Наложница особых кровей

Глава 1

Обычно я быстро восстанавливаюсь после долгих перелетов; этот раз не стал исключением. Полет вообще прошел гладко: от нас до Лиры не так уж далеко, да и сама планета А́эл считается комфортной для проживания всех шести рас людей.

Врач-диагност – привет коллеге! – закончил проверку и, посмотрев на меня, произнес на общем лирианском:

— Вы в полном порядке. Адаптация к условиям планеты прошла успешно.

— Замечательно, — улыбнулась я и вышла из сканирующей камеры – у них здесь она вертикальная.

Я огляделась; жаль, нельзя задержаться в карантинном секторе аэлского космопорта и рассмотреть тут все хорошенько, чтобы узнать, отличаются ли здешние технологии от союзных, и если отличаются, то насколько.

Врач-диагност любезно сообщил, что я могу пройти следующий этап послеполетного контроля. Я вышла в коридор; меня уже ждали трое здоровенных мужчин в темно-синей форме. У-у-ух, какие суровые!

— Приветствую, госпожа Королёва. С возвращением домой, — произнес один из них и поклонился мне.

Его слова смутили меня. Во-первых, какая из меня госпожа? Во-вторых, мой дом – это старушка-Земля в Солнечной системе; там я родилась и выросла. В-третьих, я хоть и знаю общий лирианский, но впервые слышу столь академическое произношение.

— Спасибо, — ответила я, разглядывая мужчин.

Лирианцы в основном среднего роста, хрупкие, светленькие, с высоким уровнем эо – психической энергии. Но здесь, на Аэле, живут лирианцы не совсем обычные, поэтому выше, крепче, темнее, словно бы грубее. Я окинула мужчин профессиональным взглядом диагноста. Здоровы, как быки; энергетические линии ровно мерцают жизненной энергией.

— Следуйте за нами, — велели мне.

Мы прошли по коридору и зашли в кабинет, где застряли на несколько часов: у меня взяли анализы для генетической проверки и расспросили о моей жизни (допросили, в общем).

Ко всему этому я отнеслась с пониманием: Аэл – планета закрытая, пострадавшая от войны; граждан Союза людей сюда допускают неохотно, но лично меня давно зазывают. Мой отец родился здесь и покинул Аэл, когда началась кровавая борьба за власть; отец решил начать новую жизнь в Союзе, но недолго продлилась эта его новая жизнь: корабль, на котором они летели с мамой, атаковали спящие, воинственная раса рептилоидов. После смерти родителей меня взяли на воспитание родственники мамы, тетя с дядей, а вот родственники с Аэла объявились, только когда мне стукнуло пятнадцать, и практически потребовали, чтобы меня немедленно «передали» им. Тетя, естественно, отказалась отправлять меня к неведомо кому неведомо куда, да и власти разрешения не дали, и после моего совершеннолетия зазывания на Аэл прекратились. На этом бы все и закончилось, но недавно со мной связался представитель Рубби, рода моего отца, и сообщил, что умер глава рода и в завещании упомянул меня. Вот так я наконец-то прилетела на Аэл познакомиться с родичами отца… ну ладно, на самом деле я прилетела за наследством.

Допрашивал меня некий капитан Айдж, серьезный и въедливый. Мне, эмпату, не нужно стараться, чтобы считать эмоции – считывание происходит само собой. Как только меня провели в кабинет Айджа, я почувствовала исходящие от него неодобрение, антипатию, пренебрежение. Ясно, что он считает меня жадной полукровкой.

— Вы не намерены задерживаться на Аэле? — спросил он под конец холодных расспросов.

— Как дело пойдет, — уклончиво ответила я.

— Что ж, госпожа Королёва, — протянул Айдж, — надеюсь, дело пойдет хорошо.

А уж я-то как надеюсь!

Айдж и двое других безопасников вывели меня из космопорта; оказавшись на свежем воздухе и осмотревшись, я почувствовала себя так, словно в самом деле домой вернулась. Почти все планеты, заселенные людьми, имеют одинаковый адаптационный коэффициент и потому очень похожи, вот и Аэл не удивил меня необычным видом: хмурящееся небо, за которым не видно здешних светил, простор парковки, переходы; люди спешат к терминалам, гудят наземные кары. Словно и не покидала Союз, словно все так же на Земле…

А ведь это совсем другой мир – именно мир. Глобализация не коснулась этой планеты; Аэл живет по своим законам. Планету населяют потомки красноволосых лирианцев. Красноволосыми их назвали, потому что в древности они, входя в состояние неуязвимости и ярости, буквально становились красными от крови, а потом взяли в обычай перед очередной атакой надевать красное или выкрашивать волосы в красный. Ныне красноволосых мало; в Союзе их разыскивают, придирчиво изучая генетические карты, да и спящие, наши извечные враги, выслеживают их. Аэл – одна из немногих планет, где потомки красноволосых открыто заявляют о себе и гордятся своим необычным генетическим наследием. Хотя, если верить данным в Сети, настоящих красноволосых здесь от силы пять процентов от населения.

— Госпожа Королёва! — услышала я и повернулась на звук.

В меня ударило волной интереса. Источником оного оказался пухлый темноволосый субъект в темно-сером костюме. Загорелый, смуглый, с усами, он выглядел одновременно представительно и безобидно.

— Госпожа Королёва! — повторил он, подойдя. — Рад наконец-то приветствовать вас на Аэле! Я Матс Мортен, адвокат рода Рубби. Мы говорили с вами.

— Здравствуйте, господин Мортен, — сказала я. — Приятно поговорить с вами вживую.

Глава 2

Звезда Аэл безжалостна в полдень: попадешь под ее лучи без защиты – обгоришь. Местные в это время не выходят, сидят в прохладе дома, а я облюбовала одну беседку в саду, откуда на океан открывается дивный вид. Здесь можно в покое дремать после обеда, потягивать коктейли и напитываться теплом, сладостью, соленостью побережья. Скоро лететь домой, а оттуда и на работу – станцию связи, где только и останется вспоминать о тепле и океане…

В день моего прилета семейство Рубби, весьма многочисленное, надо сказать, явилось поглядеть на меня, гражданку Союза, да расспросить об отце. Я опасалась церемонности, снобизма, но Рубби были со мной так ласковы, словно я боязливый цветочек, который может загнуться от малейшего намека на грубость. Напряжен был только сам дядя, но его понять можно – он ответственен за семью, а от чужачки мало чего можно ожидать.

Да и я была напряжена. Когда летела на патриархальный Аэл, представляла, что придется закутываться с ног до головы, опускать очи долу и избегать мужчин, но эти представления, как оказалось, с реальностью не имеют ничего общего. В семье Рубби вообще легкая атмосфера; молодежь показалась мне беззаботной и счастливой, а старшее поколение спокойным. Братья сестер не принижают, жены запросто спорят с мужьями. И все же я здесь только гостья и вижу лишь поверхностную картину.

В первые дни мы не заводили разговора о наследстве: я не хотела обидеть родственников, да и они стремились окружить меня вниманием, одаривали подарками, планировали поездки, чтобы я увидела красоты Фолкора. Дядя рассказывал мне об отце и роде Рубби, но его жена, Аринна, проводила со мной куда больше времени; иногда компанию нам составляли мои двоюродные сестры. Все как одна беленькие, светлоглазые, сестры Рубби живут мечтами об удачном замужестве и бесконечно обсуждают предстоящий Отбор, во время которого члены правящей семьи приглядывают себе жен и наложниц. Моя жизнь в Союзе их не заинтересовала, и я их понимаю. Ну, чем я, врач-диагност с маленькой станции связи, могу их поразить? Работа у меня скучная, личной жизни никакой, великие свершения не грозят.

В общем, богатые родственники меня, бедную «отщепенку», жалеют, а мне это только на руку. Главное, чтобы они не начали настаивать на том, чтобы я осталась под их опекой…

— Птичка снова в саду, — протянул Эвелинд.

Его появление не стало для меня сюрпризом; я слышала шаги. Молодой человек – мы с ним ровесники – подошел ко мне, нагло забрал мой коктейль и, попробовав, скривился.

— Как ты можешь пить эту приторную гадость?

— Мне нравится, — лениво произнесла я.

Эвелинд в тысячный раз окинул меня взглядом.

Он то и дело на меня смотрит: оценивает, присматривается. Может, даже и любуется. Жуть как интересно считать его отношение ко мне, прочесть эмоции, но я держусь: не дело это, сканировать своих же родственников. Да и не хочу я знать, что на самом деле Рубби обо мне «чувствуют», это осложнит дело. Вот и приходится постоянно выключать свои эмпатические радары.

— Сегодня Мортен документы на подпись привезет, — сказал Эвелинд.

— Знаю.

Брат – как странно осознавать, что у тебя столько двоюродных сестер-братьев! – добавил тихо:

— И ты сразу улетишь.

— Да. Меня ждут на работе, — кивнула я. На работе меня и впрямь ждут, но я тороплюсь домой совсем по другой причине.

— Зачем работать? Ты можешь до конца жизни вот так лежать в беседке с коктейлем.

— И деградировать?

— Можешь и развиваться. Нам на Аэле нужны врачи.

— На Земле тоже.

— Неужели мы тебе совсем не нравимся, раз ты так рвешься домой? — лукаво спросил парень.

Эвелинд весьма симпатичный, но красавчиком его не назвать – черты крупноватые и не очень правильные. Но он обаятельный, а обаяние много значит, умножает привлекательность. Заметив, как я на него смотрю, он встал со скамьи и присел около меня; голубые, как небо, глаза, которые с возрастом, скорее всего, уйдут в синеву, засветились по-особому:

— А если бы я не был твоим братом? — спросил он.

Тут бы сказать что-нибудь остроумное, чтобы свести все с шутку, но остроумие мне часто отказывает.

— Дурак, что ли? — досадливо брякнула я и поднялась.

— Прости, — смутился и Эвелинд. — Я и впрямь дурак…

— Иди искупнись, — посоветовала я, краснея.

— Я ничего такого в виду не имел, — начал оправдаться парень, — и сам не знаю, зачем это сказал… Не бери в голову, хорошо?

— Да я уже забыла, — соврала я, чувствуя, как кровь приливает к щекам.

Эвелинд совсем растерялся и, промямлив что-то, быстро ушел. Ушла и я из беседки, направилась к дому через сад, но не коротким путем, а дальним, чтобы голову проветрить. Все, никаких больше разговорчиков с новоиспеченным братцем наедине! Вообще не надо было держать этот фамильярный тон. Забыла я, что ли, куда прилетела?

Я остановилась, прижала ладони к горячим щекам и сделала несколько вдохов-выдохов. Чье-то раздражение появилось в сознании как тучка, и мои чувства эмпата обострились. Кто-то прошел рядом; я шагнула в кусты и затаилась. Вовремя – поблизости оказались Гелли и Агни, мои двоюродные сестры.

Глава 3

Позже, когда Аринна спросила, как мне понравился Отбор, то есть его начальный этап, я сказала, что он ничем не отличается от обычного медицинского осмотра по работе – даже грубость та же самая. Рассказала я и о том, что одной девушке после осмотра стало плохо, и она чуть в обморок не упала.

Агни вставила:

— Так она видели, какая чернявая? У нас таких смуглых нет; это чужая кровь, слабая. Вот и не вынесла проверки.

— Мне тоже плохо стало, — сказала я.

— Земная кровь, — пожала плечами Гелли.

Нам пришлось задержаться в доме Знающих из-за той ослабевшей девушки, и сестры этим остались недовольны – разбурчались, что я зря переживала из-за какой-то чужачки. Но мне плевать, что обо мне подумают: я просто не имею права оставить слабого человека без помощи.

Когда мы долетели до дома, и сестры кинулись рассказывать отцу о страшном-страшном осмотре, Аринна произнесла:

— Не принимай близко к сердцу слова девочек о земной крови. Ты отнимаешь у них внимание, к которому они привыкли, вот они и…

— Ревнуют?

— Да, именно ревнуют.

Я кивнула; Рубби совсем не обязательно знать, что я эмпат и в курсе того, какие чувства ко мне питают сестрицы. Люди вообще эмпатов не любят, ведь сложно расслабиться с тем, кто знает, что ты чувствуешь в его присутствии. А я, выражаясь техническим языком, к тому же умею работать не только на «прием», но и на «настройку», внушать эмоции, но обычно этого не делаю – вопросы морали, во-первых, диктуют невмешательство, а во-вторых, голова болеть начинает.

Выслушав дочерей, дядя подошел ко мне; Гелли и Агни так и полоснули меня острыми взглядами. Потерпите, девчонки, скоро я улечу… Аринна отошла к девушкам, и они вместе зашли в дом.

— Ну, — поинтересовался Рубби, — как тебе Отбор? Не напугали Знающие?

— Я бы скорее назвала их Злющими.

Брил улыбнулся, а в моем присутствии он улыбается нечасто, и протянул:

— Знающие славятся своей строгостью, но они справедливы.

— У них своеобразные методы оценки психокинетического уровня.

Улыбка пропала с лоснящегося лица дяди; у него есть склонность к ожогам, и он вынужден постоянно наносить на кожу плотные средства, защищающие от ультрафиолета. А я вот, хоть и тоже белокожая, загораю хорошо.

— Все время забываю, что ты врач… Земляне слишком рано отдают детей на обучение.

— Земляне живут двести лет, так что чем раньше выучиться, тем лучше.

— Но ты проживешь дольше, — уверенно сказал дядя.

— Разве что лет на сто больше обычного, — пожала я плечами. — Вы сказали, что на Отборе меня отбракуют сразу, но Знающие никаких комментариев не дали.

— Они должны составить официальные списки; скоро придет извещение. Пока ты здесь, не отсиживайся дома. Завтра девочки поедут выбирать наряды; езжай с ними.

Я скорее предпочту сражаться с рептилоидами, чем ехать куда-то с Агни и Гелли, поэтому отказалась:

— Звучит заманчиво, но океан манит меня больше. Хочу накупаться вдоволь.

— Только не днем, — предостерег дядя. — И не забывай защищать кожу кремом.

— Конечно, — отозвалась я.

Насчет купания я не слукавила: мне и впрямь хотелось насладиться океанской водичкой перед вылетом, а еще встретить рассвет. На следующий день я поднялась затемно, переборов сильнейшее желание остаться в постели в самый сладкий час, и направилась на берег любоваться красотами подступающего утра. Я встала не первой: слуги уже лениво слонялись по дому и саду.

Я прошла сад и спустилась к берегу, но он оказался занят – двое парней купались в лучшем месте. Эх, весь вид испортили! Вздохнув досадливо, я отошла, нашла новую точку обзора и села прямо на шелковый песок – он здесь розоватый, мерцающий при свете. Рубби свозили меня и на другие пляжи, сказочно красивые, и на остров, где не только песок розовой, но и озерца; показали оптические иллюзии, появляющиеся на закате. Жаль, мне не увидеть неррианцев, разумной расы, обитающей в глубинах аэлского океана, и их подводных городов; неррианцы живут далеко, близ островов, принадлежащих царской семье.

Но мне все равно будет, что вспомнить об Аэл Дриде. Планета оказалась одновременно и такой, как я ожидала, и совсем другой. Мне представлялось, что люди здесь чудны́е, непостижимые, но я не увидела особых отличий от граждан Союза; стращали, что с технической точки зрения здесь полный мрак, но, на мой взгляд, здесь все отлично и с транспортом, и со связью, да медицина не хромает. И все же во всем чувствуется инаковость, и становится не по себе, когда осознаешь, что находишься так далеко от дома…

Парни – слуги, скорее всего, ведь абы кто на территорию поместья Рубби не попадет – так и плескались в океане и, как и я, встречали рассвет. Меня снова начал одолевать сон, да и в животе забурчало, и я позволила себе задремать; так и продремала самую красоту. Когда звезда Аэл – да, планета Аэл вращается вокруг одноименной звезды – поднялась, я заметила, что парни ушли, и сама пошла купаться. Раздевшись до целомудренного купального костюма, я вошла в воду и около часа блаженствовала на волнах.

Глава 4

Куда дели Эвелинда, я понятия не имею; его брат-погодка Эджилл тоже не пришел утром проводить нас. Гелли, наверное, заморозила бы меня презрением или задушила возмущением, не будь это день вылета – я хоть и бешу девушку, куда больше ее волнует собственная жизнь и Отбор. Аринна тоже была холодна, как лед, но внешне этого ничем не показывала. Нас, юниц, со всеми полагающимися почестями отвезли к месту сбору, «передали» Знающим, и как только собрались все двадцать восемь счастливиц, посадили в аэробус и отправили на Остров красоты – о как!

Я глазела в окно на синий-синий океан и надеялась, что меня не стошнит. Не знаю, то ли условия планеты мне не очень подходят, то ли системы у местного воздушного транспорта отличаются от наших, но мне каждый раз при полете нехорошо становится.

Сопровождающая нас Знающая не дала никаких инструкций и вообще ничего не сказала, даже не поприветствовала нас. Она сидела ближе всего к перегородке, отделяющей салон аэробуса от зоны пилота, и молчала, но и этого хватало, чтобы юницы вели себя тихо. Впрочем, некоторые шептались – например, Агни. Она и сама паниковала, и других в панику вводила; Гелли то и дело шикала на нее, но Агни продолжала нагнетать.

Чужая планета, чужой воздух, тошнота – а меня раньше никогда в транспорте не тошнило! – немудрено, что мне было, мягко говоря, неуютно. И ведь надо влиться, не уронить лицо, чтобы Рубби остались довольны.

Аэробус пошел на снижение, и меня бросило в пот. Только бы не вывернуло, только бы не вывернуло!

— Что, плохо?

Ко мне пересела знакомая уже смуглянка, которой я помогла при медицинском осмотре; она взяла меня за руку и надавила пальцами куда-то около моего запястья.

— Если сюда нажать, — сказала она, — тошнота пройдет. Есть даже специальные браслеты.

— Знаю, — выдохнула я, чувствуя, как капельки пота скатываются по вискам. — Но когда я сама себе нажимаю, ничего не выходит.

— Уметь надо.

Я усмехнулась. Да уж, приятно врачу услышать такое… хотя я всегда боялась работать с потоками и применять точечную технику выправления энергии. Я диагност, и моя задача увидеть проблему, а не вылечить. Алексей, считающийся моим наставником, так ни разу меня и не допустил до лечения тех редких пассажиров, у которых что-то было не так со здоровьем.

— Ты землянка, верно?

Я кивнула и посмотрела на смуглую девушку. Роста она невысокого и полнее, чем большинство юниц в аэробусе; черты лица выразительные: нос весьма солидный и крючком, рот яркий, глазищи черные и большие, а черные волосы, собранные в хвост, такие длинные и густые, что резинка, удерживающая их, кажется, вот-вот лопнет.

— Рия Басу, — представилась девушка. — С планеты Ева.

— Ева-1? Я была там во время практики.

— А сама откуда?

— С Земли. Я Даша Королёва; приятно познакомиться.

— С Земли! — восхитилась Рия. — Я давно не была там с гастролями.

— Ты артистка?

— Второй категории, — кивнула моя интересная собеседница. — Пою, танцую, роли исполняю.

Я завистливо вздохнула. Артисты всегда казались мне представителями особой касты людей, отмеченных Звездами; у них и энергетика особая. Не удержавшись, я просканировала тем особым Рию взглядом, который и делает из меня хорошего диагноста, и с грустью вздохнула.

Рия больше не танцует.

— Что? — напряглась она.

— С ногой проблемы? — тихо сказала я.

— Как ты поняла? Ты из «сканеров»?

— Да, из этих, — кивнула я. — Врач.

— О-о… — уважительно протянула Рия. — А что еще ты видишь?

Что я вижу? Я вижу фигуру, состоящую из множества светящихся линий; кое-где линии потолще и пульсируют ярко, ровно, стабильно, а кое-где делятся на совсем тонкие и тусклые. Даже у самого здорового человека не все линии энергии прочные и светятся ровно; слабые линии есть у всех, и они-то и показывают, где, когда и как будет «сбой», если не заняться собой и продолжать нагружать «слабое звено».

— Проблемы с желудком; нужно менять диету, иначе скоро начнутся боли. Я бы посоветовала тебе исключить жирное, соленое и мучное, и, будь мы в Союзе, пропить курс «Фиа», а потом наведаться в Дом Жизни для стабилизации энергий.

— А с ногой что? — с надеждой спросила Рия. Заметив сомнение на моем лице, она потребовала: — Правду!

— Так и будет болеть при напряжении, — сказала я. — Это энергетическое.

— Да-да, — печально проговорила Рия, — и мне так наш эскулап сказал. Какие уж тут танцы…

Я не стала спрашивать, как молодая индианка заработала такой дефект потоков. Иногда, когда люди сильно пугаются или расстраиваются, травма может обернуться не только повреждением физического тела, но и повреждением энергий. Тела мы восстанавливать научились, но вот с энергетическими потоками все намного сложнее. Если энергии «перебиты», человек слаб, уязвим, и здоровым его не назвать, даже если его физическое тело абсолютно здорово. Я вспомнила Ксюшу. У нее деформация потоков энергии врожденная, а это еще хуже…

— Потому и здесь, — продолжила Рия. — Из группы меня не вышвырнули только из жалости; сказали, что поддержат и я все равно часть семьи, но я-то знаю, что это просто слова утешения. Вот и ушла сама. А там и в программу аэлскую записалась.

Глава 5

— А если серьезно, какие они, эти царевичи, ради которых мы здесь собрались? — спросила Рия. — Я сколько ни искала о них информацию, ничего не нашла.

— Они рыжие, — сказала Тира. — Правда, царевич Нис скорее шатен, но на свету его волосы тоже как пламя. Вообще все царевичи рыжие, кроме Э́вена – он блондин.

— Каковы они из себя? Красивые?

— Они пошли в матушку, царицу Лавэну, а она ростом невысока, лицом остра и худа.

— Рыжие доходяги, — подвела итог Рия, и мы снова рассмеялись.

— Отец говорит, — робко вставила Мэрит, — что царевич Нис тихий, воспитанный, любит книги и животных. А царевич Вейлин дерзкий распутник.

— А другие царевичи? — поинтересовалась я.

— Цесаревич Де́мрис пошел в царя Эйла – такой же крепкий, коренастый, да и лицом его копия. Он давно женат. А вот у царевича Регнана от отца лишь рыжина. Другие царевичи еще дети.

— Понятно, — вздохнула Рия. — Цесаревич занят. А каков Регнан? Хорош собой?

— Да ты что! Про него и думать не смей!

— Почему? — лениво протянула землянка, но ее глаза зажглись азартом.

— Он жену свою убил!

— За что?

— За измену.

— Мужское эго – страшная вещь, — авторитетно заявила Рия.

— Регнан не знает жалости ни к своим, ни к чужим. Его мать, говорят, не подпускала к себе мужчин. Как-то царь Эйл приметил ее и взял в свой гарем, а она не давалась ему, убить пыталась. Вот и сын ее такой же…

— Не дается мужчинам? — пошутила я.

— Так же опасен. Говорят, он может убить взглядом.

— На это способны только рептилоиды, да и то не все, — усмехнулась я.

— Так говорят, — пожала широкими плечами Тира.

— Гарем, строптивица, измена – ах, какая история, просто основа для драматического романа! — произнесла весело Рия, сбавив градус напряженности. — Ну а как выглядит этот ваш бессердечный Регнан? Есть на что посмотреть?

— Обычный мужчина.

— Обычный нам не нужен, — заявила землянка, и девушки согласно закивали. Они вообще быстро подпали под влияние уверенной экзотической гостьи из Союза, поддались ее очарованию. Да и я, впрочем.

— Отец сказал, — раздался тоненький голосок Мэрит, — что стараться нужно не только чтобы привлечь царевичей. Неженатые служащие Рубинового полка тоже будут присматриваться к нам.

— И как же они будут присматриваться?

— Знающие объяснят, как.

И – легки на помине! – на пляже показались Знающие в составе трех женщин. Пришлось нам бросить свой изысканный ужин и подойти к строгим дамам. Как только собрались все юницы, Знающие напомнили, что нам выпала огромная честь оказаться здесь, и начали объяснять, по какому распорядку мы будем жить.

Бедные богатые девочки вздрагивали, ахали и сжимали пухлые карминовые губы, готовясь к невиданным доселе лишениям во благо замужества – а может, и «наложничества». Но не все напряглись: Рия вот, например, расслабленно слушала Знающих да еще и с интересом по сторонам поглядывала – закат-то прекрасивый. Да и мне, привыкшей к аскетичной обстановке станции связи с ее сухим воздухом, оказаться на экзотическом острове посреди моря-океана совсем не видится бедой. Наоборот, хорошо – я давно в отпуск хотела.

Я представила, как рассказываю Ксюхе об Аэле и Острове красоты: сестренка слушает, разинув рот, а вокруг нас хлопочут деятельные центаврианские медсестры и улыбаются, потому что операция прошла успешно и нет больше у Ксюши никаких деформаций, она полностью здорова…

Я улыбнулась, и вдруг чей-то холод пробрался в мои мечтания. Обернувшись, я обнаружила источник холода – свою кузину Гелли. Гелли приподняла подбородок и руки на плоской груди сложила.

Ой-ой, какие мы недовольные! Я абстрагировалась от всего нехорошего, что она ко мне ощущает, и «настроилась» на Рию – сразу стало и тепло, и спокойно. Шагнув к ней, я сказала тихо:

— Кажется, мы с тобой единственные здесь, кто рад происходящему.

— Когда Знающие говорят, — рявкнула одна из дам в сером, — юницы молчат!

Рия сделала страшные глаза, а так как ее глаза очень выразительны, я хмыкнула; Тира, стоящая рядом, тоже хмыкнула, и мы в итоге прыснули; несколько других девушек рассмеялись тоже и тут же виновато прикрыли рты. Знающая, вещающая о добродетелях, оскорбленно замолкла, и я поняла, что не быть нам в фаворе…

После заминки дама все же продолжила речь. По мне, так нам не дали никакой ценной информации; надо обладать особым талантом, чтобы сказать так много и витиевато, но ничего толком не объяснить. Диск Аэла погрузился в воду, и на остров опустилась темнота, когда Знающие ушли; девушки, возбужденно переговариваясь, пошли к домам готовиться ко сну.

Оказалось, что кроватей в каждом доме намеренно на одну меньше, чем девушек – мы, дескать, должны сами решить, кому придется спать на полу.

— Странно все это, — сказала Тира. — Отбор обычно совсем по-другому проходит, в атмосфере веселья и дружбы, а нас как будто нарочно разозлить да рассорить хотят. Слышите? Вон те уже ругаются.

Глава 6

Передо мной извинились. Достаточно ли этого, чтобы я перестала злиться на столь не бережное обращение со мной? Нет, конечно! Вообще-то я надеялась, что после всего произошедшего меня с раскланиваниями вернут домой к родственникам, а те от греха подальше откупятся от меня и посадят на корабль в Союз. Вместо этого я снова оказалась на Острове красоты в компании уже двадцати шести, а не двадцати семи юниц. Ну что ж, Отбор в действии…

— Даша! — вышла ко мне Рия. — Какая же ты молодчина, просто умница!

Слова новой приятельницы и ее объятия чуть улучшили мое настроение.

— Спасительница! Мне теперь будет в сто крат спокойнее торчать здесь!

Я поглядела на других девушек, которые подошли ко мне; Агни и Гелли в их числе не было.

— Хорошо проделано, Рубби, — снизошла до комплимента высокая и полногрудая девица с красивым, но кажущимся возрастным лицом. — Если только, конечно, ты не подстроила это, чтобы выделиться.

— Да как ты смеешь! — возмутилась Тира.

— Смею, — ответила грудастая, — и ты мне ничего не сделаешь, Торн. Что ты вообще забыла на Отборе? Тебе бы вместе с братом в армии служить. Вон мускулы какие!

Вокруг засмеялись; Тира покраснела, и ее грозовые глаза опасно потемнели, но ответа она подобрать не смогла – эмоции помешали. Вступилась за нее Рия.

— Да, у Тиры отличные мускулы и вообще она в прекрасной форме, — сказала она, — а вот тебе бы не помешало подкачаться – жирка многовато.

Грудастой это не понравилось; судя по всему, она в курсе, что жирка в ее теле и впрямь излишек. Приподняв подбородок, она процедила:

— А такие, как ты, тысячелетиями нам прислуживали. Я потом еще подумаю, оставлять ли тебя в прислуге.

— Оставь эту прерогативу царевичам. Тогда и посмотрим, кто есть кто, — ответила Рия, и когда дамы отчалили, спросила у меня: — Ну, героиня, как ты?

— Как-как… скверно. Перетрусила, — призналась я.

— Еще бы, — проговорила Тира. — Знающие сначала решили, что это ты Арнгелл убила, напали на тебя, охрану вызвали. Это только потом выяснилось, что Арнгелл наступила на ядовитого моллюска – их иногда приносит сюда течением от Неррианских островов. Пляж уже проверили, а нас предупредили, чтобы были осторожнее.

Моллюск, значит.

— Главное, что Арнгелл жива, — сказала я. — Она вернется на Отбор?

— Нет, ее решили исключить. Все-таки смерть – это стресс.

— Нет, — улыбнулась Рия, — жизнь – это стресс. А смерть это покой.

— Может, сменим тему? — мрачно попросила я.

— Хорошо. У нас вечером первое состязание.

— А можно без состязаний? — вздохнула я. — Я как бы сегодня уже поучаствовала в одном медицинском…

— Тебе, наверное, разрешать пропустить состязание, — предположила Тира.

Хоть бы!

Мне не только не разрешили не участвовать, меня даже не поблагодарили за спасение жизни Арнгелл. Знающие – три дьяволицы – притворились, что утром ничего не произошло, и когда мы собрались к вечеру на пляже, одна из них, худая, высокая и смуглая, сказала важно:

— Издревле в гарем членов правящей семьи выбирали лучших девушек. Но если молодость и здоровье оценить легко, то с красотой все не так просто, ведь у каждого мужчины свое мнение насчет того, в чем заключается внешняя привлекательность женщины. Поэтому мы, Знающие, никогда раньше не оценивали девушек по красоте, но в этот раз это право нам надо самой царицей Лавэной. Царица составила список требований, которым должны соответствовать избранницы царевичей.

Девушки начали переглядываться и шушукаться, строя предположения о том, что же за требования в этом загадочном списке. Я вздохнула; у меня до сих пор болит голова, и способности не вернулись. Привыкшая всегда быть начеку, считывать эмоциональное окружение, я чувствовала себя полуслепой и полуглухой. Хорошо хоть девочки поделились со мной ужином.

— Разденьтесь донага и встаньте в ряд по росту! — велела смуглая Знающая.

Мы с приятельницами переглянулись. Рия хмыкнула, Тира с Мэрит покраснели.

— Как же это, — вымолвила рыжая красавица, — так нельзя…

— Мама мне о таком не рассказывала, — ошарашенно проговорила Тира.

Другие юницы тоже разволновались-развозмущались; многие из них к вечеру приоделись, даже накрасились, а тут такое…

— Тише, девушки, — сказала белокурая Знающая, — никто вас здесь не увидит, кроме нас, и все мы – женщины. Таково повеление царицы. Вы должны обнажиться и умыться, чтобы мы увидели вашу кожу.

— Так посмотрели бы на нас утром, при свете дня, — нахально проговорила та самая грудастая, которая, в отличие от остальных, наоборот рада возможности себя показать.

— И днем поглядим, — кивнула Белокурая, — не сомневайтесь, мы вас рассмотрим хорошенько, ничего не упустим.

— Так нельзя! — возмутилась тонким голосом девушка маленького роста с треугольным личиком. — Я никогда не слышала, чтобы на Отборе юниц заставляли раздеваться!

— Таков приказ царицы Лавэны. Или ты будешь спорить с царицей? — вкрадчиво произнесла Знающая с большими серыми глазами.