Не) отец моего малыша

Глава 6

Кошмарный ад продлился практически до самого рассвета. Я чувствовала себя неживой куклой. Мертвым мешком с костями, которым ублюдок вдоволь попользовался, а потом бросил и забыл. Там же. В незнакомом одноместном номере.

Артём что-то пытался мне говорить. Якобы успокаивал и восторгался моим телом, моей пышной грудью, моей тесной, нетронутой никем щёлочкой, когда остервенело трахал, лишая самого ценного, самого важного достоинства для любой девушки. То гладил… нежно, осторожно. То вытирал ладонями мои слёзы, заглушал всхлипы и крики поцелуями. То, когда возбуждение достигало пика, терял контроль. Срывался. Ускорялся. Не в силах обуздать свой аномальный пыл.

Он обращался со мной как с игрушкой. Вертел в разные стороны… Брал в разных позах. И кончал. Нет. Не брал. А драл. И ему было всё мало, мало и мало! Эту паршивую ночь я помнила обрывками. И отчаянно молилась, чтобы она оказалась лишь сном. Страшным, гадким кошмаром…

Но, увы… Когда я открыла глаза, то, осмотревшись по сторонам, зажав рот ладошками, закричала, сипло, с надрывом, увидев разбросанную на полу одежду и смятые простыни, испачканные спермой и кровью.

Обжигающие слезы потекли по щекам. Я просто мотала головой в разные стороны, отказываясь верить собственным глазам. Длинные волосы спутались. Противно липли к лицу. Тело бросало то в жар, то в холод. Дыхание сбивалось, а в горле образовался шершавый ком.

Как так вышло? Как я могла? Как он мог?

Это было невероятно страшно. Проснуться одной. В незнакомом месте. В абсолютном непонимании. С болью во всём теле. Когда ты, чёрт возьми, не помнишь, что произошло с тобой вчера! И откуда взялась эта острая, обжигающая каждый миллиметр кожи боль. Откуда взялась кровь на одеяле и на бёдрах?

Я как будто потеряла память. И очень сильно испугалась. Но через время, когда я мысленно приказала себе успокоиться и выпить прохладной воды, оставленной на тумбочке в запечатанной пластиковой бутылке, то кое-какие отрывки из прошлого вечера начали всплывать в сознании. Артёма в номере не было. Он ушёл, не сказав ни слова, не поинтересовавшись моим самочувствием.

Может быть, произошло всего лишь недоразумение? Может, он отлучился по делам на несколько минут, а затем вновь вернётся ко мне? Обнимет. Приласкает. Сладко-сладко поцелует… И вся боль пройдёт. А грохочущее на пределе сердце вмиг уймется.

Нужно срочно его найти. Поговорить. Объяснить, что я не такая… Не одноразовая шалава на одну ночь. Я думала, отчаянно надеялась, что у нас с ним могло быть всё серьёзно. Ведь он мне настолько сильно понравился… Такой светлый, добрый, улыбчивый. Отдушина моя. Мечта. Идеал моего спутника жизни. Именно тот самый-самый желанный и единственный, которого я ждала, о котором полжизни грезила с влагой на ресницах. Ведь у моих подруг были ухажеры, мужья, любовники, в конце концов. А у меня лишь плакат Криса Хемсворта над кроватью.

Растрепанная, с порванной бретелькой на платье, прихрамывая, я вышла из номера, пытаясь понять, где вообще нахожусь. Незнакомые апартаменты были как те, в которые меня официально поселили двумя сутками ранее. Значит, я по-прежнему нахожусь на территории отеля «Paradise».

Случайные прохожие, то есть гости отеля, таращились на меня с явным омерзением, шарахаясь по углам, как от огромного, мерзкого таракана. Наверное, принимали за дешёвую отельную шлюху по вызову. А мне было больно! И невыносимо стыдно! Никто из них не предложил помощь. Никто не поинтересовался, что случилось.

Что же теперь делать? Что я докажу, если обращусь в полицию?

Я ведь сама бросалась на шею мерзкому обманщику. А видеозаписи с камер наблюдения это подтвердят. Чёртов кретин подсыпал мне в напиток наркотик – от него я почувствовала сильное желание, животную жажду секса и аномальную влажность в области бедер. Об изнасиловании тут не может быть и речи. Свидетели бы подтвердили, что я сама пошла в номер с незнакомцем. Вешалась на парня по пути, одержимо целовалась, смеялась.

Но я этого не помню. Очень смутно. Обрывками. Как сон. Только когда подонок проткнул меня своим огромным членом, я наконец опомнилась. Немного отрезвела, пришла в себя, осознав, в какую кошмарную беду попала. Ещё и этот паршивый букет из сотни роз с запиской, оставленные на окровавленной постели: «Спасибо за потрясающий вечер».

И всё.

Будто забыл.

Получил, что хотел. Попользовался. И отшил, как грязную шлюху.

Вскоре я поняла, что оказалась в другом крыле. Нужно было пройти через пляж, чтобы добраться до своего корпуса. Время было обеденным. Я проспала до двух часов дня и до сих пор не могла отойти от потрясения.

Меня шатало и подташнивало. Голова была тяжёлой, свинцовой. Низ живота жгло. Потерянная, я брела вдоль побережья, спотыкаясь и шатаясь. Что это было, чёрт побери?! Я не могла толком вспомнить вчерашний кошмарный вечер. Неужели этот отморозок с волчьими глазами действительно мне что-то подмешал в коктейль?!

С волчьими глазами? Именно! А ведь до момента нашей с ним связи глаза незнакомца казались мне краше драгоценных камней. Оттого я и набросилась на мерзавца, как голодная кошка, проявив инициативу сама, купившись на смазливую внешность. Набросилась без принуждения. По собственному желанию.

Это бред. Не могла я. Не могла!

Я ведь очень осторожна в плане отношений с мужчинами. Особенно в интимном плане. Секс с первым встречным, без обязательств… не про меня! Презирала я такие вот беспорядочные перепихоны! Это мерзко. Это по-животному. Без любви… Ласкать тела друг друга ради удовольствия, чтобы потом, удовлетворившись, навсегда забыть о друг друге.

Секс – синоним слова «любовь». Секс – это не развлечение. А возможность выразить свою любовь не словом, а делом. Как итог – получить плод этой любви.

Ребёнка…

«Нет! Нет! Нет! – я схватилась за голову, кричала в уме, рыдала. – Я не такая! Я не шлюха! Не легкодоступная отельная тряпка!»

Теперь уже неважно. Попробуй докажи себе и тем людям, что, гадко морщились и перешептывались друг с другом, рассматривая меня в лифте, точнее мой потасканный, измученный внешний вид.

Пребывая в каком-то жутком аффекте, я добрела до волейбольной площадки. Громкие возгласы заставили меня остановиться, обхватить себя руками, поежиться как от холода и посмотреть вперед, на источник шума. Я признала знакомый голос, и ледяные мурашки рассыпались по всему телу.

Артём. Это был ОН!

И он беззаботно играл в волейбол с полуголыми грудастыми девицами, которые напоминали мне неудачные клоны Памелы Андерсон. Эти блондинистые дуры вешались на него в порядке очереди всякий раз, когда Артём забивал поинт. И они… его целовали.

Меня затошнило. Коленки задрожали, стало нечем дышать. А в груди вдруг, напротив, стало так больно, так горячо! Будто сердце вспыхнуло огнем и горело, разгоняя по венам кипящую лаву. Память частично вернулась. Будто меня треснули кувалдой по голове. Артём ведь целовал их прямо на моих глазах. Целовал так гадко, с языком, сминая их пухлые груди, шлёпая по огромным, накачанным попам. А я словно язык проглотила. Вот-вот – и рухну в песок, разлетевшись пеплом по ветру.

Артём меня не замечал. Увлечённый групповой оргией прямо на пляже, подонок продолжал целоваться с блондинистыми лахудрами в откровенных стрингах, пока кто-то из его дружков-качков не присвистнул, тем самым дав понять парню, что явилась незваная гостья. Помимо девушек в бикини, на площадке находились ещё и мужчины. Вероятно, друзья Артёма.

Резко обернувшись, Артём грубо оттолкнул от себя губастую сосалку и быстрым шагом двинулся в мою сторону, словно бешеный бык, который увидел красную тряпку.

– Слушай, только не надо истерик… – оскалился, сжимая кулаки.

Я ведь ещё даже ничего не сказала. Просто молчала. А он уже принялся хамить, будто мысли мои прочитал, будто знал заранее, зачем я его искала.

– Мне было приятно, тебе тоже. Доставили друг другу удовольствие. И всё. Аривидерчи. Разошлись, разбежались. Как в море корабли. Ничего личного, детка. Просто секс. Без обязательств.

– Но я… Ты…

– Замолкни, я сказал! – заорал он, отчего я, испугавшись, вздрогнула, попятилась назад и, зацепившись пяткой за сук в песке, упала спиной назад. Выдохнув, Артём нервно поправил влажные от пота волосы и посмотрел куда-то вдаль, прошептав, чуть сбавив тон: – Скажи спасибо, что это был я, а не какой-нибудь дегенерат-уёбок, который сдал бы тебя на органы или толкнул в рабство. В следующий раз будешь умнее. Разве мамочка не учила тебя, что нельзя лакать всякую дрянь из рук незнакомцев?

О чём он? О чём треплется этот козёл?!

Пятизвёздочный отель. Кто бы мог подумать… Какое рабство?! Какое насилие?! Я думала… Даже предположить не могла, что окажусь в опасности.

– Эй, малыш, ну ты чего там застрял? Идёшь играть? – одна фифа, из сиськастых Андерсон, игриво захлопала в ладоши, недовольно надув губки.

– Просто запомни этот урок жизни. Уходи. Не раздражай меня. Просто исчезни, ладно? Иначе я сам заставлю тебя это сделать. Силой.

Потрясение. Двойная порция шока. В глазах сгустилась тьма. Я просто молчала, сидя на песке, словно раздавленная тяжёлым сапогом лягушка, сгребая руками песок, сжимая ладони в кулаки. И рыдала. В уме. Корчилась от душевных мук. Не было ни слов. Ни сил. Ни всякой надежды на взаимное понимание.

– Скажи спасибо за предоставленный урок жизни и уходи, – он повернулся ко мне спиной, спрятав руки в карманы спортивных шорт. Выждав пару секунд, глумливо добавил: – И скажи спасибо за то, что я был крайне нежным.

Я не стала с ним спорить, взывать к его совести, орать как дура на весь пляж при детях, что неподалёку строили замок из песка. Собрав волю в кулак, плюнув выродку в спину, развернулась и ушла.

А я… просто должна смириться. Забыть. Перепрыгнуть через пропасть неудачи, наплевать на боль от ран в сердце и идти дальше.

Я сама виновата. В первую очередь это моя вина. И о чём я только думала, когда выпила из чужого стакана?! Вот он результат. Ничего не изменишь. Время назад не отмотаешь. Получила урок жизни, прими его, сделай выводы, иди дальше. Главное, чтобы он не заразил меня чем-нибудь. Не порвал. Или, хуже всего, не заделал мне ребенка.

Там, на полу и на тумбочке в номере, где проходили «чёртовы уроки жизни», когда я уходила, то увидела упаковку с презервативами. Один использованный валялся на полу. Камень отчаяния немного сдвинулся с груди. Дышать стало чуть легче. Что делать? Бежать в аптеку? Записываться к врачу? Где? В незнакомом городе? Я ведь не могу принять первую попавшуюся таблетку, поскольку на многие медицинские препараты у меня аллергия.

– Кирюш! А кто из нас красивее?

Он ушёл. Просто повернулся ко мне спиной. Просто втоптал в грязь, как должное, забыл и пошёл дальше топтать души других наивных дурочек. В тот момент, когда я отчаянно нуждалась в помощи и поддержке. Когда по моим щекам катились слёзы, когда у меня болело всё тело, а на коже, в области шеи и груди, зудели следы от укусов и засосов.

Услышав это писклявое «Кирюша» из уст его пустоголовых пассий, я познала истинные вершины боли. Как будто моё сердце вырезали из груди. Ржавыми, корявыми ножами. Без обезболивающих.

Кирюша…

Первый удар ножом наживую.

Золотая цепь на шее, стильные фирменные шорты…

Ещё один удар без анестезии.

А вечером следующего дня я получила серию мощных ударов в грудь.

Когда узнала, кто ублюдок на самом деле такой.

Что зовут его не Артём, а Кирилл… Большаков.

И он… сын генерального директора компании, в которую я недавно устроилась работать.

– Просто жесть! Просто кошмар! Вот он мерзавец! Скотина! Кобелина чёртов! У меня нет слов. Меня до сих пор трясёт… а дальше-то что было?

– А что дальше… – я схватила салфетку, промокнула наворачивающиеся на глаза слёзы. – Дальше была конференция. И там я увидела Артёма. Точнее Кирилла.

Шлепок. Катя, зарычав, со злости треснула кулаком ни в чём не повинную столешницу. Гости кафе, устроившиеся за соседними столиками, все как по команде обернулись на источник шума.

– Урод конченный! Полный мандец! Я в шоке! Да что там в шоке! В ахуe полнейшем! И ты молчала?! Целый месяц ни слова! – Катерина треснула кулаком по столу, схватила рядом стоявшую рюмку, до самых краёв наполненную прозрачной жидкостью, и залпом опустошила.

Когда это Катя успела заказать спиртное?

– Простите, дамы! У вас все в порядке? – за моей спиной раздался голос официанта.

– Две рюмочки ещё принеси сюда. Давай, – подруга щелкнула пальцами.

– Простите, но вы…

– Живей, родной! Или я на тебя досье в книге жалоб настрочу.

Мальчишка-официант быстренько испарился.

Люблю я Катю. Сильная она женщина. Боевая. Старше меня на восемь лет. Трое деток. Мне бы у нее поучиться. Со своей-то неуверенностью и застенчивостью. Да вот не знаю как. Я всегда чувствовала себя беззащитной и уязвимой. Как хрупкая лилия, окружённая колючим сорняком. Недаром ведь мама назвала меня в честь цветка. Когда впервые взяла на руки своё новорожденное дитя, в личико моё взглянула… и прошептала с радостью, с умилением в сердце: «Малышка. Как цветочек. Красивая, нежная хрупкая. Моя Лилия».

Дедушка после родов в палату ей цветы принёс. Белые лилии. Она на них посмотрела и сразу же решила, что назовёт меня в честь любимого растения.

Когда официант принёс Кате ещё две рюмочки беленькой, она, приглушив напряжение, потребовала, чтобы я рассказала историю до конца.

– Через день в конференц-зале отеля состоялось торжественное мероприятие. Там собралось очень много народа. Я не хотела туда идти, но должна была. Мне хотелось просто взять и уехать. Только до окончания отпуска оставалось ещё три дня, а лишних денег на билет у меня не было. Я просто не пережила бы снова, если бы ещё раз увидела наглую рожу Артёма. Особенно в компании очередной девицы. Я бы представила, как мерзавец трахал другую. Как меня. А после траха осыпал бы её постель красными розами. Как осыпал мою позавчера.

До окончания отпуска я не выходила из номера. Хорошо, что ко мне никого не подселили. Я плакала. Много плакала. Почти ничего не ела. И не понимала почему… Почему мне так больно? Я не хотела себя так чувствовать, но ничего с этим не могла поделать. Сердцу не прикажешь. Я просто влюбилась в Артёма с первого взгляда. Его красивый образ, образ улыбчивого романтика, впечатался в моей памяти на всю жизнь.

Я сделала один глоток остывшего напитка из ромашки, продолжив рассказ:

– На конференции я немного расслабилась. Но всё равно держалась особняком. Там было шумно и весело. Потихоньку я начала забывать о нахале с волчьими глазами, укравшем мою невинность. Пока… пока чуть было не лишилась чувств, увидев его на сцене. Да! Это был ОН! В дорогущем смокинге, с серьёзным выражением лица, без тени улыбки! Я начала задыхаться, огромное помещение поглотила тьма! Может быть, это его брат? Близнец? Первое, что пришло в голову в качестве утешения. Нет. Его взгляд я запомнила на всю жизнь. И стан его тела. Осанку. То, как он здоровался. Не как обычные люди, а с присущим ему жестом – ладошкой вниз, когда протягивал руку для рукопожатия и приветствия. Так он и со мной поздоровался на пляже. Тогда я не обратила на эту незначительную мелочь никакого внимания. Его глаза, его улыбка сделали из меня слепую. Люди, которые влюбляются до потери пульса, поймут мои ощущения. Вот и Артём. «Сын поварихи». Отчего-то поздоровался со мной так, как здороваются миллионеры, считающие себя выше всех.

Катя с сочувствием покачала головой. Казалось бы, она переживает похлеще меня. А может, уже напилась с горя.

– В начале мероприятия на сцену вышел Большаков-старший. Тогда я впервые увидела генерального директора воочию. Он толкнул красивую речь, назвал имена лучших работников месяца, в том числе и меня. А потом… Большаков пригласил на сцену своего сына, сообщив, что скоро компания «Bolshakov alternative technology» перейдёт в руки единственного наследника. Кирилл Большаков… Прозвучали торжественные слова на сцене. Я схватилась за горло. У меня началась паническая атака. Ладно, по внешности я его не узнала, но голос… Был его на сто процентов. Роскошный, статный, будто не из мира сего, Кирилл выплыл на сцену под бурные овации зала. Королевская осанка, гордость и превосходство в глазах. Он держал спину прямо, будто боялся уронить с головы невидимую корону. Я не выдержала. Убежала вон из зала. Закрылась в номере, рыдала до самого отъезда. И просто пыталась не думать о двуличной, циничной мрази. Зачем он так со мной поступил? За что, Кать? Что я ему плохого сделала… – слезы градом покатились по щекам.

– Тише, тише, моя девочка, моё солнышко… – нежно-нежно Катя прижала меня к себе, погладила по спине. – Поплачь, девочка, поплачь. Не держи в себе свою боль. Я с тобой. Я с тобой, милая. Не брошу. Никогда не брошу. Справимся. А ублюдку этому за все воздастся. От судьбы. В десять раз жёстче. Вот увидишь. Он ведь не просто так калечит судьбы девчонок. Думаю, есть причина. Есть мотив. Мы можем с тобой узнать. Можем отомстить! Ты только скажи! Я член ему в переулке отрежу! И сожрать заставлю! Как тебе идейка, а? – вытирала она мне ладошками слёзы.

От Кати попахивало спиртом. Она говорила невнятно, заикалась. На эмоциях сейчас, как и я. Ну уж нет. Это моё дело. Сама разберусь. Не хочу никого подставлять. Особенно маму троих детей.

Мы покинули кафе за минуту до закрытия. Вернувшись домой, я сразу же легла спать. Кажется, у меня начался токсикоз. Ночью я два раза бегала в туалет. Меня тошнило. Низ живота ныл. Я очень сильно нервничала. В голову лезли дурные мысли. Вдруг выкидыш? Или хуже – из-за моих соплей ребёнок родится недоразвитым.

Я настолько сильно себя накрутила, что не спала до рассвета. Хорошо, что мать в этот вечер была на ночном дежурстве.

Благодаря многим факторам, с болью в душе я приняла серьёзное решение, о котором смогла рассказать только Кате на следующий день. Как женщина женщину, она меня понимала и утешала как могла. Отчаянная, брошенная, никому не нужная глупышка… такой я выглядела в её глазах. Именно поэтому я надеялась на её помощь и поддержку. Потому что больше никому не хотела ныть о своей беде. Пошли бы сплетни – раз. Меня бы уволили – два. Большаков подал бы на меня в суд за клевету и шантаж – три. Как итог, меня бы выставили безмозглой вертихвосткой, не знающей, что такое презервативы, – четыре. И так далее.

На следующий день, вечером, после работы, когда мы с Екатериной шли к остановке, она вдруг резко остановилась, взяла меня за руки и пролепетала:

– Девочка моя дорогая, такими темпами ты скоро превратишься в ходячую мумию. Сохнешь прямо на глазах, – бережно заправила мой выбившийся из прически локон за ухо, заставив всхлипнуть от лёгкого прикосновения. – Не надо мучить себя и ребёнка. Ему ведь больно, когда ты страдаешь… Хоть он ещё и крошка совсем, но уже чувствует настроение мамы. Просто прими решение.

Погода сегодня выдалась пасмурной и прохладной. Несколько агрессивный ветер ломал ветки на деревьях и обрушивал на наши головы опавшую листву. Я невольно поежилась от холода, вздохнула и, сжав крепче ладони подруги, с надрывом прошептала:

– Да, я приняла решение. Я думала… Очень много думала. Ночь не спала.

То ли это у неё руки так аномально дрожали, то ли всё же у меня? Да. Скорей всего, у меня. Тряслись настолько сильно, что и она непроизвольно заразилась этой бесконтрольной судорогой.

– И что ты будешь делать, Лиль? – кажется, глаза подруги стали влажными.

Она прекрасно знала ответ. Он был написан на моем лице и транслировался в моём пустом, безжизненном взгляде, переполненном невыносимой болью.

Вдох.

Выдох.

Голова кругом.

Я сильней сжала ладони подруги, потому что чувствовала, что ноги становятся тяжёлыми, подгибаются, я боялась упасть. Схватилась за Катю, как за единственную надёжную опору в этом немилосердном мире.

Решение принято.

Я больше не медлю с ответом.

Отвечаю сипло, картаво, дрожащими губами.

И не узнаю собственный голос:

– Аборт, Кать. Я решила сделать аборт.