(Не) чужой ребёнок

Глава 12

Лиза

Первый день после отпуска – как первый блин: всё идёт шиворот-навыворот. Ваня перед самым выходом умудряется перевернуть на себя чашку с чаем, а другой выглаженной футболки в наличии нет. Хорошо, хоть стирку с вечера запустила. На глажку уходят драгоценные минуты, которые и так убегают сегодня особенно быстро.

В который раз злюсь на себя за то, что вернулись домой только вчера, а не днём раньше. Ведь совершенно очевидно, что прыгать с места в карьер – не лучшая идея, а возвращаться в привычную колею после отпуска – то ещё испытание для всех систем организма.

В детский сад приезжаем впритык и на входе наталкиваемся на медсестру, которая бесстрастным голосом сообщает, что наша группа закрыта на карантин по скарлатине и Ваню туда не примут, потому что он не был в контакте с больным ребёнком.

Скандалить нет никакого смысла, да и времени на это нет.

- Мамочка, вы можете попробовать оформить больничный лист… – вдогонку несётся скрипучий голос медсестры.

Ага, только вот на дежурство вместо меня сегодня выйти всё равно некому. Поэтому больничный меня никак не спасёт.

Чёрт!

Приходится везти сына с собой на работу. Впервые я вынуждена взять его на целые сутки и плохо понимаю, выдержит ли ребёнок столько времени взаперти. Ещё и понедельник, как назло, день тяжёлый.

- Лиза, ты с ума сошла! – Мила встречает меня на лестнице возле входа в отделение. – Я же говорила тебе, что у нас – новый зав. Строгий – жуть. Детей приводить запретил категорически.

Она делает грозное лицо, которое тут же меняет выражение на страдание.

- Мила, у меня безвыходная ситуация сегодня – в саду карантин. Меня просто поставили перед фактом.

- Так у всех безвыходная. Только его это не интересует! Ненавижу таких правильных! Даже Грымза входила в положение…

- Ага, входила, а потом шантажировала этим.

Я ещё долго не забуду, сколько крови она из меня выпила.

- Ой, ну прям, – фыркает.

Странные вещи творит с нами память. Всё плохое оттуда быстро испаряется, и мы идеализируем прошлое, раз за разом сетуя на настоящее. Я хорошо помню, сколько слёз Мила пролила из-за бывшей заведующей, как та на ней неоднократно отрывалась и заставляла выполнять чужую работу. Неужели это можно было так легко забыть?

- Я, кстати, могу больничный взять на время карантина, – пытаюсь повернуть ситуацию в свою пользу. – Кто-то выйдет сегодня вместо меня?

- Так некому…

- Вот и я о том же. Короче, Ваня тихонечко посидит в ординаторской. Может, этот новый перец его вообще не заметит.

- Как же, не заметит. Он во все дыры нос суёт. Ему Львовский поручил порядок у нас навести, старик так и заявил, когда представлял нового зава. Наверное, из всех кандидатов выбирал самого бессердечного и противного.

- Старый хрыч?

- Кто?

- Ну этот, новый зав.

- Что ты, молодой. Я бы сказала даже слишком. Налицо синдром вахтёра. Ему небось в кайф помахать саблей и перед начальством выслужиться. А с виду – ничего так, красавчик. Поначалу таким няшкой показался. Думала, все наши бабы за него передерутся. А он оказался таким придурком.

- Внешность часто обманчива…

И Павел, и Януш были очень привлекательны. Но оба проявили себя натуральными козлами. Недаром говорят, что мужику достаточно быть чуть красивее обезьяны. Главное – чтобы порядочный и человечный, а не такой придурок, как мои бывшие или этот поборник порядка.

- Ну да, согласна, Грымза нас немного распустила, – продолжает рассуждать старшая медсестра. – Но ведь во всём должен быть здравый смысл и человеко-ориентированный подход.

- Ладно, кончай философствовать и заумными фразами кидаться. Ну не съест же он меня, в самом деле! И со смены не выгонит. Если что, пообещаю, что это в последний раз. Хотя такой облом – очень обидно…

Устраиваю Ваню в ординаторской. У меня для таких случаев припрятаны карандаши, альбом и раскраски, способные надолго занять моего ребёнка.

Бегу осматривать нового пациента.

- Лиза, зав хочет тебя видеть, – Мила заглядывает в палату. – Зайди к нему, как освободишься.

Нет возможности размышлять о причине вызова. Быстро диктую медсестре назначения и отправляюсь на ковёр. До операции времени мало, но для знакомства вполне достаточно. Меньше распекать будет.

Мне нечего бояться. Год работы под Грымзой меня отлично закалил. Уверена, я способна противостоять любому самодуру. Решительно подхожу к кабинету и стучу в дверь. Бывшая зав никогда не удостаивала нас приглашения войти, поэтому по привычке сразу толкаю дверь и подаюсь вперёд.

Мне требуется время, чтобы привести в соответствие глаза, сканирующие кабинет, и мозг, который принимает и анализирует поступающую к нему информацию.

То, что вижу, кажется насмешкой судьбы. Если бы минуту назад меня спросили, кого я меньше всего ожидаю увидеть в кресле заведующего нашим отделением, то я, не задумываясь, назвала бы Павла.

Мне не удалось его найти, когда искала. А теперь он вдруг явился в мою жизнь в образе непосредственного начальника. Чур меня!

По прошествии стольких лет он стал для меня почти мифом, человеком-призраком. Единственным реальным подтверждением того, что когда-то мы были вместе, является Ваня. Все документальные свидетельства о моей первой любви и неудачном браке остались погребены под завалами больницы. Восстановила я только то, что нам с сыном было необходимо для жизни.

Там же, под завалами, судьба похоронила моё прошлое и вынудила начать с чистого листа…

Интересно, как Павел тут оказался? Я была уверена, что он как уехал за границу, так там и осел. Вероятно, на небе кто-то перебрал с алкоголем и ради смеха вернул в мою жизнь этого мужчину.

Чего ждать теперь от него? Как нам общаться?

- Здравствуй…те, – не сразу удаётся взять себя в руки и выровнять голос. – Мне сказали, что вы хотите меня видеть.

- Хотел наконец-то познакомиться с отдохнувшим врачом. А оказывается, знакомиться нам не придётся, – усмехается.

Что означает эта ухмылка? Демонстрирует превосходство? Ни намёка на радость от встречи на лице не вижу.

- Интернатуру проходила за границей? – просматривает мою личную карточку. – Молодец. В отделении – почти год. И как тебе тут работается?

Дурацкий вопрос. Все свои обязанности я исполняю. Какая разница, как мне работалось с бывшей заведующей? Какое он к этому имеет отношение? Я не собираюсь отчитываться о своих конфликтах и литрах выплаканных слёз. Не его это дело!

- Нормально...

Интересно, Павел знал заранее, что мы будем работать вместе, или для него это тоже сюрприз?

Как он жил эти годы?

Он изменился. Внешне, конечно, вполне узнаваем. Но выражение лица – каменное, будто на нём – маска, и совсем незнакомые глаза.

- И что, Грымза тебя не обижала? – опять усмехается.

Что в этом смешного? Зачем ему эта информация? Я не собираюсь обсуждать с ним косяки его предшественницы. Если ему нужен на неё какой-то компромат, пусть поищет в другом месте!

- Нет, не обижала. Я не обидчивая.

- Даже так? Отлично, – перестаёт улыбаться и меняет тон. – Надеюсь, ты понимаешь, что никто не должен знать, что мы с тобой когда-то были женаты? Иначе тебе придётся подыскать себе другое место. Правила для всех одинаковые: родственников в одном отделении быть не должно.

По мере того, как он это произносит, внутри закипает лава. Вот же негодяй! Что значит “подыскать себе другое место”? С какой стати? Если он не в состоянии выстроить отношения с подчинёнными, он сам должен свалить отсюда. Думаю, коллеги будут этому только рады.

Сколько лет мы в разводе? Даже не вспомнила бы, если бы не Ванин возраст как отправная точка. Какие к чёрту родственники? Да я давно забыла, кто он такой! Что это за угрозы? По какому праву?

Мерзавец! Вон же у него в руках моя личная карточка. Наверняка уже увидел, что у меня есть ребёнок и его дату рождения. Идиотом Павел никогда не был, должен был сложить дважды два и понять, что это – его сын. И он смеет угрожать мне вместо каких-то извинений, или что там принято говорить недоотцам, свалившимся с неба спустя много лет после рождения ребёнка?

Если мерзавец будет настаивать на моём увольнении, я пойду к Львовскому! Главврач наверняка за меня заступится! Пусть этот напыщенный индюк сам валит на все четыре стороны!

Стискиваю зубы и выдавливаю из себя:

- А мы были женаты? Я этого уже и не помню.

Придурок! Вычеркнул нас из жизни, развлекался где-то столько лет, а теперь ещё имеет наглость вякать что-то про родственные связи! Лучше бы поинтересовался ребёнком и его здоровьем!

Не о чем нам с ним говорить! Общение – исключительно по работе.

- Будут ещё распоряжения? Или я могу идти? У меня операция через пятнадцать минут.

Лицо Павла по-прежнему остаётся каменным. Но глаза меняются. Он разглядывает меня как товар на рынке. Ненавижу такие взгляды!

- Иди…

Выскакиваю из кабинета, будто за мною гонится привидение. Вот же козёл – взбесил меня перед операцией и сбил весь настрой. Теперь попробуй успокойся…

Иду по больничному коридору, пытаясь вернуться к рабочему настроению. Заглядываю в ординаторскую. Ванюша рисует, высунув от усердия язык.

Как же он похож на своего папашу!

Теперь перспектива их встречи обретает совсем иной смысл… Хотелось бы, конечно, при ней присутствовать. Мало ли, что выкинет этот ненормальный! Но тут уж как бог на душу положит.

- Котёнок, я на операцию. Ты помнишь? В коридор не выходить. Если проголодаешься, яблочко и бутерброд возьми в сумке.

- Да, я всё знаю. Я не маленький!

- Хорошо, мой большой, я сейчас ещё чай тебе сделаю и пойду работать. Ты подожди немного, пока остынет. Хорошо?

- Мамочка, я всё знаю, – Ваня тянется ко мне ручками, чтобы обнять и чмокнуть в щёку. Он – очень ласковый ребёнок. Напрасно говорят, что только девочки любят ластиться к маме. Мой мальчишка наверняка любой из них даст фору. Может, он такой потому, что растёт без чурбана-отца и не знает, какими бесчувственными и бездушными могут быть мужчины?