Алисия Линделл сжала руку дочери:
– Только посмотри, – прошептала она, сколько здесь графов и герцогов… Даже баронетство в обществе этих людей теряет свое значение.
Огорченная реакцией матери на великолепно обставленную гостиную и собравшуюся здесь публику, Анжела прошептала:
– А нетитулованный банкир играет здесь еще меньшую роль. Мать нахмурилась:
– Не дерзи. Неужели это общество не произвело на тебя никакого впечатления?
Конечно, девушка испытывала определенную робость. Где еще, как не в Лондоне, в одной зале можно собрать столько драгоценностей и аристократов? Витиеватые позолоченные колонны и обои с изображенными на них летящими птицами являлись прекрасным фоном для роскошно одетых гостей, танцующих под пятью… нет, шестью огромными хрустальными люстрами, в которых горело несколько сотен свечей. Это все производило впечатление. Анжела цинично заметила, что так и должно быть, если герцог преуспевает не только в политике, но и в деньгах.
За те два месяца, что она находилась в Лондоне, ей довольно часто приходилось слышать о Тремейне. Современный, мягкий, умный, хитрый, он, однако, являлся загадкой, как и его прошлое. Слухи ходили о многих знатных людях, но Тремейн всегда оставался в центре внимания. Говорили, что его первая жена умерла при невыясненных обстоятельствах, а вторую свела в могилу лихорадка. Однако ни одну из жен нельзя было назвать хорошей, то были настоящие ведьмы во плоти.
Слухи не оставили в стороне и единственного сына наследника. Говорили, между отцом и сыном произошла ужасная ссора, и герцог убил наследника. Причиной тому послужила женщина. Никто не видел наследника и ничего не слышал о нем в течение многих лет. Все его портреты были сняты со стен, и если кто-то упоминал о нем или спрашивал, герцог отказывался отвечать. Он старался вести себя так, будто у него никогда не имелось сына. Только немногие могли вспомнить его имя. Похоже, сын Тремейна навсегда исчез с лица земли.
– Очень таинственно, – согласился Джон Линделл, когда она поделилась с ним этой информацией. – Но ничего зловещего. Если малыш умер, то это должно было угнетающе подействовать на Тремейна. Поэтому, чего удивляться, что он не выносит даже упоминания о нем?
Попытки Анжелы разузнать о деле, связывающем отца и аристократа, оказались тщетными. Линделл будто воды в рот набрал, как сказал бы Дилан.
– Послушай, дорогая, – возбужденно зашептала Алисия, – сюда идет герцог с твоим отцом. О, Боже! Он собирается представить нас…
Повернувшись, девушка увидела высокого красивого аристократа с темными волосами с проседью, идущего рядом с отцом. Он выглядел так, как и должен выглядеть настоящий герцог, – спокойный, уверенный в себе, благородный. Держался Тремейн, как человек, знающий себе цену. Анжеле еще не приходилось видеть таких людей. Герцоги не так часто встречались среди ее знакомых. И все же было в аристократе что-то неуловимо знакомое.
Он не отрывал от нее глаз, и девушка затрепетала. Но когда отец представил ее и матушку, она, собрав все свое мужество, грациозно присела.
– Ваша светлость, – начал Линделл, – позвольте вам представить мою жену и дочь. -Банкир, казалось, вот-вот лопнет от самодовольства и счастья, представляя семью, а Анжела, опустив глаза, ждала, пока герцог не заговорит с матерью.
– Полагаю, мы связаны с вами родственными узами, миссис Линделл. Моя мать приходилась четвертой кузиной вашей матери. Так ли это?
Прижав руку к горлу, Алисия, запинаясь, проговорила:
– Я… я ничего не знала об этом, ваша светлость.
– Конечно, весьма отдаленное родство, но все-таки…
Затем Чарльз Шеридан склонился над ручкой Анжелы и низким, хорошо поставленным голосом, произнес:
– Я испытываю огромное удовольствие от встречи с вами, мисс Линделл. Теперь я вижу, что слухи о вашей красоте ничуть не преувеличены.
– Вы очень добры, ваша светлость, – пробормотала она и несмело заглянула в его изумленные ярко-голубые, обрамленные густыми ресницами глаза, чей взгляд проникал, казалось, до самого мозга.
– Нет, вовсе нет, – проговорил мужчина, и в его бархатном баритоне послышались нотки изумления. – Обо мне можно многое сказать, но понятие «добрый» не имеет никакого отношения к моему характеру. Воспитанный может быть, но никак не добрый.
Лихорадочно ища подходящий ответ, Анжела была спасена вмешательством матери:
– Ваша светлость, мы очень рады, что вы удостоили нас приглашением на сегодняшний вечер. Он просто чудесен.
Слегка поклонившись Алисии, герцог, наконец, отпустил затянутую в перчатку руку Анжелы.
– Мне приятно слышать, что вам нравится этот прием. Частенько такие вещи вызывают откровенную зевоту, – бросив на девушку испытующий взгляд, он вновь повернулся к компаньону. – Не расстроит ли вас, Джон, если я попрошу вашу дочь удостоить меня чести станцевать со мной первый танец?
Донельзя изумившись, Анжела несколько мгновений слышала лишь звон в ушах, затем последовало согласие отца, и герцог взял ее РУКУ:
– Мисс Линделл, сочту за честь, если вы согласитесь станцевать со мной. Обычно начинают с менуэта.
– С радостью, ваша светлость, – запинаясь, проговорила она. Боже, ей не приходилось танцевать уже несколько месяцев. Что, если она споткнется или забудет какую-нибудь фигуру?
Но опять ей на помощь пришли годы тренировок и мучений, весьма болезненные уроки балетмейстера, нанятого матерью в детстве. И когда музыканты взяли первые аккорды, девушка с удивлением обнаружила, что находится в центре зала под руку с герцогом Тремейнским. Другие пары грациозно двигались рядом с ними в ритме старинного французского танца. Их откровенно рассматривали. Большинство гостей, как думала Анжела, ломали голову над тем, кто она такая. Джона Линделла хорошо знали в деловых кругах, но не в среде аристократов.
Когда танец закончился, герцог подвел ее к матери, а затем с поклоном и восхищенным бормотанием удалился.
Анжела чувствовала, что мать просто трепещет от возбуждения.
– Он подтвердил, что тебя приняли в их круг, – прошептала Алисия на ухо дочери. -Не могу поверить в нашу удачу. Посмотри, как люди смотрят на тебя и шепчутся.
– Это же смешно, – проворчала Анжела. -Я чувствую себя фарфоровой куклой на маскараде. Интересно, можем ли мы испить пунша, а потом незаметно ускользнуть?
Изумленно оглядев дочь с ног до головы, Алисия спросила:
– С какой же стати мы должны так поступить? Ты только что была принята в высшее общество.
– Да потому, что этот вечер обещает быть скучным до смерти. Я почти никого здесь не знаю, а те, кого знаю, – ужасные зануды.
Алисия быстро-быстро начала обмахиваться своим красивым, из слоновой кости и кружев, веером, чтобы скрыть нахмуренное лицо.
– Ты только что танцевала с герцогом, – ее голос понизился до шепота. – Он вдовец. Это может быть началом твоей новой жизни, Анжела, вступлением в мир элиты. Ты разве не можешь заглянуть в будущее?
– Мама…
Женщина с треском захлопнула веер:
– Мне всегда казалось, что ты достойна лучшей жизни. Почему ты все время ставишь палки мне в колеса? Конечно, ты могла бы провести вечер с Артуром, а не приезжать сюда, где аристократия уже шепчется о тебе.
Артур был не кем иным, как занудным бароном Ван Гозден-Лиаром, который неделю назад вежливо предложил немного повременить со свадьбой. Мать его решение повергло в отчаяние – барон предпочел не связываться узами брака с юной женщиной, на репутации которой имелось небольшое пятнышко. Объяснение того, чем девушка столь длительное время занималась вдали от дома, не очень-то нравилось человеку, собиравшемуся жениться на ней. Анжелу его решение как нельзя лучше устраивало, но Алисию нет.
– Очень хорошо, мама. Я постараюсь найти себе развлечение.
– Вот-вот! – резко ответила женщина. -Лучше найди себе подходящего мужа.
– В Лондоне нет ни одного приличного человека, которого я хотела бы в мужья, – пробормотала девушка и вздохнула, когда веер матери раскрылся и с треском захлопнулся. Очевидно, по этому вопросу они так и не придут к согласию. Надо было свои горести держать при себе, но теперь поздно.
Очень энергичный джентльмен в желтом сюртуке приблизился к ним и, прижав руку к внушительному животу, склонился в поклоне:
– Миссис Линделл, не правда ли? – произнес он, расплываясь в улыбке. – А это прекрасная мисс Линделл. Не думаю, что вы помните меня…
– Конечно, помню… – перебила его Алисия, наградив мужчину радостной улыбкой. Как же можно забыть такого очаровательного джентльмена, как вы, лорд Бромнтон. Мы впервые встретились на балу у леди Джерси, не так ли?
– О, у вас отличная память, миссис Линделл. Я думал, ваша дочь еще за границей, он перевел взгляд на девушку. – Как прошло ваше путешествие, мисс Линделл, успешно?
Подумав и решив не говорить правды, Анжела улыбнулась и кивнула. Но удовлетворить любопытство лорда Бромнтона оказалось не так уж легко.
– О, мисс Линделл, конечно, вы можете сказать пару слов о вашей поездке, не стесняйтесь. – Мужчина расплылся в улыбке, от которой по его мясистому лицу поползли морщинки.
– Она оказалась… довольно длинной, – проговорила девушка, мысленно браня себя за отсутствие воображения, – и… волнительной, освежающей. Но больше всего меня обрадовало возвращение в Англию. – Вот и другая ложь. -А теперь расскажите нам, лорд Бромнтон, о вашем посещении… Греции, не так ли?
Она молила Бога, чтобы страна, упомянутая ею, и в действительности оказалась Грецией, но мать вновь пришла на помощь, начав безостановочно болтать об общих знакомых, об их разговорах. К счастью, лорд действительно был в Греции и позабавил их рассказами об этой замечательной стране. Анжела вежливо слушала его, и когда мужчина на мгновение замолчал, чтобы перевести дыхание, она извинилась и упорхнула.
Облегченно вздохнув, девушка направилась к столику, стоящему недалеко от окон, выходящих на открытую веранду. Шагнув в укрытие развесистых ветвей, мисс Линделл прислонилась к стене. Это место являлось хорошим наблюдательным пунктом, ей было видно всех собравшихся, а вот ее увидеть было довольно затруднительно. Она удивлялась, почему столь удачная мысль сразу не пришла ей в голову. Мама любит такие вечеринки, а на нее они навевали тоску. Алисия Линделл помешалась на пустых беседах, ведущихся в гостиных, где толпится самая разнообразная публика, а вот ее дочь старалась избегать их. Даже до своего злосчастного путешествия девушка стремилась увильнуть от таких вечеринок, предпочитая им прогулки в Гайд-парке или посещение друзей, или чтение в саду. Теперь, по возвращении в Лондон, великосветские визиты превратились в настоящую пытку.
Нахмурившись и поправив длинную, по локоть, белую перчатку, Анжела размышляла над тем, почему такой важный и влиятельный человек, как герцог Тремейнский, выделил ее из толпы и показал половине Лондона. То, что аристократ такого ранга позволил себе танец с дочерью банкира, явилось для нее полной неожиданностью. Тут не принимался в расчет тот факт, что банкир очень богат и могуществен. У герцогов свои связи и власть, а Джон Линделл – лишь маленькая спица в большом колесе предприятий.
Здесь крылась какая-то другая причина, Анжела была в этом уверена.
Рассеянно похлопывая по висящей перед глазами грозди винограда, Кит Сейбр, ничуть не удивляясь, слушал рассказ шпиона, нанятого им несколько дней назад. Габриэль – его фамилия так никогда и не была упомянута приближался к концу своего повествования.
Прижав ногу к груди, Дилан сидел на песке и внимательно слушал. Он в последнее время замкнулся в себе, забирался в самые отдаленные уголки пляжа. Вот и сейчас юноша выбрал тихое, укромное местечко, где тишину нарушали лишь крики морских птиц, шелест прибоя и шум находившейся вдалеке греческой деревушки.
Турк стоял, скрестив руки на груди, и полуденное солнце сверкало на его черной коже, высвечивая татуировку на щеках. Позади четверых мужчин, у подножия гор, окаймляющих Эгейское море, теснились оштукатуренные домики, плавящиеся от жары. Однако на рынке Лименоса на острове Тассос морской бриз, дующий из гавани, был прохладен и напорист.
– Итак, – произнес Кит, когда Габриэль, наконец, замолчал, – она с головой окунулась в светскую жизнь. Если это все, что произошло, то этого вполне достаточно. – Он посмотрел на сосны, растущие за небольшим поселением, сквозь которые виднелись зубцы скал, блестевшие на солнце.
Кашлянув, Габриэль пробормотал:
– И у меня также есть новости о юной леди, недавно, в течение некоторого времени, составлявшей вам компанию.
Напрягшись, Кит холодно посмотрел на него:
– Да ну? Я разве спрашивал про нее?
– Нет, нет, – поспешно проговорил шпион. -Но мне показалось, вам может понравиться новость, что она в безопасности. Ее похищение и жизнь вдали от дома не причинили, кажется, ей вреда. Она произвела… как бы это сказать… настоящий фурор в обществе. Это произошло благодаря огромному интересу, проявленному герцогом Тремейнским к ее особе.
Сейбр застыл. Черт возьми. В Лондо не столько мужчин. Почему же именно он? Судьба, казалось, смеялась над ним. Боже… Внезапно вскочив, невзирая на спокойствие окружающей природы. Кит с решимостью, удивившей даже его самого, заявил:
– Настала пора возвращаться в Англию. Габриэль кивнул:
– Это самое благоприятное время для возвращения. Верю, что вам удастся достичь успеха, к которому вы так стремились.
Сейбр повернулся, глядя на него, в его темные, внимательные, таящие много тайн, глаза:
– Почему ты так думаешь?
Пожав плечами, Габриэль улыбнулся:
– Да потому, что та, которую вы ждете, хочет, чтобы вы нашли ее, мой дорогой.
Вот так. Он уже долго подозревал, что эта игра мышки с кошкой – ее каприз, а не его старания и настойчивость. Турк уже несколько раз пытался завести разговор на эту тему, но капитан даже не желал слушать. Не в его характере было подчиняться другим и прислушиваться к их мнению, но судьба неумолимо подводила его к мысли, что порой следует сдать свои позиции неизбежному.
Когда Габриэль принял плату в золотых монетах и удалился. Кит повернулся к Турку. Ветер теребил свободную белую рубашку гиганта.
Медленно кивнув, чернокожий великан проговорил:
– Вы правы. Настало время лицом к лицу встретить то, что должны встретить.
Кит набрал полные легкие воздуха, и грудь заболела от соленого привкуса, которым была наполнена окружающая их природа.
– Конечно, понимаю. Ты что, думаешь, я сам этого не знаю?
– Напротив, я уверен в этом.
– Я тоже.
Повисло тяжелое молчание, нарушенное Диланом, который заявил, что возвращается на корабль:
– Я устал от хлеба, пропитанного оливковым маслом, и сладких орехов. Неужели у них ничего больше нет на этом острове?
На лице Турка показалось изумление:
– Глупый мальчишка. Мед и оливковое масло являются основными продуктами экспорта жителей Тассоса. Это сравнимо с производством вина во Франции.
Дилан с кислой миной взглянул на говорившего:
– Лучше уж пить вино…
– Нечего беспокоиться, – вмешался Кит. – Мы и так долго болтаемся здесь. Со следующим приливом мы отплываем. – Он посмотрел на залив, где из воды выглядывали огромные мраморные плиты, оставшиеся еще со времен Древнего Рима. Капитан потерял слишком много времени, зато теперь, приняв решение, он был готов его выполнить.