Мятежник Пакс (Элисса Эббот) читать бесплатно онлайн полную версию книги (ч. 2)

Я успокаиваю себя, подавляя зверя внутри, который почти поднялся в тот момент. Я смотрю вниз на кулаки, мои ногти превратились в острые когти пантеры. Мое тело напрягается, и я рычу сквозь стиснутые зубы, бросая вызов в вечерний воздух. Я обрушиваю кулак на землю, сражаясь с зверем, который угрожает поглотить меня.

Я чувствую маленькие руки на спине. Голос шепчет мне, приглушенный, как будто я слышу его сквозь толстые стены.

— …Я здесь, — говорит она.

Отдаленно я чувствую жар ее дыхания на моей щеке, когда она говорит мне на ухо. Разве она не знает, в какой опасности она находится? Если я отдам себя чудовищу. . Даже я не смогу остановить это, чтобы не навредить ей. Пантера внутри меня борется и ревет у меня в голове.

Мои глаза закрываются и мой мир становится черным.

Мира

Пакс падает на землю. Его тело дергается, и его глаза закатываются, пока не становятся белыми. Его мощное тело бьется в конвульсиях, и он стонет сквозь стиснутые зубы. Я цепляюсь за него, плачу, чтобы он вернулся ко мне и был в порядке. Я не знаю, что делать.

Я понимаю, что единственная надежда спасти его — найти Примуса, который знает, как помочь. Но я на платформе из веток, и не вижу способа добраться до Джектана. По крайней мере, пятьдесят метров пустого пространства до следующей платформы, я понятия не имею, как я собираюсь вернуться в Джектан. Я лихорадочно оглядываюсь вокруг, звуки страданий Пакса вонзаются в меня ножами паники. Давай же. Соберись…

Я вижу тонкую лозу, которая ведет вниз рядом с веткой, на которой я стою. Похоже, я могла бы спуститься вниз, а затем отправиться в Джектан. Это мой лучший шанс, поэтому, не колеблясь, я хватаю виноградную лозу и ослабляю хватку, чтобы скользить вниз так быстро, как могу. Раскаленная боль от трения пронзает мои ладони, но я не замедляюсь. Паксу нужно, чтобы я была сильной. Сильной, как он был для меня много раз. И я не позволю, чтобы с ним что-то случилось.

Я тяжело падаю на ветку внизу, и моя лодыжка подгибается подо мной. У меня есть время, чтобы выкрикнуть один раз, прежде чем я лечу через край ветви. Мой желудок сжимается, я понимаю, что падаю. Я быстро достигаю скорости, которая, как я знаю, означает, что любое столкновение с веткой будет фатальным. Мои руки как ветряная мельница, и мои ноги беспорядочно болтаются в воздухе. У меня нет дыхания, чтобы кричать. Я наблюдаю только за тем, как земля приближается с широкими глазами и глубокой печалью в моем сердце, не ради себя, а потому, что я знаю, что моя смерть будет означать смерть Пакса — смерть нашего ребенка. И я знаю, что, когда пришло время спасти его, я не смогла этого сделать.

Я сталкиваюсь с несколькими ветвями на пути вниз, но в конечном итоге падаю в глубокий участок гниющих листьев в Мертвом море. Они легко подаются под моим весом, и я проваливаюсь ниже.

Мое сердце гремит в груди, громко, как выстрелы в смертельной тишине. Я задыхаюсь от нехватки воздуха, но только гнилая растительная материя наполняет мой рот. Паника и ужас, которые я чувствую, усиливаются, пока я почти не желаю, чтобы какой-то зверь из глубин проглотил меня и закончил этот кошмар. Но потом чувствую что-то другое. Это что-то в моих мыслях. Я думаю, что вижу, как Пакс прыгает с платформы за мной. И хотя я не понимаю, как, но я знаю, что он придет за мной. Так же, как я знаю, что внутри меня растет ребенок. Это случилось из-за того, что он отдал свою кровь мне в пещере?

У меня нет времени думать об этом сейчас. Я сосредоточилась на том, чтобы добраться до поверхности. Если я это сделаю, есть шанс, что Пакс спасет меня.

Цепляюсь и брыкаюсь, не уверена, двигаюсь я вверх или вниз. В голове стучит. Мой мозг кричит о воздухе, и мое тело восстает против меня, угрожая в любую секунду всосать смертельную кучу твердого материала. Я толкаюсь, двигаю ногами, борюсь за еще один дюйм.

Моя рука пробивается сквозь поверхность. Я почти плачу с облегчением, но знаю, что у меня нет воздуха, чтобы сделать звук. Когда я поднимаю голову над листьями, я жадно дышу, чувствуя, как каждый вдох — самый прекрасный подарок, который только можно себе представить. Но моя отсрочка недолговечна. Я понимаю, что что-то не так.

Я вижу, как Пакс приземляется неподалеку, его огромное тело, как метеорит, струится по воздуху и погружается под листья.

Холодный страх проникает в меня. Я провела достаточно времени в Мертвом море, чтобы знать, что какой-то зверь собирается напасть на нас. И я также никогда не слышала тишины за все время, что мы были здесь. Но теперь слышу. Вокруг нас абсолютная тишина, и я могу думать только об одной причине.

Что-то испугало монстров вдали от этой области. Но что могло их напугать?

Ответ на мой вопрос движется. Что-то массивное под корнем дерева Лорис, на самом деле было живым, дышащим кошмаром.

Он использует свои невероятно огромные руки, чтобы повернуться ко мне. У меня есть только мгновение, чтобы посмотреть на него, он напоминает мне гориллу с Земли, за исключением того, что у него есть когти, хвост и кожа, как кора дерева. А потом он хватает меня.

Пакс

Когда я всплываю из листьев, я вижу его. Зрение поражает меня как физический удар. Это тот же зверь, на которого я охотился месяцами. Зверь, которого я ждал во время моего изгнания. Единственное существо, с которым я когда-либо сталкивался, которое, как я знаю, могло убить меня. И у него Мира. Моя Мира.

Моя кровь стынет в жилах. Не давая пантере слишком много контроля, я перекидываюсь. Трансформация почти мгновенная, и я несусь по листьям, лапы копаются в листьях, мои ноги как поршни подо мной. Зверь поворачивается ко мне. Мира — кукла в его когтях, она изо всех сил пытается освободиться.

Я не знаю, смогу ли я победить существо, чья одна лишь рука больше меня, хотя я почти десять футов в своей форме пантеры. Но я понимаю, что любые сомнения, которые у меня были о моей новой цели в жизни, были искоренены. Всего несколько дней назад я бы с радостью умер, сражаясь с этим зверем, чтобы освободиться от позора, который отправил меня в изгнание. Теперь. . У меня есть причина бороться. Мира. И ребенок, как она говорит, растущий в ее животе. Она кричит мне.

Я рычу и использую свои когти, чтобы разорвать ногу зверя. Одна из его массивных рук ударяет по мне, но мне удается уклониться от нее, заставляя его ударить себя достаточно сильно, чтобы заставить его ноги подогнуться. Он откидывает голову назад и ревет в гневе, звук настолько глубокий и громкий, что он действительно потрясает мое тело. В отчаянной попытке отвлечь его от Миры, я впиваюсь зубами в его бедро. Он снова набрасывается на меня. Я уворачиваюсь, но он не совершает ту же ошибку, ударив себя в этот раз.

Он, наконец, кажется, понимает, что я потребую его полного внимания и бросает Миру в сторону. Я вижу, как она кувырком летит по земле к палкам, торчащим из земли. Я чувствую, как каждая секунда растягивается в несколько минут, я использую свои когти, чтобы прибавить силы, отталкиваюсь от живота чудовища, и изо всех сил прыгаю в сторону Миры. Я столкнулся с ней в воздухе, нежно поймав ее в зубы и поднял над палками на более безопасный участок земли.

Я встаю между ней и зверем, обнажая зубы. Я навлеку на тебя адскую ярость, если ты подумаешь прикоснуться к ней. Она моя. Моя женщина, а я защищаю то, что принадлежит мне.

Зверь движется к нам, используя свои огромные руки, хватая ветви и поддерживая свой вес, чтобы не упасть в листья. Мои глаза следуют за тем, как он захватывает ветку за веткой, инстинкты заставляют его захватывать более толстые ветки, способные поддерживать его вес. Мне на ум приходит идея.

Я прыгаю ему под ноги и пытаюсь увести подальше от Миры. Я слышу звук, как деревья Лориса скрипят, когда он качается от ветки к ветке позади меня, набирая скорость. Я пытаюсь увеличить расстояние, чтобы подняться над ним, но он слишком быстр. Мне нужно изменить направление, чтобы замедлить его, поэтому я жду, пока он достигнет меня и прыгаю влево, медленно возвращаясь к Мире из-за страха, что другие существа могут выйти из укрытия, если я уведу зверя слишком далеко от нее.

Он следует за мной, теряя скорость по мере того, как он изменяет направление. Думаю, это и есть ключ. Но мои ноги быстро устают. Моя максимальная скорость невероятна, но хищники не созданы для длительных погонь. Если я собираюсь сделать это, это должно быть сейчас. Я взбираюсь на ближайшее дерево, когда вижу свободное пространство и возвращаюсь к своей человеческой форме, зная, что у меня есть только секунды, прежде чем зверь доберется до меня. С остатками сил, которые я смог собрать, я встаю на колени и растягиваюсь на ветке. Мои мышцы кричат в знак протеста. Ветвь настолько широка, что я даже не могу полностью обхватить ее. Я кричу с усилием, зная в любую секунду…

Мое зрение размывается, и я испытываю ощущение полета. Нет. Падения. Я сталкиваюсь с основанием дерева и скатываюсь к большому листу. Хотя кровь омрачает мое зрение и мое тело онемело, я поднимаю голову, чтобы найти Миру. Когда я вижу ее вдалеке и вижу, что зверь все еще приближается ко мне, я рад, по крайней мере, что он еще не сосредоточен на ней. Но я боюсь, что мое время подходит к концу. Обессиленный, я позволяю себе расслабиться и ждать зверя, который, наконец, убьет меня.

Нет.

Я не позволю этому зверю победить меня. Я не позволю позору моего прошлого диктовать мое будущее. Я нашел причину жить дальше и продолжать борьбу. Так же, как я был движим черной и темной ненавистью к себе и моим ошибкам, теперь я движим чем-то другим. Чем-то чистым и хорошим. Лучше, чем я заслуживаю, но тем не менее. Мира. Я буду бороться за нее.

Хотя мое тело — пламя агонии и боли, я вскакиваю на ноги. Кулак чудовища свистит в воздухе, но я откатываюсь, у меня уже нет ни силы, ни энергии. Но встаю и бегу в сторону Миры.

Я добрался до нее раньше зверя.

— Быстро, запрыгивай мне на спину, — говорю я.

Она залезает мне на спину, обхватывая руками мою шею и ногами мой живот. Я знаю, что это последний шанс насладиться ее прикосновением, я трачу секунду, чтобы насладиться им. Потом я поднимаюсь. Мое время в изгнании превратило меня из уже состоявшегося альпиниста в нечто большее. Теперь, когда Мира цепляется за мою спину и зверь, который весит несколько тысяч фунтов, разрывает джунгли подо мной, я поднимаюсь, как будто одержимый, отталкивая боль и протесты моего тела в дальний угол сознания, двигаясь через силу воли, которая выходит за пределы физических возможностей.

Мои руки хватают любую небольшую канавку, трещину или виноградные лозы, до которых я могу добраться. Если нет возможности ухватиться руками, я использую когти, сильно втыкая их в кору. Мои ноги пульсируют, запуская нас вверх, чтобы покрыть вертикальные промежутки в несколько футов, чтобы достичь виноградных лоз и двигаться вверх. Но все это время я слышу позади себя шум. Зверь вынужден идти другим путем из-за своих размеров, но предательский протест деревьев Лориса, скрип и хруст ветвей ясно повествуют о его успехах.

Скоро я вижу, на что надеялся. Автоматизированные системы обороны Джектана переливаются на расстояние, холодный метал поблескивает на солнце. Он прекраснее для меня, чем любой оазис в тот момент. Я достигаю большой платформы и умудряюсь поставить на нее Миру. Еще несколько шагов и мы должны быть в зоне действия тунелей. Мира будет в безопасности.

Но прежде, чем я заберусь на вершину, чудовище хватает меня.

— Пакс! — Мира плачет, устремляясь обратно к краю платформы.

Кажется, она становится меньше, когда зверь отрывает меня от нее. Но я улыбаюсь, зная, что даже если я умру сейчас, я оставлю ее в пределах диапазона действия башен, и зверь не доберется до ее.

Я слышу звук, который я могу описать только как отсутствие, как будто все другие звуки всасываются на мгновение, а затем высвобождаются в отложенном всплеске концентрированной мощности. Ослепляющая вспышка жжет мои глаза. Я чувствую запах горящего мяса. Зеленые струи плазмы мелькают со стороны Джектана. Одна попадает в предплечье зверя и прожигает его насквозь. Так что башни дошли дальше, чем я предполагал. У меня есть только минутка поблагодарить богов, старых и новых, прежде чем он бросает меня.

Я падаю, набирая стремительно скорость. Я замечаю что-то краем моего глаза и тянусь к этому. Это виноградная Лоза, и, хотя моя рука горит от трения, когда я сжимаю ее, моя скорость замедляется до остановки. Я использую виноградную лозу, чтобы повернуться к зверю. Еще один луч плазмы попадает ему в плечо, и он рычит в гневе, отступая обратно в джунгли.

Нет. Ты не убежишь. Я не проявлю милосердия к тем, кто угрожает моей женщине, мужчине или зверю. Я выпускаю виноградную лозу и делаю дугу в воздухе в сторону зверя. Он поворачивается в последнюю секунду, когда видит меня. Я сжимаю руку в кулак и использую силу своего полета, чтобы пробить его глаз. Мой кулак погружается в липкую плоть глазного яблока, кровь льется вокруг моего предплечья.

Он снова кричит, звук становится все более отчаянным.

Хотя я маленький по сравнению с ним, у него есть только одна рука, чтобы защитить себя. Я царапаю его, бью кулаком, кусаю, тяну, бью ногой. Он не может бегать и сражаться одновременно только одной здоровой рукой, поэтому он вынужден остановиться и попытаться сразиться со мной. Но я уклоняюсь от каждого удара, который он пытается нанести мне, заставляю его ударить себя снова и снова. Когда он, наконец, начинает утомляться и замедляться от десятков ран, которые я нанес ему, я хватаю ветку над головой и ломаю ее.

Я прыгаю назад на твердую землю платформы между ветвей, разъяренное существо следует за мной, хватаясь за край платформы своей оставшейся рукой. Когда он приземляется, мы обходим друг друга, его кровь сочится из десятков ран, также, как и у меня. Мы оба тяжело дышим. Каждый болезненный вздох и выдох его огромного рта обдувает мои волосы.

Я вращаю импровизированное копье в руке, старые навыки возвращаются ко мне без особых усилий. Прошло много времени с тех пор, как я использовал оружие в своих руках, и я признаю, ощущать это здорово. Существо пытается схватить меня, но я отступаю втыкаю сломанную ветку в его руку. Я не отпускаю, поэтому, когда зверь тянет руку назад от боли, он тащит меня за собой. Я выдергиваю ветку, прыгаю на его голову и втыкаю ее в поврежденный глаз зверя.

Меня сбивает с ног, когда он цепляется и дергается, яростно ревя. Я жду, пока не буду уверен, что он мертв, а затем плюю на его труп. Я понимаю, что я закрыл главу своей жизни, убив этого зверя. Возможно, я найду свою смерть в ближайшие дни, но это будет не потому, что я искал ее. С этого момента, моя жизнь принадлежит Мире. И я сделаю все, что в моих силах чтобы жить дальше и продолжать защищать ее.

Я нахожу ее нервно ждущей меня на краю платформы. Я мчусь вперед, пока у меня в руках не окажется Мира. Она обнимает меня яростно. Я наслаждаюсь ее ароматом и ощущением ее мягкого тела. Я опускаю руки вниз, чтобы обхватить ее за ягодицы. Я сгибаюсь, наклоняясь, чтобы поцеловать ее. Когда наши губы встречаются, она растворяется во мне.

Мира

Пакс разрывает поцелуй, и я снова крепко обнимаю его. Но здесь нет времени останавливаться.

— Нам нужно добраться до территории Тольтека и остановить человека Гая. И я знаю, как быстро доставить нас туда.

Через полчаса мы вылетаем из порта на украденном шаттле. Я чувствую себя виноватой в краже шаттла Барсы, но он единственный от которого у меня есть набор ключей, и я знаю, что он поймет, когда я объясню ему. Я не могу не думать об Арии и о том, как она наедине с этими старыми швеями, вероятно, ей скучно. И все из-за того, что я оставила ее, чтобы лететь на миссию, из-за которой я запуталась в этом беспорядке.

Я смотрю на Пакса. Он вытягивает руку над креслом и возится с элементами управлением. Его рука тянется к рычагу катапультирования.

— Не трогай! — Кричу я. — Тебя расплющит об потолок, если верхний люк не будет открыт.

Мужчина замирает. Он садится в кресло, сжимая подлокотник, брови напряжены, словно от боли. Этот взгляд напоминает мне о том, как он боролся, чтобы остаться в форме Примуса, прежде чем зверь напал на нас.

— О нет… Ты снова меняешься? Что случилось? — Спрашиваю я.

— Нет. Это из-за полета. Существа не должны летать без крыльев.

Я останавливаюсь на секунду, не полностью понимая сначала. А потом я широко ухмыляюсь.

— Ты имеешь в виду, что Пакс, изгнанный король, который сражается с монстрами голыми руками, боится летать?

Он выпрямляется.

— Я ничего не боюсь. Я только осторожен. Моя сила тебе не пригодится, если мы упадем с неба в этой… штуковине.

Я ухмыляюсь еще шире.

— Знаешь, ты не должен быть непобедимым для меня. Я имею в виду, в основном. Но ничего страшного, если в твоей броне есть одна или две бреши.

Он немного расслабляется, и я вижу его взгляд, которого я никогда раньше не видела. Пакс почти уязвим, не совсем, но также близок к тому, чтобы выглядеть уязвимым, как он может справиться с этим точеным лицом и мощным телом. Как обычно, он не носит рубашку, и идеальная гладкость его кожи привлекает меня. Конечно, я ничего не могу с этим поделать, если не хочу разбить корабль, но я мысленно составляю список того, что я сделаю в следующий раз, когда у меня будет шанс.

Я чувствую прилив крови к моим щекам, когда поток идей льется через мой разум. Когда я стала такой развратной? Может быть, у меня все еще есть некоторые оговорки о том, как мы будем ладить, когда мы не постоянно находимся в ситуации жизни или смерти, но у меня нет сомнений в том, что мы сформировали связь. И я все еще чувствую что-то еще. Что-то за пределами слов и глубже, чем похоть или страсть. Я получаю вспышки озарения и образы, как будто наш разум начал формировать какую-то связь.

Как еще я узнаю, что Пакс прыгал с платформы, чтобы спасти меня на поверхности? Откуда мне было знать, что у меня в животе растет ребенок? Как еще я могу это объяснить, если ничего не происходит?

Даже сейчас я чувствую что-то от него. Как будто темный, испорченный пузырь поднимается на поверхность его разума. И я думаю, что я знаю, что он готов говорить о том, что преследовало его — что заставило его изгнать себя и следовать по пути самоуничтожения.

— Ты знаешь, что можешь сказать мне что угодно, — говорю я, маневрируя шаттлом вокруг большого дерева. — Ты говоришь о том, чтобы защитить меня, но иногда ты должен позволять мне помогать тебе. Это то, что я могу сделать. Я могу разделить это бремя. И я знаю, что что-то грызет тебя…

— В моем прошлом есть большой позор… — говорит Пакс после долгого молчания. — То, что я надеялся никогда не рассказывать тебе.

У меня учащается сердцебиение. Если он несет тяжелое бремя, я хочу взять на себя часть его веса, весь вес.

— Причина, по которой я отказался от своего статуса короля и ушел в изгнание, была…

Такое чувство, что пол уходит из-под меня. Раздается взрыв и от ударной волны шаттл качает. Я смотрю на задние камеры и вижу шаттл Гая, преследующий нас. Солдат с ракетной установкой свисает с одной из боковых дверей и готовит еще одну ракету.

Я пытаюсь повернуть налево, но управление не отвечает. Мы резко падаем, и я ничего не могу сделать, чтобы остановить это.

Прежде чем я успеваю запаниковать, Пакс отрывает меня и мое кресло от пола шаттла и проводит нас через ближайшую дверь. Мощным ударом он открывает дверь наружу, и мы падаем. Ветер ревет в моих ушах и ветвях, проносящихся мимо, когда мы падаем.

Через несколько секунд я слышу взрыв, наш шаттл, столкнулся с соседним деревом. Волна тепла омывает нас, и я чувствую что-то очень большое пронеслось мимо моей головы. Пакс держит меня и мое кресло в одной руке, а другой рукой — которая стала пушистой и большой с острыми когтями — впивается в ближайшее дерево чтобы замедлить нас. Используя только одну руку и ноги, он поднимается почти на двадцать футов, пока мы не достигнем гнезда ветвей, чтобы отдохнуть. Он отрывает меня от ремня безопасности, и я падаю с сиденья на колени, дрожа.

— Это ты или я? — Спрашиваю я, когда я наконец-то отдышалась.

— Что ты имеешь в виду?

— Я имею в виду… — я уклоняюсь от фрагмента корабля, который летит над головой, встаю, стряхивая грязь со штанов, хотя жест бесполезен. — Я имею в виду, что один из нас должен быть проклят. С тех пор, как я встретила тебя, это происходит друг за другом.

Он пожимает плечами.

— Великая сила притягивает большие неприятности. — Я закатываю глаза. — Значит, это твоя вина.

— Я говорил о тебе, — говорит он, протягивая руку, чтобы помочь мне подняться.

Слова ударили меня, как электрическим током. Сколько себя помню, я была в тени своей старшей сестры. Я хотела быть такой же сильной, как она. Я хотела, чтобы люди уважали меня так, как они уважают ее. Я хотела этого, но никогда не верила, что это произойдет. Пакс не может знать, как сильно я жаждала этих слов. И почему-то я знаю, что он тоже знает это. В этот момент, глядя в его красивые золотые глаза и на его протянутую руку, я знаю, что я принадлежу ему. Даже если кажется, что весь мир рушится вокруг нас и пытается не дать быть нам вместе, я знаю, что я бы ни за что не предпочла провести еще минуту своей жизни, делая что-то, кроме как быть с ним. Даже если это означает жестокий конец. Но то, что его беспокоит, все еще создает, между нами, раскол, и я знаю, что это должно быть исцелено, чтобы он действительно был счастлив со мной.

Он помогает мне, и я обнимаю его руками, плача в его жесткие мышцы живота. Я переполнена облегчением, счастьем, радостью и смесью менее приятных эмоций, которые все борются за освобождение. Каждая волна рыданий словно изгоняет годы разочарования и гнева от несправедливого осуждения. Это, как если бы эти четыре слова были своего рода ключом, чтобы разблокировать боль, которую я держала внутри, вне моей досягаемости.

Когда рыдания стихли, я тихо смеюсь.

— Ты знаешь. Надеюсь, ты не планировал избавиться от меня. Потому что ты всегда говоришь о том, что я твоя, и мистер мужественный инопланетянин собирающийся защитить маленького человека — ты мой. И ты от меня не избавишься. Мне все равно, какой ты большой. Так что тебе придется с этим смириться.

Я хотела рассмешить его, но мои слова совершенно по-другому влияют на него. Его глаза сужаются, и я вижу в них жар страсти.

Меня одолевает внезапное желание угодить ему — доказать, что ему не нужна другая женщина. Что ему не нужно думать ни о ком другом. Я хочу, чтобы он знал, что пока он жив, я буду рядом с ним, готовая сделать его счастливым. И я с удивлением осознаю, что быть сильным для него достаточно. Я чувствую это в своем сердце. Если бы я могла просто взять его и быть его, этого было бы достаточно.

Мои руки находят его грудь, гладкая синяя кожа твердая под моими кончиками пальцев. Я встречаю его глаза, таща один палец вниз к соску. Его руки исследуют меня, находят мои бедра и задницу. Я ухмыляюсь, а затем встаю на цыпочки, чтобы укусить его сосок. Поначалу я только хотела покусать его игриво, но меня одолевает более глубокая похоть. Я сосу его кожу, зажимаю ее между зубами и целую. Он начинает мурлыкать. Это не мягкий звук — он глубокий и низкий, как скалы, грохочущие под оползнем. Я обхватываю его за спину рукой, перебегая пальцами по волнам его мышц и порезам.

Отдаленно, я понимаю, что мы безрассудны. Гай и его люди, вероятно, ищут нас прямо сейчас. Но нет, они, вероятно, думают, что мы мертвы. . Мысль облегчает мой разум и уходит.

Его член напрягается напротив меня. Я оборачиваюсь и наклоняюсь над все еще теплым куском обломков, выгибая спину и глядя через плечо. Я наблюдала за ним мгновение, как он смотрит на мою задницу, ухмыляясь с уверенностью. Он двинулся ко мне, расстегнув ремни на кожаных штанах и потянув их вниз. Я вижу, как его полная эрекция освобождается и на мгновение восхищаюсь ею. Он длинный и толстый, идеальной формы и синий, как и все остальное. Его мощные ноги вырезаны из мышц, я кусаю губу, когда смотрю, как они сгибаются и разгибаются, когда он идет ко мне, член слегка дрожит с каждым шагом.

Он совершенен, как статуя. Более совершенный. Ни один скульптор не мог придумать, как выточить смелые линии его лица. Ни один художник не мог уловить опасность в его глазах или жгучее вожделение, которое они сейчас выражают. И хотя я полностью доверяю ему, зная, что он никогда не причинит мне вреда или не позволит причинить мне вред, я все равно чувствую опасность. Потому что я знаю, что он не совсем приручен, как будто более первобытная его сторона скрывается прямо под поверхностью. К моему удивлению, опасность волнует меня. Мои трусики уже мокрые к тому времени, как он достигает меня, ожидая, что он возьмет меня. И я хочу, чтобы меня взяли. Заклеймили.

Он грубо рвет мои штаны, и я чувствую холодный воздух на своей коже. Он останавливается, глядя на меня, и я не чувствую в этом стыда. Вместо этого я чувствую гордость за его взгляд. Быть в центре его похоти — это все, чего я хочу в этот момент. Но чтобы заставить его, я еще больше выгибаю спину, прижимая свою задницу и киску к нему. Я ожидаю, что почувствую его член, но вместо этого я чувствую его рот на тыльной стороне моего бедра. Его губы и рот настолько теплые, что они почти горячие. От температуры мои нервы более чувствительными к его прикосновениям.

Пакс целует мои ноги, двигая руками по моему телу, пока не находит мою грудь под рубашкой. Ощупывает их, его рот находит губы моей киски. Я задыхаюсь, невольно подталкивая себя к нему и заставляя его язык входить в мое отверстие. Внезапное удовольствие заставляет меня снова стонать, теряя чувство собственного достоинства. Я выгибаю спину и прижимаю его голову глубже, желая, чтобы мой вкус наполнил его рот и его язык наполнил меня.

Пакс даже не коснулся моего клитора, но я чувствую, что уже могу кончить. Его язык невероятно проворен, и он скользит по внешней стороне моей киски, скользя по расселине, прежде чем погрузиться дальше в мою щель, глубже чем это возможно. Он прижимается к моей точке G своим вибрирующим языком, толкает и кружит, пока я не сжимаюсь возле его рта, моя задница прижата к его лицу так сильно, что я не уверена, что он может дышать.

— Я собираюсь… да, ты заставляешь меня… — я задыхаюсь.

А потом он останавливается. Он стоит, переворачивает меня грубо, а затем тянет меня за ноги к нему, пока его член не упирается в округлую плоть моего холма. Его глаза как золотой огонь, но губы изогнуты с едва заметной ухмылкой.

— Я заставлю тебя кончить, — говорит Пакс. — Я буду трахать тебя, насаживать на мой член, но только при одном условии.

Я качаю бедрами вверх, умоляя, чтобы он наполнил меня, глаза закрыты от необходимости, которую я чувствую.

— Что угодно. — Говорю я.

— Умоляй меня.

— Пожалуйста… — выдыхаю я.

— Я хочу, чтобы ты заставила меня поверить, что ты не проживешь еще минуту, если мой член не окажется внутри тебя.

— Пожалуйста. Трахни меня, — говорю я, слово кажется странным, когда оно исходит из моего рта. В отличии от сестры, я никогда не выражалась грязно, но лишь произнесение слова посылает свежий трепет через меня. — Я хочу, чтобы ты трахнул меня так сильно, что я не смогу думать. Я хочу каждый твой дюйм внутри меня. Пожалуйста, — говорю я.

Он кивает, его ухмылка растет.

— Как пожелаешь.

Не используя свои руки, он направляет свой член в меня. Я такая мокрая, что он сразу же скользит. Он не вонзается в меня сразу, но каждое движение его бедер вдавливает в меня его член глубже, чем готова моя киска. Сначала я вздрагиваю от боли, желая сказать ему двигаться медленнее, но я слишком сильно хочу быть заполненной, чтобы останавливать его. Медленно, боль становится запутанной, как прикосновение к чему-то настолько холодному, что жарко. И в порыве эйфории, каждый укол боли, становится неотличимым от удовольствия. Я знаю, что он контролирует и боль, и удовольствие. Но знания меня не пугают. Меня это волнует.

— Трахни меня, — повторяю я, простонав, когда слова покидают мой рот. — О Боже мой. Я не знала, что это… может… быть… так…ох… хорошо.

Он толкается в меня своим членом, находя ритм, когда моя киска, наконец, привыкает к его полной длине. Больше всего на свете, зная, что кто-то настолько мужественный находит удовольствие в моем теле, заводит меня. Его плечи настолько широки, что они закрывают большую часть горизонта, когда он заполняет меня, бедра стучат об мои снова и снова влажными хлопающими звуками. Мы оба потеем сейчас, и соки из моей киски повсюду. Я чувствую запах секса, его запах смешался с моим, и аромат сводит меня с ума, выводя что-то звериное внутри меня на поверхность, заставляя меня раскачивать мои бедра яростно, отчаянно жаждая его член.

Пакс тяжело дышит, не от напряжения, а от удовольствия. Его рука крепко сжимает мою грудь, и я вздрагиваю, но боль только усиливает мой экстаз. Я сильно кусаю губу, глаза зажмурились, когда я натыкаюсь на него так быстро и так сильно, как могу.

Он рычит, увеличивая свой темп. Я думаю, что это мои слова подталкивают его ближе, поэтому я не останавливаюсь.

— Я хочу, чтобы твой прекрасивый член был внутри меня. Я хочу, чтобы ты заполнил меня во все дыры, — я тяжело дышу. С толчком я понимаю, что я только что сказала, и вижу, как в голове Пакса формируется идея. Он немедленно переворачивает меня на живот и наклоняется, чтобы коснуться губами моей задницы. Я борюсь с желанием уйти, приходя в сознание, когда его язык исследует меня. В течение первых нескольких секунд я краснею так сильно и чувствую себя так неудобно, что думаю, что могу заплакать. Но я также боюсь остановить Пакса в этот момент. Он так полон похоти и власти, что я не знаю, смогу ли я.

За исключением… как только застенчивость исчезает, ощущение… чудесное. А потом он перемещается, прижимая свой член к моей заднице. Я инстинктивно напрягаюсь, но он мягко прижимается к моей нижней части спины, заставляя меня расслабиться, когда я становлюсь на колени и опираюсь на локти, поддерживает руками мою верхнюю часть тела. Я оглядываюсь на него, глаза широкие и испуганные, щеки алые.

Он прижимает свой член ко мне, сначала медленно, а затем более сильно. На мгновение ничего не происходит. Я чувствую только давление его на меня. Он снова потирает мою поясницу, побуждая меня расслабиться. И когда я, наконец, расслабляюсь, головка его члена скользит внутрь моей задницы. Мой рот широко раскрывается, и я глушу тихий крик. Это больно, но я не боюсь боли. Я терплю это, зная, что это пройдет и не отталкиваю его в сторону, потому что больше всего на свете хочу угодить ему.

Медленно, он входит и выходит из меня, постепенно разрабатывает меня, пока это не становится болезненным. И вскоре, когда большая часть его ствола находится внутри меня, это совсем не больно. Я чувствую только тугость моего ануса, сжимающего его член, и то, как он медленно двигается во мне. Но каждый толчок зажигает мои нервы, заставляя мой клитор пульсировать и мое сердце трепетать. Я падаю на одно плечо и использую руку, чтобы найти свой клитор. Пакс видит и отталкивает меня, взявшись за руку.

— Тебе это нравится? — Спрашивает он, пальцы ловко кружат по моему клитору и скользят по губам моей киски, в то время как его таз ритмично шлепает по моей голой заднице. Он вставляет два пальца в мою киску и использует третий, чтобы дразнить мой клитор.

Я задыхаюсь, толкая свою задницу на его член и пальцы. Я слышу, как его дыхание учащается. Оглядываясь через плечо, я вижу, что его лицо вытянуто в выражение первобытной жестокости. Он двигается быстрее, толкая себя глубже внутри меня, пальцы дарят горячие линии блаженства, когда они работают над моей точкой G и клитором. Его член двигается внутри меня, наполняя меня глубже, чем я думала.

Когда я вижу, что даже его желание дразнить и доминировать надо мной перешло к абсолютной животной похоти, я кричу от удовольствия, зная, что мое тело заставило одного такого сильного мужчину потерять контроль. Оргазм потрясает меня. Мое тело дрожит от него, когда Пакс еще больше увеличивает свой темп, направляя толчками неописуемое удовольствие через меня.

Он ревет так громко, что я чувствую звук в груди. Моя киска пытается доить его пальцы для его семени, пока он заполняет мою задницу своей спермой.

Когда он заканчивает, он отрывается от меня и смотрит на меня, ухмыляясь.

— Я никогда не устану от этого. Не с тобой, — говорит он. — Моя пара.

Я смотрю на него, его сперма еще стекает между моих ног. Я все еще чувствую, где он был во мне, как дрожь эйфории потрясает меня. Его пара… Мне нравится, как это звучит. Мне это очень нравится. Прежде чем я смогу ответить, раздается звук, нарушая спокойный тихий полдень — как будто небо разрывается надвое.

Корабль появляется возле огромного дерева Лорис позади нас, тяжело накреняясь. Гай, должно быть, понял, что мы пережили катастрофу и искал нас. Не хорошо. Корабль приближается. Я вижу, как человек с ракетной установкой снова высовывается, целится в нас. Я снова рефлекторно затягиваю штаны, несмотря на смехотворность беспокойства о скромности, когда я собираюсь взорваться. Я закрываю глаза, зная, что придет конец. То есть, пока тень не блокирует солнце от моих закрытых глаз. Я открываю их, чтобы увидеть Пакса.

Он встает передо мной, ломает ветку, а затем делает два мощных шага, прежде чем швырнуть ее как копье в шаттл. Ветка летит прямо как стрела, вклиниваясь в один из крылатых двигателей. Шаттл сразу же загорается, толкая корабль и мужчина отправляет ракету мимо. Она раскалывает дерево над нами и осыпает нас осколками. Шаттл ударяется об дерево, и я вижу, как несколько тел вылетают из шаттла, прежде чем он взрывается.

Один человек лежит рядом с нами, перекатываясь несколько раз, прежде чем остановиться. Он изо всех сил пытается подняться, но падает вниз. Пакс уже обезвредил человека. Он не потрудился надеть штаны, и даже в хаосе момента я благодарю того, кто несет ответственность за это решение. Его мускулистая, твердая задница, вероятно, единственная причина, по которой я близка к тому, чтобы идти с ним в ногу, потому что я не хочу выпускать это из виду.

Когда Пакс достигает сбитого человека, мужчина защищает свое лицо.

— Пожалуйста, я всего лишь пилот. Мне пришлось…

Пакс бьет мужчину по ноге, и я слышу хруст костей.

— Пакс! ОСТАНОВИСЬ! — Кричу я, набегу, чтобы догнать и остановить его.

Пакс поднимает мужчину за летный костюм и отводит мускулистую руку, готовую к удару.

— Остановись! — Кричу я. — Он говорит правду. Это пилот. У него не было выбора.

Пакс долго смотрит на мужчину, явно разрываясь между его желанием отомстить за покушение на мою жизнь и его желанием сделать меня счастливой. Наконец, он бросает человека в сторону. За исключением того, что, когда человек приземляется, он достает пистолет из ботинка. Он направляет его на Пакса и стреляет три раза, прежде чем Пакс настигает его. Хотя оружие имеет человеческий дизайн и стреляет только пулями, каждый выстрел прочно приземляется в торс Пакса.

Он выхватывает пистолет из руки мужчины и становится на колени, чтобы поднять его. Я вижу три раны в животе и груди, куда попали пули. Кровь бежит по телу Пакса, но он все равно поднимает человека над своей головой. Он смотрит на меня, как будто просит разрешения.

Я вздрагиваю и отворачиваюсь. Похоже, Пакс воспринимает это как позволение. Я слышу, как что-то качается в воздухе, а затем влажный звук удара. Только по звуку я знаю, что этот человек мертв. Осторожно, чтобы не смотреть на тело, я двигаюсь к Паксу, глаза ищут раны на его мускулистом туловище от пулевых ранений. Есть небольшое отверстие в его животе, в центре груди, и рядом с плечом. Красная кровь сочиться из ран.

— Это плохо, — говорю я.

Пакс качает головой.

— Ничего. Они заживут. — Он двигается вперед, но его ноги подгибаются.

— Остановись. Тебе нужно отдохнуть. Мы пойдет, как только тебе станет лучше.

— Гай все еще на свободе, — говорит Пакс. — Если я позволю ему уйти снова, он будет продолжать пытаться убить тебя.

— Ты не поймаешь его в таком состоянии. Кроме того, нам нужно добраться до Кольки. Гай может подождать. Если бомба взорвется, то Тольтек объявит войну Умани. Как только это произойдет, даже я не смогу уговорить короля Като вывести Умани из войны. Он слишком гордый.

Пакс рычит.

— Так тому и быть. Примусы постоянно воюют. Сильные выдерживают и баланс сохранен.

— Нет, — я говорю яростно. — Ты не понимаешь. Это другое дело. Вы всегда сражались между собой. Теперь ты имеешь дело с людьми. Мы не так сильны, как ты, но мы манипулируем. Думай об этом. Какие два самых могущественных клана Примуса на Маркуле?

Пакс вздрагивает, оседая на спину, грудь вздрагивает от боли из-за ран.

— Умани сильнейший. Тольтек второй по силе. Есть также Магнарии из лавовых отходов, но они затворники и редко принимают участие в наших войнах. Они были бы третьими по силе.

— Хорошо, поэтому Умани, скорее всего, победит, но понесет много потерь в этом процессе. И кто в настоящее время в союзе с ними? Человек. Если мое предположение верно, Гай будет притворяться союзником Умани, пока не увидит их в уязвимом положении. И тогда он нанесет удар, безжалостно и быстро. Поверь мне, если бы ты увидел, что мы сделали с нашей родной планетой, ты бы не хотел, чтобы этим местом управлял человек.

Пакс встает, снова вздрагивает и падает.

Я стиснула зубы от разочарования.

— Ты большой, глупый, сексуальный идиот. — Ворчу я. — Ты не мог бы остановиться на минутку?

Пакс смотрит на меня с выражением упрямой решимости на лице. Он снова встает, на этот раз сумев удержаться на ногах. Он проникает пальцами внутрь пулевых отверстий и одну за другой вытаскивает пули.

— Я уже исцеляюсь, — говорит он. — Мы сделаем, как ты говоришь. Я не могу поверить, что кто-то будет так трусливо делать то, что ты говоришь, но я могу поверить тебе. Если ты так говоришь, то так и есть.

Я скрестила руки и пошла рядом с ним, раздраженная тем, что он не слушал меня, и еще больше раздраженная тем, что я ошибалась. Видимо, ему не нужно было отдыхать. Хорошо для него. Но я также тронута его словами. Даже удивлена. Там, где я думала, что он был жестоким убийцей, я начинаю видеть, что под всей его дерзкой и грубой внешностью есть прикосновение чего-то заботливого и милого, хотя он никогда не признает этого. Тем не менее меня также пугает насилие, которое он проявил к пилоту. Неужели я действительно собираюсь привязать себя к кому-то с такой яростью, скрывающейся прямо под поверхностью? Столько власти?

Он надевает штаны только после того, как я отчитала его, что он не может ходить и позволять другим женщинам видеть его наготу. Это мой член, и я не хочу им делиться. Я определенно не хочу делить вид его задницы.

— На шаттле, до того, как нас сбили, ты собирался что-то сказать. Что-то насчет твоего изгнания? — Говорю я, пытаясь казаться менее заинтересованной. Он вздрагивает, хотя я не уверена, что это из-за моего вопроса или трех пулевых ранений.

Пакс не отвечает в течение очень долгого времени. Я иду рядом с ним, боясь говорить, поскольку он, по-видимому, ищет правильный способ сказать мне, что у него на уме. Мы идем по очень толстой и длинной ветке, которую Пакс называет «линией жизни», потому что она, по-видимому, проходит почти горизонтально на десятки миль, и она ведет к Кольке. Мы уже прошли несколько чужеродных видов, кроме Примуса, включая группу женщин Колари, носящих воротники, во главе с пурпурной кожей Примуса.

— В последние годы перед моим изгнанием, когда я был еще королем, — говорит Пакс медленно, после нескольких долгих минут молчания. — Мы воевали с небольшой группой экстремистов с юга, «Серебряными кулаками». Они думали, что заслуживают защиты от Тольтека, и мы думали, что они должны прекратить выбирать бои, которые они не могут выиграть. После нескольких месяцев напряженности Серебряные кулаки оказались не на той стороне клана Парта. Я отказался предложить помощь, когда война начала плохо для них оборачиваться. В отместку три серебряных кулака пробрались в Колку со взрывчаткой. Мне удалось поймать их и захватить, прежде чем они могли ее использовать. Все мои советники говорили мне, чтобы террористы были убиты. Но я верил, что им можно помочь. Что они могут научиться жить среди нас и, возможно, даже начать исправлять ущерб, нанесенный нашим людям. Поэтому я встречался с ними каждый день, ел с ними, разговаривал с ними. Мы стали хорошими друзьями. И, наконец, я освободил их. Мои советники были в ярости, но они подчинились моим желаниям, так как я был королем. Через два дня, вся западная часть города была подожжена. Сотни умерли до того, как пламя можно было контролировать. Женщины, мужчины, дети. Мой советник Феррус лично выследил трех террористов и заставил их признать свое преступление. Он не проявил к ним милосердия.

— Итак, — говорю я. — Ты отправился в изгнание?

— Да. Я подвел своих людей. У них не было возможности отстранить меня от власти, поэтому я сделал сам то, что должен был сделать. После этого единственным способом сохранить мою честь было найти достойную смерть. Я начал с боевых арен, но оставил после себя больше тел, чем хочу вспомнить. Тогда я попробовал свои силы в войнах, но все равно не смог найти желаемой смерти. Поэтому я, наконец, сбросил свои доспехи и оружие, поклявшись использовать только свои природные способности для борьбы с монстрами в Мертвом море. После рассказов я подумал, что обязательно найду там свою смерть. Но все же… Этого было недостаточно.

— Потом пришла я и разрушила твои планы, — говорю я.

Медленная улыбка ползет по его губам.

— Да. Ты действительно испортила их.

Я обнимаю его руку, когда мы идем.

— Ты сделал то, что считал правильным, Пакс. Это все, что каждый может сделать.

Он выглядит так, будто собирается что-то сказать, но затем замолкает.

— Что? — Спрашиваю я.

Он колеблется.

— Твои слова добры. Я не хочу их сбрасывать со счетов. Только то, что можно сделать больше, чем то, что они считают правильным. Если стремление к справедливости приводит к несправедливости, они могут посвятить себя исправлению несправедливости. И вместо этого я выбрал более слабый путь. . Я сдался. Я не думал, что это была капитуляция в то время. Я думал, это достойная жертва. Но теперь я вижу, насколько это было глупо. Пытаясь сделать то, что было благородно, я обесчестил себя, бросив свой народ и ища того, чего хотел.

— Ну, выслушав тебя, — говорю я, — кажется, тебе нужен был опыт, чтобы расти. Я знаю, что ты станешь лучшим королем, когда вернешься.

Он смотрит на меня.

— Я не могу снова стать королем. Когда Примус отбрасывает свое право, он также отбрасывает свою родословную. Мой позор известен. Этого не может быть. Я лишь могу помочь своим людям. Я больше никогда не буду ими управлять.

— Ты можешь им помочь. Подумай об этом, если ты расстроишь план Гая, это будет своего рода искупление. Ты спасешь больше жизней, чем было потеряно. Тогда ты сможешь простить себя?

Пакс выглядит задумчиво, но не отвечает. Благодаря нашей связи, я чувствую в нем растущую надежду.

Мы идем тихо почти час, в тишине комфортно. Когда мы добираемся до Кольки, становится темно. Территория Тольтека является домом для более бесплодных деревьев, где ветви растут до зубчатых, тонких вершин.

— Эти деревья называются Соковыжималками, — говорит Пакс, когда мы проходим мимо первого из шипованных деревьев.

Мы все еще идем по ветви линии жизни, но она становится тоньше с каждой шагом.

— Почему вы называете их Соковыжималками? — Спрашиваю я.

— Потому что это то, что они делают с людьми. Выжимают их.

— Умно, — говорю я с хитрой ухмылкой. — И они говорят, что Примус грубый!

— Да! Они правы, — говорит Пакс, который лучится гордостью, поскольку полностью игнорирует мой смысл.

Колька не кажется таким же укрепленным, как Джектан с первого взгляда. Город разрастается во всех направлениях, не имея четких границ. Кажется, что атака может исходить сверху, снизу или даже со стороны. Я не вижу ни ворот, ни охраны, ни стен. Но когда мы идем по коварному пути из шипованного дерева на главную улицу города, я замечаю движение теней. За исключением того, что это не тени, это то, что находится в тени. Самцы примуса ждут в трещинах между зданиями, крышами, под деревьями, закопанные в листьях, и я даже вижу фигуры среди местных жителей, которые внимательно смотрят на нас.

— Кто они такие? — Спрашиваю я Пакса так тихо, как могу.

— Наблюдатели. Отец моего отца назвал их, установив порядок. Это наша армия и наша полиция. Они дают врагу ложное чувство безопасности. Те, кто их видит, не совершают преступлений из страха быть пойманными. Те, кто их не видит, пытаются совершить преступления и оказываются пойманными. Это очень эффективная система.

— Понимаю. И террористам удалось поджечь половину вашей деревни с ними на страже? — Спрашиваю я, видя еще больше затененных фигур, скрывающихся везде, куда я не посмотрю.

— Да, — говорит Пакс, хотя я чувствую, что у него есть давние сомнения по этому поводу. — У меня было много друзей среди Тольтеков, и мы посмотрим, правда ли это.

Пакс

Мы входим в бар в верхней части Кольки. Я не горжусь тем, что привожу Миру в такое место, но я знаю, если, где и найду моего старого друга Давосо, то здесь. Интерьер купается в мягком розовом свете из биолюминесцентных грибов. Женщины, носящие очень прозрачное и очень минимальное количество одежды, перемещаются от стола к столу, часто оставляя руки на плечах слишком надолго или прижимая свои сиськи к лицам посетителей, когда они наклоняются, чтобы взять напитки. Наверху, я слышу различные ритмичные удары, и я знаю, чем бар зарабатывает на свое содержание сегодня.

Я удивлен, обнаружив, что раньше я мог позволить своим глазам задержаться на этих женщинах, но теперь у меня нет интереса. Для меня они могут быть просто камнями. У меня перед глазами только Мира.

Мира осматривает бар, и я вижу неодобрение, четко написанное на ее лице. Женщина, носящая только тонкие стринги, проходит мимо нее, бормоча что-то знойное Мире, чего я не слышу.

— Так это то, что ты делал до нашей встречи? — Спрашивает Мира. В ее словах есть боль. Яд тоже.

— Нет. Я не придавался разврату.

— Но, если такие места существуют, как король ты, конечно, мог положить этому конец.

Я вздыхаю.

— Да. Но воины нуждаются в удовлетворении плоти, чтобы бороться изо всех сил. Правитель, который лишает их этого, не будет править долго.

Она скрещивает руки, не глядя мне в глаза. И затем я вижу, как ее глаза сужаются, расширяются и, наконец, застывают в гневе. Я следую за ее взглядом и вижу, как Давосо спускается по лестнице, все еще завязывая шнурки на своей тунике, когда спускается. Три женщины Колари спускаются вскоре после этого, их волосы взъерошены и одежда в беспорядке.

Давосо смотрит вверх и видит Миру, останавливаясь на середине шага. Он поднимает бровь. Потом видит меня и поднимает еще одну бровь. Он убирает свои беспорядочные волосы от лица, нюхает палец, вздрагивает и вытирает его об штаны, прежде чем протянуть мне руку.

— Если бы я знал, что встречаюсь с королевской семьей, я бы надел нижнее белье, — говорит Давосо.

— Ты носишь нижнее белье? — Спрашиваю, ухмыляясь. — Трус.

Давосо смеется и шлепает меня по плечу. Его внимание переключается на Миру. Мои кулаки напрягаются. У Давосо — ненасытные аппетиты к женщинам, и я не буду долго стоять, пока он смотрит на Миру.

— Мира, — говорит он. — Не думал, что увижу тебя снова…

Мое сердце екает. Снова? И откуда он знает ее имя? Я представляю себе мои руки вокруг его шеи, мой кулак сжимается, чтобы ударить его.

Мира вежливо улыбается, не давая понять, что ей стыдно.

— Рада увидеть тебя снова, Давосо.

Я сужаю глаза, глядя между ними. Мира замечает мой взгляд, и ее рот слегка открывается, и ее брови поднимаются в понимании.

— Нет, нет, нет, — смеется она. — Когда Лиандра и я были в бегах от Алтака, Давосо спас мою жизнь несколько раз. Като оставил меня с ним, когда не мог никому доверять.

Моя челюсть сжимается и зубы стискиваются. Логическая мысль отражается где-то во тьме моего подсознания, но сейчас я чувствую только красный цвет. Слыша, как Мира говорит об этом человеке, защищающем ее, посылает через меня кинжалы боли. Она под моей защитой. Я забочусь о ней больше, чем любой мужчина. Я стараюсь молчать, но мой гнев слишком жестокой.

— Уверен, что он очень хорошо тебя защищал, — говорю я тихо. — Давосо очень любит женщин.

Давосо замечает мой тон и поворачивается ко мне, колени слегка согнуты, а рука лежит возле пистолета у бедра. Он думает, что я собираюсь напасть на него. Может и так. Я еще не принял решение. Я понимаю, что мои кончики пальцев сдвинулись и длинные когти тянутся от них.

— Он никогда не прикасался ко мне! — Говорит Мира, почти кричит.

Шум голосов в баре приближается к шепоту, когда все поворачиваются к нам.

Давосо поднимает ладони вверх, его голос спокоен.

— Пакс. Я присматривал за ней из-за друга. Я не смешиваю бизнес и удовольствие. И ты знаешь, что я никогда не пробовал женщину, на которую ты претендовал.

Теперь очередь Миры гневно смотреть на меня.

— И как часто ты претендуешь на женщин, Пакс? И о чем все эти разговоры? Я просто последняя в длинном списке женщин, с которыми ты спал и которых забыл?

— Не обращай на него внимания, — говорю я. — Он только создает проблемы.

Давосо усмехается, но мудро молчит.

В гневе рот Миры вытягивается в тонкую линию. Я не готов извиниться за ту глупость, что сказал Давосо. Мира должна объяснить, что именно произошло, когда она была на попечении Давосо. Если он коснулся ее или посмотрел на нее неправильно, я клянусь всем богам, мертвым и живым, что я убью его. Он будет кричать, как ребенок, от моей силы, и не будет знать ничего, кроме агонии, до последнего вздоха. Я буду…

— Кстати, — говорит Давосо небрежно. — Я думаю, что эти ребята ищут тебя.

Я поворачиваюсь и вижу группу наблюдателей у двери. Семь здоровенных Примусов с изогнутыми саблями. Самый большой носит костюм нано-брони. Он опережает своих людей и указывает на меня.

— Пакс. Бывший король Тольтека. Ты в компании с разыскиваемым человеком.

Я смотрю на Миру, единственного человека в здании. Мои мышцы напряжены, и я медленно возвращаю свой взгляд наблюдателю. Его рука приближается к рукояти его сабли.

— Мы только что приехали. Клянусь честью, эта женщина ни в чем не виновата. Вы не того нашли.

— Честь трусливого короля? — Он смеется пренебрежительно. — Я здесь, потому что в комнате верховного короля произошел взрыв, убиты три охранника. К счастью, Его Святейшество в то время находился в командировке. У нас есть несколько информаторов, которые называют вашего человека диверсантом. И вы двое сейчас помогаете врагу клана. Что делает вас врагами клана.

Я делаю шаг вперед, оставляя Миру позади. К моей досаде, Давосо тоже шагает вперед, тянется за пистолетом на бедре. Пистолет? Когда он стал таким трусом.

— Убейте их. Оставьте девчонку в живых, — говорит главный охранник.

Я бросаюсь на мужчину, прежде чем он достанет оружие. Я слышу, как стреляет из пистолета Давосо позади меня. Яркая вспышка зеленых полосок блеснула над моим плечом и вспыхнула во лбу наблюдателя. Капитан-наблюдатель быстр. Он умудряется достать свою саблю, прежде чем я до него доберусь, и порезать мою руку. Я оборачиваюсь, уклоняюсь от острого края сабли и ловлю его за шею. Я использую инерцию моего движения, чтобы повалить его на землю. Твердые волокна его наноармора впиваются в мою голую грудь, но я игнорирую боль, бью головой ему в нос, когда мы приземляемся. Его глаза на мгновение теряют фокус, и я пользуюсь возможностью снова ударить его головой.

Я чувствую, как его кости хрустят у меня под черепом. Раздается еще один выстрел из пистолета, и я встаю, чтобы увидеть два тела и четырех наблюдателей, идущих ко мне, с поднятыми саблями. Один достиг Давосо и борется с ним. Я бросаю быстрый взгляд, чтобы убедиться, что Мира где-то в безопасности и ловлю удар саблей в лицо. Я откидываюсь назад, кровь льется из раны. Я уклоняюсь от следующего удара, прыгаю вперед и приседаю, хватая ближайшего ко мне наблюдателя и бросаю его на землю. Он пытается поднять свою саблю, но я вырываю ее и пронзаю его сердце. Еще одна огненная линия боли взрывается через мою спину. Я встаю, чувствуя, как поднимается пантера внутри меня. Мои плечи растягиваются, а руки становятся сильнее, когда я частично смещаюсь. Когти простираются от моих пальцев. Мои ноги также частично смещаются, что дает мне повышенную ловкость и силу.

Три наблюдателя медленно окружают меня. Я знаю из своего времени на боевой арене, что есть более неправильные способы борьбы с превосходящим численностью врагом, чем с правильными путями. Лезвия — это дикое оружие, которое может легко ранить союзника так же быстро, как враг. Если они нападут на меня с одного направления, я знаю, что они будут наносить столько же ущерба друг другу, как и я. Если они окружают меня, я могу захватить одного из них, если быстро атакую. Единственный мудрый способ сразиться со мной в этой обстановке — это то, что один нападет на меня за то время, пока другие используют свои тела и оружие, чтобы ограничить мои движения, подгоняя меня как дикого зверя.

К сожалению, наблюдатели хорошо обучены, и именно это они и делают. Самый худой из воинов движется ко мне первым, в то время как два других завершают треугольник вокруг меня, достаточно далеко, так что мне нужно будет сделать шаг, чтобы достичь их, но достаточно близко, чтобы они могли нанести удар по мне в одно мгновение, если они захотят. Худой воин двигается вперед и мастерски вертит своим клинком, смотря мне в глаза.

Он тянет руки назад, чтобы сделать мощный удар сверху. Ошибка. Я бросаюсь к нему, ломая его ребра апперкотом и скребя когтями по груди. Силы моих сдвинутых рук достаточно, чтобы сбить его с ног. Но пока я разбирался с первым, один из наблюдателей ударил меня в спину.

Я падаю на одно колено, едва поворачиваясь вовремя, чтобы отразить удар, направленный на мою шею. Я слышу, как Мира зовет меня по имени. Из угла моего глаза я вижу капитана-наблюдателя, которого считал мертвым, и другого наблюдателя, превосходящего Давосо. Мира быстро движется с чем-то в руке. Нет. Я думаю. Мое видение размыто и затемнено, но я понимаю, что она планирует и заставляю себя подняться. Будь ты проклят! Я еще больше отпускаю пантеру, позволяя всему телу сдвинуться. Это не исцеляет мои раны, но адреналина от смещения и ярости зверя достаточно, чтобы подтолкнуть меня к действию.

Мира ломает стул об одного из оставшихся наблюдателей, который ударил меня. Он поворачивается, клинок готов разрезать ее надвое. Но мои зубы находят его руку, прежде чем он может атаковать. Я откинул голову назад и швырнул его в стол.

— Перевертыш! — Кричит наблюдатель, который все еще стоит передо мной.

Капитан-наблюдатель поворачивается ко мне, оставляя Давосо мускулистому наблюдателю, который держит его в замке.

Вполне вероятно, что эти люди никогда не сражались с перевертышем. Мало у кого есть силы принять зов зверя. Еще меньше сил, чтобы выжить. Мое преимущество — неожиданность. Они не знают о моей скорости. Так что я жду, пока глаза наблюдателя не бросятся на его капитана, а затем я нападаю. Хотя несколько ярдов, между нами, я двигаюсь с бешеной скоростью. Мои ноги подталкивают меня к нему, и я прижимаю его к земле, разрезая его когтями.

Капитан неуклюже двигается, явно все еще шатаясь от повреждений, которые я причинил его голове. Он делает неуверенные движения в моем направлении, но я ловлю его руку в зубах и откусываю ее. Прежде, чем он сможет упасть, я впиваю свои когти в его шею, приканчивая его.

Я собираюсь освободить Давосо от мускулистого человека, когда еще одна зеленая вспышка чуть не ослепила меня. Мускулистый наблюдатель скользит по Давосо с сияющей дырой в груди.

Давосо стоит, качаясь, и ухмыляется.

— Легче котенок. Я справился и без тебя, большое спасибо.

Мира бросается ко мне. Я все еще смещен и стою достаточно высоко, так что она даже не доходит до моих плеч, когда я на четвереньках. Я борюсь со зверем на мгновение, но быстро подчиняю его и принимаю форму Примуса. По сравнению с силой моей пантеры мои мышцы чувствуют себя почти слабыми, но это может быть из-за ран.

Я снова падаю, кровь капает на землю. Пулевые ранения, полученные ранее, в основном заживают сейчас, но у меня есть затяжная болезненность в груди от одного из них, которая теперь соединена несколькими точками агонии. Я знаю, что Мира будет беспокоиться, если увидит, что мне больно, поэтому я заставляю себя стоять и скрывать черты моего лица.

— Пакс… — говорит она, ее маленькие руки нежно прижаты к моему боку. Она дрожит.

— Не бойся, — говорю я. — Я хорош во многих вещах. Например, доставлять тебе удовольствие, — говорю я, бросая взгляд на Давосо, который смотрит на меня. — Однако, в смерти, судя по всему, я не очень хорош.

Мира хмурится.

— Ну, я хочу, чтобы ты перестал пытаться. Но мы поговорим об этой другой женщине. И мы собираемся поговорить об этом сейчас.

— Сейчас не самое подходящее время, Мира. Как ты слышала, эти наблюдатели, вероятно, только первая группа, которая найдет нас. Еще больше придет, и мы должны уйти в ближайшее время, если мы собираемся найти людей Гая.

— О, мы говорим об этом.

Она напоминает мне маленького, безобидного животного, распушающего перья, чтобы выглядеть больше. Хотя я знаю, что не должен, я смеюсь при виде ее гнева. Я сразу понял, что ошибся, когда увидел ее реакцию. Даже Давосо съеживается, когда видит мой смех.

Теперь в ней разрастается адский огонь. Она кладет кулаки на бедра и глубоко и медленно вдыхает через нос. Ее глаза, как горячие ямы магмы, прожигающие меня. Я думаю, что чувствую настоящий намек на страх на мгновение в этом маленьком существе и гнев, который она может навлечь на меня. Да, возможно, я был с женщинами до нее. Но я прожил долгую жизнь. И если бы я не знал недостатков других женщин, как бы я мог знать с такой силой и уверенностью, что эта женщина — моя пара?

— Слушай меня, — говорит она низким голос. — Мне все равно, кто услышит, — говорит она, указывая на ошеломленных наблюдателей, которые все еще ютятся по краям комнаты, которые внезапно кажутся неуверенными, боятся ли они больше убийцу Примуса или маленькой человеческой женщины. — Ты можешь считать меня слабачкой. Можешь думать, что все, что я делаю, это попадаю в неприятности и нуждаюсь в спасении, но ты поймешь, насколько ты ошибаешься, если перейдешь мне дорогу.

Я склоняю голову.

— Я обидел тебя, если ты действительно так думаешь. Мне все равно, слышат ли меня другие. Ты сильна духом и телом. Ты бесстрашно рискуешь собой, чтобы защитить то, что для тебя важно. И да, я был с другими женщинами, но это лишь доказывает, что они ни что в сравнении с тобой.

Мира по-прежнему держит ее руки на бедрах, и ее губы по-прежнему плотно сжаты, брови нахмурены. Но она кусает губу, постукивая ногой, как будто размышляет над тем, что я сказал. Наконец, она позволяет своим рукам упасть с бедер и делает глубокий вдох.

— Хорошо. Пока. Но ты не совсем сорвался с крючка. Я просто даю тебе время, потому что мы действительно должны выбраться отсюда.

Я расслабляюсь, понимая, что гнев этой женщины доводит меня до беды больше, чем любой клинок или зверь. Эта мысль заставляет меня усмехнуться. Она жестокая, эта женщина.

Мы покидаем бар через заднюю дверь. Давосо следует за нами. Я знал, что он может незаметно доставить меня в любую точку города, но рискнул бы сам, если бы знал, что у него есть прошлое с Мирой. Даже сейчас, я бы приказал ему оставить нас, но я знаю, что его присутствие означает, что Мира в большей безопасности. Мне придется иметь дело с раздражением ради нее. Холодный ночной воздух освежает мою пропитанную потом кожу. Я стаскиваю пару штанов с одного из мертвых наблюдателей на выходе, так как Мира ясно дала понять, что не хочет, чтобы я показывал себя перед другими женщинами.

— Какой у тебя план? — Спрашивает Давосо, когда проверяет за углом, чтобы убедиться, что мы готовы двигаться вперед.

— Мне нужно поговорить с Феррусом. Кто-то пытался дискредитировать меня и Миру, так что мои предупреждения бесполезны. Но Феррус был моим самым надежным советником, когда я был королем. Он будет знать, что делать. Мне просто нужно найти его…

— Это будет легко, — говорит Давосо. — Феррус — король.

— Что? — Спрашиваю я, чувствуя замешательство. — Но он поклялся служить короне, а не принимать ее… ну, я полагаю, это не имеет значения. Чем больше у него власти, тем больше он сможет помочь нам найти людей Гая, прежде чем они смогут нанести удар.

Но затянувшееся чувство в моем кишечнике говорит, что его роль короля не благословение. Я боялся, что мое возвращение будет угрозой для тех, кто у власти. Но я не думал, что Феррус будет среди них. И он единственный, к кому я все еще могу обратиться…

— Значит, мы просто войдем во дворец, как разыскиваемые преступники? — Спрашивает Мира.

— Нет, — говорю я. — Мы собираемся прорваться во дворец и надеяться, что нас не обнаружат, прежде чем мы достигнем Ферруса.

— Я знаю идеальный путь, — говорит Давосо.

Мира

Мы проскальзываем через несколько потемневших виноградных мостиков и переулков, пока не оказываемся на платформе королевского дворца. Это не так грандиозно, как дворец в Джектане, но я впечатлена его яркой, военной эффективностью. Здание кажется сделанным полностью из прямых линий и тяжелого материала. Давосо уверяет нас, что есть вход через заднюю дверь. За парадным входом во дворце практически нет патрулей. Там нет места для наблюдателей, чтобы спрятаться и скрываться, поэтому мы можем быть уверены, что мы все еще не обнаружены. Мы добираемся до задней части дворца, где металлическая решетка, по которой течет какая-то жидкость.

Давосо движется к решетке, которая выглядит достаточно большой, чтобы только я могла пролезть. Пакс смотрит на Давосо.

— Это наш проход? — Спрашивает он. — Только ребенок может поместиться там, или… — он смотрит на меня, глаза темнеют, когда он понимает, что намеревается сделать Давосо. — Нет. Точно нет.

— Точно не что? — Спрашиваю я.

Пакс рычит.

— Он думает, что я позволю тебе лезть туда одной. Скорее всего, это откроет нам путь.

Давосо пожимает плечами.

— Это единственный способ.

— Это не обсуждается, — говорит Пакс, приближаясь на шаг к Давосо.

Я глубоко вздохнула и вытащила решетку, проскользнув, прежде чем Пакс сможет остановить меня. Мое решение слегка мотивировано тем, что я все еще немного злюсь на него. Часть меня хочет нанести ответный удар. Как только я это делаю, сожаление начинает появляться, но я отказываюсь возвращаться и выглядеть глупо. Поэтому я проталкиваю решетку, пока он разговаривает с Давосо. Круглая труба узкая даже для меня. Я двинулась глубже, стараясь не думать о том, какой может быть жидкость подо мной. Вскоре я вижу перед собой открытую комнату. Похоже на какую-то кухню.

Я внимательно осматриваю комнату, чтобы убедиться, что она пуста, прежде чем вылезти. Я пробираюсь к одной из дверей, когда слышу шаги с другой стороны. Вот черт. У меня мало времени, поэтому я скрестила пальцы и прижалась к стене за дверью. Она распахивается, и я хватаю ручку, чтобы она не закрылась. Открытая дверь скрывает все, кроме моих ног, и я съеживаюсь, надеясь, что тот, кто находится в комнате, не заметит.

Я слышу шум шагов, что-то тяжелое перемещается по столу, а затем дверь в другом конце комнаты открывается и закрывается. Я хотела засмеяться от облегчения, но сдержалась. Я пробираюсь через дверь в коридор. Справа от себя я вижу Примуса в толстых черных доспехах с большим копьем. Слева от меня пустой коридор.

Налево.

Я несусь так быстро, как только могу, надеясь, что меня не увидят. Но только я собираюсь повернуть за угол, как громкий голос раздается за мной.

— Эй! Кто там!?

Я ругаюсь, бегу еще быстрее и чуть не сталкиваюсь с тяжело бронированным охранником Примуса, когда поворачиваю за угол. Я обхожу его, чувствуя, как ледяные пальцы паники охватывают меня. Что еще может пойти не так? Много, как выясняется. Коридор, по которому я бегу — тупик. У меня за спиной раздается шум шагов. Есть еще одна комната, но, когда я попадаю внутрь, я понимаю, что это внутренняя комната. Ни окон, ни других выходов. Просто кровать, ванная комната, огромный шкаф с гардеробом, и все. Я запираю дверь изнутри, но я знаю, что это не остановит злого Примуса, так же как мокрая сумка не остановит быка.

Расхаживая, я постукиваю пальцем по губам в размышлении. Я отгрызаю ноготь зубами — плохая привычка, я знаю. Подайте на меня в суд. Когда я плюю его на землю, мои глаза отслеживают его, когда он отскакивает от стола и приземляется на… подозрительный участок ковра, который легче, чем остальные, немного. Я опускаюсь на колени, слышу тяжелые шаги и громкие голоса за дверью. Я натягиваю ковер, и квадрат ткани поднимается, чтобы открыть люк.

Я не колеблюсь ни мгновенья. Так что к тому времени, как охранники открывают дверь, все, что они видят, это пустая комната. Я не трачу время, пробираясь через туннель. Когда я приближаюсь к дальнему концу, я слышу тихие голоса — Пакс и Давосо спорят. Облегчение, омывает меня, когда я открываю верхний люк с моего конца и толкаю его. Пыль и грязь осыпаются, и я поднимаюсь, чтобы увидеть Пакса и Давосо, все еще стоящих возле решетки, откуда я вошла. Пакс на самом деле сумел несколько согнуть трубу голыми руками, как будто он планировал пробить себе дорогу, чтобы прийти за мной.

Он видит меня первым и бросается ко мне, обнимая меня.

— Никогда больше так не делай, — говорит он.

— Я извинюсь позже, но сейчас у нас большие проблемы.

Один из тех, кто следовал за мной, поднимается из люка. Пакс мягко отталкивает меня в сторону, а затем бросается на него, прежде чем он полностью поднялся из люка, ломая ему позвоночник об узкий край отверстия. Я съеживаюсь, видя и слыша, как тело мужчины скользит обратно в отверстие. Другой Примус поднимается из отверстия, только чтобы быть поднятым и брошенным на несколько футов в ближайшую стену Паксом. Давосо делает два плазменных выстрела в человека, который теперь лежит неподвижно, усики дыма, вырываются из его ран.

— Быстрее, — говорит Пакс.

Возвращаемся через аварийный люк. Пакс уверенно движется через дворец, очевидно, зная, куда он идет. Мы никого не встречаем на пути в комнату Ферруса. Дверь его комнаты богато вырезана и позолочена золотом. Пакс поднимает бровь при этом, так как будто это явно новое дополнение.

Он дергает дверную ручку, но она не поддается, тогда он бросается плечом на дверь, срывая ее с петель и бросая на землю. Примус сидит возле кровати. Его кожа темно-синяя, и у него широкий лоб с длинным, высоким остроконечным носом. В его взгляде есть что-то, что напоминает мне о стервятнике, но его голубые глаза также обладают интеллектом и остроумием.

— Пакс, — легко говорит он, не вставая с богато украшенного стула, рядом с зеркалом. Десятки биолюминесцентных грибов золотистого цвета, которых я еще не видела, освещают его лицо. — Я знал, что ты придешь.

Пакс

Я смотрю на своего бывшего советника с отвращением. Роскошь, которой он окружил себя, не подобает Примусу. Это особенно плохо для одного из клана Тольтек, питать жадность к материальному богатству. Я чувствуя, что мой первоначальный план предупредить его об опасности — напрасен.

— Ты, кажется, не удивлен, увидев меня, — говорю я.

— Тебя? Нет. Его? Немного, — говорит он, кивнув в сторону Давосо, который пожимает плечами в ответ.

— Я пришел предупредить тебя об угрозе вашему народу, — говорю я.

— Да. Последнее, что я слышал, это ты. Кажется, оставив своих людей в трудную минуту не было для тебя достаточным разрушением. Теперь ты унижаешь себя терроризмом и связываешься с преступниками.

Я стиснул зубы.

— Ты знаешь, я бы никогда…

Он делает паузу на мгновение, лицо бесчувственное. И тогда улыбка растекается по его лицу так медленно и не спеша, что меня тошнит.

— Да, я знаю это, — говорит Феррус. Он встает, его одеяние с золотыми нитями открыто до груди. Он носит декоративную саблю на бедре и корону из золотых листьев. Но никакое количество золотых украшений не может скрыть синюю кожу, которая отрицает его королевскую родословную.

— И все же ты обвиняешь меня?

— И все же я обвиняю тебя. Подумай об этом, мой слишком мускулистый друг. Каков наиболее эффективный способ избавить себя от врага, который сильнее тебя?

— Тренировки и практика, пока не сможешь победить врага, — говорю я.

Он смеется.

— Да, ты бы сказал что-то подобное. Но нет, по крайней мере, не для тех из нас, кто спешит. Ответ — предательство.

Слово заставляет мой живот напрячься, а кулаки сжаться. Это открывает поток сомнений и вопросов, которые я сдерживал достаточно долго, чтобы забыть.

— Да, я предал тебя тогда. У террористов, которых ты выпустил, были такие скучные планы. — Он неодобрительно щелкает языком. — Начать бизнес, растить свои семьи… Какая-то чушь вроде этой. Трусы. Поэтому я установил бомбу и подставил их, зная, что твой позор приведет тебя к какому-то саморазрушительному акту. Конечно, я понятия не имел, что это сработает так прекрасно. Изгнать себя? — Феррус смеется, быстрый, лающий звук без юмора. — И ты практически назвал меня королем, когда выходил за дверь, когда не установил линию наследования.

Я рычу, когти пантеры медленно вытягиваются их моих пальцев, когда ярость в моей душе растет.

— Ты совершил ошибку, сказав мне это…

— Нет, — спокойно говорит Феррус. — Ты совершил ошибку, придя сюда. — Он щелкает пальцами.

Дверь позади нас открывается, и Адмирал Гай входит, окруженный дюжиной людей с ружьями. Позади них десять воинов Примуса в полной нано-броне с плазменными наконечниками на копьях, окружают нас. Я чуть не впал в смертельную ярость, зная, что не выживу, но желаю убить Ферруса, Гая и еще столько, сколько смогу, прежде чем упаду. Но я вижу Миру рядом со мной и знаю, что она нуждается в моей защите. Я удивлен, обнаружив, что ни одна часть меня, даже зверь, не желает найти здесь смерть в бою. Эта женщина действительно так сильно забралась в мое сердце?

Я борюсь против всех инстинктов, которые я оттачивал за свою долгую жизнь, и стою спокойно, выбирая свою битву. Я знаю, что борьба сейчас гарантировала бы смерть Миры, поэтому я делаю единственное, что могу — жду. Возможно, возможность спасти ее представится сама собой. Я бы умер за нее в одно мгновение, но нет, если есть даже надежда спасти ее.

Гай улыбается мне и Мире, хмурясь, когда видит меня.

— Какой образец, — говорит он. — Будет стыдно растратить вас впустую, но я полагаю, что это не поможет. Феррус, я пришлю людей, которых ты просил сегодня вечером. И убедись, что не облажаешься в этот раз.

Феррус кланяется. Он на самом деле кланяется человеку. Степень его трусости и позор, который он навлекает на Примусов, почти заставляют меня забыть мою цель.

— Ты служишь этому человеку? — Спрашиваю я, отвращение звучит в моем голосе.

Феррус приподнял бровь, не полностью глядя в мою сторону.

— Я не довольствуюсь тем, что просто сижу на этом маленьком уголке Маркула и управляю одним кланом, как ты, Пакс. Гай может предложить мне гораздо больше. Пришло время для Примусов принять изменения. И я верю, что я тот, кто внесет эти изменения.

Я рычу.

— Ты? Как ты заставишь наших людей измениться?

— Полегче, — говорит Феррус. — Мы живем в относительном технологическом убожестве. Причина? Потому что мы слишком гордые, чтобы принять силу, доступную нам, из-за страха, что она сделает нас слабыми. Но я совсем другой. Я не боюсь выглядеть слабым. Я буду выглядеть таким слабым, как должен, чтобы набраться сил. И я принесу нашу силу, чтобы завоевать галактику. Мы будем грабить и собирать информацию со всех планет в пределах нашей досягаемости, пока каждый секрет не станет нашим. И тогда мы принесем нашу силу на другие галактики, пока не останется ни одного уголка Вселенной, где имя Примус не известно.

— А ты? — Спрашивает Мира, кивая Гаю. — Ты готов отпустить его? На твоих руках будет кровь миллиардов.

— Вот где ты ошибаешься, маленькая девочка, — говорит Гай, подходя к Мире.

Я перемещаюсь между ними двумя и слышу щелчок и вихрь дюжины импульсных винтовок, направленных в мою голову.

Гай ухмыляется, поднимая руки в жесте отступить.

— Как я уже говорил. У меня будет кровь миллиардов на руках, если я не буду действовать. Думаешь, Король Като действительно позволит нам жить как пиявкам вечно? Что будет, когда наше население станет для него обременительным?

— Като не такой, — говорит Мира. — Кроме того, он сделает все, чтобы моя сестра была счастлива. Она никогда не простит его, если он отвернется от нас.

— О, ты наивна… — говорит Гай, посмеиваясь. — Твоя сестра не любит Нью-Хоуп и человеческую расу. Она чертовски примитивна и живет среди них. Она живет в роскоши, в то время как мы трудимся, чтобы построить основные предметы первой необходимости. Она сделала свое дело, раздвинув ноги перед этим дикарем и предоставила нам проход сюда, но ее использование подошло к концу. Как и твое. В новом мире, который я создам, нет места сочувствующим.

Гай кивает Феррусу, который просит Примусов забрать Миру.

Когда один из них тянется к ней, я вижу перед глазами только красноту. Я изменяю руку до тех пор, пока не лопнет спиральная мышца. Я выпускаю свой коготь и ломаю руку Примуса пополам, прежде чем он смог дотронуться до Миры.

— Нет! — Кричит Мира, видя, как ружья целятся в меня.

Гай поднимает руку, чтобы его люди не открыли огонь.

— Я еще не закончил с ним. Его можно приручить. — Он вытаскивает плазменный пистолет из бедра и стреляет в мои ноги и туловище.

Я двигаюсь к нему, но каждый взрыв плазмы изгибает мою силу. Две раны в бедре, но я бросаюсь к нему. Еще один всплеск раскаленной боли растекается по животу. Я почти падаю, но обретаю равновесие, спотыкаясь о него. Еще три взрыва в моей груди отбрасывают меня на пол. Я пытаюсь дышать, но звук влажный и подавленный. Мои глаза находят Миру, я горю желанием защитить ее, но знаю, что я потерпел неудачу.

Я вижу, как Давосо стреляет в одного из Примусов и человека плазмой из пистолета, но его быстро схватили и прижали к земле. Один из воинов Примуса вонзает в спину копье с плазменным наконечником, и Давосо скрипит зубами, рыча от боли.

— Уберите этих двух зверей, — говорит Гай. — Я хочу их допросить, поэтому оставьте их в подземельях.

— Я возьму ее, — говорит Феррус. — Моя женщина Колари начала надоедать мне. Возможно, этот человек займет меня на какое-то время.

Мира кричит, зовя меня, и я пытаюсь встать, но мои мышцы не реагируют. Я чувствую, как мое тело изо всех сил пытается исцелить массивную травму, нанесенную мне. Моя голова кружится, и мое зрение расплывается, но я борюсь с этим, воюю с беспамятством. Мира нуждается во мне, и всеми богами, я буду защищать ее. Но как я смогу делать что-либо, когда мое тело так ослаблено? Один из воинов примуса сильно пинает меня в бок, зажигая мои раны свежей агонией. Мира… Я найду способ спасти тебя.

Мира

Я вынуждена смотреть сквозь слезы, как Пакса и Давосо тащат. Феррус крепко держит меня за шею, гарантируя, что я не смогу сбежать. Дверь закрывается, и я остаюсь наедине с Феррусом и адмиралом Гаем.

— Ну что ж, — говорит Гай. — Убедись, что избавишься от нее, когда закончишь. Она слишком много знает, чтобы ее отпускать.

— Конечно, — говорит Феррус.

Гай уходит и Феррус отпускает меня, идет к двери и запирает ее ключом.

— Ну, теперь остались только мы с тобой. Нет Пакса, чтобы защитить тебя. Я полагаю, правда выйдет наружу скоро. Ты будешь умолять о своей жизни? Ты предложишь себя мне в обмен на свободу?

Я ничего не говорю. Он ухмыляется, подходит ближе.

— Ты хочешь, чтобы я взял тебя? Поэтому ты молчишь?

Я плюю ему в лицо, обнажая зубы.

Он отводит голову, морщась. Он выпрямляется и бьет по моей щеке ладонью, сбивая меня с ног. Несмотря на демонстрацию силы, его голос по-прежнему спокойный и легкий.

— Ты будешь жить, чтобы сожалеть об этом, но недолго.

— Пакс придет, — говорю я.

— Думаю, нет. Даже Примусу нужно время, чтобы исцелиться от стольких ран. — Феррус подходит к комоду и делает большой глоток из Кубка какой-то красной жидкости. — В любом случае, — говорит он, тяжело глотая. — Оттуда, куда Гай увел его, даже в полную силу он не убежит.

Я смотрю на него.

— Что ты собираешься со мной делать?

— Гай считает, что я хочу, чтобы ты была игрушкой. Правда ты просто приманка. Пока Гай верит, что я его верный пес, он служит моим целям. Но я не собираюсь делиться с ним своей властью. Использовать тебя, чтобы выманить Като и Умани будет трюком в моем руке. Они будут у меня по моему приказу. Возможно, я даже настрою их против Гая, как только получу от него то, что мне нужно. Время покажет. Сейчас я отвезу тебя в безопасное место.

Я ничего не говорю, позволяя ему открыть дверь и вести меня через дворец. Я замечаю слабый след крови, когда нас уводят, и вижу, что он ведет к комнате, где мы раньше использовали эвакуационный туннель. Я понимаю, что след ведет в тупиковый коридор, где я нашла аварийный люк в полу. Подземелье должно быть где-то там.

Феррус выводит меня на улицу, где ждет шаттл. Двигатели горят жарко, выдувая волнистые пары невидимого тепла над посадочной площадкой. Он тащит меня на борт и привязывает к креслу второго пилота, а затем садится за штурвал. Я заметила, что шаттл — та же модель, что и тот, на котором я училась летать, прежде чем попала в этот беспорядок. Мне на ум приходит мысль…

— Знаешь, — говорю я, когда Феррус нажимает кнопку, чтобы закрыть дверь шаттла и включает основные двигатели. — Я могу быть больше, чем просто приманкой. — Я знаю, что мои слова не правда, но они заставляют скучиваться мой желудок. Пакс хотел бы, чтобы я сделала все, чтобы сбежать, и это не значит, что я на самом деле поступлю так. Нужно чтобы он развязал меня.…

— Что? — Спрашивает Феррус. — О чем ты говоришь? — Он убирает дроссель, и шаттл поднимается в воздух.

— Я могу быть более полезной для тебя, если развяжешь меня.

Он поворачивается, чтобы посмотреть на меня, брови подняты. Потом он смеется.

— Я не дурак, чтобы попасть в очевидные ловушки.

Мое сердце обливается кровью, и я понимаю, что это действительно была неудачная попытка.

Феррус поднимает палец вверх.

— Но я также не боюсь того, что ты прячешь в рукаве. Я развяжу тебя, и ты сделаешь это достойно. Я ясно выразился?

Я стараюсь выглядеть стойкой.

— Пошел ты.

Он смеется.

— Хорошо. Мне больше нравится, когда ты сопротивляешься. — Он грубо выдергивает веревки с моих рук.

Я хмурюсь и не двигаюсь.

Мы летим через густой участок деревьев, и я знаю, что мы разобьемся, если я отвлеку его сейчас. Я должна дождаться подходящего момента…

— Ну? — Спрашивает он. — Я никогда не встречал женщину, которая могла бы заставить меня кончить от одного взгляда, но ты можешь попробовать.

Я сержусь, хочу, чтобы Пакс был здесь и поставил его на место. Но нет… Пакс спасал мою жизнь больше раз, чем я могу сосчитать за те несколько дней, что я его знаю, но мне не нужно, чтобы он решал каждую проблему за меня. Разве это не то, чего я всегда хотела? Это шанс для меня доказать, что я не просто в бедственном положении. Я могу, по крайней мере, взять все в свои руки и все изменить. Я знаю, что мне понадобится Пакс, чтобы пережить это, но я могу справиться с Феррусом.

Когда он, наконец, выводит нас в более безопасный участок под открытым небом, я ныряю вперед и нажимаю на кнопку блокировки люка, а затем тяну ремень катапультирования под его сиденьем, прежде чем он сможет среагировать. Его кресло подлетает почти на 100 футов в секунду прямо в потолок. Его голова бьется о потолок, вдавливая металл, а потом падает на пол, все еще шипя он ударяется об стены несколько раз, прежде чем остановиться. У меня нет времени, чтобы узнать, мертв ли он. Я хватаюсь рычаги управления и разворачиваюсь, возвращая нас обратно к дворцу.

Пакс

Мой мир — агония. С каждым толчком, когда меня тащат все глубже во дворец, мои раны загораются свежей болью. Я стону. Но стараюсь не двигаться несмотря на то, что чувствую силу, которая возвращается к моим конечностям. Гай и его люди ведут Давосо и меня через люк в подземный проход. Я знаю, что мой единственный шанс — действовать до того, как мы достигнем толстых дверей, которые ведут в подземелье. И я раздражен, признаваясь себе, что должен буду довериться Давосо, чтобы убежать от наших похитителей.

Он волочится рядом со мной, в сознании и практически невредим. Два Примуса скрутили его руки за спиной, и подталкивают его вперед. У третьего человека есть большое ружье, направленный на затылок. Меня тащит в задней части небольшой группы и охраняет только один Примус, вероятно, потому что мое тело изранено, и я оставляю за собой большой след крови.

Их ошибка.

Я открываю клетки своей внутренней пантеры шире, чем когда-либо прежде. Но вместо того, чтобы позволить ей освободится, получаю всю силу и ярость моей первичной сущности, все еще держась за мою власть реальности. Я расту настолько быстро, что сила моего расширения сбивает Примуса, который держит меня, и отбрасывает его к стене достаточно сильно, чтобы он ударился головой. Поворачиваю за угол, подходя близко к Адмиралу Гаю и его людям, которые держат Давосо. Они уже поворачиваются, чтобы увидеть источник шума, когда видят, как я двигаюсь за углом.

Я не двигаюсь быстро, так как мои раны все еще серьезны, но позволив зверю взять часть моего сознания, я действительно огромен. Моя голова — почти в пятнадцати футах от земли. Каждый из них делает шаг назад, когда видит меня. Человек целится в меня из ружья и стреляет, но я быстр. Я смещаюсь несмотря на то, что для маневра мало места для моего большого тела в маленьком туннеле. Я не обращаю внимания на боль и двигаюсь к Примусам, которые держат Давосо. Они отступают назад, но один недостаточно быстро, и мои когти потрошат его.

Другой Примус успевает увернуться, но вынужден отпустить Давосо. Атака забирает мою последнюю унцию силы, и я падаю на пол. Сейчас дело за Давосо.

Он протаранил плечом человека с ружьем, прежде чем тот смог выстрелить в меня плазмой. Пистолет летит, и он хватает его в воздухе, вращаясь и сбивая человека легким выстрелом. Гай чувствует, что ситуация изменилась и бежит назад по коридору, по которому мы шли. Трое выживших охранников Примуса нападают на Давосо со своими копьями с плазменным наконечником. Давосо отступает, стреляя в голову ближайшего воина. Он уклоняется от очередного удара и стреляет в ногу другому. Затем он использует приклад оружия, чтобы сломать нос третьему воину, прежде чем убил его двумя выстрелами в грудь. Он безжалостно убивает воина с раненой ногой, который пытался скрыться в безопасном месте.

Зверь внутри меня отступает, изгнанный болью.

— Хорошо, Пакс, — говорит Давосо. — Я не трогал твою девушку. Даю тебе слово. Так что, если ты умираешь, я хочу, чтобы ты умер, зная это. Последнее, что мне нужно, это чтобы твой мстительный дух следовал за мной или что-то вроде того.

Я слабо смеюсь.

— Хорошо. Я тоже не хочу преследовать тебя.

Он помогает мне встать, и я использую его плечо для поддержки, хромая назад туда, куда пошел Гай.

— Мы должны остановить его, — говорю я.

— Думаешь, я этого не знаю? — Проворчал Давосо, одновременно пытаясь удержать меня на двух ногах и быстро двигаться по проходу.

— Осторожно, — рычу я.

— Или что? Упадешь на меня?

— Да. И я прослежу, чтобы некоторые из моих более тяжелых частей упали на твои яйца.

Ему едва удается провести меня через люк обратно во дворец. Когда мы выходим из комнаты, сталкиваемся с группой из пятнадцати человек с заряженными ружьями, направленными в нашу сторону.

— Черт, — говорит Давосо.

— Черт, — согласен я.

Затем стена падает. В пятне обломков, крови, пыли и огня я вижу шаттл.

— О, черт, — говорит Давосо. — Я смогу освободится или из этой штуки выпрыгнут плохие парни?

— Готовь оружие, — говорю я.

— Вот, дерьмо, Пакс. — Давосо направляет оружие на двери шаттла. — Ты просто полон проницательных и стратегических советов. Я не знаю, как я выживал без тебя.

Дверь шаттла открывается, и Мира прыгает вниз. Она кладет руки на бедра и игриво махнула ногой, пожимая плечами, как будто говоря «ничего страшного».

Я смеюсь. Это действительно та женщина, которой можно посвятить свою жизнь. Впервые я понял, что хочу, чтобы она растила моих детей. Теперь я вижу, что она также принесет им силу духа и разум. Но я удивляюсь, осознавая, что хочу жить, чтобы мог видеть это. И если я хочу, чтобы это произошло, я должен сохранить ее в безопасности и убедиться, что она останется моей.

Мира

Я улыбаюсь Паксу, который окровавлен с головы до ног и пронизан дырами, когда кто-то хватает меня сзади. В суматохе я совершенно забыла о Феррусе. Он чем-то острым давит на мою шею и рычит мне в ухо.

— Ты сука. Я собирался облегчить тебе жизнь, но теперь ты умрешь медленно и мучительно. И ты увидишь, как я сначала убью Пакса.

Я вижу, как Гай выходит через отверстие в стене, в котором застрял мой шаттл, стреляет из плазменного пистолета в Давосо и Пакса. Его первый выстрел застает Давосо врасплох, и он падает на землю с дымящейся дырой в животе. Пакс движется вяло, ему мешают раны. Он прячется за грудой щебня, когда Феррус толкает меня дальше по трапу шаттла.

Позиция Пакса заставляет Гая приблизиться, и когда он прыгает, чтобы выстрелить в место, где Пакс нырнул, я съеживаюсь. Ругаясь, Гай оглядывается вокруг. Несколько секунд спустя Пакс поднимается на несколько футов позади Гая и бросает сломанный кусок бетона в его голову. Гай частично уклоняется, но все же кусок задел его. Он качается, глаза закатываются, и он падает.

Убедившись, что Гай без сознания, Пакс поворачивается к Феррусу. Одно из плеч Пакса висит ниже другого, он тянет ногу, и его рука сжимает рану в животе, но он подходит ближе.

— Оставайся на месте! — Кричит Феррус.

Пакс подходит ближе. Феррус вытаскивает оружие из-за пояса и стреляет в Пакса. Он делает два выстрела в живот Пакса, прежде чем Пакс сокращает дистанцию медленным, но решительным шагом и хватает Ферруса за горло. Нож, который Феррус держал у моей шеи, падает на землю.

Пакс поднимает Ферруса в воздух, крепко сжав, его лицо искажено яростью.

— Ты… предал меня. Предал свой… народ. Осмелился прикоснуться… к моей женщине. Теперь ты… заплатишь… за это..! — Последним словом он сжимает шею Ферруса до щелчка, оставляя голову Ферруса под странным углом, когда он безжизненно падает на землю.

Пакс падает, и я вижу, как Гай вскочил на ноги и снова ускользает, хромая, через сломанную стену. Но сейчас все, что меня волнует, это Пакс. Горячие слезы уже капают из моих глаз, когда я пытаюсь обнять его, желая, чтобы я могла взять часть его боли. Он сделал все это для меня. Пожертвовал собой, чтобы защитить меня. Хуже того, что это не его борьба. Если бы я не появилась в его жизни и не потащила его, ничего бы этого не случилось.

— Нет, — говорит он, словно читая мои мысли. — Если бы ты… не вошла в мою, ох, жизнь… я бы себя уничтожил. Лучше… пожертвовать… ради тебя…

— Нет, — говорю я, смахивая слезы с глаз. В глубине души я понимаю, что наша кровная связь стала настолько сильной, что он может слышать мои мысли, когда они достаточно отчаянны. — Ты не умрешь. Я не позволю тебе умереть. Ты меня слышишь? Если ты хочешь спасти меня, ты должен жить. Потому что, если ты умрешь, клянусь, я покончу с собой. Слышишь меня?

Пакс хмурится.

— Упрямая… женщина… — но он закрывает глаза, как бы с большим усилием и начинает чаще дышать. Его мускулистая грудь поднимается и опускается, каждое движение успокаивает меня, он все еще жив.

Я стою на коленях рядом с ним в течение нескольких долгих минут, моя рука в его, когда он цепляется за жизнь. Я слышу шум снаружи и боюсь, что это наш конец. Есть звуки краткого боя, несколько выстрелов и лязг копья и сабель с нано броней. Я слышу мощный рев зверя и крики нескольких человек, падающих с платформы. Что-то приближается. Слышно много пар ног по другую сторону разрушенной стены.

Я вижу массивную золотую пантеру в поле зрения, зеленые глаза почти светятся в темноте. Мои брови лезут мне на лоб. Я видела только одного перевертыша с тех пор, как я на Маркуле, и я знаю только одного Примуса с золотой кожей…

— Като? Это ты?

Голова пантеры трансформируется и смещается, пока Като не встанет передо мной, одетый в плотный нано-броневой костюм. Лиандра выходит из-за угла, держа ружье.

Я почти плачу от облегчения.

— Пожалуйста, помогите ему.

Като видит Пакса и подходит, чтобы осмотреть его раны. Он делает глубокий разрез на своем запястье и капает собственной кровью на раны Пакса. Раны начинают затягиваться.

— Этого будет достаточно, — говорит Като. — Он будет жить.

Я крепко обнимаю Пакса, причиняя ему боль.

— Извини! — Говорю я быстро.

К моему удовольствию, тело Пакса дрожит от смеха. Его голос слаб, но ему удается говорить.

— Как ты узнал, что мы здесь?

— Это была Лиандра, — говорит Като. — У нее было устройство слежения, надетое на любимое ожерелье Миры, когда она впервые узнала о ее стремлениях путешествовать по Маркулу.

— Что она сделала? — Спрашиваю я, щеки, красные от возмущения.

— Успокойся, — говорит Лиандра. — До сегодняшнего дня я даже не смотрела, где ты. Некоторые лоялисты из «Нью-Хоуп» рассказали нам об отношениях Гая с Феррусом и Тольтеком. Они сказали, что вы с Паксом направляетесь туда. Ну, да. Я проверила. Ты можешь наорать на меня позже.

Я вздыхаю.

— Может быть, я сделаю это. Я еще не решила, злюсь ли я на тебя. Прямо сейчас я просто рада, что он в порядке, — говорю я, положив голову на теплую грудь Пакса.

***

Прошла неделя, прежде чем Пакс полностью исцелился. Мы все еще остаемся в столице Тольтека. Узнав о предательстве Ферруса, Совет старейшин Тольтека единогласно проголосовал за восстановление Пакса в качестве короля. А это значит, что я буду его королевой. Каждый раз, когда мысль приходит мне в голову, у меня кружится голова от волнения.

Я сижу снаружи в висячих садах, наблюдая за маленькими, яркими насекомыми, которые выползают из цветов, когда сильные руки Пакса скользят по моим плечам.

— Доброе утро, — говорит он сзади меня.

Я положила одну из своих рук на него и улыбнулась ему.

Он двигается, чтобы сесть рядом со мной, его лицо серьезно.

— Мне нужно кое-что прояснить…

— Хорошо, — говорю я, внезапно нервничая.

— Если Давосо солгал и прикасался к тебе, я найду и убью его.

Выражение лица Пакса настолько серьезно, что я чуть не рассмеялась. Вместо этого я положила руку ему на колено.

— Технически он прикоснулся ко мне, когда его несколько раз ударили ножом, когда пытался спасти меня. Его бессознательное тело упало на меня, но я ничего не видела и не слышала, так что это не считается.

Пакс хмурится, но кивает.

— Хорошо. Ну, есть неприятное дело.

— О?

— Ожидается, что вновь коронованные, и в данном случае восстановленные в правах, короли примут участие в церемонии коронации. И, когда король берет женщину в качестве партнера, есть также обязательный ритуал. Боюсь, что я должен поручить тебе планирование этого, так как у меня не будет времени.

Я ухмыляюсь, не желая показать, как я взволнована этой идеей. Мой разум сразу начинает ломиться от идей. Цветовые решения, ткани, музыка, платья подружек невесты — есть ли у Примусов подружки невесты? Я решила заставить его помучиться.

— Я не знаю. После всего, через что я прошла, я думаю, что это может быть слишком много для меня сейчас… не может ли мой большой, сильный Пакс сделать все это для меня?

Пакс опускает голову, сжимая челюсть.

— Если нужно… Да. Я сделаю это для тебя, — говорит он слова так же серьезно, как если бы он поклялся отдать свою жизнь.

Я разразилась смехом.

— Мне очень жаль, Пакс. Я просто играла с тобой. Я бы с удовольствием все спланировала. Ты можешь просто найти мне девушку, которая знакома со всеми этими вещами, чтобы я могла убедиться, что я все делаю правильно?

Он выглядит таким облегченным, что я снова почти смеюсь.

— Конечно. — Я сейчас же найду одну. — О, еще одна вещь, — говорит он. Темный взгляд проникает в его глаза. — У меня запланировано активное мероприятие после наступления темноты. Обязательно пей много жидкости.

Я поднимаю брови.

После того, как Пакс уходит, чтобы найти кого-то для меня, чтобы проконсультироваться, я возвращаюсь во дворец и нахожу Лиандру, которая сидит рядом с Като в боковой комнате. Маленькие Альтус и Сапфир лежат в одеялах на стороне Лиандры. У них обоих Золотая кожа и заостренные уши отца.

— Лия, — говорю я, когда она замечает меня. — Я собиралась спросить тебя. Кто-нибудь поймал Гая в ночь, когда вы нашли нас?

Она качает головой:

— Нет… Должно быть, у него были друзья и среди Умани, потому что он проскользнул сквозь наши силы, не оставив и следа.

— Значит, он все еще на свободе. Это не будет последним, что мы услышим от него.

— Нет, я не думаю, что так будет, — говорит Лиандра. — Но Нью-Хоуп лучше без него. Мы проводим голосование на следующей неделе, чтобы избрать первого губернатора гуманитарных наук на Маркуле. Я думаю, это действительно хороший первый шаг.

Я киваю, мой разум все еще сосредоточен на Гае.

— Куда бы он пошел? — Спрашиваю я.

— У нас есть некоторые идеи, — говорит Като. — Магнари — моя лучшая догадка. Когда Тольтек и Умани вне его досягаемости, они являются логическим следующим шагом. И они не любят нас. Если он сыграет правильно, он может сплотить Магнари под общим делом и создать реальную угрозу для нас. Поэтому я приказал передовой команде опытных оперативников проникнуть на территорию Магнари и провести расследование. Ваш друг, Давосо, возглавляет команду.

— Я тоже пойду, — говорит тихий голос из-за моей спины. Я поворачиваюсь, чтобы увидеть Арию, ее густые черные волосы, стянуты в пучок. Она так сладко улыбается, что у меня сердце разрывается от мысли, что она пойдет в такое опасное место.

— Почему? — Это все, что я могу спросить шокированная.

— Потому что, возможно, ты была права в конце концов. Какой смысл оставаться на одном месте, никогда не рискуя? И, кроме того, мой опыт ткачихи делает меня одним из специалистов по швам. Примус отправил запрос на полевого медика, и я увидела свой шанс. Так что… Да.

Я глубоко вздыхаю, все еще не полностью веря тому, что слышу. Но, прежде чем я заговариваю, я осознаю, насколько схоже положение моей сестры всего несколько месяцев назад. И я помню, как мне было больно, когда она показала свой страх. Как будто она думала, что я не могу справиться ни с чем в одиночку. Поэтому вместо того, чтобы позволить страху, который я испытываю к ней, достичь моего лица, я улыбаюсь так искренне, как могу.

— Ты отлично справишься.

Она широко улыбается, ее глаза светятся.

— Ну, вообще-то, я рассказала вам не всю причину. Я также слышала о некоем голубоглазом Примусе по имени Давосо, который будет руководить миссией. И, ну… вы знаете…

Лиандра и Като смеются. Я сжимаю губы и прижимаю руки к бедрам, издеваясь над ней.

— Всего несколько дней назад ты читала мне лекцию о моих Примусах, и теперь только посмотри на себя…

Она краснеет.

— Ну, может, я решила, что стоит иметь дело с немного страшным, чтобы получить всю любовь…

— Члена? — Спрашивает Лиандра.

Я рассмеялась, и Като тоже смеется. Ария в ужасе. Она запинается, пытаясь оправдаться.

— Н-нет. Это — не-это вовсе не-ваше высочество… я имею в виду…

— Не обращай на нее внимания, Ария, — говорю я, все еще дрожа от смеха. — Она просто подшучивает над тобой.

Ария делает глубокий вдох, пытаясь обрести самообладание.

— Я просто пыталась сказать, что я видела, что у некоторых Примусов есть более милая сторона. Конечно, это больше похоже на сладость, завернутую в ужасающий, острый металл, но она там. И, ну… я просто подумала, что, возможно, я могла бы попытаться развернуть одну для себя.

Эпилог

Три дня спустя я стою в самом красивом платье, которое я, когда-либо видела, не говоря уже о том, чтобы носить, перед толпой почти тысячи Примусов, людей и различных других видов. Мое платье обрамлено золотом — настоящим золотом, и оно обвивается вокруг меня, словно застигнуто вечным ветерком. Оно тонкое и почти прозрачное над талией, показывая твердый золотой корсет, который я ношу внизу. На моей талии он веет мерцающими складками и прожилками золота и серебра, отставая позади меня, когда я иду. Я была рада узнать, что портные Колари смогли установить микроскопических подвижных ботов, которые плавают под моим платьем и левитируют его прямо над землей, давая тяжелому материалу ощущение невесомости и сохраняя его совершенно нетронутым.

Украшения еще красивее, чем я могла себе представить. Цветовая гамма — золотисто-фиолетовая. К моему удивлению, Тольтек смог обеспечить фактическое твердое золото, серебро и платину, отделанные настоящим аметистом. Богатые, бархатистые фиолетовые ковры бегут под нами с золотой отделкой. Площадка, на которой мы проводим церемонию, широкая и открытая, в тени огромных деревьев. Но валы света изливаются за алтарем, где будет происходить переплет, придавая ему потустороннюю атмосферу.

Пакс стоит у алтаря, поза мощная и его тело возвышается над всеми. Он носит золотую нано броню с фиолетовыми драгоценными камнями, инкрустированными в ней. Его глаза горят золотом он переводит дух, когда я приближаюсь к алтарю.

Никто не говорит, когда я прохожу, тишина так глубока, как ночь. Единственный звук — шепот шелковой ткани моего платья. Церемония освещается парящими медузоподобными существами, которые светятся мягким желтым светом.

Я подхожу к Паксу, который стоит перед тазом темно-коричневого сока. Когда я приближаюсь, он берет мои руки в свои, его глаза напряжены, говорят о том, как много он заботится обо мне и хочет меня. Я почти взволнована до слез всем этим — он, красота церемонии, сказка, как изменилась моя жизнь — я действительно не могу поверить, что все это реально. Но это так. Я сжимаю сильные руки Пакса, чтобы уверить себя. Они такие же настоящие, как и мои. Это реально. Я собираюсь быть королевой, и самый потрясающий Примус, которого я когда-либо видела, на самом деле утверждает, что я его.

Примус в темных серых одеждах говорит над нами несколько минут. Его слова проходят мимо меня. Мой мир в золотых глазах Пакса и обещаниях, которые они хранят для меня. Когда Примус заканчивает говорить, он поручает нам искупать руки вместе в чаше, символе единства и очищения.

Мы опускаем руки в сок. Я ожидаю, что он будет липким, но он гладкий и заставляет мои руки скользить по рукам Пакса с невероятной легкостью. Я также потрясена, чувствую себя взволнованной. Очень взволнованной. Я понимаю, что шелковые трусики, которые я носила в подготовке к сегодняшнему вечеру, уже пропитаны. Что находится в этом соке? Интересно. Быстрый взгляд на Пакса подтверждает, что он так же возбужден, как и я. Это должно быть какой-то чрезвычайно мощный афродизиак. Но мои мысли быстро возвращаются к Паксу. Мой Пакс.

Оратор объявляет нас связанными, и он привязывает мою левую руку к правой Пакса золотой виноградной лозой. Толпа взрывается аплодисментами и криками. Музыка дрейфует над ночным воздухом в честь нашего соединения, и я иду с Паксом по проходу к дворцу. К нашим комнатам.

Звуки празднования умирают позади нас, и вскоре остаемся только мы вдвоем. Я практически бегу, чтобы добраться до нашей спальни, сок все еще сохнет на моей руке и просачивается под мою кожу, сводя меня с ума мыслями о том, что я сделаю с Паксом и что я позволю ему сделать со мной.

Внутри комнаты я протягиваю руку, чтобы размотать веревку вокруг наших запястий.

— Пока нет, — говорит Пакс. — Переплет должен быть запечатан поцелуем.

Он наклоняется, чтобы поцеловать меня. Наши губы встречаются и его мягкие, и теплые. Он целует меня сильно, меня тянет к нему, я таю в его руках, полностью и полностью отдаваясь его воле и его прикосновению. В этот момент я не хочу ничего, кроме как быть завернутой в него и вокруг него, быть наполненной им и знать, что он мой до тех пор, пока я буду жить.

Когда мы прерываем поцелуй, он тянется вниз и срывает золотую лозу. Пакс поднимает меня за талию и бросает на кровать, тихо рыча.

— Теперь ты моя.

— Я твоя, — говорю я с ухмылкой.

— Ты будешь делать, как я говорю, — говорит он, нажав на команду в его нано брони, что заставляет его сжиматься в одну татуировку пантеры на груди.

— Что угодно, — говорю я.

— Покорись, — говорит он, голос низкий и глубокий, как гром.

Я положила голову назад, глаза закрыты. Я чувствую, как он перелезает через меня, его пьянящий запах наполняет мой нос. Я задыхаюсь, когда он срывает мое платье одним грубым движением, моя грудь вываливается. Пока он оставляет мои трусики. Я все еще держу глаза закрытыми, бедра слегка покачиваются, ища его, но находя только воздух. Я знаю, что он выше меня только из-за его запаха и знания, которое простирается, между нами. Я задыхаюсь, когда чувствую, как его рот обхватывает мой сосок, кончик сразу же твердеет во рту. Пакс поцелуями прокладывает дорожку до другой груди, касаясь меня теплотой своих губ. Он кружит по ареолу языком, а затем берет затвердевший кончик моего соска в рот.

Его поцелуи поднимаются по моей груди и шее, задерживаясь там, где моя шея встречается с моей челюстью. Примус прослеживает линию моей челюсти своими поцелуями, находя мой подбородок, а затем, наконец, мой рот. Моя жажда к нему вспыхивает, когда я целую его в ответ, тянусь вверх, чтобы притянуть его глубже ко мне, мои руки движутся через его густую гриву волос. Я чувствую округлые мышцы его плеч, согнутые и раздвинутые от того, чтобы держать себя выше меня. Я следую пальцами по его рукам, по выпуклости его трицепсов и твердым мышцам его бицепсов, пока не почувствовала его толстые предплечья и сильные руки. Я двигаю его руку к груди, которую он с удовольствием сжимает.

Пакс трется длиной своего члена о щель моей киски сквозь мои трусики. Они уже пропитались моими соками, и его длина быстро смачивается, когда он двигает бедрами, чтобы потереться об меня. Я сильно прижимаю свою киску к нему, чтобы я могла почувствовать его моим клитором. Я дотягиваюсь до своих трусиков, но он останавливает меня.

— Покорись, — рычит он.

Я ухмыляюсь, убираю руку. Он протягивает руку и привязывает мои руки к столбу кровати со сломанной виноградной лозой. Я чувствую мгновенный удар паники при потере контроля, но давление его члена напротив киски ослабляет панику. И вскоре отсутствие контроля становится волнующим, стреляя свежими толчками возбуждения через меня и еще больше увлажняя мои трусики и его член.

Пакс позволяет головке своего члена скользить вниз, пока он не прижимается к моему отверстию через ткань моих трусиков. Я настолько мокрая, что он может скользнуть почти на дюйм внутрь меня. Меня одолевает желание сорвать трусики и позволить ему наполнить меня, но я также не хочу, чтобы неизвестность закончилась, зная, что он может и возьмет меня так медленно или так быстро, как захочет. Я полностью его контролирую.

Он находит мою грудь ртом, все еще вращая бедрами возле меня и дразня мою щелочку головкой своего члена. Одна из его рук скользит подо мной и находит мою задницу, сжимая и скользя под моим нижним бельем. Он находит мою киску пальцем и погружается внутрь, покрывая себя моей скользкой влажностью. И затем он использует тот же палец, чтобы исследовать мою задницу.

Сначала я подскакиваю, все еще чувствуя себя неловко, после того, что я позволила ему сделать со мной в джунглях. Но я напоминаю себе, как хорошо это было, когда я расслабилась, и я глубоко дышу, сосредоточившись на его члене против моей киски, чтобы помочь себе расслабиться. Через несколько секунд он может скользить пальцем по моей заднице и начинает двигать своим мягко вибрирующим указательным пальцем. Давление его прикосновения внутри меня возбуждает мои нервы, как будто перегрузка ощущением открыла им новые пороги удовольствия. Его член внезапно чувствует, как волна эйфории проходит сквозь меня.

В следующий раз, когда он толкает головку своего члена в мое отверстие через мои трусики, я толкаю себя на него так сильно, как могу. Я чувствую, что ткань моих трусиков поддается и почти каждый дюйм его значительной длины скользит внутри меня. Я кричу от боли и экстаза. Член наполняет меня так глубоко.

Мне вдруг стало интересно то, как я чувствую себя цельной без него внутри себя. Мое тело жаждет его, и оно начинает двигаться по собственному желанию, бедра толкаются в него, как пот бисером покрывает мою плоть и его.

— Я хочу, чтобы ты… вынашивала… детей, — хрюкает он с каждым толчком своего члена.

— Я хочу твою сперму, — я стону. — Заполни меня. Я хочу этого.

Он рычит, увеличивая свой темп и вынимая палец из моей задницы, чтобы полностью сосредоточиться на моей киске. Его член теплый, внутри меня жарко. Жара усиливает ощущение его внутри меня, давая мне больше способности чувствовать каждый дюйм его ребристой длины, движущейся в и из меня.

— Трахни меня, — плачу я.

Он ворчит, увеличивая свой темп еще больше. Мои глаза трепещут, рот открывается, так как удовольствие между ног сводится к кульминации. Я чувствую, что толчки Пакса становятся более безумными, когда он приближается к кульминации. Я выгибаюсь, желая принять каждый последний дюйм его длины глубоко в моей киске. Он еще глубже скользит, тяжело дышит.

— Я собираюсь кончить, — говорит он.

— Заполни меня…

Я откидываю голову назад и кричу, когда оргазм разрывает меня. Мои бедра дрожат, а пальцы скручиваются. Пакс сильно толкается в меня и кричит, его член пульсирует и распыляет горячую сперму внутри меня. Я толкаю себя все сильнее и сильнее на него, не желая тратить ни капли его драгоценного семени, желая знать наверняка, что у меня есть его ребенок в моем животе.

Он скатывается с меня, вздыхая от удовлетворения.

***

На следующее утро я нахожу Арию возле порта. Она носит летный костюм, который обрамляет ее формы, и ее толстые черные волосы связаны в хвост.

— Ты выглядишь мило! — Говорю я, бегу, чтобы обнять ее.

Она улыбается так заразительно.

— Ты стала выше ростом? — Она вдруг спрашивает, щурясь на меня. — И когда твои глаза стали такими… золотыми?

Я ухмыляюсь, потому что знаю, о чем она говорит. Сегодня утром, когда я готовилась, ко мне пришли какие-то перемены. Это должно быть связано с ментальной связью между Паксом и мной, но мои глаза стали золотистыми, и я чувствую себя более сильной. Почти, как если бы мое тело набирало силу Примуса.

— Заметила что-нибудь еще?

Ее глаза сканируют меня, а затем немного расширяются, когда она видит, что моя грудь тоже увеличилась.

— Что бы ты ни приняла… Я хочу немного, — говорит Ария. — Серьезно, хотя, я так счастлива за тебя. Ты действительно этого заслуживаешь.

— Ну, кто знает, ты можешь найти своего собственного парня. Я бы держалась подальше от Давосо… Он, ну, опытный. Кроме того, он определенно не тот мягкий на внутреннем типе, о котором ты говорила. Он слишком сложен.

Ария вздыхает.

— В любом случае, это важная миссия. Если мы не остановим Гая от объединения Магнари, все, что мы построили здесь, может быть в опасности. Кроме того, мне любопытно познакомиться с некоторыми из этих Магнари Примусов. Я слышала, у них красная кожа.

Мы еще немного поболтали, попрощались, и я наблюдаю, как она улетает в сторону Джектана, где будет проходить этап подготовки миссии. Надеюсь, она будет в безопасности. Я даже подумываю послать Пакса, чтобы присмотреть за ней, но я не уверена, что смогу находиться так далеко от него. Я наблюдаю, как шаттл Арии исчезает за ветвями, а затем закрываю глаза, купаясь в комфорте, зная, что все мои самые смелые мечты сбылись. Это все еще не кажется реальным. Но я решила, что мне все равно. Реальность или мечта, я бы счастливо прожила в этом моменте всю оставшуюся жизнь.

Конец