Глава 4

20 августа 2007 года

На следующий день мы с Эриком прибыли в час дня в Нью-Йорк. У нас был зарезервирован отель на берегу океана. Наш круизный лайнер отправлялся на следующее утро. Эрик хотел провести наш медовый месяц на курорте в Мексике. Но мои дед с бабкой совершили во время медового месяца путешествие по океану, и я с детства была очарована такой идеей. Еще девочкой я смотрела на их фотографию, где они стояли возле зафрахтованной яхты. Бабушкин шарфик развевался на ветру. Они выглядели так гламурно и с такой любовью смотрели друг на друга. Тогда-то я и сказала себе: если я выйду замуж, то в медовый месяц отправлюсь в круиз.

Эрик был не в восторге от моего плана, потому что его быстро укачивало на воде, но он приготовил мне сюрприз, подарив за три месяца до свадьбы коробку, перевязанную розовой лентой с бантом. Внутри лежали наши документы и туристические ваучеры. Я страстно поцеловала его в ресторане «Бар и Гриль» на 8-й улице.

Он сказал мне, что забронировал наше путешествие на высококлассном круизном лайнере и что в брошюре туристического агентства было обещано, что супер-ультра-турбо-стабилизаторы двигателя оградят пассажиров от морской болезни. Я думала об этом, когда мы ехали в отель, и надеялась, что это правда, а не маркетинговый прием.

Эрик притащил наши чемоданы в вестибюль, где жующая жвачку блондинка за стойкой администратора была поглощена беседой с сотрудником отеля. Где-то вдалеке работал телевизор.

– Конечно, он виновен, – говорила она. – Какой муж сбегает после смерти жены? – Она покачала головой. – Это опять как Скотт Петерсон [3].

Эрик кашлянул, и она повернулась к нам.

– Простите, – сказала она, мимолетно улыбнувшись. – Мы только что говорили о том мужчине, который убил свою жену. О нем сообщают во всех новостях. Вы, вероятно, тоже слышали.

Я покачала головой.

– Я несколько месяцев находилась в режиме планирования свадьбы, – сказала я, многозначительно улыбаясь Эрику. – И только сейчас выплываю на поверхность.

– Новобрачные! – пропела женщина. – Поздравляю.

– Мы у вас на одну ночь, – сказал Эрик, вытаскивая кредитную карточку. – Завтра утром наш лайнер отправляется в круиз.

– Тогда простите меня, что я рассказала вам эту жуткую историю, – сказала она. – Это последнее, что вы сейчас хотите услышать.

– Ничего, все нормально, – улыбнулась я. – Я вполне уверена, что мой супруг не собирается меня прикончить.

Я повернулась к Эрику:

– Хочешь погулять в Центральном парке перед обедом?

Он кивнул, не отрывая глаз от своего мобильного телефона.

– Секунду, – сказал он. – Мой босс только что прислал мне сообщение. – Я нахмурилась.

– Чего он хочет? Он же знает, что у тебя медовый месяц.

Эрик был раздосадован.

– Шарлотта, пожалуйста. Это важно.

Я раздраженно фыркнула (но Эрик этого не заметил) и прошла к стойке администратора за ключами. Когда вернулась, Эрик был по-прежнему приклеен к телефону. Наши отношения замечательные почти во всем, но должна признаться, что, когда он входит в рабочий режим и не может оторвать глаз от телефона, я сразу кажусь себе Дюймовочкой. Мне бы хотелось, чтобы он нашел более удачный баланс между работой и жизнью.

– Все в порядке? – со вздохом спросила я.

– Нет, – пробормотал он. – Кевин не представил в пятницу доклад, как я его просил. Билл клокочет и бурлит. – Билл – босс Эрика в рекламном агентстве, и он всегда клокотал и бурлил.

– Теперь я должен найти бизнес-центр, – сказал он. – Здесь есть какой-нибудь поблизости?

– Ты серьезно? – воскликнула я. – Неужели ты вправду собираешься работать во время нашего медового месяца?

Он торопливо чмокнул меня в щеку.

– Прости, не все из нас артисты. – Он произнес это слово с французским акцентом и сопроводил его забавным жестом, но мне это не показалось забавным.

Я нахмурилась.

– Я пошутил, детка, – сказал он. – Серьезно, я должен это сделать, но я обещаю, что это ненадолго.

– Ладно, – вздохнула я.

– Ты иди, – сказал он. – Я догоню тебя, как только сделаю дело. Я пришлю тебе сообщение. – Он одарил меня щенячьей улыбкой, и я смягчилась и решила, что больше не злюсь на него.

– Обещаешь? Ладно. Но, мистер Беллуэзер, вам придется загладить это.

На его лице вспыхнула озорная улыбка.

– И что вы имеете в виду, миссис Беллуэзер?

– Я обдумаю во время прогулки, какое я назначу вам наказание, – сказала я и тут же широко улыбнулась. Достала из сумочки темные очки и вышла из отеля. Вокруг меня бурлил Нью-Йорк. Я чуть не перебралась сюда в тот момент, когда мы с Эриком только-только начали встречаться. Мне предложили работу в галерее и хотели дать хороший релокационный пакет, но я отказалась. Из-за Эрика.

Я вздохнула полной грудью. День выдался прохладный, идеальная погода для прогулки. После пятичасового перелета из Сиэтла было приятно размять ноги. Я заглянула в кафе и заказала латте, потом заметила рядом с отелем шикарный ресторан. «Ля Ша Нуар». Школьного французского мне хватило, чтобы перевести – «Черный кот». Я взяла его на заметку, чтобы потом узнать, можно ли нам с Эриком заказать на сегодняшний вечер столик.

Я прошла по 22-й, свернула за угол. Парк был впереди, тротуар вел ко входу. Меня переполнял восторг – я предвкушала начало круиза. Скоро я увижу Бермуды и пробегусь босиком по песчаным пляжам. Я всегда любила искать сокровища на берегу океана. Еще ребенком я гостила у деда с бабкой на острове Бейнбридж возле Сиэтла и проводила много часов на берегу, прочесывая его в поиске разных диковин, выброшенных океаном. Когда мне было десять лет, я нашла под камнем, покрытым ракушками, помолвочное кольцо. Не роскошное, а простую полоску из золота с крошечным бриллиантиком, но мне оно казалось ужасно дорогим. Много лет я вспоминала это кольцо и всегда гадала, то ли его случайно обронили, то ли нарочно швырнули в воду.

Я поправила очки и направилась по аллее. Впереди меня шел темноволосый малыш лет двух, не больше. Он топал рядом с матерью и старшим братом. Он выглядел примерно таким, каким я представляла себе Эрика в младенчестве. Я вздохнула и вежливо обогнала их.

Надо поскорее сказать обо всем Эрику. Нечестно было держать от него в секрете диагноз, и я уж точно не планировала это. Но как-то все не получалось. Дело в том, что за шесть месяцев до нашей свадьбы доктор сказал мне, что я никогда не стану матерью.

Дело было не в моих биологических часах. Нет, я пришла к гинекологу за очередным рецептом на противозачаточные средства и случайно упомянула о болезненных месячных. Мой врач осмотрел меня, задавал разные вопросы, и вот я уже лежала на столе, а четыре радиолога разглядывали на экране картинки моей матки. «Мы никогда еще не видели так много фибром», – сказал один из них. «Смотрите, какая большая вон там, на левом яичнике», – добавил второй.

Мой диагноз: инвазивные фибромы, которые постепенно распространялись по моим репродуктивным органам. Да еще и полипы. Я никогда не смогу родить ребенка. Для того чтобы свести к минимуму будущую – и, возможно, мучительную – боль, мне пришлось согласиться на полное удаление матки. Я успешно утаила это от Эрика – легла на операцию, когда он был в длительной командировке. В общем, я заложила мину под наш брак.

Я подняла глаза и заметила, что на меня смотрела пожилая женщина в льняных брюках и легкой тунике с цветочным узором. Она шла, слегка запыхавшись, и улыбалась.

– Это ваш? – Она протянула мне сотовый телефон.

– Да, – ответила я, мгновенно узнав золотой корпус. – Слава богу, что вы заметили его.

– Вы обронили его вон там, – сообщила она, – у входа в парк. Он выпал у вас из заднего кармана на траву. Я долго пыталась привлечь ваше внимание.

– Ой, простите, – извинилась я. – Огромное спасибо.

– Вы ведь живете не здесь, верно? – поинтересовалась она, когда мы направились вместе по дорожке.

– Нет, – ответила я. – Мы с мужем остановились здесь только на одну ночь. У нас медовый месяц. Завтра утром мы отправимся в круиз на Бермуды.

– Где же ваш супруг?

– Остался в отеле, – ответила я. – Работает.

Женщина нахмурилась:

– Какой жених оставляет свою невесту ради работы в медовый месяц?

Я посмотрела на нее с печальной гримасой.

– Вот именно. Как раз это я ему и сказала. Хотя, – я пожала плечами, – тут приятно прогуляться и одной. Подумать о своем.

– А вам есть над чем поразмыслить? – Это было скорее утверждение, чем вопрос.

– В общем-то, да, – призналась я. Как легко быть откровенной с незнакомыми людьми.

– У вас все получится, – уверенно заявила она; так могла бы мне сказать моя бабушка, если бы была жива. Потом немного помолчала, словно тщательно обдумывала свои слова. – Есть одна вещь, которую мне следовало бы понять давным-давно, и теперь я жалею, что поняла это поздно. Видите ли, я такая упрямая, что потратила на это семьдесят три года. – Она улыбнулась, потом снова посмотрела мне в глаза и продолжала: – Дело в том, что мы тратим так много времени, беспокоясь о вещах, которые мы сделали или не сделали, что мы не замечаем саму жизнь. Между тем жизнь идет своим чередом, и не важно каким. Она все равно будет такой, какой должна быть. Надо просто жить, и пусть будет то, что будет. – Она кивнула каким-то своим мыслям. – Вот чего я не знала много лет назад, а теперь жалею об этом. – Она подмигнула мне. – Это сохранило бы мне очень много сил.

– Да? – отозвалась я, убирая телефон в задний карман, на этот раз более тщательно. – Это… прекрасно. – А сама заподозрила, что эта старушка гуляет вот так каждый день в парке и учит всех жить.

Женщина вдруг остановилась и показала пальцем куда-то в траву.

– Посмотрите.

– Что такое?

Она наклонилась и достала из груды камней, лежавших на лужайке, цепочку с кулоном.

– Вот это да, – пробормотала она себе под нос. – Теперь еще и это.

Я шагнула к ней.

– Что это?

– Кулон с аквамарином, – ответила она. – Драгоценным камнем. Аквамарин возвращает домой моряков. Посмотрите, какая огранка. Вероятно, упал с чьей-то шеи. – Она покачала головой. – И замок хороший, исправный.

Я посмотрела на маленький камень, лежавший на ее ладони – светло-голубой, цвета туманного летнего неба.

– Какой красивый, – сказала я.

Она взяла мою руку и положила кулон на мою ладонь.

– Возьмите, – сказала она.

Я вежливо покачала головой.

– Может, нам надо отдать кулон в… бюро потерянных вещей? Может, кто-нибудь ищет его?

Она покачала головой и улыбнулась:

– Теперь он ваш. Пусть он будет вашим добрым талисманом.

* * *

Мы с Эриком прекрасно пообедали в «Ля Ша Нуар», рано легли спать, а утром поехали на такси до круизного терминала. Еще издалека я увидела наш лайнер, и у меня чуточку затрепетало сердце. Это был мой первый круиз, а у Эрика второй (во время первого он обнаружил, что плохо переносит качку). Еще в колледже он плавал по Средиземному морю со своей бывшей подружкой, но сейчас я старалась не думать об этом. В конце концов, ведь не она вышла за него замуж, а я.

Эрик порылся в кармане куртки и вытащил наши паспорта и ваучеры, после чего положил руку мне на бедро.

– Первое правило в круизе, – сказал он, – никогда, никогда не упоминать про «Титаник».

– Это очевидно, – согласилась я. – А следующее правило?

Он ухмыльнулся:

– Всегда посещать полуночный шоколадный шведский стол.

– Эти правила я могу обходить, – сказала я. – Мы ведь не собираемся страдать от морской болезни, правда?

– Нет, – ответил он. – Мне выписали скопалмин. – Он вдруг в панике встрепенулся. – Пожалуй, я приму сейчас таблетку, чтобы быть в форме.

Я смотрела, как он перерыл все содержимое переднего кармана в своем чемодане и сокрушенно откинулся на спинку кресла.

– Здорово. Вероятно, я забыл его на полке ванной в отеле.

– Не может быть, – посочувствовала я. – Впрочем, я уверена, что на борту есть драмамин. Разве он не помогает?

Эрик покачал головой:

– Ну вроде да. Но он вышибает меня.

– Серьезно?

Он кивнул.

– С драмамином я превращаюсь в ходячего зомби.

Я нахмурилась.

– Третье правило в круизе: придумай, как оберечь мужа от превращения в зомби. Прости, – сказал он и положил голову мне на плечо.

– Эй, не беспокойся, – сказала я. – Нам все равно понравится в этом круизе.

Он вымученно улыбнулся:

– Конечно.

* * *

За четыре часа плавания Эрика тошнило дважды. Вот вам и разрекламированные супер-ультра-турбо-стабилизаторы, ограждающие пассажиров от морской болезни. Так что он не выходил из каюты и принимал драмамин. Немного помогало. На второй день тошнота прекратилась. Скажем так: я искренне сочувствовала паре, живущей в соседней с нами каюте.

На третий день плавания Эрик решил, что чувствует себя достаточно прилично и может пойти со мной на пляжную палубу и выпить коктейль. Я была счастлива, потому что предыдущие сорок восемь часов бродила по палубам одна.

– Кажется, я где-то читала, что «пина колада» помогает от тошноты, – сказала я с озорной улыбкой.

– Тогда закажи мне ее в твердом виде, – сказал Эрик. Он надел бейсбольную кепку, сунул в задний карман шортов круизную карту и взял меня за руку.

– Прости, что я так подвел тебя, – говорил он, когда мы шли по коридорам к лифту. – Конечно, это не та романтическая картинка, которая представлялась тебе, когда ты думала о нашем медовом месяце.

– Все нормально, – сказала я с терпеливой улыбкой. – Ты ничего не мог поделать.

Мы остановились возле бара и заказали две «пина колады», потом прошли с ними на солнечное местечко, где нас ждали два пустых шезлонга. Я сделала глоток и откинулась на теплые подушки.

– Здесь роскошно, правда? – сказал Эрик.

– Да, – согласилась я. – Прямо хоть и домой не возвращайся.

– Что сказала твоя бабушка на свадьбе?

Мое сердце учащенно забилось, когда я вспомнила ее слова.

– Не помню, – солгала я и протянула руку за коктейлем.

Эрик усмехнулся:

– Могу напомнить. Она сказала, чтобы мы были осторожнее, потому что во время их круиза она забеременела и потом родила твоего отца.

Я вымученно улыбнулась и махнула рукой проходившему мимо официанту, чтобы он принес еще коктейли.

Мимо нас прошла красивая пара. Я заметила, что у женщины под черным саронгом круглился живот. Эрик перевернулся на бок, лицом ко мне.

– Знаешь, – сказал он, – мы не говорили с тобой о… ну… Я имею в виду, не говорили конкретно. Но разве будет не забавно, если у нас это случится?

Я подумала о моем диагнозе. Как он огорчит Эрика. Мне не хотелось портить наш медовый месяц.

– Милый, – ответила я, – у нас еще впереди много времени. Мы успеем поговорить об этом. Давай сейчас просто наслаждаться этой красотой. – Я показала на горизонт, на волны, в которых резвились три дельфина.

– Но я наслаждаюсь разговорами о нашем с тобой будущем, – возразил он. – И я, кажется, еще не говорил, как мне хочется, чтобы у нас с тобой были дети. Ты знаешь, что я много работаю. Может, ты думаешь, что я буду всегда слишком занят и не смогу ходить с ними на бейсбол или помогать с домашней работой…

– Эрик, – сказала я, – каждый вечер ты возвращаешься домой в восемь часов, а два-три раза в месяц куда-то уезжаешь. Я не понимаю, откуда у тебя будет время, чтобы быть еще и хорошим отцом. – В моем голосе прозвучала резкая нотка, и мне это не понравилось.

– Я знаю, – сказал Эрик. – Просто я хотел сказать, что если ты… ну… если ты забеременеешь, то я все изменю. Тогда я буду больше времени уделять семье.

Что мне сказать ему на это? Слезы жгли мне глаза, и я отвернулась, сожалея, что не захватила с собой книгу. Тогда я бы уткнулась в нее носом.

Эрик долго молчал. Потом с обиженным лицом повернулся ко мне.

– Значит, ты не хочешь детей? – спросил он. – Потому что не веришь, что из меня получится хороший отец?

– Нет-нет! – воскликнула я. – Нет, милый, дело не в этом. Просто… послушай, я думала, что нам не стоит торопиться с этим разговором. Сначала пусть будет работа, карьера. Путешествия. Может, заведем собаку.

Но он не собирался так просто мне уступать.

– Но разве нельзя все это делать и с ребенком?

Я открыла рот, чтобы наконец сказать ему про мой диагноз, но тут лайнер качнулся на волнах, и Эрик застонал.

– Знаешь, мой желудок не справляется с «пина коладой». Кажется, меня опять тошнит. Лучше я вернусь в каюту.

Я сжала его руку. Он встал. В это время официант принес еще два бокала. Придется мне пить коктейли одной. Я смотрела вслед Эрику – этому доброму, красивому, успешному мужчине, который хотел, чтобы я родила ему ребенка, – и тихо страдала, потому что знала, что мое признание разобьет ему сердце. А мое сердце было уже разбито.

* * *

– Как я выгляжу? – спросила я его вечером. В ресторане был объявлен торжественный ужин, и я решила надеть черное коктейльное платье с блестками. Я немного смущалась, глядя на свое отражение в большом зеркале. Меня беспокоило, что я выгляжу как танцовщица из Вегаса, и размышляла, не оторвать ли блестки.

Эрик лежал и стонал. Его мятый смокинг висел в шкафу. Я подошла к нему поближе.

– Милый, дать тебе еще драмамин?

Он посмотрел на пузырек с таблетками, стоявший на тумбочке, и поморщился:

– Если я его приму, то сразу засну. Тогда я не смогу пойти с тобой на ужин.

Я взяла пузырек и отвинтила крышку.

– Не беспокойся за меня, – сказала я, протягивая ему таблетку. – Вот, прими.

Он запил таблетку водой. В это время по корабельному радио объявили: «Внимание, гости круиза, говорит капитан Вандермост. – У него был сильный акцент. Вероятно, он голландец? – С сожалением сообщаю вам, что впереди нас ждет несколько часов плохой погоды. Качка немного усилится, но не беспокойтесь, мы слегка изменим курс и уже завтра утром будем плыть по спокойной воде».

Эрик застонал:

– Он в самом деле так сказал или мне только послышалось?

– Но это будет недолго, – успокоила его я. – К утру пройдет, а пока тебе поможет драмамин.

Мои слова его явно не убедили.

Интересно, во время европейского круиза со своей бывшей подружкой как-там-ее-звали Эрик был таким же жалким, как сейчас? Но я, конечно, не спрашивала его об этом.

– Тебе принести ужин в каюту?

– Нет, – вздохнул он. – Сейчас я не смогу проглотить ни кусочка, даже если буду умирать от голода.

– Знаешь, – возразила я, – тебе все-таки надо что-нибудь съесть. Может, ты позвонишь в рум-сервис?

Он неуверенно кивнул.

Я посмотрела на часы. Ужин начинался через пять минут. Я подумала, что, может, никуда не пойду и закажу в рум-сервисе еще одну семгу с булочками, но я уже ошалела, просидев с Эриком в каюте четыре часа, и устала от семги.

– Иди, – сказал Эрик. – Ты слишком красивая, чтобы сидеть тут весь вечер и смотреть, как я блюю.

– Ну хорошо, – согласилась я, чмокнув его в щеку. Достала из сумки книжку и пошла к двери. Я почитаю, пока буду есть свое любимое блюдо – филе-миньон.

* * *

Меня удивила невероятная помпезность ресторана. Над головой висели хрустальные люстры, все сверкало. Я пожалела, что Эрик не видел этого. Я назвала стюарду номер нашей каюты, и он направил меня к свободному столику у дальней стены. Я обрадовалась, увидев, что столик возле окна и к тому же пустой. У меня не было настроения пускаться в светские беседы с незнакомыми людьми.

Я откинулась на спинку стула и раскрыла книгу. Подошел официант, налил в стакан воды и вручил меню.

– Сегодня вы будете ужинать одна, миссис Беллуэзер?

– Да, – ответила я, кивая. – У моего супруга морская болезнь.

– Печально это слышать, – сказал официант. Я подумала, что он получал такие ответы много раз. Да, сколько же мужей или жен оставались по этой причине в своих каютах!

Но все же все столы вокруг меня были заняты. Слева от меня какая-то пара вела явно минорный разговор с мужчиной в слишком тесном костюме и бейсбольной кепке с логотипом «Нью-Йорк Метс» [4]. Я поблагодарила круизных богов за свободный стол и опять уткнулась в книгу.

Впрочем, через минуту я подняла глаза и увидела, что к моему столику направлялся мужчина. Он был примерно моего возраста, тридцать с небольшим. В темно-синем костюме, без галстука. Белая оксфордская рубашка с расстегнутым воротником. Светлые, песчаные волосы были довольно длинными, но такая прическа была ему к лицу. Он остановился перед моим столиком, а потом сел. Ничего не говорил, не глядел на меня, просто уставился в меню. Я ожидала, что скоро появится его жена – нечто энергичное и общительное, чтобы уравновесить его крайнюю сдержанность. Наверняка блондинка в голубом цельнокройном платье с массивными бусами – душа компании. Прошло несколько минут, но никто не появился. Похоже, как и я, он был один.

Я ожидала, что он заговорит, но он просто смотрел в окно. Мне пришло в голову, что я толком не знала круизный этикет. Надо ли мне что-нибудь сказать? Должна ли я представиться?

Молчание показалось мне мучительно неловким, и я решила заговорить.

– Ммм, – промычала я наконец. Раз уж мы сидели за одним столом, можно было бы меня заметить.

Он кивнул мне и снова уткнулся в меню.

Невежа, подумала я. Наш лайнер покачивался сильнее, и я вспомнила, что говорил капитан про плохую погоду. Я подумала об Эрике – хорошо бы драмамин помог ему – и поправила стакан с водой, сползавший со стола. Огни слегка мигнули. По ресторану пробежали испуганные возгласы, их сменил хор тревожных шепотков.

– Вероятно, приближается шторм, – сказала я.

Мужчина посмотрел в окно, но ничего не сказал. Море было неспокойным, тревожным, под стать моему настроению.

Я схватила булочку из хлебной корзинки, сунула кусок в рот и вернулась к книжке. Снова появился официант. Он радостно улыбнулся.

– Я рад, что у вас появилась компания, миссис Беллуэзер.

Я кивнула. Да, мистер Жутковато Спокойный Тип.

– Сэр, что вам принести сегодня из напитков? – спросил он.

– Сухой мартини, – ответил он. – С крупными оливками.

Я улыбнулась и снова попыталась сломать лед отстраненности.

– Я тоже люблю сухой мартини, – сказала я. – Принесите мне то же самое.

Официант кивнул, но мой визави не удостоил меня внимания. Я пожала плечами и перевела взгляд на окно. Принесли напитки, и мы молча потягивали их. Я думала только о том, что хорошо бы нажать на какую-нибудь невидимую кнопку и отмотать время вперед, чтобы ужин поскорее закончился и я могла вернуться к Эрику. Но круизный персонал, казалось, нарочно тянул с обслуживанием, словно мы сидели на театральной премьере. Один раз я подняла глаза от книги, и наши взгляды встретились. Я спешно отвела глаза в сторону.

Я уже добралась до четырнадцатой главы, а после второй порции мартини мне стало легко и чуточку кружилась голова. Или дело было в шторме? Судно качалось все сильнее. Бедный Эрик, вероятно, он уже никакой. Я доедала пережаренное филе-миньон, когда к нашему столику приблизилась кучка официантов с тортом, утыканным дюжиной бенгальских огней. Они что-то пели, но мне не удавалось разобрать слова, потом я услышала слово «юбилей». Что? «Поздравляем вас с юбилеем…» Я неловко улыбнулась, когда официанты поставили торт на наш стол. Теперь на нас смотрели все окружающие.

– Нет, нет, – сказала я. – Тут какая-то ошибка. Мы… мы не вместе. Я имею в виду, мы не…

– О, – проговорил новый официант и заглянул в бумажку, которую держал в руке, потом нерешительно обратился ко мне: – Вы не мистер и миссис?..

– Нет, – раздраженно заявил мой компаньон, злобно глядя на торт. Он вскочил и швырнул салфетку на стол. – Какого черта? Вы что, с ума посходили?

– Простите, сэр, – пролепетал второй официант. Он еще раз сверился с листком бумаги. – Вероятно, мы ошиблись. Мы думали, что это ваша супруга.

Мужчина посмотрел на меня, и на этот раз я заметила в его взгляде боль.

– Моя жена… умерла. Заберите ваш торт.

Под треск искр бенгальских свечей он вышел из зала.

* * *

Я допила мартини и не спеша возвращалась в нашу каюту, с удовольствием вдыхая соленый воздух океана. Ведь Эрик все равно уже спал. Бедняга, так мучается.

Солнце давно уже село, но на горизонте еще светилась розовая полоска заката. Я остановилась на минуту, любуясь этой картиной. Возле меня стояла пожилая дама, лет восьмидесяти, а может, и старше. Я восхитилась ее стойкостью и сказала себе, что тоже буду такой же подвижной, когда доживу до ее лет.

Она повернула ко мне лицо, и я улыбнулась.

– Приятный вечер, – заметила она.

– Да, – ответила я.

Она подошла ко мне.

– Мои дочка и внучка страдают от морской болезни.

– Мой муж тоже.

– А я чувствую себя нормально, – сказали мы в унисон и расхохотались.

– Я запомнила вас с первого дня. У вас медовый месяц. Я угадала?

– Как вы догадались?

– По вашим глазам. – Она улыбнулась.

Я кивнула.

– Я помню свой медовый месяц, – сказала она. – Конечно, он был совсем не такой шикарный, как у вас. Мы ездили в Британскую Колумбию, в Ванкувер, в город Виктория.

– О, вы останавливались в отеле «Эмпресс»?

– Нет, мой муж, упокой Господь его душу, не мог себе это позволить, и мы остановились в маленьком отеле по соседству. – Ее улыбка была полна счастливых воспоминаний. – Но однажды мы с ним ходили в «Эмпресс» позавтракать. Я навсегда запомнила тот день. Мы пили крюшон из шампанского.

– Чувствуется, что эти воспоминания вам очень дороги, – сказала я. – А сейчас вы что-то празднуете в этом круизе?

– Не совсем, – ответила она. – Мы вспоминаем. – Она кашлянула, прочищая горло. – Видите ли, у моих родителей была очень тяжелая жизнь. Они не могли быть вместе по причинам, о которых история умалчивает и, думаю, никогда нам ничего не расскажет. Они провели волшебную ночь, а потом он поднялся на корабль, военный корабль, который исчез в океане.

– Невероятно! – воскликнула я. – Ох, как жаль!

Глаза старушки смотрели куда-то вдаль, за горизонт.

– Никто не знает, что случилось на самом деле, ни моя мать, ни командование ВМС США. Но корабль пропал где-то в районе Бермудских островов и больше о нем ничего не было известно. Мама, конечно, так никогда и не оправилась от такого удара. Она горевала по отцу до конца своих дней.

– О, – посочувствовала я. – Это просто… ужасно.

– Вы представляете, как интересно жить рядом с матерью, у которой вечный траур? Впрочем, интересно – не самое подходящее слово. Но я продержалась. Добрую часть своей жизни я ждала, что в один прекрасный день мой отец появится у нас на пороге с замечательными историями о том, как он жил на пустынном острове. Мама тоже ждала. Но годы шли и шли, и наши мечты постепенно таяли.

– И вы здесь, потому что…

– Потому что мне хотелось оказаться рядом с его душой, – сказала она. – Она где-то здесь. Его душа. Я это чувствую.

По моим рукам побежали мурашки.

– Простите меня, – сказала она. – Старая леди что-то разболталась, а вам пора возвращаться к красавцу мужу. Простите.

– Не надо извиняться, – попросила я.

– Какой у вас красивый кулон, – заметила дама.

– Аквамарин.

– Я знаю. Жаль, что у моего отца не было в кармане такого камня, когда их корабль пошел ко дну.

– Для меня было честью познакомиться с вами и послушать вашу историю, – сказала я.

– Меня зовут Роуз, – сказала старушка, протягивая мне руку.

– А я Шарлотта.

– Надеюсь, мы еще увидимся, дорогая.

– Я тоже, – ответила я.

* * *

Вернувшись в нашу каюту, я с удивлением обнаружила, что Эрик не спал. Он был сонный, но не спал.

– Как прошел ужин? – спросил он, переворачиваясь на другой бок. Его шевелюра была взъерошена, воздух в каюте стал душным и кисловатым. Вероятно, беднягу опять тошнило.

Я пожала плечами.

– Одиноко без тебя. – Я решила не рассказывать ему о моем странном компаньоне. К тому же Эрик выглядел хуже прежнего, и я увидела возле его кровати коричневый пакет. Я взяла его и вылила содержимое в туалет. Медовый месяц получился у нас далеко не сказочный, но я не огорчалась, ну, не очень огорчалась. Переодевшись в майку и тайтсы, я вышла на балкон.

Я смотрела на белые гребни волн, яростно мчавшихся к судну. Теплый, соленый ветер бил мне в лицо. Я думала о людях, с которыми встретилась сегодня, о Роуз и ее воспоминаниях, о мрачном мужчине, с которым я ужинала за одним столом. Интересно, наблюдает ли он за штормом? Я подумала о его жене. Что с ней случилось?

Загрузка...