Надменный герцог

Глава 12

В понедельник после ленча гости уехали. Пустой и праздный уик-энд подошел к концу. Богатые бездельники возвращаются по домам и, перемывая друг другу косточки, будут ждать следующего приглашения в гости.

Я рада была отъезду гостей, однако расстроилась из-за того, что герцог уехал с ними. Огорчение мое усугубляла Пенелопа. Она не проявляла никакого интереса к учебе. Праздник кончился, и вернулась ее прежняя враждебность.

Через три дня я убедилась в том, что Мод Уэйт радуется моим неудачам. У нее вошло в привычку входить в класс во время моих уроков и садиться за стол у окна. Она притворялась, будто проверяет тетради Пенелопы по арифметике или английскому, а сама держала ушки на макушке. Хотя она не понимала ни слова по-французски, даже ей было ясно, что Пенелопа валяет дурака. Мисс Уэйт предвкушала мой провал.

В конце недели стало ясно: придется поменять методику. Пока гувернантка разделяет наше общество, девочка будет работать на публику. Она от природы была умна: арифметика и родственные ей предметы давались ей легко. Девочка сопротивлялась лишь неизвестности. К тому же она легко возбуждалась и быстро уставала, как и любой ребенок, которому недоставало развлечений. Правда, в обязанности мисс Уэйт вменялось обучать ее живописи, однако уроки были довольно скучны, они сводились к рисованию натюрмортов в классной комнате.

Хотя Пенелопа и огорчала меня своим нежеланием учиться, я невольно жалела ее. Ей недоставало общества сверстников. После уроков она была предоставлена самой себе. Ничего удивительного, что компанию Алисы она предпочла обществу Мод Уэйт.

Алиса постоянно угрожала моему спокойствию. Она была хитрой и смышленой девицей. Очевидно, ее опытность впечатляла девочку. Розовощекой Полли едва сравнялось пятнадцать, по сравнению с хитроумной Алисой она казалась наивной простушкой. Пенелопа часто издевалась над ней, потому что так поступала Алиса.

Однажды я поделилась с Мод Уэйт своим беспокойством относительно дружбы Пенелопы с Алисой, однако та лишь пожала плечами:

– Я ее гувернантка, а не дуэнья!

В мои обязанности входило обучать Пенелопу не только французскому, но и светским манерам. Пока мне не слишком удавалось ни то ни другое. Девочка совершенно не умела вести себя за столом – видимо, никто не учил ее, как нужно держаться. Мод Уэйт никогда не бывала в хорошем обществе, поэтому она нервничала и была не уверена в себе за пределами классной комнаты. Во всем, кроме школьных дисциплин, она оставалась полной невеждой.

Я не удивилась, узнав, что она происходит из простой деревенской семьи. Ее отец некогда работал в замке садовником. Приходской священник заметил способности девочки и настоял на ее обучении. История ее жизни вызывала сочувствие, хотя миссис Гарни отзывалась о Мод Уэйт довольно презрительно.

– Она вечно задирала нос перед подругами. Такой же была и ее мать, дочь учителя. Она думала, что совершила мезальянс, выйдя за садовника из замка. Уэйт был хорошим человеком и быстро стал главным садовником, но его жена до самой смерти полагала, что стоит гораздо выше своего мужа и его родни. Она внушила такие мысли и дочери, вот почему та выросла, считая себя лучше соседей.

Ничего удивительного, подумала я, что Мод Уэйт стала одиноким, нервным и замкнутым созданием. Хотя я жалела ее, мне не нравилось, как она заискивает перед Пенелопой. Видя ее отношение, девчонка безжалостно издевалась над ней. Пенелопа привыкла вертеть гувернанткой как хочет и надеялась, что сможет командовать и мной. В результате между нами началась открытая война, а мисс Уэйт надеялась на мое поражение.

Однажды мы с Пенелопой поехали кататься, но было сыро, и миссис Гарни осталась недовольна. Она заметила: если воспитанница герцога заболеет, отвечать придется ей. И тем не менее я чувствовала, что миссис Гарни – моя союзница. Во всяком случае, она не проявляла ко мне ни неприязни, ни презрения и не ворчала из-за того, что мне отвели отдельные апартаменты и дали прислугу.

Интересно, правда ли, что Алиса – ее дочь? Внешнее сходство между ними было, но не более того. Девушка могла пойти в отца, а не в мать. Как бы там ни было, это не мое дело. Жаль только, что Алиса рассказала о своем происхождении Пенелопе, пытаясь уравнять девочку с собой.

С отъездом герцога и его гостей жизнь в замке стала скучной и монотонной. Гуляя однажды в парке, я издалека осматривала замок. Флага на башне не было, потому что господин и повелитель уехал. А без флага замок потерял для меня смысл.

Срезая дорогу, я по траве пошла к главной аллее. Вдруг из-за поворота выехал экипаж. Увидев на козлах Дикона, я удивилась. Кого он привез? Спустя мгновение из окошка высунулась голова, и чей-то голос позвал меня:

– Оливия!

Когда пассажир снял шляпу, я узнала белокурые волосы Саймона Дюваля. Он приказал Дикону остановиться, открыл дверцу и спрыгнул на землю.

Я очень обрадовалась ему. Две недели после отъезда герцога были невыносимы. Кроме Мод Уэйт, мне не с кем было общаться. Какая радость – вновь увидеть Саймона! Я поспешила к нему, и он двинулся навстречу, протянув ко мне руки. Некоторое время мы стояли в высокой траве, улыбаясь друг другу, но потом он бросил взгляд на мой подол и заметил:

– Вы просто ненормальная – бродите по мокрой траве! Поглядите на свой подол!

Словечко «ненормальная» проникло в английский язык через американских туристов, однако оно было вполне уместно и рассмешило меня.

– Не люблю бродить по исхоженным дорожкам, – ответила я, а он взял меня под локоть и повел к экипажу.

– Нетрудно догадаться. Вы, Оливия, вообще не такая, как все.

– Я сама так считала, пока не попала в замок.

Он бросил на меня быстрый взгляд и тихо спросил:

– Значит, вас удивляет то, что здесь происходит?

– Кое-что.

– А именно?

Я решила уклониться от темы.

– Больше всего меня удивляет то, что Пенелопе не с кем общаться. Я имею в виду: она лишена общества сверстников. Вам известно, что от одиночества она вынуждена водить компанию с прислугой?

– Нет, я ничего не знал, – нахмурился он.

– Видимо, ее опекун тоже ни о чем не догадывается. Скажите, Саймон… неужели поблизости нет других семей? Молодых людей, с которыми она могла бы подружиться?

– Видите ли, я состою на службе у герцога всего полгода и большую часть времени провожу в Лондоне.

– Почему? – спросила я. – Если он так гордится своим поместьем, как кажется, почему он часто уезжает?

– По-моему, он любит Фэрмайл больше всего на свете, но в Лондоне у него много дел, которые время от времени требуют его присутствия. Вот почему сейчас он там. Но он скоро вернется.

Сердце у меня радостно подскочило, но через мгновение упало, когда Саймон добавил:

– Лорд Хит дает на этой неделе бал в честь своей жены. Герцог остается на выходные.

Конечно, любовница настояла на том, чтобы он остался. Саймон продолжал:

– Герцог также занимается благотворительностью и потому вынужден часто уезжать из Фэрмайла.

– Благотворительностью? Какого рода?

– Он почетный председатель правления попечительского совета больницы, делами которой живо интересуется. Ему понравились передовые идеи доктора, и он лично ездил в Вену уговаривать доктора Райнхарта занять должность в больнице. Герцог убедил его возглавить отделение психотерапии, и они стали добрыми друзьями.

Так вот почему он пригласил психиатра в Фэрмайл! Отчасти потому, что доктор стал его другом, а отчасти, чтобы он осмотрел его престарелую матушку. Мне захотелось взглянуть на старую леди, которая ни разу не появилась в замке.

Экипаж остановился у парадного входа. Саймон помог мне спуститься, но удержал меня, видя, что я собралась уходить.

– Погодите, Оливия. Мне необходимо поговорить с вами, именно потому я и приехал. Я должен узнать, как успехи Пенелопы. Терпеть не могу расспрашивать прислугу, не говоря уже о мисс Уэйт и учительнице музыки из деревни. Завтра я передам свой доклад герцогу в Лондоне.

– Где вы беседуете с мисс Уэйт? – спросила вдруг я, заметив, что он ведет меня к главному входу в замок.

– Обычно в классной комнате.

– Тогда и со мной разговаривайте там же. Ей кажется, будто мне оказывают предпочтение, и ее неприязнь смущает меня.

Рассмеявшись, он повел меня в банкетный зал.

– Не будьте глупышкой, Оливия. Идемте в библиотеку. Когда мы закончим беседу, можете прислать туда мисс Уэйт.

Впервые после разговора с герцогом я оказалась в библиотеке. Ни гвоздик, ни бумаг на столе здесь больше не было. Без Гарри комната казалась пустой и безжизненной. Саймон раздвинул шторы и позвонил, чтобы нам принесли подкрепиться. От него веяло спокойствием и уверенностью – казалось, он рожден для того, чтобы приказывать. Я невольно задумалась: кем он был до того, как поступил на службу к герцогу?

– Зачем вы приехали в Англию? – спросила я.

– Из любопытства, – спокойно ответил он. – Мне хотелось повидать мир.

– Значит, потом вы собираетесь перебраться в другое место?

Вместо ответа, он протянул мне бокал с вином. Впервые Саймон Дюваль пробудил мое любопытство. Должно быть, он угадал мои чувства.

– Вам интересно, как я оказался в Фэрмайле? – спросил он. – Все просто. Поверенные моей семьи в Торонто связались с фирмой, которая ведет дела герцога…

– «Пембертон, Пембертон и Хардинг» из Линкольнс-Инн, – вставила я.

– Вы знаете их?

– Они принимали меня на работу.

– Так вот, я поступил сюда с их помощью. Можете называть это везением.

– Везением для меня! – воскликнула я. – Вы были добры ко мне с самого моего приезда.

– Как все.

– Наверное… хотя, по-моему, слуги недоумевали, почему мне отвели такие роскошные апартаменты.

Саймон рассмеялся:

– Видите ли, нам необходимо было подсластить пилюлю.

– Я так и подумала. Можно ли задать вам еще один откровенный вопрос?

– Разумеется.

– Я искренне тревожусь за Пенелопу. Она ведет неестественную жизнь для девочки ее возраста. Ей нужны друзья. Ей пошла бы на пользу учеба в обществе сверстников. А еще ей недостает развлечений. Если бы только настало такое время, когда девочки вроде Пенелопы смогли бы сбросить оковы и бегать на воле!

– На другом берегу Атлантики, – задумчиво проговорил Саймон, – люди живут по-другому. Там она была бы свободна… Там она ходила бы в школу и играла со сверстницами.

– Жаль, что она не может туда уехать!

– Но если она уедет, вы потеряете работу.

– Найду другую. В любом случае рано или поздно мне придется уехать отсюда.

– Не уезжайте, Оливия! – попросил Саймон. – Побудьте здесь еще… ради Пенелопы.

– Но мы с ней топчемся на месте. Она настроена враждебно и во всем мне перечит. Я на ее месте вела бы себя точно так же, если бы меня заставляли проводить бесконечные часы за партой и учили самым скучным образом.

– Что вы предлагаете?

– Я хочу увести ее прочь из душного класса и учить так, чтобы она не замечала, что учится. Я хочу, чтобы она обучалась, как я, – усваивала иностранный язык в общении. Долгие часы за партой, возможно, и подходят мисс Уэйт, но они не подходят ни мне, ни Пенелопе. – Я наклонилась вперед. – Прошу вас, Саймон, помогите мне! Передайте мои слова ее опекуну. Я хочу устраивать для нее пикники в парке, ловить с ней рыбу в реке. А если бы в Фэрмайле имелся корт, я научила бы ее играть в теннис.

– Корт есть, за садом, хотя и довольно запущенный. Летом герцог и его гости иногда там играют.

– Можно ли нам пользоваться кортом?

– Конечно. Но теннис – мужская игра, Оливия!

– Чушь! В него играет все больше женщин. Разумеется, мы бы играли лучше, если бы могли укоротить юбки!

Он рассмеялся:

– Предоставьте дело мне, Оливия. Я на вашей стороне, а если вы добьетесь успеха, герцог тоже поддержит вас.

– И еще одно… Девочка никогда не научится вести себя в обществе, особенно за столом, если и дальше будет есть в классной комнате.

– Дети учатся, подражая взрослым. Вы бы не возражали, если бы она ела с вами?

– Я не против, а вот Уэйти станет возражать.

– Уэйти?

– Так Пенелопа называет мисс Уэйт. Просто сорвалось с языка.

Саймон засмеялся:

– Значит, придется Уэйти смириться с новшествами, хотя, если послушать, как с ней говорит Пенелопа… Не забывайте, Оливия, и у стен есть уши! Так вот, я склонен думать, что бедняжке понравится обедать в одиночестве.

Его слова доказывали, что он неверно судил о Мод Уэйт и не подозревал, какие прочные ростки пустила в ее душе ревность.

– И еще одно. Можно ли нам пользоваться библиотекой? Мне кажется, Пенелопе пора начинать читать классику.

– Уверен, герцог не станет возражать. Кстати, его светлость просил выяснить, как вы сами проводите свободное время.

– Зачем ему это знать? – изумилась я.

– Ему хочется, чтобы вам здесь было хорошо.

– Понятно. Еще одна наживка, кроме отдельных апартаментов? Он боится, как бы я вслед за моими предшественницами не хлопнула дверью!

– Дорогая Оливия, ваши слова отдают цинизмом!

– Наверное. Поблагодарите его за проявленный интерес и передайте, что иногда я езжу верхом, гуляю, а когда миссис Гарни ездила в Кентербери, она привезла мне шелк и пяльцы для вышивания.

– Скучновато, – заметил Саймон. – Неужели вам больше нечем заняться?

– Я бы хотела тоже брать книги из библиотеки.

– Так берите! Повторяю: мой работодатель заинтересован в том, чтобы вам здесь было хорошо.

Я задумалась. Как я могу быть здесь счастливой, если загнана в ловушку нежданной любви! Я сижу в замке, ожидая его возвращения, и знаю, что, когда он приедет, я буду так же далека от него, как и любая служанка. Он интересуется мной, так как я полезна и заполняю пробел, оставленный другими. Больше я ничего не значу для герцога Квинсфорда.

И все же счастлива я здесь или нет, я хотела здесь остаться, потому что только здесь я имею возможность снова увидеть его, говорить с ним. А после… я буду лелеять каждое слово, вспоминать все подробности наших встреч. Я очарована и порабощена человеком, который завладел моим сердцем и, скорее всего, разобьет его!