(не)полная семья

Эпилог

Как и договаривались, во вторник мы подписали договор. Юрист предупредил нас с Максом, что он не имеет полной силы, и при изменении обстоятельств я в любой момент могу подать на установление отцовства и алименты. Скорее, эта бумага напоминала пакт о ненападении.

Катерина Любимина тоже присутствовала в офисе нотариуса, когда я подписала бумагу. Я старалась не смотреть в её сторону, хотя и чувствовала на себе её уничижительный взгляд. Иррациональной ненависти, питавшей меня, больше не было, как и прошлого.

Вернее, оно было, но покрылось таким толстым слоем пыли, что я без сожаления спрятала её в сундук памяти, чтобы больше никогда не доставать.

Макс переехал ко мне через неделю, проводив будущую тёщу на вокзал. Мама сияла от радости за меня и всё время шептала, чтобы я «не накосячила». Заверив её, что не собираюсь, я поцеловала в щёку и крепко обняла. Все наши разногласия, подёлённые на расстояние, что нас разделяло, улетучились как дым.

С работой у меня всё срослось. Я получила заветную должность и стала делать карьеру. По крайней мере, окунулась с головой в новые проекты, которых здесь было гораздо больше, чем на старом месте. Но проработать долго мне не удалось.

Уже в первых числах августа, когда мы подали заявление, решив расписаться осенью, я узнала, что беременна. На этот раз и тест, и задержка, и врач в той самой клинике женского здоровья подтвердили это.

Макс был на седьмом небе от счастья и носил меня на руках, не позволяя утруждаться. И задерживаться на работе. Что собственно и решило мою участь. Уволить, конечно. Не смогли, но намекнули, что после декрета меня не ждут. Расстраивалась я не долго и продолжала работать по мере сил, набивая портфолио.

Беременность проходила хорошо. Будучи уже на шестом месяце, в холле клиники я столкнулась с Катериной Любиминой. Она сопровождала на приём молоденькую девушку с короткой стрижкой, делающей её похожей на подростка. Когда девушка сняла пуховик, я заметила её намечающийся животик.

Девушка, отметив мой интерес, стыдливо улыбнулась, но Катерина чуть ли не силой утащила её на второй этаж, ворча что-то про глазливых людей. Я пожала плечами и направилась к своему кабинету.

Повторно мы столкнулись с незнакомкой через несколько дней в туалете той самой клинике. На этот раз Катерины не было видно, и девушка приветливо кивнула. Я улыбнулась в ответ, не собираясь заводить разговор.

— У вас первый? — спросила она так робко, будто боялась нарваться на грубость.

— Второй. Говорят, будет мальчик, — ответила я, моя руки.

Незнакомка замолчала, и я не стала лезть с расспросами. Досушив руки, я собиралась было уходить, как девушка поймала мой взгляд в зеркале, и произнесла:

— А у меня сразу двое. Но они не мои, — она говорила так быстро, словно оправдывалась. — Деньги нужны. Очень.

Я кивнула.

— Рожать не так страшно, как говорят. Не бойтесь. Тем более у вас будет кесарево, наверное.

Она улыбнулась и поблагодарила за поддержку, а в глазах гнездился не просто страх, ва животный ужас.

Мне стало её жаль, но каждый сам выбирает свою судьбу. И всё же, покидая клинику, я испытывала злость на Вадима и его жену, которые настолько привыкли использовать людей, что готовы идти по головам, чтобы получить желаемое.

Рожала я тоже по сервисному договору. Макс оплатил мне всё по высшему разряду, роды прошли легко, и когда мне на живот выложили Никиту, я осторожно погладила его по спинке и тихонько заплакала, мысленно поблагодарив бога.

Через пять часов, дав мне отдохнуть, в палату заглянули Макс и Алиса. Их пустили на пару минут посмотреть на сына и брата.

— Какой он сморщенный и красный! — пискнула Алиса, осторожно дотронувшись до щёчки младенца. Он мгновенно повернул голову, причмокивая во сне губами, чем напугал Лису так, ч то она спряталась за спину Макса.

— Спасибо тебе, любимая! — прошептал он на прощание, целуя меня и сына. А через несколько часов прислал сообщение, где объявил, что давно собирался мне сказать: он хочет усыновить Алису.

«Чтобы никто никогда не посмел вас обидеть. Мы уже давно настоящая семья».

— Полная, — прошептала я, обнимая комочек, заснувший у меня на руках. — И самая счастливая.