– Скользкий тип. Решил сделать на своих ребятках большие деньги. Поговаривают, он…

Что там кто поговаривает, я так и не расслышала, потому что вновь раздались нехилые аплодисменты, говорящие больше не о безграничной любви журналистов и прочих присутствующих к этой группе, сколько о том, что пришел конец ожиданиям пресс-конференции. Свет в зале приглушили, и через одну из дверей неспешно вошли те самые музыканты, ради которых все здесь собрались. Фотографы яро принялись их снимать на свои профессиональные камеры с неслабыми вспышками, и зал мгновенно наполнился щелканьем фотоаппаратов и отблесками яркого света. Ну прямо как в фильме!

Я внимательно вглядывалась в парней, склонив голову набок. К моему удивлению, ребята из «На краю» не слишком отличались от изображенных на стенде мрачных парней, исподлобья глядевших на этот мир, делая ему, миру, тем самым великое одолжение. Я не знаю, действительно ли это был их сценический образ или в жизни они оставались точно такими же хмурыми и надменными с виду, познавшими в столь относительно юном возрасте популярность, но выглядели парни весьма эффектно.

Их было пятеро, и все они были одеты преимущественно в темную одежду. Честно сказать, их манера одеваться мне вообще никогда не нравилась, так что и сейчас я не осталась в восторге, но все равно продолжала смотреть на них, не отводя взгляда – быть на пресс-конференции музыкальной группы было для меня в новинку. Одно дело лицезреть их физиономии в Интернете или на постерах, другое – разглядывать вживую.

А первым, кого я узнала, был тот самый синеволосый, которого я видела в холле. Он с независимым видом шагал самым первым, засунув в карманы военных штанов руки с закатанными по локоть рукавами свободной расстегнутой рубашки. Под рубашкой виднелись простая черная майка и металлические цепи на шее. Я изумилась – надо же, это не просто был обыкновенный синеволосый неформал, а синеволосый музыкант из популярной (в неформальной среде особенно!) альтернативной группы. Вот Нинка облажалась – послушала бы меня, оглянулась, увидела бы живьем своего любимчика. Или она принципиально любит только этого своего беловолосого Кея?

– Синие волосы – как экстравагантно. Нет, ну надо же, какие прически, какая одежда! Эксплуатируют ребята готический образ, эксплуатируют. Плащи, заклепки, рваные штаны, ботинки чуть ли не до колен, бесконечный пирсинг, – не хотела молчать музыкальный критик. – На «вижуал кей» понемногу напирают. У Запада желают перенять лучшее… Точнее, у Востока. А может, просто сумасшедшие. Если присмотреться, у нас сейчас, к сожалению, много юношей и даже девушек в таком виде и даже в худшем шатаются по улицам. Да, деточка, знакомтесь, это Келла, барабанщик. Судя по его досье, которое я читала сегодня в самолете, бунтарь, заводила и грубиян. Любитель девочек, а также драк, выпивки и, вероятно, чего-то более сильного.

И она ехидно засмеялась. Кажется, критик недолюбливала группу «На краю».

Вслед за синим появился парень с длинными, ниже плеч, черными волосами, такими блестящими и ровными, что я обзавидовалась. Его слегка пугающие, абсолютно белые глаза (несомненно, это линзы), подведенные чьей-то щедрой рукой, в которую попало сразу несколько черных карандашей для век, с видимым равнодушием смотрели на журналистов. Двигался он бесшумно, изящно, как будто бы на его ногах были не тяжелые ботинки со шнуровкой едва ли не до колен, а кроссовки «Найк». Взмахнув полами кожаного плаща, он сел рядом со своим одногруппником и закинул ногу на ногу.

– Это у нас Арин, – сверилась с какой-то бумажкой Лина. – Парень молчаливый, готичный и, говорят, безразличный ко всему на свете. Терзает бас-гитару. Странно, что он при всем наличии на себе железа и цепочек не бренчал и не звякал, когда шел.

Следом за мрачным с виду Арином к столу направлялись два абсолютно одинаковых, не слишком высоких и тонкокостных молодых человека – только прически у них были разными. У одного светло-каштановые, мелированные волосы обрамляли неровными прядями несколько женственное лицо. У второго была какая-то сложная прическа, заправленная большим количеством лака – иначе бы его иссиня-черные волосы не торчали бы под разными углами, а просто рассыпались. Одеты молодые люди были тоже одинаково, словно стремились подчеркнуть свою похожесть: в черные рубашки с эполетами, из-под которых торчали кожаные темно-фиолетовые ремни, в широкие штаны и высокие кеды. Из украшений на парнях были кучи странных браслетов на обеих руках и грязно-сиреневые галстуки, порванные снизу. У светловолосого на спине мелькнула багряная нерадостная надпись: «В этом мире правят твари». Да и лицо его было не самым добрым: возможно, из-за грима, а может быть, из-за жутких линз, делающих радужку его глаз матово-черной и не отображающей свет. По крайней мере мне показалось именно так, когда я взглянула на его лицо с темными провалами дыр вместо глаз.

А черноволосый мог похвастаться красочными татуировками на обеих руках, расслабленной походкой и насмешливым выражением лица.

– Братики-близнецы. Мучают акустическую гитару и ритм-гитару, – не могла сидеть спокойно Лина. – И не просто мучают, а пытают. Слышала, как у них струнно-щипковые стонут?

Странно она инструменты для игры в басовом диапазоне называет. Но я все-таки кивнула в ответ.

– С этими двумя нечисто что-то, – забормотала женщина, оценивающе разглядывая парней, которые совершенно синхронно улыбнулись камерам, – не могут они быть такими одинаковыми…

Я пожала плечами. Вообще-то могут.

– А вот и наш лидер этой милой почти дэз рок-бой-команды, – с видимым удовольствием произнесла критик, только что пальцем на парня не показала.

Последним, медленно и даже как-то плавно, как большая хищная кошка, вышагивал любимый Нинкин Кей. Его походку кто-то смешливо-ехидный в моей голове тут же назвал «поступью уверенного в себе мужчины». Одет он был неоригинально: тоже во все темное, но простое. Приталенная футболка с треугольным вырезом и какими-то белыми рваными надписями на английском, неширокие джинсы с заклепками по бокам и длинной светлой цепью, несколько украшений: пирсинги, серебряная цепь с синим камнем и напульсник на правой руке. Тяжелые кожаные ботинки в стиле «милитари» на здоровой платформе мрачно и неспешно, но твердо ступали по полу.

И хотя половина лица молодого человека и была закрыта черным непрозрачным платком, похожим на повязку, которую носят врачи, боящиеся заразиться от своих пациентов бактериями, я узнала его по бело-серебристым необычным волосам, разметавшимся во все стороны. Среди светлых прядей появилось несколько ярко-фиолетовых. Ну хоть какое-то цветовое разнообразие в облике Кея!

– Свиным гриппом, что ли, болеет? – словесный поток коротковолосой женщины никак не хотел прекращаться. – Напялил масочку! А глаза-то у нас какие! Цвета янтаря!

Я внимательно поглядела на молодого человека – необычайные светло-оранжевые линзы делали его взгляд, мягко говоря, странным. Как будто он одновременно смотрел и на меня, и куда-то вдаль. Темные, длинные, но не черные, а, скорее, серо-коричневые брови вразлет словно подчеркивали эту особенность его плутонианского взгляда. С ярко-янтарными глазами он еще больше походил на большую дикую кошку – на осторожного и крайне умного тигра, знающего, что в цирке не стоит бросаться на людей. Лучше это делать тогда, когда дрессировщик не видит этого.

На картинках и фотографиях этот Кей выглядел немного по-другому. Так же взросло, сдержанно, эффектно, но фото не могли передать его некой, как ни странно, величественности, которая сопровождала парня на сцене, и его мрачного магнетизма.

Он был ярким. Он был очень ярким – и это прослеживалось не только во внешнем, но и на внутреннем плане. Я чувствовала это. Такие люди, как этот Кей, не могли быть малозаметными. Сама природа наделила его гипнотической привлекательностью и заставляла бросаться в глаза. А еще, кажется, он был спокойным, выдержанным, ко многому равнодушным и очень властным. Может быть, даже деспотичным. Почему мне так показалось, я не знаю. Свои ощущения я пока была не научена контролировать.

Группа в полном составе уселась за стол, явив свои лица журналистам. Их красивый и импозантный менеджер Андрей также занял место рядом со своими подопечными. По мне, так он единственный, кто смотрелся среди них адекватно. Парни, конечно, прикольные, но явно не для меня, а вот он… Ничего. И голос у него такой классный. Манящий, привлекательный…

– Сейчас будет скучно. Начнут задавать глупые вопросы. Ребятки по очереди будут отвечать. Или не будут, – пробухтела Лина, отчего-то не сводя очей с солиста. – А этот Кей… черт возьми, нельзя рокеру быть красавчиком!

– А сколько это мероприятие будет длиться? – поинтересовалась я, потому как мне совсем не улыбалось торчать здесь слишком долго.

Одновременно с моим вопросом где-то в конце послышался слабый глухой стук, как будто что-то упало.

– Часа полтора. Потом у них концерт будет. Ну что же, – некрасиво ухмыльнулась она, – посмотрим, как живьем выступают.

– Или не живьем, – сказала я. Лина одобрительно кивнула.

Я ради интереса уставилась на сцену. Сидят, кумиры, блин. Отвечают на вопросы журналистов, которые настроены по отношению к группе весьма благодушно. Переговариваются друг с другом, явно не считаясь с залом… Но все равно выглядят необычно, как будто бы передо мной не музыканты, а инопланетяне с Юпитера пресс-конференцию дают.

Сначала мне было интересно, и я даже вся извертелась, глядя на парней и слушая их неторопливые ответы.

Какие у вас ближайшие планы?

– Когда будет выпущен новый альбом?

– Есть ли у вас девушки?

– В каких отношениях вы с фанатками?

– Секс, наркотики и рок-н-ролл, это про вас?

– Где вы берете вдохновение?

В большинстве случаев отвечал, конечно же, Андрей, Кей высказался пару раз, но по делу, и когда он говорил, в зале была полная тишина. Загадочный Арин и один из близнецов молчали больше всех, зато показались мне самыми взрослыми – судя по их словам и интонациям, они были довольно серьезными парнями. Другой же близнец и синеволосый Келла больше ржали – вместе с журналистами.

«Планы? Планов много. Ребята немного отдохнут, дадут пару концертов и начнут запись альбома… Следующая наша ступень – целенаправленное покорение Запада, мы уже имеем там кое-какие позиции».

«О выпуске нового альбома будет объявлено на пресс-конференции через месяц-два».

«Наша личная жизнь – загадка для нас самих… Так что вопрос про девушек – трудный… Но мы их любим!»

«Фаны: и парни, и девушки – наше все. Без них нас бы не было. И к фанаткам мы относимся так же, как и к фанатам: мы благодарны им».

«Про нас, про нас, только два первых слова уберите… Мы – это только музыка, вы что, какой секс, какие наркотики, ха-ха-ха!»

«Вдохновение не берут, оно приходит в разум само. Открывается для сознания. Я думаю, вдохновение есть у каждого, оно запечатлено где-то на подсознательном уровне, просто его нужно… попытаться достать из себя. Любым способом».

Вокруг бушевал круговорот вопросов-ответов. А потом появилась некоторая отстраненность. В голову стали тонкими змейками заползать разные мысли. Как там Нинка? Она же в гримерную пробраться хотела. Получится у нее, или она и дальше будет изводить меня? Как она это сделает? И как претворит в действие инструкцию экстрасенса? Вот же она глупая, поверила Альбине! Сидела бы она лучше тут, чем лазить, где попало. Вон ее Кей как близко, окидывает янтарным взглядом весь зал. Смотрит, изучает, медленно пьет воду… Лучше бы больше отвечал на вопросы приглашенной прессы, как-никак лидер группы. Или ему лень?

Единственным, на кого мне нравилось смотреть, – так это на менеджера, который отвечал на вопросы журналистов едва ли не больше, чем сами музыканты. Хоть он и старше их всех, зато обаятелен и элегантен. Умеет грамотно отвечать на вопросы, вон только что умудрился рассмешить всех журналистов. Даже злобная Лина улыбнулась. Второй раз она улыбнулась тогда, когда Кей все же начал отвечать на один из вопросов, посвященный слегка специфичным текстам песен. Оказалось, что почти все тексты пишет он сам. Изредка ему помогает в этом деле Арин. Изредка над ними работает вся группа вместе. Голос у фронтмена группы оказался красивым, сильным и очень холодным, хорошо акцентированным, умеющим проникнуть если не в душу, то куда-то в район сердца. А речь его была не менее хорошо поставленной. Наверное, таким голосом у парня прекрасно получается шептать на ушко девушкам всякие глупости, милые непристойности и обещания, а потом не выполнять их…

Пока я смотрела на вокалиста, он вдруг опустил взгляд на меня. Блин, я сто раз читала, что восторженные фанатки пишут, будто бы на концерте их кумир посмотрел им в глаза, заметил, выделил из общей толпы. И меня это, честное слово, веселило! Но теперь я сама могу едва ли не поклясться, что Кей долго и внимательно смотрел в глаза мне, и я не могла отвести их, зачарованная таким вниманием. Янтарные, удивительные радужки…

Странно.

Очень странно.

Набраться храбрости и кивнуть?

Улыбнуться в ответ?

Поиграть в эту странную игру-гляделку?

Я не выдержала и первой отвела взгляд. Мне показалось, что губы Кея изогнулись в улыбке, – маску он к тому времени все же снял.

Хотя, наверное, мне это только показалось. Вот же козел! Уставился, навел смуту в моей и так невеселой душе и давай себе дальше журналистов слушать.

На середине пресс-конференции, когда задавался очередной вопрос о личной жизни музыкантов, посвященный интимным отношениями с фанатками, синеволосый почему-то поднялся со своего места и вышел. Это дало новый повод для язвительных замечаний Лины:

– Воспитанности выше крыши. Свалил и теперь вообще не вернется. Звезда-а-а…

Однако она ошиблась – парень вернулся минут через двадцать, довольный, как переевший сметаны кот. Он так широко улыбался, что сидевший позади нас молодой человек в полосатой рубашке, хохотнул, правда, очень тихонько, чтобы слышали только ближайшие соседи:

– С облегчением, чувак!

Я улыбнулась, а Лина, к моему удивлению, затряслась от мелкого смеха. Странные они, эти люди искусства.

Когда пресс-конференция подошла к концу, я столь облегченно вздохнула, что критик заметила:

– Тебе тоже надоело? Ну, ничего, скоро начнется концерт, фуршетик. Оттянемся.

До начала концерта я хотела найти Нинку, чтобы выместить на ней все свое плохое настроение. Из-за нее мне пришлось потерять столько часов драгоценного времени выходного дня! Я могла сидеть дома и читать книгу. Или кино новое смотреть. Или с родственниками препираться в конце концов, сидя на уютной кухне. А я сижу тут и в буквальном смысле фигней маюсь: единственная радость – посмотрела на красивого мужчину, которого больше никогда не увижу.

Но, с другой стороны, что там лукавить, мне хотелось найти свою неугомонную подружку, чтобы узнать: метод экстрасенса подействовал или нет? Хотя я больше склонялась к тому, что ничего не произойдет – странные ухищрения с пирамидкой, водой и камнями не дадут положительного результата. И приворожить известную личность совершенно невозможно! Ну пусть этот Кей еще не такой известный, чтобы о нем знало полмира, но популярностью-то он обладает. В социальных сетях существуют сотни сообществ, посвященных как и ему самому, так и его группе. И куча девчонок, так же как и Нинка, мечтают заполучить солиста и его дружков в личное пользование. Да и неформальных парней-фанатов немало… Говорят, на автограф-сессию, которая была перед конференцией, их собралось о-о-очень много сегодня – пришлось даже усиленный наряд милиции вызывать, чтобы фаны не устроили беспорядки.

Журналисты покидали свои места и с веселым гомоном (вероятно, предстоящий фуршет их так развеселил и ободрил) направлялись к выходу по одному и группками. Я тоже пошла вслед за ними, одновременно печатая смс Нинке. Примерно такого содержания:

«Ну как, подействовало уже?»

Ответ пришел достаточно быстро – когда я, немного смущаясь, сидела на одном из мягких низких диванчиков ВИП-зала «Карамель», куда всех журналистов пригласил директор этого ночного заведения.

«Отстань. Ничего еще не случилось. Жду Кеечку, чтобы выполнить пункт 9!»

Кеечку она ждет! Что там за девятый пункт? По-моему, это вступление в контакт с объектом, как сказано в магической инструкции. Ну ладно, пусть ждет. Интересно, она возле гримерной его караулит или как? Раз Нинка уже готова с ним пообщаться, значит, все остальные пункты она выполнила. И когда она успела тогда глаза в глаза музыканту посмотреть? Что-то я такого не помню.

Ладно, раз подруга сейчас будет занята, посижу в компании журналистов и бесплатной еды, которая в обилии была на длинном и широком шведском столе. Буду сегодня брать от жизни все.

Честно говоря, в ВИП-залах я никогда раньше не бывала, и теперь мне было жутко интересно, чем они отличаются от обычных. Оказалось, много чем. Во-первых, кроме приглашенных, обходительных официантов и суровой охраны на входе, здесь никого не наблюдалось. А, во-вторых, тут было невероятно красиво! Как сказал кто-то из присутствующих, перед нами «классический вариант с нотками шика». Много яркого света, несколько искусно сервированных столов округлой формы, элегантные букеты цветов на них, мягкие стулья с резными спинками, приятная классическая музыка, радужные хрустальные люстры, отделка, выполненная из натуральных дорогих материалов цвета карамели. Присутствовали в зале даже пара изящных фонтанчиков и большие, в золоченых широких рамах картины. Слава Богу, на них была изображена природа, а не современная абстракция!

К тому же здесь был прекрасный обзор сразу в двух направлениях. Зал «Карамель» располагался на втором этаже, с одной стороны возвышаясь над концертной площадкой, на которой сейчас проводили чек-аут, настраивая звучание инструментов и усилителей, а другой стороной находился над одной из танцевальных площадок.

Сейчас на танцполе было пусто – как оказалось, ночная жизнь в «Горизонте» начинается строго в 23.30 по местному времени. Кстати, как объяснил директор клуба, при желании гостей можно было опустить особенные жалюзи, чтобы не слышать того, что творится внизу. Сначала я прилипла к той стороне, где настраивала звук целая команда техников, к которым чуть позже присоединились несколько музыкантов, а потом уселась за столик рядом с изящными перилами по приглашению отыскавшей меня Лины.

Сейчас почти все гости-журналисты, таскавшие бесплатные напитки и еду просто в бессовестно-огромных количествах, сидели на удобных белых стульях с мягкими спинками и ждали начала концерта. Внизу понемногу стали собираться те, кто пришел на выступление «На краю». Здесь были и девушки, и юноши: кто младше меня, а кто старше. Были и довольно взрослые мужчины и даже женщины, зачем они решили прийти – мне было не понятно.

Последовав примеру своих мнимых коллег и перестав беспокоиться, что меня разоблачат, я набрала в тарелку всего понемногу. Лина развлекала меня и еще трех сидевших с нами за столиком журналистов своими байками из мира шоу-бизнеса.

Минут через сорок, когда уже самые голодные наелись, на сцене появилась группа «разогрева», а еще через полчаса наконец свершилось: «На краю» вышли на сцену. Поклонники разразились такими дикими воплями, что я прикрыла руки ушами. Мои соседи громкому звуку ничуть не удивились – наверное, часто бывают на подобных концертах.

Парни из группы за это время успели переодеться в еще более вызывающую и мрачную одежду. На лицах некоторых из них появились (или стали еще более заметными) подведенные глаза и прочий сценический грим. Количество ремешков, заклепок, кожи и латекса тоже заметно увеличилось.

Ор и гам фанатов перешел из бессвязных воплей в осознанный крик:

– На-кра-ю! На-кра-ю! На-кра-ю-у-у-у!!!

Лина что-то сказала мне, но я не разобрала ее слов – чтобы я услышала ее, коротко стриженной женщине пришлось бы орать мне в самое ухо. Она опять завела свою пессимистичную песню об этих парнях, кажущихся величественными на сцене.

– Я приветствую всех вас! – произнес в микрофон беловолосый Кей, поднимая вперед ладонь. Его несколько вкрадчивый и уверенный голос лидера разнесся по залу, и от этих четырех слов девушки-неформалки внизу завизжали, словно каждая из них нашла минимум по пять тысяч рублей. Или даже долларов.

– Сегодня особенный день, – говорил дальше солист группы, обводя янтарными глазами зал, – мы даем последний концерт в своем городе и предпоследний в России перед тем, как уехать в Германию на запись второго альбома. Мы все вас любим и очень благодарим за ту поддержку, которую вы нам оказывали в течение этого года!

Зал опять восторженно взревел. В это время, пока блондин говорил, близнецы из группы ходили по самому краю сцены и пожимали руки самым ярым фанатам, которые протиснулись к сцене, окруженной охраной. Кажется, зал был переполнен – на пресс-конференции Лина заметила, что директор велел продать куда больше билетов, чем было можно.

– Начнем? – задорно выкрикнул синеволосый, на секунду отбирая микрофон у коллеги по сцене. – Начнем или нет???

– Начнем! – заорал зал.

– А может, нам уйти? – надрывался парень, заводя толпу.

– Не-е-е-е-ет! – еще громче заорала публика, видимо, испугавшись, что в таком случае им не возместят деньги за билеты.

– Вы точно хотите нас слышать? – приложил свободную руку к уху неугомонный парень, снявший рубашку и остающийся сейчас в черной майке.

Да точно-точно. Иначе зачем бы они пришли? От скуки?

Зрители, которые едва ли не подпрыгивали от переполняющих их эмоций, очень громко сообщили своим кумирам, что они очень хотят, чтобы шоу началось.

И оно началось.

Заиграла тяжелая мрачная музыка, давящая на уши, яростно заметалось по сцене лазерное освещение, и не менее яростно стали выплескивать свою энергию застоявшиеся фанаты творчества группы «На краю», которые прыгали, толкались и хором подпевали солисту. Кей, взяв обеими руками микрофон и поднеся его близко к губам, исполнял самую первую популярную песню, сделавшую его группу известной едва ли не мгновенно. Песня называлась странно «Белый и горький», и речь здесь шла вовсе не о шоколаде, а о жутких любовных переживаниях не кого-нибудь, а маньяка-убийцы, между прочим. Я несколько раз слышала этот трек у Нинки (несколько сотен раз, если быть точной) и знала, чем кончатся маньяческие переживания: возлюбленная, которую он попытался похитить для создания здоровой ячейки общества, то есть семьи, зарезала его ножом и убежала. А он, несчастный и окровавленный, целовал выроненный ею платок, испачканный в его крови, пробуя его почему-то горький вкус, а потом-таки отошел в мир иной.

Увы, я успела послушать только одну эту песню. Из-за Нинки. Сначала она мне позвонила, но по понятным причинам я разговаривать с ней не стала – все равно слышно не будет. Потом она мне написала смс:

«Ты где? Немедленно приходи к залу, где была пресс-конференция!!!»

Пока я раздумывала, идти мне или не идти, она прислала еще штук пять подобных сообщений.

Лучше пойти. Нинка скорее всего убедилась в том, что магический способ привораживания не подействовал, и теперь рвет и мечет. Может быть, даже мечтает убить экстрасенса.

Да, у нее точно ничего не получилось – ее любимый Кей во все горло поет уже вторую песню, сжимая в руках микрофон так, что костяшки пальцев побелели. И ни к кому он не приворожился. Зато выдал сейчас мощный гроул[12] в припеве, я аж вздрогнула! А глупая Нинка потеряла возможность поесть на халяву и посмотреть последний концерт в городе своих «милашек».

Я вышла из «Карамели» и с трудом нашла зал, в котором проводилась пресс-конференция. Сейчас там было относительно тихо и спокойно. Звуки рок-концерта были приглушены стенами.

Моя подруга стояла около входа в зал с крайне рассерженным видом, подпирая спиной стену. Голубые глаза пылали какой-то безграничной злобой, волосы были слегка растрепаны, ноздри трепетали.

– Ну, приворожила? – с откровенной усмешкой спросила я, приближаясь к Нинке.

– Ты дура? – не в тему спросила она.

– Нет, дура ты, Нина. Я заранее знала, что ничего не получится, – отозвалась я с превосходством. – Эта Альбина, или как ее там, жуткая шарлатанка. Но ты не расстраивайся, ты этого Кея и так закадришь. Наверное.

– Кто тебе сказал, что не подействовало? – обозленно прошипела она и стукнула кулаком по стене.

Если бы я, к примеру, видела ауру людей, как герои компьютерных игр, не сомневаюсь, что узрела бы вокруг Нинки настоящее огненное пламя!

Я опешила:

– Подействовало? Это как? – я абсолютно не верила в странную магию Альбины.

– Это обыкновенно! Но не на того! – невнятно объяснила Журавль, нервно дернув плечом. – Вот дерьмо, так ноги болят, а тут еще такое…

– Да какое? – едва ли не прыгала я вокруг подруги. – Расскажи! Что произошло?!

– Полнейший отстой, Катька…

Девушка принялась за свой рассказ, изредка с выражением вспоминая чью-нибудь маму или других родственников, а также прочие нелестные выражения.


Расставшись с Катриной, Нина спешно пошагала в сторону гримерок. Удостоверение журналиста, болтавшееся на шее, сегодня пропускало ее туда, куда раньше ей как обычной фанатке вход был заказан. От осознания этого на пухлых розовых губках лжеангела играла почти что победная улыбка. Девушка привыкла, что она получает желаемое, а вот средства достижения цели ее совершено не волновали – они могли быть любыми. К тому же с ней была любимая подруга, согласившаяся помочь и поддержать.

План клуба Нинкой был изучен уже давно, поэтому она знала, куда идти. В гримерную к группе ее, конечно, все равно не пропустят, но выполнить пункт № 2 она сумеет. Посмотрит своему Кею в глаза, когда он будет выходить оттуда, чтобы пройти на пресс-конференцию. Перед этим она не забыла выпить залпом содержимое бутылечка, которое показалось Нинке чуть подслащенной водой.

Она остановилась посредине коридора, по которому в пресс-зал должны были пройти музыканты.

Пункт № 2 удалось провернуть очень легко – молодые люди вообще всегда обращали на нее внимание. Парни из группы «На краю», шедшие под предводительством приторно-красивого менеджера и пары сотрудников клуба, исключением не стали. Один из последних, важный дядька, игриво ей подмигнул.

Контакт глаза в глаза с Кеем получился. Увидев так близко своего будущего молодого человека (а в этом уверенная в себе Нина ни в коем случае не сомневалась), девушка почувствовала, как ее сердце переполняется бурной радостью и каким-то волнующим приятным чувством. «Ты будешь моим», – сказала она про себя, закусывая от радости нижнюю губу. Пластиковый пакет с магическими штучками она крепко сжимала в руках. Так как в саму комнату, где переодевались и гримировались музыканты, ей было не войти, девушка решила проводить все магические манипуляции около двери. Тем более в этом хорошо освещенном коридоре людей больше совершенно не наблюдалось.

Достав пирамидку Боэ и положив пакет прямо на пол, Нина выполнила все требования с 4 до 7-го пункта: поводила руками над пирамидкой, представляя Кея во всей красе. Никто ей не мешал, и она совсем не торопилась. Затем снова выпила волшебной воды и стала ждать, когда сможет вновь увидеть солиста группы. Нина планировала так и оставаться возле двери гримерной – парни же все равно будут возвращаться обратно, и это прекрасный шанс пообщаться. Тем более что Альбина, когда брала деньги, заверяла, будто подсознательно настроила молодого человека на симпатию к ней, Нине.

Пункт 8 вызвал кое-какие сложности – красный камень любви следовало оставить в закрытой комнате, как в «месте сбора его энергетики». Подумав, девушка выбрала самый тоненький и маленький камушек и с трудом просунула его в щель между дверью и стеной, едва не сломав ноготь, – это послужило катализатором к тому, что в неспокойной головушке тут же начали придумываться сами собой не самые милые ругательства как для тех, кто строил и проектировал клуб, так и для Альбины и ее камней любви.

Мысленно наругавшись всласть, Нинка вновь встала около гримерной и принялась ждать, нетерпеливо постукивая ногой. Пока Нинка выполняла ритуал для приворота, мозоль почему-то совсем перестала болеть, а теперь жгла кожу с новой силой, заставляя Журавля придумывать заковыристую брань еще и для продавцов из бутика. Подумав, что все равно никого нет, светловолосая девушка сняла туфли, и ей сразу же стало легче.

Пока Нинка размышляла с коварной улыбкой на лице о том, как она будет представлять Кея своим многочисленным знакомым, а также родственникам и как все ей обзавидуются, в полутемном коридоре появился чей-то мужской силуэт. Приглядевшись, Нинка с изумлением поняла, что это барабанщик любимой ею группы «На краю». Он шел, засунув руки в карманы, глядя под ноги и насвистывая что-то безмятежное. Как уже говорилось выше, этот парень имел прозвище Келла и отличался от своих одногруппников несколько эксцентричным характером, задорностью, веселостью и любовью к шуточкам, не всегда, впрочем, остроумным и приличным, а также хулиганским нравом и бесшабашностью, присущими многим молодым людям холерического темперамента. На ударной установке Келла играл с большим энтузиазмом и весьма профессионально – он мог выдавать неплохие скоростные сбивки, да и игра его, по словам одного из многочисленных Нинкиных знакомых, увлекающегося тяжелым роком в целом и барабанными партиями в частности, была «технична, музыкальна и мощна». На живых выступлениях группы нередко можно было услышать его соло-партии с замысловатым барабанным рисунком, поднимающие всеобщий драйв.

Нинке Келла, конечно же, нравился, но гораздо меньше беловолосого солиста. Из-за врожденной гордости девушка не стала бросаться на молодого музыканта с требованиями дать автограф и сфотографироваться на память, решив, что если у нее будет собственный Кей, то автографы и фото ей уже будут без надобности, а если и понадобятся, она спокойно их добудет.

Стараясь не обращать внимания на Келлу (это далось любопытной блондинке с трудом), Нина сделала вид, что ей интересен пол.

«Иди отсюда, иди, – про себя приказывала барабанщику она, – у меня тут дело экстрасенсорной важности. Иди мимо, мимо…»

Но молодой человек с синими волосами не послушался ее ментальных просьб, мимо проходить не стал, а, дошагав до двери в гримерную, остановился, медленно повернул голову в ее сторону и очаровательно улыбнулся.

– Привет, милашка, – сказал он, оглядывая Нинку с ног до головы, словно хотел купить и не знал, сколько заплатить.

Немного ошарашенная таким поворотом событий, девушка кивнула головой.

– Что ты тут делаешь? – весело спросил Келла, все так же глядя на нее. Нинке совсем не нравилось, когда на нее так откровенно пялились, и она слегка занервничала.

– Стою, – процедила сквозь зубы она.

– Стоишь? – темные, чуть прищуренные глаза молодого человека остановились где-то в районе ее груди.

Девушке это явно не понравилось – она недовольно посмотрела на музыканта. Ей даже взгляда не пришлось поднимать: они оба были примерно одного роста.

– Ты красива, – вроде бы парень делал комплимент, но делал это с таким видом, словно красивой Ниночка была благодаря именно его собственным усилиям.

– Спасибо. Я знаю, – не удержалась блондинка от последнего предложения.

– Это знаю и я, кошечка.

Музыкант в скоростном режиме начинал Журавлику «разонравливаться». К тому же от него пахло ненавистной мятной жвачкой, а мяту девушка не переносила с самого детства. Да и голос Келлы был с подозрительно дурашливыми нотками.

– Постоим вместе?

– Наверное, не стоит, – отодвинулась от него подальше Нина.

– Почему? У тебя обалденные ножки. Ты очень классная. Как раз для меня, – сделал ей еще один сомнительный комплимент молодой человек, улыбаясь во весь рот.

Нижняя его губа справа была украшена металлическим пирсингом-кольцом, в брови виднелась штанга с острыми шипами, да и оба уха были тоже проколоты – чего стоило только длинное спиральное украшение, тянущееся от хряща до мочки и называемое «индастриал штанга».

– Спасибо, – с неприязнью ответила девушка, – но я одна хочу побыть.

«Проваливай, что тебе надо?»

– Ты какая-то странная, – поморщился Келла. – Может, ты наша фанатка?

Нинка, которая начинала злиться, помотала головой.

«Что приперся, даун? Иди своей дорогой! У тебя пресс-конференция», – думала она про себя, но хамить не хотела. Вообще у нее была такая проблема – большинство людей девушку жутко раздражали, и всех их хотелось поставить на место, предварительно сказав им, сколько конкретно у них недостатков и куда нужно пойти, чтобы их исправить. Только вот часто ей приходилось молчать, улыбаться и строить из себя глупую и милую куклу, чтобы суметь понравиться людям и завладеть их доверием. Лишь избранные видели Нину Журавль такой, какой она была на самом деле, без покрова вечной маски добросердечного земного ангела, а именно ее лучшая и единственная подруга Катя, брат, сестра, родители, кое-какие другие родственники, а также некоторое число бывших поклонников, над которыми девушка любила поиздеваться. Превращение из ангела в демона их всегда шокировало. Младший брат Сергей по этому поводу как-то даже сыронизировал, что это «метаморфоза из феи в тролля», за что получил кучу подзатыльников и укус руки от любящей сестренки. Увы, физически расправиться с Келлой блондинка не могла.

– Значит, ты просто так тут стоишь? – с такой же дебильной, по мнению Нины, улыбкой переспросил синеволосый и протянул: – Про-о-осто та-а-ак ничего не быва-а-ает… Точно просто так?

Она утвердительно тряхнула головой. Белокурые волосы упали на лицо вьющимися прядями – перед тем, как приехать в клуб, девушка долго мучила парикмахершу в любимом салоне красоты, и та в результате сделала ей красивую и пышную прическу, устав от своей назойливой и критичной клиентки так, как будто бы укладывала волосы по меньшей мере целому дивизиону гламурных девиц.

Келла, ничуть не стесняясь, осторожно заправил выпавшие пряди Ниночке за уши. Она от ярости побелела, но все еще молчала – прикосновения к себе она терпеть не могла, тем более от незнакомого «панка». Если бы рядом находились те, кто отлично знал характер девушки, они бы удивились такой ее длительной выдержке.

– Ты мне нравишься, – доверительно сообщил молодой человек, приближаясь к ней.

– Н-да? – Процедила сквозь идеально белые и ровные зубы Нинка, вопреки логике большинства обожающая посещать стоматолога.

– Очень, – с этими словами парень оперся рукой о стену очень близко с Нинкиным плечом и наклонился к ее лицу – их носы едва ли не соприкасались. – Повеселимся этой ночкой, девочка, м?

Такое предложение, а также запах мяты прорвали барьер терпения незаметно сжимающей кулаки девушки, и она, бесцеремонно отпихнув от себя Келлу, который этого явно не ожидал, спросила сквозь зубы:

– Чего надо, мальчик?

Тот несколько удивленно поднял проколотую бровь и весело засмеялся.

– Не вижу ничего смешного. Лапы убери и скачи дальше, придурок. – презрительно посмотрела на него блондинка.

– Ну милашка… Так вот ты кака-а-ая… – протянул парень и поинтересовался нормальным голосом: – А почему ты туфли в руке держишь?

– Чтобы проломить череп тому, кто будет ко мне приставать. Шуруй давай, пока я добрая! – рявкнула Нинка, которую очень нервировало появление синеволосого. Вдруг она из-за этого идиота пропустит своего Кея? И тогда все пойдет насмарку…

А со сцены он казался таким клевым.

– Ты мне нравишься. Я хочу с тобой пообщаться поближе. Я Келла, а ты? – не обращая внимания на грозные интонации девушки, спросил он, внимательно глядя на нее чуть раскосыми светло-карими глазами с черными крапинками вокруг зрачков.

– А я твоя смерть, придурок, – ничуть не стесняясь, огрела его по голове туфлей Нина – парень наклонился слишком близко к ее рассерженно искривленным губам.

– Ты чего?! – отпрыгнул Келла, и на его красивом и слегка асимметричном лице появилась неподдельная обида. – А если ты мне этим каблуком голову бы реально раскроила?

– Жаль, что не раскроила. Проваливай, давай в темпе, мальчик, – сжала губы в тонкую полоску Нина, небрежно вертя туфлю в воздухе. – Я же сказала – шуруй!

«Мальчик» молча посмотрел на девушку, явно что-то взвешивая в голове, потом как-то нехорошо улыбнулся и неуловимым движением вырвал из ее рук грозное оружие, купленное в дорогом обувном магазине. А потом подхватил Нинку на руки и затащил в гримерку, которая, к ее ужасу, оказалась открытой. А она ведь чуть ноготь не сломала, пока запихивала камень любви в щелку – и нужно ведь было всего лишь повернуть ручку двери!

Одновременно блондинка брыкалась, царапалась и пыталась укусить Келлу за руки. Один раз у нее это даже получилось – только вместо запястья она цапнула музыканта за шею. Наверное, парню стало больно, и он выпустил ее из рук.

– Чертова вампирка! – заорал он громко, перекрывая ее нецензурную трехэтажную брань. – Ты вообще девка?

– Нет, я мужик! – со всей силы огрела его по плечу Журавль (она целилась в голову, но музыкант ловко увернулся) и добавила еще пару ругательств, от которых слегка загорелые щеки Келлы покрылись стыдливым румянцем.

– Капец, ты… – пробормотал он, отбиваясь от цепких рук девушки. Пара ее ударов достигла своей цели. – Ну, в тебе и силы!

Молодой человек вновь приподнял ее и, стараясь увернуться от града ударов, бросил девушку на мягкий диван. А перед этим умудрился чмокнуть в щеку, разозлив Журавлика еще больше.

– Успокойся, – велел он.

– Сейчас. Не подходи! – ощетинилась блондинка, затаившись среди вороха одежды.

Келла неизвестно почему покачал головой и расхохотался.

Нинка краем глаза заметила в гримерной, в которую она раньше так мечтала попасть, небольшой складной ножик, забытый кем-то на столике около большого зеркала. Кстати, как мельком успела заметить внимательная девушка, в этой комнате выглядело все не совсем так, как по ее представлениям должна была выглядеть гримерная музыкантов или артистов. Минимум мебели: несколько высоких зеркал с заставленными столиками, длинная металлическая вешалка с большим количеством концертной одежды, стол с пепельницами и водой, два мягких дивана, на которых кто-то складировал в беспорядке кучу вещей. Повсюду бутылки из-под колы и пива, обертки, смятые тексты песен и ноты, медиаторы, провода, рюкзаки или сумки, чья-то гитара в чехле в углу, еще одна рядом…

Заметив нож, порядком испуганная поведением уже бывшего кумира, Нинка, которая вполне отдавала себе отчет, что она намного слабее этого кретина с синими волосами и просто так с ним не справится, решила добыть холодное оружие и сбежать. Про Кея она на время вообще забыла. Какой тут Кей, когда на ее честь, возможно, покушаются идиоты!

Келла, весьма удивленный как физическими способностями, так и словарным запасом хрупкой и милой с виду высокой блондинки, решил немного передохнуть и отступил к двери, недовольно морщась. Одновременно он хулиганским голосом уверял девушку, что ей с ним понравится. Мол, он нежный, заботливый и все такое.

Нинка, которую он уронил на диван, затаилась. Осторожно проползая по чьей-то зеленой толстовке и черному пуловеру, она не сводила прищуренного взгляда с парня. А тот в свою очередь думал: «Боги, она на меня как змея смотрит!» – и размышлял, как бы успеть запереть девушку в комнате и сбежать. Андрей за столь длительное отсутствие на пресс-конференции по голове не погладит и опять наедет с претензиями… Времени у парня оставалось совсем мало.

Внезапно Нинка сделала прыжок вперед, напомнив Келле дикого миниатюрного кенгуру, схватила нож и, выставив его вперед, кинулась на опешившего барабанщика.

– Ты что?! – заорал он, не сомневаясь, что эта сумасшедшая с легкостью всадит ему нож куда-нибудь под ребра. – Убери, нельзя!

– Можно! – кровожадно фыркнула девушка, выставив нож перед собой. – Проваливай, наркоман!

– Я не наркоман, – очень скромно отошел от двери синеволосый, косясь на поблескивающий в электрическом свете нож.

– Ты просто псих! И дятел! Тупой скот! – с этим воплем Нина распахнула дверь и выбежала в коридор. Туфли она машинально сжимала в руках.

«Правду про него газеты писали – нарик проклятый!» – на ходу думала она, желая, чтобы барабанщика утащили куда-нибудь в преисподнюю.

Выглядывая из-за угла, светловолосая девушка выждала, когда синеволосый наглец уйдет, и вновь вернулась на свой пост, помня о том, что она должна пообщаться с Кеем. Сердце ее гневно выстукивало барабанный военный марш.

Только пообщаться этим вечером им все же не удалось. Когда она, почти через час, с замиранием сердца увидела толпу, идущую с пресс-конференции и состоящую из музыкантов ее любимой группы, откуда-то взявшихся техников, многочисленной администрации клуба, а также менеджера ребят с холеным лицо, Нинка уже готова была выскочить навстречу Кею, как вдруг ее опять заприметил сумасшедший огурец по имени Келла и с радостным восклицанием: «Моя малышка!» бросился к ней.

Журавль оторопела.

– Ты чего убежала? – укоризненно обратился он к девушке. – Я тебя напугал, да? Слушай, прости, просто ты мне так реально понравилась, что я ступил… Не знаю, что со мной такое… Ты мне, короче, нравишься, леди.

Дальнейшее Нинка не слышала. Она вдруг перестала чувствовать стук сердца. В ее голове что-то щелкнуло (она искренне надеялась, что это не клюв), и, к своему огромному ужасу, Нина поняла, что магический ритуал каким-то образом влюбил в себя не Кея, а Келлу! Может быть, потому, что именно он увидел ее самым первым после ритуала, а может быть, еще по каким-то причинам.

«Я убью чертову ведьму Альбину своими руками! Чтобы она сгорела!» – никогда не подозревала себя в неправильных действиях девушка. Во всем и всегда были виноваты другие.

– Слушай, давай получше познакомимся, а то ты меня не так поняла, детка! – Направился к Нине Келла, когда как ее драгоценный Кей, не обращая на нее, красавицу с шикарной прической и длиннющими ногами, никакого внимания, заходил в гримерную, разговаривая о чем-то с черноволосым бас-гитаристом!

Рядом с назойливым ударником же остался один из близнецов, в котором Нинка не без труда узнала Фила. Ей почему-то вспомнилось, что младшая сестра Кати, надоедливая и болтливая Нелька, этого самого Фила любит больше всех. Он, видите ли, самый милый, хотя на сцене может выглядеть очень диким.

– Ты знаешь, наркоман, – очень внимательно поглядела на молодого человека Нина, – лучше не надо.

– Почему? – нисколько не обиделся синеволосый, во все глаза уставившись на девушку.

– Потому. И не приближайся ко мне, – сощурилась Нинка.

– Приходи на наш концерт, – вмешался вдруг Фил, поправляя рукой сложную светло-каштановую прическу. – Я вижу, ты Келле нравишься. И вообще ты здорово выглядишь, очень женственно.

Голос у гитариста был не таким противным, как у Келлы, и выглядел парень так же здорово, как на постерах. И не ел ее глазами. И вообще был каким-то по-детски трогательным, явно отличаясь от сценического имиджа. Поэтому ему Нина симпатизировала и грубить не стала.

– Извините, я занята, – с достоинством сказала девушка и направилась в противоположную сторону, одновременно думая, что в первую очередь она отрубит коварной мошеннице-экстрасенсу и как ей отвязаться от Келлы, которого ей просто хотелось пристрелить.

Второе место уверенно занимали мысли о том, как теперь ей, Нине Журавль, расчетливой и упрямой девушке, привыкшей добиваться своего, приворожить симпатяжку Кея?!

– Нет! Приходи, малышка! – то ли с надеждой, то ли с весельем в голосе выкрикнул Келла и молниеносным движением бросил на стоящий рядом одинокий столик с расположившимся на нем цветочным горшком узкую и длинную цветную бумажку. А потом… миг – и вырвал из рук девушки сумочку.

– Ты что, совсем <запрещено цензурой>!? – далее из уст Нины полетели новые забористые матерные выражения, достойные лучших сапожников. Но поймать коварного музыканта она так и не смогла – помешала непонятно откуда взявшаяся охрана, буравившая девушку тяжелым взглядом.

– Приходи на концерт! Там и отдам! – подмигнул ей синеволосый, прячась в гримерной. – Билет на столике! Я буду жда-а-ать!

В душе Нинки яростно заколыхалось пламя злости, грозящее перерасти в лютый пожар. От злости блондинка даже на пару секунд забыла, как дышать, и только лишь яростно сжимала кулаки, едва не сломав при этом ноготь.

В сумке оставались все деньги, кредитная карточка и множество других дорогих сердцу Нинки вещей вроде косметички, духов или флешки с любимыми ужастиками, с которыми девушка не желала расставаться. Конечно, она могла бы сейчас заявиться в гримерную и устроить грандиозный скандал в своих самых лучших традициях, да только она не хотела показывать своего истинного лица Кею. К тому же ей что-то подсказывало, что ее приходу там явно не обрадуются и, несмортя на ее, Ниночкины, немалые достоинства, примут за фанатку и выставят вон.

Почти что полчаса Журавль успокаивалась, сидя на подоконнике в женском туалете и придумывая разнообразнейшие кары проклятому Келле и не менее проклятой Альбине за такую подставу. В милой головке проносились самые разнообразные сцены казни: от четвертования до утопления.

Это же надо такому случиться! Ее драгоценный план провалился! Кей не сможет быть ее собственным парнем! Наркоманский ублюдок Келла своровал сумку! Еще и шантажирует!

Сначала она хотела позвонить отцу, но потом передумала – тогда ей и самой достанется. Папа и так не одобряет всех этих походов в клубы. И вообще он думает, что средняя дочь сегодня пошла на Музейную ночь…

Чуть успокоившись, Журавль решила поговорить с Катриной, но почему-то связь отсутствовала, и Нинка смогла отправить смс и позвонить только через некоторое время. Плохая телефонная связь понизила ее настроение еще на пару градусов. Потом она все-таки написала Радовой сообщение, они встретились, и Нинка с видом рассерженной тигрицы сообщила, что с ней приключилось. Злость проходила. Присутствие лучшей подруги всегда ее успокаивало.

Ох, ну и зла же она была!

А я была поражена. Пусть и неправильно, но любовная магия, или как там называла свои манипуляции с энергетикой Альбина, действовала, и это было самым невероятным!

Это сработало! Нинка почти что приворожила Кея!!! Удивительное рядом! Хоть оно и неправильное…

– Чего радуешься? – хмуро глянула на меня подруга. – И что мне делать? На хрена мне этот кособокий урод?

– Кто? – не поняла я.

– Келла, кто! – взмахнула сразу обеими руками девушка. – Чертов ублюдок, угораздило же его появиться не вовремя!

– Да, я помню, он во время конференции уходил… а пришел счастливый донельзя, – вспомнился мне уход синеволосого.

– Сумку-то твою пойдем выручать? – спросила я раздраженную подругу.

– А как ты думаешь? – огрызнулась она. – Там все мои вещи… Поганый извращенец! – завопила она внезапно.

Наверное, Келлу вспомнила.

– Слушай, может тебе согласиться хотя бы на этого синего? – спросила я ее. – Глядишь, так и к Кею подберешься. Келла этот не страшный совсем. И тоже музыкант.

– Хватит глупости говорить, – отмахнулась она. – Пошли в концертный зал. Я свои деньги так просто ему не отдам. И вообще – никто не смеет мною манипулировать, тем более такой прыщ!

– Ну, он же из твоей любимой группы, – попыталась поддеть Журавлика я.

– Он теперь – исключение, – рявкнула подруга, которая быстро разочаровывалась в людях. – Идем! И я ему устрою прописку в аду, <запрещено цензурой>!

Лучше бы она вообще на концерт не ходила. Честное слово, я пыталась уговорить ее все-таки позвонить отцу. Он человек влиятельный. Вмиг разберется с пропажей сумки. Но Нинка упрямее самого противного осла – куда там мне ее уговорить!

На концерт Журавлю даже не понадобился оставленный барабанщиком билет – у нас ведь были журналистские пропуска.

Когда мы вошли в трясущийся и вибрирующий от топота, ора и громкой музыки зал, освещаемый мощными прожекторами, я прижалась к подруге – так страшно мне стало. Я в принципе знала, что такое слем, но попасть в него мне вовсе не улыбалось. Когда мы втиснулись в толпу, уверенный и усиленный микрофоном голос Кея разносился по всему залу:

– …разделяйтесь на две половины! Давайте-давайте! Сделаем «стену смерти»! Когда я скажу три – и только когда я скажу три – разбегайтесь! Разбегайтесь, слышите?!

– Да-а-а-а-а! – взревел зал радостно.

Вот же мазохисты!

Слэм – это небольшой персональный ад, когда разгоряченная публика начинает агрессивно толкаться и врезаться друг в друга, махая руками и ногами. «Стена смерти» – своеобразная стенка на стенку. Это когда поклонники тяжелой музыки разбегаются и со всей дури врезаются друг в друга. Кому-то нравится и кто-то принимает в этом действе самое активное участие. А вот меня точно затопчут. Парни здесь совсем не маленькие и не хиленькие.

Моя подруга тоже это прекрасно понимала. Поэтому мы с Нинкой, молча взявшись за руки и уворачиваясь от прыгающих парней и девушек, подобрались к стеночке. Некоторые поступили так же – в слеме хотели участвовать не все, хотя желающих было очень много. Самые яростные из них образовали перед сценой с подбадривающими поклонников музыкантами мошпит – круг, в котором самые активные действия слема и производились. Именно там должна была сейчас появиться «стена смерти». Кажется, если я ничего не путаю.

Пробрались мы к спасительной прохладной стене вовремя. Потому что буквально секунд через сорок Кей под мощные аккорды бас-гитары оглушительно закричал:

– Готовьтесь, готовьтесь! Раз… я говорю раз… два, малыши, не боитесь?… два…. Три!!!

И фанаты побежали друг на друга. Веселье началось под захлебывающиеся резкие звуки музыкальных инструментов.

Вроде бы мне слышались звуки врезающихся друг в друга тел, но, думаю, это мне всего лишь казалось от излишней эмоциональности.

Я не видела, что там происходило с бушующими поклонниками, но, судя по тому, как наверху, находясь в своем красивом ВИП-зале, прилипли к перилам журналисты, на мошпите было весело! Сверху одновременно снимали на камеры и фотоаппараты. Еще бы, там, наверное, настоящая мясорубка! Кажется, про группу «На краю» напишут очень много статей.

– Распрыгались! – проорала мне на ухо еще больше обозленная Нинка.

Как бы у нее нервный тик не начался.

Я согласна кивнула головой.

Мы с ней стояли возле стенки довольно долго, дожидаясь, пока толпа успокоится полностью. Нинка хотела пробиться к самой сцене, потому как она не совсем понимала, как «синильный козел» разглядит ее в такой толпе.

– Сейчас пойдем к сцене! – громко, чтобы я слышала, орала она мне на самое ухо.

Я, чувствуя, как жесткая и громкая музыка заставляет вибрировать легкие, отвечала ей:

– Да ни за что!!! Я туда не пойду!

Мне было страшно идти в самую гущу разгоряченных любителей альтернативной музыки.

– Пойдешь! – кричала в ответ Нинка. – Ты же моя подруга! Немедленно пошли!

– Я не самоубийца!!! – пыталась я перекричать музыку и с сожалением констатировала, что сделать этого не смогу, даже если мой голос усилить в четыре раза.

Идти нам не пришлось. Наверное, Небеса услышали мои молитвы, и в очередном перерыве между песнями, когда одни музыканты разговаривали с публикой, а вторые жадно пили минералку (между прочим, потом стаканчики с водой ребята отдавали стоящим у самой сцены поклонникам, и те с радостью принимали «угощение» из их рук), синеволосый Келла вновь на какое-то время завладел микрофоном.

– Сегодня в этом зале моя любимая девушка! – весело прокричал он, близко подходя к микрофону и едва ли не касаясь его губами.

Мужская часть одобрительно подбодрила ударника. Женская – скорее расстроилась, но тоже зашумела.

– Я хочу сказать ей, как сильно я ее люблю! И хочу! – еще громче завопил парень, а я почувствовала боль – так сжала мою руку обозлившаяся Нина. Я за нее держалась, чтобы случайно «не потеряться».

– В полночь, в ВИП-зале «Конфетти» я жду тебя, моя леди! Приходи, я отдам тебе все самое дорогое! Ай лав ю!

– Е-е-е-е-е-е! – поддержали музыканта поклонники. – Приходи!

Я не знала, на кого мне глядеть с сочувствием: на далекого весельчака Келлу или на рядом стоящую, пылающую от гнева Нинку. Что-то мне подсказывает, что эти двое друг друга стоят.

А зал, приветствуя новую композицию, уже вновь погружался в очередное штормовое море музыки, рискуя в нем утонуть.

Мы покинули концертную площадку и направились к журналистам, за столики.

– «Я офдам теве фсе фамое довогое!» – противным голосом передразнивала Нинка этого странного Келлу. Почему-то в ее интерпретации он очень сильно шепелявил и имел тонкий гнусавый голос. – Да у него из всех вещей самое дорогое – это моя сумка!

– Думаешь, он такой бедный? – засомневалась я. – Они же вроде как музыканты довольно известные…

– Да ты знаешь, сколько стоила эта сумка? – зло пыхтя, прорычала подруга. – Да меня отец чуть не убил, когда я ее из Италии заказывала! Это, между прочим, «Версаче»! А мои кредитки? А заколка с кристаллами Сваровски? А ручка «Паркер»?

– Зачем тебе ручка «Паркер»? – очень удивилась я.

– Тебе не понять, ты все равно модой не интересуешься!

– Раз ты такая модная, слушала бы гламурный r'n'b! – не отступала я. – А не всякую там альтернативу.

Подруга одарила меня таким тяжелым взглядом, что я перестала с ней спорить. Воспользовавшись этим, она вновь стала ругаться:

– Да если он мне мою сумку не отдаст, я ему сердце через нос вырву! Я его убью!

– Как?

– Его барабанные палочки в уши затолкаю, чтобы мозг…. Хотя, – осеклась она, – откуда у него мозг? У этой сволочи там вакуумное пространство сидит!

– Как вакуумное пространство может сидеть? – поинтересовалась я, припоминая физику. – Вакуум – это же среда.

– Среда, среда, – кивнула подруга. – Понимаешь, дорогая моя, когда мозг у человека выкипает, он превращается в газ. Газовую среду. А вакуум – это как раз состояние газа и есть. У него в башке вакуум, у этого проколотого рыла…

– У него еще и губа проколота, и брови, – вставила я, уже откровенно веселясь. У меня теория с тараканами в голове, у нее с вакуумом…

– Да хватит меня перебивать!

– Успокойся, ты же его приворожила, вот парень теперь и хочет с тобой встретиться, – успокаивала я Нинку, озираясь, – на нас иногда с интересом смотрели люди, проходившие мимо, – подруга говорила вовсе не тихо.

– Там мои деньги! Там мои вещи! Да как он посмел! Моя сумка! Скотина!

– Ну, этот Келла же пообещал вернуть тебе все, – несколько опасливо тронула я за руку подругу. Та яростно прошипела:

– Пусть попробует не вернуть. Пусть. Я ему кишки на шею намотаю и повешу на них этого засранца! Я ему вены вытяну через уши и задушу ими! – очень мерзко расхохоталась подруга.

Даже я немного Нину сейчас боялась: столько ярости было в ее жестах и словах. По-моему, если Нинку подпустить близко к этому синеволосому, она кинется на него, как разъяренный лев на гладиатора, и попробует узнать, каков он на вкус.

– Я его печень съем! – воинственно заявила она мне, напоминая демона. – Выпью кровь! Порву желудок! Из вен сыр-косичку сделаю.

Как у нее еще глаза красными огоньками не загорелись и рога не выросли?

– Нина, ну я же ем, – возмутилась я, передергиваясь от таких подробностей.

– И что? – уставилась на меня та.

– Мне немного неприятно. Слегка так.

– Ничего, переживешь, – она подхватила длинной изящной вилкой со дна своей тарелки кусочек хорошо прожаренного мяса. – Вот так вот возьму и съем его селезенку! – с этими словами подруга запихала в рот еду. – И пфофую!

Это она так слово «прожую» произнесла. Я отвернулась от нее. У меня нервы не стальные – вдруг тошнить начнет от ее слов. Воображение у меня богатое.

Хотя я понимаю злость подруги: она ехала сюда, абсолютно уверенная, что влюбит в себя милого сероглазого (или уже янтарноглазого?) Кея, а к ней в буквальном смысле прицепился совсем другой человек! И даже в гримерную на руках зачем-то потащил – наверное, чести хотел лишить. Или другие пакости задумал.

Представив картину, где синеволосый, мерзко улыбаясь, бросает дико орущую и не желающую сдаваться Нинку на диванчик, я захихикала. Что за глупая ситуация? Это так на него методика экстрасенса подействовала? Может, и мне при случае тогда к Альбине забежать? Мне менеджер понравился…

– Чего хихикаешь? – мрачно осведомилась Нинка, не сводя глаз с поющего Кея. – Проклятый жук-навозник… я ему ноги вырву и вместо них барабанные палочки вставлю. Ур-р-род.

Под навозником и уродом явно подразумевался коварный Келла. А я Нинке говорила, что все эти музыканты с приветом. Кто-то с маленьким, а этот синий – с большим.

Я не ответила. Пусть подруга и я вместе с ней попали в очередную глупую ситуацию, зато забавно вышло. Будет что вспомнить, так сказать. А Нинка уставилась на сцену, решив не ругаться, а наслаждаться музыкой и голосом ее несостоявшегося звездного парня. Взгляд ее сразу стал мягким.

Я бы отправил тебя к господину всея пороков, – прошептал Кей завершающие слова одной из песен завораживающим шепотом, – чтоб преподать тебе, тварь моя, пару простых уроков…

Фанаты опять шумно возрадовались непонятно чему, подхватывая его зловещие слова и завершая их:

Только найду тебя…

Мдэ, ну и песня. Правда, поклонникам нравится…

Я внимательно посмотрела на Кея, уставшего, мокрого, но все еще энергичного и отчего-то искренне улыбающегося, точно зная, что он поет вживую. Всегда.


Сейчас мы с Журавликом сидели на удобных стульях ВИП-зала «Карамель», как и остальные журналисты, пришедшие на халявный фуршет и концерт группы «На краю». Само выступление недавно закончилось, и благословенная тишина казалась непривычной, как афроамериканец в далекой сибирской деревеньке.

Писательской братии, впрочем, было все равно – есть музыка или ее нет. Она активно ждала ночного открытия клуба и не менее активно поглощала еду и напитки, которые чудесным образом все не исчезали со столов. Кое-кто уже так хорошо распробовал алкоголь, что несвязно разговаривал.

До начала ночной работы «Горизонта», тогда, когда все три этажа заполнятся любителями ночной жизни, дискотек, танцполов и диджеев, оставалось около часа. Любезный директор клуба, а также несколько его помощников с милыми улыбочками ходили между приглашенными журналистами и призывали «немного подождать, чтобы увидеть сегодняшнюю божественную ночную программу». Гостеприимно размахивая руками, директор клуба Игорь Иванович сообщил:

– Дорогие гости! Сегодняшний день – специально для вас! По своим удостоверениям вы сможете побывать в любых, так сказать, частях нашего заведения. Начиная от большого танцпола, заканчивая бильярдом. Так сказать, все для вас! Все для вас!

Журналисты ему вяло поаплодировали. Многим уже было все равно, где поглощать алкоголь.

Ой, он так статьи-то хвалебные хочет, что все разрешает. Наверное, конкуренции все-таки опасается. Зато это чистой воды везение для моей озлобленной и несчастной Нинки. Кстати, что характерно, по тому поводу, что у нее ничего не получилось с Кеем, подруга почти не переживает – все ее добрые и светлые чувства к нему были отодвинуты на второй план ненавистью к Келле.

– Ну вот, – повернулась я к Нинке, после того как директор растворился среди гостей, – ходи где тебе хочется! Директор сказал, что для журналистов с их удостоверениями все открыто. Может, потом в журналисты податься, а? Халява такая…. Найдешь свой «Конфетти», встретишься с…

Я замолчала, глядя на подругу. Пока я говорила, она ловко перехватила у одного из ребят-официантов сразу два высоких бокала с ядовито-синими коктейлями и теперь большими, совсем не женскими глотками поглощала содержимое одного из них.

– Ты что, напиться тут захотела? – вцепилась я во второй бокал. – Не смей!

У Нинки и алкоголя странные взаимоотношения. Пара бокалов вина или одна-две бутылки пива никак на нее не действуют, разве что делают ее активнее и злее, чем обычно. Но большее количество алкоголя полностью меняет психику этой чудачки – она становится белой и пушистой, лезет обниматься и вообще похожа на вулкан, извергающий из себя добро. Просто не человек, а ангел, меценат и добрых дел мастер в одном лице! В таком состоянии она добродушная и милая, как никогда. Готова сделать все что угодно даже для незнакомого человека. Побыв хорошей, излишне болтливой и чересчур щедрой, Нина начинает слабеть, вянуть, как застоявшийся в воде цветок, и домой ее приходится тащить чуть ли не на руках.

– Я не напиваюсь, – уже присосалась ко второму бокалу Нинка, вырвав его из моих рук, – я себя поддерживаю в тонусе.

Темно-синяя жидкость коктейля исчезала из бокала с огромной скоростью, и мне лишь оставалось печально наблюдать за этим.

– В каком таком тонусе? Не пей, пожалуйста, много, я не хочу тебя на себе тащить домой!

– А тебе и не придется, балбеска! Я знаю, что я делаю. И вообще в двенадцать я встречусь с синеволосым козлом, заберу свои вещи, ну и, конечно, расскажу ему, что воровать вещи у девушек – плохо. А потом мы с тобой пойдем веселиться, ясно? Тысяча чертей, – процитировала она одного из мушкетеров, – я найду его и заставлю пожалеть, что он такой недоносок!

– Думаешь, он считает себя недоноском? – скептически спросила я, вспоминая барабанщика. По его одному виду можно сказать, что у него самомнения выше крыши. Хотя до Нинки ему все-таки далеко.

– Я считаю. И этого достаточно, – потрясла кулаком в воздухе подруга. – Я из-за этого кретина не смогла Кея заполучить! Я его зарежу.

В подтверждение своих слов она потянулась рукой к коленям, на которых обычно лежала ее сумка. Сейчас там, естественно, было пусто – и ее рука нащупала не знакомое кожаное изделие, а воздух. Это рассердило Нинку еще больше, хотя я думала, что больше уже невозможно. Подруга, яростно потрясая гривой светлых волос, некрасиво ругалась, не стесняясь окружающих.

– Еще и мозоль болит! – горестно взвыла она, ударившись о ножку столика.

– Лучше бы папе рассказала, – произнесла я. – Он бы за тобой приехал хотя бы.

Такой вариант развития событий ее не устраивал.

– Ну уж нет. Я тут потусуюсь! И вообще вдруг Кеечку встречу. Я слышала, кто-то из этих говорил, – обвела чуть затуманенным взглядом присутствующих Нинка, – что Кей останется в клубе. А жаловаться я вообще не хочу. Со своими проблемами могу справиться сама. Сама, и только.

Ее губы вдруг растянулись в неприятной улыбке, а глаза забегали в разные стороны, как у воришки.

– Ты чего? – растерянно посмотрела я на подругу.

– Ничего, – отвечала она. – Мне нужно позвонить. Сиди здесь и никуда не уходи, а то потом ищи тебя по всему «Горизонту»!

С этими словами подруга бабочкой выпорхнула из-за стола и скрылась в толпе людей.

Вернулась она минут через пять, крайне довольная, поигрывая бусами.

– И кому ты звонила? – смерила я ее подозрительным взглядом.

– Папе римскому! – в руках у Нинки появился новый бокал. На этот раз коктейль в нем был не синим, а рубиново-красным, где-то на середине бокала плавно переходящим в желтый.

– Хватит пить! Ты не для этого сюда пришла! – рассердилась я.

– Я же сказала – мне для тонуса, – отрезала подруга. – У меня сегодня день великого стресса, а ты ноешь. И вообще это последний.

– Так кому звонила-то?

– Папе, – радостно отозвалась Нинка.

Я облегченно вздохнула. Надеюсь, ее родитель заберет нас отсюда.

– И когда он приедет? – осведомилась я.

– Скоро. Сказал, что сейчас с одним мужиком разберется и прикатит с ребятами.

– В смысле разберется? – не поняла я.

– В прямом. Папа сейчас на разборке какой-то, – хмыкнула Нинка. Она опять сняла свои туфли и, уже никого не стесняясь, сидела без них, босиком.

Я медленно перевела на подругу взгляд.

– На какой такой разборке?

Что-то не могу я представить представительного дядю Витю, главу семейства Журавлей, который в общем-то человек довольно хороший, хоть и нудный, пришедшим на бандитскую разборку. И не то у него социальное положение, чтобы такими глупостями заниматься.

Наверное, все-таки не стоило Нинке пить коктейли, потому что она стала нести какой-то бред.

– На обычной. Ты не знаешь, что такое «разборка»?

– Знаю. Но зачем ему на нее ехать? Ему делать больше нечего?

– Понятия не имею, – отрезала девушка. – Может, на него наехали, а может, он наехал на кого. Я же тебе не профессиональный уголовник со стажем. Откуда я знаю, чем Папа занимается?

– Зачем твоему папе бандитские разборки? – осторожно спросила я. – У него дела в фирме идут плохо?

– При чем тут мой отец? – рассвирепела Нинка. – Ты совсем с ума сошла? Тебе противопоказано в клубы ходить. Конечно, моему папочке заняться нечем, как в двенадцать ночи ехать на разборку! Он, наверное, весь свой офис собирает и мчится туда, не забыв прихватить с собой бейсбольные биты и стволы. А там его ждет другой бизнесмен со своими работниками. «Офисные войны», блин.

– Правда, что ли? – кажется, я глупею с каждой секундой.

– Ну конечно! – расхохоталась Нинка. – И Джордж Лукас будет про них фильмы снимать! Ой, Катя, умеешь ты настроение поднять! Надо же такие глупости еще умудриться сморозить, а?

Я растерялась:

– Но ты же сама сказала, что позвонила папе…

Она закрыла лицо ладонями и опять расхохоталась:

– Ой, Катя! Ну, ты даешь! Я позвонила не папе, а Папе. То есть не своему дорогому папочке!

– А чьему? – удивилась я, понимая, что кто-то из нас явно тупит. – Моему?

– Ага! Чтобы он сюда на своем холсте прилетел и всех кисточками распугал! Нет, он с собой Чуню возьмет, их все напугаются, и разборок вообще никаких не будет. Я позвонила Папе. Папа – это кличка, – принялась доходчиво объяснять мне подруга. – Ты наверняка его помнишь. Этого парня Иваном зовут, и он на «джипаре» разъезжает.

Я вздрогнула. Ивана этого я хорошо помнила. Здоровый мужик, у которого бритая налысо голова плавно перетекает в плечи, а лицо такое грубое, словно вырезанное из камня. На лбу у этого Ивана шикарный шрам в лучших традициях Франкенштейна. Нос переломан в двух местах и не отличается особой изящностью. Кажется, пару раз этот парень бывал в местах не столь отдаленных. И сейчас занимается чем-то противозаконным. Приятный человек, одним словом.

Каких только знакомых у Нинки нет!

А познакомились они совершенно случайно. Моя подруга сидела в такси и ждала собственного брата, который должен был вернуться из магазина, где продавали сноуборды и скейты, но запаздывал. Нинка сидела на переднем сидении и подпиливала ногти, очень сильно злясь на Сережку. Когда она в очередной раз выглянула в окно, чтобы посмотреть на дорогу, то ее взгляд наткнулся на появившегося, словно из воздуха, бугая со шрамом на лбу. Он оглядывался по сторонам и тяжело отдувался, словно ему пришлось немало побегать. Где-то вдалеке слышались крики, ругань и топот – за парнем мчалось не меньше пяти человек, очень похожих на него по комплекции.

Нинка верно решила, что просто так гнаться за человеком с харей бандита не будут. Тем более догоняющие очень громко грозились отправить накачанного парня в ад и поминали всех его родственников до восьмого колена. Они ясно давали понять, что если догонят бугая, то ему придется плохо. Поэтому подруга решила совершить добрый поступок, о котором хвасталась мне раз сорок пять. Перегнувшись через открытое окно, она крикнула:

– Запрыгивай в машину!

Несмотря на габариты, бугай ловко запрыгнул в авто, а Нинка, которой хотелось приключений на свою пятую непоседливую точку, велела водителю:

– Трогай, шеф!

Водитель тоже оказался далеко не слепым мужчиной – он прекрасно видел погоню. Поступок пассажирки его, конечно же, смутил, но перечить он не стал. Мало ли что этот здоровый детина, залезший на заднее сиденье, с ним сделает! Рассудив, что уж если теперь у него «на борту» столь сомнительный пассажир, которого следует опасаться, шофер с силой вдарил по газам и скрылся в облаке пыли, тайно радуясь, что номера у его такси забрызганы грязью.

Нинкин брат вышел из своего магазина, счастливо обнимая скейт, как раз в то время когда от такси с сестрой уже и след простыл, зато на дороге, потрясая кулаками, грозно ругались странные бритоголовые люди с большим количеством татуировок на руках и пальцах.

Таким образом, Нина и познакомилась с Иваном. Тот оказался не просто каким-то там гопником, а правой рукой местного городского криминального авторитета по кличке Сивый. У Вани тоже было прозвище (о котором я совершенно забыла) – друзья и недруги называли его просто Папой. Как мне потом уже объяснила подруга, это из-за того, что у него была милая фамилия Папиков.

Господин Папиков, или просто Папа, был очень благодарен своей спасительнице, разузнал ее адрес и телефон и даже пригласил на ужин в дорогущий ресторан. Там он назвал ее своею «сестренкой» и сказал, что сделает для Нинки все что угодно, стоит ей только попросить. Она не стеснялась и иногда просила кое о чем.

– Ты что, позвала этого бандита? – воскликнула я.

– Ага. Наподдаст пусть синему поганцу как следует!

Я схватилась за голову. Сама парня приворожила (пусть это произошло случайно, но это все-таки она виновата), а теперь еще и этого бугая Папу натравить на него хочет.

Пока я переживала насчет дальнейшей судьбы синеволосого, из толпы журналистов царственно выплыла коротко стриженная Лина, которой, по-видимому, было очень скучно.

– Ждете открытия, девочки? – обратилась она к нам.

– Ждем, – многообещающе произнесла Нинка. – Очень.

– Как вам концерт? – села, не спрашивая разрешения, рядом с нами критик известного музыкального журнала.

Я неопределенно пожала плечами. Выступление группы мы с Нинкой досматривали уже в этом ВИП-зале, расположенном над сценой. Нинка целый час торчала у перил и смотрела на Кея, поющего или орущего очередную песню. Тогда выражение ее лица становилось умиленным. Изредка ее взгляд натыкался на Келлу, который сосредоточенно, в такт бешеной музыке, со всей силы бил по тарелкам и барабанам. Честно сказать, играл он неплохо, профессионально, но при каждом его соло Нина кривила лицо или даже демонстративно закрывала уши. За ней было бы очень забавно наблюдать постороннему человеку.

– Мне понравился концерт. Только их барабанщик… раздражает, – ответила тут же моя подруга, непроизвольно сжимая руки в кулаки. – Синеволосый чурбан.

– Да, барабанщик у них почти что мистер Эпатажность. Хотя, среди прочих рок-музыкантов он не слишком-то выделяется. Красить волосы синей краской – это уже неоригинально.

– Какой краской? – зло хохотнула Нина. – Он их в синьку окунул, теперь ходит, радуется! Знаете, как я его прозвала? Синильное Рыло.

Лина ужасно обрадовалась, что нашла человека, кто хоть в чем-то недолюбливает «На краю». Ведь, по ее словам, услышанным мною еще тогда, когда мы сидели рядом, «эта пресс-конференция абсолютно белая», то есть недоброжелательных представителей прессы на ней почти что не наблюдается.

– И играет он ужасно, – подхватила критикесса. – Да и не он один. Девочка, ты знаешь, что такое талант? – поинтересовалась Лина у Нинки.

Кажется, она тоже слегка выпила. Я, наверное, здесь одна трезвая осталась.

– Знаю, – тут же ответила подруга, кивая. Она возвела глаза к потолку и выдала: – Как говорил Горький, талант – как породистый конь, и необходимо научиться управлять им, а если дергать поводья во все стороны, конь превратится в клячу. Вот эту клячу с синей гривой мы могли наблюдать на сцене. Видали, как ее дергало?

Лина оценивающе улыбнулась. Сравнение «синеволосый – кляча» ей очень понравилось. Я думала, что она выдаст светловолосой девушке слова о таланте, принадлежащие Довлатову, те самые, что она говорила мне всего лишь пару часов назад, но критик блеснула новыми знаниями:

– Талант, по словам великого Бальзака – это развитие природных склонностей. Вы знаете Оноре де Бальзака?

Мне пришлось кивнуть, хотя и о нем я имела весьма смутные представления, а вот Нинка согласно заболтала головой, как болванчик. Ей нравилось показывать свою образованность и слышать похвалу за это. Тем более услышать похвалу от столичной известной гостьи…

– О, молодцы. Приятно видеть читающую молодежь. Так вот, талант есть развитие способностей. А у этого молодого человека с бесчисленными проколами способностей совсем нет. Один только ветер между ушами. Музыка – это великое искусство! А во что превратили его эти мальчишки? А вы видели это ужасное действо, когда их фанаты бросались друг на друга? И прыгали, прыгали… Всем повезло, что никому не пришлось вызывать «скорую»! Там же могли кого-то затоптать, не так ли? А музыканты, и особенно солист с этим синеволосым, побуждали толпу к этому ужасу! А тексты песен? Какая жестокость! Какая отсутствующая рифма! Какой полуночный бред! Кто их сочиняет?

– Давайте лучше о синеволосом! Говорят, он наркоман! – перевела тему Нина.

И эти две оставшиеся полчаса едва ли не по косточкам разобрали несчастного Келлу. Наверное, у него горели уши и он икал без остановки. Иногда Лина пыталась заговорить о Кее и других парнях, но Нинка это в корне пресекала. Потому что если моя сумасбродная подружка терпеть не могла только барабанщика, то Лина не слишком любила всю группу в целом. Про остальных Нина гадости слышать не хотела. Зато критик сумела немного пообсуждать менеджера-красавчика, заявив, что он бабник, плагиатор и откровенная сволочь, которая пытается заработать на группе большие деньги. У меня появилось такое чувство, что Андрей и критикесса знакомы лично и отношения их не самые доброжелательные.

Нина и Лина сумели найти друг друга. Они сидели, словно две кумушки, и с открытой, ироничной злобой критиковали всех и вся, одновременно блистая знаниями в самых разных областях. Начали с Келлы и его менеджера, закончили первыми лицами страны. Когда парочка перешла на обсуждение одного из последних международных конфликтов, возомнив себя великими геополитиками, клуб вновь ожил. Одиннадцать тридцать – законное время начала ночной сессии. На противоположной от нас стороне, которая выходила своим балконом на большой танцпол, сначала тихо, разогреваясь, а потом все сильнее и сильнее зазвучала ритмичная музыка. То ли техно, то ли хаус – в этом я совсем не разбираюсь. Плавными невидимыми рывками громкий пульсирующий звук заполнял все пространство клуба. Одновременно с музыкой ожили и яркие неоновые цвета – это было включено световое оборудование. Повсюду заискрили все цвета радуги, в такт музыке, и выглядело это очень красиво.

– С вами диджей Скрин! И много-много-много часов драйва! – разносилось эхом по клубу.

Пришедшие потанцевать с воплями приветствовали диджея.

Жаль только, что я уже привыкла к тишине. Нинка, отвлекшись от женщины-критика, наклонилась ко мне и проорала:

– «Горизонт» окрыли для дебилов! Как раз почти двенадцать! Сейчас пойдем искать этого выродка!

Чтобы попасть во второй ВИП-зал «Конфетти», нам пришлось спуститься вниз, на первый уровень, – сначала нужно было пройти мимо танцпола и барной стойки, а потом еще спуститься на нижний этаж.

Несмотря на то что клуб только-только открылся, уже множество людей находилось на танцплощадке и возле огромной пятиметровой барной стойки, да и все столики в зоне отдыха были заняты теми, кто хотел весело провести субботний вечер и ночь. Большое количество отдыхающих и веселящихся было на среднем уровне – то есть на балконах, расположенных по периметру танцевального зала, который как раз считался уровнем первым. На балкончиках было расположено много диванчиков, и в прошлый раз, когда я приходила в клуб вместе с Нинкой, мы сидели именно там, наблюдая шоу-программу сверху. ВИП-зал, где располагались журналисты, находился на третьем, верхнем уровне.

Нинка с сожалением оглядела нижний уровень – ей тоже хотелось на танцпол. Танцевать она обожала и делала это очень красиво. Все-таки не зря все детство в школу бального танца проходила, а потом еще и танцем живота занималась.

– Хочешь здесь остаться? – спросила я девушку, вновь повышая голос, чтобы моя речь достигла ушей Нинки.

– Нет, конечно. Пошли в это самое «Конфетти». Я сейчас его задушу, эту скотину. – Она никак не могла называть Келлу по имени. Она была зла на весь мир и выругалась вновь, оглядевшись: – Чертова алкашня.

Многие разогревались спиртными напитками – оба бармена были заняты нескончаемым потоком клиентов. Кстати говоря, встретить под сиянием цветовых эффектов можно было не только молодых людей и девушек – люди гораздо старшего возраста тоже были не прочь посетить «Горизонт» и хорошо провести время. Только вот подростков младше восемнадцати не было: фейс контроль работал усердно и не пропускал несовершеннолетних.

– Не отставай! – горела озлобленная Нинкина душа местью, и девушка, несмотря на свои мозоли, быстрым пружинистым шагом направлялась мимо большой и медленно крутящейся в самом центре зала сцены в противоположный конец этого огромного помещения.

На сцене, кстати говоря, уже находился субтильный и сосредоточенный субъект в наушниках – веселый диджей. Он стоял, слегка покачиваясь в такт музыке около диджейского пульта, и проделывал какие-то манипуляции с вертушками. Именно он был источником всех этих ритмичных долбящих звуков.

Опасливо косясь на внушительных размеров дискобол, медленно вращающийся на самом верху, я поспешила за подругой. Почему-то этот огромный зеркальный шар мне не понравился еще в прошлый раз – я все боялась, что он оторвется и грохнется вниз.

Увернувшись от какого-то размахавшегося руками молодого человека, который, по-моему, вошел в транс из-за однообразной музыки, я выдохнула и сердито уставилась в спину Нинки. Ну не люблю я такие шумные и людные места – что поделаешь?

Через пару минут мы вышли из этого царства громовой музыки и ярких подсветок, лазерной иллюминации и попали в холл. Музыка была слышна во много раз слабее, что не могло не радовать. Народу здесь было тоже совсем не мало – он все прибывал и прибывал.

– Смотри, куда прешь! – крикнула Нинка какой-то девушке, которая вместе с большой компанией шагала ко входу на танцплощадку. Кажется, девушка наступила ей на больную ногу.

– Сама смотри! – не осталась в долгу кудрявая и сильно загорелая брюнетка.

Остановившись, Нинка тут же высказала ей, почему та может считать себя ночной бабочкой – только в нецензурных выражениях. Та тоже сказала Журавлю что-то обидное. Я испугалась, что они сейчас вцепятся друг другу в волосы, но молодые люди, которые сопровождали брюнетку, решили не обострять конфликт и молча утащили ее подальше.

– Вот же шалава! Ну что ты стоишь, Катя, пошли быстрее! Вдруг он мои деньги украдет? – Хмуро кинула на меня взгляд Нина и повела дальше.

– Ты не веришь, что он в тебя влюбился? – с улыбкой поинтересовалась я.

– Верю, – не поворачиваясь ко мне, буркнула девушка, – я с этой Альбиной еще поговорю! И не напоминай мне о ней.

– Почему? – невинно спросила я.

– Потому что эта экстрасенсша, мать ее, у меня на втором месте в черном списке!

– Что это у тебя еще за черный список появился?

– Список тех, кого мне убить надо. И хватит задавать глупые вопросы, а то займешь там почетное третье место.

– Ну и ладно, – пробормотала я, понимая, кто в списке на почетном первом месте.

Мы еще раз спустились по высокой мраморной лестнице, прошли мимо огромного аквариума с желтыми и красными рыбками, испуганно шарахающимися от тех, кто стучал пальцами по стеклу. Пройдя мимо еще одной небольшой, но уютной барной стойки и входа на второй малый танцпол, изолированный от первого, мы остановились возле высоких дверей, ведущих в ВИП-зал «Конфетти». Скучающая охрана, стоящая около них, увидела болтавшиеся на наших шеях удостоверения журналистов и пропустила. Приятно, ничего не скажешь. Один из мощных парней-стражников только сказал Нинке вежливым тоном, что ее ждут в первой комнате. Видимо, Келла предупредил охрану.

ВИП-зал «Конфетти» состоял из четырех комнат, рассчитанных на десять-пятнадцать человек. И, как успела заметить подруга, каждая из них была оформлена в индийском стиле и имела многочисленные мягкие диваны, подушки и занавеси.

– Ты там была раньше? – заинтересовалась я.

– Была, – кивнула подруга. – Я же не то, что ты. Я везде успела побы…

Она замолчала на полуслове – одна из дверей, из-за которой тихо лилась какая-то нежная музыка без слов, приоткрылась, и к нам вышел синеволосый – все с такими же растрепанными волосами. Он приветливо нам помахал, держа в одной руке бокал с пивом. Потом указал пальцем на Нинку и поманил к себе. Морда у него была при этом наглая-пренаглая. У моей подружки от ярости даже глаза покраснели и ноздри затрепетали. Не Нина Журавль, а настоящий бык, увидевший беззащитного тореадора! Жаль только, что на этом Келле одежды красной нет – только черные джинсы с тяжелыми цепочками и светлая футболка.

– Нина, – успела я шепнуть ей, прежде чем она бросилась на парня, – не убивай его!

– Убью. Я буду его убивать, а ты иди и повеселись где-нибудь. Папа не отмажет нас двоих.

– Но… – растерялась я.

– Подожди меня там, – почему-то приказала мне добрая подруга. – Он ведь нарик. Мало ли что еще и с тобой сделает.

– Хэй! Как тебе концерт, леди? – выкрикнул синеволосый в это время.

Нинка ненавидит, когда ее ласково называют, и всяческие нежности тоже терпеть не может. Поэтому ее злость выросла еще чуть-чуть.

– Леди? – прошипела она.

– Ага. Ты моя леди. Иди ко мне. – Молодой человек вновь поманил ее ладонью, пальцы которой были унизаны черными перстнями.

– Сейчас приду, – пообещала подруга.

Келла точно получит гордое звание самоубийцы!

– Жду, киса.

– Ну что? Ты готов к смерти, моллюск? – очень и очень нехорошо посмотрела на парня Нина, проигнорировав его слова.

Она небольшими, но твердыми шагами надвигалась на музыканта, потирая руки.

Тот как-то нервно сглотнул, но все равно ответил с улыбкой:

– Я готовился к встрече с тобой, медвежонок!

– Урод! Какой я тебе медвежонок? – неожиданно схватила его за ворот футболки девушка. – Я что, на медведя похожа? У меня волосатое коричневое лицо, страшная пасть и когти есть?! А? Живо отвечай, рыло!!

– Я… я не рыло, – попытался перехватить парень руки Нинки.

Наглость в нем постепенно испарялась. Кажется, его так еще никто не называл. И я его вполне понимаю – не каждый человек удостаивается такой «заманчивой» клички.

– Ну, если я, по-твоему, медведь, значит, ты – самое настоящее рыло, – стала трясти парня за плечи Нинка, – отдавай мою сумку, мерзкий придурок! Козлоногий выродок!

Интересно, а мне нужно идти и помогать Нинке трясти парня, или она сама управится? Вот уже ногами лягаться начала, как будто с детства занималась не танцами, а кикбоксингом.

– Слушай, – очень ловко увернулся от пинка Келла, – принцесса, я тебе твою сумку отдам, перестань же…

– Убью!

Вдруг Нинка прекратила боевые действия, прислушалась, повернув голову к приоткрытым дверям, откуда он вышел.

– А кто это сидит вместе с тобой? – вкрадчиво, словно кошка, проговорила она.

Синеволосый пожал плечами – поведение Нины внушало ему опасение.

– В ВИП-комнате? – с недоумением спросил он. – Парни из группы. Ты же видела меня на сцене? Я крут? – и он рассмеялся, обнажая чуть заостренные зубы.

– Парни из группы? – сама у себя переспросила Нина. И вдруг лицо ее буквально просветлело.

Я тут же уловила ход ее мыслей – если там сейчас сидит группа «На краю», то и ее обожаемый Кей тоже там. А это просто невероятное везение…

Хищница почувствовала жертву и спешно натянула на себя маску невинной овечки.

– Извини… я очень нервная. А ты такой замечательный ударник. Талантливый, – вдруг очень милым голосом проговорила Нинка, аккуратно разглаживая складки футболки на плечах Келлы. – Я прямо засмотрелась на тебя.

– Да ну? – в голосе парня сквозило искреннее недоверие, как будто девушка сообщила ему, что она – прямой потомок марсианских правителей-инопланетян.

– Ну да, – ничуть не смутилась Нинка. – У тебя руки такие сильные, – не преминула заметить эта притворщица, все еще надеющаяся на встречу с Кеем. Она, задорно засмеявшись, провела ладонью по его предплечью. – И голос такой сексуальный. Скажи мне что-нибудь? Я ведь тебе нравлюсь?

От такой смены поведения в шоке была не только я, но и сам синеволосый. По-моему, если он купится на такую открытую лесть, то сможет считать себя дураком всю оставшуюся жизнь.

И он купился! Поверить не могу, что такие глупые парни бывают!

– Ну… нравишься, – взглянул ей прямо в глаза Келла, проверяя, шутит ли девушка или нет.

– Тогда пойдем туда? – едва заметно кивнула Нинка в сторону комнаты. Кажется, оттуда медленно разносился тягучий и сладкий аромат кальяна. – Мы бы с тобой хорошо провели вместе время. Познакомишь меня с друзьями, представишь как свою девушку.

Обернувшись на меня и словно бы говоря: «Повеселись где-нибудь пока», Нинка, позволившая Келле взять себя за руку, направилась к своей мечте, которая, вероятно, курила в шикарной комнате кальян. Синеволосый с опаской вглядывался в лицо новоприобретенной девушки, ожидая подвоха. Последнее, что я слышала, были слова молодого человека о том, что он «просто офигел, когда увидел такую красотку».

Я в гордом одиночестве направилась вон из ВИП-зала «Конфетти». Обиженная. И что мне тут делать одной? Я ведь даже одета совсем не по-клубному. Эта Нинка вечно так – сначала позовет с собой, а потом какую-нибудь свинью подложит. Никогда больше не соглашусь на ее уговоры.

Сначала я решила вернуться в «Карамель», но поняла, что абсолютно не запомнила дорогу туда. Потому, немного поразмыслив, я направилась на свободное место возле барной стойки, мимо которой мы шли. Над нею висел здоровый плазменный экран, транслирующий все, что происходит на большом танцполе. Вроде бы прошло не так много времени, а там народа стала раза в два больше, чем было.

Приобретя странный слабоалкогольный коктейль «Вирус весны» и отбившись от какого-то настойчивого мужика с ярко выраженным кавказским акцентом, желающего со мной познакомиться, я, ерзая, стала осматриваться по сторонам. Табурет был жесткий и неудобный. Слава Богу, хотя бы звук здесь был не такой громкий, как на танцполах, и людей намного меньше. И не такое яркое освещение, от которого рябит в глазах – скорее полумрак.

Вот же невезенье. Пришла в место, где нормальные люди развлекаются и отдыхают душой и телом одновременно, а сижу в одиночестве и скучаю. И Нинка хоть бы с собой позвала – мне бы тоже хотелось познакомиться с ребятами из группы. Так, ради интереса.

А чужое веселье теперь только лишь раздражает.

Напротив меня за одним из больших столиков расположилась очень шумная компания. Вот уж люди умеют веселиться! И смеются, и шутят, и напитки один за другим покупают, и девушки вокруг них слоняются.

– Выпьем за Наталью! – Выкрикнул кто-то из них и с шумом открыл шампанское. – Нимфа, за вас!

Наталья, длинноногая рыжая девушка с очень миловидным лицом, захихикала и залпом опрокинула бокал с искристым напитком.

– А теперь за прекрасную Елену! Не вы ль та самая Елена, из-за которой началась Троянская война? Не вас ли воспевал Гомер?

Еще одна девушка в очень коротком открытом платье засмеялась. Так же громко выпили и за нее. Я с возмущением глядела на них – чего так показушно радоваться, когда мне, несчастной и одинокой, скучно и грустно?

Оттянутся же парни. Точнее, не парни – я вгляделась в веселящихся – им уже лет по тридцать пять – сорок, не меньше. Один из них даже папу напоминает – одет в рубашку, похожую на томасовскую любимую и с такими же русыми растрепанными волосами до плеч…

Напоминает ли?

Нет, не напоминает. Это и есть мой драгоценный родитель. С ума сойти, даже мой папочка посещает ночные клубы!

Как я раньше не узнала! Сидит в окружении своих друзей-художников и кучи девушек, говорит нетвердым голосом какой-то тост, посвященный творчеству и «великой старушке-Античности», которая почему-то «течет в наших жилах». А сам же сказал, что всю ночь в мастерской будет сидеть. Вот же врун несчастный! Но ничего, я ему сейчас обломаю веселье.

Дело в том, что Томас очень любит всячески развлекаться, но при собственных детях, то есть при мне, Эдгаре и Нельке, он старается выглядеть очень положительным и образцовым.

Я встала на ноги и подошла к веселящейся компании со спины. Один из дядек, который уже лет пятнадцать известен мне как Славон, заметил меня и ткнул папу в бок. Тот не обратил на тычок никакого внимания и продолжал говорить что-то игривое рыжеволосой Наталье.

Я, заметив взгляд Славона, приложила палец к губам. Тот пожал плечами и кивнул.

Это очень странный мужчина, кстати говоря. Самому лет так под пятьдесят, а он все называет себя вечным подростком, не терпит, когда его называют на «вы», и заставляет всех подряд величать себя не как-нибудь, а только Славоном. Совершенно чокнутый дяденька! Однажды он жил в нашей квартире около месяца – его шестая жена выгнала его из дома. А со своей седьмой супругой, у которой Славон живет до сих пор, он еще не познакомился. Так как своей жилплощади у папиного друга не было, Томас предложил ему пожить у нас. Мы все, кроме папы, чуть не сошли с ума от такого соседства. Славон едва ли не каждый день приглашал домой кучу знакомых, наплевав, что находится не у себя в квартире. Его гости пили, пели, ели, играли на различных музыкальных инструментах и шумно разговаривали. Папа был в восторге. Нашу квартиру посещали как люди искусства, так и представители цыганского табора и лица без определенного места жительства, которые обществу более известны как бомжи. Леша грозился выставить из дома и Томаса, и его друга, а мы с братом и сестрой горячо его в этом поддерживали. Ситуация накалилась под Новый год, когда я, Нелли и дядя ушли в совместный поход в супермаркет (такие походы бывают у нас не чаще чем один раз в году!). Брат тоже слинял из дома – в ближайшее интернет-кафе, не выдержав шума и гама. А папа уехал в командировку – на очередную выставку. В доме остался только Славон, который тут же пригласил «поиграть в картишки» пару друзей. Те, естественно, не замедлили прийти. Когда домой вернулись мы, нагруженные по самые уши покупками, то вдруг обнаружили, что не можем открыть двери, – чьи-то заботливые руки услужливо поменяли один из замков. Как же тогда разозлился Леша! Он словно оказался на месте тех несчастных девушек, которые прыгали у нас под дверью и грозились убить неверного Алексея. Теперь он сам стучался в свою собственную квартиру, пинал дверь и грозился вызвать милицию. Добрые соседи открыто злорадствовали. А за стенами нашей квартиры тем временем шла веселая гулянка, в ходе которой Славон благополучно заснул, а его гости невежливо сообщили моему дяде, что не пустят в дом их друга неизвестно кого, и посоветовали Леше уйти на три народные буквы.

В результате мы поделили покупки на троих и отправились в разные стороны – приближалась ночь. А провести ее в подъезде никому не хотелось. Нелька пошла к какой-то своей приятельнице, я нашла приют в Нинкином доме, которую охватила настоящая истерика, когда она узнала причину моей временной «бездомности», а дядя уехал к очередной подружке.

В свою квартиру мы попали только следующим вечером – когда прилетел папа. После этого Томас упросил какого-то знакомого принять на время Славона. Знакомому этот сумасшедший надоел достаточно быстро, и он сплавил его двоюродной сестре, которая отчаянно искала мужа.

Я тихо остановилась за спиной папы, не забыв спрятать лже-удостоверение в кармане, и тронула его за плечо. В это время в клубе почему-то заиграл ремикс на «Розовую Пантеру».

Загрузка...