На конкурс красавиц требуется чудовище

Глава 1

– Я не дам себя уродовать!

С таким возгласом я оттолкнулась от кресла и, подхватив себя и пса левитацией, заскочила прямиком на широкий, массивный, а главное, высокий книжный шкаф.

Внизу остались миледи проректор и, собственно, сам милорд ректор.

Начиналось все не так и страшно: я вместе со своим псом-компаньоном караулила парней у раздевалки. Эти поганцы пару дней назад запустили нам в душевую рогатых жаб. Ух и намучились мы с ними: они же при любом испуге плюются зловонной жижей! Ну ничего, настало время ответного подарка.

Можно было бы не утруждаться и повторить их проделку, но это придаст вкусу возмездия легкий оттенок тухлого мяса. Так что позади несколько ночей сложнейших вычислений, и теперь остается только посмотреть, как однокурсники справятся с тем, что у их штанов и трусов теперь есть собственное мнение! И громкие писклявые голоса, что немаловажно.

Пока что никто из однокурсников не решился выйти, хотя…

– Тебя побьют, – философски выдохнул Гамильтон и зевнул во всю свою клыкастую пасть, – мне-то слышно, о чем говорят штаны. Нормальному мужчине такое не понравится.

Заинтересовавшись, я начала выплетать заклятье-подслушку, и вот тут-то мы и были пойманы нашей прекрасной миледи проректором. Что нас с Гамильтоном сильно удивило: прежде мы на горячем не попадались. Подозревали нас во многом, но меня с малолетства всем премудростям обучал папенька – барон, чьи владения находились в Приграничье. Да и Гамильтон, уж на что он кажется длинноухим увальнем, а тоже горазд напакостить ближнему.

Так вот, миледи проректор, пусть будет она благословенна во веки веков, сопроводила нас до милорда ректора, где и огорошила:

– Как вы знаете, леди Фоули-Штоттен, Крылатый Совет объявил начало свадебного отбора для нашего Правителя.

– Да-а, – медленно протянула я, – его еще полгода назад объявили. Дело-то не быстрое, невест надо с умом подобрать. Только я-то тут при чем?

Жилы захолодило неприятное предчувствие. В числе императорских невест никак не могу оказаться я – дочь окраинного барона с сильным, но довольно капризным даром. Да еще и привязка к псу-компаньону прошла не самым, кхм, одобряемым способом. Я б даже сказала, что мы с Гамильтоном связаны преступной нитью! И даже если отбросить все это, то диплом-то я где возьму? Я вообще-то пятикурсница, а к отбору допускают выпускниц Артефакторной Академии, Пансиона Благородных Девиц или Столичного Института Божественных Сестер.

– Свадебный отбор, – вступил милорд ректор, – это очень тяжелое испытание для молодых девушек. Соревноваться за внимание Правителя…

– Я бы сказала, что соревнуются они за одобрение Совета Крылатых, – фыркнула я и тут же прихлопнула рот ладонью и невнятно извинилась.

Кончик языка неприятно пощипывало, а миледи проректор демонстративно стряхнула с пальцев остаточные искры магии.

– Неважно, – ректор отмахнулся от моих слов. – Важно лишь то, что девушки испытывают серьезный психологический дискомфорт.

– Если вы хотите сделать меня чьей-то наперсницей, то я не против, – сказала я, когда пауза затянулась, – но стоит ли?

Марижан, моя соседка по комнате, оборотень-лисица, как-то попросила у меня совет… Ну, теперь мы не общаемся. Увы, чувство юмора у меня порой сильнее чувства жалости. Или инстинкта самосохранения.

– На конкурс красавиц требуется чудовище, – припечатала вдруг миледи проректор, – и этим чудовищем будете вы!

Вот так мы с Гамильтоном и оказались на книжном шкафу.

А миледи проректор и милорд ректор переглянулись и в унисон вздохнули.

– Нам точно больше некого послать? – уныло уточнила миледи.

– Тайана Лоттари-Штрайн всего на четвертом курсе, – ректор покачал головой, а после посмотрел на меня, – леди Фоули-Штоттен, спускайтесь. Никто не будет вас уродовать.

Их слова я, если честно, слушала вполуха: во время прыжка у меня лопнул ремешок на правой туфельке, и теперь я рисковала потерять обувку. А мне нельзя, у меня сложная жизненная ситуация!

– Мы просто выдадим вам диплом раньше времени, – недовольно произнесла миледи проректор, – и грамоту за особые заслуги в учебе. Ваша задача – быть самой худшей невестой, чтобы все остальные, даже проигрывая, даже позорясь во время выступления, сравнивали себя с вами и успокаивались.

– И вы хотите, чтобы я выставила себя глупой, некрасивой… – оторопела я и даже отвлеклась от туфельки, которая держалась сейчас только за счет пальчиков.

– Мы хотим, что бы вы были собой, – оборвал меня ректор. – Вы умная, одаренная и талантливая студентка.

– При этом вздорная, вспыльчивая и склонная к скоропалительным решениям, – добавила миледи проректор.

– И проклятиям, – прибавил Гамильтон, и я возмущенно прошипела:

– Ты на чьей стороне?!

– На стороне истины, – флегматично ответил пес и зевнул.

Миледи проректор стоически проигнорировала моего компаньона и как ни в чем не бывало продолжила:

– Ваш нрав известен в столице еще с Весеннего Бала, так что ничего нового вы миру не покажете.

Ох, Весенний Бал… Неловко тогда вышло.

– При этом вас ждет обновление гардероба за счет казны, – вкрадчиво произнес милорд ректор, – несколько артефактов на ваш вкус…

– В пределах пятисот золотых на все, – поспешно вставила миледи проректор.

– И за каждый пройденный этап участницы получают драгоценные украшения. После смерти барона вы находитесь в трудной жизненной ситуации. – Ректор посмотрел мне в глаза.

Правда, для этого ему пришлось сильно задрать голову, и, судя по всему, ректорской шее это не понравилось, так что он перевел взгляд на пол, а после украдкой потер загривок.

– Не такой уж и трудной, – непримиримо фыркнула я и неуверенно поерзала.

Кажется, мы не сможем сами спуститься вниз.

– Последнее лето вы жили в лесу, – миледи проректор неаристократично закатила глаза, – потому что не захотели возвращаться к матери и отчиму.

– Вы продаете самодельные портальные артефакты, – выразительно добавил ректор и положил ладонь на подозрительно пухлую папку. Этак со значением положил. С намеком, я бы даже сказала.

– Компромат, – уверенно опознал Гамильтон, – а я всегда говорил, что после себя нужно оставлять лишь пепелище и…

– И трупы, – вздохнула я.

– Теперь нас будут шантажировать, – продолжил страдать пес, – я, благородный бассет-хаунд, буду вынужден нацепить на себя кружево и дешевые стразы! Ветеран второй войны сателлитов будет выглядеть как последняя левретка.

– Ты килограмм на двадцать тяжелее любой левретки, – возмутилась я. – И почему стразы-то дешёвые?!

– А у тебя есть золото на натуральные камни? – искренне поразился Гамильтон и припечатал: – А насчет веса – учти, что титановое спокойствие, золотой характер и стальные мышцы легкими быть не могут!

– В тебе еще мешок ворованных пончиков и…

– Мы вам не слишком мешаем? – Миледи проректор поджала губы.

Уныло вздохнув, я ответила максимально честно:

– Выхода вы нам не оставили. Я согласна, только со шкафа снимите: у Гамильтона короткие кривые лапы, а я вся потратилась на… На свои личные дела.

Дела, которые веселят всю Академию, а я не вижу. Эх. Вздохнув, я как-то не слишком удачно шевельнулась, и моя туфелька соскользнула!

Но я успела подхватить ее петлей левитации. За самый-самый краешек ремешка, только бы он не оторвался, о Великие Боги, только бы…

– Знаем мы ваши «дела», – ректор похлопал по папке, – это будет передано во дворец. Чтобы вы не стали для них слишком невыносимым сюрпризом. Мы не можем…

Он оторвался. Я с ужасом наблюдала за тем, как моя несчастная поношенная туфелька летит прямо в ректорский лоб! За мгновение до непоправимого обувка была уничтожена метким заклятьем миледи проректора.

А в следующее мгновение петля левитации, сколдованная сердитой миледи, обхватила наши с Гамильтоном тела. Проректор не церемонилась и распахнула двери прямо перед нами!

Спасибо, Гамильтон успел сколдовать малый щит, и я ушибла только плечо.

– Ты утром сказала, – вспомнил вдруг мой компаньон, – что не станешь прыгать для профессоров, даже если тебе предложат золото.

– И к чему ты это? – нахмурилась я.

Гамильтон ухмыльнулся во всю пасть и, встав на задние лапы, левой передней указал на не слишком чистый пол:

– У тебя только одна туфля. Скачи, дорогая, скачи.

– Ты мог бы меня отнести, – я с прищуром посмотрела на пса, – ты можешь увеличиваться в размерах!

– В случае смертельной опасности, – отрезал Гамильтон. – От песка и слюны ты умереть не можешь.

– Слюны?!

– Вон там, слева, кто-то плюнул, – любезно указал мой компаньон.

Стиснув зубы, я решительно попрыгала вперед. Вместе со мной подпрыгивало все! Волосы, некоторые части тела, многочисленные склянки в скрытых карманах и портальные артефакты. Последние надо бы отнести заказчикам.

У меня есть мечта – купить свой дом. В замок отца мне возврата нет – с тех пор как мой родной, мой любимый, мой самый лучший на свете отец пог…

Упав в воспоминания, я едва не сбила с ног таинственного незнакомца. Почему так пафосно? Потому что этот высоченный мужчина был укрыт слоем маскировочных заклятий (об этом сказал браслет на моей левой руке) и, будто этого мало, его лицо пряталось в тени глубоко капюшона. И тень эта была самая что ни на есть магическая!

– Студенты нынче играют в интересные игры, – мягко произнес он.

– О, нет-нет, миледи проректор просто уничтожила одну мою туфлю. – Я поболтала в воздухе босой ступней. – Вот и прыгаю.

– Уничтожила? – заторможенно переспросил мужчина.

– Ну да. – Я легко пожала плечами. – Вам помочь?

– Нет. – Он вытащил из кармана тонкий батистовый платок и порвал его надвое.

А через секунду эти обрывки превратились в прекрасные туфли!

– Это мне? – ахнула я и тут же переобулась. – Спасибо! Я побегу быстро-быстро!

– Зачем? – удивился мужчина.

– Чтобы не развеялись до общежития. Трансформация энергозатратна, вряд ли они продержатся долго, – легко отозвалась я.

И, приподнявшись на цыпочки, звонко чмокнула незнакомца в гладкую, вкусно пахнущую щеку.

– Спасибо-спасибо, – выпалила я. – Удачи вам в ваших тайных делах! И мой вам непрошеный совет: умерьте маскировку, а то можно подумать, что вы наш полуправитель!

Оставив мужчину за спиной, мы с Гамильтоном со всех ног и лап бросились к общежитию. Во-первых, надо удивить нашу банду, а во-вторых, трансформа может развеяться в любую секунду!

И только грозное:

– Стоять! – заставило нас сбросить скорость и развернуться лицом к опасности.

А опасность была нешуточная – сама миледи проректор!

– За эти краткие мгновения мы ничего не успели сделать, – недоуменно произнес Гамильтон.

Я же в это время пыталась так скосить глаза, чтобы увидеть, что у миледи под форменным платьем. Нет-нет, никакого разврата! Просто она не шла, не бежала, а как будто парила над парковой дорожкой!

«Или слухи правдивы и она змеища не только по характеру», – пронеслось в голове.

Сама миледи в это время молча смотрела на нас, а после, загоревшись лихорадочным румянцем, смущенно сказала:

– Мы забыли кое-что уточнить у вас, леди Фоули-Штоттен. Как у вас… вы понимаете, да? С этим.

Последние четыре года вся Академия этим называла мой сильный, но слегка безумный дар.

– Вы ведь и сами понимаете, правда? – так же смущенно ответила я.

Мне правда было стыдно: над загадкой моей силы бились всем профессорским составом. Да что там! Даже горного колдуна приглашали. Но, увы, все, что помогает держать силу в узде, – мой железный контроль.

– Как?! – ахнула миледи. – Вы уверены?!

– Как же мне быть неуверенной? – удивилась я.

– Но почему? – Она едва не плакала, и мне стало еще хуже. Давно мне не приходилось так стыдиться.

– Сама не знаю, – я понурилась, – само, наверное, получилось.

– Вас отсеют на отборе, – обреченно выдохнула миледи, – а послать нам больше некого.

– Да ну, – усомнилась я, – с чего бы?

– Вы же человек, а не оборотень! Вам не позволительно иметь контакты подобного рода, – вспылила миледи.

Тут я поняла, что ничего не поняла, потом вспомнила, что год назад был военный конфликт с горными колдунами, и осторожно напомнила:

– Но ведь вы сами его ко мне пригласили.

– Я?! – Миледи поперхнулась воздухом.

– Да, – я кивнула, – не помните? Три года назад, архимаг Клейвор из Тамитиканы.

– Мерзавец, – всхлипнула миледи проректор, – мы доверили ему ребенка, а он так с тобой поступил! Он за это поплатится, кля…

И тут я совершила воистину неразумный (даже по моим меркам!) поступок: я рукой закрыла миледи рот.

– Не надо клясться, вы же проклятийница! Ну не смог он меня вылечить, так он же и сказал, что лечить меня не надо, само рассосется. Или нет. Но в любом случае стороннее вмешательство… Ай!

Рука заледенела, пропала чувствительность, а кончики пальцев начали стремительно темнеть. Ух ты! Мне еще тренироваться и тренироваться, чтобы так же ловко и быстро кастовать проклятье черной гангрены.

– Намеков вы, леди Фоули-Штоттен, не понимаете, – процедила рассерженная миледи проректор, – я спрашивала вас о наличии или отсутствии девичьей чести!

– Так меня надо было спрашивать, – лениво зевнул Гамильтон. – Я бдю.

– Ты не бдишь, – прищурилась я, – а совсем другое делаешь! А я приличная девица, у нас на Окраинах нравы не такие вольные, как у вас в столице.

– Вот и славно, – кивнула миледи проректор, – а то вы могли бы опозориться.

– Разве это не моя основная задача? – не сдержалась я.

– Ваша основная задача – сойти с дистанции ровно в тот момент, как вам это прикажут, – бросила миледи и исчезла, телепортировав себя куда подальше.

Ну, по крайней мере, я надеюсь, что это было куда подальше.

– А туфельки-то еще не пропали, – задумчиво произнес пес. – Это был какой-то очень непростой маг.

– Да пошел он, – раздраженно бросила я.

Но против воли восхитилась: это ж какую прорву силы надо иметь, чтобы так надолго извращать естественные законы природы?!

Если бы ученицы Столичного Института Божественных Сестер увидели наше общежитие изнутри, они бы немедленно развоплотились и отправились туда, куда уходим все мы после долгой и приятной жизни.

Снаружи здание выглядит великолепно: пять этажей, вход по центру, и сразу понятно, что девочки налево, мальчики направо. Но! Но внутри все совершенно иначе, и в девичьих гостиных можно увидеть молодых ребят. Точно так же, как и наоборот.

Все, что смогли сделать профессора, – это настроить сигнализацию так, чтобы юных любовников переносило из постелей (или шкафов) прямо в кабинет ректора. Вот как есть, так и переносило.

Постепенно эти чары расползлись на всю Академию, и пару раз случались казусы с профессорами: у нас ведь и семейные пары преподают!

– Вся банда в сборе, – вздохнул вдруг Гамильтон.

А я, знавшая, что он давно потерял нюх, удивилась:

– Как ты их почуял?!

– Во-первых, я не полностью утратил обонятельные способности, – оскорбился пес. – Во-вторых, Марижан, когда бесится, выпускает когти, хлопает дверью, и на косяке остаются глубокие борозды. Ночью предметы мебели и стены восстанавливаются сами собой, утром этого не было, а значит…

– Значит, моя бесноватая соседка опять цапнулась с моими друзьями, – вздохнула я.

А все потому, что у Мари не клеится с одним из оборотней. Мерзавец перегулял со всеми, кроме нее. И когда она страдала по этому поводу, мы не поддержали, а подкололи. Да еще и я пару советов дала. И так из просто соседей мы стали практически врагами.

Хотя я отказываюсь воспринимать своих сокурсников как врагов. Много чести! Враги там, на границе. Темные твари, проходящие сквозь прорехи в защите, – вот кто истинное зло. А эти так, в лучшем случае неприятели!

Руку начало неприятно покалывать, и я ускорила шаг. Миледи проректор проклинает качественно, а к академическим врачевателям обращаться бесполезно: они меняются, как перчатки у модницы, и не имеют за душой ничего, кроме диплома Божественных Сестер.

Ввалившись в гостиную, я, не обращая внимания на приветствия ребят, сразу протопала в спальню. Где уже через пару мгновений стало тесно: мои друзья – тонко чувствующие натуры, уважающие чужое личное пространство. А потому они сразу же проследовали за мной.

– Ух ты, что ты сделала миледи проректору?

– Я осмелилась прикрыть ей рот ладонью, – честно сказала я.

Тина длинно присвистнула и, округлив и без того большие серые глаза, выдохнула:

– Доучилась. Хорошо еще, что гангреной обошлось. Она ведь могла тебя в садовую дорожку врастить, куковала бы потом месяц с корнями вместо ног.

Я пожала плечами:

– Так получилось.

Вытянув из проклятья силу, я осторожно обратила вспять все повреждения. Руку свело так, что у меня из глаз потекли слезы.

– Сочувствую, – без тени настоящего сочувствия произнес Марон. – Ты пропустила такой цирк!

– Да нет, – фыркнула я и приняла горделивую позу, – я в нем поучаствовала. Перед вами одна из крылатых невест!

Секунда тишины, и Тина недоверчиво уточнила:

– Я не поняла, у нас что, недобор в дворянском сословии?!

– Действительно, – Марон нахмурился, – выбор они сделали такой… Аномальный.

– Эй! – Я прицельно пнула парня по щиколотке. – Что значит аномальный?!

Пожевав губу, Тина попыталась объяснить:

– Ну, как бы так сказать, ты немножечко… Ну, долбанутенькая?

– Это ты спросила или утвердила? – Мне было все труднее сдерживать улыбку.

– Если ты пошутила, то я кину тебя в озеро, – мрачно произнес Марон, рассмотрев бесов на дне моих глаз. – И ты захлебнешься на мелководье, ибо твой страх перед водой…

Тут и Тина зажгла в руках нехорошие огоньки, и пришлось быстро-быстро все объяснять.

Марон улегся на мою незаправленную постель, Тина пристроилась рядом, мне же оставалось сесть только на тумбочку. Собственно, поэтому я никогда ничего на нее не складывала, только на пол.

– Ты уверена, что стоило соглашаться? – спросила в итоге Тина.

Я не успела ответить, как вмешался Гамильтон:

– У них компромат на нас.

– Ну, в соляные копи не пошлют, – фыркнул Марон и неуверенно добавил: – Наверное.

– Просто, – Тина покосилась на друга, – просто ты ведь понимаешь, что крылатые невесты весь отбор живут при дворе?

– Естественно, там ведь ради этого целый комплекс построен, – напомнила я. – Поищу в своей комнате, может кто-то написал на стене «Здесь была я» и дату.

– Ты будешь первой, – вздохнул Марон.

– Побоку, – отмахнулась Тина. – Дело в том, что ты встретишь его.

Цокнув, я недовольно скривилась. Точно. Про него-то я и забыла.

– Да-да, во дворце будут не только сдержанно-ядовитые леди с кинжалами за корсажем, но еще и тот, кого ты весьма неосмотрительно назвала ублюдком, – покивал Марон.

Я тут же поспешила внести ясность:

– Стоп! Я не называла Его Незаконнорожденное Высочество ублюдком! Ну, не напрямую.

– Да, – кивнул друг, – ты просто призвала клинок своего погибшего отца и уточнила, что вот меч и он бастард, а к людям в современном обществе принято применять термин «ублюдок» или «нагулянный». А это, я напомню, любимый сын экс-Правителя.

– От любимой любовницы, – добавила Тина.

– И это я еще стесняюсь напомнить, в какое место ты ему клинок сунула. – Марон ткнул в меня пальцем.

– Он пытался вступить со мной в противоестественную связь! И клинок отца я сунула ему между ног и ничего не поранила, – возмутилась я. – Моя магия в очередной раз сбойнула, и оставалось то, что оставалось, – остудить чересчур пылкого мерзавца льдом окраинной стали.

– И вот его-то ты и встретишь во дворце, – вздохнула Тина.

– Я могу призвать клинок отца из любого положения, – похвасталась я и вытянула руку, начиная выплетать заклятье.

– Не надо! – сдвоенный вопль сбил меня, и клинок не сформировался.

– Не надо, – спокойнее повторила Тина. – Я еще с прошлого раза волосы не отрастила.

Упс, а я и забыла об этой нехорошей истории.

Тина поерзала на постели и попыталась сдвинуть Марона, но тот упорно делал вид, что не замечает ее поползновений.

Именно в этот момент они умудрились качнуть узкую шаткую этажерку, на которой я хранила свои колдовские конструкты.

Все попадало с ужасным грохотом. Секунда тишины, громкий всхрап Гамильтона и…

– Это что?! – с ужасом и отвращением спросила Тина, поднимая за хвост мумифицированный трупик крысы.

– Это Журжик, – улыбнулась я. – Не бойся, он никогда не был живым.

Побледнев, подруга бросила крыску на пол, а после забралась на постель с ногами. Марону оставалось только сдавленно крякнуть: она так впечатлилась Журжиком, что вдавила нашего друга в стену, лишь бы оказаться подальше от крысюка.

– Я сделала его из веточек, листьев и искусственного меха. – Спрыгнув с тумбочки, я подобрала малыша. – Стоит в него влить немного магии – и он повеселит нас трюками.

Правда, ни Тину, ни Марона мой крыс не впечатлил. Пусть он ходил на задних лапах и жонглировал – они все равно не стали с ним знакомиться.

– Один вопрос: зачем?! – Марон сел, не спеша, впрочем, спускать ноги на пол.

– Профессор Блумквист сказал, что невозможно создать колдовской конструкт, используя лишь древесно-природные составляющие. – Я пожала плечами, подняла Журжика и, забрав магию из его легкого тельца, бросила его обратно на этажерку.

– Это после этого у него лаборатория взорвалась? – припомнила Тина.

– Да, он пытался повторить, но пошел более академическим путем.

Марон нахмурился:

– Более академическим путем?

А я охотно пояснила:

– Он тщательно все рассчитал, перепроверил и после воплотил в лаборатории. Я же пользовалась методом ненаучного тыка.

– То есть мы сейчас могли носить черное? – с интересом уточнила Тина и вздохнула. – Я, конечно, рада, что ты жива. Но серый цвет формы преизрядно надоел.

– От серого до черного, знаешь ли, – отмахнулась я.

И тут Марон сказал страшное:

– Кстати, о сером. Вильгельмина, душа моя, а что у тебя с платьями?

Ой.

– Ты не можешь прибыть во дворец в академической форме. – Тина прикрыла рот рукой. – Погоди! Если тебе дают диплом заранее, значит, сегодня-завтра тебя выселят!

А я вспомнила ту убогую избушку, в которой пришлось провести лето. Ох. Вид: невеста; статус: крылатая; подвид: подкустовая. Или избушечно-опушечная?

– Можешь пожить у меня, – щедро предложил Марон.

– Я не доживу, – вздрогнула я.

Увы, матушка Марона спит и во сне видит свою идеальную невестку – Тину. Я же считаюсь препятствием на пути к сыновьему счастью. Сколько мелких проклятий я снимаю после каждой встречи с леди Таргери-Дойлерн – устала считать.

– К себе предлагать не буду, – скривилась Тина. – Мой младший братец все еще пылает к тебе всем своим юношеским организмом.

– Да, как-то не задались у тебя отношения с нашими родичами, – хихикнул Марон.

Потрепавшись еще немного, ребята ушли. А я, с тоской осмотрев родную и любимую спаленку, принялась собирать вещи. Затем взяла список и отправилась гулять по Академии. И как бы невзначай встречала давнишних приятелей то тут, то там. То там, то тут. А что поделать, очень многим хочется на выходных рвануть к родителям, или к невесте, или к жениху. Или вообще на курорт: имея колдовской дар, не обязательно снимать гостиничный номер, можно и на пляже переночевать!

Вернувшись в гостиную, я обнаружила, что вещи мои уже выставлены подле опечатанной двери. А вокруг потрепанных чемоданов горят защитные заклятья миледи проректора. И бумажка… А, нет, не бумажка. Диплом! Под ним, сложенным вдвое, прячутся письма. В одном благодарность за отличную учебу (надеюсь, ректору не стало дурно, когда он это писал), а во втором инструкция.

– Что ж, на улице нам жить не придется. Просыпайся, великий воин, – я дернула пса за длинное ухо, – тебя вынесли из спальни, а ты и не заметил!

Гамильтон потянулся, зевнул, оправил узорчатый жилет и снисходительно бросил:

– Заметил. Но! Тебя миледи проректор когда-нибудь на руках носила?

– Нет.

– Во-от, – удовлетворенно протянул он. – А меня носила.

– Знать бы еще, какие слова она при этом говорила, – фыркнула я.

– А это уже неважно.

Я сняла заклятье, уменьшила чемоданы и положила руку на голову Гамильтона. И позволила себе признать:

– Мне немного страшно.

– Мне тоже, – вздохнул пес. – Все же впереди неизвестность. Вдруг дворцовые кухарки не смогут приготовить для меня нормальную пищу? Мне пришлось очень долго обучать здешнего повара, чтобы он смог сотворить достойный паштет.

Гамильтон продолжал распинаться о том, как он переживает за наше меню, а меня вдруг разобрал тихий смех.

– Ты чего? – Пес недоуменно на меня посмотрел.

– Да вот думаю, – я выразительно побренчала монетами, – может, сразу твой жилет модистке отдать?

– Зачем? – купился Гамильтон.

– Чтобы она клинышки вшила, – хихикнула я, – разнесет тебя на дворцовых харчах, что делать будем?

Дальше мне пришлось убегать с хохотом, ведь мой компаньон пытался меня сожрать! Хотя этот гурман скорее бы обслюнявил и заявил, что перца много, трав мало и, вообще, порядочные собаки такое не едят.