Нарисую любовь

Пролог

Марта утерла слезы и снова поднесла к губам бокал. Обычно она не любила спиртное. Максимум позволяла себе глоток шампанского на открытии выставки или бокал пива в уютной компании на базе отдыха. Но вот уже второй день она старательно наливалась вином в надежде заглушить боль. Жорж умер. Повтор этих слов не приносил облегчения, но немного развеивал ее недоумение: ну как? Как такое могло произойти?

Умом она понимала все. И темноту в утренней мастерской, и панику, и дурацкий сенсорный экран, не желающий реагировать на ее дрожащие пальцы. «Скорая», реанимация, длинный больничный коридор и сухие слова усталого доктора в забрызганной кровью робе:

– Обширный инфаркт. Сердце на столько изношенное, это просто чудо, что он дожил до своих лет.

Птичий крик жены Жоржа, Ирины, плач его взрослой дочери. Марта не замечала, что его дочь – ее ровесница, а сын даже старше. Она лишь взглянула на лицо высокой стройной женщины, хорошо сохранившейся для своих лет, увидела в её глазах торжество и молча ушла.

Пятнадцать лет! Еще глоток – и воспоминания нахлынули с новой силой. Студентка Академии на отделении истории искусства, перспективная девочка. Куратор, молодой и энергичный аспирант, привел ее к Жоржу, чтобы помочь организовать его выставку в здании заброшенного завода. Ей хватило одного взгляда, чтобы влюбиться. Нет, не в его тощую сутулую фигуру – в его работы, небрежно расставленные по мастерской.

Она организовала для него выставку, собрала подписи маститых ценителей, восторженные отклики прессы, фотографии, письма, телеграммы и… организовала еще одну! И еще! В промежутках он возил ее в рестораны, на базы отдыха и в глухие деревни. Рыдал на ее плече во время творческого упадка, заставлял пересказывать критические отзывы на других художников, петь противным голосом попсовые песенки и смешивать краски «на удачу».

Она не была его музой, она была его рабочей лошадкой, тянущей воз околотворческих проблем, но Марта готова была пойти на многое ради того, чтобы видеть, как под его нервными руками рождается очередной шедевр. Она могла часами тихонько сидеть в углу провонявшей скипидаром студии, наблюдая, как ложатся на полотно мазки, а потом вспомнить, что творец ничего не ел с утра, и кинуться в ближайшее кафе за горячим супом и кофе.

И вот теперь его нет. А она, взросла тридцатипятилетняя женщина, потеряла цель в жизни и опору под ногами. А также работу, зарплату и хоть какой-то смысл существования.