Наивная плоть

Чикаго, 1994

В Чикаго была безлунная полночь, но Дине казалось, что вокруг расставлены декорации из фильма «В самый полдень» [1].

Легко можно было представить себя в роли уверенного в себе, полного достоинства Гэри Купера, готового встретиться лицом к лицу с коварным, жаждущим мести гангстером.

Черт побери, подумала Дина, ведь Чикаго был ее городом. Это Анджела была здесь чужой.

По-видимому, именно так Анджела и представляла себе драматическую развязку – сыграть финальную сцену разоблачений в той самой студии, где они обе прошли свой путь, взбираясь по скользкой лестнице честолюбия. Но только теперь это была студия Дины, и за ее шоу зрители отдавали львиную долю своих голосов. Анджела уже ничего не могла с этим поделать, разве что поднять из могилы Элвиса Пресли и попросить его спеть для своей аудитории «Хартбрейк отель».

От этой картины на губах молодой женщины появилась тень улыбки, но на самом деле Дине было не до смеха. Анджела была достойным внимания противником. Все эти годы она пользовалась самыми разными методами, лишь бы ее ежедневное ток-шоу держалось на самом верху.

Неизвестно, какой камень спрятан у Анджелы за пазухой на этот раз, но только у нее все равно ничего не выйдет. Она недооценила Дину Рейнольдс. Анджела может нашептывать чужие секреты и грозить скандалом сколько влезет – что бы она ни говорила, ничто не заставит Дину изменить свои планы.

Но все же она до конца выслушает Анджелу. Дина думала, что даже сможет согласиться на компромисс – в последний раз. И предложить сопернице если не дружбу, то по меньшей мере осторожное перемирие. Маловероятно, чтобы после стольких лет вражды их отношения можно было как-то исправить, но в душе у Дины всегда теплился огонек надежды.

Во всяком случае пока.

Сосредоточившись на предстоящей встрече, Дина въехала на стоянку у здания Си-би-си. Днем здесь всегда было полно автомобилей. На них приезжали техники, редакторы, продюсеры, ведущие, секретарши, ученики. Днем Дину привозил, а потом забирал ее личный шофер. Внутри огромного белого здания все всегда спешили – кто на съемку последних новостей в семь утра, в полдень, в пять дня и десять вечера, кто на «Давайте готовить!» с Бобби Марксом, кто на «Взгляд изнутри» с Финном Райли, кто на самое популярное в стране шоу – «Час с Диной».

Но сейчас, в полночь, парковка была почти пуста. Здесь стояло всего с полдюжины машин, скорее всего дежурной группы, слонявшейся теперь без дела по студии новостей, карауля, не случилось ли где-нибудь в мире что-нибудь интересное. Может быть, даже надеясь, что новые войны не заставят себя ждать, вспыхнув еще до конца их дежурства.

Искренне желая быть сейчас где-нибудь в другом месте, все равно где. Дина припарковала машину и выключила мотор Еще мгновение она просто сидела, прислушиваясь к ночи, шуршанию машин слева на улице, гудению гигантского кондиционера, поддерживавшего постоянную прохладу как для людей, так и для дорогого оборудования Си-би-си. Ей нужно было совладать со своими сложными чувствами и натянутыми нервами до того, как она встретится лицом к лицу с Анджелой.

Нервное напряжение – совершенно нормальное состояние для той профессии, которую она сама себе выбрала. Ей приходилось работать, забывая о нервах или, точнее, несмотря на нервы. Она научилась контролировать собственное настроение особенно тогда, когда истерия все равно ничего не дала бы. Но другое дело – ее чувства, особенно такие сильные и противоречивые, как теперь. С чувствами все обстояло совершенно иначе. Даже после стольких лет было трудно забыть, что она когда-то так восхищалась, так уважала эту женщину… Так верила ей…

По собственному горькому опыту Дина знала, что Анджела была мастером игры с чужими эмоциями. Недостатком Дины, хоть многие считали это талантом, было то, что она не умела скрывать свои чувства. Они словно были написаны у нее на лице, понятные и очевидные для любого, кто не ленился прочитать. Все, что Дина чувствовала, отражалось в ее серых глазах, передавалось наклоном головы или движением губ. Некоторые говорили, что от этого она становилась неотразимой и опасной. Быстрым движением Дина повернула к себе зеркало заднего вида. Так и есть: в глазах искры раздражения, медленно закипавшее негодование, но и нескрываемое сожаление. Все-таки когда-то они с Анджелой были друзьями. Или почти друзьями.

Но еще она смогла разглядеть в собственных глазах и радость предвкушения. Свою гордость. Наконец-то пришло ее время.

Улыбнувшись, Дина достала помаду и тщательно накрасила губы. Нельзя идти на дуэль с хитрой соперницей, не облачившись в привычные доспехи, подумала она. Довольная, что ее рука не дрожала, молодая женщина бросила помаду обратно в сумочку и вышла из машины. Мгновение она стояла, вдыхая ароматы ночи и мысленно задавая себе один вопрос: ты успокоилась, Дина?

Отнюдь! Скорее она чувствовала прилив энергии. Хлопнув дверцей, она большими шагами направилась через стоянку. Достав из кармана пластиковый пропуск, опустила его в прорезь контроля системы безопасности рядом с задним входом. Через секунду зажегся маленький зеленый огонек, ручка тяжелой двери поддалась, и Дина вошла внутрь.

Она включила свет на лестничной клетке и отпустила дверь, легко захлопнувшуюся за ее спиной.

Казалось странным, что Анджела не приехала раньше ее. Наверное, ей пришлось взять машину напрокат, рассуждала Дина. С тех пор, как Анджела переехала в Нью-Йорк, у нее больше не было постоянного водителя в Чикаго. Дина удивилась, не обнаружив на стоянке ожидавшего звезду лимузина.

Анджела всегда приезжала вовремя. Всегда. Это было одним из достоинств, за которые Дина так уважала соперницу.

Стуча каблучками по лестнице и прислушиваясь к гулкому эху собственных шагов, Дина спустилась на этаж ниже. Еще одна прорезь для пропуска. В голове у нее вдруг мелькнул праздный вопрос: интересно, кого Анджела подкупила, запугала или соблазнила на этот раз, чтобы теперь тайком пробраться в студию?

Не так уж и много лет тому назад Дина бегом носилась вниз и вверх по этой же самой лестнице, воодушевленная, с горящими глазами, готовая выполнить любое поручение по первому щелчку требовательных пальцев Анджелы. Как старательный щенок, она была готова гордиться собой из-за любого знака внимания.

Но, как и всякий умный песик, она многому научилась.

А потом, после предательства, после пронзительного разочарования, пусть она и ревела, но смогла зализать свои раны и использовать все, чему научилась, пока ученик сам не стал мастером.

Почти без удивления она обнаружила, что былое негодование могло, оказывается, так быстро вернуться и вновь закипеть в ее душе. Но на этот раз, подумала Дина, на этот раз наступила ее очередь, и игра пойдет по ее правилам. Теперь они с Анджелой встречались на Динином игровом поле. Наивная девчушка из Канзаса была вполне готова поиграть мускулами честолюбия и успеха.

И может быть, когда они встретятся, все наконец-то станет на свои места. Это будет разговор на равных. Если невозможно забыть прошлое, то разумнее все принять, как есть, и двигаться дальше.

Дина опустила пропуск в прорезь у двери студии. Мигнула зеленая лампочка. Она толкнула дверь вперед, в темноту.

В студии никого не было.

Дине это понравилось. Она пришла первой, и это давало ей еще одно преимущество: теперь она чувствовала себя хозяйкой, принимающей нежеланную гостью и своем доме. А если дом – там, где ты выросла из девчонки в женщину, где ты училась и бранилась, то студия действительно была ее домом.

Опять улыбнувшись, Дина шагнула вперед, пытаясь на ощупь найти выключатель верхнего ряда ламп. Ей показалось, что она услышала какой-то звук, шепот, почти не нарушивший тишины. Дина ощутила укол внезапного страха. В студии кто-то был.

«Анджела», – догадалась она и щелкнула выключателем.

Но еще до того, как зажглись верхние лампы, гораздо более яркие огни вспыхнули в ее голове. Острая боль – и все опять погрузилось в темноту.

Дина застонала. Медленно возвращалось сознание. Голова, тяжелая от боли, упиралась в спинку кресла. Нетвердой рукой она потянулась наугад к тому месту, где, казалось, находился эпицентр ее мучений. На пальцах темнела кровь.

Дина попыталась оглядеться и окончательно растерялась. Она сидела на своем привычном месте, в собственном кресле. «Я что, пропустила сигнал?» – подумала Дина, борясь с головокружением, но не отводя взгляда от камеры с мерцающим красным огоньком.

Но зал за камерой был пуст. И за сценой не было видно занятых своим делом техников. Несмотря на привычный жар юпитеров, в студии ничего не происходило.

«Я пришла сюда, чтобы встретиться с Анджелой», – вспомнила Дина.

У нее опять все. поплыло перед глазами, словно круги от брошенной в воду гальки, и она несколько раз моргнула. Теперь ее взгляд уперся в монитор, на экране которого застыли две фигуры. Дина увидела саму себя, бледную, с остекленевшими глазами. И только потом с ужасом поняла, что в кресле рядом с ней сидела гостья.

Анджела. В своем шелковом розовом костюме, украшенном жемчужными пуговицами. Жемчужные бусы на шее, в мочках ушей – клипсы из гроздей жемчужин. Анджела с элегантно зачесанными золотистыми волосами, вытянутые ноги скрещены, руки сжаты на правом подлокотнике кресла.

Это была Анджела. Да, ошибиться было невозможно. Хотя у нее больше не было лица.

Кровь залила весь розовый костюм и спокойно сочилась, почти текла вниз из страшной раны на месте милого, очаровательного лица.

И только тогда Дина закричала.

Глава 1

– Пять, четыре, три…

Дина улыбнулась в камеру из своего уголка в студии «Дневных новостей»:

– Сегодня у нас в гостях Джонатан Монро, наш соотечественник, писатель, недавно опубликовавший книгу под названием «Я хочу своего». – Она взяла тоненький томик с круглого столика между креслами и повернула его обложкой ко второй камере. – Джонатан, у вашей книги есть подзаголовок: «Здоровый эгоизм». Почему вы решили написать об этой черте характера, которую большинство людей считают недостатком?

– Ну, Дина… – Он усмехнулся. Маленький человечек с лучистой улыбкой, обливавшийся потом под жаркими юпитерами. – Я хотел своего.

Хороший ответ, подумала она, но было очевидно, что без ее подсказки он не собирался рассуждать на эту тему.

– А кто же не хочет, если говорить честно? – ободряюще спросила Дина, чтобы он почувствовал себя свободнее. – Джонатан, в своей книге вы утверждаете, что с самой колыбели родители и воспитатели стараются вытравить у детей чувство здорового эгоизма.

– Совершенно верно. – Его застывшая, сияющая улыбка даже не дрогнула, хотя взгляд в панике метался по студии.

Дина слегка наклонилась вперед, опустив ладонь на его сжатые пальцы, но это движение осталось за кадром. В ее глазах был неподдельный интерес, в прикосновении чувствовалась дружеская поддержка.

– Вы считаете, что делиться игрушками, как того требуют родители, противоестественно для детей? – Она поощряюще сжала его руку. – А вам не кажется, что делиться – это просто основная форма вежливости?

– Отнюдь, – и он принялся объяснять почему. Хоть он говорил вдохновенно и нервно, ей удалось сгладить все шероховатости и благополучно провести писателя через его три минуты пятнадцать секунд. – Итак, «Я хочу своего», автор Джонатан Монро, – проговорила она в камеру, завершая сюжет. – По вопросам приобретения обращайтесь в книжные магазины. Спасибо большое, Джонатан, что вы смогли прийти к нам сегодня.

– Был очень рад. Как указано в послесловии, сейчас я работаю над второй книгой – «Уйди с дороги, я пришел сюда первым». Книга эта о здоровой агрессии. – Желаю удачи. А через несколько секунд вы увидите продолжение «Дневных новостей». – В эфир пошла реклама, и Дина улыбнулась Джонатану:

– Вы просто молодец. Еще раз спасибо, что пришли.

– Надеюсь, у меня все получилось. – Как только с него сняли микрофон, Джонатан вытащил платок и принялся вытирать лоб. – В первый раз на телевидении…

– Просто отлично. Думаю, это вызовет большой интерес к вашей книге.

– Правда?

– Конечно. Вы не подпишете для меня этот экземпляр?

– Сияя улыбкой, он взял у нее из рук книгу и ручку.

– Все было так легко благодаря вам, Дина. Сегодня утром у меня брали интервью на радио. Так ведущий Даже не прочитал аннотацию на задней обложке!

Взяв книгу с автографом, она встала. Ее мысли уже были далеко – у стола, на противоположном конце студии, где снимали новости.

– Тогда любому пришлось бы нелегко на вашем месте. Спасибо. – Она протянула руку. – Надеюсь, вы придете к нам рассказать о своей последней книге?

– С удовольствием. – Но она уже шла прочь, ловко скользя между грудами кабеля, и торопилась занять свое место за столом студии. Сунув книгу в стол, Дина прикрепила микрофон к отвороту красного пиджака.

– Еще один сумасброд, – замечание, типичное для Роджера Крауелла, ее коллеги и второго ведущего программы.

– Он был очень мил.

– Ты всех считаешь очень милыми. – Усмехнувшись, Роджер посмотрелся в карманное зеркальце и поправил галстук. У него была подходящая для телевидения внешность – волевое, внушающее доверие лицо, темно-рыжие волосы с проседью на висках. – Особенно сумасбродов.

– Поэтому я и тебя люблю, Родж.

От этого операторы тихо засмеялись. Что бы там Роджер ни собирался ответить, он не успел. Директор студии подал им знак начинать. Пошла заставка, и Роджер улыбнулся в камеру, готовя зрителей к курьезному сообщению о рождении тигрят-близнецов в местном зоопарке.

– На сегодня это все новости, а вас ждет встреча с передачей «Давайте готовить». С вами были Роджер Крауелл… и Дина Рейнольдс. До завтра!

Как только в наушниках заиграла завершающая выпуск музыка, Дина повернулась к Роджеру и усмехнулась.

– А ты, оказывается, сентиментален, приятель. Ты ведь сам написал это сообщение о малышах-тигрятах. На нем остались твои отпечатки пальцев.

Он слегка покраснел, но подмигнул ей в ответ.

– Малышка, я только дал им то, что они любят.

– Все свободны. – Директор студии потянулся, расправляя плечи. – Отличный выпуск, ребята.

– Спасибо, Джек. – Дина уже снимала свой микрофон.

– Эй, хочешь пообедать? – Роджер всегда был готов поесть, но уравновешивал страсть к чревоугодию любовной историей с личной тренершей. Ни один лишний фунт не спрячется от беспощадного глаза камеры.

– Не могу. У меня еще есть дела.

Роджер встал. Под безукоризненным синим саржевым пиджаком были надеты сногсшибательные шорты «бермуды».

– Только не говори мне, что твои дела связаны с этим кошмаром в студии "В".

Едва заметное раздражение мелькнуло в ее глазах.

– Хорошо, не скажу.

– Эй, Ди, – Роджер догнал ее в конце съемочной площадки, – не сердись.

– Я не говорила тебе, что сержусь.

– Этого не требуется. – Они спустились с широкой ступеньки от импозантных декораций к обшарпанной деревянной двери, обходя камеру и кабели, и вместе вышли из студии. – Ты рассердилась. Это видно. У тебя появилась такая складочка между бровями. Смотри. – Он за руку втянул ее в гримерную. Включил верхний свет и стал у Дины за спиной, положив руки ей на плечи. Перед ними было зеркало. – Видишь, она еще здесь.

Улыбаясь, она постаралась расслабить лицо и прогнать складочку прочь.

– Я ничего не вижу.

– Тогда давай расскажу, что вижу я. Мечту любого мужчины, девушку из соседнего дома. Утонченную и здоровую сексапильность. – Она нахмурилась, но он только усмехнулся:

– Это внешность, малышка. Такие большие, располагающие глаза, молочная кожа, персиковые щечки. Неплохие качества для телерепортера.

– А как насчет ума? – возмутилась она. – Таланта, терпения?

– Мы же говорим о внешности. – Роджер опять улыбнулся, отчего линии вокруг его глаз стали глубже.

Ни один человек с телестанции не осмелился бы назвать эти линии морщинками. – Слушай, до тебя я работал с Твинки. Взбитые крашеные волосы и здоровые зубы. Но она больше волновалась о своих ресницах, чем о том, чтобы правильно прочитать сообщение.

– А теперь она читает новости на второй по величине станции Лос-Анджелеса. – Дина знала законы телебизнеса. Да, увы. Но ей самой необязательно было следовать этим законам. – Ходят слухи, что она вышла замуж ради этого места.

– В том-то все и дело. Лично мне больше нравится, когда рядом сидит кто-нибудь с головой, но не забывай, кто мы такие.

– Я думала, мы журналисты.

– Тележурналисты. Твое личико словно специально сделано для камеры, на нем видно все, что ты думаешь и чувствуешь. Беда в том, что видно всегда, а не только перед камерой, и от этого ты становишься беззащитной. Такой человек, как Анджела, скушает эту маленькую деревенскую девчонку и даже не подавится.

– Я не из деревни. – Ее голос звучал сухо и был похож на пыльный ветер Среднего Запада.

– Никакой разницы. – Он дружески сжал ее плечи. – Кто твой друг, Ди?

Она вздохнула, закатывая глаза.

– Ты, Роджер, ты.

– Поосторожней с Анджелой.

– Послушай, я знаю, что у нее репутация излишне темпераментной женщины…

– У нее репутация чертовой суки, а не темпераментной женщины!

Отодвинувшись от Роджера, Дина открыла баночку с охлажденным кремом для снятия грима. Ей не нравилось, когда ее сотрудники нападали друг на друга, соревнуясь за ее время, не нравилось и то, что ее вроде бы подталкивали к выбору между ними. Ей и так было достаточно трудно совмещать свои обязанности в студии новостей и на съемочной площадке с теми услугами, которые она оказывала Анджеле. Но, в конце концов, это были просто услуги. И она тратила на них только свое личное свободное время.

– Я знаю только то, что она очень добра ко мне. Ей понравилась моя работа в «Дневных новостях» и сюжеты «В гостях у Дины», поэтому она предложила помочь отточить мой стиль.

– Она использует тебя.

– Она учит меня, – поправила его Дина, бросая в сторону использованную салфетку. Ее движения были быстрыми и точными. Она попала в корзинку для мусора с легкостью, которой позавидовал бы даже ветеран баскетбола. – Ведь есть причины, почему у шоу Анджелы самый высокий рейтинг на телерынке? У меня ушли бы годы, чтобы разобраться со всякими мелкими хитростями, которые я узнала от нее буквально за несколько месяцев.

– Ты что, в самом деле думаешь, что она поделится с тобой своим пирогом?

Дина на мгновение надулась, потому что, конечно, ей хотелось получить кусочек от этого пирога. Такой славный большой кусочек. Здоровый эгоизм, подумала она и хихикнула про себя.

– Но ведь мы с ней не конкурентки.

– Пока еще нет.

«Но станете», – подумал Роджер. Его удивляло, что Анджела до сих пор не разглядела честолюбивый огонек, сверкавший у Дины в глазах. Что ж, возможно, она слишком ослеплена собственным блеском, размышлял он. У него были свои причины догадываться о предстоящей развязке.

– Хочешь дружеский совет. Дина? Не давай ей никакого оружия против себя. – Он в последний раз оценивающе посмотрел, как Дина живо подправляла свой макияж для улицы. Может быть, она наивна, думал он, но еще и упряма. Это читалось в линии рта, угловатости подбородка. – Ладно, мне еще надо напечатать несколько сообщений. – Он дернул ее за волосы. – Завтра увидимся.

– Ага. – Оставшись в одиночестве, Дина принялась задумчиво постукивать по столику карандашом для глаз. Она не пропустила мимо ушей то, что говорил Роджер. У Анджелы была репутация человека с тяжелым характером, потому что она всегда стремилась к совершенству, всегда требовала – и получала – все самое лучшее для своего шоу. Но это возмещалось сторицей. За шесть лет работы передача «У Анджелы» больше трех раз попадала на первое место.

Так как «У Анджелы» и «Дневные новости» снимались в одном и том же здании Си-би-си, Анджела смогла слегка надавить на начальство и освободить Дину от некоторых обязанностей в ее студии.

Правда и то, что Анджела была на удивление добра к Дине. Она вела себя с ней по-дружески и очень доброжелательно, что вообще-то редко встречается в полном конкуренции мире телевидения.

Было ли наивным верить в ее доброту? Дина так не считала. Но она была не настолько глупа, чтобы не понимать, что когда-нибудь Анджела потребует вознаграждения.

Она задумчиво взяла расческу, на которой было написано ее имя, провела ею по черным, длиной до плеч волосам. Без тяжелого театрального макияжа, необходимого для юпитеров и камеры, ее лицо казалось утонченно бледным, цвета хрупкого фарфора. Необычный оттенок кожи подчеркивали чернильная грива волос и дымчатые, слегка раскосые глаза. Еще один штрих, добавленный Диной к собственному загадочному изображению, – она красила губы ярко-розовой помадой.

Удовлетворенная результатом, она собрала волосы в хвостик двумя быстрыми движениями рук.

Дина никогда не собиралась соперничать с Анджелой. Хоть и надеялась использовать ее опыт, чтобы подтолкнуть свою карьеру, но пределом ее желаний было свое постоянное место в программе… когда-нибудь. Может быть, работа в «Двадцать на двадцать». Вполне вероятно, что когда-нибудь ей удастся сделать из еженедельного сюжета «В гостях у Дины» в «Дневных новостях» свое собственное самостоятельное шоу. Но даже тогда она вряд ли смогла бы соперничать с Анджелой, королевой телерынка.

Девяностые годы были широко раскрыты для всех стилей и зрелищ. Если у нее что-нибудь получится, то только потому, что ее учил настоящий мастер. И она всегда будет благодарна Анджеле за это.

– Если этот сукин сын думает, что я пойду у него на поводу, то его ждет неприятный сюрприз. – Анджела пристально смотрела на отражение своего продюсера в зеркале костюмерной. – Он, видите ли, согласился прийти к нам на шоу рекламировать свой новый альбом. Дашь на дашь. Лью. Мы даем ему выступить перед всей страной, а он, черт побери, ответит на несколько наших вопросов. Про уклонение от уплаты налогов.

– Он не говорил, что не будет отвечать, Анджела. – Тупая боль в затылке, где-то на уровне глаз, уже давно мучила Лью Макнейла, но он все еще надеялся, что она пройдет. – Только сказал, что, пока дело находится в суде, не сможет рассказать подробностей. Он просил, чтобы речь шла в основном о его карьере.

– Меня здесь сейчас не было бы, если бы я позволяла гостям командовать, правда? – Она еще раз от души выругалась и, повернувшись на стуле, зарычала на парикмахершу:

– Еще только раз дерни меня за волосы, милочка, и будешь снимать бигуди не руками, а зубами!

– Извините, мисс Перкинс, но у вас сейчас слишком короткая стрижка…

– Ну давай же, работай! – Анджела опять смотрела на свое собственное отражение и, сосредоточившись, пыталась расслабиться. Она знала, как важно расслабить мышцы лица перед шоу – независимо от того, сколько в крови адреналина. Камера заметит любую складочку, любую морщинку – почти как старый друг, с которым собираешься пообедать. Так что она вдохнула поглубже и на мгновение закрыла глаза – известная примета, что продюсеру лучше пока попридержать язык. Когда Анджела открыла их снова, они были чистыми и ясными, как два сияющих голубых бриллианта в окружении шелковых ресниц.

Теперь она улыбалась, наблюдая, как парикмахерша укладывала ее волосы назад и наверх, в волнистый светлый ореол. Ей подойдет такая прическа, решила Анджела. Сложная, но не угрожающая. Изысканная, но не напыщенная. Поворачивая голову направо и налево, она проверила в зеркале, все ли в порядке, и лишь потом одобрительно кивнула.

– Великолепно, Марси. – На губах вспыхнула ослепительная улыбка, от которой мастер сразу забыла о недавней угрозе. – Я чувствую себя на десять лет моложе.

– Вы выглядите прекрасно, мисс Перкинс.

– Благодаря тебе. – Довольная и спокойная, она небрежно играла со своей традиционной ниткой жемчуга. – А как там твой новый парень, Марси? Он хорошо с тобой обращается?

– Он просто потрясающий. – Марси улыбнулась и щедро окатила голову Анджелы струей лака для волос. – Кажется, это то, что мне надо.

– Рада за тебя. Но если он будет плохо себя вести, дай мне знать. – Она подмигнула. – Я помогу ему исправиться.

Засмеявшись, Марси сделала шаг назад.

– Спасибо, мисс Перкинс. Желаю вам удачи.

– Угу. Слушай, Лью. – Опять улыбнувшись, она положила свою ладонь на его руку. Пожатие было дружеским, женственным, подбадривающим. – Ни о чем не волнуйся. Твоя задача – развлекать нашего гостя до начала трансляции. А я позабочусь обо всем остальном.

– Он хочет, чтобы ты пообещала, Анджела.

– Милый, пообещай ему все, что он хочет. – И она засмеялась. Лью показалось, что его голова сейчас лопнет от мучительного взрыва боли. – Не принимай все так близко к сердцу. – Наклонившись вперед, Анджела вытащила сигарету из пачки «Вирджиния Слимз», лежавшей на столике. Щелкнула золотой зажигалкой с монограммой – подарок второго мужа. Выдохнула тонкую струйку дыма.

Лью начинает снижать обороты, размышляла она. И как человек, и как профессионал. Хотя на нем были костюм и галстук, как того требовал внутренний устав студии, но плечи опущены, словно под тяжестью растущего животика. Волосы тоже поредели, заметила Анджела, в них появилось много седины. Ее шоу стало знаменитым благодаря энергии и динамике. И ей совершенно не нравилось, что их продюсер похож на опустившегося старика, низенького и толстенького.

– После стольких лет. Лью, ты должен бы верить мне.

– Анджела, если ты нападешь на Дика Бэрроу, нам будет непросто приглашать других знаменитостей.

– Чушь! Да они в очередь готовы стать, лишь бы попасть на мое шоу. – Она взмахнула сигаретой, слов но пикой. – Все они хотят, чтобы я рекламировала их фильмы, их телеспектакли, их книги, их пластинки и – черт побери! – их любовнее истории. Я нужна, Лью, потому что они знают, что каждый день миллионы зрителей включают телевизоры, – Анджела улыбнулась в зеркало, и из зеркала ей в ответ улыбнулось красивое, сдержанное, холеное личико, – и настраивают их на мое шоу.

Лью уже больше пяти лет работал с Анджелой и в точности знал, как надо решать спорные вопросы. Он льстиво залебезил:

– Никто этого не отрицает, Анджела. Ты сама и есть шоу. Мне просто кажется, что тебе лучше быть помягче с Диком. Он играл кантри всю свою жизнь, и то, что сейчас опять возвращается на сцену, – очень сентиментально.

– Оставь Дика мне. – Анджела улыбнулась, выдыхая сигаретный дым. – Я буду крайне сентиментальной.

Она взяла со стола информационные карточки, которые Дина подготовила для нее еще в семь утра. Это означало, что Лью может идти, и ему оставалось только бессильно покачать головой. Просматривая Динины заметки, Анджела улыбнулась шире. А девочка молодец, подумала она. Умненькая и старательная.

И очень полезная.

Анджела задумчиво затянулась в последний раз и раздавила сигарету в тяжелой хрустальной пепельнице, стоявшей рядом, на столике. Как всегда, все баночки, все щетки и тюбики аккуратно лежали на своих местах. Здесь же стояли ваза с двумя дюжинами красных роз, каждое утро свежими, и маленькое блюдце с разноцветными мятными лепешками, которые так любила Анджела.

Она обожала, когда все шло заведенным порядком, когда и люди, и вещи вокруг нее подчинялись ее воле. Каждый на своем месте. Приятно придумать подходящее место и для Дину Рейнольдс.

Кому-то могло показаться странным, что тщеславная женщина под сорок берет молодую прелестную девушку в любимые ученицы. Но Анджела тоже всегда была хорошенькой, а со временем опыт и положение превратили ее в красавицу. Своего возраста она не боялась. Не в этом мире, где против него существует столько противоядий.

Она хотела, чтобы Дина была рядом с ней из-за ее привлекательности, таланта, молодости. Но больше всего потому, что сила чует силу.

И еще по той простой причине, что эта девушка ей нравилась.

О, она могла предложить ей немало пикантных советов, дружеской критики и похвал, а со временем, возможно, и достойное положение. Но она не собиралась позволить Дине, в которой уже чувствовала потенциальную соперницу, гулять на свободе. Никто не сможет уйти от Анджелы Перкинс.

У нее были два мужа, которые хорошо усвоили эту истину. Они не смогли уйти. Она сама их выгнала.

– Анджела?

– Дина, – Анджела приветственно взмахнула рукой, – я как раз думала о тебе. Твои заметки – просто чудо. Отличное дополнение к шоу.

– Я рада, что смогла помочь. – Дина подняла руку к своей левой сережке – признак неуверенности, дурная привычка, от которой ей еще предстояло избавиться. – Анджела, мне неловко тебя просить, но моя мать без ума от Дика Бэрроу.

– И ты хочешь его автограф.

Быстро и смущенно улыбнувшись. Дина показала компактный диск, который она прятала за спиной.

– Мама будет в восторге, если он подпишет для нее вот это.

– Предоставь это дело мне. – Анджела щелкнула безукоризненным, накрашенным французским лаком ноготком по краю диска. – Только напомни, как зовут твою мать, Ди?

– Мэрилин. Я очень тебе благодарна, Анджела.

– Для тебя – все, что могу, милочка. – Она выждала мгновение. Анджела всегда отличалась удивительным чувством времени. – О, кстати, ты тоже могла бы сделать для меня маленькое одолжение?

– Конечно.

– Ты не могла бы заказать для меня столик на двоих на сегодняшний вечер в «Ла Фонтене»? У меня самой просто не будет времени позвонить, и я забыла предупредить секретаршу.

– Без проблем. – Дина достала из кармана блокнот и сделала в нем пометку.

– Ты сокровище. Дина. – Анджела встала, чтобы в последний раз осмотреть свой бледно-голубой костюм в зеркале на подвижной раме. – Что ты думаешь об этом цвете? Он не слишком блеклый, а?

Дина знала, что когда речь о шоу, то Анджела беспокоилась из-за любой детали, от досье до обуви, поэтому оглядела ее серьезно и не торопясь. Мягкие складки ткани идеально облегали ладную округлую фигуру Анджелы.

– Очень женственно.

Напряженные плечи Анджелы расслабились.

– Значит, прекрасно. Ты останешься на съемку?

– Не могу. Мне еще надо написать заметку для «Новостей».

– А-а… – На лице Анджелы мелькнуло раздражение, но тотчас же исчезло. – Надеюсь, тебя не очень отвлекает то, что ты мне помогаешь?

– В сутках целых двадцать четыре часа, – ответила Дина, – и я привыкла использовать их все. Теперь лучше не буду тебе мешать.

– Пока, солнышко.

Дина закрыла за собой дверь. Все в здании знали, что по требованию Анджелы последние десять минут перед выходом на сцену принадлежали только ей. И все считали, что это время ей надо для того, чтобы еще раз пробежаться по своим заметкам. Чушь, конечно. Она была полностью готова. Но предпочитала, чтобы все думали именно так. Или пусть даже они воображают, что она быстро прикладывается к бутылке бренди, которую всегда держала в тумбочке туалетного столика.

Нет, она даже не прикасалась к бренди. То, что бутылка была здесь, пусть даже ненужная, одновременно и пугало ее, и успокаивало.

Она предпочитала, чтобы о ней думали все, что угодно… лишь бы не узнали правды.

Эти последние минуты перед каждой съемкой Анджела Перкинс проводила в одиночестве, охваченная панической дрожью. Она, женщина, ставшая образцом самоуверенности, она, репортер, бравший интервью у президентов, членов королевских семей, убийц и миллионеров, уступала, как и всегда, приступу пугающей и неистовой нервной лихорадки.

Сотни часов терапии не смогли унять или хотя бы облегчить дрожь, тошноту, холодный пот. Совершенно беспомощная, она безвольно повалилась в кресло. Ее лицо трижды отразилось в зеркале. Элегантная, безукоризненно одетая и причесанная, холеная женщина. С мутными от ужаса глазами.

Анджела прижала ладони к вискам и помчалась сквозь пронзительный девятый вал страха. Сегодня она провалится, сегодня все услышат в ее речи остатки арканзасского акцента. Все увидят нелюбимую и нежеланную девчонку, чья мать предпочитала мелькающие картинки на рябом и грязном экране малюсенького «Филко» своим собственным плоти и крови. Девчонку, которой так страшно, так отчаянно хотелось внимания, что она все время представляла себя внутри телевизора, чтобы мать хоть раз остановила на ней взгляд бессмысленных пьяных глаз. Чтобы хоть только посмотрела на нее.

Они увидят девчонку в поношенной одежде и туфлях с чужой ноги, которой приходилось так старательно учиться, чтобы заработать хотя бы средние оценки.

Они поймут, что она – никто, пустое место, мошенница, обманом и силой прорвавшаяся на экран, точно так же, как когда-то ее отец – во чрево ее матери.

И они засмеются над ней.

Или еще хуже – они ее выключат.

Она вздрогнула от стука в дверь.

– Анджела, мы готовы. Глубоко вздохнула раз, другой.

– Сейчас иду. – Ее голос звучал совершенно нормально. Что-что, а притворяться она умела. Еще несколько секунд Анджела смотрела на свое собственное отражение, следя, как паника постепенно исчезает из глаз.

Она не провалится. Над ней никто и никогда не будет смеяться. Никто больше не отвергнет ее. И все увидят только то, что она позволит им увидеть. Она встала, вышла из гримерной и направилась к студии.

Анджела еще не видела своего гостя, но прошла мимо зеленой гостиной и глазом не моргнув. Она никогда не разговаривала с гостями до начала съемок.

Тем временем в зале слышался возбужденный гул. Продюсер развлекал зрителей-везунчиков, которым удалось достать билеты на съемку. Марси, пошатываясь на четырехдюймовых каблучках, бросилась вперед – последний взгляд на прическу и макияж. Один из помощников передал Анджеле несколько дополнительных карточек. Она не произнесла ни слова.

Когда она вышла на сцену, гул сменился взрывом общего восторга.

– Доброе утро! – Анджела села в свое кресло, ожидая, пока утихнут аплодисменты. Ей прикрепили микрофон. – Надеюсь, все готовы для нашего первоклассного шоу! – Произнося эту фразу, она осмотрела аудиторию и осталась довольна демографическим составом зрительного зала. Неплохая смесь возрастов, полов и национальностей – важная деталь для общих планов камеры. – Ну, кто здесь фанат Дика Бэрроу?

Она сердечно засмеялась в ответ на еще один взрыв аплодисментов.

– Я тоже, – сказала она, хотя ненавидела музыку кантри во всех ее проявлениях. – И нас всех ждет замечательная встреча.

Она кивнула и откинулась на спинку стула, ноги скрещены, руки сложены на подлокотнике кресла. Мигнул красный огонек камеры. Послышалась веселая ритмичная музыка.

– «Потерянные завтрашние дни», «Та зеленоглазая девчонка», «Дикое сердце». Это лишь немногие из хитов, благодаря которым имя нашего сегодняшнего гостя стало легендой. Более двадцати пяти лет он был частью истории музыки кантри, а его последний альбом «Потерявшись в Нэшвилле», держится наверху всех хит-парадов. Давайте же поприветствуем нашего гостя! Добро пожаловать в Чикаго, Дик Бэрроу!

Дик шагнул на сцену под гром аплодисментов и криков. С солидным брюхом и седеющими висками, заметными из-под черной фетровой шляпы фирмы «Стетсон», Дик улыбнулся аудитории и лишь потом пожал протянутую Анджелой руку. Она отошла назад, пока он наслаждался моментом, то и дело приподнимая шляпу.

Всячески демонстрируя свой восторг, Анджела присоединилась к неослабевающей овации зала. Через час, думала она, Дик рысью помчится за кулисы. И даже не будет знать, за что же ему досталось.

Для удара Анджела приберегла вторую половину шоу. Как хорошая хозяйка, она расхваливала своего гостя, внимательно выслушивала его анекдоты, хихикала над шутками. Дик нежился в лучах собственной славы, а Анджела подносила микрофон к возбужденным поклонникам, встававшим, чтобы задать ему вопросы. Она ждала, хладнокровная, как кобра.

– Дик, скажи, пожалуйста, приедешь ли ты с концертами в Дэневилл, Кентукки, во время гастрольного турне? Это мой родной город, – покраснев, задала свой вопрос рыжеволосая девушка.

– Ну, сейчас я еще не могу сказать точно. Но семнадцатого июня мы будем в Луисвилле. Так что предупреди своих друзей, чтобы они заехали туда на мой концерт.

– Это турне, «Потерявшись в Нэшвилле», продлится несколько месяцев, – начала Анджела. – Все время на колесах… Трудно, правда?

– Потруднее, чем раньше, – подмигнув, ответил Дик. – Мне уже не двадцать лет. – Он развел свои большие, привыкшие к гитаре руки. – Но должен сказать, что мне это нравится. Петь в студии для записи – это и близко не похоже на то, когда поешь прямо для людей.

– И конечно же, твое турне проходит успешно. Значит, в слухах, что ты прервешь его из-за неприятностей с налоговой инспекцией, нет ни капли правды?

Благодушная усмешка Дика слегка перекосилась.

– Нет, мадам. Мы закончим его, как и собирались.

– Я убеждена, что выскажу мнение всех собравшихся в этом зале, если скажу, что мы все целиком на твоей стороне. Уклонение от уплаты налогов? – Она недоверчиво округлила глаза. – Если им верить, то ты – прямо новый Аль Капоне.

– Я не имею права об этом говорить. – Дик шаркнул обутой в сапог ногой, дернул шейный платок. – Но никто и не называл это уклонением от уплаты налогов.

– А-а… – Она открыла глаза еще шире. – Извини. А как же они это называют?

Он неловко завозился в кресле.

– Разногласия по поводу налогов прошлых лет.

– Разногласия – это слишком мягкое выражение. Я понимаю, что ты действительно не можешь ничего обсуждать, пока дело находится в суде, но думаю, что это грубое нарушение законов и прав. Такой человек, как ты, кумир двух поколений, которого обожают миллионы, а впереди, возможно, финансовый крах, и только потому, что отчетность не была в безукоризненном порядке.

– Все совсем не так плохо…

– Но ведь тебе пришлось продать свой дом в Нэшвилле. – В ее голосе звучало неподдельное сочувствие, глаза излучали симпатию. – Я думаю, что страна, которую ты воспел своей музыкой, должна проявить больше снисходительности, благодарности. Не правда ли?

Она попала в точку.

– Похоже, что налоговые инспекторы не имеют никакого отношения к стране, для которой я пел больше двадцати пяти лет. – Рот Дика искривился, глаза потемнели, как два агата. – Они смотрят только на доллары. Они не думают, как тяжело пришлось трудиться человеку. Сколько потов с него сошло, пока получилось что-нибудь хорошее. Нет, они будут срезать с тебя ломтик за ломтиком, пока большая часть твоего состояния не перейдет к ним в карманы. Они превращают честных людей в лжецов и мошенников.

– Ты же не хочешь сказать, что наплутовал со своей декларацией, а, Дик? – Она простодушно улыбалась, глядя на его окаменевшее лицо. – Мы вернемся в студию через минуту. – Анджела повернулась к камере и подождала, пока погаснет красный огонек. – Я уверена, Дик, что большинство из нас так или иначе попадали в когти налоговой инспекции. – Она повернулась к нему спиной и подняла обе руки вверх. – Мы поддерживаем его, правда же, друзья?

В ответ раздался взрыв аплодисментов и выкриков, совершенно не повлиявший на выражение болезненного шока на лице Дика.

– Я не имею права об этом говорить, – выдавил он. – Можно мне воды?

– Мы больше не будем возвращаться к этому вопросу, не волнуйся. У нас осталось время еще на несколько вопросов. – Анджела вновь повернулась к аудитории, пока ассистент мчался через сцену со стаканом воды для Дика. – Наверное, Дик будет нам благодарен, если мы не будем больше обсуждать эту щепетильную тему. Давайте поаплодируем ему, когда закончится реклама, чтобы у Дика было какое-то время собраться с силами.

Излучая поддержку и сочувствие, она опять посмотрела на камеру.

– Вы смотрите шоу-программу «У Анджелы». У нас осталось время ровно на несколько вопросов, но, по просьбе Дика, мы прекращаем обсуждение его проблем с налоговой инспекцией, так как в настоящее время, пока дело находится в суде, он не имеет права защищаться публично.

И конечно же, когда через несколько минут она закончила шоу, все зрители думали только об этой теме.

Анджела не стала задерживаться в зале, а поднялась к Дику на сцену.

– Замечательно. – Она крепко сжала его вялую руку. – Спасибо огромное, что ты пришел. И всего самого наилучшего.

– Спасибо. – Еще не придя в себя от потрясения, он принялся автоматически раздавать автографы, пока ассистент пытался увести его за сцену.

– Принесите мне пленку, – приказала Анджела, вернувшись в гримерную. – Хочу посмотреть последнюю часть. – Она подошла прямо к зеркалу и улыбнулась своему отражению.

Глава 2

Дина ненавидела репортажи о трагедиях. Умом она понимала, что ее работа, работа журналиста, – рассказывать о последних событиях и брать интервью у пострадавших. Она искренне верила, что у людей есть право знать все, что происходит вокруг. Но сердцем… Протягивая микрофон к чужому горю, Дина всегда чувствовала себя в отвратительной роли любопытного зеваки.

– Сегодня утром неожиданная и жестокая трагедия разыгралась в тихом пригороде Вуд-Дейла. По мнению полиции, семейная ссора закончилась выстрелом из ружья, в результате которого погибла Лоис Доссир, тридцати двух лет, учительница начальной школы, уроженка Чикаго. Ее муж, доктор Чарльз Доссир, был взят под арест. Их двое детей, пяти и семи лет, сейчас находятся под опекой родителей матери. В начале девятого утра их спокойный, состоятельный дом взорвался от грома ружейного выстрела.

Дина постаралась взять себя в руки, пока камера снимала нарядный двухэтажный домик позади нее. Она продолжала свое сообщение, глядя прямо в объектив, не обращая внимания на собиравшуюся толпу, съемочные группы других телепрограмм и свежий весенний ветер, остро пахнущий гиацинтами.

Ее голос звучал ровно и, как полагается, беспристрастно. Но в глазах бушевал вихрь переживаний.

– В восемь пятнадцать утра полицейские прибыли на место происшествия и обнаружили труп Лоис Доссир. По словам соседей, миссис Доссир была любящей матерью и активно участвовала в общественной жизни района. Все ее любили и уважали. Одна из лучших подруг погибшей – ее соседка Бесс Пирсон, сообщившая в полицию о выстреле. – Дина повернулась к стоявшей рядом женщине в пурпурном свитере. – Миссис Пирсон, насколько вам известно, были ли раньше случаи насилия в семье Доссир?

– Да… нет… Я никогда не думала, что он способен на такое. До сих пор не могу поверить. – Камера наехала крупным планом на бледное, опухшее от слез лицо потрясенной женщины. – Она была моей самой близкой подругой. Мы шесть лет прожили рядом. Наши дети вместе играли…

И ее глаза опять наполнились слезами. Презирая себя. Дина сжала ее руку и продолжала:

– Вы хорошо знали Лоис и Чарльза Доссир. Согласны ли вы с выводами полиции, что эта трагедия – результат семейного конфликта, вышедшего из-под контроля?

– Не знаю, что и думать. Я знала, что они часто ссорились, орали друг на друга… – Она замолчала, уставившись в никуда. – Лоис говорила мне, что пошла бы вместе с Чаком в семейную консультацию, но он не захочет. – Она всхлипнула, прикрыв ладонью глаза. – Он не хотел, а теперь ее больше нет. О Боже, она мне была как сестра!

– Стоп! – крикнула Дина и обняла миссис Пирсон за плечи. – Извините меня. Мне так жаль. Вам нельзя здесь оставаться.

– Я все думаю, что это сон. Не может быть, чтобы это была правда.

– Вы можете к кому-нибудь пойти? К друзьям или родственникам? – Дина оглядела нарядный дворик, заполненный любопытствующими соседями и решительно настроенными журналистами. Слева, в нескольких футах от них, снимала другая бригада новостей. Репортер портил дубль за дублем и смеялся над своими оговорками. – На время, пока все здесь успокоится.

– Да, – всхлипнув в последний раз, миссис Пирсон вытерла глаза. – Сегодня вечером мы собирались с ней в кино, – проговорила она, повернулась и побежала прочь.

– О Боже! – вырвалось у Дины – другие репортеры метнулись к бегущей женщине, чуть было не пронзая ее своими микрофонами.

– Ты все принимаешь слишком близко к сердцу, – прокомментировал оператор.

– Заткнись, Джо. – Она взяла себя в руки и перевела дыхание. Может быть, она действительно принимала чужое горе слишком близко к сердцу, но это никак не должно было отразиться на репортаже. Ее работа заключалась в том, чтобы составить краткий и ясный отчет о происшедших событиях и показать зрителям соответствующую пленку. – Давай закончим. Это пойдет в «Дневных новостях». Сейчас крупным планом окно спальни, потом обратно ко мне. Постарайся, чтобы в кадр попали гиацинты, и нарциссы, и красная детская коляска. Получится?

Джо изучал обстановку, глядя из-под низко надвинутого козырька кепки болельщика «Уайт Сокс», плотно сидевшей на его жестких темных волосах.

Мысленно он уже видел эти кадры в эфире – подрезанные и смонтированные. Он прищурился и кивнул, поднимая камеру. Под майкой напряглись округлые мускулы.

– Если ты готова, то я готов.

– Тогда – три! два! один! – Она немного подождала, пока объектив двинулся вверх, опустился обратно. – Страшная смерть Лоис Доссир потрясла этот спокойный район. Пока ее друзья и родственники пытаются ответить на вопрос «почему?», доктор Чарльз Доссир находится под арестом в ожидании суда. В Вуд-Дейле с вами была Дина Рейнольдс, Си-би-си.

– Все отлично. Дина. – Джо опустил камеру.

– Ладно уж, пижон. – По дороге к фургону она незаметно положила в рот две таблетки «Ролейдз».

Си-би-си еще раз повторила этот сюжет в местном разделе вечерних новостей вместе с более поздним, снятым в полицейском участке, где находился Доссир, обвиняемый в убийстве второй категории. Свернувшись калачиком в кресле у себя в доме, Дина внимательно смотрела, пока диктор не перешел к пожару в жилом здании в Саут-Сайд.

– Отличная работа, Ди, – произнесла с кровати Фрэн Майерс. Свои вьющиеся рыжие волосы она собрала как попало в. кособокий пучок на макушке. На остреньком лисьем личике выделялись ореховые глаза. В голосе звенела медь Нью-Джерси. В отличие от Дины, она росла не в тихом доме предместья с липовыми аллеями, а в шумной квартире в Атлантик-Сити, Нью-Джерси, с матерью, разведенной дважды, и бесконечно сменяющимися сводными братьями и сестрами.

Отхлебнув имбирного пива, она показала стаканом Да экран. Ее движение казалось ленивым, как зевок. – Ты всегда так классно смотришься на пленке. А я похожа на маленького толстенького гнома. – Я должна была попытаться взять интервью у матери погибшей. – Засунув руки в карманы джинсов, Дина спрыгнула с кресла и принялась мерить комнату энергичными шагами. – Она не отвечала на звонки, поэтому, как и положено репортеру, я выяснила ее адрес. Но дверь тоже не открывали. Шторы на окнах задернуты. Примерно час я стояла на улице в толпе других представителей прессы. И чувствовала себя кладбищенским вором.

– Тебе уже следовало бы знать, что слова «кладбищенский вор» и «репортер» значат одно и то же, – заметила Фрэн, но Дина не улыбнулась. По ее нервным движениям Фрэн поняла, что подруга чувствовала себя виноватой. Отставив стакан в сторону, Фрэн показала на кресло. – Хорошо. Сядь и выслушай совет тетушки Фрэн.

– А стоя я не могу выслушать твой совет?

– Ни за что! – Поймав Дину за руку, Фрэн рывком усадила ее на диван рядом с собой. Несмотря на разницу в воспитании и стиле, они дружили еще с подготовительного курса университета. И Фрэн десятки раз приходилось наблюдать, как Дина вела войну между собственным разумом и чувствами. – Вот так. Вопрос номер один: почему ты пошла в Йельский университет?

– Потому что мне дали стипендию.

– Ладно, Эйнштейн, не умничай. Зачем мы с тобой пошли в университет?

– Ты – знакомиться с мужчинами. Фрэн прищурилась.

– Это была второстепенная задача. Не упрямься и отвечай на вопрос.

Побежденная, Дина вздохнула.

– Учиться, чтобы стать журналистами и получить высокооплачиваемую и престижную работу на телевидении.

– Совершенно верно! И как, мы этого добились?

– Мы получили дипломы. Я работаю репортером на Си-би-си, а ты – сопродюсер «Женских сплетен» на кабельном.

– Замечательные отправные точки. А теперь – ты разве забыла о Пятилетнем Плане Дины Рейнольдс? Если да, то где-то в столе есть отпечатанный экземпляр.

Дина перевела взгляд на предмет своей гордости и радости, единственную действительно хорошую вещь из мебели, которую она купила с тех пор, как переехала в Чикаго. Это был изумительный письменный стол с чернью по бронзе в стиле королевы Анны, доставшийся ей на аукционе. И Фрэн была права. В верхнем ящике лежал отпечатанный план Дининой карьеры. Причем в двух экземплярах.

После университета этот план немного менялся. Фрэн вышла замуж и обосновалась в Чикаго. Потом она уговорила переехать и попытать счастья и бывшую соседку по комнате.

– Год первый, – вспомнила Дина. – Работа на телевидении в Канзас-Сити.

– Есть.

– Год второй. Место в Си-би-си, Чикаго.

– Выполнено.

– Год третий. Свои собственные, пусть небольшие, но о-очень занимательные сюжеты.

– Иными словами, «В гостях у Дины». – И Фрэн отсалютовала Дине стаканом.

– Год четвертый. Ведущая вечерних новостей. Местных.

– Что ты уже делала, и не раз. На замене.

– Год пятый. Отправить пленки и резюме в святая святых – Нью-Йорк.

– Они не смогут устоять против такой комбинации, как твой стиль, фотогеничность и искренность – если, конечно, ты прекратишь в себе копаться.

– Ты права, но…

– Никаких «но»! – В этом Фрэн была категорична. Она неохотно напряглась, чтобы переместить ноги на кофейный столик. – Ты хорошо выполняешь свою работу, Ди. Люди разговаривают с тобой, потому что ты сочувствуешь им. Это преимущество, а не недостаток, хоть ты и журналист.

– Все равно я не могу спокойно спать по ночам. – Внезапно почувствовав усталость, Дина нервно провела рукой по волосам. Поджав ноги, она задумалась и грустно оглядела комнату.

Обстановка состояла из шаткого обеденного стола, которому еще предстояло найти достойную замену, потертого коврика и одного большого кресла, заново обтянутого светло-серой материей. Из всего этого явно выделялся блестящий письменный стол – свидетельство первых успехов. Но зато все лежало строго на своих местах; небольшая коллекция безделушек тоже содержалась в безукоризненном порядке.

Эта аккуратная квартирка еще не была домом ее мечты, но, как верно заметила Фрэн, она могла стать прекрасной отправной точкой. А Дина совершенно однозначно собиралась двигаться все выше и выше как в личном плане, так и в профессиональном.

– Ты помнишь, в университете мы думали, что это будет такая захватывающая работа – мчаться вслед за «Скорой помощью», брать интервью у убийц, писать потрясающие сообщения, чтобы привлечь внимание всех телезрителей? Что ж, так оно и есть. – Вздохнув, Дина опять встала и вновь зашагала по комнате. – Но только за все приходится платить. – Она замолчала, взяла в руки маленькую китайскую шкатулку, поставила ее обратно на место. – Анджела намекнула, что я могу получить место главного консультанта в ее шоу, если попрошу. Это гарантированная работа и значительное повышение зарплаты.

Фрэн не хотела влиять на решения своей подруги, поэтому поджала губы и спросила безразличным голосом:

– И что ты об этом думаешь?

– Я не могу избавиться от мысли, что тогда мне придется расстаться с камерой. – Усмехнувшись, Дина покачала головой. – Мне будет не хватать этого маленького красного огонька. Видишь ли, в чем дело. – Она шлепнулась сверху на бортик кушетки. Ее глаза опять блестели, потемнев от плохо скрываемого возбуждения. – Я не хочу быть главным консультантом. Теперь я даже больше не уверена, что хочу в Нью-Йорк. Кажется, я хочу вести собственное шоу. Чтобы его акции покупались и продавались на ста двадцати рынках. Я хочу пакет в двадцать процентов. И чтобы меня напечатали на обложке «Путеводителя ТВ».

Фрэн ухмыльнулась.

– Ну а что же тебе мешает?

– Ничто. – Теперь, когда все прозвучало вслух, Дина почувствовала больше уверенности в себе и уселась поудобнее, переложив вытянутые босые ноги на подушку. – Может быть, это будет Год Седьмой или Год Восьмой, еще не знаю. Но я хочу и добьюсь. Но только, – она со свистом выдохнула воздух, – это значит и дальше рассказывать о слезах и несчастьях… пока не заработаю капитанские нашивки.

– Расширенный План Карьеры Дины Рейнольдс.

– Именно! – Она была рада, что Фрэн ее понимала. – Ты не думаешь, что я сумасшедшая?

– Малышка, я думаю, что с твоими дотошностью, фотогеничностью и сильным честолюбием любой чело-иск добился бы того, чего захотел. – Фрэн протянула руку к блюдцу со сладким миндалем на кофейном столике и положила себе в рот несколько орешков. – Только не забывай о нас, маленьких людишках, когда станешь знаменитостью.

– Напомни, как там тебя зовут? Фрэн бросила в нее подушку.

– Ладно, теперь, когда с твоей жизнью мы разобрались, я хотела бы объявить одну новость, касающуюся Жизни Фрэн Майерс, Совершенно-Не-Похожей-На-То-Чего-Я-От-Нее-Ждала.

– У тебя продвижение на службе?

– Не-а.

– У Ричарда?

– Нет, хотя, возможно, в недалеком будущем его ждет место младшего партнера в «Дауэл, Дауэл и Фриц». – Она сделала глубокий вдох. Ее нежная, как у всех рыжеволосых, кожа вспыхнула пунцовым цветом. – Я беременна.

– Что-о? – Дина прищурилась. – Беременна? В самом деле? – Смеясь, она сползла на кушетку и сжала ладони Фрэн. – Малыш? Это же чудесно! Это просто невероятно! – Дина развела руками, чтобы обнять подругу, но вдруг отпрянула назад и вгляделась в ее лицо. – Так это правда?

– Ты еще спрашиваешь. Мы не собирались иметь детей еще год или два, но, кажется, все состоится уже через девять месяцев. Девять, я не ошиблась?

– Говорят, что девять. Ты счастлива? Да, я вижу, что да. Не могу поверить… – Она замолчала и опять отпрянула назад. – Боже мой, Фрэн! Ты здесь уже почти час и до сих пор ничего мне не сказала! И сама упрекаешь меня в нерешительности!

Самодовольно улыбаясь, Фрэн похлопала ладонью по своему плоскому животу.

– Я хотела, чтобы мы разобрались со всем остальным и ты могла полностью сконцентрироваться на мне. На нас.

– Нет проблем. Тебя тошнит по утрам или что-нибудь в этом духе?

– Меня? – Фрэн подняла брови. – Это с моим-то железным желудком?

– Точно. А что сказал Ричард?

– До или после того, как он исполнил чечетку на потолке?

Дина опять засмеялась, потом вскочила и тоже закружилась по комнате. «Малыш, – думала она. – Надо будет купить детскую ванночку, мягкие игрушки и акции ему в подарок».

– Мы должны это отметить.

– А что мы делали в университете, когда нам надо было что-нибудь отметить?

– Китайская кухня и дешевое белое вино, – с усмешкой отозвалась Дина. – Прекрасно, только для кое-кого вино придется заменить пастеризованным молоком.

Фрэн вздрогнула, потом пожала плечами.

– Наверное, придется к этому привыкать. Но только хочу попросить, тебя об одном одолжении.

– Говори.

– Поработай над своим планом, Дина. Недурно, если крестная мать моего малыша будет звездой.

Когда в шесть утра зазвонил телефон. Дина с усилием попыталась проснуться – в похмелье. Приподнявшись на одной руке, другой она на ощупь потянулась к трубке.

– Рейнольдс слушает.

– Дина, дорогая, извини, что я разбудила тебя.

– Анджела?

– Ну у кого еще хватит наглости позвонить тебе в такое время? – Анджела весело засмеялась на том конце провода, пока Дина мутным взглядом смотрела на часы. – Мне надо попросить тебя об огромном одолжении. У нас сегодня съемка, а Лью слег с гриппом.

– Очень жаль. – Дина откашлялась и геройски попыталась сесть.

– Да, иногда бывает. Но дело в том, что сегодня у нас очень щекотливая тема, и, хорошенько подумав, я поняла, что ты просто идеальная кандидатура, чтобы занять гостей за сценой. Ты знаешь, что обычно это работа Лью, так что я действительно в сложном положении.

– А как насчет Саймона или Морин? – Может быть, она еще плохо соображала, но кто кому подчиняется, помнила хорошо.

– Нет, они для этого не годятся. Саймон замечательно берет предварительные интервью по телефону, а Морин – просто чудо в том, что касается перевозок и размещения. Но к этим гостям потребуется особое отношение. У тебя это отлично получится.

– Я бы рада помочь, Анджела, но в девять мне надо быть у себя в студии.

– Дорогая, я договорюсь с твоим продюсером. Он мне кое-что должен. Саймон и сам справится со второй съемкой, но, если бы ты могла помочь мне утром, я была бы тебе так благодарна…

– Конечно, – Дина отбросила назад спутанные волосы и смирилась с мыслью о чашке кофе и таблетке аспирина. – Если только все обойдется без конфликтов.

– Даже не волнуйся об этом. У меня свои счеты с отделом новостей. Ты нужна мне ровно в восемь. Спасибо, золотце.

– Хорошо, но…

Дина ошеломленно уставилась на трубку, из которой доносились короткие гудки. «Все неясно, – подумала она. – Что это, черт побери, за тема будет сегодня утром, и что это за гости, к которым требуется такое особое отношение?»

Дина шагнула в зеленую комнату с неловкой улыбкой на устах и полным кофейником в руке. Она уже знала тему, поэтому с опаской оглядела семерых приглашенных, почти как солдат-ветеран оглядывает минное поле.

Два любовных треугольника. Дина набрала в легкие побольше воздуха. Две семейные пары плюс две женщины, которые чуть было не разрушили эти семьи. Нет, на минном поле было бы безопаснее.

– Доброе утро. – В комнате царила зловещая тишина, если не считать бормотания утренних новостей с экрана телевизора. – Я Дина Рейнольдс. Добро пожаловать на шоу «У Анджелы». Налить кому-нибудь кофе?

– Благодарю вас. – Мужчина, сидевший в кресле в углу, поправил открытый «дипломат» у себя на коленях, а потом протянул Дине свою чашку. Быстрая улыбка, задорно блестящие мягкие карие глаза. – Я доктор Пайк, Маршалл Пайк. – И пока Дина наполняла его чашку, он вполголоса добавил:

– Не волнуйтесь, они без оружия.

Дина подняла глаза, и их взгляды встретились.

– Все равно у них есть зубы и ногти, – прошептала она.

Дина знала, кто он: приглашенный эксперт, психолог, чье выступление должно будет подвести черту после этого ведра помоев и открыть дорогу для Анджелы и счастливого завершения передачи. Ему за тридцать, прикинула она с профессиональной точностью хорошего полицейского – или репортера. Самоуверенный, спокойный, привлекательный. Консерватор, если судить по его аккуратно подстриженным волосам и хорошо сидевшему костюму в белую полоску. Его туфли были отполированы до блеска, ногти тщательно подрезаны, на губах играла приветливая улыбка.

– Я прикрою вас со спины, – предложил он, – если вы прикроете меня.

Она улыбнулась ему в ответ.

– Договорились. Мистер и миссис Форрестер? – Дина запнулась, когда они оба повернулись в ее сторону. На лице у жены застыло обиженное и хмурое выражение, а муж выглядел виноватым и смущенным. – Вы выйдете первыми… вместе с мисс Дрейпер.

Лори Дрейпер, еще одна сторона треугольника, сияла от возбуждения. Она больше была похожа на под прыгивающего массовика-затейника, готового даже на сальто-мортале, чем на знойную женщину-вамп.

– Скажите, как мой костюм будет смотреться на экране? – не обращая внимания на фырканье миссис Форрестер, спросила она.

Дина начала объяснять, как все произойдет. Форрестер и мисс Дрейпер выйдут первыми…

– Я не хочу сидеть рядом с ней, – вырвалось шипение из чопорно поджатых губ миссис Форрестер.

– Это не проблема…

– И Джим тоже не будет сидеть рядом с ней! Лори Дрейпер округлила глаза.

– О Боже, Шелли, но мы расстались уже столько месяцев назад! Ты же не думаешь, что я прыгну на него прямо на центральном телевидении?

– Да от тебя все что угодно можно ожидать! – Шелли отдернула руку, которую ее муж хотел было погладить. – Мы не будем сидеть рядом с ней, – повторила она Дине. – И еще: Джим не будет с ней разговаривать. Никогда.

Это утверждение подействовало на вторую пару, как керосин на тлеющие угли. Не успела Дина и рта раскрыть, как все уже говорили хором. Взаимные обвинения, упреки, горькие обиды. Дина бросила взгляд на Маршалла Пайка и была вознаграждена все той же улыбкой плюс пожатие элегантных плеч.

– Ну хорошо. – Дина повысила голос, чтобы перекрыть шум, и решительно вступила в общую стычку. – Конечно, у каждого из вас есть веские доводы и вообще вам есть что сказать. Но почему бы не приберечь все это для шоу? Вы все согласились прийти сюда сегодня, чтобы изложить свою точку зрения на события и вместе поискать возможные решения. Я уверена, что мы сможем рассадить вас так, чтобы все остались довольны.

Она быстро пересказала им остальные инструкции, следя за гостями точно так же, как воспитатель в детском саду следит за пятилетними драчунами. Бодро и решительно.

– Так, теперь, миссис Форрестер, Шелли, Джим, Лори, пойдемте все со мной, вас подгримируют и прикрепят микрофоны.

Десять минут спустя Дина вернулась в зеленую комнату, довольная, что кровь так и не пролилась. Оставшийся треугольник окаменел перед экраном телевизора, а Маршалл тем временем встал и внимательно изучал поднос с печеньем.

– Отличная работа, мисс Рейнольдс.

– Спасибо, доктор Пайк.

– Маршалл. – Он выбрал «датское» с корицей. – Это сложная ситуация. Хотя в действительности треугольник был разрушен с окончанием любовной связи, но он сохранился эмоционально, морально и даже интеллектуально.

«Черт побери, он совершенно прав! – подумала Дина. – Если бы это меня обманул любимый человек, то ему пришлось бы несладко. Ох как несладко!»

– Наверное, в вашей практике вам часто приходится встречаться с похожими ситуациями.

– Часто. Я решил специализироваться именно на этой области после собственного развода. – Его улыбка была мягкой и глуповатой. – По очевидным причинам. – Он бросил взгляд вниз, на ее руки, заметив, что она носит только одно колечко, гранат в старинной золотой оправе, на правой руке. – Кажется, вы не входите в число моих потенциальных пациентов?

– Пока что нет.

«Маршалл Пайк на удивление привлекателен», – подумала она. С очаровательной улыбкой, высокий и стройный, так что даже Дине с ее пятью футами десятью дюймами на каблуках приходилось задирать голову, чтобы увидеть льстивший ей интерес в глубоких карих глазах. Но сейчас она должна была сконцентрировать львиную долю своего внимания на мрачной группе позади него.

– Передача начнется сразу после этой рекламы, – Дина махнула рукой в сторону телевизора. – Маршалл, " ваш выход только за двадцать минут до конца, но будет лучше, если вы посмотрите всю программу, чтобы дать им какие-нибудь конкретные советы.

– Конечно. – Он с удовольствием разглядывал ее, веселую и оживленную. Он почти что слышал, как в ее груди кипела энергия. – Не волнуйтесь. Я уже три раза участвовал в шоу Анджелы.

– А-а, так вы бывалый солдат. Может быть, вам что-нибудь надо?

Он скосил глаза на трио позади себя, потом опять посмотрел на Дину.

– Смирительную рубашку?

Дина хихикнула и сжала его руку. С ним все будет в порядке, решила она.

– Сейчас посмотрю, чем могу вам помочь.

На экране и в самом деле бушевала буря, но, несмотря на горькие взаимные упреки, всерьез никто не обижался. Со стороны Дина с восхищением наблюдала, как Анджела легко направляла дискуссию в нужное русло. Она позволяла гостям высказать все, что им хотелось, а потом умело успокаивала разыгравшиеся страсти, не давая им перелиться через край.

Точно так же она держала в руках и зрительный зал. Руководствуясь безошибочным инстинктом, она предлагала микрофон нужному человеку в нужное время, потом ненавязчиво возвращалась к своему собственному вопросу или замечанию.

Что же до доктора Пайка, размышляла Дина, то они не могли бы выбрать более подходящего и знающего посредника. Он представлял собой идеальную комбинацию профессиональных знаний и сочувствия, плюс необходимое умение сформулировать краткий конкретный совет.

Когда шоу закончилось, Форрестеры сидели рядом, сжав руки. Вторая пара не разговаривала друг с другом, а обе «другие женщины» болтали, как старые подружки.

Анджела опять попала в «яблочко».

– Решила к нам присоединиться, а, Дина? – Взявшийся неизвестно откуда, Роджер ущипнул ее за руку.

– Да вы же без меня и дня не проживете. – Дина пробиралась через шумную комнату к своему рабочему столу. Вокруг звонили телефоны и стрекотали клавиатуры компьютеров. На мониторах у одной из стен повторялись последние сюжеты Си-би-си и трех других телекомпаний. По царившему в комнате запаху было ясно, что кто-то недавно разлил кофе.

– Какая у нас сегодня тема дня? – спросила она Роджера.

– Ночной пожар в Саут-Сайд.

Кивнув, Дина села за стол. В отличие от большинства других репортеров, она содержала свое рабочее место в образцовом порядке. В разноцветной керамической вазочке стояли отточенные карандаши, рядом лежал блокнот. Перекидной календарь был открыт на сегодняшней дате.

– Поджог?

– Таково заключение. У меня есть один экземпляр. Еще у нас есть интервью с пожарником и съемки пожара. – Роджер предложил ей пакетик с ирисками. – И, как хороший мальчик, я захватил твою почту.

– Вижу, вижу. Спасибо.

– Сегодня утром успел посмотреть несколько минут «У Анджелы». – Он задумчиво жевал ириску. – Скажи, а участников не нервирует такое раннее обсуждение их супружеских измен?

– Они обретают тему для разговора за обедом. – Взяв эбонитовый нож для писем, она вскрыла первый конверт.

– Излив душу по центральному телевидению? Дина подняла брови.

– Похоже, что для семьи Форрестер было крайне полезно излить душу по центральному телевидению.

– Мне показалось, что вторая пара прямо отсюда направится в суд для развода?

– Иногда развод – это и есть правильный ответ.

– Ты действительно так думаешь? – небрежно переспросил Роджер. – Если бы твой муж тебя обманывал, ты бы простила и забыла или подала документы на развод?

– Ну… Я выслушала бы его, мы все обсудили бы, и я попыталась бы понять, почему так случилось. А затем выпустила бы целую обойму в эту распутную свинью! – Она улыбнулась Роджеру. – Но это ведь я. Вот видишь, у нас тоже появилась тема для разговора.

Дина опустила глаза на лист бумаги у нее в руке.

– Ха, посмотри-ка на это!.

Она повернула лист так, чтобы они оба могли его видеть. В центре, напечатанное жирными красными чернилами, было одно-единственное предложение:

Дина, я тебя люблю.

– А-а, старый тайный поклонник? – игриво произнес Роджер, но в его глазах появилось беспокойство.

– Похоже на то. – Она с любопытством перевернула конверт. – Обратного адреса нет. Марки тоже.

– Я просто вытащил почту из твоего ящика. – Роджер покачал головой. – Видимо, кто-то положил его прямо туда.

– Как это мило, – Дина потерла руки, чтобы прогнать внезапную дрожь, и рассмеялась, – и так таинственно!

– Тебе надо бы поспрашивать: может, кто-нибудь видел, кто вертелся рядом с твоим ящиком.

– Это неважно. – Бросив и письмо, и конверт в корзинку для бумаг, она потянулась за следующим.

– Извините…

– О, доктор Пайк. – Дина опустила бумаги на стол и улыбнулась мужчине, стоявшему позади Роджера. – Вы заблудились?

– Нет, на самом деле я просто искал вас.

– Познакомьтесь: доктор Маршалл Пайк, Роджер Крауелл.

– Да, я вас узнал. – Маршалл протянул руку. – Я часто смотрю на вас обоих.

– А я сегодня застал несколько минут вашего выступления. – Роджер засунул в карман свой пакет с конфетками. Его мысли все еще были заняты письмом, и он решил, что вытащит его из корзинки при первой же возможности. – Ди, нам нужен репортаж о выставке собак.

– Нет проблем.

– Был рад с вами познакомиться, доктор Пайк.

– Я тоже. – Когда Роджер ушел, Маршалл опять повернулся к Дине. – Я хотел поблагодарить вас за то, что вы так замечательно все организовали сегодня утром.

– Да, организовать – это я умею… как и многое другое.

– Должен согласиться. Я всегда замечал, что вы читаете новости с сочувствием и пониманием. Это удивительная комбинация.

– И удивительный комплимент. Спасибо. Он оглядел комнату новостей. Двое репортеров яростно спорили из-за бейсбола, пронзительно трезвонили телефоны, по узкому проходу между столами стажер катил тележку с грудой папок.

– Интересное место.

– Да уж. Я бы с удовольствием вам все здесь показала, но сейчас мне надо написать текст сообщения для «Дневных новостей».

– Тогда я уже ухожу. – Опять повернувшись к ней, Маршалл легко, приветливо улыбнулся уголками губ. – Дина, я надеялся, что раз уж мы вместе продирались, образно говоря, сквозь тернии, то, может быть, вы согласитесь со мной поужинать?

– Поужинать? – Теперь она смотрела на него более внимательно, как женщина смотрит на мужчину" когда понимает, что этот случайный знакомый может стать для нее близким человеком. Было бы глупо притворяться, что он ей не нравится. – Да, наверное, я соглашусь.

– Сегодня вечером? Скажем, в полвосьмого? Дина колебалась. Она редко действовала под влиянием чувств. Он хороший специалист, размышляла она, с изысканными манерами. И что более важно, в сложной ситуации вел себя как душевный и умный человек.

– Договорились. – Она взяла бумажный квадратик с подставки из дымчатого стекла и написала на нем свой адрес.

Глава 3

– Дальше в «Дневных новостях»: история женщины, открывшей свой дом и сердце для обездоленных детей Чикаго. Лес Райдер расскажет вам о последних спортивных событиях, а Дэн Блок – о прогнозе погоды на выходные. До встречи в полдень!

Как только красный огонек погас. Дина сняла свой микрофон и выскочила из-за стола. По плану ей еще нужно было закончить сообщение и взять интервью по телефону, а потом просмотреть заметки для приближавшейся встречи «В гостях у Дины». За две недели с тех пор, как ей пришлось подменить Лью, она провела на работе больше ста часов, не снижая темпа.

Дина юркнула в двери студии и была уже на полпути к комнате новостей, как вдруг перед ней появилась Анджела.

– Солнышко, у тебя только две скорости. Стоять и идти.

Дина остановилась, но только потому, что Анджела стояла у нее на пути.

– Как раз считается, что я иду. Дел по горло.

– Не припомню, чтобы ты чего-нибудь не выполнила – и всегда вовремя. – Анджела взяла ее за руку, чтобы задержать. – Но это займет только одну минуту.

Дина всячески старалась побороть собственное нетерпение.

– Хоть две, если мы поговорим по дороге.

– Чудесно. – Анджела повернулась и пошла рядом с ней. – Через час у меня деловой обед, поэтому тоже нет лишнего времени. Мне нужна небольшая помощь.

– Хорошо. – Мыслями уже в работе. Дина влетела в комнату новостей и направилась к своему столу. Ее бумаги были разложены по степени важности: подробный конспект сообщения, который надо было переписать и расширить, список вопросов для телефонного интервью и ее карточки для «В гостях у Дины». Она включила пишущую машинку и, ожидая, пока Анджела что-нибудь объяснит, напечатала заголовок.

Но Анджела не спешила. Уже много месяцев, а может быть, и дольше, она не заходила в эту комнату. С того самого дня, как ее офис и студию перевели в «Башню» – так служащие Си-би-си называли тонкий белый шпиль, возвышавшийся над зданием. Довольно грубый способ отделить центральные и развлекательные программы от местных, подумалось ей.

– Завтра вечером я устраиваю маленькую вечеринку. Финн Райли должен прилететь сегодня из Лондона, и я решила, что стоит как-нибудь отметить его возвращение.

– Угу. – Дина уже работала над текстом.

– В этот раз он так долго был в отъезде. И еще эта неприятность в Панаме, после которой ему опять пришлось вернуться в лондонский корпункт… Думаю, Финн заслужил чего-нибудь особенного.

Дина не была уверена, что короткую кровавую войну в Панаме следует называть «неприятностью», но кивнула.

– Это немного неожиданная затея, и мне очень нужна помощь, чтобы все организовать. Продукты, цветы, музыку и саму вечеринку, естественно. Чтобы все прошло как по маслу. Моя секретарша не сможет с этим справиться, а я хочу, чтобы праздник получился по высшему разряду. Не могла бы ты уделить мне сегодня несколько часов и, конечно, завтра?

Дина ощутила неожиданную обиду и предчувствие, что не сможет отвертеться.

– Анджела, с удовольствием помогла бы тебе, но я занята.

Уверенная улыбка Анджелы даже не дрогнула, но в глазах появилась холодность.

– Ты не работаешь в субботу.

– Нет, не здесь, хотя меня могут вызвать на замену. Но у меня свои планы. – Дина принялась постукивать карандашом по бумагам. – Свидание.

– Понятно. – Рука Анджелы поднялась к жемчужному ожерелью, пальцы прикоснулись к нежному блестящему шарику. – Ходят слухи, что ты часто видишься с доктором Маршаллом Пайком.

В выпусках новостей всегда звучали факты и достоверная информация, но Дина прекрасно знала, что в студиях и офисах говорят только о слухах.

– Да, мы встречались несколько раз за последние две недели.

– Ну… Я не хотела бы вмешиваться и надеюсь, что ты правильно поймешь меня, Ди. – Чтобы ее слова прозвучали не официально, а по-дружески, Анджела присела на край стола. – Ты действительно уверена, что это твой тип?

Разрываясь между хорошими манерами и собственным расписанием, Дина выбрала манеры.

– Да у меня его на самом деле нет. Я имею в виду – своего типа.

– Конечно же, есть. – Весело рассмеявшись, Анджела покачала головой. – Молодой, с хорошей фигу рой, загорелый. Спортсмен, – продолжала она. – Тебе нужен человек, который выдержит этот ужасный темп, в котором живешь ты сама. Умный, конечно, но не очкастик-головастик. И чтобы мог объяснить свою точку зрения за пятнадцать секунд, как в репортаже.

У нее совершенно не было времени на подобные задушевные беседы. Дина схватила один из отточенных карандашей и принялась вертеть его в пальцах.

– Как-то это слишком поверхностно.

– Вовсе нет. – Анджела протестующе округлила глаза и тотчас же рассмеялась. – Дорогуша, я желаю тебе самого лучшего. Думать даже не хочу, что случайный интерес может помешать твоей карьере, а что касается Маршалла… Он немного с хитрецой, тебе так не кажется?

В глазах Дины мелькнуло негодование, но сразу исчезло.

– Не понимаю, о чем ты. Мне нравится его общество.

– Это естественно. – Анджела похлопала Дину по плечу. – Он мог бы понравиться любой молодой женщине. Он старше, опытнее, рассудительнее. Но не позволяй ему вмешиваться в твою работу.

– Он ни во что не вмешивается! Мы несколько раз встречались за последние две недели, вот и все. Прости, Анджела, но мне действительно пора вернуться к работе.

– Извини, – холодно ответила Анджела. – Я думала, что мы друзья. Не ожидала, что мой небольшой совет так тебя обидит.

– Да я не обиделась. – Дина подавила вздох. – Просто мне некогда. Послушай, если у меня будет сегодня попозже свободное время, то я помогу тебе с вечеринкой, чем смогу.

Ледяной взгляд немедленно сменился обворожительной улыбкой – словно дрессировщик решил, что пора бросить кнут.

– Ты просто сокровище! Знаешь что? Докажи, что ты не обиделась, и приходи завтра вечером вместе с Маршаллом.

– Анджела…

– Ничего не слышу, никаких «нет»! – Анджела соскользнула со стола. – А если сможешь прийти на пару часов пораньше, я буду тебе благодарна. Никто не умеет так все организовать, как ты, Ди. Но мы еще об этом поговорим.

Анджела, не торопясь, ушла, и Дина откинулась на спинку стула. Она чувствовала себя так, словно по ней проехался обтянутый бархатом каток.

Тряхнув головой, она посмотрела вниз на свой конспект, опустила пальцы на клавиатуру. И опять убрала, нахмурив брови. Анджела ошибается, подумала она. Маршалл не вмешивался в ее работу. Взаимный интерес – это еще не значит «столкновение амбиций».

Ей нравилось с ним встречаться. Ей нравился его образ мышления – то, как он умел проанализировать любую ситуацию с двух разных точек зрения. И как он смеялся, когда она настаивала на своем и отказывалась уступать.

Дина была благодарна ему за то, что только от нее зависело, с какой скоростью будут развиваться их отношения. Хотя, надо признаться, иногда ей и самой хотелось все ускорить. Она давно не чувствовала себя настолько сильной и уверенной, чтобы самой желать близости с мужчиной.

Но когда она захочет, подумала Дина, ей придется все ему рассказать.

Она быстро прогнала прочь воспоминания, пока они не впились когтями ей в сердце. Знала по опыту, что все следует делать по порядку.

Прежде всего надо было обдумать их отношения с Маршаллом – если у них вообще были какие-нибудь отношения – и решить, чего она от них ждет.

Бросив взгляд на часы, Дина чуть было не застонала.

Она разберется со своими личными проблемами в свободное время. Установив пальцы на клавиатуре, Дина взялась за работу.

Между собой служащие Анджелы называли ее офис и студию «цитаделью». Она правила с высоты своего французского архиепископского столпа, как феодальный властелин, раздавая указания, награды и наказания в равных мерах. Любой, кто оставался в штате после шестимесячного испытательного срока, верно и усердно служил ей, храня свои жалобы при себе.

В пределах допустимого она была требовательной к себе и другим, имела некоторые личные слабости и терпеть не могла извинений. Но, в конце концов, Анджела заслужила свои привилегии.

Анджела вошла в приемную перед своим кабинетом. Ее секретарь занималась подготовкой съемки на понедельник. Рядом, в тихом холле, были двери других кабинетов – продюсеров, консультантов, ассистентов. Анджела уже давно распрощалась с шумной суматохой студии новостей. Когда-то и она была репортером, использовав эту работу не просто как трамплин, а скорее как катапульту для своих амбиций. Она хотела только одного, хотела всегда, столько, сколько помнила себя: быть в центре внимания.

В новостях информация была и царь, и Бог. Диктора, конечно, тоже заметят, если он – или она – будет достаточно хорошим. Анджела была очень хорошим диктором. Шесть лет в пекле ежедневного телевещания стоили ей одного мужа, помогли поймать в свои сети другого и вымостили дорогу к телешоу «У Анджелы».

Она явно предпочитала и потому всегда требовала, чтобы в офисе было тихо, как в церкви. Толстые ковры, звуконепроницаемые стены.

– Вам несколько раз звонили, мисс Перкинс.

– Потом. – Анджела настежь распахнула одну из двойных дверей, ведущих к ней в кабинет. – Зайди ко мне, Кесси.

И начала мерить комнату шагами. Даже услышав тихий щелчок закрывшейся за секретаршей двери, она не остановилась, промчавшись по старинному ковру мимо элегантного стола, от ряда широких окон к антикварному серванту, в котором хранилась ее коллекция наград.

«Они мои», – подумала она. Она их заработала, они принадлежали только ей. И теперь, теперь никто не посмеет не обращать на нее внимания.

Она приостановилась рядом с фотографиями и грамотами, висевшими в рамках на стене. Анджела рядом со знаменитостями на благотворительных мероприятиях. Церемонии награждения. Обложки «Путеводителя ТВ», «Тайм», «Пипл» с ее изображениями. Уставившись на них, она глубоко вздохнула.

– Она хоть понимает, кто я такая? – прошептала Анджела. – Она отдает себе отчет, с кем имеет дело?

Покачав головой, она опять отвернулась. Это была всего лишь маленькая промашка, напомнила себе она. Такую промашку нетрудно исправить. И к тому же она уже привязалась к этой девушке.

Успокоившись, Анджела обошла стол и опустилась в такое привычное кресло из красной кожи. Это кресло было подарком главного администратора синдиката – ее бывшего мужа – в тот день, когда шоу ее вышло на первое место в таблице рейтингов. Кесси все еще стояла у двери. Она уже хорошо усвоила, что нечего и смотреть в сторону кресла красного дерева с пышными расшитыми подушками, пока не прозвучит приглашений.

– Ты договорилась насчет продуктов?

– Да, мисс Перкинс. Меню у вас на столе. Анджела взглянула на него, отсутствующе кивнула.

– Цветы?

– Они подтвердили все, кроме белых лилий, – ответила Кесси. – Они постараются найти все, что вы хотите, но предложили заменить некоторые цветы другими.

– Если бы я хотела другие, то и просила бы другие. – Анджела махнула рукой. – Ты не виновата, Кесси. Сядь. – Она закрыла глаза. У нее начинала болеть голова. Анджела уже слышала чудовищный стук в висках, за которым обычно следовала волна непереносимой боли. Она осторожно потерла лоб двумя пальцами. Помнится, такие же приступы головной боли мучили ее мать. И та заливала их вином. – Налей, мне воды, ладно? У меня начинается мигрень.

Кесси вскочила с кресла, на которое только что присела, и подошла к полированному бару в другом конце комнаты. И внешне, и по разговору она была спокойной женщиной. К тому же достаточно честолюбивой, чтобы терпеть все недостатки Анджелы ради продвижения по службе. Ничего не говоря, она выбрала хрустальный графин, наполненный свежей минеральной водой, и налила полный бокал.

– Спасибо. – Анджела запила таблетку перкодана и взмолилась, чтобы боль прошла. За обедом ей еще предстояла деловая встреча, и она не могла позволить себе рассеянности. – У тебя есть список приглашенных?

– На вашем столе.

– Отлично. – Анджела все еще сидела с закрытыми глазами. – Дашь копию Дине и расскажешь ей про все остальное. Теперь она будет этим заниматься.

– Да, мэм. – Хорошо зная круг своих обязанностей, Кесси подошла сзади к креслу Анджелы и принялась мягко массировать ей виски. Проходили минуты, в комнате слышалось лишь тихое тиканье стенных часов в высоком футляре. Вдруг в них тихо заиграла музыка – четверть часа.

– Ты узнала, какая будет погода? – прошептала Анджела.

– Обещают ясную и холодную.

– Тогда надо будет включить отопление на террасе. Я хочу, чтобы были танцы.

Кесси послушно отошла, чтобы записать новое указание. Она никогда не слышала и слова благодарности за свою заботливость, но ей это и не требовалось. – Парикмахер придет к вам домой в два часа. Ваше платье привезут самое позднее в три.

– Хорошо, пока отложи это. Свяжись с Бикером. Я хочу знать все, что только можно знать, про доктора Маршалла Пайка. Он психолог, и у него частная практика здесь, в Чикаго. Пусть Бикер передаст мне информацию, как только что-нибудь откопает, – я не хочу дожидаться полного отчета.

Она открыла глаза. Боль еще не совсем прошла, но таблетка уже подействовала.

– Скажи Бикеру, что это не срочно, но важно. Поняла?

– Да, мисс Перкинс.

В шесть часов вечера работа у Дины еще шла полным ходом. Разговаривая по трем телефонам, она одновременно редактировала сообщение для вечернего выпуска новостей.

– …Да, я понимаю ваше положение. Но интервью, тем более телевизионное интервью, поможет вам раскрыть свою точку зрения. – Дина поджала губы и вздохнула. – Если вам так кажется, то конечно. Уверена, что ваша соседка с удовольствием мне все расскажет. – Она улыбнулась, когда трубка негодующе тренькнула. – Да, конечно, мы предпочли бы представить мнения обеих сторон. Спасибо, миссис Вильсон. Я буду у вас завтра в десять.

Дина заметила направлявшегося к ней Маршалла и махнула ему рукой, в то же время нажимая кнопку рядом со следующим мигающим огоньком на телефонном аппарате.

– Извините, миссис Картер. Да, я уже говорила, что понимаю ваше положение. Это просто позор, что случилось с вашими тюльпанами. Интервью по телевидению помогло бы вам раскрыть свою точку зрения в этом споре. – Дина улыбнулась, когда Маршалл вместо приветствия погладил ее по волосам. – Ну, если вы в этом уверены. Миссис Вильсон согласилась побеседовать со мной для трансляции в местных новостях. – Отодвинув трубку на безопасное расстояние от уха, Дина округлила глаза и взглянула на Маршалла. – Да, это было бы прекрасно. Я буду там в десять. До свидания.

– Расследование по горячим следам?

– Скорее горячих нравов в пригороде, – поправила его Дина, положив трубку. – Придется завтра потратить на них пару часов. Две соседки ведут затяжную войну из-за клумбы тюльпанов, старой не правильной границы между участками и коккер-спаниеля.

– Звучит захватывающе.

– Я все расскажу тебе за ужином. – Она не сопротивлялась, когда он наклонил голову, и охотно встретилась с ним губами. Поцелуй был дружеским, без давления и пыла близости. – Ты весь мокрый, – прошептала она, чувствуя вкус дождя и холодной кожи.

– На улице ливень. Все, что мне надо, это славный теплый ресторанчик и сухое вино.

– У меня еще звонок на другой линии.

– Не волнуйся. Ты хочешь чего-нибудь?

– Я выпила бы чего-нибудь холодненького. В горле совсем пересохло.

Дина собралась с мыслями и нажала следующую кнопку.

– Мистер Ван Дамм, мне ужасно неудобно, что нас прервали, извините. Кажется, произошла какая-то путаница с заказом мисс Перкинс на вино для завтрашнего вечера. Ей понадобилось три ящика «тейттинжера», а не два. Да, все верно. А белое вино? – Дина проверила по списку. – Да, правильно. А что насчет ледяной скульптуры? – Она еще раз улыбнулась Маршаллу, вернувшемуся с холодной банкой «севен ап». – Это просто чудесно, мистер Ван Дамм. И вы заменили ватрушки печеньем? Замечательно. Кажется, теперь все в порядке. Тогда увидимся завтра. Пока.

С облегчением выдохнув воздух, Дина бросила телефонную трубку на аппарат.

– Все! – сказала она Маршаллу. – Я надеюсь.

– Тяжелый день?

– Тяжелый и удачный. – Она автоматически принялась приводить в порядок свой письменный стол. – Спасибо, что ты зашел за мной сюда, Маршалл, – Мой рабочий день не так загружен, как твой.

– М-мм… – Она сделала несколько глотков, потом поставила банку и выключила свою пишущую машинку. – Еще я обязана тебе за то, что пришлось поменять планы на завтра, чтобы не обидеть Анджелу.

– Хороший психолог должен быть гибким. – Он наблюдал, как Дина складывала бумаги и конспекты. – К тому же там вроде бы затевается шумная вечеринка.

– Похоже на то. Она не из тех, кто останавливается на полпути.

– И тебе это нравится.

– Вот именно. Дай мне пять минут, чтобы освежиться, а потом я обещаю сосредоточить всю свою энергию на том, чтобы отдохнуть вместе с тобой за ужином.

Дина встала, и Маршалл подвинулся так, чтобы их тела слегка соприкоснулись. Это было почти неуловимое движение, едва ощутимое предложение.

– Мне кажется, что ты и так выглядишь свежей. Она почувствовала, как по позвоночнику пробежала дрожь возбуждения, живот согрело неожиданное тепло. Запрокинув голову, чтобы встретиться с ним глазами, она увидела желание и терпение – сочетание, от которого пульс бешено застучал у нее в висках.

Дина знала, что стоило ей только сказать «да», и они забыли бы про ужин и отдых. И целое мгновение, очень длинное, очень тихое мгновение, она хотела, чтобы все могло быть так просто.

– Я недолго, – прошептала она.

– Я подожду.

Он будет ждать, подумала Дина, когда Маршалл отстранился, чтобы дать ей пройти. А ей скоро придется решать, продолжать ли эти удобные дружеские отношения или переключить скорость.

– Ди, как у тебя мозги – еще не усохли? Она заметила оператора, стоявшего в дверном проеме с «Милки Вэй» в руке.

– Фу, как грубо, Джо!

– Знаю. – Он усмехнулся, кусая шоколадку. К его изношенной куртке из кожзаменителя был приколот значок с надписью «Свободен». Джинсы были изодраны на коленях. Техническому составу можно было не заботиться о внешнем виде. Джо просто нравилось выглядеть так, как он выглядел. – Но кто-то же должен сказать тебе правду. Ты договорилась о двух интервью на завтрашнее утро? Тюльпанная война?

– Ага. Конечно, ты не будешь возражать поработать в субботу утром?

– Нет… если мне заплатят сверхурочные.

– Хорошо. Делани еще у себя?

– Жду его. – Джо откусил еще. – Мы сегодня вечером играем в покер. Я рассчитаюсь с ним за то, что он навесил мне на прошлой неделе.

– Тогда сделай одолжение – скажи ему, что я договорилась с обеими женщинами на десять часов.

– Будет сделано.

– Спасибо. – И Дина поспешила прочь, чтобы подправить свою прическу и макияж. Она красила губы, как вдруг в женский туалет ввалился Джо. Открытая с размаху дверь шлепнула по стене, а оператор бросился на Дину.

– Боже, Джо, ты что, свихнулся?

– Быстро отрываем задницы, Ди. Срочное задание, и надо поторопиться. – Одной рукой он сгреб ее сумочку с раковины, другой схватил молодую женщину за плечо.

– Да что, ради Бога? – Дина споткнулась о порог, когда он протаскивал ее сквозь дверь. – Что, война началась?

– Почти так же горячо. Мы едем в аэропорт.

– Аэропорт? Черт побери, меня ждет Маршалл! Сгорая от нетерпения, Джо все же позволил Дине вырваться у него из рук. Единственное, в чем он мог ее упрекнуть, – это что она слишком широко смотрела на мир. Она всегда видела все и помнила обо всем вокруг, тогда как для камеры нужен взгляд, направленный только в одну точку.

– Пойди скажи своему приятелю, что ты – репортер. Делани только что сообщили, что сейчас прилетит самолет, у него какая-то поломка. Время не ждет!

– О Боже! – Она бегом бросилась обратно в комнату новостей, за ней по пятам Джо. Словно в кромешном аду, Дина схватила со стола чистый блокнот. – Маршалл, извини. Мне надо ехать.

– Я это уже понял. Хочешь, чтобы я подождал?

– Нет. – Дина провела рукой по волосам, сдернула куртку со спинки стула. – Не знаю, как долго… Я позвоню тебе. Делани! – окликнула она.

Тучный ответственный редактор махнул в ее сторону своей незажженной сигарой.

– Поезжайте, Рейнольдс. Поддерживайте с нами связь. Дам вас в прямом эфире. Черт побери, жду от тебя сенсации!

– Извини, – еще раз попросила Дина Маршалла. – Да, откуда этот самолет? – крикнула она Джо, пока они неслись по лестнице. Его мотоциклетные бутсы стучали по металлу, словно автоматная очередь.

– Лондон. Остальное узнаешь по дороге. – Он настежь распахнул входную дверь и нырнул вперед, в стену дождя. Его свитер с надписью «Чикаго Буллз» тотчас же прилип к груди. Перекрикивая шум бури, он заорал, открывая тонваген:

– «Боинг-747». Больше двухсот пассажиров. Левый двигатель отказал и какие-то проблемы с радаром. Может быть, молния попала. – Словно в подтверждение его слов стрела молнии пронзила черное небо, вдребезги разбив темноту.

Уже промокшая до нитки, Дина забралась в фургон.

– Время прибытия? – Вопреки обыкновению, она включила под щитком радиорадар от полицейских машин.

– Не знаю. Надеюсь, мы попадем туда раньше их. – Он даже представить себе не мог, что опоздает и не заснимет крушение самолета. Заводя мотор, Джо бросил взгляд на Дину; Блеск в его глазах предвещал бешеную гонку. – Но в чем весь фокус, Ди. На борту Финн Райли. Чокнутый сукин сын сам теперь влип в историю.

Глава 4

Сидеть в первом салоне мечущегося «Боинга-747» было все равно что кататься в брюхе страдающей расстройством желудка полудикой лошади. Самолет брыкался, вставал на дыбы, вздрагивал и трясся так, словно его основной задачей было изрыгнуть наружу свою начинку из пассажиров. На борту кто молился, кто плакал; многие прижимали лица к пакетам и только стонали, слишком ослабев для всего остального.

Финн Райли не собирался молиться. Он верил в Бога, но по-своему. Он даже мог бы, если бы возникла такая необходимость, произнести покаянную молитву, как когда-то делал ребенком во время призрачных встреч в исповедальне. Но в настоящий момент искупление грехов было у него на первом месте.

Время истекало, батарея в его компьютере садилась. Очень скоро ему придется переключиться на магнитофон. А Финн определено предпочитал писать – слова словно сами текли от мыслей к его пальцам.

Он бросил взгляд за окно. Черное небо опять и опять вспарывалось копьями молний. Копья богов – не а, решил он и стер фразу. Слишком банально. Поле битвы: природа против человеческой технологии. Звуки совершенно как на войне, размышлял Финн. Молитвы, плач, стоны, иногда чей-нибудь истерический смех. Он уже слышал все это раньше, в траншеях. И раскаты грома, от которых самолет содрогался будто игрушка.

Он использовал последние мгновения умиравшей батареи, чтобы обыграть этот образ.

Закончив печатать, Финн спрятал диск и компьютер в тяжелый металлический кейс. Надо надеяться на лучшее, рассуждал репортер, доставая диктофон из портфеля. Ему слишком часто приходилось видеть последствия авиакатастроф, поэтому он знал, что только по чистой случайности репортаж может уцелеть.

– Пятнадцатое мая, центральное время семь ноль две, – начитывал Финн на диктофон. – Мы на борту рейса 1129, приближаемся к аэропорту О'Хейр, хотя огней совершенно не видно из-за шторма. Примерно двадцать минут назад в левый двигатель ударила молния. И по тому, что я сумел выжать из стюардессы первого салона, у нас какие-то неполадки с радаром, возможно, тоже из-за шторма. На борту двести пятьдесят два пассажира и двенадцать человек команды.

– Ты сумасшедший. – Мужчина, сидевший рядом с Финном, наконец поднял голову от колен. Его блестевшее от испарины лицо было бледно-зеленого цвета. Изысканный великосветский английский несколько пострадал под влиянием ужаса и скотча. – Мы, может быть, подохнем через несколько минут, а ты записываешься на эту чертову машинку.

– С таким же успехом мы можем остаться в живых. Так или иначе, это новости. – Чувствуя симпатию к соседу, Финн вытащил платок из заднего кармана джинсов. – Вот, пожалуйста.

– Спасибо. – С трудом выговаривая слова, мужчина промокнул лицо. Самолет опять вздрогнул, и он слабо откинул голову на спинку сиденья, закрыл глаза. – У тебя в жилах, наверное, ледяная вода вместо крови.

Финн только улыбнулся. Кровь его отнюдь не была ледяной – она была горячей, бурляще горячей, но не имело смысла объяснять это неспециалисту. Не то чтобы он не боялся или как-то особенно верил в судьбу. Но, как у любого репортера, у него было слишком одностороннее восприятие действительности. Его магнитофон, блокнот, «лэп-топ» были при нем. Щит и доспехи, создававшие иллюзию несокрушимости.

Почему же еще оператор продолжает снимать, когда над ним свистят пули? Почему репортер тычет микрофон в лицо психопату или мчится в здание, в которое подложена бомба? Потому, что они облачены в доспехи «четвертой власти»!

Или, может быть, с усмешкой подумал Финн, они просто сумасшедшие.

– Эй! – Он подвинулся в кресле и протянул к соседу диктофон. – Хочешь, я возьму у тебя последнее в жизни интервью?

Тот открыл покрасневшие глаза. Он увидел мужчину всего на несколько лет моложе его самого, с чистой, светлой кожей. На щеках и подбородке лежали тени от пробивавшейся щетины цветом чуть темнее растрепанной гривы вьющихся бронзовых волос, падавших на воротник кожаной военной куртки. Острые, угловатые черты скрашивала приветливая улыбка, обнажавшая слева кривой клык. От улыбки у него на щеках появлялись ямочки, но с ними лицо казалось не мягче, а, наоборот, только жестче. Словно это были выбоины на камне.

Но основное внимание привлекали глаза. Как раз теперь они казались глубокими и дымчато-синими, как озеро в клубах тумана. Во взгляде были любопытство, безрассудство и полное отсутствие самомнения.

Англичанин издал какой-то горловой звук и, сам потрясенный, понял, что это был смех.

– Мать твою так! – проговорил он, улыбаясь Финну в ответ.

– Даже если сейчас и мат сойдет, то не думаю, что они пустят это в эфир. Стандарты цензуры. Это ваша первая поездка в Штаты?

– Боже, да ты и в самом деле сумасшедший, – изумился сосед, но его страх явно стал слабее. – Нет, я летаю сюда примерно два раза в год.

– Что вы сделаете прежде всего, если мы сядем, не развалившись на куски?

– Позвоню жене. Мы с ней поругались перед отъездом. Из-за глупостей. – Он опять вытер липкое лицо. – Я хочу поговорить с женой и ребятишками.

Самолет терял высоту. Заглушаемое криками и плачем радио протрещало:

– Дамы и господа, пожалуйста, оставайтесь на своих местах, пристегните ремни. Самолет идет на посадку. Для своей собственной безопасности прижмите, пожалуйста, голову к коленям, а руками крепко обхватите лодыжки. Сразу после приземления мы начнем срочную эвакуацию пассажиров.

Если нас не придется сгребать скребками, мысленно добавил Финн. В его памяти некстати всплыла картина крушения 103-го рейса «Пан-Америкэн», развалившегося на куски над Шотландией. Он слишком хорошо помнил то зрелище, тот запах и что чувствовал он сам, передавая свой репортаж.

И, словно предчувствуя неизбежное, он подумал: интересно, кто будет стоять перед кучей искореженного, дымящегося металла и рассказывать миру о судьбе рейса 1129?

– Как зовут вашу жену? – спросил Финн, наклоняясь вперед.

– Анна.

– Детей?

– Брэд и Сьюзан. О Боже, Боже мой, я не хочу умирать!

– Думайте об Анне, Брэде и Сьюзан, – посоветовал ему Финн. – Не выпускайте их из головы. Это поможет. – Он хладнокровно изучал кельтский крест, вывалившийся из-под свитера и теперь плясавший на цепочке. Ему тоже было о ком думать. Он взял крестик в кулак, крепко сжал его. – Семь ноль девять, центральное время. Все в руках пилота.

– Ты видишь его? Джо, ты его видишь?

– Ни черта я не вижу сквозь этот чертов дождь! – Он прищурился, поднимая камеру. Струи дождя стекали по козырьку его кепки, так что Джо словно бы выглядывал из-под мини-водопада. – Поверить не могу, что здесь еще нет других станций. Словно Финн накликал всю эту чертову историю, поэтому нам дали эксклюзивное право.

– Они, наверное, уже тоже знают, – напряженно всматриваясь во мрак, Дина отбросила с глаз мокрые волосы. В свете огней посадочной полосы дождь был похож на град из серебряной дроби. – В одиночестве мы здесь долго не останемся. Надеюсь, мы правильно выбрали место?

– Правильно. Стой! Ты слышала? Кажется, это не…

– Нет, это было похоже на… Вон! – Она ткнула пальцем в небо. – Смотри! Это должен быть он!

Огни были едва различимы за стеной косого дождя. Она слышала слабое гудение двигателя, затем вдалеке взвыли сирены машин «Скорой помощи». У Дины похолодело в животе.

– Бенни? Ты это записываешь? – Она возвысила голос, чтобы перекричать шум ливня, и осталась довольна, расслышав в наушнике голос продюсера. – Он идет на посадку. Да? – Она кивнула Джо. – Мы готовы. Нам дают прямой эфир, – сообщила она Джо и стала спиной к посадочной полосе. – На меня, потом на самолет и не отрывайся от него. Все, связь есть, – прошептала Дина, прислушиваясь к сумасшедшему гаму студии у себя в наушнике. – На счет «пять», Джо.

Она прослушала вводную фразу диктора и свое имя.

– …Мы только что заметили огни рейса 1129. Вы сами видите, какой сильный разыгрался шторм: стена дождя обрушивается на посадочную полосу. Официальные власти аэропорта отказались объяснить, с какими именно проблемами столкнулся экипаж рейса 1129, но машины «Скорой помощи» стоят здесь же наготове.

– Что вы видите, Дина? – голос диктора из-за стола в студии.

– Огни, и мы слышим шум двигателя. Самолет заходит на посадку. – Она повернулась, а Джо направил объектив камеры на небо. – Вон там! – В свете молнии они вдруг увидели самолет – яркую серебряную стрелу, мчавшуюся вниз, к земле. – На борту двести шестьдесят четыре человека, пассажиры и команда. – Дина почти орала, перекрикивая вой бури, двигателей и сирен. – Среди них Финн Райли, иностранный корреспондент Си-би-си, возвращающийся в Чикаго из Лондона. О Господи! – взмолилась она и замолчала, предоставив картине говорить самой за себя. Самолет теперь был виден совершенно четко. Ему приходилось нелегко. Дина представила себя сидящей в салоне, пока летчик старался удержать прыгавший то вверх, то вниз нос. Какой же там должен быть оглушительный шум!

– Ну, почти, – прошептала она, забыв о камере, микрофоне, зрителях. Сейчас для Дины существовал только самолет, она не отрывала от него пристального взгляда. Уже можно было разглядеть шасси и яркий красно-бело-синий знак авиалинии на борту. В наушнике был слышен только постоянный писк.

– Я не слышу тебя, Мартин. Будь наготове. Она затаила дыхание – колеса коснулись бетона" подпрыгнули, заскользили. Они уже не отрывались от земли, а самолет раскачивался и катился по полосе, преследуемый мигалками «Скорой помощи».

– Он тормозит, – говорила Дина в микрофон. – Я вижу дым. Что-то похожее на дым под левым крылом. Слышен визг тормозов, самолет движется медленнее. Определенно медленнее, но у них какие-то проблемы с управлением.

Одно крыло нырнуло вниз, прочесало по бетону, выстрелив вверх фейерверком искр. Дина смотрела, как они шипели и умирали под струями дождя, а самолет вдруг резко свернул в сторону. Потом, содрогнувшись от удара, он замер, остановившись поперек посадочной полосы.

– Все, они сели. Рейс 1129 сел благополучно.

– Дина, ты можешь оценить повреждения?

– Отсюда нет. Только дым, который я заметила под левым крылом, что подтверждает нашу неофициальную информацию о поломке левого двигателя. Спасательные команды поливают крыло пеной. Рядом стоят машины «Скорой помощи». Мартин, люк открывается. Опускается спасательный трап. Я вижу… да, начинается эвакуация первых пассажиров.

– Идите туда, – приказал продюсер. – Мы переключим эфир на Мартина, пока вы подойдете поближе.

– Сейчас мы подойдем ближе к самолету и расскажем вам, что происходит дальше с рейсом 1129, только что севшим в аэропорту. С вами была Дина Рейнольдс, Си-би-си.

– Вас отключили, – крикнул ей в ухо продюсер. – Идите!

– Черт побери! – От возбуждения голос Джо стал на целую октаву выше. – Что за кадры, что за кадры! Мать твою, вот это да!

Она бросила на него укоризненный взгляд, хотя вообще-то уже привыкла к стилю выражений оператора.

– Пошли, Джо. Посмотрим, может, нам удастся взять интервью.

Они бросились вперед по полосе, а тем временем все больше пассажиров соскальзывали вниз по спасательному трапу прямо в руки ждавших их спасателей. Пока Дина и Джо добежали до скопления машин и снова приготовились снимать, из самолета благополучно выбралось уже с полдюжины человек. Одна женщина сидела на земле и плакала, закрыв лицо руками. Джо тотчас же включил камеру с целеустремленностью истинного репортера.

– Бенни, мы на месте. Ты это видишь?

– Да, отлично. Отличные кадры. Сейчас мы опять пустим вас в эфир. Найдите мне кого-нибудь из пассажиров. Найдите мне…

– Райли! – заорал Джо. – Эй, Финн Райли! Дина быстро глянула обратно на трап как раз в тот момент, когда Финн скатывался на землю. Услышав свое имя, он повернул голову. Прищурился, чтобы уберечь глаза от струй дождя, и увидел камеру. И улыбнулся.

Несмотря на металлический кейс в руке, он легко соскочил на землю. Дождь стекал с его волос, по кожаной куртке, заливал ботинки.

Быстрым галопом он покрыл расстояние от трапа до камеры.

– Ты везучий, сукин сын! – завопил сияющий Джо и врезал Финну по плечу.

– Рад видеть тебя, Джо. Извини, одну минуту. – Не предупреждая, он схватил Дину и крепко поцеловал ее в губы. У нее было время ощутить жар, излучаемый его телом; почувствовать электрический удар от касания их ртов, быструю вспышку энергии до того, как он успел отпустить ее.

– Надеюсь, ты не против, – и Финн очаровательно улыбнулся. – Я собирался поцеловать землю, но ты выглядишь намного привлекательней. Можно это мне на минутку?

Он уже стянул наушник с ее уха.

– Эй! Кто выпускающий?

– Бенни. И я…

– Бенни? – Финн выхватил ее микрофон. – Ага, это я. Значит, вам передали мое сообщение. – Он хихикнул. – Всегда пожалуйста. Для отдела новостей – все, что угодно. – Мгновение он слушал, потом кивнул:

– Без проблем. Мы идем в эфир на счет «десять», – сказал он Джо и попросил Дину, опуская металлический кейс на землю у ее ног:

– Присмотри за ним, ладно? – Потом отбросил волосы с лица, посмотрел в камеру. – Финн Райли, прямой репортаж из аэропорта. Сегодня вечером в шесть тридцать две в самолет, летевший рейсом 1129 из Лондона, ударила молния.

Дина с удивлением заметила, что. дождевая вода, стекавшая по ее одежде, против ожидания не закипала и не шипела. Она видеть не могла, как Финн вел репортаж. Ее репортаж! Всего две минуты назад этот подлый мерзавец свалился на землю и уже успел напасть на нее, украсть задание и определить ее стеречь сумки!

Да, он действительно хорош, думала Дина, дымясь от возмущения и наблюдая, как он излагал зрителям одиссею рейса 1129. Но это не было удивительным. Она и раньше видела его работы – из Лондона, да еще с Гаити, из Центральной Америки, со Среднего Востока. Она даже объявляла некоторые из них. Но дело было не в этом.

Дело было в том, что он украл у нее репортаж. Ладно, решила Дина, пусть он сейчас обскакал ее, но он еще увидит! Он еще узнает, что воровать чужие сообщения – это не в бирюльки играть!

Ей всегда хорошо удавались интервью, напомнила она сама себе. Это ее работа, мысленно повторяла Дина, стараясь держать себя в руках. И именно это она сейчас и сделает. Блестяще!

Повернувшись спиной к Финну, она ссутулилась, чтобы укрыться от ливня, и отправилась на поиски пассажиров.

Несколько минут спустя кто-то похлопал ее по спине. Повернувшись, Дина удивленно подняла брови.

– Что ты хочешь?

– Бренди и огня в камине. – Финн вытирал лицо от дождя. Он был весь в движении, возбужденный от царившего хаоса и внезапности репортажа. И просто от того, что остался жив. – А пока что я подумал, что мы могли бы завершить репортаж несколькими интервью.

Несколько пассажиров, пара спасателей и кто-нибудь из экипажа, если повезет. Мы сможем дать это в эфир отдельным выпуском до ночных новостей.

– Я уже нашла нескольких пассажиров; они согласны поговорить, со мной по телевидению.

– Хорошо. Бери Джо и займись этим, а я пойду посмотрю, не удастся ли поймать летчика.

Она схватила его за руку, прежде чем он смог умчаться прочь.

– Отдай мой микрофон.

– О! Конечно. – Финн протянул ей микрофон, потом предложил наушник. Сейчас она выглядела как мокрая собака, подумалось ему. Не дворняжка, нет, ни в коем случае. Скорее как породистая афганская борзая, которой удается сохранить достоинство и стиль даже в самых плохих обстоятельствах. Финн был счастлив, что остался жив, и к этому чувству примешивался еще один аромат. Что за удовольствие видеть ее внимательные глаза! – А я тебя знаю, правда? Ты из утреннего выпуска новостей?

– Я там уже несколько месяцев не работаю. Теперь в «Дневных».

– Поздравляю. – Он посмотрел на нее внимательнее. Дымчато-синий взгляд вдруг стал прозрачным и острым. – Диана… Нет, Дина. Правильно?

– У тебя хорошая память. Кажется, мы раньше не разговаривали.

– Нет, но я помню твои работы. Очень неплохо. – Но он уже всматривался во что-то позади нее. – В самолете было несколько детей. Если не сможешь с ними поговорить, постарайся хотя бы заснять. У нас появились конкуренты. – Он махнул рукой: там другие репортеры уже суетились среди пассажиров. – Быстрее давай за работу.

– Я знаю, что мне делать, – огрызнулась Дина, но он уже умчался. – Кажется, у него нет проблем с самооценкой.

Стоявший рядом Джо фыркнул.

– Да, самомнение у него размером с телебашню, только прочнее. Но зато, когда работаешь вместе с ним, точно знаешь, что он все сделает как надо. И он не считает техников умственно отсталыми рабами.

– Тогда жаль, что он не относится с такой же учтивостью к другим репортерам. – Дина повернулась на каблуках. – Пошли снимать.

Они вернулись в Си-би-си уже после девяти. Финна встречали как героя. Кто-то сунул ему в руки неоткупоренную бутылку «Джемсона». Дрожавшая Дина направилась прямо к своему столу, включила машинку и стала печатать текст сообщения.

Она знала, что это пойдет по центральному телевидению, и не собиралась упускать такой шанс.

Отключившись от криков, смеха и похлопывания по спинам. Дина яростно писала, то и дело сверяясь с краткими заметками, которые ей удалось нацарапать, сидя на заднем сиденье тонвагена.

– Ну-ка… – Скосив глаза, Дина увидела, как широкая рука с длинными пальцами и шрамом у основания большого пальца поставила стакан на ее стол. В стакане было примерно с дюйм темно-янтарной жидкости.

– Я не пью на работе. – Она надеялась, что это прозвучало холодно, но не высокомерно.

– Не думаю, что глоток виски ослабит твою работоспособность. И еще, – продолжал Райли, легко переходя на богатый диалект Пэта О'Брайана, – это разожжет добрый огонь у тебя в желудке. Ты же не собираешься работать на металлообрабатывающем станке, правда? – Финн обогнул ее стул и присел на угол стола. – Ты замерзла. – Он протянул ей полотенце. – Отложи все пока и высуши волосы. Нам еще нужно будет поработать.

– Именно этим я и занимаюсь. – Дина взяла полотенце, а поколебавшись мгновение, и виски тоже. Может быть, она сделала только один глоток, но Финн оказался прав: от этого у нее в желудке затеплился приятный уютный огонек.

– У нас всего тридцать минут на сообщение. Бенни уже редактирует пленку. – Финн вытянул шею, чтобы посмотреть, что она пишет. – Очень, очень неплохо, – прокомментировал он.

– Будет еще лучше, если ты не будешь мне мешать. Он привык к враждебности, но всегда хотел знать причину.

– Ты дуешься, потому что я тебя поцеловал? Не сердись, Дина, это не относилось лично к тебе. Скорее я поступил чисто инстинктивно.

– Я дуюсь не потому, что ты меня поцеловал, – прошипела она сквозь зубы и опять принялась печатать. – Я дуюсь потому, что ты украл мой репортаж.

Сцепив руки на колене, Финн задумался и решил, что она в чем-то права.

– Разреши задать тебе один вопрос. Какой репортаж получился бы лучше? Твое лицо перед камерой или я с рассказом о полете сразу через несколько минут после эвакуации?

Она метнула на него горящий взгляд, но ничего не сказала.

– О'кей, пока ты над этим думаешь, мы распечатаем мой текст и посмотрим, как он подойдет к твоему. Она остановилась.

– Твой текст? Что ты имеешь в виду?

– Я написал его в самолете. Еще взял небольшое интервью у своего соседа. – В его глазах опять появилось бесстрашное веселье. – Интересно с точки зрения человеческой психологии.

Несмотря на свое раздражение, она чуть было не засмеялась.

– Ты писал текст, когда твой самолет падал на землю?

– Переносной компьютер может работать где угодно. У тебя есть еще примерно пять минут, пока сюда не прибежит Бенни и не начнет рвать на себе волосы.

Дина смотрела ему вслед, пока Финн не вышел из комнаты, чтобы найти себе стол для работы.

Он был определенно сумасшедшим.

«И чертовски талантливым», – решила она тридцать минут спустя.

Отредактированная лента готова, титры вмонтированы меньше чем за три минуты до начала эфира. Текст – переработанный, переписанный и размеченный по времени – передан в «Телесуфлер». А Финн Райли, все еще в свитере и джинсах, усажен за стол диктора, чтобы прочесть сообщение для центрального телевидения.

Добрый вечер. Это специальный выпуск, репортаж о рейсе 1129. Я – Финн Райли.

Дина знала, что он читает новости, потому что она сама написала первые тридцать секунд этого текста. Но казалось, что он просто рассказывает. Он точно знал, где сделать ударение, а где паузу. Он точно знал, как смотреть в камеру, а как – на монитор.

И он не казался свойским парнем, размышляла Дина, теребя свою клипсу. Нет, это была не приятная дружеская болтовня. Финн… передавал информацию, решила она. Доносил послание. И сам каким-то образом оставался в стороне.

Хитрый фокус – ведь он тоже был в том самом самолете, о котором теперь рассказывал.

Даже когда он читал свои собственные слова, слова, написанные в бурлящем небе, на борту парализованного самолета с дымившимся левым двигателем, даже тогда Финн казался отстраненным. Диктор, а не участник.

Восхищение было сильнее, чем недавняя обида.

Она повернулась к монитору, когда они пустили пленку, и увидела себя. Мокрые слипшиеся волосы, огромные глаза, лицо бледное, под цвет стены дождя. Голос звучал твердо. «Да, это у меня получилось», – подумала Дина. Но она не казалась посторонним наблюдателем. Здесь же были ее страх и отчаяние, переданные так же ясно, как и слова.

А когда в кадре появился самолет, тормозивший на посадочной полосе, она услышала свою собственную, произнесенную шепотом молитву.

Слишком много эмоций, поняла Дина, и вздохнула.

Но ей стало еще хуже, когда на экране возник Финн, взяв на себя роль ведущего – всего через несколько минут после эвакуации из поврежденного самолета. У него был вид бойца, только что вернувшегося с поля боя, – бойца-ветерана, способного кратко и беспристрастно обсуждать любой удар и маневр.

Он был прав. От этого репортаж только выиграл.

На рекламе Дина поднялась в рекламную будку, чтобы посмотреть, как там дела. Бенни хихикал как дурачок, а его широкий морщинистый лоб блестел от пота. Он был толстым, с постоянно красным лицом, и у него была привычка выдергивать целыми прядями свои прямые каштановые волосы. Но Дина знала, что он чертовски хороший продюсер.

– Мы обскакали все станции в городе, – говорил он Финну в наушник. – Никто из них не снимал посадку или начало эвакуации. – Он послал Дине воздушный поцелуй. – Это просто отличная лента. Финн, через десять секунд ты опять в эфире. Переходим к интервью с пассажирами. И потом – сигнал.

Следующие три с половиной минуты Бенни что-то бормотал под нос и дергал себя за волосы.

– Может быть, надо было одеть его в пиджак? – вдруг сказал он. – Может быть, нам надо было найти ему пиджак?

– Нет. – Не было никакого смысла обижаться. Дина положила руку на плечо Бенни. – Он классно смотрится.

– В последние мгновения в воздухе некоторые, как Гарри Лайл, думали о семье. Другие, как Марсия Де Витт или Кеннет Моргенштерн, думали о несбывшихся мечтах. Для них и для всех остальных на борту рейса 1129 долгая ночь закончилась в семь шестнадцать, когда самолет благополучно сел на полосу номер три. – С вами был Финн Райли, Си-би-си. Спокойной ночи!

– Заставку. Музыку. Все, мы закончили! Взрыв веселья в контрольной будке. Бенни откинулся на спинку своего вращающегося стула и победно поднял руки. Пронзительно завизжали все телефоны сразу.

– Бенни, на второй линии Бэрлоу Джеймс. В комнате воцарилась тишина, а Бенни так посмотрел на трубку, словно это была ядовитая змея. Бэрлоу Джеймс, президент отделения новостей, редко звонил своим подчиненным.

Все глаза были устремлены на Бенни; он прокашлялся и взял трубку.

– Мистер Джеймс? – Бенни слушал; его румяное лицо побелело, а потом опять вспыхнуло горячим пунцовым цветом. – Спасибо, сэр. – Широко раскрыв рот, Бенни поднял вверх большой палец, и вокруг опять забушевало веселье. – Да, сэр. Такой, как Финн, бывает один на миллион. Мы рады, что он вернулся. Дина Рейнольдс? – Он завертелся на стуле и вытаращил глаза на Дину. – Да, сэр, мистер Джеймс, мы гордимся, что она в нашей команде. Спасибо вам большое, я обязательно все им передам.

Бенни положил трубку, вскочил и исполнил несколько быстрых па из буги-вуги да так, что его брюшко запрыгало над ремнем.

– Ему понравилось, – пел Бенни. – Ему все понравилось. Они хотят целых восемь минут для передачи по филиалам. Ему понравилась ты! – Бенни схватил Дину за руки и закружился вместе с ней. – Ему понравился твой свежий, участливый стиль – это цитата. И то, что ты выглядела промокшей до нитки.

Подавив смешок, Дина отступила назад и полетела прямо на Финна.

– Два таких прекрасных качества в одном репортере, – резюмировал Финн, останавливая ее. В это мгновение он почувствовал слабый запах ее волос – запах дождя и цветущих яблонь. – Хорошая работа, ребята. – Отпустив Дину, он подал руки дежурной команде. – В самом деле, просто классно.

– Финн, мистер Джеймс передал тебе: добро пожаловать домой, – сказал Бенни. Он опять расслабился, и пухлое брюшко опять удобно обвисло над поясом брюк. – Он с нетерпением ждет следующей недели, чтобы обыграть тебя вчистую на теннисном корте.

– Разве что во сне. – Краем глаза Финн заметил, что Дина спускается по лестнице. – Спасибо еще раз.

Он догнал ее в комнате новостей. Дина уже натягивала куртку.

– Это был отличный репортаж, – сказал он.

– Да, правда.

– Я не любитель читать текст, но твой прочел с удовольствием.

– Сегодня в самом деле вечер комплиментов. – Она повесила сумку на плечо. – Спасибо и добро пожаловать обратно в Чикаго.

– Подвезти тебя?

– Нет, я на машине.

– А я – нет. – Он одарил ее лучезарной улыбкой. Очаровательные ямочки на щеках появились и исчезли. – В такую погоду черта с два поймаешь такси. Дина внимательно посмотрела на него. На каблуках она была примерно такого же роста, что и он, поэтому ее глаза оказались совсем близко от его, синих и невинных. Слишком невинных, подумала молодая женщина, особенно в сочетании с мимолетной хитрой усмешкой и мелькнувшими ямочками. Он хотел выглядеть невинным, решила Дина, поэтому и выглядел. Еще один хитрый фокус.

– Похоже, что профессиональная вежливость обязывает меня подвезти тебя до дома.

Финн заметил, что ее волосы были еще влажными и она даже не побеспокоилась поправить макияж.

– Ты все дуешься на меня?

– Нет, сейчас уже только чуть-чуть сержусь.

– Я могу угостить тебя гамбургером. – Он подался вперед и поправил одну из пуговиц у нее на куртке. – Может, мы поругаемся, вот пар из тебя и выйдет понемногу.

– Со временем и так выйдет. В любом случае твое возвращение домой и так было достаточно насыщено событиями. Мне надо позвонить.

«У нее кто-то есть, – догадался Финн. – Очень плохо. В самом деле очень плохо».

– Ну, тогда просто подвези. Я буду тебе благодарен.

Глава 5

Для кого-то организовать вечеринку – обычное дело. Берешь еду, выпивку, музыку, хороших друзей, все это сваливаешь в одном месте, и они сами перемешиваются как хотят.

Для Дины это превратилось в целую кампанию. С того момента, как Кесси передала ей факел, едва прошло двадцать четыре часа, но ни одна деталь не осталась без внимания, ни один список – невыполненным. Как генерал, взывающий к войскам, она проверила поставщика продуктов, цветочника, бармена, горничных. Она организовывала, переорганизовывала и одобряла. Она пересчитывала фужеры, вместе с музыкантами выбирала репертуар и лично пробовала доставленных Ван Даммом цыплят кебаб в соусе из арахисового масла.

– Неописуемо! – прошептала она, распробовав вкус. Глаза прищурены, губы полуоткрыты. – Правда-правда, неописуемо!

Когда ее глаза наконец открылись, она и стройный молодой поставщик радостно улыбнулись друг другу.

– Слава Богу! – Ван Дамм предложил ей стакан вина. Они стояли в центре огромной кухни Анджелы. – Мисс Перкинс хотела, чтобы блюда были со всех сторон света, как сюжеты ее передач. Пришлось немало подумать и поработать. За такое короткое время надо было подобрать вкус и запахи, которые подходили бы друг другу. Рататуй, грибы по-берлински, мелкая спанакопита… – перечисление шло дальше.

Дина не сумела бы отличить рататуй от тунца, но послушно издавала одобрительные звуки.

– Вы выполнили удивительную работу, мистер Ван Дамм! – Дина отсалютовала ему стаканом и выпила. – Мисс Перкинс и все ее гости будут в восхищении. Теперь я знаю, что могу оставить вас здесь за хозяина.

Она надеялась, что могла. В кухне суетились с полдюжины человек, дребезжа кастрюлями, нагружая подносы и пререкаясь.

– У нас еще тридцать минут.

Дина в последний раз посмотрела вокруг. Каждый дюйм розовых стоек был заставлен подносами и горшочками. В воздухе витали вкуснейшие ароматы. То туда, то сюда сновали ассистенты Ван Дамма. Удивляясь, как можно что-то делать в такой суматохе. Дина ускользнула.

Она поспешила к прихожей. Внушительная, в пастельных тонах гостиная Анджелы была вся в цветах. Нежные белые лилии стояли в высоких хрустальных вазах. Светлые розы плавали в хрупких чашах. Цветочную тему продолжали миниатюрные фиалки на серебристых обоях и бледные узоры восточных ковров, разбросанных по полу.

Эта комната, как и весь нарядный двухэтажный особняк Анджелы, был олицетворением женственности и уюта, с нежными красками и мягкими диванами. Острым взглядом Дина окинула светло-желтые подушки на софе с выгнутой спинкой, художественную композицию из тонких длинных свечей, розовые и зеленые мятные конфетки на хрустальных блюдцах. Из-за закрытых дверей террасы до нее донеслись слабые звуки – это группа музыкантов настраивала инструменты.

На мгновение она представила, что этот дом – ее. Больше ярких красок, подумала она. Меньше оборок. Но ей очень нравились величественный потолок и овальные окна, уютный камин, отделанный яблоневым деревом.

Она повесила бы на стены картины, темные гравюры. Расставила бы изогнутые скульптуры. И немного хорошо подобранного антиквариата для контраста с резковатым современным искусством.

«Когда-нибудь», – подумала Дина и передвинула на дюйм одну из ваз на столе.

Удовлетворившись, она обошла в последний раз весь первый этаж. Но едва Дина направилась через холл к лестнице наверх, как на входной двери зазвенел колокольчик. Слишком рано для гостей, удивилась она, возвращаясь к двери. Дина искренне надеялась, что это не какой-нибудь запоздавший заказ, с которым ей сейчас придется разбираться.

На пороге стоял Финн, а у него за спиной сгущались сумерки. Поиграв с его волосами, легкий ветерок ворвался в дом и принес Дине запах мужчины и наступавшей ночи. Финн ухмыльнулся и пристально осмотрел девушку – от носков ее теннисных тапочек до растрепанной прически.

– Ну, привет. Ты сегодня освещаешь это событие?

– Можно и так сказать. – Он побрился, заметила Дина. И хоть не позаботился о галстуке, но его темно-серые пиджак и брюки выглядели весьма элегантно. – Ты рано.

– Как просили. – Он шагнул внутрь и захлопнул дверь за спиной. – Мне нравится твой вечерний наряд.

– Я как раз собиралась переодеться. – «А ты пробил дырку в моем расписании». Дина поймала себя на том, что теребит клипсу, и быстро опустила руку. – Может, ты войдешь и присядешь? Я скажу Анджеле, что ты здесь.

– А ты куда спешишь? – спросил он, следуя за ней в гостиную.

– Я не спешу. Выпьешь что-нибудь? Бармен сейчас на кухне, но я могу налить что-нибудь простенькое.

– Не беспокойся.

Он присел на подлокотник софы и скептически осмотрелся. Дина подходит к этому разукрашенному бабьему мещанству не больше, чем он сам, решил Финн. Она напоминала ему Титанию. А Титания, хоть он и не знал почему, ассоциировалась с дикой любовью под покровом влажного леса.

– За последние шесть месяцев здесь ничего не изменилось. Я все время чувствую себя так, словно гуляю по королевскому саду.

Динины губы изогнулись. Она прогнала вероломное желание расхохотаться и согласиться.

– Анджела любит цветы. Я пойду позову ее – Пусть наряжается. – Финн схватил Дину за руку, прежде чем она успела уйти. – Это она тоже любит. Ты когда-нибудь сидишь?

– Конечно, сижу.

– Я имею в виду – когда ты не за рулем и не печатаешь текст.

Она не выдергивала руки.

– Иногда я еще сижу, когда ем.

– Вот интересно, я тоже. Может, мы когда-нибудь поедим вместе?

Дина подняла брови, наклонила голову.

– Мистер Райли, вы что, пытаетесь ухаживать за мной?

Он вздохнул, но его глаза смеялись.

– Мисс Рейнольдс, я думал, что делаю это так незаметно.

– Нет.

– Нет, заметно?

– Нет, заметно. И на первый вопрос тоже «нет». – Вот теперь она вырвала руку. – Очень мило с твоей стороны, но у меня есть друг. – «Может быть», – добавила Дина про себя. – И даже если бы не было, я не считаю разумным смешивать личные и профессиональные отношения.

– Звучит очень определенно. Ты всегда все так четко определяешь? – Да. – Она улыбнулась. – Определенно.

В дверях стояла Анджела, сжав зубы, чтобы сдержаться. От этой картины – ее протеже и ее любовник мило кокетничают друг с другом в ее гостиной – она чуть не зарычала. Хотя вкус ярости был ей знаком и даже приятен, но она сделала глубокий вдох и растянула губы в улыбке.

– Финн, дорогой! – Она порхнула через комнату, как пышный золотой цветок на стебле из бледно-голубого шелка. Как только Финн поднялся с софы, Анджела бросилась в его объятия и властно прижалась ртом к его рту. – О, как я скучала по тебе! – прошептала она, запуская пальцы в густую гриву его волос. – Так сильно…

«Она умеет разжечь, – подумал Финн. – Ей всегда это удавалось». Беззастенчивое предложение любви было и в тяжести ее тела, и в горячности ее рта. И его тело тотчас же откликнулось, хотя ум осторожно отпрянул назад.

– Я тоже рад тебя видеть. – Он освободился и отодвинул ее на расстояние вытянутой руки, чтобы рассмотреть. – Выглядишь прекрасно.

– О-о, ты тоже. Ну, как не стыдно. Дина, – проговорила она, не отводя глаз от Финна. – Не сказать мне, что почетный гость уже здесь.

– Извини. – Дина поборола желание откашляться, чтобы прочистить горло. Она жалела, что не ушла еще в тот момент, когда Анджела появилась в дверях гостиной, но выражение жадного предвкушения на лице хозяйки дома, когда она неслась к Финну, буквально приковало Дину к месту – Я как раз собиралась.

– Прежде всего она собиралась налить мне выпить. – Финн посмотрел на Дину через плечо Анджелы. Она заметила, что его взгляд был все таким же веселым. И, если она не ошиблась, чуть смущенным.

– Не знаю, что бы я делала без нее. – Повернувшись, Анджела обняла одной рукой Финна за талию, прижавшись к нему всеми изгибами своего тела, так, как умеют только маленькие нежные женщины – Я могу положиться на Дину совершенно во всем. Что я и делаю. Ой, забыла! – Смеясь, она протянула руку Дине, словно приглашая ее в заколдованный круг. – Со всей этой суматохой я совсем забыла о вчерашнем кошмаре. Чуть с ума не сошла, когда узнала про само лет. – Она вздрогнула и сжала руку Дины. – И я хотела вам сказать, что вы сделали потрясающий репортаж в прямом эфире. Как это похоже на Финна – выскочить из эпицентра катастрофы и сразу же за микрофон!

Динин взгляд метнулся на Финна, обратно на Анджелу. В комнате чувствовался такой сильный сексуальный жар, что она едва могла дышать.

– Лучше бы не знать такого. Наверное, вы хотите побыть вдвоем, пока не начали приходить гости, а мне надо переодеться.

– Конечно, конечно, мы ведь тебя задерживаем. Дина – просто зверь в том, что касается расписания, – добавила Анджела, задирая голову вверх, к Финну. – Беги, дорогая, – промурлыкала она и отпустила ее руку. – Теперь я уже справлюсь сама.

– Может, я все-таки налью нам выпить? – отстранился от Анджелы Финн, когда тапочки Дины быстро застучали по лестнице.

– Там должно быть шампанское, – сообщила Анджела, когда он зашел за стойку бара из розового дерева. – Я хочу отметить твое возвращение домой самым лучшим вином.

Повинуясь, Финн достал бутылку из небольшого холодильника внутри бара. Снимая фольгу и раскручивая проволоку, он обдумывал, как ему нужно вести себя с Анджелой.

– Я несколько раз пыталась позвонить тебе вчера вечером, – начала она.

– Я включил автоответчик, как только пришел домой. Чувствовал себя как выжатый лимон, – первая ложь. Но не последняя, ухмыльнувшись, решил он, открывая пробку. Вспенившееся вино поднялось до края горлышка, потом отступило.

– Понимаю. – Она подошла к бару, накрыла его руку своей. – Но теперь ты здесь. Прошло долгих шесть месяцев.

Ничего не говоря, он налил ей шампанского и открыл бутылку содовой для себя.

– А ты не выпьешь со мной?

– Мне пока что хватит этого. – У него было предчувствие, что сегодня вечером ему понадобится ясная голова. – Анджела, столько хлопот! Зачем? Это было лишнее.

– Хлопоты ради тебя – это не хлопоты! – Она отпила вина, глядя на него поверх бокала.

Может, это было признаком трусости – держаться от нее по другую сторону бара. Но взгляд Финна был прямым, твердым и холодным.

– У нас были хорошие времена, Анджела, но мы не сможем вернуться обратно.

– Мы пойдем вперед, – согласилась она. Поднесла его руку к губам, прикоснулась зубами к кончику его пальца. – Нам было гак хорошо вдвоем, Финн. Ты помнишь, правда?

– Помню, – подтвердил он, и его кровь согласно застучала в висках. Он мысленно выругался, кляня себя за свою реакцию – ничуть не хуже, чем у собаки Павлова. – Но больше ничего не получится.

Ее зубы остро вонзились в его плоть, удивляя и возбуждая.

– Ты ошибаешься, – прошептала она, – и я тебе это докажу, – опять звякнул колокольчик на входной двери, и Анджела улыбнулась, – позднее.

Он чувствовал себя в золотой клетке. Дом был полон гостей: друзья, сотрудники, начальство телестанции, деловые партнеры – все весело отмечали его возвращение. Стол был потрясающим и экзотическим, музыка – негромкие блюзы. Финну хотелось удрать.

Он не боялся показаться грубияном, но отлично понимал, что если попробует смыться, то Анджела закатит такой скандал, что они станут притчей во языцех от побережья до побережья. Здесь было слишком много людей из мира «четвертой власти», чтобы надеяться, что подобное событие останется в тени. А Финн предпочитал сам рассказывать о новостях, чем позволить другим рассказывать новости про себя. Учитывая это, он решил потерпеть, хоть и сознавал, что в конце этой затянувшейся вечеринки его ждет неизбежное и шумное выяснение отношений.

По крайней мере воздух на террасе был чистым и свежим. Финн относился к людям, которые умеют оценить запахи весенних цветов и свежескошенной травы, смешанных женских духов и острой пищи. Возможно, он предпочел бы сейчас остаться один на один с ночью, но довольствовался тем, что было. Выбирать не приходилось.

У него был дар слушать и даже участвовать в разговоре в то время, как мысли витали где-то далеко. Теперь они умчали его к хижине, где он мог бы сидеть сейчас у камина с книгой и стаканом бренди или возиться с рыболовными снастями, мастеря новые приманки. В одиночестве. В своем воображении он был один, только поэтому и не свихнулся от споров о рейтинге и программах.

– Я тебе говорю. Финн, если они не укрепят вечерние выпуски по вторникам, то нас ждет еще одно сокращение в отделе новостей. Мне страшно даже подумать об этом.

– Я тебя понимаю. Никто не забыл о том, что творилось два года тому назад. – И тут Райли заметил Дину. – Извини меня, мне на минутку надо отойти. – Финн протиснулся сквозь толпу на террасе и обхватил ее руками. Девушка замерла, а Финн покачал головой. – Это не приставание, а только возможность отвлечься.

– Да? – Она автоматически переступала ногами вслед за танцующим Финном. – От чего?

– От обличений политики телевещания. Расписание на вечер вторника.

– А-а… – Она облизнула губы.

– Там у нас есть слабое место, ты наверняка знаешь. Программа перед последним выпуском новостей…

– Замолчи! – Она засмеялась, а он улыбнулся, счастливый, что они танцуют вместе, лицом к лицу.

– Ты, оказывается, зануда.

– Говорят, что да. Кстати, ты не забыл, что, как почетный гость, должен общаться со всеми гостями понемногу?

– Ненавижу правила.

– А я живу ради правил.

– Тогда считай, что пока я танцую, я общаюсь со всеми понемногу. А с тобой мы можем даже поговорить. Мне нравится твое платье. – Это была правда. Простые линии и темно-красный цвет платья от Адольфо приятно радовали глаз после слишком суетливых кружев и пастелей Анджелы.

– Спасибо. – Она с любопытством вгляделась в его лицо и почти увидела боль, стучащую ему в виски. – У тебя голова болит?

– Благодарю. Уже давно болит.

– Давай я принесу тебе аспирин.

– Все в порядке. Сама пройдет. – Он привлек ее ближе и прижался щекой к ее щеке. – Так уже лучше. Откуда ты?

– Из Топеки. – Дине захотелось вздохнуть и закрыть глаза, но девушка вовремя пришла в себя. Он весь такой мягкий, подумала она, хотя это определение казалось довольно странным: крепко прижавшееся к ней тело было скорее твердым, как сталь.

– Почему именно Чикаго?

– Моя соседка по комнате из университета поселилась здесь после свадьбы. Она уговорила меня переехать. К тому же на Си-би-си было свободное место.

Она удивительно пахнет, думал он. Аромат ее волос и кожи напоминал ему острое вино и слабый дым. Ему вспомнилось его озеро в отражениях звезд и пение сверчков в высокой траве.

– Ты любишь ловить рыбу?

– Что-что?

– Ловить рыбу. Ты любишь ловить рыбу?

Она отстранилась, чтобы посмотреть на его лицо.

– Не представляю. А как именно ловить? Он улыбнулся. Не потому, что увидел удивление в ее глазах. А потому, что она совершенно серьезно задумалась над его вопросом, как над проблемой мирового значения.

– Ты сделала правильный выбор, Канзас. С таким любопытством ты пробьешься на самую верхушку в нашем деле. И видит Бог, лицо у тебя тоже подходящее.

– Я предпочитаю думать, что у меня подходящие мозги.

– Если это так, то ты знаешь, что является важным в телевизионных новостях. Публике нравятся смерть, разрушения и грязные политические интриги, о которых рассказывает обворожительный медиум. А почему бы и нет, черт побери?

– Сколько времени тебе понадобилось, чтобы стать таким циником?

– Примерно пять минут после того, как закончилась первая в моей жизни съемка, на третьей станции в Тулсе. – Но мысли Финна двигались в несколько ином направлении: всего один дюйм отделял его от ее спелого, влекущего и серьезного рта. – Я побил двух других кандидатов, потому что лучше смотрелся на пленке.

– А твой труд не имел никакого отношения к этой победе?

– Теперь имеет. – Он потер пальцами концы ее струившихся на плечи волос.

Слишком приятно чувствовать его пальцы на своей коже, поняла Дина и сменила тему:

– А откуда у тебя этот шрам?

– Какой?

– Вот этот. – Она взяла его руку и повернула ее шрамом кверху.

– А-а. Драка в баре. В… – он сощурился, пытаясь вспомнить, где это было, – Белфасте. Маленький очаровательный пивной бар, в котором сочувствовали Ирландской республиканской армии.

– М-м… – На всякий случай она оставила его руку в своей. Хотя этот жест выглядел совершенно по-дружески, но теперь он не мог к ней прикоснуться. – А тебе не кажется, что скандалы в барах – это недостойно известного телекорреспондента?

– Я тоже имею право на какие-нибудь развлечения, к тому же это было давно. – Пальцем со шрамом Финн нежно погладил ребро ее ладони, вверх, вниз, еще ниже, к запястью, где, запинаясь, бился пульс. – Теперь я веду себя гораздо достойнее. – И он улыбнулся, притягивая ее ближе.

Все мышцы в ее теле разом ослабли.

– Я так не думаю.

– А ты проверь меня. – Дина не нашлась, что ответить на этот сказанный тихим шепотом вызов. – Кто-то зовет тебя.

Прогнав оцепенение, она повернула голову и заметила Маршалла. Когда их глаза встретились, он улыбнулся и приподнял два бокала с шампанским.

– Кажется, это сигнал, что мне пора тебя отпустить. – Что Финн и сделал, но в последний момент опять поймал Дину за руку. – У вас серьезные отношения?

Она заколебалась, опустив взгляд на их соединенные руки. Желание сжать его пальцы было очень сильным.

– Не знаю, – ответила она и посмотрела ему прямо в глаза. – Я еще не решила.

– Когда решишь, дай мне знать. – Финн отпустил ее руку и остался на месте, глядя ей вслед.

– Извини, что я опоздал. – Маршалл быстро поцеловал Дину и протянул ей высокий бокал с шампанским.

– Все в порядке. – Она отпила, удивленная, что у нее так пересохло в горле.

– Здесь немного прохладно, правда? – Он заботливо погладил ее руку. – Да ты замерзла. Пошли внутрь.

– Хорошо. – Она бросила последний взгляд назад, на Финна, пока Маршалл вел ее прочь. – Мне очень жаль, что вчерашний вечер пропал.

– Не волнуйся из-за этого. – Быстро оглядев комнату, Маршалл повел ее в спокойный уголок. – У нас обоих бывают чрезвычайные обстоятельства в работе.

– Но я звонила тебе, когда освободилась.

– Да, мне передали. – Он посмотрел на стакан, потом выпил. – Вчера я решил пораньше лечь спать.

– Значит, ты не видел репортажа.

– Вчера? Нет. Но видел фрагменты в утренних новостях. Ты сейчас танцевала с Финном Райли?

– Да.

– Да, вот уж действительно возвращение домой. Не представляю, как он мог говорить так отстранение и лаконично после того, как был на волосок от смерти. Наверное, он очень твердый человек.

Дина нахмурилась.

– Я бы сказала, что это зависит больше от интуиции и опыта.

– Я рад, что твои интуиция и опыт не сделали тебя такой холодной. Твой репортаж из аэропорта был очень страстным, очень искренним.

Она слабо улыбнулась.

– А должен быть объективным и информативным.

– Он был очень информативным. – Он опять поцеловал ее. – И ты была очень красивой под дождем. – Задержавшись у ее щеки, Маршалл не заметил, как Дина раздраженно поморщилась. – А если оставить в стороне программы новостей, – спокойно продолжал он, – то сможем ли мы ускользнуть отсюда пораньше И побыть немного вдвоем?

Двадцать четыре часа назад она сказала бы «да», поняла Дина. Теперь все вокруг – гул разговоров, музыка, доносившаяся сквозь раскрытые двери террасы, пузырьки шампанского у нее на языке – заставляло ее сомневаться. Маршалл легонько приподнял пальцем ее подбородок – жест, который раньше казался Дине обворожительным.

– Проблемы? – спросил он.

– Нет. Да. – Дина задержала дыхание, нервничая от своих собственных колебаний. Впору сделать шаг назад, подумала она, и обо что-нибудь опереться. – Извини, Маршалл, но Анджела рассчитывает, что я останусь до конца и присмотрю, как здесь идут дела. И, честно говоря, все это слишком быстро для меня.

Маршалл не убрал руки, но она почувствовала, как он напрягся.

– Я не хотел тебя подталкивать.

– Ты этого и не делал. – Дина сжала пальцы на его запястье; ее жест был одновременно и извиняющимся, И теплым. – Я всегда так осторожна – может, слишком осторожна – в личных отношениях. На то есть причины, и я все тебе объясню… когда смогу.

– Не нужно спешить. – Его рука упала вниз от ее подбородка. – Ты знаешь, как сильно я хочу быть с тобой, и дело не только в сексе.

– Я знаю. – Приподнявшись на носочки, она прижалась щекой к его щеке. И вдруг очень ясно вспомнила, как к ее лицу прикасалась щека Финна, когда они танцевали.

Он устал, хотя обычно не уставал так быстро. Годы неспокойного сна в поездах, самолетах и автобусах, лагерей в джунглях и пустынях, позади вражеских линий, – все это закалило его. Он любил тонкий лен и пахнущие подушки шикарных отелей, но мог так же крепко спать со скатанным матрацем под головой и эхом артиллерийского огня вместо колыбельной.

Но сегодня он мечтал о постели и забвении. К несчастью, осталось еще одно неоконченное дело. Может, он действительно пренебрегал законами, но проблемами – никогда.

– Все, это был последний. – Анджела вернулась в гостиную такая же свежая и обворожительная, как и несколько часов назад. – Все были так рады опять тебя увидеть. – Она обняла Финна, прижавшись головой к его груди.

Его рука невольно поднялась, чтобы привычным жестом погладить ее волосы. «Анджела кажется мягкой и почему-то розовой», – подумалось Финну. Он чувствовал себя человеком, запутавшимся в ароматной и гибкой виноградной лозе. И если не обрубить ее щупальца, то она наверняка задушит его.

– Давай сядем. Нам надо поговорить.

– Знаю, в это трудно поверить, но у меня уже нет больше сил на разговоры. – Ее рука скользнула вниз по его рубашке, затем обратно вверх и принялась играть с верхней пуговицей. – Весь вечер я ждала, когда мы останемся одни и я смогу поздороваться с тобой по-настоящему. – Она наклонилась вперед для поцелуя. Ее глаза вспыхнули, как два горящих угля, когда Финн удержал ее на месте.

– Анджела, извини, но мне неинтересно продолжать с того же места, на котором мы закончили шесть месяцев назад. – Он крепко сжимал руками ее плечи. – Мы расстались по-плохому, и мне жаль, но мы расстались.

– Ты же не будешь наказывать меня за то, что я была слишком взволнована, сгоряча наговорила лишнего… Финн, мы столько значили друг для друга!

– У нас была связь, – поправил он. – Мы занимались любовью. И это было потрясающе. Еще между нами была немного странная, но дружба. Может быть, мы сумеем ее спасти, если откажемся от всего остального.

– Как ты жесток!

– Я честен.

– Ты не хочешь меня? – Она вскинула голову и захохотала. Но этот звук, как и ее глаза, казался неестественным, стеклянным. – Не-ет, я знаю, что хочешь. Я это чувствую. – Пунцовая от румянца, она шагнула к нему. Ее губы приоткрылись и изогнулись в улыбке: она видела, что Финн не мог оторвать глаз от ее рта. – Ты же знаешь, что я могу для тебя сделать. Что я позволю тебе делать со мной. Ты хочешь этого так же сильно, как и я.

– Я беру не все, что хочу.

– Но ты взял меня. В первый раз прямо здесь, на полу. Помнишь? – Не отводя взгляда, она провела ладонями снизу вверх по груди Финна и задрожала от торжества, почувствовав, как неровно билось его сердце. – Ты был от меня без ума, ты сорвал с меня одежду. Помнишь, как это было? – Ее голос становился все тише, обволакивая его, как отравленный мед.

Он помнил, и от этих воспоминаний у него закружилась голова. Ее ногти впивались ему в спину, зубы – в плечо. Она искусала его до крови, но ему было наплевать.

– Я хочу, чтобы ты опять взял меня. Финн. – Анджела смотрела ему в лицо, а ее рука двинулась вниз.

Его пальцы сжались у нее на спине, погрузившись в шелк. Он знал, как все будет, и на мгновение его охватило отчаянное, страстное желание этого неистового наслаждения. Но Финн помнил не только о нетерпеливой страсти или ослепительных фантазиях.

– Этого не вернуть, Анджела. – Руки, лежавшие у нее на спине, расслабились и опустились. Она действовала быстро. Ему бы быть готовым, но нет, и ее удар кулаком оказался таким сильным, что Финн отлетел назад на два шага.

Его глаза горели, как два солнца, но он лишь поднял руку и невозмутимо вытер кровь с губы.

– Вижу, что не только эта комната не изменилась.

– Это потому, что я старше тебя, да? – прорычала Анджела, строго следя, чтобы ярость не нарушила безупречную красоту ее лица. – Ты думаешь, что сможешь найти кого-нибудь помоложе? Чтобы вылепить ее, выдрессировать и научить пресмыкаться?

– Эта песня уже была. Я даже скажу, что все они уже были. – Финн повернулся, направляясь к двери. Он уже почти прошел холл, как вдруг она бросилась ему под ноги.

– Нет! Не бросай меня! – Рыдая, Анджела прильнула к его ногам. Чужой отказ мучил ее, рвал на куски, неся с собой страх и боль. Так было всегда. И так будет всегда. – Прости меня. – В этот момент она была искренней полностью и совершенно. Но от этого становилось только хуже. – Прости меня. Пожалуйста, не бросай меня.

– Ради Бога, Анджела! – Измученный жалостью и отвращением, он поднял ее на ноги. – Не делай этого.

– Я люблю тебя. Я так сильно люблю тебя. – Обняв его за шею, Анджела рыдала у него на плече. Любовь была такой же искренней, как и ярость несколькими минутами назад, такой же изменчивой и такой же капризной.

– Если бы я думал, что ты говоришь правду, то пожалел бы нас обоих. – Резким движением он отодвинул ее от себя и встряхнул. Слезы. Он всегда считал их запрещенным и самым сильным женским оружием. – Прекрати это, черт побери! Думаешь, что я мог спать с тобой три месяца подряд и не понять, как ты мной вертела? Ты не любишь меня! Ты хочешь меня только потому, что я ушел.

– Это не правда! – Она подняла мокрое от слез лицо. Оно было таким невинным и искренним, таким обиженным и жалким, что он чуть было не заколебался. – Я действительно люблю тебя, Финн. И я смогу сделать тебя счастливым.

Злясь и на нее, и на себя за недостаточную твердость, он отбросил ее руки.

– Ты думаешь, я не знал, что ты давила на Джеймса, чтобы он уволил меня? Только из-за того, что не хотела, чтобы я уехал в Лондон!

– Я была в отчаянии. – Она закрыла лицо руками, и слезы теперь лились сквозь пальцы. – Я боялась потерять тебя!

– Ты хотела доказать, что все держишь в руках. И если бы Джеймс не был таким верным другом, ты послала бы к чертям всю мою карьеру!

– Он не послушал меня. – Она опустила руки, ее лицо казалось совершенно холодным. – Ни он, ни ты.

– Нет. Я пришел сюда сегодня, надеясь, что у нас обоих было достаточно времени, чтобы во всем разобраться. Но я ошибся.

– Думаешь, ты можешь вот так перешагнуть через меня и уйти? – Она говорила совершенно спокойно, и чем ближе к двери был Финн, тем спокойнее звучал ее голос. Слезы были забыты. – Думаешь, это так просто – повернуться спиной и уйти? Я уничтожу тебя. Пусть на это уйдут годы, но клянусь, я уничтожу тебя.

Финн задержался в дверях. Она стояла в центре холла; от слез ее лицо отекло и покрылось пятнами, глаза опухли и стали твердыми, как камни.

– Спасибо за вечеринку, Анджела. Это было черт знает какое шоу!

Дина согласилась бы с этим утверждением. В то время, как Финн размашисто шагал к своей машине, она зевала в лифте, карабкавшемся наверх, к ее квартире. Дина была рада, что у нее в запасе оставался еще один выходной день. Будет время прийти в себя и обдумать их отношения с Маршаллом.

Но сейчас в ее расписании осталось только два пункта: принять расслабляющую ванну и хорошенько выспаться.

Она достала из сумочки ключи еще до того, как открылись двери лифта. Что-то напевая под нос, отперла замок и задвижку. Против обыкновения, щелкнула выключателем рядом с дверью, перешагивая через порог.

Тихо, подумала она. Прекрасная, блаженная тишина. Заперев за собой дверь, она автоматически направилась к автоответчику, чтобы проверить, кто ей звонил. Прокрутив ленту обратно. Дина сбросила черные сатиновые туфельки и пошевелила отекшими ступнями. Она улыбалась, прислушиваясь к голосу Фрэн, перечислявшему разные детские имена, как вдруг заметила конверт рядом с дверью.

«Странно, – подумала она. – Был ли он там, когда я вошла?» Дина прошла через комнату, посмотрела в глазок и только потом наклонилась и подобрала послание.

На запечатанном конверте не было ни слова. Поборов зевок. Дина озадаченно разорвала его и достала один-единственный белый лист писчей бумаги.

На нем была только одна фраза, напечатанная жирным красным шрифтом:

Дина, я тебя обожаю.

Глава 6

– Через тридцать секунд у нас эфир.

– Успеем. – Дина проскользнула на свой стул рядом с Роджером за столом новостей. В своем наушнике она слышала неистовые крики, доносившиеся из комнаты управления. В нескольких футах отсюда приплясывал и орал директор студии, требуя, чтобы ему немедленно что-нибудь ответили. Техники и операторы лениво курили и болтали друг с другом.

– Двадцать секунд. Боже. – Роджер вытер мокрые ладони о колени. – И как только эта блестящая идея пришла Бенни в голову – добавить музыку к ленте?

– От меня, – словно извиняясь, Дина быстро улыбнулась Роджеру. – Это было мое предложение после предварительного просмотра. От этого репортаж станет просто отличным. – Из наушника понеслась ругань, и ее улыбка несколько потухла. И почему она всегда хотела совершенства? – Честно, я не знала, что он так за это ухватится.

– Десять секунд, мать твою! – Роджер в последний раз посмотрелся в карманное зеркальце. – Если нам придется заполнять время, я свалю это на тебя, малышка.

– Все будет в порядке. – Она упрямо сжала челюсти. «Все будет отлично, черт его побери! Это будет самое лучшее сообщение на одну минуту десять секунд в истории станции, и. Богом клянусь, я его сделаю», – думала Дина. Ругань в комнате управления сменилась взрывом веселья, и директор студии принялся отсчитывать время. – Есть? – Она бросила на Роджера лукавый взгляд и повернулась к камере.

– Здравствуйте, в эфире «Дневные новости». Я Рожер Крауелл.

– А я Дина Рейнольдс. В прошлую пятницу на самолете, летевшем рейсом 1129 из Лондона, было двести шестьдесят четыре пассажира. Сегодня утром это число увеличилось еще на одного. В пять пятнадцать утра на свет появился Мэтью Джон Карлайз, сын пассажиров Элис и Эйджина Карлайз. Хотя Мэтью родился на шесть недель раньше срока, это здоровый ребенок весом пять фунтов.

Пошла пленка в сопровождении монотонного «Малыш, малыш…», а Дина с облегчением вздохнула и усмехнулась, глядя на монитор. «Моя идея, – напомнила она себе. – И это действительно получилось прекрасно».

– Отличная лента.

– Неплохо, – согласился Роджер и невольно улыбнулся, когда на мониторе возникло изображение маленького тельца, извивавшегося и пронзительно визжавшего в инкубаторе. К его одеяльцу были пришпилены два маленьких крылышка. – Ради этого и язву не жалко заработать.

– Чета Карлайз назвала своего сына в честь Мэтью Киркленда, пилота, благополучно посадившего рейс 1129 в аэропорту О'Хейр в пятницу вечером, несмотря на неисправность двигателя. Мистер Карлайз сказал, что ни его самого, ни его жену не беспокоит перспектива лететь обратно в Лондон в конце этого месяца. У юного Мэтью комментариев не было.

– Дальше в наших новостях… – Роджер перешел к следующему сообщению.

Дина посмотрела вниз, на текст, проверяя темп. Подняв глаза, на противоположном конце студии она заметила Финна. Он раскачивался на каблуках, большие пальцы засунуты в передние карманы брюк, но кивнул ей приветливо и одобрительно.

Какого черта он здесь делал? Наблюдал, оценивал? У этого парня была впереди целая неделя свободного времени. Почему он был не на пляже, не в горах, еще где-нибудь? Даже повернувшись к камере и произнося ивою реплику. Дина чувствовала прищуренный взгляд его холодных синих глаз.

К тому времени, как они прервались на последнюю рекламную паузу перед «В гостях у Дины», внутри у нее уже все кипело от негодования.

Дина оттолкнула стул назад, шагнула с платформы и бросилась через нагромождение проводов. Но не успела она поздороваться со своей гостьей, как перед ней возник Финн.

– Ты даже лучше, чем я помнил.

– Да что ты! – Она быстро одернула пиджак. – После такого комплимента я могу умирать счастливой.

– Просто комментарий. – С любопытством глядя на Дину, он положил руку на ее запястье, чтобы девушка не убежала. – Никак не могу понять, что с тобой. Я что, все еще в черном списке из-за того, что в пятницу сбил тебя с репортажа?

– Ты ни в каком не списке. Просто я не люблю, когда на меня смотрят.

Финн не мог не ухмыльнуться.

– Тогда ты не правильно выбрала работу, Канзас.

Он отпустил ее и внезапно уселся на один из складных стульев вне поля зрения камеры. Он не собирался задерживаться и сознавал, что делает это только для того, чтобы разозлить ее. В этот день, как и накануне вечером, Финн пришел сюда потому, что ему просто нравилось опять быть дома, в студиях Чикаго.

Сейчас у него в жизни не осталось почти ничего важного, кроме камеры. Это было его собственное решение. Финн наблюдал, как Дина болтала с гостьей, чтобы та перестала нервничать перед съемкой, и думал о своем. Интересно, что она почувствовала бы – облегчение или раздражение, – если бы узнала, что за прошедшее воскресенье он ни разу не вспомнил о ней? За годы работы он в совершенстве научился расставлять все по своим местам. В жизни Финна женщины не имели никакого отношения к его делам, репортажам и амбициям.

Полгода, проведенные в Лондоне, хорошо отразились на его репутации и послужном списке, но Финн был рад, что вернулся.

Его мысли опять переключились на Дину, потому что он услышал ее смех. Славный переливчатый звук, подумал он. Утонченная сексапильность. Смех и ее внешний вид соответствовали друг другу, решил Финн. И эти глаза. Сейчас они были теплыми, наполненными живым интересом к ее гостье, художнице, приглашавшей посетить свою выставку, открытие которой было спланировано на тот же вечер.

В этот момент Финн плевать хотел на искусство. Но ему было интересно, очень интересно смотреть на Дину. Как она чуть-чуть наклонилась вперед, чтобы вопросы интервью звучали более личными. Как она ни разу не взглянула на свои карточки с заметками, ни разу не запнулась, формулируя вопрос.

Даже когда запись закончилась, Дина не оставила свою гостью без внимания. В результате художница ушла из студии уверенной в себе и очень довольной. Дина проскользнула обратно к Роджеру, за стол новостей, для завершения выпуска.

– Она молодец, правда?

Финн повернулся. В дверях студии стоял Саймон Гримсли. Узкоплечий, с длинным худым лицом, с постоянным выражением беспокойства и сомнений. Даже когда он улыбался, как теперь, грусть и покорность судьбе не исчезали из его глаз. Саймон сильно лысел, хотя Финн знал, что ему едва за тридцать. Как всегда, он был в темном костюме и правильно завязанном галстуке. И, как всегда, этот наряд подчеркивал его костлявую фигуру.

– Как дела, Саймон?

– Не спрашивай. – Саймон закатил свои темные печальные глаза. – Анджела сегодня сильно не в духе. Что там творится!

– Это скорее обычное дело, чем новость, а, Саймон?

– Как будто я не знаю. – Он заговорил тише, потому что на камере зажегся красный огонек. – Бросила в меня пресс-папье, – прошептал он. – Ураган. Повезло еще, что она не умеет пользоваться другими видами оружия.

– Так, может, ей стоит записаться в бейсбольную команду «Кабз»?

Саймон издал звук, похожий на смешок, но тотчас же виновато подавил его.

– У нее очень напряженная работа.

– Ага, верно.

– Нелегко быть номером первым. – Саймон с облегчением вздохнул, когда знак «эфир» потух. Прямая трансляция всегда повергала его в суматошное состояние. – Дина! – Он махнул рукой и поспешил к ней, споткнувшись о кольцо кабеля и чуть было не упав. – Прекрасное шоу. Правда, очень мило.

– Спасибо. – Она перевела взгляд с него на Финна, потом обратно. – Как прошла утренняя съемка?

– Прошла. – Он скорчил гримасу. – Анджела просила передать тебе вот это. – Он протянул светло-розовый конверт. – Кажется, что-то важное.

– Хорошо. – Дина едва сдержалась, чтобы не засунуть послание поглубже в карман. – Не волнуйся, я свяжусь с ней.

– Ладно, я лучше пойду наверх. Приходи на съемку сегодня днем, если у тебя будет такая возможность.

– Приду.

Финн посмотрел, как за Саймоном захлопнулась дверь.

– Никогда не мог понять, как такой нервный и печальный человек находит общий язык с гостями Анджелы.

– Он очень организованный. Я не знаю никого, кто мог бы все выяснить лучше, чем Саймон.

– Это была не критика, – отозвался Финн, следуя за ней из студии. – Это был комментарий.

– Сегодня ты разговариваешь сплошными комментариями. – Против обыкновения, она повернула в костюмерную, чтобы подправить макияж.

– Тогда у меня готов еще один. Твое интервью с художницей – Майра, правильно? – было очень профессиональным.

Удовольствие оказалось сильнее ее настороженности.

– Спасибо. Это была интересная тема.

– Дело не в этом. Ты не давала ей отвлечься от темы, когда ее заносило то в технику, то в символизм. Ты направляла ее легко и по-дружески.

– Я предпочитаю легко и по-дружески, – буркнула Дина, встретившись с ним глазами в зеркале. – Горбачева и Хусейна я оставляю тебе.

– Благодарю. – Он покачал головой, глядя, как она подкрашивает губы. – Какая ты обидчивая! Этот комментарий был задуман как комплимент.

Он прав, подумала Дина. Она действительно была обидчивой.

– Знаешь, о чем я думаю, Финн? – Она пригладила волосы и повернулась. – Мне кажется, в этой комнате слишком много энергии. Конфликтной энергии.

Он тоже чувствовал напряжение еще с того момента, как прижал ее к себе под дождем на посадочной полосе.

– И как ты себя чувствуешь от этой конфликтной энергии?

– Мне тесно. – Она улыбнулась в ответ на его удивленный взгляд. – Наверное, поэтому мне кажется, что я все время на тебя натыкаюсь.

– Видимо, тогда мне лучше выйти, чтобы у тебя было побольше места.

– Почему бы и нет? – Дина взяла розовый конверт, который положила на стол, но перед тем, как она успела открыть его, Финн сжал ее руку.

– Вопрос. Как ты можешь сочетать свою работу репортера Си-би-си с работой у Анджелы?

– Я не работаю у Анджелы. Я работаю в новостях. – Быстрыми, точными движениями она провела расческой по волосам и завязала их в хвост. – Я иногда выполняю мелкие поручения Анджелы. Она не платит мне за это.

– Пара приятельниц, которые помогают друг другу? Ей было наплевать на раздражение, прозвучавшее в его голосе.

– Я бы не сказала, что мы приятельницы. Мы друзья, и она всегда была великодушна ко мне. У отдела новостей не возникает никаких проблем из-за моих личных отношений с Анджелой или из-за времени, которое я на них трачу.

– Знаю, слышал. Но когда-нибудь потом отдел развлечений может и немного надавить на новости, ведь у них есть привилегии самого популярного шоу. – Он качнулся на каблуках, изучающе рассматривая Дину. – Интересно, зачем Анджеле лишние проблемы только ради того, чтобы иногда использовать тебя?

– Она не использует меня, – взъерепенилась Дина. – Я учусь у нее. И это обучение кажется мне очень полезным.

– А если точнее? Чему ты у нее учишься? Как стать самой лучшей, подумала Дина, но из осторожности решила не произносить этого вслух.

– Она потрясающе берет интервью.

– Правильно, но у тебя это тоже неплохо получается. – Он помедлил. – По крайней мере в спокойной обстановке.

Она чуть было не зарычала, приводя Финна в восторг.

– Мне нравится то, что я делаю, и даже если бы не нравилось, это все равно было бы не твое дело!

– Точное утверждение. – Ему надо было оставить эту тему, но Финн слишком хорошо знал, как опасны когти Анджелы, когда она запустит их поглубже. Если только он не ошибся, Дине очень скоро предстояло истечь кровью. – Ты прислушалась бы к дружескому предупреждению насчет Анджелы?

– Нет. Я сама умею разбираться в людях.

– Поступай как знаешь. Интересно, – продолжал он, глядя на ее лицо, – ты в самом деле такая крутая, как считаешь?

– Могу быть и покруче.

– Тебе это понадобится. – Он отпустил ее руку и вышел.

Оставшись одна. Дина не спеша отдышалась. Почему всякий раз, когда она проводила пять минут в обществе Финна, ей казалось, что она пробежала марафон? Дина чувствовала себя одновременно истощенной и возбужденной. Решительно выбросив его из головы, она разорвала конверт. Послание Анджелы было написано авторучкой, почерк – сплошные петли и завитушки.

Дорогая Дина!

Я должна обсудить с тобой нечто жизненно важное. Сегодня у меня сумасшедшее расписание, но я смогу вырваться около четырех. Приходи в «Риц» на чашку чая. Кафе внизу, в вестибюле. Поверь мне, это срочно.

С любовью,

Анджела.

Анджела ненавидела ждать. В четыре пятнадцать, заказав второй коктейль с шампанским, она начала злиться. Она собиралась предложить Дине шанс, который выпадает раз в жизни, а вместо благодарности ей отвечают грубостью. В результате Анджела накричала на официантку, когда та принесла ей заказ, и теперь сидела, хмуро осматривая роскошное кафе.

У нее за спиной музыкально журчал фонтан. От этого звука, как и от пенистого глотка шампанского, она немного успокоилась. Шампанское даже нельзя назвать алкогольным напитком, размышляла Анджела, угождая своему самомнению. Скорее это напиток успеха.

Позолота и торжественность отеля «Риц» очень далеки от Арканзаса, напомнила она сама себе. А теперь Анджела собиралась отправиться еще выше.

Вспомнив о собственных планах, она перестала хмуриться, и ее лицо смягчилось. Улыбка придала смелости голубоволосой матроне, подошедшей к Анджеле за автографом. Анджела встретила ее как воплощение грации и приветливости. И когда Дина вбежала в кафе в четыре двадцать, она увидела, что Анджела любезно болтает со своей поклонницей.

– Извини. – Дина опустилась на стул напротив Анджелы. – Извини, что я опоздала.

– Не волнуйся из-за этого. – Она отмахнулась от извинений и улыбнулась. – Было крайне приятно познакомиться с вами, миссис Хопкинс. Я рада, что вам нравится мое шоу.

– Я никогда его не пропускаю. И в жизни вы даже красивее, чем по телевизору.

– Ну, разве не прелесть? – спросила Анджела Дину, когда они остались одни. – Она смотрит мое шоу каждое утро. Теперь сможет похвастаться в своем бридж-клубе, что познакомилась со мной лично. Что будешь пить?

– Лучше чай. Я за рулем.

– Чушь. – Анджела поймала взгляд официантки и похлопала по стакану, потом подняла вверх два пальца. – Я отказываюсь отмечать такое событие столь заурядным напитком, как чай.

– Тогда я тоже хочу знать, что мы отмечаем. – Дина сняла куртку. Один бокал, прикинула она, можно легко растянуть на тридцать минут которые она выделила на эту встречу.

– Не скажу, пока тебе не принесут твое шампанское. – Анджела скромно улыбнулась и отпила еще. – Я должна поблагодарить тебя за тот вечер. Ты такая молодец! Это была просто потрясающая вечеринка.

– Там было не так уж и много работы.

– Тебе легко говорить. Ты умеешь проследить за всеми мелочами. Меня они только раздражают. – Отставив бокал, она достала сигарету. – А что ты думаешь о Финне?

– Я сказала бы, что он один из лучших репортеров на Си-би-си, а может, и на всех телестанциях. Очень сильный. Он умеет раскрыть смысл события и показать себя ровно настолько, чтобы заинтриговать зрителей.

– Нет-нет, не профессионально. – Анджела нетерпеливо выдохнула клуб дыма. – Как человек.

– Я не знаю его как человека.

– Но впечатление. Дина. – Голос Анджелы повысился, отчего девушка насторожилась. – Ты ведь репортер, правда? Ты умеешь наблюдать. Ну, и каковы твои наблюдения?

Скользкая тема, решила Дина. По станции ходили слухи о прошлой любовной истории и различные домыслы о продолжении связи между двумя звездами.

– Объективно? Он очень привлекательный, умеет очаровать и, кажется, – я опять должна повторить – очень сильный. Конечно же, его обожают и техники, и начальство.

– Особенно женщины. – Анджела автоматически покачивала ногой – признак волнения. Ее отец тоже умел очаровывать, разве не так? – с горечью вспомнила она. И он тоже был привлекательным, и тоже очень сильным – в те времена, когда у него все шло хорошо. И точно так же он бросил ее, ее и несчастную, вечно пьяную мать ради другой женщины и пения сирен про королевские богатства. Но с тех пор она научилась, она хорошо научилась, как надо мстить. – Он может быть очень привлекательным, – продолжала Анджела. – И очень коварным. Он умеет использовать людей, чтобы получить то, что хочет. – Она глубоко затянулась сигаретой, тонко улыбаясь сквозь прозрачную дымку. – Я заметила, как он гонялся за тобой на вечеринке, и подумала, что тебя надо по-дружески предупредить.

Дина приподняла брови, спрашивая себя, как отреагировала бы Анджела, если бы знала, что всего несколько часов назад такую же фразу произнес Финн.

– В этом нет необходимости.

– Я знаю, что сейчас ты встречаешься с Маршаллом, но Финн может быть очень настойчивым. – Она стряхнула пепел с сигареты, наклонилась ближе. Как девчонка с девчонкой. – Я знаю, с какой скоростью слухи путешествуют по студиям, поэтому нет смысла притворяться, будто ты не слышала о том, что было между мной и Финном до того, как он уехал в Лондон. Боюсь, что после того, как я дала ему отставку, он может захотеть потешить свое самолюбие и отыграться на ком-нибудь, кто мне дорог. Мне бы не хотелось, чтобы ты страдала.

– Этого не будет. – Чувствуя неловкость, Дина отодвинулась назад. – Анджела, у меня не так уж много времени. Если ты хотела поговорить только об этом…

– Нет-нет. Это просто болтовня. Ага, вот и они. – Анджела лучезарно улыбнулась, увидев, что им несут два бокала. – Теперь у нас есть все необходимое для тоста. – Она подняла бокал, подождала, пока Дина поднимет свой. – За Нью-Йорк! – Раздался веселый звон стекла.

– Нью-Йорк?

– Ради этого, я трудилась всю свою жизнь. – Быстро отпив, Анджела поставила бокал на стол. Она словно излучала беспокойные волны возбуждения. Ничто в мире, даже шампанское, не могло с этим сравниться. – Теперь моя мечта станет действительностью. То, что я сейчас скажу тебе, строго конфиденциально. Понимаешь?

– Конечно.

– Я получила предложение от «Стармедиа». Дина, это невероятное предложение. – Ее голос трепетал, как пузырящееся вино. – Я расстанусь с Чикаго и Си-би-си в августе, когда окончится мой контракт. Шоу переедет в Нью-Йорк, а в дополнение у меня будет четыре специальных выпуска в году в лучшее эфирное время. – Ее глаза застыли, словно голубое стекло, а пальцы бегали вверх и вниз по узкому бокалу, как встревоженные птицы, которые не знают, где им опуститься на землю.

– Это чудесно. Но я думала, ты уже согласилась продлить контракт с Си-би-си и синдикатом «Делакорт».

– На словах. – Она пожала плечами. – «Стармедиа» – гораздо более интересный синдикат. «Делакорт» воспринимает меня как нечто само собой разумеющееся. Я перехожу туда, где меня больше ценят и больше вознаградят. Я создам свою собственную компанию. И мы будем выпускать не только «У Анджелы». Мы будем делать специализированные шоу, художественные и документальные фильмы. Я получу любое финансирование, лучших режиссеров, операторов, консультантов. – Она сделала паузу, чувствуя себя на сцене. – Вот поэтому я хочу, чтобы ты поехала со мной и стала моим исполнительным продюсером.

– Я? – Дина тряхнула головой, словно пытаясь навести порядок в своих спутанных мыслях. – Но я не продюсер. И Лью…

– Лью!.. – Небрежным движением головы Анджела отмахнулась от кандидатуры своего давнего помощника. – Мне нужен кто-нибудь молодой, свежий, изобретательный. Нет, теперь я переезжаю и не хочу брать с собой Лью. Это место твое, Дина. Тебе осталось только согласиться.

Поднеся бокал к губам, Дина сделала долгий и медленный глоток. Она могла ожидать, что Анджела предложит ей место главного консультанта, и была готова отказаться, потому что ее амбиции были нацелены на кое-что получше. Но это… Это предложение выходило за любые рамки. И звучало куда более заманчиво.

– Я польщена, – начала она, мысленно поправив себя: ошеломлена. – Даже не знаю, что и ответить.

– Тогда я тебе подскажу: отвечай «да». Быстро засмеявшись, Дина откинулась на спинку стула и внимательно посмотрела на женщину, сидевшую напротив. Энергичная, импульсивная и… да, безжалостная. Сами по себе неплохие качества. Еще плюс талант, ум и постоянное нервное напряжение, которое Анджела считала незаметным для окружающих. Именно это сочетание протолкнуло ее наверх и удерживало там.

Главная должность в лучшем шоу на телерынке, прикидывала Дина.

– Хотела бы я броситься очертя голову в твое дело, Анджела… Но сперва мне надо все хорошенько обдумать.

– О чем здесь думать? – Вино играло у Анджелы в голове. Дина едва успела спасти бокал от падения, когда Анджела вдруг резко и небрежно наклонилась над столом. – Дина, в нашем бизнесе не каждый день выслушиваешь такие предложения. Бери все, что успеешь схватить. Ты хоть понимаешь, о каких деньгах сейчас идет речь? А престиж, а власть?

– Да, я представляю.

– Четверть миллиона в год – это для начала. И все привилегии.

Дина не сразу смогла закрыть рот.

– Нет, – медленно произнесла она. – Оказывается, я даже не представляла…

– Твой собственный офис, твои подчиненные, машина и шофер в твоем распоряжении. Ты сможешь путешествовать, встречаться со сливками общества.

– Но почему?..

Анджела удовлетворенно откинулась назад.

– Потому, что я могу доверять тебе. Потому, что я могу положиться на тебя. И потому, что когда я смотрю на тебя, то узнаю в тебе некоторые свои черты.

Быстрая дрожь пробежала у Дины по спине.

– Это очень большой шаг.

– Маленькие шаги – только потеря времени.

– Может быть, но я должна все обдумать. Не знаю, подойду ли я.

– Думаю, что ты подойдешь. – В Анджеле опять медленно закипало нетерпение. – Почему ты сомневаться?

– Анджела, мне кажется, одна из причин, почему ты предлагаешь мне эту работу, это то, что я всегда помню о мелочах. Потому что я дотошная и до одержимости люблю порядок. Но именно поэтому я и хочу во всем разобраться.

Кивнув, Анджела достала вторую сигарету.

– Ты права. Мне не следовало тебя подталкивать, но я хочу, чтобы мы с тобой работали вместе. Сколько тебе надо времени?

– Несколько дней. Может, мы еще раз поговорим об этом в конце недели?

– Хорошо. – Она щелкнула зажигалкой и на мгновение замерла, глядя на язычок пламени. – Скажу тебе еще только одну вещь. Твое место не за столом директора в каком-то дневном выпуске с текстом местных новостей в руках. Ты рождена для большего, Дина. И я с самого начала увидела это в тебе.

– Надеюсь, что ты была права. – Дина тяжело вздохнула. – Очень надеюсь.

В маленькой галерее на Мичиган-авеню было полно народу. Едва ли больше, чем средний пригородный гараж, демонстрационный зал был весь залит ярким светом, чтобы соответствовать смелым, кричащим картинам, развешанным по стенам чуть ли не впритык друг к другу. Как только Дина вошла внутрь, она сразу поняла, что прийти сюда было правильным решением. Это не только отвлечет ее от ошеломляющего предложения Анджелы, но и даст возможность лично проверить, о чем шла речь в ее дневном интервью.

Воздух казался густым от звуков и запахов. Дешевое шампанское и спорившие голоса. И краски. Какие краски! – подумала она. Черно-серая толпа подчеркивала цветовое звучание живописи. Она пожалела, что не настояла на том, чтобы сюда приехали операторы с камерой и сняли небольшой репортаж.

– Вот так событие, – прошептал ей в ухо Маршалл. Дина повернулась, улыбнулась ему.

– Мы ненадолго. Я знаю, что этот стиль не совсем в твоем вкусе.

Он бросил взгляд на яркие полосы и штрихи, прорезающие полотна.

– Да, не совсем.

– Ну и толпа! – Фрэн пробиралась вперед, крепко держа за руку своего мужа Ричарда. – Не без влияния твоего сегодняшнего интервью.

– Не знаю, не знаю.

– Во всяком случае оно не помешало. – Наклонив голову, Фрэн втянула носом воздух. – Чувствую запах еды.

– У нее такой нюх, что она может учуять вареную сосиску за три квартала. – Ричард сделал шаг вперед, чтобы обнять Фрэн за талию. У него было симпатичное, мальчишеское и улыбчивое лицо. Светло-русые волосы были консервативно подстрижены, но в маленькой дырочке в мочке левого уха не раз красовалась то одна, то другая сережка.

– Да, повышенная чувствительность к запахам, – заявила Фрэн. – И она говорит мне, что где-то здесь есть вареные сосиски в тесте. Увидимся позднее. – Она потянула Ричарда в сторону.

– Дина, а ты хочешь есть? – Кто-то толкнул ее сзади, и она влетела в объятия Маршалла, под защиту его надежных рук.

– Нет. Ты молодец.

Используя преимущества роста, он огляделся и повел ее в сторону, туда, где было поменьше людей.

– Ну и зачем ты пришел сюда?

– Здесь интересно.

Она засмеялась и поцеловала его.

– Ты замечательный. Я хочу пройтись посмотреть картины и поздравить Майру, – Дина повертела головой, – если смогу ее найти.

– Не торопись. А я пойду посмотрю, может, найду нам парочку кресел.

– Спасибо.

Дина пробиралась сквозь толпу. Ей нравились толчея, возгласы восхищения, обрывки подслушанных разговоров. Она прошла до середины зала, как вдруг одна картина привлекла ее внимание. Извилистые линии и яркие всплески на объемном фоне цвета темно-синей ночи – это полотно казалось взрывом чувств и энергии. Зачарованная, Дина подошла ближе. Табличка под гладкой эбонитовой рамкой гласила: «Пробуждение». Безупречно, подумала Дина. Совершенно безупречно.

Краски казались живыми и трепещущими, словно они пытались вырваться из полотна, освободиться от ночи. Дина не отрывала глаз от этой работы и чувствовала, как ее восторг превращался в желание, желание – в решимость. Если немного схитрить с бюджетом…

– Нравится?

Она вздрогнула и насторожилась. Но даже не удосужилась повернуться, чтобы взглянуть Финну в лицо.

– Да, очень. Ты часто бываешь в галереях?

– Время от времени. – Он стал рядом с ней, мысленно посмеиваясь над тем, как Дина смотрела на картину. Все ее чувства ясно отражались в глазах. – На самом деле я решил заглянуть сюда из-за твоего дневного интервью.

– Правда? – Только теперь она повернулась к нему. Финн был одет почти так же, как тогда, на посадочной полосе. Дорогая кожаная куртка расстегнута, на ногах – поношенные джинсы и стоптанные ботинки.

– Да, правда. И с меня причитается, Канзас.

– За что?

– За вот это. – Он кивнул в сторону картины. – Я только что купил ее.

– Ты… – Дина посмотрела на него, на картину, опять на него. Ее зубы сжались. – Понятно.

– Чем-то она зацепила меня. – Он опустил руку ей на плечо и повернулся лицом к полотну. Финн знал, что если он и дальше будет смотреть на Дину, то не выдержит и рассмеется. Слишком много всего он видел в ее глазах – разочарование, желание, раздражение. – И цена была сносной. Думаю, они очень скоро догадаются, что продают ее работы слишком дешево.

Это была ее картина, черт побери! Она уже представляла, как повесит ее дома над письменным столом. Дина никак не могла поверить, что Финн стащил картину прямо у нее из-под носа.

– Почему именно эту?

– Потому, что она идеально подходит для меня. – Слегка надавив Дине на плечо, он развернул девушку к себе лицом. – Я понял это в тот момент, когда ее увидел. А когда я вижу то, что хочу… – легко, будто перышком, он погладил пальцем ее шею, не отрывая взгляда от серых глаз, – то делаю все, что могу, лишь бы это стало моим.

Ее пульс прыгал, как зайчик, удивляя ее и раздражая. Теперь они стояли лицом к лицу, глаза и губы на одной линии. И слишком близко, буквально на один дюйм ближе, чем надо, так, что Дина могла видеть свое отражение в задумчивой синеве его глаз.

– Иногда мы хотим то, что не может нам принадлежать.

– Иногда. – Он улыбнулся, и она забыла о толкавшей их толпе, о желанной картине за спиной и о внутреннем голосе, повторявшем, что ей лучше уйти. – Хороший репортер должен знать, где надо действовать быстро, а где проявить терпение. А ты как считаешь?

– Да. – Она вообще едва могла думать. Все дело в его глазах, поняла Дина, в том, как он смотрит на нее, как будто вокруг никого нет, кроме них. И почему-то она знала, что он продолжал бы точно так же смотреть на нее, даже если бы сейчас земля ушла у них из-под ног.

– Ты хочешь, чтобы я проявил терпение. Дина? – Его палец двинулся выше, помедлил у мочки уха.

– Я… – У нее перехватило дыхание. И в это удивительное мгновение Дина почувствовала, что ее качнуло к нему.

– О, я вижу, что ты уже нашла подкрепление, – произнес Маршалл.

Она увидела, как лицо Финна исказилось от удивления.

– Да, Маршалл, – нетвердо ответила Дина. Стараясь, чтобы ее голос звучал как можно ровнее, она схватила Маршалла за руку, словно он был каменной скалой посреди бурного моря. – Я наткнулась на Финна. Кажется, вы незнакомы. Доктор Маршалл Пайк. Финн Райли.

– Конечно. Я знаю вас по вашей работе. – Маршалл протянул руку. – Добро пожаловать обратно в Чикаго.

– Спасибо. А вы психолог, верно?

– Да. Моя специальность – консультации по вопросам семьи.

– Интересная область. Кажется, сейчас статистика настаивает на исчезновении традиционной семьи. Но с другой стороны, если посмотреть на рекламу или развлечения, то приходишь к выводу, что общая тенденция развивается как раз в противоположном направлении.

Дина ждала от Финна какого-нибудь подвоха, но обнаружила, что это действительно был искренний интерес. Он вовлек Маршалла в дискуссию об американской культуре семьи. В нем проснулся репортер, поняла Дина, и теперь он мог говорить с кем угодно, сколько угодно и на какую угодно тему. Но сейчас она была ему даже благодарна.

Она так уютно чувствовала себя рядом с Маршаллом, ее рука была в его руке. Если бы она захотела, они стали бы настоящей парой, размышляла Дина. Она предпочитала романтический стиль Маршалла прямой атаке Финна – атаке на ее нервную систему. Если бы Дине пришлось сравнивать двух мужчин – хотя она всячески убеждала себя, что такие сравнения ей ни к чему, – то Маршалл получил бы самую высокую оценку за его галантность, внимательность и постоянство.

Она опять улыбнулась ему, хотя ее глаза вновь были прикованы к трагическому и страстному полотну.

Когда к ним вернулись Фрэн и Ричард, Дина познакомила их с Финном. Несколько минут светской болтовни, и пришло время прощаться. Дина сделала вид, что не чувствует взгляда Финна на своей спине, когда они вчетвером прокладывали путь к дверям.

– У меня сердце остановилось, – шепнула Фрэн Дине в ухо. – Он такой сексапильный, даже больше, чем по телеку!

– Ты так думаешь?

– Солнышко, будь я не замужем и не беременна, то не думала бы, а действовала. – Фрэн в последний раз кинула взгляд через плечо. – Гм-гм.

Хихикнув, Дина легонько вытолкнула ее в дверь.

– Держи себя в руках, Майерс.

– Я же говорила тебе, Ди: мечтать не вредно. Но если бы он смотрел на меня так, как на тебя, то я уже упала бы кучей гормонов к его ногам.

Дина подавила дрожь в желудке глотком живого весеннего воздуха.

– Ничего, я так легко не поддаюсь.

«Не поддаюсь легко, – думала позднее Дина, – в этом-то вся проблема». Когда Маршалл припарковал машину перед ее домом, она знала, что он захочет про водить ее наверх. А поднявшись наверх, он будет ждать, что она пригласит его войти. А потом…

Она просто не была готова к «потом».

Несомненно, виновата в этом была только она одна. Дина легко могла сослаться на то, что и раньше никогда не чувствовала себя достаточно уверенно, если дело доходило до физической близости. И это было бы почти правдой. Она не хотела признаваться, что одной из причин ее нерешительности был Финн.

– Не надо провожать меня наверх.

Он поднял руку и погладил ее волосы.

– Но еще рано.

– Да, я знаю. Но завтра мне надо будет очень рано позвонить… Спасибо, что пошел со мной в галерею.

– Мне понравилось. Даже больше, чем я ожидал.

– Хорошо. – Улыбнувшись, она прикоснулась губами к его губам. Но он ответил глубоким и нежным, дурманящим поцелуем, и Дина сдалась. Она чувствовала в нем тепло и сдерживаемую страсть. Тихий стон удовольствия вырвался из ее горла, когда он наклонил голову, не отпуская ее губ. Теперь она слышала стук его сердца совсем рядом со своим.

– Дина… – Его губы медленно двигались по ее лицу. – Я хочу быть с тобой.

– Я знаю. – Она опять подставила ему губы. Почти, мечтательно подумала Дина. Она была почти уверена. – Дай мне еще немного времени, Маршалл. Извини.

– Ты знаешь, как я к тебе отношусь? – Он взял ее лицо в свои ладони и пытливо посмотрел ей в глаза. – Но я понимаю, все должно быть как надо. Почему бы нам не уехать отсюда на несколько дней?

– Отсюда?

– Из Чикаго. На выходные. – Он запрокинул ей голову и поцеловал в уголок рта. – Канкун, Сен-Томас, Мауи. Куда ты захочешь. – И продолжил:

– Только мы вдвоем. Мы поймем, хорошо ли нам вместе, вдали от работы, от нервотрепки.

– Мне это нравится. – Она прикрыла глаза. – Надо подумать.

– Подумай. – В его темном взгляде было ликование. – Проверь свое расписание и все свободное время оставь для меня.

Глава 7

Дина не ожидала уколов совести. В конце концов, телевидение – это тоже бизнес. А в понятие «бизнес» входит движение вверх, стремление заключить выгодную сделку. Но когда майские конкурсы телепередач захватили здание Си-би-си, с ежевечерними обсуждениями и анализом рейтингов, в котором участвовали все – от высшего начальства до обслуживающего персонала, Дина почувствовала себя настоящей предательницей.

Бюджет и передачи следующего года планировались в соответствии с результатами конкурсов, а эти прогнозы основывались на неверных предположениях.

Дина знала, что Анджела уедет еще до начала осеннего сезона. А по тому контракту, который она подписала со «Стармедиа», шоу Анджелы будет конкурировать с несколькими дневными передачами Си-би-си и со специальными выпусками в лучшее эфирное время.

Чем веселее становилось настроение в комнате новостей, тем более виноватой чувствовала себя Дина.

– У тебя проблемы, Канзас?

Дина подняла голову, а Финн поудобнее устроился на уголке ее стола.

– Почему ты спрашиваешь?

– Ты уже пять минут пялишься в одну и ту же точку. Я привык видеть тебя в постоянном движении.

– Я думаю.

– Но раньше это тебя не останавливало. – Наклонившись вперед, он потер большим пальцем у Дины между бровями. – Нервничаешь.

Защищаясь, она отпрянула назад, подальше от его руки.

– Майские конкурсы в разгаре. Сейчас все нервничают.

– «Дневные новости» держатся на обычном месте.

– Даже лучше, чем на обычном, – огрызнулась Дина. В ее голосе звучала гордость. – Мы получили двадцать восемь процентов голосов. Мы на целых три места выше, чем в прошлогодних рейтингах.

– Это уже лучше. Я предпочел бы видеть тебя уволенной, чем несчастной.

– Я не несчастна, – прошипела она сквозь зубы. – Я думаю.

– Ну, ради Бога. – Он встал и поднял большую спортивную сумку, стоявшую рядом на полу.

– Ты куда-то едешь?

– В Нью-Йорк. – Легким точным движением Финн повесил сумку на плечо. – Несколько дней я буду заменять ведущего в «Утреннем звонке». Керка Брукса одолела аллергия.

Дина подняла брови. Она знала, что «Утренний звонок» Си-би-си был очень слабой передачей и в рейтингах тащился далеко позади «Доброго утра, Америка» и «Сегодня».

– Ты хочешь сказать, что его рейтинг повысился? Финн пожал плечами и взял миндалину в сладкой глазури из вазочки, стоявшей на ее столе.

– На последнем месте. Начальство считает, что если я бывал на линии огня или в местах землетрясений, то сумею очаровать зрителей. – Скривившись от отвращения, он глотнул. – Так что несколько дней мне придется рано вставать и надевать галстук.

– Не только. Это сложное шоу. Интервью, сенсации…

– Болтовня! – с нескрываемым презрением сказал Финн.

– А что плохого в болтовне? Если это интересно зрителям, помогает им разобраться в ситуации. И открывает двери в мир.

Финн то ли фыркнул, то ли улыбнулся.

– Правильно. В следующий раз, когда я буду брать интервью у Каддафи, обязательно спрошу, как ему понравился последний клип Мадонны.

Заинтересовавшись, Дина запрокинула голову и внимательно посмотрела на него. Она подумала, что, может быть, напрасно повесила на него ярлык беспечного мятежника, который делает только то, что хочет, и держит свое начальство в постоянном напряжении.

– Если ты это так ненавидишь, то почему делаешь?

– Я здесь работаю, – просто ответил он и взял пригоршню миндаля.

Дина опустила глаза и смущенно поправила бумаги на столе. «А я работала, – с горечью подумала она. – Работала».

– Значит, это просто послушание.

– На первый взгляд. – Что же с ней происходит, удивлялся Финн. Жалко, что у него не было времени пошататься по студии и все выяснить. – Но давай посмотрим на это иначе. Если «Утренний звонок» попадет на помойку, то пострадают доходы. Кто первым это почувствует?

– Отдел новостей.

– Правильно, черт побери! Теперь смотри. Наше утреннее шоу болтается где-то внизу таблицы рейтингов, плюс то, что пара тупоголовых идиотов не может составить приличную программу на вечер вторника – не успеешь ты и рта раскрыть, как нам урежут содержание.

– У нас хорошие понедельник и пятница, – пробормотала она. – И еще у нас есть «У Анджелы».

– Обидно понимать, что наши задницы прикрывают Анджела и пяток других развлекательных программ. – Он опять улыбнулся, пожал плечами. – Дурацкий бизнес. Не думаю, что ты захочешь поцеловать меня на прощание.

– Не думаю, что захочу.

– Но тебе будет меня не хватать. – В его глазах было столько смеха, что она невольно улыбнулась ему в ответ.

– Ты же не на войну едешь. Финн.

– Тебе легко говорить. Ладно, оставайся в эфире. – И он не спеша двинулся прочь. Дина наблюдала, как он подошел к другой женщине-репортеру, что-то ей сказал. Та засмеялась и нарочито шумно чмокнула его в губы. Все вокруг зааплодировали, а Финн повернулся И улыбнулся Дине. В последний раз отсалютовав комнате новостей, он выскользнул в дверь.

Все еще хихикая. Дина вернулась к своему тексту. Может быть, у этого человека и были свои недостатки, но, по крайней мере, он умел ее рассмешить.

И еще, призналась себе девушка, он умел заставить ее задуматься.

Она мысленно представила себе свой список. Две аккуратно отпечатанные колонки с доводами «за» и «против». Согласиться или отказаться от предложения Анджелы. Оригинал хранился в верхнем ящике стола у нее дома, так что вспомнить его было довольно просто. Вздохнув, она добавила еще одно слово к колонке «против».

Преданность.

– Мисс Рейнольдс?

Она моргнула и подняла голову. Из-за фарфорового горшка с пышными красными гибискусами выглядывало круглое веселое лицо. Вначале Дина не могла даже сообразить, кто это. Но когда он поправил очки с металлической оправой на своем вздернутом носу, она вспомнила.

– Привет, Джеф. Что это такое?

– Это вам. – Он поставил горшок на стол и сразу же засунул руки в карманы. Ассистент выпускающего редактора Джеф Хайат умел обращаться с техникой лучше, чем с людьми. Он быстро улыбнулся Дине, потом посмотрел на цветы.

– Очень милые. Я столкнулся с посыльным, и раз уж я все равно шел… – Спасибо, Джеф.

– Все в порядке.

Дина тотчас забыла о нем, доставая карточку, спрятанную между цветами:

«Тебе нравятся Гавайи?»

Улыбнувшись, она протянула руку и погладила цветок. Еще одна строчка в колонке «против», подумала она. Маршалл.

– Мисс Перкинс, к вам мисс Рейнольдс. – Попроси ее подождать. – Зажав сигарету между пальцами, Анджела хмурилась над отчетом Бикера о Маршалле Пайке. Несомненно, это было интересное чтение и оно требовало всего ее внимания целиком. Его профессиональное имя было честно заработано – докторская диссертация в Джорджтауне, год учебы за границей. В финансовом плане у него тоже было все в порядке – он консультировал светских знаменитостей и политиков по проблемам их запутанных браков и несложившихся семей. Маршалл компенсировал свою прибыльную практику тем, что жертвовал три вечера в неделю клиентам социальных служб.

В целом симпатичный образ мужчины с неплохим положением, который хорошо учился, старательно трудился и пытался сохранить мир в чужих семьях.

Но кто лучше Анджелы знал, как обманчив образ и связанные с ним иллюзии?

Его собственный брак не удался. Тихий, цивилизованный развод не вызвал особенного шума в высшем обществе и никак не повредил его практике. И все-таки это было интересно. Интересно, потому что Бикер обнаружил, что сумма, выплаченная Маршаллом своей бывшей жене, была просто гигантской, как и размер алиментов. Гораздо больше того, чего требовал непродолжительный брак без детей.

Он не оспаривал требований жены, размышляла Анджела. Она читала дальше, и уголки ее губ приподнялись в улыбке. Видимо, просто не осмелился. Когда тридцатипятилетнего мужчину застают в два часа ночи развлекающим прелестную, очень юную и совершенно обнаженную дочку его секретарши, у него не остается возможностей для переговоров. Несовершеннолетняя, пусть даже охотно готовая на все, остается несовершеннолетней. Супружеская измена, особенно с шестнадцатилетней, дорого стоит.

Он сумел все скрыть, думала Анджела, пролистывая папку Бикера. Секретарша получила кругленькую сумму, блистательную рекомендацию и переехала вместе с семьей в Сан-Антонио. Жена отхватила намного больше, но зато ничто не запятнало доброе имя доктора. Если и был какой-то слушок, – наглость Пайка прямо-таки восхищала Анджелу, – то злые языки косвенно связывали доктора с секретаршей, а не с ее скороспелой дочкой…

Так что доктор Пайк продолжал свою практику в Чикаго как один из самых популярных специалистов.

У знаменитого семейного консультанта была слабость к подросткам. Интересный сюжет для шоу, решила она и засмеялась. Нет-нет, они сохранят это в тайне. Иногда информация стоит больше, чем место в таблице рейтингов. Анджела закрыла папку и сунула ее в ящик. Любопытно, что об этом знает Дина?

– Кесси, пусть она войдет.

Когда Дина вошла в кабинет, Анджела просияла улыбкой.

– Извини, что заставила тебя ждать. Мне надо было срочно закончить одно дело.

– Я знаю, что ты занята. – Дина коротко дернула себя за сережку. – У тебя есть несколько минут?

– Конечно. – Анджела встала, показала на кресло. – Как насчет кофе?

– Нет, не беспокойся. – Дина села и заставила себя спокойно положить руки на колени.

– Никакого беспокойства. Тогда что-нибудь холодненькое? – В это мгновение Анджеле хотелось проявить внимание, поэтому она подошла к бару и налила им обеим минеральной воды. – Если бы я не ужинала сегодня, то попросила бы Кесси принести несколько помадок, которые, я знаю, она держит в столе. – Она легко рассмеялась. – Кесси не подозревает, что мне все про них известно. Но это моя политика – все знать о своих подчиненных. – Передав Дине стакан, она упала в кресло и вытянула ноги. – Боже, ну сегодня и денек! А на заре я лечу в Калифорнию.

– В Калифорнию? Я не знала, что у тебя выездные съемки.

– Нет, я выступаю на открытии сезона в «Беркли». – Неплохо, подумала Анджела, для той, что когда-то работала официанткой, лишь бы выбраться из штата Арканзас. – Вернусь к понедельнику, на передачу. Знаешь, Ди, если уж ты здесь, может, взглянешь на мою речь? Я так ценю твое мнение.

– Конечно. – Дина словно через силу отпила воды. – Я не смогу этого сделать раньше пяти, но…

– Нет проблем. Отправишь мне домой по факсу. Сейчас дам тебе копию.

– Хорошо. Анджела… – Справиться с этим можно было, только сказав все сразу. – Я пришла поговорить о твоем предложении.

– Так я и думала. – Расслабившись, довольная Анджела сбросила с ног туфли и потянулась за сигаретой. – Передать не могу, как я жду переезда в Нью-Йорк, Дина. Ты знаешь, именно там бьется сердце телебизнеса. – Она щелкнула зажигалкой, быстро затянулась. – Именно там власть. Мой агент уже ищет мне квартиру.

Вместо расчетливой остроты в ее глазах появилось мечтательное выражение. В глубине души Анджела осталась маленькой девчонкой из Арканзаса, которой хотелось превратиться в принцессу.

– Я хочу, чтобы там было много окон и света, красивый вид, много комнат. Чтобы я чувствовала себя дома, могла бы развлекаться. Если я найду подходящее место, то мы даже могли бы снять там несколько специальных выпусков. Зрители обожают заглядывать в нашу частную жизнь.

Она улыбнулась и стряхнула пепел. Ее глаза опять заблестели.

– В какие места мы попадем, Ди! Теперь, когда женщины прочно утвердились в телебизнесе, мы будем на самом верху. Ты и я. – Она протянула руку и быстро сжала Динину ладонь. – Знаешь, твои мозги и изобретательность – одна из причин, почему я хочу, чтобы ты была со мной. – Ее проникновенный голос звучал искренне. – Я могу доверять тебе, Ди. Могу расслабиться, когда ты рядом. Не надо даже объяснять, как это важно.

Дина на мгновение закрыла глаза, почти борясь с тошнотой от чувства собственной вины.

– Не думаю, что у меня когда-нибудь была более близкая подруга, – подвела итог Анджела.

– Анджела, я хотела…

– Ты будешь больше чем мой продюсер; ты станешь моей правой рукой. В самом деле, я должна попросить агента, чтобы он подыскал квартиру и для тебя. Поближе ко мне, – прошептала она, предвкушая поздние девичьи беседы, которых у нее никогда не было в юности. – Это будет чудесно, чудесно для нас обеих.

– Анджела, остановись, – сдержанно засмеявшись, Дина подняла руку. – Кажется, я понимаю, как много для тебя значит этот контракт со «Стармедиа», и очень за тебя счастлива. Ты всегда замечательно относилась ко мне, ты мне помогала, ты дружила со мной, и я искренне желаю тебе успеха во всем… – Наклонившись вперед, она взяла Анджелу за руку. – Но я не могу принять твое предложение.

Блеск в глазах Анджелы потускнел. Губы сжались. От неожиданного отказа у нее перехватило дыхание.

– Ты уверена, что до конца понимаешь, что именно я тебе предлагаю?

– Да, я уверена. Я уверена, – повторила Дина, сжимая руку Анджелы в ладонях, потом встала и принялись ходить по комнате. – Поверь мне, я много об этом думала, я даже не могла думать больше ни о чем другом. – Она повернулась и развела руками. – Я просто не с могу этого сделать.

Очень медленно Анджела выпрямилась в своем Кресле. Скрестила ноги. Это простое движение разом стерло всю ее кротость.

– Почему?

– Есть много причин. Во-первых, у меня контракт. Пренебрежительно фыркнув, Анджела отмахнулась от нее рукой.

– Ты здесь уже достаточно давно, чтобы знать, как легко решается эта проблема.

– Может быть. Но когда я подписывала его, то дала свое слово.

Задумчиво затянувшись, Анджела прищурилась.

– Ты что, такая наивная?

Дина понимала, что этот вопрос был задуман как оскорбление. Но она только пожала плечами.

– Есть и другие причины. Хоть я и знаю, что ты не собираешься брать с собой Лью, но я чувствовала бы себя виноватой, заняв его место. Особенно если учесть, что у меня нет его опыта. Я не продюсер, Анджела. Хотя это так заманчиво – обо всем забыть и броситься на твое предложение. Деньги, положение, власть. Господи, Нью-Йорк! – Дина тяжело вздохнула. Она не до конца понимала, как сильно хотела всего этого, пока ее мечта не возникла на расстоянии вытянутой руки, но от нее пришлось отказаться. – И возможность работать с тобой – мне было нелегко от этого отказаться. – Но ты отказываешься, – прозвучал холодный голос Анджелы. – Именно это ты сейчас делаешь. – Эта работа не для меня. Были и другие причины, как я ни старалась изменить свою точку зрения. Мое честолюбие связано с камерой, с эфиром. И я счастлива в Чикаго. Здесь моя работа, мой дом, мои друзья.

Анджела быстро и часто постучала пальцем по сигарете – звук напоминал приглушенную автоматную очередь.

– А Маршалл? Он тоже повлиял на твое решение?

Дина вспомнила о горшке красных гибискусов на своем столе.

– Возможно. Он и правда много значит для меня. Хотелось бы дать шанс нашим отношениям.

– Должна сказать, что ты делаешь ошибку. Ты позволяешь разным мелочам и своим личным чувствам влиять на профессиональное решение.

– Я так не думаю. – Дина вернулась к креслу и опять села, наклонившись вперед. Хитрое дело, размышляла она, сложно отказываться от работы и в то же время не выглядеть неблагодарной. Особенно если предложение было сделано как дружеский подарок. – Я прикидывала уже и так, и этак. Я все долго обдумываю, может, даже слишком. Было нелегко отказаться, да и сейчас у меня тяжело на сердце. Я всегда буду тебе благодарна и невероятно польщена твоим доверием.

– Так что же, ты вернешься обратно, сядешь и будешь читать текст? – Теперь поднялась Анджела. Кипевшая в ней ярость была такой горячей, что, казалось, обжигала кожу изнутри. Она предложила девчонке царский пир, а та предпочла склевывать крошки. Где благодарность? Где, мать твою, преданность? – Твой выбор, – холодно сказала она и села за письменный стол. – Может, подождем с окончательным решением еще несколько дней? Выходные, пока я буду в отъезде. Вдруг ты передумаешь. – Она покачала головой, не давая Дине ответить. – Мы поговорим в понедельник, – подвела итог Анджела. – Между съемками. Пометь себе: встретимся в… – ее ум бешено работал, пока она листала страницы еженедельника, – одиннадцать пятнадцать. – Когда она подняла голову, на ее лице светилась теплая дружеская улыбка. – Если ты не изменишь своего мнения, то я не стану больше спорить. Как, справедливо?

– Отлично. – Это звучало уже более любезно, и, уж конечно, согласиться было совсем просто. – Тогда увидимся в понедельник. Удачной поездки!

– Спасибо. – Анджела намеренно подождала, пока Дина дошла до двери. – Ой, Ди! – улыбаясь, она протянула ей желтый конверт. – А моя речь?

– Точно. – Дина вернулась к столу и взяла пакет.

– Постарайся управиться до девяти часов. Мне надо выспаться, чтобы завтра быть красивой.

Когда дверь за Диной закрылась, Анджела положила руки на стол и сжала их так, что костяшки пальцев побелели. Прерывисто дыша, она долго смотрела на закрытую дверь. Никаких сцен, сказала она себе. Нет, не теперь. С Диной ей надо вести себя спокойно и хладнокровно. А пока что вкратце повторить, что же произошло.

Она предложила Дине положение, власть, свое доверие, дружбу. А та предпочла читать новости по полудням, потому что у нее был контракт, квартирка по найму и мужчина.

«Неужели она действительно такая зануда, – подумала Анджела. – Такая простушка? Такая дура?»

Она расслабила руки, заставила себя откинуться на спинку кресла и дышать ровнее. Каким бы ни был ответ. Дина узнает, что никто не смеет отказывать Анджеле.

Уже спокойнее Анджела открыла ящик и достала папку Маршалла. Выражение ее лица не было ни суровым, ни злым. Надутые губы дрожали, как у обиженного ребенка. Нет, Дина не поедет с ней в Нью-Йорк, думала она. И очень, очень сильно пожалеет об этом.

Едва Дина шагнула в приемную, как ее виноватое настроение смыла волна радостного удивления.

– Кейт! Кейт Лавел!

Длинноногая женщина с глазами олененка повернулась, зачесывая набок пышную гриву пламенеющих волос. Ее лицо – цвет слонового бивня, тонкие черты, продолговатые глаза и крупный рот – было столь же сногсшибательным, сколь и знаменитым. Быстрая, автоматическая улыбка. Она во всем была актрисой. – Привет. – Черт, твои поклонники сделали свое дело! – Дина рассмеялась. – Кейт, это же я, Ди. Дина Рейнольдс.

– Дина! – Нервное напряжение растаяло, осталась только улыбка. – О Боже, Дина! – раздался заразительный хохот, от которого мужчины становились податливыми, как глина. – Поверить не могу!

– Представляешь, что я чувствую! Прошло четырнадцать, нет, пятнадцать лет.

Кейт на одно прекрасное мгновение словно перенеслась в прошлое. Она разом вспомнила их долгие беседы – невинность девичьих секретов.

На глазах у зачарованной Кесси женщины бросились друг к другу и поцеловались. Они крепко обнялись и замерли.

– Ты прекрасно выглядишь, – сказали они одновременно и сразу захохотали.

– Это правда. – Кейт отодвинулась, но не выпустила руку Дины. – Мы прекрасно выглядим. Как же далеко от нас Топека!

– От тебя дальше. Что делает в Чикаго сверхновая звезда Голливуда?

– Небольшое дельце. – Улыбка Кейт немного потускнела. – И небольшая реклама. А ты?

– Я здесь работаю.

– Здесь? – Теперь испарился даже остаток теплой улыбки. – У Анджелы?

– Нет, внизу. В студии новостей. «Дневные новости» с Роджером Крауеллом и Диной Рейнольдс.

– Не вздумайте сказать, что вы, две мои любимые подруги, знакомы друг с другом. – Из кабинета появилась Анджела, снисходительная хозяйка. – Кейт, дорогуша, извини, что я заставила тебя ждать. Кесси не сказала мне, что ты здесь.

– Я только что пришла. – Рука, все еще сжимавшая ладонь Дины, напряглась, потом расслабилась. – Мой самолет задержался сегодня утром, так что теперь я весь день опаздываю.

– Ужасно, правда? Даже такая талантливая женщина, как ты, подчинена капризам техники. А теперь скажи мне… – Анджела подошла к ним и по-хозяйски положила руку Дине на плечо, – откуда ты знаешь нашу Дину?

– Моя тетка жила через улицу от семьи Дины. В детстве я не раз проводила лето в Канзасе.

– И вы вместе играли. – Анджела восхищенно засмеялась. – Очаровательно! И Дина держала в тайне, что у нее есть такая знаменитая подружка. Фу, как не стыдно!

Легким, но от этого не менее красноречивым движением Кейт повернула Дину к себе, так что Анджела оказалась как бы исключенной из беседы подруг.

– Как твоя семья?

– У них все хорошо, – сбитая с толку чувствовавшимся в воздухе напряжением, Дина попыталась найти его причину в глазах Кейт. Но все, что она смогла увидеть – что ей было позволено увидеть, – было мягкое рыжевато-коричневое золото. – Они никогда не пропускают твоих фильмов. Я тоже. Я помню, как ты ставила пьесы на заднем дворе у твоей тетушки.

– А ты их писала! А теперь ты читаешь новости…

– …а ты их делаешь. Ты была просто невероятна в «Обмане», Кейт. Я наплакала целое ведро слез.

– Ходят слухи, что эта роль получит «Оскара». – Анджела вкрадчиво шагнула к ним и одной рукой обняла Кейт за плечи. – Уверена, что так и будет: ведь Кейт так удивительно сыграла самоотверженную молодую мать, готовую на все, лишь бы сохранить своего ребенка. – Они обменялись быстрыми, как бритвы, взглядами. – Я была на премьере. Во всем зале не осталось ни единого зрителя с сухими глазами.

– О-о, я уверена, что один-то точно был. – Кейт сверкнула на удивление злобной улыбкой. – Или два.

– Девочки, я с удовольствием дала бы вам возможность поболтать, – Анджела предостерегающе сжала пальцы на плече Кейт, – но мы опаздываем.

– Тогда не буду вас задерживать. – Зажав папку с речью Анджелы под мышкой. Дина отступила назад. – Как долго ты пробудешь в Чикаго?

– Я уезжаю завтра. – Кейт тоже шагнула назад. – Было приятно тебя увидеть.

– Мне тоже. – Чувствуя странную обиду, Дина повернулась и ушла.

– Ну разве это не прелесть? – Анджела пропустила Кейт в свой кабинет, захлопнув дверь. – Ты натыкаешься на подругу детства и мою протеже совершенно случайно, прямо у меня в офисе. Скажи, Кейт, ты поддерживала отношения с Ди? Может, доверяла ей свои секреты?

– Только дурак легко доверяет свои секреты, Анджела. Давай не будем тратить время на болтовню. К делу.

Удовлетворившись, Анджела села за стол.

– Да, давай.

Для Финна Райли Нью-Йорк был похож на женщину – длинноногую сирену с гладкой кожей, которая караулила его в каждом квартале этого города. Она возбуждала его, она становилась то прилипчивой девицей, то шикарной дамой. И один Бог знает, как она была опасна.

Может быть, поэтому он предпочитал Чикаго. Финн любил женщин, и у него была слабость к длинноногим опасным красоткам. А Чикаго был здоровым, дородным мужиком в пропотевшей рубашке, с банкой холодного пива в кулаке. Чикаго был уличным скандалистом и хулиганом.

Финн доверял честной драке больше, чем любому соблазну.

Он хорошо знал Манхэттен. Он даже жил здесь вместе с матерью, когда его родители в очередной раз расстались и ждали суда. Финн потерял счет, сколько раз они расставались и жили отдельно, пока не пришли к неминуемому разводу.

Он помнил, как благоразумно они оба себя вели. Как хладнокровно и культурно. Финн помнил, как они бросали его на прислугу, на секретарей, в подготовительную школу якобы для того, чтобы избавить от хорошо сдирижированного раздора. На самом деле он знал, что и отец, и мать чувствовали себя неуютно с мальчишкой, который задавал прямые вопросы и не довольствовался логичными, но трусливыми ответами.

Так что ему пришлось пожить в Манхэттене, и на Лонг-Айленде, и в Коннектикуте, и в Вермонте. Лето он проводил в Бар-Харбор и на Мартаз-Вайньярд. Вспоминались ему и священные коридоры трех лучших подготовительных школ Новой Англии.

Может быть, поэтому Финн вырос таким непоседой. Как только у него вырастали и начинали вкапываться в землю корешки привязанностей, он чувствовал делом чести оборвать их и двинуться дальше.

Теперь он снова вернулся в Нью-Йорк. На время. Вся подноготная этого города была знакома ему так же хорошо, как элегантный дом на Сентрал-Парк-Вест с фешенебельной квартирой его матери.

Он даже не смог бы решить, что из них нравится ему больше. И уж совершенно точно, ему совсем не нравилась перспектива несколько дней вести «Утренний звонок».

Но в этот момент Финн был вынужден забыть о Нью-Йорке и сосредоточиться на мяче, со свистом летевшем к его носу. Какой там, к черту, дух соперничества – речь шла уже просто о самообороне! И одному Богу было известно, как он был счастлив почувствовать напряжение корта после многих часов, проведенных в кресле за последние четыре дня.

Он взмахнул ракеткой, хрюкнув от усилия, и напрасно: мяч рикошетом отпрыгнул от стенки. От мощи размаха его рука взлетела вверх, эхо удара отразилось в барабанных перепонках. Новая порция адреналина бурлила в крови, тем временем соперник опять отправил мяч Финну.

Тот встретил его ударом слева. Пот приятно тек по спине, пропитывая изношенную майку с надписью «Си-би-си». В следующие пять минут не было ничего, кроме сокрушительных ударов, эха от ударов мяча, запаха пота и звуков тяжелого дыхания.

– Сукин сын, – Джеймс Бэрлоу оперся о стену, проиграв очередную партию, – ты меня доконаешь.

– Черта с два! – Финн не смог даже дойти до стены. Он опустился прямо на пол «Вертикального клуба». Все мышцы тела ныли. – В следующий раз я возьму пистолет. Это будет проще для нас обоих. – Он нащупал полотенце, вытер мокрое лицо. – Какого черта ты не стареешь?

Отрывистый смех Бэрлоу эхом отразился от стен теннисного корта. Бэрлоу был мускулистым мужчиной шести футов роста, с плоским животом, широкой грудью, плечами, как цементные блоки. В шестьдесят три года он еще ни в чем не уступал молодым. Подходя к Финну, он стянул ярко-оранжевую повязку с гривы серебряных волос. Финн всегда считал, что у Бэрлоу лицо – как скала на горе Рашмор. Такое же большое, сильное и словно высеченное из камня.

– Зато я добрею, малыш. – Бэрлоу достал из спортивной сумки бутылку воды «Эвиан» и, сделав обманное движение, бросил ее Финну. Вторую бутылку он оставил себе и стал пить большими жадными глотками. – В этот раз я почти выиграл.

– Это потому, что я привык играть с британцами, – еще даже не отдышавшись, Финн улыбнулся ему. – Они не такие злючки, как ты.

– Что ж, добро пожаловать обратно в Штаты, – Бэрлоу подал Финну руку и рывком помог ему встать на ноги. Все равно что попасть в лапы к дружелюбно настроенному гризли. – Ты же знаешь, очень многие восприняли бы назначение в Лондон как повышение по службе или даже везение.

– Это милый городишко. Бэрлоу только вздохнул.

– Пошли под душ.

Двадцать минут спустя они лежали на массажных столах, выгибаясь под умелыми руками.

– Сегодня утром было чертовски хорошее шоу, – заметил Бэрлоу.

– У тебя хорошая команда, опытные сценаристы. Надо немного подождать, и эта передача наберет силу.

– Сейчас у нас меньше времени для раскрутки, чем бывало раньше. Я всегда ненавидел чертовых скряг. – Он оскалил зубы. – А теперь сам стал таким же чертовым скрягой.

– По крайней мере ты скряга с воображением. Бэрлоу ничего не ответил. Финн молчал, зная, что у этой неофициальной встречи была своя причина.

– Расскажи мне, что ты думаешь о чикагском отделении Си-би-си.

– Неконкретный вопрос, – осторожно ответил Финн. – Эй, Бэрлоу, ты был там начальником больше десяти лет и знаешь, что там происходит. Там надежные ребята, удачная комбинация опыта и свежей крови. Мне нравится там работать.

– У местных вечерних новостей очень низкий рейтинг. Что нам надо, так это сильную программу. Я хотел бы, чтобы они перенесли «У Анджелы» на четыре часа, тогда мы привлечем вечернюю аудиторию.

Финн пожал плечами. Он не мог не обращать внимания на рейтинги, но ему претило, что эти цифры имеют такое значение.

– Она уже много лет выходит в девять – и в Чикаго, и в большей части Среднего Запада, Думаю, тебе будет нелегко передвинуть ее на другое время.

– Даже сложнее, чем ты думаешь, – буркнул Бэрлоу. – Ты и Анджела… Между вами ничего нет, а? Финн широко открыл глаза, приподнял брови.

– Что, папочка, сейчас состоится беседа с сыном?

– Хитрая ты задница, – захихикал Бэрлоу, но его взгляд оставался таким же проницательным. Финн хорошо знал этот взгляд. – Мне было интересно, вернулись ли вы к тому же месту, на котором расстались.

– Мы расстались у черта в заднице, – сухо ответил Финн.

– Хм-м… У вас дружеские или натянутые отношения?

– На людях дружеские. На самом деле она ненавидит меня до мозга костей.

Бэрлоу снова усмехнулся. Хорошие новости, подумал он, потому что ему нравился мальчишка. И в то же время плохие, потому что это значило, что он не сможет больше его использовать. Приняв решение, он повернулся на столе, закрылся простыней и отпустил обеих массажисток.

– У меня проблемы, Финн. Несколько дней назад до моих ушей долетел один неприятный слушок. Финн приподнялся. В другой ситуации он обязательно сострил бы по поводу двух взрослых полуобнаженных мужчин, пахнувших женьшеневым кремом, но ведущих серьезную деловую беседу.

– Не хочешь шепнуть мне его на ушко?

– Если он там и останется.

– Хорошо.

– Говорят, что Анджела Перкинс собирается смыться из Чикаго, из Си-би-си и от «Делакорт».

– Я об этом ничего не слышал. – Финн задумчиво откинул волосы с лица. Как любой репортер, он ненавидел получать новости из вторых рук. Даже если это были только сплетни. – Видишь ли, подходит время окончания ее контракта, верно? Она, наверное, сама пустила этот слух, чтобы начальство предложило ей на один грузовик с деньгами больше.

– Нет. На самом деле она ведет себя тихо. Слишком тихо. Я слышал, что ее агент что-то заявлял о предстоящих переговорах, но все это мало похоже на правду. А слухи просочились из «Стармедиа». Если она уйдет. Финн, то у нас будет большая дыра.

– Это проблемы отдела развлечений.

– Их проблемы – это наши проблемы, ты же знаешь.

– …Твою мать!..

– Верно сказано. Но я упомянул об этом только потому, что думал, вы с Анджелой еще…

– Нет. – Финн нахмурился. – Попробую что-нибудь разузнать, когда вернусь в Чикаго.

– Я ценю твою помощь. Теперь пойдем пообедаем. И поболтаем о политических журналах.

– Я не имею никакого отношения к политическим журналам.

Это был старый спор, и они крайне любезно его продолжили, волоча простыни за собой в раздевалку.

– Гавайи – это чудесно, – сказала Дина в телефонную трубку.

– Я рад, что ты так считаешь. Как насчет второй недели июня?

В восторге от этой идеи. Дина налила себе чашку кофе. Она перенесла ее и телефон к столу, где уже стоял ее «лэп-топ».

– Не против. Я еще ни разу не была в отпуске с тех пор, как здесь работаю, так что не думаю, что возникнут какие-нибудь проблемы.

– Хочешь, я заеду к тебе? Мы обо всем поговорим, посмотрим рекламные проспекты.

Она закрыла глаза, не в силах смотреть на резкое изображение на экране компьютера.

– Я бы с удовольствием. Но мне надо работать. Кой-какую информацию прислали в последнюю минуту, и пришлось задержаться. – Она не упомянула тот час, который потратила на редактирование речи Анджелы. – Я подменяю директора в эти выходные, и у меня совершенно не будет времени. Может, позавтракаем вместе в воскресенье?

– Давай в десять? Встретимся в «Селезне». Сможем посмотреть проспекты и решить, что нам подходит.

– Отлично. Я буду ждать.

– Я тоже.

– Извини, что не могу сегодня.

– Не извиняйся. У меня тоже есть работа. Спокойной ночи, Дина.

– Спокойной ночи.

Маршалл повесил трубку. Из стереопроигрывателя звучала музыка Моцарта, в очаге теплился слабый огонь, в воздухе повис запах лимонного масла и ароматного дыма.

Медленно допив бренди, он поднялся по лестнице в спальню. Там, под звуки скрипок, струившиеся из спрятанных колонок, он снял свой сшитый на заказ костюм. Под ним было шелковое белье.

Да, небольшая претенциозность. Маршалл любил мягкие дорогие вещи. Он любил женщин, в чем без стыда признавался. Он помнил, что его жена часто подшучивала над этим, хоть и понимала его восхищение противоположным полом. Пока, конечно, не застала его откровенно восхищавшимся юной Анни Гилби.

Он вздрогнул, вспомнив, как его жена вернулась домой на целый день раньше из командировки. Выражение ее лица, когда она вошла в спальню и увидела, что они с Анни шумно и бурно занимаются любовью. Это была ужасная ошибка. Трагическая ошибка. Все его объяснения, целиком оправданные, что озабоченность жены лишь своей карьерой и ее невнимание к семейной спальне сделали из него легкую добычу, – все было как о стенку горох.

Ей было все равно, что девчонка вполне сознательно соблазнила его, сыграла на его слабости, на его разочарованиях. Да, у него были и другие женщины. Но это были лишь кратковременные развлечения, тайный сексуальный отдых, когда его жена была в отъезде или слишком занята своей работой декоратора. Об этом не стоило даже говорить.

Он никогда не обидел бы Патрисию, думал теперь Маршалл, выбирая темные брюки и рубашку. Он безумно любил ее и очень по ней скучал.

Он относился к типу мужчин, которым необходимо быть женатым. Ему нужна была женщина, с которой всегда можно поговорить, с которой хочется разделить и жизнь, и дом. Яркая, умная женщина, как Патрисия. Правда, для стимуляции ему нужна была красота. Но это ведь не минус. Патрисия была красивой и честолюбивой; у нее было чувство стиля и безупречный вкус.

Иными словами, она подходила ему совершенно. Всем, кроме того, что не сумела понять обыкновенной человеческой слабости.

Когда она застала их, то стала бессердечной, как камень. И он навсегда потерял ее.

Он до сих пор тосковал по ней. Но понимал, что жизнь должна продолжаться.

Теперь ему встретилась другая женщина. Дина была красивой, честолюбивой, умной. Идеальная спутница жизни, лучшей и не пожелаешь. И он хотел ее – хотел с тех пор, как впервые увидел ее лицо на телеэкране. Теперь она стала не просто изображением, она стала реальностью. С ней он будет вести себя очень осторожно.

В сексуальном плане она немного подавлена, но он будет терпеливым. Это была блестящая мысль – увезти ее из Чикаго, подальше от забот и работы. Когда Дина расслабится и почувствует себя в безопасности, то будет принадлежать ему. А до этого придется сдерживать свои желания, скрывать огорчение.

Но он надеялся, что скоро это все кончится.

Глава 8

– Да ну! – сказала Фрэн, жуя чизбургер. – На уикэнд! Не похоже на Дину.

– Правда? – Дина оторвалась от еды и задумалась. – Может быть, но я собираюсь насладиться каждой минутой этого отдыха. Мы снимем номер в отеле прямо на пляже, и в проспекте написано, что оттуда можно увидеть китов. Бинокль, – неожиданно проговорила она. – Мне нужен хороший бинокль.

Фрэн вытянула шею и прочла аккуратный список, лежавший у Дины под рукой.

– Вот теперь это наша Дина. Ты будешь есть картошку?

– Нет, бери. – Уже поглощенная своим списком, Дина подвинула тарелку к Фрэн.

– Уик-энд на Гавайях – это звучит очень серьезно. – Фрэн полила жареный картофель кетчупом. – А?

– Может быть. – Она опять подняла голову, ее щеки пылали. – Я и правда думаю, что это может быть серьезно. Я так уютно чувствую себя с Маршаллом.

Фрэн скорчила гримасу.

– Золотце мое, уютно ты себя чувствуешь в старых кроличьих шлепанцах.

– Это совсем не то. Я могу расслабиться, когда он рядом. Я знаю, что он не станет давить на меня, так что… пусть все идет, как идет. Пусть все случится, когда наступит подходящий момент. Я могу говорить с ним о чем угодно.

Скорое объяснение. Слишком скорое, размышляла Фрэн. Она хорошо знала Дину и была готова поспорить на свою месячную зарплату, что сейчас ее лучшая подруга просто уговаривает саму себя.

– У него удивительное чувство справедливости, – продолжала Дина. – Мы оба любим одно и то же. Он такой романтик! Я раньше не понимала, как это чудесно, когда кто-то присылает цветы и приглашает на ужин при свечах.

– Это потому, что раньше ты всегда ждала какого-нибудь подвоха.

– Ага. – Дина вздохнула и закрыла блокнот. – Я расскажу ему про Джеми Томаса.

Фрэн инстинктивно потянулась к ней и в знак поддержки накрыла руку Дины своей.

– Хорошо. Значит, ты ему доверяешь.

– Да. – Ее глаза потемнели от решимости. – И я хочу, чтобы у меня были нормальные, здоровые отношения с мужчиной. Так и будет, клянусь Богом. Но я не смогу, пока не расскажу ему, что со мной произошло. Завтра мы вместе ужинаем…

Фрэн оставила в покое картофель и положила руки на стол.

– Если тебе нужна будет моральная поддержка, только позови.

– Все будет в порядке. Мне надо возвращаться, – добавила Дина, бросив взгляд на часы. – В восемь тридцать надо будет прочитать сводку новостей.

– И потом в десять вечера, верно? – Фрэн бросила в рот последнюю палочку картофеля. – Мы с Ричардом посмотрим твой выпуск, когда будем тискаться в постели. Я прослежу, чтобы он полностью разделся.

– Спасибо. – Дина отсчитала деньги за ужин. – Теперь, когда я буду читать новости, у меня перед глазами возникнет эта очаровательная картинка.

Была уже почти полночь, когда Дина добралась до постели. Как всегда, она проверила будильник, убедилась, что рядом с телефоном на столике лежат блокнот и карандаш. Телефон зазвонил как раз в тот момент, когда она потянулась к выключателю лампы. Она автоматически схватила одной рукой трубку, а другой – карандаш.

– Рейнольдс.

– Сегодня вечером ты выглядела замечательно. Чувствуя приятное волнение. Дина улыбнулась и откинулась на подушку.

– Маршалл. Спасибо.

– Я просто хотел, чтобы ты знала, что я тебя видел. Смотреть на твое изображение почти так же приятно, как и быть рядом с тобой.

– Приятно слышать. – Это было просто чудесно: уютно улечься в постель и, почти засыпая, слушать голос мужчины, которого она, наверное, любит. – Я весь день сегодня думала о Гавайях.

– Я тоже. И о тебе. – На экране его телевизора застыло видеоизображение Дины, и он медленно возбуждался от ее лица и голоса. – Я очень обязан Анджеле Перкинс за то, что она нас познакомила.

– Я тоже. Спокойной ночи, Маршалл.

– Спокойной ночи, Дина.

Согревшаяся и довольная. Дина положила трубку. Обхватив себя руками, она засмеялась и погрузилась в полусон-полуфантазию. Они с Маршаллом идут по пляжу, а солнце медленно садится в воду. Нежный ветер. Нежные слова. Легкая приятная тяжесть внизу живота. Это нормально, сказала себе Дина. Конечно, это доказывает, что она – нормальная женщина с нормальными потребностями. Она готова была сделать следующий шаг и удовлетворить свои желания. Она очень этого хотела.

Прошло всего несколько секунд, как она выключила свет и прижалась к подушке, а телефон зазвонил опять. Хихикнув, она на ощупь взяла трубку.

– Привет, – прошептала она, – ты что-нибудь забыл?

В ответ только тишина.

– Маршалл? – В ее сонном голосе послышалось удивление. – Алло! Кто это? – Полная тишина, и удивление сменилось тревогой. – Алло! Кто это говорит? – Быстрый щелчок, а за ним короткие гудки:

Кто-то не правильно набрал номер, заверила себя Дина, вешая трубку. Но внезапно ей стало холодно. И прошло еще немало времени, пока она опять согрелась и заснула.

Еще один человек не спал, лежа в темноте. Призрачный свет струился с экрана телевизора. Дина улыбалась, глядя в комнату, прямо в глаза своему единственному зрителю. Ее голос, такой нежный, такой сладкий и обворожительный, повторял опять и опять, повинуясь перемотке ленты:

– Я Дина Рейнольдс. Спокойной ночи. Я Дина Рейнольдс. Спокойной ночи. Я Дина Рейнольдс. Спокойной ночи.

– Спокойной ночи, – тихим шепотом прозвучал ответ, нежнее, чем мурлыканье кошки.

Анджела тщательно распланировала все детали. Стоя в центре своего кабинета, она медленно осмотрелась. Все было готово. В воздухе витал слабый цветочный аромат от вазы с жасмином, стоявшей на столике у широкого двойного кресла. Телевизор, против обыкновения, был выключен. Тихая мелодия Шопена лилась из колонок стереопроигрывателя. Бикер всегда очень старательно составлял свои отчеты. Маршалл Пайк предпочитал классическую музыку, романтическую обстановку и женщин со своим стилем. На Анджеле был тот же самый костюм от известного дизайнера, в котором она снималась утром, но блуза показалась ей лишней. У пиджака был довольно глубокий узкий вырез, а из-под него выглядывал многозначительный и изящный, дразнящий край черного кружева.

Ровно в одиннадцать часов раздался звонок, и Анджела нажала кнопку на письменном столе.

– Да, Кесси.

– Доктор Пайк здесь, мисс Перкинс.

– А, хорошо. – Коварная улыбка мелькнула на ее лице, пока она шла к двери кабинета. Анджеле нравилось, когда мужчины приходили вовремя. – Маршалл. – Она протянула ему обе руки, наклонилась вперед и подставила щеку для поцелуя. Так, чтобы он мог мельком заметить загадочный край черного кружева. – Спасибо, что нашел время зайти ко мне сегодня.

– Ты сказала, что это важно.

– Да, так и есть. Кесси, отнеси, пожалуйста, прямо сейчас эти письма на почту. Потом можешь сразу пойти пообедать. До часа дня ты мне не понадобишься. – Повернувшись, Анджела пропустила Маршалла в свой кабинет, проверив, чтобы дверь осталась открытой на несколько дюймов. – Что ты будешь пить? Что-нибудь холодное? – Она медленно провела пальцем по ткани пиджака. – Или горячее?

– Спасибо, ничего.

– Хорошо, тогда давай сядем, – она опять взяла его за руку и повела к креслу. – Так приятно опять тебя видеть.

– Я тоже рад тебя видеть. – Заинтригованный, он наблюдал, как она облокотилась о спинку кресла и закинула ногу на ногу так, что юбка заметно приподнялись вверх, обнажая бедро.

– Ты знаешь, как я благодарна, что ты помогаешь Мне во время шоу, Маршалл. Но сегодня я попросила тебя прийти, чтобы обсудить нечто более личное.

– Да?

– Ты часто встречаешься с Диной. Он расслабился и попытался смотреть только ей в лицо.

– Да, правда. На самом деле, я даже собирался тебе позвонить и поблагодарить за то, что ты косвенно помогла нам познакомиться.

– Я очень люблю ее. Уверена, что ты тоже, – добавила она, небрежно опуская руку ему на колено. – Ее энергию, этот молодой задор. Красивая девушка.

– Да, красивая.

– И нежная. И такая здравомыслящая. – Пальцы Анджелы нежно погладили его ногу. – Обычно ты предпочитаешь совсем других…

– Не понимаю, что ты имеешь в виду?

– Ты из тех мужчин, которые любят более опытных, более изощренных. Кроме одного исключительного случая.

Он напрягся и отпрянул назад.

– Я не знаю, о чем ты говоришь.

– Нет, знаешь. – Ее голос звучал так же легко и приятно. Но глаза стали острыми, словно два голубых лезвия. – Ты видишь, я все про тебя знаю, Маршалл. Я знаю про твою дурацкую ошибку с некой Анни Гилби, шестнадцати лет от роду. И все про твою предыдущую, я сказала бы – до Дины, связь с женщиной, которая живет в Лейк-Шоре. По правде говоря, я приложила немало усилий, но узнала про тебя все, что можно было.

– Ты следила за мной? – Он хотел было возмутиться, но паника уже подавила все остальные чувства. Анджела могла уничтожить его всего одним небрежным словом во время передачи. – Какое ты имеешь право совать свой нос в мою личную жизнь?

– Никакого. Поэтому это так интересно. Действительно интересно. – Она играла верхней пуговицей своего пиджака. Когда его взгляд скользнул вниз, на ее руку, Анджела быстро посмотрела на антикварные часы у него за спиной. Одиннадцать десять, спокойно и хладнокровно подумала она. Прекрасно.

– Если ты собираешься шантажировать меня, чтобы разрушить наши с Диной отношения, то у тебя ничего не выйдет. – Его ладони вспотели от страха и ужасного возбуждения. Но он устоит. Он должен был устоять. – Она не ребенок. Она все поймет.

– Может быть, да, а может быть, и нет. Но я понимаю. – Глядя ему в глаза, она рывком расстегнула верхнюю пуговицу. – Я тебя понимаю. Маршалл, я отослала секретаршу, – ее голос стал тише и ниже, – чтобы остаться с тобой наедине. Как ты думаешь, зачем еще мне было беспокоиться и собирать про тебя информацию? – Она освободила из петли вторую пуговицу и перешла к третьей, последней.

Маршалл потерял дар речи. Когда он наконец выдавил из себя несколько слов, они оцарапали его горло, словно песок:

– Что это за игра, Анджела?

– А какую ты хочешь? – Она бросилась вперед, быстрая, как змея, и поймала его нижнюю губу зубами. – Я хочу тебя, – прошептала она. – Я уже давно хочу тебя. – Оседлав его, она прижала лицо Маршалла к грудям, торчавшим под черным кружевом. – Ты тоже хочешь меня, правда? – Она почувствовала, как его рот открылся, жадно нащупывая ее плоть. Острая и горячая вспышка, ощущение своей власти. Она победила. – Правда? – повторила она, обеими руками сжав его голову.

– Да. – Он уже задирал вверх ее юбку.

Дина нетерпеливо ждала лифта, чтобы подняться на шестнадцатый этаж. У нее совершенно не было времени на эту встречу с Анджелой. Но она была связана непобедимым сочетанием хороших манер и привязанности. Она опять бросила взгляд на часы, пока люди выходили и входили в кабину лифта на седьмом этаже.

Анджела расстроится, размышляла она. Но это было неизбежно. Дина надеялась, что дюжина роз смягчит ее отказ.

Она должна Анджеле куда больше, чем букет цветов, думала Дина. Сколько людей не понимали, каким великодушным и щедрым человеком была Анджела Перкинс и насколько легкоранимым. Все, что они видели, – это властность, честолюбие, стремление к совершенству. Если бы Анджела была мужчиной, то все только приветствовали бы такие черты характера. Но она была женщиной, поэтому их считали недостатками.

Выходя из лифта на шестнадцатом этаже, Дина пообещала себе, что последует примеру Анджелы, и к черту всех критиков!

– Привет, Саймон.

– Ди… – Он промчался мимо нее, затем внезапно остановился и бросился назад. – Это не ее день рождения? Скажи мне, что сегодня не ее день рождения.

– Что? А-а… – Увидев, с каким ужасом Саймон вытаращился на охапку роз у нее в руках, Дина засмеялась. – Нет. Это просто знак благодарности.

Он облегченно вздохнул, закрыв рукой глаза.

– Ну, слава Богу! Она убила бы меня, если бы я забыл. Она уже посшибала сегодня несколько голов из-за того, что ее самолет вчера вечером задержался.

Приветливая улыбка Дины увяла.

– Я уверена, что она просто устала. Саймон закатил глаза.

– Конечно, конечно. Да и кто не устал бы на ее месте? Я и сам летаю, как ракета, и все равно уже опаздываю на совещание. – И, чтобы показать свое полное сочувствие к смене настроений босса, он наклонился и Понюхал цветы. – Ну, от этого она должна повеселеть.

– Надеюсь. – Дина пошла дальше по коридору, спрашивая себя, возьмет ли Анджела Саймона в Нью-Йорк. Если она не берет Лью… сколько же человек из ее персонала окажутся на улице? Саймон, вечный холостяк, опекун бюджета шоу, постоянно из-за чего-нибудь нервничал, но он был предан Анджеле.

Она почувствовала острый укол совести от того, что она знала, а он – нет, и вздрогнула: ведь его карьера была поставлена на карту.

В приемной никого не было. Удивившись, Дина опять посмотрела на часы. Кесси, должно быть, куда-то отправили с поручением. Пожав плечами, она направилась к двери кабинета.

Звуки тихой, нежной музыки. Редкий случай – дверь была приоткрыта на несколько дюймов. Дина знала, что Анджела до одержимости ненавидела открытые двери и всегда плотно закрывала кабинет, будь она там или нет. Опять пожав плечами, Дина подошла и тихонько постучала.

Тогда она услышала еще какие-то другие звуки, не такие тихие, не такие нежные, как музыка. Она опять постучала, приоткрыв дверь пошире.

– Анджела?

Имя застряло у нее в горле, когда она увидела два тела, возившихся на двойном кресле. Она немедленно отступила бы назад, залившись краской смущения, но внезапно узнала мужчину и замерла, окаменев от ледяного шока.

Руки Маршалла лежали на грудях Анджелы, лицом он зарылся в ложбинку между ними. Дина не могла отвести взгляда, а эти руки, которыми она так восхищалась из-за их утонченности, скользнули вниз и дернули кверху узкую льняную юбку.

В этот момент Анджела, выгнувшись всем телом вперед, повернула голову. И встретилась глазами с Диной.

Даже сквозь туман от шока Дина увидела быструю ухмылку, затаенный восторг, и лишь потом все это сменилось страхом.

– О Боже мой! – Анджела ткнулась лицом Маршаллу в плечо. – Дина! – В ее голосе звучал тот ужас, который ей не удалось изобразить во взгляде.

Он повернул голову. Его глаза, темные и остекленевшие, остановились на Дине. Двое в кресле замерли, оледенев в отвратительной позе, словно кто-то остановил кадр видеопленки. Дина первой нарушила эту картину, издав сдавленный крик. Она повернулась и побежала прочь, прямо по упавшим на пол розам.

Тяжело дыша, она добежала до лифта. Боль, страшная боль прожигала ей грудь. Она снова и снова била по кнопке «Вниз». Не в силах ждать, метнулась к лестничной площадке. Она не могла стоять на месте, не могла думать. Спотыкаясь, она неслась вниз, инстинктивно удерживаясь от падения. Она знала только то, что должна убежать, и ныряла вниз, этаж за этажом, оглашая всхлипами пустынную лестницу.

На первом этаже Дина бросилась на входную дверь. Рыдая, она билась о дверь всем телом, пока не сообразила, что надо нажать на ручку. И, сделав шаг, налетела на Финна.

– Привет! – Его улыбка появилась и исчезла, а сердце заколотилось сильнее. Как только он увидел ее лицо, ему сразу стало не до смеха. Она была белее мела, мокрые глаза, дикий взгляд. – Что с тобой? Тебе плохо? – Он сжал ее плечи и вытащил девушку на солнечный свет. – Что случилось?

– Отпусти меня. – Она пиналась и вырывалась у него из рук. – Черт побери, оставь меня одну!

– Не думаю. – Он автоматически обнял ее. – Ладно, малышка. Я только подержу тебя, пока ты успокоишься.

Дина разрыдалась, уткнувшись ему в плечо, а Финн тихонько покачивался из стороны в сторону, поглаживая ее по волосам. Она уже не вырывалась, только горько плакала, изливая в слезах и потрясение, и обиду. Острая боль в груди становилась слабее, уменьшаясь, как опухоль от холодной воды. Почувствовав, что она успокаивается, Финн опустил руки. Поддерживая Дину, он повел ее через стоянку к низкой каменной скамье.

– Давай сядем. – Он достал из кармана платок и вложил ей в руки. Хотя Финн ненавидел женские слезы, но если бы он сейчас оставил Дину без поддержки, то зачислил бы себя в самые худшие трусы. – Теперь соберись с силами и все расскажи дядюшке Финну.

– Иди к черту, – буркнула Дина и высморкалась.

– Хорошее начало. – Он ласково убрал волосы с ее влажных щек. – Что случилось, Дина?

Она отвела взгляд. Слишком много участия и желания понять было в его глазах. – Просто я только что обнаружила, что была полной идиоткой. Что не умею разбираться в людях и что никому нельзя верить.

– Звучит похоже на резюме диктора теленовостей. – Но она не улыбнулась, и он взял ее за руку. – У меня нет с собой виски, и я бросил курить в прошлом году. Могу предложить тебе только плечо. – Кажется, я им уже попользовалась.

– У меня есть еще одно.

Вместо того чтобы прислониться к нему, она выпрямилась и на мгновение крепко-крепко зажмурилась.

Может, она была идиоткой, но гордость у нее еще осталась.

– Я только что наткнулась на женщину, которую считала подругой, с мужчиной, которого считала любовником.

– О-о, это серьезно. – Он не мог придумать ничего умного, чтобы как-то утешить ее. – Психолог?

– Да, Маршалл. – Ее голос дрожал. Сделав усилие, она сжала губы. Она не стыдилась пролитых слез, но слезы кончились. Больше плакать Дина не собиралась. – И Анджела. В ее офисе.

Тихо выругавшись, Финн поднял глаза к окнам шестнадцатого этажа.

– Не думаю, что ты могла ошибиться и не правильно понять ситуацию. Она сухо рассмеялась.

– Я натренированный наблюдатель. Когда я вижу мужчину и полуобнаженную женщину лапающими друг друга, то знаю, чем они занимаются. Мне не надо подтверждений, чтобы составить отчет.

– Думаю, ты права. – Он замолчал. У них за спиной ветерок шелестел в траве на газоне, качая стебли ярко-желтых тюльпанов, высаженных по контуру букв С, Б и С. – Я могу сейчас собрать съемочную группу, – предложил Финн, – подняться на шестнадцатый этаж с камерой, юпитерами, микрофоном и превратить его жизнь в сплошной ад.

На этот раз она смеялась уже менее напряженно.

– Интервью на месте преступления? Это неплохое предложение.

– Нет, правда, мне будет даже приятно. – Чем больше он об этом думал, тем больше верил, что это идеальное решение. – Доктор Пайк, вы известный и уважаемый семейный консультант, как вы объясните, что вас застали со спущенными штанами в деловом офисе до полудня? Был ли это профессиональный вызов?

Новая форма терапии? Не хотите ли вы поделиться этой информацией с нашими зрителями?

– Штаны не были спущены – пока, – со вздохом сказала она. – Я им помешала. И хотя твое предложение очень заманчиво, я смогу сама справиться с этой ситуацией. – Она сунула использованный платок обрито ему в руку. – Черт побери, они сделали из меня полную дуру! – Вскочив, Дина крепко обхватила себя руками. – Она специально это сделала. Я не знаю почему, я даже не знаю как, но она сделала это специально.

Я поняла по ее глазам.

Эта новость его не удивила. Ничто, связанное с Анджелой, его не удивило бы.

– Ты ей чем-нибудь насолила в последнее время?

– Нет. – Дина подняла руку, чтобы отбросить волосы назад, и внезапно остановилась. Нью-Йорк, подумала она, и опять чуть не засмеялась. – Может быть, да, – тихо проговорила она, – и это некая извращенная форма мести за то, что она восприняла как неблагодарность. – Дина в ярости повернулась обратно к Финну. – Она знала, как я к нему отношусь, и это использовала. И время рассчитала. Меньше чем за час до того, как мне выходить в эфир. – Она взглянула на часы и закрыла лицо руками. – О Боже! У меня осталось только двадцать минут.

– Не волнуйся. Я сейчас пойду к Бенни и скажу, что ты заболела. Они вызовут замену.

Всего на одно мгновение она печально задумалась над его предложением. А потом вспомнила хитрую, довольную улыбку Анджелы.

– Нет. Слишком много радости для нее. Я смогу сделать свою работу.

Финн внимательно посмотрел на нее. На лице остались следы слез, глаза опухли и покраснели, но она была полна решимости.

– Ишь, какими крутыми они вырастают в Канзасе! – одобрительно заметил он. Она вздернула подбородок.

– Да, черт побери!

– Тогда пошли в гримерную.

Они молча прошли по стоянке, вошли в здание.

– Спасибо.

– Всегда к услугам. У тебя есть лед? Она скорчила недовольную мину.

– Что, так плохо? – Даже хуже.

Он продолжал болтать с ней о всяких пустяках, Пока они не дошли до гримерной. Он принес ей лед – приложить к глазам, воды, чтобы прочистить горло, и остался рядом, все еще о чем-то болтая, пока она маскировала косметикой самые яркие дефекты. Но при этом Финн все время думал о своем, и мысли его были легкими и приятными.

– Уже лучше, – прокомментировал он. – Попробуй еще немного румян.

Он был прав. Дина дотронулась кистью до щек. И заметила в зеркале отражение Маршалла. Ее рука дрогнула, и она отложила кисть в сторону.

– Дина, я тебя искал.

– Да? – Она почувствовала, как напрягся стоявший рядом с ней Финн, словно большой злой кот, готовый вот-вот прыгнуть, и положила ладонь на его руку. Вдруг она как-то сразу поняла, что Финн был готов броситься вперед по ее первому сигналу. И эта картина была не настолько отталкивающей, как ей прежде казалось. – Я была здесь, – холодно сказала она. – Мне сейчас вести программу.

– Я знаю. Я… – Его мягкие карие глаза умоляюще искали ее взгляда. – Я подожду.

– Это ни к чему. – Странно, подумала Дина. Она чувствовала себя такой сильной. Непобедимой. Казалось, не могло быть ничего общего между женщиной, которой она была сейчас, и той, которая выбежала, рыдая, из кабинета Анджелы. – Я могу уделить тебе несколько минут. – Она спокойно облокотилась на стол и улыбнулась Финну. Ее глаза немного покраснели, но от слез не осталось и следа. – Оставь нас одних, ты не возражаешь?

– Конечно. – Он протянул руку и кончиком пальца приподнял ее подбородок еще на один дюйм. – Ты отлично выглядишь, Канзас. – Последний ледяной взгляд в сторону Маршалла, и Финн вышел.

– Было так необходимо посвящать его в наши личные дела?

Дина оборвала его красноречивым взглядом.

– У тебя в самом деле еще хватает наглости критиковать меня в данный момент?

– Нет. – Плечи Маршалла опустились. – Нет, конечно, нет. Ты права. Просто по станции могут пойти разные сплетни… Эта ситуация и без того кажется мне сложной и неудобной.

– У Финна есть более интересные темы для разговоров, чем твоя сексуальная жизнь, Маршалл. Ручаюсь. Теперь, если ты хочешь что-нибудь сказать, то лучше говори. У меня всего несколько минут.

– Дина… – Он шагнул вперед и хотел обнять ее, но воздержался, увидев предостерегающий блеск в ее глазах. – У меня нет оправданий тому, что произошло… чуть было не произошло. Но я хочу, чтобы ты знала: между мной и Анджелой ничего нет. Это был импульс, порыв, – быстро продолжал он. Дина молчала. – Чисто физиологический и бессмысленный. Это не имеет никакого отношения к тому, что я чувствую к тебе.

– Уверена, что не имеет, – ответила она после некоторого молчания. – Я верю тебе. Я верю, что это был импульсивный и бессмысленный секс.

Волна облегчения. Он не потерял ее. С блестящими глазами Маршалл бросился к ней.

– Я знал, что ты поймешь. С той минуты, как увидел тебя, я знал, что ты достаточно великодушна, чтобы принять меня, понять меня! Поэтому я знал, что мы должны быть вместе.

Неподвижная как камень. Дина смотрела на него снизу вверх.

– Убери от меня руки, – спокойно сказала она. – Немедленно.

– Дина… – Он сжал ее еще крепче, но она прогнала первые мурашки паники, уродливые, яркие воспоминания, и сильно толкнула его.

– Я сказала – немедленно! – Освободившись, она шагнула назад и сделала глубокий спокойный вдох. – Я сказала, что я верю тебе, Маршалл, и это правда. То, чем ты занимался с Анджелой, не имеет никакого отношения к твоим чувствам ко мне. Тем не менее это имеет прямое отношение к моим чувствам к тебе. Я верила тебе, а ты предал мою веру. Из-за этого мы не сможем даже остаться друзьями. Так что мы расстаемся.

– Ты сейчас обижена. – У него дергалась щека. – Поэтому ведешь себя неразумно. – Как Патрисия, подумал он. Совершенно как Патрисия.

– Да, я обижена, – согласилась Дина, – но веду себя очень разумно. – Вокруг ее губ оскорбительней пощечины возникла тень улыбки. – У меня есть привычка всегда поступать разумно. Я ведь не называю тебя всеми теми словами, которые приходят мне в голову.

– Ты рассматриваешь это как мою ошибку. Как мою слабость. – Уверенный в своем лекторском таланте, он стал развивать мысль:

– Ты еще не в состоянии увидеть долю своей вины. Своей ответственности. Я уверен, ты согласишься, что успешные отношения не могут стать результатом усилий только одной стороны. Все те недели, когда мы были вместе, я терпеливо ждал, пока ты позволишь, чтобы наши отношения перешли к естественной и очень гуманной фазе физического удовольствия.

Дина не думала, что он сможет еще чем-нибудь поразить ее. Но она ошиблась.

– Ты хочешь сказать: я не спала с тобой и этим вынудила тебя пойти к Анджеле?

– Ты еще не понимаешь, Дина, – терпеливо произнес он. – Я уважаю твои желания. Ты нуждалась в постепенном развитии отношений. В то же время мне необходимо удовлетворять свои потребности. Конечно, Анджела – это была ошибка… Она медленно кивнула.

– Понятно. Я рада, что мы все это выяснили, Маршалл, до того, как дело пошло дальше. Теперь я очень рассудительно скажу тебе: иди к черту!

Она шагнула к двери, но Маршалл вдруг загородил ей дорогу. У нее потемнело в глазах.

– Мы еще не закончили, Дина.

– Я закончила, а остальное не имеет значения. Мы оба допустили ошибку, Маршалл, и очень большую. А теперь убирайся с дороги и держись от меня подальше! А не то я сделаю еще одну ошибку и поставлю нас обоих в неловкое положение… тем, что расцарапаю тебе всю рожу!..

Оцепенев, он отодвинулся в сторону.

– Я готов все обсудить, когда ты успокоишься.

– О-о, я спокойна, – прошептала она, направляясь к студии. – Я смертельно спокойна, мерзавец ты этакий.

Толкнув дверь, она промаршировала между привычных кабелей и села на свое место за столом диктора.

Финн наблюдал за ней до первого перерыва. Удостоверившись, что она держит себя в руках, он выскользнул из студии и пошел к лифту.

Анджела сидела у себя в кабинете и смотрела полуденный выпуск новостей, потягивая из бокала праздничное шампанское. Ей было наплевать на слова и репортажи, но она заинтересованно, даже зачарованно вглядывалась в лицо Дины. Девчонка выглядела такой же холодной и сладкой, как ванильное мороженое, думала Анджела. Только глаза. Анджела была бы горько разочарована, если бы не увидела затаенной ярости во взгляде Дины.

– Прямой удар, – с наслаждением прошептала она.

«Я победила», – опять подумала она, но не смогла побороть болезненного чувства восхищения.

Свернувшись клубочком в кожаном кресле у стола, она лакомилась шампанским и улыбалась, потом молча отсалютовала Дине бокалом.

– У нее есть стиль, правда? – проговорил от дверей Финн.

К чести Анджелы, она даже не вздрогнула. Спокойно потягивая шампанское, она продолжала смотреть на экран.

– Совершенно верно. С хорошим, учителем она могла бы многого добиться.

– Не к этой ли роли ты готовилась? – Финн пересек комнату, обогнул письменный стол и стал позади кресла. – Собираешься учить ее по-своему, а, Анджела?

– Мой метод работает. Ди первая тебе расскажет, как я была с ней великодушна.

– Она пугает тебя, да? – Финн опустил руки Анджеле на плечи, крепко держа ее так, что они оба смотрели на Динино изображение.

– С чего бы это?

– Потому что у нее есть не только стиль. Стиля у тебя тоже сколько хочешь. У нее хорошие мозги, но это у тебя тоже есть. И смелость, и настойчивость. Но кое в чем она превосходит тебя, Анджела. Потому что у нее есть класс. Прирожденный класс. – Его пальцы впились ей в плечи, когда она попыталась вырваться. Он даже не подозревал, насколько точно попал в цель. – Этого у тебя никогда не будет. Ты можешь надеть жемчуга и тысячедолларовые наряды, но это ни черта не значит. Потому что ты не можешь надеть на себя класс. Его нельзя ни купить, ни сыграть. – Он рывком крутанул ее кресло и наклонился к ней, лицом к лицу. – И у тебя никогда его не будет. Так что Дина чертовски пугает тебя, и тебе пришлось придумать, как ей показать, кто здесь хозяин.

– И что, она прибежала к тебе, Финн? – Анджела была потрясена даже сильнее, чем сама себе признавалась, но подняла бокал и картинно отпила. Хотя шампанское уже не лезло ей в горло. – Несчастная, раздавленная, в слезах – прибежала искать утешения?

– Какая же ты сука, Анджела!

– Тебе всегда это во мне нравилось. – Ее глаза смеялись над ободком бокала. Затем она пожала плечами. – По правде говоря, мне жаль, что пришлось так поступить. Без сомнения, Маршалл ей совершенно не подходит, но я знала, как она к нему относится. К сожалению, он любит меня, а я тоже привязана к нему. – Она хотела верить своему объяснению, поэтому верила. Ее голос звенел от искренности. – Мы потеряли контроль над своими чувствами, но я виню в этом только себя одну. Это было так безрассудно!

– Черта с два, безрассудно! Ты и шагу не ступишь, не подумав.

Она опять улыбнулась, глядя на него из-под ресниц.

– Не ревнуй, Финн.

– Как трогательно! Ты думала, что этот трюк сломает ее?

– Если бы она любила его, то да. – Поджав губы, Анджела разглядывала свои ногти. – Так что, возможно, я оказала ей услугу.

Он засмеялся.

– Возможно. Но мне, черт побери, ты точно оказала услугу. – Он повернулся к ней спиной и ухмыльнулся. – Я хочу ее, и ты только что расчистила мне дорогу.

Ему не пришлось уворачиваться от летевшего бокала. Он попал в окно в целых шести дюймах от его головы. Зазвенело стекло. Финн довольно засунул руки в карманы.

– Твоя победа смердит.

Ей уже было не до смеха. И не до притворных раскаяний, в которых она сама себя убедила. Анджела была в ярости.

– Ты думаешь, она захочет тебя после того, что я ей расскажу?

– А ты полагаешь, что она будет слушать тебя после такой выходки? – Его глаза беспечно смеялись. – В этот раз ты перестаралась. Она не придет плакаться к тебе в жилетку. Она это переживет и станет сильнее. А ты… ты теперь начнешь оглядываться через плечо.

– Думаешь, я буду беспокоиться из-за какой-то маленькой дикторши новостей? – выкрикнула Анджела. – Да стоит мне позвонить по телефону, и она исчезнет. Вот так! – Она щелкнула пальцами. – Как ты думаешь, кто держит эту станцию на плаву последние два года? И что с ними станет, когда кончится мой контракт?

– Значит, ты действительно уезжаешь. – Он кивнул и качнулся на каблуках. – Ну, поздравляю и удачного путешествия.

– Да, уезжаю. Когда начнется новый сезон, я буду в Нью-Йорке, и моя собственная компания будет выпускать шоу «У Анджелы»! Филиалы Си-би-си приползут ко мне на коленях и заплатят за мое шоу столько, сколько я захочу. Через два года я буду самой могущественной женщиной на телевидении!

– Да, ты могла бы этого достичь, – согласился он, – на какое-то время.

– Я буду наверху, а ты будешь бегать вокруг и вынюхивать новости на двухминутный репортаж в ночном выпуске. – Ее била дрожь, ее самолюбие кровоточило от уколов и щипков неуверенности. – Люди хотят меня видеть. Они меня любят! Они меня уважают!

– Как я – любила и уважала.

И Финн, и Анджела повернулись к двери, где стояла Дина, бледная под слоем грима. Не удивляясь, она отметила, что Анджела подобрала большую часть роз и красиво расставила их в вазе на столе.

– Дина! – Со слезами на глазах Анджела метнулась к ней через комнату. – Не знаю, как мне загладить свою вину перед тобой.

– Пожалуйста, не надо. Думаю, раз нас здесь только трое, мы можем говорить откровенно. Я знаю, что ты все сделала специально. Ты все подстроила, чтобы я вошла именно тогда, когда я и вошла.

– Как ты можешь такое говорить!

– Я видела твое лицо. – Ее голос дрогнул, но Дина сразу же взяла себя в руки. Нет, она не покажет ей своей слабости. – Я видела твое лицо, – повторила она. – Не знаю, зачем. Может, ты хотела доказать, что я ошиблась насчет Маршалла, а может, это за то, что я не смогла принять твое предложение. Может, и то, и другое.

Голос Анджелы дрогнул от обиды, такой же натуральной, как и жемчужины на ее шее.

– Тебе следовало бы знать меня лучше.

– Да, мне следовало бы знать тебя лучше. Но я хотела верить в тебя. Я хотела гордиться тем, что ты по-дружески относилась ко мне, что ты что-то видела во мне. Поэтому довольствовалась внешним впечатлением.

– Значит, – смахнув слезы, Анджела отвернулась, – ты откажешься от нашей дружбы из-за мужчины.

– Нет, я откажусь от нашей дружбы из-за тебя самой. И хочу, чтобы ты это знала.

– Я давала тебе свое время, поддержку, любовь, – развернувшись, Анджела топнула ногой. – Никто не смеет от меня отказываться!

– Тогда, думаю, я первая. Удачи тебе в Нью-Йорке. – Неплохой текст, похвалила себя Дина, выходя из комнаты. Очень неплохой, черт побери!

– Не забывай оглядываться через плечо, – сказал Финн, тихо закрывая за собой дверь.

Глава 9

«АНДЖЕЛА МЕНЯЕТ ГОРОД ВЕТРОВ НА БОЛЬШОЕ ЯБЛОКО!» «КОРОЛЕВА ТОК-ШОУ БУДЕТ ПРАВИТЬ В НЬЮ-ЙОРКЕ!» «МУЛЬТИМИЛЛИОННЫЙ КОНТРАКТ ДЛЯ ЛЮБИМОЙ БЛОНДИНКИ ЧИКАГО!»

Новость бросалась в глаза с первых страниц газет. Даже в умеренных «Чикаго трибюн», «Нью-Йорк таймс», «Вашингтон пост» были такие заголовки. На один солнечный июньский день история потрясающего контракта Анджелы затмила экономический спад и волнения на Ближнем Востоке.

Она чувствовала себя на вершине блаженства.

С царственной грацией она раздавала интервью, пригласила группу из «Пипл» к себе домой, болтала с Лиз Смит по телефону. Ее цитировала «Вэрайети», а «Маккол'з» предоставила целый разворот.

Наконец-то, благодаря постоянному труду, безоглядному честолюбию и силе воли она добилась того, к чему всегда стремилась. Всеобщего внимания.

Она была достаточно хитра, чтобы возносить высочайшую хвалу Си-би-си, «Делакорт» и Чикаго. Она даже выжала из себя несколько слезинок, давая интервью «Интертеймент ту найт».

А ее пресс-служба собирала каждое слово, каждый дюйм типографской краски, имевший отношение к Анджеле.

Потом, в разгар всеобщего волнения, она нанесла свой завершающий удар: она уходит в отпуск на все шесть недель, оставшихся от ее старого контракта.

– Умеет закручивать гайки, правда? – Фрэн скатала пару разноцветных носков в мячик и бросила его в корзину для белья.

– Это еще не самое страшное. – Дина мерила шагами маленькую гостиную квартиры Фрэн, находившейся в старом центре Чикаго. – Половина ее персонала просто уволена. У второй половины есть выбор: переехать вместе с ней в Нью-Йорк или искать другую работу. – Она присвистнула сквозь зубы. – Но, черт побери, никакой другой работы нет.

– Совершенно очевидно, что ты не читаешь газет. Правительство говорит, что у нас нет экономического спада. Это нам только кажется.

Не развеселившись, Дина подхватила книжку с детскими именами и, бродя по комнате, принялась похлопывать ею по ладони.

– Я видела лицо Лью Макнейла, когда он вчера уходил из здания. Господи, Фрэн, он был с ней почти шесть лет, и она выгоняет его, даже не задумавшись!

Фрэн выбрала еще одну пару носков: один синий, другой черный. Достаточно близко, решила она и связала их вместе. От жары ее длинная пурпурная майка прилипла к телу.

– Мне жалко их, Ди, всех их жалко. На телевидении давно известно, что подобные игры всегда с душком. Но меня больше волнуешь лично ты. Маршалл продолжает звонить?

– Он уже не оставляет посланий на моем автоответчике. – Она пожала плечами. – Думаю, наконец понял, что я ему не позвоню. Но все еще присылает цветы. – Горько рассмеявшись, Дина швырнула книжку обратно на кофейный столик. – Нет, ты представляешь? Он и в самом деле думает, что если осыпать меня цветами, то я все забуду.

– Хочешь, устроим семинар на тему «Все мужчины – мерзавцы»? Ричард играет в гольф, так что он не сможет обидеться.

– Нет, спасибо. – Она в первый раз обратила внимание на то, чем занималась подруга. – Фрэн, ты только что скатала вместе серый и голубой носок.

– Я знаю. Ничего, от этого утро проходит веселее. Должна сказать тебе, Ди, Ричард становится солидным мужчиной. Знаешь, гольф по воскресеньям, костюмы-"тройки". Этот дом в пригороде, который мы покупаем. Господи, мы же привыкли быть бунтовщиками. А теперь стали, – она вздрогнула и понизила голос, – средним классом.

Засмеявшись, Дина села на пол и скрестила ноги.

– Поверю, когда ты купишь «Вольво» и кофеварку для «эспрессо».

– Я недавно чуть было не купила один из этих знаков – «ребенок в машине». Хорошо еще, что вовремя пришла в чувство.

– Тогда с тобой все в порядке. Я даже не спросила, как ты себя чувствуешь.

– Великолепно, правда! – Фрэн воткнула выпавшую шпильку обратно в пучок на голове. – На работе все тетки, у которых есть дети, смотрят на меня с презрением и завистью. Они рассказывают все эти жуткие истории про беременность – тошнота по утрам, обмороки, отеки. А я чувствую себя, как Рокки. – Она подняла руку, согнула ее в локте и попыталась напрячь мышцу, продемонстрировав Дине малюсенький бугорок. – Как будто могу пробежать стометровку и даже не вспотеть. – Поджав губы, она выбрала клетчатый синтетический и белый бумажный носки. – О чем думаешь?

– О том, зачем нужна щепетильность. – Несколько минут они работали молча, складывая белье. – Фрэн, я тут кое-что придумала.

– А я ждала, когда ты мне расскажешь, что именно. Я почти что вижу, как какая-то идея вертится у тебя в башке.

– Может, это неразумно, – размышляла вслух Дина. – Черт, может, просто невозможно. Я все тебе расскажу, но ты должна честно ответить, что об этом думаешь.

– Хорошо. – Голой ногой Фрэн отпихнула корзину с бельем. – Давай.

– У «Делакорт», бывшего синдиката Анджелы, будет большая дыра в программе и доходах. Я уверена, что они смогут заполнить ее чем-нибудь соответствующим, но… Ты знала, что главный администратор «Делакорт» был вторым мужем Анджелы?

– Конечно. Лорен Бач. – Кроме случайно попадающихся детективов, Фрэн читала только бульварные сплетни и не стыдилась этого. Если вы, хотели узнать, какая знаменитость с кем и чем занималась, то надо было обратиться к ней. – Они сошлись сразу после того, как она бросила своего первого мужа – богача, торговца недвижимостью. В любом случае Лорен Бач вложил в нашу девчонку немало денег и сил. Сделал из нее звезду.

– Хотя были разные слухи и несколько обратных по смыслу заметок в колонках сплетен, но официальное мнение предполагало, что они остались друзьями, – резюмировала Дина в свое время прочитанное ею. – Хорошо зная Анджелу, я очень сильно в этом сомневаюсь.

Брови Фрэн сошлись к переносице. Она не просто обожала слухи – особенно она обожала слухи грязные и пикантные.

– Говорили, что при разводе она обошлась ему ровно в два миллиона долларов алиментов плюс дом с мебелью, так что я посчитала бы все четыре. Не думаю, что Бач все еще испытывает нежные чувства к нашей героине.

– Вот именно. У Бача давние хорошие отношения с Бэрлоу Джеймсом, президентом отдела новостей Си-би-си. – Дина нервно потерла руки о колени. – А мистеру Джеймсу нравится моя работа.

Фрэн настороженно приподняла голову, ее глаза блестели, как у птицы.

– И?..

– У меня отложены кое-какие деньги, есть нужные знакомства… – От этой идеи сердце колотилось так быстро, что Дина прижала ладонь к груди, словно надеясь его немного успокоить. Она так сильно захотела этого, может быть, даже слишком. Достаточно сильно, подумала она, чтобы перескочить через несколько этапов тщательно рассчитанного плана карьеры. – Я хочу арендовать студию и снять пленку. И забросить ее к Лорену Бачу.

– Боже! – Фрэн откинулась на спинку дивана и вытаращила глаза. – Дина, тебя ли я слышу?

– Я знаю, как это звучит, но я уже все продумала. Бач превратил маленькое местное шоу Анджелы в национальный хит. Он мог бы сделать это еще раз. Я надеюсь, что он захочет сделать это снова, и не только ради компании, но и для себя лично. Я соберу вместе интервью «В гостях у Дины» и мои репортажи новостей. Думаю, что уговорю Бэрлоу Джеймса поддержать меня. И если у меня будет классная тема, что-нибудь простое, но с изюминкой, я могу попасть в точку. – Она опять встала, слишком взволнованная, чтобы сидеть. – Сей час самое время. Синдикат еще не пришел в себя после удара Анджелы, и они пока не подобрали ей замену. Если бы я смогла убедить их… Если бы они дали мне шанс поработать для местного вещания, на филиалы Среднего Запада, то, я знаю, у меня все получилось бы.

Фрэн присвистнула и забарабанила пальцами по тугому животу.

– Да, вот это план! И он мне нравится. – Закинув голову, она захохотала в потолок. – Это так нахально, что вполне может получиться.

– Все получится. – Дина подошла к дивану, стала перед Фрэн на колени и сжала ее руки. – Особенно если у меня будет опытный продюсер.

– Ты можешь на меня рассчитывать. Но стоимость студии, техников, даже уборщиц… Это большой риск.

– Я хочу рискнуть.

– У нас с Ричардом тоже есть сбережения.

– Нет, – тронутая и благодарная, Дина покачала головой. – Ни в коем случае. Не теперь, когда мой крестник на подходе. Я воспользуюсь твоими мозгами, поддержкой и временем, но не твоими деньгами. – Погладив Фрэн по животу, она опять встала. – Поверь, для меня это намного важнее.

– Хорошо. Тогда – какой метраж, тема, аудитория?

– Я хочу что-нибудь простое и достаточно интересное. Никакой политики. Я хочу делать то, что у меня получается лучше всего, Фрэн. Разговаривать с людьми. Выслушивать их ответы. Мы купим пару больших уютных кресел. Все равно мне уже нужна новая мебель. Чтобы все было по-дружески, без напряжения.

– Весело, – сказала Фрэн. – Если ты не хочешь слез и горя, то сделай это весело. Что-нибудь такое, в чем сможет поучаствовать аудитория.

Дина потянула себя за мочку уха.

– Я думала, что смогу пригласить кого-нибудь из тех, кто уже был у меня на станции, «В гостях у Дины». Какая-нибудь тема вроде «Женщина и искусство».

– Это неплохо, но и не ново. И это занудно. Не думаю, что для показательного шоу тебе нужны говорящие головы, тем более из сферы искусства. – Фрэн задумалась над другими вариантами. – В прошлом году мы сделали шоу в «Сплетнях» о том, как можно изменить обычную женщину. Прошло на «ура».

– Ты имеешь в виду: что было до, что стало после?

– Ага. Макияж, прическа. Это весело. Это интересно. Но знаешь, о чем я думаю? – Фрэн поджала ноги и наклонилась вперед. – Нечто вроде показа мод. Что нового будут носить летом? Какие-нибудь супермодные модели и просто летняя одежда. Ты можешь привлечь Дом моды, например, «Маршалл Филдз». Они покажут разные стили одежды для лета. Деловой, вечерний, для отдыха.

Прикрыв глаза, Дина попыталась это представить.

– От обуви до украшений, вместе со стилистом костюма. Потом мы выберем женщин из аудитории…

– Точно! Обыкновенных женщин, не идеальных манекенщиц.

Повеселев от этой идеи, Дина бросилась к сумочке и вытащила блокнот.

– Нам надо выбрать их заранее. Тогда у стилиста будет время найти правильный облик, подходящую одежду…

– Потом они получат, допустим, подарочный сертификат на сто долларов от Дома моды.

– Как выглядеть на миллион за сто долларов или меньше!

– Ух, мне это нравится. – Фрэн шлепнулась на спину. – Мне правда это нравится!

– Мне надо домой. – Дина вскочила. – Надо позвонить. Нам нельзя терять время.

– Солнышко мое, сколько тебя помню, ты никогда его не теряешь.

На это потребовалось по восемнадцать рабочих часов в день и все сбережения Дины. Плюс груз разочарования от изменений в планах. Она смогла выпросить только одну свободную неделю на своей работе в Си-би-си, поэтому практически не спала. Держась только на кофе и честолюбии, Дина продвигала проект вперед. Встречи с отделом рекламы «Маршалл Филдз», телефонные звонки представителям профсоюзов, долгие поиски подходящих костюмов и украшений.

Хотя первое шоу «Час с Диной» по бюджету следовало бы назвать «трехгрошовым», но выглядеть оно должно было совершенно иначе. Дина предусмотрела каждый жест и каждый шаг, любую мелочь. Победа или поражение, но под этим шоу будет стоять ее имя.

Она торговалась. Комплект кресел, купленных в кредит. Она обещала, выпрашивала, брала в долг. Пятьдесят складных стульев у местной женской организации. Цветы, оборудование, зрители.

В день записи в маленькой арендованной студии царил хаос. Осветители выкрикивали приказы и советы, что-то заново монтируя в последнюю минуту. Манекенщицы забились в комнатенку размером с хлебницу и пытались там переодеться. У микрофона Дины оказался слишком короткий провод, а продавец цветов прислал похоронный венок вместо корзинок с летними цветами.

– «На память о любимом Мило», – прочла Дина карточку и выронила ее с коротким истерическим смешком. – О Боже, что еще?

– Это мы сделаем. – Совершенно спокойная Фрэн резко встряхнула ее. Ее голос звучал твердо и решительно. – Я уже послала Винни, племянника Ричарда, за корзинками. Мы просто вытащим цветы и поставим их в корзинки. Будет отлично выглядеть, – отчаянно добавила она. – Естественно.

– Скажешь тоже. У нас осталось меньше часа. – Дина вздрогнула от скрипа складного стула. – Если сейчас никто из зрителей не придет, мы будем выглядеть полными идиотками.

– Придут, придут. – Фрэн набросилась на гладиолусы. Ее волосы стояли торчком, как ржавые штопоры под напряжением. – И все пройдет отлично. Мы разговаривали со всеми женскими обществами в городе, на каждое место обязательно кто-нибудь придет. Мы могли бы собрать и сто человек, если бы студия была побольше. Не волнуйся.

– Ты и сама волнуешься.

– Это входит в работу продюсера. Иди переоденься, причешись. Представь, что ты – звезда.

– О, мисс Рейнольдс? Дина? – Стилист из Дома моды, маленькая самоуверенная женщина с приклеенной улыбкой, махала им рукой из-за кулис.

– Мне хочется убить ее, – шепотом сказала Дина. – Очень хочется.

– Стань в очередь, – посоветовала Фрэн. – Если она опять передумала, в каком порядке они выйдут, то первый выстрел – чур, мой!

– О, Дина?

– Да, Кэрин, – притворно улыбаясь, Дина повернулась. – Чем я могу тебе помочь?

– У меня малюсенькая проблема? Прогулочные шорты тыквенного цвета?

– Да? – Дина сжала зубы. Почему этой женщине обязательно надо произносить любое предложение вопросительным тоном?

– Они совсем не подходят Монике. Не знаю, о чем я думала. Как по-твоему, мы можем срочно послать кого-нибудь в магазин за такими же шортами цвета яичного желтка?

Дина и рта не успела открыть, как Фрэн уже бросилась вперед.

– Вот что, Кэрин. Почему бы тебе не позвонить в магазин и не сказать, чтобы они срочно кого-нибудь прислали с этими шортами?

– О-о, – Кэрин моргнула. – Наверное, лучше так и сделать, правда? Боже, я побежала звонить. Уже вот-вот начнется шоу.

– Чья это была идея – устроить показ мод? Фрэн продолжала раздирать похоронный венок.

– Наверняка твоя. Ничего такого сложного мне ив голову бы не пришло. Пойди переоденься. Или ты собираешься рассуждать о моде в свитере и с бигуди в волосах?

– Правильно. Если даже я с грохотом провалюсь, то все равно должна великолепно выглядеть.

Гримерная Дины была размером с чулан, но зато с умывальником, унитазом и зеркалом. Она усмехнулась, увидев большую золотую звезду, которую Фрэн приклеила к двери.

Может быть, это только символ, подумала она, разглаживая фольгу кончиком пальца, но это символ. Теперь она должна его заработать.

Даже если ничего не получится, она навсегда запомнит эти три невероятные недели. Суету и волнение, пока они распланировали шоу целиком. Очарованность и напряжение, пока разобрались со всеми деталями. И твердое знание, полная уверенность, что это именно то, чем она хотела заниматься всю свою жизнь. К тому же, к полному удивлению Дины, столько людей верило в ее силы.

Ей помогали, поддерживали, советовали и директор студии Си-би-си, и Бенни, и многие другие из продюсерской группы. Джо согласился возглавить операторов и убедил своих приятелей помочь со звуком и освещением. Джеф Хайат занялся редактурой и титрами.

Теперь она либо оправдает их веру – либо обманет. Дина вдевала сережки на штифтах, мысленно подбадривая себя, когда в дверь постучали.

– Не говорите мне, – закричала она, – что яичный желток тоже не подошел и надо бежать за томатом.

– Извини, – Финн с размаху открыл дверь, – я не захватил с собой еды.

– Ой! – Дина уронила зажим от сережки и выругалась. – Я думала, ты в Москве.

– Был. – Он облокотился о стену, пока она искала на полу маленькую золотистую пластинку. – И посмотри, что происходит, стоило мне уехать на несколько недель! В комнате новостей только о тебе и говорят.

– Прекрасно. – Чувствуя подступающий холодок в желудке, Дина зацепила сережку. – Не знаю, чем я думала, когда все это затевала.

– А мне кажется, что очень хорошо подумала. – Она выглядит великолепно, решил он. Взволнованной, но веселой и готовой. – Ты увидела открытую дверь и решила, что можешь войти в нее первой.

– Больше похоже на открытое окно. На верхнем этаже.

– Главное, приземляйся на ноги. Ну, какая у тебя тема?

– Показ мод с участием аудитории.

Его улыбка растерянно застыла, ямочки на щеках исчезли.

– Показ мод? Такая чушь после твоей работы в новостях?

– Это не новости. – Она пронеслась мимо него, задев локтем. – Это развлечение. Я надеюсь. У тебя что, нет какой-нибудь войны или чего-нибудь в этом роде?

– Прямо сейчас – нет. Думаю, я здесь еще немного доболтаюсь. А потом вернусь в комнату новостей с самой свежей информацией. Скажи мне, – он положил ей руку на плечо, чтобы привлечь ее внимание, – ты это делаешь для себя или чтобы подразнить Анджелу?

– И то, и другое. – Она прижала кулак к животу, стараясь успокоиться. – Но прежде всего для себя.

– Хорошо. – Он чувствовал ее энергию, нервы, вибрирующие под его ладонью. Интересно, подумал он, как это было бы – остаться с ней наедине? – А следующий шаг?

Она искоса взглянула на него, заколебалась.

– Между нами?

– Между нами, – согласился он.

– Встреча с Бэрлоу Джеймсом. И если удастся заручиться его поддержкой, то я отправлюсь к Бачу.

– Значит, на второстепенных лиц ты время тратить не собираешься?

– Нет, не собираюсь. – Дина сделала глубокий выдох. – Минуту назад я думала, что мне станет плохо. – Она откинула волосы назад. – А теперь чувствую себя прекрасно. Просто прекрасно.

– Ди! – По узкому коридору мчалась Фрэн, на ходу приглаживая волосы. – У нас полный зал. – Она схватила руку подруги и крепко сжала ее. – Все места заняты. Три женщины, которых мы выбрали из Исторического общества, ужасно психуют. Они не могут дождаться начала.

– Тогда давай начинать.

– Хорошо. – У Фрэн был нездоровый вид. – Хорошо, – опять повторила она, – мы начнем, как только ты будешь готова.

Дина отправила Фрэн разогревать публику, а сама стояла за сценой и прислушивалась к смеху и аплодисментам. Она больше не нервничала. Вместо этого в ней бушевал такой мощный шквал энергии, что Дина едва могла удержаться на месте. Несомая этим шквалом, она вышла на сцену и опустилась в кресло под юпитерами перед камерой.

Как-то сразу кончились и музыкальное вступление, и поздравления Винни, племянника Ричарда, подающего надежды музыканта. За камерой Фрэн подала зрителям знак аплодировать. Загорелся красный огонек.

– Доброе утро, я Дина Рейнольдс.

Она знала, какой хаос творился за сценой – судорожные переодевания, рявканье приказов, неминуемые огрехи. Но полностью контролировала ситуацию, любезно болтая с высокомерной, ненавистной Кэрин, а потом передвигаясь по залу и выслушивая мнение зрителей, пока модели гордо выхаживали в своих обновках.

Она почти забыла, что это был этап в карьере, а не забава, когда хихикала вместе с кем-то из зрителей над пятнистыми мини-шортами.

Она выглядит как женщина, развлекающая друзей, размышлял Финн, слонявшийся по задворкам студии. Это был интересный подход, потому что в этом вообще не было никакого подхода. Как журналист-политик, он испытывал естественное отвращение к подобной ерунде и не мог сказать, что ему интересна тема. Но, если оставить в стороне его вкусы, аудитория была в восторге. Они смеялись и хлопали, то и дело слышались «ахи» и «охи» или веселое ржание над нарядом, который не попал в цель.

Но больше всего они общались с Диной. А она – с ними. Вот она кого-то обняла рукой за плечи, вот кому-то посмотрела в глаза, вот отступила назад, чтобы не закрывать собеседника от света юпитера.

Она вошла в дверь, решил Финн и тихо улыбнулся. Он выскользнул из студии с мыслью, что все же не помешает позвонить Бэрлоу Джеймсу и приоткрыть эту дверь немного пошире.

Анджела вихрем носилась по величественной гостиной своей новой квартиры. Ее каблучки стучали по паркету, глохли на ковре, цокали по плитке по мере того, как она перемещалась от кокетливого диванчика у окна до сверкающих стеклянных дверей. Она курила на ходу быстрыми нервными затяжками, пытаясь побороть ярость и взять себя в руки.

– Хорошо, Лью. – Уже став спокойнее, она остановилась у одного столика и швырнула сигарету в хрустальную пепельницу, смешав аромат роз с табачным дымом. – Скажи-ка, почему ты думаешь, что меня может заинтересовать какая-то самодельная пленка второсортного диктора новостей?

Лью неловко заерзал на бархатном сиденье.

– Я думал, что ты захочешь узнать. – Он сам услышал жалобное хныканье в своем голосе и опустил глаза. Лью ненавидел себя за то, что ему сейчас приходилось делать: унижаться, ползая на животе, выпрашивать объедки. Но у него было двое детей в колледже, заложенный дом и реальная угроза остаться без работы. – Она наняла студию, техников, нашла помощников. Взяла отпуск в отделе новостей и сделала пятидесятиминутное шоу, плюс кое-что из ее старых работ. – Лью старался не замечать горевшую у него внутри язву. – Я слышал, что вышло очень неплохо.

– Очень неплохо? – Острая, как скальпель, ухмылка. – Какое мне дело до этого «очень неплохо»? Да и кому будет дело? Любители постоянно пытаются пробиться на телерынок. Но меня это не волнует.

– Я знаю… я имел в виду – по Си-би-си ходят слухи, что вы с ней крупно повздорили.

– Да? – Она холодно улыбнулась. – И ты прилетел сюда из Чикаго, чтобы пересказать мне последние сплетни, Лью? Не то чтобы я не была тебе признательна, но откуда такая преувеличенная забота?

– Я подумал… – Он вздохнул, чтобы успокоиться, провел рукой по редеющим волосам. – Анджела, я знаю, что ты предлагала Дине мое место.

– Да что ты? Она тебе это рассказала?

– Нет. – Если сколько-нибудь гордости осталось еще у Лью, то сейчас она дала о себе знать. Он твердо встретил взгляд Анджелы. – Но это стало известно. Как и то, что она отказалась. – Он увидел знакомый блеск в ее глазах. – И я знаю, – поспешил он закончить, – проработав столько лет вместе с тобой, я знаю: тебе не понравится, если она извлечет пользу из твоего великодушия.

– Как она сможет это сделать?

– Она представит свой отказ как верность интересам станции. Обратится за помощью к Бэрлоу Джеймсу.

Теперь Анджела была у него на крючке. Но, чтобы скрыть это, она отвернулась, открыла щелчком шкатулку с эмалью и достала сигарету. Ее взгляд метнулся к бару, где всегда стояло холодное шампанское. Испугавшись силы своего желания сделать хотя бы один маленький глоток, она облизнула губы и отвела глаза.

– А при чем здесь Бэрлоу?

– Ему нравится ее работа. Он даже несколько раз звонил на станцию – специально, чтобы это сказать. А когда приехал в Чикаго на прошлой неделе, то нашел время с ней встретиться.

Анджела щелкнула зажигалкой.

– Говорят, он смотрел ее пленку. Ему понравилось.

– И он решил похвалить одну из своих юных репортерш? – Анджела тряхнула головой, но ее горло еще больше пересохло от сигаретного дыма. «Всего лишь один глоток, – подумала она – Один прохладный пенистый глоток».

– Она послала пленку Лорену Бачу. Очень медленно Анджела опустила сигарету и уронила ее в пепельницу.

– Ах, эта маленькая сучка! – мягко произнесла она. – Она действительно думает, что сможет со мной соревноваться?

– Не знаю, так ли высоко она метит. Пока что. – Он не стал полностью отрицать эту идею. – Но знаю, что некоторые филиалы на Среднем Западе крайне обеспокоены стоимостью твоего нового шоу. Они могут захотеть подключиться к чему-нибудь подешевле и поближе к дому.

– Пусть попробуют. Я похороню любую передачу, которую они поставят против меня. – Отрывисто засмеявшись, она встала и подошла к окну, глядя сверху вниз на Нью-Йорк. У нее было все, чего она хотела. В чем нуждалась. Наконец-то после стольких долгих лет она была королевой, взирающей на своих подданных с высокой золотой башни. Здесь никто не сможет достать ее. И уж конечно, не Дина. – Я здесь наверху, Лью, и, черт побери, здесь я и останусь. Чего бы мне это ни стоило!

– Я могу использовать свои связи и выяснить, что решит Лорен Бач.

– Это прекрасно, Лью, – промурлыкала она, не отводя взгляда от верхушек деревьев Центрального парка, – Сделай это.

– Но я хочу получить свое место обратно. – Его голос дрожал от возбуждения и отвращения к себе. – Мне пятьдесят четыре года, Анджела. В моем возрасте и положении я не могу позволить себе рассылать резюме по объявлениям. Мне нужен надежный контракт на два года. К этому времени оба моих малыша закончат колледж. Я смогу продать дом в Чикаго. Мы с Барбарой купим что-нибудь поменьше здесь, в Нью-Йорке. Зачем нам вдвоем много места? Но сейчас мне надо еще несколько лет поработать, чтобы потом было куда отступать. Я прошу не слишком многого.

– Ты, конечно, все это продумал. – Анджела села на диванчик у окна и положила руки на спинку, поверх цветастой подушки. Ее горло опять было в порядке, и ей это понравилось. Ей не нужен был алкоголь, когда она чувствовала вкус власти.

– Я хорошо работал на тебя, – напомнил Лью. – Я и сейчас могу хорошо работать. К тому же у меня осталось много знакомых в Чикаго. Люди, которые смогут поделиться информацией, если будет такая необходимость.

– Не знаю, зачем мне это, но… – Она самодовольно улыбнулась и задумалась. – Я не люблю отвергать предоставляющиеся возможности. И всегда вознаграждаю преданность. – Анджела изучающе посмотрела на Лью и решила: слабак. Но он будет работать без устали и достаточно напуган, чтобы при необходимости забыть об этических нормах. – Вот что я скажу тебе. Лью. Я не могу предложить тебе должность главного продюсера. Это место уже занято. – Он побледнел. – Ассистент продюсера. Понимаю, что это понижение, но давай смотреть на вещи немного иначе.

И ободряющая улыбка. Легко, как ребенок, она забыла и об отвращении к нему, и о своем небрежном предательстве. Теперь они опять были в одной команде.

– Я всегда могла положиться на тебя и рада, что так будет и дальше. Зарплата станет немного меньше, но зато – Нью-Йорк. Это все компенсирует, правда? – Она лучисто улыбнулась, довольная своим собственным великодушием. – Могу доказать, как я тебя ценю: ты начинаешь готовить специальный выпуск. Скажу юристу приготовить контракт, и мы его подпишем. Пока что… – она встала, подошла к Лью и обеими руками сжала его ладонь теплым жестом старого любящего друга, – возвращайся обратно и закончи все свои дела в Чикаго. Мой агент по недвижимости подберет вам с Барбарой уютное местечко. Может быть, на холмах Бруклина. – Приподнявшись на носках, она поцеловала его в щеку. – И держи уши открытыми, ладно, дорогой?

– Конечно, Анджела, – тупо ответил он. – Как скажешь.

Глава 10

Офис Лорена Бача завершал величественную серебряную башню, в которой находилось чикагское управление «Делакорт». Сквозь его стеклянные стены открывался вид не только на центр города, но и на тянувшиеся вдаль предместья. В ясный день он мог видеть сквозь дымку даже долины Мичигана. Лорен любил говорить, что он несет караул над сотнями станций, которые передают программы «Делакорт», и тысячами домов, где их смотрят.

Его офис отражал его натуру. Основной кабинет был строгим помещением, предназначенным для серьезной работы серьезного мужчины. Стены глубокого зеленого цвета, отделанные темным орехом, были приятны для глаз и служили хорошим фоном для шикарной современной мебели и стоявших в нишах телевизоров. Он знал, что иногда в офисе приходится не только работать, но и отдыхать. Для удобства – и как уступка – в кабинете стояли полукруглая софа из кожи цвета бургундского вина, пара мягких хромированных стульев и широкий стол из дымчатого стекла. Содержимое заполненного доверху холодильника выдавало пристрастие Лорена к классической кока-коле.

На одной из стен висели его фотографии со знаменитостями. Звезды, чьи взлеты и падения проходили здесь, в синдикате; политики во время предвыборных кампаний; важные шишки телебизнеса. Единственным красноречивым упущением была Анджела Перкинс.

К кабинету примыкала ванная комната в бело-синих тонах, дополненная массажным бассейном с сауной. За ними была скромная спальня с кроватью «Голливуд», большим телевизором и встроенным шкафом. Лорен не менял своих привычек, приобретенных еще в юности, и продолжал работать долгими часами, иногда делая перерыв для сна и переодеваясь прямо на рабочем месте.

Но его святилищем было помещение, отгороженное от кабинета. Там царил хаос из разноцветных и разнообразных игр, за которыми он мог спасать инопланетные миры или опечаленных видеокрасавиц, электронных игровых автоматов, мигавших огоньками и издававших различные звуки, плюс один, но зато говорящий аппарат с кока-колой.

Каждое утро он разрешал себе в течение часа побаловаться со звонками и свистками и часто подстрекал своих сотрудников поиграть, чтобы побить его рекорды. Но это еще никому не удалось.

Лорен Бач был волшебником видео, и их взаимная любовь началась еще в его детстве, когда он проводил время у игровых машин у своего отца. Обычные развлечения десятилетних мальчиков его не прельщали, зато нравился сам бизнес и мелькание серебряного шарика.

В двадцать с чем-то лет, получив диплом Массачусетсского технологического института, он расширил семейное дело до галерей игровых автоматов. Только потом Лорен взялся за телевидение – ведь это тоже своеобразное видео.

Тридцать лет спустя работа была его игрой, а игра – работой.

Хоть он и допустил присутствие нескольких декоративных элементов на территории офиса – скульптуры Зорача, коллажи Гриса, – центром комнаты оставался рабочий стол. Но это был не просто обычный стол. Лорен спроектировал его сам. Ему нравилось представлять, что он сидит в рубке корабля и управляет человеческими судьбами.

Просто и функционально – опорные тумбы состояли из множества ниш, а не из ящиков. Рабочая поверхность была большой и изогнутой, так что, когда Лорен сидел на своем месте, он был окружен телефонами, клавиатурами компьютеров, мониторами.

Как умелый маклер, Лорен мог быстро и умело отыскать любую информацию: от стоимости рекламы в тобой из программ «Делакорт» – или конкурентов – до сегодняшнего курса обмена доллара на йены.

В качестве хобби он придумывал и писал программы к компьютерным играм для филиала своего синдиката.

В пятьдесят два года он был похож на спокойного и праведного монаха – худой, костлявый, с длинным лицом. Ум его был острым, как хирургический скальпель.

Сидя за столом, он нажал кнопку на пульте дистанционного управления. Один из четырех экранов замерцал и включился. Отпивая коку из бутылки в шестнадцать унций, он смотрел на Дину Рейнольдс спокойными, задумчивыми глазами.

Он посмотрел бы пленку и без звонка Бэрлоу Джеймса – Лорен хотя бы мельком изучал все, что попадало к нему на стол, – но маловероятно, что без поддержки он так быстро нашел бы на нее время.

– Привлекательная, – проговорил он в диктофон голосом мягким и прохладным, как утренний снег. – Хорошо поставленный голос. Прекрасно держится перед камерой. Энергичная, бодрая. Сексапильная, но не угрожающе. Внимательное отношение к аудитории. Заготовленные вопросы не кажутся заготовленными. Кто пишет ей сценарий? Надо выяснить. Техническое обеспечение надо улучшить, особенно освещение.

Он смотрел все пятьдесят минут, то и дело перематывая пленку, останавливая кадры, и все время записывал на диктофон свои краткие комментарии.

Потом он сделал еще один большой глоток из бутылки и улыбнулся. Он превратил Анджелу из мелкой местной знаменитости в звезду национального масштаба.

И он мог проделать такое снова.

Одной рукой он остановил на экране кадр – лицо Дины крупным планом, другой нажал на кнопку аппарата внутренней связи.

– Шелли, свяжись с Диной Рейнольдс из Си-би-си, отдел новостей. Назначь встречу. Я хотел бы увидеть ее как можно скорее.

Дина привыкла заботиться о своем внешнем виде. Работа перед камерой означает, что твой успех частично зависит и от внешности. Она часто отказывалась от красивых вещей, которые ей нравились, только потому, что их покрой или цвет не подходил для телевидения. Но не могла припомнить другого случая, когда ей пришлось бы биться над своим изображением в зеркале дольше, чем в день встречи с Лореном Бачем.

Даже сидя в приемной рядом с его кабинетом, Дина продолжала размышлять, правильно ли она выглядит.

Темно-синий костюм, который она выбрала, был слишком строгим. Распущенные волосы – слишком фривольными. Ей следовало надеть темные украшения или не надевать вообще никаких.

Ей немного помогло то, что она смогла отвлечься на одежду и прическу. Привычка – вторая натура, думала Дина. Но в то же время она великолепно понимала, как много эта встреча значила для ее будущего.

«Все, – подумала она, и у нее в желудке что-то неприятно сжалось. – Или ничего».

– Мистер Бач ждет вас.

Дина только кивнула. Горло словно окаменело. Она боялась, что уже не сможет произнести ничего, кроме невнятного писка.

Она шагнула в дверь, распахнутую секретарем, и дальше, в кабинет Лорена Бача.

Он сидел за столом, костлявый мужчина с покатыми плечами и лицом, которое напомнило Дине апостольский лик. Она видела его раньше на фотографиях, по телевизору и думала, что он должен быть крупнее. «Глупо», – подумала Дина. Кто лучше ее мог знать, насколько изображение отличается от оригинала?

– Мисс Рейнольдс, – он встал, протянул руку над изогнутым столом, – приятно с вами познакомиться.

– Спасибо, – его рукопожатие было крепким, дружеским и коротким, – за то, что вы смогли уделить мне время.

– Время – это моя работа. Хотите коки?

– Я… – начала Дина, он уже встал и большими шагами направился к высокому встроенному в стену холодильнику. – Конечно, спасибо.

– Ваша пленка была достаточно интересной. – Стоя к ней спиной, Лорен откупорил обе бутылки. – Немного подкачала техническая сторона, но пленка интересная.

Интересная? Что это значит? Скованно улыбаясь, Дина взяла у него бутылку.

– Я рада, что вы так думаете. У нас было слишком мало времени, чтобы все хорошо организовать.

– Вы не подумали, что вам надо больше времени?

– Нет. Я не думала, что у меня есть это время.

– А, ясно. – Лорен опять сел за свой стол и сделал большой глоток прямо из бутылки. У него были белые паучьи руки с длинными, тонкими, на удивление неподвижными пальцами. – Почему же?

Дина тоже отпила.

– Потому что есть много других людей, которые хотели бы занять место Анджелы, по крайней мере на местном телевидении. Я чувствовала, что очень важно попасть к вам первой.

Ему было интересно узнать, что она собиралась делать дальше.

– И как вы себе представляете основную задачу «Часа с Диной»?

– Развлекать и информировать. – Слишком бойко, тотчас же подумала она. Притормози-ка, Ди. Честность – это хорошо, но немного лирики тоже не помешает. – Мистер Бач, я хотела работать на телевидении, еще когда была ребенком. Я не гожусь в артистки, поэтому занялась журналистикой. Я хороший репортер. Но за последние несколько лет поняла, что новости не вполне соответствуют моим стремлениям. Я хотела бы разговаривать с людьми. Я люблю их слушать – и мне удается и то, и другое.

– Чтобы вести часовое шоу, надо уметь не только разговаривать с людьми.

– Надо знать, как работает телевидение, как оно общается со зрителями. Каким оно может быть близким и каким могущественным. И как сделать, чтобы во время съемки человек забыл, что он разговаривает не только со мной. Я все это знаю и умею. – Дина наклонилась вперед. – Еще когда я училась в школе, то летом всегда работала помощницей на местной телестанции в Топеке. В университете я четыре года стажировалась на станции в Нью-Хейвене. До первой работы в эфире, в Канзас-Сити, писала тексты сообщений для новостей. По сути дела, я уже десять лет работаю на телевидении.

– Я в курсе. – Он был в курсе любой детали ее профессиональной карьеры, но предпочитал собственное впечатление, поэтому и встретился с Диной лицом к лицу. Он отметил то, что она смотрела ему прямо в глаза и разговаривала своим обычным голосом. Лорен помнил свою первую встречу с Анджелой. Все эти сексуальные искры, магическая энергия, чрезмерная женственность. Дина была совершенно иным человеком.

Не слабее, размышлял он. Конечно, она ничуть не слабее Анджелы. Просто… другая.

– Скажите мне, кроме показа мод, какие еще темы вы собираетесь обсуждать?

– Я хотела бы заниматься скорее личными проблемами, чем скандальными историями с первых полос газет. И мне хотелось бы избежать шокового телевидения.

– То есть никаких рыжеголовых лесбиянок и влюбленных в них мужчин?

Она позволила себе улыбнуться.

– Да, их я оставлю кому-нибудь другому. Моя идея – сочетать шоу типа этого показа моделей с более серьезными сюжетами, но чтобы это было очень личным, чтобы в обсуждении участвовала аудитория – и в студии, и дома, у экранов. Темы – приемные дети, сексуальные притеснения на работе, как женщины и мужчины среднего возраста ходят на свидания. Мое шоу будет нацелено на то, что средний телезритель мог сам испытать в своей жизни.

– И вы уверены, что можете выступать от имени среднего телезрителя?

Дина опять улыбнулась. Теперь она была совершенно уверена в своем ответе.

– А я и есть средний телезритель. Конечно, я могу посмотреть какой-нибудь выпуск Пи-би-эс [2], если мне это интересно, но гораздо больше люблю оседлать стул у стойки бара вместе с ребятами из «Чиерз». Утром я пью кофе вместе с «Чикаго трибюн» или Керком Бруксом из «Утреннего звонка». Если мне не надо рано вставать, то я засыпаю под «Вечернее шоу» или Арсенио, смотря, кто из них лучше на этот раз. – Усмехнувшись, Дина отпила коки. – И я этого не стыжусь.

Лорен засмеялся и осушил свою бутылку. Она очень точно описала и его зрительские привычки.

– Мне сказали, что вы были помощницей Анджелы.

– Не совсем точно – помощницей. У меня не было конкретных обязанностей, и наши отношения нельзя было назвать официальными. И она никогда не оплачивала мою работу. Это было скорее… обучение. – Дина старалась, чтобы ее голос звучал как можно беспристрастнее. – Я многому научилась.

– Могу представить. – Помолчав, Лорен сжал руки. – Не секрет, что с уходом Анджелы у «Делакорт» возникли проблемы. И любой, кто связан с нашим бизнесом, понимает, что ничего хорошего мы ей не желаем. – Его глаза потемнели, как два оникса, на фоне байронически бледной кожи. «Да, апостол, – опять подумала Дина, – но не из тех, кто радостно войдет в клетку с римскими львами». – Тем не менее, – продолжал он, – учитывая ее послужной список, она и дальше будет доминировать на рынке. Мы не готовы конкурировать с ней в национальном масштабе, пустив другое аналогичное шоу.

– Составьте сильную контрпрограмму, – вырвалось у Дины. Лорен остановился и поднял брови. – Пустите против нее игры, популярные фильмы, «мыльные оперы» – то, что смотрит большинство населения.

– Мы так и собираемся сделать. Но я думал и о новом ток-шоу. Для нескольких филиалов Си-би-си.

– Мне надо только несколько станций, – произнесла она спокойным голосом, но изо всех сил сжав в руках бутылку с кокой. Пан или пропал, мелькнуло у нее в голове. – Для начала.

Может быть, это личная месть, размышлял Лорен. Но что с того? Если он сможет использовать Дину Рейнольдс, чтобы урезать успех Анджелы хоть на ломтик, то игра стоит свеч. Если же проект провалится, то он просто спишет его, как неудачный эксперимент. Но если все получится, если Дина справится, то удовлетворение будет значить больше, гораздо больше, чем просто доходы от рекламы.

– У вас есть свой агент, мисс Рейнольдс?

– Нет.

– Надо найти. – Его темный мягкий взгляд вдруг стал острым. – Я рад приветствовать вас в «Делакорт».

– Повтори еще раз, – настаивала Фрэн.

– Контракт на шесть месяцев. – Сколько раз Дина ни произносила бы эти слова вслух, они все так же весело звенели в ушах. – Снимать мы будем прямо здесь, на Си-би-си, одно шоу в день, пять раз в неделю.

Все еще ошеломленная после двух недель переговоров, она бродила по опустевшему офису Анджелы. Теперь здесь остались только пастельные стены, ковер и стальной вид Чикаго.

– По контракту на время испытательного периода я могу пользоваться этим офисом и еще двумя кабинетами здесь же, на Си-би-си. Нас будут передавать десять филиалов на Среднем Западе – прямой эфир в Чикаго, Дейтоне и Индианаполисе. У нас есть шесть недель, чтобы все организовать, а премьера состоится в августе.

– Ты действительно ведешь шоу! Издав короткий смешок, Дина остановилась. В отличие от Фрэн, она не улыбалась, но ее глаза сияли.

– Я действительно веду шоу. – Она глубоко вздохнула, счастливая, что ни один из привычных ароматов Анджелы не сохранился в воздухе. – Мой агент говорит, что деньги, которые они мне платят, это не зарплата, а пощечина! – Дина ухмыльнулась. – Я сказала ему, чтобы подставил другую щеку.

– Агент! – Фрэн покачала головой, ее сережки-колокольчики заплясали. – У тебя есть свои агент!

Дина подошла к окну и улыбнулась Чикаго. Она выбрала маленькую местную фирму, такую, которая могла бы сосредоточиться на ее проблемах и задачах.

– У меня есть агент, – согласилась она, – и синдикат – по крайней мере на шесть месяцев. И надеюсь, у меня есть продюсер.

– Солнышко, ты же знаешь…

– Подожди, дай мне закончить. – Дина повернулась. У нее за спиной на фоне мрачного серого неба вырисовывались городские шпили и башни. – Это рискованно, Фрэн, и даже очень рискованно. Если ничего не получится, то через несколько месяцев мы останемся у разбитого корыта. У тебя хорошее место в «Вумен ток», и ты ждешь ребенка. Я не хочу, чтобы ты всем рисковала ради нашей дружбы.

– Хорошо, не буду. – Фрэн пожала плечами и села прямо на пол, потому что никакой мебели в комнате не было. Хорошо, что резинка на раздавшейся талии ей это позволяла. – Я рискну для самой себя. Фрэн Майерс, главный продюсер. Отлично звучит. – Она обхватила колени. – Когда начинаем?

– Вчера. – Смеясь, Дина села рядом с ней и одной рукой обняла подругу за плечи. – Нам надо набрать людей. Может, я смогу заманить кого-нибудь из тех, кого уволила Анджела, или кто не захотел переезжать. Нам нужны идеи о темах передач и консультанты, чтобы их подготовить. Придется работать со скромным бюджетом, так что все должно быть довольно просто. – Она оглядела пустые пастельные стены. – Черт побери, наш следующий контракт будет намного больше!

– Прежде всего нам надо несколько стульев, стол и телефон. Как продюсер, я посмотрю, что можно выпросить, одолжить или умыкнуть. – Фрэн вскочила на ноги. – Но сперва мне надо подать заявление об уходе.

Дина поймала ее за руку.

– Ты уверена?

– Да, черт возьми! Мы с Ричардом уже обсуждали такую возможность. Вот как мы решили на это смотреть: если через шесть месяцев все полетит в тартарары, то я все равно уже буду готова уйти в отпуск по беременности. – Она погладила себя по животу и ухмыльнулась. – Я тебе позвоню, – и, остановившись в дверях, добавила:

– А, вот еще что. Надо покрасить эти чертовы стены.

Оставшись одна. Дина подтянула колени к груди и опустила голову. Все произошло так быстро. Встречи, переговоры, бумаги. Ничего, что приходилось работать долгими часами; она наслаждалась каждой минутой. Заветная мечта становилась реальностью, и Дина ощущала в себе маниакальный вихрь энергии. Но за возбуждением притаился маленький холодный комок страха.

Пока что все шло так, как надо. Когда она привыкнет к новому ритму, тогда и придет в себя. А если ничего не получится, то она просто вернется на прежние позиции и опять все начнет сначала.

Но она ни о чем не пожалеет.

– Мисс Рейнольдс?

Сбитая с толку. Дина подняла голову и увидела секретаршу Анджелы, стоявшую в дверном проеме.

– Кесси, – сочувственно улыбнувшись, она окинула взглядом кабинет. – Здесь все так изменилось, правда?

– Да. – Ответная улыбка Кесси мелькнула и исчезла. – Я только зашла забрать кое-что из приемной. Подумала, что надо вам сказать.

– Все в порядке. Официально этот офис станет моей территорией только со следующей недели. – Она встала и одернула юбку. – Я слышала, ты решила не переезжать в Нью-Йорк.

– Здесь моя семья. И еще: думаю, что смогу жить только здесь, на Среднем Западе.

– Да, это тяжело. – Дина изучающе смотрела на нее: короткие тугие кудряшки, печальные глаза. – У тебя уже есть другое место?

– Еще нет. Но я скоро пойду на собеседование. Мисс Перкинс объявила о своем решении, а через неделю уже уехала. Я еще не привыкла…

– Уверена, что не ты одна.

– Я лучше пойду. Мне просто надо забрать домой несколько горшков с цветами. Желаю удачи вашему новому шоу.

– Спасибо. Кесси. – Дина шагнула вперед, заколебалось. – Можно у тебя спросить?

– Конечно.

– Ты проработала с Анджелой четыре года, верно? – В сентябре было бы четыре года. Я начала как ассистент секретаря сразу после бизнес-колледжа.

– Даже внизу, в комнате новостей, до нас то и дело доходили всякие пересуды ее персонала. Жалобы, сплетни. Но я не помню, чтобы хоть раз что-нибудь услышала от тебя. Мне все время было интересно: Почему?

– Я работала на нее, – просто отозвалась Кесси. – Я не сплетничаю о тех, на кого работаю.

Дина подняла брови и посмотрела на нее в упор.

– Но ты уже больше на нее не работаешь.

– Нет, – холодно ответила секретарша. – Мисс Рейнольдс, я знаю, что перед тем, как она уехала, у вас двоих были… м-мм… разногласия. Понимаю, что вы чувствуете некоторую враждебность. Но мне не хотелось бы участвовать в обсуждении мисс Перкинс ни в личном плане, ни в профессиональном.

– Это преданность или осторожность?

– Давайте считать, что и то, и то, – жестко произнесла Кесси.

– Хорошо. Ты знаешь, что я буду вести похожее шоу. Ты можешь не пересказывать слухи, но уж, конечно, не можешь их не слышать. Так что ты знаешь, что мой контракт – краткосрочный. Возможно, я не продержусь дольше начальных шести месяцев и десяти станций-филиалов.

Взгляд Кесси немного потеплел.

– У меня внизу есть друзья. В студии новостей голоса разделились три к одному в вашу пользу.

– Приятно слышать, но, кажется, это тоже вопрос преданности. Кесси, мне нужен секретарь. Я ищу человека, который знает, что такое преданность, не болтает лишнего и будет отлично работать.

Вместо вежливого интереса на лице Кесси появилось изумленное выражение.

– Вы предлагаете мне работу?

– Я уверена, что не смогу платить тебе столько, сколько платила Анджела, если только – нет, черт побери, пока! – пока наши дела не пойдут в гору. По-видимому, вначале тебе придется работать на износ, но если хочешь – это место твое. Пожалуйста, подумай об этом.

– Мисс Рейнольдс, вы ведь не знаете, участвовала ли я в том, что она вам сделала? Помогала ли я ей?

– Нет, не знаю, – спокойно отозвалась Дина. – Мне и не надо знать. И вот еще что: будем мы работать вместе или нет, но ты должна звать меня просто Диной. Я надеюсь, что у меня все будут работать не менее плодотворно, чем у Анджелы, но отношения между служащими станут более дружескими.

– Мне не надо думать. Я согласна.

– Отлично. – Дина протянула ей руку. – Мы начинаем в понедельник утром. Хочется верить, что к тому времени я смогу раздобыть тебе стол. Твоим первым заданием будет составить список тех, кого Анджела уволила и кого из них мы могли бы использовать.

– Саймон Гримсли будет во главе этого списка. Потом Маргарет Вильсон, консультант. И Денни Спрайт, ассистент менеджера.

– У меня есть номер Саймона, – пробормотала Дина, вытаскивая свой блокнот, чтобы записать имена.

– Я могу дать вам телефоны всех остальных. Когда Дина увидела, как Кесси достает и открывает толстую записную книжку, она невольно засмеялась.

– У нас все будет замечательно, Кесси. Все будет просто замечательно.

Дине было трудно поверить, что она уходит из студии новостей. Особенно теперь, когда она сидела в монтажной и просматривала пленку.

– Сколько теперь? – спросила она. Джеф Хайат в кресле редактора бросил взгляд на цифровые часы на подставке.

– Минута пятьдесят пять.

– Черт, слишком долго. Нам надо убрать еще десять секунд. Промотай обратно.

Она наклонилась вперед на вращающемся стуле, как бегун на старте, и ждала, пока он пустит пленку сначала. Сообщение об убежавшей девочке-подростке, вернувшейся домой к родителям, должно было поместиться в отведенное для него время. Дина хорошо это Понимала, но ей не хотелось урезать ни секунды.

– Вот здесь. – Джеф со знающим видом постучал пальцем по монитору. – Вот этот фрагмент, где они имеете идут по двору. Его можно убрать.

– Но здесь видно, как они счастливы, что снова имеете. То, как родители обнимают ее с двух сторон, взявшись за руки.

– Но это не новости. – Он поправил очки и виновато улыбнулся. – Хотя это очень славные кадры.

– Славные, – тихо прошептала она.

– В любом случае у тебя еще есть место, где они вместе. Во время интервью, когда они сидят на диване.

– Это хороший фрагмент, – кивнула Дина.

– Не хватает только радуги, сияющей у них над головами.

Дина повернулась на голос Финна и нахмурилась.

– У меня тогда не было радуги под рукой, извини. Несмотря на ее очевидное раздражение, он подошел ближе, опустил руки ей на плечи и досмотрел пленку.

– Без этого фрагмента она будет сильнее. Дина. Само интервью и их волнение становятся менее выразительными, если перед этим ты показываешь, как они прогуливаются вместе. К тому же это новости, а не лучший фильм недели.

Он был прав, но от этого ей стало еще труднее согласиться.

– Вырежи, Джеф.

Пока Джеф опять перематывал пленку, монтировал и размечал время. Дина сидела, сложив руки на груди. Это будет ее последний репортаж для новостей Си-би-си. Самолюбие и гордость требовали, чтобы он вышел безупречным.

– Мне надо наложить голос, – сказала она, многозначительно посмотрев на Финна.

– Считай, что меня здесь нет, – предложил он. Когда Джеф настроил аппаратуру, она еще раз просмотрела сценарий. Держа секундомер в руке, Дина кивнула и начала читать:

– Самый страшный кошмар родителей закончился сегодня утром, когда шестнадцатилетняя Рузанна Томпсон, отсутствовавшая восемь дней, вернулась домой к своей семье в Дейтон…

На несколько следующих минут, пока они с Джефом работали над репортажем, она совершенно забыла о Финне. В конце концов, удовлетворенная, она поблагодарила редактора и встала.

– Хорошее сообщение, – отметил Финн, выходя вместе с ней из монтажной. – Лаконичное, емкое и трогательное.

– Трогательное? – Она даже остановилась, чтобы искоса взглянуть на него. – Не думала, что ты замечаешь подобные вещи.

– Замечаю, если это новости. Слышал, что на следующей неделе ты переезжаешь наверх?

– Правильно слышал. – Она свернула в комнату новостей.

– Поздравляю.

– Спасибо, хотя поздравления лучше попридержать до первого шоу.

– Я предчувствую, что ты с ним справишься.

– Забавно, я тоже. Вот здесь, – она постучала пальцем по голове. – Но мой желудок сомневается.

– Может, ты просто голодна? – Он небрежно намотал ее локон себе на палец. – Как насчет ужина?

– Ужина?

– Ты заканчиваешь в шесть. Я посмотрел график. А я свободен до восьми утра, потом мне надо успеть на самолет в Кувейт.

– Кувейт? А что же там произошло?

– Шумят. – Он легонько потянул ее за волосы. – Они всегда шумят. Так как насчет свидания, Канзас? Спагетти, красное вино. Приятная беседа.

– Я решила некоторое время не ходить на свидания.

– Неужели ты позволишь этому мерзавцу управлять твоей жизнью?

– Это не имеет никакого отношения к Маршаллу, – холодно ответила она. Но это, конечно, была не правда. Именно поэтому Дина решила, что надо быстро спасать положение. – Послушай, я хочу есть и люблю итальянскую кухню. Давай просто назовем это ужином.

– Не буду спорить. Я заскочу за тобой в семь? Ты успеешь заехать домой и переодеться во что-нибудь не официальное. В том месте, куда мы пойдем, непринужденная обстановка.

Дина была рада, что поверила ему на слово. Ее так и подмывало выпендриться, хотя бы чуть-чуть, но все-таки она остановилась на широкой блузе и брюках – Такой наряд лучше всего подходил к летней духоте. По-видимому, этот вечер должен был пройти под знаком комфорта.

Финн привез ее в маленькое задымленное кафе, где сильно пахло чесноком и поджаренным хлебом. На клетчатых скатертях валялись окурки от сигарет, а вместо стульев здесь были скамьи из деревянных чурбанов, на Которые в колготках лучше было бы и не садиться.

Из горлышка обязательной бутылки кьянти торчал огарок свечи. Финн отодвинул бутылку в сторону, и они оба проскользнули за стол.

– Доверься мне. Здесь лучше, чем кажется.

– Мне кажется, здесь прекрасно! – В кафе было так уютно. Если ресторан похож на семейную кухню, то женщина имеет право не волноваться о своем внешнем виде.

Финн видел, как Дина постепенно расслаблялась. Может, поэтому стоило пригласить ее именно сюда: в место, где не было величественного метрдотеля или обтянутого кожей списка вин.

– Как у вас ламбруско? – спросил он официантку в футболке, приблизившуюся к их столу.

– Превосходно.

– Принеси нам бутылку, Дженни, и какую-нибудь закуску.

– Хорошо, Финн.

Заинтригованная, Дина подперла подбородок рукой.

– Ты часто здесь бываешь?

– Примерно раз в неделю, когда я в городе. Их лазанья почти такая же вкусная, как моя.

– Ты умеешь готовить?

– Когда устаешь от ресторанных меню, приходится учиться готовить. – Его губы слегка изогнулись, он протянул руку через стол и дотронулся до ее пальцев. – Я хотел было пригласить тебя к себе и самому приготовить ужин, но подумал, что ты откажешься.

– Почему же? – Она убрала руки – так, чтобы он ее мог их достать.

– Потому что готовить для женщины, если все сделать правильно, – это суперобольщение, а мне уже ясно, что ты любишь, когда отношения развиваются медленно, постепенно, шаг за шагом. – Он кивнул головой, глядя, как официантка вернулась с бутылкой, наполнила их стаканы. – Я прав?

– Кажется… да.

Он наклонился вперед, поднял стакан.

– Что ж, за первый шаг!

– Я не знаю точно, за что пью.

Глядя ей прямо в глаза, не мигая, он протянул руку и погладил пальцем ее скулу.

– Нет, знаешь.

Ее сердце дрогнуло. Недовольная собой, Дина медленно отстранилась.

– Финн, ты должен понять, что я не собираюсь ни с кем себя связывать. От меня и так потребуется слишком много сил и чувств для того, чтобы мое шоу удержалось на плаву.

– А мне кажется, что у такой женщины, как ты, чувств хватит на все. – Он отпил вина, глядя на нее поверх бокала. – Давай просто посмотрим, что будет дальше. Ты не против?

Официантка поставила на стол деревянную тарелку с закусками.

– Вы готовы заказать?

– Я готов, – Финн опять улыбнулся. – А ты? Дина взволнованно схватила меню в пластиковой обложке. «Странно, – подумала она, – я не в состоянии прочесть ни единого слова». С таким же успехом меню могло быть написано по-гречески.

– Мне, пожалуй, спагетти.

– Две порции.

– Хорошо. – Официантка подмигнула Финну. – «Уайт Сокс» поднялись еще на два пункта.

– «Уайт Сокс»? – удивленно подняла брови Дина, когда официантка отошла. – Ты болеешь за «Уайт Сокс»?

– Ага. Ты играла в бейсбол?

– Я играла на первой базе в младшей лиге, а в свой лучший сезон выбила три тридцать девять.

– Ты не шутишь? – Потрясенный и довольный, он ткнул себя пальцем в грудь. – Шорт-стоп. В старших классах выступал в команде штата. Лучший сезон – три пятьдесят.

Тщательно выбрав, Дина взяла с тарелки оливку.

– И ты болеешь за «Сокс». Это очень плохо.

– Почему?

– То, что мы вместе работаем, ввело меня в заблуждение. Но если мы еще куда-нибудь пойдем, то я надену свою бейсболку «Кабз».

– «Кабз»! – Он закрыл глаза и застонал. – А я почти влюбился. Дина, я думал, что ты практичная женщина.

– Их день еще придет.

– Да, конечно. В следующем тысячелетии. Вот что я тебе скажу. Когда я вернусь, мы с тобой пойдем на игру.

Она прищурилась.

– На «Комиски» или на «Ригли»?

– А мы бросим монетку.

– Договорились. – Она отщипнула кусочек перчика, наслаждаясь его вкусом. – Я до сих пор не могу смириться с тем, что они установили освещение на «Ригли».

– Они должны были это сделать уже давно.

– Но были традиции.

– Это были сантименты, – поправил он. – А если с одной стороны – сантименты, а с другой – доходы от продажи билетов, то доходы всегда выигрывают.

– Циник. – Ее улыбка внезапно застыла. – Может, я смогу пригласить на шоу жен бейсболистов «Кабз» и «Соке». Зрителям сразу станет интересно, они будут болеть за разные команды. Правда, в этом городе стоит только заговорить о спорте или политике, и у тебя куча собеседников. Мы смогли бы поговорить о том, как это – быть женой человека, который постоянно в разъездах, на соревнованиях. Как они относятся к травмам, оскорблениям, навязчивым болельщикам.

– Э-эй! – Финн щелкнул пальцами у нее перед глазами, отчего Дина моргнула.

– Ой, извини!

– Нет проблем. Это весьма поучительно – наблюдать, как ты думаешь. – Кроме того, к собственному удивлению, он понял, что это зрелище его возбуждает. Интересно, с надеждой думал он, будет ли она так же сосредоточена во время секса? – Сама идея неплохая.

Ее улыбка становилась все шире и шире, наконец Дина засияла.

– Это будет чертовски увлекательно, как нокаут, правда?

– Правда, только не перепутай разные виды спорта.

– Боже, как мне это нравится! – С бокалом вина в руке она откинулась на спинку скамьи. – Мне это действительно нравится. Сам процесс – просто захватывающий!

– А новости – не были?

– Были, но это более… я не знаю… Более личное, более возбуждающее. Это приключение. Ты чувствуешь что-нибудь похожее, когда летишь из одной страны в другую, затем в третью?

– Почти всегда. Разные места, разные люди, разные истории. Сперва все кажется таким новым, необычным.

– Я даже представить не могла, что ты так думаешь.

– Бывает. Потом привыкаешь, теряешь новизну восприятия.

Привыкаешь? В зонах военных действий, районах катастроф, на международных встречах на высшем уровне? Дине не верилось, что это возможно.

– Поэтому ты не остался в Лондоне?

– Частично, да. Когда я уже больше не чувствую себя иностранцем, это значит, что пора ехать домой. Ты когда-нибудь была в Лондоне?

– Нет, Ну, как там?

Ему было так легко рассказывать, ей – слушать. Они разговаривали за макаронами и красным вином, за капуччино и канноли, пока свечка в бутылке рядом с ними не начала капать на скатерть, а вокруг не воцарилась тишина. Именно отсутствие шума заставило Дину оглядеться. Ресторан был почти пуст.

– Уже поздно, – удивилась она, посмотрев на часы. – До твоего самолета осталось меньше восьми часов.

– Успею. – Он тоже встал из-за стола, вслед за ней.

– Ты был прав насчет еды. Все было потрясающе вкусно. – Но улыбка Дины дрогнула, когда Финн подошел ближе и обнял ее, положив ладонь сзади на шею. Не меняя позы, он смотрел ей в глаза, а расстояние между ними медленно сокращалось.

Его поцелуй был неторопливым, спокойным и ошеломляющим. Она ждала чего-то иного – более грубого, резкого – от человека, чьи глаза могли бы легко пробуравить в ее черепе две дырки. Может быть, поэтому мягкое, ленивое очарование поцелуя полностью обезоружило ее.

Дина подняла руку вверх, но вместо того, чтобы оттолкнуть его, как собиралась, она просто положила ладонь Финну на плечо. И замерла. Совершив затяжной прыжок, ее сердце упало в глубокую пропасть и глухо забилось о ребра.

Ее губы уступили и раскрылись. Его поцелуй был все таким же дразняще медленным и нежным. Финн словно ждал отклика, и наконец рука Дины соскользнула с плеча ему на талию. Дюжина неясных мыслей роилась у нее в голове, Затем унеслась прочь. Остались только жар, наслаждение и несомненное обещание – или угроза – чего-то большего.

Да, он хотел большего. И значительно сильнее, чем сам ожидал. По замыслу этот поцелуй должен был быть совсем простым, но теперь Финн едва мог прийти в себя. Он отодвинулся от Дины. Открыв глаза, она издала тихий, приглушенный звук, похожий на стон, отчего Финн чуть не скрипнул зубами – такая яростная, быстрая волна боли пронзила его тело.

Надо вести себя дальше как ни в чем не бывало, решила Дина, хотя в то мгновение она и не понимала почему. Повинуясь инстинкту, она шагнула назад – ровно на один дюйм.

– А это еще зачем?

– Есть иные причины, кроме самых очевидных? – В другое время этот вопрос мог бы показаться ему забавным. – Мне пришло в голову, что, если мы сделаем это прямо здесь, ты не станешь придумывать, что могло, должно или не должно было бы случиться, когда я отвезу тебя домой.

– Понятно. – Она заметила, что ее сумочка упала на пол, и наклонилась. – У меня нет привычки продумывать вперед всю свою жизнь, как в игровом кино.

– Конечно же, есть. – Он погладил ее пальцем по щеке. Она была горячей и пунцовой, отчего Финну безумно захотелось поцеловать ее еще раз. – Но я не против. Считай, что слово за тобой. А с остальным текстом мы закончим, когда я вернусь.

Глава 11

К концу июля с некоторой натяжкой можно было сказать, что у Дины появился штат. Кроме Фрэн и Саймона, у нее теперь были один-единственный консультант плюс ответственный за гостей. Их обоих нашла Кесси. Динина команда все так же остро нуждалась в людях и мозгах и в деньгах, чтобы их оплачивать.

Техническая сторона была довольно надежной. На одном из бесконечных собраний, которые посещала Дина, начальство решило, что студия "В" будет полностью оснащена и оборудованием, и персоналом. Съемочная аппаратура была высшего качества, операторы – самые лучшие.

Дине оставалось только дать им команду снимать. На первое время она поставила в бывший офис Анджелы два стола: для себя и для Фрэн. Они вместе бились над проблемами, вместе обсуждали новые идеи.

– На первые восемь шоу все уже приглашены. – Фрэн бродила по комнате с магнитной планшеткой в руке. – Кесси взяла на себя билеты и расселение. Она отлично работает, Ди, но у нее просто абсурдно огромный круг обязанностей.

– Я знаю. – Дина потерла воспаленные глаза и попыталась сосредоточиться. – Нам нужен ассистент продюсера и еще один консультант. И мальчик на побегушках. Если мы одолеем первые десять шоу, то потом все должно войти в ритм.

– А пока ты явно не высыпаешься.

– Даже если бы у меня было на это время, я не смогла бы спать. – Она протянула руку, чтобы снять трубку телефона. – Мой желудок постоянно в состоянии революции, а голова отказывается заткнуться и отключиться. Рейнольдс, – сказала она в трубку. – Нет, и не забыла. – Взгляд на часы. – У меня есть один час. – Слушая собеседника, Дина печально вздохнули. – Хорошо, скажите им, чтобы прислали костюмы наверх. Я выберу то, что мне подходит, и через тридцать минут спущусь вниз для макияжа. Спасибо.

– Для фотографий? – спросила Фрэн.

– И рекламного ролика. Не могу упрекнуть «Делакорт» в том, что они скупятся на рекламу. Но, черт побери, у меня нет времени. Нам надо провести собрание и обсудить результаты очередных анкет – восьми сотен респондентов.

– Я назначу собрание на четыре, – ухмыльнулась Фрэн. – Подожди, что еще будет, когда ты прочитаешь их ответы. Нечто вроде потрясающей идеи Маргарет, почему бывших мужей надо пристреливать, как бешеных собак.

Дина устало улыбнулась.

– Мы это как-то обработали, да?

– Ага. Получилось: «Почему ваш бывший муж стал бывшим?» Заурядная тема, но ответы получились совершенно незаурядные. У нас есть все – от серьезных случаев насилия до развода из-за того, что муж чистил автодетали в раковине на кухне. Нам нужен эксперт. Я подумала, что лучше пригласить адвоката вместо психоаналитика. Адвокаты семейного права сталкиваются с довольно интересными случаями, и у Ричарда есть такие знакомые.

– Хорошо, но… – Дина внезапно умолкла: в открытую дверь вкатилась длинная стойка-вешалка с одеждой. – Иди сюда, Фрэн, поможешь мне выбрать гардероб. – Между платьями и костюмами возникла "чья-то голова. – Ой, привет, Джеф. Они заставили тебя заниматься доставкой?

– Я давно хотел подняться наверх и посмотреть, что здесь происходит. – Скромно улыбнувшись, он огляделся по сторонам. – Мы там, внизу, тебя поддерживаем.

– Спасибо. А как дела в комнате новостей? Вот уже сколько дней у меня нет времени даже просто спуститься…

– Там все отлично. Ты знаешь, наверное, что от жары у психов обострения – сейчас столько всего происходит! Сплошные сенсации. – Он в замешательстве покачал вешалку, а Дина уже рассматривала, что там ей привезли. – Дина, я тут думал, если ты… ну, знаешь… если у тебя здесь, наверху, есть вакансия… Чтобы все доводить до конца, или отвечать на телефонные звонки. Ну, ты понимаешь…

Дина замерла с малиновым пиджаком в руках.

– Ты что, серьезно?

– Я знаю, что ты взяла тех, кто и раньше был в этой студии. Но мне всегда хотелось работать на развлекательной программе. Я просто подумал… Ну, ты понимаешь…

– Когда ты можешь начать? Он изумленно посмотрел на нее.

– Я…

– Я не шучу. Мы в отчаянном положении. Нам нужен человек, который умеет делать все понемногу. По твоей работе внизу я знаю, что ты нам подойдешь. А твои навыки в монтаже просто бесценны. Зарплата никуда не годится, а рабочее время не ограничено. Но если ты хочешь быть ассистентом продюсера с твоим именем в титрах и всем кофе, который сможешь выпить, – считай, что уже работаешь.

– Пойду подам заявление, – выпалил Джеф, сияя улыбкой до ушей. – Может быть, мне придется остаться там еще на одну-две недели, но пока что я могу помогать вам в свое свободное время.

– О Боже, Фрэн, мы нашли героя! – Дина взяла его за плечи и поцеловала в щеку. – Добро пожаловать в сумасшедший дом, Джеф. Скажи Кесси, пусть снимет с тебя мерки для смирительной рубашки.

– Ладно, – зардевшись, он со смехом попятился к двери. – Ладно. Замечательно.

Фрэн сняла с вешалки костюм сливового цвета и протянула его Дине.

– Мальчик на побегушках?

– Один из самых лучших. Джеф избавит нас от кучи бумаг, как маленький бобер, который может свалить огромное дерево. Он все держит в голове. Спроси его, какой фильм был назван лучшим в 1956 году, и он ответит. Какое сообщение прошло первым в десять утра в прошлый вторник? Он знает. Мне нравится красное.

– Для ролика, – согласилась Фрэн. – Не для фотографий. Что он делает внизу?

– Ассистент выпускающего редактора. Еще немного пишет. – Она вытащила солнечно-желтое платье с бирюзовыми рукавами и круглыми золотыми пуговицами. – Хороший парень. Надежный, как восход.

– Ну, если он будет работать понемногу и задешево…

– Все переменится. – Дина подняла перед собой очередное, выбранное Фрэн платье, на ее лицо упала тень. – Я знаю, сколько сил все мы вкладываем в это дело. И сил, и времени. Но я уверена: у нас получится.

Чтобы помочь рекламе. Дина направо и налево раздавала интервью – в печать, на радио, для телевидения. Она появилась и в «Дневных новостях», а вопросы ей задавал Роджер. За два дня она объехала те филиалы, до которых можно было добраться на машине, а с остальными станциями познакомилась, лично позвонив туда по телефону.

Она сама проверила и одобрила каждую мелочь в дизайне студии; рылась в газетах в поисках новых идей для своей программы, вырезая заметки и статьи; часами просматривала ответы респондентов на анкеты, составляя вопросы к гостям-участникам.

На личную жизнь ей почти не оставалось времени. Конечно же, это было удобным поводом, чтобы избегать Финна. Она отнюдь не шутила, когда сказала ему, что не хочет ни с кем себя связывать. Дина решила, что просто не может себе этого позволить. Ей мешали и недавнее разочарование, и сложная новая работа. Как она могла опять довериться своим чувствам, когда всего несколько месяцев назад ей так же хотелось верить Маршаллу?

Но от Финна Райли было нелегко отвязаться. Он то забегал к ней в офис, то заезжал домой. Часто он приносил с собой пиццу или белые коробки из китайских ресторанов. Было трудно спорить с его небрежными комментариями, что и ей надо когда-нибудь есть. Однажды, в минуту слабости, она согласилась пойти с ним в кино. И почувствовала себя такой же очарованной и смущенной, как и раньше.

– Лорен Бач на первой линии, – сказала Кесси.

Был только девятый час утра, а Дина уже сидела за столом.

– Доброе утро, Лорен.

– Обратный отсчет, пять дней, – весело произнес он. – Как ты там, держишься?

– Зубами и когтями. Реклама вызвала большой интерес у местной публики. Не думаю, что у нас возникнут трудности с распространением билетов.

– Тобой заинтересовались и на Восточном побережье. «Нэшнл инквайрер» напечатал милую сочную статейку «Все про Еву» о шоу-встречах. Угадай, кто выступает в роли обманутой благодетельницы?

– Ох, черт! И что там написано?

– Я отправлю тебе статью по факсу. Они правильно написали твое имя, Ева… ой, прости. Дина. – Он захихикал, довольный своей шуткой. – Как человек, хорошо знакомый с нашей героиней, я уверен, что она сама позаботилась об этой «утке». Сюжет примерно таков: она чуть ли не подобрала тебя на улице, была тебе и старшей сестрой, и наставницей, а за свое великодушие получила пинок под зад.

– Хорошо хоть, они не заявили, что меня сбросили с космического корабля прямо перед ее домом.

– Может быть, в следующий раз. А пока что о тебе пишет и национальная пресса. Не знаю, понимала ли это Анджела, но то, что ее имя теперь связано с твоим, привлечет к тебе внимание зрителей. Думаю, мы можем на этом сыграть. Дадим заметку в «Интертеймент уикли», статейку в «Вэрайети».

– Чудесно. По-видимому.

– Дина, ты сможешь сражаться с газетами, когда нарастишь мускулы. Пока же считай, что это была бесплатная реклама.

– Что ж, спасибо Анджеле.

– Говорят, она обсуждает контракт, чтобы написать свою автобиографию. Возможно, ты удостоишься целой главы.

– Я в восхищении. – Ее стул скрипнул, когда она откинулась назад, напоминая себе, что забыла смазать болты. Поэтому она опять наклонилась вперед и добавила еще один пункт к списку, лежавшему на углу стола. – Надеюсь, ты не возражаешь, если сейчас я полностью сконцентрируюсь на нашем первом шоу? А с тем, как отплатить Анджеле за ее великодушие, разберемся позднее.

– Дина, если шоу получится, то это само по себе станет достаточной расплатой. Теперь давай поговорим о деле.

Двадцать минут спустя, чувствуя, как начинается головная боль, Дина повесила трубку. С чего это она взяла, что хорошо управляется с мелочами? С чего это она решила, что сможет самостоятельно возглавлять шоу-встречу?

– Дина? – В кабинет вошла Кесси с подносом. – Я подумала, что ты захочешь выпить кофе.

– Ты читаешь мои мысли. – Дина отодвинула бумаги, чтобы освободить место для кофейника. – А у тебя найдется время составить мне компанию? Нам надо заполнить баки до того, как начнется дневная свистопляска.

– Я принесла две чашки. – Кесси наполнила обе, потом села. – Ты не хочешь пробежаться по сегодняшнему плану работы?

– Нет, не хочу. – Первый же глоток горячего черного кофе ткнул своим кофеиновым кулаком прямо по ее усталости и головной боли. – Он и так выгравирован у меня на лбу. Мы уже договорились об обеде вместе с женами игроков в бейсбол после первого шоу?

– С ними будут Саймон и Фрэн. Заказ я уже подтвердила. И еще: Джеф думает, что было бы неплохо до их прихода поставить розы в зеленой гостиной. Я хотела посоветоваться с тобой.

– Добрый старина Джеф. Отличная идея. И к каждому букету надо прикрепить карточку с личной благодарностью от нас всех. – Еще один глоток, и она прижала руку к трепетавшему желудку. – Боже мой, Кесси, я боюсь до смерти. – Отставив чашку, она набрала в легкие побольше воздуха, задержала дыхание и наклонилась вперед. – Я хочу о чем-то спросить тебя и прошу, ответь мне правду, даже пусть неприятную. Никакой жалости, никаких обманов, ладно?

– Хорошо. – Кесси опустила свой блокнот на колени. – Давай.

– Ты долго работала на Анджелу. Наверняка разбираешься в подобных программах не хуже любого продюсера или директора. Я думаю, что ты представляешь себе, как и почему работало шоу Анджелы. И я хочу знать, только честно, веришь ли ты, что у нас что-нибудь получится?

– Ты имеешь в виду, сможет ли «Час с Диной» соперничать с другими шоу-встречами?

– Даже не это, – ответила Дина, качая головой. – Сможем ли мы провести первые полдюжины шоу так, чтобы нас не осмеяли и не выгнали?

– Все просто. Со следующей недели люди начнут много говорить о «Часе с Диной». Так что все больше и больше зрителей будут включать телевизор на нашем шоу, чтобы посмотреть, в чем там дело. Им понравится, потому что ты им понравишься. – Она хихикнула, глядя на выражение Дининого лица. – Не бойся, это не заигрывание с начальством. Дело в том, что средний зритель не увидит и не оценит тот труд, который вложен в это шоу, чтобы все было красиво и гладко. Они не будут знать о долгих часах работы до седьмого пота. Но ты знаешь, поэтому будешь трудиться еще упорнее. И чем упорнее будешь работать ты, тем упорнее будем работать мы все. Потому что ты делаешь то, чего никогда не делала Анджела. Иногда мне кажется, она просто не могла или не умела. Благодаря тебе, Дина, мы все чувствуем себя очень нужными. В этом вся разница. Может быть, ты не сразу взберешься на вершину рейтинговых таблиц, но для нас ты уже на вершине. А это важно.

– Это очень важно, – помолчав, сказала Дина… – Спасибо.

– Через несколько месяцев, когда акции шоу пойдут вверх и нам увеличат бюджет, я опять приду сюда, в твой кабинет. Вот тогда я буду заигрывать и подлизываться, – она усмехнулась, – чтобы ты повысила мне зарплату.

– Если нам когда-нибудь увеличат этот чертов бюджет, то я всем повышу зарплату. – Дина сдунула челку со лба. – А пока что мне надо взглянуть на рекламные ролики для филиалов.

– Тебе нужен менеджер по рекламе.

– И еще менеджер в каждом подразделении, и директор по контактам с прессой, и постоянный управляющий, и несколько ассистентов продюсера. Но до этого светлого дня мне придется носить и все эти шляпы тоже. Газет еще не было?

– Я отдала их Маргарет. Она поищет в них новые идеи и сделает вырезки.

– Отлично. Постарайся передать мне эти вырезки еще до обеда. Нам надо что-нибудь остренькое на вторую неделю сентября. Бач только что сказал, что в течение этой недели в трех городах мы будем идти против нового игрового шоу.

– Будет сделано. Ой, твоя встреча с капитаном Квигом перенесена с трех на три тридцать.

– С капитаном?.. А-а, с Райсом. – Даже не пытаясь скрыть улыбку. Дина пометила это в своем календаре. – Я знаю, что он немного эксцентричный, Кесси.

– И властный.

– И властный, – согласилась Дина. – Но он хороший директор. Нам повезло, что он согласился поработать хотя бы несколько первых недель.

– Если ты так считаешь. – Она хотела было выйти, потом заколебалась и повернула обратно. – Дина, не знаю, должна ли я об этом говорить, но мне кажется, что было бы правильно контролировать телефонные звонки к тебе.

– Что?

– Доктор Пайк. Он звонил, когда ты разговаривала с мистером Бачем.

Дина задумчиво положила ручку.

– Если он позвонит еще раз, соедини нас. Я сама с ним разберусь.

– Хорошо. У-упс! – Она улыбнулась и отступила, чтобы не столкнуться с вбежавшим Финном. – Доброе утро, мистер Райли.

– Привет, Кесси; Мне надо срочно поговорить с боссом.

– Она в вашем распоряжении. – Кесси закрыла за собой дверь.

– Финн, извини, у меня совершенно нет времени. – Но она двигалась недостаточно быстро, чтобы уклониться от поцелуя, когда он обежал стол. Дина не была уверена, что ей на самом деле хотелось уклоняться.

– Знаю, у меня самого только одна минута.

– Что случилось? – Глаза финна горели от возбуждения, вокруг него сверкали искры, как от электрических разрядов. – Что-то значительное?

– Я еду в аэропорт. Ирак только что напал на Кувейт.

– Что-о? – От его репортерского азарта Дина вскочила. – О Боже!

– Нападение в стиле «блиц». Бронированный удар с вертолетной поддержкой. У меня есть друзья в Грин-Рэмп в Северной Калифорнии, пара ребят, с которыми я познакомился во время сражения на аэродроме в Токумене в Панаме несколько месяцев назад. Говорят, что вначале мы применим дипломатическое и экономическое давление, но – черт побери! – есть вероятность, что мы пошлем туда войска. Если предчувствие меня не обманывает, то это будет крупная заварушка.

– Там все время взрывы. – Она опустилась на подлокотник стула.

– Это территория, Канзас. И нефть, и честь. – Он, внезапно ослабев, поднял ее на ноги и ладонью убрал волосы с ее лица. Ему хотелось – нет, требовалось, понял Финн, – долго-долго смотреть на нее. Долго и внимательно. – Может быть, я не скоро вернусь, особенно если мы отправим войска.

Она побледнела и с трудом сохраняла спокойствие.

– Я слышала, что у них есть ядерное оружие. Это правда? Но химическое у них есть точно. Мелькнули беззаботные ямочки.

– Волнуешься за меня?

– Мне просто интересно, будете ли вы со съемочной группой носить противогазы. – Чувствуя себя идиоткой, она отступила назад. – Я буду смотреть твои репортажи.

– Обязательно. Мне жаль, что придется пропустить твой дебют.

– Ничего страшного. – Дина выдавила из себя улыбку. – Я пришлю тебе пленку с записью.

– Знаешь что? – Он играл прядью ее волос. – По сути дела, я ведь еду на войну. Как в старой песенке:

«Я уезжаю, малышка, и кто знает, что принесет нам завтрашний день». – Финн улыбнулся в ее темные серьезные глаза. – Не думаю, что мне удалось бы убедить тебя запереть дверь и попрощаться как следует.

Дина искренне боялась, что удалось бы.

– Меня не возьмешь на старые заезженные песенки. К тому же все знают, что Финн Райли возвращается живым из любой передряги.

– Все равно стоило бы попробовать. – Он схватил ее за талию. – По крайней мере дай мне хоть что-нибудь на память с собой в пустыню. Я слышал, что по ночам там очень холодно.

Дина ощутила одновременно страх и желание. Прислушавшись и к тому, и к другому, она обняла его руками за шею.

– Ладно, Райли. Запомни вот это.

И впервые, не колеблясь, она прижалась губами к его губам. Когда ее рот приоткрылся, она почувствовала не только быструю знакомую дрожь, не только томительную, разламывающую боль, которую так старательно отрицала. Нет, это была потребность распробовать, впитать его губы и, как это ни странно, утешить.

Их поцелуй длился бесконечно, и Дина забыла обо всем, кроме Финна.

Она чувствовала его запах – мыло и слабый аромат чистого пота. Его волосы, мягкие и густые, словно манили к себе ее пальцы: хотелось расчесать их, погладить. Когда его рот стал более нетерпеливым, когда она услышала тихий стон удовольствия, то не смогла сдержаться: их языки сплелись, и Дина, уже не думая, куснула его за губу, чтобы добавить к удовольствию томное возбуждение боли.

Дине показалось, что Финн вздрогнул, но ее жалость и желание утешить словно испарились.

– Дина… – Он в отчаянии покрыл поцелуями ее лицо и шею, где бился пульс, как крылья маленькой птички. – Еще.

Его губы опять впились в ее, впитывая их аромат и тепло. Потрясенный, Финн отпрянул назад, но лишь ненамного, и замер, прижавшись лбом к ее лбу. Еще мгновение он продолжал обнимать ее, чувствуя себя как-то странно: серьезным и правильным.

– Черт побери! – прошептал он. – Я буду скучать по тебе.

– Это не должно было случиться.

– Слишком поздно. – Он поднял голову, прикоснулся губами к ее лбу. – Я позвоню, когда смогу. – И Финн тотчас же понял, что никогда раньше не давал подобных обещаний. Это было словно невысказанное вслух обязательство. Он обескураженно сделал шаг назад и для верности надежно засунул руки в карманы. – Удачи тебе на следующей неделе.

– Спасибо. – Она тоже сделала шаг назад. Теперь они были похожи на двух боксеров на ринге, оценивающих друг друга перед жестоким решающим раундом. – Я знаю, что это бесполезно говорить, но – веди себя поосторожнее.

– Я буду вести себя как хороший репортер, – пообещал он с беспечной улыбкой. – Это важнее. – Он направился к выходу, потом остановился, положив ладони на ручку двери. – Послушай, Дина, если этот мерзавец еще позвонит…

– Ты подслушивал!

– Конечно, я подслушивал, я ведь репортер. В общем, если он еще позвонит, пошли его куда подальше, ладно? Иначе придется его убить, а мне этого не хотелось бы.

Она улыбнулась, но улыбка быстро исчезла. Что-то в глазах Финна убедило ее, что он не шутил.

– Не говори ерунды. Меня совершенно не интересует Маршалл, но…

– Ему повезло. – Он по-военному отдал ей честь. – Оставайся в эфире, Канзас. Я вернусь.

– Нахальный идиот, – пробормотала Дина. Но у нее защипало глаза, и она повернулась к окну посмотреть на Чикаго. Где-то на другом конце света шла война, подумала Дина, смахивая первую слезинку, А прямо здесь надо было готовить шоу. Так какого же черта она влюбилась?

– О'кей, Ди, мы почти готовы. – Фрэн сунула голову в костюмерную. – Зрители уже все здесь.

– Отлично. – Дина все так же тупо пялилась в зеркало, пока Марси в последний раз поправляла ее прическу. – Просто отлично.

– Они в бейсболках «Кабз» и футболках «Уайт Соке». Некоторые даже принесли флаги и теперь ими машут. Я тебе говорю, они все очень оживлены.

– Отлично. Просто отлично.

Улыбнувшись про себя, Фрэн посмотрела в свой блокнот.

– Все шестеро жен сидят в зеленой гостиной. Все очень приветливые. Саймон сейчас там, повторяет вместе с ними сценарий.

– Я зайду туда познакомиться с ними, – монотонно произнесла Дина. Она чувствовала, как к горлу подкатывает тошнота.

– О Боже, Фрэн, мне и в самом деле сейчас будет плохо.

– Нет, не будет. На это у тебя уже не осталось времени. Марси, ее волосы выглядят просто прекрасно. Может быть, потом ты сможешь что-нибудь сделать и с моей прической? Пошли, знаменитость. – Фрэн сдернула Дину со стула. – Тебе еще надо поболтать с аудиторией до начала съемки, чтобы они потом поддерживали тебя.

– Мне надо было надеть темно-синий костюм, – говорила Дина, пока Фрэн тащила ее к студии. – Оранжевый и киви – это слишком ярко.

– Это великолепно: молодо и задорно. Как раз то, что надо. Ты выглядишь шикарно, но не банально, по-дружески, но не простовато. Теперь послушай. – Фрэн взяла Дину за плечи, и они вдвоем словно отгородились от хаоса, царившего за сценой. – Ради этого мы все пахали последние несколько месяцев. К этому ты стремилась уже много лет. Так что выйди на сцену и сделай так, чтобы они полюбили тебя.

– Я все время думаю: вдруг что-нибудь случится?

Вдруг они подерутся? Ты же знаешь, какими бешеными бывают болельщики «Сокс» и «Кабз». Вдруг у меня кончатся вопросы? Вдруг я не смогу управлять этой толпой? Вдруг кто-нибудь спросит, какого черта я веду это дурацкое шоу, когда мы посылаем войска на Ближний Восток?

– Во-первых, никто не подерется, потому что им будет слишком весело. Во-вторых, у тебя никогда не кончатся вопросы и ты сможешь справиться с любой толпой. И в-последних, ты ведешь шоу про бейсбол, потому что людям необходимо развлекаться, особенно в такие времена, как сейчас. Теперь соберись, Рейнольдс, и иди выполняй свою работу.

– Правильно. – Она глубоко вздохнула. – Ты уверена, что я хорошо выгляжу?

– Иди.

– Я пошла.

– Дина!

Она удивленно повернулась, и ее словно окатило волной ярости: за ней на расстоянии вытянутой руки стоял Маршалл. Услышав, как зарычала Фрэн, Дина быстро сделала шаг вперед.

– Что ты здесь делаешь?

Он легко улыбнулся, хотя взгляд его казался грустным.

– Я хотел пожелать тебе удачи. Лично. – И Маршалл протянул ей букет светло-розовых роз. – Я очень горжусь тобой.

Дина не шелохнулась, чтобы взять цветы; она не отводила взгляда от его глаз.

– Я принимаю пожелание удачи. Твоя гордость – это твое личное дело. А теперь – мне жаль, но здесь может присутствовать только персонал.

Очень медленно он опустил цветы.

– Я не знал, что ты можешь быть такой жестокой.

– Значит, мы оба ошибались. Мне сейчас предстоит вести шоу, Маршалл, но я потрачу минуту, чтобы повторить тебе еще раз: у меня нет никакого желания возобновлять какие бы то ни было отношения с тобой. Саймон! – позвала она, все так же глядя на Маршалла. – Покажи доктору Пайку, где здесь выход, ладно? Кажется, он заблудился.

– Я сам найду дорогу, – сквозь зубы произнес Маршалл. Он разжал руку, и цветы упали на пол, напомнив Дине, как она уронила похожий букет. От запаха роз у нее опять засосало под ложечкой. – Но от меня не так легко отделаться.

И он зашагал прочь вместе с нервно семенившим Саймоном. Дина медленно сделала вдох и выдох, пытаясь успокоиться.

– Гад ползучий, – прошептала Фрэн, автоматически поднимая руку, чтобы снять напряжение с плеч Дины. – Мерзавец. Прийти вот так, прямо перед началом эфира. Ты как, в порядке?

– Все будет отлично. – Ее трясло от бешенства. Слишком многое было поставлено на следующий час, чтобы потворствовать своим чувствам. – Я чувствую себя отлично. – И она направилась вперед, по дороге взяв микрофон из рук Джефа.

Глядя на нее, Джеф широко улыбнулся.

– Ни пуха, ни пера, Дина. Она расправила плечи.

– К черту, хотя у меня не останется ни пуха, ни пера, ни костей.

Она шагнула на сцену и улыбнулась морю лиц.

– Всем привет, спасибо, что пришли. Меня зовут Дина. Примерно через пять минут начнется съемка нашего шоу. Надеюсь, вы поможете мне его вести. Ведь это мой первый день на работе.

– Поставь эту чертову кассету. – В своем офисе в высотной башне Нью-Йорка Анджела потушила окурок сигареты и тотчас же закурила следующую.

– Я чуть ли не по лезвию ходил, чтобы раздобыть эту копию, – заявил Лью, вставляя кассету в видеомагнитофон.

– Ты мне это уже говорил. – Она больше не могла его слышать. Ей было плохо от страха – что сейчас появится на мониторе. – Включай же, черт побери!

Он нажал на «пуск» и отступил. Прищурившись, Анджела вслушивалась в музыку, сопровождавшую заставку. Слишком близко к року, ухмыльнувшись, решила она. Среднему зрителю это не понравится. Общий план аудитории – бейсболки, аплодисменты, спортивные флаги. Средний класс, подумала Анджела, и устроилась поудобнее.

Все будет в порядке, успокаивала она себя, все будет хорошо.

– Добро пожаловать на «Час с Диной». – Камера показала лицо Дины крупным планом. Неторопливая, теплая улыбка, но глаза напряжены. – Мы ведем нашу передачу из Чикаго. Наши сегодняшние гости – шестеро женщин, которые знают о бейсболе абсолютно все.

И не только как надо выигрывать или кто выступает в какой лиге.

«Нервничает, – довольно отметила Анджела. – Хорошо еще, если ей удастся дотянуть до первой рекламы». Предчувствуя Динино унижение, Анджела даже позволила себе пожалеть ее. В конце концов, подумала она с тихим, сочувственным вздохом, кто знает лучше нее, что это значит – смотреть в безжалостный стеклянный глаз камеры?

Девочка слишком много взяла на себя, слишком поторопилась. Это будет тяжелым уроком, но зато хорошим. Когда она провалится – а она наверняка провалится – и прибежит стучаться в ее дверь, просить о помощи, тогда, мечтала Анджела, придется снисходительно простить глупышку и дать ей второй шанс.

Но Дина довела шоу до рекламы, закончив первую часть под гром аплодисментов. После первых пятнадцати минут вместо приятного вкуса жалостливой симпатии Анджела почувствовала во рту горечь разочарования.

Она просмотрела шоу от начала до заключительных титров, не произнося ни слова.

– Выключи! – наконец рявкнула она, встала и подошла к бару. Вместо своей обычной минеральной воды потянулась к открытой бутылке шампанского, плеснула себе в высокий бокал. – Это все ерунда, – проговорила Анджела, обращаясь сама к себе. – Заурядное шоу, минимальная демографическая направленность.

– Филиалы прислали положительные отклики. – Стоя к ней спиной, Лью достал кассету из видеомагнитофона.

– Десяток станций на пыльном Среднем Западе? – Она быстро и жадно выпила, сжала губы. – Ты думаешь, меня это волнует? Ты думаешь, у нее прошло бы это в Нью-Йорке? Важно только то, что происходит здесь! Ты знаешь, каким был мой рейтинг на прошлой неделе?

– Да. – Лью отложил кассету в сторону и подыграл ей:

– Тебе не о чем беспокоиться, Анджела. Ты самая лучшая, и все это знают.

– Правильно, черт побери! Я – самая лучшая. А когда во время ноябрьских конкурсов в лучшее эфирное время пойдут мои специальные выпуски, вот тогда все увидят, чего я заслуживаю. – Скривившись, она осушила бокал. У шампанского больше не было праздничного вкуса, но от него растаяли все маленькие колючие льдинки страха. – Я уже получила за них деньги. – Анджела повернулась, понемногу успокаиваясь. Она могла позволить себе быть великодушной, разве нет? – Мы дадим Дине насладиться моментом, а почему бы и нет? Она долго не протянет. Оставь мне пленку, Лью. – Анджела вернулась к столу, села, улыбнулась. – И попроси мою секретаршу, пусть зайдет. У меня есть для нее работа.

Оставшись одна, Анджела повернулась в кресле, чтобы посмотреть в окно на свой новый дом. Нью-Йорк сделает из меня не просто звезду, размышляла она. Он сделает из меня императрицу.

– Да, мисс Перкинс?

– Кесси… черт побери, Лорейн. – Анджела пристально вгляделась в свою новую секретаршу. Она ненавидела нанимать новых служащих, запоминать их имена и лица. Все всегда требовали от нее слишком многого. – Позвони Бикеру. Если его нет, оставь сообщение. Я хочу, чтобы он перезвонил как можно скорее.

– Хорошо, мэм.

– Это все. – Анджела бросила взгляд на шампанское, потом покачала головой. Нет-нет, она не попадется в эту ловушку. Она не такая, как ее мать. Ей не нужна выпивка, чтобы дотянуть до конца дня. И никогда не была нужна. Что ей надо – так это действовать. Очень скоро она подожжет фитиль под Бикером и заставит его копать, копать глубоко и усердно. А когда он найдет достаточно грязи про Дину Рейнольдс, то к делу приступит Анджела.