(не) Мой Боно

Пролог

Услышав шорох в замочной скважине, я понимаю: за мной пришли. Не нужно быть ясновидящей, чтобы догадаться: они выследили меня и бежать уже некуда.

Стараясь перемещаться неслышно, бросаюсь на кухню, чтобы схватить хотя бы нож. Хотя чего стоит сталь в неумелых руках против пистолета?

Можно спрятаться в шкаф, но эта мысль приходит мне в голову слишком поздно. Тогда, когда по коридору уже ступают тяжелые шаги. Их несколько. Сколько? Два? Три? Пять? Сколько людей послал Хмурый за хрупкой девчонкой?

— Ну здравствуй, красавица, — мерзкий леденящий душу голос наполняет кухню, заставляя повернуться.

В проходе стоит противный мужчина с черной щетиной и такими же глазами. Он ощупывает меня своими животными глазами и только разве что слюни не пускает открыто. В одной его руке — ствол, а другой он расстегивает свои джинсы, выпуская на волю сразу реагирующий на мой короткий халат член.

— Красивая, будет приятно с тобой работать, — прищуривается бугай, направляясь в мою сторону, — пацаны, заходите. Тебе привет, сука. От Боно.

Глава 1

— Отпусти меня, что ты вообще себе позволяешь? Урод! — тщетно пытаюсь вырваться из цепкой хватки старлея, который невозмутимо тащит меня по длинному коридору. Парень не обращает внимания ни на мои мольбы, ни на попытки его укусить и ударить ногой. С моим ростом в 155 см и весом пушинки все попытки нанести ему увечья схожи с ласковыми поглаживаниями.

Дотащив меня до одного из кабинетов, он буквально швыряет мою тушку внутрь, заходя следом. Я хочу броситься на него повторно, но вытягиваюсь струной, потому замечаю на себе тяжелый взгляд Валерия Дмитриевича, полковника МВД. Мужчина сидит за столом в своей привычной нахмуренной позе, прокручивая между пальцами ручку.

Осознание того, куда меня доставили, сразу парализует тело, и я замираю, отстав от парня.

— Товарищ полковник! — старлей выдыхает, понимая, что я больше не буду на него кидаться. — Вот, поймал. Битой пыталась машину разбить.

Он проходит к столу своего начальника и протягивает ему ту самую биту, с которой полчаса назад поймал меня. С этого, собственно, всё и началось. Наблюдая за своим орудием мести, я недовольно морщусь и поджимаю губы. Перебирая пальцами русые волосы, судорожно думаю о последствиях. Такого поворота я, собираясь на дело, не ожидала. Не думала, что банальная месть декану нашего института закончится задержанием и приводом к самому полковнику.

— С битой? — полковник удивленно осматривает положенный перед ним предмет и снова переводит взгляд на меня:

— Фрязина, ты что, охренела, что ли, совсем? Ты чего творишь? Ты серьезно собиралась тачку нашего Ивана Михайловича этой штукой раскрошить?

— Серьезно! — без приглашения опускаюсь на деревянный стул, закидывая ногу на ногу. Терять мне уже нечего. Если привели сюда, значит, дела мои плохи. Сейчас припишут всё что можно и отправят отдыхать. Ну Иван Михайлович, жучара!

Видимо, эмоции отчетливо читаются на моём милом личике, потому что Валерий Дмитриевич, на мгновение замешкавшись, приказывает старлею оставить нас наедине. Когда мы остаемся тет-а-тет, он уже более спокойно обращается:

— Доминика, за что ты его так? Не поверю, что скучно стало. Ты же лучшая на потоке была. Что между вами произошло?

— А вы поверьте, товарищ полковник. Даже такой, как я, иногда бывает скучно и хочется куда-то сублимировать свой гнев.

Вру. Не буду же рассказывать, что этот урод откровенно клеился ко мне, а когда я отказала, отчислил с последнего курса. Я пять лет посвятила учебе, у меня даже ни одной четверки не было, и из-за того, что очередной похотливый индюк положил на меня глаз, всё потеряла. Нужно было не машину ему крушить, а самому по лысой башке настучать или по яйцам, чтобы вообще о девушках не думал.

— И как, помогает? — полковник кивает на биту.

— Не успела узнать. В интернете писали, что средство безотказное.

— Не врали, помогает, — протягивает Валерий Дмитриевич, — но только ты сама знаешь, какая это статья? А зачем тебе лишние проблемы? Если так нужно справиться с негативом, лучше бы пошла на стройку и посуду там побила. Или в тир, дело как раз полезное.

— Это уже неважно. Я уже нажила себе лишние проблемы, — устало вздыхаю, кусая губы, — что со мной дальше будет?

Полковник хитро прищуривается, откинувшись в кресло. Цепко прощупывает меня черными, как смоль, глазами, но я выдерживаю эту паузу и взгляда не отвожу.

— Я знаю, что между вами произошло, — наконец начинает он, — и мне нравится, что ты не пошла жаловаться, а решила разобраться с ним сама. Ты настоящий боец, Доминика Фрязина. Несмотря на то, что ты такая миниатюрная, в тебе стальной стержень…

— Ближе к делу, начальник, — цокаю языком, невежливо прерывая мужчину, который запнулся от моей наглости, — я прекрасно знаю, что меня сюда не из-за неразбитой тачки привели. Вам что-то нужно. Говорите или уводите меня в камеру.

— Ты свой блатняк оставь для другого случая, тебе не идет! Но раз ближе к делу, значит, буду краток. Я предлагаю тебе работу, Фрязина. Если успешно выполнишь порученное задание, восстановлю на учебе.

— Что за работа? — осторожно спрашиваю. Я не ослышалась?

— Я не рекрутер, Фрязина! Ты забыла, где находишься и кто перед тобой? — мужчина хмыкает, а потом резко становится серьезным, достает из ящика стола синюю папку и толкает ее ко мне.

Поднявшись, я подхожу к столу. Читаю содержимое, периодически с непониманием косясь на полковника. Тот ничего не говорит. Терпеливо ждет, пока я ознакомлюсь.

— Вы мне предлагаете внедриться к Хмурому? — наконец до меня доходит.

— Именно так, Доминика.

— Но почему именно я?

— Неправильный вопрос, Фрязина.

Ответ заставляет задуматься. Склонив голову набок, привычно тащу руку ко рту. Дурацкая привычка: когда усиленно думаю, начинаю поедать кожу на боках больших пальцев. Могу до мяса распотрошить, даже не заметив.

— Хорошо, — рассуждаю вслух, начиная наматывать круги по кабинету, — я лучшая на потоке, умею логически мыслить и эмоционально устойчива. Обладаю великолепной пластикой, а Хмурый владеет стриптиз-клубом. Но всё равно я не понимаю, почему вы решили, что мне это интересно? Зачем мне рисковать своей шкурой, направляясь в «Спектру», где меня заставят работать стриптизершей или хуже — проституткой? Я с легкостью могу на следующий год поступить заново в институт – и всё. Или согласиться на условия Ивана Михайловича. Дать разок декану — и дело с концом, а не пропускать через себя толпы в «Спектре».

Договорив, подхожу к столу и, облокотившись на него, хитро прищуриваюсь:

— Товарищ полковник, тут не хватает пары листочков. Ведь в них ответ на вопрос, не так ли?

Хмурый — главная фигура криминального мира нашего города. В народе его зовут Ванькой Хмурым.

Жестокость, тирания, желание власти. Он контролирует всё и вся в этом городе. Девочки? Без его разрешения не откроется ни один бордель и ни одна шлюха не встанет на трассе. Наркотики? Начать барыжить можно только под контролем Хмурого.

Глава 2

Очень сложно оказалось уговорить отца поддержать меня. Папа несколько дней держал оборону, не соглашаясь на мои просьбы. От него требовалось банальное: перестать платить Хмурому.

— Ты с ума сошла, Ника? Ты знаешь, что с нами будет, если я не заплачу ему? Он же придет к нам так же, как к другим, и передаст мне привет. А если с тобой что-то случится? Я же не переживу этого!

— Папуль, всё будет хорошо. Нам нужно перестать ему платить, чтобы он обратил на нас внимание, и потом, когда Хмурый придет в автосервис, ты отдашь ему меня в счет оплаты долга.

— Что? — отец хватается за сердце. — Ты точно в своем уме? Как я могу отдать тебя за долги, Ника?

— Пап, — я беру его за руку и целую, — просто доверься мне. Всё будет хорошо. Это, в конце концов, моя работа. Мне нужно туда попасть. Но важно всё сделать так, чтобы никто не заподозрил подвох.

Он переживает. После того, как умерла мама, отец воспитывал меня один. Несмотря на то, что папа женился второй раз и у него родился долгожданный наследник и мой любимый сводный брат Павлик, он любит меня и очень обо мне заботится. И папа не может отказать, когда я умоляюще смотрю на него, рассказывая, как мечтала работать в полиции, а теперь у меня появился реальный шанс.

Конечно же, я не говорю об истинной причине своего рвения к этому делу. Отец не в курсе, что именно с Боно я крутила роман в Ростове. Имени этого паршивца не знал никто, кроме меня. Я сохранила эту тайну, дожидаясь нужного момента. И он настал.

— Твой Сава меня закопает, — обреченно качает головой папа, сдаваясь.

С Савой сложнее всего. С ним мы встречаемся последний год, но Валерий Дмитриевич сказал, что придется расстаться или ничего не получится. Мой парень служит в полиции и ни за что не согласится на мою авантюру. И я могу его понять. Поэтому вопрос моих отношений приходится решить кардинально. Это самая сложная часть, потому что рядом с Савой мне очень хорошо. В отличие от Боно, он бы никогда от меня не отвернулся, всегда заботлив и нежен со мной. Сердце обливается кровью, но другого варианта нет.

За день до запланированного расставания я пересматривала фотографии, где мы были вместе с Савой, и когда парень вернулся с работы, не могла на него налюбоваться. Нас называют Слон и Моська.

Он: широкоплечий, со спортивной фигурой, как и положено полицейскому. И я: метр с кепкой. Толкни и сломаюсь. Но именно моя миниатюрность и нравится парню, а я фанатею от его карих глаз и лучезарной улыбки, которую можно смело демонстрировать при рекламе виниров.

Ему бы с его лицом и спортивной фигурой в модели идти, а не в органах работать. Но Сава с детства говорил, что будет полицейским, и целенаправленно шел к своей мечте. Сколько его помню, он всегда добивался поставленных целей: мастер спорта по боксу, школа с серебряной медалью, затем школа милиции с красным дипломом и армия.

Пока я училась с ним в одной школе, за ним всегда бегали девчонки. Как говорила мама, пока была жива: за одни его пушистые ресницы и улыбку каждая готова на всё, лишь бы завоевать расположение парня. Каспер, друг, тоже так говорит, только «завоевать расположение» заменил на «опуститься на уровень ширинки». В момент таких шуточек старший лейтенант Соболев Савелий Игоревич бьет своего товарища в район солнечного сплетения, потому что ему нравилась я, и свои интрижки с другими девушками он всегда тщательно скрывал. К слову, парень добился своей цели спустя годы и дорожил отношениями.

А я чувствую себя тварью, потому что должна так поступить с ним.

Полковник и тут постарался, подстроив мое внезапное появление в момент, когда к Саве яростно приставала одна из коллег. Кажется, ее звали Надей. Зайдя в кабинет к парню, я обнаружила на нем полураздетую девчонку, которая пыталась его поцеловать. Слезы брызнули из глаз, потому что я видела всё с самого начала: Сава сразу отстранился от Нади и не поддавался на ее провокации. Я открыла дверь в тот момент, когда он уже пытался грубо отшвырнуть от себя назойливую девчонку и увидел меня.

Сава не понимал, что мои рыдания вызваны не тем, что я застукала его на месте преступления, а болью от того, как я поступаю с ним. Я считала это предательством, оправдывая свой поступок только тем, что всё ради благого дела. Но, несмотря на все оправдания, я не прекращаю себя чувствовать последней тварью. Лучше бы изобразила свою измену, так бы он возненавидел меня, а не упрашивал вернуться, карауля после работы и возле дома. Но сделанного не вернуть.

Процесс был запущен, оставалось только ждать. Долгие три месяца подготовки, после чего в один из вечеров мне позвонили и сказали, что рыбка скушала наживку и пора переходить ко второму этапу. Хмурый должен был послать своих людей послезавтра. В среду. Именно в этот день моя жизнь круто изменится в худшую сторону. Никто не знает, что меня ждет там, впереди, но полковник предупредил: будет очень сложно.

Я ощущаю приближение Боно. Как животное, чувствую свою жертву, которая уже рядом, и начинаю нервничать. А переживать стоит, ведь вчера Боно пришел к папиному коллеге, Борису Васильеву, прямо домой, расстреляв всех, кто был в доме. В живых осталась только жена Васильева с дочкой и сам бизнесмен. Я лично знала семью Бориса, так как он жил на соседней улице, и мы часто встречались с его супругой, пока та выгуливала ротвейлера Ральфа. Собаку, к слову, тоже убили.

Сложно поверить в то, что человек, которого ты безумно любил, оказался убийцей. Я до сих пор помню эти нежные руки, ласкающие мое тело, губы, подарившие тысячу сладких поцелуев, и голос. Баритон, пробирающийся в душу красивыми словами, которые оказались пустышкой.

«Я люблю тебя, Люциферушка, — шептал он мне, прикусывая мочку уха, — я полностью принадлежу только тебе. Ты первая и единственная, кому я говорю эти слова».

Люциферушка, Люцик — именно так Роман называл меня на протяжении отношений. Это прозвище прилипло после карнавала, и мне нравилось такое обращение. Было в нем что-то будоражащее и эксклюзивное. Только грош цена всем его признаниям, ведь это было вранье. Но как же сладка была эта ложь…

Глава 3

— Давай, Ника! Если боишься, так и скажи! — подначивает меня Катюха. — Если стесняешься, тяпни вина и вперед!

Взяла протянутую бутылку своего любимого белого, сильно сжав пальцами стеклянное горлышко. Настя с Катей с интересом наблюдают за мыслительным процессом, который отчетливо выражается на моем лице.

Сегодня последний день моей нормальной жизни, потому что завтра я самовольно отправлюсь в ад под названием «Хмурый и Ко». Поэтому я сама предложила подружкам встретиться после работы и выпить немного вина. Не была поклонницей алкоголя, но мне нужно было расслабиться. Возможно, я больше никогда так не смогу встретиться с девчонками, которые за время нашей дружбы стали мне как сестры. Поэтому сегодня я просто наслаждаюсь общением и стараюсь не думать о завтрашнем дне.

В попытках забыться я не заметила, как потеряла меру и опьянела, утратив контроль над ситуацией. Началось всё с предложения выпить на троих 0,7 белого полусладкого, а потом понеслось: бокал за бокалом — и мы каким-то фантастическим образом перебазировались в самый центр города, на проспект, и сейчас уже играем в игру под названием «Поцелуй незнакомца».

Видимо, градусы хорошенько ударили мне в голову и выключили опцию «благоразумие», потому что я согласилась на предложенную авантюру. И теперь, по условиям игры, мне нужно поцеловать незнакомого мужчину, который будет проходить мимо.

— Так, Ника! — не выдерживает уже Катюха, заставляя вздрогнуть от резкого крика. — Или ты идешь и сосёшься с любым представителем из семейства мужикоподобных, или признаёшь, что тебе слабо.

— Давай уже, хватит своему Савелию верность хранить! Он же не ценил твои красивые глаза и, возможно, опытные губки, — хихикает Наська.

— Настя! — возмущаюсь. — Ты вообще что говоришь?!

— Ты никогда не делала Саве приятно? Боже мой! — продолжает глумиться подруга, отпивая вино из пластикового стаканчика.

— Так, хватит! — возмущение захватывает волной, мне больше не хочется слушать дальнейшие подколы. Подношу бутылку ко рту и прямо из горла делаю несколько больших глотков. Жидкость обжигает гортань, проваливается по пищеводу в желудок, разогревая изнутри.

 — Сейчас прямо пойду и поцелую первого попавшегося мне красавчика.

С этими словами вручаю бутылочку «Дары Тбилиси» ошарашенной подруге и уверенной, но не совсем ровной походкой направляюсь прямо в центр пешеходной зоны. Алкоголь оперативно действует на организм. Мне нужно совсем немного, чтобы язык начал заплетаться, а в голове появилась приятная легкость. Было удивительно, что я вообще стою на ногах, потому что после выпитых бокалов и еще нескольких глотков по традиции ко мне должен заявиться Ихтиандр, но сегодня он почему-то задерживается.

Встав прямо посреди проспекта, я растерянно озираюсь по сторонам, разглядывая проходящих мимо людей. Мандраж начинает обнимать своими нежными лапками, проникая под кожу и сводя мышцы в нервной дрожи. Оказалось, сказать, что поцелую, и поцеловать — разные вещи. Не могу представить, как это можно сделать. Ведь нельзя предугадать реакцию второй стороны на подобный опрометчивый поступок. Я бы точно не оценила, если ко мне подойдет незнакомый мужик с запахом перегара и бесцеремонно поцелует. Как минимум, наглец получит по своей наглой роже, а максимум…

Я продолжаю слишком внимательно рассматривать мужчин, которые в ответ бросают на меня заинтересованные взгляды. Многим интересна маленькая и хрупкая девушка в платье-пиджаке цвета хаки и белых кедах. Несмотря на то, что я не считаю себя красавицей и убеждена, что на обложку журнала «Гламур» точно не потяну,часто замечаю на себе внимание противоположного пола. Всегда воспринимала себя обычной: прямые русые волосы до плеч, немного вздернутый нос, губы. Простые губы, не сочные, как у Катюхи, а обычные. Вот только глазами я горжусь: насыщенного зеленого цвета, за что меня часто зовут ведьмой.

— Они просто видят, что я на них пялюсь, и смотрят в ответ, — шепчу себе под нос, пытаясь собрать спутанные мысли в кучу.

Выбрать жертву не получалось. Может, вон тот парень в наушниках? Нет, слишком быстро идет…. А если того блондинчика с милой улыбкой? Ну нет, у него наверняка есть девушка и он будет не в восторге от неждана в виде поцелуя.

Боковым зрением замечаю, что подруги жестами показывают, чтобы уже приступала к действиям, и стикиваю зубы. В голове уже появляются вертолеты, и держаться на ногах становится с каждой минутой сложнее.

Главное — не упасть.

В следующий момент вижу парня, который идет мне навстречу. Вот, его сейчас и поцелую. Он как раз симпатичный, да и движется прямо на меня, не меняя курс.

— Давай, Ника. Ты сможешь. Ты не слабачка! — бормочу себе под нос, выдыхая, как перед стопкой водки.

Делаю шаг к своей жертве, визуализируя в голове картинки, как всё произойдет, но за пару шагов до выбранного парня замечаю, что к нему подошла девушка.

— Черт! — достаточно громко рявкаю, поняв, что идея провалилась. Резко разворачиваюсь, чтобы уйти в сторону, и ощущаю, как врезалась во что-то твердое.

Поднимаю голову наверх и вижу перед собой парня или мужчину в капюшоне. Определить возраст из-за спрятанного лица невозможно, но кажется, что незнакомцу около тридцати или чуть больше. Всё, что сейчас можно оценить, это густую бороду с выделяющимися пухлыми губами. Осмоатриваю мужчину детальнее: рост около 175 сантиметров, широкие плечи и мощная грудь, которая выгодно проявляется под белой майкой, а также пресс, на котором тоже, уверена, есть кубики. Черные джинсы с прорезями на коленках и модные белые кеды завершают образ незнакомца.

— Мы знакомы? — хрипло спрашивает незнакомец, склоняя голову набок. Я чувствую, как он меня внимательно ощупывает глазами из-под капюшона.

— В смысле? — непонимающе хлопаю ресницами, чувствуя себя дурой. Повторно пытаюсь заглянуть ему под капюшон, но терплю фиаско.

— Ты назвала меня по имени. Что угодно? — ничуть не смутившись, отвечает мужчина и улыбается, а я залипаю на его чувственных устах и неосознанно облизываю губы.

Глава 4

— Доминика, Фрязина! Ты живая?

Голос Катюхи прорывается сквозь сонную завесу и заставляет с трудом разлепить веки. Осматриваюсь по сторонам, пытаясь понять, где нахожусь и какой сейчас год. Рядом стоит Катя и с любопытством разглядывает мои попытки собрать глаза в кучу.

Ясно. Значит, я в гостях.

В голове, которая, того и гляди, сейчас разойдется по швам, начинают хаотично всплывать вчерашние события. Вспомнив свой поцелуй с тем незнакомцем, я с ужасом вновь закрываю глаза.

— Скажи мне, что это всё сон и я вчера не целовалась с тем?.. Я его придумала, да? — умоляюще протягиваю и приоткрываю один глаз.

Сколько я вообще вчера выпила, что сейчас так болит голова?

— Нет, дорогая, — доносится смешок подруги, — это всё суровая правда. Ты вчера всех уделала и поцеловала какого-то мачо в капюшоне. И не просто поцеловала, еще и по морде ему надавала и орала на весь проспект, что у него проблемы будут. Пыталась еще его друга поколотить. Сумочкой.

— Стыдно-то как….

— Да ладно тебе. Успокойся. Зато больше не будешь убиваться по своему Саве. Он, кстати, не звонил тебе?

Я на ощупь нахожу телефон, который валяется рядом на кровати, и проверяю пропущенные: один звонок от бывшего и сообщение в мессенджер: «позвони, как освободишься».

— Понятно, звонил. Собирайся давай. Позавтракаем и пойдем по своим делам. Или можешь дальше давить подушку, но у меня ключи только одни, придется до вечера меня ждать.

— Уже встаю, — попытка резко подняться заставляет сразу же схватиться за голову.

— Я тебе сейчас таблетку найду, а то помрешь того и гляди, — подруга бросает в меня полотенце и выходит из комнаты.

Я же неторопливо плетусь в сторону ванной. Там смываю остатки вчерашней косметики и недовольно морщусь, обнаружив под мейкапом опухшую физиономию.

«Улыбайся, Ника. Несмотря ни на что, улыбайся. Как бы сложно ни было. В этом твоя сила».

Это слова моей покойной матери, с которыми я иду по жизни. Как бы ни было больно, но это работает. На моем лице всегда улыбка, даже когда на душе скребут кошки. Как сейчас, при осознании, что, возможно, я так последний раз собралась с девчонками.

— Что, головушка так и бо-бо? — сразу спрашивает Настя, когда я, наконец, прохожу на кухню. — Ты вчера была в ударе.

— Давай не будем об этом, — бурчу себе под нос, вспоминая вчерашний день.

— Ну а что. Ты так переживала по поводу Савы, мы не могли оставаться в стороне. Тем более теперь ты не страдаешь по поводу расставания.

— Да, ты права. Теперь я не переживаю по поводу Савы. Все мои мысли посвящены голове, которая того и гляди расколется, как Римская империя.

— А я думала, ты как высокоморальная особа будешь переживать за тот поцелуй с незнакомцем… — подруга хихикает, уворачиваясь от ручки, которую я пуляю в нее.

— Не напоминай мне об этом, ладно? — прошу Настю и хватаю таблетку, любезно протянутую Катей.

— Ты сейчас в гараж?

— Да, Катюх. Сначала в гараж, а потом домой, — лениво работаю ложкой. Катя приготовила пшенную кашу с рисом и яблоками. Ее фирменное блюдо, которое гости уплетают за обе щеки. Но сейчас у меня нет аппетита, и подруга это видит.

— Что, голова болит так сильно, что есть не можешь?

— Да нет, Кать, — откладывая ложку в сторону, я пристально смотрю на подруг, которые ждут ответ, — девчонки, я просто хочу сказать, что очень сильно вас люблю. Помните это всегда, ладно?

С этими словами я бросаюсь обнимать ошарашенных подруг, не понимающих, что происходит.

— Никусь, ты так говоришь, словно прощаешься с нами, — осторожно протягивает Настя, вытирая с лица слезы. Она всегда очень эмоционально реагирует на происходящее и легко может заплакать от счастья, грусти или — банально — грустного фильма.

— Не прощаюсь. Просто захотелось, чтобы вы знали.

— Насть, не обращай внимание. Это похмелье. Никочка перепила вчера, и теперь это побочка, — Катька хихикает, обнимая меня, — мы тебя тоже очень сильно любим, но кашу тебе доесть придется или с собой положу, в целлофановый пакетик, и заставлю нести через весь город.

***

Через пару часов я уже стою перед воротами гаража, где находятся мои друзья, и пытаюсь кулаком достучаться до них. Спустя несколько минут мои попытки завершаются удачей: меня пускают внутрь.

В гараже своя атмосфера. Запах масла, везде запчасти, разбросанные хаотично, но по своим местам. Уютный диванчик в углу со столиком, где есть микроволновка, чайник и набор посуды. С входа видны бич-пакеты и бутылка пива. Пока еще нераспечатанная, но своего часа она дождется.

А в центре внимания «Ниссан скайлайн». Звезда дрифта и девушка Лешего, моего одноклассника. Другой ему не надо, потому что он спускает на свою ласточку все деньги, пока та просит модифицированные приблуды для движка, новые чехлы и запасной комплект резины. В дрифте это расходный материал, как и бампер.

Причём «Ниссан» всегда стоит в гараже и перемещается на соревнования на эвакуаторе. Леший же ездит на старой «Ладе». Я не могу понять эту логику, но не вмешиваюсь. У каждого своя страсть.

Ищу глазами Каспера и не сразу понимаю, что тот смотрит на меня из-под машины, из смотровой ямы. Машу ему приветливо рукой, показывая слойки с его любимой клубникой. Упрашивать не приходится. Уже через минуту друг поднимается наверх и, вытирая руки о грязную робу, хватает пакет с угощением.

— Эй, — возмущаюсь, — а руки помыть?

— Всё под контролем, женщина, — Каспер отворачивается от меня, быстро запихивает в рот слойку и только после этого идет к умывальнику. Демонстративно моет руки, несколько раз бросая на меня взгляд гордого и независимого мужчины.

В этом весь Каспер. Свою кличку он получил за фамилию: Касперский. Нетрудно догадаться, что парень учится на системного инженера и в свои 22 работает в молодой IT-компании. Каспер — специалист в области информационных технологий. Ему не составит труда пошалить и взломать чужой аккаунт или написать программный код. Как-то друг меня пугал каждое утро звонком Савы, который спал рядом. Я не понимала, что происходит, ведь мой парень здесь, но в трубке я отчетливо слышала его голос. Каспер — мастер такого рода штучек, и на работе его очень ценят. Не только за чувство юмора, но и за талант в своей сфере.

Глава 5

В автосервисе я с удивлением обнаруживаю администратора Соню. Увидев дочь своего шефа, она сразу вручает мне в руки конверт с кассой, пряча глаза от Савы. Я непроизвольно кошусь на своего бывшего, который даже не смотрит в сторону ресепшен. Всё его внимание уделено мне, а я все равно ощущаю острый укол ревности. Ничего не могу с собой поделать: ревность у меня в крови. Даже сейчас, когда мы не вместе и, по факту, Сава ничего мне не должен, всё равно слежу за его реакцией.

— Пойдем, — говорит Сава, приобнимая меня за плечи. Ему не нравится тут находиться, как и мне. Страшновато. С минуты на минуту сюда приедут люди Хмурого и, несмотря на то, что Валерий Дмитриевич неоднократно проводил мне инструктаж и мы с ним репетировали все возможные варианты развития событий, мне не по себе.

— Ты почему здесь? Вас же отпустили раньше! — нервно спрашиваю Соню, у которой сразу нервно забегали глазки.

— Я задержалась, Ник. Сейчас уйду, — бормочет девушка, забирая со стола свой телефон и маленькую сумочку, — за мной сейчас парень приедет. Я его дождусь и поеду. Возле входа покурю.

Соня бросает сумку на стойку и выскакивает на улицу. Я начинаю откровенно паниковать, потому что всё идет не по плану. Сава сразу замечает мое состояние.

— У тебя всё нормально? Ты что на людей срываешься?

— У меня всё нормально, Сав, всё нормально! Просто я не люблю, когда меня не слушаются. Сказали же им: уходите отсюда. Нет, парня она ждет. Овца, блин! — я уже не могу сдерживать эмоции и говорю на повышенных тонах, ломая пальцы. Сава стоит истуканом, пораженно наблюдая за мной, обычно более сдержанной и спокойной.

Хочу еще раз попросить его уйти, но в этот момент слышу смех в ремонтной зоне и иду туда, рефлекторно хватаю ключи от «Мазды», которые валяются на стойке администрации. Сердце готово вырваться из груди, потому что я узнаю голоса: один из них принадлежит старшему механику Вове. Значит, никто не послушался отца и все работники остались на месте.

Влетев в гараж, начинаю хватать ртом воздух, пытаясь справиться с возмущением. Все на месте: Вова, Макс, Саня и Кирилл. Никто не ушел, как попросил отец. Они мало того, что не успели уйти, так и не собирались, потому что ковыряются под «Аккордом».

— Почему вы не ушли?

— У нас работа еще не закончилась, Михална! — отвечает Макс, подмигивая мне, и снова прячется под машиной.

— Через час уйдем, не серчай, начальника, — пожимая руку Саве, улыбается Вова.

— Ник, пойдем отсюда, — тихо говорит Савелий, начиная подталкивать меня к выходу.

Наш автосервис устроен таким образом, что в него можно зайти или выйти с двух сторон: через ремонтный бокс или же со стороны ресепшен. Раздавшийся из офиса грохот застает нас с Савой почти у выхода. Обернувшись, я испуганно смотрю на парня. Тот пожимает плечами, сразу убирая меня за спину, и начинает всматриваться в проход. Рефлекс. Во мне же просыпается паучок тревожности, который начинает тянуть своими лапками за все ниточки, разжигая панику.

Я чувствую: началось.

— Что это у нас Сонька там стол перевернула, что ли? — бормочет Вова и идет в сторону ресепшен.

— Пошли, я тебя в машину отведу, — Сава начинает торопливо подталкивать меня к двери. Мы уже доходим до выхода, парень касается дверной ручки, но дверь с той стороны открывается, и в помещение заходит лысоватый тип внушительной комплекции. Он не позволяет нам выйти, грубо толкая Саву обратно в ремзону.

Я не могу ориентироваться так быстро, как мой бывший. Я еще в ступоре, а Сава реагирует моментально, заламывая бугая и валя его на пол. Когда он начинает доставать из кобуры пистолет, до меня доходит, что происходит. Боковым зрением замечаю, как со стороны ресепшен к нам входят еще два парня в спортивных костюмах. У обоих в руках оружие.

— Ника, вали отсюда, быстро! — шикает на меня Сава, кивая на дверь, и бьет рукояткой пистолета лысому по голове, вырубая его.

Происходящее напоминает замедленные съемки криминального триллера, в котором и у меня появилась роль. Я пересекаюсь взглядом с одним из парней, который с пустым выражением лица наводит пистолет на одного из механиков. После тихого щелчка Саня, устроившийся на работу месяц назад, падает, как подкошенный, роняя на пол контейнер с едой.

Стрелявший пялится на меня, неприятно подмигивая, и наводит пистолет на Саву, который убирает эффект замедленной съемки громким выстрелом. В отличие от гостей, у его оружия глушителя нет, нажатие на спусковой крючок сопровождается громким эхом, оглушая на короткий момент. Парень в спортивках хватается за руку, роняя пистолет на бетонный пол.

— Ника, вали отсюда! — снова рявкает Савелий, уже грубо хватая меня и буквально за шкирку швыряя в сторону двери.

Как в тумане, я хватаюсь за заветную ручку и выскакиваю на улицу. Оказавшись на свободе, начинаю крутиться на месте, не зная, что делать дальше. В руках каким-то образом оказались ключи от «Мазды». Сжимая брелок, пытаюсь судорожно придумать, что делать. Оружия у меня нет, да и роль отведена совершенно другая.

Сомнений нет — это люди Хмурого пришли выбивать долги, а значит, дела плохи.

Останавливаюсь возле машины и пытаюь воспользоваться ключом, но тот не реагирует. Пульс выбивает ускоренный барабанный ритм в ушах, а руки не слушаются. Рассказы знакомых о подобных ситуациях несравнимы со встречей людей Хмурого в реальности. Всё, что приходит мне в голову, это достать из машины баллончик или что-то тяжелое, и как-то помочь парням. Уходить нельзя. Я должна остаться. Если не я, Сава не справится с Боно.

Но «Мазда» не поддается: или я слишком нервничаю и что-то делаю не так, или сигналка села.

Паника сначала просто топталась неподалеку, а теперь уже обнимает за плечи, окутывая в свои сети.

— Черт, черт, черт! — в отчаянии топаю ногой, готовая уже расплакаться, и поворачиваюсь к авто спиной, но замираю от неожиданности, уставившись перед собой.

— Ты? — удивленно восклицаю, дыша открытым ртом.

Глава 6

Стакан с холодной водой, небрежно вылитый в лицо, приводит меня в чувство. Вздрагиваю от контакта с ледяной жидкостью, сразу вскакиваю на ноги. Напротив вижу Саву, который сидит у стены, держась за плечо. Парень плотно сжимает губы, откинув голову к стене, сквозь пальцы у него вытекает кровь. Бросаю взгляд на Боно, который хмуро смотрит на меня своими бессовестными глазами, подбегаю к Саве, падая перед ним на колени прямо на пол. Парень сгребает меня второй рукой, крепко прижимая к себе. Сухой поцелуй касается виска. Даже сейчас он меня пытается успокоить.

Я утыкаюсь в его нетронутое плечо, пытаясь слиться с телом бывшего, и волком кошусь на обстановку. Нервы снова дают о себе знать крупной дрожью, которая сотрясает мое тело. Со стороны, наверное, я похожа на дрожалку из холодца, но мне плевать, какое произвожу впечатление. Сейчас меня волнует Сава.

Судорожно пытаюсь придумать, что можно сделать, чтобы облегчить его страдания. В голове всплывают курсы оказания медицинской помощи: нужно наложить повязку, чтобы остановить кровотечение. Начинаю суетливо озираться, прикидывая, что можно использовать в качестве бинтов.

— Не суетись, всё хорошо, — слышу шепот Савы на ухо. Он замечает, что я верчу головой, и отворачивает мое лицо от ремзоны, гладя по волосам. Но я успеваю сцепиться взглядом с тем, что раньше называлось ремонтным цехом, и застываю в ужасе.

Кровь, всё в крови. Бурые потеки, которые, как в фильмах ужасов, окрасили когда-то белые стены. На полу лежат два сотрудника. У одного из них размозжена голова, второй почти вне поля зрения, но не нужно особого ума, чтобы догадаться — он тоже мертв.

Третий механик, Макс, сидит на полу с заведенными за голову руками и смотрит на меня пустым взглядом. Над ним стоит тот самый лысый бугай с пистолетом, которого ранее вырубил Сава. Напротив нас — тоже два парня со стволами. У одного на руке небрежная повязка. Я вспоминаю, как Савелий стрелял в одного из парней.

Сам Боно стоит в центре бокса и буравит меня странным взглядом. Не могу понять, что за процесс происходит у него в голове, но дружелюбием от Ромы и не пахнет. В отличие от остальных присутствующих, в руках у него нет оружия, но мужчина вооружен. Кобура на поясе джинсов мне прекрасно видна.

— Боно, долго нам еще ждать? — пробасил лысый. — Что сказал Фрязин?

— Сейчас должен приехать, — безразлично отвечает Рома, лаская меня своим стальным взглядом. Сканирует, словно пытаясь понять, что в моей голове. Я отвечаю ему взаимностью, играя в гляделки. Мужчина действует на меня магнетически: во мне плещется смесь из страха, ненависти и желания броситься к нему в объятия. В голове абсурдные мысли, которые оценивают сексуальные вены на накачанных руках Боно с выгоревшими от загара волосками и мышцы, подчеркиваемые обтягивающей черной футболкой. А еще хочется вскочить, схватившись за ближайшую железяку, и врезать ею со всего размаха по его смазливой физиономии. И вместе со всем этим винегретом разумом правит страх за то, что сейчас с нами будет. Больше, чем за себя, мне страшно за Саву, перед которым чувствую огромную вину.

— Давай мента завалим? — предлагает один из уродов, который стоит рядом, заставляя меня еще больше сжаться от ужаса. Услышав это предложение, я умоляюще смотрю на Боно, будто моя просьба может что-то изменить.

— Никого не валим больше, ждем пока что, — хладнокровно отвечает Рома и обращается к Саве, — не сдохнешь, мент?

— Тебя точно переживу, — сплевывает Сава, а я чувствую, как он напрягается от боли.

— Твой ствол у меня, — Боно берет со стола оружие и скидывает магазин, ловко опустошая его, — ты знаешь, что это значит?

Сава сжимает челюсть и исподлобья смотрит на Романа. Тот же без эмоций пялится на Савелия, которого даже противником назвать нельзя.

— Знаешь, — довольно резюмирует Боно, — сегодня я точно тебя переживу.

Он хочет еще добавить едкую реплику в своем стиле, но его прерывает звук отворяемой двери. Мне хочется вскочить, но Сава осаживает. В помещение заходит отец. Он замирает, испуганно смотря на меня и раненого Савелия, но один из отморозков пугает его пистолетом, подталкивая к Боно. Я напряженно наблюдаю за тем, как папа на глазах уменьшается в размерах, опуская голову и сжимая плечи. Он весь пропитан страхом, как и я. В мою сторону отец старается не смотреть.

— Фрязин, где деньги, сука? — сплевывает Боно, с пренебрежением смотря на владельца станции. Говорит таким тоном, будто у него к нему личные счеты и он пришел не по указу Хмурого.

— У меня нет сейчас, но я отдам, — запинаясь, отвечает папа.

— Неправильный ответ, — цокает Роман и бьет его прямым ударом в челюсть.

Глухой удар вперемешку со стоном моего отца заставляет вздрогнуть. Глаза снова застилают слезы, когда я вижу, как папа падает на бетонный пол и хватается за лицо. А Боно неторопливо к нему подходит и поднимает за шиворот одной рукой, словно в мужчине не 80 килограммов, а всего пара, как в кошке. Сколько же в тебе силы, ублюдок?

— Неправильный ответ, Михаил Дмитриевич, — цедит он и разворачивает отца ко мне. Мы встречаемся с ним взглядом, и папа прячет глаза, — ты машину новую купил?

— Купил…

— А почему ты покупаешь тачки, если ты Хмурому не заплатил?

— Я заплачу, но позже, — выдавливает отец из себя, как мы и договаривались.

Боно морщится, словно увидел перед собой распотрошенную жабу, которую ему предлагают в дорогом ресторане, и сурово смотрит на меня, после чего косится на Саву. Я боковым зрением вижу, как мой бывший отрицательно качает головой, а Рома с ухмылочкой кивает.

— В таком случае, — протягивает, — я заберу в качестве депозита твою дочурку. Ты как, не против?

После этой фразы Сава еще сильнее прижимает меня к себе, а я еще больше трясусь от ужаса и клацаю челюстью. Все идет по плану, как и говорил полковник, но страх парализует сознание, а зубы выбивают чечетку.

— Нет, не против. Забирайте, — бубнит себе под нос отец. Боно брезгливо морщится, отпуская его на пол, и кивает одному из своих ребят:

Глава 7

Чувствую себя пушинкой в руках Боно, пока он тащит меня к той самой красной «Мазде», которую я тщетно пыталась вскрыть. Открыв двери авто с брелока, Рома забрасывает меня на заднее сиденье. Шиплю от соприкосновения с горячей кожей и начинаю осматриваться. В кремовом салоне приятно пахнет мужским парфюмом. Это мускус с цитрусом и еще какими-то нотами, заставляющими непроизвольно закатить глаза в блаженстве. Запах Боно. Его аромат, пропечатанный на уровне подсознания и сводящий с ума. Даже в такой ситуации я ощущаю, как магнетически на меня действует всё, связанное с этим человеком.

А ведь я его ненавижу.

Сам владелец автомобиля стоит рядом, выпуская сигаретный дым, и что-то говорит ребятам. Лысый с каждой фразой становится всё недовольнее и бросает косые взгляды в мою сторону. Меня он видеть через тонированное стекло не может, но, похоже, знает, что я пристально смотрю на него. И от этого становится не по себе.

Прокручиваю в голове всё, что произошло за последний час, и до меня наконец начинает доходить, что будет дальше. Становится страшно. Кровь снова разгоняет адреналин по организму, заставляя действовать. Чувство паники никому еще не было во благо. В такой ситуации не понимаешь, что делаешь. Есть только одна мысль: спастись. И логически оценивать свои действия очень сложно.

Из головы вылетает всё, замещаясь только одной мыслью: нужно бежать. Поэтому, повинуясь животному порыву, из последних сил я решаю вырваться наружу, открываю дверь и выскакиваю из машины. Мне удается пробежать пару метров, после чего попадаю в противную, стальную хватку одного из парней. Его «объятия» отнюдь не такие приятные, как у Боно. Этот тип не собирается со мной церемониться. Кажется, он хочет сломать мне ребра.

Истерика поглощает меня с новой силой, и я, не раздумывая, бью урода в пах, кусая за руку. Парень ослабляет хватку, матом высказывая, что думает обо мне, и в ответ бьет меня кулаком по лицу. Удар слишком сильный, и я не могу удержаться на ногах. Плюхаясь на пятую точку, хватаюсь за пострадавшую челюсть. Сильная боль пронзает скулы, парализуя на миг мозг. Успеваю лишь закрыться локтями, потому что вижу очередной замах. Жмурюсь, ожидая, что меня будут добивать. Скорее всего, сейчас вырубит, потому что разница в весовой категории у нас колоссальная.

Раз, два, три…Удара нет.

Осторожно разлепив веки, я обнаруживаю, что мой обидчик уже валяется на грязном асфальте, держась за лицо, а напротив меня стоит Боно. Он смотрит на меня набычено, сжав губы в прямую линию. Раздувающиеся ноздри, через которые он яростно втягивает воздух, наглядно демонстрируют, что мужчина злится.

— Ромыч, в чем дело? — доносится сбоку возмущенный возглас обидчика, валяющегося на земле.

— Заткнулся и ушел в машину, если не хочешь добавки, — цедит Боно, не сводя с меня глаз.

Я съеживаюсь в комок, когда он грубо хватает меня за руку, рывком поднимая с земли, и тащит к машине. На этот раз впихивает меня на переднее сиденье, пристегивая ремнем безопасности. Сам же торопливо занимает место водителя и, даже не смотря на меня, быстро начинает уезжать с территории автосервиса.

В боковом зеркале видны две черные машины, следующие за Боно. Я откидываюсь в кресле, понимая, что бежать смысла нет. Всё равно поймают. Позади остались друзья, отец, раненый Сава и вся прошлая жизнь. Просто так меня уже не выпустят, я это понимаю. Теперь меня ждут новые будни, в которых я буду работать на Хмурого. Долги он просто так не прощает. Никому.

Челюсть адски болит и заставляет постанывать. Это единственное, подтверждающее, что я всё еще жива. Внутри же всё словно замерло, умерло. Не так просто свыкнуться с мыслью, что ты не принадлежишь сама себе, и средь бела дня тебя могут с легкостью избить и похитить. И к тому, что человек, которого ты сильно любила, причастен к случившемуся.

— Ну-ка, — Боно слышит мои стоны и, не отрываясь от дороги, хватает за подбородок, поворачивая больной стороной к себе. Внимательно рассмотрев щеку, он убирает руку и цедит:

— Килограмм тоналки намазала на лицо или больше?

— Центнер, — снова хватаюсь за лицо ладонью.

— Плохо. Ни хрена не вижу, что у тебя там. Надеюсь, челюсть он тебе не сломал.

— Меня убьют, да? — задаю вопрос, который на текущий момент волнует больше всего.

Боно косится в мою сторону, останавливаясь напротив черных железных ворот, но ничего не отвечает. Я вижу в его руках пульт. Автомобиль неторопливо заезжает на территорию.

Вот и приехали, Ника, к Хмурому в лапы. В начало твоей новой жизни.

Глава 8

Теперь я понимаю, почему Хмурого так прозвали. Это тот случай, когда фамилия полностью подходит своему обладателю. Человек, которого боится весь город, оказался ровесником моего отца: возрастом около сорока пяти, брюнет с яркими зелеными глазами, густой бородой черного цвета, широкими бровями, которые он постоянно хмурит, и мимической морщиной, проступившей на лбу. Сначала кажется, что он недоволен, а потом понимаешь, что выражение лица не меняется от его состояния. Сейчас мужчина вроде бы даже в хорошем расположении духа, но лицо — хмурнее тучи.

Несмотря на теплую погоду, на нем синяя рубашка с длинными рукавами и джинсы. Видимо, в таком прикиде всё-таки жарковато, потому что верхние пуговицы расстегнуты и открывают волосатую грудь.

— Хороший товар ты мне привез, Ром, — одобрительно кивает головой Хмурый, рассматривая меня со всех сторон и вынуждая поморщиться. Этот отморозок смотрит на меня не как на человека, а как на вещь. И сейчас я сижу в каком-то офисном помещении на стуле, куда меня посадил Боно, и жду своего ценника и судьбу.

Биг Босс рассматривает меня со всех сторон, размышляя, что со мной делать. Роман стоит в дверях, молча наблюдая за происходящим. Периодически я пересекаюсь с ним взглядом и с болью его отвожу: обидно, что серые глаза, которые в прошлом смотрели на меня с нежностью и любовью, сейчас пропитаны безразличием.

— Что ее папаша говорит? — Хмурый хватает меня за челюсть, вынуждая взвизгнуть от боли. Мужчина сразу убирает руку и вопросительно смотрит на Боно.

— Серега, — беспристрастно отвечает Рома.

— Ты его не убил там? — ухмыляется Хмурый. Удивительно. Губы расплываются в улыбке, а лицо всё такое же суровое.

Задав риторический вопрос Боно, он обращается уже ко мне, как бы поясняя:

— У нас Роман не любит, когда в его присутствии трогают девушек. Мои ребята не все джентльмены и часто получают от него. Так что прошу извинить Серегу, он горячий, но сотрудник хороший. Наказывать его Боно будет. Хотя, думаю, он уже это сделал.

Я никак не комментирую ответ, да и мои речи никому тут не интересны.

— Звони ее папаше, — приказывает Хмурый, и в комнате раздаются гудки на громкой связи.

Отец долго не берет трубку, но уже когда все отчаялись услышать ответ, еле слышное «Алло» заставляет вздрогнуть. Даже по телефону чувствуется, как папа боится.

Говори, как мы договаривались. Не бойся за меня, не путай наши планы…

— Фрязин, приветствую тебя! — начинает говорить Хмурый. — У меня тут твоя дочь, ты же в курсе?

— Да, я знаю…

— Это хорошо, что знаешь. Значит, ты мне сейчас назовешь дату, когда денежку привезешь?

В трубке тишина.

— Миша, не молчи! У меня нихиофобия развивается, когда так тихо.

— У меня нет, этих самых, денег.

— Как это, Миша? — картинно охает Хмурый. — И что же нам теперь делать?

— Ну, твои люди сказали, что можно Нику, того самого, за долги отдать…

В этот момент моё сердце пропускает очередной удар, становится дурно. Хмурый косится на меня, снова задерживая взгляд на моих глазах. Почему-то они вызывают у него особый интерес.

— Миша, ты в курсе, что ей придется всю молодость работать на меня, пока ты с долгами рассчитаешься?

— Куда деваться.… Пусть работает. Я ее восемнадцать лет воспитывал, пусть теперь и она поможет мне.

— Я услышал тебя, — Хмурый показывает, что звонок можно сбрасывать, и, тяжело вздохнув, уже смотрит на меня:

— Девочка моя. Ты всё слышала. Теперь ты являешься моим сотрудником.

— И что я буду делать? — не узнаю свой голос, он хрипит, словно я не молодая девушка, а мужик со стажем курения лет в пятьдесят.

— Работать, рыбка, работать, — ухмыляется и обращается к Боно:

— Ром, в «Спектру» её. Познакомь там со всеми и потом можешь отдыхать. Ты выходной просил как раз? Свободен.

— Нет, только не в «Спектру», — я начинаю бормотать себе под нос, вскакивая на ноги и озираясь по сторонам. Только не в «Спектру».

Видя, что меня никто не держит, бросаюсь к Боно, который стоит на входе. Он ловко перехватывает мои запястья, когда я пытаюсь схватиться за его майку.

— Я не поеду в «Спектру», только не туда, пожалуйста! Я не буду там работать! Нет!

— Боно, девочка с характером. Отдай ее пацанам, чтобы сбили пыл, — позади снова раздается голос Хмурого, от интонации которого у меня подкашиваются ноги. Я пересекаюсь глазами со стальным взглядом Боно: он в очередной раз скользит взглядом по моей фигуре, не отпуская руки. Договариваться с этим чертом нет смысла, он мне не поможет.

— Я сам, — коротко отвечает, не глядя на Хмурого.

— Сам? Ты же не участвуешь обычно?

— Сегодня сделаю исключение, у нас личные счеты, — безразлично отвечает и, разворачивая меня к себе спиной, так больно заламывает руку, что я не могу пошевелиться, — рыпнешься, руку в двух местах сломаю. Усекла?

— Усекла, — шиплю, кривясь от боли. Пересекаюсь затравленным взглядом с Хмурым, который с интересом наблюдает за происходящим.

— Вези ее и хорошенько обработай, мне не нужны проблемы. Ты понял?

— Понял, — Боно тащит меня, словно добычу, на выход, и как только мы оказываемся в коридоре, отпускает руки, снова хватая за запястье.

— Будешь дергаться, точно руку сломаю.

— Не буду, не буду, — чуть ли не плачу от боли, едва успевая передвигать ногами. Мне кажется, что он выносит мое тело с лестницы под цокот пацанов, стоящих во дворе.

— Романыч, новое тело? Это нам? — я чувствую на себе их похотливые взгляды.

— Обойдетесь. Это моя добыча, — весело отвечает им Роман и закидывает меня в машину.

Когда он садится внутрь, я с опаской смотрю на него и пытаюсь слиться с креслом. Боно только ухмыляется и заводит двигатель.

Глава 9

Щелчок блокировки дверей говорит о том, что мужчина готов к сюрпризам. Я же не собираюсь рыпаться. Некуда. Смысл бежать от того, кто всё равно догонит. От судьбы скрыться нельзя, сейчас меня привезут в самое известное место нашего города — стриптиз-клуб «Спектру», который обладает далеко не лучшей славой. Ходят слухи, что тут можно не только полюбоваться красивым женским телом, но и купить его, а также приобрести наркоту. Ранее я только слышала про «Спектру», а теперь придется познать всю эту кухню изнутри.

Что я там буду делать? Танцевать или не только? А может, меня подсадят на наркотики, и я за дозу буду готова на всё. Бежать смысла нет, ведь я сама согласилась на всё в кабинете полковника. Это моя работа, с которой я должна справиться: уничтожить Боно и Хмурого. Сделать так, чтобы о них осталось только воспоминание. Пусть ценой своей жизни, но я отомщу за то, как со мной обошелся Роман.

Грустные мысли роятся в голове, давая понять, что ничего хорошего в жизни больше не будет. Так оборвались все мечты на уровне двадцати одного года. Еще вчера думала, что жизнь только начинается и я буду жить в Питере, куда хотела поехать на следующий год, чтобы перевестись в институт, но сегодня меня ожидает перспективная карьера в стриптиз-клубе.

— Повезло тебе с папашей, — мысли прерывает приятный баритон Романа. Как обычно, в его стиле: нагло, без спроса и прямо в лоб.

— Он просто растерялся, — бурчу себе под нос.

— Ну да, — усмехается, — растерялся, бедолага. Так растерялся, что за то, чтобы его не клеймили, тачку новую предлагал. А сейчас растерялся. Называй вещи своими именами, он просто слился. Я бы за своего ребенка глотку перегрыз каждому, кто попытался его обидеть.

— Ну да, — не могу сдержать усмешки после последнего предложения, — заперегрызался, смотрю.

— Ты сейчас о чем? — он даже не смотрит в мою сторону, демонстрируя безразличие к разговору. Но я за тот месяц отношений успела изучить некоторые повадки Боно и знаю, что он всё слышит, а его безразличие — маска.

— Ни о чем, Рома. У тебя дети-то есть? — задаю вопрос, от которого ёкает в груди. Тема детей для меня больная.

— Люцик, — слишком сладко звучит голос, — при чем тут мои дети, если речь о тебе?

— Действительно. Ни при чем, — пожимаю плечами.

Он прав. Его дети тут ни при чем. А вот мой отец слил своего ребенка, решив, что я — лучший вариант для того, чтобы расплатиться за свои долги. Удобно. Именно так видят ситуацию окружающие. Никогда не знаешь, откуда ждать удара. Даже самые близкие в критических ситуациях могут предать.

— Ты встречаешься со старлеем? — снова раздается вопрос от этого демона.

— С каким старлеем? — я не сразу понимаю, о чем он, но потом до меня дошло. — Нет, мы с Савой не встречаемся.

— А он в курсе, что вы не встречаетесь? — очередная ухмылка, сменяемая щелчком зажигалки. Салон моментально заполняется дымом.

— Да, он в курсе. Ты мог бы не курить? — нервно отмахиваюсь от дыма и пытаюсь открыть окно.

— Прости, Люциферушка. Забыл, что ты такая нежная, — язвит, но сигарету выбрасывает.

— Ты заступился за меня дважды,— осторожно спрашиваю, — почему?

— Ты же слышала, что сказал Биг Босс, — безразлично произносит, но я чувствую, что он врет. Или хочется в это верить. — Я не поклонник насилия над женщинами. Ничего личного.

Ну, да. Кто бы сомневался, что между нами может быть что-то личное.

— Ты сказал, что сам со мной разберешься…

— Я от своих слов и не отказываюсь. Обязательно разберусь, но немного позже, — противно улыбается, паркуясь возле «Спектры», — выходи — и без глупостей. Всё равно поймаю и тогда передумаю.

Удерживая за локоть, он проводит меня через черный вход в клуб и тащит по длинному коридору. Когда я окончательно запутываюсь в маршруте, Боно толкает одну из дверей, и мы оказываемся прямо на сцене, где находится несколько девушек. Рядом со сценой за столиком сидит яркая блондинка с накачанными губами и отменной фигурой. Сразу видно, что она не один час проводит в спортивном зале, потому что даже я, с гетероориентацией, заглядываюсь на нее. Кошусь на Боно, который безразлично смотрит на полураздетых девиц и блондинку, поражаясь его выдержке. Ему всё равно, он думает о чем-то своем. Или привык уже к такому окружению.

Девчонки косятся на мою персону с любопытством, пока я прячусь от них за Романом, словно тот за меня заступится.

— Привет, Ромочка, — к нам подходит блондинка и бросается к моему спутнику с поцелуями и объятиями, — ты нам новенькую привел?

— Да, с проживанием. Будет под твоим крылом.

— Маленькая какая, — оценивающе смотрит на меня девушка, — и рост, и возраст. Тебе лет сколько?

— Двадцать один, — буркаю, вжимаясь в Боно. Сердце замирает от того, как Рома сжимает мою ладонь и гладит кожу большим пальцем.

— Хорошо, — кивает девушка головой, — меня зовут Полина, я буду твоей наставницей. Научу танцевать и всему, что знаю. Познакомься с девочками: это Августина, Розалина, Кристина, Айнагуль и Лара.

Она подзывает танцовщиц, которые дружелюбно со мной здороваются и выстраиваются в ряд. Я вижу, что каждая строит глазки Боно, но тот никак на них не реагирует.

— Это Ника, она тут за долги своего бати. В полном распоряжении Хмурого, — представляет меня присутствующим. Я замечаю сочувствие на лице Полины и других девочек. Судя по всему, коллектив тут не змеиный. Или так только кажется.

— Что же, Ника, — протягивает наставница, — наблюдай пока за нами, чуть позже отвезу тебя на квартиру. Сегодня ты не работаешь, вклинивайся, а завтра уже с обеда мы начинаем тренироваться и разучивать танец. Ты умеешь танцевать-то? Пробовала ранее?

— Умею, к сожалению, — цежу сквозь зубы, — я окончила танцевальную школу.

— Да ты моя золотая! — хлопает в ладоши Полина. — Значит, мы подружимся. Занимай удобное для себя место, осваивайся. Ром, отпускай ее, что ты вцепился в нее так, словно она твоя родственница?

Глава 10

Пробыв на своем новом месте работы всего пару часов, я успеваю услышать историю каждой девочки и заочно познакомиться со всеми сотрудниками «Спектры». За короткий срок мне становится известно, что в стриптиз-клубе Хмурый бывает редко. В основном тут появляются его люди, чтобы расслабиться и обсудить рабочие процессы. Подробности никто не рассказывает, потому что эта информация — не для лишних ушей.

Больше всех мне нравится Айнагуль. Она простая в плане общения и охотно рассказывает про условия работы. Полина тоже относится дружелюбно, хоть и кажется, что она ревнует Боно ко мне.

И похоже, что это правда.

— Тут каждая была с этим Романом, — за чаем секретничает со мной Гуля, то и дело поправляя каштановые кудри, — только они рассчитывали на какие-то поблажки или продолжение отношений, получение статуса… Но Боно никогда и ни с кем не мутит. Чисто потрахаться — пожалуйста. Но для отношений он не созрел.

Я готова согласиться с каждым ее словом, но вместо этого продолжаю задавать вопросы.

— А сколько ему лет вообще? — спрашиваю, наблюдая за тем, как девочки делают «флаг». Ловлю себя на мысли, что за последние часы нет ни минуты, в которую бы ни думала об этом черте. Даже через годы губы до сих пор помнят его поцелуи и ласки во время бессонных ночей и этот парфюм, который никак не выходит из памяти. Не понимаю, почему так реагирую на этого убийцу, ведь ненавидеть должна, но нет. Сердце щемит тоскливое чувство, и это пугает еще больше.

— Ник, да никто не знает о нем ничего. Это еще та темная лошадка. Никто тебе не сможет сказать адрес, возраст и даже самое банальное: его настоящее имя.

— Роман Боно — это ненастоящее имя? — я уже знаю, что это псевдоним, но всё равно спрашиваю.

— Не знаю. Он очень скрытен. У нас даже девочки спорили, кто из них сможет узнать хоть один факт из биографии Боно. Никто не пришел с информацией. Он очень осторожен в этом плане. А ты что им так интересуешься?

Девушка смотрит на меня с сочувствием, пока я пытаюсь найти правильный ответ.

— Не нужен он тебе. Я же всё рассказала. Это не твой Боно, запомни просто. Если не хочешь, чтобы он тебя тупо поимел, забудь о нем. Знаю, красивый и выделяется сразу, но это не то, что тебе нужно.

— Да никто мне не нужен, — отмахиваюсь, вставая.

Полина машет рукой и зовет за собой. Она обещала показать мне новое место жительства и рассказать правила.

Квартира находится недалеко от работы. Прямо напротив. Тут Хмурый позаботился. Девушки много времени проводят на рабочем месте, поэтому время в пути имеет большое значение.

— Всего тут четыре комнаты, — рассказывает, как заправский экскурсовод, Полина, — в каждой комнате живет по две девочки. Всего вас тут семь. С большей частью ты познакомилась, с остальными встретишься завтра, когда с работы вернутся.

Квартира современная и молодежная, выполнена в стиле хай-тек. Здесь есть всё, что нужно для комфортной жизни. Даже посудомойка и та присутствует.

— Ты будешь жить с Айнагуль, — сообщает наставница, — смотрю, вы с ней поладили. Также расскажу несколько правил.

Она поворачивается ко мне и начинает рассказывать, загибая пальцы:

— Ни с кем не ругаться, за это штрафы, мужиков сюда приводить запрещено. Для этого есть отдельные квартиры, но это позже.

— Что такое отдельные квартиры?

— Это когда ты берешь увольнительную, если клиент хочет, чтобы ты потанцевала с ним в постели, — она подмигивает мне, пока я пытаюсь справиться с очередной порцией шока.

— Я не буду… — сглотнув невидимый ком, отрицательно мотаю головой. Меня начинает накрывать новая волна истерики.

— Будешь, куда ты денешься. За счет этого сможешь быстро долги отдать. Но ты не беспокойся, тебя сначала Боно оприходует, а потом уже остальные пойдут. У него правило такое, на новеньких, — на этой фразе в голосе чувствуются новые нотки, которых раньше не было. Это злость или обида.

— Ясно, — киваю, переваривая ее слова. Значит, я не просто стриптизерша, но и еще проститутка. Круто. Об этом меня не предупредили, хотя следовало догадаться.

Улыбайся, Ника, черт возьми, несмотря ни на что…

Полина уже ушла, оставив меня одну. Наедине со своими мыслями, в которых я отказываюсь воспринимать эту реальность. Кажется, что всё происходит во сне, и если проснуться, исчезнет. Боно, Хмурый и отец, продавший меня в счет долга. Я даже щипаю себя, надеясь, что как по щелчку пальцев снова окажусь в своей уютной кроватке, проснувшись от кошмара. Но нет. Естественно, я не просыпаюсь. Это суровая реальность, в которой приходится учиться существовать.

— Ник, — Полина возвращается с парой пакетов в руках, — тебе Боно передал. Шмотки твои.

Она небрежно бросает на кровать вещи. Из одного пакета выпадает клатч, с которым я приехала на станцию. Это очень радостная новость, там самые нужные вещи. Паспорт, скорее всего, они уже отобрали, но фотография родителей и блокнот мне очень нужны.

— А сам Рома не пришел? — озвучиваю вопрос и осекаюсь.

Полина презрительно смотрит на меня и недовольно морщится.

— С Боно ты увидишься потом, когда он проверит твои способности в коленно-локтевой или еще какой позе. Не переживай, он обязательно придет, но только в «Спектру» и когда будет нужно.

Фыркнув, она выходит из комнаты. Я озадаченно смотрю на коричневую дверь, понимая, что нажила себе врага в первый же день. Просто так мне Полина не простит интерес к Роману.

Глава 11

Просыпаюсь рано утром от звонка. Мобильный у меня не отобрали, чему я несказанно рада. Значит, не всё так печально, есть возможность общаться хотя бы с друзьями. Посмотрев на экран мобильного, вижу входящий от отца. Неприятное чувство сжимает горло. Разговаривать с ним не хочется, но пальцы сами собой свайпают зеленую кнопку и прислоняют смартфон к уху.

— Ника, — суровый голос заставляет вздрогнуть, — немедленно приезжай домой! Ты меня слышишь?

— Зачем мне домой?

— У меня к тебе серьезный разговор. Это не по телефону. Срочно приходи. Я жду!

Отец сбрасывает звонок, а я еще несколько минут сижу с трубкой возле уха, переваривая короткую беседу. Зачем я ему понадобилась? Может, он обнаружил способ вытащить меня отсюда? Передумал?

Конечно, он нашел деньги и понял, что не готов отдавать свою дочь в лапы Хмурого. Как я сразу не догадалась.

Подскочив на месте от своего озарения, я начинаю осматриваться по сторонам: мне не говорили, можно выходить или нет. Но можно спросить у девушек, на каких условиях они тут содержатся.

Наспех одевшись и собрав волосы в высокий хвост, прохожу на кухню. Там уже пьют чай Айнагуль и Августина. При виде меня девушки резко замолкают и заинтересованно наблюдают.

— Ты куда-то собралась? — первой нарушает тишину Августина. С этой черноволосой девушкой с большими глазами цвета моря я тоже подружилась. Она — моя ровесница, работает тут всего два месяца. По ее словам, решение пойти в стриптиз приняла самостоятельно.

— Мне нужно домой, отец звонил. Попросил срочно приехать.

— Ты его еще называешь отцом после того, что он с тобой сделал? — Августина удивленно косится на Айнагуль, которая смотрит в чашку с чаем и ничего не говорит.

— Он исправит ситуацию. Уверена, что всё нормализуется, — тараторю я, возбужденная мыслью, что мне срочно нужно поговорить с отцом, — я только хочу спросить, можно ли мне выходить из дома? Я не особо поняла Боно…

Айнагуль тянется к подоконнику и протягивает лежащий там конверт. Девушка ничего не говорит, но по ее грустному лицу понятно, ничего хорошего там нет. Распечатав послание, я обнаруживаю внутри фотографию Павлика. Ни подписи, ни письма. Одна фотка.

— Боно велел передать тебе, когда ты задашь мне этот вопрос, — поясняет Айнагуль, — ты можешь свободно перемещаться по городу, но намек тебе понятен. Не дури.

Я кладу конверт обратно на стол, одаряя Гулю тяжелым взглядом.

— Передай Боно, что я его поняла.

Уже через полчаса ноги приближают меня к дому родителя, а я предвкушаю разговор. Настроение на нуле. Всю ночь я не могла заснуть, прокручивая в голове произошедшее и переписываясь с подругами. Девчонки, как могли, пытались утешить и даже были готовы начать сбор необходимой суммы денег, чтобы вытащить свою подругу, но я отказалась от этой затеи. Это проблемы нашей семьи. Но за моральную поддержку благодарна. Каспер с Лешим тоже писали и даже пытались позвонить, но разговаривать ни с кем не хотелось. Только до Савы не могла дозвониться. Единственное, что я узнала, это то, что ему оказали медицинскую помощь и он в порядке. Сам же парень мне не писал и не звонил. Я отправила ему сообщение с вопросом, как он, но отчет о доставке пока что не пришел.

Перед тем как зайти в дом, я еще раз пробую позвонить Саве, но абонент недоступен. Это очень странно, потому что раньше он всегда был на связи.

— Пришла? — руки не успевают коснуться двери, как та сама открывается, и я сталкиваюсь на входе с отцом.

Он выглядит не лучшим образом: помятый, с фингалом под глазом и запахом перегара. Скорее всего, тоже всю ночь не спал, переживая за меня.

— Что случилось? — растерянно спрашиваю, пытаясь заглянуть в дом, но папа не дает мне этого сделать, закрывая за собой дверь.

— Посмотри на то, что натворили твои мужики, а потом задавай вопросы.

Сава. Значит, он добрался до папы и решил разобраться сам. Внутри приятно колет: он был тут, значит, с ним всё в порядке.

— Что лыбишься? — отцу не нравится моя улыбка. — Тебе весело? Я не подписывался на то, чтобы меня еще и избивали. Достаточно того, что мне клеймо поставили.

— А на что ты рассчитывал, когда продавал дочь? — цежу сквозь зубы, хищно прищуриваясь. — Конечно, за меня заступятся. Скажи спасибо, что тебе ребра не пересчитали.

— Спасибо. Огромное, доченька, — отец сплевывает и недовольно смотрит на меня, — как тебе на новом месте?

— Великолепно. Вживаюсь в новую роль, — натянуто улыбаюсь, — ты мне только это хотел сказать?

— А ты что думала услышать? То, что я тебя обратно хочу забрать домой и готов Хмурому заплатить все долги?

— Нет, не хотела, — киваю, разворачиваясь к выходу. Замечаю, что за нами внимательно наблюдает соседка. Главная сплетница района: собирает информацию для вечерних новостей на лавке. Отец это тоже видит.

— Может, ты одумаешься? У меня есть деньги, Ника! — отец догоняет меня и шепчет в ухо.

— Нет, — поворачиваюсь к нему, убирая слезы, — прости меня, пожалуйста, но так будет лучше. Прогоняй меня, чтобы эта мымра всем рассказала и все поверили.

Отец косится в сторону нашей соседки и тяжело вздыхает. Мне больно видеть, как он ломает себя, потакая моим условиям.

— Уходи, Ника. Не приходи сюда больше. Не нужно нам с тобой больше видеться, — громко говорит он, указывая рукой на калитку.

— Увидимся еще, папа, — с гордо поднятой головой иду к выходу, чувствуя, как отец буравит меня глазами. Но я не опускаю голову. Мне нужно быть сильной. Я всё смогу, со всем справлюсь.

Выйдя со двора, я впервые жалею, что бросила курить. Рефлекторно бью по карманам джинсов, понимая, что с собой нет даже зажигалки.

— Одолжить сигаретку? — слышу сбоку хрипловатый голос и поворачиваюсь на звук.

Рядом остановилась Римма. Та самая, жена Васильева, на которых Боно напал на днях. Девушка протягивает мне «Вог» с зажигалкой, внимательно наблюдая за тем, как я затягиваюсь сигаретой, закашлявшись с непривычки.

Глава 12

Боно

Утро сложно назвать добрым. Особенно если ты сутки провел за рулем и как только поравнялся с дверью, телефон ожил. Чертыхнувшись, замираю перед входной дверью, ощущая, как Морфей машет мне своими мягкими лапками и уходит к другому счастливчику. И это не я. Выспался, бл@ть.

Достав из кармана мобильный, вижу на экране номер Босса. Рабочий день начался.

— Боно, — басит Хмурый вместо приветствия, — ты мне сегодня нужен.

— Когда?

— К одиннадцати подтягивайся прямо ко мне домой. Дело есть, как раз для тебя. Но сначала в офис, проверь ребят, они через полчаса будут на месте. Нужно оформить машину.

— Понял, — я хмурюсь и протираю глаза, с сожалением в очередной раз смотря на железную дверь. Сон отменяется, пора работать.

Уже в 10:30 я въезжаю в загородный коттеджный поселок, в котором осел Ванька. Подъехав к посту охраны перед домом Хмурого, замечаю на входе Стаса. Парень, как обычно, невозмутим. Иногда кажется, что его словарный запас ограничен парой фраз, потому что, кроме слов «понял» или «не положено», от него ничего практически не слышно. Но мне он ни разу не отказывал, а я особо и не спрашивал разрешения. Мне можно всё, поэтому ворота беспрепятственно открываются перед машиной, но я предусмотрительно оставляю ее на улице. Привычка. Так проще уехать.

Пройдя в просторный двор, неслышно двигаюсь по брусчатке к главному входу. Домработница Ира сообщила, что шеф на втором этаже, в кабинете. Я был тут один раз месяца два назад, но сейчас дорогу нахожу без труда. Биг Босс внутри со своей дочерью. Я презрительно морщусь, застав Киру, которая что-то яростно доказывает своему папаше, а тот с безразличным лицом сидит за столом и смотрит в одну точку. Видимо, девочке снова денег на шмотки не хватает.

Дочь Хмурого — избалованная сука, которая привыкла, что всё должно быть так, как она хочет. И папочка потакает всем ее прихотям. Эта стройная голубоглазая шатенка с кукольной внешностью пользуется своим положением и постоянно зависает с подружками в салонах красоты, нигде не работает в свои 18 лет и каждую неделю покупает новое платье. Хорошо хоть, учится. Говорят, даже сама сдает экзамены. Девчонка не дура. Еще бы эгоизм с наглостью уменьшить, цены бы ей не было.

— Ромочка, — радуется деваха, увидев меня, а мое лицо в параллель с ее радостью искривляется в брезгливой гримасе. Изыди, сатана! До сих пор не могу забыть случай недельной давности, когда ты напилась и пыталась меня соблазнить. Успела даже раздеться и забраться на стол, но потерпела фиаско. Ихтиандр пришел вовремя.

— Какой я тебе Ромочка, детка. Я старше тебя практически в два раза, — возмущаюсь, поймав на себе ухмылку и любопытство Биг Босса. Забавляет его, как дочурка издевается над сотрудниками. Только со мной такое не прокатывает. На меня как залезешь, так и слезешь. И плевать, кто находится передо мной. Но девица этого не понимает.

— Пап, пусть Рома меня сопровождает сегодня, — обращается девушка к отцу и бросает на меня игривый взгляд.

— Рома не нанимался в поводыри, заведи себе для этих целей лабрадора, — отвечаю за Хмурого. Знаю, что девка откровенно пытается меня склеить, но роман с ней в планы не входит. Я ненавижу высокомерных особ, даже очень красивых. Хоть многие и считают, что Роман Боно всеяден, это не так. На эту малолетку у меня точно не встанет. И не потому, что она некрасивая, как раз наоборот, всё при ней. Потом проблем не оберешься. Не привык я быть игрушкой в чужих руках. Кукловод по умолчанию только я.

— Зачем мне лабрадор? — не понимает Кира юмора.

— Лучшая собака для сопровождения слепых, — кладу Хмурому папку с документами на стол, даже не смотря на его дочь.

— Я что, по-твоему, слепая?

— Да, если не видишь, что я не шестерка твоего отца, — одаряю ее хладнокровным взглядом и усмехаюсь, глядя, как девка вопросительно смотрит на Хмурого. Но отец ухмыляется только, наблюдая за нашей перебранкой.

— Солнышко, не донимай его. Он не по твою душу пожаловал, — отвечает своей дочери и показывает ей на дверь, — нам нужно переговорить. Возьми любого из парней, кто нравится больше.

Девчонка недовольно искривляет красивое личико, но слушается отца и выходит из кабинета. Хмурый еще некоторое время задумчиво смотрит на дверь, после чего уже обращает внимание на меня.

— Никак вы не поладите с ней. Кира капризная, сложно с ней. После смерти матери я ее слишком избаловал, — тяжело вздыхает и хмурится, оправдывая свое прозвище.

Я тактично молчу, не желая обсуждать его дочь. Мне это неинтересно. Куда более волнует цель, с которой меня попросили приехать прямо сюда. Чуйка шепчет, что мне не понравится то, что Босс скажет сейчас.

— Ром, ты мой лучший сотрудник. Ты же знаешь это, что я буду рассказывать тебе. У меня к тебе просьба есть. Не откажешь?

— Говори, — мышцы напрягаются от любезного тона. Слишком сладкое начало, не к добру.

— Ты слышал про Волкова? — опирается локтями на стол, прокручивая в пальцах паркер.

— Перефразируй свой вопрос. О Волкове слышали все.

— Хорошо. Ты слышал, что он сошел с ума?

— Назар-то? — не могу сдержать широкой ухмылки. — У него с мозгами всё в порядке. Даже лучше, чем у меня и у тебя в сборе.

— Вот именно. И эта сука метит на мою территорию, — хмурится еще сильнее Босс. Морщина на его лбу пропечатывается в кожу, показывая, что сейчас он очень озадачен.

— Ближе к делу, Хмурый, — настороженно смотрю на него, не понимая, к чему клонит.

— Я хочу его опередить. И ты мне в этом поможешь.

— Я? — моя степень удивления проявляется во всей красе. Разве что челюсть о дорогой пол не клацнула. Но я уже близок к этому.

— Ты. Не ослышался ты, Ром. Кроме тебя, я никому не могу больше верить. У нас появилась крыса. И ты должен будешь ее найти.

— Человек Волкова?

— Именно. Я не знаю, кто, но чувствую, что он очень близко. Найди мне эту паскуду и приведи сюда, а потом мы уничтожим ее.

Глава 13

Боно

 «Спектра» — типичное место для тех, кто хочет забыться и оказаться за гранью реальности. Еще одна точка сбыта Хмурого. Выпивка, наркотики, девочки. Всё что твоей душе угодно, если готов заплатить. Я не особый ценитель подобных мест, но в этом клубе бываю часто по работе. В качестве обычного посетителя — впервые. Но вариант в клубе лучше, чем предлагал Колян — завалиться в сауну. Оттуда точно до утра не выбраться.

Сюда предложил сходить Дэн, который решил таким образом отметить расставание с женой. Не смог отказать другу, да и развеяться мне тоже необходимо.

— Покуролесим, как тогда, в Ростове. Помнишь? — толкнул меня в бок приятель, а я только сморщился, вспоминая дело четырехлетней давности. Такого повторения точно не хочу. На всю жизнь запомнил.

— Давай только не как в Ростове, хорошо? — ответил, принимая его предложение. Настроение было на нуле, согласился, чтобы хоть как-то отвлечься.

Размышляя о своем, я подхожу к входу с Дэном. Меня хорошо знают в этом гадюшнике, фейсконтроль прохожу без проблем.

Стоит попасть внутрь, как зрение начинает приспосабливаться к полумраку вкупе со светомузыкой. Ноздри вдыхают адскую смесь из кальяна, перегара и запаха пота с винегретом женских духов. Добираюсь до барной стойки и сразу заказываю себе энергетик вместо виски. На алкоголь налегает Дэн. Ему можно, а вот я решаю провести время на трезвую голову.

Не успеваю сделать глоток, как рядом оказывается симпатичная рыжеволосая девка лет 25. Ловлю ее оценивающий взгляд, который останавливается на моей ширинке, и ухмыляюсь, глядя на то, как рыжая сексуально прикусывает нижнюю губу и присаживается на барный стул напротив.

— Я Алина, — как кошка, тянется ко мне и кладет руку на колено.

Оценив ее длинные ногти, результат работы хорошего мастера, прикидываю в голове, как они будут царапать мою спину. Да и сама дамочка ничего так: пухлые губы, озорные глаза хрен пойми какого цвета, при таком свете не разберешь. Задерживаю внимание на декольте красного платья, из которого того и гляди выбросится аппетитная грудь. Ну что же, и такой вариант сгодится. Гулять так гулять.

— Что будешь, Алина? — пытаюсь перекричать музыку и жестом подзываю бармена.

— На твое усмотрение, — изображает смущение девочка, — Не знала, что сам Роман Боно ходит по таким местам. Каким ветром?

Ясно. Она меня узнала. Или мы с ней уже знакомы? Прокручивая в голове всех, с кем зажигал, прихожу к выводу, что с Алиной не пересекался. Значит, наслышана. В этом городе меня каждая собака знает, поэтому неудивительно.

Наблюдая за тем, как девка пытается показать все свои прелести и бросает на меня томные взгляды, снова неосознанно вспоминаю про Нику, которую два дня назад самолично привез сюда. Интересно, как она тут, освоилась?

Снова вспоминаю об этой ведьме. Или, что уж врать, я ее не забываю. Все четыре года эта сумасшедшая хранится в сейфе памяти, частенько вскрывая замки и вырываясь наружу. Сколько ни глушу свои чувства, они, как птица феникс, возрождаются повторно из пепла, проникая в короткие сны и моменты размышлений. Стоит увидеть виновницу своих мыслей, не могу найти себе места. То, что нормальные люди называют душой, умоляет хотя бы еще одним глазком посмотреть на Люцика. Хотя бы исподтишка. Но я игнорирую просьбы внутреннего голоса, осознавая, что нам с Никой не по пути. Та история закрыта.

Осматриваюсь по сторонам в надежде найти тут зеленоглазую ведьму, но терплю фиаско. Сегодня ее не будет. Новенькую выпустят послезавтра, и нужно обязательно посмотреть, как она справится.

— Ром? — слышу голос рыжей. Она, кажется, что-то там спрашивала? Ох, да.

— Попутным, — отвечаю лениво на вопрос рыжей и протягиваю ей алкогольный коктейль. Бестия его потягивает через трубочку, намеренно облизывая, демонстрируя свою готовность уединиться.

Ну-ну. Наблюдаю за острым язычком, представляя, как он будет играть с моим членом, и картины в голове отвлекают от мыслей о сегодняшних проблемах. С ними я разберусь, но позже. Сегодня нужно отдохнуть, или сорвет тормоза.

Боковым зрением замечаю, что Дэн уже нашел себе двух дамочек на ночь и угощает их выпивкой. Парень на правильном пути: хватит горевать по суке, которая тебя не ценит. И так потратил на нее несколько лет своей жизни. А в нашем мире мужчины живут гораздо меньше женщин. Нужно наверстывать.

Я придерживаюсь мнения, что хорошее дело браком не назовут. Я — антагонист до мозга костей. Против отношений и уж тем более брака. Скорее всего, в прошлой жизни я был султаном и имел пять жен, раз в этой жизни решил занять роль закоренелого холостяка. Мне хватало десятка номеров в телефонной книжке, где на каждый день можно найти себе рот и вагину, которая скрасит скучный вечер или ночь. Большего мне не нужно.

Неподалеку от барной стойки танцуют полуобнаженные девки, собирая восторг и купюры у мужской половины. Между диванов ходят шлюхи, предлагая свои услуги. Если у тебя есть лаве, отсюда ты не уйдешь неудовлетворенным. Даже стриптизерши и те за отдельную плату раздвинут перед тобой ноги.

— Ром, — снова напоминает о себе рыжая и проводит ладошкой по моей ноге, двигаясь к паху, — тебе не кажется, что тут скучно?

Она картинно надувает губы и подсаживается ко мне еще ближе. Сталкиваюсь с ее томным взглядом, убирая непослушные рыжие локоны за ухо. Плутовка хищно улыбается, облизывая языком верхнюю губу. Не раздумывая, притягиваю её за затылок к себе и пробую на вкус приоткрытые губы, нагло проникая в рот языком. Сладковатый привкус сока, смешанный с помадой, бьет по осязанию. Отстраняясь от девки, ухмыляюсь: всё ясно, она тут работает.

— Сколько ты стоишь, Алина-Марина? — сразу пресекаю картинное возмущение, добавляя: — Давай без этого. Я в курсе, что у тебя сок. Говори цену и поедем.

Стальной взгляд режет прохладой, поэтому девушка сразу затыкается и показывает четыре пальца. Среднячок, но тоже пойдет, при учете, что сейчас мне нужен только повод, чтобы скорее свалить отсюда. Машина рядом, можно, далеко не отъезжая, мальца поразвлечься, после чего свалить домой, спать. Да, некоторые удивятся, но иногда и Роману Боно нужно банально поспать, а не трахать всё что движется, как считают некоторые.

Глава 14

Заходя в гримерку, я пытаюсь унять нервную дрожь. Адреналин бьет изо всех щелей. Пальцы на руках дрожат, как после бодуна, и совсем не слушаются. Совсем потерялась в первую минуту на сцене. Ничего не видела и не слышала. Уже в процессе смогла взять себя в руки и погрузилась с головой в музыку, не смотря в зал. Было всё равно, кто на меня смотрит и как. Все мысли сосредоточились на танце. На моей истории, в которой нет места посторонним.

— Ты взорвала зал, — ко мне подходит Полина и хлопает ободряюще по плечам, — ну, не раскисай. В первый раз всегда страшно, а потом уже втягиваешься. Как только зарплату получишь, сразу весь стыд уйдет. Будешь танцевать и фантазировать, какую шмотку купишь в выходной.

— Ага, — ежусь. Привыкнуть придется, ведь выбора у меня нет.

— Кстати, — Полина достает пачку «Вог» и изящно подцепляет сигарету губами, — это твое.

В ее руках смятые купюры.

— Что это?

— Это твои чаевые, которые я собирала после того, как ты свалила. Говорю же, взорвала зал…

— Пусть пойдет в счет долга Хмурому, — резко отвечаю и поворачиваюсь на стук двери о косяк. В комнату заходит Ильдар.

— Ника, — улыбается он, — у тебя приват. Быстро во вторую кабинку. Клиент заждался уже. Он заплатил по двойному тарифу, чтобы ты для него танцевала. У тебя очередь на сегодня.

— Приват? — бросаю испуганный взгляд на Полину, которая только довольно жмурится. Деньги она уже спрятала.

— Не бойся. При привате тебя не имеют права трогать руками. Это закон. Чуть что не так, сразу стучишь охране, и они извращугу вытолкают взашей. Танцуешь пять минут и сваливаешь.

— И сваливаю?

— И сваливаешь. Только не забудь ему сиськи показать. Уже так, как в зале, не прокатит.

— Что значит «показать сиськи»? — запинаюсь от инструкции.

— Это стриптиз, детка. Доведи мужика до стояка. Если понравится, можешь увал взять и с ним поехать. Это тебе потом Ильдар всё скажет. Топай уже, бомба наша!

К кабинке под номером два я иду на негнущихся ногах. Совсем не думала, что придется обнажаться. Нет, я знаю, что такое стриптиз, но осознание появляется только сейчас. Прежде я никогда не раздевалась перед посторонними мужчинами. Даже в гардеробе у меня не было откровенных нарядов.

Перед дверьми кабинки удается себя успокоить доводами, что это такая же работа, как и моя прошлая. Просто работа. Ничего больше.

Перед тем как войти, задерживаю взгляд на своем отражении в зеркале, нервно поправляя крупные волны волос. Отражение демонстрирует томную шатенку с ярким макияжем в сексуальном кожаном нижнем белье. Увиденное не сдерживает от соблазна провести игриво по собственному телу, любуясь им. Я с детства любила танцевать и даже ездила в Англию на соревнования, где взяла второе место. Но хорошо, что покойная мамочка не видит, где сейчас находится ее дочь.

Выдохнув, открываю дверь, попадая в полутемное помещение. Игривые лучи света выгодно падают на силуэт, усиливая сексуальную атмосферу, которой пропитана комната. Я не вижу сидящего напротив меня в кресле и стараюсь не думать о том, кто там: молодой парень, накопивший на приват, или женатый кошелек, которому захотелось разнообразия. Это неважно. Всего пять минут, после которых я никогда с ним больше не увижусь. Три тысячи секунд, после которых мой танец навсегда останется в памяти незнакомца.

У каждого в этой комнате будет своя история: я расскажу о своей боли, а этот мужчина получит удовлетворение от созерцания красивого тела.

Сразу обнимаю руками пилон, поворачиваясь к своему зрителю спиной. К единственному, кто этой ночью увидит больше, чем остальные. К тому, чье имя мне неизвестно, да и не интересно.

В кабинке начинает играть Stop Edit Sam Brown, пробуждая воспоминания о боли, тоске и желании любить. Жажде обладать любимым человеком, которого у меня никогда не будет. Возможно, когда-нибудь я смогу полюбить, но в это с трудом верится.

Тело умело двигается в такт музыке, лучи света подчеркивают красивые изгибы, демонстрируя игру с пилоном, который в этот момент можно сравнить с единственным и желанным мужчиной, к которому можно прижаться и провести руками, дать почувствовать весь жар гибкого тела.

Как ни странно, в этот момент я думаю о Боно. Об этом убийце, о том, кто привез меня в этот клуб, и о том, кто заступился, а задолго до этого растоптал всю жизнь. Прошелся по ней катком, бросив в тот момент, когда был жизненно необходим. Но именно ему я посвящаю этот танец и мысли. Медленный ритм подчеркивает жажду ласки, в которой удачно сочетаются грациозная растяжка, растрепанные волосы и откровенный взгляд, который я наконец рискую бросить в сторону мужчины, пристально следящего за каждым моим действием.

Я чувствую, как его глаза поедают мое тело, и внизу живота зарождается приятное возбуждение. Его взгляд ловит каждый взмах моей руки, каждый жест. Растравленная запалом, всё же рискую шагнуть ближе к зрителю и… замираю в ужасе.

Передо мной, вольготно раскинувшись в кресле, с похотливой улыбкой сидит сам Роман Боно. На момент теряюсь от его откровенного взгляда довольного кошака, накормленного сметаной. Мужчина показывает жестом, чтобы я продолжала, но уши уже не слышат музыку.

А Роман выглядит довольным произведенным эффектом. Он не случайно оказался в этой комнате. Нетрудно догадаться, что мужчина наблюдал мой танец на сцене и пожелал увидеть больше.

Он придет к тебе, чтобы провести боевое крещение….

Тело пронзает дискомфорт, смешанный с приятным томлением внизу живота. Взгляд этого человека действует на меня всё так же магнетически, и от этого не по себе. Тем временем мой зритель встает с кресла и, подобно хищнику, который крадется к своей жертве, начинает приближаться.

— Кажется, я говорил, что ты должна выйти только послезавтра? — вкрадчиво говорит он, опаляя дыханием плечо, обходя со спины.

Спиной чувствую его внимательный взгляд, которым он ощупывает меня, если не поедает.

Глава 16

Чем отличается убийца от обычного человека? Сможешь ли ты отличить его в толпе? Я — нет. Раньше бы сказала что-то про взгляд, энергетику, шестое чувство, но, познакомившись с Боно, поняла: не всегда можно знать. Мне до сих пор с трудом верится, что Рома сделал то, о чём говорят в новостях. Его расписывают как отморозка и монстра, а я вижу рядом с собой адекватного мужчину, который не может так поступить. В нем нет тупого желания убивать и пускать в ход кулаки при первой возможности. Он ничем не отличается от обычного человека, но Боно — убийца. На его совести десятки человеческих жизней, и от этого мне не по себе.

Я понятия не имею, куда и зачем мы едем, но считаю нужным молчать, хотя в голове крутится много вопросов. В первую очередь о Римме.

Боно тоже ничего не говорит и внешне ничем не проявляет эмоций. Но я осязаю: он на взводе. Несмотря на работающий кондиционер, воздух тяжелый и горячий, в нем сплетаются напряжение и агрессия.

В тишине мы проезжаем через весь город, паркуясь недалеко от блочных пятиэтажек. Я бывала пару раз в этом районе. Леший здесь полгода снимал квартиру, но быстро смекнул, какой контингент тут проживает, и свалил ближе к центру.

— Выходи, разговор есть, — я поворачиваюсь на звук, когда Рома уже убирает телефон в карман и собирается выходить из авто. Выйдя, он заглядывает в салон:

— Что бы ни произошло, не смей выходить. Поняла меня?

— Поняла.

Наблюдая за тем, как мощная фигура Боно направляется к одному из подъездов, пытаюсь предугадать, что будет дальше. В голове крутится десяток вариантов, среди которых сложно выбрать верный.

Спустя пару минут к Роме подходит мужчина в черном спортивном костюме. Даже отсюда я чувствую напряжение, которое исходит от Боно, и замираю, догадываясь, зачем мы сюда приехали.

Незнакомец протягивает Боно ладонь для рукопожатия, но тот вместо приветствия сразу бьет бедолагу по лицу и отработанными ударами по корпусу вышибает равновесие. Завалив человека на землю, Рома набрасывается на него сверху, хватая одной рукой за ветровку, и продолжает добивать. Если от первых ударов жертва пытается закрываться, то после нескольких уже безвольно повисает в хватке разъяренного Боно.

Мне с детства говорили: нельзя вмешиваться в драки между мужчинами, потому что в запале они могут меня ударить. А так как я девушка очень маленькая и хрупкая, для меня это всё может закончиться плачевно. Поэтому я никогда не лезла в чужие разборки. Но раньше на моих глазах не убивали.

Из автомобиля я наблюдаю за тем, как забивают насмерть человека. И от этого зрелища кровь застывает в жилах. Внутренний голос шепчет, что Рома не остановится, пока не превратит в труху своего противника, мутузя его на асфальте, как куклу. Допустить этого я не могу и, повинуясь внутренним инстинктам, выскакиваю наружу, наплевав на запрет.

Подбежав ближе, ужасаюсь: на асфальте лежит парень, лицо которого напоминает кровавое месиво, а Роман продолжает его добивать.

— Ты его сейчас убьешь! — бросаюсь к ним, чуть ли не ложась под кулаки. Зажмуриваюсь, заметив замах Боно над собой, но не отпрыгиваю в сторону. От страха не могу пошевелиться, приготовившись к худшему. Один удар — и я упаду без чувств.

Удара нет. Боно успевает остановиться. Открыв глаза, сталкиваюсь с его взглядом: диким, жестоким, как у убийцы.

— Не смей, — шепчу, полулежа на избитом парне, который хрипит, что-то пытаясь сказать.

— Сказал же в машине сидеть, — рычит Боно, тяжело дыша.

— Успокойся, ты его убьешь сейчас, — стараюсь говорить спокойно и размеренно, чтобы достучаться до безумца, от которого сейчас можно ожидать чего угодно.

— Именно этого я и добиваюсь, — цедит, стискивая челюсти.

— Нет, ты не сделаешь этого, — мотаю головой, — мы сейчас поедем домой, тебе нужно успокоиться. Ты меня понимаешь?

Стальные глаза впиваются в меня, но уже без дикости, которая была в них пару минут назад.

— Поехали, тебе нужно успокоиться. Лучше думать холодной головой, — касаюсь ладонью щеки, покрытой колючей щетиной.

Мужчина смотрит за меня, на того, кого чуть не убил.

— Не трогал я эту шкуру, — слышу я позади себя, — это всё майор, завалил ее и на тебя повесил. Я тут ни при чем. Под тебя тот тип копает, Боно, он хорошо за тебя взялся. Ты не к тому пришел.

Лицо Боно снова приобретает жестокое выражение, заставляя меня сжаться в испуге.

— Умей отвечать за свои поступки, Серега, и не вешай их на других, — цедит Рома.

Боясь, что он снова набросится на свою жертву, я кидаюсь к нему на шею, обнимая и шепча, чтобы увез меня срочно отсюда, лепечу, что мне не нравится здесь, и прочий бред, который приходит в голову. Плевать, как выгляжу. Главное, чтобы это помогло отсюда уехать и избежать еще одного убийства.

Действует. Он начинает вставать, одной рукой удерживая меня. Мой вес в 44 килограмма для него незаметен. Боно перетаскивает меня к «Мазде» и ставит на землю, после чего снова косится на того парня. Мне кажется, что он снова бросится на него, поэтому прижимаюсь всем телом в панике, ища защиты, но сама выступаю в качестве заземления.

Обнимаю его лицо ладонями, царапаясь о щетину и шепча, что всё хорошо, одариваю губы рваными поцелуями. Пытаюсь успокоить, хоть самой до жути страшно. Я вижу, как он напряжен, и не знаю, на что способен в таком состоянии, но думаю, что сумею сгладить гнев. Слышу, как он шумно вбирает в себя воздух сквозь ноздри, до боли сжимая мою талию.

— Тише, всё хорошо, — продолжаю успокаивать его, — он того не стоит, не нужно больше крови. Ты же не такой, как он, я знаю, — стискиваю челюсть от неприятных ощущений, но стойко терплю.

— Я хуже его, — цедит сквозь зубы, фокусируясь на мне. В этот момент мне кажется, что его глаза почернели от злобы, — ты сама себя обманываешь.

— Нет, — снова впиваюсь в его губы, шепча сквозь поцелуй, — я чувствую, что ты не такой. И ты знаешь.

— Прекрати, — губы искривляются в широкой ухмылке, — уверен, ты читала новости и знаешь, что я не ангел.

Глава 17.1

Айнагуль говорила, что Рома никого не приглашает к себе на квартиру, но меня привез. В том, что Боно тут живет, я уверена: личные вещи сразу бросаются в глаза. Не стал бы он привозить в посутку обувь, ноутбук и свой любимый парфюм. Наметанным взглядом я сразу отмечаю, что следов пребывания других женщин тут нет. Значит, я первая. Приятно. Валерий Дмитриевич всё правильно рассчитал, когда выбрал для этого задания меня. Я его выполнила. Теперь мы знаем, где обитает Боно.

В квартире-студии нет ничего лишнего: кухонная зона, барная стойка, стенка с телевизором, небольшой стол с какими-то бумагами и диван. Со времен нашего романа в Ростове я помню о его склонности к перфекционизму. Ни разу не замечала у него беспорядка или грязной посуды. Даже бумаги на столе сейчас аккуратно лежат стопкой, а не хаотично валяются.

— А ты всё такой же зануда? — поворачиваюсь к Боно. Он все это время стоит в проходе, прислонившись плечом к дверному косяку, и наблюдает за мной.

— Почему?

— Все по полочкам, стерильная чистота... — морщусь, почесав кончик носа.

— Порядок в доме, порядок в голове, — отвечает, снимая кобуру, двигаясь в мою сторону. Он напоминает хищника, который приближается к своей жертве: прищуренный взгляд усиливает это сходство.

— У тебя это не работает, Боно, — начинаю от него пятиться, но чувствую спиной стол. Боно не дает мне времени для маневра, опираясь руками по бокам о деревянную поверхность.

Хитрая ухмылка касается моих губ, когда я вижу его надменную рожу. Картинно смахиваю бумаги на пол. Листки беспорядочно разлетаются по комнате.

— Вот так более гармонично. Бардак в голове, бардак на столе, — не могу сдержать довольной улыбки и, чтобы хоть как-то урезонить внутреннюю вредину, закусываю нижнюю губу.

Боно даже не смотрит в сторону хаоса. Всё его внимание уделено моим губам. Как завороженный, пялится на них, не замечая ничего вокруг. Я же начинаю чувствовать откровенное беспокойство, потому что дистанция между нами стирается. Хотя она еще там, на пляже, была уничтожена после поцелуя. Я предательски подчиняюсь уловкам этого подонка, и мне это нравится.

— Полегчало? — еле слышно говорит он. Привычный баритон сменяется хрипом, и это возбуждает. Я вижу, что Боно с трудом сдерживается, чтобы не наброситься на меня, меня эта пауза заводит. Позволяет предвкушать его ненасытные ласки, откровенные поцелуи, от которых я окончательно капитулирую.

— Не совсем, — пожимаю плечами и сажусь на стол, обнимая Рому за торс ногами, — вот так легчает.

Нам обоим не терпится наброситься друг на друга, но каждый топчется в неловкой паузе. Не думала, что буду так хотеть и бояться обладать этой ночью самым лучшим мужчиной в своей жизни. Лучшим, да. Несмотря на всю боль, которую принес, Боно оставался лучшим. Где-то в глубине души я всё так же его до беспамятства люблю.

Тону в его темно-серых глазах, в которых читается желание. Ему тоже сложно. Руки нежно проводят по ногам вверх, останавливаясь на бедрах, и слегка их сжимают.

— Скажи нет — и я пальцем к тебе не прикоснусь, — прижимается своим лбом к моему и хрипло шепчет, будоража сознание.

— Да, — одними губами отвечаю и сама тянусь к нему за поцелуем.

Роман сразу берет ситуацию под свой контроль, впиваясь в мои губы глубоким поцелуем, сгребая волосы на затылке, чтобы как можно сильнее прижать к себе. Съедает мой стон, нетерпеливо ныряя руками под топ, задирая черную ткань. Его ласки заставляют млеть, а взгляд, которым он одаривает мою обнаженную грудь, вызывает уже болезненное покалывание внизу живота. Столько лет ненавидела, но мечтала, чтобы он, как сейчас, изучал влажной тропой мою шею, которую я доверчиво ему подставляю, и сжимал в ладонях небольшую грудь, до боли прокручивая между пальцев стоячие соски.

Притягиваю его ногами к себе еще ближе и нетерпеливо расстегиваю рубашку, с восхищением смотря на набор мышц, который так и манит к себе прикоснуться. Обожаю его тело: оно совершенное, накачанное. С восторгом провожу по кубикам на прессе которые напрягаются под моими пальцами, и испытываю эстетический оргазм. Так выглядит в моем понимании идеальный мужчина. И пахнет он мускусом, табаком и персональным ароматом, который присущ только ему. Продолжаю с замиранием любоваться его телом, спускаясь ниже и добираясь до ремня. Рома сминает мою грудь, которая идеально помещается в его ладони, и впивается в шею, закусывая ее. Каждое действие отзывается пульсацией в промежности, и мне кажется, еще немного — и я кончу от банальных прелюдий.

Вцепляюсь судорожно в бляшку ремня, целуя его плечи, и побеждаю замок, расстегивая пуговицу на джинсах. Нагло лезу к нему в боксеры, и синхронно с с губ Боно срывается стон. Мне рвет башню от того, как пульсирует в моей руке его возбужденный член с бархатистой кожей, а Рома нетерпеливо толкается бедрами, скользя в моих пальцах.

— Люцик, сначала в душ, — шипит он, снова впиваясь в мои губы, и подхватывает меня под ягодицы, вынуждая обнять его за плечи.

— К черту душ, Боно, — возмущенно рычу в поцелуе, прижимаясь к горячему телу сильнее. Еще немного, и я его изнасилую, а он намываться собрался. Мой разум окончательно отключается, думаю я сейчас только промежностью. Словно виагры тяпнула, ничего не соображаю. Хочу до изнеможения его внутри себя.

— Потерпи, Люциферушка, всё будет, — ухмыляется и, подхватывая меня, как пушинку, тащит в душ, ставя на теплый пол.

Боно — визуал, как и большая часть мужчин. Ему важно любоваться, видеть то, к чему он прикасается, предвкушать и заводиться от пошлой картинки в своей голове. Я это успела уяснить за короткий период отношений и сегодня ничуть не смутилась, пока он с вожделением пожирает меня глазами. Под его откровенным взглядом, которым он уже меня поимел во всех позах, чувствую, что между ног становится еще влажнее.

Он неторопливо снимает с меня через голову топ и с восхищением смотрит на мою грудь. Под его голодным взглядом кожа моментально покрывается мурашками, а соски призывно набухают. Боно шумно вздыхает, кладя свои ладони на мою грудь и сжимая пальцами чувствительные горошины.

Глава 17.2

Теплые капли приятно ласкают тело, пока Боно неторопливо взбивает в ладонях гель для душа, всё так же не сводя с меня глаз.

Внимательно слежу за тем, как он намыливает мою кожу сантиметр за сантиметром, постепенно спускаясь ниже. Блаженство забирает в свои сети, позволяя расслабиться. Но лишь до момента, пока Боно не спускается до низа живота и замирает. Я напрягаюсь. Знаю, почему он остановился, и внутренне сжимаюсь. Открыв глаза, сталкиваюсь со стальным взглядом Ромы.

— У тебя шрам, — протягивает он, проводя пальцами по рубцу внизу живота.

— Это тебя не касается, — хватаюсь за лейку и нервно начинаю смывать с себя пену, — я сама могу себя искупать. Не надо со мной, как с маленькой.

Сам того не осознавая, он откидывает меня в прошлое. Туда, на три года назад, где было очень больно и страшно. Где не хотелось жить и никого не было рядом. Где его не было, потому что сбежал, оставив наедине со всеми трудностями. И сейчас, включив кипяток, я пытаюсь отвлечь себя от тоски, которая снова начинает щемить в груди, и слез. Но те уже предательски стекают по лицу.

Улыбайся, Ника. Несмотря ни на что, улыбайся. Ты справишься.

— Ты сейчас себя сваришь, дура, — сильные руки вырывают лейку из рук и выключают воду, а после прижимают к твердому, как камень, телу.

— Этот кипяток ничто по сравнению с тем адом, в котором я варюсь уже три года!

— Тсс… Успокойся, Люцик. Я рядом. Всё хорошо. Это всё в прошлом.

— Это никогда не будет в прошлом. Это мое настоящее и будущее. Где ты был раньше, когда это было так нужно? Зачем ты мне сейчас?

— Все совершают ошибки, Люцик, успокойся, — пытается меня успокоить, но своими словами наоборот еще сильнее распаляет.

— Ошибки? — я вырываюсь из его объятий и выскакиваю из душевой кабинки. — Так ты это называешь? Ошибка? Для тебя все человеческие жизни — это ошибка?

Услышанное выбивает последние остатки самообладания, выпуская наружу фурию под названием истерия. Она не знает, где нужно остановиться, потому что стоп-кран не предусмотрен. Меня трясет от бешенства. Хочется всё крушить и ломать, в частности, Боно, который пристально наблюдает за моими действиями.

— Это ты ошибка, Боно, — цежу, с трудом беря себя в руки, — похотливая ошибка, которую я буду ненавидеть до конца своих дней. Трусливая оплошность, которая поджала хвост при первых же проблемах и сбежала.

Высказав всё, что думаю о нем, замолкаю. Боно продолжает стоять на месте, исподлобья буравя меня ледяным взглядом. Я начинаю мерзнуть, несмотря на скопившийся в ванной пар. Чувствуя дискомфорт от своей наготы, торопливо собираю разбросанные по полу вещи, надевая их на себя, и выскакиваю в коридор. Успеваю натянуть топ, и тут из ванной выходит Боно. Он тоже одет и с интересом наблюдает за мной. Поджатые в ровную линию губы говорят о его настроении: слова задели.

— Далеко собралась? — слышу позади себя, когда пытаюсь открыть замок. Затем Рома разворачивает меня к себе, вдавливая в дверь. — Я тебе разрешал идти?

— А я должна спрашивать разрешение?

— Пока ты отрабатываешь долги своего папаши в «Спектре», ты работаешь на меня. И сегодня я снял тебя до утра. Будь добра исполнить всё, что с тебя причитается.

Он не шутит. На этот раз Боно серьезен. Он меня не отпустит. Мои слова уязвляют его, и теперь он отыгрывается. На мне. На той, кто посмела указать ему на ошибки.

— Правда задела, дорогой? — цежу, хватаясь за ремень на его джинсах. — Я отработаю, без проблем. За мной не заржавеет.

С этими словами опускаюсь на колени, выпуская наружу вялый член. Чувствую на себе злобный стальной взгляд, который прожигает насквозь. Боно следит за каждым движением, но ничего не говорит. Только когда я тянусь губами к паху, небрежно хватает мои волосы и отстраняется.

— Ты думаешь, что выглядишь гордо, но по факту ничтожно, — бросает, застегивая штаны, — мне даже жаль тебя.

Затем он опускается рядом со мной на колени, хватая за подбородок:

— Ты называешь предателем и трусом меня, но забываешь про свои грехи. Не перекладывай ответственность за свои поступки на меня. Это был твой выбор. И я должен тебя ненавидеть за это, но мне тебя почему то жаль.

Я пытаюсь ударить его по лицу, но он перехватывает запястье:

—Правда задела, да? — резко ставит меня на ноги и склоняется, подобно коршуну, — Пошла в комнату, спать. Завтра утром я отвезу тебя на работу. Быстро!

***

Всю ночь я не могу уснуть. Кошмары вперемешку со слезами атакуют, заставляя съедать кожу на пальцах до мяса. А Боно ушел. Швырнув меня, как нашкодившего котенка, на диван, он свалил, не забыв громко хлопнуть дверью напоследок. Больно. Эмоции разрывали. Он сказал, что наш ребенок — ошибка. Это намного бесчеловечнее, чем молча бросить. Своими словами он убил все чувства к себе и не имел права на реабилитацию. А ведь я в глубине души надеялась на его оправдания и угрызения совести.

Такие, как Боно, не извиняются. И не меняются.

Он еще посмел сказать, что я ничтожна и это ему следует ненавидеть меня. Подонок.

Обиды постепенно начинают сменяться желанием отомстить. Я снова вспоминаю, зачем здесь, и приступаю к осмотру квартиры. Нужно найти то, что поможет закопать Боно и упрятать его за решетку. Валерий Дмитриевич говорил, что у них никак не получается прижать этого человека, он всегда выходит сухим из воды, не найдено ни одного доказательства его причастности к махинациям Хмурого. Боно очень осторожен. Но и на старуху бывает проруха, ведь сейчас я в его квартире.

Меня манит ноутбук, в котором могут находиться какие-то переписки или документы. Беру его в руки, нажимаю на кнопку включения и замираю в недоумении на заставке с паролем. Наличие кода меня не удивляет, а вот сама заставка — да. Никогда бы не подумала, что такой человек, как Рома, будет использовать картинку из мультфильма «Скуби-Ду». Или у него есть племянник, которому включают мультики, или я совсем не разбираюсь в людях.

Глава 18

Боно

Я открываю глаза, отреагировав на шум. На автомате смотрю на часы: 6:30. Кто бы сомневался: организму плевать на еще возможные полчаса сна. Выспался. Повернув голову на шум, вижу Нику, хозяйничающую на кухне. Твою же мать… Если честно, я надеялся, что, когда проснусь, этой сумасшедшей в квартире уже не будет. Но нет, осталась. Когда не нужно, Доминика умеет слушаться.

Встаю и хватаюсь за голову: котелок трещит так, будто я вчера выпил щедрую порцию Джека, а тело ломит, словно его хорошенько отработали. Хотя так и было. Несколько раз Серега успел мне ответить: эта дура умеет драться, и рука у него тяжелая. Правда, он еще не скоро этой рукой сможет воспользоваться.

Нехотя встав с дивана, я замечаю аккуратно сложенные листы бумаг на столе. Бросаю мельком взгляд на ноут, который лежит на своем месте, и смотрю на Нику: девушка усиленно делает вид, что меня нет, увлеченно рассматривая что-то через экран духовки. Уверен, там что-то вкусное, потому что она хорошо готовит.

Желудок предательски урчит, подтверждая, что он тоже помнит стряпню Ники. Молчать! Не место воспоминаниям об этой бестии в моей голове. В памяти отложились слова, которые наговорила мне вчера эта сумасшедшая, и я не планирую больше с ней иметь ничего общего. Хватит, забыли. Я себя тоже не на помойке нашел, чтобы терпеть подобное.

Проходя в душ мимо Ники, стараюсь не смотреть на нее, хотя глаза автоматически поворачиваются в сторону Люцика. Уже стоя перед зеркалом, смотрю на свое отражение и хмурюсь, заметив на шее след от яркой помады. Жанна. Сучка, пометила. Наверняка Люцик видела эти следы, да и чувствовала. Я насквозь пропитан духами этой дамочки, которая откровенно вешалась на меня в баре, пытаясь залезть в штаны. Еще одна шлюха, на которую у меня не встал. Люцик удовлетворила мой голод, и член на ночь взял целибат, договорившись и с мозгом, который вызывал в голове рвотный рефлекс на всех этих шалашовок. Опускаться после Ники до шлюх не хотелось.

Вот только эта гребаная помада с едкими духами демонстрируют совсем другую картину. Люцик, наверняка считает меня последней мразью: трахнул ее, а потом пошел кутить дальше. Хотя что я оправдываюсь? Я ничего ей не обещал, мы друг другу никто.

Внутренний монолог еще больше меня злит, и рука неосознанно сжимает зубную щетку, ломая. Я пытаюсь оправдать свое поведение? Перед кем? Ничего с Доминикой у нас нет и быть не может. Точка. Сейчас отвезу мадам на квартиру и забуду о ее существовании. Нам с ней не по пути.

Пока я был в душе, Ника уже вытащила из духовки мясо по-французски и нарезала салат. На барной стойке стоят две тарелки и кофе. Мой любимый — эспрессо. Помнит.

Сажусь на стул и сталкиваюсь с обиженным взглядом девушки, словно это я ей наговорил кучу дерьма. Нет, дорогуша. Извиняться точно не буду. У каждого своя правда в этой ситуации, и никто из нас не пойдет на уступки. Мы это понимаем и идем на принцип.

— Ешь, приятного аппетита, — бурчит Доминика, взяв в руку вилку. Привычно закидывает одну ногу на стул, обнимая ее рукой, и начинает есть.

Я же напряженно смотрю на свою тарелку и кофе. Пахнет аппетитно. И голод дает о себе знать скручиванием желудка. Но так просто есть я это не буду.

— Ну-ка, — обращаюсь к девушке и пальцем пододвигаю к ней тарелку, — пробуй.

Ника удивленно смотрит на меня, не понимая, что я хочу ей сказать.

— Невкусно, что ли? Ты же даже не попробовал.

— Сейчас попробуешь ты, а потом я.

— Ты что, думаешь, я тебя отравить решила? — щурится, искривляя губы. — Возьми мою порцию?

— Мне не нужна твоя порция, ешь эту.

— Да ради бога! — закатывает глаза и пододвигает к себе тарелку, начиная быстро закидывать в себя ароматную картошку с сыром. Она хаотично тычет вилкой в тарелку, уничтожая еду, показывая, что ест с каждого края и не боится. Затем вспоминает и про кофе, хватая черный бокал, но тут уже я перехватываю ее руку и отбираю тарелку.

Девушка с недоумением наблюдает за тем, как быстро пустеет моя тарелка, и облокачивается на стол локтями, поддерживая лицо ладонями.

— Я видела всякие приколы. Кто-то лук заставлял вылавливать из супа, кто-то от грибов нос воротил. Но ты, Рома, побил все рекорды. Ты серьезно думаешь, что я тебя убить хочу?

— Ты на себя со стороны посмотри. Плюс ты должна помнить, я не беру еду из чужих рук.

— Раньше же брал… А, ну да. Там тоже что-то вначале было такое. Не сложно так жить?

— Нет, а тебе? — она сталкивается с моим холодным взглядом и отводит свой. Наверное, ей тоже сложно.

Ника встает со стула и забирает тарелки, относит их к мойке. Пока она моет посуду, я собираюсь и показываю ей на выход, играя с брелоком от сигнализации. Ника хватает свой клатч и выходит из квартиры, торопливо спускаясь по лестнице. Когда она, запыхавшаяся, выскакивает из подъезда, я уже жду ее внизу. Убежать не удалось. В нашем доме, к ее сожалению, слишком шустрый лифт. Но попытка меня забавляет.

***

Ника

В машине мы не разговариваем. Боно едет в сторону квартиры, где я теперь живу с девчонками, и старательно делает вид, что меня не замечает. Да и я не горю желанием с ним общаться. О чем говорить с человеком, который вчера одной фразой снова показал свое нутро? Надо было и в самом деле подсыпать ему пурген в кофе, чтобы не расслаблялся. Но хорошая мысль приходит всегда после.

Размышления прерывает звонок телефона. Я лезу в клатч в поисках мобильного. Приходится вытащить свой блокнот, потому что аппарат, по всемирному закону подлости, оказывается на самом дне. Вижу, что звонит Сава, сначала хочу взять трубку, но решаю перезвонить позже, не при Боно. Убирая телефон обратно, вижу, что Рома с интересом смотрит на фотографию, которая выпала из блокнота.

Я не успеваю первой поднять с пола снимок, Рома опережает и, взяв карточку в левую руку, с интересом начинает ее разглядывать.

— Отдай, пожалуйста, — прошу, начиная нервничать. Эта фотография мне очень дорога, и я никому не разрешаю ее трогать.

Глава 19

Боно

— Да, Лиз, — высадив Нику, отвечаю на входящий звонок. Всякий раз, когда вижу этот номер, сердце сжимается и в голове мелькает мысль: что-то случилось.

— Мы на вокзале, встретишь нас? — я слышу в её голосе неуверенность, хотя девушка пытается говорить без эмоций. Она боится идти против меня, но всё равно пытается из себя что-то строить. Я строго запрещал ей приезжать, но Лиза осмелилась ослушаться, и эта новость меня обескураживает.

Через полчаса я уже на вокзале, приближаюсь к хрупкой Лизиной фигуре, облаченной в желтое платье и белые балетки. Я сразу замечаю девушку: светлые волнистые волосы до лопаток, огромные глаза василькового цвета и губы — сочные, насыщенного гранатового цвета. Лиза сразу выделяется среди толпы людей: она как яркое пятно в серой массе. Очень заметная девушка, хотя никогда не видел её накрашенной. С естественной красотой ей повезло.

Вижу рядом с Лизой дорожный чемодан и мальчишку, который первым замечает меня, сразу рванув в мою сторону. Девка не успевает его поймать, и я ловлю её облегченный выдох, когда она видит меня.

— Папа! — шкет бросается ко мне на руки, я подхватываю его, прижимая к себе. — Мы к тебе жить приехали!

— Да ты что! — целую его в щеку, наслаждаясь родным запахом. Моё, самое дорогое и бесценное. — Прямо жить? Как здорово!

Наблюдаю за тем, как Лиза неуверенно подходит ко мне и, поравнявшись, без тени улыбки произносит:

— Ну, вот и мы, Рома. Не ждал? — она пытается казаться смелой, но я вижу страх, который плещется на дне её расширенных зрачков.

— Если честно, нет. И надолго приехали?

— Мы за тобой, Ромочка. Мне надоело ждать, сама решила приехать.

— Поехали домой, тут много лишних глаз, — киваю и, не выпуская сына из рук, двигаюсь в сторону авто. Ухмыляюсь на «козел» из уст Лизы, потому что не помогаю дотащить чемодан. Ничего страшного, он на колёсиках, не надорвется.

Приехав на запасную квартиру, открываю ноут и включаю ребенку мультики. Его любимые, про Скуби-Ду. Пообещав скоро вернуться, закрываю дверь в комнату, иду на кухню.

Лиза сидит за столом в ожидании меня. Она уже сделала чай. Зелёный, мой нелюбимый.

— Че приперлась-то? — не обращаю внимание на стакан и сразу перехожу к делу. Визит незваных гостей меня не приводит в восторг, я это не скрываю. И Лиза это видит.

— Соскучилась. Если тебе на меня плевать, о сыне подумай. Он тебя совсем не видит и тоскует.

— Лиз, хорош уже мне по ушам ездить. Я каждые выходные провожу с ребенком, и ты знаешь, что я не могу приезжать чаще. Говори, что надо, или я прямо сейчас отвезу вас обратно.

— Ты даже привез нас на квартиру, где не живешь. Я же по запаху чувствую, тебя тут не было неделю минимум.

— Лиза! — начинаю закипать.

— Ром, я хочу, чтобы ты жил с нами, — прячет глаза и начинает перебирать пальцы.

— Это невозможно, и ты это знаешь, — я пока что сдерживаюсь, чтобы не наорать на эту идиотку, которая снова заводит свою песню. Последние полгода её переклинивает, причины пока что понять не могу.

— Ребенку нужен отец, который всегда рядом.

— Ребенку нужна мать, которая всегда рядом и показывает, что любит его и не бросит, — рычу я, — а ты, мне кажется, плохо справляешься со своими обязанностями. Какого хрена ты привезла моего сына в город, где за его голову при первой же возможности объявят ценник? Говори! — ударяю кулаком по столу, и Лиза вздрагивает. — Говори, женщина, или ты поедешь обратно одна.

— За нами следят, Ром. Какие-то машины шерстили по поселку и, когда нас не было, пытались в дом попасть, — наконец признается девушка и испуганно смотрит на меня.

— Когда это было? — напрягаюсь от услышанного. Случилось то, чего я боялся больше всего. Их выследили.

— Вчера вечером.

— С этого и нужно было начинать.

Встаю и иду к сыну. Он сразу отвлекается от мультиков и залезает ко мне на колени, когда я сажусь на диван. Ласковый, как кот, и моя точная копия. Такие же серые глаза, взгляд, улыбка. Только волосы матери — русые.

Он — самое дорогое, что у меня есть, и мой главный секрет. Ни одна живая душа не знает о том, что у меня есть ребенок, и не должна узнать. Больше всего я боюсь, что ему причинят вред из-за моей работы, что он хоть как то пострадает. Я не задумываясь отдам всё, что у меня есть, и свою жизнь, только чтобы с ним всё было хорошо.

После слов Лизы, что приезжали и вынюхивали их, меня парализовало. Я запрятал их слишком хорошо, чтобы случайный человек мог найти. Три года мне удавалось держать под замком свою тайну, и тут кто-то ее раскрыл. Это не случайность, в моей жизни их не бывает. Сына снова нужно прятать, но для начала следует понять, кто разнюхал его наличие и место пребывания.

У меня слишком много врагов, чтобы сделать это быстро. И в такой ситуации мне не к кому обратиться, я никому не верю. Тем более в таком щепетильном вопросе.

Я провожу с сыном пару часов, после чего укладываю его спать и захожу на кухню к Лизе. Она знает, что мне нужно подумать, поэтому не заходит, гремит посудой на кухне. На каждой из квартир у меня есть запас продуктов, поэтому девушка нашла, чем заняться.

— Что ты решил? — сразу спрашивает, выключая суп.

— Я вас перевезу на другое место, но пока вы будете жить тут.

— А ты?

— А я буду жить в другом месте.

— Ром…

— Я всё сказал. Не манипулируй мной при помощи сына, у тебя не получится. Мне нужно проверить, кто разнюхал про вас, и потом действовать.

— У тебя проблемы? — она подходит ко мне и, положив ладони на плечи, начинает массажировать их. — Ты очень нервный. В прошлый раз приехал бешеный. Это женщина?

— С чего ты взяла? — убираю ее руки от себя и смотрю в глаза. Лиза меня хорошо знает. Она чувствует перемены во мне из-за Люцика.

— По глазам вижу. Ты увидел ее, да? Она же в этом городе живет.

— Да, я увидел ее, — сдержанно отвечаю. Не имею привычки врать. За это меня многие недолюбливают.

Глава 20

Два дня. Ровно столько прошло с момента, когда я последний раз видела Боно. После того как он привез меня на квартиру, о нем никто не слышал.

Меня бесит. Нет, меня просто разрывает от мысли, что он так просто выбросил меня из своей жизни. Тупо поимел и больше не интересуется. Совсем как в прошлый раз. Но этот факт не так раздражает, как то, что я не могу выбросить его из головы. Всякий раз, выходя на сцену, с надеждой всматриваюсь в толпу озабоченных зрителей, ожидая там увидеть Боно. На приватах, после которых хочется сразу принять душ, мечтаю тоже увидеть его. Но Роман не приходит.

Но он обо мне позаботился, за что я ему благодарна. В первый же вечер после ночи с Боно ко мне подошел Ильдар и сказал, что я не имею права больше брать увольнительные. Даже если клиент настаивает, я не работаю проституткой. Только сцена и приват. Не более.

Стоит девчонкам услышать эту новость, как они набрасываются на меня с расспросами и наперебой предлагают свои версии мотивации поступка Боно. Вот уж точно, новости разлетаются по «Спектре» со скоростью звука.

— Что же ты такое сделала, что теперь ты у нас особенная? — не скрывает обиду Роза, нервно расчесывая вытравленные волосы. Она всегда берет в руки расческу, если ей что-то не нравится. В девушке бурлит смесь из ревности и ущемленного эго.

Я повожу плечом, не зная, что ответить. На помощь приходит Айнагуль, которая всё это время наблюдает за атаками коллег со стороны.

— Тебе какая разница, что она такое сделала? — бросает она Розе. — Спроси у Боно, когда он появится.

— Обязательно спрошу. Возможно, он был не в себе, — цедит Розалина. Фыркнув, она вскакивает со стула и выходит из гримерки.

— Не обращай внимания, — хихикает Айнагуль, — она сохнет по Боно, но тот с ней один раз только покувыркался. Точнее, прямо в машине ее отшпилил и теперь делает вид, что ничего не было. Он так всегда.

— Ты тоже была с Боно? — снова гребаный инстинкт собственника. Его пока я не научилась контролировать.

— Не задавай вопросы, на которые не хочешь получить ответ. Поблажки подобного рода получила только ты. Я тут уже второй год работаю, и на моей практике такого не было. Кстати, ты заметила, что Полины больше нет?

— Заметила. А где она?

— Больше не работает. Её вообще никто не видел после того, как ты с Боно уехала. Словно сквозь землю испарилась. Ильдар сказал, что она уволилась, и всё. Теперь Лара вместо нее.

Я тактично молчу. Помню, что Рома пошел разговаривать с Полиной насчет моего выхода раньше оговоренного срока. Неужели он её убил?

— Девочки, пойдемте на сцену, там Боно приехал, — к нам заглядывает Лара. Ее назначили вместо Полины, теперь девушка активно старается произвести хорошее впечатление и с излишним рвением выполняет все поручения. И сейчас она торопит нас, боясь, что кто-то подумает, будто мы её не слушаемся и она не справляется.

То и дело поправляя рыжие волосы, уложенные в высокий хвост, Лара задерживается перед зеркалом, стреляя в отражение зелеными глазами, и, оставшись довольной, идет встречать Рому.

Выходя на сцену, я пытаюсь придать лицу беспристрастное выражение, хотя внутри разрастается беспокойство. Я хочу и боюсь его увидеть. Жажду еще раз взглянуть в серые, сравнимые с океаном во время шторма глаза, услышать вкрадчивый голос и ощутить его обжигающее дыхание на своих губах. Но больше я боюсь увидеть безразличие, с которым он смотрел на меня в машине перед расставанием.

Стоит выйти на сцену, как я понимаю, что еще не знакома с безразличием. Сегодня Рома показывает, что значит, когда ему на тебя плевать.

Боно сегодня здесь не по мою душу, а с новенькой танцовщицей, которая прячется за ним, испуганно озираясь по сторонам. Светленькая, с голубыми глазками и смешными веснушками, разбросанными по щекам. Ей максимум 19. Она напоминает загнанного зверька, которого окружили охотничьи собаки. Чем-то сейчас эта девчонка похожа на меня. Я также пыталась найти защиту у Боно.

— Это Аня, она будет работать с вами, пока ее родители не решат свои проблемы, — он даже не смотрит в мою сторону, будто меня тут нет и я не буравлю его своими зелеными глазами.

— Добро пожаловать, Ань, — вспыхивает улыбкой Лара. Скорее, она улыбается Боно, так же, как и Роза. Вторая вообще прижимается к мужчине и, игриво царапая его коготками по черной рубашке, что-то шепчет на ухо. Рома улыбается в свои тридцать два, что-то отвечая на ухо. По довольному лицу Розалины нетрудно догадаться: она добивается своего. Девушка, эффектно виляя бедрами, проходит мимо, подмигнув мне. Боно смотрит ей прищурено вслед, оценивая вид сзади. Ему нравится. Он загорелся.

— Сученыш, — цедит Айнагуль, смотря вслед Боно, который остается с нами около минуты, а затем идет за Розой.

Я скрежещу зубами, всеми силами удерживая себя от соблазна посмотреть на его фигуру, скрывающуюся в коридоре. Это не мой Боно. Он имеет всё, что движется. Как я вообще могла подумать, что между нами что-то может быть? Я пришла сюда для того, чтобы посадить его и Хмурого за решетку. Здесь не место любовным интригам, которые проскальзывают в моей юной головке.

Но женское любопытство побеждает.

Я иду за ним следом, прислушиваясь к звукам за закрытыми дверьми. Шалуны обнаруживаются в гримерке. Даже дверь приоткрыта, как специально. Я осторожно заглядываю внутрь, понимая, что там сейчас увижу.

Роза стоит перед Боно на коленях, активно работая ртом. Мужчина грубо толкается в её глотку, не давая Розе вдохнуть. Всё это напоминает грубое порно, где девушек грубо имеют, а те издают булькающие звуки, истекая слюной. Мне противно смотреть, как Рома со спущенными штанами активно двигает бедрами, рыча от возбуждения, и старается вогнать свой детородный орган как можно глубже в горло Розе.

Не в силах наблюдать за этой похотью, я решаю уйти, пока меня не заметили. Повернувшись, сталкиваюсь с Ильдаром. Мужчина грустно качает головой, словно понимая, что сейчас творится у меня в душе.

Глава 21

— Ника, — слышу позади себя голос Ильдара, — у тебя приват. Третья кабинка.

Тяжело вздыхаю, бросая взгляд на свое отражение. Осталось ещё немного, и я смогу выйти из этого заведения свободной, восстановиться на учебе и открыто работать в полиции. Каждый приват дается мне с трудом. Мне противно оголять свое тело перед озабоченными мужиками, которые чуть ли не дрочат на танец. Хочется бросить всё и уйти, удерживает от необдуманного поступка только осознание, что это моя работа, результатом которой будет арест Боно.

Очередная мысль об этом демоне вызывает учащение пульса. Выбить его из головы никак не получается. Как ни стараюсь, всякий раз, засыпая, я ощущаю его губы и вспоминаю ласки, которые он мне дарил. Может, он меня приворожил?

Я тупо по-бабски придумала себе всё: его чувства ко мне, наши отношения, надежду на будущее. Всё. И теперь за это расплачиваюсь.

Захожу в кабинку, навешивая на лицо томное выражение, встаю к клиенту спиной. Начинает играть трек You Can Leave Your Hat On Joe Cocker. Я хочу начать танец, но ощущаю на своем плече холодные пальцы. Испуганно оборачиваюсь и вижу рядом Валерия Дмитриевича.

Полковник тянет меня к себе, садясь в кресло, и показывает, чтобы я танцевала рядом с ним.

— Что вы тут делаете? — ошарашенно шепчу, склоняясь над начальником, который старается не смотреть на мой откровенный наряд.

— Пришел у тебя уточнить, как дела. Ты работаешь над Боно?

— В этой кабинке нет камеры, можно не имитировать танец, — замираю, садясь на подлокотник. Валерий Дмитриевич с любопытством осматривает мою фигуру и вытирает лоб платком. То-то же. Смотри, чем я тут занимаюсь. Воочию, так сказать.

— Так что там про Боно?

— Он меня игнорирует с того дня и больше тут не появляется, — отвечаю честно. Смысл врать, ведь я и так ему каждый вечер пишу отчет о проделанной работе вместе с фотками людей, которые приезжают на сделки.

— Это плохо, Фрязина. Ты очень плохо работаешь, — недовольно качает головой полковник, — ты должна снова примкнуть к нему, у тебя очень хорошо получилось.

— Я же уже сказала, где он живет и когда сделка.

— Сказала она, — ухмыляется мужчина. — Боно в тот же вечер спалил хвост и отправил пару моих людей на больничный. Сразу сменил место дислокации и, конечно же, выцепить его не получается.

— Но мы же знаем, где сделка.

— Мне мало этой сделки. Ты должна дожать его до неё. И сейчас ты поедешь по адресу, который я тебе скажу. Боно часто там бывает и сегодня тоже должен быть.

— И как же я выйду? — хмыкаю. — Я вообще-то на работе, Валерий Дмитриевич.

— Возьми увольнительную, — задерживает взгляд на моей груди.

— Боно запретил мне брать увольнительные, — язвительным тоном произношу и встаю с кресла, но полковник хватает меня за руку.

— Видишь, а говоришь, что ничего не получается. Ты небезразлична ему. Иди к своему Ильдару и придумай хоть понос, хоть что угодно, но чтобы сегодня же ты встретилась с Боно. Давай, быстрее, Фрязина, я и так под статью попадаю, что пришел к тебе сюда!

Я окидываю свое начальство томным взглядом, как меня научили в «Спектре», и, облизывая указательный палец, провожу им по груди:

— Товарищ полковник, может, всё-таки хотите продолжение? — заканчивая фразу, подмигиваю ошарашенному мужчине и выхожу из кабинки, отправляясь на поиски Ильдара.

Глава 22

Явка на себя заметна внимание всех, кто сейчас находится на этой баре. Так выглядят на чужака. Я — чужая. В отличие от множества полураздетых девиц, на мне обтягивающие джинсы, черная майка, белые кеды и минимум макияжа. Я выделяюсь среди этих томных кошек, висящих на подвыпивших мужчинах.

Само заведение повторяет традиции выезда забегаловок, факт находки из города: желтоватый свет, лакированная деревянная мебель, чучела животных и картины на стенах. Бар находится недалеко от трассы, поэтому большие части гостей здесь — дальнобойщики. Об этом и говорят несколько фур, припаркованных рядом.

Проходя в сознании зала, я слышу присвистывание и чье-то «красавица, ты не за мной приехала?» Но мне неинтересны новые знакомства, я ищу этого дьявола, который, по словам полковника, должен быть сейчас здесь.

Сам черт обнаруживается в компаниях одиноких мужчин и девушек, обнаруженных среди елозитов на коленях Боно и что-то шепчет ему на ухо. Сам Роман наслаждается шотом с вискарем. Наши взгляды охватываются ровно в тот момент, когда он ставит на руку и сам закидывает в тот себя бронзовую жидкость, даже не поморщившись.

Минутная пауза, на время которой, по моим ощущениям, замирает весь бар. Боно не моргая пялится, как будто прокручивает в голове количество выпитого спирта и галлюцинацию в виде меня. Не ожидал, я в этом уверен.

Но на первый взгляд он внешне не выглядит удивленным и под лобызанием его щеки блондинкой с усмешкой произносит:

— Чего приперлась?

— Поговорить, — отвечаю тихо, но он читает по губам и повторяет по-хозяйски ладонью по спине девушки, притягивая ее к себе.

— Нам есть о чем заниматься? — удивленно приподнимает брови, подставляя скулы под губы блондинки. Щемится, как кот, от чего мне становится противно. От Боно исходит провокация и мишурность.

— Ты можешь случиться? — понимаю, что зря сюда пришел и с человеком не о чем приятно. И зачем мне это? Что я хочу ему показать, он озабочен женым отношением.

— Только если ты присоединишься, Люцифер, — хмыкает.

— Люцифер? — хихикает блондинка и косится в мою сторону. — Это от слова «уродина»?

— Это от «иногда лучше сосать, чем говорить», — пресекает ее Боно и снова привлекает ко мне: — Видишь, каждый будет заниматься своим делом. Ты — говорить, а Маринка — сосать. Или ты хочешь наоборот?

— Да пошел ты! — фыркаю и, добиваясь, иду в сторону барной стойки. Руки непроизвольно сжимаются в кулаки. Мерзавец. Кобелина. Озабоченный!

— Выход в другую сторону,— слышу смешок в спину и краем глаза замечаю, как этот урод целуется с той фифой.

Вот и поговорили.

Заказываю за стойкой себе фреш и сажусь на барный стул. Жутко хочется есть, но питаться в таком забегаловке я не буду. Просто утолю жажду.

Превозмогая запах алкоголя и пота в паре со сладкими женскими духами, хватаюсь за трубочку и с наслаждением тяну свою первую за сегодня пищу. Или питье. Так даже правильнее.

— Рыбка, может, тебя угостить чем покрепче? — слышу над собой низкий тембр, после чего противостоит мне приземляющийся мужчина, в котором я узнаю майора Виталия Бойко. На практике я с ним наблюдалась, не очень приятный человек. Точнее, совсем неприятный.

— Думаешь, если я сейчас накачу пару стопок, тебе что-то перепадет? — злобно цежу, косясь на Виталия. Достало меня это всё. Я уже не понимаю, хочу обратить внимание Добровольно из-за задания или по собственной инициативе. Второй вариант тоже имеет место, ведь я являюсь уколом моей подруги — ревности.

— Рыбка хочет сломаться, чтобы я стоял? — майор кладет свою тяжелую ладонь мне на плечо, изучая масляным взглядом. Мне очень хочется помыть руки, потому что прикосновения этого мужчины не вызывают во мне ничего, кроме отвращения. Выдернув руку, злобно кошусь на него, не скрывая презрения.

Виталию около сорока: суровые черты лица, пошлые карие глаза, которые нагло смотрят на мой взгляд, полыхающий и сопротивляющийся. Такие, как он, постоянно проводят свое время на работе, прислушиваясь к крепким алкоголем в прокуренном кабинете, вызывая периодически шлюх. На серой коже можно даже при желтом свете разглядеть паутину из шрамов и последствия угревой сыпи.

— Ты хочешь получить трубочку от соки прямо в глаз? — недобро произношу, вытаскивая трубку из стакана и стряхивая с остатками сладкой жидкости.

— Рыбка хочет сломаться, я понял, — ухмыляется майор, подзывая жестом бармена и небрежно бросая ему, деньги — я тебя узнал, ты у нас практикуешь, но потом променяла случай в полиции на проституцию. Можешь сейчас возникнуть, набивая себе цену, подтверждая, что не такая.

— Иди отсюда, пока я не позвала на помощь, — шиплю на него, оборачиваясь рефлекторно туда, где сидел Боно, но его там уже нет. За столиком вижу только мужчину, который заинтересованно наблюдает за мной.

— Ему плевать на тебя, я твое прилюдное видел фиаско, — снова вцепляется в меня Виталий, — мне никто и ничего не делает, ты же знаешь, кто я.

— Отпусти меня! — вырывает ладонь, но майор хватает меня за запястье, и меня пронизывает чувство страха.

Виталий Бойко — один из тех блюстителей закона, кто полагает, что ему можно всё и ничего за это не будет. Он часто пользуется своей властью и кичится корочками, если нужно реализовать своего. И он прав, вряд ли кто-то посмеет преградить ему дорогу, если майор захочет выволочь меня из бара. Бойко просто может сказать, что задержал проститутку, и никто не скажет слова против.

— Люблю девушек с характером, — Виталий его наклоняется ко, в голосе я слышу возбуждение.— Вставай, отработаешь. Ты же за этим сюда приехала?

Он рывком тянет меня на себя, и я больно врезаюсь в его плечо лицом, чудом не распластавшись по полу. Не собираю с захватом своего клатч с барной стойкой, потому что майор на глазах у всех посетителей тащит меня к выходу.

— Что ты себе позволяешь вообще?! — искренне возмущаюсь, вырываюсь, и в порыве бью его по спине кулаком. Без толку. Мужчина продолжает поднимать меня к двери, больно сжимая руку. Он останавливается только в тот момент, когда я изловчаюсь и со всей силой бью его под колено ногой.

Глава 23

Боно злится, и это видно невооруженным взглядом. Стрелка тахометра то и дело достигает красной отметки, и двигатель ревет, словно дикий зверь. Со мной Рома не разговаривает. Я тоже не лезу к нему. Жду, пока успокоится.

Мы за десять минут доезжаем до «Спектры». Его машина с визгом тормозит возле дверей ночного клуба, после чего Боно поворачивается в мою сторону. Я вжимаюсь в дверь, подобно хамелеону, пытаясь с ней слиться.

— Что ты ко мне прицепилась, не пойму? Чего ты хочешь от меня?!

Я впервые слышу, как Боно кричит. Обычно он разговаривает спокойно, но сейчас его распирает. Мой поступок вывел его из себя. В какой-то момент, глядя на то, как играют его челюсти, а руки сжимаются в кулаки, мне кажется, что он меня ударит.

— Поговорить, — пищу, испуганно смотря на мужчину. Даже в гневе он красив. Невозможно оторваться от вздувшихся вен на руках, от накачанной груди, которая высоко вздымается от негодования, и от этих губ. Этих мягких губ, которые доводят меня до исступления своими поцелуями.

— О чем нам с тобой разговаривать? — Боно пытается успокоиться, но у него не получается. В гневе он бьет кулаком по панели и злобно смотрит на меня. — Какого хрена ты вечно лезешь, куда не просят? Что ты забыла, бл@ть, в том свинарнике?

— Тебя искала! Говорят, свиньи должны находиться в свинарнике, вот я и выбрала самый мразотный — и не ошиблась! — смелею, тоже впадая во власть гнева. — И ты думаешь, нам не о чем разговаривать?

— Это я свинья? — он тычет в себя пальцем, изумленно смотря на меня. — Деточка, ты ничего не попутала? В зеркало давно смотрелась?

— Ты, — отклеиваюсь от двери и злобно тычу в его грудь пальцем, — ты, Боно. Ты тупо поимел меня и теперь делаешь вид, что между нами ничего не было! Ты ведешь себя, как скотина!

Пропускаю мимо ушей, что он только что меня свиньей назвал. Хотя за это надо ему по-хорошему по лицу самодовольному треснуть. Кошусь на свой клатч, который лежит на панели, и Рома, кажется, догадывается о ходе моих мыслей, потому что хватает сумку и швыряет её на заднее сиденье.

— А теперь, Люцик, расскажи мне, что ты себе напридумывала после того, как я ничего тебе не обещал. Или я пообещал? — он буравит меня глазами, а я теряюсь. Нет. Не обещал.

— Нет, не обещал, — тихо говорю, сдуваясь.

— А в чем проблема?

— Да ни в чем, Ром. Я правда как идиотка выгляжу. Я всё поняла. Ты мне ничего не обещал, и не следовало мне приезжать. Я, пожалуй, поеду, — тянусь за клатчем. Нужно валить отсюда или разревусь. Никогда еще не выглядела так глупо. Унижаюсь перед мужчиной, который мне в открытую говорит, что ему на меня плевать.

— Подожди теперь, — перехватывает клатч, — Давай раз и навсегда расставим все точки над «и», чтобы больше мы с тобой не пересекались и никаких разговоров между нами не было.

— Не хочу, — складываю руки на груди и отворачиваюсь к окну.

— Что значит «не хочу»?

— Не хочу, чтобы разговоров не было больше и встреч тоже. Ты этого понять не можешь? Но тебе ведь всё равно, у тебя куча девок и ты меня просто поимел для коллекции. Не о чем нам разговаривать вообще, я всё поняла. Больше я тебя не потревожу.

Первые слезинки все равно вырываются наружу, и я вытираю их рукой.

Сволочь! Какой же он мерзкий! Не могу я ничего сделать, так и скажу полковнику. Я не гожусь для этой роли. Я застряла в болоте своих чувств, которые не дают мне выполнять задание и думать холодной головой.

— Эй, Люцифер, ты себе что там напридумывала? Выбивай из своей головы эти дурные мысли. Я не тот, кто тебе нужен, у нас с тобой разные пути, — Боно не терпит женских слез, как и любой мужчина. Он их презирает, но сейчас притягивает меня к себе, прижимая как маленькую. Я, подобно котенку, лезу к нему на колени, сворачиваясь, и слушаю, как бьется его сердце. Наслаждаюсь тем, как он гладит мои волосы, даря иллюзию тепла и заботы, как делала в детстве мама.

— Легко сказать: выбивай. Не получается. Думаешь, не пробовала? Но не могу приказать себе, дышать не могу без тебя и, как идиотка, влюбилась в тебя, — шепчу, как умалишенная, и поднимаю голову, касаясь его щетины на скулах. Колется, а мне приятно.

— Маленькая, — обнимая мое лицо ладонями, тихо говорит, — избавляйся от своей привязанности. Я не принесу тебе ничего, кроме слез. Даже если я захочу, у нас не получится быть вместе.

— А ты хочешь? — пытливо заглядываю ему в глаза, любуясь. Какой же ты всё-таки красивый, Боно. Ты идеал моего мужчины, хоть и медленно меня убиваешь.

— Если ответить честно. Ты хочешь? — повторяю свой вопрос, потому что Рома слишком долго молчит. Залип на моих глазах, внимательно их изучая.

— От моего хотения ничего не изменится, — откидывается на спинку кресла и отворачивается. Своими вопросами я зажимаю его в угол, и ему это не нравится. Но я просто так от него не отстану.

— Ты не ответил на вопрос. Только не ври. Ты же никогда не врешь, и сейчас будь честен.

— Хочу, — серые глаза темнеют, всматриваясь в мои. Я читаю в них злость, вызов и, как мне кажется, желание.

— Тогда в чем проблема? — пытаюсь приблизиться к его губам, но Боно меня останавливает, отстраняясь.

— В моем образе жизни, Ника, — он снимает меня со своих колен и пересаживает на пассажирское кресло. Я слышу щелчок, говорящий о разблокировке дверей, — ты серьезно думаешь, что у нас может что-то получиться? Да если хоть одна гнида узнает, что я к тебе что-то чувствую, у тебя начнутся проблемы. Ты прекрасно знаешь, сколько у меня друзей в твоем городе. Больше всего мне не хочется бояться за твою задницу.

Знаю. Тебя только ленивый не хочет придушить, и каждый полицейский жаждет посадить, чтобы получить заветную звездочку. Только твоя осторожность и скрытность позволяют всё это время оставаться на коне.

— Ты же можешь уйти от этого всего, — тихо говорю, когда он мне протягивает клатч. Скорее даже самой себе говорю, но Рома слышит.

— Только вперед ногами, Люцифер. Меня так просто не выпустят. Уходи, тебе пора работать.