Не говори мне о любви

Пролог

Минская губерния.

1832 год с. Забелино.

Пролог

Майский вечер был тихим и безветренным. Ароматные грозди сирени, в изобилии распустившейся в саду небольшой усадьбы в Забелино, благоухали так, что кружилась голова. Катя очень любила эту пору в преддверии лета, когда природа, скинув с себя остатки зимнего сна, распускалась в пышном цветении навстречу жаркому лету. Раскачиваясь на широких качелях и бросив взгляд на отчий дом, девушка вздохнула. Здание давно нуждалось в ремонте. Штукатурка потрескалась и даже местами осыпалась; к концу лета всё это обычно было скрыто за плющом, оплетающим стены дома, но нынче, в конце весны слишком явно открывалось взору на некогда белых стенах. Да и внутренне убранство дома выдавало бедственное положение семьи. Давно надобно было обновить потёртые ковры и мебель. Род Забелиных, некогда бывший весьма зажиточным и многочисленным, давно утратил былое богатство, о чём Катерина не раз думала с острым сожалением. На то, чтобы вернуть старинной усадьбе былое великолепие, средства нужны были немалые, но доходов от небольшого имения едва хватало, чтобы вести весьма скромный образ жизни, приличествующий дворянскому сословию. Да обеспечить более-менее приличное содержание старшему брату Кати Петру, который, как и все мужчины в их роду, в прошлом году закончил кадетский корпус и ныне служил в Преображенском полку в чине поручика. «Хорошо Петруше, - размышляла девушка. – Папенька из последних сил старается обеспечить ему безбедное житьё в столице». Он-то не видит этой нищеты и убожества, вращается в высшем свете, в то время как она сама вынуждена прозябать в глуши под неусыпным надзором маменьки.

Отец считал, что должен сделать всё возможное, чтобы Пете не пришлось стыдиться своего положения среди друзей и товарищей, а весьма скромное жалование гвардейского офицера, разумеется, не могло удовлетворить все его запросы. Катенька знала, что это за запросы, но благовоспитанной барышне вслух об этом говорить не положено, однако со своей лучшей подругой Оленькой Волошиной они частенько шептались об этих весьма неприличных вещах. Нравы, царящие в среде молодых офицеров, кутежи и попойки, придавали гвардейцам некий особый шарм, чем немало будоражили впечатлительные натуры юных барышень, вызывая у них жгучее любопытство.

Волошины, не в пример Забелиным, были куда состоятельнее и могли позволить себе и сезон в столице, для того, чтобы Оленьку в свет вывести, и здесь в Олесино такие балы устраивать, которые на всю губернию славились. Получить приглашение туда удавалось далеко не всем желающим, но для Кати двери этого дома были всегда открыты. Несмотря на доброе отношение к Катерине родителей Оленьки и на многолетнюю дружбу их семейств, а может быть, и именно поэтому, нет-нет, да и испытывала Катя приступы острой зависти к своей подруге. Оленька-то в этом году в Петербург поедет, а Катерине с их нищетой только и остаётся, что местных губернских кавалеров покорять своей неземной красотой.

Она давно заметила, что её маменька, Варвара Иннокентьевна, всё чаще задумчиво глядит на неё, и для Кати не было секретом, что за мысли посещали голову её родительницы. Катенька знала, что красива, и подтверждением тому были пылкие взгляды молодых людей из губернского дворянства, частенько бросаемые в её сторону, случись ей оказаться где-нибудь в людном месте. Невысокая, тоненькая, как тростиночка, она напоминала фарфорового ангела, которого батюшка подарил ей на её прошлый день рождения. Её волосы были настолько светлыми, что казались почти белыми, большие голубые глаза, молочно-белая кожа, тонкие черты лица дополняли облик неземного создания. «Мой ангел», - глядя на неё, часто говаривал отец, любуясь старшей дочерью «Уж ты, моя красавица, непременно бы покорила столицу и сделала достойную партию», - вздыхала маменька, вспоминая годы своей юности, когда она сама блистала в светских гостиных Петербурга. Только вот не суждено надеждам маменьки сбыться, негде было взять средств на то, чтобы поехать в Петербург к началу сезона, дабы попытать ей счастья на ярмарке невест.

Сумерки окутали дом и сад, потянуло прохладой. Легко соскочив с качелей, девушка неспешным шагом направилась к дому. Войдя в свою спальню, Катя с тоской оглядела потёртую обивку оттоманки, стоявшей в ногах её кровати, обветшавший бархат портьер. Присев перед зеркалом, она вынула из волос шпильки и, взяв в руки щётку, несколько раз провела по волосам, отливающим серебром в колеблющемся свете свечи. Ей нравилось смотреть в зеркало, она могла подолгу сидеть перед ним, любуясь своим отражением. Да только что толку в красоте, если никто, кроме уездных кавалеров, её и оценить-то не сможет?! А ей на этих уездных кавалеров и смотреть-то тошно. И разве для того Господь такой красотой одарил, чтобы она стала женой одного из них, нарожала кучу ребятишек и раньше времени состарилась, ни на что растратив столь дивный дар?! А ведь так хотелось блистать в высшем свете, и разве не для этого она рождена!

Вот если бы батюшка отписал своей сестре, графине Гурьевой, да примирился с ней, тогда она смогла бы поехать к тётке в Петербург в нынешнем сезоне, - думала девушка. Но застарелая семейная вражда была столь сильна, что, несмотря на все её мольбы, просьбы и даже истерики, папенька решительно отказывался написать графине. Со злостью бросив щётку на туалетный столик перед зеркалом, Катя смахнула слёзы, повисшие на длинных тёмных ресницах. И почему жизнь так несправедлива к ней?! Какой там Петербург, если денег не было даже на то, чтобы приодеться хотя бы по уездным меркам! Даже это простое домашнее платье из голубого ситца в мелкий цветочек, что было на ней сейчас, и то стало ей коротко в этом году. Всё это напомнило ей о том, что завтра они вместе с маменькой и сестрой собирались поехать в лавку, купить ленты и кружево, чтобы обновить хоть немного свой гардероб. В конце недели будет бал у Волошиных, для их тихой провинции это самое что ни на есть громкое событие. «Вот ежели спороть старые кружева на розовом атласном платье, - думала она, - да пришить туда новые, платье будет совсем по-иному выглядеть. Может, и не догадается никто, что оно не новое». Катя вздохнула - кого она пытается обмануть? Это её единственное приличное платье, и сколько бы она ни перешивала на нём ленты и кружева, все девицы в округе узнают его с первого взгляда.

Глава 1

Глава 1

Минуло лето, как-то быстро прошёл золотой сентябрь, и в Забелино пришла унылая пора дождей и промозглых ветров конца октября. Оленька ещё на прошлой неделе уехала вместе с матушкой в столицу. На сезон Волошины сняли небольшой особняк на Мойке. Где это, Катя не знала: всё, что ей было ведомо, так, это то, что особняк её тётки графини Гурьевой располагался на той же улице. В свои восемнадцать лет Катя ни разу не была дальше Минска и Киева.
Коротая дни за рукоделием или за книгой, девушка всё чаще вспоминала поручика Волынского. Чего уж греха таить, светло-карие очи гвардейца пленили её сердце. Маменька её увлечения чтением не одобряла, считая, что девице не пристало забивать хорошенькую головку всевозможными глупостями. Знала бы маменька, какие глупости лезут ей в голову! - грустно улыбнулась Катя своим мыслям. О ком она мечтает днями и ночами? Кто без разрешения приходит в её сны? Чьё имя она частенько выводит тонким пальчиком на запотевшем оконном стекле в своей спальне?

Когда Катерина в последний раз приезжала в Олесино, чтобы проститься с подругой на долгие полгода, Оленька оставила ей несколько французских романов и кипу модных журналов. Уезжая, Оля обещала писать каждую неделю. Катя знала, что будет ждать этих писем с нетерпением, ведь для неё это единственная возможность узнавать новости столицы из первых рук.

Нынче с утра вновь зарядил дождь, превращая пейзаж за окном в размытую серую пелену. Устроившись на подоконнике, Катерина дочитывала один из романов и краем глаза заметила какое-то движение во дворе дома. Не сдержав любопытства, девушка оторвалась от книги и глянула вниз. Под струями ледяного дождя около крыльца спешивался незнакомый мужчина в ливрее, что было весьма удивительно для их мест, но вот разглядеть, чей он будет, Катя не смогла. Одежда его была мокрой и заляпана грязью. Соскочив с подоконника, Катерина, стараясь не шуметь, вышла к лестнице и, схоронившись наверху за колонной, прислушалась к тому, что происходит внизу. Она слышала, как их престарелый лакей, исполнявший обязанности дворецкого в те редкие моменты, когда кто-нибудь приезжал в Забелино с визитом, едва ли не бегом бросился к кабинету её отца. Владимир Михайлович сам торопливо вышел в холл, чтобы выслушать прибывшего.

- Владимир Михайлович, - слегка поклонившись, начал мужчина, - мне было велено просить у Вас помощи. Сестра Ваша, Александра Михайловна, нынче в пяти верстах от Забелино, у дорожной кареты ось поломалась.

- Ступай на конюшню, голубчик, - отозвался Забелин, - я тотчас же распоряжусь, чтобы экипаж запрягли.

То, что отец Катерины так пафосно именовал экипажем, на самом деле было старой колымагой, громоздкой и неудобной. Однако и речи быть не могло, чтобы ехать в такой дождь в лёгкой коляске. «Это что же получается? - умала Катя, - стало быть, таинственная тётка к нам в Забелино прямо сейчас приедет?!» Пока выкатывали из сарая старую карету, да запрягали, Варвара Иннокентьевна успела поругаться с папенькой, ведь именно из-за маменьки Катерины брат с сестрой уж много лет не поддерживали никаких отношений.

Это была старая история. Варвара Иннокентьевна в молодости своей была весьма привлекательной особой. Будучи младшей дочерью графа Блохина, Варенька имела все шансы на удачное замужество. Граф Гурьев был совершенно очарован ею, он красиво ухаживал за девушкой, и весь свет ожидал помолвки к концу сезона. Скандал разразился неожиданно. В феврале в столичных гостиных яркой звездой вспыхнула неведомо откуда появившаяся Сашенька Забелина, мгновенно пленившая не одного светского щёголя.

 Живая, подвижная, очень красивая девушка привлекла Варвару своей искренностью и чистотой, и она от всей души предложила провинциальной ingénue свою дружбу и взяла девицу под своё покровительство. Однако эта дружба пришлась не по душе подруге Варвары, Марии Валуевой. Мари, будучи единственной наследницей старинного графского рода, очень хорошо знала цену своему положению в обществе и никак не могла взять в толк, что может быть общего у них, столичных красавиц, с этой parvenu (выскочкой) Забелиной. Желая рассорить Варю и Сашу и, как она говорила, «открыть подруге глаза на истинную сущность её протеже», Мари подстроила встречу Александры с неназванным женихом Варвары графом Гурьевым в полутёмной оранжерее дома Блохиных, где в тот вечер давали бал, послав им обоим записки с просьбой о встрече, подписанные якобы Варварой. Убедившись, что всё в точности получается так, как было задумано, Мари подхватила под локоток Варю и тоже направилась в оранжерею, мысленно репетируя обличительную речь о лживой и меркантильной, как она с самого начала и говорила Варе, натуре Александры. Но кто же мог знать, что устроенная ею интрига зайдёт так далеко, и, споткнувшись в оранжерее обо что-то, Александра вывихнет ногу, а граф Гурьев, невольно ставший свидетелем несчастья, вызовется донести пострадавшую до гостиной? Всё, чего желала Мари - это чтобы Варвара застала свою подругу наедине с Гурьевым, после чего уж она бы постаралась, чтобы Александра была с позором изгнана из общества, но даже она онемела, увидев mademoiselle Забелину на руках у графа Гурьева. И не только Варвара и Мари оказались свидетелями этого якобы тайного свидания: к величайшему сожалению Мари, в тот вечер в оранжерее оказался и брат Александры. Владимир, видел, как сестра удалилась из зала после разговора с Марией и, заподозрив неладное, отправился её искать.

Граф Гурьев, будучи человеком глубоко порядочным, чтобы спасти репутацию девушки в тот же вечер сделал Александре предложение, а безутешная Варвара, желая побольнее уязвить своего вероломного жениха, совершила непоправимую ошибку: она сбежала из дома с братом Александры, красавцем-поручиком Владимиром Забелиным. Однако разгневанные родители отказали ей в родительском благословении и приданом, и с тех пор она и проживала в провинции вместе с супругом, в минуты отчаяния предаваясь мечтам о том, как бы она жила, если бы стала графиней Гурьевой. В такие мгновения Владимиру приходилось выслушивать немало неприятных слов от супруги, но отставной поручик не смел упрекать жену.

Глава 2

Пока Катерина, лелея в душе свою обиду на его сиятельство князя Елецкого, пыталась забыться сном, бал в доме Дашковых продолжался.

Николаю, которого Катрин бросила у всех на виду посреди танцующих пар, ничего не оставалось, как демонстрируя полнейшее равнодушие к поступку барышни вернуться в общество Андрея и Ольги Волошиных. Однако, несмотря на то, что лицо его не выражало ничего, кроме откровенной скуки, в душе полыхала самая настоящая ярость. Андрей, понимая, что только грубость со стороны Елецкого могла стать причиной подобного поведения Катрин, поджидал Ника, дабы высказать ему всё, что думает о нём.

- Что такого можно было сказать барышне, чтобы она позабыла о приличиях? – нарочито ровным тоном осведомился Волошин.

- Да, право же, ничего! Я всего лишь предложил Екатерине Владимировне свою помощь в устройстве выгодной партии, - усмехнулся Елецкий.

- Лжёшь! – взорвался Андрей. Но спохватившись, что они всё же находятся в обществе, и к их ссоре уже начинают прислушиваться, понизил голос. – Я хорошо знаю Катрин. Она бы никогда не позволила себе ничего подобного, если только ты не дал ей повода.

- Ты прав, mon ami. Я признаю, что сделал абсолютно бестактное замечание и был непозволительно груб, - сдался Николай. – Если тебя это утешит, я завтра же принесу извинения mademoiselle Забелиной.

- Сделай милость, - уже более миролюбиво отозвался Андрей.

Несмотря на то, что вернулась она поздно, а ночь оказалась бессонной, проснулась Катя рано. Приподнявшись, она оперлась спиной на подушки и погрузилась в раздумья. Вчерашний вечер для неё оказался полон сюрпризов, к сожалению, по большей части неприятных. Как же глупо всё вышло! Она в деревенской глуши мечтала о встрече со скромным поручиком Волынским, а в действительности предметом её тайных грёз оказался его сиятельство князь Елецкий. Мало того, что она ему неровня, так ещё и его сиятельство, кажется, вовсе к ней не расположен, о чём дал понять весьма недвусмысленно. Но и она хороша: вновь её неуравновешенный нрав сыграл с ней злую шутку.

К завтраку все семейство Гурьевых собралось в малой столовой. Катя от стыда за своё вчерашнее поведение едва осмеливалась смотреть на тётку и кузена. Щёки её вспыхнули, стоило ей встретиться взглядом с Павлом. Как она могла так подвести их?! И что же будет дальше? Однако ни Александра Михайловна, ни Павел ни единым словом не обмолвились о вчерашнем происшествии в доме Дашковых. Катя уже совсем было успокоилась, когда дверь в столовую распахнулась, и на пороге появился лакей Гурьевых с огромнейшим букетом белых роз.

- Ваше сиятельство, - склонился он в поклоне перед графиней, - просили барышне передать.

Катя вспыхнула. Каким-то непостижимым образом она догадалась, кто прислал ей букет.

- Кто просил? – невозмутимо задала вопрос Александра Михайловна.

- Не могу знать, - ответил лакей. – Там карточка-с имеется.

Катя поднялась из-за стола и, забрав у слуги букет, дрожащей рукой вынула карточку. Прочитав слова, написанные ровным размашистым почерком, она торопливо сунула её обратно, будто та обжигала ей руку.

- Отошлите обратно, - холодно произнесла она и вернулась к столу.

- От кого цветы? – пытливо воззрилась на племянницу Александра Михайловна.

- От князя Елецкого – пожала плечиком Катя. – Я же обещала вам, тётушка, не иметь никаких дел с этим человеком.

Опустив голову, Катерина уставилась в чашку с чаем. Всего два слова, написанные в карточке, не давали покоя. «Простите меня.» Что это - раскаяние, извинение, а, может… Робкая надежда вновь пустила росток в сердце. «Нет, нет! Я не буду думать о нём, - решила Катя. - Зачем мне пустые надежды, которым сбыться не суждено?» Князь вчера довольно ясно дал понять, что он о ней думает.

Павел был заинтригован. Ещё вчера, после отъезда маменьки и Катрин, он попытался выведать у Николая, что же всё-таки произошло между ним и кузиной во время вальса, но тот был мрачнее тучи и зол, как чёрт. Но это-то как раз можно было понять: его, князя Елецкого, бросила посреди танца какая-то жалкая провинциалка, продемонстрировав всему свету пренебрежение к его сиятельной особе. А сегодня вдруг Елецкий присылает букет, который стоит целое состояние.

Николай действительно был зол - но не на Катрин, Ник злился на себя. И кто тянул его за язык? Откуда взялось глупое желание уязвить её просто потому, что она, обнаружив обман, слишком явно продемонстрировала нежелание продолжить знакомство с ним? Ребячество, да и только! Вот и получил по заслугам. Павел сначала пытался выспросить у него, что послужило поводом для размолвки, а потом случайно проговорился, что застал кузину на террасе в слезах после злополучного вальса. Запоздалое раскаяние острым сожалением укололо в сердце. К чему было обижать её? Катрин откровенно сказала ему, чего ждёт от сезона: предложения руки и сердца от человека титулованного и состоятельного. Но разве не все дебютантки из года в год заполняют бальные залы с этими же надеждами? И разве он впервые выслушивает подобные признания? И отчего эти слова, сказанные именно ею, не оставили его равнодушным, зацепили в душе какие-то чувства, о существовании которых он даже не подозревал? Отчего мысль, что она в этом сезоне непременно будет пользоваться успехом и с лёгкостью добьётся желаемого, была ему неприятна? Что за блажь? Он ведь не собирался ухаживать за ней, добиваться её благосклонности и тем паче не желал связывать себя какими бы то ни было узами! Зачем же тогда так явно на глазах у всех добивался её внимания? Глупец, трижды глупец! Теперь добрая половина Петербурга будет обсуждать его внезапно вспыхнувший интерес к провинциалке, появившейся в свете первый раз. Светские сплетни – страшное оружие, разрушившее не одну репутацию и погубившее не одну жизнь.

Глава 3

С этого дня всё в жизни Катрин переменилось. Куда бы она ни направлялась, Волошин, ежели был свободен от службы, её повсюду сопровождал. Частенько к ним присоединялся Павел. Именно от него Катя узнала, что Елецкого нет в Петербурге. Умер старый князь Василий, дед Ника. Младший Елецкий деда своего очень любил и потому уехал в Отрадное, едва его достигли вести о печальном событии. «Может, это и к лучшему, - успокаивала себя Катя. – С глаз долой, из сердца вон!» Прошло более месяца с тех пор, как они с Николаем виделись в последний раз. За унылым серым ноябрём в Петербург пришла зима, засыпав столицу пушистыми белыми сугробами. Приближалось Рождество. Ольга уговорила Катерину пройтись по столичным лавкам в поисках подарков родным. Катя подумала о Петре. Петруша нынче Рождество тоже в столице встречать будет, и тётка пригласила его в особняк Гурьевых. Зайдя в галантерейную лавку, она долго стояла в раздумьях. На глаза ей попался офицерский кушак. «Замечательный подарок Пете будет», - улыбнулась она своим мыслям. Ольга также выбрала какие-то мелочи. Расплатившись, барышни вышли на улицу, где их ожидал Андрей. С самого утра шёл снег, и уже успело намести приличные сугробы. Разговаривая и гуляя по городу, они дошли до Екатерининского сквера. Тихая безветренная погода, пушистые белые хлопья, заснеженные деревья – всё это так напомнило Кате Забелино зимой. Немного поотстав от Ольги с Андреем, она нагнулась и, зачерпнув в ладошку снега, слепила небольшой снежок.

- Андрей! – позвала она.

Едва Волошин повернулся, как ему в грудь тотчас угодил снежный снаряд.

- Ну, держитесь, Екатерина Владимировна! - рассмеялся он.

Бросив свёртки с покупками прямо в снег, Андрей ответил ей тем же самым. Завязалась весёлая игра, к которой присоединилась и Ольга. Уворачиваясь от летящих в неё снежных снарядов, Катя со смехом бросилась бежать по аллее. Летящий навстречу снег слепил глаза. Она слышала, что Волошин догоняет её. Задыхаясь, она обернулась и угодила прямо в его объятья. Смех замер на губах, оба замерли, боясь пошевелиться. Андрей наклонил голову и коснулся губ Катерины легчайшим поцелуем.

- Катя, - тихо прошептал он, - вы самая красивая. Если бы вы только знали, как я люблю вас!

Андрей завладел её руками, согревая тонкие пальцы в своих ладонях.

– День добрый, господа, - раздался голос откуда-то сверху.

Отпрянув от Андрея, Катерина подняла голову и наткнулась на ледяной взгляд светло-карих глаз князя Елецкого. Николай спешился с вороного. Когда он успел подъехать? Ни она, ни Андрей не заметили его приближения. Улыбаясь, подошла Ольга.

- Добрый день, ваше сиятельство, - поздоровалась она.

- Ольга Юрьевна, рад видеть вас, - отозвался Николай, склоняясь над рукой mademoiselle Волошиной. – Я смотрю, вы вспомнили детские забавы.

Ник ещё издали заметил их в сквере. Сначала его внимание привлекла сама игра, совершенно несвойственная чопорному Петербургу, но когда же он разглядел её участников, в нём проснулось весьма странное желание присоединиться. Пока он приближался, увидел, как Андрей погнался за Катей и, догнав, поцеловал её. Сердце Елецкого будто остановилось в это мгновение, а потом ухнуло куда-то вниз, стало больно дышать. Ревность тисками стиснула грудь.

- А вы, ваше сиятельство, разве не играли в детстве в снежки? – улыбаясь, спросила его Катерина.

Николай перевёл взгляд на светящееся радостью лицо. Голубые глаза искрились смехом, щёки раскраснелись на морозе, пухлые губы сложились в соблазнительную улыбку - и эти губы только что целовал его лучший друг.

- От чего же, - усмехнулся он. – Играл. Помнится, мы с братом…

- У вас есть брат? – широко распахнула глаза Катерина.

- Был…, - тихо ответил Николай.

Елецкий не смог сдержать тяжёлого вздоха, на некоторое время лицо его приняло замкнутое отстранённое выражение.

- Простите меня, Николай Сергеевич. – Катерина приблизилась и осмелилась коснуться рукава его каррика.

- Вам не за что извиняться, сударыня, - грустно усмехнулся Николай. – Откуда Вам было знать…

Весёлое настроение несколько померкло. Андрей подобрал свёртки с покупками, лежащие на снегу, и дальше они не спеша направились в сторону особняка Гурьевых уже вчетвером. Ник вёл вороного на поводу. Жеребец, фыркая, ткнулся мордой в плечо Катерине и чуть было не уронил её. Катя с улыбкой повернулась к животному.

- У меня нечем угостить тебя, - погладила она его бархатистый нос.

Николай не верил глазам. Неужели эта весёлая, искренняя девушка и та гордячка из Олесино один и тот же человек?! Как не похожа она была сейчас на ту Катерину, которую он встретил весной! Так за размышлениями он и не заметил, как они дошли до особняка Гурьевых. Катя попрощалась со всеми, забрала у Андрея свой свёрток и легко коснувшись, поцелуем его щеки, взбежала вверх по ступеням. Уже стоя около двери, она обернулась и помахала им рукой.

- До завтра, Андрей Юрьевич, Оленька!

Вечером в апартаментах князя Елецкого по случаю его возвращения собралась небольшая компания офицеров Преображенского полка, и граф Гурьев, и Андрей Волошин, разумеется, были в их числе. Николай, улучив момент, когда они с Андреем остались наедине, задал вопрос, мучивший его с того самого момента, как он увидел их с Катериной в Екатерининском сквере:

Глава 4

Весь день после разговора с братом Катя не находила себе места, одновременно и страшась разговора с Елецким, и сгорая от нетерпения увидеть его. Никаких приглашений на вечер принято не было, и после ужина Катя насилу дождалась, когда все разойдутся. Поднявшись в свою спальню и отослав горничную, она ещё с полчаса прислушивалась к звукам большого дома. Наконец, всё стихло, даже прислуга отправилась на покой, и только тогда Катерина, накинув на плечи чёрный бархатный салоп, подбитый мехом куницы, и натянув на голову капюшон, крадучись выбралась из дома. Ночной Петербург жил особенной жизнью. Мимо пронёсся роскошный экипаж, из окошка которого выглянула хорошенькая девушка. Её ожидал бал или музыкальный вечер. Мимо Кати прошла группа студентов. Она поёжилась под их заинтересованными взглядами и продолжила высматривать возницу. Остановив извозчика, она торопливо забралась в крытый возок и назвала адрес, апартаментов князя Елецкого. Душа уходила в пятки, стоило ей подумать о том, что её ждало в конце пути, но она обещала Петру поговорить с князем, и она сдержит данное слово. Катерина была уверена, что Николай даже слушать её не станет. «Что ж, видимо, тогда придётся обратиться к Андрею», - вздохнула она. Но как же не хотелось просить у него деньги, да ещё столь огромную сумму, как же неприятно будет признаться, что её брат проигрался в карты и не в состоянии вернуть проигрыш!

- Приехали, барышня, - окликнул её извозчик, и Катя изумлённо огляделась: ей показалось, что они доехали слишком быстро. Выйдя из саней, она расплатилась с возницей и, торопливо перекрестившись, открыла дверь в парадное. Не обращая внимания на спускавшегося по лестнице подвыпившего офицера под руку с девицей лёгкого поведения, Катя поднялась на второй этаж. Остановившись перед массивной дубовой дверью, она судорожно вздохнула и, сжав руку в кулачок, коротко постучала. Двери ей открыл мужчина лет сорока, по виду слуга.

- Любезный, хозяин твой дома? – спросила она, втайне надеясь, что князя дома не окажется, потому что, только поднявшись сюда, поняла, какую ужасную глупость совершила, явившись в апартаменты холостого мужчины: если кто-нибудь узнает о её полуночном визите, от её репутации не останется и воспоминания.

 Признав в гостье даму благородного происхождения, Никифор почтительно отступил в сторону, пропуская её в просторную переднюю.

- Дома его сиятельство, барышня. Как прикажете доложить?

- Скажи, что с ним говорить хотят, - тихо произнесла Катерина, судорожно комкая перчатки и наблюдая, как слуга запирает за нею дверь.

Ещё раз поклонившись, Никифор отправился с докладом, а Катя, оставшись в одиночестве в передней, осмотрелась. Обстановка апартаментов была роскошной, видно было, что князь живёт на широкую ногу. Из гостиной послышались приглушённые голоса. «Что, если он не один? - пришла в голову запоздалая мысль, заставившая Катерину похолодеть от страха. - Вдруг там женщина или, того хуже, кто-нибудь из офицеров?» Она услышала тихий смех князя и слова, приведшие её в ужас.

- Полно тебе, Никифор. Какая барышня на ночь глядя? Гони отсюда эту шлюху!

- Ваше сиятельство, вот вам крест, барышня благородная, и вас видеть хочет.

Николай широким шагом вышел в прихожую и пристально взглянул на нежданную гостью.

- Чего тебе, любезная? Говори и уходи!

Катя, вздохнув поглубже, откинула капюшон.

- Я пришла поговорить с вами, ваше сиятельство.

Елецкий онемел, глядя в глаза той, что так часто снились ему ночами. Даже в полутёмной передней от него не укрылось, как взволнована его полуночная гостья. Щёки барышни пылали ярким румянцем, глаза лихорадочно блестели. Не в силах выносить тягостного молчания Катя продолжила, заламывая тонкие пальцы:

- Умоляю, выслушайте меня!

- Катрин! Вы, видно, разума решились! Как вы только додумались явиться сюда?! – взорвался Елецкий, придя, наконец, в себя от изумления и схватив её за руку повыше локтя, втащил в комнату. В помещении было жарко натоплено, и Катя, расстегнув салоп, скинула его на пол.

- Николай Сергеевич, я пришла к вам…

- Я догадываюсь о цели вашего визита, Катрин. Ваш брат проиграл мне крупную сумму, - перебил её Елецкий. - Но почему вы-то здесь? Неужели Пётр не в состоянии сам отвечать за свои поступки?

- Ваше сиятельство, пожалуйста. Речь идёт всего лишь об отсрочке.

- Об отсрочке чего?! – прорычал Николай. Отвернувшись от неё, Елецкий шагнул к окну, выглянул на улицу. Несколько раз глубоко вздохнув, дабы унять взбунтовавшее сердце, что так и норовило пробить грудную клетку, он заговорил вновь. – Вам не пришло в голову, что вашему визиту ко мне могли найтись свидетели? Неужели ваша репутация вас нисколько не заботит? А что будет, ежели Волошин узнает о том?! 

- У Петра нет таких денег, - не слушая его, торопливо продолжила Катя. – Мне остаётся только попросить Андрея выплатить долг.

Услышав её ответ, Ник дёрнулся, будто она его ударила. Пожалуй, пощёчина не произвела бы на него столь ошеломляющего действия, как только что услышанное заявление.  

- Вот как?! Ещё не будучи его женой, вы уже собираетесь запустить руку к нему в карман?! – жёстко парировал он.

- Я знала, что мне не стоило ждать от вас милосердия, - вскинула на него взгляд, наполненный слезами, Катерина.

- Совершенно верно, сударыня! Господи, Катрин, зачем же вы пришли!? – рука Елецкого сама собой взметнулась и осторожно прикоснулась к серебристым локонам, струящимся по плечам и спине, пропустила их сквозь пальцы. – Неужели вы не догадываетесь о том, что делаете со мной?!

Опомнившись, Николай отдёрнул руку, отошёл от девушки и хмуро уставился в ночь за окном.

- Я не понимаю вас, ваше сиятельство, - едва смогла перевести дух Катерина.

- Разумеется, не понимаете, - обернувшись, иронично усмехнулся Николай.

Глава 5

Охочий до скандалов великосветский Петербург с восторгом превратил в весьма пикантную сплетню весть о том, что выскочка Забелина, вскружившая голову не одному столичному холостяку, покончила собой, утопившись в Неве от безответной любви к князю Елецкому.

- Пускай так, - плакала Александра Михайловна на плече у супруга, выслушав рассказ Павла о том, что болтают светские сплетники о трагедии, произошедшей с Катериной, - чем станет известна истина, чем падёт позор на её голову.

Графиня  едва нашла в себе силы написать брату о том, что случилось с его дочерью, и ныне с тревогой ждала вестей из Забелино.

Пётр вместо того, чтобы помочь в поисках сестры, угодил на гауптвахту за пьяный дебош, учинённый им в офицерском клубе. Павел несколько раз обращался к командованию с просьбой освободить своего родственника, объясняя случившееся тем, что из-за случившейся трагедии, тот сам не ведал, что творил, но графу Гурьеву было отказано, а поручику Забелину определили наказание в двадцать суток ареста с последующим переводом в Нижегородский драгунский полк.

Елецкий, Гурьев и Волошин, несмотря на возникшие разногласия, объединили усилия в поисках, но надежда таяла с каждым днём. Неделя минула с того дня, как она пропала. Невыносимо тягостным оказалось объяснение Николая с Волошиным. Поздним вечером, после целого дня изнурительных поисков, бывшие друзья собрались в трактире у Демута. В гнетущем молчании Ник, Поль и Андрей допивали уже не первую бутылку бренди. Даже для Елецкого, отказывавшегося верить в историю с самоубийством, стала очевидна вся тщетность попыток отыскать Катерину. Он не желал мириться с мыслью, что никогда более не увидит её, никогда более не услышит язвительных замечаний, адресованных ему. Невыносимо было думать о том, что смерть завладела прекрасным юным существом, и что он один виновник тому, что случилось.

- Моя вина, - не выдержал он напряжённого молчания и стукнул кулаком по столу так, что опрокинулась бутылка.

- Полноте, Nicolas, Катрин сама к тебе пришла. То был её выбор. К чему теперь винить себя? – угрюмо отозвался Андрей.

- Боюсь, тебе известно многое, но далеко не всё, - грустно усмехнулся Елецкий. – Сама по доброй воле, Катрин никогда бы не совершила столь опрометчивого поступка. Что не говори, а в глупости её заподозрить трудно. Накануне её брат проиграл мне двадцать тысяч, денег у него, как ты и сам знаешь, нет, и она пришла просить меня об отсрочке выплаты долга.

- И что же ты?! – очнулся от оцепенения Волошин.

- Верно, ты сочтёшь меня последним мерзавцем, но я не смог противиться соблазну и предложил ей ночь в обмен на расписку, - голова Ника бессильно опустилась. - Я не должен был оставлять её одну поутру.

Изумление и недоверие в глазах Волошина сменилось слепящей яростью. Павел, даже если пожелал бы, не успел ничего предпринять для того, чтобы помешать Андрею, и уже в следующее мгновение Елецкий оказался на полу.

- Ты прав, mon ami, как же ты прав, - заметил Ник, поднимаясь с пола и вытирая тонкую струйку крови из разбитой губы.

 - Я жду, - процедил Волошин.

- Я тебя разочарую, - вздохнул Елецкий. – Я не собираюсь стреляться с тобой.

Павел, поднявшись, стал между ними.

- Довольно, господа! Катрин этим не вернуть! Что сделано, то сделано! Не хватало ещё, чтобы и вас, как Забелина, на Кавказ сослали!

- Ты прав, mon cher ami, - мрачно усмехнулся Елецкий. – Завтра же напишу прошение о переводе в Нижегородский полк. Мне нынче там самое место.

Спустя три дня после того вечера, когда было принято судьбоносное решение, морозным февральским утром Николай подъехал к особняку Елецких. Спешившись, он бросил поводья Никифору.

- Обожди меня. Я не долго, - и, войдя в дом, прошёл прямо к кабинету отца.

- Дозволите войти, папенька? – распахнул он дверь, предварительно постучавшись.

- Входи, - удивлённо ответил Елецкий-старший. – Чем у обязан на сей раз?

- Я попрощаться, - ответил Ник.

- Не понимаю. Ты уезжаешь? А как же служба?

Николай вытащил из-под мундира аккуратно свёрнутый лист бумаги и положил на стол перед отцом.

- Что это?! – поднял на него глаза Сергей Васильевич.

- Мой приказ о переводе в Нижегородский драгунский полк, - спокойно ответил Ник.

- Мой Бог! - тяжело опустился в кресло Елецкий-старший. - Ник, я же не…

Несколько минут отец и сын смотрели в глаза друг другу, и Ник понимающе улыбнулся:

- Надо же! Ну, тогда, батюшка, полагаю, что я в кои-то веки предвосхитил ваше желание. Я сам подал прошение о переводе.

- Но почему? – развёл руками Сергей Васильевич.

- Вам ведь уже известно, что mademoiselle Забелина браку со мной, которого вы так не желали, предпочла ледяную прорубь. Мне тошно оставаться в Петербурге, где всё напоминает о ней, где каждый с любопытством заглядывает мне в лицо.

- Но Кавказ?! Ник, не слишком ли суровую епитимью ты налагаешь на себя? – тревожно осведомился Сергей Васильевич.