Мщение или любовь?

Глава третья

Под пристальным взглядом Никоса щеки Анны медленно окрашивались румянцем. Когда-то ей больше всего хотелось, чтобы Никос сидел рядом, пока она будет кормить их ребенка. Счастливая семья. Тогда она жила с мечтами, что однажды наступит день и Никос сделает ей предложение.

Можно сказать, ее мечта почти сбылась, разве что сейчас она отдавала горечью.

Мысли Анны невольно возвращались к тому, что Никос рассказал ей об ее отце. Может, Никос и не явился прямой причиной его смерти, но часть вины на нем все-таки лежит. Если бы он не держал это в секрете от нее, она, возможно, и нашла бы выход. По крайней мере, постаралась бы вывести отца из тяжелейшей депрессии, которая и стала причиной его смерти. И Никос еще заявляет, что не говорил ей правду только потому, что она была беременна, а он не хотел, чтобы она понапрасну волновалась! Как будто новость о смерти отца взволновала ее меньше.

Где были ее мозги? Она ведь работала у него пять лет и знала: ожидать от него постоянства в отношениях с женщинами – все равно, что ждать, когда Земля начнет вращаться в другую сторону. Слава богу, она все-таки поняла бессмысленность своих надежд завоевать его любовь.

Хотя поступки Анны сразу после рождения ребенка опровергают ее умственные способности и заставляют усомниться даже в наличии капельки мозгов. Зачем она бежала с только что родившимся сынишкой почти через полмира? Лас-Вегас, Испания, Франция, Россия… Что заставило ее мчаться из страны в страну, жить в нечеловеческих условиях и подвергать своего сына постоянной опасности? Разве малышу плохо, когда он окружен комфортом и заботой? И разве она имеет право отказать ему в отце, который любит его?

Но как, же ей быть? Ее сердце и так уже отдано Никосу. Что станет с ней, когда его месть будет удовлетворена и ему надоест с ней, развлекаться?

Анна, молча, выругалась. В тот вечер, когда она обнаружила Никоса на пороге, ей следовало захлопнуть дверь перед его носом, собрать свои вещи и уехать, куда глаза глядят, а не раскрывать ему объятий, вверяя этому человеку свое сердце и душу. Поступи Анна так, кто знает, может, когда-нибудь она снова вернулась бы в Нью-Йорк. Свободная, ничем и никем не связанная. Независимая.

Но тогда у нее не было бы и Миши.

Это вернуло Анну в настоящее. Она совершила ошибки, значит, ей же предстоит их и исправлять. Ее взгляд остановился на Никосе. Ага, легко сказать, исправлять. Разве ей по силам бороться с бессердечным могущественным миллионером в его крепости? Денег у нее нет, а сердце слишком уж уязвимо.

Хотя… Анна опустила глаза. Это может сработать, но может обернуться и против нее.

Никос коснулся ее колена, и Анна, буквально подпрыгнула. Сын протестующе захныкал.

– Нам нужно поговорить. Наедине. О Майкле позаботится миссис Бербридж. – Он водил пальцем по ее ноге, сопровождая свои слова ленивой улыбкой и хищным блеском в глазах. – Обсудим наше будущее за ужином.

У Анны возникло подозрение, что этот «разговор» может продолжиться и ночью, и вряд ли они будут коротать время за игрой в боулинг. Она задрожала от страха, к которому примешивалось возбуждение. И досада на себя за это.

– Я бы с удовольствием поужинала с тобой, но, боюсь, не смогу. У меня появились кое-какие планы.

– Кое-какие планы? – Одна бровь резко вздёрнулась.

– Вообще-то, планы большие, – призналась она.

– Очаровательно. И они касаются только тебя?

Она опустила глаза на ребенка.

– И еще одного человека.

– Я его знаю? – явно издеваясь, спросил Никос.

Анна сдалась. Ничего не поделаешь, лгунья из нее никудышная.

– Ну ладно. Я собиралась провести вечер с сыном.

– Вряд ли Майкл будет возражать против того, чтобы его родители провели вечер вместе. Если ты беспокоишься о сыне, то напрасно. Миссис Бербридж абсолютно надежна, иначе она бы здесь не работала.

– Как ты сказал? Майкл?

– А как я должен был назвать своего сына? Разве это не его имя?

– Значит, ты не возражаешь?..

Тень прошла по лицу Никоса, его глаза потемнели.

– Что-либо менять уже поздно.

– Я сожалею…

– Забудь, – оборвал ее Никос. – Лучше поговорим о сегодняшнем вечере. Где бы ты хотела поужинать? Может, у открытого бассейна?

Намек был более чем понятен. Бассейн находился рядом с бильярдной, фонтаном, выложенным из марокканского камня, и искусственным водопадом – и везде они занимались любовью во время недолгих месяцев счастья.

Иллюзии счастья, напомнила себе Анна.

– Я слышала, что сегодня обещают дождь.

– Тогда, может, в ресторане «Эрмитажа»?

У нее перехватило дыхание. Ей так и не довелось побывать там, хотя она немало сделала, чтобы этот отель был построен. И дело не только в том, что это отняло у нее много времени. Просто она вложила в проект часть своей души. Как и Никос… Они вместе работали над тем, чтобы воплотить его в жизнь. Тоска сжала ей сердце. Как же она скучает по тем временам…

– Или можем поужинать в «Матрешке».

– Мне все равно. – Ее голос звучал сухо. – Но после того как Миша уснет, я пойду к себе. Я просто мечтаю о хорошем сэндвиче и о горячей ванне.

– Звучит неплохо. – Никос склонил голову. – Думаю, я к тебе присоединюсь.

– Я закрою дверь.

– Вряд ли это тебе поможет. Дом-то мой. – Анна закусила губу, сообразив, что сморозила глупость.

Да и кого она пытается обмануть? Закрытая дверь нужна ей не для того, чтобы удержать Никоса на расстоянии, а для того, чтобы она сама не упала к его ногам, покорная и безвольная после первого же поцелуя.

Виктор. Совершенно неподходящая и рискованная мысль, но и единственная возможность спастись. Если Виктор, прежний босс Анны, все еще любит ее и захочет помочь, у нее появится шанс. У Виктора значительные связи в Лас-Вегасе и в России. У него есть деньги, на которые он может позволить себя нанимать адвокатов, не уступающих в ловкости юристам Никоса. К тому же с того дня, как Никос переманил Анну к себе, мужчины ненавидят друг друга.

Но какую цену потребует Виктор за свою помощь? Это палка о двух концах. Чья цена окажется выше – Никоса или Виктора? Что бы она ни предприняла, платить ей придется в любом случае. Если только… если только не спустить двух мужчин друг на друга и, не продавая никому ни своего тела, ни души, сбежать.

Анна украдкой посмотрела на Никоса и вздрогнула от исходящей от него силы. Нет, это слишком неразумно. Каждый из мужчин опасен сам по себе, а уж справиться с ними одновременно одной слабой женщине, которой не на кого рассчитывать, кроме себя…

Она отняла ребенка от груди и застегнула рубашку.

– Он уснул, – негромко сказала Анна и осторожно положила его в кроватку.

Никос поднялся и встал рядом. Несколько секунд они молча смотрели, как спит их сын. Его ручки были закинуты за голову, длинные ресницы отбрасывали тень на пухленькие розовые щечки, он тихо и ровно дышал.

– Красивый малыш, правда? – прошептала Анна.

– Да.

От его холодного тона ее охватило чувство вины. Не важно, что между ними произошло, но ребенок-то ни в чем не виноват.

– Я… я должна извиниться перед тобой, Никос. Мне не следовало убегать.

– Не следовало, – низким голосом подтвердил он.

Анна облизнула губы.

– И я прошу прощения, что обвиняла тебя в смерти отца. Он поступил ужасно. И твоей вины в том, что он спился, нет. Мне только жаль, что ты не сказал мне об этом раньше, когда я могла попытаться что-нибудь изменить. – После паузы она печально добавила: – Жаль, что мы не поняли друг друга. Эта ошибка стоила нам слишком дорого.

Отпрянув от нее, Никос процедил:

– Единственная ошибка, которая обошлась мне слишком дорого, – это та, когда я взял на себя заботу о тебе, хотя ты этого не заслуживала.

– Понятно, – яростно прошептала Анна, чтобы не разбудить сына. – Значит, то, что ты обманывал меня во время беременности, называется заботой?

Она отошла от кроватки. Никос последовал за ней.

– О чем ты говоришь? Я всегда был верен тебе. Хотя сейчас жалею, что твои обвинения необоснованны. – Он прищурился.

– Ты бы использовала их против меня на суде, дойди дело до этого, да? Должен сказать, что такой подлости от тебя я не ожидал.

– Необоснованны? – разъярилась Анна. – А Линдси?

– А что Линдси?

– И ты еще смеешь изображать удивление, когда всем было ясно, что она твоя любовница? – Ее невидящий взгляд остановился на игрушечном жирафе. – В те дни Линдси практически жила с нами якобы потому, что у нее были вопросы, касающиеся ее работы. Ты замечательно это придумал: доказать мне, что ребенок ничего между нами не изменит, чтобы ни на что большее с твоей стороны я не рассчитывала.

На минуту между ними воцарилось молчание.

– Почему ты так уверена, что Линдси была моей любовницей? – почти отрешенно поинтересовался Никос.

– Уверена? – задохнулась от его наглости Анна. – Линдси мне все сказала! Нет, конечно же, не в лоб, но так, что у меня рассеялись последние сомнения.

– А нельзя ли конкретнее? – по-прежнему невозмутимо допытывался Никос.

– Конкретнее? – горько усмехнулась она. – Как часто вы занимаетесь любовью, что скоро ты сделаешь ей предложение и…

– Это ложь.

– Ну, разумеется. По крайней мере, насчет пункта, где речь идет о женитьбе, я готова с тобой согласиться. Откуда же бедной девочке знать, что жениться ты не собираешься? Ни на ней, ни на ком другом. Ты используешь женщин, а когда они тебе надоедают, легко с ними расстаешься.

– Так ты считаешь, – в его позе появилась напряженность, – что я с тобой расстался?

– Я тебе надоела, да? Ты ведь любишь разнообразие. В последние три месяца моей беременности ты откровенно меня избегал, променяв на более симпатичную и молодую мордашку.

Его ноздри затрепетали от гнева.

– Значит, вот что ты обо мне думаешь?! За все годы, что мы работали вместе, ты могла бы узнать меня лучше. Например, то, что я не способен бросить женщину, которая ждет от меня ребенка.

Анна покачала головой, запретив себе вспоминать счастливые мгновения работы, приносившей им обоим радость. Ночи, проведенные вместе…

– Черт бы тебя, побрал! – взорвался Никос, но сразу приглушил голос. – Как будто ты не знаешь, что в последние месяцы беременности заниматься сексом не рекомендуется!

– Да, но моя беременность протекала спокойно, а ты все девять месяцев держал меня под замком, как свою пленницу! Я успокаивала себя тем, что ты поступаешь так, потому что волнуешься о ребенке. Но как объяснить то, что ты уволил меня, запретил общаться с семьей и перестал мной интересоваться, словно я уже больше и не существую? Поэтому можешь сколько угодно твердить, что причиной твоего охлаждения стали медицинские соображения, но правда в другом: я просто перестала тебя интересовать как женщина.

– Это не…

– Не так? Ты это хотел сказать? – перебила его Анна. – Я отдала тебе свое сердце, от которого ты небрежно отмахнулся. Я подарила тебе свое тело. Я подарила тебе свою душу. У меня больше ничего не осталось. – По ее щекам покатились слезы. Она отвернулась. – Уходи, Никос. Я не хочу тебя видеть.

Никос не подчинился. Схватив Анну за плечи, он развернул ее лицом к себе.

– Ты сама-то понимаешь, что говоришь? Выходит, ты сбежала от меня с моим сыном и превратила четыре последних месяца моей жизни в ад кромешный только потому, что некая особа сказала, будто является моей любовницей?

Остро почувствовав его упругое тело рядом, Анна облизнула пересохшие губы.

– Линдси – не некая особа, – пробормотала она и закрыла глаза.

Никос смотрел на залитое слезами прелестное лицо. С минуту в нем боролись противоречивые чувства. Неожиданно он отпустил ее и направился к двери, хрипло бросив через плечо:

– Вернусь к ужину. Надеюсь, к моему возвращению все будет как надо.

Анна обхватила себя за плечи, все еще дрожа от переполнявших ее эмоций. Как надо? Она что, должна ждать его возвращения в прозрачном белье, с полными бокалами шампанского и счастливой улыбкой на устах?

Черта с два.

Анна заставила себя успокоиться и еще раз все обдумать. Все-таки опасно это или нет, но обратиться к помощи Виктора придется. Ей всем сердцем захотелось поверить, что слова Линдси были ложью, были сказаны ею из зависти или злобы. Но если это не так и Линдси сказала правду?

А что касается того, как она будет расплачиваться с Виктором… Когда-то он не хотел отпускать ее, и, если он согласится, Анна вернется работать к нему. Даже нарушив данное себе слово. А если не согласится, то предложу ему себя, холодно подумала Анна, сжав руки в кулаки.

Никос был так уверен, что она сделает все, как он ей приказал.

Пора преподнести ему сюрприз.

Сидя на четвертом этаже в отеле «Эрмитаж-казино», где находился его офис, Никос одним глотком осушил стакан бурбона, не чувствуя вкуса. Налил еще и поставил стакан перед собой, вглядываясь в янтарную жидкость.

Наконец-то он понял.

Ему и в голову не приходило, что Анна чувствует себя, его «пленницей», как она выразилась, тогда, как он всего лишь хотел, чтобы она ни в чем не нуждалась. Его мать умерла, надорвавшись на работе. Никос поклялся себе, что не позволит работать матери своего ребенка. Он запретил ей общаться по телефону, потому что слишком часто видел, как она нервно вышагивала из угла в угол, каждый раз принимая близко к сердцу проблемы своей матери и сестры – по большей части пустячные. Что такого, если он просто беспокоился о ней и ребенке?

И еще ее отец… Александр Ростов хотел утаить от своей дочери, что Никос согласился вложить деньги в его бизнес. Когда же Никосу стало известно о воровстве, Анна была уже беременна. Помня о том, как остро она реагирует на всё, что касается ее семьи, он решил, что ей ни к чему знать о преступлении отца.

Анна упрекает его в том, что последние три месяца он ее избегал… Черт, да она даже не догадывается, чего ему это стоило! Она была так прекрасна и словно светилась изнутри мягким светом. Вся ее фигура сплошь состояла из округлостей, так что Никосу было достаточно одного взгляда на Анну, чтобы уложить ее в постель и не вылезать оттуда до скончания веков. Он тогда выучил книгу о беременности почти наизусть, и фраза о том, что секс на поздних сроках беременности может послужить причиной преждевременных родов, прочно засела в его голове. Никос переехал в пентхаус – пустой и холодный – ради нее и ребенка, изнывая от неутоленного желания и безумно по ней скучая.

А Анна поняла все превратно.

Сжав зубы, Никос подошел к окну, сквозь которое был виден холл казино на первом этаже, выполненный в стиле русской архитектуры девятнадцатого века: взмывающий ввысь потолок с хрустальными люстрами, колонны с позолоченным узором, между которыми располагались игровые автоматы, карточные столы и рулетки.

На эскалаторе для сотрудников Никос заметил Линдси с пакетами в руках. Несмотря на то, что он велел ей дожидаться его в офисе, она ходит по магазинам! Невероятно.

Как же ему недостает Анны! Она угадывала его мысли наперед, предвосхищала проблемы задолго до того, как они могли возникнуть, быстро и без суеты решая уже существующие.

Никос был уверен, что такого секретаря у него уже больше не будет.

Впервые они встретились в Нью-Йорке по предложению Виктора Синицына, чтобы обсудить возможность строительства совместного отеля с залом казино. Никос отказался. Отели «Ставракис Ризортс» служили образцом вкуса и элегантности, тогда как новый отель больше напоминал собой дорогой, вызывающе-кричащий мотель.

Во время встречи Никос обратил внимание на секретаря Синицына. В Анне Ростовой было все, что он желал бы видеть в своем секретаре, и даже больше. Аристократичные манеры, достоинство и сдержанность, естественность и умение подать себя, способность сразу расположить к себе людей. Она была бы идеальной рекламой его многомиллионной корпорации.

Никос переманил ее к себе, чем привел Виктора Синицына в ярость. С тех пор они стали врагами, но это его мало заботило. Анна Ростова оказалась еще большим сокровищем, чем он мог себе представить. Пять лет безупречной работы без единой жалобы. Никос доверял Анне, как самому себе. И платил ей соответственно. Узнав, что большую часть заработанных денег она отправляет матери и сестре в Нью-Йорк, он без раздумий увеличил ей зарплату, уже тогда поняв, насколько Анна незаменима для компании.

Незаменима для него.

– Я уже здесь, – раздался за его спиной голос слегка запыхавшейся Линдси.

Никос медленно обернулся. Пакетов в ее руках не было. Под его взглядом девушка промямлила:

– Я…

– Попала в пробку? – подсказал он.

– Да, – с облегчением выдохнула она. – В городе просто ужасные пробки.

– Что ж, с этим не поспоришь. Ты вовремя, – улыбнулся он, прислонившись к столу.

Она подошла к нему, покачивая бедрами. Никос не мог не признать, что некомпетентность Линдси с лихвой компенсируется ее чувственной красотой.

Желание разгорелось в нем внезапно. Желание раствориться в женском теле, вдохнуть его знойный аромат, намотать длинные шелковистые волосы себе на руку, прижаться к манящим губам и прочитать ответное желание в глазах женщины – женщины, которая ждет его дома.

– Ну почему ты упрямишься? – мурлыкала Линдси, прижавшись к нему. – Тебе понравится. Со мной ты забудешь об этой дешевой…

– Я кое-что узнал, – резко оборвал ее Никос. – Ты говорила Анне, что мы любовники? Подумай, прежде чем ответить.

В одну секунду Линдси перестала корчить из себя соблазнительницу. Под пристальным взглядом Никоса она небрежно дернула плечиком и изрекла:

– Да, сказала! И что с того? Рано или поздно это бы случилось.

Никос нажал на кнопку и негромко произнес:

– Мисс Миллер больше здесь не работает. Пожалуйста, проводите ее.

– Что? – Лицо девушки вытянулось и побелело под загаром.

– Выходное пособие заберете внизу. Не удивляйтесь: я буду более щедр, чем вы этого заслуживаете.

– Ты шутишь!

– Каждая минута спора со мной будет стоить вам тысячи долларов.

Линдси вызывающе вскинула голову и пошла к двери. Пакеты обнаружились в коридоре.

– Не понимаю, почему ты злишься. И вообще, моей вины здесь нет. Она родила от тебя ребенка, но до сих пор не жена тебе. Она вообще ни то, ни се. Как и все мужчины, ты просто не знаешь, чего хочешь.

Дверь захлопнулась. Никос не удержался от облегченного выдоха. Следовало уволить ее раньше. Он поднес недопитый бокал ко рту и сделал глоток.

Зазвонил телефон.

– Да?

– Как вы и сказали, босс, я не остановил Анну, поскольку она не забрала с собой ребенка, – раздался в трубке голос Купера. – Мы проследили за ней. Она взяла «Мазератти».

Никос чуть не подавился бурбоном. Анна уехала черт знает куда, на ночь глядя, покинув ребенка и взяв его любимую машину?

– Где она сейчас?

– Вам это не понравится, босс, но десять минут назад она зашла в клуб «Виктор».

– И ты десять минут ждал, чтобы сообщить мне об этом? – сквозь зубы процедил Никос, едва удерживаясь, чтобы не заорать. – Я немедленно еду.

– Босс, вам нельзя туда одному! – забеспокоился Купер. – Я сейчас пришлю парочку парней…

Не дослушав, Никос бросил трубку и быстрым шагом спустился в частный гараж, надел шлем и завел «дукатти»: в это время суток мотоцикл лучше автомобиля.

До клуба он добрался в рекордно короткие сроки.

– Где твой хозяин? – бросил он одному из вышибал, спрыгивая с мотоцикла и кидая ему ключи.

– Вы сегодня без телохранителя, мистер Ставракис?

Не ответив, Никос вошел в клуб. Запах алкоголя, табачного дыма и секса опутал его словно липкой, паутиной.

И тут он увидел ее. На Анне был крохотный топ и джинсы с заниженной талией – можно сказать, что на ней ничего не было.

И она танцевала с Виктором.

Хотя вряд ли это Можно было назвать танцем: Анна скользила вдоль тела Виктора, то, обвиваясь вокруг него, словно виноградная лоза, то, откидываясь назад так, что ее грудь почти выскакивала из топа. А руки Виктора скользили по обнаженной спине Анны, животу, бедрам…

Вот Анна сделала поворот, и на миг Никос увидел ее бледное лицо.

В нем что-то щелкнуло. Первобытная ярость вспыхнула ярким пламенем. Бесцеремонно расталкивая танцующих, он ринулся к Анне и Виктору.