Мщение или любовь

Глава 6

Несколько минут в саду царила тишина, хотя Роми быстро поняла, что эта тишина не была полной.

Во-первых, был звук дыхания Доминика - сначала прерывистого и неровного, потом постепенно приближающегося к похожему на нормальное.

А еще был звук ее собственного дыхания.., сильно участившегося. И поэтому Роми откатилась от Доминика, безошибочно узнав этот симптом желания.

А если она уступит желанию, то чаша весов определенно опять склонится в пользу Доминика.

- Итак, что же это было? - осведомился он наконец, и его голос все еще был окрашен волнующей хрипотцой страсти. - Может быть, месть за то, что я с такой же легкостью соблазнил тебя тогда в лифте? - сонно спросил он. - Хотя если это такой способ мести, то я - целиком за!

Его глаза были все еще закрыты, а на губах блуждала удрученная полуулыбка.

- Месть? - переспросила Роми, изо всех сил стараясь, чтобы голос звучал спокойно.

- Ммм. Ты что же, хладнокровно решила сделать со мной то же, что я сделал тогда с тобой? - пробормотал он и, повернувшись на бок и опираясь на локоть, обжег ее серебристым пламенем своих глаз. - Видимо, Роми, это был твой вариант «броска к власти»? Тебе захотелось, чтобы я оказался жалким и беспомощным в твоих исключительно искусных руках?

- Отчасти, - осторожно признала Роми, потому что не намеревалась что-либо говорить ему. Но тем не менее, когда он вот так смотрел на нее, она ловила себя на том, что ей хочется излить ему душу.

- Понятно А тебя саму это завело? Когда ты смотрела, как я «поплыл» в саду средь бела дня, причем ты знала, что у меня с самого начала были опасения относительно этого?

Роми спрятала усмешку.

- Значит, ты хорошо замаскировал свои опасения.

Он еле слышно чертыхнулся.

- Ну, опасения исчезли в считанные секунды, - пробормотал он. - Ты разве не заметила?

- Тогда это были, должно быть, весьма жалкие опасения! - сказала она с вызовом и пришла в восторг, услышав его раскованный, звучный смех.

- Определенно не имеющие никакого значения, - согласился он. Потом закрыл глаза и довольно зевнул, а Роми зарделась, когда исподтишка окинула его взглядом и поняла, ощутив внезапный прилив стыдливости, что его абсолютно не волнует беспорядок в собственной одежде. Казалось, ему совершенно не мешал тот факт, что он был возмутительно голым!

Это, однако, мешало Роми. Ей было от этого жарко.

Она быстро поднялась и разгладила на бедрах свое белое платье.

- Спасаемся бегством? - тихо спросил он, и она увидела, что его глаза вовсе и не закрыты, что он спокойно разглядывает ее из-под густых черных ресниц. - Причем именно в тот момент, когда жизнь начала становиться интересной. Стыдись, Роми, - мы ведь не можем без конца так поступать друг с другом.

- Я знаю, - удрученно согласилась она.

Их глаза встретились в долгом, откровенном взгляде, и Роми с содроганием поняла, в какое же жалкое существо она превратилась И поняла, почему.

Видимо, все ее попытки изменить свое поведение были заведомо обречены на неудачу, потому что внутри она явно была яблоком от яблони - полным подобием своей ограниченной и неразборчивой в связях матери - Есть ведь еще и такая вещь, как взаимное удовлетворение, знаешь ли, - негромко заметил он.

- Но есть еще и такая вещь, как отсутствие всякого удовлетворения! - выпалила Роми. Будь она проклята, если сейчас позволит ему вот так запросто, словно агнца на заклание, повести ее наверх, в спальню.

- Как я понимаю, о постели не может быть и речи? - протянул он, неторопливо натягивая джинсы.

К несчастью, Роми не успела вовремя отвести взгляд. Более того, она почувствовала, что не в силах смотреть куда-то еще, кроме как на него. Ее взгляд был прикован к его насмешливо блестевшим глазам, пока он без спешки застегивал молнию на джинсах с подчеркнуто провокационным видом.

- Так как насчет постели? - снова спросил он с ленивой улыбкой.

В этот момент Роми не могла бы отрицать, что искушение было сильным. И кто, будучи в здравом уме, не поддался бы искушению при виде Доминика, распростертого на траве в исключительно сексуальной позе? Дрогнул бы даже святой!

- Ты всегда так нахально обходишься с женщинами? - спросила она, и ее щеки запылали еще сильнее.

- Нет, - медленно ответил он, не сводя глаз с ее лица. - Но я никогда еще не встречал женщины, которая бы так раскованно обращалась со своим телом. Или с моим, - с усмешкой добавил он.

- В твоей подаче все предстает ужасно обыденным. Прямо какое-то механическое действие, - с упреком сказала она.

Он мгновенно вскочил и навис над ней темной тенью.

- Разве? - спросил он, как бы раздумывая. - Нет, это не так. С тобой, во всяком случае, определенно не так. Напротив, мой опыт общения с тобой по сегодняшний день, Роми, я бы назвал самым непредсказуемым и волнующим из всего, что мне довелось испытать.

Она заставила себя погасить внезапную вспышку радости, вызванную его словами, потому что в своем высказывании он изобразил ее чем-то вроде Куртизанки Года, что никак нельзя было отнести к разряду изящных комплиментов.

- В самом деле? - задумчиво спросила она.

- В самом деле, - с улыбкой подтвердил он. - Так что давай не будем портить этот момент каким-нибудь заумным сверханализом. Пойдем-ка лучше в постель, и я верну тебе часть того наслаждения, которое ты только что так щедро подарила мне.

- В постель? - возмущенно отозвалась она. - Ты что, какой-нибудь сексуальный маньяк?

Какое-то мгновение он озадаченно смотрел на нее, а потом, к ее возмущению, просто рассмеялся.

- Ты мне льстишь, Роми, - проговорил он.

- У меня не было такого намерения! - Роми еще раз разгладила платье со всем достоинством, которое смогла призвать себе на помощь. - А сейчас мне пора в дом, - сказала она ему. - Надо составить букеты из срезанных цветов. И я хочу еще раз посмотреть план размещения гостей во время обеда.

Вторжение домашней темы в их разговор положило конец его расслабленности, вызванной испытанным удовлетворением. Сонливость улетучилась, и Доминик вновь стал видеть окружающий мир во всей его холодной четкости.

- Роми! - резко позвал он, и что-то в его голосе заставило ее остановиться и вопросительно взглянуть на него. - Расскажи мне о Марке, - неожиданно потребовал он.

Роми опустила глаза и заметила, что у нее сильно дрожат руки.

- О Марке? - срывающимся голосом спросила она, не веря своим ушам. - О Марке? Почему ты хочешь говорить о Марке? И именно сейчас?

Потому что он должен напоминать себе о том, как гнусно она поступила с покойным мужем, вот почему, мрачно сказал себе Доминик. А еще потому, что ему грозит опасность позабыть, зачем он заманил ее сюда.

В его серебристо-серых глазах сверкнул огонек явной враждебности.

- А почему бы и нет? Он все-таки был когда-то моим лучшим другом.

- Подчеркнем «все-таки» и «когда-то», - язвительно согласилась она. Теперь была ее очередь наблюдать, как он недовольно поежился. - Потому что сразу после нашей свадьбы ты уехал из страны и бесследно исчез, вот так.

- А как бы я смотрел Марку в глаза, зная, чем занимался с тобой? - резко спросил он. - Зная, что предал его гнуснейшим образом, каким только можно предать человека? Бог мой, да мне в зеркало на себя было противно смотреть после всего...

- И поэтому, из-за ощущения вины, которую ты испытывал, Марк так и не увидел тебя перед...

- Перед тем, как твое вероломство погубило его? - холодно закончил он.

- Ты прекрасно знаешь, что Марк умер от рака, - проговорила она тихим, дрожащим голосом. - Неужели ты считаешь, что в этом виновата я?

- Но такие болезни могут быть вызваны стрессом, не так ли? - безжалостно заметил он. - И мне просто трудно вообразить более стрессовую ситуацию, чем жизнь с заблудшей женщиной. Более того, с женой, для которой нет большего наслаждения, чем заниматься сексом в странных и необычных местах!

Роми колебалась. Он так твердо решил думать о ней плохо, что, скорее всего, не поверит, даже если она осмелится сказать ему... Но ей вдруг показалось ужасно важным попытаться ему все объяснить.

- Доминик, - спокойно произнесла она, - ты многого не понимаешь...

- Единственное, чего я не понимаю, - перебил он ледяным тоном, - это почему такой умный человек, как Марк, не разгадал твоего двуличия. Скажи мне, Роми, ты в тот день отправилась к нему в объятия прямо из моих? Или даже твоя совесть смогла удержать тебя? - Его серые глаза возбужденно сверкали. - Может, ты бросилась принимать душ перед встречей с ним? И словно одержимая терла каждый дюйм кожи - из страха, что запах любви остался у тебя на теле подобно самым стойким духам? - с холодным вызовом закончил он.

Роми, не дрогнув, приняла этот вызов, хотя ей казалось, что немногие женщины смогли бы выдержать такой испепеляющий, полный презрения взгляд.

Но, наверное, не так уж и плохо, что все невысказанные горькие упреки прорываются наконец из тайников души. Возможно, что для них двоих единственным способом обрести какое-то душевное спокойствие будет облегчить боль и дать яду выплеснуться наружу.

- Да, я вернулась к себе и приняла душ, - сказала она ему безжизненным голосом, вспомнив, как в удивлении смотрела на свое отражение в затуманенном зеркале: кожа все еще была розовая и горела, а тело все еще трепетало в непроизвольном восторге от того, что с ней произошло по его воле.

- И тебе не кажется, что это было скверное начало вашей с Марком семейной жизни? - спросил он. - Если ты была готова на такое еще до совершения брачной церемонии, то что можно сказать о дальнейшем? - Его серебристо-серые глаза сверкали открытым обвинением. - Господи, Роми, и ты была в силах с этим жить?

Роми вздохнула. Вроде бы не скажешь, что он ее не слушает. Он просто не желает слышать...

- Никто никогда толком не знает и не может знать, что происходит с браком других людей, - медленно произнесла она.

Его голос звучал холодно и критически:

- А может быть, многие вступают в брак, толком не представляя себе, что это такое.

- Наверное, ты сам потому и не женился, - предположила она спокойным тоном, остро сознавая, что затаила дыхание в ожидании его ответа. - Твои критерии столь высоки...

Его улыбка была приправлена долей цинизма.

- На что ты намекаешь, Роми? Уж не на то ли, что ни одна «современная» женщина не потерпит и мысли о жизни с мужчиной, который настолько старомоден, что рассчитывает делить постель лишь с одной партнершей?

- Что ты хочешь этим сказать, черт возьми? Его губы презрительно скривились.

- Не оскорбляй мой интеллект, Роми, пытаясь доказывать, что между вами было все распрекрасно. Особенно при твоем послужном списке.

Она прочла невысказанный, жгучий вопрос, притаившийся в его глазах, и поняла, что, как бы ни было больно, ей придется попробовать ответить. Хотя она рискует Доминик может все равно ей не поверить...

- Доминик... - нерешительно начала она. - Я ни разу не изменяла Марку после нашей свадьбы.

- Только много-много раз до свадьбы, верно? Он небрежно заправил тенниску в джинсы, и Роми едва смогла подавить дрожь, вспомнив, почему ему приходится это делать. И тем не менее они сейчас стоят и разговаривают так, словно ничего не произошло!

- Впрочем, технически ты, наверное, не изменила ему со мной, а? - процедил он сквозь зубы. - Поскольку проникновения не произошло. Похоже, это все вопрос степени, не так ли, Роми? Но не думаю, что меня очень бы порадовало, если бы мой шафер лапал мою невесту во всех... Она размахнулась и влепила ему пощечину. В наступившей ошеломляющей тишине Роми сверлила его гневным взглядом, прерывисто дыша.

Криво усмехнувшись, Доминик поднял руку и потрогал проступившее красное пятно на щеке, потом стал осторожно тереть это место.

- Ах ты, маленькая тигрица, - прошептал он. Но казалось, что случившееся его больше позабавило, чем рассердило.

- Ты получил По заслугам, - твердо сказала ему она. - Сам знаешь, что это так! И все же мне не следовало давать тебе пощечину, Доминик.

- Еще как следовало. - Он покачал головой, и в уголках его губ угадывалась улыбка. - Тебе следовало сделать это намного раньше, Роми. А сейчас ты привела меня в чувство.

- Что ты хочешь этим сказать? Его лицо напряглось.

- Вероятно, мне пора признать факт, что я не имею права и дальше винить тебя за случившееся. Я должен взять на себя равную долю ответственности за то, что произошло тогда между нами. - Он вдруг отвернулся и стал смотреть куца-то в пространство, словно завороженный блеском солнечных лучей, отраженных поверхностью озерца. Когда Доминик заговорил вновь, его голос был странно мрачным. - Кое-кто наверняка может сказать, что я, в тот день воспользовался случаем в своих интересах.

Роми поморгала глазами.

- Нет, не то... - сказала она.

- Вот как? И почему же?

- Потому что, если я так хотела тебя и испытывала такую сильную сексуальную потребность - по-моему, именно это предположение ты высказывал раньше, г-то как можно говорить, что ты использовал меня в своих интересах?

- Потому что тебе было всего девятнадцать лет! - торопливо пояснил он.

Роми нахмурилась.

- Да, мне было девятнадцать, - согласилась она, чувствуя себя немало озадаченной. - Но в наши дни это вряд ли считалось бы совращением подростка, так ведь?

Его лицо потемнело.

- А мне было двадцать шесть.

- Ну, от этого ты автоматически не становишься соблазнителем по прежним понятиям, - сухо заметила Роми.

У него в глазах она увидела удивление и неожиданно обрадовалась тому, что не пошла легким путем.

А ведь было бы так легко согласиться с ним и сказать ему: да, ты действительно использовал меня. Сделай он это предположение тогда, когда все происходило, она, возможно, и согласилась бы с ним.

Но теперь она повзрослела и, надо надеяться, поумнела. И провалиться ей на этом месте, если она позволит изобразить себя жертвой!

Того, что было между ней и Домиником, она сама хотела. И хотя отчасти понимала, что поступает очень дурно, это ее не остановило. Впрочем, она сомневалась, чтобы что-то вообще могло тогда остановить ее...

- Я благодарен тебе... - негромко сказал он, и было очевидно, что говорит он искренне. Роми вдруг почувствовала себя так, словно, не умея плавать, очутилась на очень глубоком месте.

Ей необходимо оказаться подальше от него с его испытующим серебристым взглядом, напоминавшим ей, как сильно она все еще хочет этого мужчину.

- Боже мой! - воскликнула она в поддельном ужасе и посмотрела на часы, вскинув руку театральным жестом. - Скоро приезжают Бейли, - затараторила она:

- А я еще даже не расставила эти цветы. Мне же надо встречать их.., и...

- Нет, ничего этого не надо. Я вполне способен справиться с этим сам, Роми. Проверь только, все ли идет гладко за кулисами, и присоединяйся к нам в восемь за обедом.

Роми нахмурилась. Ей никогда еще не приходилось ощущать себя до такой степени лишней в деле! Она подозрительно посмотрела на него.

- Ты абсолютно уверен, что я нужна здесь, Доминик?

- А почему ты спрашиваешь?

- Ну, всего десять человек гостей...

- Ты нужна, - спокойно перебил он ее. - Чтобы дать Арчи Бейли почувствовать себя непринужденно. Чтобы проследить за его женой - она не должна пить лишнего, но пусть не думает при этом, что ее в чем-то ограничивают. Эти двое почти все время спорят из-за пустяков, так что немного легкого, ненавязчивого судейства тоже будет входить в круг твоих обязанностей! Ты также нужна, чтобы разговорить беременную и очень застенчивую жену их сына, а то ведь она будет молчать от смущения. Ты нужна, Роми, потому что, с кем бы я ни заговаривал о тебе, все твердили, что ты гений по части обращения с людьми.

Роми зарделась от неожиданной похвалы.

- Это правда?

- Правда. Я только удивлен, что ты еще не научилась манипулировать мной. - У него в глазах заплясали веселые искорки, когда он увидел ее реакцию. - Может, мне следует сказать это иначе...

- По-моему, тебе не стоит даже пытаться, - тоном предостережения прервала она его и уже нагнулась за корзиной с цветами, как вдруг что-то очень серьезное в его голосе снова ее остановило.

- Роми?

Она медленно выпрямилась, страшась того вопроса, который, она знала, будет сейчас задан. Ничуть не меньше она страшилась встретить этот его проницательный взгляд.

- Что?

- Ты жалеешь о том, что сейчас между нами произошло?

Жалеет ли она? Роми позволила себе ухватить самый краешек воспоминания. Жалеть об этом? Самое странное - она не чувствовала ни малейшего сожаления.

Избегая смотреть ему в глаза, она уставилась на пучок васильков в корзине и старалась догадаться, как бы ответила на такой вопрос светская женщина. Потом слегка пожала плечами.

- Сожаление всегда казалось мне чувством, растрачиваемым впустую.

- Значит, у тебя нет побуждения уехать?

- Есть, и очень сильное, - честно ответила она. - Но бегство на этой стадии уже не поможет.

- И что - действует? - спросил он как-то непонятно.

- Ты о чем?

- Об этой твоей терапии насыщения - помнишь, ты рассказывала мне в свой первый приезд. Вынужденное близкое общение. Как ты думаешь, оно избавляет нас от нашей обоюдной одержимости?

Ее губы тронула улыбка.

- Пока трудно сказать. Но подожди, Доминик, дай мне время! Чем лучше я узнаю тебя, тем скорее все пройдет, я уверена.

- Что ж, я буду очень надеяться, что твоя уверенность тебя не подведет, - вкрадчиво сказал он.

Ее глаза стали похожими на черный бархат. Она тоже будет на это надеяться!

- А пока, я думаю, тебе лучше держаться от меня на расстоянии - до обеда.

Она повернулась и, с корзиной цветов на согнутой руке, пошла прочь, не оглянувшись на него. Она гадала: уж не приснился ли ей его тихий, издевательский смешок.

Вернувшись в дом, Роми с облегчением окунулась в обычные свои профессиональные заботы и перешла на режим автопилота.

Никаких сожалений - она сказала ему прямо, и сейчас, переходя из комнаты в комнату, она повторяла себе, что даже думать не будет о том, как шокирующе они вели себя там, в саду, средь бела дня.

Однако на практике все оказалось не так просто, и мысли ее вертелись по кругу, начинаясь и заканчиваясь Домиником Дэшвудом.

Она не лгала ему. Потому что, хорошо это или плохо, она была счастлива, что могла прикасаться к нему вот так, без всяких комплексов. Была счастлива ощущать под кончиками ищущих пальцев его уязвимость.

Но значит ли это, что она просто чувствовала себя вправе отплатить ему той же монетой? Или же наконец она повзрослела и начала привыкать к собственной сексуальности?

А может быть, сбываются самые страшные ее кошмары? Что, если она окажется на той же нисходящей спирали случайного секса, который составлял жизнь ее матери?

Но похоже, что секс как таковой ее, Роми, не интересует, если не связан с Домиником. Ну, и что из этого следует?

Что она сумасшедшая, вот что!

Заставив себя сосредоточиться на том, что ей предстояло сделать, Роми отыскала вазы и соединила срезанные ею цветы в букеты и эффектные композиции гармонирующих оттенков. А еще она составила миниатюрные букетики, чтобы украсить место каждого гостя за столом. Потом заботливо отнесла цветы в буфетную, где было прохладно и темно, - чтобы сохранить их свежими до обеда.

С помощью Эллен она извлекла лучший хрусталь и фарфор Доминика и со всей тщательностью накрыла на стол. Потом разложила изящные карточки с именами гостей, которые написала накануне вечером. Потом проверила, есть ли в ванных комнатах мыло и свежие полотенца. Потом поставила в каждую спальню конфеты и минеральную воду.

В кухне ее встретил запах только что собранной земляники: Джилли - представитель обслуживающей фирмы, украшал ягодами взбитые сливки, венчавшие пышный белоснежный торт.

- Ну, как тут у нас дела? - спросила Роми, заглядывая в миску со взбитыми сливками и сдерживая сильное желание зачерпнуть оттуда ложкой...

- Отлично, - улыбнулся Джилли. - Суп из кресса охлаждается, а я уже готов делать тесто для лососины en croute <Запеченная (франц.).>. После этого займусь украшением шоколадного рулета.

У Роми чуть не потекли слюнки.

- Звучит великолепно! Ну, раз у вас здесь все в порядке, пойду тогда наверх, переоденусь.

Она готовилась к обеду с большей, чем обычно, тщательностью. Вообще-то она гордилась своей способностью в пожарном порядке, за пятнадцать-двадцать минут, принять душ и набросить на себя что-нибудь подходящее случаю. Роми нравилось выглядеть естественно.

Но сегодня обед был особый.

Ради сегодняшнего случая она выделила глаза, наложив на веки тени, так что казалось, будто на них поблескивает бронзовый иней. Потом подвела глаза угольно-черным карандашом и нанесла на ресницы гораздо больше туши, чем обычно. Завершила эффект ярко-красная губная помада в стиле «вамп».

Результат и удовлетворил ее, и встревожил.

Сейчас она выглядела на все свои двадцать четыре года. И к тому же ее атласное, прямого покроя вечернее платье цвета бронзы подчеркивало тот факт, что, по крайней мере физически, она была теперь полностью сформировавшейся женщиной, а не той молоденькой девушкой, которая впервые встретила Доминика.

Может, ей это кажется? Или же ее груди действительно потяжелели и округлились за одну ночь? - думала она. Может, она незаметно поправилась на несколько фунтов? Должна же, в самом деле, быть какая-то причина, почему шелковистая ткань платья так ласково льнет к ее груди, бедрам и ягодицам?

Даже ее светлые волосы, которые она сегодня потрудилась-таки высушить феном, казались еще светлее и пышнее. Они обрамляли ее лицо небольшими пушистыми завитками.

Она чуть не ахнула, когда подошла к зеркалу и увидела свое отражение во весь рост. Невероятно! Неужели это она? Ее глаза цветом и блеском походили на черный янтарь, а ярко-алые влажные губы эффектно с ними контрастировали.

Ей просто хотелось не уступать такой красивой женщине, как Трисс Александер? - спросила она себя. Или она намеренно старалась заставить Доминика еще сильнее желать ее? А если да, то зачем?

Оставив без ответа эти неудобные для себя вопросы, Роми сунула ноги в туфли на высоком каблуке - такого же точно цвета, как ее платье.

Она сошла вниз по красивейшей лестнице с дубовыми перилами, и сердце чуть не выпрыгнуло у нее из груди, когда Роми увидела, кто ждет ее у нижней ступеньки.

Конечно, она уже видела его одетым для торжественного случая - на ее свадьбе Доминик смотрелся абсолютно потрясающе в элегантном сером утреннем костюме. Она вспомнила, что, чувствуя себя виноватой, думала тогда о красавце Доминике даже в момент произнесения брачной клятвы.

Но сегодня он был в черном - черный смокинг, черные брюки и черный галстук-бабочка. Этот цвет подчеркивал его высокий рост и внушительную ширину плеч, а прекрасного покроя брюки обрисовывали мускулистые бедра. Контрастировавшая с черным костюмом тонкая белая рубашка лишь усиливала производимое им впечатление отчаянно привлекательного пирата, и Роми почувствовала, что ноги у нее стали словно ватные.

Да, он действительно выглядит фантастически, призналась она самой себе, следя за тем, чтобы не споткнуться на нескольких последних ступеньках.

Ну и что из того? За этой идеальной внешностью скрывается человек, который может желать тебя, но который никогда не будет тебя уважать. Никогда в жизни!

И как раз в этот момент он поднял голову и посмотрел на нее.

Оказавшись под огнем этих блестящих серых глаз, Роми поняла, что он изучает ее так же пристально. Она сразу же пожалела, что столь тщательно занималась своей внешностью.

- Ты выглядишь весьма.., изысканно, - в конце концов сказал он.

- Спасибо. - Чувствуя какую-то нелепую робость, Роми сделала глубокий вдох и стала в растерянности оглядывать холл. - А где же все?

- Отдают должное напиткам. Боюсь, что младшие Бейли не приедут.

- Вот как?

- Младшая миссис Бейли чувствует себя уставшей, да к тому же - седьмой месяц беременности. Так что они решили не рисковать и остались дома.

- Придется кое-что менять за столом, - быстро сказала Роми.

- Спешить некуда, время еще есть, а Эллен я уже предупредил. Ты сначала должна пойти выпить что-нибудь и познакомиться со всеми.

- Х-хорошо. - Роми внутренне сжалась, услышав, как дрожит ее голос. Откуда это нервное напряжение? У нее тысячи раз бывали в последнюю минуту отмены, и она справлялась без всякой паники. Такая у нее как-никак работа!

Проследив задумчивым взглядом за тем, как она несколько раз подряд разгладила на бедрах платье, Доминик жестом пригласил ее пройти в гостиную, и они вместе направились туда.

Двустворчатые, доходящие до пола окна были распахнуты навстречу теплому летнему вечеру, и до Роми доносились голоса, смех, позвякивание льда в бокалах.

Она вышла в сад с ощущением какой-то более чуткой, чем обычно, настроенности, и первым человеком, которого она увидела, была Трисс. Женщина выглядела поистине ошеломляюще в длинном вечернем платье из чего-то похожего на блестящий желтый пластик, когда, мерцая и переливаясь, плыла к ним через лужайку.

- Привет, Доминик. Роми, привет. - Она улыбнулась и, увидев торопливую попытку Роми как-то замаскировать потрясенное выражение лица, кокетливо пожала обнаженными плечами. - Я знаю, знаю! Платье бросается в глаза, верно? Модельер присылает мне их из Италии совершенно бесплатно. Но поверь, в магазинах они стоят целое состояние, - добавила она с улыбкой.

- Он считает, что Трисс - это самая лучшая реклама для его одежды, какую он только может заполучить, - раздался за спиной у Роми раскатистый ирландский голос. Она обернулась и увидела, что там стоит Кормэк Кейси, держа по бокалу шампанского в каждой руке. - И он, разумеется, прав.

Глядя на него снизу вверх, Роми поразилась тому, что во плоти Кормэк оказался еще привлекательнее, чем на тех редких снимках, которые ей доводилось видеть. И она не представляла себе, что он такой высокий! В нем было не меньше шести футов и четырех дюймов!

- Это мой будущий муж, Кормэк Кейси, самый потрясающий сценарист во всем мире, - заворковала Трисс. - А это Роми Солзбери, милый, - помнишь, я тебе о ней говорила? Шампанское - это для нас?

- Разумеется. - Он улыбнулся, и они с Трисс обменялись взглядом, полным такой любви и нежности, что Роми получила ясное представление о том, как должен чувствовать себя третий лишний. Она была почти рада, что Доминик остался стоять рядом с ней как вкопанный - пусть даже за все это время, вопреки своему обыкновению, он не проронил ни слова!

- Здравствуйте, Роми, - сказал Кормэк с широкой улыбкой, от которой у него вокруг глаз собрались морщинки. Он высоко держал полные бокалы, словно это были награды Академии киноискусства. - Видимо, придется обойтись без рукопожатий, это ничего? По-моему, пролитое шампанское не будет смотреться на этом красивом платье. Вот, прошу вас. - Он протянул ей бокал с охлажденным шампанским.

- Спасибо, - поблагодарила Роми, пробуя вино и усилием воли стараясь вернуть себе свое обычное самообладание. - Мне очень понравилось «Время прилива». Я думаю, это лучшая ваша вещь.

- Вы еще не видели моего последнего сценария, - доверительным тоном сказал он, и от уголков его замечательных синих глаз опять разбежались лучики морщин. - Я написал его специально для Трисс.

- - О, дорогой! - Триес глубоко заглянула ему в глаза и восторженно вздохнула.

- Идем, - сказал Доминик, мягко беря Роми за локоть. - Бейли отправились с Лолой все тут осматривать. А пока я познакомлю тебя с Герейнтом.

Герейнт Хауэлл-Уильямз оказался необычайно сексапильным валлийцем, который сразу же заставил Роми почувствовать себя непринужденно, сказав Доминику:

- Хватит тебе стоять возле нее в мрачном раздумье с видом ее хранителя из преисподней, друг! Иди-ка и приведи обратно мою жену, пока она не начала переустраивать твой огород!

Доминик лениво улыбнулся.

- Лола так здорово умеет все выращивать, что я всерьез подумываю, не предложить ли ей место садовника, - пошутил он. - Извини, Роми, я скоро вернусь.

И снова Роми почувствовала, как земля уходит у нее из-под ног от взгляда этих блестящих серых глаз. Может быть, сегодня он специально пускает в ход свой шарм? - спросила она себя.

- Пожалуйста, располагай своим временем, - услышала она собственный голос и была удостоена насмешливого взгляда искоса.

Герейнт и Роми молча смотрели, как Доминик идет по саду в своем строгом черном костюме, выделяясь на фоне цветов всех мыслимых оттенков, еще не померкших в достаточно ярком вечернем свете.

Когда он почти скрылся из глаз, Роми подняла голову и увидела, что Герейнт изучающе рассматривает ее.

- Вы давно знаете Доминика? - спросила она, чувствуя, что нервничает.

Он бросил на нее проницательный взгляд.

- Я познакомился с ним в Гонконге.

- Вот как? - Роми ощутила, как у нее начинают гореть щеки.

- Слава, можно сказать, бежала впереди него. - Герейнт усмехнулся воспоминанию. - Это был классический случай успеха - восхождение от лохмотьев к богатству. Рожден в бедности, зато с блестящим умом.., и стальной решимостью преуспеть, что отпугивало многих людей.

- Но не вас?

Герейнт покачал головой.

- Но не меня. Меня восхищает честолюбие, и мне нравится Доминик. Очень нравится. Он не любит распространяться о себе, но под этой устрашающей внешностью скрывается человек, которому я не колеблясь доверю свою жизнь. По-настоящему хороший человек. - Он усмехнулся. - К тому же я у него в большу-ущем долгу.

Роми удивленно заморгала.

- Неужели?

- Да, представьте себе. В начале года он одолжил мне свой дом, и благодаря этому я встретил Лолу. - На мгновение его лицо исказилось как бы гримасой боли, и он увидел, что озадачил свою собеседницу. - Но это уже другая история. Давайте просто скажем так: косвенным образом Доминик сблизил нас с Лолой, и я буду всегда благодарен ему за это.

Явная взволнованность, которая слышалась в голосе Герейнта и выдавала владевшее им сильное чувство, произвела внезапное и глубокое действие на Роми. Она вздрогнула, словно чье-то незримое присутствие обдало холодом ее кожу.

Все потому, что она любит Доминика, с чувством безнадежности сказала она себе. Она любит его так, как он никогда не сможет полюбить ее. Господи, что же она наделала?

- Он вам нравится, - неожиданно сказал Герейнт. - Он вам очень нравится. Верно?

Роми почувствовала, что опять краснеет, и пришла в отчаяние. Похоже, что в последнее время она сделалась совсем прозрачной. Ей явно становится все труднее скрывать свои чувства. Она покачала головой.

- Нет, он мне совсем не нравится. Ничто не может быть дальше от истины, чем ваше предположение. Мы почти все время спорим.

- Ну, тогда это наверняка серьезно! - Герейнт улыбнулся, отпил глоток из своего бокала, а потом быстро взглянул на нее. - Если хотите знать, мы с Лолой считали, что на месте Доминика просто нелепо приглашать профессионального организатора приемов.

Роми и сама думала так же. Она выудила из вазочки орех арахиса и раздавила его - скорее из желания занять чем-нибудь руки, чем из желания утолить голод.

- Да?

Герейнт улыбнулся, понимая, что Роми притворяется, что ей все равно. Но ей не все равно, вдруг решил он. В этом он уверен.

- Просто из всех мужчин, которых я знаю или вообще встречал, Доминик, я бы сказал, меньше всех нуждается в услугах, относящихся к вашей компетенции.

Роми приказала себе не краснеть. Сколько можно! Это ведь только ее нечистая совесть придает невинному высказыванию Герейнта вызывающую двусмысленность.

- Неужели? И почему же?

- Просто потому, что я могу назвать по крайней мере два десятка женщин, которые были бы в восторге оказаться на вашем месте, причем ему даже не пришлось бы платить им!

- Ну, мне не раз доводилось организовывать приемы: для мужчин не менее популярных, чем Доминик Дэшвуд, - холодно сказала Роми. Или даже более популярных - хотя бы потому, что никто из них не вел себя так высокомерно, как он!

Герейнт улыбнулся.

- Что ж, понятно. Тогда позвольте мне сказать это иначе. Зачем было нанимать вас для такого случая, как этот? Его вряд ли можно назвать грандиозным приемом, верно? Ведь Кормэк, Трисс, Лола и я - просто друзья и соседи. Мы и так довольно часто встречаемся с Домиником. А Арчи Бейли считает его величайшим явлением после изобретения хлеба внарезку.

Роми покачала головой.

- Ну, может быть, он так и думает, но тем не менее его приходится уговаривать, чтобы он продал Доминику какую-то там землю. Именно на это и рассчитан прием.

Герейнт пожал плечами.

- Если Арчи откажется продавать, то найдутся тысячи других столь же выгодных участков - у Доминика есть из чего выбирать. Так что мне совершенно ясно: ваше присутствие здесь не является строго необходимым. Отсюда я делаю один вывод... - Его глаза озорно блеснули, и Роми невольно почувствовала себя заинтригованной.

- Какой же?

- Что вся эта затея с приемом - просто предлог, чтобы заманить вас сюда! - Он понизил голос. - Ясно, что вы и есть та идеальная женщина, которую Доминик искал всю жизнь. Ясно и то, что вы, играя роль неприступной крепости, избрали весьма мудрую стратегию, если принять во внимание большой опыт Доминика, - добавил он, заговорщически подмигнув. - И Доминику пришлось изобретать предлог, чтобы добиться вашего приезда сюда!

Роми показалось, что у нее в желудке образовалась глыба льда. Она? В роли неприступной? С Домиником? Если задержаться на этой мысли, то можно со смеху умереть. Но она не осмелилась задерживаться на этой мысли.

Потому что как раз начала понимать, что ее идея о том, чтобы как можно больше

видеться с Домиником и таким образом изучить все его недостатки, - чистейший идиотизм.

Роми, мрачно обратилась она к себе, посмотри в лицо фактам. Что бы ты ни узнала о нем, это не будет иметь ровно никакого значения. Овладевшее ею в девятнадцатилетнем возрасте влечение отказывалось умирать...

Может, сослаться на внезапную атаку некоего особенно болезнетворного вируса и сбежать, пока ее не затянуло еще глубже?

- Роми, - произнес у нее за спиной мягкий, приятный и мгновенно узнаваемый голос. Роми резко обернулась, приготовив для него самое недружелюбное выражение лица, но увидела, что его сопровождают мужчина и женщина, и догадалась, что это, по-видимому, мистер и миссис Бейли.

Арчи Бейли оказался бодрым шестидесятилетним мужчиной в безукоризненном черном костюме, а жена его красовалась в длинном вечернем туалете из малиновой тафты. Все равно миссис Бейли, должно быть, чувствует себя одетой слишком просто, когда смотрит на Трисс, подумала Роми, найдя это забавным.

- А где Лола? - спросил Герейнт.

- Она решила во что бы то ни стало подвязать мои растрепанные глицинии, - широко улыбнулся Доминик, и Роми подумала, каким беззаботным он может казаться, когда вот так улыбается. Какая жалость, что он не делает этого чаще!

- Тогда мне лучше пойти и остановить ее, пока она не начала подрезать твои розы! - Герейнт засмеялся и отправился на поиски жены.

Доминик повернулся к Роми.

- Познакомься с Арчи и Долли Бейли, - пробормотал он. - А это Роми Солзбери.

Долли Бейли улыбнулась Роми улыбкой, подогретой шампанским, и протянула унизанную кольцами полную руку.

- Здравствуйте, моя дорогая, - продолжая лучезарно улыбаться, сказала она с сильнейшим северным акцентом, какой Роми когда-либо доводилось слышать. - Очень рада с вами познакомиться! Я просто умираю от желания услышать все подробности об этой иностранной королевской семье - и особенно об одном из членов этой семьи, который, как я понимаю, был абсолютно сражен вами!

Роми с сожалением покачала головой: нельзя же верить всему, что читаешь в газетах!

- Между нами ничего не было. Все это - чистая выдумка газетчиков, которым хотелось бы видеть его женатым.

- И увеличить тираж своих изданий, разумеется, - цинично прибавил Доминик.

- Ты опять читаешь слишком много бульварных газет, Долли! - упрекнул ее Арчи.

- И буду читать столько, сколько захочу! - энергично возразила ему жена.

- Надеюсь, ваша невестка чувствует себя лучше, - отважилась заговорить Роми.

- О, она у нас просто до ужаса мнительная! - весело сказала Долли. - Стоит кому-нибудь чихнуть, как объявляется всеобщая антигриппозная тревога! А Джон потакает ей к тому же! Должна заметить, что когда я была беременна нашими тремя детьми, то мне приходилось даже дрова колоть для камина, верно, дорогой?

- Да уж, что верно, то верно, - согласился Арчи с ноткой сдержанного восхищения в голосе.

Глаза Роми встретились с глазами Доминика в один из редких моментов абсолютного взаимопонимания. Бейли оказались точно такими, какими она представляла их себе по его описанию!

Интересно, как бы он описал ее, мимолетно подумала она, но тут же увидела, что на террасу вышла Эллен и посмотрела в ее сторону.

Роми поставила наполовину недопитый бокал с шампанским на садовую скамейку.

- Прошу меня извинить, - пробормотала она, чувствуя на себе взгляд Доминика и поворачивая к дому. - Мне надо идти - посмотреть, что там с угощениями.

Обед получился каким-то странным. На поверхности все шло вроде бы гладко, но нервы Роми были так натянуты, что она почти ничего не ела.

Она нарочно отвела себе место как можно дальше от Доминика, но все равно оказалась сидящей совсем недалеко от него, ведь за столом теперь их было только восемь человек. Но и на этом максимальном расстоянии она думала о нем, пока гости вкушали первое блюдо. Ей потребовалась вся ее сила воли, чтобы надолго не останавливать взгляд на Доминике. Ее поражало, как ему удается превратить процесс еды в чувственный вид искусства.

Лола, жена Герейнта, оказалась совершенно очаровательной со своими буйными кудрями цвета красного дерева и сияющими синими глазами. До недавнего времени она работала стюардессой, но оставила эту службу, решив посвятить себя целиком садовому дизайну. Весь ужин она громко выговаривала Доминику за то, что он так запустил глицинии.

Доминик только засмеялся и сказал:

- Когда окончите ваши курсы ландшафтного дизайна, миссис Хауэлл-Уильямз, возвращайтесь сюда, и я возьму вас на работу!

- Договорились! - воскликнула Лола и подмигнула Роми, которой уже немного надоело наблюдать, как Доминик растрачивает свой шарм на всех, кроме нее!

Она выпила полбокала вина и сосредоточила внимание на разговоре с Арчи, который принялся рассказывать ей о своей страсти к рыбалке.

- Этим-то я и собираюсь заняться, когда уйду в отставку. Если Долли разрешит, - добавил он, поскучнев.

- Я уверена, что разрешит, - ободряюще сказала Роми.

Все только что положили себе в тарелки лососины, картофеля и салата, когда в дверях появилась Эллен и объявила, что Арчи просят к телефону.

Что-то в ее голосе заставило всех замолчать. Арчи сразу же встал и вышел из столовой. Нахмурившись, Доминик взглянул на Эллен и вышел следом.

- Вероятно, что-то случилось на заводе. - Долли положила себе в тарелку еще картофеля. - Я буду рада избавиться от этой обузы!

Роми, словно ничего не произошло, продолжала исполнять свои обязанности, заботясь о том, чтобы у всех гостей было достаточно еды и напитков. Хотя на этот раз ее работа совершенно не казалась работой. Лола, Герейнт, Трисс и Кормэк были действительно очень приятными людьми, которые хорошо знали друг друга и очень друг другу нравились.

Все они жили наполненной смыслом, независимой жизнью, но при этом Сент-Фиакэрз создавал впечатление счастливого и процветающего сообщества. Как бы ей хотелось жить в подобном окружении, с легкой грустью подумала Роми, и ей вдруг стало ясно, насколько изолирован от остального мира ее небольшой дом. Конечно, он очень комфортабельный, уютный, красивый, к тому же расположен в самой гуще лондонских магазинов и парков - такому месту можно только позавидовать.

Но - имелось одно очень большое «но» - у нее практически не было соседей. Другие перестроенные из конюшен дома здесь были скуплены иностранными банкирами, сделавшими, по их мнению, выгодное капиталовложение. Даже невозможно представить, как она стучится к соседям, чтобы занять чашку сахарного песку. А вот Лола и другие, судя по всему, запросто могут это себе позволить!

Усилием воли Роми отогнала прочь эти мысли. Так ведь недолго и до того, что она начнет заглядывать в детские коляски и гукать с младенцами!

Когда Доминик вернулся, его лицо было странно серьезным. Он обошел вокруг стола и склонился над Долли, успокаивающим жестом положив руку на ее полное плечо.

- Вашу невестку поместили в больницу, - тихо сказал он гостье. - Врачи предполагают, что у нее могут начаться преждевременные роды...

- Боже мой! - громко вскрикнула Долли, и от ее резкого движения свалился на пол и разбился фужер. - А я о ней такого наговорила!

- Постарайтесь не расстраиваться, Долли, - сказал Доминик, пытаясь успокоить ее. - Они там сделают все возможное, чтобы предотвратить роды. Если же не смогут - что ж, в наше время тридцать недель можно считать жизнеспособным возрастом для плода. - Он сжал ее плечо. - С вашей невесткой будет все хорошо, я просто уверен в этом! Судя по разговору, врач тоже в этом уверен. Так что поехали - я отвезу вас обоих в аэропорт.

- В аэропорт? - Долли закричала так, словно он предложил ей лететь в Ньюкасл на ковре-самолете. - Но мы приехали сюда на поезде! И перед домом стоит машина, которую мы взяли напрокат...

- На ней я вас и повезу - Арчи чувствует себя немного не в своей тарелке, - стараясь говорить медленно, объяснил Доминик.

- А как же наш обратный билет? - спросила Долли истерически зазвеневшим голосом. - Мы не можем лететь в Ньюкасл - слишком мало расстояние!

- Не волнуйтесь ни о чем, я все устроил. Идемте, снесем вниз ваши вещи, - спокойно сказал Доминик. - Арчи сейчас разговаривает по телефону с вашим сыном. Как только закончит, мы можем ехать. Роми, ты не согласилась бы?..

- Я вполне разберусь со всеми делами на этом конце, - тут же откликнулась Роми, и он поблагодарил ее улыбкой.

Но когда Доминик с Долли ушли, аппетит у всех пропал. Роми собирала с пола осколки разбитого фужера, а остальные четверо с расстроенным видом ковыряли ложками в до того не тронутых порциях шоколадного рулета и земляничного торта со взбитыми сливками.

Наконец Герейнт, вздохнув, положил свою ложку и сказал:

- Не знаю, как остальным, а мне кажется, что сейчас самое время выпить бренди, тогда как пудингом можно пренебречь.

- Неплохая идея, - отозвался Кормэк, но голос его звучал несколько натянуто. Он посмотрел на сидевшую напротив Трисс.

Она виновато улыбнулась.

- Глоток-другой бренди - это было бы чудесно, а потом, если вы не возражаете, я пойду домой. Мне просто хочется посмотреть, как там Саймон. У него режутся зубки, и он капризничает. И если он проснется и увидит только няню...

- Никто не будет возражать, Трисс, дорогая, - мягко сказал Кормэк. - Я пойду с тобой.

- Надеюсь, с ней все обойдется, - вдруг сказала Лола, и ее синие глаза наполнились слезами. - И с ребенком...

Герейнт встал из-за стола и подошел к серванту, взял оттуда бренди, рюмки и принес на стол.

- С ней все будет хорошо, - сказал он, наливая каждому огромную порцию. - Сейчас врачи умеют спасать детей не крупнее мешочка с сахаром, так что семимесячный будет казаться просто гигантом!

Все выпили бренди, потом подали крепкий черный кофе. Впрочем, праздничное настроение не вернулось, и Роми не удивилась, когда гости поднялись и стали прощаться.

- Поблагодарите от нас Доминика, - сказал Герейнт, наклоняясь и легко целуя ее в обе щеки.

- Непременно, - ответила Роми.

- И завтра первым делом приходите посмотреть на сад, - улыбнулась Лола.

- С удовольствием, - пообещала Роми, быстро подавив мысль о том, что завтра ее здесь может уже не быть...

Но когда все ушли, когда она помогла с уборкой и отослала Эллен и Джилли по домам, то все еще была в нерешительности - остаться ей или уехать? Инстинкт подсказывал ей, что уехать было бы разумнее, но сердце ныло при воспоминании о потемневшем, хмуром лице Доминика, и она решила все-таки дождаться его.

Она бродила по дому подобно привидению, пока не набрела на небольшой кабинет, заставленный книгами от пола до потолка. Она с интересом изучала содержимое одной из полок, когда услышала звук автомобильного мотора. Потом с шумом захлопнулась входная дверь.

Несколько мгновений стояла тишина, потом послышались шаги, которые медленно, но неотвратимо приближались к кабинету.

Когда Доминик вошел, Роми подняла на него глаза и с замиранием сердца попыталась по выражению его лица догадаться, какие он привез новости.