(не) случайная ночь с боссом

Глава 1

— Вот это да, Лина! Поверить не могу, что тебя приняли на эту работу! — восторженно верещит в трубку Наташка. — Там ведь и зарплата отличная, и соцпакет — полный фарш, и перспективы до небес!

— Да-да, — посмеиваюсь над бурной реакцией подруги. — Только не забывай, что это стажировка, и мне придется много трудиться, чтобы получить постоянное место.

— Ой, я в тебе даже не сомневаюсь! — с уверенностью заявляет она. — Ты же у нас главная зубрилка курса, забыла? Ответственность — это твое второе имя! Да они тебя с руками и ногами загребут!

Приятно, конечно, слышать хвалебные оды в свой адрес, но я, признаться честно, не разделяю Наташкиного оптимизма. Да, я хорошо учусь в ВУЗе и иду на красный диплом, но одно дело — теория, и совсем другое — практика. Работать по специальности мне еще не доводилось, именно поэтому я отчаянно боюсь сесть в лужу.

— А самое главное, что твоим боссом будет сам Александр Вавилов! — подруга продолжает рассыпаться в восторгах. — Это ли не счастье, Лин?

— Он генеральный директор компании, — уточняю я. — Вряд ли мы с ним вообще будем пересекаться. Где он, и где я.

— Ну работать-то вы в одном офисе будете, верно? — не унимается она. — А вдруг у вас все сложится как в том фильме, где юная девушка приходит брать интервью у миллиардера, а он в нее влюбляется?

М-да, Наташкиной фантазии можно только позавидовать.

— Ага, а потом миллиардер оказывается извращенцем с садистскими наклонностями, — хмыкаю я. — Нет уж, спасибо.

— Да, брось! С таким мужиком и садо-мазо потерпеть можно, — смеется подруга.

— Слушай, Нат, раз тебе так нравится этот Вавилов, может ты сама его охомутаешь? — ерничаю я. — У меня вообще-то Дима есть, и мы с ним любим друг друга.

— Любите-любите, — ворчит она. — Я, разумеется, рада, что ты счастлива в отношениях, но Димас твой… Скользкий он какой-то…

— Ну все, хватит! Еще слово про Диму — и я кладу трубку! — строго предостерегаю я.

Знаю, ей мой парень не нравится, но я никому не позволю поливать его грязью. По-моему, основной принцип гармоничных отношений — взаимное уважение. И я намерена этого принципа придерживаться, даже когда Димы нет рядом.

— Ладно, молчу, — Наташка, к ее чести, всегда знает, когда вовремя остановиться. — Какие планы на день?

— Сейчас бегу офис. Скоро в лифт зайду, так что связь может пропасть.

— Уже? В офис? А разве первый рабочий день не в понедельник? — удивляется она.

— Да, официально завтра, но сегодня мне нужно занести кое-какие документы в кадровый отдел и получить пропуск. Ну, чтобы завтра с этим не заморачиваться, — поясняю я. — А потом хочу прошить диплом в том копи-центре на Пушкинской, а то у меня скоро все листы перепутаются.

— Я же говорила, ты жуткая ботаничка! — восклицает Наташка со смехом. — У кого-то диплом еще даже не дописан, а ты его уже прошивать собралась.

— Ну так у меня же стажировка начинается, — как бы оправдываюсь я. — Потом некогда этим заниматься будет.

— Ох, подруга, мне бы твою дисциплинированность, — мечтательно тянет она. — А я вот до сих пор в пижаме хожу, представляешь?

— Ты просто другая, Наташ, — ласково говорю я. — Мечтательная, творчески одаренная. Я, когда на твои картины смотрю, меня, знаешь, какая зависть берет? Я-то сама как курица лапой рисую. А тебя на холсте целые миры оживают!

— Ну это да. Что есть, то есть, — соглашается она. — Рисую я и впрямь хорошо.

— И печешь обалденно, — вставляю я, припоминая умопомрачительные круассаны, которыми она баловала меня в прошлую субботу.

— И то правда, — довольно хмыкает она.

— Ну все, Натусь, я к лифту подошла, — прижимаю телефон плечом к уху, чтобы нажать кнопку. — Вечером созвонимся, ладно?

— Удачного дня, детка. Пока!

Сбросив вызов, кладу телефон в сумку и шагаю в просторный светлый лифт с глянцевой панелью. В офисе компании «Омега групп» все выглядит нарочито стильно и футуристично, так что в день собеседования я даже немного растерялась, будто в будущее попала. Сейчас мне надо постепенно привыкать ко всей это технологичной роскоши: сенсорным кнопкам и голосовым помощникам.

Пока лифт плавно поднимается на двадцать первый этаж, я поворачиваюсь лицом к зеркальной стене и окидываю себя критическим взглядом. Макияж лежит хорошо, а вот волосы немного спутались. Переложив кипу дипломных листов и сумку в одну руку, второй принимаюсь приглаживать растрепавшиеся пряди.

Уложив прическу, кидаю взор на наручные часы и нетерпеливо поджимаю губы. Надеюсь, в кадровом отделе все пройдет быстро, а то копи-центр через сорок минут закроется на обед, и мне придется час с лишним ошиваться в парке в ожидании его открытия.

Подхожу вплотную к дверям лифта, и, как только они открываются, выныриваю наружу. Однако стоит мне сделать шаг, как я буквально впечатываюсь лицом в нечто большое, твердое и… Очень приятно пахнущее.

От неожиданности дипломные листы выскакивают у меня из рук и разлетаются по коридору. Испуганно отступив, вскидываю глаза и тут же упираюсь взглядом в могучую мужскую грудь, обтянутую кипенно-белой рубашкой. Скольжу взглядом вверх: сильная шея, волевой гладко выбритый подбородок, прямой крупный нос и холодные синие глаза, которые смотрят на меня с легким прищуром.

Сердце, сбесившись, колотится о ребра, а ладони мгновенно потеют. А все потому, что я знаю этого мужчину. Не лично, конечно, просто видела его фотографии в журналах и статьях на новостных ресурсах. Это Александр Вавилов. Один из директоров «Омега групп», миллиардер и, если верить популярному глянцевому изданию, самый завидный холостяк России.

Глава 2

Я читала, что Вавилову около сорока, но выглядит он значительно моложе. Мужчина атлетически сложен. Видно, что не пренебрегает спортом. А еще ему очень идет этот темно-синий костюм, подчеркивающий манящую глубину его поистине бездонных глаз.

— Простите, я вас не заметила, — пищу я, принимаясь собирать с пола дипломные страницы.

— Да что ты? — звучит в ответ его густой баритон. — Я слышал много разных характеристик в свой адрес, но незаметным меня еще никто не называл.

Снова вскидываю на него взгляд, пытаясь оценить, шутит он или всерьез оскорбился.

— Извините, я не это имела в виду…

Вавилов смотрит на меня сверху вниз, и, судя по насмешливо вздернутым уголкам губ, мое поведение его забавит.

— Кто ты, девочка? И что за бумажки ты разбросала на полу моего офиса?

— Я буду вашим стажером, — отзываюсь я, ползая перед ним на коленях в отчаянной попытке собрать драгоценные листы. — А это мой диплом.

Да уж, худшего знакомства с боссом даже не вообразить. Мало того, что налетела на него, как вихрь, так еще и разговаривать с ним приходится из позиции «на корточках». Что он обо мне подумает?

Внезапно Вавилов опускается на мой уровень, и его широкая с идеальным мужским маникюром ладонь ловит тот самый лист, который я секундой ранее вознамерилась схватить. На мгновенье наши пальцы встречаются, и кожу обдает высоковольтным электричеством.

Испугавшись собственных непомерно ярких эмоций, я торопливо одергиваю руку и принимаюсь заправлять за уши выбившиеся пряди волос. Я всегда так делаю, когда нервничаю.

— Боже, какая трогательная невинность, — внимательно изучая мое лицо, выдает Вавилов. — Как твое имя?

— Ангелина, — отчего-то ужасно волнуясь, выпаливаю я. — Можно просто Лина.

— Линой пусть тебя называют родственники и друзья. А незнакомым людям представляйся исключительно полным именем, Ангелина.

Мужчина ловко сгребает в охапку оставшиеся листы моего диплома и снова принимает вертикальное положение. Вслед за ним я тоже распрямляюсь.

— Спасибо, — щебечу я, принимая их его рук бумаги. — А вы… Вы Александр Анатольевич, верно?

— Верно, — на его ярко очерченных губах проступает легкая улыбка. — Вижу, ты хорошо подготовилась к стажировке.

— Ну… Я…

— До встречи, Ангелина. И поаккуратней с дипломом — без него на работу не примут, — насмешливо выдает он.

— Хорошо, — отвечаю я в тон ему. — До свидания.

Окинув меня напоследок оценивающим взглядом, Вавилов шагает в как по заказу распахнувшийся перед ним лифт и скрывается за его дверьми. А я так и стою на месте, как зачарованная глядя вслед этому высокому и, несомненно, очень привлекательному мужчине.

Теперь понятно, почему о нем ходит столько слухов. Наверняка она не раз и не два разбивал чересчур впечатлительные женские сердца. Мама всегда говорила, что от таких мужчин надо держаться на расстоянии вытянутой руки — от греха подальше. И я, разумеется, собираюсь последовать мудрому мнению родительницы.

Ну а что? Мама плохого не посоветует. Да и проблемы на новом рабочем месте мне не нужны. Я сюда пришла для того, чтобы повышать уровень своего профессионализма, а не забивать голову всякой неуместной чепухой.

Поправив юбку, устремляюсь вдоль по коридору прямиком кабинет HR-специалистов. Там меня встречают улыбчивые девушки, все, как на подбор, одетые в белые блузки. Я вручаю им недостающие в моей карточке сотрудника документы, подписываю необходимые бумаги и забираю долгожданный пропуск, на котором красуется гордая надпись «Стажер-экономист Морозова Ангелина Валерьевна».

— Ну что, нравится? — заметив мой довольный взгляд, интересуется девушка, которая меня оформляла.

— Очень, — честно признаюсь я.

— Я тоже помню свой первый пропуск, — говорит она. — Они тогда еще без ламинации были. Просто карточка с приклеенной фотографией, но моему счастью не было границ.

Ну еще бы! Работать в «Омега групп» невероятно престижно. Зарплаты здесь гораздо выше рынка, поэтому на любую вакансию выстраивается длиннющая очередь. Я, если честно, до сих пор не верю, что прорвалась сюда на стажировку. Конкуренция была просто бешеная.

— Понимаю, — улыбаюсь я. — Мне уже не терпится приступить к работе.

— Ох, чуть не забыла, — спохватывается моя собеседница. — Зайдите к Невзоровой Мадлене Георгиевне. Она хотела вас видеть.

— Меня? — перепрашиваю я, слегка опешив от того, что такая важная шишка, как начальница экономического отдела, проявила интерес к моей скромной персоне.

— Да, в этом году мы набрали семь стажеров-экономистов, и Мадлена Георгиевна просит зайти к ней каждого.

— Понятно, хорошо, — киваю я, поднимаясь на ноги и поправляя на плече сумку. — Не подскажете, где ее кабине?

— Прямо коридору и направо, — отзывается девушка. — У нее дверь из красного дуба, сразу увидите.

— Спасибо. До встречи.

Покинув отдел кадров, я выхожу в просторный холл и действительно тут же нахожу кабинет Мадлены Георгиевны. Его дверь и впрямь отличается от других — толстая, благородная, насыщенного винного оттенка. Сразу понятно, что эта женщина любит выделяться из толпы. Вон, даже дверь сменить не поленилась.

Коротко стучу по добротному дереву, и когда с того конца кабинета раздается властное «войдите», толкаю ручку.

— Здравствуйте, Мадлена Георгиевна, — говорю я, шагая внутрь. — Меня зовут Ангелина Морозова, я стажер вашего отдела.

На вид начальнице нет и тридцати. Молодая, невообразимо ухоженная, с элегантной прической и кроваво-красными губами — она выглядит как женщина-вамп, сошедшая с журнальной обложки.

— Да-да, проходи, — повелительным жестом она указывает мне на стул, расположенный напротив ее массивного, не менее царственного, чем дверь, стола. — Какой у тебя профиль в институте?

— Ценные бумаги, — отвечаю я, невольно любуясь манерами этой статной женщины.

Удивительно, но грация и женственность сквозят в каждом ее движении: в наклоне головы и даже в едва уловимом взмахе ресниц. Наверное, мужчины от нее с ума сходят, не иначе.

— Ценные бумаги — это прекрасно, — одобрительно изрекает она. — Значит, пойдешь в группу Зарецкого. Запомнила фамилию? За-рец-кий, — повторяет по слогам, словно разговаривает с пятилетним ребенком. — Он и его ребята как раз сейчас выкупом доли в «Юнион групп» занимаются. Интересный проектик, попробуешь свои силы там.

— Хоро…

— По поводу стажировки, — она продолжает монолог, не позволяя мне вставить и слова. — Через неделю спрошу у твоих коллег, как справляешься. Балласт нам команде не нужен. Если таковой имеется, мы его просто сбрасываем. Быстро и без сожалений. В «Омега групп» работают только те, кто по-настоящему этого заслуживает. Все ли понятно?

Ее холодные голубые глаза вонзаются в меня с пристальным вниманием, будто проверяя мою нервную систему на прочность.

— Эм… Да, — пытаясь скрыть смятение, отвечаю я.

— Отлично. Люблю понятливых сотрудников. Общение с ними здорово экономит время, — выдает Мадлена, стремительно теряя ко мне интерес. — Ты свободна. Можешь идти.

— До свидания, — встаю со стула и направляюсь обратно к двери.

Впечатления от знакомства с начальницей смешанные. С одной стороны, вроде ничего оскорбительного или обидного я в свой адрес не услышала, а с другой — все равно на душе как-то неприятно.

Очевидно, что Мадлена Георгиевна — непростой человек, и заслужить ее расположение будет ой как нелегко.

Глава 3

— А теперь давайте выпьем за нашу звездочку! — провозглашает Вика, поднимая коктейль в воздух. — За Лину, самую умную и целеустремленную из нас!

— Ой, ну брось, — смущенно машу рукой на подругу. — Это слишком громкие слова!

— Ничего не громкие! — со смехом вставляет Наташка. — Вики права, ты большая умничка!

Мы с девчонками звонко чокаемся и, пригубив коктейли, принимаемся за салаты. Несмотря на довольно раннее время, в клубе уже людно. Кто-то расположился за столиками, кто-то потягивает кальян у барной стойки, а кто-то и вовсе вышел в центр зала, чтобы потанцевать.

— Ну что, Линка, колись, познакомилась с легендарным ловеласом Вавиловым? — сверкая ярко накрашенными глазами, интересуется Вика.

Она, в отличие от Наташки, никак не связана с миром экономики, поэтому ее осведомленность вызывает вопросы.

— А ты откуда про него знаешь? — искренне удивляюсь я.

— Ну как же, — подруга ухмыляется. — Он же входит в топ десять самых влиятельных холостяков нашего города по версии журнала «Хакл энд Элм».

Ну теперь понятно, почему Вике известно о моем новом боссе. В светской хронике она ориентируется как рыба в воде.

— Видела его только мельком, — отзываюсь я, насаживая на вилку помидор черри. — Зато познакомилась со своей непосредственной начальницей.

— Правда? — оживляется Наташа. — И как она тебе?

— Красивая. И, судя по всему, очень-очень требовательная, — вздыхаю я. — Я зашла к ней в кабинет поздороваться, а она мне с порога заявила, что балласт ей в команде не нужен и она будет безжалостно от него избавляться.

— Это она тебя балластом назвала?! — чуть не поперхнувшись коктейлем, возмущенно выдает Наташка.

— Нет, это, скорее, было абстракцией и ни к кому конкретно не относилось, но все равно звучало как предупреждение. Чувствую, спуску она не даст. Ни мне, ни кому-либо другому.

— Вот это ты попала, Морозова. Босс-красавчик и начальница-демонесса, — хихикает Вика. — Хорошо, что у меня нет такого рода проблем. Терпеть не могу кому-то подчиняться.

Подруга права. Она действительно сама себе хозяйка. После школы Вика, как и все, поступила на вышку, но не продержалась и года. Бросила институт и, отучившись на мастера ногтевого сервиса, пошла работать в маникюрный салон. Поднабравшись опыта и собрав внушительную клиентскую базу, Вика уволилась и стала работать на себя.

И вот по прошествии нескольких лет она — владелица собственной ногтевой студии. Зарабатывает более, чем прилично, и ни в чем себе не отказывает. Ни в отпуске на морях, ни в дорогой одежде, ни в развлечениях.

Я, если честно, даже немного ей завидую, но умом понимаю, что сама бы так не смогла. Вика по натуре безбашенная авантюристка, ненавидящая сидеть на месте. Я же — типичная отличница, следующая правилам и живущая по сценарию. Жизнью Вики правят хаос и спонтанность, моей — методичность и порядок. Даже странно, что, будучи такими разными, мы подружились. Конечно, в школе мы общались гораздо теснее, но тем не менее наша дружеская связь сохранилась по сей день. А это уже дорогого стоит.

— Если руководитель адекватный, то в подчинении нет ничего ужасного, — замечает Наташка. — Иерархическая структура — залог любого успешного бизнеса.

Она, как и я, предпочитает классическую модель построения карьеры. Да и в целом мы с Наташкой очень похожи. Взглядами на жизнь, интересами, убеждениями. Единственное — она более творческая и экспрессивная, поэтому иногда мне кажется, что экономика — это не совсем ее. Но подруга не сдается, продолжая упорно грызть гранит науки. Даже в магистратуру, вон, собралась.

— Ладно, давайте тогда выпьем за то, чтоб Линкина новая начальница полюбила ее так же, как мы, — снова поднимает тост Вика.

— Мне достаточно будет и того, чтобы она просто не считала меня балластом, — хмыкаю я.

— Ну что, девчонки, пошлите потанцуем? — осушив бокал, предлагает Вика. — Поели, попили, теперь надо и жир растрясти.

— Это у тебя-то жир? — закатывает глаза Наташа. — Не смеши мои бока!

— Нет, ну правда! Мне кажется, в последнее время я немного поправилась, — заявляет пятидесятикилограммовая Вика. — На следующей неделе запишусь в тренажерный зал.

— Заткнись, или я на тебя сяду, — миролюбиво угрожает она. — И уж поверь, мои лишние килограммы будут для тебя смертельными.

На самом деле Наташа нисколько не толстая, скорее, так: в меру упитанная. У нее есть грудь и небольшой животик, но это ничуть ее не портит. Наоборот, придает шарма и женственности. Согласитесь, есть люди, которым худоба совершенно не к лицу? Вот Наташка — как раз одна из них.

— Пс-с-с, — шипит Вика, наклоняясь чуть вперед. — Видели? На девять часов компания парней, которые глаз с нас не сводят.

Стараясь не сильно крутить головой, мы косимся в сторону, чтобы посмотреть на тех, кому мы, по словам Вики, приглянулись.

— Блондин в кепке прямо пожирает Линку взглядом, — продолжает комментировать подруга. — Скажите, симпатичный?

— У него на лице написано, что бабник, — отзывается Наташка. — Слишком смазливый.

— Ой, много ты понимаешь, — фыркает Вика. — По-твоему, раз красивый, то сразу бабник! Можно подумать, страшилы на женщин не падки!

— Это женщины не падки на страшил! А красавчиков все любят! Вот они этим и пользуются!

— Ладно, не нуди, — отмахивается от нее Вика. — Лин, как тебе блондин? Классный?

— Симпатичный, — подтверждаю я, переводя взгляд обратно в свою тарелку. — Но мне-то от этого что?

— Как что? Иди познакомься, номерок дай.

— Вики, ты вообще в своем уме? — говорю оскорбленно. — У меня же Дима есть!

— Ой, заладила, Дима да Дима, — ворчит Вика. — Ты прям как старая бабка, Лин! Тебе же не обязательно к этому блондину в койку нырять! Просто пообщаешься, пофлиртуешь…

— Не нужен мне никакой флирт! — обрубаю я. — Мне нужен Дима и никто другой!

— Ну, как знаешь, — недовольно бухтит Вика. — Я же как лучше хотела… Вы же с Димой не женаты в конце концов. Чего пояс верности-то раньше времени надевать?

— Нет, ну правда, Вик, хватит! — неожиданно заявляет Наташа. — Нехорошо это как-то! Линка в отношениях, и, если говорит, что счастлива, кто мы такие, чтобы что-то навязывать?

Я благодарна Наташе за то, что вступилась. Особенно, учитывая то, что Дима ей совершенно не нравится. Она сделала это только из-за меня. Из уважения к моей позиции.

Вика обиженно надувает губы и отворачивается в сторону, явно недовольная тем, что ее авантюрную идею так быстро загасили.

— Ладно, девочки, не будем ссориться, — примирительно улыбаюсь я, похлопывая подруг по рукам. — Пойдемте лучше и вправду потанцуем. Вон, какая классная песня играет.

Глава 4

Приятная расслабляющая музыка заливается в уши и ласкает слух. Я двигаю бедрами в такт и широко улыбаюсь Вике, которая как всегда упорно завоевывает статус королевы танцпола: активно машет волосами, выделывает невероятные па и громко подпевает популярным песням. Наташа, отплясывающая по соседству, ведет себя куда более скромно, но, кажется, тоже получает удовольствие от процесса. Что ни говори, а лучшего способа сбросить напряжение, чем пятничные танцы, еще не придумали!

— Я за коктейлем! — наклоняясь к моему уху, кричит Вика. — Тебе принести?

Отрицательно качаю головой. Пить пока не хочется.

Запрокидываю голову назад, растворяясь в сочных музыкальных битах, когда на мою талию сзади ложатся чьи-то руки. Вздрогнув от неожиданности, резко оборачиваюсь и тотчас упираюсь взглядом в того самого блондина в кепке, который не так давно был предметом нашего обсуждения с подругами.

— Привет, — улыбаясь, говорит он.

Его голоса я не слышу, скорее, читаю по губам.

— Привет, — растерянно отзываюсь я.

— Познакомимся? — он подается вперед, обдавая меня ароматом сладковатого парфюма. — Я Артур.

— Очень приятно, — напрягая голосовые связки, отвечаю я. — Но познакомиться все же не выйдет. Я несвободна.

— Что? — не расслышав меня, он наклоняется ниже.

— Я говорю, что…

Завершить мысль не успеваю, потому что Артур внезапно дергается назад, а следом моему взору предстает разгневанный Дима. Он заносит кулак и бьет ни в чем не повинного парня прямо в лицо. Тот заваливается на стоящую неподалеку девушку, она взвизгивает, наступает на ногу своей подруге, и начинается настоящий балаган.

Пришедший в себя Артур кидается к Диме, у них завязывается драка, но вовремя подоспевшая охрана успевает их разнять. Ничего не понимая, я наблюдаю за тем, как моего парня выводят из зала, а столпившийся вокруг народ провожает его осуждающими взглядами.

— Что здесь произошло? — недоумевает только что подошедшая Вика.

— Сама не знаю, — в смятении качаю головой. — Сейчас разберусь.

Проталкиваясь сквозь толпу, устремляюсь к выходу и, оказавшись на свежем воздухе, нахожу глазами Диму, который все еще препирается с охранниками.

— Что происходит? Как ты здесь оказался? — подлетев к нему, спрашиваю с беспокойством.

— Это ты мне объясни, что здесь происходит! — огрызается неожиданно зло. — Прихожу в клуб, чтобы забрать свою девушку, и вижу, как она лижется на танцполе с другим!

— Ничего подобного! — с обидой восклицаю я. — Этот молодой человек просто подошел познакомится, а я ему отказала!

— Что-то я не заметил твоего отказа! — Дима раздраженно сплевывает на асфальт. — Стояли там в обнимку, словно настоящая парочка. Как ты думаешь, каково мне было на это смотреть?

— Дим, я понимаю твое недовольство, но я правда перед тобой ни в чем не виновата…

— Не виновата, как же… Видел я все. Собственными глазами.

— Да что ты видел?! — взрываюсь я, всплескивая руками. — Ничего же не было!

Мы с Димой вместе уже полтора года. В целом, он замечательный парень: добрый, чуткий, внимательный. Но вот его беспочвенные приступы ревности просто сводят меня с ума! Не то чтобы он ревнует меня к каждому фонарному столбу, нет… Но, если случаются какие-то моменты, подобные сегодняшнему, я просто перестаю узнавать Диму. Из веселого и добродушного парня он превращается в отвратительного собственника, готового без разбору махать кулаками.

Помнится, пару месяцев назад он приревновал меня к одногруппнику, который как-то вечером заносил мне домой конспекты. А на позапрошлой неделе сцепился в словесной перепалке с нашим общим знакомым, потому что он, видите ли, как-то не так на меня посмотрел.

И самое ужасное, что после таких вот инцидентов Дима несколько дней на меня дуется. Будто я сделала что-то предосудительное, будто предала его! Я, конечно, стараюсь не обращать внимания на его глупые выходки, концентрируясь на хорошем, но иногда его вспыльчивость переходит все границы.

— Ребят, как у вас дела? — из клуба показываются обеспокоенные Наташа и Вика.

— Да так, не очень, — рычит Дима, кидая косой взгляд на моих подружек. — И зачем вы только ходите в такие гадюшники?

— Чего это сразу гадюшники? — хмурится Наташа. — Вполне приличное место.

— В приличных местах мужики ведут себя сдержанно, а не вот это вот все, — он окидывает меня мрачным взглядом, а затем добавляет. — Поехали. Жду тебя в машине.

С этими словами он направляется к своему черному спортивному седану, а я перевожу растерянный взор на подруг.

— Девочки, я…

— И что? Ты после этого поедешь с ним? — округляя глаза, интересуется Наташа.

Ее тон мне не нравится. В нем слишком много неприкрытого осуждения.

— Ну… Мы ведь вроде бы уже посидели, пообщались.

— Зачем он вообще приехал? — не унимается Наташа. — Это ты его позвала?

— Нет, — отвечаю я. — Я и сама не ожидала его увидеть. Просто сказала, что пойду на встречу с подругами. Понятия не имею, как он узнал, где я нахожусь…

— Девочки, вы только не злитесь, но это я ему сказала, — неожиданно подает голос Вика. — Он написал, спросил, где мы сидим. Сказал, хочет сделать тебе сюрприз, Лин. Ну я и ответила. Без всякой задней мысли, честно. Кто ж знал, что он приедет и набросится на того блондина с кулаками…

— Ох, Вики! Ну кто ж тебя за язык тянул?! — негодует Наташа. — Знаешь же, что этот собственник нашу Лину и к дереву приревнует!

— Ну я…

— Ладно, это неважно, — устало потираю виски. — Вечер все равно уже испорчен. Я пойду, девочки. Созвонимся.

Обнимаю сначала Наташку, потом Вику и, тяжело вздохнув, устремляюсь к Диминой машине.

Глава 5

Из клуба мы с Димой едем в давящей тишине. Очевидно, нам обоим есть, что сказать, но моя гордость и его обида мешают завязать диалог. Нам проще сидеть, нахохлившись, и, игнорируя друг друга, глядеть прямо перед собой.

Когда Дима проезжает поворот на проспект, я понимаю, что он не собирается завозить меня домой и, судя по всему, направляется прямиком в свою квартиру. В обычное время я бы обрадовалась возможности провести с ним время, но сейчас в голове назревает лишь недоуменный вопрос «зачем?».

Разве в сложившихся условиях не лучше бы побыть немного порознь и остыть? Чутье подсказывает, что мы оба еще слишком взвинчены для нормального конструктивного общения.

— Дим, у меня завтра куча дел, — начинаю робко. — Поэтому я, наверное, лучше поеду к себе…

Я стараюсь быть мягкой, чтобы ненароком не задеть его чувства. Уж очень не хочется остаток вечер провести за выяснением отношений. Скандалы упоительны только в бразильских сериалах, а в жизни отнимают колоссальное количество энергии.

— Завтра же суббота, малыш, — отзывается он, по-прежнему смотря исключительно на дорогу. — Какие из твоих завтрашних дел важнее меня?

Ну почему? Почему он всегда формулирует предложения именно так? Будто я какая-то бесчувственная мегера, игнорирующая потребности собственного парня и задвигающая его на второй план. Почему он не понимает, что я хочу на время дистанцироваться от него ради нашего общего блага?

— Я хотела начать подготовку к госэкзаменам и закупить продукты на неделю, — неуверенно лепечу я, однако, поймав его хмурый взгляд, осекаюсь. — Но ты прав… Это все может подождать. Мы ведь давно не виделись…

— Ну а я о чем? — подхватывает Дима. — За всю неделю ни одной встречи! В отношения вообще-то надо вкладываться, Лин!

Меня так и подмывает сказать, что последние три раза именно он отменял наши запланированные свидания, ссылаясь на свою занятость, но, пораскинув мозгами, я решаю промолчать. Все равно упреки не помогут. Только хуже сделают.

— Как дела на работе? — решаю перевести тему.

— В целом неплохо, но жопа в мыле. Как белка в колесе кручусь. Помнишь, я тебе про крупного клиента рассказывал? Ну который по делу о рейдерстве судится? Походу, его мне дадут.

— Ух ты, как здорово! — искренне радуюсь я. — Поздравляю!

— Ага, — самодовольно кивает он. — Теперь все свободное время мне придется посвящать работе. Сама понимаешь, клиент — жирный, ответственность — бешеная.

Дима уже второй год работает в крупной юридической фирме и в прошлом месяце получил долгожданное повышение. Теперь работы у него сделалось еще больше, о чем он никогда не забывает упомянуть.

— Ничего, — понимающе улыбаюсь я. — У меня ведь тоже стажировка начинается. Мне будет не до скуки.

— Но ты смотри, малыш, — парень по-хозяйски располагает ладонь на моей коленке и легонько ее сжимает. — Для женщины отношения всегда должны быть на первом месте, понимаешь?

— А для мужчины? — не удерживаюсь от колкого вопроса.

— А мужчина — добытчик, — с видом философа выдает Дима. — Его задача — семью прокормить. Для женщины же профессия — это нечто вроде хобби. Так что ты со совей стажировкой не заигрывайся. Помни, что в твоей жизни на самом деле важно, — он окидывает себя любимого многозначительным взглядом и весело мне подмигивает.

Ну вот. Опять двойные стандарты. Мужчина должен отдаваться работе всецело, а женщина — в лучшем случае лишь наполовину. И почему это до сих пор не пропишут в трудовом кодексе? Может быть, тогда бы представительницы слабого пола наконец поняли, что их карьерные поползновения тщетны?

Стискиваю зубы и отворачиваюсь к окну. Не то чтобы я какая-нибудь ярая феминистка, воинственно ратующая за права женщин, но все же обидно, когда твои старания обесценивают. Я выкладывалась по полной, чтоб выбить себе место на стажировке в «Омега групп», обошла сотню достойных кандидатов, в числе которых были, кстати говоря, и мужчины, а Дима все равно относится к моим достижениям как к ничего не значащей забаве.

— Чего притихла, малыш? — парень выдергивает меня из омута неприятных мыслей. — Все из-за той ситуации в клубе грузишься? Да я простил уже тебя, забей, — говорит великодушно. — Только чтоб больше ни-ни, договорились?

Меня опять тянет возразить. Терпеть не могу, когда он обращается со мной, как с несмышленым нашкодившим котенком. Особенно тогда, когда я ровным счетом ни в чем перед ним не виновата.

Делаю глубокий вдох и медленно выпускаю воздух сквозь сложенные трубочкой губы. Сейчас главное — не пороть горячку. Дима ведь всегда такой: излишне самоуверенный и временами бестактный. Возможно, для кого-то это чересчур, но именно таким я его и полюбила. На самом деле у Димы масса достоинств, просто в данный момент я раздражена и не замечаю их. Надо приложить усилие и попытаться сосредоточиться на позитиве.

— Слушай, Дим, Вика сказала, ты мне какой-то сюрприз хотел сделать? — натягиваю улыбку, припоминая вскользь брошенные слова подруги.

Однако, вопреки моим ожиданиям, на лице парня отражается лишь растерянность.

— Эм… Да? Она так сказала? — он принимается нервно елозить на сиденье.

— Ну да… Вроде как ты ей написал, спросил, где мы, чтобы сделать мне сюрприз…

Глядя на недоумение Димы, которое он тщетно пытается скрыть, я тоже теряюсь и озадаченно свожу брови к переносице. Неужели Вика опять все напутала? Или намеренно наплела про сюрприз, чтобы я не слишком сильно злилась на Диму из-за его поведения в клубе? Это вполне в ее духе: она обожает разрешать чужие конфликты. Однако, если сюрприз — это лишь Викина выдумка, то с какой целью Дима ей писал? Ведь он точно узнал мое местоположение через нее…

— Ах да… А вот, собственно, и сюрприз! — парень быстро берет себя в руки и нарочито весело хлопает по рулю. — Мы давно не виделись, и я решил организовать спонтанную встречу, забрав тебя из клуба. Ты разве не рада?

— Рада, конечно, — все еще путаясь в собственных догадках, отвечаю я.

Я, конечно, не специалист в области физиогномики, но, по-моему, Дима лукавит. Очевидно, что ни про какой сюрприз он Вике не говорил, а сейчас просто на ходу подстраивается под обстоятельства.

Вся эта история выглядит немного мутно, но я решаю не заострять на этом внимания. Ну выдала Вика наше местоположение Диме, ну что в этом такого? Мало ли из-за чего эти двое могли общаться? Вика знакома с Димой даже чуть дольше моего, поэтому ничего удивительного в их приятельских отношениях нет.

Помотав головой, стряхиваю меланхолию и ловлю покоящуюся на руле ладонь парня.

— Спасибо, что приехал. Я правда очень скучала.

— И я скучал, малыш, — Дима покрепче стискивает мои пальцы. — Хорошо, что ты у меня такая покладистая.

Глава 6

Первый рабочий день — это всегда жутко волнительно. Стрелки получаются неровными, карандаш для губ ломается, тушь пачкает веки — в общем, макияж задается только с третьей попытки.

Облачаюсь в бледно-голубую блузку и юбку-карандаш ниже колена. Наношу пару капель моего любимого парфюма на запястья и, взбив волосы, выхожу из дома.

Выходные выдались суматошными, поэтому к понедельнику я не успела как следует отдохнуть. Субботу я полностью посвятила Диме, а в воскресенье весь день прокорпела над книжками, готовясь к госэкзаменам. До них, конечно, еще далековато, но я же понимаю, что с началом стажировки на учебу у меня останется ничтожно мало времени. Моя новая начальница ясно дала понять, что ждет от подчиненных полного самоотречения.

За двадцать минут до начала рабочего дня я захожу в офис и приветливо машу охране своим новым глянцевым пропуском. Так приятно ощущать себя частью этой большой и успешной корпорации. Здесь я и сама будто становлюсь чуточку лучше и успешней.

Приложив пропуск к специальному табло, прохожу через турникет и направляюсь в сторону лифта. Мадлена Георгиевна говорила, что сегодня мне нужно отыскать некого Зарецкого и присоединиться к его проекту. Сразу же этим и займусь.

Однако, оказавшись на нужном этаже, я перво-наперво встречаюсь с тем, кого никак не ожидала увидеть так скоро, — Александром Анатольевичем Вавиловым. Он стоит у стойки рецепции и без зазрения совести меня рассматривает.

— Здравствуйте! — лепечу я, прям кожей чувствуя его внимательный насмешливый взгляд.

— Здравствуй, Ангелина, — отзывается он, делая пару шагов мне навстречу.

Ушам своим не верю! Он запомнил мое имя? Почему-то я привыкла считать, что для взрослых, состоявшихся бизнесменов такие юные стажеры, как я, — всего лишь мелкие сошки, не заслуживающие внимания. Ну сами посудите: она миллиардами ворочает, а я лишь сравнительно недавно дебет с кредитом научилась сводить. Чувствуете разницу, верно? Оттого мне вдвойне удивительно, что Вавилов помнит не только мое лицо, но и то, как меня зовут.

— Первый рабочий день? — бодро интересуется он, становясь напротив.

Его синие, с легким прищуром глаза фокусируются на мне, и мои щеки против воли схватываются жарким румянцем. Вообще-то я не из тех, кто краснеет по поводу и без, но в присутствии Александра Анатольевича сохранять невозмутимость просто невозможно. То ли дело в обезоруживающем природном магнетизме, то ли в атмосфере власти и денег, которая тянется за ним тонким, но вполне ощутимым шлейфом.

— Да, верно, — киваю, стараясь не слишком явно теребить ремешок своей сумки.

Мне не хочется, чтобы он думал, будто я тушующаяся малолетка. В конце концов, я честно заслужила место на этой стажировке и должна держаться достойно. Да, я молода и неопытна, но у меня все впереди.

— Прекрасно выглядишь, — говорит мужчина, задерживая взгляд на моей блузке. — Голубой тебе к лицу.

Ну вот что он делает? Я только решила не смущаться, а он, как назло, подначивает меня комплиментами!

— Спасибо, — с достоинством отвечаю я, немного помолчав, решаю вернуть должок. — А у вас очень стильный галстук.

Я не лгу. Галстук — правда загляденье. И вообще Вавилов выглядит потрясающе. Будто мужчина с рекламы дорогих часов — статный, широкоплечий, в идеально сидящем костюме и с благородной щетиной на подбородке.

— Правда? — усмехается он. — Секретарша на Новый год подарила. Передам ей, что ты оценила ее вкус.

Ого, вот это подарки! Видимо, у его секретарши хорошая зарплата: галстук-то не из дешевых. Ну или она просто очень любит своего босса. Разумеется, в профессиональном смысле.

— Александр Анатольевич, доброе утро! — неожиданно за моей спиной раздается оклик, и я вздрагиваю, услышав знакомый голос.

К нам приближается Мадлена Георгиевна Невзорова. Гордая, надменная, с идеальным макияжем и безукоризненной укладкой. Не женщина — а просто сгусток деловой энергии.

Однако, стоит моей начальнице обратиться к Вавилову, как весь ее пафос исчезает, будто его смыли водой из шланга. Алые губы женщины растягиваются в широкой и вполне себе искренней улыбке, а голос начинает вибрировать новыми, куда более мягкими интонациями.

— Александр Анатольевич, — повторяет она чуть тише, а на мое тихое приветствие отвечает лишь небрежным кивком головы. — Я хотела узнать по поводу соглашения с финнами, они готовы торговаться? Или по-прежнему стоят на своем?

— Мы обсуждаем это, Мади, — отвечает Вавилов, поворачиваясь к ней. — Никакой конкретики пока нет.

Видимо, они довольно близки, раз он называет ее «Мади». Хотя, признаться, честно это сокращение ей не идет. Оно слишком милое и безобидной для такой акулы бизнеса, которой мне видится моя начальница.

— Жаль. Так хочется побыстрее разделаться с этими молочниками, — хищно потирая ладони, произносит она.

Ну я же говорю, точно акула! Без понятия, с кем именно Мадлена Георгиевна собралась разделываться, но чувствую, что шансов у них мало.

Разговор начальства переходит на непонятные мне темы, и я начинаю чувствовать себя неловко. Очевидно, что диалог со мной Вавилов затеял чисто из вежливости, а вот с Невзоровой ему и впрямь есть, что обсудить.

Улучив удобный момент, я кидаю формальное «до свиданья», которое остается незамеченным, и потихонечку пячусь назад. Подхожу к симпатичной девушке, сидящей на рецепции, чтобы поинтересоваться, где я могу найти того самого Зарецкого, когда слышу за спиной добродушное:

— Удачи, Ангелина Морозова. Ни пуха, ни пера!

Тон Вавилова нарочито весел. Кажется, он получает какое-то странное удовольствие, смущая меня. А вот Мадлена Георгиевна, напротив, его веселья не разделяет. Когда мужчина обратился ко мне, ее худое скуластое лицо сделалось таким… Неприязненным, что ли. Будто он мне не просто удачи пожелал, а на ее должность поставил.

Не знаю… Может, Невзорова в принципе такая неприветливая, и ее холодные манеры не относятся конкретно на мой счет? Да, пожалуй, буду думать, что так. Не очень-то хочется попадать в немилость начальницы, едва начав работать.

— К черту, — отзываюсь я, улыбаясь в меру широко.

Чураться доброго отношения босса из страха перед Мадленой Георгиевной было бы, как минимум, глупо. Скатываться в откровенный флирт — непрофессионально. Поэтому я постараюсь держаться безопасной золотой середины. Обычно это у меня это прекрасно получается.

Глава 7

— Как-как твоя фамилия?

Антон Витальевич Зарецкий оказывается энергичным молодым человеком лет двадцати семи в тонком галстуке и очках в модной черной оправе. Рукава его рубашки, закатанные до локтей уже в девять утра, красноречиво говорят о том, что их хозяин — тот еще трудоголик.

— Морозова, — повторяю я, переступая с ноги на ногу.

— Что-то я такой не припомню, — хмурится он, перебирая бумажки у себя на столе. — Тебя точно ко мне направили?

— Мадлена Георгиевна обмолвилась, что есть какой-то проект, связанный с выкупом доли в «Юнион Групп», и велела мне им заняться.

— А, ну да. Проект тухлый и на редкость тягомотный, — задумчиво отзывается Зарецкий, а затем, взбодрившись, добавляет. — Но ты ведь стажер, верно? Поэтому такая работенка как раз для тебя.

Он встает из-за стола и направляется к архивному металлическому шкафу, стоящему у стены. Извлекает оттуда несколько невероятно пухлых папок с документами и хлопает по ним рукой:

— Вот, держи. Тут все необходимое: уставные документы, протоколы переговорных встреч, выписки с банковских счетов. Ознакомься, и обсудим предметно.

— Хорошо, — киваю, чувствуя невероятный прилив сил.

Трудными задачами меня не напугать. Именно они, как правило, дают возможность зарекомендовать себя наилучшим образом. А я именно этого и добиваюсь.

— Какие у меня сроки, Антон Витальевич?

— Ой, давай без отчества? — парень машет на меня руками, будто я сморозила нелепость. — И можно на «ты». Я всего лет на пять тебя старше.

— Хорошо, — улыбаюсь я.

Знаете, я как-то так воспитана, что привыкла обращаться к незнакомым людям исключительно на «вы», даже к ровесникам. Но если они изъявляют желание сделать общение более неформальным, то я всегда за.

— Думаю, пары часов на ознакомление с документами тебе хватит. Расположиться можешь вон за тем столом у окна, — Антон указывает на премилое рабочее место. — Обед с собой взяла? Или планируешь куда-нибудь пойти перекусить?

— С собой ничего нет. Вчера не было времени готовить, — признаюсь я.

— Значит, решено: пойдешь с нами в «Бредли», — огорошивает он. — Мы с ребятами постоянно туда на бизнес-ланч ходим.

— Ладно, — радуюсь нежданному приглашению. — Спасибо.

Кто бы мог подумать, что я так легко вольюсь в коллектив. А я еще боялась, что долго не смогу ни с кем подружиться.

— Не за что, — безэмоционально отвечает Зарецкий, переводя взгляд на экран компьютера.

Я поворачиваюсь на каблуках и только направляюсь к отведенному мне месту, как он меня окликает:

— Лина.

Оглядываюсь и вопросительно смотрю на парня.

— И прекращай так счастливо улыбаться.

— Почему? — удивляюсь я.

— Это работа. И ее положено ненавидеть, а не сиять как алмаз в солнечных лучах, — усмехается Антон. — Нет, серьезно. Убери это довольное выражение с лица. А то все решат, что ты шизанутая.

Первый рабочий день проходит насыщенно. Я контактирую с десятками незнакомых людей, впитываю тонну новой информацию и до краев наполняюсь впечатлениями.

В экономическом отделе работают довольно молодые и амбициозные сотрудники, но у них у всех есть одна общая черта: они до ужаса боятся и, я бы даже сказала, трепещут перед своей суровой начальницей.

За целый день Мадлена Георгиевна появилась в нашем рабочем пространстве всего дважды. Сначала зашла для того, чтобы забрать какие-то документы у Антона Зарецкого, а потом — чтобы объявить о том, что группа, работающая над проектом ЭмКорт Холдинга, сегодня задержится.

И каждый раз, когда блондинка с надменным взглядом пересекала порог нашего огромного кабинета, спины сотрудников вытягивались струной. Кто-то напускал на себя преувеличенную серьезность, кто-то деланно хмурил брови, ну а кто-то просто прятался за экраном компьютера, как за щитом.

Когда Мадлены Георгиевны не было, в кабинете царила непринужденная рабочая атмосфера: тут и там раздавались негромкие голоса, жужжал принтер и шелестели бумаги. Но когда показывалась она, в воздухе повисала непроницаемая тишина. Жуткая и пугающая.

— Почему все так реагируют на Мадлену Георгиевну? — невинно спрашиваю у Анны, моей коллеги, чей рабочий стол находится по соседству.

Мы с ней стоим у кофейного автомата, и ждем своей очереди, чтобы испить бодрящего напитка.

— Ты просто не знаешь Стервеллу, — хмыкает Аня. — Она та еще заноза. Однажды уволила сотрудницу просто за то, что та задержала обещанный отчет.

— Ого, — удивленно тяну я. — А надолго задержала?

— На пару дней вроде, — поводит плечами она. — Но даже если и на неделю, разве это повод для увольнения? Может, у нее какие-то личные проблемы были?

— Ну да…

— Нет, я понимаю, работа важна, но у всего есть разумные пределы, верно? — не унимается девушка. — А Стервелла хочет, чтобы на нее работали не люди, а киборги. Раз у нее самой нет личной жизни, то ее не должно быть ни у кого.

Аня подходит к автомату и, засунув в него пятидесятирублевую купюру, нажимает на кнопку с надписью «Мокко».

— А с чего ты взяла, что у нее нет личной жизни? — не совладав с любопытством, спрашиваю я.

— Да это же очевидно! Ей уже под тридцатник. Не замужем, детей нет. Всю себя отдает карьере, — перечисляет она. — Ну и по Вивлову, само собой, сохнет безбожно. Но в этом она не одинока. У нас пол офиса с ума по нему сходит.

— Да ну? — не верю собственным ушам. — Ты думаешь, Мадлена Георгиевна влюблена в Александра Анатольевича?

— Я не думаю, я знаю, — отвечает Аня, доставая из автомата пластиковый стаканчик. — Это уже не для кого не секрет. Возможно, у них даже что-то было. В прошлом. Но это, как говорится, тайна, покрытая мраком.

— А у него есть к ней чувства?

Не знаю, зачем я продолжаю этот расспрос, но интерес разгорается во мне, словно хворост, облитый бензином.

— Без понятия. Он со всеми довольно милый. Этакий волк в овечьей шкуре, — отзывается коллега. — Ты чего замерла, Лин? Кофе пить будешь?

— Да-да, конечно, — заталкиваю деньги в автомат и продолжаю удовлетворять свою любопытство. — Почему волк в овечьей шкуре? Мне показалось, он и правда хороший.

— Хороший миллиардер — это сказки для глупых девочек. Богачи хорошими априори не бывают. Богатство, как и власть, портят людей.

— Ну, нельзя же всех под одну гребенку, — неуверенно возражаю я. — Все люди разные…

— Слушай, вот мой тебе совет: если хочешь охомутать холостяка Вавилова, то лучше сразу выкинь эти мысли из головы. Не трать попусту время и фантазию, — заявляет Аня. — Во-первых, у тебя все равно ничего не выйдет. К нему каждый день телки уровня Хайди Клум подкатывают. Ты симпатичная, но далеко не модель. Без обид, — она дружески похлопывает меня по плечу. — А, во-вторых, если о твоих проделках узнает Стервелла, то выкинет с работы в два счета. Конкуренции она не допустит. А если уж тебе замуж совсем невтерпеж, то присмотрись к Зарецкому. Он, конечно, не миллиардер, но парень толковый. Год, два — и, глядишь, солидную должность отхапает.

— Да я и не думала ни о чем таком! — щетинюсь я. — У меня вообще-то молодой человек есть!

— Да? Ну и отлично. Тебе же лучше, — улыбается Аня. — Ну все, пошли работать. А то Стервелла терпеть не может, когда надолго с места отлучаются.

Глава 8

Зарецкий был прав: проект «Юнион Групп» и впрямь ужасно заморочный. Цифры не бьются, графики скачут, и как разобраться во всем этом аналитическом безумии — неясно.

Уже который день я задерживаюсь на работе допоздна, но справедливости ради отмечу, что я не одна такая. Тут добрая треть офиса не спешит по домам после окончания рабочего дня. Работа кипит вплоть до восьми часов вечера, а иногда и дольше.

Но сегодня на для меня особенный день. Потому что стрелка часов уже тянется к десяти, а я только-только разобралась с таблицей рентабельности основных средств.

Устало потираю виски и, утомленно вздохнув, закрываю крышку ноутбука. Есть хочется невыносимо. Но спать все-таки чуточку больше. Поэтому я принимаю решение остаться без ужина (стройнее буду) и отправиться прямиком домой, в теплую уютную кроватку.

За окном разбушевалось настоящее ненастье: дождь льет как из ведра, ветер треплет зелень и пригибает тонкие стволы молодых деревьев к земле. С утра, конечно, тоже было пасмурно, но сейчас погода окончательно испортилась. Еще и похолодало, наверное. Как жаль, что я не прихватила с собой плащ. Он бы сейчас пригодился.

Беру в руки телефон и открываю приложение вызова такси. Идти на остановку в такой ливень — настоящее безумство. А у меня ведь даже зонта с собой нет.

Когда на экране высвечивается сообщение о том, что водитель подъедет через несколько минут, я накидываю пиджак и, подхватив сумку, устремляюсь на выход. В коридорах тихо-тихо, а на первом этаже и вовсе ни души. После вечной давки это очень непривычно, ведь раньше у проходной было просто не протолкнуться.

Машину решаю подождать снаружи, под козырьком. Офисное здание очень большое, и таксисты нередко подъезжают не к тому входу. Поэтому лучше перехватывать водителя сразу, пока далеко не уехал.

Оказавшись на улице, обнимаю себя руками и зябко ежусь. И правда жутко холодно. Даже не скажешь, что на дворе май. Приложение уведомляет меня о том, что такси подъехало, однако, сколько я ни кручу головой по сторонам, машины с указанным номером нигде не вижу.

На ум приходит догадка, что, возможно, водитель остановился с торца здания и ждет меня там. Пару раз такое случалось. Коротко выдохнув, выбегаю под проливной дождь и тут же покрываюсь мурашками от того, что противная влага змейкой заползает за шиворот.

Оббегаю здание и испускаю уже какой по счету обреченный вздох: здесь машины тоже нет. Надо бы позвонить нерадивому таксисту, но доставать телефон под дождем жалко — промокнет же. Развернувшись на каблуках, вновь торопливо устремляюсь под крышу и, почти достигнув заветных ступенек, неуклюже поскальзываюсь. Заваливаюсь вбок, но вовремя успеваю подставить руку, чтобы не плюхнуться в лужу всем телом.

Проклиная погоду и собственные неустойчивые каблуки, силюсь принять горизонтальное положение, и в этот самый момент прямо над моим ухом раздается низкий насмешливый баритон, от звуков которого тело пронзает током.

— Добрый вечер, госпожа Морозова.

Вскидываю взгляд и тут же упираюсь им в стоящего передо мной Вавилова.

Ну вот опять. Ситуация повторяется. Он хорош, ухожен и до неприличия обаятелен, а я неуклюже валяюсь у него в ногах. В первый раз разлетевшийся диплом собирала, сейчас изо всех сил стараюсь собрать себя. Прямо закон подлости какой-то!

Все с тем же ироничным выражением лица мужчина протягивает мне раскрытую ладонь, и мне не остается ничего иного, кроме как вцепиться в нее своими пальцами. Мокрыми и холодными. С помощью босса я наконец поднимаюсь на ноги и, алея как маков цвет, принимаюсь поправлять слегка задравшуюся юбку.

— Спасибо, Александр Анатольевич, — благодарю, глядя себе под ноги. — Вы очень любезны.

Отчего-то мне не хватает храбрости вскинуть подбородок и посмотреть ему прямо в глаза. Такое чувство, что, окунувшись в их синеву, можно потонуть навсегда. Да и смущаюсь я как-то уж слишком сильно. Будто школьница на первом свидании. Сама себя не узнаю.

— Брось, Ангелина, это пустяк, — отмахивается он. — Могу я поинтересоваться, почему ты на ночь глядя одна под дождем разгуливаешь? Или ты, как русалка, любишь сырость?

— Я такси жду, — объясняю я. — Машина вроде как уже подъехала, но ее нигде не видно.

— И ты решила пойти поискать? — уточняет босс.

Понимаю, что невежливо разговаривать с человеком и при этом пялиться в пол. Но страх перед ярко-синими глазами Вавилова лишь усиливается, поэтому я собираю волю в кулак и, отодрав взгляд от влажной плитки, устремляю его на шею мужчины. Прямо в область брутально выступающего кадыка.

— Да. Но так и не нашла. Сейчас позвоню водителю, узнаю, куда он запропастился.

— Не нужно, — безапелляционным тоном заявляет Вавилов. — Я тебя подвезу.

Его слова звучат настолько неожиданно, что я забываю об осторожности и поднимаю глаза чуть выше, тут же попадая в капкан его пристального взора. Мужчина смотрит прямо и внимательно, и под его взглядом мои нервы натягиваются тонкой дрожащей струной.

— Ну что вы, не стоит, — отнекиваюсь я. — Я ведь уже заказала такси и…

— Это не обсуждается, Ангелина, — строго обрубает он, а затем куда более благодушным тоном добавляет. — Или ты вздумала перечить начальству?

Боже упаси! Я слишком дорожу этой работой, чтобы перечить таким высокопоставленным людям, как Вавилов. Но все же ехать с ним в одной машине мне не то чтобы не хочется…. Скорее, так: я жутко паникую от одной только мысли, что мне придется находится с Александром Анатольевичем в замкнутом пространстве тет-а-тет.

Поймите правильно, у этого мужчины слишком сильная энергетика. Я ее не вытягиваю, не вывожу. Она заполняет собой пространство и подавляет свободную волю. Вот даже сейчас — я стою на расстоянии полуметра от Вавилова и прямо кожей чувствую волны решительности, исходящие от него.

— Спасибо вам за предложение, но я…

— Пойдем, Ангелина. Иван нас ждет, — Вавилов снова прерывают мою жалкую попытку отказа.

Легко сбежав по ступенькам, он садится в черный и на вид жутко дорогой автомобиль, водитель которого уже распахнул заднюю дверь салона. Пару секунд потоптавшись на месте в нерешительности, я наконец собираюсь с силами и, поборов стеснение, следую его примеру.

Это ведь ничего не значащий акт вежливости, верно? Вавилов просто поступил как джентльмен: увидел озябшую промокшую девушку и предложил довезти ее до дома. На его месте так поступил бы любой великодушный мужчина.

Надо держать эту мысль в голове и не тушеваться лишний раз. А то трясусь перед ним как лист на осеннем ветру. Что он обо мне подумает?

Глава 9

В салоне автомобиля пахнет дорогой кожей. А еще немного бергамотом и цитрусом. Вавилов вальяжно откинулся на спинку сидения и с нескрываемым интересом рассматривает меня, скованную и жутко нервничающую.

— Какой у тебя адрес, Ангелина? — интересуется он.

— Проспект Ибрагимова двадцать, — отзываюсь я, гипнотизируя взглядом футуристичную кнопку стеклоподъемника. — Еще раз спасибо.

Я хоть и обещала себе быть спокойной (если не внутренне, то хотя бы внешне), но все равно мандражирую. Такое ощущение, что попала в логово хищника: свет приглушен, воздух прохладный и наэлектризованный, а синие глаза моего босса угрожающе поблескивают в полумраке.

— У вас очень красивая машина, Александр Анатольевич, — говорю я, стремясь нарушить тишину, которая становится поистине нестерпимой.

— Служебная, — небрежно бросает он. — Я предпочитаю более концептуальные модели.

Не знаю, что это значит, но все же понимающе киваю.

— Ну рассказывай, Ангелина, как ты докатилась до того, что в десять вечера торчишь на работе?

— Мне поручили один очень непростой проект. Я так им увлеклась, что потеряла счет времени, — признаюсь я.

— Ну… Для молодой женщины это недопустимая жертва, — бархатный голос Вавилова обволакивает салон. — Твой мужчина не против таких задержек?

Когда речь зашла о работе, я немного расслабилась, ведь это так естественно — говорить с босом о работе, правда? Но теперь, когда он упомянул моего молодого человека, я вновь чувствую, что натягиваюсь тугой струной.

— Мы… Мы не живем вместе, поэтому для него это останется тайной, — пытаясь снабдить свой тон шутливыми интонациями отвечаю я.

Рядом с уверенным Вавиловым мне совсем не хочется казаться закомплексованным деревом.

— Хм, интересно. Мне нравится это слово, — ни с того ни с сего заявляет он.

— Какое?

— Тайна. Есть в нем что-то манящее и запретное, согласись?

Мужчина слегка щурит глаза, отчего его взгляд становится совсем уж смущающим.

— Да, наверное, — шумно сглатываю. — Только я не совсем понимаю человеческую тягу к запретному…

— О, правда? — уголки губ Александра Анатольевича подскакивают в усмешке. — Видимо, пока ты еще слишком юна для этого. Но с возрастом непременно поймешь.

Его тон звучит так заговорщически, что во мне невольно просыпается любопытство.

— Почему вы так думаете?

— С рождения мать многое запрещает ребенку, например, лезть в кипяток. Поначалу он не слушает ее, старается все проверить сам. Но поскольку в детстве в основном все запреты обусловлены возможными опасностями, то ребенок быстро убеждается, что мать права и ей можно доверять, — густой баритон Вавилова наполняет салон, вызывая в моем теле мурашки. — Но идет время, человек растет, получает новый опыт. И взрослея, начинает понимать, что не все запреты имеют такую же жесткую обусловленность, как в детстве. До него доходит, что порой за стеной запрета скрывается острейшее удовольствие, и поэтому тяга к тому, что запрещено, увеличивается в разы.

Мне чудится, или голос Вавилова правда вибрирует эротическими интонациями? И что он подразумевает под острейшим удовольствием? Не секс же?..

Господи! Ну о чем я только думаю?! Умный мужчина делится со мной своей философией, а мне мерещится какой-то неуместный подтекст! Стыд и срам, Лина!

— А я никогда не нарушала запреты, — тихо признаюсь я. — С детства была, что называется, примерной девочкой. Не ела конфеты перед обедом и во всем слушала маму.

— Да? — лицо Вавилова озаряется до одури обаятельной улыбкой, а он сам едва заметно придвигается ближе. — Любопытно. Обычно примерные девочки оказываются теми еще бунтарками.

Его взгляд, прямой и острый, провокационно царапает щеку, и я чувствую, как от волнения внутренности живота затягиваются тугим узлом.

Боже… Почему он так на меня смотрит?

— Нет, я точно не такая, — мотаю головой. — Меня совсем не тянет нарушать запреты.

— Брось, Ангелина, неужели ты никогда не хотела пересечь черту допустимого? — Вавилов снова подается чуть вперед, и в ноздри тут же забивается дурманящий аромат его парфюма. Терпкого и дорогого.

Теперь нас разделяют считанные сантиметры. Мое плечо почти утыкается боссу в грудь, а щека прямо-таки пылает от невидимых ожогов, оставленных его взором.

Он вторгается в мое личное пространство непрошено и нагло, но меня, вопреки здравому смыслу, это ничуть не раздражает. Наоборот, где-то на уровне первобытных инстинктов я мечтаю о том, чтобы этот мужчина оказался ближе. Еще ближе. Его присутствие пугает и манит одновременно.

Я словно мотылек, тянущийся к огню, — знаю, что сгорю, но сменить направление все равно не получается.

Вавилов спрашивает, хотелось ли мне когда-нибудь пересечь черту, и с моих губ готово сорваться преступное признание: я хочу этого прямо сейчас. Сотой долей своего растерянного сознания. Однако остатками трезвого разума понимаю, что я не имею морального права вестись на незримые чары Александра Анатольевича.

Во-первых, я на него работаю. И увлеченность боссом противоречит кодексу корпоративной этики. Во-вторых, у меня есть Дима, которого я, несомненно, люблю.

— Нет, я никогда этого не хотела, — лгу я, сосредоточенно разглядывая свои колени.

Я не бунтарка. И не любительница нарушать правила.

Я — хорошая девочка, так все говорят. Родители, подруги, Дима. Это мои самые близкие люди, они по-настоящему знают меня, верно?

Я — хорошая девочка. А хорошие девочки не заглядываются на своих боссов.

— Ангелина, посмотри на меня.

Приказ Вавилова звучит как гром среди ясного неба: неожиданно и твердо. У меня нет ни единого шанса ослушаться, хотя, признаться честно, я жутко этого боюсь. Ведь в глазах Вавилова плещется штормовое море. Прекрасное и губительное. Что, если я провалюсь в пучину грозной синевы и больше не выберусь оттуда?

Робко поворачиваю голову, вскидываю глаза и… Тут же краснею. Будто в меня кипятком плеснули. Хищный взгляд Вавилова блуждает по моему лицу с нескрываемым интересом, а идеальной формы губы слегка изогнуты в легкой полуулыбке.

— Пообещай мне кое-что, ладно? — загадочно понизив голос, говорит Александр Анатольевич.

— Что? — еле помня себя от волнения, лепечу я.

— Если вдруг тебе захочется нарушить какой-нибудь запрет, ты мне об этом расскажешь. Обещаешь?

Я тону. Натурально тону в его глазах. Вавилов меня даже не касается. Просто смотрит, внимательно и изучающе, а я уже готова стечь лужицей к его ногам.

Господи, да что же со мной творится?

— Обещаю, — одними губами отзываюсь я.

Еще немного зрительного контакта с ним — и я упаду в обморок. Нервы не выдерживают. Голова идет кругом.

— Отлично, — Вавилов резко отодвигается, а из моего рта вырывается разочарованный стон.

Ох, как же стыдно!

— Ибрагимова двадцать, — объявляет водитель мой адрес, а я от неожиданности вздрагиваю.

Неужели мы так быстро приехали? Я и опомниться не успела…

Суетливо сгребаю свою сумку, намереваясь покинуть автомобиль, но расторопный Иван меня опережает: первым выходит на улицу и галантно распахивает пассажирскую дверь.

— Спасибо, что довезли, Александр Анатольевич, — бормочу я себе под нос не в силах снова посмотреть на своего босса.

— Не благодари, — посмеивается он. — Мне было весело.

Снова заливаюсь краской и торопливо вылезаю из автомобиля. Прощаюсь с Иваном и на ватных ногах устремляюсь к своем подъезду.

Ох, и перенервничала же я!

Сердце до сих пор колотится как бешеное…

Глава 10

Все еще подрагивая от переполняющих душу эмоций, несколько раз прокручиваю ключ в замочной скважине и, распахнув дверь, пораженно столбенею: свет в коридоре включен, а у порога стоят мужские ботинки.

Я знаю, что у Димы есть ключ от моей квартиры. Впрочем, как и у меня от его. Мы обменялись ключами еще полгода назад. Так, на всякий случай. И за это время ни разу не воспользовались ими. Обычно Дима всегда оповещал меня о визите заранее, да и я не злоупотребляла дарованными мне правами. Все же мы пока не живем вместе, поэтому личная территория должна оставаться таковой.

Однако сегодня, судя по всему, мой парень решил сделать исключение из нашего негласного правила и заявился ко мне без предупреждения. Интересно, сколько он тут сидит? И почему не позвонил, чтобы узнать, когда я вернусь? Время-то уже одиннадцатый час…

— Дим, привет! Это ты? — кричу я в глубину квартиры, скидывая туфли.

В ответ тишина.

Странно… Заснул, что ли?

Торопливо крадусь по коридору своей уютной однушки и застываю в дверях спальни. Нет, Дима не спит. Наоборот, очень даже бодрствует — сидит в моем кресле с бокалом спиртного в одной руке и с телефоном в другой.

— Явилась, — с пренебрежением бросает он, и его губы кривятся в недоброй усмешке. — Странно, что не за полночь.

— Дим, а ты чего здесь делаешь? — спрашиваю недоуменно.

— Тебя жду! — отвечает с вызовом. — Что мне, к собственной девушке нельзя приехать без приглашения?!

Он дергает рукой, и янтарное содержимое его бокала выплескивается на бежевую обивку кресла. Надо будет потом смочить это место мыльным раствором и присыпать содой. Обидно, если останутся следы.

— Можно, конечно, — отвечаю мягко, дабы не раздражать его еще больше. — И давно ты тут?

— Давно! — Дима угрожающе взмахивает рукой, в которой зажат бокал. — Может, объяснишь, где тебя носит в такое позднее время?

Он пьян и явно хочет затеять разборку. А я устала и мечтаю только о том, как бы принять горизонтальное положение и вытянуть ноги. Мы с ним на разных энергетических полюсах.

— Я была на работе, — изможденно вздохнув, присаживаюсь на кровать. — Ты же знаешь, у меня стажировка.

— А что я тебе говорил по поводу этой стажировки? Помнишь? — Дима страшно выпучивает глаза. — Чтобы ты не заигрывалась!

— Что значит «не заигрывалась»? — выдаю с обидой. — Меня взяли в штат и ждут результатов! Я не могу подвести!

— А знаешь, чего я от тебя жду? — он подается корпусом вперед. — Заботы и ласки! Зачем мне девушка, которая приползает с работы среди ночи уставшая и ни на что не годная?

— Ну извини! — вспыхиваю я. — Если бы ты предупредил меня о том, что хочешь встретиться, то я бы постаралась завершить дела пораньше! Но прямо сейчас твое поведение просто оскорбительно! Ты вообще ни во что мои старания не ставишь!

— Твои старания в первую очередь должны быть направлены на меня, Лина! — Дима входит в раж, повышает голос, и жилы на его шее заметно натягиваются. — Я ведь приехал к тебе, хотел расслабиться… А в итоге что? Сижу тут один, как идиот!

— Так что же ты не позвонил? — мой голос тоже срывается на визг. — Я что, твои мысли должна читать?

— А я хотел проверить, во сколько ты явишься домой, когда тебя никто не контролирует! — вопит он, окончательно заливая обивку кресла содержимым своего бокала.

Возмутительно! Я что, школьница с невыученными уроками, чтобы меня проверять? Чем я заслужила такое недоверие? Сначала ревность на пустом месте, теперь вот это!

— И что, проверил?!

— Как видишь! — отвечает зло. — А заодно убедился в том, что ты не такая уж невинная овечка, какой прикидываешься!

— Ты о чем? — спрашиваю устало.

Ну подумаешь, задержалась на работе. Тоже мне великая трагедия! Почему Дима так любит драматизировать?

— О том, что ты приехала домой на какой-то чертовой буржуйской тачке! — взрывается он, и до меня только сейчас доходит истинная причина его злости.

Выходит, он не просто ждал меня в квартире, но еще и наблюдал за подъездной дорожкой из окна.

— Кто это был, а? — не унимается Дима. — Какой-то ублюдочный богатый хрен, которого ты подцепила на работе? Теперь понятно, зачем тебе была нужна эта «стажировка», — он делает оскорбительные кавычки в воздухе.

— Что ты такое говоришь? — от расстройства у меня аж голос пропадает.

— А что, я не прав?!

— Конечно, нет! — на глаза наворачиваются слезы. — На улице был ливень, а водитель такси куда-то запропастился… Вот мой босс и предложил меня подвезти!

— Ну-ну, капающий дождик, пропавший водитель — как у тебя все складно! — фыркает Дима, всем своим видом демонстрируя пренебрежительное недоверие к моим словам.

— Это правда! — обида клокочет в самом сердце, першащим комом подпрыгивая к горлу. — А ты вместе того, чтобы по-шпионски подсиживать меня дома, лучше бы приехал и забрал меня с работы сам! Раз уж все равно освободился! И вечер выдался бы поприятней, и нервы были бы целее!

Дима глядит на меня с неприкрытой злобой и его тонкие ноздри раздуваются, как у быка на родео. Еще никогда прежде мы так яростно друг на друга не орали. Он-то и раньше повышал на меня голос, но я всегда считала себя мудрее и выше этого. Что же изменилась сейчас? Почему во мне бурлит такое сильное негодование?

Не выдержав его неприязненно взгляда, я роняю лицо в ладони и тихо дрожу от рыданий. Мне так грустно оттого, что Дима превратно истолковал мое поведение. Я ведь не хотела его обидеть, совсем не хотела! Отчего же в последние время наши отношения упорно превращаются в череду ругачек и скандалов?

— Если еще раз сядешь в машину к этому своему боссу — пожалеешь, — ядовито шипит Дима. — И дурачка из меня делать не надо. Я никому не позволю водить себя за нос! Поняла, Лина?

С этими словами он шумно ставит стакан на стол и выходит из комнаты. А еще через пару мгновений слуха касается звук хлопнувшей входной двери.

Глава 11

— Доработай таблицу оборачиваемости запасов. Эта никуда не годится, — властным голосом произносит Мадлена Георгиевна, обращаясь к Ане, с которой мы успели немного сдружиться. — А затем разработай нормы расхода материалов и, исходя из них, рассчитай план. Нам надо понять, выгодно ли производить самим.

— Хорошо, — Аня смиренно кивает, хотя в душе у нее наверняка бушует буря.

Начальница с самого утра устроила нам разнос. В пух и прах раскритиковала результаты нашей недельной работы, а троим и вовсе влепила выговор за неэффективность. Дескать, такими черепашьими темпами мы далеко не уйдем.

Мне, кстати говоря, тоже досталось. Несмотря на то, что в рамках проделанной работы я выложилась на все двести процентов. Мадлена Георгиевна пробежала глазами по моим расчетам и предложениям по увеличению основных показателей рентабельности вложений, а затем швырнула папку на стол и заявила, что мои методы слишком классические и предсказуемые. Дескать, нам нужно нечто более действенное и прогрессивное.

Никакой конкретики я не услышала и, если честно, плохо поняла суть ее претензий, но уточнять не стала, дабы лишний раз не злить начальницу. В конце концов, по сравнению с другими ребятами, я отделалась лишь малой кровью. Зачем лишний раз нарываться на неодобрительные взгляды и едкие реплики? Лучше после совещания обсужу все с Антоном Зарецким. Он дружелюбный и опытный, так что в беде не бросит.

— Ну а у тебя что, Макаров? — Невзорова переводит тяжелый взгляд на полноватого парня в очках. — Разобрался с заемными средствами? Или снова будешь мне заливать, что там все чисто?

— Я четыре раза проверил договоры, — слегка дрожа от волнения, отзывается он. — Там комар носа не подточит, и…

— Значит, проверь пятый! — безапелляционным тоном перебивает начальница. — Там явно какая-то схема, и тебе надо выяснить, в чем ее суть! Я разве о многом прошу, Макаров?!

— Н-нет, — чуть не заикаясь, отзывается он.

— Конечно, нет! Я всего лишь прошу тебя качественно делать свою работу! Или выполнять свои прямые обязанности тебе не под силу?

Она наклоняется вперед и слегка щурит глаза, напоминая кобру, готовящуюся к броску. Под ее мощным зрительным натиском бедняга Макаров вжимается в стул и нервно блеет:

— Я все сделаю…

— Отлично, — бросает коротко и властно, а затем переводит взор на следующую свою жертву, Антона Зарецкого.

Учитывая то, что из всех нас он самый непосредственный ее подчиненный, влететь ему должно неслабо, и я уже морально готовлюсь к пренеприятному зрелищу выволочки своего товарища.

Однако до Антона дело так и не доходит: дверь переговорной внезапно распахивается, и на пороге появляется Александр Анатольевич Вавилов собственной персоной. Шикарный, безукоризненно одетый и источающий волны непоколебимой уверенности.

— Добрый день! — здороваемся мы чуть ли не хором.

— Добрый-добрый, — отвечает он, окидывая нас, взволнованных и натянутых струной, насмешливым взглядом. — Что, Мади, очередная профилактическая взбучка? — фокусируется на Невзоровой, чья прямая осанка с его появлением сделалась совсем уж царственной, а на губах расцвела радостная улыбка.

— Не взбучка, а деловое обсуждение, — поистине ангельским голоском отзывается она. — Все мои действия направлены исключительно на благо нашего общего дела.

Ну надо же! В присутствии Вавилова наша жесткая начальница превращается в невинную принцессу: голос смягчается, взгляд становится более открытым и даже ресницы ее трепещут как-то по-новому. Все-таки права была Аня: Мадлена Георгиевна действительно неравнодушна к боссу.

Интересно, а он к ней?

— Кто бы сомневался, — кивает Вавилов все с тем же загадочно-насмешливым выражением лица, а затем вдруг замечает меня и улыбается чуть шире. — О, Ангелина, и ты здесь. Все в порядке? Не простудилась после вчерашнего ливня?

Его неожиданный вопрос откликается во мне учащенным сердцебиением и жарким румянцем, вспыхнувшим на щеках. Безусловно, мне приятно, что Александр Анатольевич решил поинтересоваться моим самочувствием, но по его милости теперь ко мне устремлены взгляды всех присутствующих в переговорной. А я с детства плохо переношу общественное внимание! Смущаюсь невообразимо!

— Нет, все хорошо, — отвечаю я, стараясь звучать ровно и дружелюбно, однако голос все равно предательски подрагивает. — Спасибо за участие.

— Это тебе спасибо за такой самоотверженный труд, — синие, прожигающие меня насквозь глаза Вавилова задерживаются на моем лице чуть дольше положенного, а потом снова обращаются к Невзоровой. — Мади, ты знала? Морозова вчера до десяти вечера в офисе просидела. Над проектом, говорит, корпела. Скажи, впечатляющее рвение?

— Ну, количество потраченного времени еще ничего не значит, — начальница держится вежливо, но ее угрожающе вздернутая бровь красноречиво говорит о том, что этот разговор ей не очень нравится. Должно быть, Мадлене Герогиевне было бы приятней, если б Вавилов хвалил ее, а не какую-то неопытную стажерку. — Главное — это эффективность проделанной работы. Сами знаете, Александр Анатольевич, я предпочитаю оценивать сотрудников по результатам.

— Вот поэтому я тебя и нанял. За беспристрастность, — ухмыляется он и тут же уже серьезней добавляет. — Пойдем выйдем на минуту. О соглашении с финнами надо переговорить.

Мадлена Георгиевна с готовностью следует за Вавиловым в коридор, а когда через несколько минут возвращается, то тут же вгрызается в меня недобрым взглядом:

— Ну-с, Морозова, давай-ка еще раз пройдемся по твоим результатам. Раз ты задерживаешься в офисе аж до ночи, то, наверное, можешь похвастаться и расчетами по облигационному портфелю?

Ее голос сочится ядом, а на лице воцарилась неприязненное выражение. Чего она опять на меня накинулась? Сейчас же очередь Зарецкого!

— Нет, к облигациям я еще не приступала, — отвечаю я, внутренне сжимаясь.

— Что ж так? — выдает с наигранным удивлением. — А я думала, ты засиживаешься в офисе именно для того, чтобы выполнить как можно больший объем работы за меньший срок? Или у тебя какие-то иные цели?

Мадлена Георгиевана смотрит на меня с такой неприкрытой ненавистью, что я вдруг начинаю догадываться о причинах ее странного поведения. Кажется, Вавилов зря похвалил меня публично. Очень даже зря!

— Да, я хотела успеть закончить все расчеты по ценным бумагам, депозитам и дебиторке. Я ведь только стажируюсь, поэтому моя производительность не так высока. Приходится тратить больше времени, — говорю я негромко и, не выдержав ее морального напора, отвожу взгляд. — К долговым обязательствам приступлю на следующей неделе.

— Понятно, — фыркает она. — Только пыль начальству в глаза и умеете пускать, — отворачивается к окну, однако тут же снова направляет взгляд ко мне. — Запомни, Морозова, в нашей компании по карьерной лестнице движутся только те люди, на чьем счету есть реальные профессиональные заслуги. Ночные посиделки в офисе в ожидании преференций тебе не помогут. Хоть каждый день перед руководством маячь.

Господи! Она что, намекает на Вавилова?! Думает, я специально торчу в офисе, чтобы подкараулить его? Стыд-то какой!

— Я ни о чем таком не думала! — выпаливаю с обидой. — Я даже не знала, что Александр Анатольевич в офисе.

— Ну, конечно, все вы, молодые да амбициозные, «не знаете», — Невзорова изображает в воздухе оскорбительные кавычки, — а потом откуда-то берутся юбки, едва прикрывающие зад, и распахнутые блузки.

— У вас какие-то претензии по поводу моего внешнего вида? — спрашиваю с вызовом. Уверенности мне придает то, что моя юбка ниже колена, а рубашка застегнута почти на все пуговицы.

Мне жутко страшно, но при этом я дико злюсь. Мадлена Георгиевна открытым текстом смешивает меня с грязью, утверждая, что я хочу соблазнить Александра Анатольевича и таким образом получить повышение. Какое она имеет право так говорить?! Это возмутительно и очень обидно! А еще это полный абсурд!

— Пока нет, — пробежавшись по мне оценивающим взором, отвечает она. — Но, возможно, очень скоро у меня появятся претензии по поводу твоей работы. Так что будь аккуратней.

Бросив эту предостерегающую фразу, Невзорова наконец отставляет меня в покое и переключается на Зарецкого.

Совещание продолжается, а я чувствую себя так, будто меня помоями облили. Гадко, мерзко, униженно. Зачем Мадлена Георгиевна отпускала все эти отвратительные намеки? Да еще и в присутствии коллектива. Что обо мне теперь коллеги будут думать?

Неужели начальница и впрямь так одержима Вавивловым, что готова стереть с лица Земли любую, кто создаст для нее хотя бы малейшую вероятность конкуренции? Если так, то мне надо держаться подальше от босса. По рабочим вопросом я с ним совсем не пересекаюсь, а вот Невзорова, как мой непосредственный руководитель, вполне способна превратить рабочие будни в ад.

Лучше искушать судьбу. Мне слишком дорога эта стажировка.

Глава 12

Ссора с Димой не идет у меня из головы и не дает покоя. Трудно сосредоточиться на работе, когда его разочарованное и злое лицо стоит у меня перед глазами.

Если честно, скандал в моей квартире был самым крупным из всех наших. Разумеется, раньше мы тоже ссорились, но не так бурно, не так неистово. Чуть остыв, кто-то из нас тут же делал шаг к примирению, и конфликт угасал, едва зародившись. Но теперь… Теперь я чувствую, что все по-другому.

С момента ссоры минуло два дня, а мы так ни разу и не созвонились. Да какие там звонки — даже сообщениями не обменялись! Полный игнор. Мы выпали из жизней друг друга, будто никогда там и не присутствовали. Совместно проведенные вечера, признания в любви и трогательные мелочи, образующие уникальный мир двух влюбленных людей, вдруг стали казаться какими-то нереальными. Словно все это случилось давно или в какой-то параллельной вселенной.

Прежде Дима и дня не мог прожить без моего голоса. Я не сама это выдумала — он так говорил. А что сейчас? Постоянно сидит онлайн, но обо мне, кажется, не вспоминает. Или вспоминает, но из упрямства не хочет первым идти навстречу? Лучше бы так. Все же скверный характер пережить проще, чем безразличие.

Ведь не зря говорят, что любовь умирает в тот самый момент, когда люди становятся равнодушны друг к другу. Если есть эмоции, то есть и будущее. Но если все остыло, ничем не поможешь.

Сожженное дотла уже не вспыхнет.

Признавать, что я твоя некогда пламенная любовь чахнет прямо на глазах, горько и больно. Это как наблюдать за увяданием растения, которое ты несколько лет поливал, холил и лелеял. А потом оно словило какую-то непонятную хворь и стало стремительно терять листья. Обидно так, что аж руки опускаются.

Может, это прозвучит чересчур самонадеянно, но ведь люди сами творцы своего счастья, верно? Так почему же мы позволяем тому, что по-настоящему ценно, уходить из нашей жизни? Почему не бьемся до конца?

Поймав волну непоколебимой решительности, я кидаю короткий взгляд на дисплей телефона и удовлетворенно улыбаюсь. На часах — четверть седьмого, а значит, официально мой рабочий день закончился пятнадцать минут назад. Конечно, дел у меня по-прежнему выше крыши, но к ним можно вернуться на следующей неделе. А сейчас я должна побороться за свое личное счастье.

Я так привыкла, что Дима всегда и во всем выступает инициатором, что напрочь забыла, каково это брать ответственность в свои руки. Проявить спонтанность, сделать сюрприз, заявиться без приглашения — уже сто лет ничего подобного не вытворяла. И, по-моему, сейчас как раз тот момент, когда пора воскресить давно забытую стихийность и выкинуть что-нибудь этакое.

Сгребаю личные вещи со стола в сумку и, подхватив пиджак, устремляюсь на выход. В дверях сталкиваюсь с Мадленой Георгиевной, которая тотчас окидывает меня оценивающим взором:

— Что, Морозова, уже домой?

— Как видите, — пожимаю плечами. — Рабочий день уже окончен.

Памятуя о недавнем, если так можно выразиться, конфликте с начальницей по причине моих якобы чрезмерных задержек, в которых ей мерещился дурной подтекст, думаю, она не будет возражать против того, чтобы я своевременно покинула офис.

— Ну надо же, как быстро возросла твоя продуктивность, — ухмыляется она. — Каких-то пара дней — и все задачи решены.

— Нет, дел по-прежнему много, — отзываясь я, компенсируя свои ледяные интонации вежливой улыбкой. — Но я продолжу заниматься ими в понедельник. На сегодня у меня и моего молодого человека планы.

Вообще-то не в моих правилах трындеть об отношениях на каждом шагу, но Невзоровой эта информация, думаю, не повредит. Пусть знает, что у меня есть парень, и объект ее обожания по имени Александр Анатольевич Вавилов меня совершенно не интересует.

— О, как любопытно, — фыркает Мадлена Георгиевна, однако ее тон говорит об обратном.

Буквально за долю секунды она теряет ко мне интерес и переключает внимание на мою подружку Аню, вошедшую в кабинет. Бросается на нее, как коршун, громко требуя какой-то отчет, и я под всеобщую суматоху выскальзываю в коридор. Приятельницу, конечно, жалко, но помочь я ей никак не могу — мы работаем над разными проектами.

Спускаясь на лифте, вызываю такси до Диминого дома, и, пристроившись у большого зеркала в холле на первом этаже, принимаюсь подкрашивать губы. Несмотря на душевный раздрай, выгляжу я неплохо: волосы пшеничными волнами спускаются по плечам, а в глазах горит шальной огонек.

Не знаю, оценит ли Дима мое внезапное появление в его квартире, но очень хочется верить, что да. Время еще раннее, поэтому парень почти наверняка на работе. Но тем лучше — у меня будет достаточно времени, чтобы приготовить изысканный ужин. Дима обожает домашнюю еду, вот я и решила его порадовать. Лучшего способа примирения мне точно не найти.

Сажусь в такси и, из окна любуясь разлитым по тротуару солнцем, принимаюсь прокручивать в памяти наши с Димой особенные моменты. В голове тут же всплывают картинки, как мы ходили в Луна-парк: катались на американских горках, ели сладкую вату и хохотали до колик в животе. Тогда мы были счастливы и верили, что счастье продлится вечно. А еще вспоминается, как он впервые меня поцеловал на ступеньках института. Чувственно и нежно. Я тогда поняла смысл популярного в любовных романах выражения «за спиной вырастают крылья». Меж моих лопаток действительно что-то зашевелилось. Что-то большое и волшебное.

Попрощавшись с водителем, покидаю автомобиль и направляюсь в продуктовый магазин, расположенный с торца дома. Закупившись всем необходимым и слегка покачиваясь под тяжестью перегруженных пакетов, захожу в подъезд и поднимаюсь на нужный этаж. С легкой улыбкой на губах открываю дверь и шагаю в квартиру. Она у Димы большая и современная, гораздо лучше моей.

Первое, что бросается в глаза, — включенный в коридоре свет. Наверное, хозяин забыл его выключить перед уходом.

Второе — это смутно знакомые женские босоножки на тонкой шпильке, которые неаккуратно стоят у порога. Такое ощущение, что их скидывали на ходу, явно торопясь. Вот блин, где же я их видела? Никак не могу вспомнить…

Третье и последнее, на что я обращаю внимание, — это тихая, невнятная возня, раздающаяся из глубины квартиры.

Замираю в дверях и напряженно прислушиваюсь. Непонятный звук напоминает приглушенные голоса, а еще через секунду я отчетливо различаю женский не то всхлип, не то стон.

Кровь резко отливает от лица, а пакеты выпадают из рук. Я приваливаюсь к стене и, пытаясь справиться с шоком, прикрываю веки. Гулкий стук собственного сердца отдается в висках, а ноги резко слабеют. По ощущениям, я вот-вот грохнусь в обморок, потому что с каждой секундой сомнений в том, что в Диминой квартире другая женщина, становится все меньше.

Женские завывания за стеной набирают обороты, а мое сердце рвется на куски от горечи и боли. Происходящее воспринимается как дурной сон, и я отчаянно не хочу верить, что это все творится наяву. Должно быть, срабатывает какой-то защитный механизм психики, отвечающий за то, чтобы люди, столкнувшись с предательством, не сходили с ума в ту же минуту.

По щекам катится обжигающе-горячая соленая влага, а подбородок трясется от беззвучных рыданий. Утерев дрожащей ладонью слезы, распахиваю глаза и снова упираюсь взглядом в неряшливо раскиданные красные босоножки.

Смотрю на них и вдруг вспоминаю, на ком раньше их видела.

Глава 13

Жуткая догадка подкатывает к горлу нестерпимыми рвотными рефлексами, и я в ужасе закрываю рот рукой. Боюсь, Димин элегантный ковер не переживет опустошения моего желудка.

Господи, пожалуйста, только не это! Пощади и помилуй! Ведь может же быть, что это просто совпадение? Что такие босоножки носит не только моя подруга? Это массовый товар, наверняка у сотни других девушек такие же!

Я пытаюсь справиться с болью, внушая себе то, что предал меня лишь один близкий человек. Один, а не сразу двое. Двое — это слишком. Моя нервная система точно даст сбой.

Отлипаю от стены и на негнущихся ногах медленно бреду туда, откуда доносятся омерзительные звуки страсти. С одной стороны, я не хочу видеть измену своего парня собственными глазами, но с другой — только так я смогу вычеркнуть его из своей жизни насовсем. Только так смогу выдрать чувства к нему с корнем. Если Дима и правда променял меня на другую, я должна знать об этом наверняка, чтобы навсегда задушить в себе надежду на воссоединение.

Да, это будет больно, но я обязана сорвать этот пластырь. Другого пути у меня просто нет.

Шагаю в дверной проем Диминой спальни, и сердце, оборвавшись с тонких петель, летит куда-то в черную непроглядную бездну. Худшие опасения оправдались: в постели моего парня и впрямь лежит моя подруга, которую я знаю еще с беззубого детства. Мы вместе ходили в школу, сидели за одной партой, одалживали друг у друга одежду…

А теперь интересы изменились, и она одолжила у меня Диму. Без спросу, правда. Просто взяла погонять в надежде, что я не узнаю. Может, с джинсами это и прокатывало, но вот с парнем как-то не очень. После увиденного я совсем не горю желанием возвращать свое обратно.

Заметив меня, застывшую в дверях, подлая парочка шугается. Вика испуганно вскрикивает, а Дима, комкая одеяло на животе, сползает с кровати.

— Малыш, я… Я все объясню, — сбивчиво тараторит он.

Боже, ну что тут объяснять? Я же видела. Все-все видела. Зрелище хоть и не из приятных, но отпечаталось в моей памяти навсегда. И в душе тоже.

— Мы с Викой… В общем, это случилось первый и единственный раз. Прости меня, малыш… Лина!

Пока он говорит, я разворачиваюсь на пятках и устремляюсь обратно в коридор. Отныне нет никакого смысла слушать Димино вранье. Сколько я его уже наслушалась за годы наших отношений? Теперь мне уже кажется, что немало. Раньше я слепо верила Диме, а все тревожные звоночки, раздающиеся время от времени, предпочитала игнорировать. Потому что была твердо убеждена, что что мой любимый не способен на предательство.

Задержался на работе до полуночи? Ну ничего, с кем не бывает. Тусовался с парнями до пяти утра? Что ж, дело молодое. На рубашке невнятный розовый след? Да-да, понимаю, кто-то ненароком припечатал тебя своей помадой, в лифтах по утрам просто жуткая давка.

Я верила всему, что Дима мне говорил. Каждому его слову. И из уважения к нему не подвергала услышанное критической оценке. Мне хотелось, чтобы наши отношения были выше ревности и бытовых ругачек. Мне хотелось просто быть счастливой.

Я была наивной дурой, а Дима этим нагло пользовался, водя шашни с моей подругой у меня за спиной.

Вот вам и высокие отношения.

— Лина, подожди! — парень хватает меня за руку, пытаясь развернуть к себе лицом. — Прошу, давай поговорим!

— О чем нам говорить? — вырываю ладонь из его цепкой хватки. — О чем? Очевидно, что у тебя все прекрасно, — киваю в сторону спальни, в которой притаилась Вика. — Это мне предстоит заново собирать себя по кусочкам! А ты иди, развлекайся дальше!

— Малыш, прости, — Дима виновато тупит взор. — Я понимаю, что подвел тебя, но прошу, не руби с плеча. Ведь нас так много чего связывает…

— Да, нас связывает и вправду много, — с горечью отзываюсь я. — Но ничего из этого не заставило тебя остановиться.

— Клянусь, я больше не повторю своих ошибок! — с жаром выпаливает он, испепеляя меня умоляющим взором. — Я исправлюсь, слышишь? Вика… Вика — это просто временное помутнение, а ты — моя любовь. Душой я предан только тебе. Ты же знаешь меня, Лина!

— Нет, — обрубаю жестко. — Мне только казалось, что знаю, а на самом деле ты совсем не тот, кого я любила. Я просто нарисовала у себя в голове идеальную картинку, которой ты, в сущности, никогда не соответствовал.

Когда я произношу это вслух, до меня наконец доходит уродливая правдивость собственных слов. Ведь действительно! Я всегда закрывала глаза на Димины недостатки, предпочитая их не замечать. А теперь они, крича и раня меня в самое сердце, вылезли наружу, и розовая пелена самообмана наконец спала с моих глаз. Теперь я вижу его настоящего: склочного, грубого, склонного к гиперконтролю и иррациональной ревности. Диме никогда не была нужна я, ему просто нравился факт обладания мной, послушной глупой девочкой, которая заглядывает ему в рот.

Если честно, от всех этих осознаний меня так и подмывает разреветься. Прямо навзрыд. Оплакать свое потерянное счастье, пожалеть себя и просто вдоволь пострадать. Но я не хочу доставлять Диме удовольствие от созерцания моей слабости. Да, мне адски больно, но это уже не его дело. Поплакать можно и дома, а сейчас надо действовать решительно.

Разворачиваюсь и твердым шагом направляюсь к двери. Перешагиваю пакеты с продуктами (пусть Дима с Викой ими подавятся) и толкаю ручку.

— Лина, ты что, уходишь? — раздается мне вслед неверящий возглас.

Ну, конечно, у Димы просто в голове не укладывается, как бесхребетная Лина может уйти, когда он ей столько лапши на уши навешал! Где та покорная безропотная девочка, которую он приручил? А ее больше нет! Нет и не будет!

Чувствую, что Дима, таща за собой одеяло, прикрывающее его наготу, идет за мной по пятам. Сглатываю тугой ком обиды и, на секунду застыв на пороге, говорю:

— Да, ухожу. И прошу, не надо громких слов — между нами все кончено.

А затем срываюсь с места и чуть ли не бегом устремляюсь прочь.

Глава 14

Кажется, я выплакала весь запас отведенных мне слез. На душе по-прежнему скребут кошки, но глаза, как ни странно, сухи. Я просто сижу в кресле, в том самом, на котором Дима оставил темные винные следы, и гляжу в одну точку. Вот уже второй день подряд.

Я ничего не ела, но желудок, вопреки здравому смыслу, не дает о себе знать. Не урчит и не просит пищи. Видимо, понял, что мне элементарно не до него. Только позывы мочевого пузыря изредка вынуждают меня сменить положение и пройтись до туалета. А в остальном — я совершенно бездвижна.

Первый шок уже сошел, и теперь я пытаюсь трезво осознать все, что произошло. Пробую проанализировать причины и уложить в голове тот факт, что позавчера я лишилась сразу двух близких людей — подруги и парня. Знаю, нельзя так говорить, но ощущения такие, словно я немного осиротела. Конечно, у меня есть любящие родители, старшая сестра и верная Наташка, но привыкать жить без Димы и Вики будет непросто. Все-таки они много для меня значили.

О своей маленькой личной трагедии я рассказала только Наташке, которая долго молчала в трубку. Очевидно, услышанное ее так поразило, что она просто не смогла отыскать нужных слов. Затем, придя в себя, она принялась за утешение, но вместо спокойствия на меня снова накатила волна истерики, поэтому я спешно попрощалась. Подруга звонила мне еще несколько раз, но я была не в силах взять трубку. Думаю, она поймет мое состояние и не обидится.

Поудобней устраиваюсь в кресле и кладу подбородок на подлокотник. Хочется спать, и даже глаза немного слипаются, но провалиться в объятия Морфея не выходит. Едва меня накрывает дремота, как перед глазами тотчас вспыхивает кадр Диминой измены: он на Вике, а ее длинные темные волосы разметались по ее подушке. От этих воспоминания по телу идет непроизвольная дрожь, и сон как рукой снимает. Поэтому я уже вторые сутки толком не сплю и не ем. Понимаю, что это неправильно, но пока ничего не могу с собой поделать. Наверное, мне просто нужно время.

Неожиданно слуха касается протяжная трель звонка, а через секунду раздается настойчивый стук в дверь. Встрепенувшись, несколько раз недоуменно моргаю. Интересно, кого принесло? Неужели Дима созрел для очередной порции извинений? Если так, то я просто ему не открою, пусть хоть обстучится! От одной только мысли о разговоре с ним о у меня нутро сжимается.

На носочках, что ни дай бог не выдать своего присутствия, подползаю к двери и припадаю к глазку. А в следующий миг не могу сдержать облегченного вздоха. Никакой это не Дима. Это моя встревоженная Наташка. Переживает, поди, за меняв, вот и примчалась. Я, конечно, рассчитывала весь день пробыть одной, но планы, очевидно, поменялись. Не открыть Наташке я никак не могу.

Торопливо прокручиваю замок и распахиваю перед подругой дверь. Она без лишних слов шагает в квартиру и тут же стискивает меня в крепких утешающих объятиях. Почувствовав Наташино тепло, я как-то резко размякаю, а на глаза снова наворачиваются слезы (надо же, выходит я не все выплакала).

— Лина, милая, я так тебе сочувствую! — с искренним сожалением в голосе произносит Наташа, поглаживая меня по волосам. — Убила б эту дрянь подлючую! Зла не хватает!

— Спасибо, что пришла, — всхлипнув, шепчу я. — Мне так плохо было…

— Конечно, пришла! А как иначе? — она хлопает меня по спине. — Я звоню, а ты трубку не берешь. Какие мне только мысли в голову не полезли…. Ужас! О таком даже думать нельзя! Нет, я знала, что ты у нас не какая-то там чокнутая, но мало ли какие глупости человек в приступе горя натворить может? Ой, в общем, слава Богу, все хорошо. А то я прям извелась.

— Чаю хочешь? — спрашиваю я, отстраняясь от Наташки.

Горе горем, а элементарные нормы гостеприимства никто не отменял.

— Чаю? Ну давай, — соглашается она. — Если хочешь, я и чего покрепче за компанию бахнуть могу. Ну это ты сама смотри, по состоянию.

— Нет, ничего не хочется, — мотаю головой. — Забываться на дне бутылки — не мой метод.

— Ну чаю, так чаю, — бодро отзывается подруга, скидывая туфли. — Я как раз и пирожных прихватила, — она достает из сумки упаковку моих любимых эклеров. — Будешь?

Сердце сжимается от внезапного прилива благодарности. Как же Наташка все-таки хорошо меня знает! Мало того, что побросала все свои дела и приехала, так еще и не с пустыми руками. Золото, а не подруга.

— Буду, — киваю я. — Кончено, буду.

Аппетита у меня по-прежнему нет, но как отказать Наташке? Она ведь ради меня старается.

Включаю электрический чайник и, тяжело вздохнув, поворачиваюсь к подруге, которая, сполоснув руки, выкладывает эклеры на тарелку.

— Ну как, Лин, держишься? — она опускается на стул и направляет на меня участливый взгляд.

— Ну так, — пожимаю плечами. — С трудом, если честно.

— Понимаю, — подпирает рукой подбородок и вслед за мной испускает горестный вздох. — Я и сама в шоке. До сих поверить не могу.

— А я вроде как уже поверила, — невесело усмехаюсь.

— Нет, ну как она могла, а? Ведь парень подруги — это табу, запретная территория! — негодует Наташка и, немного помолчав, добавляет. — Хотя, если честно, мне всегда казалось, что Вики как-то неровно к твоему дышит…

— Правда? — удивляюсь я. — А почему ты мне об этом не говорила?

— Ну а как такое скажешь? Вики ведь и моя подруга тоже. Была, разумеется. Как бы это выглядело, если б я на нее наговаривала? Тем более это все неявно было. То посмотрит она на него как-то чересчур долго, то улыбнется слишком широко… Да и та ситуация в клубе, помнишь? Сначала Вики как-то прям очень активно сватала тебе того блондина в кепке, а потом откуда ни возьмись появился Дима. Может, она специально его позвала, чтобы он увидел, какая ты неверная, и бросил? Наверняка Вики не собиралась всю жизнь довольствоваться ролью любовницы и в дальнейшем планировала по-хитрому разлучить вас с Димой.

Надо же, а ведь мне ничего подобного и в голову не пришло! Наташа права: с тем внезапным появлением Димы в клубе все непросто. Тут же вспоминается, как он стушевался, когда я заговорила с ним о сюрпризе. Теперь очевидно, что никакого сюрприза он не планировал. Вика позвала его в клуб, чтобы он полюбовался на мою якобы неверность.

Ох, как же это подло!

— Наташ, — расстроенно тяну я. — Надо было тебе со мной поделиться. А то я как дура, ей богу! Ничего не вижу, ничего не замечаю…

— Да я, если честно, не хотела лишний раз на твоего Диму наезжать. Ты всегда так трогательно выгораживала… Со временем мне стало казаться, что это я такая сварливая ворчалка, заточенная на негатив. Все время мне что-то не нравится… В общем, решила я помалкивать в тряпочку. Думаю, это ж твоя жизнь и твой парень, а моего мнения никто не спрашивал. Вот и не выступала особо… Так, по мелочам только.

Да, помню, я все время защищала Диму, когда Наташа нелестно о нем отзывалась. В итоге подруга, чтобы не портить нашу дружбу, решила мне вообще ничего не говорить. Эх, дура я, дура! И чего только добилась? Мало того, что сама слепа была, так еще и зрячим рот затыкала!

Разливаю чай по чашкам и усаживаюсь напротив подруги.

— Наташ, ты прости меня, ладно? Я в следующий раз обязательно к тебе прислушиваться буду.

— Да чего уж там, — отмахивается она. — Ты же как лучше хотела.

Несмотря на то, что Наташкины подозрения оказались не беспочвенными, она не упивается своей правотой и не козыряет злорадным «я же говорила». Видно, что ей искренне жаль. В данной ситуация она наверняка предпочла бы ошибиться.

— Да, хотела. Думала, мы с Димой на всю жизнь вместе, — горько усмехаюсь. — Теперь понятно, почему он не хотел со мной съезжаться. Ему же надо было где-то свидания с Викой устраивать.

— От сучок! — не сдержавшись, выругивается Наташа и шумно отхлебывает чай. — Такую девушку прошляпил! Ты ж у нас и красавица, и умница, Лин! Да эта шалавка Вика тебе и в подметки не годится! Пускай с Димасом и дальше трутся! Пускай друг другу кровь портят! С одной стороны, это даже хорошо, что ты обо всем сейчас узнала. Не женаты, в конце концов, детей нет. Пару дней поплачешь — и забудешь этого козла! А он потом всю жизнь локти кусать будет, что такую девушку упустил!

Я знаю, что Наташа — моя подруга и хочет меня утешить, но ее слова все равно обезболивающим бальзамом растекаются по моему сердцу. Она права: на Диме свет клином не сошелся. Со временем я непременно оправлюсь от своей потери. Просто нужно немного потерпеть.

— Спасибо тебе, — улыбаюсь я. — Мне очень важна твоя поддержка.

— Не за что, — усмехается. — Для чего же еще нужны настоящие друзья?

Отправляю в рот кусочек эклера и блаженно смакую его на языке. Вкусно, черт подери! Даже несмотря на душевные муки, вкусно.

Глава 15

В понедельник мне особенно трудно соскребать себя с постели. Выходные, проведенные в слезах, дают о себе знать: глаза болят, будто в них песка насыпали, распухшие веки зудят, а настроение, несмотря на душевные посиделки с Наташей, все равно колеблется где-то в районе плинтуса.

Разбитая и сонная, плетусь на кухню и на чистейшем автомате завариваю себе кофе. Кажется, мой сознательный мозг все еще спит, а привычными движениями тела руководит подсознание. Пристроившись у подоконника, тяну носом бодрящий аромат и неспешно делаю пару глотков. Рецепторы нехотя просыпаются, а вслед за ними в себя приходят и остальные системы моего организма.

Допив кофе, с сомнением кошусь на обернутую полиэтиленом буханку хлеба, раздумывая над тем, не сделать ли себе бутерброд. Но в итоге решаю обойтись без завтрака. До начала рабочего дня осталось меньше часа, да и аппетита, откровенно говоря, у меня нет. Наташкины эклеры стали единственной существенной пищей за все минувшие выходные, но я все равно не голодна. Возможно, мой желудок из-за довольно близкого расположения к сердцу тоже пребывает в депрессии и скорбит.

Извлекаю из шкафа шифоновую блузку и строгую юбку и облачаюсь в незамысловатый наряд. Некоторые девушки, несмотря на дресс-код, умудряются выглядеть в офисе вопиюще стильно, но это явно не мой случай. Я одеваюсь по классике. Просто и, как мне кажется, со вкусом, однако восторженных взглядов коллег-мужчин, в отличие от той же Ани, не приковываю. Юбки у меня слишком длинные, а блузки совсем не дают воображению разгуляться. Но я сделала этот выбор осознанно. В чем бы там ни подозревала меня Невзорова, я хочу, чтоб меня ценили и замечали в первую очередь как толкового специалиста.

Торопливо наношу макияж, призванный скрыть следы двухдневных рыданий, и выхожу из дома. На сердце по-прежнему тяжело и мрачно, а вот погода, словно в издевку, благоухает и шепчет. Утро выдалось солнечным и ясным. Семенящие на работу люди радуются приближению лета, и, кажется, только в моей душе завывает тоскливое ненастье.

В офис прихожу минута в минуту, и из-за этого ловлю недобрый взгляд Невзоровой. Ладно хоть не опоздала, а то непременно бы получила нагоняй от начальницы-демонессы.

За время работы в «Омега групп» я уже привыкла к местным негласным порядкам: приходить надо минимум за десять минут до начала рабочего дня, уходить — спустя полчаса после его окончания. Отклонения от этого графика считаются дурным тоном.

Ну ничего, один раз могу позволить себе пренебречь незафиксированными в договоре правилами. У меня все же уважительная причина. Не каждый день рушатся отношения длиной в полтора года.

Кстати, Дима так ни разу мне и не позвонил. Не то чтобы я сидела у телефона и ждала его извинений, но все же один вопрос все выходные не давал мне покоя: интересно, он вообще раскаивается? Или для него случившееся — просто мелкая неприятность?

Мне совершенно непонятна психология человека, решившегося на измену, но одно очевидно наверняка: для Димы наши отношения не были чем-то особенным. Он не ценил их так, как ценила я. Собственно, поэтому так легко и отказался от них.

Сколько раз я шла на компромиссы? Сколько раз заталкивала свое «я» подальше, дабы не спровоцировать Диму на конфликт. Я постоянно приносила себя в жертву, веруя в то, что отношения — это труд.

А Дима, судя по всему, воспринимал мои уступки как слабость, как сигнал к тому, что с моим мнением можно не считаться. Что об меня можно вытирать ноги, и я все стерплю.

Испускаю глубокий рваный вздох и запускаю компьютер. Личная драма, как бы она ни разъедала душу, не должна мешать работе. Мне платят отнюдь не за рефлексию и самокопание. Я должна как следует зарекомендовать себя на стажировке и получить предложение о постоянной работе. Нельзя позволить Диме отнять у меня еще одну мечту. Он никогда не поддерживал мою идею о построении карьеры, но теперь это уже неважно. Дима в прошлом. А у меня еще все впереди.

Как ни странно, у меня действительно получается отвлечься. Рабочий день пролетает за считанные мгновенья, и когда я поднимаю голову, за окном уже вовсю распускается нежно-розовый закат.

С наступлением тепла коллеги все меньше и меньше стали задерживаться в офисе. Кому охота сидеть в душной каменной коробке, когда на улице благоухает зелень и цветет сирень? Именно поэтому наш просторный кабинет почти пуст. За бумагами, наверное, сидят только те, у кого горят сроки проектов. Ну и вот такие вот разочарованные в личной жизни люди, как я.

Захлопываю ноутбук и направляюсь в уборную. Закрываюсь в кабинке, опускаю крышку унитаза и сажусь на нее сверху, как на стул. Сегодня я весь день была стойкой. Работала, не отвлекаясь, не позволяла себе слез и мыслей о Диме. Однако теперь работа окончена, и я наконец могу дать волю своим чувствам. Злость, обида, печаль и страх никуда не ушли. Да, я поставила их на паузу, но отключить эмоции насовсем не в моих силах.

Шумно шмыгаю носом и чувствую, как глаза наполняются соленой влагой. Я не собираюсь всю ночь рыдать в кабинке туалета, просто мне нужна передышка. Минута слабости, которую я, черт возьми, заслужила.

Открываю галерею в телефоне и принимаюсь с поистине мазохистским удовольствием рассматривать наши с Димой совместные фотографии. Вот мы сидим на берегу озера и широко улыбаемся в камеру. Вот мы на дне рождения нашего общего друга кормим друг друга тортом. А вот на этом селфи мы в обнимку лежим в его постели. Как избавиться от всех этих мучительных воспоминаний? Как начать жить с нуля?

Вожу пальцем по смартфону, выделяя снимки из счастливого и вместе с тем отвратительно лживого прошлого, а затем нажимаю кнопку «удалить». Галерея отчищается от смазливой Диминой физиономии, и я облегченно выдыхаю. Жаль только, что для собственной памяти этой волшебной кнопки не существует.

Опускаю руку с телефоном и снова громко всхлипываю. Еще чуть-чуть. Еще немного. Я просто облегчу душу и сразу же пойду домой.

— Ангелина? Это ты? — властный баритон, который я узнаю даже из тысячи, раздается совсем рядом, у самой двери кабинки.

Вот блин! Что здесь делает Вавилов?! Ну, то есть это, конечно, общий туалет, но я уверена у таких больших шишек, как он, есть свои собственные уборные! И как он узнал, что это я?!

Стыд! Какой же это стыд! Сижу на унитазе и реву из-за бывшего! Меньше всего я бы хотела, чтобы в таком состоянии меня застал мой шикарный босс!

— Ангелина? — требовательный оклик повторяется.

— Эм… Да, Александр Анатольевич, это я, — пищу, пытаясь совладать со слезами в голосе.

— Что-то случилось? — не унимается он. — Почему ты плачешь?

Болезненно морщусь от осознания собственной никчемности и предпринимаю очередную попытку провести его:

— О, я не плачу, это просто… М-м… Аллергия, — нахожусь мгновенно. — На сирень.

— Но у нас в офисе нет сирени, — выдает растерянно.

— Это просто реакция на цветение, — лепечу я, но прорвавшийся наружу всхлип в конце предложения выдает меня с потрохами.

Несколько секунд Вавилов молчит, очевидно, обдумывая услышанное, а потом твердо произносит:

— Ангелина, открой дверь. Мне надо тебя увидеть.

О нет! Только не сейчас, когда я зареванная и с распухшим красным носом! Что ж это за закон подлости такой? Будто мне мало унижения от Диминого предательства! Теперь еще и перед боссом позориться придется…

— Александра Анатольевич, я… У меня правда все в порядке. Можете не беспокоиться, я скоро выйду.

— Хорошо, я подожду, — соглашается он.

По отсутствию шума шагов я понимаю, что он по-прежнему стоит у двери. Настойчивый. Упертый. Не зря миллиардами ворочает.

Походу, у меня нет шансов. Тут уж тяни, не тяни — Вавилов все равно увидит меня, заплаканную и разбитую.

Испускаю уже который по счету горестный вздох и, поднявшись на ноги, медленно открываю дверь.

Глава 16

Предстаю перед Вавиловом во всей своей унылой «красе»: лицо зареванное, веки опять потяжелели, а тушь наверняка размазалась по щекам. Буквально за полминуты я успела не меньше ста раз пожалеть о том, что не дотерпела до дома и решила дать волю слезам в офисном туалете. Теперь к разбитому сердце прибавилось еще и чувство стыда за собственное неподобающе эмоциональное поведение.

Встречаюсь с синими глазами Вавилова и тут же опускаю взгляд в пол. Мне так неуютно в собственном теле, что хочется из него выпрыгнуть. Лицо неумолимо наливается конфузливым румянцем, а поджилки едва уловимо дрожат.

— Что случилось, Ангелина? — снова спрашивает мужчина.

На этот раз его голос звучит тихо и доверительно. Никакой насмешки, никаких неуклюжих попыток меня успокоить. Он говорит так, будто правда хочет выслушать.

— Да так, — коротко мотаю головой. — Проблемы в личной жизни.

— Что-то серьезное? — участливо интересуется Вавилов.

Умом понимаю, что обсуждать с боссом свою личную драму не совсем уместно, но измученное сердце так и жаждет открыться. Я привыкла думать, что людям плевать на проблемы других, но Александр Анатольевич сам затеял этот диалог, хотя вполне мог притвориться, что ничего не заметил. Так, может, по какой-то неведомой причине ему не все равно?

— Ну… Если честно, я с парнем рассталась, — выпаливаю я.

Повисает пауза. Кожей чувствую, что Вавилов меня рассматривает. Пристально и пугающе внимательно.

— Я так понимаю, не на дружеской ноте, — наконец произносит он.

— Нет. Скорее, наоборот.

— Ячно, — мужчина засовывает руки в карманы брюк и вздыхает. — Сейчас эта потеря кажется тебе невосполнимой, но пройдет время — и ты посмотришь на ситуацию по-другому. Поверь, Ангелина, нам не нужны те, кто нас не ценит.

Я вскидываю на него глаза и вновь проваливаюсь в бездонную глубину его взгляда. Почему этот, в сущности, чужой мужчина так хорошо меня понимает? Почему его слава сиропом растекаются по моему израненному сердцу?

Стеснение и стыд вдруг отступают, и нахожу в себе силы улыбнуться.

— Спасибо, Александр Анатольевич. Уверена, мне просто нужно немного времени, чтобы свыкнуться с новой реальностью.

— И знай, мужчина, который имел все шансы, но добровольно отказался от тебя, — глупец, — огорошивает Вавилов.

Я растерянно приоткрываю рот, а мужчина шагает ко мне и мягким движением стирает одинокую слезинку с моей щеки. От прикосновения его пальцев по коже рассыпаются мириады мурашек, и пульс учащается до критических значений.

О, Боги! Какой он красивый! Теперь, когда я вижу босса в непосредственной близи, мне открываются новые грани его магнетизма. Волевой подбородок, острые скулы и легкие заломы морщинок, разбегающиеся от глаз, — Вавилов чертовски хорош. Я бы даже сказала, божественен. Его внешность эксклюзивна и бесконечно мужественна. Именно таким людям хочется покоряться. И именно таких хочется любить.

Сладкое мгновенье заканчивается, и Александр Анатольевич, слегка отшагнув назад, медленно убирает руку от моего лица. Но вот его взор по-прежнему жжет мою кожу.

Шумно сглатываю, начиная испытывать смущения из-за собственной впечатлительности. Он едва коснулся меня, а я уже навоображала себе бог весть что. Поплыла, что называется. Все-таки на таких красивых мужчин надо вешать табличку «особо опасен». Ну, чтобы хоть как-то уберечь женщин он бесперспективных фантазий. Ведь о таких, как Вавилов, мечтать начинаешь непроизвольно, неосознанно.

Но горькая правда жизни заключена в том, что подобные эксклюзивы никогда не останавливают свой выбор на простых честных девушках. Их удел — это роскошные и невообразимо харизматичные натуры. Модели, актрисы, успешные предпринимательницы. Ведь подобное притягивается к подобному, верно?

Поэтому не нужно позволять себе даже робкую надежду на то, что участливость босса что-то да значит. Вавилов просто вежлив, человечен и, очевидно, неравнодушен к чужой боли. Не стоит путать его высокие моральные качества с симпатией.

Разрываю затянувшийся зрительный контакт и отворачиваюсь к зеркалу. Как ни странно, мое отражение в нем не так уж ужасно: румянец придает мне свежести, а макияж почти не потек. Недаром я с утра накрасилась водостойкой тушью.

А еще у меня неестественно и как-то даже лихорадочно блестят глаза. Не припомню, когда в последний раз такое было. Наверное, причина кроется в присутствии и утешениях Вавилова. Как бы я ни пыталась с этим бороться, его неравнодушие поднимает мой душевный тонус.

— Александр Анатольевич, — ловлю его взгляд через зеркало. — Спасибо, что поддержали. Для меня это очень важно. Но я уже в порядке, честно. Не хочу вас больше задерживать…

— Ты меня не задерживаешь, — отзывается он, и на его губах появляется знакомая насмешливая улыбка. — Я задерживаюсь сам. По доброй воле.

Мои брови вопросительно взлетают вверх, а он тем временем продолжает:

— Какие у тебя планы на вечер, Ангелина?

Завалиться домой и реветь в подушку. Это, если по правде. Но правду я, разумеется, ему не озвучу.

— Эм… Посмотрю какой-нибудь сериал, — отвечаю как можно беззаботней. — Отвлекусь.

Вавилов слегка щурит глаза, разглядывая меня в зеркале, и я взволнованно облизываю пересохшие губы.

— А что насчет ужина? — неожиданно произносит он. — Со мной?

— С вами? — выдыхаю удивленно.

— Да, я хочу угостить тебя чем-нибудь вкусным. Ты была в ресторане «Бегема»? Клянусь, там лучшая форель во всем городе.

Предложение Вавилова настолько неожиданно, что я не сразу нахожусь с ответом. Несколько секунд пораженно хлопаю ресницами, а затем, не выдержав, оборачиваюсь к нему и хрипло спрашиваю:

— Почему вы так добры ко мне?

Я должна понять причины его поведения. Ведь я просто рядовая стажерка в его компании. Не самая умная и не самая красивая. Мелка сошка. Незначительный винтик в системе его бизнеса. Почему он обратил на меня внимание? Почему возится со мной?

Какое-то время босс неотрывно смотрит на меня, интригуя и нервируя, а затем выдает:

— Просто ты мне нравишься, Ангелина.

Глава 17

Что? Я не ослышалась? Секунду назад Вавилов сказал, что я ему нравлюсь?

Растерянно бегаю по нему глазами, ожидая, что он вот-вот рассмеется и скажет, что это шутка, но мужчина предельно серьезен.

— Я… Вам… Нравлюсь?

От шока и смятения я только и могу, как попугай, повторять его фразы. На полноценную речь не хватает сил. Весь мой словарный запас как-то резко исчерпался и сделался жутко примитивным.

— Да, — подтверждает мужчина. — Ты не подумай, я ни на чем не настаиваю. Просто хочу пообщаться и узнать тебя поближе. С тобой легко, Ангелина.

Утерянный дар речи понемногу возвращается, и я смущенно лепечу:

— Я бы тоже хотела узнать вас получше, Александр Анатольевич.

Это глупо, да? Радоваться тому, что шикарный босс обратил на меня внимание? Наверное, я какая-то недалекая, раз сердце пускается в пляс, а по венам растекается предвкушение. Ведь я недавно рассталась с Димой, страдала по нему… Так почему прямо сейчас я чувствую себя почти счастливой? Прямой как Золушка, приглашенная на бал.

— Значит, решено, — спокойно и уверенно, будто нисколько не сомневался в моем согласии, отвечает Вавилов. — Буду ждать тебя в машине, Ангелина. Как будешь готова — выходи.

Я киваю, и мужчина покидает уборную, оставив меня наедине с мечущимися мыслями и противоречивыми эмоциями. Возможно, я и впрямь легкомысленна, но, собственно, почему я должна сейчас переживать о Диме? Он-то, когда развлекался с Викой, обо мне не думал. Надо просто принять факт, что отныне наши отношения — лишь элемент прошлого, и я больше не обязана печься о Диминых интересах. Да и страдать по нему я, по большому счету, тоже не обязана! Слишком много чести! Он вытер об меня ноги и даже ни разу не позвонил! Почему я вообще о нем размышляю?

Включаю кран и, намочив руки, брызгаю водой на лицо, дабы немного остудить пылающий румянец. Затем вытягиваю бумажное полотенце из диспенсера и аккуратно провожу им под глазами, удаляя небольшие подтеки карандаша и теней.

Для ресторана с говорящим названием «Богема» я выгляжу чересчур просто, но не отказываться же теперь от ужина? Общественное мнение, кончено, играет весомую роль в моей жизни, но иногда им можно и пренебречь. Не преступление.

На этот раз в распоряжении Вавилова другой автомобиль. Белый, большой и невообразимо футуристичный. Марка мне неизвестна, но, наверное, это нечто жутко дорогое. А еще сегодня босс без водителя — сам за рулем. Поэтому теперь мы с ним будем по-настоящему одни.

Осторожно сажусь на пассажирское сиденье и с любопытством оглядываю машину, которая изнутри больше походит на космический корабль. Видимо, это и есть та самая концептуальность, о которой в прошлый раз говорил Вавилов.

— Красивый автомобиль, — произношу я, ерзая на месте. — И пахнет тут вкусно.

— У тебя есть права, Ангелина? — интересуется Вавилов, плавно выкручивая руль. — Если хочешь, могу дать поводить.

Его короткий взгляд, брошенный на меня, поблескивает шальным огоньком.

— Ой нет, что вы, я не умею, — спешу отказаться. — С техникой я на «вы».

Даже если бы у меня и были права, я бы ни за что не села за руль такого дорогущего автомобиля. Одно неверное движение — и потом всю жизнь расплачиваться будешь.

— А я любитель, — делится босс. — Три месяца за этой ласточкой охотился.

— Как здорово, что она теперь ваша.

— А у тебя какие интересы? Чем занимаешься в свободное от работы время?

Сейчас Вавилов кажется максимально расслабленным и непринужденным. Видимо, он не соврал: ему и правда со мной легко. О себе я такого, к сожалению, сказать не могу, так как все еще нервничаю. Но не потому, что мне некомфортно в его обществе, а потому что стесняюсь. Александр Анатольевич слишком уверенный, слишком умный, слишком властный и обаятельный. С такими людьми сложно общаться на равных.

— Я цветоводством увлекаюсь, — признаюсь я. — И еще восточными танцами.

— Восточными танцами? — густая бровь Вавилова заинтересованно ползет вверх. — Как интригующе. Хотел бы я на это посмотреть.

Кровь снова приливает к лицу. Кажется, я никогда не перестану смущаться!

— Да я же так, для себя танцую, — спешу объясниться. — Просто снимаю стресс. Выступать на людях никогда бы не рискнула.

— А зря, — он заговорщически улыбается. — Своими талантами надо делиться с миром.

— Да какой уж это талант, — отмахиваюсь. — Забава, не иначе.

По дороге в ресторан мы обсуждаем самые разные темы: большой спорт, технику, в которой я ничего не понимаю и больше слушаю, литературу, в которой я разбираюсь немного лучше, и путешествия. Выясняется, что Александр Анатольевич объездил чуть ли не весь земной шар. Даже в Австралии умудрился побывать. Короче говоря, по сравнению с его богатым опытом, мои ежегодные поездки в Турцию — лишь детское баловство.

Когда автомобиль останавливается у роскошного отдельно стоящего здания ресторана, Вавилов первый выходит наружу и галантно распахивает передо мной дверь. Честно сказать, от его изысканных манер у меня кружится голова. Дима никогда не вел себя по-джентельменски, да и я особо на этом не настаивала, считая, что времена красивых мужских жестов уже давно прошли. Но, оказывается, и в наши дни есть уникумы, для которых учтивость — не пустой звук.

Ко входу ведет красивая, выложенная брусчаткой тропинка. Однако есть здесь один недостаток: шпильки моих туфель то и дело застревают в швах, и от этого походка делается несколько дерганой. Заметив это, Александр Анатольевич притормаживает, а затем ловким движением просовывает мою ладонь под свой локоть, вынуждая взять его под руку.

— Держись, Ангелина, — кидает на меня косой насмешливый взгляд. — Не хочу, чтобы ты упала.

— Спасибо, — лепечу я, обхватывая пальцами ткань его пиджака.

Меня тут же обдает умопомрачительным теплом его тела, и я томно закусываю губу, чтобы сдержать рвущийся наружу стон восхищения. Вавилов такой высокий и крепкий, что рядом с ним я ощущаю себя натуральной дюймовочкой. И пахнет от него просто восхитительно. Каким-то древесно-хвойным парфюмом, который на сто процентов ему подходит.

Мы идем с ним рядом, и по организму разливается приятная слабость. Сейчас впервые за много дней я чувствую себя счастливой. Предательство Димы кажется каким-то далеким и нереальным, а раны души потихоньку затягиваются.

Глава 18

Внутреннее убранство «Богемы» поражает своей красотой. Здесь все так утонченно, элегантно и со вкусом. Играет ненавязчивая джазовая музыка, свет приглушен, официанты одеты в кипенно-белые рубашки и перчатки. Народу в ресторане немного, но нельзя не заметить, что публика собралась, что называется, «сливочная»: мужчины в дорогих костюмах, женщины в сверкающих бриллиантах.

Приветливая девушка-хостес в черном платье-футляре встречает нас у входа и провожает за уютный столик, которой находится в небольшом отдалении. Здесь меньше света и больше уединения.

Мы с Вавиловым садимся друг напротив друга, и он тут же заказывает у почтенно улыбающегося официанта бутылку Дом Периньон.

— А вы разве не за рулем? — спрашиваю робко.

— Не проблема, — отмахивается он. — Позвоню Ивану, она нас отвезет нас, куда нужно.

Когда мы наконец определяемся с заказами и озвучиваем их, я откладываю меню в сторону и принимаюсь озираться по сторонам. На это раз неспешно и с утроенным вниманием.

— Вы здесь часто бываете? — интересуюсь, разглядывая гигантские хрустальные люстры на потолке, которые, несмотря на свои размеры, не кажутся громоздкими. В интерьере ресторана преобладает неоклассика. Выдержанная и подчеркнуто стильная.

— Да не так чтобы очень, — пожимает плечами мужчина. — Захаживаю время от времени. Периодически провожу здесь деловые ужины.

— Наш тоже можно назвать деловым? — улыбаюсь я.

Ведь все-таки, как ни крути, Вавилов — мой босс, а я — его подчиненная.

— Боже упаси, Ангелина, — посмеивается он, откидываясь на спинку кресла. — Наш ужин носит исключительно неформальный характер. С красивыми женщинами чертовски сложно вести дела.

Его комплимент нежным перышком проходится по моей самооценке, и я вдруг смелею:

— Почему же?

— Внимание, знаешь ли, рассеивается.

— А как же Мадлена Георгиевна? — не унимаюсь я. — Она ведь такая красивая.

— Мади? — Вавилов изображает удивление. — Мы с ней знакомы уже лет эдак сто, так что мое отношение к ней несколько иное: она — моя правая рука.

— Здорово, когда есть люди, на которых можно положиться.

— Знаю, со стороны Мади может показаться той еще стервой, — продолжает он. — Но, поверь, Ангелина, это в большей степени напускное. В бизнесе нужно быть толстокожим, а иначе — съедят. Мади чертовски умна и надежна, за это я ее и ценю.

«А еще она влюблена в вас», — хочется добавить едко, но я, конечно же, сдерживаюсь. Еще не хватало передавать боссу слухи, которые гуляют в офисе.

Официант приносит заказанное Вавиловым шампанское и разливает его по бокалам. Александр Анатольевич поднимает свой в воздух и, вкрадчиво понизив голос, произносит:

— Давай выпьем за тебя, Ангелина. И за то, чтобы в твоей жизни как можно быстрее все наладилось.

— Спасибо, — улыбаюсь я, и мы легонько чокаемся.

— И чтоб больше никаких слез в туалете, — шутливо добавляет он, пригубив шампанское.

— Хорошо.

Вслед за Вавиловым я тоже делаю небольшой глоток, а затем ставлю бокал на стол и продолжаю расспрос:

— Александр Анатольевич, а вы с детства знали, что будете успешным и богатым?

Возможно, мой вопрос звучит по-детски, но мне правда интересно. «Омега групп» — это огромный холдинг, в который входит множество разных бизнесов, принадлежащих семейству Вавиловых. Если верить Гуглу, отец Александра Анатольевича начал создавать империю с нуля, а дети подхватили и развили ее до гигантских масштабов.

— В общем-то, да, — подумав, отзывается мужчина. — Отец всегда внушал нам с братьями, что мы станем его приемниками. Мы росли с этой мыслью.

— Должно быть, он очень гордится вами.

— Хотелось бы, но вряд ли, — смеется он. — Что бы мы ни сделали, каких бы результатов ни достигли, старику все мало. Он жуткий перфикционист.

— Наверное, отчасти поэтому вы столько и достигли, — философски замечаю я.

— Не спорю, — соглашается босс, а затем подается корпусом вперед и добавляет. — Но, знаешь, Ангелина, иногда я мечтаю не являться частью великой империи отца. Быть свободной, ни от кого не зависящей единицей и полностью контролировать свою жизнь.

Мне трудно его понять. Я привыкла считать, что деньги — это и есть свобода. Неужели у богатых людей тоже не все так безоблачно, как кажется на первый взгляд?

— А сейчас вы не свободны? — интересуюсь осторожно.

— В общепринятом смысле — свободен, а в моем личном понимании — не совсем, — отвечает Вавилов, делая еще глоток шампанского. — Все не так просто, Ангелина. Жизнь вообще довольно сложная и противоречивая штука.

Я замолкаю, размышляя на услышанным, а Александр Анатольевич тем временем продолжает:

— Ну а ты? Ты чувствуешь себя свободной?

— Да. Наверное, впервые за долгое время, — признаюсь я. — Отношения с тем парнем, который разбил мне сердце, были полны запретов и условностей… А теперь я будто избавилось от оков.

— И как ощущения? — в синих глазах Вавилова светится понимание.

— Прекрасные, — улыбаюсь широко и искренне. — Хочется творить глупости и быть безрассудной. Хоть раз в жизни.

То ли из-за моих слов, то ли еще почему-то взгляд босса затягивается темной поволокой, и в нем опять начинают проступать черты хищника. Грациозного и беспощадного. Вавилов окидывает меня прохладным откровенным взором, и вдруг хрипло говорит:

— Ты очень красивая, Ангелина. И эта вновь обретенная свобода тебе к лицу.

Наш зрительный контакт переходит в другую, более чувственную плоскость и наполняется новым смыслом. Теперь мужчина не просто смотрит, он «щупает» меня глазами. Беззастенчиво и нагло. И мне бы смутиться, отвернуться… Но я не могу.

Я гляжу на него и погибаю. Раз за разом. Снова и снова.

Я не знаю, что со мной. Может, шампанское дало в голову, а может весь этот богемный антураж на меня так действует, но я ощущаю себя как-то иначе. Не так, как всегда. Менее зажатой и более раскрепощенной.

В отношениях с Димой я всегда была виноватой и должной, а сейчас я чувствую, что мной откровенно и вполне искренне любуется потрясающий мужчина, и сердце восторженным мотыльком рвется из груди.

Этот вечер окрыляет, вселяет новую надежду, и я совершенно точно не хочу, чтобы он заканчивался.

Глава 19

Мы выходим на прохладный вечерний воздух, и ветер тут же подхватывает мои распущенные волосы, вовлекая их в свой безумный танец. Вавилов останавливается напротив, а затем, протянув ладонь, ловит непослушную пшеничную прядь и осторожно заводит ее мне за ухо. В этом простом и, казалось бы, ничего не значащем жесте столько тепла и трепетной ласки, что мое тело покрывается предательскими мурашками. Я вновь растворяюсь в синеве глаз босса, и колени против воли становятся ватными.

— Спасибо за вечер, Александр Анатольевич, — полушепотом произношу я. — Он был чудесным.

Мы просидели в ресторане почти два часа. Разговаривали обо всем на свете, шутили, смеялись и вкусно ели. Между нами царила легкость, и создавалось ощущение, что мы знакомы очень и очень давно.

— И тебе спасибо, Ангелина. Мне давно не было так хорошо.

Его последняя фраза отзывается в груди сладкой истомой. Ему было хорошо. Хорошо со мной.

Я растягиваю губы в смущенной улыбке и, делая вид, что хочу спрятаться от ветра, шагаю к нему чуть ближе. Меня тянет к этому человеку, как магнитом. Хочется вдыхать его изысканный парфюм и любоваться его на удивление гармоничным лицом. Хочется отринуть все навязанное и просто быть собой.

— Мне тоже было хорошо с вами, — признаюсь я с придыханием.

Взгляд Вавилова прокатывается по мне горячительной волной. В следующий миг его рука ложится на мой затылок, а губы находят мой приоткрытый от волнения рот.

Он целует меня.

Пылко, трепетно, нежно.

Возможно, это прозвучит слишком пафосно, но, кажется, я при жизни возношусь к небесам. Буквально растворяюсь в райской усладе, которая обрушивается на меня вместе с его умопомрачительным запахом, вкусом и теплом.

Второй рукой босс обхватывает мою талию и крепко прижимает меня к себе. Позабыв скромность и окончательно потеряв рассудок, я привстаю на носочки и обвиваю его плечи. Скольжу ладонями по сильной спине и млею от остроты собственных ощущений.

Мы стоим у входа в ресторан, мимо нас проходят люди, но нам нет до них никакого дела. Окружающий мир стремительно меркнет и бледнеет. В этот волшебный миг существуем только мы вдвоем. Самозабвенно проникаемся друг другом, словно воедино сливаются не только наши губы, но и души.

Объятия Вавилова настолько надежные и пьянящие, что у меня кружится голова. Я ловлю звезды и рассыпаюсь на тысячи звенящих радостью осколков. А еще я не верю. Не верю, что упоенно целующий меня мужчина и есть тот самый неприступный босс, о котором гуляет столько слухов. Звезда светской хроники и главный холостяк нашего города. Чем я смогла зацепить такого великолепного мужчину?

Однако эти едва зародившиеся мысли тут же вылетают из головы, когда рука Вавилова соскальзывает чуть ниже — на мою поясницу. Тело пронзает высоковольтный электрический заряд, и я пораженно вздрагиваю. Надо же, я даже не подозревала, что мужская близость может так будоражить…

— Прости меня, Ангелина, — неожиданно босс отстраняется, и моя спина тут же начинает тосковать по теплу его рук. — Ты так обворожительна, что я не сдержался…

Александр Анатольевич морщится как от зубной боли и, шумно выпуская воздух из легких, отводит взгляд в сторону.

Почему он так внезапно прервал наш поцелуй? Неужели думает, что мне это не по нраву?

— Ничего страшно, — зябко ежусь на ветру, который теперь кажется нестерпимо холодным. — Я совсем не против…

— О, Иван как раз подъехал, — босс устремляются к остановившемуся неподалеку автомобилю. — Пойдем, Ангелина, я отвезу тебя домой.

Уже домой? Так скоро?…

Все еще пребывая в состоянии шока после самого восхитительного поцелуя в моей жизни, я с трудом перебираю ногами. Заметив мою слабость, Александр Анатольевич берет меня за руку и заботливо сажает в машину.

Бесцветно здороваюсь с Иваном и невидящим взором упираюсь в окно. Чем вызваны такие резкие перемены в поведении Вавилова? То целует меня так, будто я главное сокровище его жизни, то выстраивает между нами невидимые границы. Еще пару минут назад он был до неприличия близок, а сейчас сидит на противоположном конце сидения и даже не смотрит в мою сторону.

Медленно поворачиваю голову и окидываю босса внимательным взглядом. Точеный профиль, шикарно сидящий костюм, уверенная поза — он вроде все тот же, но что-то едва уловимое в нем все же изменилось. Он больше не расслаблен. Наоборот, его напряжение сквозит в мелочах. В чересчур плотно поджатых губах, в сведенных к переносице бровям, в пальцах, которые барабанят по подлокотнику.

Вот это да! Вавилов действительно нервничает! Но… Почему?

— Александр Анатольевич, — робко подаю голос. — Все в порядке?

— Да, конечно. Не бери на свой счет, Ангелина.

До моего дома мы едем в тишине. Давящей и некомфортной. Я теряюсь в догадках, а босс угрюмым взглядом буравит даль за окном, не обращая на меня никакого внимания.

Возможно, это глупо, но мне опять хочется плакать. Я снова чувствую себя раздавленной и потерянной. Ведь все было так хорошо, так чудесно… Почему нельзя продлить эту сказку хотя бы на одну ночь? Стыдно признаться, но я бы очень этого хотела.

Я всегда была хорошей девочкой и пресекала свои недостойные желания на корню. Но сегодня я почти готова перешагнуть границу, сорваться в пропасть и воспарить. Я хочу ощутить тепло этого необыкновенного мужчины еще раз. Как жаль, что он, судя по всему, не мечтает о том же.

Автомобиль останавливается у моего дома и я, окинув Вавилова грустным взглядом, негромко произношу:

— До свидания, Александр Анатольевич. Еще раз спасибо за все.

Иван распахивает передо мной дверь, и я выхожу на улицу. Превозмогая ноющую боль в сердце, на негнущихся ногах бреду к подъезду, и вдруг слышу раздавшийся за спиной оклик:

— Ангелина, подожди! — оглядываюсь и вижу торопливо шагающего ко мне босса. — Уже поздно. Я провожу тебя до квартиры.

Глава 20

Я замираю под козырьком подъезда и вопросительно смотрю на приближающегося мужчину. Теперь он кажется не столько хмурым, сколько взволнованным. Могучая грудь высоко вздымается, а взгляд полон сомнений. Будто внутри него идет какая-то ожесточенная внутренняя борьба.

— Александр Анатольевич, я не понимаю…

— Можно просто Александр, — перебивает он.

— Хорошо… Александр, — поправляюсь я.

— Я знаю, что мое поведение выглядит по-идиотски, поэтому хочу объясниться, — неожиданно говорит он. — Меня очень тянет к тебе, Ангелина. Прямо помутнение какое-то, — в обреченном жесте он проводит ладонью по волосам.

— Меня тоже к вам тянет, — выпаливаю я, подбодренная его внезапным признанием. — И ваш поцелуй… Это лучшее, что случалось со мной за долгое время.

Вавилов поднимает на меня взгляд, в котором читается невыносимая мука. Боже… Почему он так смотрит? Прямо душу мне наизнанку выворачивает.

— Водить за нос и пудрить мозги не в моих правилах. Я буду с тобой честным, — надтреснутым голосом произносит он. — Как бы я ни хотел, я не могу предложить тебе многого. Помнишь, я говорил, что несвободен? Так вот, это действительно так. Я скован обязательствами по рукам и ногам, и моя жизнь мне не принадлежит.

— О чем вы? — делаю шаг вперед и заглядываю ему в глаза в поисках ответов.

— Очень скоро я уезжаю в Штаты, — огорошивает мужчина. — Там намечается крупная сделка, и ответственность за ее проведение лежит на мне.

— Ого, — выдыхаю потрясенно. — Вы надолго уезжаете?

Слова даются нелегко, а к горлу подступает противная горечь. Я хотела услышать от него совсем не это.

— Скорее всего, да, — кивает он. — Пока нет конкретики, но, возможно, я даже останусь там насовсем.

Его признание выбивает у меня почву из-под ног. Оно подобно удару обухом по голове — неожиданное и крайне болезненное.

— Насовсем? — переспрашиваю глухо.

В сердце будто вонзили стрелы с отравленными наконечниками, и яд медленно расползается по телу. Голова гудит, и нечем дышать. Именно с такими ощущениями рушатся едва зародившиеся мечты.

— Да, — скорбно подтверждает Вавилов.

Ситуация складывается пренеприятная. Нас обоих тянет друг к другу, но скорая разлука не дает ни единого шанса нашим отношениям. Кажется, они закончатся, едва начавшись. Как же это несправедливо, черт возьми!

Я снова зябко ежусь, и Вавилов касается рукой моего предплечья:

— Ты замерзла. Давай зайдем внутрь.

Мы заходим в подъезд, и я нажимаю кнопку вызова лифта. Должно быть, Александру антураж моего неказистого панельного дома кажется непривычным, но он совершенно не подает виду.

Оказавшись зажатыми меж стен крохотного лифта, мы с Вавиловым на какое-то время застываем в неловкой нерешительности, а затем его ладонь находит мои пальцы и сжимает их. Так ласково и участливо, что из моей груди вырывается тихий всхлип.

— Хотите чаю? — не ожидая от себя подобной дерзости, предлагаю я. — Или, может быть, кофе….

Глаза Вавилова вновь вонзаются в мои, и от нашего напряженного зрительного контакта в кабине лифта становится душно. Воздух начинает искрить и потрескивать.

— Хочу, — хрипло отвечает он.

Двери распахиваются на моем этаже, и я первая выхожу наружу. Дрожащими руками достаю из сумочки ключи и просовываю их в замочную скважину. Не говоря ни слова, босс следует за мной, и его молчаливое присутствие сводит меня с ума. Внутренности сворачиваются морским узлом от волнения, а пульс, очевидно, уже давно достиг критических значений.

Раньше я всегда относила себя к категории порядочных девушек, которые, позвав мужчину на чай, действительно идут ставить чайник. Однако сейчас я отчетливо понимаю, что если Вавилов перешагнет порог моей квартиры, то нам будет явно не до чаепитий.

Этот мужчина слишком хорош, слишком привлекателен, а его энергия слишком сильна. Он обезоруживает меня одним взглядом. Рядом с Вавиловым катастрофически сложно сохранять трезвый рассудок и действовать правильно. Да и надо ли это? Я уже совсем не уверена.

Ну сами посудите, я все жизнь поступала так, как надо, а не так, как хочется. В отношениях с Димой старалась быть идеальной спутницей, во всем ему угождала, заталкивая свое «я» на второй план. И к чему меня это привело?

Он разбил мне сердце и в грязных ботинках прошелся по осколкам. Не просто изменил мне, а сделал это с моей подругой. Что может быть хуже этого? Что может быть ужасней?

Именно поэтому я больше не верю в навязанное «делай все правильно, и будет тебе счастье». Как показала жизнь, это правило работает далеко не всегда. Так почему бы мне не рискнуть поступить так, как просит сердце? Пойти на поводу у собственных желаний и хоть бы раз в жизни быть счастливой без оглядки на чужое мнение?

Я захожу в коридор своей простой, но уютной квартиры и, клацнув по выключателю, вопросительно смотрю на Александра, который по-прежнему стоит на пороге.

— Ты уверена, Ангелина? — спрашивает он, пытая меня пристальным взглядом.

Смотрю на него, красивого, статного, а сама трепещу, как осиновый лист на промозглом ветру. Если Вавилов сейчас войдет, пути назад у меня точно не будет. Я в одном шаге от того, чтобы сорваться в манящую бездну.

— Абсолютно, — отвечаю я и вздергиваю уголки губ в улыбке. — Проходите.

Вавилов повинуется, плотно закрывает за собой дверь, и в его лице вновь появляется что-то от породистого хищника. Что-то опасное, дикое и невероятно притягательное.

Глава 21

— Лин, ты просчитала финансовую модель? — над мои столом нависает Антон Зарецкий. — Меня интересуют ключевые показатели прибыли.

— В процессе, — отзываюсь я, покусывая губы от напряжения. — Еще буквально полчаса.

— Долго, Лина, долго, — руководитель недовольно дергает плечом. — Невзорова ждет отчет к половине третьего, а мне еще заключение написать надо.

— Я понимаю, Антон. Очень спешу. Даже на обед не ходила.

— Ладно, жду, — парень поправляет очки в модной оправе и отходит обратно к своему столу.

Вот уже который день работа финансовом отделе работа кипит аж с семи утра до позднего вечера. На носу у «Омега групп» крупная сделка, и нужно срочно провести анализ ее потенциальной прибыльности. Без понятия, почему договор подписывается в такие сжатые сроки, но руководству, вероятно, виднее. Я, как и другие мои коллеги, пытаюсь сделать все, что от меня зависит. Выжать предел своих физических возможностей, чтобы успеть.

С одной стороны, мне даже нравится чрезмерная загруженность работой, ведь теперь у меня совсем нет времени на личные переживания, которые громоздятся в душе. Едва я успела отойти от предательства Димы, как на голову обрушилось очередное потрясение: ночь с Вавиловым, которая стала без преувеличения лучшей в моей жизни.

Если честно, каждый раз, когда я закрываю глаза, то отчетливо вижу фрагменты того чудесного вечера: ужин при свечах, взволнованное откровениями лицо моего босса и его сильные властные руки на моем теле… Удивительно, это всего лишь воспоминания, но даже от них меня бросает в дрожь. Сердце наполняется сладостным трепетом, а пальцы начинают трястись, то и дело промахиваясь мимо нужных клавиш на клавиатуре.

В ту необыкновенную ночь Вавилов был со мной очень нежен, а наутро даже собственноручно сварил мне кофе. Я медленно цедила горячий ароматный напиток, приготовленный боссом, и никак не могла поверить, что это все происходит наяву. В лучах рассвета брутальный и мужественный Александр виделся мне чем-то нереальным, непостижимым, невозможным. Я боялась зарыть глаза, опасаясь, что он исчезнет, как утренний туман.

Однако он не исчез. Этот совершенный во всех смыслах мужчина позавтракал вместе со мной, а затем попросил меня о новой встрече. Да-да, мне не померещилось, Вавилов действительно позвал меня свидание. Снова!

Остатками сознания я вроде понимала, что происходящее слишком хорошо для того, чтобы быть правдой, но опьяненный внезапно свалившимся счастьем мозг наотрез отказывался мыслить трезво. И я согласилась. Несмотря на то, что прекрасно знала о скором отъезде Вавилова из страны. Я отдавала себе отчет, что наша безоблачная радость не продлится вечно, но отчаянно мечтала растянуть миг безмятежности на подольше.

Ну и что с того, что он уедет? Возможно, это произойдет не так скоро. А еще возможно, что сделка вообще сорвется, и Александр никуда не полетит. Знаю, звучит глупо и наивно, но ведь в теории это вполне вероятно, правда? Пути Господни вообще неисповедимы. Наша с Вавиловом возникшая из ниоткуда связь отличное тому подтверждение.

Короче говоря, в то утро мне не хотелось думать от абстрактном «завтра», и я решила насладиться волшебном «сейчас». Александр сказал, что всю неделю будет жутко занят, но в пятницу непременно постарается освободить вечер, чтобы провести его со мной. Он обещал сводить меня в какое-то совершенно необыкновенное место, чем заинтриговал еще больше.

Собственно, именно поэтому я весь день сижу как на иголках, постоянно отвлекаюсь и никак не могу добить чертов расчет финмодели. Сегодня пятница, а значит, Вавилов снова разукрасит мою спокойную размеренную жизнь яркими красками.

Странно, я не видела его всего лишь несколько дней, но уже дико по нему скучаю. По насмешливому взгляду, по ироничной усмешке, по губам, которые умеют вытворять такое, отчего голова идет кругом. Это довольно непривычно, потому что по Диме я так никогда не скучала. Мы могли не видеться неделями, но я не испытывала ничего похожего на беспокойное томление, которое бередит мою душу в данный момент.

Нет, безусловно, я испытывала к Диме теплые чувства, но они не идут ни в какое сравнение с тем, как дрожит мое нутро от одной лишь мысли об Александре. Это как сравнивать черствый хлеб и сдобный круассан. Вроде и то, и другое — хлебобулочные изделия, но какая разница во вкусе!

С Димой все было как-то пресно. Ну, по крайней мере, до тех пор, пока он мне не изменил. Тогда наши отношения наполнились отвратительной горечью.

А вот в присутствии Вавилова я с самого начала испытывала широкий спектр самых разнообразных эмоций: от смущения и шока до счастья и блаженства.

В минувшие дни Александр несколько раз звонил мне по телефону. Мы не обсуждали ничего важного, не говорили о работе. Просто болтали о всякой ерунде и много смеялись. Точнее смеялась только я, а он лишь загадочно улыбался в трубку. Конечно, я не видела его лица, но по голосу мне казалось именно так.

— Финансовая модель готова! — взвизгиваю я, сохраняя экселевский файл.

— Отлично! — не вставая с места, отзывается Зарецкий. — Отправляй мне его на почту. Сейчас быстро черкану заключение, а потом пойдем отчитываться перед Невзоровой.

— Пойдем? — надеясь, что ослышалась, переспрашиваю я. — В смысле я и ты?

— Да, вместе, — не отрывая взгляда от экрана компьютера, бросает Антон. — Это ведь ты выполнила основную часть работы. Боюсь, что на некоторые дотошные вопросы нашей начальницы я просто не смогу ответить.

— Так, может, я тебе поподробней все расскажу? — морщусь я.

— Лина, хватит торговаться! — рявкает руководитель. — Где файл?

— На твоей почте. Проверь, — пищу я.

— Вижу, — уже спокойней произносит он, а через пару мгновений добавляет. — Лина, не дрейфь перед Невзоровой! Ты проделала большую работу, самое сложное позади. Теперь надо просто отчитаться.

— Ладно, — вздыхаю я.

Понятно, что дальнейшие препирательства бессмысленны. Надеюсь, на этот раз Невзорова будет в хорошем расположении духа и не устроит мне разнос на ровном месте.

Глава 22

— Мадлена Георгиевна, можно к вам? — коротко постучав, Зарецкий распахивает дверь кабинета начальницы и заглядывает внутрь.

Я переминаюсь с ноги на ногу за его спиной и жутко нервничаю. Антон прав, я проделала большую работу, но вдруг все же где-то напортачила? В конце концов, это мой первый настолько серьезный проект. Зарецкий, конечно, пробежался взглядом по моим расчетам, но лишь вскользь. Он вполне мог упустить что-то. И именно поэтому я так волнуюсь.

— Да, Антон, входи, — раздается повелительный голос Невзоровой.

Мы шагаем в ее кабинет. Я притормаживаю у порога, а Зарецкий приближается к массивному дубовому столу и кладет на него папки с расчетами. Стулья для посетителей мы не занимаем, потому что хозяйка кабинета тоже на ногах — суетливо носится туда-сюда с каким-то непривычно взбудораженным видом.

— Что это? — интересуется Невзорова, кивнув беглый взор на принесенные нами документы.

— Расчеты по «Юнион групп».

— А, — отзывается она несколько рассеянно. — И что там? Есть смысл проводить сделку?

— Есть, но я все же считаю, что имеет смысл еще немного снизить цену, — рапортует Зарецкий. — Хотел дать детальное пояснение по отчету номер два, там…

— Антон, давай на следующей неделе, а? — неожиданно выпаливает Мадлена Георгиевна, сдувая со лба выбившуюся платиновую прядь волос.

— Эм… Да без проблем, — после небольшой заминки отвечает парень. — Я просто думал, вам срочно…

— Я сейчас в Штаты улеиаю, самолет через шесть часов, — огорошивает она, подлетая к шкафчику с документами и что-то судорожно там выискивая.

— В Штаты? По поводу той сделки? — удивляется Зарецкий.

— Да, именно. Меня не будет дней пять, а возможно, и дольше, поэтому возьми работу по «Юнион групп» полностью на себя.

— И переговоры тоже? — судя по виду, Антон явно ошеломлен таким раскладом.

— Да, все. И переговоры, и подписание документов. Если проведешь сделку гладко, выдам премию. А на следующем собрании подниму вопрос о твоем повышении.

Мадлена Георгиевна говорит быстро и четко, при этом ни на секунду не прекращая сотрясать содержимое своих архивных шкафов. На меня она не смотрит и никак не реагирует. Не уверена, что начальница вообще заметила мое присутствие в ее кабинете.

— Это все так внезапно… — Антон силится справиться с шоком.

— Я знаю. Но по Штатам ситуация совсем критичная, поэтому надо расставлять приоритеты. Мы с Александром Анатольевичем вылетаем в столь спешном порядке не потому что хотим, а потому что так диктуют обстоятельства.

При звуках имени Вавилова сердце с гулким грохотом ухает в пятке, а тело резко прошибает ледяной пот. Быть того не может! Неужели сейчас?! Неужели Александр покидает Россию так скоро? Да еще и в компании Невзоровой, которая явно к нему неровно дышит?

Голову затягивает шумом разбивающихся надежд, и я, почувствовав резкую слабость в ногах, приваливаюсь спиной к стене. А я-то внушала себе, что отлет Вавилова случится нескоро… И подумать ведь не могла, что мы не успеем сходит даже на второе свидание!

— Хорошо, — соглашается Зарецкий. — Тогда я могу взять Морозову себе в помощники? Она провела большую часть расчетов по этому проекту и владеет информацией.

Наконец холодные глаза Невзоровой обращаются ко мне, бледной и прижавшейся к стене.

— Морозова, тебе дурно? Ты как-то неважно выглядишь.

— Нет, все в порядке, — мотаю головой.

— Будешь помогать Зарецкому, слышала?

— Да, конечно, с удовольствием, — натягиваю вымученную улыбку.

Начальница окидывает меня брезгливым взглядом и снова фокусируется на Антоне:

— Ну все, свободен. У меня куча дел. Если что-то срочное — звони.

— Хорошо.

Мы с Зарецким покидаем кабинет начальницы, и он, утомленно потирая виски, вздыхает:

— Ну что, Лина, готова к работе? На домашние ужины в ближайшие две недели даже не рассчитывай.

А вот это даже не обидно. Зачем мне свободное время? С Димой мы расстались, Вавилов уезжает в США. Кроме работы, у меня ничего нет.

Возвращаюсь к своему столу и медленно опускаюсь на стул. В коленях по-прежнему ощущается ватная слабость, а в груди неприятно ноет. Беру телефон, стоящий на беззвучном режиме, в руки и тут же вздрагиваю. На экране уведомление о двух пропущенных от Александра.

Нажимаю кнопку вызова и прикладываю мобильник к уху. В ожидании ответа сердце колотится как ненормальное. В горле пересохло, и немного мутит. Ох, и волнуюсь же я!

— Ангелина, здравствуй, — бархатный голос Вавилова задевает нервы, и мои щеки мгновенно наливаться кровью.

— Привет, — отзываюсь я. Отчего-то полушепотом.

— Послушай, — он прокашливается, и на долю секунды я улавливаю неловкость, сквозящую в его интонациях. — Сегодня у нас не получится встретиться.

Я сглатываю горький ком и тихо произношу:

— Ничего страшного.

Я ведь уже знаю причину. Он не должен ничего объяснять.

— Я сегодня вылетаю в Америку, Ангелина, — продолжает босс. — Так надо, понимаешь?

— Конечно, — отвечаю с улыбкой, которая проступает на лице сквозь слезы. — Я все понимаю, Александр.

Он ведь не обманывал меня. Не давал обещаний и ни к чему не принуждал. Я сама рухнула в его объятия. Добровольно и с охотой. Знала абсолютно все нюансы его непростого положения и все равно согласилась стать его любовницей.

Мне не в чем винить Вавилова. Мои несбывшиеся мечты — исключительно моя ответственность.

— Прости, что так вышло, ладно? — судя по хрипотце в голосе, ему этот разговор тоже дается нелегко. — Береги себя.

— И ты себя, — отзываюсь я, держась из последних сил. — Удачного полета.

А потом, не дожидаясь его ответа, я сбрасываю вызов и, шумно всхлипнув, роняю лицо в ладони.

Глава 23

Когда меня предал Дима, было чертовски больно. Однако понимание того, что в случившемся виноват исключительно он, если не облегчало страдания, то, по крайне мере, притупляло их. В нашей же ситуации с Вавиловым виноватых нет, и это осознание мучает сильнее прочего.

Как обидно, когда обстоятельства сильнее людей! Сильнее их чувств и желаний. Александр тоже тянулся ко мне, тоже хотел быть со мной, но его поездка в США перечеркнула наше совместное будущее жирной красной линией.

Эх, что поделать… Он там, а я здесь. Даже мне, наивной сентиментальной дурочке, ясно, что у отношений на расстоянии нет шанса. Да Вавилов и не предлагал ничего подобного, видимо, прекрасно осознавая бесперспективность такого варианта. Он — успешный влиятельный мужчина, ежедневно вращающийся в обществе привлекательных девушек. Ему нужна не подружка по скайпу, а реальная женщина из крови и плоти, которая всегда будет рядом.

Умом я понимаю, что произошедшее — вполне логичный исход моей безумной авантюры под названием «ночь с боссом», но вот на душе все равно неспокойно. Мне тяжело смириться с тем, что мужчина, которым я так прониклась, теперь живет на другом континенте. Ведет дела, смеется, носит свои умопомрачительно стильные костюмы, общается с людьми…. А я так и не могу отпустить его из мыслей. Все думаю и думаю о нем, прокручиваю в голове мгновенья наших встреч и погибаю от печали, которая, вопреки логике, с каждым днем становится лишь сильнее.

С момент отъезда Вавилова минуло уже две недели, а я до сих пор не чувствую облегчения. Будто к сердцу привязали тяжеленный камень, и он неумолимо пригибает меня к земле. Одна лишь работа спасает меня от окончательного провала в депрессию. После того, как Зарецкий назначил меня своей помощницей, дел стало совсем невпроворот.

Пятничный день подходит к концу, и офис заметно пустеет. Люди строят грандиозные планы на выходные: собираются на шашлыки загород, планируют шоппинг и походы в кафе. Одной мне спешить некуда. Меня никто не ждет, да и каких-то особых планов на грядущие два дня безделья у меня нет. Наверное, опять закуплюсь вкусняшками и обложусь работой. Уж лучше провести это время с пользой, чем бесцельно пялиться в потолок и лить слезы.

Внезапно звук вибрации моего мобильника прорезает тишину опустевшего кабинета и выдергивает меня из безрадостных мыслей. Вздрогнув от неожиданности, беру телефон в руки и не могу сдержать улыбки: Наташка звонит. Словно на расстоянии чувствует, что я опять хандрю.

— Привет, подруга, — голосит она в трубку. — Надеюсь, ты уже дома и примеряешь какой-нибудь отпадный наряд?

— Что? Нет, — слегка теряюсь от ее заводного напора. — Я еще в офисе. Работы непочатый край.

— Работа-работа, — передразнивает Наташка. — Успеешь еще наработаться! На носу выходные! Знаешь, что это значит?

— Что? — интересуюсь кисло.

— Настало время повеселиться!

— Нет…

— Да! — перебивает Наташка. — Да, Лина, да! Мы идем в клуб! Сегодня! Нам обеим просто необходимо развеяться!

— Слушай, я сегодня как-то без настроения, и…

— Да ты уже полтора месяца без настроения! — подруга жестко обрубает мою попытку отказа. — Может, хватит по бывшему засранцу грустить? Он того не стоит, правда!

Эх, вот бы она удивилась, если б узнала, что я грущу совсем не из-за Димы. Так и представляю ее выпученные от изумления глаза. Но о связи с Вавиловым я никому не говорила. Ни одной живой душе.

— Наташ, пожалуйста, давай в другой раз…

— Это не обсуждается, Лина! Сегодня мы идем в «Айдол»!

— Это тот новый клуб в центре? — без энтузиазма уточняю я. — Там наверняка народу будет столько, что не протолкнуться…

— Ну и отлично! — бодро отвечает она. — Подцепим каких-нибудь красавчиков и затеряемся с ними в толпе.

Вот только красавчиков мне сейчас не хватало.

— Наташ, я бы с удовольствием, но настроения нет от слова совсем. Зачем я там тебе? Возьми лучше одногруппниц. Потанцуете, развлечетесь… А то я там буду стоять с недовольной миной и портить всем вечер. Оно тебе надо?

— Так, Морозова, ты уже достала, ясно? — по голосу чувствую, что подруга начинает сердиться. — Если сама не хочешь, то сделай это ради меня, ладно? Я разве часто тебя о чем-то прошу?

А вот это уже запрещенный прием. Наташка знает, что ради нее я все сделаю, вот и пользуется этим. Шантажистка. Но деваться некуда — если подруга что-то вбила себе в голову, то никакими силами этого не выбить. Раз задалась целью затащить меня в клубешник, то не успокоится, пока мы там не окажемся.

— Ладно-ладно, — ворчу я. — Уговорила. Только наряжаться не буду, ладно?

— Будешь! — безапелляционным тоном заявляет Наташка. — Там фейсконтроль на входе вообще-то. Абы в чем тебя не пустят!

Испускаю утомленный вдох и кошусь на настенные часы. Время девятый час. Вечеринка начнется не раньше одиннадцати. Конечно, я успею заехать домой и переодеться, но вот как быть с тем, что мне этого совершенно не хочется? Эх, если б не Наташка, прицепившаяся как клещ, я бы просто завалилась спать. А тут краситься и наряжаться придется.

— Ох, Наташ, твоя взяла, — соглашаюсь нехотя. — Но помни, я это делаю только из большой любви к тебе.

— Да брось, Линчик, ты мне еще спасибо скажешь, — смеется она. — Встряска пойдет тебе на пользу. Вот увидишь.

Прощаюсь с подругой и вызываю такси до дома. Собрав вещи, покидаю кабинет и по пути к лифту сворачиваю к кофейному автомату. Чашка капучино мне сейчас совсем не помешает, ведь вечер обещает быть о-о-очень долгим.

Глава 24

Извлекаю из недр шкафа первое попавшееся платье и без охоты его натягиваю. В институтские годы оно казалось мне сногсшибательным, а сейчас почти не вызывает эмоций. Все-таки люди, как и их вкусы, со временем меняются.

Наспех перекусив готовыми сэндвичами, я расчесываю волосы, освежаю макияж и, просунув ноги в эффектные, но неудобные туфли, устремляюсь на улицу. По-вечернему прохладный воздух освежает кожу, и я поплотнее кутаюсь в пиджак, который накинула на плечи перед выходом из дома.

Такси подъезжает быстро, и, оказавшись на заднем сиденье, я устало прикрываю глаза. Однако стоит мне сомкнуть веки, как в воображении с пугающей яркостью вспыхивают картинки нашей с Вавиловым страстной ночи: взгляды, пропитанные нежностью, смятые простыни, его горячие губы на моих ключицах…

Трясу головой, стряхивая морок, и распахиваю глаза. Нет, лучше не травить душу воспоминаниями о событиях, которым никогда больше не суждено повториться. Все-так Наташа права — мне не помешает отвлечься.

Прибыв к нужному месту, выхожу из машины, и в глаза тотчас бьет яркий неоновый свет вывески клуба. У входа уже собралась небольшая толпа ярких молодых людей, и я, сжав волю в кулак, натягиваю беззаботную улыбку. На какое-то время мне предстоит стать одной из них.

Как только я приближаюсь к шумному сборищу, на меня налетает взявшаяся из ниоткуда Наташка и крепко стискивает в дружеских объятьях:

— Лина, привет! Я так рада, что ты пришла!

От подруги приятно пахнет цветочными духами, и я с ласково обвиваю руками ее спину в ответ:

— Привет, дорогая. Конечно, пришла. Ты ведь не оставила мне выбора.

Наташка хватает меня за руку и тянет ближе ко входу. Оказывается, она уже заняла нам очередь. Охранники на фейсконтроле окидывают нас беглым взглядом, и, видимо, не найдя, к чему придраться, пропускают внутрь.

Перешагнув порог, мы с Наташкой оказываемся в полутемном клубном царстве, где орет музыка и льется рекой алкоголь. Спустившись поближе к танцполу, пристраиваемся у невысоких перил и принимается разглядывать присутствующих.

— Ух ты! Сколько тут симпатичных мужиков! — перекрикивая музыку, сообщает подруга. — Не зря это самое тусовочное место в городе!

Окидываю взглядом беснующуюся толпу, и хоть убей не замечаю ни одного, как выразилась подруга, симпатичного мужика. Все какие-то слишком юные, слишком слащавые, слишком вычурно одетые… Нет в них природного благородства и стати. Сплошная показуха и выпендреж.

На ум тут же приходят мысли об Александре. Вот уж кто, вне всяких сомнений, выглядел шикарно. Спокойная уверенность движений, хищный взор, властные манеры — по сравнению с ним, другие мужчины кажутся просто клоунами, не заслуживающими внимания.

Вот черт. Походу, короткие отношения с Вавиловым непомерно задрали мою планку. Парни, которых я еще месяц назад нашла бы привлекательными, теперь видятся мне натуральными макаками. Кичливыми, шумными, с излишней жестикуляцией. Вероятно, я теперь обречена на пожизненной одиночество, потому что никто в этом клубе да и, откровенно говоря, за его пределами не дотягивает до уровня Вавилова, даже если встанет на цыпочки.

— Пошли выпьем по коктейлю, — Наташка подхватывает меня под руку и тянет к бару.

Кажется, ей, в отличие от меня, действительно весело.

Продираясь через густую толпу веселящихся людей, мы протискиваемся к бару и даже умудряемся занять чудом освободившиеся высокие стулья.

— Два мохито, пожалуйста, — говорит подруга, обращаясь к бармену, а затем переводит взгляд на меня. — Ну же, Линка, взбодрись! Посмотри, сколько вокруг парней! Пора выкинуть Диму из головы!

Вздыхаю и, подперев щеку ладонью, выдаю:

— Дело не только в Диме, Наташ.

— А в чем еще? — взволнованно интересуется она. — На работе какие-то проблемы?

— Нет, на работе все нормально, — отвечаю я и, набрав в легкие побольше воздуха, добавляю. — Дело в Александре Вавилове.

Вот я созрела поведать подруге свой секрет. Мне трудно держать что-то в тайне от нее. Мы ведь все друг другу рассказываем.

— В твоем боссе? — ошарашенно уточняет Наташка — А что с ним?

— Несколько недель назад мы с ним переспали, — признаюсь я, делая большой глоток коктейля.

Челюсть подруги медленно отвисает, и я невесело усмехаюсь — предвосхищала такую ее реакцию.

— Да ну? — неверяще тянет она. — Вот это ты нехило клин клином вышибаешь!

Вслед за мной подруга отхлебывает коктейль и снова впивается в меня ошеломленным взором:

— То есть ты хочешь сказать, что вы сейчас с этим самым Вавиловым вместе?

— Нет, — прискорбно склоняю голову. — Он уехал в Штаты. Возможно, даже навсегда.

— Ну ты даешь, мать! — Наташка все никак не может справиться с шоком. — Как тебя угораздило попасть к нему в постель? Он же наверняка жуткий бабник!

— Я знаю, что это звучит как безумие, но мне было хорошо с ним. Я чувствовала себя желанной и особенной, а потом…

— А потом он просто уехал, — заканчивает за меня подруга. — Вот и сказочке конец.

— Да, — соглашаюсь я. — Но он не обманывал меня, Наташ. И ничего не обещал. Сразу сказал, что скоро уедет.

— И ты, несмотря на это, все равно сблизилась с ним? — ей явно непонятны мои мотивы.

— Александр другой. Не такой, как, например, Дима. Он относился ко мне с уважением и… Слышал меня, — говорю с придыханием. — Знаешь, Наташ, у меня никогда такого не было, чтоб человек нравился всецело и полностью. Чтоб не надо было себя уговаривать и идти на компромиссы. С Вавиловым все было просто и естественно. Будто так и должно быть.

— Думаешь, у него было так же? — помолчав, интересуется подруга.

— Я… Я не уверена… Но мне кажется, что да.

— Но тогда почему он уехал? Почему не позвал тебя с собой? С его деньгами и возможностями — это плевое дело, разве нет?

Происходит то, чего я так боялась. Наташа озвучивает тот самый вопрос, который смутно терзал меня все это время.

— Не знаю, Наташ. Нас ведь связывает всего одна ночь. Возможно, этого было недостаточно, чтобы решиться на столь ответственный шаг, как совместный переезд.

Я не хочу оправдывать Вавилова. Просто пытаюсь понять ход его мыслей.

— Ну, конечно, у мужиков всегда так: переспать они горазды, а как ответственность брать — так сразу в кусты.

Интуитивно мне хочется встать на защиту Александра, но я молчу. Раньше я уже не раз выгораживала Диму перед Наташкой, и чем это все закончилось? Нет, что ни говори, в ее скепсисе есть рациональное зерно. Если бы я была такой же прагматичной, как она, глядишь, не страдала бы от разбитого сердца уже во второй раз.

Глава 25

— Привет, девчонки! Познакомимся?

К нам приближаются два улыбающихся парня — блондин и брюнет. На вид им не больше двадцати пяти, а в руках они держат по бутылке пива.

— Привет! — бодро отзывается Наташка, поворачиваясь к ним. — Давайте.

— Я — Олег, — представляется блондин. — А это мой друг — Булат.

Наташа озвучивает им наши имена, и завязывается не отягощенный смыслом диалог. Один из тех, какие часто случаются в клубах между малознакомыми людьми. Парни травят несмешные шутки, а Наташа делает вид, что ей весело… Хотя, может, ей и вправду приглянулись эти двое? У подруги, в отличие от меня, не было опыта общения с самым обворожительным холостяком города.

— Ну а ты чем занимаешься, Лина? — спрашивает Булат. — Учишься? Работаешь?

Кажется, именно он решил взять на себя роль моего ухажера. Наташа во всю болтает с блондином Олегом, стало быть, мне достается его друг. Простая арифметика.

— Заканчиваю последний курс финансового и параллельно стажируюсь в «Омега групп», — отвечаю я.

Поддерживать разговор совсем не хочется, потому что Булат совершенно не в моем вкусе, но элементарная вежливость не позволяет оборвать диалог на полуслове.

— Круто, я слышал про это фирму, — кивает он. — Говорят, там зашибенские зарплаты.

Слово «зашибенские» режет слух, и я слегка морщусь. Мне ведь всего двадцать три, почему у меня такая странная реакция на молодежный сленг?

— Да, платят неплохо, — сдержанно отзываюсь я. — А ты где работаешь?

Не то чтобы мне это и впрямь интересно, но хорошие манеры предполагают ответный вопрос.

— В рекламном агентстве, — заявляет Булат. — Меня, кстати, недавно повысили. Зацени, что на радостях купил.

Парень извлекает из кармана Айфон последней модели и не без гордости крутит им у меня перед носом. С трудом сдерживаюсь от того, чтобы не фыркнуть и не закатить глаза. Это каким надо быть ребенком, чтобы хвастаться перед девушкой телефоном? Он что, всерьез думает, что дорогой мобильник сможет произвести на меня впечатление?

— Поздравляю, — кисло произношу я. — Повышение — это всегда приятно.

— А увеличение оклада аж на пятьдесят процентов еще приятней! — не унимается он. — Теперь подумываю тачку взять. Мэрс какой-нибудь, желательно Е-класса.

Озвучив это, Булат замолкает, явно ожидая моей реакции, а я уже во всю прикидываю варианты, как бы поскорее ретироваться в уборную. Избавиться от его компании хочется нестерпимо.

— Удачи, — вымученно улыбаюсь, а потом, допив коктейль, говорю. — Я отойду ненадолго, ладно? Мне в дамскую комнату нужно.

Парень кивает, пропуская меня, и я наконец расслабляю губы, стирая с лица неестественную улыбку. Осторожно лавирую в потоке людей и вдруг натыкаюсь взглядом на зрелище, которое буквально за секунду вышибает землю из-под моих ног.

Это Дима. Мой бывший. И не один, а в компании Вики, которая одной рукой держит бокал с мартини, а другой обвивает шею парня, которого я когда-то считала своим. Эти двое сплелись в неком подобии ленивого танца: вроде разговаривают, а вроде и покачиваются в такт музыке.

Я смотрю на людей, которые еще месяц назад были для меня близкими, и с удивлением осознаю, что почти ничего не чувствую. Точнее во мне по-прежнему таится неприязнь и отторжение, но чудовищной боли больше нет. Будто мою душу как следует встряхнули и взбаламутили осадок негативных эмоций, оставшийся на дне. Эти самые эмоции, несомненно, есть, но они слабые, притупившиеся, разбавленные безразличием, которого я раньше за собой не замечала.

Выходит, я излечилась? Или, как сказала Наташа, выбила клин клином? Получается, Александр настолько заполонил собой мои мысли, что для Димы и Вики в них просто не осталось места.

Прислушиваюсь к своим ощущениям и несколько раз потрясенно моргаю. Вот это да. Так непривычно осознавать, что Дима для меня теперь действительно чужой. Не просто на словах, но и на деле.

Медленно разворачиваюсь назад, намереваясь рассказать Наташке о своем открытии, когда неожиданно мой взор цепляется за Димин. Прямой и цепкий.

Вот блин! Он меня заметил. И это плохо. Что бы я там ни чувствовала, встреча с бывшим не входила в мои планы. Одно дело — просто смотреть на него со стороны, и совсем другое — встречаться взглядами. Не хочу, чтоб он думал, что я до сих пор что-то чувствую. Не хочу идти с ним на контакт. Он мне противен.

По неуловимому движению я понимаю, что Дима делает шаг по направлению ко мне, и тут же со всех ног припускаю к Наташке. Мне нужно уйти из этого клуба. Немедленно! Он вдруг стал слишком тесным!

Подлетаю к подруге и, плюнув на приличия, вклиниваюсь в ее разговор с белобрысым Олегом:

— Наташ, я уезжаю.

— Почему? Что такое? — волнуется она.

— Ничего, просто… Там Дима, — многозначительно говорю я. — С Викой.

Наташка пораженно охает и прикладывает ладонь ко рту.

— Вот зараза! — выругивается она. — Никого спасу от этих предателей нет! Ну пойдем, я тоже с тобой поеду!

— В чем дело? — спрашивает ничего не понимающий Олег, у которого, судя по расстроенному виду, были грандиозные планы на вечер с моей подругой.

— Извини, но мне пора, — пыхтит Наташка, слезая со стула. — Мой номер у тебя есть. Созвонимся завтра, хорошо?

— Хорошо, — опечаленно выдает парень и тут же добавляет. — А, может, ты проводишь ее, — кивает на меня, — и вернешься? Я буду тебя ждать.

— Остынь, красавчик, — осаждает его подруга. — Сегодня тебе все равно ничего не обломится.

— Но я…

— Пока-пока, — Наташка отправляет ему воздушный поцелуй и вслед за мной устремляется на выход.

Жаль, конечно, разнадеявшегося парня, но Наташка права: если она и вправду ему интересна, он простит ей ее внезапный уход.

Глава 26

Утро начинается с похмелья, которое сопровождается невыносимой тошнотой. Это довольно странно, учитывая то, что накануне я выпила один единственный бокал щедро разбавленного льдом коктейля. Однако едва я распахиваю веки, как меня несет в уборную и неумолимой силой пригибает к унитазу.

Опустошив желудок, я умываюсь и медленно плетусь на кухню. В планах было приготовить нехитрый завтрак, но почему-то аппетита я совершенно не чувствую. Возможно, причина моего плохого самочувствия в банальном пищевом отравлении. Вчера на ужин я ела индейку в соусе карри. Может быть, она подкачала?

Решив ограничиться стаканом прохладной фильтрованной воды, я возвращаюсь в спальню и в изнеможении валюсь на кровать. Сил нет, хотя я не могу сказать, что не выспалась. Провела в объятиях Морфея не меньше десяти часов и, по логике, должна чувствовать себя прекрасно, однако, сколько я ни программирую себя на бодрый и плодотворный день, подняться с постели никак не получается.

В голове роятся неприятные мысли о вчерашнем вечере и, прокрутив события в памяти еще раз, я прихожу к неутешительному выводу, что, похоже, в ближайшем будущем отношения с мужчиной мне не светят. И это вовсе не потому, что я решила похоронить себя заживо, нет… Просто теперь я совсем не уверена, что смогу испытать искренние, сводящие с ума и доводящие до дрожи чувства.

С Александром у нас все было по-настоящему, хоть со стороны и походило на сказку. Он — влиятельный миллиардер, я — простая девушка без выдающихся достоинств. Обычная. Такая же, как и все. Но, несмотря на это, нас с ним тянуло друг к другу как магнитом. Это чувствовалось во взглядах, в прикосновениях, в движении губ. В горячем шепоте, обжигающем кожу.

Нас с Вавиловым связывает лишь одна ночь, но после нее все мужчины кажутся какими-то не такими. Недостаточно красивыми, недостаточно обаятельными, недостаточно породистыми. Знаете, есть такое выражение: «К хорошему быстро привыкаешь». Так вот, видимо, мне, чтобы привыкнуть, хватило одной краткосрочной связи. Я стала другой и то, что нравилось мне раньше, теперь никуда не годится.

Осознавать это непросто, но с другой стороны — все, что ни делается, все к лучшему. Отодвинув личную жизнь на второй план, я смогу все свое внимание сосредоточить на карьере. Без зазрения совести задерживаться в офисе, брать сверхурочные на дом и засыпать с ноутбуком на коленях.

Поймите правильно, в отношениях есть определенные нормы, которые нельзя нарушать, но, когда ты один — закон, что называется, не писан. Можно полностью посвятить себя работе, и никто тебе слова не скажет.

Вероятно, для кого-то это звучит как кошмар, но я, признаться честно, совсем не боюсь остаться один на один с карьерной лестницей, которую нужно во что бы то ни стало покорить. Я упорная. И очень люблю свое дело. А еще горю мечтой однажды добиться небывалых высот: открыть свою фирму и стать собственницей пускай небольшого, но все же бизнеса.

Но для этого мне нужно много и усердно работать. Набираться опыта, выстраивать полезные связи, расти как специалист. И отсутствие личной жизни в данном вопросе будет мне только на руку. Уверена, рано или поздно моя тоска по Вавилову стихнет, и я смогу найти мужчину по себе. Но тогда у меня за плечами уже будет солидная должность, поэтому сосредоточиться на отношениях будет гораздо проще.

Ближе к обеду мое состояние заметно улучшается, и я наконец нахожу в себе силы на то, чтобы подняться с постели. Встав у плиты, варю незамысловатый куриный суп, когда внезапно мое сознание пронзает одна пугающая мысль: я не помню, когда у меня в последний раз были месячные. Точнее даже не совсем так — я помню, что они были у меня очень-очень давно.

Отбросив в сторону ложку, при помощи которой снимала пенку с супа, я несусь обратно в спальню за телефоном. Дату начала каждой менструации я отмечаю в специальном календарике, и значит, без труда смогу подтвердить или опровергнуть зарождающиеся в душе опасения.

Непослушными пальцами вожу по экрану мобильника и, открыв нужное приложение, перестаю дышать. А затем снова испытываю отток сил и мешком валюсь на свежезаправленную кровать: у меня задержка. Почти две недели.

Всколыхнувшаяся кровь набатом стучит в висках, а взбесившееся сердце разрывает грудную клетку. Ладони потеют от напряжения, а дыхание делается частым-частым. Я паникую. Не могу не паниковать. Ведь я впервые попала в такую сложную ситуацию. Мысли путаются, а в душе цветет отравляющая тревога.

Что это значит? Что мне делать дальше? Как быть?

Надо же, со всей этой личной драмой я совсем забыла о работе собственного организма, которая до сего момента была бесперебойной. Месячные приходили как по часам, и я никогда не терзалась их ожиданием. А теперь вот терзаюсь и это, черт подери, неприятно! Возможно, это просто гормональный сбой на фоне стресса, а, возможно, и…

Ох, нет, даже представить такое страшно!

Если честно, от одного этой мысли по спине колючим морозом ползут мурашки. Раньше мне всегда казалось, что, заподозрив у себя беременность, я вознесусь на седьмое небо от счастья, потому что там, в своих фантазиях, я всегда была замужем, и это событие виделось мне чем-то долгожданным.

Но в реальности все складывается иначе: я чересчур молода, одинока и совершенно не готова ни к чему подобному. Формально я даже институт еще не закончила! Ну какая из меня мать?

Так ладно. Не буду психовать раньше времени. Возможно, это все пустое, и месячные вот-вот придут. В конце концов, последние недели и впрямь выдались жутко напряженным. Не удивлюсь, если из-за нервов системы моего организма немного сбоят.

Что в таких случаях обычно делают? Бегут в аптеку за тестом на беременность? Что ж, думаю, именно так мне и стоит поступить.

Глава 27

— Здравствуйте! Можно мне тест на беременность? — дрожащим голосом обращаюсь к тучной женщине-фармацевту.

— Вам какой? Обычный или электронный? — будничным тоном интересуется она.

— А какой лучше?

— Электронный показывает срок, — пожимает плечами.

— Тогда давайте его.

Торопливо расплачиваюсь и, сунув покупку в сумку, чуть ли не бегом устремляюсь домой. Еще никогда дорога от аптеки, которая расположена в соседнем здании, не казалась мне такой мучительно долгой. Время тянется невыносимо медленно, пока я пропускаю выходящих из подъезда соседей и жду лифт, который не спеша едет ко мне аж с четырнадцатого этажа.

Оказавшись в квартире, я скидываю кроссовки и, тщательно вымыв руки, принимаюсь за дело. Вскрываю упаковку с тестом, внимательно читаю инструкцию и следую ее указаниям.

Дальше — еще один этап томительного ожидания. На маленьком экране теста мигают песочные часы, сигнализируя о том, что информация обрабатывается. Выхожу из уборной и, положив устройство на журнальный столик, медленно сажусь на диван.

Внешне я, должно быть, спокойна, но в душе завывает настоящая буря. Я смятена, напугана и дезориентирована. Я не знаю, что буду делать, если результат вдруг окажется положительным. Я ведь совсем одна. Родители в другом городе, за сотни километров отсюда. Живу в съемной квартире, за которую лишь недавно начала платить сама. У меня нет никаких накоплений. Нет подушки безопасности, которую можно было бы использовать в случае непредвиденных трат. У меня ничего нет. Я еще в самом начале своего жизненного пути и не успела обзавестись ни достаточным опытом, ни деньгами.

Рвано выдохнув, опускаю взгляд на лежащий передо мной тест, но на экране по-прежнему то появляются, то исчезают песочные часы. Господи, ну почему так долго? В инструкции написано, что срок ожидания составляет не более трех минут, а я, по ощущениям, сижу тут уже четверть часа.

Мои трясущиеся пальцы заламывают друг друга, а в груди набухает чувство надвигающейся неизбежности. Раньше я никогда не могла похвастаться отменной интуицией, но сейчас почему-то с уверенностью могу сказать: я стою на пороге чего-то большого и значительного. Шестое чувство тихим шепотом подсказывает, что отныне моя жизнь не будет прежней да и мне самой предстоит сильно измениться.

Еще один взгляд на тест — и сердце на мгновенье ошеломленно застывает, перестав биться. Пропускает один удар, во время которого у меня перед глазами проносится чуть ли не вся жизнь, а затем снова припускает галопом.

«Беременна. 1–2 недели», — гласит высветившаяся на экране надпись.

Тук-тук.

Тук-тук.

Тук-тук.

Поначалу я чувствую себя оглушенной. Словно меня обухом по голове ударили. Не слышу ничего, кроме навязчивого стука собственного сердца, которое, кажется, заполонило собой всю грудную клетку и вот-вот разорвет ее на части.

Однако постепенно померкшая реальность восстанавливает краски, и замутненное шоком сознание понемногу проясняется. Я беременна. Вот это да. Вот это, черт подери, новость.

Обычно, когда на людей обваливается, нечто неизбежное, глобальное и совершенно неожиданное, они впадают в фазу отрицания. Это естественная реакция психики на пути принятия. Но я, как ни странно, не чувствую потребности отнекиваться и отрицать.

Отчего-то я ни капли не сомневаюсь, что тест показал верный результат, и вовсе не горю желанием бежать в аптеку и покупать еще один. Собственных ощущений и того, что я вижу на экране этого маленького бело-голубого устройства, мне вполне достаточно.

Да, я беременна. Это факт, который нужно принять как данность. А вот что с этим делать — совсем другой вопрос, на который у меня пока нет ответа.

Закрываю глаза и снова пытаюсь прислушаться к внутреннему голосу. Пытаюсь понять, что же я на самом деле чувствую. Истинным эмоциям непросто пробиться через плотную пелену потрясения, но я всеми силами стараюсь вытащить их наружу.

Если честно, я думала, что паника, охватившая меня в первые минуты мыслей о задержке, при положительном результате теста на беременность будет набирать обороты. Но, вопреки ожиданиям, я больше не паникую. На деле оказалось, что сильнее всего меня страшила неизвестность, а когда появилась определенность, оторопь как-то резко спала, уступив место необъяснимому спокойствию.

Да, я ничего такого не планировала, но внутри меня развивается новая жизнь. Две клетки соединились в одну, дав начало маленькой вселенной. И осознание причастности к такому по истине великому чуду тихой радостью растекается по моим венам.

Несколько раз моргаю и неожиданно обнаруживаю, что глаза полны слез. Должно быть, я плачу от переизбытка чувств: от волнения, от восторга, от изумления. Кто бы мог подумать, что наша с Александром ночь станет настолько особенной! Что она не только скрасит череду омрачненных личной драмой дней, но и предаст моей жизни новый, бесконечно большой смысл!

Утираю соленую влагу и шумно шмыгаю носом. Следом за несмелой радостью на сердце проступает глубокая печаль. Как жаль, что я не могу поделиться этой новостью с тем, кто наравне со мной причастен к случившемуся! Вавилов невообразимо далеко — нас разделяет океан и кажущиеся непреодолимыми социальные препоны.

Интересно, как бы он отреагировал, узнав о моей беременности? Обрадовался бы? Или, может быть, расстроился?

По правде говоря, я не знаю, о чем бы он подумал, что бы сказал и сделал. Ведь для него эта новость прозвучала бы как гром среди ясного неба. А еще я не знаю, стоит ли вообще ставить его в известность, ведь с тех пор, как он улетел в Штаты, мы ни разу не общались.

Да, мне было трудно, но я смирилась с этим фактом. Приняла его. Внушила себе, что наша с Александром связь была пускай и счастливым, но все же единоразовым эпизодом. А теперь выходит, что разыгранная жизнью партия оказалось куда более сложной. И там, где предполагалась точка, неожиданно нарисовалась запятая.

Стоит ли мне принять вызов судьбы? Или лучше оставить все, как есть?

Глава 28

Последующие дни проходят как в тумане. Я много работаю, а все свободное время провожу за размышлениями о своем новом интересном положении, о котором пока не отважилась рассказать ни одной живой душе. Наверное, в гигантских масштабах вселенной произошедшее — лишь несущественная мелочь, ведь человеческая жизнь зарождается и покидает Землю каждый божий день.

Но конкретно для меня, для моего маленького внутреннего мира беременность — это настоящее потрясение, поэтому я еще не готова обсуждать ее с окружающими. Мне нужно время, чтобы свыкнуться с новой реальностью.

В пятницу домой я возвращаюсь по обыкновению поздно. Захожу в продуктовый магазин около дома, набираю небольшой пакет еды на выходные и, не торопясь, устремляюсь к своему подъезду. Однако стоит мне подойти поближе, как взгляд цепляется за знакомую фигуру, которая расположилась на лавочке в тени кустистых деревьев.

Мужчина приглушенно разговаривает по телефону и смотрит в другую сторону, так что его лица я не вижу. Но мне и ракурса со спины достаточно, чтобы опознать человека, которого я когда-то любила. Ну или думала, что люблю.

На Диме просторная белая футболка, которую я ему подарила на прошлый День влюбленных, брендовые джинсы и ярко-красная кепка козырьком назад. Выглядит бывший, как обычно стильно и ярко, однако сейчас ничего, кроме раздражения, этот факт во мне не вызывает.

И чего он только забыл возле моего дома? Ни за что не поверю в случайное стечение обстоятельств. Дима явно поджидает меня. Вот только вопрос: зачем?

Первый порыв — кинуть на землю пакеты и броситься наутек со всех ног. Пересекаться с бывшим парнем и тем более разговаривать с ним не хочется от слова совсем. К тому ж интуиция навязчиво нашептывает, что Дима явился сюда отнюдь не просто так. Как минимум — жаждет объясниться, как максимум… Ох, об этом я даже думать не желаю. Мне ведь казалось, что с Димой покончено. Раз и навсегда.

Однако как бы я ни мечтала уклониться от встречи с бывшим, трезвый разум подсказывает, что она неизбежна. Рано или поздно нам придется поговорить. И, наверное, лучше сделать это сейчас. Чем быстрее сорвешь пластырь, тем скорее утихнет боль.

Расправляю плечи, задираю подбородок и твердым шагом направляюсь к подъезду. Если уж общаться с Димой, то только с гордо поднятой головой. В конце концов, из нас двоих именно ему должно быть стыдно за свое поведение. Мне же стесняться нечего.

— Лина, привет! — раздается ожидаемый оклик, и я, состряпав в меру удивленную гримасу, поворачиваю голову.

— Дима? Зачем ты здесь? — как я и хотела, мой голос звучит равнодушно и холодно.

Никаких чувств. Как в тоне, так и в сердце.

— Мы можем поговорить? — парень приближается и заглядывает мне в глаза.

— О чем нам с тобой говорить? — выдаю насмешливо. — Думаю, главное понятно без слов.

— Лин, я знаю, что облажался, но прошу, давай обсудим все на трезвую голову. У меня было время обдумать произошедшее, да и ты наверняка остыла. Зайдем в дом? Пожалуйста.

Судя по тому, что я видела в клубе, обдумывал произошедшее он в объятиях Вики. Но это, в сущности, не мое дело, потому что с Димой меня больше ничего не связывает.

— Если хочешь что-то сказать, говори здесь, — отвечаю безэмоционально. — В дом заходить мы не будем.

Дима раздраженно ухмыляется. Очевидно, такое обращение ему не по нутру. Он ведь не привык к моей прямолинейности. Во времена наших отношений я стелилась перед ним половым ковриком, а сейчас не буду. Принципиально. Ситуация, знаете ли, поменялась. Да и я стала другой.

— Ну что ж мы как чужие у подъезда разговаривать будем? — не сдается он.

— Мы и есть чужие, Дим, — поясняю устало. — Очнись ты наконец.

— Дай хоть вещи забрать… Или ты все выкинула?

А вот о вещах-то я и запамятовала. Их в моей квартире действительно оказалось немало. Через пару дней после Диминой измены я собрала все, что принадлежало ему, в пакет и спрятала это в шифоньер в прихожей — как говорится, с глаз долой, из сердца вон. Все это время пожитки бывшего лежали там, и я благополучно о них забыла.

— Не выкинула, хотя имела на это полное право, — отзываюсь со вздохом. — Пойдем. Верну тебе пакет и на этом распрощаемся.

Пускай забирает свои шмотки. Нечего им лежать в моей квартире. Надо отчищать пространство от его ауры.

Дима, очевидно, довольный таким исходом, вслед за мной устремляется к подъездной двери и даже галантно ее придерживает, когда я, перегруженная пакетами, протискиваюсь внутрь.

Джентельмен недоделанный.

— Тебе помочь? — предлагает запоздало.

— Нет, спасибо. Сама донесу, — подчеркнуто вежливо произношу я.

В лифте мы едем в тотальной тишине. Дима с неестественным вниманием изучает рекламные постеры, расклеенные по стенам, а я гипнотизирую взглядом пол. Нам обоим неловко.

Отворив входную дверь квартиры, перешагиваю порог и включаю свет в коридоре. Диму внутрь намеренно не приглашаю. Обождет на лестничной площадке. Отныне в моем доме он нежеланный гость.

Достаю из шифоньера тот самый пакет, до верху забитый вещами, и снова выхожу к Диме, который ожидает меня, облокотившись на перила.

— Вот, держи.

— А в квартиру не пригласишь? — наглеет он и, наткнувшись на мой полный отвращения взгляд, добавляет. — На чай не напрашиваюсь и приставать не стану. Честное слово. Мне просто нужно поговорить с тобой. С глазу на глаз. Можем хоть в прихожей.

— Я же сказала, что…

— Хочешь, чтобы твои соседки услышали каждое наше слово, — он обводит взором малюсенькую лестничную клетку, — а затем перемывали тебе косточки, сидя на лавочке у подъезда?

Испускаю утомленный вздох и плотно поджимаю губы. Несмотря на мое неприятие, последний Димин аргумент не лишен смысла. Все мои соседки — пенсионерки, целыми днями сидящие дома и изнывающие от скуки. Не удивлюсь, если, увидев Диму под нашими окнами, они прониклись любопытством и теперь стоят, прижавшись к своим дверям, дабы услышать кусочек приватного разговора. Для них обсуждение чужой жизни — настоящее развлечение, которое увлекает похлеще сериалов.

— Ладно, зайди, — соглашаюсь нехотя. — Обувь можешь не снимать. Разговор будет коротким.

Глава 29

Несмотря на мою ремарку, кроссовки Дима все же скидывает. А потом присаживается на небольшой пуфик в прихожей и вперяется в меня пристальным изучающим взглядом.

— Ты чудесно выглядишь, Лина, — вдруг огорошивает бывший. — Даже похорошела как будто.

Ушам не верю. К чему сейчас эти неловкие комплименты? Или в мужских кругах так принято: сначала разбить женщине сердце, а потом задабривать ее дешевой лестью? Если так, то подход абсолютно провальный. От Диминых слов я ощущаю только негодование вперемешку с брезгливостью.

— Да, вероятно, избавление от токсичных отношений пошло мне на пользу, — отзываюсь сухо. — Так о чем ты хотел поговорить?

Дима шумно выпускает воздух из легких, явно собираясь с мыслями, а затем выдает:

— Я совершил ошибку, Лина. И я очень хочу, чтобы ты меня простила.

Он произносит эту избитую фразу с таким театральным пафосом, что уголки моих губ невольно взлетают вверх. Раньше я убивалась из-за предательства бывшего, а сейчас мне просто смешно. И как я раньше не замечала, что он насквозь фальшивый?

— Ну окей, — вздыхаю, подустав от этого цирка. — Считай, простила. На этом все?

— Нет, ты не поняла, — Дима вскакивает на ноги и шагает ко мне. — За прошедшее время я многое осознал, и до меня наконец дошло, что мне нужна только ты, малыш, — он протягивает ко мне руки, а я в ужасе отшатываюсь. — Давай забудем старые обиды и начнем с нуля?

Хорошо, что в данную секунду за моей спиной стена, на которую можно опереться. А то от таких новостей и чувств лишиться немудрено.

— Что ты сказал? — решив, что меня подводит слух, переспрашиваю я.

— Я хочу вернуться, Лин! Хочу вернуть тебя!

Нет, мне не померещилось. Дима не просто заявился сюда с извинениями, но еще и воссоединения жаждет. Это было бы очень забавно, если б не было так грустно. Ведь когда-то у нас с этим парнем был свой собственный мир, который из-за одного необдуманного шага разбился вдребезги. А разбитого, как известно, не склеишь.

Дима не просто превратил нашу некогда красивую историю в шаблонную драму, но и уничтожил то, во что я безоговорочно верила. Отношения, которым я отдавала всю себя, оказались лишь фарсом, а любовь — пустышкой.

И теперь Дима хочет все вернуть. Сделать короткую рокировку. Отмотать время вспять. Притвориться, что это не он трахал мою подругу у меня за спиной.

— Ты в своем уме? — расширяю глаза, бегая по его лицу в поисках ответа.

Ну не может быть, чтобы Дима всерьез надеялся на то, что я приму его обратно! Это ж как я должна себя не уважать, чтобы согласиться на такое?

— Лин, я понимаю, мои слова звучат безумно, — с жаром выпаливает парень. — Но, вспомни, нам ведь было так хорошо вместе! Неужели из-за одной моей ошибки ты готова все перечеркнуть?

— Я?! Так, по-твоему, это я все перечеркнула? — взвиваюсь возмущенно. — Это ты изменил мне, Дима! Ты обесценил все, что у нас было! И не смей перекладывать ответственность на мои плечи!

— Да, извини. Знаю, что во всем виноват я и только я, — он тупит взор. — Но я ошибся. Совершил глупость. С кем не бывает? Но я сделал выводы и больше никогда тебя не обижу!

Повисает пауза. Дима пытает меня горящим взглядом, а я стою в полнейшем ступоре, пытаясь осознать происходящее. Еще совсем недавно я горевала по нему, но теперь…. Теперь мне тошно от одной только мысли, что когда-то я любила этого человека.

Тогда в клубе он был с Викой. Он обнимал ее, всем своим видом показывая, что они вместе. А теперь вот стоит в коридоре моей квартиры и молит меня о прощении. Двуличный гад. Жалкий актер погорелого театра.

— Я тебе не верю, — чеканю чуть ли не по слогам. — Ты трус и лжец.

— Лина, прошу! Я больше никогда не повторю своих ошибок!

— И я тоже! Поэтому не трать время попусту. Мы никогда не сойдемся вновь.

Дима замолкает и принимается пальцами разминать виски. Видно, что он напряжен и мысленно шерстит свои словарный запас в поисках новых доводов.

— Хорошо. Я предполагал, что так будет, — наконец говорит он, меряя узенькую прихожую шагами. — Ты очень гордая, и, очевидно, я задел тебя за живое. Думаю, нам нужно еще немного времени, чтобы остыть. Но знай: я не отступлюсь от тебя, Лина. Ты моя половинка, и я сделаю все, чтобы ты была со мной!

— Хватит! — всплескиваю руками. — Уверена, нечто похожее ты говорил и Вике! Тебе самому не стыдно? Ты ведь не только нам, ты и себе врешь!

— К Вике у меня нет чувств, — он мотает головой. — Это был просто животный, ничего не значащий секс! А тебя я люблю, Лина! Всей душой люблю! Сильно!

— Ну, видимо, не настолько сильно, чтобы отказаться от животного секса, — мое возмущение сменяется горьким сарказмом.

— Я оступился. Но прошу прощения и готов исправиться, — упрямо твердит он. — Чего тебе еще нужно?

— Мне нужно, чтобы ты ушел. И оставил меня в покое. Лучше попытай счастья с Викой. Поверь, с ней у тебя больше шансов.

— Вика мне не подходит, а вот ты — очень! Ты хозяйственная, милая, добрая… Я очень скучаю по тебе.

Ну, конечно, Вика же карьеристка. Наверняка ей некогда потчевать его ужинами из трех блюд. Да и на язык бывшая подруга гораздо острей меня. Дима повстречался с ней и понял, что в новых отношениях на беспрекословное послушание ему рассчитывать не стоит. А он к такому не привык.

— Дим, а я не скучаю, — говорю честно. — Больше нет. Раньше я хотела быть с тобой, но теперь не испытываю к тебе никаких чувств. Даже злости почти не осталось. Ты мне безразличен.

— У тебя кто-то есть? — невпопад спрашивает бывший и подозрительно щурится.

— Что? — слегка теряюсь от внезапности вопроса. — Это тебя не касается.

— Ну и быстро же ты нашла мне замену! — в его лице проступает натуральная обида. — Выходит, ты тоже не такая святоша, какой прикидываешься!

Нет, Диминой наглости можно только позавидовать. Изменил мне, а теперь обижается, что я не страдаю по нему должным образом!

— Думай, что хочешь, — выдаю равнодушно. — Моя личная жизнь тебя не касается.

— Вот, значит, как? — он оскорбленно встает на дыбы.

— Да, так, — отрезаю твердо. — Я устала и хочу отдохнуть после работы. Поэтому, думаю, тебе уже пора.

Несколько бесконечно долгих мгновений мы с Димой упрямо бодаемся взорами, а затем он, шумно хлопнув дверью, уходит.

Облегченно выдыхаю и, глянув в зеркало, улыбаюсь своему отражению. Ну наконец-то я смогла дать бывшему достойный отпор.

Глава 30

— Ну что могу сказать? Судя по УЗИ, эмбрион чувствует себя прекрасно, — бодро улыбается женщина-гинеколог. — Все анализы тоже в норме.

Слегка сощурившись, смотрю на небольшой экран аппарата УЗИ и тщетно пытаюсь разглядеть очертания младенца. Нет, само собой, я в курсе, что на столь раннем сроке вероятность увидеть нечто определенное крайне мала, но мне все же очень хочется рассмотреть в темно-серых зернистых пятнах образ живого, развивающегося во мне существа.

— Ничего толком не разберу, — признаюсь я смущенно.

— Это ничего, — ласково отзывается врач. — Со временем картинка на УЗИ станет гораздо яснее. Можно будет даже заметить, как малыш посасывает пальчик.

— Да вы что? — искренне удивляюсь.

— Да, это уже ближе к двадцать восьмой неделе.

— Ого, до этого мне еще далеко.

— Вот увидите, время беременности пролетит незаметно. Потом еще будете скучать по животику, — отзывается она. — Все, мы закончили. Можете вставать и одеваться. Как будете готовы, пройдите ко мне в кабинет.

Женщина покидает смотровую, а я немного неуклюже сползаю с кресла и принимаюсь натягивать белье. Заправив блузку в легкую ситцевую юбку, разглаживаю несуществующие складки и направлюсь вслед за врачом.

— Рекомендую пропить курс фолиевой кислоты. Особенно это важно в первом триместре, — гинеколог строчит что-то на бумажке. — Дозировку я вам написала.

— Спасибо большое.

— И не забудьте встать на учет по беременности, — напоминает она.

— Да, непременно.

Поблагодарив отзывчивую женщину за осмотр и консультацию, я прощаюсь и покидаю клинику. На улице уже вовсю благоухает ранее лето: солнце затопило тротуары ярким светом, в воздухе стоит запах свежескошенной травы, а на небе нет ни одного облачка. Погода радуется, и мне хочется радоваться вместе с ней. Ведь сейчас я стою на пороге по истине грандиозного события — я готовлюсь стать матерью.

Мама. Наверное, ни в одном другом слове нет такой высокой концентрации тепла и безусловной любви. Мама — это всегда про нежность, про заботу, про приятие. Не знаю, как у других, но у меня с моей мамой прекрасные отношения. Да, мы уже не так близки, как в детстве, ведь я выросла и переехала в другой город, но тем не менее наша связь по-прежнему крепка. Родители — единственные люди на Земле, который можно безоговорочно доверять. Они никогда не предадут и всегда будут на твоей стороне.

Конечно, в идеале у каждого ребенка должно быть двое родителей: не только мама, но и папа. У меня было именно так. Я росла в полной семье и очень бы хотела, чтобы мой малыш тоже познал всю глубине родительской любви.

Но увы, судьба порой складывается совсем не так, как мы того желаем: мужчины уходят, браки распадаются, люди, в конце концов, гибнут. Мы не можем предугадать ход событий, не можем подогнать свою жизнь под некие стандарты. Идеал, как бы мы к нему ни стремились, все же недостижим.

Да, у моего малыша будет только мама. Но я искренне постараюсь сделать так, чтобы он не чувствовал себя обделенным. Я подарю ему столько любви и ласки, сколько способно произвести мое сердце. Я буду для него хорошей родительницей.

Медленно бреду по парковой дорожке и с наслаждением тяну носом теплый ароматный воздух. Сегодня — мой первый полноценный выходной за несколько недель. С тех пор, как Зарецкий взял меня в помощницы, я проводила на работе сутки напролет. Трудилась как маленькая пчелка, и Антон наконец надо мной сжалился. Сказал, что суббота и воскресенье — полностью мои.

Поэтому после визита к врачу я выбралась в парк и просто гуляю. Без наушников. Без компании. Мне хочется побыть наедине с собой и, никуда не спеша, поразмышлять о своем будущем. Ведь тут и впрямь есть, над чем подумать! Столько всего нужно сделать, решить, купить… Это только кажется, что девять месяцев — долгий срок. А на деле они наверняка пролетят как одно мгновенье. Так что не стоит откладывать важные дела в долгий ящик.

Купив мороженое, я присаживаюсь на скамейку, я принимаюсь беззаботно болтать ногами. Несмотря на сложности, которые подбросила мне жизнь, настроение у меня приподнятое. Надеюсь, ничто его сегодня не испортит.

Однако едва я успеваю об этом подумать, как у меня в сумочке звонит мобильник. С мамой я разговаривала сегодня утром, Наташка в это время всегда на пилатесе. Если это не рекламщики, желающие втюхать мне какой-нибудь волшебный утюг, то, должно быть, на том конце провода Антон Зарецкий, который внезапно осознал, что без меня ему сегодня все-таки не справиться.

Боязливо ежась, извлекаю наружу телефон, а в следующий миг у меня медленно отвисает челюсть.

Это Вика. Моя бывшая подруга.

Я была уверена, что после происшествия с Димой она никогда больше не захочет выйти со мной на связь, поэтому даже не подумала заблокировать ее номер. И вот она мне звонит. Настойчиво, долго. И чего ей только от меня нужно?

Нахмурившись, гипнотизирую взглядом экран, но брать трубку нет никакого желания. Совсем. Звонок стихает и тут же повторяется снова. Кажется, Вика не готова смириться с тем, что ее игнорируют. И будет звонить до тех пор, пока не разрядит мне батарею.

Конечно, можно было бы просто засунуть ее номер в черный список, но природное любопытство все-таки берет верх. Мне правда интересно, почему Вика мне так отчаянно названивает. Теперь у нас с ней нет одного парня на двоих, зачем ей имитировать небезразличие к моей персоне?

Когда мобильник разрывается звонком в третий раз, я не выдерживаю и отвечаю:

— Алло.

Голос звучит сдержанно и сухо. Как я и планировала.

— Линочка, привет! — Вика же, напротив, разговаривает как ни в чем не бывало.

Нет, посмотрите, какова актриса!

— Что тебе нужно? — игнорируя ее напускное веселье, спрашиваю я.

— Мне… Мне бы поговорить, — теперь я различаю в ее тоне заискивающие нотки. — Ты где сейчас? Не против, если я приеду?

— Против, конечно! — в груди клокочет возмущение. — Или ты забыла, как скакала на моем парне?!

— Линусь, — Вика вздыхает. — Ну что я могу сказать? Прости меня? Ну прости! Вот только разве мои слова что-то изменят? Я не хочу об этом по телефону, мне нужно с тобой увидеться.

— Как ты не поймешь, что я не хочу тебя видеть? Ты причинила мне огромную боль!

— Знаю-знаю, — слышу, как она тяжело вздыхает в трубку. — Но… Черт, Лин, в память о нашей дружбе, пожалуйста, не отказывай мне!

Вряд ли наша дружба что-то значила для Вики, раз она так легко променяла ее на сиюминутное удовольствие. Но вот для меня наши отношения и правда имели большое значения. Вика — единственный человек, не считая родственников, связь с которым я сохраняла с самого детства. Она была моей первой лучшей подругой, и я была уверена, что останется ею навсегда.

— Я в парке Горького, — помолчав, отвечаю я. — Буду здесь еще полчаса.

— Отлично! — радостно восклицает Вика. — Я скоро подъеду! Дождись меня, пожалуйста, Линусь!

Глава 31

Вика показывается на из-за угла минут через пятнадцать. Свежая, модная, нарядная. Машинально опускаю взгляд на ее ноги, и с губ срывается облеченный вздох. Слава богу, сегодня на ней белые плетеные шлепанцы, а не те красные босоножки, которые я обнаружила в Диминой квартире. А то это было бы уже чересчур.

Заметив меня, Вика машет рукой, ну я не удосуживаюсь ответить на ее приветствие. Не выражаю никаких эмоций и продолжаю сидеть с гордо расправленной спиной. Прямо и неподвижно, будто кол проглотила. Викину приторную любезность можно объяснить чувством вины и желанием сгладить острые углы, но вот подыгрывать ей я вовсе не обязана.

— Привет! Как дела?

Она садится рядом и, немного поколебавшись, принимает решение до меня не дотрагиваться. Не обнимать и не чмокать в щеку. Видимо, все же понимает, что в сложившейся ситуации подобное проявление чувств абсолютно неуместно.

— Говори, о чем хотела, — поторапливаю нетерпеливо. — Обсуждать с тобой свои дела я не намерена.

— Ну, во-первых, извини меня, — вздохнув, начинает Вика. — Я знаю, что поступила по-свински. И вряд ли можно найти оправдание моему ужасному поступку, но я все же хочу попытаться объяснить тебе свои чувства…

— Мне это не нужно.

— Да, но это очень нужно мне. Просто выслушай. Можешь даже ничего не отвечать, — на секунду она замолкает, явно собираясь с мыслями, а затем продолжает. — Я и Дима — это что-то противоестественное, неправильное, но чертовски сильное. Я сопротивлялась влечению, как могла, но оно все равно победило. Каждый раз, когда мы с Димой встречались, я думала о тебе, и мне было жутко стыдно, но…

— Да-да, я поняла, — обрываю раздраженно. — Тебе было стыдно, но ты все равно спала с моим парнем.

— Ты имеешь полное право меня осуждать, но иногда в жизни бывают такие моменты, когда мозг бессилен. Ты думаешь, я не пробовала разорвать наши отношения? Думаешь, не пыталась поставить точку?

— Я не знаю. Да и, если честно, не хочу знать.

— Я старалась, Лин. Какое-то время мы с Димой даже не общались, но потом все началось вновь…

— Слушай, Вик, я правда не понимаю, зачем ты все это мне говоришь? — взрываюсь я. — Теперь Дима твой! Забирай его с потрохами! От меня-то ты чего хочешь?!

Девушка болезненно морщится, словно от нестерпимой зубной боли, а затем неожиданно выдает:

— Отпусти его, а? Пожалуйста.

— В смысле «отпусти»? — ошарашенно переспрашиваю я. — Так я его, по-твоему, держу, что ли?

— Скажи, что между вами все кончено. Не давай ему ложных надежд, прошу. Все равно ты его обратно не примешь, а он мне нужен, Лин. Очень нужен.

— Ты в своем уме? Или уже окончательно сбрендила? — возмущаюсь я.

— У тебя с ним счастья не вышло, но, может, у меня получится? — она горящим взором заглядывает мне в глаза.

— Знаешь такую поговорку «на чужом несчастье счастья не построишь»? — ядовито бросаю я.

Не знаю, зачем я это говорю. Наверное, мне в отместку тоже хочется сделать Вике больно. Хотя бы самую малость.

— Я его люблю, Лин! — неожиданно глаза девушки наполняются влагой. — Люблю, веришь? Я поступила дурно, но это чувство сильнее меня! Я будто с ума сошла! Сама себя не узнаю! Это безумие, помешательство какое-то!

Уж чего-чего, от слез от непробиваемой Вики я точно не ожидала. Она ведь не из тех, кто раскисает по пустякам. Она сильная и стойкая. Раньше была, по крайней мере. До чего же Дима ее довел?

Не подумайте, я не сочувствую Вике, просто… В душе все же шевелится нечто похожее на понимание. Я ведь тоже растворилась в Вавилове и натворила кучу дел. Переспала с ним на первом же свидании, забеременела и теперь будто растить ребенка в одиночку. Согласитесь, меня тоже трудно назвать образцом благовоспитанности.

Что, если Вика испытывает к Диме что-то схожее? Что, если в ее душе тоже горит обжигающее кости пламя? Да, Вика предала меня, но сделала это не из дурных побуждений, а из-за собственной слабости. Конечно, простить и забыть ее поступок у меня никогда не получится, но вот понять и отпустить злость — очень даже может быть.

— Я не общаюсь с Димой, — говорю уже гораздо спокойней. — И не даю ему никаких надежд. Если у тебя какие-то сомнения по поводу ваших отношений, тебе лучше поговорить с ним.

Вика утирает слезы и медленно ведет головой из стороны в сторону. Видно, что она до предела расстроена, но бросаться ее утешать я не спешу. Если у них с Димой не все гладко, это точно не моя вина.

— Ладно, я пойду, — наконец произносит она, справившись с эмоциями. — Спасибо, что уделила время.

Она поднимается на ноги и медленно устремляется прочь по парковой дорожке, когда я неожиданно для самой себя ее окликаю:

— Вик, подожди!

Она оборачивается, а я продолжаю:

— Скажи, а сколько у вас все это у вас с Димой длится?

Не уверена, что действительно хочу знать ответ на этот вопрос, но какая-то неведомая сила подтолкнула меня его задать.

— Почти год, — виновато потупив взор, отвечает Вика.

Ушам не верю! Почти год из полутора лет наших отношений Дима играл на два фронта! Это ведь невообразимо долго! Сколько он еще собирался скрывать от меня свою интрижку, если бы я его не застукала? Десять лет? А, может быть, всю жизнь? Дурдом какой-то!

— И почти год ты терпела нахождение на вторых ролях?

Я не злорадствую. Просто искренне поражаюсь. Сложно поверить в то, что Вика, которую я всегда считала гордой и самодостаточной, мирилась с таким положением дел. Дима был с нами обеими, но я-то, в отличии от нее, хотя бы об этом не знала.

— Да, терпела, — мрачно подтверждает она. — Говорю же, сама себя перестала узнавать.

Бросив эту фразу, полную горечи, Вика уходит, и я больше ее не задерживаю. Откидываюсь на спинку скамейки и прикрываю веки.

Как же все-таки хорошо, что мои страдания из-за мужчин в прошлом. Теперь я сосредоточусь на гораздо более важном процессе — на том, чтобы выносить и родить здорового малыша.

Глава 32

— Доченька, здравствуй! — мама подлетает ко мне и крепко стискивает в объятиях. Родных и напоминающих о счастливом детстве. — Как ты, моя хорошая? Опять похудела, что ли?

Родительская забота бесценна. Уже давно меня никто не разглядывал с таким неподдельным обожанием.

— Да вроде нет, все такая же, — посмеиваюсь я, ставя на пол пакеты с гостинцами. — А вот ты уже смуглянка. Когда успела загореть?

— Ой, да я ж целыми днями на огороде! До сумерек оттуда не вылезаю, — родительница окидывает взглядом привезенные мной сумки и прикладывает руку к сердцу. — Батюшки! Линка, зачем столько накупила? У нас же все есть!

Мама права. Они с папой живут в довольно развитом частном секторе, поэтому проблем с продовольствием у них нет. Но я не привыкла приезжать в родной дом с пустыми руками. Мне хочется порадовать родителей. Так, как они раньше радовали меня.

— Брось, мам, — отмахиваюсь я, разуваясь. — Тут всего понемногу: вам с папой презентики да к чаю вкусняшки.

— Ты как всегда в своем репертуаре, — глядя на меня с нежностью, улыбается мама. — Ладно, проходи. Помой руки и к столу. Я там пироги напекла.

Вот за это я и люблю отчий дом — за атмосферу уюта, за любовь, проявляющуюся в мелочах, за восхитительный запах выпечки, который мгновенно пробуждает желудок и запускает процесс слюноотделения.

Я счастлива, что мне удалось вырваться в родные края. За самоотверженную работу над проектом Зарецкий с барского плеча даровал мне отгул, который я приплюсовала в выходным и получила аж целых три дня отдыха. В суровых корпоративных реалиях такой мини-отпуск — настоящая роскошь.

Захожу в небольшую уютную ванную, отделанную бежевой плиткой, и включаю теплую воду. Все здесь аккуратно, чисто и на своих местах. Баночка к баночке. Полотенчико к полотенчику. Должно быть, любовь к порядку я унаследовала от мамы. Она у меня до крайности опрятная.

Сполоснув руки, выхожу на кухню и занимаю место за обильно накрытым столом. Помимо ароматной еды на нем красуется невысокая вазочка с живыми цветами. Приятное летнее дополнение к декору.

— Мам, а папа скоро придет? — интересуюсь я, отправляя в рот листик петрушки.

— В последнее время жутко задерживается на работе, — сетует она, нарезая хлеб. — Но сегодня обещал прийти пораньше. В честь приезда дочери.

— Да, работа — штука такая, — вздыхаю я. — Отнимает кучу времени.

— Но мы его ждать не будем, — командует родительница. — Ты с дороги. Проголодалась, поди.

Вообще-то она права. Есть хочется жутко. Три часа тряски в междугороднем автобусе, а потом еще сорок минут в маршрутке дают о себе знать. Я устала и нуждаюсь в восстановлении сил. А в моем положении это ой как важно.

Мама ставит передо мной дымящуюся тарелку с супом и раскладывает приборы. На самом деле я могла бы сама все взять, но знаю, что ей нравится ухаживать за мной. Я выпорхнула из ее гнезда в восемнадцать лет, и с тех пор ей удается позаботиться обо мне лишь урывками.

— Может, винца? — хитро подмигивает мама. — За встречу?

— Нет, спасибо, — отказываюсь я.

— А что? Ты у меня уже большая, — смеется мама. — А вино хорошее, домашнее. Папа сам делал.

В любой другой ситуации я бы, само собой, не отказалась от пары глотков папиного напитка, но алкоголь и беременность, сами понимаете, несовместимы.

— Пока что-то не хочется, — отнекиваюсь я. — Ты давай тоже садись, мам. Хватит суетится.

Она кивает, вытирает руки об передник и, сняв его, опускается на стул напротив меня.

— Ох, Линочка, какая же ты у меня уже взрослая и красивая! А лицо — вылитая я в молодости. Я ведь тоже была ого-го, веришь?

— Ты и сейчас ого-го, — совершенно искренне говорю я. — Настоящая красавица!

— Скажешь тоже, — мама смущенно мотает головой. — У меня уже и морщины, и лишний вес… Старость, увы, красотой не блещет.

Мама может говорить, что угодно, но для меня она по-прежнему самая прекрасная на Земле.

— Глупости, — не соглашаюсь я. — И вообще никакая ты не старая! Женщина в самом расцвете сил!

— Ой, ну захвалила, захвалила, — смеется она. — Лиса ты у меня, Линка. Но это хорошо, конечно, что ты такая. Ласковый теленок двух маток сосет.

Перебрасываясь шутками, мы принимаемся за еду, а когда тарелки с супом пустеют мама наконец спрашивает:

— Ну а как у тебя на личном фронте, дорогая? С Димой не помирилась?

Она в курсе, что я разошлась с парнем, но об истинных причинах нашего разрыва я предпочла умолчать. Сказала лишь, что наши отношения себя исчерпали и мы решили взять паузу.

— Не помирилась. И не помирюсь. С Димой покончено. Раз и навсегда.

— Жаль, — вздыхает мама. — Вы были такой красивой парой.

Эх, знала бы она, как некрасиво эта пара разбежалась, точно бы не жалела. Но я не хочу трепать мамины нервы и рассказывать ей об измене Димы и предательстве Вики. В конце концов, мою бывшую подругу мама знает лично. Ведь мы с Викой еще в детстве вместе на велосипедах гоняли. А сколько раз Вика обедала в нашем доме — не счесть. Как я расскажу маме о ее низменном поступке? У меня язык не повернется.

— Ничего, мам, — отпив компот, отвечаю я. — Найду себе кого-нибудь получше.

— А еще не нашла? — мама заговорщически щурится.

— Ну… Вообще-то… — слова почему-то застревают в горле.

На самом деле я ехала домой с четким намерением поведать родителям о своей беременности. Ведь они самые близкие люди, и их поддержка мне чрезвычайно важна! Но сейчас, когда разговор сам собой скатывается к этой теме, я чувствую невыносимое напряжение.

Я боюсь увидеть разочарование в маминых добрых глазах. Боюсь напугать ее. Ведь она только кажется сильной, а на самом деле у нее сердце за меня болит.

— Что такое, Лина? Ты начала новые отношения? — мама заинтересованно подается корпусом вперед.

— Эм… Не совсем так, — собравшись с силами, выпаливаю я. — Отношений больше нет, зато есть кое-что другое.

— И что же? — она недоуменно вздергивает бровь.

— Я беременна, мам.

Глава 33

Повисает пауза. Долгая, липкая, некомфортная. Мама глядит на меня в немом изумлении. Ее рот то и дело открывается, но звуки оттуда не вылетают. Очевидно, из-за шока она просто не может подобрать нужных слов. Силится, но не может.

— Мам, я понимаю, это все очень неожиданно, но постарайся не воспринимать услышанное в штыки, — пробую успокоить я. — Для меня это тоже стало потрясением, но потом я поняла, что…

— Кто… Кто отец? — на грудном выдохе перебивает она. — От кого ты забеременела, Лина?

— Ты его не знаешь, — потупив взор, отзываюсь я. — Это человек руководит фирмой, в которой я сейчас стажируюсь.

— О нет, — мама обессиленно роняет лицо в ладони, а затем добавляет. — И сколько ему лет? Умоляю, только не говори, что он мой ровесник!

— Ему сорок два.

— Сорок два?! Да он же почти на двадцать лет тебя старше!

— Да, я знаю, звучит дико, но когда я была с ним, разница в возрасте совсем не чувствовалась…

— Вы встречались? — ошарашенно уточняет мама.

— По правде говоря, у нас было только одно свидание и одна ночь, — признаюсь я.

Стыдно говорить маме о таком, но деваться некуда. Она самый близкий мой человек и рано или поздно должна меня понять.

— И что же он? Обрюхатил тебя и бросил? — в голосе родительницы звучат воинственные нотки. — Порядочные мужчины так не поступают!

Хорошо хоть, что она не говорит, что порядочные женщины тоже так не поступают. Не соглашаются на секс на первом свидании. Хотя я почти уверена, что именно такие мысли роятся у нее в голове

— Он не бросал меня, мам, — терпеливо поясняю я. — Наши отношения закончились, так толком и не начавшись, потому что он улетел в Америку. По работе, понимаешь?

— Подумаешь, Америка! — фыркает мама. — А почему он тебя с собой не позвал?

Тот же самый вопрос, помнится, задала мне Наташка.

— Потому что мы не успели как следует сблизиться.

— А, по-моему, очень даже успели! Куда уж еще ближе?

Ее упрек острым лезвием проходится по сердцу, и я пристыженно опускаю глаза. Мама права, я поступила недостойно. И то, что происходит сейчас, — вполне закономерный итог.

— И как он отреагировал на новость о ребенке? — помолчав, спрашивает родительница.

Ее пальцы в беспокойстве теребят скатерть, а глаза пытливо бегают по мне.

— Никак, — пожимаю плечами. — Он не знает о ребенке.

— Что?! Ты ему не сказала?! — мама в ужасе хватается за сердце. — Но почему?

— Если честно, у меня не было такой возможности. Он улетел в Штаты еще до того, как я узнала о беременности. А после мы с ним не разговаривали.

Мама снова стихает, явно пытаясь переварить услышанное. Дочь, в которой она еще полчаса назад души не чаяла, вылила на нее ушат неожиданных новостей. И теперь она борется с противоречивыми эмоциями, теснящими грудь.

— А ты не думаешь, что ребенок в твоем чреве — отличный повод возобновить контакт? — наконец подает голос она. — Пойми меня правильно, Лина, я желаю тебе только добра! Но разве можно такое скрывать? Дитя — это ведь не игрушка, не какой-то незначительный пустяк.

— Мам, я боюсь, что он уже забыл меня. Что у него там своя жизнь, — озвучиваю свои потаенные страхи.

— Я понимаю, ты сейчас на перепутье, — уже мягче произносит она. — Но ты ведь не знаешь, как он себя поведет, что скажет и сделает. Нельзя принимать решения за других людей.

Я понимаю, что в маминых словах есть рациональное зерно. Ведь, по существу, Вавилов — такой же родитель для этого малыша, как и я. И, конечно, он имеет право знать о нем.

Какой будет его реакция — это уже другой вопрос. И это на его совести. А на моей совести — быть честной и поставить его в известность.

Скорее всего, это будет чертовски сложно. Скорее всего, моя новость его не обрадует. Скорее всего, беременность ничего не изменит в наших отношениях, которые под давлением обстоятельств сошли на нет.

Но я обязана сказать Александру о том, что наша случайная ночь оказалась вовсе неслучайной. Что отныне в моем животе растет маленькая частичка его. И что я собираюсь дать этой частичке возможность превратиться в настоящего человека.

— Хорошо. Я попробую позвонить ему, — завершив свой внутренний монолог, говорю я.

— Вот и правильно, — подбадривает мама, и ее ладонь, скользнув по скатерти, находит мою. — Ты прости меня, дочка, что я вначале вспылила. Уж больно неожиданно это все… Я ведь только-только с мыслью о том, что вы с Димой расстались смирилась. А тут ты меня натурально огорошила… Даже ведь не говорила ничего про этого своего мужчину, — она вздыхает. — Даже словечком не обмолвилась.

— Все случилось так быстро, что я даже толком ничего осознать не успела, — сжимаю в ответ ее теплые пальцы. — Думала, сохраню случившееся как красивое воспоминание и буду жить дальше. Но, видишь, не судьба. Одними воспоминаниями отделаться не вышло.

— Ну ничего-ничего, дорогая, — она смахивает со щеки слезинки. — Ребенок — это божий дар. Это великое счастье. Так что все к лучшему, слышишь? Временами будет нелегко, но ты справишься, Лина. Мы с папой поможем.

— Спасибо, мам, — на мои глаза тоже наворачивается влага. — Для меня очень важно знать, что я не одна.

— Ну, конечно, не одна, доченька! — она вскакивает на ноги и, приблизившись, обнимает. — Ты же знаешь, мы с папой всегда тебя поддержим! Мы всегда на твоей стороне!

— Да, вы у меня замечательные, — гнусавлю я, уткнувшись носом в ее халат.

— А как это начальника-то хоть зовут? — мама осторожно гладит меня по волосам.

— Александр. Александр Вавилов.

— Ох, имя-то какое красивое. Звучное, — одобрительно тянет она. — Надеюсь, этот Вавилов признает наследника.

— И я тоже на это очень надеюсь, мам.

Глава 34

Вернувшись домой, я пробую позвонить Александру, но каждый раз натыкаюсь на раздающуюся из динамика фразу «абонент находится вне зоны действия сети». С некоторым запозданием до меня доходит, что номер у него российский, а значит, в Штатах, понятное дело, не работает.

Это осознание наваливается на меня подобно гранитной плите. Мне тяжело, больно и почти нечем дышать. Ведь, кроме этого номера, оказавшимся абсолютно бесполезным, у меня нет никаких других контактов Вавилова. Как же мне с ним связаться? Как сообщить важную весть?

Попытки отыскать его в соцсетях не увенчиваются успехом. Оно и понятно: вряд ли взрослый состоятельный бизнесмен будет тратить драгоценное время на выкладку фотографий в Сеть и обмен лайками.

Расстроено откладываю мобильник в сторону и шокировано закусываю щеку с внутренней стороны. Такого расклада я никак не ожидала. В моей голове была заготовлена целая речь для Александра, но, кажется, произнести ее вслух мне так и не удастся. Отец моего ребенка вне зоны действия сети. И не имею ни малейшего понятия, как мне до него достучаться.

От такого поворота событий у меня опускаются руки. После ободряющего разговора с мамой я прониклась верой в то, что наша с Вавиловым история еще не закончена. Пускай бы мы не стали счастливой парой, но мы вполне могли бы быть любящими родителями для нашего общего малыша. Это ведь тоже очень ценно, верно?

Однако прямо сейчас мои едва зародившиеся мечты терпят крушение. Если Вавилов останется в Америке навсегда, то он никогда не узнает ни о моих чувствах, ни о своем ребенке. Я элементарно не смогу донести до него эту информацию.

Черт, как же это все несправедливо!

Смаргиваю скопившиеся на ресницах слезы и, выключив ночник, забираюсь в кровать. Мне нужно быть в офисе меньше, чем через восемь часов, поэтому уже давно пора ложиться спать. Отныне опоздания, отгулы и неоплачиваемые выходные мне не по карману. Сейчас каждая копейка на счету. Ведь пока у меня есть доходная работа, мне нужно скопить как можно больше денег. Уверена, после рождения малыша они мне ой как понадобятся.

На следующий день, ближе к вечеру снова пробую набрать Вавилова, но результат звонков неизменен: абонент не абонент. На самом деле мой разум уже смирился с тем, что у меня не получится оповестить Александра о беременности, но вот сердце… Мое глупое, трепещущее сердце отчаянно надеется на чудо. Оттого и подталкивает меня снова и снова нажимать кнопку вызова.

Разозлившись на себя и свою руку за излишнюю и к тому бесплодную настойчивость, я откладываю мобильник в сторону. А затем твердо обещаю, что больше не стану терзать себя новыми попытками. Хватит уже нервов. Надо сосредоточиться на том, что на самом деле важно.

Устремляю взгляд в рабочие документы, изо всех сил стараясь вникнуть в суть написанного, когда в кабинет, цокая высокими каблуками, входит Мадлена Георгиевна:

— Добрый день, коллеги! Как идет работа?

Поверить не могу! Она вернулась!

С приходом начальницы воздух наполняется вполне ощутимым напряжением. Очевидно, никто из сотрудников не знал, что она уже прилетала в Россию. Поэтому ее появление в офисе подобно грому среди ясного неба.

— Здравствуйте, Мадлена Георгиевна! — первый в себя приходит Зарецкий. — У нас все в порядке. Работа кипит. А как прошла ваша командировка?

Если честно, я жутко завидую Антону. Он умеет быстро и эффективно адаптироваться к любой ситуации. Его вообще очень сложно выбить из колеи. Пока все остальные, словно рыбки, выброшенные на берег, беззвучно открывают рты, он уже вовсю болтает с Невзоровой, обсуждая ее поездку в Штаты.

— Непросто, но результативно, — отзывается она, покровительственным взглядом окидывая свои владения. — Как вы тут без меня? Справлялись?

— Вполне, — отвечает Зарецкий, в меру широко улыбаясь.

— Хорошо. Антон, жду тебя в своем кабинете со всеми необходимыми отчетами.

— Буду через две минуты, — обещает он.

Кивнув, Невзорова устремляется прочь. Провожаю взглядом ее стройную фигуру, и вдруг в голове вспыхивает безумная мысль: а ведь у начальницы, вне всяких сомнений, есть американский номер Вавилова! Она его непосредственная подчиненная, так должна же она как-то связываться с боссом, правда? Да и тот факт, что она сама только-только вернулась из США, говорит в пользу моей идеи.

От внезапного озарения меня начинает не хило так потряхивать. Это ведь и есть моя возможность! Да, безумно рискованная, но все-таки вполне реальная.

В любом другом случае я бы ни за что не стала беспокоить Мадлену Георгиевну по личным вопросам, но сейчас, сами понимаете, ситуация исключительная. Если я спасую, то упущу один из самых значительных шансов в моей жизни — шанс на то, что у моего ребенка будет папа.

Ради себя я бы не проявила столь вопиющую смелость, но ради малыша я готова на все. Даже если придется рассказать Невзоровой о моей короткой связи с Вавиловым, я это сделаю. Превозмогу стыд и неловкость.

Оглядываюсь на Зарецкого, который извлекает из шкафа многочисленные папки с документами, и понимаю, что если он сейчас зайдет в кабинет Мадлены Георгиевны, то выйдет оттуда очень и очень нескоро.

— Антон, — подлетаю к руководителю и впиваюсь в него молящим взглядом. — Мне нужно поговорить с Невзоровой. Это срочно. Пропустишь меня к ней вперед себя?

— Надолго? — интересуется он.

— Нет, максимум минут десять.

— Ладно, иди, — соглашается Зарецкий. — Все равно мне еще пару отчетов надо распечатать. Она же не предупреждала, что приедет.

— Спасибо большое! Я быстро.

Глава 35

Чем ближе я подхожу к элегантной двери из красного дерева, тем громче стучит мое сердце. Волнуюсь неимоверно. Наверное, даже больше, чем в свое время перед встречей с Вавиловым. Ведь Александр всегда был расположен ко мне, а вот Невзорова наоборот — невзлюбила с первого взгляда.

Коротко и формально стучу в дверь. Затаив дыхание, жду ответа.

— Входи, — раздается по ту сторону, и я толкаю позолоченную ручку.

— Еще раз здравствуйте, Мадлена Георгиевна! — шагаю в просторный кабинет, в котором висит запах добротных духов.

— Я вообще-то ждала Антона, — состроив кислую мину, отвечает она.

— Да, я знаю. Но он сказал, что ему нужно еще кое-что распечатать, поэтому пропустил меня вперед, — холодея под ее неприветливым взором, лепечу я. — Дело в том, что мне очень нужно с вами поговорить. Это не займет много времени и…

— Все рабочие вопросы решай через Зарецкого. Он твой руководитель, — обрывает она. — У меня нет ни времени, ни желания возиться со стажерами.

Ее ярко очерченные красные губы кривятся в презрительной усмешке. Надо же, она даже не скрывает, что считает себя выше простых смертных. С каждым днем я все больше понимаю, почему за глаза ее величают Стервеллой.

— В том-то и дело, что мой вопрос носит не совсем рабочий характер, — собравшись с духом, заявляю я. — Он, скорее, личного свойства.

— Личного? — идеальные брови Невзоровой изумленно взлетают вверх. — Хм, ну давай, Морозова, удиви меня.

Начальница глядит на меня, как на забавную зверушку в цирке. Ей нет дела до моих проблем. Она общается на грани издевки, умея унижать одним лишь взглядом.

На самом деле Мадлена Георгиевна — последний человек, с которым я бы хотела поделиться своей проблемой. Но, по иронии судьбы, она именно та, кто может мне помочь.

— Я… Я хотела попросить у вас контакт Александра Анатольевича Вавилова, — запинаясь от волнения, говорю я.

На несколько мгновений между нами повисает пауза. Невзорова пытает меня пристальным взлядом, в котором зреет подозрительное недовольство, а затем откидывается на спинку кожаного кресла и насмешливо изрекает:

— Что ж, тебе и впрямь удалось меня удивить. Позволь поинтересоваться, и зачем же тебе понадобился Александр Анатольевич?

— Мне надо с ним поговорить. Это чрезвычайно важно, — объясняю я. — У меня есть его российский номер, но, очевидно, в Штатах он не обслуживается.

— И о чем именно ты хочешь с ним поговорить? — продолжает допрос она.

— Это… Это очень личное, Мадлена Георгиевна. Извините, но я не могу вам сказать.

Слова даются мне очень тяжело. И я выговариваю их только благодаря тому, что помню о конечной цели.

— Но в таком случае я не могу дать тебе его номер, — ехидно отзывается Невзорова.

Эх, все-таки она настоящая мегера. Отказывает мне, а у самой в глазах горит огонек мрачного удовлетворения. Ей нравится смотреть, как люди мучаются.

— Поймите, пожалуйста, ситуация очень сложная. Я бы не стала вас просить, но у меня нет другого выхода!

— А ты не думаешь, что Вавилов против того, чтобы его личные контакты становились достоянием общественности? — язвит Мадлена Георгиевна.

— Ну что вы? Я только для себя…

— С чего ты вообще взяла, что он хочет тебя слышать? Возомнила себя особенной? — из каждого ее слова сочится яд. — Мне кажется, если бы он хотел поддерживать с тобой связь, то непременно бы поделился номером. М? Как считаешь?

— Он… Он кое-чего не знает, — дрожащим голосом произношу я. — И я обязана ему об этом рассказать.

— И чего же такого важного ты можешь ему сообщить? — Невзорова утомленно качает головой.

Видно, что она не воспринимает меня всерьез. Мой голос для нее — надоедливый шум. Мои слова — не несут никакого смысла. Мне не остается ничего иного, кроме как приоткрыть завесу тайны. В противном случае я от нее вообще ничего не добьюсь.

— Я беременна, Мадлена Георгиевна. От него.

Теперь пути назад нет. Я во всем призналась. Наверняка Невзорову не обрадует эта новость, но теперь она, по крайней мере, знает, что я навязываюсь Вавилову не просто так.

— Ты беременна? — непривычно сипло переспрашивает она. — Думаешь, я в это поверю?

— У меня есть справка! — обиженно выдаю я. — И вообще… Беременность, как и отцовство, в наше время легко доказуемы!

Невзорова молчит. И я вдруг замечаю, что на ее по обыкновению идеально матовом лице проступают красные пятна. Они покрывают ее щеки, лоб и даже шею. Начальница в бешенстве, в этом можно не сомневаться. Того и гляди взорвется.

— Думаешь, что сможешь заполучить его, мерзавка? — с неожиданной ненавистью шипит Мадлена Георгиевна, поднимаясь со стула и по-змеиному медленно двигаясь на меня. — Даже если ты беременна, это ничего не меняет! Он никогда не будет твоим!

— Вы не имеете права, — блею я. — Не имеете права решать за него…

— Поверь, ты не первая и не последняя влюбленная в Сашу дурочка, которая не брезгует грязными методами, чтобы привязать его к себе!

— Какие еще грязные методы? — шепчу в ужасе. — Это вышло случайно… Я ничего такого не планировала…

Обжигающая волна страха прокатывается по телу и оседает где-то внизу живота, вынуждая внутренности скрутиться тугим узлом. По спине градинками катится холодный, а собственное сердцебиение гулким набатом отдается в висках. Я так сильно нервничаю, что, наверное, близка к обмороку. Еще немного — и ноги окончательно ослабеют.

— Избавь меня от своих нелепых оправданий! — отрезает она холодно, становясь напротив меня и глядя на меня с нескрываемым презрением. — Еще раз повторяю: про Вавилова можешь забыть!

— Почему? — мой голос вот-вот сорвется в рыдания. — Почему вы так говорите?

— Почему?! Да потому что он скоро женится! — восклицает она.

Ее слова невидимыми пулями вонзаются в мою кожу. Разрывают мясо, царапают кости. Причиняют нестерпимую боль.

Он женится. Женится.

Эта беспощадная фраза гудит в ушах, вызывая внезапный приступ тошноты. В полнейшем смятении делаю несколько шагов вперед и упираюсь ладонью в поверхность массивного стола. Своими силами удерживать равновесие мне уже не под силу.

— Чего глаза округляешь? — Невзорова продолжает акт моего морального уничтожения. — Не слышала? Так вот слушай! Совсем скоро Вавилов женится на дочери своего американского партнера Виктора Доберштейна!

— Не может быть…

— Может-может! А еще Саша — мой любовник! Был, есть и всегда будет! Так что, как видишь, тебе в его сердце места нет!

Меня будто оглушили. Реальность перед глазами рябит и мажется, словно в нее брызнули водой. Больно так, что аж волосы на себе рвать хочется!

Как же это возможно? Неужели Вавилов мне лгал? Неужели его взгляды, улыбки, прикосновения были обманом? А щемящая нежность, с которой соединялись воедино наши тела, — иллюзией?

Боже, мне физически тяжело об этом думать. Словно раскаленное железо в голову засунули. Нет, я знала, что Невзорова неравнодушна к Александру, но и предположить не могла, что ее чувства взаимны. А новость о его скорой свадьбе — это и вовсе удар ниже пояса. Отравляющий и обезоруживающий.

— Раз вы его любите, почему миритесь с тем, что он женится на другой? — выпаливаю я в недоумении.

— Потому что без поддержки Доберштейна империя Вавиловых развалится как карточный домик. Сейчас непростые времена — нам нужны инвестиции, я и, как умная женщина, это понимаю, — сурово цедит Мадлена. — Ну а тебе я настоятельно рекомендую держать язык за зубами. Это только в сказках принцы женятся на Золушках. А в реальности все совсем иначе.

Несколько секунд мы с ней безмолвно боремся взглядами. Она смотрит на меня со злой решимостью, я на нее — с невыразимой тоской.

Только что мой мир разрушился, и собрать его заново не представляется возможным. В груди печет и ноет, а в глазах жжет от набирающихся слез. Ну почему жизнь так жестока? Почему в ней не бывает хэппи эндов?

Так и не обронив ни слова, на негнущихся ногах устремляюсь к двери и, оказавшись в коридоре, плотно прикрываю ее за собой.

Разбитое сердце кровоточит, но отныне мне предстоит справляться со своими проблемами самой. Разговор с Невзоровой дал понять, что на помощь и участие Вавилова мне рассчитывать не стоит.

Глава 36

— О-чу-меть! — по слогам выдыхает Наташка, когда я заканчиваю свой непростой и довольно запутанный рассказ. — То есть Вавилов мало того, что скоро женится, так еще и поддерживает романтическую связь с этой твоей мегерой-начальницей?

— По ее словам, да, — мрачно подтверждаю я.

— Ну и кобелина же он! — восклицает подруга в сердцах.

Я молчу. Потому что добавить или возразить мне нечего. Нет, само собой, я не считаю Александра, как выразилась Наташка, кобелиной, но горькое разочарование ядовитой змейкой все же струится по моим венам.

Я ведь открылась ему. Доверилась. А для него, оказывается, это было лишь игрой.

— А еще ты ждешь от него ребенка и аборт делать не собираешься, — подытоживает подруга.

Очевидно, она пытается разложить информацию по полочкам, чтобы хоть как-то ее переварить. На самом деле я понимаю ее шок — сама до сих пор в нем пребываю, хотя у меня, в отличие от Наташки, было время примириться с действительностью.

— Об аборте я даже не раздумывала всерьез, — признаюсь я. — Почти сразу решила, что буду рожать.

— Ну ты отчаянная, Линка, — подруга подносит к губам чашку чая, который из-за долгих разговоров наверняка уже остыл. — И очень-очень смелая! Не знаю, решилась бы я на такой ответственный шаг в одиночку…

— Поначалу мне тоже было страшно, но теперь я понимаю, что буду не одна. Мне помогут родители.

— Но родители же далеко, — недоуменно изгибает бровь.

— Я приняла решение, что после стажировки поеду домой. Хотя бы на некоторое время, — делюсь своими планами. — Думаю, в первые месяцы жизни малыша мне будет нужна мамина поддержка.

— А как же работа? Вдруг тебе предложат постоянное место? — полошится Наташка.

— Это очень вряд ли, — невесело усмехаюсь. — После нашего разговора с Мадленой Георгиевной будет чудом, если я вообще достажируюсь. Честное слово, в конце мне уже казалось, что она вот-вот рявкнет «Ты уволена, Морозова!»

— М-да, фурия редкостная, — ворчит подруга. — И чего только Вавилов в ней нашел… Слушай, а когда он был еще в России, ты разве не замечала его флюиды в ее сторону?

— По правде говоря, нет, — жму плечами. — Она на него, конечно, смотрела как на бога. А Вавилов… Ну, не знаю. Я бы не подумала, что у него к Мадлене чувства. Хотя, возможно, из-за собственной симпатии я просто была слепа.

На этот раз замолкает Наташка. На ее лице появляется задумчивое выражение, а тонкие брови смыкаются на переносице.

— Лин, а как тебе безумная мысль, что твоя чокнутая начальница это все выдумала?

— О чем ты? — хлопаю ресницами.

— Ну ты прикинь: она влюблена в Вавилова, а тут ты с новостями о своей беременности. Что должна чувствовать женщина на ее месте? Конечно, злость, агрессию и ревность. Ослепляющую жгучую ревность, которая выливается в желание насолить сопернице. И вот ей в голову приходит блестящая мысль, как отпугнуть беременную стажерку от объекта своего обожания!

— Ты думаешь, Невзорова выдумала женитьбу Вавилова? — ахаю я.

— А почему бы и нет? Она достоверно знает, что у тебя с ним связи нет, поэтому ничто не ограничивает полет ее буйной фантазии.

— Да ну нет… Это ведь чересчур! — сомневаюсь я.

— В любви, как на войне, все средства хороши, — пожимает плечами Наташка. — Не удивлюсь, если она и свой роман с Вавиловым тоже сочинила. Ну, чтоб добить тебя наверняка. Дескать, даже если свадьба с американской богачкой сорвется, то место в сердце Александра все равно занято.

Предположения подруги звучат дико, но все же я не могу не признать, что в них есть рациональное зерно. Ведь и правда, что мешало Невзоровой обвести меня вокруг пальца и выдать желаемое за действительное? Ни-че-го. Я ведь сама сунула козырь ей в руки, признавшись, что не могу дозвониться до Александра.

Нет, все-таки идти к Невзоровой за номером Вавилова изначально было ошибкой. Я недооценила хищность ее натуры и теперь расплачиваюсь. Мало того, что раскрыла перед ней все карты, так еще и навлекала на себя бурю ее гнева. Вот как мне с ней дальше работать? Мадлена Георгиевна ведь как-никак моя начальница. Она и до этого меня недолюбливала, а теперь и вовсе открыто возненавидит.

Но самое неприятное, что я ни на шаг не приблизилась к тому, чтобы выйти на контакт с Вавиловым. Наоборот, только хуже сделала. Отныне Невзорова приложит все усилия, чтобы мы с ним не пересеклись. Даже случайно.

— И что мне делать, Наташ? — понуро интересуюсь я.

— Не знаю, Лин. Хоть покупай билет и лети в эту чертову Америку!

Ну нет, этот вариант из числа радикальных. На такое у меня духу не хватит.

— Знаешь, а может это и к лучшему, что мне не удается с ним поговорить? — высказываю предположение. — Вдруг судьба оберегает меня от чего-то?

— Почему ты так думаешь? — Наташка хмурится. — Это просто несчастливая случайность…

— Да, я знаю. Но с другой стороны, что изменится, если Александр узнает о ребенке? Думаешь, вернется в Россию? Или заберет меня к себе в Штаты? Отчего-то мне так не кажется, — качаю головой. — Помнится, он сам говорил, что его жизнь принадлежит ему лишь частично. Что у него слишком много обязательств, которые давят.

— Считаешь, он уехал не по своей воле?

— Без понятия. Я недостаточно хорошо его знаю, — вздыхаю я. — Мне удалось приоткрыть только завесу тайн его души. А на глубину банально не хватило времени.

Наташка понимающе улыбается и, протянув руки по столу, обхватывает мои ладони.

— Ничего, Лин, прорвемся. Все будет хорошо. Ты можешь рассчитывать не только на родителей, но и меня. Я обязательно буду рядом.

Глава 37

Горячие рабочие будни вновь засасывают меня с головой. С Мадленой Георгиевной мы почти не пересекаемся, и этот факт невообразимо меня радует. Не уверена, что моя нервная система выдержит еще одну эмоциональную встряску. Я после предыдущей не до конца оправилась.

На самом деле в бесконечных отчетах, аналитических таблицах и прочих профессиональных дрязгах я нахожу настоящие спасение. Спасение от навевающих тоску мыслей о крахе своей личной жизни, который, сколько ни пытайся, уже невозможно отрицать.

Ну сами, подумайте. Мне изменил парень, и я болезненно переживала разрыв. А затем мужчина, в объятиях которого я нашла утешение, бесследно исчез с горизонта. И даже ребенок, которого я ношу под сердцем, ничего не изменит. Просто потому, что у меня нет ни единой возможности рассказать его отцу о беременности.

Я буду матерью-одиночкой.

И единственное счастье, которое мне светит в ближайшие годы, — материнское. Вы не подумайте, я не в претензии. Понимаю ведь, что тысячи женщин мечтают зачать ребенка, но не могут. А мне в этом плане повезло. Очень.

Но все же испытать настоящее женское счастье тоже хотелось бы. Любить и быть любимой. Чувствовать рядом твердое мужское плечо. Делить радость и горе напополам с близким человеком. Согласитесь, каждая девушка грезит об этом. И я, само собой, не исключение.

Тяжело вздохнув, закрываю крышку ноутбука и устало потираю глаза. Голова немного побаливает, да и поясница каменная. А все потому, что сегодняшний рабочий день длился аж двенадцать часов. Я выжата как лимон и думаю лишь об одном — о теплой мягкой кровати, на которой можно вытянуть уставшие конечности.

Попрощавшись с коллегами, покидаю офис и неторопливым шагом направляюсь к остановке. Погода на улице прелестная: птички поют, закатное солнце мягко окутывает землю, а в воздухе висит приятный запах зелени. Казалось бы радуйся, ликуй! Но у меня в душе лишь печально саднит и поднывает.

Не хочется признавать, но новость о женитьбе Вавилова ранила меня куда сильнее, чем я могла предположить. Стоило мне об этом узнать, как моя выдержка мигом истончилась. Сделалась зыбкой и хрупкой. И только робкая надежда на то, что сказанное Мадленой — ложь, немного помогала держаться на плаву и не унывать окончательно. Кто знает, как дальше сложится эта жизнь? Может, нам с Вавиловым все же посчастливится увидеться вновь?

Захожу домой и, облачившись в мягкий хлопковый халат, бреду на кухню. Сегодня в меню фаршированные перцы, которые я не поленилась приготовить на досуге. Так что на ближайшие дни сытный ужин мне гарантирован.

Запускаю микроволновку и устремляю задумчивый взгляд в окно, когда в коридоре неожиданно звонит мой мобильник. Выныриваю из размышлений и, вынув из сумки телефон, принимаю вызов:

— Привет, Наташ, — выдаю расслабленно.

Сейчас самое время поболтать о том о сем. Отвлечься от личных переживаний.

— Лина! Ты дома? — взбудораженный голос подруги мигом заставляет напрячься.

Кажется, разговора о том о сем не выйдет.

— Да, а что такое? У тебя все в порядке? — вслед за Наташкой тревожусь я.

— Да-да, все нормально, — как-то сбивчиво отвечает она. — Ты… Ты должна включить телевизор. Четвертый канал. Прямо сейчас.

— Но… Что за срочность?

— Лин, включи, — настаивает Наташа. — Ты сейчас сама все поймешь.

В замешательстве иду в спальню и принимаюсь искать глазами пульт.

— Ты меня пугаешь, — произношу в трубку.

— Ты включила или нет? — нетерпеливо подгоняет подруга.

— Включаю. Пульт куда-то запропастился… А! Вот же он!

Хватаю устройство и нажимаю красную кнопку на нем. Экран телевизора вспыхивает, являя мне кадр из какой-то кулинарной передачи.

— Четвертый канал, — напоминает Наташа. — И трубку не клади.

Да что ж это за таинственность такая? Сейчас умру от любопытства!

Торопливо щелкаю кнопки и наконец нахожу нужный канал. Первые секунды ничего не понимаю. Из транслируемого ясно только то, что идет какой-то новостной репортаж. О чем, для чего — никак не уловлю.

Но когда на экране крупным планом возникает красивое и немного строгое лицо Вавилова, все встает на свои места. Теперь очевидно, что выпуск посвящен его персоне.

Отчаянно напрягаю слух и зрение. С утроенным вниманием впиваюсь в экран, стараясь не пропустить ни одного слова, ни одного кадра. В данный момент речь идет о крупном бизнес-проекте, который затеяла корпорация Вавиловых на юге Бостона. Насколько я могу судить, это какая-то масштабная стройка с привлечением больших иностранных инвестиций.

Пока я пытаюсь вникнуть в детали, закадровый голос сыплет финансовыми терминами, а затем вдруг неожиданной произносит смутно знакомую фамилию — Доберштейн.

«Сотрудничество российского олигарха Александра Вавилова и американского строительного магната Виктора Доберштейна обещает быть плодотворным. Проект совместной работы проходит последний этап согласования, и, судя по заявлениям пресс-центра, перейдет в активную фазу в начале этой осени».

Далее на экране вспыхивают кадры, на которых Вавилов и тот самый Виктор Доберштейн жмут руку седовласому сенатору штата. Затем зрителям показывают, как Александр в элегантном, идеально сидящем костюме прохаживается по месту предполагаемой стройки. Ну а в финале — сцена с какого-то пафосного то ли благотворительного, то ли просто праздничного вечера, где респектабельные и баснословно богатые люди, улыбаясь и неспешно переговариваясь, потягивают дорогущее шампанское.

В глаза бросается Вавилов с легкой улыбкой на губах и его длинноногая, невообразимо стройная спутница в красном платье. На вид девушка чуть старше меня и, вне всяких сомнений, блещет красотой. Элегантная, ухоженная, с длинными шелковистыми волосами — кажется, на подобное совершенство можно смотреть вечно.

Однако больше всего меня смущают не выдающиеся внешние данные красотки, а маленькая бегущая надпись внизу экрана, которая гласит: «Бизнесмен Александр Вавилов с невестой Юлией Доберштейн».

Боже ты мой… С невестой!

Из моего рта вырывается не то стон, не то всхлип, и я обессиленно падаю на кровать, которая, к счастью, стоит всего в полуметре от меня.

— Лина, милая, хочешь я приеду? — раздается в трубке голос Наташки, о которой я, если честно, напрочь забыла.

— Нет, не нужно. Я перезвоню чуть позже, — хрипло отзываюсь я и тут же сбрасываю вызов.

Не хочу, чтобы подруга слышала, как я реву.

Глава 38

Я не знаю, сколько сижу на кровати без малейшего движения. Может, пару минут, а может, целый час. Постепенно мои громкие всхлипы сменяются тихими слезами. Они оставляют влажные дорожки на щеках, а затем, прокатившись по лицу, срываются вниз с подбородка.

Мадлена Георгиевна не солгала. Вавилов действительно скоро женится. На дочери того самого строительного магната, с которым его связывает многомиллионный бизнес-проект.

А я-то, наивная дурочка, все надеялась, что это неправда. Хотела верить, что новость о женитьбе — лишь злые козни Невзоровой, без памяти влюбленной в Александра.

Но на деле все оказалось куда прозаичней. Вавилов и впрямь забыл меня. Легко и, наверное, без сожалений. Он двигается дальше, строит свою красивую успешную жизнь, в то время как я терзаюсь сомнениями и страхами перед будущим. Будущим, которое из-за связи с ним стало таким неопределенным.

Теперь мне становится ясно, что даже если бы я и смогла дозвониться до Александра и сообщить ему о своей беременности, это бы ничего не изменило. Ну в самом деле! На одной чаше весов у него доходный бизнес в придачу с красивой невестой, а на другой я — девушка, с которой он провел одну единственную ночь и с которой его, по существу, больше ничего не связывает. Не хочется быть пессимисткой, но выбор Вавилова совершенно очевиден.

Подгоняемая каким-то странным иррациональным порывом я подхожу к компьютеру и, открыв браузер, вбиваю в поисковой строке фразу «Александр Вавилов и Юлия Доберштейн». Не знаю, зачем я это делаю. Неверное, мною движет банальное болезненное любопытство.

Поисковая выдача пестрит заголовками: «Сын миллиардера Анатолия Вавилова захватывает запад», «Александр Вавилов и Виктор Доберштейн: как российские инвестиции двигают американскую промышленность», «Помолвка олигарха Александра Вавилова и Юлии Доберштейн».

Кликаю на последнюю ссылку и с поистине мазохистским интересом принимаюсь бегать глазами по строкам. Незамысловатая статья гласит о том, что первая встреча Юлии и Александра произошла еще десять лет назад, когда семья Вавиловым только-только пробовала на вкус западный рынок. Молодые люди сразу понравились друг другу и стали поддерживать контакт. Автор статьи утверждает, что все это время Юлию и Александра связывали романтические отношения, которые они, впрочем, успешно скрывали. Дескать, счастье любит тишину. Правда из статьи совсем непонятно, что мешало влюбленным сблизится раньше и почему они целых десять лет не предпринимали попыток пожениться.

После короткого текста следует вереница фотографий. В основном случайных, сделанных на улице, когда Вавилов и его шикарная невеста покидают автомобиль или здание какого-нибудь ресторана. На большинстве снимков они просто идут рядом. И лишь пара-тройка кадров отражает момент, когда мужчина придерживает свою избранницу за талию.

Листая фотографии, я обращаю внимание, что на Юлии неизменно красуются туфли на высоченных шпильках, придающие ее ногам прямо-таки бесконечную длину. Длинные волосы девушки либо распущены, либо собраны в высокий хвост на затылке. Если честно, она чем-то напоминает чистокровную верховую лошадь — такая же гибкая, грациозная и невыносимо ухоженная.

С тяжелым вздохом запускаю двухминутный видеоролик, где Вавилов отвечает на вопросы корреспондента в формате короткого интервью. Я не знаю, когда был записан этот материал, но, судя по внешнему виду Александра, недавно. На экране он все такой же, каким я его помню. Обезоруживающе красивый, статный. Обладающей могущественной, пробирающей до мурашек энергетикой, которая передается даже через монитор компьютера.

Он отвечает на вопросы неторопливо, но четко и обстоятельно. Грамотно подбирает слова и изредка улыбается. Вавилова нельзя обвинить в излишней чопорности, но все какая-то завораживающая манерность в нем есть. То ли дело в слегка насмешливом изгибе губ, то ли во взгляде, который задевает за живое своей бездонной синевой.

Я смотрю на Александра, и сердце сжимается в тугом болезненном спазме. Тут и тоска, и сожаление, и, вероятно, любовь… Стыдно признаться, но я успела влюбиться в этого сильного, обаятельного и властного мужчину. Даже несмотря на то, что наши отношения оборвались, толком и не начавшись.

С Димой мы провели вместе целых полтора года, но по нему я даже близко так не скучала. Возможно, причина в том, что бывший обманул меня, предал, растоптал мои чувства. А Вавилов лишь загадочно исчез, оставив за собой шлейф надежды. Он не обещал мне безоблачного будущего, но и об обратном тоже не говорил.

Да, я до последнего верила в чудо. До последнего надеялась, что наша с ним история закончится счастливо.

Но теперь настал момент истины: розовые мечты разбились вдребезги, и их многочисленные осколки больно царапают нутро. Александр скоро женится, и в его жизни ни мне, ни нашему будущему ребенку абсолютно точно нет места. Я должна принять этот факт. Смириться с ним. И, несмотря на раздирающую сердце грусть, жить дальше.

Даже не ради себя — ради малыша, который вскоре появится на свет.

Приложив усилие, отрываю глаза от компьютера и отхожу к окну. Из динамика телевизора по-прежнему доносится какая-то трескотня, но я больше не вслушиваюсь в слова. Незачем. Самое главное я уже услышала.

Теперь я просто обязана вычеркнуть Вавилова. Если не из сердца, то хотя бы из мыслей.

Глава 39

(четыре месяца спустя)

— Линка, ты чего так медленно? Догоняй! — тяжело переводя дыхание, пыхтит Наташка.

С недавних пор подруга задалась целью похудеть и теперь практикует регулярные утренние пробежки в парке. У меня подобных амбиций нет, поэтому я просто составляю ей компанию. Ну, чтобы она не заскучала и не потеряла мотивацию.

— Я вообще-то в положении, — отмахиваюсь со смехом. — Для меня это предельная скорость.

На самом деле беременным бег не противопоказан, но я все же не рискую. Передвигаюсь исключительно в темпе спортивной ходьбы. Поэтому бедной Наташке не остается ничего другого, кроме как нарезать вокруг меня многочисленные круги. Ведь ей во время пробежки и поболтать хочется.

Под нашими ногами приветливо шуршит золотая листва, а молодое солнце робко выглядывает из-за горизонта. Осень медленно, но верно вступает в свои права: воздух холодеет, а деревья стремительно оголяются, сбрасывая наземь пожелтевшие наряды.

— Как думаешь, мне согласиться на предложение Олега? — продолжает недавно начатый разговор Наташка. — Или еще слишком рано для совместных поездок?

Тот вечер в клубе, когда я встретила Диму в объятиях Вики, оказался для подруги судьбоносным. Парень по имени Олег, с которым она познакомилась, сидя у барной стойки, проявил недюжинную инициативу, и их общение продолжилось.

Сначала он позвал ее в кафе. Потом в кино. Затем в боулинг. Ну а после их встречи приобрели регулярный характер: то он ее с работы заберет, то ни с того ни с сего с букетом цветов нагрянет, то на романтическую прогулку по набережной уломает. Ухаживать стал, в общем.

А вот буквально на днях от него поступило более серьезное предложение: вместе провести отпуск, слетать в Таиланд. Наташке было хорошо с Олегом, он ей нравился, но она не хотела спешить. Боялась форсировать события и ненароком спугнуть его интерес.

— Мне кажется, все границы только в твоей голове, — подумав, отвечаю я. — Если ты хочешь и готова провести с ним две недели на райском острове, то надо соглашаться. Если по твоим внутренним ощущениям вам еще рано так сближаться — откажись от поездки. Олег поймет.

— Да я даже не сомневаюсь, что он поймет, — отзывается подруга. — Олежка вообще очень понимающий. Даже подозрительно для мужика, — она хихикает. — Обычно они все деревянные по пояс, а мой не такой: чуткий очень.

Тихонько посмеиваюсь. Сама того не замечая, Наташка все чаще называет Олега «своим».

— Вот только в собственных, как ты говоришь, ощущениях мне не так-то легко разобраться, — продолжает она мысль. — С одной стороны, я очень хочу с ним поехать. Ведь это же мечта! Валяться на песочке под пальмами с парнем, который тебе нравится, и потягивать Пина Коладу! Кто в своем уме от такого откажется?

— Ну а с другой стороны?

— А с другой… Блин, боязно как-то, — Наташка переходит на марш на месте. — Вдруг мы с ним там перессоримся и поймем, что мы друг другу вообще не подходим?

— Ну так это же хорошо! Если вы действительно несовместимы, то лучше узнать об этом как можно раньше.

— А если он услышит, как я храплю? — она задумчиво покусывает ноготь на большом пальце. — Испугается и сбежит?

— Ой, — смеюсь в голос. — Больно нужен мужик, которого можно испугать одним лишь храпом!

— Тоже верно.

— Брось, Наташ, ты же понимаешь, если вы на самом деле созданы друг для друга, то никакие бытовые мелочи вас не отпугнут. Лучше попробовать и узнать, чем сидеть в неведении и гадать.

Подруга несколько раз кивает, а затем с улыбкой выдает:

— Вот откуда ты такая умная? А, Линка?

— Скажешь тоже, — отмахиваюсь. — Это я только на словах умная, а на деле, как видишь, — указываю пальцем на свой живот, — не прочь нырнуть в омут с головой.

— Ну и фиг с этим омутом. Зато скоро у тебя будет обалденная лялька! — улыбается она. — Говорят, младенцы восхитительно пахнут!

— Да, я тоже о таком слышала.

— Так интересно, на кого твой малыш будет похож: на тебя или на папашку.

С тех пор как информация о женитьбе Вавилова подтвердилась, Наташка величает его исключительно «папашкой». С пренебрежительным оттенком.

— Не знаю, — жму плечами. — Поживем — увидим.

Наташка вздыхает, кидает короткий взгляд на наручные часы и ахает:

— Обалдеть, Лина! Вот мы с тобой заболтались! Нам уже скоро на работу пора!

Торопливо чмокнув подругу в щеку на прощанье, направляюсь домой. Быстрый душ, чашка цикория, который с наступлением беременности заменяет мне кофе, легкий макияж — и я готова к выходу из дома.

За последние месяцы я понемногу свыклась со своей ситуацией и даже стала получать от нее удовольствие. Мысль о скором материнстве неизменно грееет.

Захожу в офис и здороваюсь с присутствующими. Снимаю пиджак и, повесив его на спинку стула, распахиваю ноутбук. С недавних пор я перестала носить облегающие блузки, заменив их более просторными рубашками. Живот у меня пока несильно заметен, но все же легкая округлость наблюдается. Не то чтобы я скрываю свою беременность от коллег (ведь рано или поздно тайное станет явным), но все не хочется привлекать к ней повышенное внимание.

— Отчет по «ЭнергоРесурсу» сделала? — тут же подлетает ко мне Зарецкий.

Я уже почти привыкла, что мое рабочее утро начинается со слова «отчет».

— Да, еще вчера вечером тебе на почту отправила, — отвечаю с улыбкой.

— Молодцом, Морозова, — хвалит руководитель. — Твоя работоспособность прямо на глазах растет.

— Стараюсь.

— Кстати, про тебя Вавилов спрашивал. Его секретарша минут десять назад заходила, но тебя еще на месте не было.

— Вавилов? — переспрашиваю потрясенно.

Неужели послышалось?

— Александр Анатольевич, — как ни в чем не бывало поясняет Антон.

— Так он же в Америке, — еле помня себя от волнения, сиплю я.

— Вернулся же на той неделе. Ты не в курсе?

Тон Зарецкого совершенно будничный, а у меня внутри один за другим раздаются ядерные взрывы. Поверить не могу… Просто не могу поверить!

Неужели Александр опять в России?

Глава 40

Сижу как громом пораженная — рот распахнут, глаза вот-вот выкатятся из орбит. С огромным трудом пытаюсь переварить услышанное. Мысли в голове вязкие и тягучие, словно мед не первой свежести. Слова Зарецкого слишком сильно меня шокировали. Натурально выбили из колеи.

Вавилов вернулся? Как такое возможно? Я думала, что он уехал в Штаты навсегда. Неужели что-то изменилось?

— Лин, все в порядке? Ты как-то побледнела, — нахмурившись, произносит Антон.

— Да-да, все нормально, — трясу головой, стряхивая оцепенение. — Так ты говоришь, Александр Анатольевич про меня спрашивал?

— Ну да, Диана, его секретарша, заходила.

— Она что-то передала? Просила к нему зайти? — спрашиваю я, стараясь не выдавать бушующего во мне волнения.

— Эм… Нет. Просто интересовалась, тут ли ты. Я сказал, что ты еще не на работе, и она просто ушла.

Странно. Как же это странно.

— Понятно, — немного сникнув, отзываюсь я.

— А что такое? У вас с Александром Анатольевичем какие-то нерешенные дела? — Зарецкий подозрительно изгибает бровь.

Никто в офисе, кроме разве что Мадлены Георгиевны, не знает, что я ношу под сердцем ребенка Вавилова. Да и про беременность мою в общем-то мало кто осведомлен, ведь у меня пока неплохо получается маскировать округляющийся живот под свободной одеждой. И я намерена сохранять эту тайну как можно дольше.

— Нет, что ты, — как можно беззаботней отвечаю я. — Просто не совсем поняла, зачем Диана про меня спрашивала.

— Да я сам не понял, — Зарецкий почесывает затылок. — Может, для грядущего мероприятия какую-нибудь информацию хотела получить.

— О чем ты? Какое еще мероприятие? — удивляюсь я.

— Ну как же? — Антон опирается на мой стол и иронично усмехается. — У нас ведь день рождения компании на носу. Неужели ничего не слышала?

— Нет… — растерянно моргаю.

— Ай-ай-ай, Морозова, надо быть в курсе общественной жизни, — говорит с легким укором.

— Так как же быть в курсе, если никто ничего не говорит. Так что за мероприятие? Праздновать будут?

Любопытство во мне стремительно разгорается.

— Не будут, а будем, — поправляет руководитель. — На этот ежегодный праздник приглашаются все сотрудники «Омега групп».

— Даже стажеры?

— Само собой, — ухмыляется он. — На вашей относительно дешевой и эффективной рабочей силе весь бизнес держится.

— Ну спасибо.

— Да ладно, Лин. Это ж комплемент, — улыбается Зарецкий, поправляя на переносице очки в модной оправе. — На самом деле в этом году мероприятие обещает быть грандиозным. Юбилей как-никак. Поговаривают даже, что звезды столичной эстрады выступать будут.

— Как здорово. И руководство компании, конечно, тоже там будет?

— Ну естественно. Я даже поначалу подумал, что Вавилов специально для этого приехал, — задумчиво тянет Антон. — Хотя, знаешь… Вряд ли. У него там в Америка такой ответственный проект. Сомневаюсь, что он бросил его ради того, чтобы выпить пару-тройку бокалов шампанского в обществе подчиненных, которых он и по именам-то не знает.

— Да, наверное…

— Видимо, по работе что-то прижало, — Зарецкий сегодня на удивление словоохотлив. — Не все же вопросы можно удаленно закрыть. Очевидно, есть нечто такое, что требует личного присутствия босса.

— Я думала, Невзорова закрывает все насущные вопросы, — робко выдаю я.

— Ну что ты, Мадлена Георгиевна — всего лишь топ-менеджер. Да, она профи, но все же не собственница. Иногда бизнес, даже крупный, нуждается в личном внимании хозяина.

Зарецкому, конечно, виднее. Он работает в компании уже не первый год и прекрасно разбирается во всех процессах. Так что сомневаться в его доводах нет никаких оснований.

Если честно, мне очень хочется закидать Антона вопросами, ведь любопытство не дает мне покоя. Прилетел ли Вавилов один или с невестой? Надолго ли? Точно ли он будет присутствовать на дне рождения компании?

Однако умом я понимаю, что, озвучив эти терзающие мысли, я выдам себя с потрохами. Зарецкий не дурак и точно заподозрит, что моя заинтересованность не беспричинна. Начнет анализировать, сопоставлять и, не дай бог, обо всем догадается. Мне лишние проблемы точно ни к чему.

— Понятно, — кивнув, перевожу взгляд на компьютер. — Ну что, давай за работу?

— А вот это правильно, — руководитель отлипает от моего стола и отправляется трясти отчет с другого сотрудника.

Делаю вид, что изучаю отрытую передо мной таблицу в Эксель, а сама утопаю в водовороте путаных и противоречивых мыслей. С ума сойти! Вавилов здесь! Возможно, прямо сейчас он находится в этом офисе, в паре стен от меня! Работает, изучает важные документы, пьет кофе. Уверенный, дорого одетый, спокойный.

Меня раздирает на куски от сомнений. С одной стороны, хочется плюнуть на условности и рвануть к Александру в кабинет. Чтобы увидеть его, чтобы поговорить, чтобы поведать о наболевшем и поделиться новостями!

Но с другой стороны — я дико, прямо до спазмов в кишечнике боюсь. Боюсь заметить в его красивых синих глазах холод и равнодушие. Боюсь осознать, что отныне ему все равно. Ведь мы не виделись целых пять месяцев! Наверняка за это время все сильно изменилось. Он ни разу не дал понять, что хочет общения. Ни разу не позвонил, не написал.

Да и к тому же у него скоро свадьба. Как я могу об этом забыть? Мысль о грядущем браке Вавилова постоянным фоном крутится в сознании и никогда по-настоящему не отступает. Да, он женится! Женится на другой. Именно поэтому мне не стоит строить иллюзий по поводу нашей встречи, которая рано или поздно случится.

Эти правильные и рациональные доводы диктует мне здравый смысл, но вот сердце… Мое глупое сердце, как сбесившееся, лихим галопом скачет в груди. И мне никак не удается его усмирить.

Глава 41

Рабочий день проходит как в тумане. Сосредоточиться трудно, мысли не слушаются, а перетянутые от морального напряжения нервы то и дело подрагивают.

Стоит кому-то постороннему войти в наш просторный кабинет, как я тут же подскакиваю на месте. Все боюсь, что этим кем-то окажется Александр Вавилов. Как мне тогда себя вести? Что говорить и делать?

Однако, вопреки моим боязливым ожиданиям, босс не спешит нас навещать. Солнце уже вовсю кренится к закату, а от Вавилова по-прежнему ни слуху, ни духу. Возможно, я вообще зря переживаю, и он уже давно уехал. Ведь ему, в отличие от меня, нет нужды торчать в офисе весь день. Она хозяин — захотел ушел, захотел пришел. Никакого жесткого временного регламента.

С горем пополам завершив очередное трудоемкое задание Зарецкого, я закрываю программу и откидываюсь на спинку кресла. Закрываю глаза и пытаюсь расслабить затекшие мышцы.

Не знаю, с чем это связано, но в последнее время я стала быстрее утомляться. Возможно, это закономерное следствие беременности, а возможно, просто накопившийся недосып. В последние пару недель у меня не было шанса как следует выспаться: то на работу надо, то на пробежку с Наташкой, то к врачам.

— До завтра, Морозова, — на ходу натягивая пиджак, говорит Антон.

Сегодня один из редких дней, когда он не засиживается на работе допоздна.

— До свидания! — отзываюсь я.

— Долго себя не мучай, а то выглядишь какой-то уставшей, — через плечо бросает он. — Мне только больничного от тебя не хватало!

— Не буду, — улыбаюсь я. — Не волнуйся.

Антон скрывается в глубине коридора, и я тоже неспешно поднимаюсь на ноги. Выключаю компьютер, собираю в сумку вещи и устремляюсь на выход.

Бросая формальные прощания идущим навстречу коллегам, сворачиваю за угол и останавливаюсь напротив информационного стенда, на котором, очевидно, только сегодня появилась новая яркая листовка. Это оповещение о праздничном юбилее «Омега групп». Тожество состоится через три дня в ресторане «Астория».

Неторопливо бегу глазами по строкам, когда за спиной раздается тихий, но твердый голос. Голос, который я узнала бы даже из тысячи похожих.

— Здравствуй, Ангелина.

Вздрагиваю, и дыхание, споткнувшись о невидимое препятствие, обрывается. Затылок и плечи обдает нестерпимым жаром, а по спине ползут колючие мурашки.

Ангелина. Вавилов — один из немногих, кто не сокращает и зовет меня полным именем. Это его отличительная черта.

Я знаю, что позади меня именно он. Но не могу заставить себя обернуться. Это слишком сложно. Слишком пугающе.

Время, кажется, замирает, и тишина, повисшая между нами, превращается в бесконечность. Шумно сглатываю и, собрав волю в кулак, медленно, очень медленно оглядываюсь. Так, словно боюсь, что увиденное может лишить меня чувств.

Александр все тот же. Завораживающе красивый. Умопомрачительно элегантный. До безумия привлекательный.

На нем стильный серый костюм и белая рубашка без галстука. Волосы уложены чуть-чуть по-другому, не так, как я помню, и вроде бы немного отрасли. В синем требовательном взгляде плещется заинтересованность и что-то еще, чему я затрудняюсь дать определение… Нечто таинственное и мрачное.

— Здравствуй, Александр, — наконец отвечаю.

Голос звучит очень сипло, будто я простужена. Но в текущей ситуации вообще удивительно, что у меня есть силы на членораздельную речь.

— Как ты? Как у тебя дела? — он шагает ко мне, сокращая расстояние между нами.

— Хорошо. А ты как?

Мы оба чувствуем если не неловкость, то, по крайней мере, легкое замешательство. Очевидно, что нам надо много сказать друг другу, о многом расспросить, но нужные фразы никак не приходят на ум. В голове полнейший вакуум.

Знаете, иногда истинные эмоции очень трудно облечь слова. Они слишком колючие, слишком противоречивые, слишком неудобные. И вот люди, стремясь не усугублять неловкость молчанием, говорят что угодно, но только не то, что чувствуют на самом деле. Вроде набивших оскомину банальностей. Или формальностей, которые лишь попусту сотрясают воздух.

Мы с Александром смотрим друг на друга, и в наших сердцах горит настоящее пламя. Яркое, сильное, обжигающее. Мы ощущаем его кожей, всеми фибрами своих душ, но не можем перешагнуть выросшие между нами границы.

Пять месяцев назад мы были близки. Его губы ласкали мое тело, его шепот согревал меня в ночи… Но сейчас мы стоим друг напротив друга как чужие. Никаких объятий. Никаких поцелуев. Никаких слез. По крайней мере, внешне.

Не знаю, как у Вавилова, но моя душа плачет. Однако я слишком смущена, чтобы признаться в этом. Однажды я уже была с ним предельно откровенной, и что из этого вышло?

— Все… Все нормально, — слегка замявшись, отвечает Александр.

А затем в несколько суетливом жесте засовывает руки в карманы брюк. Что с ним? Неужели тоже волнуется?

— С возвращением на родину, — выдавливаю из себя непринужденную улыбку. — Ты надолго приехал?

— Если честно, пока не знаю. В моей жизни, как всегда, полно неопределенностей.

Взгляд Вавилова соскальзывает с моего лица вниз. Ненадолго задерживается на груди, а затем прокатывается по ногам.

Вряд ли, конечно, он заметит мой живот, ведь на мне просторная рубашка и пиджак оверсайз, но я все равно невольно напрягаюсь. Было время, когда я мечтала сообщить Александру о своей беременности, но теперь мой пыл угас. Я не знаю, хочу ли я вообще обсуждать с ним эту тему. Ведь мне до сих пор неясны его мотивы и намерения.

— Ты прекрасно выглядишь, Ангелина, — его губы трогает легкая, обезоруживающе искренняя улыбка.

— Спасибо, — не могу не улыбнуться в ответ. — Ты тоже.

— Пойдешь на юбилей? — он кивает на стенд за моей спиной.

— Наверное. Антон Зарецкий сказал, все должны присутствовать.

— Да уж, — Вавилов медленно выпускает воздух из легких. — Ты домой, Ангелина?

— Да, пора бы уже.

— Позволь, я тебя подвезу.

В его глазах загорается огонек. Тот самый который, я наблюдала пять месяцев назад. Огонек, который стал настоящим пожаром и сжег меня дотла.

— Нет, пожалуй, не стоит, — мягко веду головой из стороны в сторону. — Лучше я сама.

Не дождавшись его ответа, я срываюсь с места. Торопливо семеню по коридору, считая собственные шаги, отдающиеся эхом в пустом коридоре.

Лифт, к счастью, приходит быстро, так что мне не приходится томиться ожиданием. Когда металлические двери наконец захлопываются, я облегченно выдыхаю и приваливаюсь спиной к стене.

Первый раунд я выдержала. Вроде как даже с достоинством. Надеюсь, и в дальнейшем силы меня не подведут.

Глава 42

— Да ну-у-у! — шокировано тянет Наташка. — Ушам своим не верю! Вавилов правда вернулся?

Приехав домой с работы, я сразу набрала лучшую подругу, чтобы сообщить ей ошеломительную новость. А она взяла и примчалась ко мне на ночь глядя. Взволнованная, взъерошенная и с палкой обалденной колбасы, которую я с наступлением беременности очень полюбила.

— Да, прям как снег на голову, — делюсь я. — Прихожу в офис и слышу, дескать, босс вернулся. А вот вечером и сама с ним случайно в коридоре пересеклась.

— Так ли случайно? — Наташка вздергивает бровь.

— Ну… Да нет, точно случайно. Если бы он хотел меня видеть, мог бы десять раз в кабинет зайти. Знает же, где я работаю.

— А зачем тогда подвезти предлагал? — не унимается подруга.

Ох, ответ на этот вопрос и мне не дает покоя, но я все же велю себе думать, что он сделал это просто из вежливости.

— Да кто ж его знает, Наташ. Что толку сейчас об этом гадать?

— Что толку?! — она чуть не давится чаем. — Если ты забыла, я напомню! У тебя в животе его ребенок, Лина! И он может об этом узнать.

Да, это верно.

Если честно, в последнее время я уже накрепко свыклась с мыслью, что буду воспитывать малыша одна, без папы. Просто потому, что не смогла связаться с Вавиловым. А теперь он вдруг здесь! Грянул как гром среди ясного неба. И все мои планы рухнули в одночасье.

— Ты думаешь, мне стоит рассказать ему о беременности? — спрашиваю у Наташки.

— Не знаю. Правда не знаю, — он вздыхает и качает головой. — Беременность ты от него, вероятно, не скроешь — живот выдаст. А вот отцовство…

— Что, отцовство?

— А вот отцовство может и стоит скрыть, — помолчав, огорошивает подруга.

— Да что ты? — искренне удивляюсь я. — Почему так считаешь?

— Знаю, тебе может показаться, что это бабкины сказки, но я все же думаю, что здесь есть рациональное зерно…

— О чем ты, Наташ? Я не понимаю?

— Вавилов — миллиардер. Наследник крупной финансовой империи. Акула бизнеса, верно?

— Да, и что с того?

Я все еще не могу уловить, куда подруга клонит.

— Ну неужели ты не читала светскую хронику, Лин? Или те же любовные романы, где богачи постоянно отбирают детей в любовниц и даже бывших жен?

Я ошарашенно моргаю, а она тем временем продолжает.

— Лин, я не хочу тебя стращать, но наш мир суров. Очень суров. И крайне редко настолько влиятельные люди оставляют своих наследников матерям.

— Ты думаешь, что…? — мне не хватает смелости, до конца высказать предположение.

— Да, я думаю, что малыша у тебя могут просто-напросто забрать. Такой риск всегда существует.

— Ну нет, — отмахиваюсь я. — Это бред. Александр не такой. Он бы никогда так не поступил.

— А какой он, Лин? Ты разве знаешь? — Наташа морщится и уже тише добавляет. — Разве ты думала, что он оставит тебе и укатит в Америку, чтобы жениться на другой? Разве ожидала такого?

Мне не хочется, отчаянно не хочется соглашаться с Наташкой, но я не могу не признать, что ее укор небезоснователен. Когда Мадлена Георгиевна вывалила на меня ужасную правду о личной жизни Вавилова, я наивно понадеялась, что это все ложь, происки ревнивой женщины.

Но по факту она оказалась права. А это значит, что я совершенно не знаю Александра. Не понимаю движущих им мотивов, не чувствую его.

Выходит, в Наташкиных словах есть правда. Я действительно могу заблуждаться и думать о Вавилове лучше, чем он есть на самом деле.

— Наташ, ты, конечно, по-своему права. Александр во многом не оправдал моих надежд, но он никогда намеренно не обижал меня. Даже тогда, перед тем, как провести со мной ночь, он честно признался в том, что скоро уезжает в США. Он не лгал мне, не водил меня за нос. Он не способен на зло.

То, что я озвучиваю подруге, безусловно имеет вес. Но еще большее значение для меня имеют мои собственные воспоминания. О том, как Александр на меня смотрел. Как держал за руку. Как обнимал, закрывая от ветра. В его взгляде было столько тепла, а в движениях столько ласки, что мне до сих пор не верится в нечестность его намерений.

Да, жизнь расстроила наши с ним отношения, но я по-прежнему убеждена, что Александр был искренен со мной. Возможно, что-то он и впрямь утаил, но о чувствах не лгал. Я в этом уверена.

— Значит, ты все же хочешь сообщить ему об отцовстве?

— Ну… Я не вижу причин, чтобы этого не делать, — жму плечами. — А как бы ты поступила, Наташ?

Подруга недолго размышляет над моим вопросом, а затем отвечает:

— Знаешь, Лин, если бы был шанс на воссоединение, я бы, наверное, рассказала. Ведь это так здорово, когда ребенок растет в полной семье, — она улыбается, но затем ее улыбка меркнет. — Однако у вас с Вавиловым шансов на воссоединение нет. Он ведь женится на другой, помнишь? Поэтому на твоем месте я бы просто промолчала. К чему лишние сложности? Вас связывает лишь одна ночь. Этого, увы, недостаточно.

Как бы мне ни было горько, я не могу не признать, что Наташка говорит разумные вещи. Какой смысл в том, чтобы шокировать Вавилова своими откровениями? Он все равно скоро уезжает. Да и его женитьба на дочери бизнес-партнера отнюдь не упрощает положение дел.

Наверное, промолчать и впрямь было правильно, но все же утаить ребенка от родного отца — в высшей степени нечестно.

И я совсем не уверена, что хочу брать на душу такой грех.

Глава 43

Празднование юбилея «Омега групп» проводится с характерным размахом: шикарный ресторан, первоклассный ведущий, живая музыка и безупречно одетые гости. Если честно, на таком роскошном мероприятии я присутствую впервые. Даже волнуюсь немного.

Поздоровавшись со столпившимися в холле коллегами, я поправляю подол своего воздушного платья и неторопливо устремляюсь вверх по лестнице, в основной зал. Ремешки золотистых туфель туго обвивают щиколотки, а заколка, припрятанная в волосах, слегка потягивает. На какие только жертвы не пойдешь, чтобы соответствовать высокому уровню празднования. Недаром ведь я два часа у визажиста просидела.

Последняя ступенька остается позади, и моему взору открывается потрясающий красоты вид. Огромный просторный зал, залитый светом десятков хрустальных люстр, высокие панорамные окна, через которые можно увидеть сверкающую набережную, и утонченная мебель, будто взятая с обложки журнала про стиль и интерьер.

Тут и там шныряют официанты в смокингах и белоснежных перчатках. На их подносах — изысканные закуски и дорогое шампанское, которое мне, впрочем, не суждено попробовать. На столах красуются живые цветы: композиции из магнолий и белых роз.

— Шикарно, скажи? — меня под локоть подхватывает моя коллега и по совместительству приятельница Аня. — В этом году даже круче, чем в предыдущем. Вот, что значит юбилей.

— Да, впечатляет, — соглашаюсь я. — Тут, я так понимаю, и развлекательная программа намечается?

Смотрю на ведущего, который что-то увлеченно обсуждает с музыкантами.

— Да, но не та, к которой мы привыкли на свадьбах. Никаких дурацких конкурсов, все цивильно. Сначала официальная часть: дадут слово Вавилову, потом генеральный продолжит. Дальше тосты от чиновников и крупных партнеров. Затем будут награждать отличившихся сотрудников, раздавать премии и грамоты. Ну и только после этого — веселье. Песни, танцы и разговоры по душам. По крайней мере, в прошлом году так было.

Аня работает в «Омега групп» уже четвертый год и, несомненно, разбирается в местных порядках. Хорошо, что у меня есть такая всезнающая знакомая.

— Интересно. А кто был в числе отличившихся сотрудников в том году? — любопытствую я.

— Мадлена, само собой, — усмехается девушка. — Она каждый год свое самолюбие тешит. Типа, смотрите, какая я молодец! Не женщина, а звезда!

Последние фразы Аня произносит, комично передразнивая манеру речи Невзоровой, и я, не удержавшись, прыскаю в кулак. Пародия явно удалась.

— В этом году, я думаю, Зарецкий награду получит, — продолжает приятельница. — Он вед как конь пахал! Даже в отпуске толком не был!

Что правда, то правда. Для всего нашего отдела Антон является примером усердия и трудолюбия.

— Да, он молодец, — поддерживаю я. — Глядишь, такими темпами и до больших высот дослужится.

— Это точно. Только вот его девушке я не завидую. Что за личная жизнь, когда твой парень двадцать четыре на семь пропадает на работе?

— А у него есть девушка? — искренне удивляюсь я.

Не думала, что при такой занятости это возможно.

— Оказывается, да. Я сама недавно узнала. Представляешь, они оказывается с института вместе. Она в Испании несколько лет жила, а сейчас вот вернулась. Поговаривают, что свадьба скоро.

— Надо же, как здорово, — улыбаюсь я. — Рада за Антона.

— Но все же главным событием года станет женитьба Вавилова. Вот уж кто закатит пир на весь мир.

Упоминание об Александре отзывается в сердце тупой ноющей болью. Вот вроде умом понимаю, что ничего мне не светит, а все равно реагирую. Глупо и очень остро.

— Ты не знаешь, его невеста Юлия сегодня будет присутствовать на мероприятии? — поддаюсь любопытству.

— Конечно, куда он без нее? — ухмыляется Аня. — В этот раз не соскочит.

— В смысле не соскочит? Ты о чем?

— Да о свадьбе, — приятельница поворачивается ко мне и, уловив на моем лице выражение растерянности, поясняет. — Неужели ты не слышала? Вавилов должен был жениться на мисс Доберштейн еще лет десять назад. Такая была договоренность. Потом он как-то подсуетился, сослался на неотложную работу и вернулся в Россию. Свадьба отложилась. И вот все это время он ей делал мозги: то женюсь, то не женюсь.

— Но… Зачем? Какой в этом смысл?

— А такой, что браки по договору — штука сложная. Это ведь не так, как у нас, простых людей, полюбил — женюсь, разлюбил — разведусь. Там у Вавиловых и Доберштейнов бизнес замешан, бабки бешеные. Оттого все непросто совсем, — рассуждает Аня. — Вот мы вроде им завидуем, да? Они ведь в богатстве, в роскоши живут… А с другой стороны, нафиг нужно это богатство, если ты даже сам себе жену выбрать не можешь, верно? Как по мне, уж лучше никогда не летать на частных самолетах, но зато жить с человеком, которого ты по-настоящему любишь.

— Ты… Ты думаешь Вавилов не любит Юлию? — мой голос дребезжит от волнения.

— Не знаю, — Аня пожимает плечами. — Может, и любит, конечно. Одно ведь другому не мешает. Тем более что эта Юлия — девка действительно видная.

Приятельница хватает с подноса мимо идущего официанта шампанское и, пригубив его, блаженно улыбается:

— Потрясающе. На вкус как амброзия. Тебе, Лин, не предлагаю, — косится на меня и хитро подмигивает.

— Что? Ты о чем? — тушуюсь я.

— Да брось! Надо быть совсем тупым, чтобы не понять, что ты в положении! — восклицает Аня. — Эти твои распашонки, конечно, скрадывают живот, но все же не настолько.

Да уж, она права. Скрывать свою беременность от коллег бессмысленно. Все равно рано или поздно узнают.

Глава 44

— Ну и? — Аня продолжает буравить меня внимательным взглядом.

— Что «ну и»? — делаю вид, что не понимаю вопроса.

— Кто папаша? Ты ведь не замужем, Лин, поэтому это наверняка очень пикантная история.

Аня — хороший человек, но при этом жуткая сплетница. Как бы ответить ей так, что потом моя личная жизнь не стала главным предметом офисных обсуждений?

— Знаешь, я… Я пока не готова об этом говорить. Это очень личное.

— У-у-у, — восторженно тянет она. — Судя по твоему таинственному тону, история и впрямь занимательная. Неужели это кто-то из наших? О боже! Это Зарецкий, да?!

— Нет! Нет, конечно!

Какой кошмар! Антон не заслужил, чтобы о нем ходили такие слухи!

— Тогда кто?

В глазах девушки стоит такой неподдельный интерес, что мне становится очевидно: просто так она не отстанет. Аня всерьез настроена узнать мой секрет.

— Это мой бывший, Дима, — вздохнув, лгу я.

Ну а что мне еще остается делать? Не говорить же, что отец моего ребенка — Вавилов?

— Горячий прощальный секс с последствиями? — она моментально заглатывает мою удочку.

— Ну… Что-то вроде того.

Если честно, я никогда не была мастером в искусстве лжи. Да и сейчас, как мне кажется, тоже делаю это крайне посредственно. Но Аня настолько взбудоражена новостью, что не замечает моей паршивой актерской игры.

— Очуметь. Именно поэтому я не связываюсь со своими бывшими, — заявляет она, цедя шампанское. — Конец есть конец. Никаких бонусных ночей.

— И это правильно, — поддакиваю я, надеясь, что на этом разговоры о моей личной жизни закончатся.

К нам подходит улыбчивый официант и зычно объявляет:

— Креветки? Жареные моллюски? Запеченные мидии?

От одного только вида этим морских гадов на меня накатывает дурнота, и я отрицательно трясу головой. А вот Аня, напротив, проявляет к деликатесам недюжинный интерес: накладывает их на салфетку и принимается с аппетитом уминать.

Ну слава богу. Кажется, тема моей беременности действительно закрыта.

— Ой, смотри, кто там! — Аня устремляет глаза куда-то вправо.

Проследив за траекторией ее взгляда, я натыкаюсь на зрелище, которое разом выбивает у меня воздух из легких. Сердце останавливается, а в глазах начинает щипать, будто я смотрю на открытое солнце.

Вавилов входит в зал, подобно гордому льву: широкие плечи расправлены, взгляд прямой и немного покровительственный, походка преисполнена уверенности. На нем стильный черный костюм и придающая торжественности бабочка. А под руку он ведет свою невесту — ослепительно блистательную Юлию Доберштейн.

Я впервые вижу ее вживую и с уверенностью могу сказать, что фотографии не до конца передают силу ее красоты. В реальности она чуть выше и гораздо улыбчивей, чем казалась на снимках. В движениях Юлии сквозит какая-то располагающая мягкость и грация, из-за которых на девушке невольно хочется задержать взгляд подольше.

Остановившись у столика с шампанским, Александр и Юлия заводят разговор с каким-то незнакомым мне седовласым мужчиной, а я все стою и жадно их пожираю глазами. Ловлю оттенки эмоций на благородном лице Вавилова и наблюдаю за мимикой его спутницы.

— Хороша, скажи? — подает голос Аня, которая тоже пристально разглядывает невесту босса. — Пластические хирурги недурно потрудились.

— Почему сразу пластические хирурги? — удивляюсь я.

— Ну не знаю… Ты когда-нибудь видела, чтобы природа одаривала женщину настолько идеально-крошечным носом? Бьюсь об заклад, там была ринопластика. Да и губы у нее по-любому не свои. Но этим в наше время никого не удивишь.

Я не эксперт в области подобных процедур, поэтому оставляю комментарий Ани без ответа. Легонько пожимаю плечами и принимаюсь озираться по сторонам.

Гостей заметно прибыло: повсюду слышатся оживленные разговоры и мелькают яркие наряды. Сегодня каждый облачился в свою лучшую одежду и настроен сверкать. Даже Людмила Ивановна из бухгалтерии, несмотря на преклонный возраст, сменила привычные удобные балетки на высоченные шпильки. Прямо не юбилей, а вечер преображений.

Увидев знакомую из юридического отдела, Аня упархивает к ней, а я, поправляю висящий на плече клатч и направляюсь к закускам. Сборы заняли довольно много времени, и я успела проголодаться.

Подхожу к столику, где элегантно разложены яства и, пробежавшись по нему взглядом, останавливаю свой выбор на небольших малиновых тарталетках. Раньше я была довольно равнодушна к сладкому, но с наступлением беременности прониклась особой страстью к выпечке и пирожным.

Осторожно откусываю лакомство, смакуя на языке вкус малины, когда внезапно замечаю Вавилова, чей пристальный взор сосредоточен на мне. Тарталетка чуть не встает в горле комом и я, слегка закашлявшись, поспешно пережевывает ее.

Александр адресует мне приветственный кивок, и по его губам я читаю слово «здравствуй». Отвечаю тем же, ощущая, как к щекам приливает предательский румянец. Не знаю, почему, но под взглядом этого мужчины я начинаю трепетать и неимоверно волноваться. Словно в грудь подложили огненный шар, и он вот-вот взорвется.

Справившись с первым приступом нервоза, снова смотрю на мужчину и вдруг сталкиваюсь с обескураживающим фактом: он движется ко мне. Неужели заговорит со мной на глазах у всех? На глазах у своей невесты?

Мысли, подобно перепуганным мошкам, мечутся в голове, а пальцы растерянно теребят подол платья. Что он хочет? Чего мне от него ждать?

Пытаясь справиться с нервами, я гипнотизирую взглядом мраморную плитку на полу и вскидываю глаза только тогда, когда Александр останавливается в метре от меня.

Глава 45

— Платье тебе к лицу, Ангелина, — бархатный баритон Вавилова заполняет собой пространство, перекрывая посторонние шумы. — Да и вообще ты невероятно красива.

Ну вот. Опять он меня смущает. Вынуждает алеть как маков цвет и забывать дышать от волнения.

— Спасибо. Ты… Ты тоже обворожителен, — отзываюсь я. — Впрочем, как и всегда.

Я не стремлюсь сделать ему комплимент, просто констатирую очевидный факт.

— Какие новости? Диплом защитила?

Меня приятно удивляет, что он помнит о моих делах. Ведь, когда мы с ним ходили на свидание, я как раз говорила, что готовлюсь к защите.

— Да, — киваю я. — Красный.

— Даже так, — он легонько присвистывает. — Поздравляю.

— Спасибо. Теперь я дипломированный специалист.

Мне по-прежнему страшно смотреть на него, но я все же это делаю. Перестаю елозить взглядом по пуговицам дорогого пиджака и отваживаюсь поднять его выше, к лицу. Смотрю в синие, бесконечно глубокие глаза Вавилова и понимаю, что меня опять неумолимо засасывает в пучину его обаяния. Воля становится мягкой и вязкой, а все те доводы, которые я сотню раз прокручивала у себя в голове, начинают казаться неубедительными и нелепыми.

Ну как я могу злиться на него? Как могу противостоять этому цепкому, пронизывающему до костей взору? Рядом с Вавиловым катастрофически сложно оставаться холодной и принципиальной. Он словно солнце, которое способно растопить даже лед.

— И какие дальше планы, Ангелина? Пойдешь в магистратуру? Или сосредоточишься на карьере?

«Буду рожать и воспитывать твоего ребенка!» — мимолетом проносится в голове, но я само собой не озвучиваю эту мысль. Более того, вслух произношу совсем иное:

— Поживем — увидим, — изо всех сил стараюсь, чтобы моя улыбка не казалась вымученной. — Я вот о твоих планах я наслышана. Поздравляю с помолвкой.

Ну вот. Я все-таки смогла это сказать.

От моих слов Александр морщится, словно от зубной боли. Эта эмоция проскальзывает на его лице буквально за секунду, но я все же успеваю ее уловить.

— Да… Да, спасибо. Это очень мило с твоей стороны.

Ему явно неловко. Поверить не могу! Несгибаемому Вавилову неловко! Но почему? Неужели чувствует свою вину передо мной?

Между нами повисает молчание, а затем Александр вновь открывает рот:

— Ангелина, послушай…

Договорить он не успевает.

— Саш, вот ты где! — модельной походкой от бедра к своему жениху приближается Юлия. — Я тебя потеряла. Ты так внезапно исчез.

Остановившись рядом, она окидывает меня заинтересованным взглядом.

— Я тут общаюсь с… — мужчина заминается, явно не зная, как меня назвать, но потом находится. — Со своей старой знакомой. Познакомься, Юль, это Ангелина, — переводит взгляд на меня. — Ангелин, это Юлия.

— Очень приятно, — кивает девушка.

— Взаимно, — отзываюсь я.

Если честно, сейчас я на грани того, чтобы провалиться сквозь землю. Сказать, что мне не по себе, — не сказать ничего. Думала ли я, что буду стоять и обмениваться любезностями с невестой Вавилова? С той самой невестой, внезапное появление которой фактически лишило моего ребенка отца? Нет, конечно, я и представить такого не могла. Но у жизни, как оказалось, довольно извращенное чувство юмора.

— Саш, — Юлия вновь обращается к Александру. — Там Иноземцев с женой пришел. Надо бы поздороваться.

— Да, хорошо, — Вавилов поджимает губы.

— Ангелина, прошу нас извинить, — Юлия улыбается мне и, надо заметить, вполне искренне. — Социальные обязательства — вещь скучная, но, увы, необходимая.

— Конечно, я все понимаю, — отвечаю ей на улыбку. — Хорошего вечера.

Развернувшись на каблуках, устремляюсь прочь. Надо отыскать туалет и скрыться там от посторонних глаз. Хотя бы на время. Пока не соберусь с силами и не приду в себя.

После пятиминутного блуждания по витиеватым коридорам я наконец нахожу дверь с изображением элегантной дамы. Захожу внутрь и включаю воду, шум которой приятно успокаивает нервы. Не знаю, сколько времени я стою, опершись на раковину и наблюдая за тугой белесой струей. Может, минуту, а может, десять. Такое ощущение, что я провалилась в вакуум: внешний мир исчез, и значение имеют лишь внутренние переживания.

Внезапно дверь за моей спиной распахивается, и, вздрогнув, я поднимаю глаза к зеркалу. Удивление обжигающей искрой проходится по коже, а щеки вновь наливаются жаром. Позади меня стоит никто иной, как Юлия Доберштейн. Вот так совпадение!

— Ой, и вы здесь, — посмеивается она, заметив меня.

Затем проходит вперед, останавливается напротив зеркала и, достав из сумочки пудру, пару раз проходится пуховкой по коже.

— Решила ненадолго сбежать от всеобщей суеты, — делится девушка. — По натуре я махровый интроверт и плохо переношу массовые сборища.

— Правда? — изумляюсь я, глядя на нее через зеркало. — А по вам и не скажешь.

Чтобы не стоять как истукан, тоже раскрываю сумочку и извлекаю из нее прозрачный блеск для губ. Откручиваю крышечку и принимаюсь неспешно подправлять макияж.

— За годы вынужденной светской жизни я научилась неплохо имитировать интерес и вовлеченность там, где на самом деле очень хочется уснуть. Как говорила моя матушка, главный навык истинной леди — это умение вовремя подавить зевок, — шутит Юлия.

Несмотря на подавленность и душевный раздрай, мои губы растягиваются в улыбке. Не знаю, почему, но мне комфортно в обществе этой женщины. Невзирая на статус, деньги и прочие преференции, она кажется очень земной и какой-то уютной. В ее поведении не чувствуется превосходства, а манеры лишены напускного пафоса.

Это так странно… Ведь раньше Юлия представлялась мне совсем другой. Избалованной наследницей, напыщенной светской львицей. Кем угодно, только не милой девушкой. Мне нравилось думать, что Вавилов женится на ней исключительно из чувства долга и о настоящей любви там нет и речи.

Но теперь, когда я слушаю непринужденное щебетание Юлии, до меня вдруг доходит, что я выдавала желаемое за действительное. Вполне вероятно, Вавилова и мисс Доберштейн связывают искренние чувства, а третий лишний в этой истории именно я.

Глава 46

Шумное празднование в самом разгаре. Официальная часть мероприятия уже позади, и теперь все внимание приковано к талантливой певице, грациозно перемещающейся по сцене. Она околдовывает пространство своим дивным голосом и погружает присутствующих в своего рода транс. Не знаю, как другие, но лично я получаю истинное удовольствие от происходящего.

«Знаю, сердце разорваться может, любя. Это как с душой расстаться — жить без тебя!» — поет она, и на мои глаза против воли наворачиваются слезы. Услышанное слишком созвучно тому, что творится у меня внутри.

Беру салфетку и осторожно промакиваю нижние веки. Не хочу казаться заплаканной и излишне сентиментальной. В конце концов, личные переживания на то и личные, чтобы не быть достоянием общественности.

— Я же говорила, что в этом году Зарецкий награду получит, — рядом со мной присаживается Аня. — Как в воду глядела.

Весь вечер приятельница бегает от столика к столику и увлеченно обсуждает с коллегами сплетни и новости. Очевидно, не так давно круг ее общения завершился, поэтому Аня вновь вернулась ко мне.

— Да, это здорово, — поддерживаю я. — Он как никто заслуживает.

— А Мадлена, как всегда, в своем репертуаре, — хихикает она. — Чуть ли не на полчаса речь зарядила.

Аня права, выступление Невзоровой действительно было очень долгим, нудным и по формату напоминало сухой деловой отчет. Однако ее подчиненные, само собой, слушали начальницу чуть ли не с благоговейным трепетом. Ведь послезавтра всем снова на работу, под руководство этой педантичной и требовательной женщины.

Пока Мадлена Георгиевна говорила, я то и дело бросала внимательные взгляды на Вавилова. Пыталась увидеть в его лице малейшие признаки увлеченности или хотя бы заинтересованности. Ведь, по словам Невзоровой, эти двое были любовниками.

Однако, вопреки моим ожиданиям, Александр казался откровенно скучающим, а на Мадлену и вовсе не смотрел. Его больше интересовал экран собственного телефона. И еще он периодически поглядывал на меня. Ловил мои пристальные взоры и отвечал на них не менее пристально. Я бы даже, сказала пронзительно. Поэтому мне приходилось судорожно отводить глаза в сторону и делать вид, что я вовсе не за ним наблюдаю.

Под всеобщие аплодисменты певица заканчивает свое выступление и покидает сцену. Музыка, доносящаяся из колонок, становится более быстрой и ритмичной, и на танцпол потихоньку выползают люди.

— Пошли потанцуем, Лин! — Аня вскакивает на ноги и хватает меня за запястье.

— Нет, я, пожалуй, пас! — отнекиваюсь я. — Давай без меня!

— Никаких отговорок, Морозова! — не отстает приятельница. — После еды надо как следует подвигаться! Пищеварение будет лучше!

Не слушая возражений, Аня утаскивает меня ближе к сцене и, остановившись напротив, пускается в пляс. Вообще-то я любитель потанцевать под хорошую музыку, но в текущих обстоятельствах это кажется мне… Каким-то неуместным, что ли.

Во-первых, я беременна. Во-вторых, столик, за которым сидит Александр со своей невестой, располагается всего в десятке метров от меня. Ну и, в-третьих, мне элементарно неловко. Я же все-таки не в ночном клубе, а в окружении коллег.

— Сбрось свои зажимы и просто танцуй, — советует Аня. — Когда тебе еще представится такая возможность?

А вообще она ведь права. Вечеринки и дискотеки в ближайшие годы мне точно не светят. Возможно, это и впрямь мой последний шанс на танцевальное веселье!

Плюнув на условности, я запрокидываю голову и растворяюсь в пульсациях музыки. Двигаться в такт совсем не сложно, тело само решает, как и куда повернуться, в какой момент поднять руки и вильнуть бедром.

— Да, Морозова, вот так! — подбадривает Аня, приближаясь ко мне.

Она обходит меня сзади и прижимается своей спиной к моей спине. Теперь мы танцуем как бы вместе. Смеемся и копируем движение друг друга.

Мой взгляд вскользь проходится по Вавилову, однако выражение лица мужчины заставляет меня вернуться и посмотреть на него более внимательно.

Александр явно обескуражен. Глядит на меня с широко раскрытыми глазами, в которых читается натуральный шок. Даже странно видеть по обыкновению уравновешенного босса во цвете столь неподдельных эмоций.

Первые секунды я не понимаю причин такой реакции, но через пару мгновений мне все становится ясным. Дело в том, что во время танца с Аней мое платье собралось на спине и натянулось спереди, облегая грудь и округлившийся живот. Таким образом, любой наблюдающий за мной человек мог догадаться о моем интересном положении. А Вавилов, несомненно, наблюдал.

Поспешно отстраняюсь от Ани и поправляю предательское платье. Лицо, шея и даже уши горят от смущения, а сердце в груди надрывно паникует.

Вот черт! Я совсем не хотела, чтобы Александр узнал об этом вот так: стихийно и совершенно случайно. Догадался ли он о своем отцовстве? Или просто озадачился самим фактом моей беременности? Стоит ли мне с ним объясниться? Или просто сделать вид, что ничего экстраординарного не произошло?

Собрав волю в кулак, поднимаю голову и вновь встречаюсь с требовательным синим взглядом. Он принизывает меня насквозь, до мяса, до самых костей, и выносить его дольше нет никаких сил.

Александр по-прежнему сидит за своим столом. Не шевелится и, такое ощущение, не дышит. Буравит меня неверящим взором, который то скатывается на живот, то вновь дергается к лицу. Вот-вот дырку во мне просверлит.

Видно, что в голове мужчины происходят многочисленные мыслительные процессы. В уме он пытается сопоставить факты и сроки, силится понять, верны ли его подозрения. Еще минута — и Вавилов неминуемо решит поговорить со мной. А к серьезному разговору я не готова. Пока не готова.

Подлетаю к своему столику и, схватив сумочку, несусь к выходу. Понятно дело, что в конечном итоге откровенный диалог неизбежен, но прямо сейчас, на глазах невесты и подчиненных Александр не бросится меня догонять. А значит, у меня есть немного времени на финальные раздумья. Есть шанс трезво взвесить все «за» и «против».

Глава 47

Я возвращаюсь домой измученная сомнениями и сбитая с толку. Перед глазами до сих пор стоит потрясенное лицо Вавилова, которому открылась моя тайна. По чистой случайности открылась!

Боже, как все сложно! Если бы не его женитьба на другой, я бы уже давно раскрыла все карты! Давно бы доверилась судьбе и рассказала ему о нашем общем ребенке. А дальше — будь, что будет. Выбор был бы за ним.

Что касается страшилок, которыми пугала меня Наташка, я попросту в них не верю. Ну не может Вавилов быть таким бессердечным и беспринципным человеком! Он ни за что не отнимет у меня малыша! Ну и что с того, что в венах этого ребенка будет течь его кровь? Александр ведь скоро женится, а значит, у него будут еще наследники! Так что Наташкины опасения — лишь домыслы, высосанные из бульварных романов.

Скидываю неудобные туфли, расстегиваю молнию платья и ныряю в уютную хлопковую пижаму. Сейчас больше всего на свете хочется зарыться под теплое одеяло, принять горизонтальное положение и неспешно подумать.

Еще никогда собственная жизнь не казалась мне такой запутанной. Даже в тот момент, когда Дима мне изменил! Тогда было просто и однозначно. Хоть и чертовски больно. А сейчас… Сейчас я буквально соткана из противоречий. В голове настоящий кавардак.

Устроившись поудобней, натягиваю одеяло до подбородка и закрываю глаза. Однако едва я успеваю углубиться в собственные мысли, как меня прерывает настойчивый стук в дверь.

Резко распахиваю веки и очумело таращусь в потолок. Кто это может быть? Для соседского визита слишком поздно, а Наташка умотала в Таиланд с Олегом. Неужели померещилось?

Однако буквально через несколько секунд стук повторяется. На этот раз даже более громко и требовательно, чем в предыдущий.

Подскакиваю на кровати и, скинув одеяло, выхожу в коридор. Затаив дыхание, припадаю к дверному глазку и… Не могу сдержать пораженного вздоха.

По ту сторону двери, на моей лестничной площадке стоит Александр Вавилов. На нем все тот же костюм, в котором он бы на торжественном вечере. Выходит, он примчался сюда прямиком оттуда.

Какое-то время я ошарашенно глазею на внезапно нагрянувшего гостя, пока очередной барабанный стук в дверь не приводит меня в чувства. Встрепенувшись, проворачиваю вертушок замка и вперяюсь в босса вопросительным взглядом.

— Добрый вечер, Ангелина, — Вавилов звучит спокойно, но немного более хрипло, чем обычно. — Я могу войти?

Справившись с первым шоком от его визита, я торопливо киваю и отступаю вглубь квартиры:

— Да, конечно.

Александр шагает внутрь и, слегка замявшись на пороге, снимает черные кожаные туфли-дерби. Я знаю, что для него это непривычно, и он просто отдает дань уважения моим порядкам.

— Ты… Ты так неожиданно, — с трудом подбирая слова, говорю я. — Чаю хочешь?

— Лучше кофе. Если есть.

Его взгляд вновь дергается к моему животу, и я чувствую приливающий к щекам жар волнения.

Он пришел, чтобы убедиться. Чтобы расставить все точки над i.

Захожу на кухню и ставлю на плиту чайник. Достаю из холодильника вазочку с вареньем, тарелку с эклерами и водружаю их на стол. Я не тешу себя надеждой, что мы будем непринужденно распивать чай, закусывая его сладостями. Скорее, просто хочу соблюсти формальности, чтобы наша с Александром встреча казалась нормальной хотя бы чисто внешне.

— Угощайся, — выдавливаю из себя улыбку.

— Спасибо, — несколько растерянно отзывается он, а затем, коротко выдохнув, добавляет. — Вообще-то я пришел по делу, Ангелина. Думаю, ты догадываешься, по какому.

Кровь в венах превращается в лаву, а в душе зреет паника. Разумеется, я понимаю, о чем будет наш разговор, но все равно дико боюсь. Не столько самого Вавилова, сколько его возможной реакции.

— Я не хочу ходить вокруг да около, поэтому спрошу прямо, — продолжает мужчина, глядя прямо на меня. — Ты беременна?

Его вопрос острой стрелой вонзается мне в сердце, лопая невидимый пузырь, в котором все это время хранились мои чувства, страхи и обиды. Пока Вавилова не было рядом, я запрещала себе думать о нем. Запрещала надеяться и мечтать. Я убедила себя в том, что наша ночь ничего не значит, что моя беременность случайна, а потому я одна должна нести ответственность. К:н:и:г:о:е:д:.:н:е:т

Но сейчас своими вопросами он рушит мою броню. Крушит стены, которые я так долго и старательно возводила. Ломает мое внутреннее равновесие, заставляя терзаться сомнениями. Как мне лучше поступить? Стоит ли ворошить прошлое или лучше оставить все, как есть?

— Да, — наконец отвечаю я. Тихо-тихо.

— И какой срок?

— Пять месяцев.

Изо рта мужчины вырывается не то вздох, не то стон. В первые секунды заметно, как его накрывают эмоции: он обескуражен и поражен. Однако потом, буквально через пару мгновений Вавилов берет себя руки: опускает взметнувшиеся вверх брови и сипло произносит:

— Я так и думал.

— Когда у тебя свадьба? — не дав ему опомниться, спрашиваю я.

Отчего-то сейчас эта информация кажется мне жизненно важной, будто от этого зависит будущее.

— Через неделю, — все так же хрипло отзывается Вавилов.

И мое сердце болезненно ухает куда-то в пятки.

Через неделю.

Это очень-очень скоро. Вероятно, мероприятие уже спланировано, приглашения разосланы, а белое платье невесты висит в шкафу, с нетерпением дожидаясь своего триумфального часа.

— Ангелина, послушай, — Вавилов жжет меня синим взглядом. — Все сложилось совсем не так, как должно было быть, и я очень сожалею об этом. Но если этот ребенок — мой, я готов взять на себя всю ответственность и помогать всем, чем только…

— Не переживай, — обрубаю я, отвернувшись к окну. — Это не твой ребенок.

— Что ты сказала? — переспрашивает Александр.

— Я сказала, что это не твой ребенок, поэтому тебе нет нужды переживать, — с напускной беззаботностью отвечаю я.

Кто бы знал, каких усилий мне стоит произнести эти слова. Они словно обрастают шипами и вылезают наружу, царапая горло. Но я сглатываю кровавые сгустки и продолжаю играть свою роль. Решение принято — назад пути нет.

— Но… Но ведь, если судить по сроку, то…

— Он от моего бывшего, Саш, — я не даю ему договорить и, чуть помедлив, нахожу в себе силы посмотреть на него. — У нас было что-то вроде прощальной ночи.

Я повторяю ту самую ложь, которую выдумала сегодня на юбилее, чтобы отвязаться от чересчур любопытной Ани. С ней это сработало. Возможно, сработает и с Вавиловым.

Мужчина буравит меня взглядом. Настолько пристальным и проницательным, что я не могу избавиться от ощущения, будто с меня сдирают кожу. Он сканирует, изучает, пытаясь по моему лицу понять, говорю я правду или все же лгу.

У меня подкашиваются ноги, и сердце в груди стучит как ненормальное, но, несмотря на это, я стою с ровно и не отвожу от Вавилова глаз. Отвечаю на его требовательный взор, в котором явственно читается вызов. Если я сейчас дам слабину, то моя выдержка разрушится как карточный домик и я разревусь. От обиды, от скорби, от жалости к самой себе.

А еще я вывалю на него правду. Признаюсь, что отец ребенка действительно он, тем самым загнав нас обоих в еще более неловкое положение. Что изменит мое признание? Ни-че-го. Ровным счетом ничего. Ведь, когда я озвучила срок и у Вавилова зародилась первая мысль об отцовстве, он не сказал: «Я брошу ее и буду с тобой!». Он лишь упомянул об ответственности и готовности помочь. Это, конечно, мило, но уж лучше я забуду его и постараюсь начать с чистого листа, чем то и дело буду бередить с трудом заживающие раны.

Помощь — это хорошо, но я справлюсь и без нее. Мне нужно отпустить Александра и свои чувства к нему. А сделать это получится только тогда, когда любые контакты с ним оборвутся. Никаких упоминаний о нем, никаких разговоров и даже писем. Полное обнуление. Только так я смогу исцелиться и заново собрать свою личную жизнь по кирпичикам.

— А если я попрошу тест на отцовство? — помолчав, говорит мужчина.

— Да пожалуйста, — усмехаюсь я, хотя мне совсем не весело. — Только на каком основании?

— На том основании, что мы с тобой были близки, — отвечает строго.

Я напрягаюсь, а Александр продолжает зрительную пытку. Однако через миг черты его лица смягчаются, и он произносит:

— Ладно, прости меня, Ангелина. За недоверие и за то, что учинил допрос… Просто, когда сегодня на мероприятии я заметил твои округлившиеся формы, во мне что-то оборвалось. Я решил, что та ночь, — он заминается, с трудом подбирая слова, — была неслучайной.

Я сжимаю ладони в кулаки так, что ногти вонзаются в кожу. Хочу перекрыть душевную боль физической, но, увы, не получается. Внутри по-прежнему печет и ноет. Словно кусок раскаленного железа подложили.

Меня так и подмывает раскрыть Александру истину, но на ум тотчас приходят мысли о том, что я ему не нужна. Ведь если бы была нужна, он бы нашел возможность позвонить мне из Америки, верно? Он бы не исчез насовсем. Он бы отыскал способ поддерживать связь.

— Думаю, твоя невеста тебя потеряла, — говорю я, подавляя желание разреветься. — Да и не только она.

Какое-то время Вавилов сидит, погрузившись в задумчивое молчание, а затем трясет головой, словно сбрасывая морок, и поднимается на ноги:

— Да, конечно. Извини, что потревожил, Ангелина.

Он направляется в прихожую, а я иду следом. С трудом передвигаю ноги, к каждой будто по стокилограммовой гире привязали.

— Удачи, Александр. Надеюсь, свадьба пройдет на ура.

Он оглядывается, и на секунду в его глазах отражается такая неподдельная тоска… Но потом она исчезает. Так же быстро, как и появилась.

— Спасибо, Ангелина. И тебе удачи.

Глава 48

— Итак, господа-стажеры, как вы знаете, на следующей неделе ваша стажировка подходит к концу, — собрав нас в переговорной, торжественно объявляет Антон Зарецкий. — Вы все прекрасно потрудились, и я хочу выразить вам огромную благодарность за тот вклад, который вы внесли в наше общее дело.

Я, как и другие ребята, начинаю смущенно улыбаться. Вот умеет Зарецкий расположить к себе людей и настроить их на рабочий лад. У него все в меру: и строгости, и мягкости. Он и отругать может, и выговор влепить, но при этом, если работа сделана хорошо, Антон не скупится на похвалу. Всегда найдет нужные слова и поддержит.

Если честно, я бы очень хотела работать под его началом и дальше, но у жизни, увы, свои планы.

— Однако, как это ни прискорбно, продолжить карьеру в «Омега групп» смогут лишь трое из вас, — продолжает руководитель. — Предварительный список счастливчиков уже известен, но я подожду с его оглашением до тех пор, пока не будет официального подтверждения.

Из наших уст вырывается разочарованный вздох, а Зарецкий посмеивается:

— Ребят, поймите, была б моя воля, я бы взял каждого из вас, но, к сожалению, последнее решение не за мной.

— А за кем? — любопытствует мой коллега Денис Игнатьев.

— За Мадленой Георгиевной, конечно.

— Тогда, вероятно, никто из нас не получит постоянного места, — кисло шутит парень.

— Так, не вешать носы раньше времени! — командует Антон. — А теперь давайте, за работу. Савельева, что там с документами по основным средствам?

Следующие полчаса мы увлеченно обсуждаем рабочие вопросы. Презентуем заранее подготовленные отчеты, анализируем расчеты коллег и строим гипотезы относительно дальнейших планов.

Я активно принимаю участие в разговоре, когда внезапно испытываю странное, доселе неизведанное ощущение в области живота. Это похоже на чувство переливание жидкости, будто где-то меж моих ребер плавает маленькая, но очень юркая рыбка.

Пораженно вздрагиваю, прислушиваясь к себе, и осторожно прикладываю ладонь к животу. Стол в переговорной высокий, поэтому никто не заметит моего жеста.

— Морозова? — из мира внутренних ощущений меня выдергивает голос Зарецского.

— А? — вздрагиваю я.

— Ты с нами или как? — выдает насмешливо.

— Да… Да, извините. О чем ты говорил?

— Я спросил тебя о прогнозах рентабельности.

— Ах да, — устремляю взгляд в разложенные передо мной бумаги и отвечаю. — Мною выявлена тенденция роста показателей рентабельности за исключением рентабельности реализации продукции. В целях повышения эффективности рекомендуется выявить резервы увеличения объемов производства.

— Только вопрос, есть ли эти резервы, — задумчиво тянет Антон.

— Цех работает в одну смену, длительность которой составляет семь часов. Если увеличить ее хотя бы на час, то производительность уже возрастет. А если сделать таких смен несколько, то и вовсе удастся добиться впечатляющих результатов.

— Хорошо, принято, — кивает Зарецкий, переводя внимание на другого сотрудника.

А я вновь возвращаюсь к диковинным ощущениям в области живота. Там будто порхает бабочка. На газы это не очень похоже, а вот на…. О боже! Не могу поверить! Я только что почувствовала шевеление собственного ребенка! Моей маленькой крошки, которая растет и развивается, готовясь к появлению на свет!

В Интернете я читала, что впервые шевеление ощущается как раз на моем сроке. Я уже давно ждала, прислушивалась, но ничего не происходило. А сейчас все случилось само собой. Совершенно внезапно.

Как же это здорово! Моему счастью нет предела!

Остаток совещания я пребываю в эйфории и, если честно, лишь вполуха слушаю то, что обсуждают коллеги. Ощущение безграничной радости затмевает собой все вокруг.

Когда Зарецкий наконец заканчивает закидывать нас вопросами, я вместе со всеми поднимаюсь на ноги, направляясь обратно в кабинет.

— Морозова, задержись-ка на минутку, — бросает Антон, собирая со стола документы.

— Э… Хорошо, — в легкой растерянности остаюсь на месте, пока мои коллеги покидают переговорную.

— Хочешь расскажу кое-что по секрету? — Зарецкий опирается на стол и направляет на меня хитрый взгляд.

— Да, само собой, — улыбаюсь, ощущая любопытство.

— Ты номер один в списке моих стажеров. И я сказал руководству, что хочу оставить тебя.

— Меня? — моя челюсть отвисает.

— Ну да. Ты очень круто помогла мне в работе с «Юнион групп». Да и вообще держалась молодцом, — хвалит парень. — Так что именно тебя я бы хотел видеть в списке своих подчиненных.

— Ой, Антон, — от смущения я аж теряюсь. — Спасибо большое! Мне невыразимо приятно!

— Просто хотел сказать тебе это лично, — он хлопает меня по плечу. — Ты умница.

Руководитель устремляется к выходу, а я выпаливаю ему в спину:

— Только… Только я, наверное, не смогу продолжить работу.

— Что? Почему? — хмурится.

— Я беременна, Антон. И после стажировки планировала посвятить себя подготовке к деторождению, — краснея, признаюсь я. — Прости, что так затянула с этой новостью. Невзорова уже в курсе.

— Я… Я просто в шоке, — рот парня потрясенно распахивается. — А я думал, ты просто немного поправилась… Черт, Лина, поздравляю!

Он слабо улыбается, все еще бегая по мне неверящим взором.

— Спасибо.

Антон озадаченно молчит.

— А ты не думаешь, что было бы хорошо уйти в декрет с приличной должности? — вдруг огорошивает он.

— В смысле?

— Ты заканчиваешь стажировку, получаешь постоянное место и оттуда уходишь в декрет. Я могу об этом договориться, если ты всерьез рассмотришь мое предложение, отсидеть в декрете только год. Ну, или максимум полтора.

— Ты сейчас серьезно? — не верю своим ушам.

Это было бы просто замечательно! Рожать малыша, зная, что за мной числится доходное рабочее место, на которое я могу без проблем вернуться! Это же такой надежный тыл!

— Да, и к тому же мамашам, которые вышли на работу раньше положенного срока, фирма оплачивает ясли, — улыбается Зарецкий.

— Боже, Антон, спасибо! Конечно, я согласна! — подпрыгиваю на месте и, не удержавшись, хлопаю в ладоши. — Я была уверена, что из-за беременности я так себе претендент на постоянное место, но раз ты готов меня подождать…

— Значит, договорились, — кивает Антон и со смехом добавляет. — А теперь за работу, Лина! Перед декретом я выжму из тебя максимум!

Глава 49

Глазом не успеваю моргнуть, как пролетает еще одна неделя. После предложения Зарецкого я тружусь с утроенной отдачей, ведь теперь, по его словам, у меня есть будущее в этой большой корпорации.

Совещание с Мадленой Георгиевной на тему того, кто точно получит постоянное место, назначено на десять утра, и по этому поводу в коллективе витает дух тревожности.

— Мне сегодня сон приснился, — полушепотом сообщает Женя Савельева. — Нехороший. Будто за мной гонится медведь, а потом… А потом он съедает меня!

В глазах коллеги плещется неподдельный ужас, а я сочувственно выдаю:

— Да ты не переживай, Жень. Это всего лишь кошмар.

— А вдруг это вещий сон, Лин? Ну, типа медведь — это работа? Я пытаюсь спастись, но все равно проигрываю… Вдруг и тут проиграю? Вдруг мне не дадут место, Лин?

Если честно, я не знаю, что ей ответить. Сейчас подобный страх гложет всех.

— Еще чуть-чуть — и мы все узнаем наверняка, — успокаивающе хлопаю ее по плечу. — Не накручивай раньше времени.

Ровно в десять Мадлена Георгиевна, громко цокая каблуками, заходит в наш кабинет и, окинув присутствующих властно-презрительным взглядом, просит пройти в большой конференц-зал. Оказавшись внутри просторного помещения с широким столом по центру, мы рассаживаемся вокруг него и устремляем выжидательные взоры на начальницу.

— Коллеги, месяцы вашей стажировки позади, и пришло время для подведения итогов, — начинает она. — Кто-то из вас справлялся хуже, кто-то лучше, но в целом все проявили себя с позитивной стороны. Однако предложение о постоянном контракте получат лишь трое из вас. Решение было принято на основе оценки результатов вашей работы, а также мы учитывали то, насколько лаконично вы вписываетесь в коллектив и рабочую атмосферу «Омега групп».

Невзорова говорит долго и пространно, будто специально тянет время. Очевидно, осознание того, что наши нервы перетянуты от томительного ожидания, доставляет ей какое-то садистское удовольствие.

— А теперь ознакомимся со списком тех, кому наша фирма готова предложить постоянное место, — он достает из пластиковой папки лист и зачитывает с него. — Сергей Викторович Куприянов, Игнат Викторович Шатохин и Евгения Дмитриевна Савельева.

Те, чьи имена были озвучены, радостно подскакивают на месте, а я, ничего не понимая, перевожу взгляд на стоящего у стены Зарецкого. Он ведь говорил, что меня включат в список, что я получу эту работу… Неужели не срослось?

Антон, как и я, выглядит пораженным. Его брови сведены к переносице, а в глазах отражается растерянность.

— Эм… Мадлена Георгиевна, — прокашлявшись, вклинивается он. — Вы уверены, что здесь нет никакой ошибки?

Невзорова оборачивается на Зарецкого, и ее вишнево-красные губы недовольно изгибаются:

— О какой ошибке ты говоришь, Антон?

Она смотрит на него с вызовом. Так, словно посредством одного лишь взгляда хочет вынудить его замолчать.

— Вчера мы с вами согласовывали другой список фамилий, — не дрогнув под ее зрительным напором, отвечает Зарецкий.

— Ну, насколько мне известно, начальник экономического отдела я, а не ты, верно? — парирует она. — Поэтому я оставила за собой право решающих изменении.

— Да, но…

— Антон, прошу, — перебивает Невзорова. — Давай обсудим это позже. И желательно без свидетелей.

Начальница говорит спокойно, но в ее голосе все равно скрежещет металл. Кажется, из-за меня Антон навлек на себя бурю ее гнева.

Я замечаю, как по лицу Зарецкого гуляют желваки, но от дальнейшей полемики он воздерживается. Вновь приваливается спиной к стене, а затем, кинув на меня беглый взгляд, досадливо пожимает плечами. Мол, сам не знаю, какого черта здесь творится.

Обговорив все формальные моменты и еще раз поздравив счастливчиков, получивших работу, Мадлена Георгиевна, завершает совещание. Сотрудники начинают потихоньку покидать конференц-зал.

— Задержись, — коротко бросает мне Антон, направляясь к Невзоровой.

Когда в помещении остаемся только мы втроем, он возвращается к ранее начатому разговору.

— Мадлена Георгиевна, вы сказали, что я могу выбрать одного стажера. Того, который, на мой взгляд, подходит для этой работы больше всего. И я остановился на Морозовой. Почему же ее нет в финальном списке?

Невзорова театрально закатывает глаза, а затем усмехается:

— Она и тебя охмурила, да, Антон?

— Что? — парень хмурится.

— Я говорю, я ничуть не удивлена, что твой выбор пал на Морозову. Такая милая, симпатичная девушка. А хватка какая! Как у хищницы!

Я молчу, однако почти уверена, что мои щеки пылают всеми оттенками красного. Черт! Как же это унизительно! Невзорова, не стесняясь, заявляет о том, что у нас с Антоном, якобы, интрижка! Каково ему это слышать?

— Мадлена Георгиевна, вы меня простите, но я даже понимать ваших намеков не хочу, — отрезает Зарецкий. — Я выбрал Морозову, потому что она сообразительная, пунктуальная и ответственная. Других причин нет.

Я благодарна ему. Безмерно благодарна, но сердце подсказывает, что его доводы тут не помогут.

— В любом случае, это больше не обсуждается, Антон, — словно в подтверждение моих мыслей произносит Невзорова. — Морозова здесь работать не будет. Ты либо миришься с этим, либо на следующем совете директоров я подниму вопрос о твоем неподчинении.

Это удар ниже пояса. Мы не можем противостоять Мадлене, у нее слишком много власти.

— Антон, не нужно, — тихо произношу я, касаясь его локтя. — Спасибо тебе за все. Огромное спасибо. Но на этом, пожалуй, все.

Обернувшись ко мне, Зарецкий удрученно вздыхает, а потом медленно кивает. Он разумный человек и прекрасно понимает, что эта война ведется не на равных.

— Я пойду, — порывисто бросает он, покидая конференц-зал.

Я тоже направляюсь следом, однако полный мрачного удовлетворения голос Невзоровой останавливает меня прямо в дверях:

— Ну что, Морозова, не удалась твоя афера, верно?

— Вы о чем? — оглядываюсь.

— Вавилов был здесь, но в сказочку про отцовство не поверил, — она буквально сочится ядом злорадства.

Никакой сказочки не было, вот только Невзоровой об этом знать необязательно. Пусть и дальше мнит себя самой умной.

— А я ведь знала, что ты лгунья! И Вавилов, слова богу, это понял! — никак не угомонится Мадлена.

— Это все, что вы хотели мне сказать? — спрашиваю бесцветно.

На острые пререкания с ней нет сил. Я не получила работу, на которую так надеялась, и теперь испытывают моральный упадок. А еще я устала, измотана и хочу спать. Поскорее бы этот кошмар закончился!

— Ты уволена, Морозова, — со смаком тянет начальница. — Давно хотела это сказать, и вот наконец-то преставилась такая возможность.

Формально она не увольняет меня, в просто не продлевает истекший контракт, но это, в сущности, пустые детали, которые никого не интересуют.

— И вам всего хорошего, Мадлена Георгиевна, — холодно прощаюсь я, толкая дверную ручку.

Надеюсь, это действительно конец, и я больше никогда не увижу ее надменного лица.