Мщение или любовь?

Глава первая

Мокрый снег падал такой густой пеленой, что дворники не успевали смахивать его с лобового стекла. Анна Ростова остановила старенькую машину во дворе особняка рядом с развалившимся фонтаном и сняла с руля дрожащие руки. Два раза она чуть не вылетела в кювет на скользкой Дороге, но все-таки привезла продукты и, главное, лекарства для сына, у которого был жар.

Холодный ветер хлестал по щекам, когда она выбиралась из машины с пакетами в руке и, покачиваясь от усталости, поднималась по ступеням старинного особняка. Света не было: Анна экономила на электричестве, чтобы денег хватало на еду и пеленки. Лишь узкая полоска лунного света освещала ей путь.

Хотя уже наступил апрель, в русском лесу еще ничего не напоминало о весне, но запаса свечей и еды им теперь хватит надолго. Да и вообще, ей грех жаловаться. После месяцев кошмара судьба улыбнулась им, послав ей работу переводчицы. Теперь она может быть спокойна за своего четырехмесячного сына и младшую сестру.

Анна хотела вставить ключ, но дверь была открыта. Неприятный холодок прошел по ее спине. Толкнув тяжелую дверь, она вбежала в просторный холл, сопровождаемая порывом ветра и негромким звоном закачавшейся люстры.

– Натали?

В ответ в глубине дома раздался сдавленный вскрик.

Бросив сумки, Анна опрометью помчалась по вестибюлю, не слыша, как за спиной с глухим стуком рассыпается картошка. С сильно бьющимся сердцем она распахнула дверь, из-под которой пробивался узкий луч света, и у нее перехватило дыхание. У камина, выложенного узорной плиткой, стояла знакомая фигура. Никос!

Ее сердце рванулось к нему навстречу, но в следующую секунду она увидела, пустую детскую кроватку.

Взгляд Анны переместился на сестру. Натали смотрела на нее широко раскрытыми глазами, и в них застыл такой ужас, что Анна не сразу заметила двух громилоподобных мужчин рядом с ней.

– Они забрали его, – простонала Натали, попытавшись броситься к ней навстречу, но не сделала и шага: один из мужчин удержал ее за руку. – Я задремала, – глотая слезы, продолжила она, – А потом услышала плач и хотела их остановить, но… – Дальнейшие слова потонули в рыданиях.

Анна окаменела. Где ее сын? Где Миша? Она задрожала. Что, если он уже на пути… куда? Да куда угодно!

Она перевела взгляд на мужчину, которого когда-то любила до безумия. Лицо Никоса было непроницаемым, почти зловещим, на нем не было и намека на улыбку, тогда как в Нью-Йорке и Лас-Вегасе Никос без устали смеялся сам и смешил ее, пел ей песни на греческом…

Так же красив, каким она его запомнила, хотя что-то в нем неуловимо изменилось. Помимо своей воли Анна рассматривала стоящего перед ней мужчину, который сладкими словами и горячими поцелуями заставил ее забыть об осторожности и отдать ему сердце. Чтобы потом растоптать ее любовь.

Смуглый темноволосый красавец, чью классическую красоту не портил даже чуть кривоватый нос – память о детской драке. Сейчас на лице Никоса с четко очерченными скулами проступила суровость, которая раньше только угадывалась в его чертах, словно высеченных искусным скульптором.

Их взгляды встретились, и Анну обдало холодом его пронзительных синих глаз.

– Здравствуй, Анна.

При звуках хриплого угрожающего голоса оцепенение мигом слетело с нее. Анна подскочила к нему и вцепилась в лацканы его кашемирового пальто.

– Что ты сделал с моим сыном? Где он? – Сильные руки крепко ухватили ее за запястья.

– Это уже не твое дело. – Анна почти обезумела.

– Верни мне моего ребенка!

Она беспомощно забилась в его руках, и Никос чуть ослабил хватку. В следующую секунду он едва успел увернуться от ногтей, нацеленных ему в лицо, и прижал ее к себе. Ярость и страх придали ей сил.

– Миша!

– Мой сын останется со мной, – четко выговаривая каждое слово и делая ударение на слове «мой», сказал Никос и разжал руки.

От неожиданности Анна покачнулась и, чтобы не упасть, ухватилась за край стола. Никос не должен видеть ее слабости.

– Ты не имеешь права, – процедила она, пряча свою растерянность за ненавистью.

– Имею, и еще какое, – невозмутимо ответил он. – Благодари Бога, что я не обвинил тебя в похищении моего ребенка.

Анна удержала рвущийся наружу крик. У Никоса было достаточно денег и власти для того, чтобы навсегда лишить ее сына. Сбывался самый страшный ее кошмар, но, если бы можно было повернуть время назад, она сделала бы то же самое. Оставить своего ребенка бессердечному негодяю и его новой любовнице? Нет, никогда!

– Анна, прости меня, – всхлипнула Натали. – Я не смогла их остановить.

– Все хорошо, Натали, – прошептала Анна, успокаивая сестру и не веря своим словам.

Вошел еще один мужчина, с самоваром в руках, и поставил его на стол. Никос налил крепкий чай в голубую фарфоровую чашку и поднес ее к губам.

Анна перевела взгляд на чашку из сервиза своей прабабушки. Изящная чашка казалась такой маленькой в его сильных руках. Сожми он ее чуть сильнее – и тонкий фарфор не выдержал бы.

Ничего не выдержит, если Никос Ставракис так пожелает.

– Мы здесь уже две недели, – горько бросила она. – Что помешало тебе появиться тут раньше?

Никос сделал глоток и только потом ответил, пожав плечами:

– Я велел забрать ребенка, когда тебя не будет рядом. Меньше риска, что ты сделаешь очередную глупость.

Анна корила себя, что поддалась панике и бросилась в Санкт-Петербург. Миша не был серьезно болен: у него прорезывался зубик, и поднялась температура. Если бы она только осталась! Если бы…

– Идиотка, зачем я только уехала? – прошептала она.

Никос истолковал ее слова по-своему:

– Тебе понадобилось четыре месяца, чтобы это осознать?

Анна его не слышала. После четырех месяцев, в течение которых она скрывалась от Никоса и его людей, девушка решила, что наконец-то нашла убежище в старинном особняке, пусть даже без элементарных удобств. Натали, будучи реставратором, взялась за восстановление росписей на стенах, не теряя надежды, что они найдут на особняк покупателя. К сожалению, пока никто им не заинтересовался.

Зато Никос Ставракис интересовался. Ими. Точнее, ее сыном. Не было ни малейшего шанса, что он оставит их в покое.

Ее мозг лихорадочно искал выход, но в глубине души она знала, что все бесполезно. Ни закон, ни совесть, ни деньги – ничто не в силах остановить Никоса. Обладая властью, подкрепленной деньгами, и лишенный морали, он был сам себе бог и судья.

– Пожалуйста, – еле слышно прошептала Анна. – Никос, пожалуйста, верни мне моего сына, иначе я… я этого не переживу.

Он рассмеялся издевательским смехом:

– Сделай одолжение, потому что только так ты сможешь искупить свой грех.

Анна дернулась, как от пощечины.

– Ты ублюдок! Бессердечный, беспринципный…

– Бессердечный? – вдруг взревел Никос.

Недопитая чашка с чаем полетела в камин.

– Ты не знаешь значения этого слова, – бушевал он. – Ты и вообразить не можешь, что я почувствовал, когда решил, будто мой сын мертв! Что вы оба мертвы! Тебе неведомо, какие ужасы я представлял себе, когда вернулся из Нью-Йорка и обнаружил, что вы оба исчезли! Семь дней ждал требований похитителей, семь дней жил во все поглощающем страхе! И только когда я уже почти сошел с ума, ты соизволила дать мне весточку. Спустя семь дней ожидания самого худшего.

– А чего ты хотел? – закричала она. – Ты убил моего отца, твердо уверенный, что я об этом не узнаю! Ты… ты предал меня!

Лицо Никоса потемнело:

– Твой отец сделал свой выбор. Как и ты. Мой сын возвращается со мной.

– Пожалуйста! – Ее голос снова понизился. Слезы катились по щекам, но Анна их не замечала. – Ты не можешь забрать его! Я… я все еще кормлю его грудью. Ты ведь не хочешь оставить его сиротой?

Глаза Никоса вспыхнули, не предвещая ей ничего хорошего. Анна была готова прикусить себе язык. Из-за нее Никос еще ни разу не видел своего сына. Хуже того, он уже понял, что она успела дать ему имя, нарушив тем самым свое обещание.

Его лицо дернулось, но сразу же снова стало спокойным.

– Ты не совсем верно истолковала мой поступок, zoe mou,[1] – вкрадчиво произнес он, и этот шелковый голос напугал Анну больше, чем его неконтролируемая ярость минутой ранее. – Я не собирался отнимать у тебя сына.

Облегчение лишило Анну последних сил. Бледная улыбка показалась на ее губах.

– О, Никос… я думала… Спасибо.

– Не спеши меня благодарить. – Он мрачно улыбнулся. – Ты едешь с нами.

Никос не чувствовал удовлетворения. Наоборот, он был в ярости. Четыре месяца он жил с мечтой о мести. Точнее, о справедливости.

Губы Никоса изогнулись в невеселой усмешке. Разве он намеревался забрать Анну с собой в Лас-Вегас? Зачем? Чтобы снова каждый день видеть ее за столом и вспоминать… Черт, нечего вспоминать! Все уже в прошлом.

Никос сжал зубы. Нет, ему хотелось видеть глаза Анны, когда он, не скрывая своего удовольствия, скажет ей, что забирает их сына с собой. Но, взяв его на руки, Никос почти задохнулся от любви и нежности и понял, что никогда не сможет причинить ему боли. А именно это он сделает, отняв у мальчика мать.

Мужчина негромко выругался. Восстановление справедливости придется отложить на некоторый срок. А пока Анна ему нужна. Он посмотрел на нее.

Она похудела. Нет, не просто избавилась от полноты, вызванной беременностью, а именно похудела, но это еще больше подчеркивало налившуюся от молока грудь, которой было тесно в облегающем свитере. Изношенные джинсы не скрывали округлость бедер и стройные ноги.

Взгляд Никоса остановился на лице Анны. Ее черты заострились, вокруг глаз цвета морской волны, в которых сейчас застыла мольба, образовались маленькие морщинки. Длинные темные волосы, которые всегда были собраны в узел, сейчас рассыпались по плечам. Будучи его секретарем, Анна никогда не позволяла себе подобного. Никос нашел, что с распущенными волосами она выглядит еще более сексуально.

В Анне чувствовалась порода. Гордая посадка головы, тонкое, хорошей лепки лицо аристократки, естественная грация движений и великолепная фигура – безусловно, Анна была самой красивой женщиной, какую он когда-либо встречал. Ей было присуще внутреннее достоинство, которым он когда-то восхищался.

Кроме внешних данных, Анна обладала всеми качествами, необходимыми для секретаря, и без преувеличения стала для Никоса самым ценным сотрудником. Она легко приспособилась к его требованиям, без особых усилий так наладила рабочий процесс, что казалось удивительным, как он обходился без нее раньше. С ее уходом, Никос стал часто ловить себя на мысли, что тот, кто утверждает, будто незаменимых нет, просто не знает Анну Ростову.

Она была незаменима. Это заставляло его жалеть, что он поддался искушению и переспал с ней.

А еще это приводило Никоса в бешенство, потому что его влечение к ней не пропало.

Несмотря на то, что Анна оказалась такой же лгуньей, как и ее отец. Как она назвала его сына? Мишей? Она обещала ему, что назовет мальчика в честь его деда по матери…

– Купер собрал твои вещи, – негромко сказал Никос. – Мы уезжаем немедленно.

– В такую погоду?

– Для моего водителя это не проблема. Собирайся.

Взгляд Анны остановился на пустой кроватке. Ее плечи поникли:

– Ты победил. Я еду с тобой, – тихо ответила она.

Победил? Она не знает, чего стоила ему эта победа. Он едва удерживался, чтобы не обнять Анну, снова почувствовать тепло и мягкость ее тела, такого щедрого и отзывчивого на его ласки…

Никос резко отвернулся от нее.

– А как же Натали? Я не могу оставить ее одну. Она поедет с нами.

– Что? – выдохнула ее сестра.

Никос снова повернулся, сверля Анну взглядом. Еще одну женщину с такой фамилией он рядом с собой не потерпит!

Он открыл рот, но его опередила Натали:

– Ни за что! – Ее глаза за стеклышками очков гневно блеснули. – После того, что он сделал с нашим отцом? Забудь об этом.

– Нет, – твердо сказал Никос, дав Натали высказаться.

– Никос, я не могу оставить ее здесь одну, – не обратив внимания на возглас сестры, повторила Анна.

– Мне двадцать два, и я в состоянии сама позаботиться о себе!

Анна стремительно повернулась к ней:

– Неужели? И как ты собираешься о себе заботиться? Ты даже русского языка толком не знаешь, а все твои познания ограничиваются русской живописью. И что ты будешь есть? Свои кисти?

Натали нерешительно произнесла:

– Я могу обратиться к Вите. Он…

– Нет!

Какой такой Витя? Еще один нищий, гордящийся своим дворянским происхождением и при этом живущий на милостыню от других людей? Никос вспомнил, как Анна однажды сказала ему с кривой улыбкой, что именно нужда заставила ее выучить французский, русский, испанский и итальянский языки – чтобы просить о новом займе у маркиза де Савойя, графини де Ферацци, ну и далее, по списку.

Естественно, это было до того, как Александру Ростову пришла гениальная мысль присвоить себе чужие деньги, а уж если быть совсем точным, то украсть.

Аристократы, презрительно подумал Никос. В распоряжении Анны был дом со всеми удобствами недалеко от Лас-Вегаса, а еще особняк в Нью-Йорке и вилла в Санторини. Нет, она предпочла бежать с его сыном, переезжая с одного места на другое, и каждое оказывалось еще более убогим, чем прежнее.

Он огляделся и поджал губы. От былого великолепия, если оно и было, ничего не осталось. Комната, как и весь особняк, производила мрачное и гнетущее впечатление.

– И мой сын жил здесь? Что ты за мать после этого?

Аквамариновые глаза Анны широко распахнулись.

– Он ни в чем не нуждался…

– Вот как? – Никос обвел рукой комнату, не скрывая своего презрения. – Значит, по-твоему, это нормальные условия?

В комнату вошел Купер, начальник его службы безопасности, и молча, кивнул.

– Все готово к отъезду, – бросив взгляд на платиновые часы на руке, сказал Никос. – Пора.

– Но Натали еще не собрала свои вещи!

– Кажется, мне придется повторить, – преувеличенно терпеливо сказал он. – Твоя сестра останется тут. Будь благодарна, что я не поступил так же, как ты, забрав моего сына с собой и известив меня об этом спустя неделю.

Анна гордо выпрямилась. На ее лице появилось упрямое выражение.

– Что ж, право твое, – пожал плечами Никос и направился к двери. – Если захочешь, можешь приехать на Рождество.

Анна удержала его за руку. То, на что он и рассчитывал.

– Подожди, – быстро сказала она. – Я еду. Но не могу оставить здесь Натали! Ты не понимаешь, но… – Она закусила губу и все же продолжила: – У нас нет денег.

В ее прекрасных глазах Никос заметил еще не высохшие слезы, но что ему за дело до женских слез? Может, на кого-то они и действуют, но только не на него. Ресницы Анны дрогнули, и чувство вины кольнуло его сердце. Да что за черт? Он не позволит ей манипулировать собой…

– Никуда я не поеду, – раздался решительный голос Натали. – Ты можешь отправляться с ним, если хочешь, а я остаюсь.

Никос перевел взгляд на Натали. Сейчас она выглядела моложе своих лет, но в ее глазах был вызов. Чувство вины стало еще острее. Никос сердито отмахнулся от него. Какая, к черту, вина? Разве все пять лет, что Анна у него работала, он не платил ей жалованье, в год исчислявшееся шестизначным числом? Не так-то легко спустить такую сумму. Куда они могли деться при ее бережливости и равнодушии к дорогой одежде и украшениям? Этой слабости подвержена его новая секретарша…

Натали спокойно встретила его взгляд и отвернулась к камину, с сожалением глядя на осколки чашки. Его подбородок напрягся.

– Да? – Купер мгновенно очутился рядом.

– Проследи, чтобы девушка ни в чем не нуждалась. Останется ли она жить здесь или вернется в Нью-Йорк – это ее право. – Понизив голос, Никос добавил: – И найди точно такую же чашку. Мне плевать, сколько она будет стоить.

Купер кивнул.

– Довольна? – с неприятной усмешкой обратился Никос к Анне.

Ее лицо еще было бледно, но голос звучал твердо:

– Как я узнаю, что ты сдержал слово?

В нем снова вспыхнула ярость. И она смеет задавать этот вопрос, зная, что его слово тверже камня?! В эту минуту он ненавидел Анну так сильно, что от желания ударить ее зачесались руки. Никос крепко сжал кулаки и процедил:

– Ты позвонишь своей сестре после того, как мы вернемся в Лас-Вегас.

– Хорошо, я так и сделаю. – Взгляд Анны метнулся к Натали, а в голосе прозвучали просящие нотки.

– Ты ведь не откажешься принять его помощь, Натали? Я очень тебя прошу…

Натали заколебалась, но затем усмехнулась.

– Да, я возьму деньги. К тому же они все равно не его. Это деньги отца.

Никос пристально посмотрел на Анну. Какую басню она наплела сестре? Он надеялся скрыть от нее, каким человеком на самом деле был ее отец, но это уже слишком. Он откроет ей глаза сразу же, как представится такая возможность. И будет рад, если это причинит ей боль.

Это еще не все, мрачно ухмыльнулся Никос. Анна пока не подозревает, что он придумал для нее особую пытку. Когда они останутся наедине, он заставит ее заплатить. За все.