На всю жизнь

Глава 27

Они встретились снова на следующий день.

И не потому, что Кей хотела видеть Ника. У нее не оставалось выбора. Была среда — время выплаты Нику Мак-Кейбу следующих ста долларов в счет заложенной земельной собственности армии.

Дело было в том, что у капитана Кей не было всей суммы. Первый раз она не смогла наскрести ста долларов. Ей не хватало сорока трех долларов. Она представляла себе, что может сказать или сделать Ник Мак-Кейб при ее появлении лишь с 57 долларами.

Идя в сторону «Золотой карусели», Кей была как комок нервов. Она хорошо осознавала условия их сделки. Захоти Мак-Кейб проявить свой дурной нрав — и он мог бы обвинить армию в невыполнении денежных обязательств, неуплате долга и завладеть собственностью. Лишение права выкупа закладной могло стать концом сан-францисского корпуса № 1.

Хотя ей и была ненавистна сама мысль о том, что придется вымаливать отсрочку, Кей готовилась именно к этому. Если бы ей удалось уговорить злого владельца салуна дать ей отсрочку на несколько дней, то это в какой-то степени оправдало бы унижение. Она не могла допустить, чтобы корпус потерял свою земельную собственность. Это была ее задача — каким угодно способом не дать произойти катастрофе.

Кей дошла до клуба.

Ощущая себя одним из первых христиан, брошенным на арену, где его ожидал голодный лев, капитан Кей Монтгомери позвонила в заднюю дверь «Золотой карусели».

Ей немедленно открыл улыбающийся и кланяющийся Лкн Тан. Приветливый слуга пригласил Кей войти и справился о ее здоровье. Кей любезно ответила, спросив о его прелестной дочери Мин Хо.

Обменявшись любезностями, Кей передала Лин Тану свою черную соломенную шляпку и, бросив взгляд на лестницу, спросила:

— Дома ли Вельзевул Барбари-Коуст?

Лин Тан добродушно хохотнул. Кивнув, он произнес:

— Если мисс иметь в виду босса Ника, он здесь. Сказал, что ждать мисс капитана внизу, в клубе.

— Зачем? Чтобы быть поближе к выпивке? — Кей пригладила растрепавшиеся рыжие волосы.

— Нет. — Лин Тан встал на защиту хозяина. — Босс не пьет. Босс говорит, мисс капитан не любить, когда он пить, поэтому не пить сегодня.

Кей нахмурила брови. И впрямь ей неприятно было видеть пьяного Мак-Кейба, когда она приходила сюда, но это его никогда раньше не останавливало. Странно, что это вдруг стало его волновать.

Осторожно поддерживая ее под локоток, слуга проводил Кей к занавешенному арочному дверному проему, ведущему в закрытый салун. Кланяясь и пятясь, он оставил ее там.

Кей одернула полы форменного жакета и глубоко вздохнула, приготовившись к предстоящему неприятному разговору. Она надеялась, что в баре с Ником будут некоторые из клубных девушек. И в частности Анджела Томпсон. Она попросит отсрочки уплаты в присутствии девушек. Наверняка он не захочет показаться жестоким и несправедливым в их глазах. Особенно в глазах Анджелы.

Протянув руку, Кей отодвинула портьеру и вошла в просторный клуб. Ей пришлось сощуриться в полумраке. Была освещена только одна часть большого зала — шестиугольная стойка бара красного дерева и золотая карусель над ней. Бар был пуст. Девушек там не было. Не было видно и Ника.

Несколько смущенная, Кей пошла вперед, опасливо оглядываясь по сторонам. Она шла прямо к застывшей золотой карусели. Дойдя до стойки бара, она ухватилась за ее край. И непроизвольно закинула голову, чтобы взглянуть на красивых позолоченных скакунов.

И вздрогнула от испуга, когда откуда-то из темноты густой, низкий голос тихо спросил:

— Капитан, не хотите прокатиться?

Кей резко повернулась, как ребенок, застигнутый за запретным занятием. Широко раскрыв глаза, она вертелась на одном месте, тщетно пытаясь найти Ника. Беспокойно моргая, она видела только темноту. Наконец она замерла на месте, выжидая, прислушиваясь, напрягшись каждым мускулом стройного тела.

Ник молча выступил из темноты, появившись перед ней подобно таинственному видению из волшебной дымки. Безукоризненно подтянутый и сногсшибательно красивый, он был в черной шелковой рубашке с длинными рукавами, распахнутой у ворота, в черных фланелевых брюках и туфлях из мягкой черной кожи. Его иссиня-черные волосы были такими же темными, как его одежда, и блестели, освещенные светом газовой люстры, висящей как раз в центре золотой карусели.

Ник грациозно приближался к ней, и Кей опять ощутила надвигающуюся теплую темноту. Сердце сильно забилось — то ли от страха, то ли от волнения. Он приблизился к ней, их глаза встретились на долгую минуту, и потом Кей услышала тот низкий голос, от которого у нее по спине пробежали мурашки.

— Я спросил, хотите ли вы прокатиться на карусели, капитан? — произнес Ник, и его светлые глаза на смуглом лице засверкали подобно серебристому льду.

На какое-то мгновение Кей онемела. Смятение чувств лишило ее дара речи. Она почувствовала, что ей угрожает опасность. Она с тревогой поняла, что этот смуглый красивый мужчина заставляет ее испытывать неведомые ей чувства.

Ледяной ужас сковал ее учащенно бьющееся сердце, и она спросила себя: неужели он может заставить ее делать то, чего она не делала раньше? Мог ли он уговорить ее начать безудержно резвиться и играть в этой сверкающей позолотой порочной сказочной стране? Если бы он стал заманивать ее своим глубоким неотразимым голосом, оседлала бы она одного из этих позолоченных коней?

Ник сделал еще один шаг в ее сторону. Кей судорожно сглотнула.

— Нет! Я не хочу кататься на этом вульгарном чудовище. — Ее громкий голос гулко прозвучал в огромном пустом зале.

— Я не хотел вас смущать, — тихо произнес Ник.

— Вы меня и не смутили, — парировала Кей, — и не смогли бы, даже если б захотели.

— Но вы дрожите. — Ник поднял руку и погладил длинными пальцами плечо Кей, как бы приободряя ее. — Расслабьтесь, капитан. Я не причиню вам зла.

Кей пожала плечами и попробовала засмеяться. Но смех показался неискренним даже ей самой. Она поняла, что не в силах изменить настрой этой странной встречи. Это еще больше испугало ее. Она почувствовала себя беспомощной. Как будто она оказалась в руках Ника Мак-Кейба. Как будто он управляет ею и настраивает… На что? Она не знала. Она вдруг поняла, что Ник уводит ее прочь от шестиугольного бара, положив руку ей на спину.

Она заупрямилась:

— Куда мы идем?

Ник улыбнулся, глядя на нее сверху вниз и указывая ей взглядом на возвышающуюся ложу, находящуюся в другом конце полутемного зала. В темноте загорелась спичка, и на невидимом столе зажглись свечи. Она хотела сказать «нет». Она должна была сказать «нет». Но из любопытства ей захотелось узнать, что на уме у Ника Мак-Кейба. Обольщение и тайна были чересчур заманчивы.

Итак, она позволила провести себя через зал, вверх по мраморным ступеням, прямо в обитую черным бархатом ложу, где белые свечи в серебряных подсвечниках освещали покрытый дамасской скатертью стол. Ник продолжал ухаживать за ней, усадив ее на плюшевый диванчик и садясь рядом. Он откинулся назад, широко расставив ноги так, что одно колено коснулось ноги Кей. Она внутренне сжалась, но не стала отодвигаться в сторону. Сделай она это, он бы подумал, что его прикосновение волнует ее; пусть лучше думает, что она не заметила этого.

— Мне надо кое-что сказать вам, Мак-Кейб, и я хочу сделать это сразу, — сказала Кей, повернув к нему лицо.

— Можете говорить что угодно, — произнес он, и в его серебристо-серых глазах отразилось мерцание свечей.

— У меня нет их, — без выражения произнесла Кей. — У меня нет сегодня денег для вас. Нет всей суммы. Мне удалось собрать лишь 57 долларов, но я сделаю все…

— Ничего страшного. Я понимаю.

Кей не могла поверить своим ушам. Она начала говорить, а в это время официант в белой куртке подкатил к ложе тележку. Пока он расставлял перед ней белое фарфоровое блюдце, кофейную чашку и тарелку, Кей не отрываясь смотрела на гору сластей на тележке. У нее потекли слюнки.

Официант исчез, налив им кофе из сверкающего серебряного кофейника. Ник улыбнулся Кей и взял ее тарелку. Она с нетерпением смотрела, как он клал на тарелку кусок белого кокосового торта, пару сахарных печень-иц, маленький кусочек орехового торта и горячую булочку с корицей.

— О-о, Мак-Кейб, можно мне еще одно из этих? — Кей, забыв о хороших манерах, указала на горку начиненных кремом трубочек.

Ник громко рассмеялся. Он продолжал смеяться, подставляя ей тарелку и наблюдая, как ее голубые выразительные глаза загораются от удовольствия. Слишком изголодавшаяся, чтобы притворяться безразличной, Кей взяла серебряную вилку, положила в рот кусочек кокосового торта и покачала головой, пробормотав «м-м-м».

Ник был очарован ребяческим удовольствием, с которым она поглощала изысканный десерт. Приятно быть в компании женщины, способной восхищаться такой простой вещью, как кусок торта.

Кей ела с удовольствием. Ник настоял на том, чтобы она попробовала все, что было на тележке. Проглотив последний кусочек земляничного торта, она сказала, закатывая от блаженства глаза:

— О, Мак-Кейб, вы ведь не считаете меня такой уж ужасной обжорой, правда?

Ник улыбнулся, взял свою белую льняную салфетку и смахнул крошечный кусочек меренги с левого уголка ее рта.

— Я нахожу вас совершенно очаровательной.

Но Кей уже не слушала его. Она возбужденно указывала ему на серебряное блюдо, на котором в белых бумажных салфеточках были уложены ровные кусочки шоколадной помадки.

— Ник, посмотрите! Конфеты! Помадка с орехами. Ой, я никогда такого не видела. Можно?

— Капитан, вам станет плохо, — произнес Ник, заметив, что она назвала его по имени.

— Не важно. Я хочу кусочек этой помадки. Пожалуйста!

Кей ела конфету, а Ник в это время улыбался, как снисходительный отец. Наконец Кей облизала пальцы, вздохнула и откинулась на высокую спинку дивана. Проходили минуты, а Кей и не думала уходить. Ник шутил, смеялся, сверкая ослепительной улыбкой, и в конце концов взял ее за руку.

Кей широко раскрыла глаза, когда Ник поднес ее руку к своим губам и подул на ее пальцы. Она ощутила тепло его дыхания всем телом.

Неожиданно поняв, что находится здесь уже слишком долго и что позволила ему лишние вольности, Кей нервно произнесла:

— Мне надо идти. Дайте мне уйти! Пожалуйста, дайте мне уйти.

Ник немедленно отпустил ее:

— Вы всегда вольны уйти, капитан. Я никогда не удерживаю вас против вашей воли.