких комментариев, говорили о политике, торговле, а не о том, когда лучше свежевать кроликов. Илзе иногда поддакивал им, пил медленно, каждый раз отказывался, но все равно смотрел, как раз за разом кружка наполнялась терпким вином.

Было немного скучно, но познавательно, хоть он и слушал в пол уха. Илзе привык к другим разговорам, но прислушивался к чужой речи, невольно перенимая их грубые словечки, смеялся коротко над колкими замечаниями или шутками. Когда же речь зашла про Яму, он навострился, хоть виду не подал.

− Опасно тут сейчас. Никто не едет, не продают. Эту стерву боятся!

− Прям стерва? — полупьяно поинтересовался один из мужиков, вновь разливая вино. Ему кивнули, отпили почти половину и оскалились.

− Стерва. Ее нашли, приютили, откормили, пригрели на груди, а она так. Неблагодарная. Сожрала хорошего мужика и сбежала. Сколько крови она у нас выпила, сколько горя принесла, − сетовал мужчина, качая головой. Выглядел он очень недовольным, хоть и говорил спокойно. Остальные же скривились, сжали руки в кулаки. Съела. И тут слухи не врали. Быть съеденными им всем не хотелось.

Илзе проглотил горький ком в горле.

− Она не только мужчина сожрала, − подхватил второй мужик, кривясь сильнее. — Пацана мелкого съела и жила. Спокойно с его семьей, обманывала и убеждала всех, что он умер в шахтах. Сожрала и не пожалела, у того ведь вся жизнь была впереди.

Разговор набирал обороты и Акокантеру уже не только ругали, но и придумывали планы отмщения. Планы остались планами, потому что вскоре, хмельные, все уснули там, где сидели, громко храпя. Илзе же сидел некоторое время, обдумывая полученную информацию. Убийство, особенно такое жестокое, ребенка в их мире каралось. Дети священны, за ними следили, их воспитывали и охраняли, потому что рождалось много, но большинство до года не доживали. Он сам помнил, как мать ходила два раза с пузом, у него рождались сестры, которые умирали через месяц или чуть больше.

Илзе привык к насилию. Многие гости Господина в красках описывали, как пытали и убивали людей. Но делали они это со взрослыми, а Акокантера убила ребенка. Это неправильно и жестоко. Причина ненависти людей понятна, но любопытство его даже после этого не угасло. И это плохо. Поставив наполовину полную кружку на стол, он неловко встал и пошел в свою маленькую комнату. Спать ему все же хотелось с комфортом.

И был рад этому, потому что утром проснулся от того, что остальные громко переговаривались, грохотали посудой и смеялись. Скривился недовольно, зарываясь носом в мягкую подушку, которая приятно пахла какими-то цветами. Так пахла постель во дворце Господина, когда его наказали, а потом вознаградили. С того дня у него остались воспоминания о долгожданном удобстве, самом первом, которое вызывало почти детскую радость, и шрамы на спине. Сейчас Илзе никогда не снимал рубахи, не поворачивался к чужакам спиной и мылся всегда один. С общественными банями у него проблемы и сильные.

Поэтому, когда он спустился на кухню, увидел еще сонных, но веселых мужиков, которые предложили совместный поход в баню, сразу же отказался. Чужие тела вызывали неприязнь, необъяснимую тревогу, поэтому, улыбнувшись неловко, махнул им рукой. Потом пойдет, когда его не видели бы, не трогали и не приставали. Проводив их взглядом, Илзе выдохнул, поправил рубаху и направился к подполу, в котором лежали овощи, картофель и мясо. Он не знал, принадлежали ли продукты кому-то, но все равно взял несколько, нарезал в котелок и подвесил его над огнем в камине.

Деревня медленно оживала, мимо окон ходили люди, громко кричали петухи, мычали коровы и смеялись женщины. Посматривал на почти горящий из-за цветов лес, который казался гранатом в ржавой тиаре, на кипящую воду с овощами. Запах не самый приятный, но есть хотелось сильно, поэтому, слив все в глубокую миску, помешал еду ложкой. Смотрел на побелевшие кости, неровные кубики овощей, разварившуюся картошку. Выглядела еда тоже отвратительно. У Катарины все украшали, сервировали, и сама еда пахла всегда приятно, отчего желудок скручивался узлом. Сейчас желудок его тоже выл, но в горле стояла тошнота.

Пересилив себя, он задержал дыхание и съел ложку. Горячо. Такую же похлебку им давали в камере, раскладывали по тарелкам и выдавали каждому рабу. Иногда, когда у Куарона было хорошее настроение, он выставлял тарелки вряд и далеко, так, что даже если тянуться, изворачиваться, то не достанешь. Он отвык от такой еды, хоть во время путешествия ел тоже плохо, потому что зачастую в тавернах халтурили.

Желудок замолчал, тошнота пропала, стоило взять спелое, немного мягкое яблоко. Поднялся, собрав вещи в сумку, опасаясь оставлять хоть что-то в комнате. Вышел Илзе ближе к обеду, поздоровался с проходящим мимо старостой и его женой.

Идя по тропинке, он вспомнил ночной разговор с кислым вином, от которого до сих пор гудело в голове. Как звали ту семью? Дема, Трия? Трия? Да, казалось, ее звали именно Трия. Мужики ее не описали, лишь сказали, что дом ее стоял неподалеку от леса, сама Трия добрая, наивная и симпатичная, по мнению пьяных мужиков. Илзе присматривался к женщинам, пытаясь угадать, посматривал иногда на границу между Ямой и лесом.

Смотрел по сторонам он больше, чем на дорогу, поэтому испугался, столкнувшись с кем-то. Отошел неловко на несколько шагов и положил руку на скрытые под плащом ножны от кривого кинжала. Вскинулся, смотря на человека перед собой. Женщина. Раскрасневшаяся, пожилая уже, пухлая женщина с корзиной, наполненной яблоками. Рядом другая женщина, более молодая и глубоко беременная.

− Осторожно! — недовольно рыкнула женщина и скривилась, кладя ладонь на живот. Илзе не обиделся, потому что все его внимание приковано к огромному животу, которое даже сквозь складки платья бугрилось. Ужасающее зрелище. Вдвойне ужасающим оно было, потому что никогда прежде Илзе беременных не видел. Когда у женщины появлялся живот, ее сразу отводили в специально отведенное для этого крыло и не выпускали оттуда, не пускали никого, пока ребенок не появится на свет.

Поэтому он сглотнул гулко и медленно отвел взгляд. Ужасно. И как женщины соглашались на это?

− Трия, пойдем, живот болит сильно.

Это женщина говорила уже умоляющи, хныкала, потирая низ живота. Илзе встрепенулся и посмотрел на женщину пристальнее. Трию он представлял себе по-другому, более жилистой, строгой. Не такой мягкой, молодой, но видя мягкую улыбку, нежные, почти невесомые прикосновения, Илзе, кажется, понял. Обычно люди с такими улыбками очень доверчивы. Они ушли, ничего ему не сказав. Он же еще какое-то время стоял и смотрел на Трию, которая не выглядела несчастной. Скорее всего нашла утешение в дочери, о которой тоже поговаривали много. Только мужики упоминали, что дочь ее была младше и вроде уехала.

Или торговцы были слишком пьяны и уже не понимали, о чём говорили.

По Яме он гулял до самого вечера, пока не остановился с границей. Лес виделся черным, глубоким и очень опасными. Илзе почти видел, как там ходили монстры, замечал их желтые глаза-щелки, чувствовал чужое дыхание и боялся. Очень боялся.

− Я бы не советовал туда соваться!

Вздрогнув от неожиданности, Илзе повернулся на голос. Рядом с ним остановился парень, скорее всего ровесник. Симпатичный. Он скорее всего куда-то шел и остановился на половине шага.

− Я и не думал, − ответил Илзе, понимая, что немного лукавил. Ему хотелось туда сходить, любопытство красной нитью вело в поселение, про которое говорили почти на каждом шагу. Но люди в Яме относились к этому плохо и его скорее будут недолюбливать.

Парень ему поверил, скорее всего, потому что больше вопросов не задавал. Посмотрел на дома и повернулся, подойдя к нему. Илзе не возражал, но все же не был настроен на общение. Поэтому лишь вновь посмотрел на деревья, которые пусть и были темными, но прожилки в листьях светились золотом. В саду Катарины и Господина такие не росли, как и не было их в Вермелло.

− Торговец?

Вопрос от незнакомца заставил задуматься.

− Почти, − уклончиво ответил он. Протянул руку, смотря на парня рядом. — Илзе.

− Сэм, − представился тот и пожал руку. Хватка у него сильная, пальцы, плотно прижатые друг к другу заныли. Когда Сэм отпустил его ладонь, Илзе незаметно тряхнул рукой, все еще ощущая чужое прикосновение. — Ехал бы ты отсюда. Яма больше не то место, где можно отдохнуть рядом с горами. Про монстра, я думаю, ты уже знаешь?

Илзе кивнул. Конечно, он все это знал еще до приезда сюда.

− О, про него сейчас все знают. Про Акокантеру, которая убивает беззащитных людей и пугает нас всех. Но никто не знает, что на самом деле убила она моего отца, что забирает теперь наших людей, потому что этих уродов все больше. Никто не знает, как мы все боимся за свои жизни. И приезжаете вы, любопытные, люди, которые не верят, хотят просто посмотреть. Думал, я не заметил, как ты ходишь вокруг леса, как заходил в него и сразу же выходил. Боишься? Интересно? Как я вас всех ненавижу.

Удара в челюсть он не ожидал, как и удара в живот. Однако Илзе быстро сориентировался, ударил в ответ, отступал, нападал и кривился от боли в разбитых костяшках. От боли в избитом теле. Зашелестели листья. Мир накрыл мрак с тонкими золотыми прожилками в воздухе. Илзе уже побеждал, когда случайно оступился, упал на холодную, твердую землю и глухо застонал. Сэм бил его руками и ногами, повторял тихое «Ненавижу. Ненавижу. Ненавижу». От боли и беспомощности Илзе тошнило, голова кружилась и, получив особо сильный удар в живот, он отключился.

***

Смотрела она на происходящее снисходительно. Смешные и предсказуемые. Как бы сильно они все не раздражали ее поначалу, Тера уже привыкла. К постоянному шуму, чужому присутствию рядом, незнакомым людям, которые смотрели на нее с трепетом, ходили рядом, находились в поле ее зрения. Поэтому она больше не вздрагивала, не напрягалась, когда к ней подходили.

Однако ее все равно злило, что за такое короткое время вокруг появились люди. Они вырубили несколько деревьев, которые пустили на дрова, построили небольшой домик в один этаж, с пока еще плоской крышей. Тера не удивиться, если он вырастет в два этажа. Людей, или не совсем людей, пришло за последнее время много. Почти за год в ним пришло еще три мужчины и женщина, которые просились на ночлег. Они рассказывали, откуда пришли и что случилось, Зарина быстро записывала, а Тера наблюдала за Лаки, который вновь бегал с Мино. Тогда она сильно разозлилась, но пересилила себя и оставила. Позволила, отдала один из своих матрасов, Октавия с Лаки приютили на постели Зарину, остальные же спали на полу.

Утром Тера их выгнала.

Она не святая и добро никому не делала, не видела смысла, ведь друзей и дорогих людей здесь не было. Да и не хотелось больше быть доброй и понимающей для остальных. Тера все еще мечтала о тихой жизни, часто рассматривала карту с пометками, которые понимала только сама Зарина, присматривала города, в которые ей хотелось бы поехать. Однако сейчас понимала, что это уже проблематично.

Ее знали все.

Жизнь напоминала ей улей. Белоснежные пчелы остались рядом, пусть и обижались первое время. Они бы ушли, если б не вмешалась Зарина. И в кого она такая заботливая? Совала нос в чужие дела, улыбалась стыдливо, смотрела на нее и находилась всегда рядом. Сказала им несколько слов, после чего они остались окончательно, взялись за топор. Построили дом за несколько месяцев, живя в доме рядом с лесом. Куда дели владельцев дома Тера не знала, да и не хотела этого.

Сейчас же два мужчины с короткими белоснежными волосами кололи дрова и относили их в специальный склад, который они тоже построили сами. Пара, наверное, единственная женатая пара среди их расы, присматривала за Лаки, в то время как Зарина и Октавия охотились.

Больше всего Тера в происходящем ненавидела их отношение к ней. Это ощущалось странно, словно они боготворили ее ни за что. Просто за существование. Тера божеством не являлась, как и святой, не делала хороших поступков, часто раздражалась, злилась и не вмешивалась. Не решала копившиеся проблемы и недомолвки. Они же смотрели на нее как на любимую мать, за глаза так и называли.

Но злило ее второе прозвище, которое они придумали и говорили там, где Тера не слышала. Потому что королевой она тоже не была.

С одной стороны, это удобно. Безопасно. Теперь к ним реже приходили, ночи становились спокойнее, потому что кто-то постоянно стоял на страже. Наличие мужчин тоже являлось плюсом, потому что они кололи дрова, приносили больших зверей, строили и ремонтировали. Один из них, Вьерн, тоже обладал силой убеждения, немного слабее, контроль терялся быстро, но он без страха и стеснений привел к ним старика, когда голод стал нестерпимым. Наверное, Вьерна Тера опасалась больше всего, потому что тот постоянно молчал, смотрел исподлобья и следовал за ней тенью. Его друга Торна она воспринимала больше, как Лаки во взрослом теле. Он прекрасно владел ножами, передвигался быстрее остальных, но был слишком болтлив, любопытен и непосредственен. Ему ничего не стоило подойти к ней и задать вопросы, которые не спрашивала даже Зарина, с которой они знакомы дольше всех. На самом деле оба они похожи: долговязы, с раскосыми, голубыми глазами и белоснежными волосами, которые странно смотрелись со смуглой кожей.

Аделина и Оск, приехавшие к ней из Вермелло зачастую занимались бытом, едой и одеждой. Они выглядели образцовой семьей, которые держали хозяйство, воспитывали детей. Мягкие, но начитанные и общительные, они быстро нашли общий язык с остальными и даже с Терой общались спокойно.

Их присутствие было полезным. С другой стороны, Тера устала от этого. Ей не нравилась ответственность, которую они навязывали своим присутствием.

− Акокантера? — неуверенно позвала ее Зарина, привлекая внимание. Еще одна странная особенность — они все называли ее только полным именем. Тера посмотрела на нее, отбрасывая длинную косу за спину. — Я нашла закономерность.

Тера посмотрела на карту, которую та держала в руках. Их имена в местах, откуда все прибыли. Если их соединить, то получалась почти прямая линия, она это видела и без объяснений. Но все равно кивнула, побуждая Зарину к продолжению. Та подобралась, улыбнулась, как делала это, когда ей было чем поделиться, подошла почти вплотную и раскрыла карту.

− Все точки соединяются в линию. Церковь это пресекает, но наши родители еще помнят легенды о Древних. Бабушка часто рассказывала, что Древние захоронены на обоих континентах. Если верить ее рассказам, то на месте, откуда мы все, есть захоронение одного из Древних, а там большая концентрация магии. Может, именно это повлияло на наше… перерождение.

Мысль здравая, но все равно было множество НО. Много вариантов, потому что на этих местах хоронили не только их, но другие же не восставали. Тера кивнула, соглашаясь с доводами, про себя отмечая, какой же должен быть Древний, чтобы покрыть такую площадь. На самом деле выяснение причин уже давно не было ее целью, главное, чтобы не приставали и не убивали. Напрягала сейчас лишь мысль о странном пророчестве и герое, который по слухам уже был найден. Их маленький Лаки, которого принимали за обычного мальчишку, сына торговца, не обращая внимание на светлые волосики, многое им рассказывал. Пусть в Яме ее имя являлось табу, но все говорили, обсуждали.

− Акокантера, что нам делать с припасами?

Она посмотрела на Торна, держащего в руках две корзины с овощами и грибами, на Вьерна, удивленно вскидывая бровь. Олень. Такие в лесу не водились или они зашли далеко, потому что их часть звери обходили стороной. Вновь осмотрела продукты, которые брали всегда на всех и готовили потом на всех. Это удивляло ее больше всего, как и маленькая традиция: ужинали они вместе у камина, после чего расходились.

− В погреб, − все же ответила она и кивнула в сторону дома. Те понятливо кивнули и быстро пошли в дом, не возражая и не спрашивая. Это ее тоже раздражало. Тере не хотелось быть той, кто решал проблемы.

Из Зарины бы получилась лучше королева. Та всегда ответственно подходила ко всем делам, общалась, поддерживала и искала информацию. Тера не делала ничего, лишь была первой. Но ей доверяли больше, к ней прислушивались и защищали, что очень смущало. Потому что раньше ее считали пустым местом, а сейчас ни за что возводили на пьедестал.

Как она устала от этих эмоций.

Похлопав по бедру, Тера пошла в лес. Там всегда тихо, свободно и спокойно, никто не ходил следом, лишь верный Мино находился рядом. Иллюзий она не питала и прекрасно понимала, что неподалеку ходил Вьерн, считающий себя ее личным охранником. Незримо, почти незаметно, он всегда находился рядом и первое время напрягал этим. Сейчас уже привычнее, да и его молчаливая натура не отвлекала.

Запах крови она почувствовала сразу и невольно замерла. Кровь человеческая, еще теплая. Сквозь сумерки, Тера осмотрелась. В темноте видела хорошо, да и не боялась нападения, потому что рядом Мино, Вьерн и она уже овладела своим даром. Но запах крови все равно настораживал. Обычно они, если находили тела, то уже остывшие, бескровные, иногда уже обглоданные. Сейчас Тера чувствовала тепло. Человек был еще жив.

Ведомая интересом, она пошла дальше и замерла в метре от тела. Побитый, окровавленный и еле дышащий, слишком жалкий, он лежал в листве и дергал пальцами. Еще жил, боролся со сном. Тера понимала, что еще немного и он умрет от потери крови и охлаждения. На одного человека меньше. Но все равно не уходила, смотрела.

Конец первой части