Будит зверя в тебе ревность, застит глаза,
И тогда ты стремишься ее наказать
За улыбку другому, за память о нем
За ребенка ему и за годы вдвоем…
За вопросы, за нежность, за смелость, за страх
Унижаешь ее… Зная сам, что не прав!
Но любовь не родится на прахе пенат,
Любит мужа, и ты, между прочим, женат…
Только вновь жаждешь слиться в объятиях с ней,
Раздражаясь и мучая пару сильней.
Он схватил ее за руку и затащил в первую же попавшуюся комнату.
— Да как Вы смеете? — Эльза сорвалась на крик, потирая запястье. Наверняка, теперь останутся синяки. Она просто отказывалась понимать происходящее. Украдкой посмотрев на мужчину, отшатнулась. В полумраке его глаза горели зеленым огнем, а зрачки были неестественно вытянуты. С трудом подавив панику и отведя взгляд, который манил и звал, рукой нащупала какую-то сидячую поверхность и без сил опустилась на диван.
— Я же сказал, тебе не стоит меня бояться. Мы физически не способны причинить вред своей паре.
Зря, очень зря Эльза отвела взгляд. Мужчине хватило нескольких секунд, чтобы приблизиться. И вот он уже навалился на нее всем весом и разорвал ворот дорогого шелкового платья.
— Не надо, — едва успела прошептать, как зубы разодрали нежную кожу на ее шее, а тоненькая струйка крови заскользила по груди вниз.
Издав довольный рык, мужчина стал лихорадочно ощупывать ее тело, при этом он, кажется, зализывал место укуса. Эльза не могла пошевелится, не могла возразить, словно ее тело ей больше не принадлежало. И не только тело… Она будто бы смотрела на себя со стороны. Вот его руки сжимают ткань платья и тянут наверх… вот он дергает кружево трусиков, и оно трещит и бесформенной тряпкой летит на пол… звенит пряжка ремня, мужчина ненадолго отстраняется…
Сладкая моя, маленькая, — нашептывает он ей на ухо, продолжая ласкать губами шею, щеки, глаза. А руки снова на теле, слишком близко, непозволительно… А она не чувствует ничего, призывая смерть в свидетели. Только бы не видеть, только забыть. Но вместо нее приходит спасительная темнота.