Наизнанку

Глава 1

                                                                  ГЛАВА 1

Поднимаюсь бегом по лестнице, перевожу дыхание и вхожу в квартиру. Скидываю кроссовки, на ходу снимаю толстовку и футболку, насквозь мокрую от пота. Захожу в душ и настраиваю воду под нужный режим. Несколько минут — и тело наполняется еще большей силой, приводя все мышцы в тонус. Заканчиваю прохладной водой и выхожу из душевой кабины.

— Всего шесть утра, а ты уже отзанимался и принял душ. Ты ненормальный, — облокотившись на стену, сонным голосом произносит Карина. — И вообще, зачем заводить будильник, если ты встаешь раньше, чем он прозвенит?

— Затем, что и на старуху бывает проруха, — беру полотенце, оборачиваюсь им и иду к выходу, попутно целуя сонную тетерю в губы.

— Я хочу спать, а этот крикливый звонок меня разбудил, — слышу вдогонку голос Карины, а затем и ее шаркающие шаги.

— Я не просил тебя ночевать у меня — это, во-первых, — скидываю полотенце и надеваю белье. — А во-вторых, пока я завтракаю, у тебя есть ровно полчаса, чтобы прийти в себя и собраться. По пути на работу отвезу тебя домой.

— Почему я не могу остаться здесь одна?

— Потому что это моя квартира.

— Не буду больше ночевать у тебя, — обиженным голосом, надув и без того немаленькие губы, вынесла свой вердикт моя еще пока девушка. И ведь не скажешь вслух, как я рад это слышать. Кажется, всего несколько раз в месяц остается с ночевкой, но меня и это напрягает неимоверно. Ладно, главное состряпать расстроенное лицо, хотя это сложно, настроение сегодня почему-то приподнято с самого утра.

— Очень жаль, Каришка, очень жаль, но желание женщины – закон. Не хочешь ночевать – не будешь.

— Вот почему ты такой гад, а?

— Знаешь, мне кажется, я слышу этот вопрос примерно лет тридцать, аккурат с тех пор, как сел на горшок, только формулировочка чуть другая — «гаденыш», а еще меня часто спрашивают, почему я такой противный, и знаешь, ответ есть.

— И каков же ответ?

— Все просто: потому что я такой, — развожу руки в стороны, выдавая голливудскую улыбку, благо вовремя поставленная пластинка на зубы мне это позволяет.

— Ты дурак, но, к сожалению, от этого не менее прекрасен. Я бы тебя хоть сейчас трахнула, но, боюсь, не успеем, да и потом ты мне просверлишь мозг с тем, почему ровно в шесть тридцать мы не в машине.

— Ты мне льстишь, дорогая, за полчаса мы точно управимся.

— Ты забыл, а как же твой завтрак?

— Точно. Залог успешного дня. Я пошел есть, а ты приводи себя в порядок, — натягиваю брюки, надеваю белую рубашку и иду на кухню, оставив «страдающую» Карину в комнате.

Разбиваю яйца на раскаленную сковороду, кладу колбасу, посыпаю все зеленью и просто кайфую от звука жареной яичницы. Это мой маленький бзик. Снимаю пленку с яиц и прикрываю крышкой. Завариваю себе кофе, делаю глоток и смотрю в окно. Для первого осеннего дня погода как нельзя лучше — теплая и безветренная. Открываю окно, впуская свежий воздух, и иду вкушать свой любимый завтрак. Выкладываю на тарелку содержимое сковороды, слыша из спальни причитания Карины.

Если призадуматься, она отличный вариант для отношений, возможно, даже и для брака. В меру стерва, красива, хорошая фигура, в сексе умница, и мне она действительно нравится. Только беда в том, что брака мне хочется так же, как геморроя и прыщей на лице. Не представляю ее в своей жизни на постоянной основе, когда вокруг столько женщин. Она даже пленку с яичницы не снимает, а это тоже мой маленький бзик. Ладно, кого я обманываю, я просто ищу повод помахать ей рукой через месяц-другой. А то, что помашу рукой — факт, ведь скоро она тонко намекнет, что наши четырехмесячные отношения должны обязательно к чему-то привести. А так как Карина девушка хваткая, никакой круглой и большой даты она ждать не будет.

— Не понимаю, как можно есть за раз сразу три яйца и еще столько колбасы. Это разве не вредно?

— Жить вообще вредно, Кариш. Что ж мне теперь кашку на воде есть или пить смузи из брокколи, цветной капусты, кольраби и прочей хрени?

— Там нет кольраби. Сельдерей и яблоко.

— Вот ты и спалилась. Нет, дорогая, это я буду есть только в старости, если, конечно, доживу до нее. Или когда у меня не будет зубов, я обязательно вкушу эту радость. Хотя, нет, вру. Я вставлю себе зубные импланты и все равно буду есть колбасу с яичницей.

— Ты невыносим.

— Да-да, так невыносим, что ты упорно хочешь проводить со мной время. Себя-то не обманывай, солнышко.

— Не буду, — признавая свое поражение, вещает Карина, присев за стол напротив меня. — Вечером увидимся?

— Нет. Понедельник вечно загруженный, так что я приду злым и поздно.

— Нет, я окончательно не понимаю зачем. Ну зачем приезжать на работу в полвосьмого, если уходишь с нее на два часа позже положенного времени?! — негодующе спрашивает Карина.

— Затем, что если я приду в девять, уйду я на четыре часа позже. Поэтому здравый смысл подсказывает мне, что надо прийти немного раньше.

— Тоже мне немного. Кто еще приходит в такую рань?

— Давай закончим. Разговор бессмысленный. И не надо мне портить с утра настроение.

— Ладно, прости. Я уже иду надевать обувь.

Доедаю яичницу, запивая ее кофе, ставлю посуду в раковину и иду к выходу.

­­— Пойдем, соня. Доставлю тебя в целости и сохранности домой.

                                                                      ***

Паркую машину около заднего входа и иду в сторону больницы. Все одно и то же почти каждый божий день. Вру. Вот сегодня, например, на главной лестнице замечаю старого знакомого, пожирающего шаверму и запивающего ее газировкой, ну что сказать — молодец. Активно старается перед сдачей анализов. Иду медленным шагом по своему отделению, осматривая масштабы бедствия, а именно — вновь поступивших за выходные больных, заполнивших весь коридор. Мда… А счастье было так возможно. Господи, а запах… Твою мать, даже труп только наполовину прикрыли.

Глава 2

                                                                   ГЛАВА 2

Захожу в ординаторскую, где ходячее недоразумение в очках уже ждет меня, сидя за моим рабочим столом. Медицинский халат должен украшать, а не еще больше подчеркивать ее и без того неказистую внешность. Оказывается, в комбинезоне она была не так уж и плоха.

— Я закончила. А можно в следующий раз изначально с вами ходить? Так я быстрее научусь и привыкну к здешней обстановке. Вы же где-то сейчас были, да? Вот я с вами хочу.

— А если я скажу, что был в туалете? Тебя сразу со мной звать? — зачем я это делаю?! Девчонка и так не находит себе места, а я еще больше подначиваю ее, вот уже и мордашка красная как помидор.

— Вы были не в туалете, потому что он находится в ординаторской. У меня, конечно, плохое зрение, но не настолько, чтобы не заметить вас в таком маленьком помещении. Мы бы там не поместились, а вот я там точно была три минуты назад.

 Не пойму, кто кого переигрывает, а я ее еще жалеть собрался?!

— Руки, надеюсь, помыла? — сажусь рядом с ней на стул.

— Конечно, я для этого и ходила в туалет, после пациентов это надо делать всегда, мало ли что. А вы все-таки где были?

— В реанимации.

— А руки помыли?

— Не переигрывай, задавлю.

— Весом или авторитетом?

— Вторым. Я на тебя не собираюсь прыгать, ты не в моем вкусе. У тебя есть две минуты, чтобы рассказать о Розе с мороза Валентиновне Захаровой. Начинай.

И действительно, начинает, ладненько так, в духе классических учителей, все грамотно и по полочкам, даже и придраться не к чему. Ну, как говорится, было бы желание.

— А осмотреть я хорошо ее не смогла. Она пока ждет место в палату и сидит на стульях. Сердце и легкие я аускультировала, а пальпировать не получилось — неудобно.

— Отеки на ногах?

— Я не смогла снять с нее колготки, а она сама не может.

— То есть ты мне предлагаешь снять с нее колготки?

— Нет, то есть снять бы их я еще могла с нее, но надеть обратно не получится. Лучше сделать это в палате.

— Все-таки ты мне предлагаешь снять с нее колготки и одеть обратно?

— Надеть.

— Что?

— Правильно «надеть», а не «одеть».

— Значит так, Марина без бейджика, запоминай. Тебе здесь никто не будет помогать и освобождать место в палате. Вполне возможно, что Роза с мороза семидесяти шести лет туда сегодня и не попадет. А может быть, даже и завтра не попадет. Поэтому не жди комфортных условий и не теряй время. Пообщалась с бабкой в коридоре, привела ее в сестринскую, быстро осмотрела, дала шоколадку недовольной медсестре, они у нас всегда есть в шкафу — шоколадки, а не медсестры в шкафу! И привела обратно бабку или дедку на свое место. Быстренько обсудила со мной пациента, написала вместе со мной назначения на бумажке и положила на стол процедурной медсестре. Даже если наша Роза вполне себе здорова для своих годков, получив заветный флакон с физраствором, приправленный живительными калием и магнием, она расцветёт как самая настоящая роза. Пахнуть, конечно, как цветок не будет, но точно перестанет источать зловонные претензии. А теперь дуй искать место, где осмотришь ее как надо, сразу сделаешь мне дозвон, и я приду к тебе, чтобы не терять время. И скажи ей, что колготки в больницы НАДЕВАТЬ не надо, у нас тепло, достаточно обычных носков без дырок. Давай свой номер.

На удивление, девчонка не вставила своих пять копеек, а просто дала номер телефона. Молча встала и пошла к бабуле.

                                                                            ***

— Все пока понятно?

— Вполне. Только…

— Давай уже рожай.

— Парень в одной из палат, которого вы подловили с шавермой и газировкой. Почему его не выписать за нарушение режима, ведь, если я правильно поняла, он это делал неоднократно?

— Очень хороший и своевременный вопрос. Иди сюда, — беру ее за предплечье и подталкиваю к подоконнику. – Знаю, что для первого дня слишком много информации, но вот это точно тебе придется запомнить сразу. С такими, как Орлов, лучше не связываться, есть человек-говно, так вот этот яркий тому пример. В глаза он будет тебе улыбаться и делать вид, что ты ему нравишься. Не скажет в лицо о своих претензиях, хотя буфетчицу он посылал не единожды на слово из трех букв, в общем, он знает, кого можно посылать вслух, а кого нет. Орлов хитрый жук, который никогда и ничего плохого не скажет в глаза врачу, а сразу после госпитализации пойдет с жалобой к главврачу. А ты никогда и ничего не докажешь — увы, в глазах общества врач всегда виноват. Сколько бы ты ни защищалась, и как бы ни были с тобой солидарны все вокруг — увы и ах. Просто нужно понимать, что такие люди есть и их достаточно много. На моей памяти за эти пять лет в этой больнице таких людей как минимум пять. Их легко узнать, достаточно посмотреть в компьютере количество их госпитализаций за год. Если память мне не изменяет, это его седьмой раз за полгода, а еще, как говорится, только сентябрь. Но не бойся, остальные не так плохи, у них нет цели накатать жалобу на всех врачей, они просто любители пожить в больнице. А вот Орлов все же другой. Не спорь с ним, не хами, не поучай. Лучше кивай как дурочка, не вступая с ним в беседу. Спрашивает, какой у него сахар? Не ври, говори так, как есть: пятнадцать, значит пятнадцать. Он все равно узнал все до вашего разговора, это просто попытка тебя проверить и испугать. Ему нравится быть в центре внимания. Кстати, он сидел. За что именно – неизвестно. В общем, ты суть поняла? Будь с ним душкой, и Бога ради, не вздумай исправлять его речь, иначе он тебе обязательно НАДЕНЕТ на голову пакет, а я в это время буду в туалете и не смогу тебя спасти, потому что у меня будут грязные руки.

— Извините.

— За что?

— Вы сами знаете за что.

— Ладно. На сегодня и так слишком много информации, поэтому иди заполняй половину дневников, я их проверю, и пойдешь домой. Черт, ты ж не умеешь их заполнять.

Глава 3

                                                            Глава 3

Вот тот самый случай, зачем мне все же нужен иногда будильник. Я бы и не проснулся, если бы не громко трезвонящая хрень. Встал конкретно не с той ноги и жутко хотелось спать. Кое-как заставил себя выйти на пробежку и немного размять мышцы, на завтрак времени не хватило, закинул первые попавшиеся продукты в пакет и поехал на работу.

В коридоре только тихо храпящие больные, медсестры на посту нет, значит все тихо, и на том спасибо. Захожу в ординаторскую, закидываю вещи на полку и прохожу дальше. Я ожидал увидеть что угодно, например, спящего дежурного на нашем диване, но уж точно не Марину с чашкой кофе в руках. Конечно, она не превратилась в миг в сексуальную девчонку, которую тут же хочется нагнуть, но, определенно, новый белый халат ей идет. Даже появился намек на грудь, по крайней мере, не жутко плоско.  

— Доброе утро, — первой приветствует она меня.

— Доброе. Ты что здесь делаешь?

— То, что и должна. Все ваши больные живы, ночью никто не жаловался. Десять минут назад у них все было нормально, во всяком случае половина из них храпели, некоторые даже обратили на меня свой взор, но были не очень довольны моим ранним приходом. У новенькой девочки из коридора вчера вечером был ацетон в моче, на утро следы, глюкоза восемь. Не тошнило, не рвало. И у мужчины из одиннадцатой палаты субфебрильная температура вечером и утром. Кажется, все.

— Ты во сколько сюда пришла?! — не могу скрыть своего удивления, на ее такую подробную речь.

— В семь. Я, как и вы, хочу уходить почти вовремя. Хотите кексы? —ставит свою чашку на стол, берет тарелку с выпечкой и протягивает ее мне. — Я на них не плевала, если вы опасаетесь этого.

— Господи, Марина, я об этом даже не думал. Но спасибо, что сказала, теперь я буду думать на какой из них ты все же плюнула.

— Ни на какой, я же сказала. Подогрейте их в микроволновке, и все бактерии отойдут в мир иной.

— Аминь. Дай сюда, — беру тарелку и ставлю на стол. — Прости, я в дурном настроении, — присаживаюсь на диван и откидываюсь на спинку сиденья. — Ты, кстати, меня бесишь.

— Дайте угадаю, потому что ем и не толстею?

— А ты ешь? Что-то незаметно. Повернись, задница у тебя вообще есть?

— С вашей стороны — это непрофессионально и абсолютно нетактично.

— Точно. Но знаешь, в каком бы статусе и возрасте ни был мужик, он все равно смотрит на грудь и задницу. Всегда.

— Зачем вы мне это говорите?

— А с кем мне здесь еще разговаривать? С тараканом под твоими ногами? — вот тут я и понял, чем она меня бесит — своей невозмутимостью и несвойственной, только что пришедшему ординатору, самоуверенностью. Но, видать, есть высшие силы на свете и на эту девчонку нашлась управа.

— Убейте его! — вскочила с места и начала метаться по помещению. — Ну что вы сидите?

— Так не просят.

— Убейте его, ну пожалуйста, Марк Михайлович.

— О! Все-таки ты послушная девочка, мне это определённо нравится, — встаю с дивана и давлю рыжего ботинком. — Все, нема таракана. Расслабься.

— Если есть один, значит их тут много. Какой кошмар! — хватается за голову и начинает рассматривать ординаторскую.

— Чтоб это был мой самый страшный кошмар в жизни. Все, выдохни, — присаживаюсь обратно, наливаю кипяток в чашку и завариваю кофе. Беру кекс и налетаю на него. — Садись ко мне, ты, кажется, собиралась завтракать.

— Я перехотела.

— А я настаиваю. Присядь. Нам нужно наладить контакт, это поможет нам в будущем.

— О каком будущем вы говорите?

— Сядь. Не беси меня, и так настроение ни к черту, еще ты мне на мозги будешь капать. Давай садись и ешь, может чего наешь в нужных местах. Все, все, я шучу, прекрати раздувать крылья носа, а то сейчас взлетишь, — надо отдать девчонке должное, другая бы на ее месте давно бы уже взбесилась, эта же терпит, хотя могу себе представить, как ей хочется воткнуть в меня какой-нибудь острый прибор. Садится около меня, не касаясь ноги, и кладет руки на колени.

— Ну, чего не ешь? Или ты все-таки туда плюнула?

— И что? Я бы съела свою слюну, чего брезговать-то?

— Действительно, я не подумал, — Марина все же берет чашку с кофе, кекс и начинает есть. Поворачиваюсь к ней полубоком, тоже беру кекс и начинаю пристально всматриваться в ее профиль и в то, как она ест. Вчера почему-то не заметил, что у нее накрашены ногти белым цветом.  В принципе, ничего такого, нарушающего наши правила, нет. Ногти-то короткие, да и она не хирург, но тут, пожалуй, удивляет больше то, что накрашенные ногти не ассоциируются с ее внешним видом в целом. Хотя почему нет, волосы-то тоже крашеные. Кстати, цвет волос тоже вызывает недоумение, ну какая из нее блондинка? Разве заучки вроде нее красятся в блонди? Спорно все это. Ну хоть шевелюра не как у заведующей, тут все вроде очень даже хорошо, я бы сказал, густо. Волосы чуть ниже плеч и выглядят вполне ухоженными и главное чистыми.

— Что вы так на меня смотрите? — сам не заметил, как девчонка повернулась ко мне. — Дайте угадаю, рассматриваете горбинку моего несовершенного носа?

— Да нет, у тебя вполне нормальный нос. Я пытаюсь понять, есть ли у тебя ресницы за такими очками.

— Я не страдаю мадарозом.

— Боже мой, Марина, это была шутка.

— Простите, у меня нет чувства юмора или оно весьма специфическое, вам непонятное, — отпивает глоток кофе и ставит на стол чашку, а я по-прежнему слежу за ее движениями.

— Скажите, у вас есть девушка? — вновь поворачивается ко мне и пристально на меня смотрит.

— Ой, ой, ой, полегче, Марина, мы знакомы второй день, для меня это слишком быстро, — демонстративно прижимаю руки к груди.

— У вас есть девушка? — игнорируя моё высказывание, допытывается Марина.

— Есть, — таки сдаюсь под ее натиском. 

— Вот и я думаю, что есть. Поэтому у меня возникает вопрос, зачем вы меня так разглядываете? Я более чем уверена, что ваша девушка обладает прекрасными внешними данными. Сейчас вы мне скажете, что хотите получать эстетическое удовольствие от меня? Это брехня. Для этого у вас есть девушка или вы бы выбрали Полину.

Глава 4

                                                                      ГЛАВА 4

Выхожу из аптеки и как будто вмиг протрезвел. А чего я, собственно, струсил? Мистер дебил дожил, резинку стыдно купить. Нет, проблема, скорее, в другом – в этой маленькой стерве, которая с легкостью опять щелкнула меня по носу. Что за девка такая, не пойму. Оглядываюсь по сторонам в поисках новой аптеки — ничего. Придется пешкодрапать около километра, надеюсь, Карина не заснет, мне нужно выпустить пар.

Домой вернулся словно снова под градусом. Нет, по дороге не пил, просто в итоге набрел на ту же аптечную сеть и купил акционные резинки, не соврала все же. Не переодеваясь, сразу иду в спальню, в которой ждет меня сюрприз в виде посапывающей Карины. Нет, только не это. Скидываю с себя одежду и начинаю наглым образом ее будить.

— Озеров, сгинь, я без тебя кончила.

— Ну, Карина.

— Отвали, мне вставать рано, это для кожи вредно. Хочешь трахаться — я перевернусь на спину, только сильно на мне не елозь.

— Дура.

— Сам такой, отвали, — переворачивается набок и накрывается с головой одеялом. Нет, я, конечно, могу ее перевернуть, ну это уж вообще какой-то трэш получается. Лучший трах в моей жизни, ничего не скажешь.

Несмотря на слегка тяжелую голову, проснулся я сам, без будильника. Кое-как пришел в себя, разбудил сонную Карину и по дороге на работу закинул ее не до конца проснувшееся тело к ней домой. На работу пришел ближе к девяти, в кой-то веки коридор оказался почти свободный, а на сестринском посту чертовски привлекательная медсестра Леночка.

— Доброе утро, Марк Михайлович. Давно вас не видела.

— Это тебя, Леночка, давно не видно.

— Да, я в отпуске была и теперь только по выходным работаю.

— Ясно. Не знаешь, много поступило моих?

— Не поверите — один. Хороший мужик, вполне адекватный, был загородом, закончился короткий инсулин, а теперь он у нас.

— Это хорошо, что один, хоть бы так и осталось.

— Это вряд ли, — беру истории, подмигиваю Ленке-пенке и иду в ординаторскую.

Быстро принял нового больного, сделал чашку кофе, и только к десяти утра явилась Марина.

— Доброе утро, — заходит в ординаторскую, снимает с себя кожаную куртку и тут же накидывает халат. На лице очков не имеется. Все же мне вчера не показалось.

— Доброе, Мариночка, как прошла ночная смена?

— Ответить в вашем стиле? — с улыбкой спрашивает Марина.

— Ну, если ты меня уже настолько изучила, то давай. Так как все же ночь прошла?

Подходит ко мне ближе, смотрит на мой кофе и урну. Странная какая-то она все же.

— Ну хорошо. Если в вашем стиле, то: все было бы хорошо, если бы полночи всякие гондоны не покупали бы… гондоны. Тавтология какая-то получается, но суть ясна. Про тавтологию это, конечно, уже не в вашем стиле, вы, наверное, и слова такого не знаете. А у вас как ночь прошла? Бинт вам, кстати, для чего нужен был? Поранились? — ну, стерва, просто поразительно, а ведь с виду мышь обыкновенная.

— Нет, девушка моя поранилась об терку, — ну какая, блин, терка, Озеров?! Терка и Карина – вообще вещи несовместимые.

— Ой, по себе знаю, что раны от терки плохо заживают. А что ж она теркой-то ночью пользовалась?

— Она ей не пользовалась, ночью шла и наступила.

— Наступила на терку? Да, Марк Михайлович, с фантазией у вас туговато, — констатирует Марина, сложив руки на груди.

— Может, ты и права, но на это у меня фантазии хватит, — достаю из кармана купленный пластырь на катушке, отрываю кусок и неожиданно даже для самого себя леплю его на Маринин рот. — Знаешь, Маришенька, с пластырем тебе гораздо лучше. Молчишь, не язвишь, умную из себя не строишь. И глаза стали вмиг выразительнее, тебе очень идет! — удивительно то, что Марина не истерит, не сдирает пластырь, а просто стоит и зло на меня смотрит. Кстати, глаза у нее и вправду очень даже ничего, серо-голубые и действительно ресницы накрашены тушью — видимо, отголоски ночного макияжа с работы. — Я бы на тебе его оставил, как очень нужный аксессуар, но все хорошее когда-нибудь заканчивается. Зато я тебе сейчас сделаю эпиляцию над верхней губой. Главное тянуть не медленно, а быстро, — сдираю с нее пластырь и показываю ей. — Смотри, волос-то и нет. Все гладенько, ты совсем не усатая.

— Знаете что, я сейчас возьму у вас пластырь и налеплю на ваш лобок, сделаем его гладким.

— Может, у меня там гладко, ты не задумывалась над этим? — не могу сдержать улыбку на лице.

— В голове у вас гладко. С ума сойти, вы реально налепили мне на рот пластырь, — вскидывает руку и прикладывает к виску. — Знаете, теперь я просто обязана плюнуть вам в кофе!

Я был уверен — шутит, но нет, даже среагировать толком не успел, как она смачно харкнула в мой остывающий на столе кофе.

— Ну и зачем?! Я ж его вылью, дура. И новый себе сделаю.

— А затем, что это был последний кофе в ординаторской. И судя по пустой банке, лежащей в мусорной корзине, вы его и допили. А автоматы на третьем этаже закрыты. Приятного аппетита, Марк Михайлович, — разворачивается и идет в уборную. А я в который раз понимаю, что опять за ней осталось последнее слово. Казалось бы, я ей пластырь на рот налепил, а она все равно уделала меня, плюнув в кофе. Бред какой-то. Теперь и без кофе полдня ходить. Что-то определенно пошло не так с появлением этой девицы.

— В чем заключается моя работа по субботам? — даже не заметил, как она вернулась.

— Принимать вновь поступивших нашего профиля и смотреть тех, кого оставили под наблюдение. Новенького я принял, количество остальных разделим пополам. Все как обычно: жалобы, пульс, давление. Если все хреново — сразу звонишь мне. Если все нормально — обсуждаем здесь, и заполняешь дневники. Наша с тобой цель — уйти не позже пяти, дальше наступает время дежурного. Все, приступай, или есть вопросы?

— Будут, но позже.

— Тогда иди.

Если бы все субботы были такими как эта, то каждый из нас спешил бы на работу. К двум часам всего двое поступивших, и ни единой жалобы. Лепота!

Глава 5

                                                                 ГЛАВА 5

Все-таки дебильный пропускной пункт. Нет, здесь, конечно, живет непростой народ, но охрана-то явно должна запоминать мелькающие лица, в конце концов, у них есть список. Придурки, пока проберешься, дальше двигаться уже нет желания. Не успеваю остановиться, как мне тут же открывают ворота. Значит, уже все доложили. Паркую машину и выхожу на улицу.

— Если бы предупредил, мы бы что-нибудь приготовили, — встречает меня отец, хлопая по плечу.

— Ты хочешь сказать, что Оля ничего не готовила? Тогда найду вчерашние останки какого-нибудь пирога, может быть, под названием «Михаил» или «Миша».

— Прекрати.

— Да я даже ничего не начинал. Где дети?

— У родителей.

— Понятно, сплавили детей к бедным старикам, а сами решили позажигать. Ну, как-то, знаете ли, беспечно, Михаил Сергеевич, в вашем-то возрасте.

— У нас хорошие стены, которые позволяют нам зажигать в любое время суток, несмотря на детей. И какой такой возраст? Пятьдесят один — это расцвет мужской красоты, силы, мудрости и вообще… много чего еще, да, Мишенька? — обнимая сзади моего отца, сладким голосочком пропела моя ровесница Оленька, а по совместительству моя мачеха. До сих пор смех пробирает от этой мысли. Смотрю на них и не могу поверить, что прошло уже почти пятнадцать лет. Казалось, все это было совсем недавно. Да уж, время летит.

— Безусловно, Марк просто завидует.

— Только давайте не упражняться в остроумии, я сейчас быстренько на стол накрою, а вы пока выпейте. Миш, налей тот напиток, который мы с Кубы привезли.

— Обязательно налью.

— Я быстренько, — разворачивается и идет к дому Оля.

— Что за напиток? Давай наливай.

— Да какое-то сладкое пойло, которое ей втюхали в магазине. Гадость редкостная, от обилия сахара зубы сводит, я такое пить не собираюсь. Давай коньяк, или ты ночевать не будешь?

— Конечно, буду. Я же должен проверить ваши стены, вдруг шумоизоляция плохая, может, вы детей травмируете.

— Ты не меняешься.

— Говорят, после тридцати это делать сложнее, и вроде как меняешься только в еще худшую сторону. Оно тебе надо?

— Безусловно, нет. Пойдем в дом.

                                                                        ***

Пока мы с отцом говорили о какой-то ерунде, Оля уже накрыла поляну в столовой. Не знаю, как у нее это получается, вроде прошло всего полчаса, поразительная женщина. Хотя какая женщина? Не знаю, сколько ей должно стукнуть, чтобы назвать ее этим грозным словом. По-прежнему кукольное и детское лицо, кажется, такие не стареют. Смотрю на них и не понимаю, нравится ли мне все это и хотел бы я иметь то же самое? Скорее всего, да, пусть не сейчас, но хотел бы. Забавно, когда-то я недолюбливал Олю, я бы и сейчас, не зная ее, сразу поставил бы диагноз — «очередная малолетняя охотница за баблом», но, как известно, внешность обманчива.

­­— Оля, не дай заскучать нашему гостю еще больше, я пока отвечу на звонок, — папа встает из-за стола и идет в сторону гостиной.

— Марк, тебе что, так не нравится то, что я приготовила?

— Почему? Нравится.

— Но ты не ешь.

— Я не голоден. Торт съел на работе. А ты почему не пьешь? Дай угадаю — беременна, — и Олины без того большие глаза в тот момент стали похожи на два блюдца.

— Только не говори Мише, пожалуйста. Не знаю, как так получилось. Третий ребенок. Может, он вообще будет против.

— Ну ты даешь. Боюсь, что Михаил Сергеевич это и так знает.

— Не знает. Я сама только пару дней назад узнала, — подпирая рукой подбородок, со вздохом произносит Оля.

— Оль, неужели ты думаешь, что почти за пятнадцать лет он не изучил тебя вдоль и поперек? Он же мужик-контроль. Даю руку на отсечение, что в момент встречи его сперматозоида с твоей яйцеклеткой, он пожимал ему руку, ну или голову.

— Кому?

— Ну чего ты тупишь? Сперматозоиду. Поди, и напутствие ему еще дал, как лучше соединиться с яйцеклеткой.

— Прекрати.

— Да так и было.

— Марк, а когда ты уже женишься? — о, как переводит темы.

— Через год, в этот же день, устраивает?

— Вполне. Тридцать три года для мужчины — в самый раз. А невеста кто?

— У меня еще год впереди. Выбор, как известно, большой.

— Да, Ляля, выбор у него большой, — за стол садится отец. — И когда-нибудь потаскун Марк превратится в добротного семьянина.

— В следующей жизни обязательно.

— Нет, через год, в это же время, ты мне только что обещал. А мужчина сказал — мужчина сделал, или ты не мужчина? — с улыбкой произносит Оля.

— Я думал, что мужик сказал и мужик сделал — это разные мужики, нет?

— Не заговаривай мне зубы.

— Да все будет, Оленька, все будет. Через год так через год, — тьфу, тьфу, тьфу, жаль не плюнуть через плечо.

                                                                ***

И понедельник бывает добрым, если с утра встать с той ноги и прилично «поелозить» на Карине. А если еще и она в прекрасном расположении духа, то вообще все путем…

— Доброе утро, Мария Ивановна.

— Не такое уж и доброе. Это ваша — новая девка в ординаторской?

— Ну, во-первых, девушка, а не девка, а что не так?

— Выскочка — вот что! Вздумала учить меня работать, сопля недоделанная. Вы бы приструнили ее, пока не поздно.

— Я сначала послушаю ее версию, но вы же понимаете, что всегда правы, — достаю из пакета шоколад с фундуком и протягиваю разъяренной тетке. Вот же, коза такая, лишила любимой шоколадки. — Попьете чай перед окончанием смены.

— Что бы я без вас делала? — видать, со мной или без меня пожирала бы шоколад.

Убираю дебильную улыбку с лица и прохожу в ординаторскую. Черт, я забыл отдать ее халат санитарке. Скажу, что потеряли, и я ни при чем, особенно учитывая тот факт, что новый костюм на ней смотрится гораздо лучше халата.

Глава 6

                                                                ГЛАВА 6

— Мариша, у тебя вроде кроссовки, чего медлительная такая?

— Не называйте меня так.

Резко останавливаюсь, и Марина чуть не налетает на меня.

— Будешь пререкаться, сама полезешь в недры мужского члена.

— А что, член бывает женский? — а ведь она права, чего я ляпнул вообще? — Все, все, я замолкаю, чушь всякую несу, простите.

— Ты права, полезешь в мужскую норку. Так пойдет?

— Вообще-то норка — это женский род, так что...

— Так, все! Рот закрой и вперед, не забывай, что катушка с пластырем у меня еще осталась, — входим в кабинет старшей медсестры, пропускаю Марину вперед и открываю шкаф с одноразовыми инструментами. — Кажется, он, держи.

— Ну вы же обещали сами.

— Все равно держи, — вручаю Марине катетер, а сам иду обратно в процедурный и беру все необходимое. Если честно, самому стремно, хоть видео-урок смотри, но понимаю, что пузырь и вправду лопнет до пяти-то часов. — Перчатки себе возьми. Стерильные.

— А мне зачем, я же только для поддержки буду стоять? — стоит вся ни живая, ни мертвая, переминается с ноги на ногу.

— Для поддержки члена.

— То есть я буду его держать и вставлять катетер?!

— Ну, лапа моя, конечно, в первый раз хочется нормального добротного нефритового жезла, но придется довольствоваться сморщенным шестидесятилетним полужезлом. Обещаю, что после жуткого первого раза, я подарю тебе лепестки… Нет, не роз, конечно. Там на посту гвоздики стоят. Отщипну кусочек от них и принесу тебе.

— Вы просто…

— Марк Михайлович, а я вас ищу. Сами названиваете, сами не отвечаете, — никогда не думал, что буду так рад видеть уролога!

— Ириша, дорогая ты моя спасительница. Держи все для экзекуции! — Ириша-то не очень и довольна.

— Неужто сам уже собирался? Ну, молодец. А вообще вы меня все бесите, на отделении сплошные антимочуны, и никто, блин, не умеет ставить мужикам катетеры.

— Ну я же не говорю, что вы кроме почек ничего другого не видите. Давай не будем мериться пиписьками, дорогая моя. У меня тут девочка, новая ординатор, очень хочет посмотреть и научиться ставить катетеры.

— Ну, слава Богу, хоть у одного человека есть желание. И ты тоже, Марк, пойдем.

— Конечно, пойдем, — беру ее под руку и веду в сторону палаты. — Мужик энцефалопат на инсулине, почти не говорит, пьет, ест хорошо, точно не бомж, сколько уже не мочится — не знаю.

— Видимо, и не узнаем. Мочу выпустим, может, и полегчает мужику.

— Марина, не отставай. Девочки, — открываю дверь в палату и пропускаю их вперед. Мне кажется или Марина хочет показать мне средний палец?

                                                                    ***

Надо отдать Марине должное, она все же молодец. При Ире и вида не подала, что чего-то боится, правда, делать ей ничего не пришлось, только смотреть.

— Мариша, салфетку дать? Не вспотела?

— Даже если так и есть, вам придется терпеть мой природный запах.

— А что так? Дезодорант закончился?

— Нет, еще второй есть, он шел в подарок. Просто хочу сделать вам неприятно.

— Ты, наверное, хотела сказать «приятно».

— Вы глухой? Я сказала неприятно — значит, неприятно.

— Нет, не глухой, у меня ухо две недели назад продуло, скорее всего, оттуда последствия. Слушай, я ж тебе цветы обещал.

— На могилу мою их принесете. И сдается мне, вам не просто ухо продуло, а что-то с мозгом не то, его, наверное, тоже нехило приложило.

— Кажется, кто-то обещал закрыть рот.

— Кажется, вы старше и должны вести себя соответствующе, но вместо этого подтруниваете надо мной. Зачем? Вам доставляет это удовольствие? — а хороший вопрос. Наверное, мне действительно нравится, а еще, стыдно признаться самому себе, но мне нравятся выпады этой коротышки. Да, вот так банально. Не каждая имеет такой подвешенный язык. Точно, с ней мне нескучно.

— Я разочарую тебя, но, да, скорее всего, мне все это нравится. Я получаю от этого удовольствие. Кстати, об удовольствии, — кладу руку на Маринино плечо и чуть прижимаю ее к себе. — Раз практической части знакомства со сморщенным членом в этот раз не получилось, могу устроить тебе новый тур.

— Мне кажется или это какой-то грязный намек с вашей стороны, совсем не связанный с постановкой катетера?

— Скорее всего, да, я еще пока сам не придумал.

— Тогда я вас отправляю в тур под названием «Как сохранить руку», если кто-то пытался ее оторвать.

— Чего?

— Того. Уберите от меня свою руку.

— Точно говорят: маленькие женщины злые. Хотя вопрос с женщиной спорный. Дело, наверное, не в том, что ты коротышка, а в недотрахе, — Марина скидывает мою руку и идет вперед. — Оказывается, ты умеешь быстро ходить, — догоняю ее и облокачиваюсь на дверь, преграждая ей вход. — Обиделась? Ну прости.

— Я думала, вы умнее, а ведете себя как подросток.

— Ты права. Больше не буду. Мир? — подаю ей руку. Да уж, кому-то не идет быть злой. Марина так смотрит на мою руку, что меня не покидает ощущение, что сейчас она все-таки в нее плюнет. — Ты готовишься к плевку?

— Проверьте, пожалуйста, дневники, я хочу уйти вовремя.

— А что так? Куда-то спешишь?

— Да. Домой.

— Прости, Марин, но сегодня мы не уйдем раньше, наоборот. Понедельник действительно перегружен, причем всегда. Раньше восьми вряд ли получится, но, если спешишь, могу отпустить.

— Нет.

— Тогда иди пообедай и пойдешь со мной на консультации.

— Хорошо.

Отхожу от двери, открываю ее и пропускаю Марину внутрь. Все же переборщил. На хрена я к ней прицепился?

                                                                         ***

— Не понимаю эту систему. Как вы можете успеть все это сделать качественно, не ночуя здесь?! Почему нет отдельного врача, который ходит на консультации?

Глава 7

                                                                 ГЛАВА 7

Зачем я села в машину — не знаю. В идеале нужно держаться от него подальше, ибо доверия он не вызывает от слова «совсем». Хотя тут я вру. Как врач он хорош, частенько меня это даже раздражает. В моем понимании такой красивый мужчина не может быть нормальным врачом, это же типичный нарцисс, который, кроме как самолюбованием, ничем другим заниматься не может. Но нет, оказывается, может, что и делает с успехом.

Доверия он не вызывает ни как врач, а как человек, в частности, мужчина. А пошлые шуточки еще больше подливают масло в огонь. Временами мне кажется, что он переспал со всеми женщинами в отделении, да даже санитарки до сорока смотрят на него так, как будто знают цвет его трусов. И я не удивлюсь, если он и с ними спал. Отвратительный мужчина, хотя чего греха таить, жуть какой красивый. А когда улыбается, к моему стыду, у меня что-то екает, кажется, теперь я понимаю эту дурацкую фразу про тех идиоток, у которых подкашиваются ноги.

Ну уж нет, такой омерзительной я не буду, главное вовремя себя приструнить. Еще не хватало запасть на смазливого мужика, чтобы влюбиться и забить на все. К чему тогда бессонные ночи, общежитие, учеба и работа, если этой влюбленностью я могу все испортить в одночасье?

— Девушка, а вы ко всем несвободным мужчинам садитесь в машину, чтобы вас просто «подвезли»? — поворачивается ко мне брюнетка.

— Нет, только к тем, у кого красивая и дорогая машина, и кто обладает привлекательной внешностью.

— Что ты сейчас сказала?!

— Ровно то, что вы услышали, а если страдаете глухотой, могу повторить.

— Марк, ты ничего не хочешь мне сказать?! — дергает за рукав бедного Марка брюнетистая истеричка.

— Нет, Карина, я медитирую. Марина прекрасно составит тебе компанию, у нее очень хорошо работает язык, она прекрасный собеседник. Я даже тебе завидую, — смотрит на меня в зеркало заднего вида и подмигивает.

Отворачиваюсь к окну и смотрю на вечерний город. Все-таки хорошо иметь свой автомобиль и быть себе хозяйкой, не стоять в метро на одной ноге в час пик и не вкушать зловонные ароматы близстоящих людей. Уж лучше сидеть в своей машине и пережидать пробку в комфорте. Когда-нибудь и у меня будет своя машина, но только своими силами.

— Ну и кто у нас глухой, Марина? — специально подчеркивает мое имя. — Я, кажется, с тобой разговариваю.

Поворачиваю голову на голос истеричной мадам и в который раз не понимаю, как мужчины выбирают себе в спутницы таких дур. Ведь кроме удовлетворения физиологических потребностей с ней еще и нужно о чем-то разговаривать.

— Если не уверены, что разговариваете со мной, надо перекреститься. Очень извиняюсь, но я устала за сегодняшний день, мне хочется просто смотреть в окно и наслаждаться тишиной. К тому же, Карина, у вас не очень приятный для моего слуха голос. Не люблю пищащие нотки. Так что, простите, собеседник из меня никакой.

В окно смотреть не получилось, я просто не смогла не повернуться и краем глаза не посмотреть на возмущения этой идиотки, сказанные уже в адрес моего куратора. Господи, неужели она не понимает, как глупо выглядит? А еще больше удивляет то, что ему это все определённо нравится. Сначала он хотел столкнуть нас лбами, а теперь улыбается от воплей своей истерички в свой адрес. Экстремал недоделанный. Зачем я вообще на него смотрю? Подумаешь, красивый, вон Дмитрий Александрович тоже очень даже ничего и посерьезнее будет. Дура! Он, кажется, просек, что я уставилась на него.

— Мариночка, тебе не холодно? — это что за вопрос дебильный?

— Мы в машине, Марк Михайлович, как здесь может быть холодно?

— Ты просто съежилась что-то и воротник плаща поправляешь.

— Нет, мне не холодно, спасибо за заботу.

— Если что я могу включить подогрев сиденья, попа сразу согреется.

«Сам себе грей свою жопу», — так и хочется сказать этому провокатору, но я лишь еще больше вцепилась в воротник плаща. Все-таки какой же он козел — провоцировать меня при собственной девушке. И не важно, что девушка дура, ведь ей неприятно. Он должен был либо осадить меня, либо не провоцировать нас обеих.

Отворачиваюсь окончательно к окну, и сама не замечаю, как голова опускается набок, и я засыпаю. Просыпаюсь только от того, что звонит мой телефон. Скидываю звонок и смотрю на впереди сидящих. Вроде бы никто не заметил, что я вырубилась. Поправляю волосы, разминаю затекшие руки и сажусь прямо. Минут через пять мы подъезжаем к метро, но Марк Михайлович не спешит остановиться.

— А вы куда?

— Подвезу тебя прямо к дому, темно же уже, а ты мне еще нужна живой и невредимой, — неужели он не понимает, что после этого живым не придет именно он. Кто-то по имени Карина его банально сожрет. — Куда ехать?

— Через пятьсот метров направо и во двор, — надо же, ни единой шутки, проехал указанные метры и свернул во двор.

— Вот тут остановите, пожалуйста. Спасибо, что подвезли.

— Пожалуйста, лапа моя, до завтра.

Открываю дверь и быстро выхожу из машины, в надежде, что кое-кто не вцепится мне в глотку за такие слова.

                                                              ***

Всю прошедшую неделю Марк Михайлович вел себя почти как образец порядочности и идеала, подкалывал мало, правда, пошловато. Все бы ничего, если бы не странные взгляды в мою сторону. А еще он постоянно меня касался, вроде бы ничего такого, но что-то не то, в первую неделю такого точно не было.

— Умница, Мариша, скоро будешь сама назначать лечение. У меня для тебя, кстати, подарок. Попозже подарю. Заполняй дневники, а потом вручу тебе мой презент.

— Хорошо.

Ничего хорошего, очень плохо, когда не знаешь, чего ожидать от человека. Сажусь за стол, открываю программу и начинаю заполнять дневники. Наконец отвлеклась от неприятных мыслей, стоило только втянуться в работу. Заполнила и распечатала нужные бумаги и, уже не спрашивая, вклеила их в истории болезней.

Глава 8

                                                              ГЛАВА 8

Иду на работу с каким-то предвкушением, словно мне снова пять лет, и я надеюсь на что-то хорошее. Конечно, сейчас я не жду от Марины согласия, на данном этапе мне интересен сам процесс ее отказа. А то, что он будет, это факт. Но так только сейчас, в итоге она все равно окажется у меня в постели, пусть через полгода, но окажется. Любую девушку или женщину можно соблазнить, абсолютно любую: замужнюю или не очень, красивую или страшненькую, заучку или тупицу. Исключение составляют единицы, и это отнюдь не те, кто имеет мнимые принципы. Исключение составляют те, кто действительно любят. И не надо быть провидцем, чтобы со стопроцентной уверенностью сказать, что Марина к ним не относится. Влюбленные женщины себя так не ведут, даже если у них безответная любовь-морковь.

Конечно, с моей стороны спать с Мариной неэтично и неправильно, спасает только то, что она не останется в больнице надолго, отучилась и ушла. А с другой стороны, какая к черту этика? Это законом не запрещено, хотя, не скрою, что потом будет трудновато работать вместе, но и это тоже не проблема, можно всегда махнуться ординаторами с Димой, тем более и невооруженным глазом видно, что длинноногой он недоволен.

Прохожу мимо поста, где меня встречает сонная Леночка, но улыбку натянуть не забыла.

— Доброе утро, как смена? Все живы? — спрашиваю у нее я, тоже натянув улыбку.

— Нормально, все вели себя хорошо, только дедушка умер из пятой палаты, но он не ваш. А так никто не жаловался, сегодня даже поступили всего двое и не в ваши палаты.

— Леночка, ну что я могу сказать, ты прелесть, всегда бы были такие новости.

— Спасибо за «прелесть», хотите кексов?

— Ой, нет, спасибо, дорогая, мне и так их принесут, а вот как только тортик будет — зови меня сразу.

— Хорошо, позову. Удачного вам дня.

— И тебе, Леночка.

Захожу в ординаторскую, а там пусто, и только запах мерзкого пота указывает на того, кто дежурил сегодня ночью. Открываю настежь окно и проветриваю помещение. И тут вдруг мне становится не по себе. А где Марина, ведь она приходит раньше меня? Неужели струсила и будет симулировать какую-нибудь болезнь до тех пор, пока не забудется мое предложение? Нет, ну так неинтересно, я игры хочу, а это что, блин? Снимаю с себя куртку, достаю из стола туалетную воду и разбрызгиваю по помещению. Знаю, не лучший способ, но моя яичница сейчас выйдет наружу, если не перебить этот ужас.

— Доброе утро, — оборачиваюсь на голос вошедшей Марины. Ну, слава Богу, не струсила. Хотя, судя по внешнему виду, она не только не струсила, она еще и готовилась к нашей встрече.

— Доброе, — снимает с себя плащ и вешает в шкаф. Ой, точно доброе, несмотря на запашок в ординаторской. Туфли и весьма коротенькое синее трикотажное платье. Кажется, даже на лице что-то появилось, кроме туши. Это что получается, она меня соблазняет и согласна на мое предложение?

— Марк Михайлович, а вам не говорили, что запах пота не скрыть духами или туалетной водой? Получается еще хуже. Надо просто мыться, а не орошать помещение, скрывая эту вонь. У нас же в уборной есть душевая кабина. Вы не видели? Или она не работает? — кладет сумку на полку и поправляет волосы. Вот же стерва, ну как это ей удается?!

— Видел, Маришенька, мы можем даже проверить, работает она или нет. Вот тебя-то первой я туда и отправлю. Или, может, вместе?

— От меня пахнет хорошо, и я принимала душ с утра, даже дезодорантом пользовалась. Хотите подарю вам в ответ на ваш вчерашний подарок?

— Я тебе сейчас рот заклею купленным пластырем, хочешь?

— Не хочу. Может, откроем дверь, чтобы сильнее продуло?

— Боюсь, что тебе голову продует.

— Ну я серьезно, здесь жутко воняет.

— В курсе, это я открыл окно и пытался хоть немного устранить этот тошнотворный запах.

— Хотите сказать, что это не от вас? — подходит к чайнику, наливает в него воду и нажимает на кнопку.

— Хочу сказать, что я добрый, но не настолько. Еще одно слово, и ты узнаешь мои худшие стороны, — накидываю халат и сажусь на диван. — А ты кексы не принесла?

— Я вам не кухарка.

— А зря, кухарка-кофеварка. Сделай мне тоже кофе, пожалуйста, — смотрю на ее неспешные движения в этом обтягивающем платье и понимаю, что задница у нее очень даже ничего. Наверное, с таким маленьким ростом даже хорошо, что не огромные булки, иначе выглядело бы комично. Маленькая, да удаленькая, хотя секс стоя не светит. На руках, может, и приятно подержать минуту-другую, но поясница в последнее время дает о себе знать. Несколько минут не пойми какого удовольствия, а потом не разогнусь.

— Ваш кофе. И так уж быть, можете взять кекс, — ставит передо мной контейнер.

— Ты так щедра, но еще, видимо, не совсем умна. Куда мне один кекс на девяносто килограмм веса?

— В желудок. Ладно, ешьте сколько хотите.

— Всем доброе утро.

«Не подходи сюда, вонючка!» — так и хотелось сказать вслух, сука, он еще и халат переодевает тут.

— Что-то у вас здесь холодно.

— Доброе, Паша. Здесь воздух несвежий, вот и проветриваем. Окно не закрывай.

— Слушай, я на часик пораньше уйду, прикроешь, если что? — закидывая вещи в сумку, спрашивает вонючка.

— Конечно.

Вали отсюда и халат забери!

— Тогда до встречи, — берет вещи и выходит из ординаторской.

— Пока.

— Ладно, беру свои слова обратно. От вас приятно пахнет, — присаживаясь рядом со мной, произносит Марина.

— Да неужели?!

— В самом деле. В общем, я подумала и решила, что согласна на ваше предложение.

— Что?!

— Я согласна на то, что вы мне предложили. Только об этом никто не должен узнать. Если вы проявите тактичность и никому об этом потом не растрезвоните, то я не против. И еще хотелось бы знать, как дальше сложатся наши рабочие отношения. То есть будет это длиться два дня или две недели — не суть. Меня интересует, как мы будем вести себя дальше, после окончания всего этого? – Смотрю на нее и не могу понять: это что сейчас было? В ее тоне нет ни капли иронии или шутки.

Глава 9

                                                           ГЛАВА 9

Первая мысль, которая посетила мой мозг, как только я вошла в квартиру: это просто шикарно! По телевизору много чего увидишь, но вживую эффект совсем другой. Не сказать, что до пятнадцати лет я росла в трущобах, но условия были далеки от хороших, а с появлением отчима хорошая квартира для меня — не новость. Но тут даже я потеряла дар речи.

— Не нравится обстановка?

— Нравится, правда, сразу видно, что вы не женаты и не подпускаете на свою территорию вашу девушку. Бывшую девушку. Ведь бывшую?

— Конечно, бывшую, я же сказал.

Козел! Нужно подарить ему пластырь и прилепить на лоб с каким-нибудь обидным словом. А что далеко ходить? Козел он и в Африке козел.

— Знаете, обычно мужик сказал, и мужик сделал — это разные мужики.

— А я не такой. Может, ты уже снимешь верхнюю одежду?

— Да, конечно, — скидываю с себя кроссовки, куртку и прохожу вперед. Давай, оцени мой прикид, засранище.

— Опять комбинезон? Ты же сказала, что в тельняшке.

— Вы что, не видите под комбинезоном тельняшку без рукавов? Тогда вам нужно проверить зрение.

— То есть на день рождения подружки ты надеваешь платье, а на секс — комбинезон? Где логика?

— Я надела его по двум причинам. Во-первых, потому что он вам не нравится. Во-вторых, он достаточно тяжело снимается и, когда вы решите меня раздеть, вам придется знатно попотеть. А чем тяжелее дается победа, тем приятнее ее ощущать.

— Ну, если это все-таки случится сегодня, я станцую голым на балконе. А пока проходи, ванная налево, если надо, в общем, разберешься, — конечно, разберусь, топографическим кретинизмом вроде как не страдаю. — Вино, шампанское или что покрепче? — вот же придурок, уши почисть, сказала же, что не пью.

— Апельсиновый сок и шампанское, — сок тебе вылью на этот белоснежный джемпер, ну а с шампанским придется поработать.

Осматриваю квартиру и понимаю, что он определённо богат, не обеспечен, а, скорее всего, именно богат. Вряд ли выиграл в лотерею, такую смазливую мордашку точно бы показали по телевизору, а потом он обязательно стал бы звездой телеэкрана. А если этого не было, значит у него просто богатые родители. Что не совсем вяжется с его профессией, точнее, с его подходом к ней. Надо быть просто ханжой, чтобы не признать, что он хороший врач. Да, пожалуй, лучший из нашего отделения, хоть и молодой.

Итак, квартира холостяка. Преобладают черные тона, но вот удивительное чувство, нет ощущения, что здесь темно. Соединенная гостиная с кухней дает ощущение еще большего пространства, хотя, казалось бы, куда больше. Зачем мужчине такая большая квартира? Хотя, кого я обманываю, я бы тоже хотела такие хоромы, правда, здесь все было бы по-другому. Ну не все, конечно, но вот эти дурацкие светильники я бы точно убрала. Где красивая люстра? Хотя, о чем я думаю? Он же мужчина, у него даже цветка в доме ни одного нет.

— А пройтись можно везде?

— Да, лапа моя, даже в спальню можешь заглянуть.

Вот же придурок озабоченный.

Неужели и вправду думает, что я с ним пересплю? Прохожу мимо кухонной зоны, где мачо местного розлива достает какие-то закуски из холодильника. Ну-ну, доставай, сделаем вид, что обделаешься ты именно от них. Прохожу мимо Марка и захожу в ванную. Матерь Божья! Это же отдельная квартира, а не ванная. Поставьте мне здесь кровать, и я поселюсь тут. С ума сойти, такую джакузи я даже в кино не видела. Тут и душ имеется, и, скорее всего, сауна за стеклянными дверьми.

Подхожу к зеркалу, включаю воду и начинаю мыть руки. Когда я накоплю на такую квартиру? Да никогда, но на однушку с собственным душем — вполне, годам так к сорока. Ладно, в конце концов, на кой мне джакузи, когда и в съемной студии хорошо. Зато под боком никого.

Выхожу из ванной и вроде как надо вернуться к хозяину, но мне жуть как интересно, что же в квартире имеется еще. Открываю первую дверь — тут достаточно пусто, по всей видимости, это гостевая. А вот за второй дверью оказывается хозяйская спальня. Неудивительно, что кровать огромная, интересно, сколько на ней побывало женщин. Черт, а если у меня не получится добавить слабительное, что я тогда буду делать? Хотя, что я буду делать после него — тоже остается под вопросом. Ну глумиться — понятно, прочитаю чуть-чуть лекционного материала о том, какой он урод, ну а дальше-то что? Он вроде и не злой, но эту выходку просто так мне не оставит. Готова ли я на то, что он потом меня уничтожит на работе? Хотя, с другой стороны, можно сфотографировать его на унитазе и шантажировать фотографиями, если вдруг решит надо мной издеваться.

Черт, не хочу об этом думать. Прохожу внутрь и смотрю на эту прелестную кровать. Так и хочется пристроить свою пятую точку и попробовать мягкий ли матрас. Нет-нет, никакого секса, просто после работы очень хочется спать, все-таки три часа дневного сна маловато, надо было встретиться с ним завтра.

— Ты так впечатлилась моей кроватью, что готова сразу в нее юркнуть? — шепчет мне на ухо знакомый голос. Вот же, блин, и пахнет от него приятно, что ж он такой соблазнительный?

— Нет, я заметила, что у вас на постельном белье крошки, вот и гадаю, что вы ели в кровати. Печенье?

— Батон. Нарезной, — еле сдерживая смех, снова шепчет мне на ухо. — Что ж ты такая врушка-то, а? — кладет мне руку на талию и разворачивает к себе. Ой, нет, такое я в своей голове точно не планировала. Только не лезь ко мне целоваться! — Мариша, у тебя холестериновая бляшка на веке. Марина-холестерина, надо проверить липидный спектр.

— Это родинка!

— Я знаю, просто придумывал тебе прозвище. Марина-холестерина, Марина-гемоглобина, Марина-мочевина.

— Знаете что?!

— Что?

— Марк… Марк… — черт, да какое у него может быть прозвище?! Мозг, включись!

— Что? Нема прозвища? Ай-ай-ай.

— Марик-кошмарик.

— Не ожидал от тебя.

— Простите, оно само вырвалось. Не знаю, как так.

Глава 10

                                                               ГЛАВА 10

— Она звалась Мариной. Ну ничего так имя, да, Оль? — мужчина обращается к своей, по всей видимости, жене. Михаил, значит отец Марка!

— Очень хорошенькая, — немного детским голосом произносит девушка.

— Вообще-то я про имя, Оля. Но это все лирика, дети раздевайтесь, — сам скидывает обувь, верхнюю одежду и в упор смотрит на меня. Ой, какой у него взгляд, я сейчас, кажется, тоже обделаюсь. — И все же, вы кто, Марина? И где Марк?

— Я… — черт, как же сбежать, не выглядя полной дурой?

— Я тут, цел и невредим, — слышу знакомый голос, и тут же мне на плечо падает тяжелая рука Марка и припечатывает к себе. — А это Мариша, моя девушка, — мама дорогая, он так сжимает мое плечо, что мне становится реально страшно. — Ну а это, дорогая моя, — уже обращается ко мне. — Мой отец и моя матушка, Михаил и Оленька. А кстати, что вы здесь делаете все вместе?

— Марк, ну ты чего, я же звонила тебе два дня назад, просила, чтобы ты посидел в выходные с детьми, и ты согласился, — Оленька, она же матушка, со слов шутничка Марка, наклоняется к мальчику лет семи и помогает снять с него куртку. — Или у тебя уже поменялись планы?

— Нет. Посижу, конечно, а Маришенька мне в этом поможет. Да, лапа моя?

— Да, конечно. А ты помыл руки? — черт, этот вопрос крутился в моей голове с того момента, как он схватил меня.

— Конечно, помыл, солнышко, — другой рукой хватает меня за щеку, притягивает к себе и быстро целует в губы. Это еще, блин, что такое? — Анька, Сашка, чего вы стоите, идите раскладывайте вещи в гостевой.

— Я не буду с ним спать в одной комнате, я в гостиной, на диване. Можно, Марк? — немного капризно произнесла девочка.

— Можно, но вещи там разложите.

Убираю руку Марка и чуть отстраняюсь. Что-то все не по плану выходит, кто-то сейчас должен быть на унитазе, а этот благоухает во всех смыслах слова. Брат с сестрой уходят в сторону гостевой, а девушка подходит к нам.

— Мне было очень приятно познакомиться, но можно мне на минуточку Марка, перед тем, как мы отчалим? — в принципе Ольга не спрашивает, а берет Марка за руку и ведет в сторону спальни. Я же остаюсь одна с очень большим и страшным мужчиной, не в плане внешности, просто такое ощущение, что он сейчас возьмет тапочек и хлопнет меня им как таракана. Михаил проходит в сторону кухни, берет стакан и наливает воду из графина. Вот же шанс, Марина! Надела обувь и дуй из квартиры, прихватив с собой куртку, но я почему-то стою как вкопанная.

— Значит, Марк не был предупрежден о нашем визите и тем более не был готов к ночёвке с детьми.

— Почему вы так думаете? Он просто забыл.

— Нет. Пробелами в памяти он не страдает, даже в случае загруза на работе, о таком событии Марк бы точно не забыл. Значит, моя жена его не предупреждала, а сейчас уговаривает промолчать о данном факте и, вероятнее всего, в данную секунду сыплет на него какими-нибудь жалобными просьбами и дает ценные указания.

— Возможно.

— Не возможно, а точно, но детей мы вам все равно оставим, ну раз приехали уже. Как думаешь, он справится?

— Конечно, справится, он ответственный.

— Несмотря на его внешний вид оболтуса, да, он ответственный, — проходит в гостиную и присаживается за столик. — Шампанское пили... Вот это не укладывается у меня в голове.

— В каком смысле?

— В прямом. Ты точно не его девушка, а почему шампанское тогда пили? — что это за мужик такой, Шерлок Холмс, блин?

— С чего вы так решили?

— Как бы тебе сказать, ты только не обижайся, но у него несколько другой вкус. Ты очень маленькая, худенькая, почти не накрашена. Про одежду я вообще молчу. Неужели он не стебался над твоим комбинезоном?

— Я вижу, вы очень хорошо знаете своего сына.

— Есть такое. Я был бы очень рад, если бы он встал на путь истинный и нашел себе нормальную девушку, но пока я в этом сомневаюсь. Он потаскун. Поэтому мой тебе совет: какую бы он ни вешал лапшу на уши, Марк хочет тобой попользоваться. Развлечься, ну или другие синонимы к этому слову.

— Я не его девушка и не собиралась ею становиться. Я его ординатор. Несколько минут назад ваш сын выпил шампанское со слабительным, которое я влила ему в бутылку. Мне хотелось его проучить, а сейчас я понимаю, что это дурацкая затея, сродни малолетке. Но сделанного не воротишь.

Всякое ожидала, но точно не то, что Михаил станет улыбаться.

— Жестоко, но интересно. Так это поэтому он такой бледный, с испариной на лбу? А ты, пока он сидел на горшке, собиралась свинтить, но тут пришли мы.

— На все ответ: да. Мне конец, да?

— Думаю, что нет. Физической расправы точно не жди. Но если уж решила поиграть, то и удар держи, чего сбегать-то.

— Миш, мы все. Ценные указания дала, — черт, этот неловкий момент, все друг с другом переглядываются, и каждый думает о своем. — Рада знакомству, Марина.

— До свидания, — как-то преждевременно я решила распрощаться.

— Марк, если что звони. Мы приедем завтра часов в восемь вечера. Марина, как вы смотрите на то, чтобы в следующий выходной прийти к нам в гости, познакомимся поближе, я приготовлю вкусный ужин. Вы как? — черт, она такая милая, что мне даже сложно сказать нет.

— Если у меня по графику не будет суток, то я за.

— Тогда до завтра.

— До встречи, — отворачиваюсь и не знаю, куда себя деть. Вернуть бы время назад, да просто словесно этого бабника пропоносить, а теперь что мне делать? Почему же хорошая мысля приходит только опосля? Я бы и дальше стояла, размышляя о своем поступке, если бы меня не толкнули в бок.

— Убери бутылку и бокалы, — ну голос злой, но не сказать, что прямо-таки предпохоронный.

Забираю со столика бутылку и бокалы и подхожу к раковине, где рядом стоит бледноватый Марк, который берет таблетки из аптечки и запивает их водой. Кажется, ему реально нехорошо.

– Закрой рот и мой бокалы, дальше я ретируюсь либо на горшок, либо на кровать. А ты, дорогая моя холестеринщица, до восьми вечера завтрашнего дня живешь тут, готовишь детям еду, следишь за ними и делаешь то, что делают домохозяйки. Вот когда это все сделаешь, тогда и увидимся. Из квартиры не ногой. Уйдешь — на работе уничтожу.