Мы будем дома на Рождество

Глава 2

Спенс с трудом присел на краю стола. Стук заставил его стиснуть зубы вместе, что, видимо, означает — он не спал. А именно, было чертовски стыдно, потому что у него было несколько прожигающих до костей фантазий с участием той женщины, с которой провел вместе три ночи несколько месяцев назад.

В каждой версии она растягивалась на белых простынях или у стен душевой, будучи абсолютно голой и прикрываясь ничем, кроме как им самим. Ни в одной из этих версий она не стояла посреди его конторы во время напряженного рабочего дня, полностью одетая, с покрасневшим от злости лицом, одновременно отрицая, что знала его.

Провальная версия моих анти-фантазий.

Быть у всего города как на ладони делало ситуацию хуже. Благодаря огромному окну во всю стену, они могли видеть весь торговый зал теплицы из офиса их друга и руководителя Митча Андерса, который также случайно оказался деверем Остина. Спенс чувствовал пристальные взгляды, сверлящие его через стекло. Сплетни как по «испорченному телефону» могли начать разнестись с минуты на минуту. Он старался жить своей взрослой жизнью таким образом, чтобы держать свое имя вне всех этих разговоров, но он боялся, что на сей раз это было невозможно.

Ничто в Холлоуэе, маленьком городке около двух часов езды и всего мира от Вашингтона, округ Колумбия, не оставалось личным надолго, и скандал, развернувшийся на виду у некоторых болтливых жителей, создавал неприятности. Жители данного города любили давать всему маленькие названия. Спенс предполагал, что одним из них, может быть, что-то вроде «Падение Спенсера Томаса».

Тень остановилась перед ним, а свет из внешнего мира притупился. Спенс взглянул в разъяренные глаза своего младшего брата, когда тот встал перед ним.

Спенс произнес то единственное, что занимало его сбитый с толку разум:

— Что она здесь делает?

Остин скрестил свои руки на груди.

— Я отвечу после того, как ты дашь мне хоть одну причину, почему мне не следует убивать тебя.

— Она не использовала свое настоящее имя.

Спенс не мог отделаться от этой мысли. Она была достаточно горяча, чтобы опалить его волосы, и быть уверенной, чтобы сказать ему, чего она хочет и что ей нравится, и глазом не моргнув, но он называл ее неправильным именем.

Остин постучал костяшками пальцев по лбу Спенса и приложил в это немного силы.

— Алле, там есть кто?

Спенс отмахнулся от него. Стыд за годы прожигания избыточной энергии, избивая своего брата до изнеможения, был запоздалым, так как именно тогда борьба казалась правильной.

— Что ты делаешь?

— Пытаюсь вбить немного ума в твою голову. Ты это всерьез насчет имени? — Голос Остина становился более отчаянным и громче с каждым словом. Намного громче, и он прошипел: — Ты сказал ей, что ты — это я. Ты соврал.

Спенс отогнал дрожь и волну вины, разбивающуюся прямо позади него. Это было экспромтом и глупо, в то же время, и он не хотел объяснять свои мотивы сейчас. Или когда-либо.

— Знаю. Да.

— Правда? У тебя три научных звания и коэффициент ума, близкий к гениальному, и ты не додумался запомнить ее имя? Как такое возможно?

Он оставался неподвижным.

— Она сказала, что ее зовут Далила.

Остин уставился на потолок и издал что-то между стоном и криком. Когда он снова посмотрел вниз, мышцы его лица, сжатые от гнева, немного расслабились. Но лишь немного.

— Думаю, это действительно так, поскольку она назвала себя Лила. — Тишина затянулась почти на минуту, прежде чем он снова заговорил. — Далила. Лила. Ты действительно не замечаешь связи?

Черт. Спенс потер рукой лоб, в надежде, что туман, который окутал его, увидев ее лицо, вскоре рассеется. Каким-то образом он сразу же пропустил все касающееся имени.

— Я выхожу из игры. Я определенно не рассчитывал на визит.

— Нас таких двое.

Реальность обвела его вокруг пальца и нанесла удар. Внезапная боль в животе оживила в памяти его долю в вопросе лжи. Секунду спустя его разум был полностью разгромлен. Он не был готов вернуться и вновь пережить те дни, касающиеся отеля. Он облажался, отбиваясь от безысходности и разочарований, которые сопровождали его, куда бы он ни шел. Но ничего из этого не оправдывало вовлечения имени Остина в эту неприятность.

— Я могу объяснить, — сказал Спенс.

— У тебя есть минута, прежде чем я выброшу тебя из окна. Жители города могут назвать это скандалом или дракой, или как угодно еще. Я предпочитаю называть это днем, когда я дал тебе под зад.

Спенс выдохнул, но тревога внутри него только увеличивалась.

— Я не рассчитывал увидеть ее когда-либо снова.

— Очевидно, план провалился.

— Она была в отеле тогда, должно быть, чтобы справиться с определенной управленческой работой. — Он напрягал свой мозг ради деталей, но мог воссоздать в памяти лишь обнаженные части их общего времяпрепровождения. Ни в коем случае он не собирался говорить об этом. — Я не знаю. Своего рода, курорт.

— Маунтин Вью, Спенсер. Она работает в палаточном лагере в пятнадцати милях отсюда. В пятнадцати милях оттуда, где я проживаю часть года со своей женой. — Остин подходил, пока их не разделили один или два шага. — Ты помнишь Кэрри? Ту женщину, которая выбьет все дерьмо из нас обоих, как только узнает об этом.

Спенс думал, что будет счастлив, если она остановится там. Он знал Кэрри еще с детства, он всегда дружил с ее братом Митчем. Она была сообразительной, и когда дело дошло до защиты Остина, она была прямо-таки пугающей. Спенсу это в ней нравилось.

— Я скажу ей, что это моя вина, — говорит он.

Остин вытаращил глаза.

— Это и есть твоя вина.

Время сменить тему. Или это, или рисковать, наблюдая, как мозг его брата выплеснется по всему стеклянному офису.

— Лила на самом деле остановилась в Маунтин Вью? Это место развалина.

Спенс не видел смысла в этой затее. Она была в отеле высшего класса, когда он встретил ее. Переход к палаточному лагерю с домиками, которые предоставляют меньше защиты, чем спальный мешок, кажется странным решением.

— Она работает над ним.

Несколько оставшихся извилин Спенса чуть не взорвались.

— Но она... с какой стати...

— Вижу, до тебя, наконец, доходит. — Остин бросил на него понимающий взгляд. Такой, что гласит: ты по уши в дерьме.

Кроме шуток.

— Ты имеешь ввиду, что она собирается жить по соседству?

— Да, большой брат.

— И она думает, что я солгал ей.

— Потому что так и было. — Остин сел рядом со Спенсом на стол, присоединяясь к нему пристально вглядываться в окна и на площадь первого этажа. — Я упоминал, что ты идиот?

— Это, вероятно, само собой разумеется.

Как Спенс и ожидал, толпа снаружи офиса разошлась. Большинство людей поспешно вернулись в проходы, а некоторые другие задержались, очевидно, надеясь услышать непристойное высказывание через стену.

Остин выдохнул достаточно громко, чтобы задребезжало окно.

— Ты хочешь сказать мне, почему использовал мое имя в этой афере? С каких пор я нужен тебе, чтобы играть роль «второго пилота» на твоих свиданиях? Мне казалось, это дерьмо прекратилось, когда нам перевалило за двадцать.

— Много чего накопилось, и мне нужны были пару дней. Она подсела ко мне и, по какой-то причине, я выпалил твое имя вместо своего, когда представлялся. После того как я это сказал, пути назад уже не было, — Спенс опустил некоторые детали как аргумент в пользу его стресса и плохих решений, но он осветил основные моменты.

— Этого не достаточно для оправдания.

— Это не было... — Спенс искал нужные слова, чтобы правильного выразиться, сказав что-то и в то же время ничего. Когда он не смог найти оправдание, которое имело бы смысл, он перестал пытаться уклониться от истины. Его брат заслуживал большего. — Прости.

Остин откинул голову назад, в то время как его глаза расширились.

— Мужик, я был потрясен. Я ожидал отрицания и оправдания.

Как и Спенс. Он прибегнул к сдержанным ответам, просто у него не было сил на все это прямо сейчас.

— Да, не в этот раз.

— Ты тот, кто рушит это во мне. Трудно злиться, если ты тотчас признаешь свое поражение.

Спенс рассмеялся, удивляясь, почему он не пришел к этому плану десять лет назад.

— Я подумал, не попробовать ли новую стратегию.

— Ну, так как ты обычно не тот, кто извиняется, я позволю тебе соскочить с темы.

Сила облегчения, обрушившаяся на Спенсера, удивила его.

— Спасибо.

— На сегодня. — Остин разрушил тишину в комнате стуком пальцами по столу. — Итак, как скоро ты покажешь свою голову в палаточном лагере?

Спенс должен был сосредоточится, чтобы не напрячь плечи.

— Что заставляет тебя думать, что я буду там?

Был у всего этого предел.

— Пожалуй, за всю свою жизнь я таки знаю кое-что о тебе. Тебе нравится контроль, но тебе известно, что изменит твое постоянное легкомыслие, гарантирующее великолепный секс. Черт, кажется, ты ни разу не встречался с одной женщиной хоть бы в течение целой недели.

— Мы не обсуждаем мою сексуальную жизнь или что случилось в отеле. — В том, как Спенс описал это, он был достаточным придурком, чтобы беспокоиться о Лиле и тем, что он пополнил свой список грехов.

— Все ясно! — Подстрекание все нарастало. — Но я по-прежнему держу пари, что часть тебя хочет выпустить все напряжение из-за того, что она осмелилась показаться на твоей территории после того, как ваше время вместе стало историей.

— Что ты хочешь этим сказать? — Спенс ходил взад и перед, будучи сбитым с толку и обозленным, не в состоянии выбрать что-то одно и придерживаться этого.

— После трюка с именем мне любопытно, поставит ли она тебя на колени, чтобы заставить просить прощения.

Раздражение победило. Спенс почувствовал облегчение. С этим он мог справиться.

— Я никогда не стоял на коленях перед женщиной, кроме как, когда приятно проводил время в таком положении.

— М-да, говоришь такой бред.

— Ты глупо влюблен сейчас. А у меня был просто секс.

Секс, ага, это слово звучало странно. То, что было у него с Лилой, не поддавалось контролю и было настолько страстным, что его сердце грозилось остановится несколько раз. Сравнивать это с сексом, который у него обычно был, — раз или два, прошло и забылось — было бы ошибкой.

Ох, прежде у него был великолепный секс. За тридцать три года и жизнь в небольшом городке, где каждый знает не только твое имя, но и то, что ты ел на ужин ранее вечером, он обычно уезжал, чтобы встречаться с женщинами. Ему посчастливилось быть удачливым довольно часто, чтобы оставаться удовлетворенным. Но женщины редко оставались в его голове после завтрака.

Далила или Лила, или кем бы она не хотела себя назвать. Если бы он закрыл глаза, то мог бы представить мягкость ее кожи и запах ее волос. Он списал это на причудливый отель и обслуживание номеров. Так или иначе, внешние атрибуты делали это лучше.

— Я просто впечатлен, что ты знаешь разницу между любовью и сексом, — рассмеялся Остин. Впервые с момента начала разговора напряжение с его плеч спало.

— Ты не хочешь объяснить мне любую из этих загадочных колкостей, которые ты бросаешь в мою сторону?

— Ты поймешь. — Остин поднялся. — Я возвращаюсь в Вашингтон завтра утром, чтобы отвезти свою любимую жену на ее фантастическую праздничную вечеринку по работе, затем помочь ей собраться, чтобы вернуться сюда, для длительного праздничного отдыха дома. Так что, если ты не едешь в Маунтин-Вью сегодня вечером, дай мне знать, и мы поужинаем до моего отъезда.

— Я не собираюсь в палаточный лагерь. — Спенс был категоричен в этом вопросе.

— Раз ты так говоришь.

У него будет неловкая встреча с Лилой позже. Она сделала вид, что не знает его. Отлично. Он был большим мальчиком. Он смог принять это, а теперь он может вернуться к тому, чтобы забыть ее. Нет никакой необходимости ехать в «Маунтин-Вью». Ни одной.

Он не клюнул на наживку больше, чем он уже болтался на крючке.

— Я уверен.

Остин положил руку на дверную ручку.

— Я не стану ждать твоего звонка.