Не смей меня касаться. Книга 3

Глава 2

Я как раз заканчивала подправлять макияж, когда позвонил телефон.

– Привет, Танюша! Надеюсь, ты уже готова?

– Миш, я очень пунктуальная девочка.

– Обожаю пунктуальных девочек.

– Давай выходи, жду тебя, моя хорошая.

«Моя хорошая»… Выражение вызвало непонятный отклик в душе. С одной стороны, теплота. Только вот какая-то часть меня протестовала против использования со стороны бравого военного подобных слов принадлежности. Возможно, потому что временами в голове звучал совсем другой голос, который постоянно нашептывал: «моя прекрасная Роза, моя Андалузская красавица, девочка ненаглядная, моя принцесса Татиания». «Что они заладили, моя, да моя!– воинственно начала феминистка. – Ничейная ты, Таня, своя собственная, а всех, кто не согласен, посылай лесом». Ничейной быть не хотелось, звучало это очень сиротливо и немного обидно, будто никто не польстился на такую ракрасавицу. Наверное, поэтому я не стала посылать танкиста Мишку лесом, полем и другими маршрутами. С ним хорошо…с ним я отдыхаю душой. И поскольку мы регулярно встречаемся, ходим на свидания и даже целуемся, он имеет право считать меня немножечко своей.

– Танюшка, – приблизился ко мне красивый-здоровенный, когда я вышла из офиса, – рад тебя видеть, – горячие, несмотря на промозглую погоду на улице, губы дотронулись до моего рта.

Приятно. «Ага, приятно но не более того, ток до сих пор не появился», – печально вздохнула развратница.

– Пойдем быстрее, а то мы опоздаем, – бравый военный потащил меня к синему форду.

– Куда опоздаем?!

– Я решил, что нам необходимо вспомнить детство.

– Гм… Надеюсь, чтобы привлечь мое внимание, ты не станешь дергать меня за косички?

– Я имел ввиду более раннее детство.

– Насколько раннее, Миш, – смеялась я, – мы пойдем качаться на каруселях, а потом будем пускать кораблики по лужам?

– Лужи в декабре, конечно, заманчиво, точнее грустно, но у меня совершенно нет желания использовать представленный погодой шанс. Мне хочется более близкого контакта с тобой.

– Только не говори, что ты задумал поиграть в докторов.

– Почему в докторов? – удивленно вскинул брови красивый-здоровенный.

А я засмущалась, вот так всегда, сначала ляпну, а потом выкручивайся, придумывай, как выразить свои пошлые мысли поприличней, не выдавая живущую во мне развратницу.

– Ну… в детстве, чтобы понять, чем девочки отличаются от мальчиков, играют в докторов.

Щеки, наверное, стали пунцовые.

Мишка весело захохотал.

– Таня, слушай, на данном этапе развития твое раннее детство мне нравится гораздо больше, чем мое. Я, когда был маленький, помнится, постоянно в войнушку играл, и меня больше интересовало, чем танк Т34 отличается от его более поздней модификации.

– И теперь ты решил наверстать упущенное?

«Таня, – возмущались девочки, – зачем ты дала слово развратнице? Это же прямая провокация! Ты просто напрашиваешься на секс». «Не могу больше, – хныкала развратница, – после поцелуя с Шуваловым мне до жути хочется тра… ну плотской любви, в общем, прямо горю вся». Стоило подумать об изменщике-принце, как низ живота обожгло жидкой раскаленной лавой. Только разве это честно– пожар, вызванный одним мужчиной, гасить с помощью другого?

– В следующий раз, – огорченно вздохнул Мишка.– И знаешь, Тань, давай немного изменим сценарий игры. Я буду… допустим, не очень сильно раненным танкистом, а ты медсестрой, которая за ним ухаживает.

Засмеялась, Мишка умеет меня развеселить.

– Если раненый танкист станет нагличать, то рискует оказаться еще и контуженным.

Бравый военный задорно засмеялся в ответ…

– Договорились. Но медицинские игры на сегодня отменяются, поскольку у меня на руках билеты в кинотеатр?

– Мы уже были с тобой в кино…

– Намекаешь, что я не отличаюсь особой оригинальностью?

«Вот дурень,– тут же фыркнула развратница, –она намекает, что пора переходить к более близким взаимоотношениям и, пока Таня вся горит, не откладывая в долгий ящик, поиграть-таки в не очень сильно раненного танкиста. Держаться за ручку в кинозале, безусловно, приятно, но нам ведь двадцать пять лет, а не пятнадцать, и уже прошло десять свиданий, пора действовать, бравый танкист Мишка».

– Нет, я несколько другое имела ввиду, просто все время боюсь, учитывая твою доблестную профессию, что ты потащишь меня на какой-нибудь боевик. Где один супергерой побеждает полчище противников. А я терпеть не могу такие фильмы.

– Да помню я, Таня, ты девушка романтичная, в сказки веришь, поэтому мы пойдем смотреть мультик.

«Вот же блаженный идиот, – разочарованно махнула рукой развратница, – ее надо было на «Пятьдесят оттенков темнее» тащить». А мечтательница захлопала в ладоши: «Угодил бравый военный, обожаю мультики, особенно про принцев и принцесс». «Чепуха и первый, и второй вариант. Почему никто не догадается сводить нас на что-нибудь действительно познавательное?» – ныла отличница. «Ага, допустим, на очередную серию передачи «В мире животных», где мы узнаем, как спариваются друг с другом африканские слоны». «Заткните развратнице чем-нибудь рот…– возмущалась умница во мне, – постоянно все к пошлости сводит». «Можно, конечно, и рот заткнуть, хорошая идея, отличница. Правда, я не уверена, что Таня уже готова к минету с бравым военным». Невольно улыбнулась своим глупым мыслям. Затем быстро взглянула на Мишку, нет, слава богу, красивый-здоровенный полностью сосредоточился на дороге и не видел моей непонятно к чему относящейся улыбочки.

– Что за мультик? – решилась спросить я.

– «Тайна Коко», начальник вместе с семьей был на премьере, посоветовал, его девчонкам и мальчишкам мультфильм понравился.

– Это что-то о потустороннем мире и переселении душ? – в моем голосе чувствовалось уныние, поскольку все вышеперечисленное никогда не входило в сферу моих интересов.

– Ага, – не почувствовав моего разочарования, радостно подтвердил Мишка.

– Ну что ж, детство, так детство, – надеюсь, бравый военный не услышал обреченности, – с тебя попкорн.

– Само собой, Танюша, – белозубо улыбнулся красивый-здоровенный.

Когда мы зашли в вестибюль кинотеатра, меня ждал еще один сюрприз.С оглушающими криками «дядя Миша!», к нам подскочили сразу несколько мальчишек. На первый взгляд, совершенно одинаковых, с растянутыми в улыбке до ушей ртами, светловолосых и короткостриженных, отличающихся друг от друга только ростом.

– Мои племянники, сестра с сыновьями тоже решила сходить в кинотеатр, – смущенно улыбнулся бравый военный.

– Это твоя новая невеста?! – громко поинтересовался самый большой парнишка.

Вслед за стаей ребятишек к нам подошла очень глубоко беременная девушка, лет тридцати пяти, с такой же открытой белозубой улыбкой, как у своего красивого брата.

– Танюш, позволь тебе представить, моя сестра Надюха и ее пацаны: старший – Сенька, средний – Артем, и совсем ненадолго младший – Тимка, а там, в животе, уже дерется, просится на свободу, Данилка.

– Она класивая, – глядя на меня, сказал Артемка.

– А ты родишь нам сестлёнку? – с надеждой спросил совсем ненадолго младшенький.

– Не обращай на них внимания, – посоветовала Мишкина сестра, – у них что на уме, то и на языке…

Почувствовала себя не в своей тарелке, поскольку не привыкла к такому явному и шумному вниманию.

– Татьяна, – представилась я, – какие у вас хорошие мальчики, очень друг на друга похожие, если бы они по росту не отличались, я бы подумала, что близнецы.

– Так ты родишь нам сестличку, – настаивал Тимка, – а то у мамы опять будет блатик?

– А вы разве не хотите свою семейную футбольную команду?

– Хотим! – закричали все разом. – Но сестренку тоже хотим!

– О нет, я пас, меня вы больше не раскрутите, – возмутилась мама сорванцов. – Впрочем, если Таня ко мне присоединится, то, возможно, совместными усилиями соберем-таки семейную футбольную команду.

Мишкина сестра весело мне подмигнула, а потом со значением посмотрела на бравого военного, дескать, давай, братик, не подведи.

– Сестленку хочу… – уже хныкал Тимка.

– А зачем вам сестренка? – стараясь скрыть неловкость, весело заговорила я. – Вдруг она совсем не будет интересоваться футболом?

– Девочки тоже играют в футбол, я видел по телевизору, есть женские команды, – сказал самый старший из братьев.

– О нет, – возразила его мама, – не надо нам таких девочек, которые будут мяч гонять да из пистолетов стрелять.

– Хватит болтать, и пока за все платит добренький дядя Миша, бегом за попкорном! – распорядился командным голосом бравый военный.

Мальчуганы тотчас же забыли про сестричку и кинулись к прилавку, где продавали вожделенное лакомство.

– А кока-колу тоже купишь?!

– Кока-кола вредная, вам мама не разрешает всякую гадость пить.

– Мам, мам, сегодня можно?

– Нельзя, – смеялась родительница этих сорванцов, – иначе вы разорите Мишку.

– Не боись, сестренка, мне добавили зарплату, – хвастался красивый-здоровенный.

– Ура, ура!! – закричали парнишки, поняв, что вкусная «гадость» им обеспечена.

Как шумно, как весело и непривычно. Словно мне каким-то чудом удалось очутиться в другой, не своей сказке, точнее жизни, и чувствовала я себя на этом празднике счастливой большой семьи немножечко чужой.

…

Я ошиблась. Несмотря на наличие мистики, потустороннего мира и бегающих поющих скелетов в кадре, мультфильм мне понравился, тронул сердце, так что у меня, взрослой серьезной тетеньки, временами появлялись слезы на глазах. Мальчуганы старались не показывать своей плаксивости, они же мужики, только очень маленькие, но кажется, по-тихому тоже ревели, во всяком случае, носы подозрительно хлюпали. Это история о заветной мечте мальчишки, против которой были его родные, о том, что на самом деле все не так, как выглядит на первый взгляд, о семье, предательстве и примирении. Нда… предательство, мне тоже пришлось с ним столкнуться, да еще в тот момент, когда я, на миг поверив в любовь неправильного принца, начала выстраивать в своей голове прекрасные замки нашего дальнейшего счастливого будущего. А потом бац… и мордой об асфальт. Сердце заныло. Все, хватит раскисать, Таня… жизнь продолжается. И в ней есть такой хороший, веселый, надежный парень Мишка, который сейчас держит меня за руку, нежно поглаживая кожу на запястье. Надо строить новые замки, только вот я, как и моя любимая героиня Джейн Эйр, все время оглядываюсь назад, поскольку внутри сидит ощущение, что там я оставила нечто очень важное. «Там ты умудрилась оставить свое сердце», – несколько возвышенно произнесла мечтательница. А без сердца разве можно быть счастливой? «Глупости, – возразила феминистка, – все у тебя в порядке с сердцем, слышишь, стучит: раз, два три, четыре, пять, в общем, как положено, чуть больше шестидесяти ударов в минуту». «По мне, так слишком ровно стучит», – недовольно ворчала развратница. «Кстати, девочки, а вы знаете, что самые крепкие браки отмечаются в Индии, и это при том, что большинство из них до сих пор заключается по договоренности родителей, и никакой тебе любви, – просветила всех девочка-отличница, – так что прекращай страдать, Танюша, для счастливой семейной жизни любовь не самое главное». «И вовсе не поэтому в Индии самые крепкие браки, – возразила развратница, – там просто жениху на свадьбе дарят ружье, а жене рисуют красную точку на лбу». «Везде дискриминация, – запричитала феминистка, – это женщинам надо ружье дарить, а мужикам точку на лбу рисовать, а лучше чуточку ниже, прямо там, где у большинства представителей противоположного пола находится сердце, то есть в штанах. В таком случае, Шувалов десять раз бы подумал, прежде чем изменить нашей Танечке».

– Танюш, иди ко мне, – повернувшись в мою строну,призывно произнес Мишка, когда машина остановилась около нашего подъезда.

И я, пытаясь согреться, убежать от болезненных воспоминаний, откликнулась, прислонилась к большому пышущему жаром телу, положила голову на его широкую грудную клетку. Сердце красивого-здоровенного стучало равномерно и убаюкивающе. Тепло… хорошо, только почему-то немного тоскливо. Большие руки обняли меня за талию, поудобнее устраивая в коконе своей надежности. Какой Мишка хороший… В этот момент я, наверное, его люблю или очень благодарна за ту теплоту, которую он мне дает. Все прекрасно в моей жизни, я люблю, и я любима… только одна мысль постоянно мучает меня, словно дрелью голову сверля. Я люблю его не так, как могла бы любить тебя. Никогда не замечала в себе поэтических талантов, а сейчас почти стихи получились. Мишка чуть поудобнее развернул мою голову, теплые губы коснулись губ. Мягко, нежно… Мужской язык осторожно, немного дразняще, раздвинул зубы, пробираясь внутрь моего рта. Сильные пальцы ласково начали массировать кожу под волосами, а вторая рука красивого-здоровенного легла на мою грудь, легонько, почти благоговейно обводя и поглаживая. «О… это что-то новенькое, – иронизировала развратница, – раньше бравый военный не решался на столь откровенные действия. Наверное, разговоры про докторов подействовали».

Млять, кукла бесчувственная! Холодная амеба! Бревно… Но блин, я не ощущала возбуждения, дыхание не сбивалось, трусики не мокли, в теле не было дрожи предвкушения. Поцелуи Мишки меня согревали, но не вызывали пожар в моем теле, я чувствовала себя фригидной ледышкой. «Ну же, развратница!.. – вскричали разом девочка-отличница, феминистка и мечтательница в моей голове. – Твой выход,ты ведь хотела секса, постоянно к месту и не очень намекала на постельные игры, так почему сейчас в тебе нет никакого отклика? А лишь грустная ирония». «Тока нет… – вздохнула развратница, – а я не могу без тока». Но ведь межтельное электричество к Гене Калюжному тоже было на нуле, однако ты хоть какую-то реакцию могла изобразить… «Раньше я не знала, что бывает по-другому, – заныла развратница, – что от поцелуя по коже могут разбегаться искры, кружиться голова, а от действия мужских знающих пальцев могут в пляс пуститься дома, да и вся вселенная в придачу».

– Тань, что-то не так?!

– Все так, Миш, все так…

Теперь я целовала Мишку, и даже осмелилась положить свою руку на ширинку его джинсов. Бравый военный был возбужден… От моих откровенных прикосновений из горла красивого-здоровенного вырвался протяжный хриплый стон, но даже он не вызвал ответного возбуждения. Бесчувственная деревянная кукла! Ну, давай же, возбуждайся, черт тебя дери! Мужская ладонь в ответ на мои смелые действия, пошла вниз, сначала погладила живот, потом накрыла через ткань строгих офисных брюк лоно. Нет, ничего… совсем ничего, никакого отклика. Все было как-то не так, неправильно… не с тем мужчиной, но я упорно, в надежде возбудиться, целовала теплые мужские губы.

Быть может, мне нужны более интенсивные ласки?

– Я немного не привыкла к тебе… А еще, Миш, я не стеклянная…

– Понял, – прошептал красивый-здоровенный и ринулся в атаку.

Пальцы одной его руки чувствительно сдавили сосок, а второй начали настойчиво гладить мою промежность. Мужские губы активней, даже с пылом всосались мне в рот…

Пытаясь полностью погрузиться в чувственные ощущения, прикрыла веки.

«– Таня, нет, черт возьми, не закрывай глаза!– всплыл в голове голос неправильного принца, – слушай дальше. Мне нравится в тебе все: как ты двигаешься, смотришь, улыбаешься. Я готов часами, словно прекраснейшим творением природы, любоваться своей Андалузской красоткой. Меня ужасно забавляет, что ты такая дерзкая и совершенно не боишься моего гнева».

На этот голос я мгновенно среагировала: в животе случился жаркий толчок, разбивший находящуюся внутри склянку, и ее горячее липкое содержимое затопило лоно. Из горла вырвался чуть слышный полустон-полувсхлип.

«– Танька, – продолжал шептать мужчина в моих воспоминаниях, – обожаю твой розовый запах, меня до дерганья члена заводит твой голос».

Мужские пальцы начали расстегивать молнию на моих брюках, пробираясь внутрь, к уже хорошо увлажненным складочкам. А склянка внутри живота продолжала выплескивать все новые и новые порции расплавленного масла мне в трусики. Еще раз протяжно всхлипнула, затем голодной самкой атаковала мужские губы.

«– Твои стоны – просто музыка для ушей, только от этого кончить готов».

Запрокинула голову, открывая шею для влажных горячих поцелуев, а моя попка заелозила по сиденью автомобиля, пытаясь добиться более интенсивного контакта с мужскими пальцами. Наконец они пробрались сквозь ткань трусиков, тронули клитор. Дернулась, по телу прошел вожделенный ток.

«– Таня, ну не закрывай же глаза! Разве ты не знала, что у мужчин «хочу» неотделимо от других чувств? Разве ты не видишь, не понимаешь, как мне с тобой хорошо, весело, интересно?! Причем далеко не только в постели».

– О-о-о… – глухо стонала я, продолжая ерзать на автомобильном сиденье, желая, чтобы мужские руки были более активными, брали меня, трахали, делали полностью своей… Как, помнится, действовал когда-то…

«– Обожаю на тебя смотреть, прикасаться, гладить».

Нет… пальцы не входили внутрь, лишь легко, почти невесомо скользили по моим влажным складкам и клитору.

– П-пожалуйста, – жалобно просила я, шире разбрасывая по салону автомобиля свои ноги, бесстыдно подаваясь навстречу мужской руке, хотя внутри уже зрело осознание, что мне не удастся сегодня почувствовать те острые ощущения бьющего в сосредоточии женственности тока, полной потери контроля над своим разумом и крутящегося мира в глазах.

– Тань, ты такая горячая, такая влажная, – возбужденно шептал Мишка мне в ухо.

Захотелось реветь… не тот голос, не те руки.

– Даже не ожидал от тебя.

Совесть противно заныла… Моя горячность была вызвана воспоминаниями совсем о другом мужчине.

– Миш, – в смятении зашептала я, – мне надо идти.

Начала лихорадочно приводить свою одежду в порядок.

– Прости, я была несколько несдержанной.

– Ничего, Танюш, мне понравилось… – белозубо улыбнулся бравый военный, заставляя опять болезненно сжиматься мою совесть.

– Я-я пойду, Миш…

В волнении начала дергать ручку автомобиля, которая почему-то не открывалась.

– Тань, подожди, я дверь на всякий случай заблокировал. Ну чего ты застеснялась, мы взрослые люди, со своими физическими желаниями. Твоя реакция абсолютно нормальная и даже, если честно, очень лестная для меня.

Нет, вовсе ненормально, целуясь с одним, думать совсем о другом мужчине. Это мерзко и бессовестно… Но самое главное, как признаться в этом? Ведь Мишка на свой счет принял мою жаркую реакцию, дескать, раскрепостил девочку, сначала стеснялась, а потом вошла во вкус. Как ему сейчас сказать: «извини, но твои действия были мне по барабану, что мертвому припарка, для возбуждения я представляла совсем другого человека». Это такой удар по его мужскому самолюбию, которому после предательства невесты и так хорошо досталось.

– Я-я пойду…

– Конечно, милая…

«Милая» еще раз болезненно резануло по совести. Почувствовала себя предательницей…

– До свиданья, Миш,

– До свиданья, Танечка… Я позвоню тебе на днях.

На негнущихся ногах вышла из машины, потом повернулась и помахала бравому военному рукой. Дома в огорчении сползла по стенке… Почему у меня все так по-дурацки?! Неправильный принц обрюхатил мою сестру, а хороший достойный парень Мишка вызывает во мне только лишь дружеские чувства да большую человеческую симпатию. Боже… ну когда же меня отпустит эта больная любовь?! Черт, сколько можно, Шувалов, сколько можно меня держать?! Неужели я теперь всегда буду с другими мужчинами ледышкой, бесчувственным бревном?!

– От-тпусти-и-и, – тихо, боясь разбудить родителей, плакала я… – Прошу тебя, Саш, от-тпусти-и-и. Таких дур у тебя будет тысяча. Зачем тебе я? Отпусти-и-и…

«–Таня, скажи, что ты моя! – приказывал вдруг возникший в голове возбужденный голос Шувалова, а перед глазами появилась картинка нашей непередаваемой бакинской сказки.

«– Твоя я, твоя-я-Я!»

В моем теле, как и той ночью, горело, бесновалось целой стаей тварей похоти, возбуждение. Мне нужна разрядка… Мне она просто необходима, или я взорвусь от переполняющего меня желания. Дрожащие пальчики прошлись по животу, расстегнули змейку брюк, ладонь протиснулась в тесное пространство, туда, дальше, глубже, к влажным, горящим от возбуждения лепесткам моей женственности, заскользили, запорхали на клиторе…

«– Таня, скажи, что ты меня любишь!» – продолжал требовать откровенности мужской голос в моих воспоминаниях.

Левая рука ощутимо, как, помнится, проделывал это Шувалов, сжалась на груди, чуть выкрутила сосочки. Воздух вместе со сладострастным стоном улетучился из легких, голова в попытке вдохнуть запрокинулась. А пальцы все продолжали кружить на клиторе, иногда, несмотря на неудобство позы да тесноту пространства в брюках, проникая внутрь, пытаясь добраться до той самой точки G, которую так искусно умел выискивать и ласкать Алекс. Тело сковало напряжение.

«– А-а-а-а, люблю тебя, Саша! Очень сильно люблю-ю-ю…»

Внизу живота, наплывая друг на друга, пошли предоргазменные волны, воздух застрял в легких, вся застыла, выгнулась, раскидав в стороны по полу гостиной ноги.

«Черт! Это что-то неимоверное! Никого, никогда так не любила-а-а!.. А-а-а!..»

– А-а-а, – стонала и в реальности, и в воспоминаниях я… До вожделенной разрядки оставалось всего лишь несколько движений пальцами.

«– Скажи, что будешь со мной всегда!»

«– А-а-а… Всегда, Шувалов!.. Всегда-а-а! А-а-а-ммм… Боже!.. О-о-о…»

– О-о-о, – с придыханием продолжали срываться стоны с моих губ, а внизу живота расцветал оргазм, простреливал тысячью искр, а потом разливался блаженной истомой по телу.