Не та дверь

Часть 1

Вне всякого сомнения, это был самый глупый поступок, который он когда-либо совершал. Он провел последние десять лет своей жизни, будучи дерзким, неосторожным и даже неблагоразумным. Но это была уже явная глупость. И теперь ему угрожала серьезная опасность приобрести себе брачные кандалы.

Он намеревался никогда не надевать их на себя, несмотря на тот факт, что имел титул виконта, и в один прекрасный день должен был стать маркизом, если переживет своего старого и немощного дядю, ожидалось, что он женится и произведет наследника. Теперь он больше не должен был волноваться о том, что не оправдает эти ожидания. Он был не просто в опасности. Он был на пути к алтарю, и это так же верно, как если бы предложение было уже сделано и принято.

Алистер Скотт, виконт Линдон, был приглашен в дом на побережье своим другом, Колином Уиллетом, по случаю восьмидесятого дня рождения бабушки Колина. Элмдон-Холл находился на расстоянии дня езды от Брайтона, и виконт не раз воображал их с Колином частые поездки в город. Так как на дворе стояло лето, было самое модное время для нахождения в Брайтоне. Он не совсем понимал, пока для этого не стало слишком поздно, что был приглашен на настоящий загородный прием, и что он будет вынужден остановиться в Элмдоне, чтобы принять участие в праздничных мероприятиях. Дом до самых стропил был заполнен членами и друзьями семьи.

Все это нисколько не походило на тот тип развлечений, который предпочитал виконт. Здесь было слишком много нежных юных созданий, явно подыскивающих себе мужа. Некоторые из них - с явным выражением отчаяния на лице, так как Сезон в Лондоне уже завершился, а они все еще были не замужем. Виконт Линдон не был заинтересован в нежных юных созданиях, поскольку не мог уложить их в постель, а за тридцать лет своей жизни он так и не нашел другого приятного применения женщине.

Именно чтобы уклониться от общества одной настойчивой мисс, которая отчетливо напоминала виконту лошадь, в первый же день в Элмдоне во время дневной верховой прогулки он присоединился к вдове леди Пламтри. А затем сопровождал ее на обед. А вечером стал ее партнером по игре в карты. И договорился с ней о любовном свидании ночью. Это было очень глупо. Хотя он и был немного знаком с этой леди еще с Лондона, и хотя было ясно, что она понимала правила игры и могла развлечь его во время того, что обещало быть довольно унылой неделей в деревне, все же, этот прием был не из тех, во время которых приветствовались affaires de cœur ( affaires de cœur (фр.) - делам сердечным).

Конечно, если бы все прошло гладко, был шанс, что он никогда бы не почувствовал угрызений совести и чувства вины из-за своего дурного поведения. Или из-за своей глупости. Но все пошло не так. «Третья дверь слева во внутреннем коридоре восточного крыла», - сказала ему леди Пламтри, чьи темные глаза изучающе разглядывали его из-под длинных ресниц во время приглашения. «Я буду там», - сказал он ей, устремляя на нее взгляд синих глаз.

Но позже, той же ночью, блуждая по незнакомым коридорам без свечи и без помощи лунного света, пробивающегося сквозь окна, ему уже было не совсем ясно, какой из коридоров является внутренним, а какой внешним. И следовало ли считать маленькую, напоминавшую по виду шкаф для посуды дверь слева, которая находилась всего в нескольких дюймах от начала коридора? Конечно, в тот момент он не испытывал этих сомнений, а ведь, возможно, это могло бы уберечь его от беды.

Какая пагубная глупость.

Леди Пламтри была маленькой и стройной, спокойной и элегантной. Фактически, она являлась воплощением респектабельности для любого, кто не знал, что она любит коллекционировать любовников так же, как другие леди коллекционировали веера или драгоценности. Нельзя было ожидать, что она будет вести себя, как обычная вульгарная куртизанка. Виконт лишь улыбнулся, когда, зайдя в ее комнату и беззвучно закрыв за собой дверь, обнаружил, что она тихо лежит в постели, делая вид, что спит. Новшества всегда приветствовались, особенно таким пресыщенным человеком, как он.

- Лора? – тихо позвал он.

Ответа не последовало. Сняв через голову свою рубашку, он вновь улыбнулся, стянул свои панталоны и чулки, и замер, обнаженный, возле кровати, разглядывая ее стройные формы и соблазнительные изгибы под одеялом. Ее светлые волосы разметались вокруг нее по подушке. Не то, чтобы он мог с особой ясностью видеть ее формы или цвет ее волос. Хотя занавески на окне были раздвинуты, ночь была очень темная.

Он медленно откинул одеяло и едва не рассмеялся. На ней была ночная рубашка весьма непорочного вида, укрывавшая ее от шеи до лодыжек. И она все еще притворялась спящей. Хотя она не была очень-то хорошей актрисой. Ее дыхание было слишком тихим, чтобы быть убедительным. Но вместе с тем было что-то очень соблазнительное в той невинности, которую она изображала, и в неподвижности ее тела. Эта женщина знала толк в том, как следует соблазнять. Он осторожно лег возле нее и натянул на них одеяло.

Он оперся на один локоть и посмотрел на нее. Она лежала на боку лицом к нему, ее разметавшиеся по подушке волосы закрывали ту часть ее лица, которая не была скрыта подушкой. Ему было жаль, что он не может видеть ее более ясно. Одним пальцем он отвел в сторону тяжелый локон, наклонил голову и прикоснулся губами к ее щеке. Теплой и нежной. Он вдохнул запах мыла. Умно. Он был более соблазнительным, чем запах духов.

- Ммм, - пробормотала она с напускной сонливостью, вновь вызвав у него улыбку, и полностью повернула голову так, чтобы он смог приникнуть своим ртом к ее губам.

Сначала он коснулся ее рта своим языком, проведя им легонько вдоль ее верхней губы, прежде чем позволить своим раскрытым губам крепко прильнуть к ее, тоже теплым и мягким, слегка приоткрытым, что выдавало ее, и устремившимся ему навстречу.

- Линдон, - прошептала она. Это был не более чем слабый вздох возле его рта.

Упругие груди, тонкая талия, приятно округлые ягодицы – было нечто удивительно эротичное в путешествии его руки по изгибам ее тела и по слою мягкого теплого хлопка между ее телом и его рукой. Более эротичное, нежели нагота на этой стадии любовной игры. Женщина, определенно, была опытной.

Возможно, даже чересчур опытной. Он был почти болезненно возбужден. Он любил долгие предварительные ласки. Ему также нравилась длительная игра внутри женского тела, но он всегда чувствовал себя обманутым и лишенным некоторого удовольствия, если обстоятельства вынуждали его к быстрому соитию. Его женщины нравились ему горячими, страстными и умоляющими о слиянии тел. Эта женщина пыталась обмануть его, даже сама не сознавая этого.

Он начал расстегивать пуговицы на груди ее ночной рубашки, ожидая, что она поднимет руки. Но она этого не сделала. Возможно, она намеревалась довести свое представление до конца. Возможно, она будет притворяться спящей даже после того, как он войдет в нее, и в то время, как он будет двигаться внутри нее. Он улыбнулся, глядя на смутные очертания ее тела, и почувствовал, как его дыхание участилось. Было что-то почти невыносимо соблазнительное в этой мысли. Он надеялся, что это и было ее планом.

Он просунул руку под ее рубашку - вдоль ее плеча и ниже – по ее груди, чтобы обхватить ее ладонью. Он почувствовал, что она немного напряглась, когда его большой палец потерся об ее сосок. Он обхватил сосок большим и указательным пальцами, слегка сжал его, желая, чтобы она расслабилась и продолжала притворяться спящей. Он вновь прижался своим ртом к ее рту, заставил его раскрыться, надавив губами, и медленно скользнул своим языком внутрь так глубоко, как только он смог. Она сглотнула, и он застонал.

А затем началось настоящее светопреставление. Он обнаружил, что сражается с мегерой, которая извивалась, молотила кулаками, царапалась, пиналась, кусалась и задыхалась под ним на кровати. На одно мгновение, - всего лишь на одно, он подумал, что она внезапно нарочно сменила тактику. А затем он осознал правду. Слишком поздно. Чересчур поздно. Она не кричала, и возможно существовал призрачный шанс, что он сможет улизнуть со своей одеждой из комнаты прежде, чем она сможет распознать личность нападавшего. Но даже этот призрачный шанс исчез.

Внезапно, прежде чем он смог вырваться на свободу из рук неизвестной женщины, так отчаянно защищавшей свою честь, вспыхнул свет. И послышался громкий, возмущенный, бранящийся голос. «Горничная», - понял он, когда рассудок начал возвращаться к нему, и резко повернул голову. Большая, очень разгневанная горничная, которая, должно быть, спала в соседней комнате. В одной руке она несла свечу.

- Ох, дьявол! - простонал он, поворачиваясь обратно, чтобы взглянуть на женщину на кровати, которая прекратила бороться. Она уставилась на него огромными глазами, ее лицо разрумянилось, темно-рыжие волосы в диком беспорядке разметались по плечам и обнаженной груди. Она была самой хорошенькой из всех молодых особ, которых он видел. Но он не мог вспомнить ее имени.

Но прежде чем его разум смог даже начать осознавать невозможность сказать хоть что-нибудь, чтобы облегчить ситуацию, горничная большим кулаком начала колотить его по голове и плечам, и он, защищаясь, вскочил с кровати.

Горничная завизжала.

Очаровательная молодая особа нырнула под одеяло.

- О, Боже, - простонал виконт, хватая свои панталоны и натягивая их, а затем протягивая руки за своей рубашкой и чулками. – Я прошу прощения, госпожа. Ошибся комнатой. Я думал, что это моя спальня. Должно быть, свернул не туда. Я так сожалею, что причинил Вам беспокойство.

Он покинул комнату как раз в тот момент, когда горничная, отошедшая от шока от того, что ей пришлось лицезреть обнаженного возбужденного мужчину, поставила свечу, чтобы воспользоваться обоими кулаками. Но она не последовала за ним.

Он вернулся в свою комнату с неловкой и глупой поспешностью, хотя никого не встретил на пути из восточного крыла в западное. Он швырнул рубашку и чулки на пол спальни и выругался так грязно, что это заставило бы покраснеть и самого бывалого солдата.

Дурак, глупец, болван! Что он знал о внутренних и внешних коридорах? Или о третьих и четвертых дверях? Что он знал об Элмдон-Холле, что позволило ему думать, будто он сможет прокрасться по нему в темноте и безошибочно найти вдову легкого поведения, которая возжелала его тела?

Возможно, впервые он почувствовал смущение. Но виконт Линдон не был дураком, даже если иногда и вел себя невероятно глупо. Он прекрасно осознавал, что любое смущение, которое он мог испытывать, было ничем по сравнению с последствиями совершенного им. Он не мог вспомнить, кем была эта девушка, хотя и был представлен всем остальным гостям по прибытии. Он не мог вспомнить, кем был ее отец. Может, это - сестра Бриндли? Да, решил он, скорее всего она. Но одно он знал точно. Рано утром он собирался отыскать этого отца или брата, настолько рано, насколько возможно, прежде чем этот отец или брат смогут найти его. Он собирался сделать девушке предложение, прежде чем отец или брат получат шанс вышибить ему мозги, вызвав его на поединок. Или возможно, мужчина даже не сочтет его достойным вызова на дуэль. Возможно, он просто наймет шайку головорезов, чтобы избить его и изуродовать его лицо до неузнаваемости, прежде чем вышвырнуть из Элмдона.

Возможно, это было бы лучшей альтернативой. Он бы полностью выздоровел после избиения. А вот освободиться от брачных кандалов невозможно. Кроме того, была затронута его честь. Девушка была скомпрометирована. Весьма сильно скомпрометирована. Она должна получить предложение.

Если существовало какое-нибудь непристойное выражение или богохульство, которые виконт пропустил в своей первой тираде, то он, конечно же, не сделал такого упущения во второй.

В оставшиеся ночные часы ему также не привелось выспаться.

Сначала Кэролайн Астор горячо пыталась убедить Летти никому ничего не рассказывать о ночном происшествии. Это было бы их тайной, сказала она, прижимая одеяло к своей груди и чувствуя себя, как если бы она пыталась закрыть двери конюшни после того, как лошадь уже сбежала. Пуговицы ее ночной рубашки все еще были расстегнуты до самой талии. В конце концов, сам виконт Линдон вряд ли будет хвастать об этом происшествии.

Она покраснела от своих собственных слов. Действительно не будет? Он был известен, хорошо известен, как самый отъявленный распутник. Возможно, все это было тщательно спланировано. Возможно, он имел привычку вторгаться в чужие комнаты и нападать на ничего не подозревающих женщин. Возможно, если бы Летти не появилась вовремя, он бы изнасиловал ее. Кэролайн, конечно же, а не Летти.

Летти уперла кулаки в свои широкие бедра.

- Лорд Бриндли обязательно должен узнать об этом, госпожа, - сказала она. Это больше походило на утверждение, чем на предложение. – Сию же минуту.

Кэролайн осмелилась вытащить вторую руку из-под одеял.

- О нет, только не ночью, Летти, - сказала она. – Он очень рассердится, если мы разбудим его. И весьма маловероятно, что лорд Линдон вернется. На двери есть замок?

- Замка нет, - ответила Летти. – Я буду спать в ногах Вашей кровати, госпожа. Пусть он только попробует пробраться мимо меня.

- Я уверена. Он не станет пытаться сделать это, - сказала Кэролайн.

- Первым делом с утра, - сказала Летти. – Я вызову Вашего брата сюда, госпожа, и Вы сможете сказать ему все, или же скажу я. Мне все равно, кто это сделает.

- Я сама скажу ему, - ответила Кэролайн, облизывая пересохшие губы. – Но это была всего лишь ужасная ошибка, Летти. Он перепутал мою комнату со своей. Ты же слышала, как он сам это сказал.

- Разве у него есть жена, за которую он Вас принял? – сказала Летти, высокомерно фыркнув. - Полагаю, что нет, мэм. Он - распутник. И он был одет неприлично даже для собственной кровати. Он был… - ее грудь раздулась при воспоминании о бесстыдном одеяния виконта, или, вернее, об отсутствии этого одеяния.

- Да, он был, - торопливо сказала Кэролайн, вспоминая беглое знакомство, которое ей удалось свести с великолепным обнаженным мужским телом, прежде чем она нырнула под одеяло. И беглый взгляд на производящую впечатление и устрашающе огромную часть его анатомии, которой ей стыдно было дать название даже в своих мыслях.

Летти ушла, чтобы притащить свою передвижную кровать из гардеробной. Она поставила ее поперек изножья кровати своей госпожи, и улеглась на нее, словно большая и свирепая сторожевая собака. Кэролайн задула свечу.

И устремила взгляд вверх в темноту, зная, что этой ночью она не сможет уснуть. Она должна была бы биться в истерике. Она должна была бы броситься за утешением и защитой в объятия своего брата. Она должна была бы перебудить весь дом своими пронзительными криками. И уж, конечно же, она не должна была придумывать извинения для виконта Линдона перед Летти. И, несомненно, она бы не сделала ничего подобного, если бы не была по-глупому влюблена в виконта с момента, когда впервые увидела его несколько месяцев тому назад.

Из-за этой своей глупой влюбленности она отвергла два подходящих брачных предложения, чем немало озадачила и разочаровала своего брата. В самом деле, влюбиться в самого безнравственного повесу Лондона! Это было единственной глупостью, в которой она могла обвинить себя за двадцать три года своей жизни. Она была удивительно благоразумна всю свою жизнь. Обычная Кэролайн с радостью приняла бы первое из сделанных ей во время Сезона предложений. Она бы не мечтала о вечной любви в объятиях красивого распутника.

Ее сердце и желудок – все в ней перевернулось, когда она обнаружила, что он – один из гостей на приеме по случаю дня рождения ее двоюродной бабушки Сабрины. Он был так восхитительно красив со своей высокой, стройной, мускулистой фигурой и привлекательными чертами лица, и ярко-синими глазами. И еще, конечно же, его волосы – темные, густые и блестящие, постриженные по последней моде.

Любая другая женщина, испытывающая к нему те же чувства, какие испытывала Кэролайн, вздыхала бы над ним и глядела на него телячьими глазами, как это весь день делала глупышка Евгения. В противоположность этому, Кэролайн вела себя так, словно не замечала его присутствия, так же как на каждом балу и на других приемах в течение Сезона, где и ему, и ей, доводилось, присутствовать.

В конце концов, не было никакого смысла пытаться привлечь его интерес, ведь так? Повесы хотели от женщины только одного, и даже это было нужно им на очень короткое время. Повесы не имели дела с вечной любовью и браком. Кэролайн гордилась своим здравомыслием. Она могла втайне вздыхать о мужчине, но она знала, что он мог лишь сделать ее очень несчастной, даже если бы и соизволил проявить к ней интерес. Она намеревалась принять следующее же предложение руки и сердца, которое получит. При условии, что мужчина будет подходящим. И при условии, что он будет как минимум умеренно красив. И дружелюбен.

Кэролайн повернулась на бок, устроившись поудобнее. Ей показалось, что она чувствует его запах, оставшийся на подушке. Что за абсурдная идея. Она не могла помнить его запаха, ну а подушка пахла как, ну, в общем, она пахла как подушка.

Глупость, какой глупостью было то, что какое-то время она думала, что ей все это снится. Это казалось похожим на один из тех снов, во время которого, человек осознает, что он спит, и не желает просыпаться. Она думала, что видит сон про него, и ей хотелось, чтобы этот сон продолжался. Ей нравилось ощущать вес и жар его тела в кровати рядом с ней и нравились прикосновения его руки, отодвигающей ее волосы, чтобы он мог поцеловать ее щеку. Она повернула голову так, чтобы он смог поцеловать ее в губы. На самом деле, она, возможно, уже тогда начала осознавать, что это не сон, ведь она никогда не думала о том, что язык может быть вовлечен в поцелуй. Но это было так восхитительно - ощущать, как его язык скользит вдоль ее верхней губы. А затем – чувствовать его руку, легко исследующую ее тело.

Только когда он начал расстегивать пуговицы на ее рубашке, она поняла, что не может больше уговаривать себя, что это сон. Она проснулась с огромнейшей неохотой, - только чтобы обнаружить, что, на самом деле, все это не было сновидением. А затем его рука оказалась под ее рубашкой и дотронулась до груди, вызвав в ней непонятную ноющую боль, когда он сжал ее сосок. И его язык больше не исследовал ее губы, а скользнул глубоко ей в рот.

Это был момент, когда грезы и реальность, наконец-то, разделились, и она осознала, что не только не спит, но даже не знает, что за мужчина находится в ее постели, и, похоже, намеревается воспользоваться ее телом. Именно тогда она обезумела от ярости.

А ведь все это время с нею действительно был он. Виконт Линдон. Теперь она знала, как повесы дотрагиваются до женщин, и как они целуются. И как они выглядят. Или, во всяком случае, как он выглядит. Ох, милость Божья, она и понятия не имела… «Это должно быть ужасно болезненно, - подумала она. Или же невыносимо приятно. А, возможно, и то и другое».

Щеки ее горели, и она пыталась не слушать храп Летти. Что Ройстон может сделать завтра? - размышляла она. Увезет ее обратно домой? Вызовет виконта на дуэль? Конечно же, абсолютно ясно, что произошло. Он провел весь день с леди Пламтри, что было вполне понятно, так как леди Пламтри была красивой женщиной не слишком строгих нравов, если слухи были верны. И спальня леди Пламтри находилась по соседству со спальней Кэролайн. Он ошибся комнатой, все верно, но вовсе не потому, что принял комнату Кэролайн за свою. Он намеревался провести ночь с леди Пламтри. Он начал заниматься любовью с ней, Кэролайн, думая, что она - леди Пламтри.

«Что могло произойти дальше»? – задалась она вопросом, и ее еще сильнее бросило в жар, когда она попыталась представить продолжение того, что он начал. Как бы долго это продолжалось, прежде чем…

Кэролайн резко села в кровати и ударила кулаком подушку, как будто сожалела, что это - не лицо виконта Линдона.

Или, возможно, леди Пламтри.

Ройстон Астор, лорд Бриндли, был в плохом настроении, так как с утра уже успел поссориться со своей женой. И снова по поводу Кэролайн. Она обратила его внимание на то, что на этом приеме не было никого заслуживающего внимания. Они потратили впустую целую неделю, когда могли бы быть в Брайтоне или где-нибудь в другом месте, где Кэролайн могла бы встретить кого-нибудь, вполне подходящего для брака.

Тщетно он пытался напомнить Синтии, что обязательства перед семьей требовали их присутствия в Элмдон-Холле, и что Кэролайн уже встретила и отклонила двух вполне подходящих джентльменов за последние несколько месяцев. «Ей двадцать три года», - сказала Синтия, выговаривая слова медленно и четко, как всегда, когда пыталась сделать значительный акцент на каком-то высказывании.

«И это тоже не моя вина», - недовольно проворчал он. «Сначала Кэролайн сама не желала выезжать, и папа пошел у нее на поводу. Потом умер дедушка, и всем нам пришлось соблюдать траур, а затем умер папа.

«В конце концов, Кэролайн пока еще не впала в старческий маразм», - указал он.

На это Синтия ответила ему таким красноречивым взглядом, словно хотела сказать, «да нет же, Кэролайн в него уже впала». Хотя, следует отдать ей должное, озабоченность Синтии замужеством Кэролайн происходила скорее из чувства ее привязанности к той, нежели из желания избавиться от ненужной невестки.

Шейный платок лорда Бриндли никогда не завязывался аккуратно, когда он был в плохом настроении. Он замечал это и раньше. Тут раздался стук в дверь его гардеробной, он повернулся и бросил сердитый взгляд на своего камердинера, как если бы тот был виноват в не совсем презентабельном виде шейного платка лорда. Но тот всего лишь пришел объявить, что виконт Линдон просит лорда Бриндли уделить ему несколько минут своего времени.

Лорд Бриндли нахмурился. Линдон? Мягко выражаясь, он был раздражен, обнаружив, что этот безответственный осел Колин, пригласил такого человека как Линдон на столь респектабельный прием. Каждому ясно, что женщины не могут быть в безопасности в одном доме с таким развратником, как Линдон. Синтию он мог прекрасно защитить сам. Но вот Кэролайн? «Ее следовало бы разместить в комнате по соседству с их спальней», - выразил он свое недовольство Синтии по прибытии. По крайней мере, он потребовал, чтобы горничная его сестры по ночам спала в ее гардеробной. Никто не мог знать точно, чего ожидать от такого человека, как Линдон.

- Меня? – спросил он своего камердинера. – Вы уверены, что он имел в виду меня, Барнс?

Барнс только сдержанно кашлянул, и лорд Бриндли понял, что виконт Линдон находился прямо за дверью. Что за дьявол?!

- Войдите, Линдон, - нелюбезно сказал он. – Я одеваюсь к завтраку. Отвратительное туманное утро, не так ли? Я не смог отправиться на верховую прогулку.

Виконт Линдон шагнул внутрь, заставив лорда Бриндли почувствовать себя карликом по сравнению с ним. Его настроение от этого отнюдь не улучшилось.

- Я боюсь, что мое дело носит достаточно деликатный характер, - начал виконт.

Лорд Бриндли встретился с ним глазами в зеркале и тут же прекратил беспокоиться из-за своего шейного платка, который был обречен на кривобокость, что бы он с ним не делал. Он вскинул брови и развернулся.

- Я чувствую себя обязанным просить о чести сделать предложение руки и сердца Вашей сестре, - сказал виконт.

Барон покрепче сжал зубы, осознав, что его челюсть едва не отвисла.

- Что Вы сказали? – переспросил он. – Это какая-то шутка, Линдон?

- Я хотел бы, чтобы это было так, - сказал виконт. Его первоначальная неловкость, казалось, несколько исчезла теперь, когда он начал говорить. – Как я вижу, она еще ничего Вам не рассказала.

- А? – лорд Бриндли понимал, что его ответ не совсем адекватен, но, в самом деле, что может человек сказать в ответ на столь неожиданные и странные слова?

- Я боюсь, - начал виконт, и один уголок его рта приподнялся в кривой улыбке. – Что прошлой ночью я скомпрометировал мисс Астор. И боюсь, что довольно скверно.

Руки лорда Бриндли сжались в кулаки. Надо отдать ему должное, в тот момент он не думал об огромной разнице в росте и телосложении между ним и Линдоном.

- Я перепутал ее комнату с… с еще кое-чьей, - объяснил виконт. – Ее добродетель не пострадала, - добавил он поспешно. – Но, боюсь… ее репутация… Я умоляю Вас уладить все прямо сейчас, предлагая ей защиту моего имени.

- Вашего имени? – сказал барон, голос его сочился язвительностью, и говорил он так же четко и медленно как его жена.

- Прошу прощения, - натянуто сказал виконт. – Разве мое имя чем-то запятнано, а я об этом ничего не знаю? У меня есть имя, положение и средства, чтобы обеспечивать мисс Астор до конца ее жизни.

- Да я скорее увижу ее брошенной в логово львов, - сказал лорд Бриндли. – Вы не обесчестили ее, Вы сказали?

- Нет, - ответил виконт. – Она проснулась вовремя, чтобы отбиться от меня, и ее горничная быстро подоспела на ее защиту.

Кэролайн и Линдон? Линдон, прикасавшийся к Кэролайн? И подумывающий о женитьбе на ней? Возможно, было к лучшему, что ни одна из перчаток лорда Бриндли не оказалась в его поле зрения. Возможно, он ударил бы одной из них виконта по лицу, и оказался бы в ужасно скандальном положении, вместо того чтобы принимать участие в праздновании дня рождения своей двоюродной бабушки.

- Я сделаю ей предложение сегодня утром, - сказал виконт. – С Вашего позволения, Бриндли. Не думаю, что, говоря о львах, Вы говорили серьезно.

- Что Вы на самом деле сделаете этим утром, - сказал лорд Бриндли, сжимая и разжимая кулаки. – Так это упакуете свои вещи, прикажете подать Вашу карету и уберетесь отсюда, придумав какое-нибудь правдоподобное извинение Вашему отъезду. Я дам Вам один час, Линдон, прежде чем приду за Вами с хлыстом. Я полагаю, что я все понятно объяснил?

Виконт поджал губы. Но прежде чем кто-либо из мужчин смог сказать еще хоть слово, снова раздался стук, дверь отворилась, и показалась бледная Кэролайн. Она взглянула на виконта Линдона, побледнела еще сильнее и шагнула в комнату, закрыв за собой дверь.

- Барнс сказал, что ты здесь, Ройстон, - сказала она, глядя прямо на него и игнорируя виконта, как если бы его вообще тут не было. – И что тебя нельзя беспокоить. Но я не могла ждать. Намечается дуэль, ведь так? Этого нельзя допустить. Во-первых, тогда вся эта история станет общеизвестной, а во-вторых – у тебя нет опыта в обращении ни с рапирой, ни с пистолетом. А у него такой опыт имеется, насколько мне известно. Тебя не убьют из-за меня.

- Кэролайн, - начал ее брат, но она перебила его.

- Это не должно случиться, Ройстон, - сказала она, задрав подбородок и глядя на него с воинственным блеском в глазах. – Или же я всем открою истинную правду.

Внезапно на ее щеках проступил румянец.

- Истинную правду?

- О том, что он был в моей комнате по приглашению, - сказала она. - Поэтому если он и скомпрометировал меня, то я также сама себя скомпрометировала. Как ты понимаешь, дуэль в данном случае будет неуместна. Ты должен забрать свой вызов.

Лорд Бриндли, бросив один быстрый взгляд на виконта, увидел, что тот стоит, глядя на него с выражением чрезвычайного смущения. Если бы барон мог в этот момент задушить свою сестру, не нарушив тем самым закон, то так бы и поступил. Распутница. Шлюха. Он-то считал ее благоразумной, несмотря на то, что она по непонятным причинам отказалась от двух возможностей вступить в выгодный брак во время Сезона. И все же она приняла бесстыдные ухаживания повесы, словно неразумный младенец. Что же, пусть сама расхлебывает последствия.

- Дуэли не будет, Кэролайн, - сказал он. – Оставь нас, пожалуйста. У нас с виконтом Линдоном есть определенные дела, требующие обсуждения.

Она посмотрела на него немного неуверенно, затем, казалось, собралась скользнуть взглядом в направлении виконта, но передумала, развернулась и покинула комнату. На протяжении всего ее визита виконт оставался неподвижен и безмолвен.

- Ну что ж, - оживленно сказал лорд Бриндли. – Нам нужно обсудить брачный контракт, Линдон. Садитесь. Я полагаю, сейчас самое подходящее для этого время, несмотря на то, что мы можем пропустить завтрак.

Виконт Линдон сел.

Если бы он мог с полной безнаказанностью сделать с этой девчонкой то, чего хотел, - решил виконт Линдон, гораздо позже возвращаясь в свою комнату, - то он бы ее задушил. Нет, она не была девчонкой. Он увидел это, как только смог хорошенько ее разглядеть. Ее девичество осталось в прошлом. По словам ее брата, ей двадцать три. По меньшей мере, спасибо хоть за это. Если он должен жениться, - содрогнулся он, - тогда пусть, по крайней мере, это будет женщина, а не девчонка из классной комнаты.

Он с удовольствием придушил бы ее. Он был так близок к спасению из тех ужасных неприятностей, в которые угодил. Так близок к свободе. Его ум уже изобретал престарелого родственника на пороге смерти и нескольких других любящих родственников, которые написали ему, умоляя его немедленно приехать. В своем воображении он уже был далеко от этого скучного загородного приема и от страшащего его брака.

До тех пор, пока не заявилось это нежное юное создание - мисс Кэролайн Астор - со своей благородной ложью, чтобы спасти своего братца от пули промеж глаз или укола рапирой в сердце. Если бы только она знала, что это именно ее лоб с чернеющей дыркой точно промеж ее глаз, он воображал себе в этот не слишком приятный момент.

И вот он здесь, фактически помолвлен, если еще не совсем в реальности. Формально предложение девушке еще не было сделано, хотя контракт уже был обсужден и согласован. Но если девушка – женщина – имела такое огромное приданое, - нахмурившись, подумал виконт, то почему, черт возьми, в возрасте двадцати трех лет она все еще была незамужем? И ведь она была очень хорошенькой. Что с ней было не так? Что-то обязательно должно было быть — «приятная» мысль, чтобы обдумывать ее вместо завтрака

Если бы он сделал свое предложение более осторожно, - подумал он, завалившись на кровать и уставившись в потолок. Если бы представил себя в дурном свете … Но нет. На кону была его честь. Если бы это было не так, то он, может, и не делал бы предложения. Он состроил гримасу.

Она даже не смотрела на него, бросив лишь один быстрый взгляд перед тем, как войти в комнату. Она даже не называла его по имени. Она упоминала его только как «он». И она лгала сквозь зубы не для того, чтобы защитить его, а чтобы спасти шкуру своего братца. И во время этого она казалась серьезной и агрессивной. У нее были рыжие волосы, - ну ладно – темно-рыжие, пожалуй. Она просто обязана была оказаться вздорной мегерой. Именно этого ему так не хватало в этой жизни.

Чертовски привлекательная мегера, конечно же. Его температура поднялась на градус, когда он вспомнил… Но все же недостаточно привлекательная, чтобы заставить брачные кандалы казаться чем-то лучшим, чем пожизненное заключение.

Проклятье!

Возможно, после того, как они обручатся… Виконт прикрыл рукой глаза и стал размышлять. Он мог выказать себя чрезвычайно неприятным, если постарается. Мог восхищенно рассматривать свое отражение в зеркалах и окнах, вместо того чтобы делать комплименты ее внешности. Непрерывно говорить только о себе. Хвастаться своими победами. Высмеивать всех и каждого, чем или кем бы она ни заинтересовалась. За неделю он смог бы заставить ее завопить, требуя освободить ее от обещания вступить с ним в брак.

Он спустил ноги с кровати и провел рукой по волосам. Вот те на! Но это было ему не по нраву. Все его ухаживания за женщинами обычно планировались, чтобы покорить их, а не оттолкнуть. Однако это могло бы стать благим делом. Как для него, так и для нее. Если бы она только знала, что он оказывает ей огромную любезность. Он был бы худшим в мире мужем. Женщина почувствовала бы себя несчастной уже через две недели брака с ним.

Он решительно поднялся с кровати. Он условился с Бриндли, что переговорит с нею перед ленчем. Ему вдруг захотелось поскорее покончить со всем этим, чтобы приступить к более серьезному делу – а именно, придумать, как им обоим выпутаться из этой ситуации.

Он задался вопросом: сможет ли он очаровать кого-нибудь из служанок, чтобы ему подали поздний завтрак. Он не желал делать предложение руки и сердца на пустой желудок. Хотя не то чтобы он желал делать это на полный, конечно же.

Он намеревался сделать ей предложение руки и сердца. И казалось, что все уже устроено. Само предложение и ее согласие принять его были всего лишь формальностью.

Мысль об этом ни разу не приходила ей в голову. Ни разу за всю бессонную, по большей части, ночь – она могла бы сказать – совсем бессонную, за исключением воспоминаний о причудливых эротических видениях. И ни разу – тревожным ранним утром. Она ясно представляла себе общественное осуждение, дуэль и страшную неловкость. Она представляла себе все виды наказаний, которые мог бы понести виконт Линдон, почти все они, несомненно, больше бы навредили Ройстону, чем реальному преступнику. Но она никогда не представляла себе, что кто-нибудь может счесть необходимым брак между ними.

«И да, конечно же, она должна будет выслушать предложение, - сказал Ройстон холодным от ярости голосом, когда он, наконец, появился в ее комнате и выгнал мрачную бдительную Летти. - И она должна принять это предложение». Он не понимал, как она докатилась до такого. Неужели у нее нет никакого чувства собственного достоинства и уважения к чести семьи? Неужели она не знала, какая репутация у Линдона? О чем она только думала, когда назначала встречу ночью в своей спальне такому беспринципному распутнику?

Она не могла защищаться. В конце концов, именно она сказала, что виконт был в ее комнате по ее приглашению. Она лишь пробормотала что-то про любовь и романтику, и про всего лишь несколько минут уединения, чтобы пожелать друг другу спокойной ночи.

- Любовь, - сказал ее брат с величайшим презрением. - Романтика с кем-то подобным Линдону, Кэролайн? Хорошо, теперь это будет у тебя всю твою оставшуюся жизнь. Желаю тебе счастья.

У нее мог бы быть он на всю ее оставшуюся жизнь. Кэролайн вздохнула. Она могла бы выйти за него замуж. Она могла бы обручиться с ним в ближайший час. Виконт Линдон, по которому романтичная и глупая часть ее натуры вздыхала издали в течение многих месяцев, в то время как благоразумная - уверяла ее, что это хорошо, что она всего лишь любуется им издали. И хорошо, что его взгляд никогда не наталкивался на нее.

Часть 2

Она должна была встретиться с ним на террасе за полчаса до полудня. Она прогуливалась там уже за пять минут до назначенного времени, прекрасно понимая, что было бы лучше придти на пять минут позже. Она радостно улыбнулась пятерым своим юным родственникам, которые отправлялись на прогулку в лес в полумиле отсюда, и выразила сожаление из-за того, что не может к ним присоединиться.

- Я тут встречаюсь кое с кем, - сказала она.

- Я надеюсь, что он высокий, темноволосый и красивый, - со смехом сказала Айрин.

А затем через двойные парадные двери вышел он, спустился вниз по ступенькам и направился к ней вдоль террасы. К ней. И смотрел на нее. Она никогда не находилась так близко от него раньше – за исключением, конечно, прошлой ночи и краткой встречи нынешним утром в гардеробной Ройстона. Он никогда не смотрел на нее. И он действительно был очень высоким и темноволосым. И красивым. И если она не будет осторожной, то начнет вздыхать и смотреть на него телячьими глазами, и будет ничуть не лучше, чем Евгения.

- Доброе утро, милорд, - сказала она, и с одобрением услышала холодок в своем голосе.

- Мисс Астор, - он поклонился и протянул ей руку. – Прогуляемся?

Он указал на английские сады перед домом и лужайку, которая тянулась к отдаленному берегу. Подъездная аллея и дорога были позади дома.

Она приняла его руку и стала рассматривать ее – это была сильная, ухоженная рука с длинными пальцами. Та самая рука, которая проникла под ее ночную рубашку и ласкала ее грудь. Она почувствовала себя так, словно только что пробежала целую милю в гору, но подавила в себе желание тяжело задышать.

- Боюсь, - сказал он, – что я причинил Вам много страданий, сударыня, и прошлой ночью, и сегодня утром.

Лучший способ справиться с ее глупыми девчоночьими реакциями, решила Кэролайн, - это уйти в себя, вперить взгляд в землю под ногами и держать рот по возможности закрытым.

- Вы должны позволить мне как-то загладить свою вину, - сказал он.

Они прогуливались мимо ярких цветочных клумб. Все цветы цвели в безупречной симметрии, подметила она и задалась вопросом: как садовникам это удалось.

- Мне доставило бы огромное удовольствие, если бы Вы оказали мне честь, выйдя за меня замуж, - сказал он.

Кэролайн Скотт, виконтесса Линдон. Будущая маркиза. Жена такого великолепного мужчины. Мать его детей. Предмет зависти каждой женщины в светском обществе. А также гордая обладательница их жалости, в то время как ее муж продолжал бы распутничать всю свою оставшуюся жизнь. Ах, и эта жалость пугала ее. Потребовалось сверхчеловеческое усилие, чтобы поставить здравый смысл выше сердечной склонности. Может, скоро она очнется от причудливого сновидения, которое началось прошлой ночью.

- Я сожалею, - сказал он, наклоняя голову ближе к ней и накрывая ее руку своей. – Вы слишком ошеломлены, не так ли? Я невыразимо сожалею, что послужил причиной такого замешательства. Вам нужно какое-то время, чтобы обдумать Ваш ответ?

- Нет, - сказала она, голос ее был столь же спокоен, как и раньше, что полностью противоречило ее бешено колотящемуся сердцу. – Мне не нужно время, милорд.

- Ах, - сказал он более оживленным тоном. – Тогда все улажено. Вы сделали меня очень счастливым человеком, сударыня.

Он поднес ее руку к своим губам.

Она промолвила с глубочайшим сожалением.

- Я боюсь, что Вы неправильно меня поняли, милорд, - сказала она. – Мой ответ – «нет».

- Нет? – он внезапно остановился, чтобы пристально взглянуть на нее. Ее рука все еще была в его ладони.

- Я не выйду за Вас замуж, - сказала она. – Тем не менее, я благодарна Вам за предложение, милорд. Это было очень любезно с Вашей стороны.

- Любезно? – переспросил он, с какой-то новой резкой ноткой в голосе. – Я думаю, что Вы не совсем отдаете себе отчет, мисс Астор. Я скомпрометировал Вас прошлой ночью. Я должен жениться на Вас.

«Ах, романтика», - подумала Кэролайн, вздохнув про себя. Всякий раз, когда она мечтала о нем, он пристально смотрел на нее глазами, в которых светились восхищение и страсть. Вблизи его глаза были еще более прекрасными, чем в мечтах, но сейчас они хмуро смотрели на нее, как будто она была каким-то особенно противным слизняком, который выполз на дорогу после раннего утреннего тумана.

- Мне это кажется очень глупым основанием для брака, - сказала она. - Ведь, в конце концов, на самом деле, ничего не случилось.

«Ах, если бы произнося это, ей удалось бы еще и не краснеть», - скорбно подумала она.

- Мисс Астор, - сказал он. – Я не просто находился наедине с Вами в Вашей спальне прошлой ночью, но я также был обнаженным в Вашей постели вместе с Вами.

Кэролайн не была бы удивлена, увидев, как заалели ее щеки.

- Ваша горничная видела нас вместе, а значит, вся эта история уже, несомненно, стала известна прислуге. Я рассказал правду о том, что случилось, Вашему брату, так что, возможно, и многие гости тоже уже знают о случившемся. А Вы сами к тому же сознались, что это Вы пригласили меня в свою постель.

- В мою комнату, - сказала она. – Пожелать доброй ночи.

- Пригласить ночью в свою комнату мужчину, - сказал он. – Это то же самое, что пригласить его в Вашу постель, сударыня. И пожелание доброй ночи при таких обстоятельствах равнозначно занятию любовью. Кажется, Ваше образование в таких делах несколько хромает. У нас нет иного выбора, кроме как пожениться, мисс Астор.

- Летти никому ничего не расскажет, - заявила она. – Так же как и Ройстон, за исключением разве что Синтии. Она не будет разносить сплетни. Мысль о том, что мы обязаны пожениться – просто смехотворна.

Он отпустил ее пальцы, чтобы сцепить руки у себя за спиной. Некоторое время он молча рассматривал ее. Он изучала его лицо, запоминая его черты, особенно – синие глаза с довольно тяжелыми веками. Она попыталась запомнить его рост и его широкие плечи. Она знала, что будет мечтать о прошлой ночи и нынешнем утре в течение многих последующих недель, а возможно, и месяцев. И она знала, что часть ее всегда будет жалеть, что она не воспользовалась моментом, и не сделала себя несчастной на всю оставшуюся жизнь.

- Вы ничего не знаете обо мне. Дело в этом? – спросил он. – Ваш брат понимает, что я смогу обеспечить Вам тот уровень жизни, к которому вы привыкли, мисс Астор. У меня есть поместья и свое собственное состояние. Я также являюсь наследником богатства и титула маркиза. Ваш отказ был вызван незнанием этого?

- Я знала об этом, - сказала она. - Вы отнюдь не малоизвестная личность в Лондоне, милорд, а я была там во время Сезона этой весной.

- Вы были там? – сказал он, вглядываясь в ее лицо, чем еще больше подтвердил ее убежденность в том, что он никогда не обращал на нее внимания, до этой недели. – Значит, Ваш отказ мне - это что-то личное?

Ее рот открылся, и слова вырвались прежде, чем она смогла их сдержать. Все, что она должна была бы сказать – это, что она возражает против вынужденного брака из-за того, что он просто ошибся комнатой. Но сказала она вовсе не это.

- У Вас репутация, возможно, самого ужасного распутника в Англии, милорд, - сказала она.

- У меня? – его манера поведения немедленно стала надменной. Он показался ей еще более красивым, если такое только возможно. - Я полагал, что женщины питают некоторую слабость к повесам, мисс Астор. Вы, очевидно, не принадлежите к их числу?

- Не в качестве мужа, - сказала она. – Я была бы дурой.

- Конечно же, Вы не дура, - сказал он. – Итак, я отвергнут, потому что мне нравится укладывать женщин в постель, и я никогда не делал тайны из этого факта.

Мгновение она размышляла. Все было именно так. Увы.

- Да, - сказала она.

- И Вам бы не понравилось лечь со мной в постель, мисс Астор?

Да, она была права, втайне называя его взгляд гипнотизирующим, - подумала Кэролайн. Он был именно таким, а голос его был низким и чарующим. А затем смысл его слов эхом отдался в ее ушах.

- Нет, - сказала она. – Когда я выйду замуж, милорд, я хочу знать, что я - все для своего мужа. Я хочу знать, что я - единственная женщина в его жизни, и что так будет всегда.

- Если бы Вы и Ваша горничная прошлой ночью проснулись всего на несколько минут позже, - сказал он. – Этим утром Вы бы пели совсем по-другому. Я только начал, а Ваше тело уже отвечало с удовольствием. Дальше удовольствия было бы еще больше. Намного больше.

- Вы подразумеваете, - сказала она, начиная испытывать негодование. – Что сегодня утром я умоляла бы о большем? Умоляла бы даже о браке, чтобы удовольствие можно было повторить?

- Я мог бы заставить Вас безумно влюбиться в меня вообще в мгновение ока, - сказал он, небрежно проводя длинным пальцем по ее щеке.

- Вздор! – сказала она, так сильно рассердившись, что абсолютно забыла о том, что уже влюблена в него.

- Я мог бы держать пари на свое состояние, - сказал он. – Один день – вот все, что мне нужно.

Она шумно выдохнула.

- Вы утверждаете, что обладаете всем необходимым, чтобы я влюбилась в Вас, в то время как я не обладаю ничем из этого. Я конечно влюбилась бы в Вас в течение дня, но Вы бы, само собой, остались совершенно неуязвимым к моим чарам. Вы – самодовольный…, э-э… самодовольный…

- Осел? - предположил он, приподнимая брови.

- Хлыщ, сэр, - закончила она. Она была рада, что все это случилось. О, она была очень рада. Пелена спала с ее глаз, и она смогла увидеть его, наконец, таким, каким он был – не очаровательным повесой, а самодовольным ослом. Правда, ей было немного жаль, что у нее не хватило смелости произнести это слово вслух.

- Хорошо, - сказал он. – Возможно, нам следует договориться об официальном пари, мисс Астор, раз уж мы, кажется, не собираемся договариваться об официальной помолвке. Двадцать четыре часа. В конце этого срока, если я влюблюсь в Вас, то теряю свою ставку, - мы можем условиться, например, о пятидесяти фунтах? Если Вы влюбитесь в меня, то теряете - свою. Если мы оба выиграем или оба проиграем, будем считать, что мы квиты. Согласны?

Он властно протянул ей правую руку.

- Любой из нас был бы глупцом, если бы признал себя влюбленным, - сказала она. – Ведь это означало бы для него потерю пятидесяти фунтов и насмешки или жалость другого.

- Ах, но мы должны доверять благородству и честности друг друга, - произнес он. – Итак, вы согласны, мисс Астор? Если да, то мы проведем остаток сегодняшнего дня и завтрашнее утро вместе, конечно же. Что касается сегодняшней ночи, то мы сможем обсудить это позже.

- Какой полнейший вздор, - сказала она, уставившись на его руку и вспоминая странную доставляющую удовольствие боль, которую она почувствовала, когда два его пальца сжали ее сосок. У меня нет ни малейшего желания проводить с Вами время, милорд, и это пари, которое Вы предлагаете – просто глупость. Что если один из нас влюбится в другого? А что, если мы оба влюбимся? Ничего ведь не изменится. Это просто глупо.

- В лондонских клубах, мисс Астор,- сказал он. – Отказ от пари считается признаком малодушия и трусости. Сделав это, мужчина может легко потерять свою честь.

- Я не мужчина, - ответила она.

- Я это заметил.

Снова обольстительный голос. Она не решалась посмотреть ему в глаза. Она с силой опустила свою руку поверх его.

- Это глупо, - сказала она.

- Я так понимаю, что Вы принимаете пари? – спросил он.

- Да, - сказала она в тот момент, когда его рука накрыла ее ладонь. – Но это глупо.

Она взглянула на него и увидела, что он усмехается. Его зубы были очень белыми и ровными. В уголках глаз появлялись морщинки, когда он улыбался, а эти прекрасные синие глаза искрились весельем. Первый раунд за виконтом Линдоном, - подумала она, когда ее колени превратились в желе. Но она, конечно же, больше его не любила. Она презирала его.

- Это, - сказал он, вновь поднося ее руку к своим губам, – будет истинным удовольствием, сударыня. Кэролайн. Как насчет прогулки по берегу после ленча?

«Что ему следовало бы сделать, - подумал виконт Линдон, когда после ленча переодевался для прогулки по берегу, - так это вызвать свою карету и велеть кучеру везти его прямо в Лондон и остановить прямо у дверей Бедлама (англ. Bedlam, Bethlem Royal Hospital, официальное название - Бетлемская королевская больница ) - психиатрическая больница в Лондоне основана в 1247 ). Ему следовало бы примерить на себя смирительную рубашку. Он явно сошел с ума».

Ведь его билет на свободу вновь был у него в руках. Женщина отказала ему, хотя он сделал свое предложение, не пытаясь вызвать у нее неприязнь. Он даже вел себя в соответствии со строгими понятиями о чести, пытаясь настоять на своем, когда она отклонила его предложение. Он пробовал заставить ее осознать, что у нее нет иного выхода, кроме как выйти за него замуж. Тем не менее, она отказалась.

Казалось, словно мечта стала реальностью. Ему следовало оставить ее, а самому бежать и не останавливаться до тех пор, пока между ними не оказалось бы расстояние в несколько сотен миль. Ему следовало бы кричать от радости, как только он оказался бы вне пределов слышимости. Он был опять свободен, свободен от брачных кандалов, свободен от обязательств, его честь была незапятнанна.

Вместо этого… Он сердито посмотрел на свое отражение в зеркале и решил не надевать шляпу. Наверняка, на берегу будет ветрено в такой день как сегодня. Вместо этого, он воспринял ее отказ как личное оскорбление и потребовал объяснить его причину. И как только он узнал эту самую причину – ее отвращение к браку с повесой – взыграли все его старые инстинкты. Его чувство собственного достоинства не позволило ему отпустить ее непокоренной.

«Вздор» – ответила она, когда он сказал ей – вполне искренне, но довольно опрометчиво – что сможет заставить ее безнадежно влюбиться в него за один день. И тут же приступил к выполнению этого обещания. Конечно, же, это будет легкой задачей. Ему даже не нужны для этого все двадцать четыре часа. Но какова его цель? Если бы она влюбилась в него, то, в конце концов, она бы вышла за него замуж.

Что ему следовало бы сделать, так это провести оставшуюся часть дня, ведя себя так, чтобы она начала испытывать к нему еще более сильную неприязнь, чем до этого. В конце концов, это и было его первоначальным планом, когда он предполагал, что она без возражений обручится с ним.

Но сейчас, конечно же, он оказался перед вызовом. А он никогда за всю свою жизнь не уклонялся от брошенного вызова.

Она была в прихожей, разговаривая с кем-то из группы нежных юных особ, включая ту, что напоминала ему лошадь, и которая одарила его нежным взглядом, когда он спускался по лестнице. Общей целью молодых людей, кажется, было спуститься к берегу. Леди Пламтри тоже находилась в прихожей, постукивая ножкой по напольной плитке, и казалась мрачной и надменной. У него не было возможности объяснить ей, почему прошлой ночью он не явился на назначенную встречу.

Кэролайн Астор отошла от группы и повернулась к нему, в то время как другие уставились на нее в изумлении, а леди Пламтри резко отвернулась, чтобы ослепительно улыбнуться отцу Колина Уиллета.

- Все готовы к прогулке? – бодро произнес Колин где-то рядом с входной дверью. Он встретил взгляд виконта и подмигнул ему, оценив ситуацию. - Кто-нибудь будет купаться?

Лошадиная девица взвизгнула:

- Но там такие волны, Колин, - сказала она. – И холодно.

- Кэролайн.

Виконт взял ее руку в свою и погладил ее пальцы.

- Пытаетесь соперничать с солнечным светом?

Она вся была одета в бледно-желтые тона, которые чудесно подходили к ее темно-рыжим волосам. Она действительно была необыкновенно хороша собой. Он удивлялся, что не замечал ее во время Сезона. Но тогда он не имел привычки обращать внимание на кого-либо кроме доступных женщин - доступных по своей сути так же, как и внешне.

- О, и я весьма преуспела в том, чтобы затмить его, - сказала она, улыбаясь ему так же ослепительно, как леди Пламтри только что улыбнулась отцу Колина. – Вы должны добавить еще и это, милорд, и я буду до такой степени сражена, что по уши влюблюсь в Вас и выиграю для Вас Ваше пари, когда наш день едва лишь начался.

Он был оглушен. Конечно, он еще утром заметил, что его первое впечатление о ее робости было ошибочным. У нее имелся характер. И теперь она явно решила перейти в наступление. Что ж, день мог бы быть очень интересным, хотя он боялся думать о том, что ждет его в конце этого дня.

Он ухмыльнулся ей в ответ.

- Ну, конечно же, - сказал он. – Вы преуспели в том, чтобы затмить солнце. Я ослеплен Вашим блеском.

Уголки ее губ изогнулись.

- Женщинам, которые собираются влюбиться в меня, разрешается называть меня по имени, - заметил он.

- Алистер, - сказала она. – Я полагаю, что его нельзя сократить, ведь так?

- Первый же мальчишка в Итоне, который попытался это сделать, быстро обнаружил себя лежащим на спине с разбитым носом и созерцающим звезды, - ответил он.

- Тогда я не буду пытаться, - сказала она. – Алистер.

Они продолжали двигаться вперед позади всех через английские сады и длинную лужайку, которая наконец-то сменилась песком и уступила место открытому берегу. Был солнечный и теплый день, хотя отдельные облака скользили по небу и дул слабый бриз, разгоняя жару.

- Расскажите мне о себе, - сказал виконт, пока они шли.

- Начиная с колыбели? – спросила она. – У Вас есть несколько часов свободного времени?

- Конечно, есть, - ответил он. – Но позвольте мне быть более конкретным. Как получилось, что Вам двадцать три года, а Вы до сих пор не замужем?

- Потому что я ждала Вас? – сказала она, посылая ему нежный взгляд. Ее глаза были не совсем зелеными и не совсем серыми. Это была смесь обоих цветов. – А сколько лет вам, Алистер? Тридцать?

- Вот-вот исполнится, - ответил он.

- И почему же в свои тридцать Вы до сих пор не женаты? – спросила она.

- Потому что я ждал Вас, конечно же, - ответил он, глядя ей прямо в глаза, зная, какой сильный эффект имел это его взгляд на женщин. На самом деле, ему хотелось рассмеяться. Она, действительно была женщиной с характером. Он даже решил, что прекрасно провел бы время – если бы не задумывался о последствиях.

- Ах, - сказала она. – И во время своего ожидания Вы развлекались с другими женщинами.

- Практиковался на них, - ответил он. – Чтобы Вы смогли насладиться всеми преимуществами моего мастерства, Кэролайн.

- О, - сказала она. – А здесь мои колени должны подогнуться.

- Я бы предпочел, чтобы это произошло в более уединенном месте, - сказал он. – Где бы я смог последовать за Вами, и мы бы опустились на землю вдвоем.

- Тогда Вам пока не стоит говорить о своем мастерстве, - заметила она.

Неожиданно он тихонько рассмеялся.

- Почему Вы до сих пор не замужем? – спросил он.

- По ряду причин, - ответила она. – Вначале я не хотела покидать деревню ради всех этих нелепых формальностей – представления ко двору и появления на ярмарке невест, даже хотя я и не испытывала особой привязанности ни к кому из подходящих джентльменов дома. Когда я, наконец, поняла, что, пожалуй, мне все-таки следовало бы там появиться, мой дедушка неосмотрительно решил скончаться. Затем, когда мы сняли траур по нему, мой отец решил последовать его примеру. Нынешней весной я, наконец-то, сделала свой реверанс перед королевой, и меня все-таки выставили на ярмарку невест в очень преклонном возрасте.

- И никто не заинтересовался Вами? – спросил он.

- Не думаете же Вы, что я бы призналась в этом, даже будь это действительно так? – сказала она. – Как ни странно, это не так. Я получила два предложения, оба - от вполне подходящих и симпатичных джентльменов. Я отклонила оба предложения.

- У Вас сложилась привычка отказываться от брачных предложений, - сказал он. – Почему? Они тоже были повесами? Или Вы настроены против любого брака?

- Ни то, ни другое, - сказала она. – У меня имеется всего лишь нелепая идея -я хотела бы выйти замуж по любви. Взаимной любви. Я сочла бы в равной степени огорчительным как выйти замуж за мужчину, который был бы равнодушен ко мне, когда бы я любила его, так и выйти за мужчину ко мне неравнодушного, к которому я испытывала бы лишь симпатию и уважение.

- Как же обстояли дела с этими Вашими двумя поклонниками? – спросил он.

- Я полагаю, что один из них любил меня, - сказала она. – Что касается другого, то, как и в случае с Вами, мы были равнодушны друг к другу.

- Итак, - сказал он. – Вы романтичны.

- Да.

Она посмотрела на него и молча изучала его изумленную улыбку в течение нескольких мгновений.

- Многие очень смущаются, сознаваясь в таких вещах. Многие немедленно начинают обороняться. Но романтика – это то, что добавляет жизни красочности, теплоты и радости, милорд Алистер. Именно романтика превращает жизнь из довольно неприятной случайности в нечто красивое и значимое. Да, я романтична. И да, я выйду замуж только по взаимной любви.

«Итак, - подумал он, - ему нет необходимости беспокоиться о завтрашнем дне и о том, что он принесет, даже если он выиграет свое пари – вернее, когда он выиграет пари – она не выйдет за него замуж. Прежде, чем она согласится выйти за него замуж, он тоже должен будет влюбиться в нее. Он в безопасности. Свободен. Он мог спокойно наслаждаться этим днем, зная, что будет свободен по его окончании».

Ее щеки окрасил румянец, ее глаза сияли. Ее губы были приоткрыты в мягкой улыбке. Это была заманчивая идея – нечто красивое и значимое. На одно мгновение он почти пожалел, что не из тех мужчин, которые верят в любовь и в обязательства к своей возлюбленной. Вместо этого он верил лишь в вожделение и обязательства перед своими собственными удовольствиями.

- Вы скорее умрете старой девой, - спросил он. – Нежели согласитесь пойти на компромисс со своей мечтой?

Ее улыбка утратила свою мечтательность.

- Ох, я думаю, что нет, - сказала она. – Я бы не хотела обременять своим присутствием Синтию и Ройстона всю свою оставшуюся жизнь. И я бы не хотела лишать себя материнства. Полагаю, что раньше или позже я удовольствуюсь респектабельностью и дружескими отношениями, если любовь так и не придет. Но это должно произойти скорее раньше, чем позже, ведь так? Я уже почти что вступила в ряды старых дев. Это ужасно, что от женщин все ожидают вступления в брак в очень раннем возрасте.

- Вы никогда не влюблялись? – спросил он. Он надеялся, что ей не придется согласиться на меньшее. Она хотела любить своего мужа и быть любимой им. Она хотела детей. Это не казалось чересчур амбициозной мечтой. Но ей было уже двадцать три, и она все еще не нашла этого.

- Влюблялась, – сказала она, покраснев. – Однажды.

- Но он не любил Вас?

- Нет, - ответила она. – И я тоже разлюбила его, когда смогла узнать получше.

«И это к лучшему, - подумал он. Этот невежа не заслуживал ее любви, если так легкомысленно от нее отказался. Она могла добиться большего».

- А как насчет Вас, Алистер? – она снова взглянула на него. – Почему Вы до сих пор не женаты?

- Потому что, я никогда не чувствовал никакой склонности к браку, - сказал он. – Потому что я не верю в любовь. Потому что моя жизнь слишком полна удовольствий, чтобы отказаться от них ради брачных оков.

- Удовольствий, - сказала она. – Удовольствия без человека, с которым хотелось бы их разделить. Я не могу представить себе такого.

- Потому что Вы и я – очень разные, - сказал он.

- Что, вероятно, сильное преуменьшение, - сказала она. – То, что Вы начали делать со мной прошлой ночью, - она неудержимо покраснела. – Вероятно, очень приятно, не так ли?

Он все еще сожалел, что тот случай не продлился немного дольше или даже не дошел до своего завершения. Он редко чувствовал себя столь возбужденным. Его взгляд скользнул по ее телу, и он смог вспомнить ее мягкие теплые изгибы и необыкновенный пыл, которые он ощутил, когда ему захотелось внезапно прервать прелюдию и войти в нее.

- Это самое приятное занятие в жизни, Кэролайн, - тихо сказал он, пристально глядя на ее губы.

Она лизнула кончиком языка верхнюю губу, неосознанно его провоцируя, - предположил он.

- И еще, - сказала она. – Вы не чувствуете близости с женщиной, находясь внутри ее тела? Ведь есть и еще один человек, который также испытывает удовольствие, видите, я не сомневаюсь, что Вы доставляете Вашим женщинам такое же удовольствие, какое получаете сами. Я получила доказательство этого прошлой ночью.

- Получили?

Проклятие, но он снова был в серьезной опасности перевозбудиться.

- Если те удовольствия могли бы быть совместными и взаимными, - сказала она. – Если бы вместо двух тел любовью занимались два человека, представьте, на что это было бы похоже. Земля сдвинулась бы с места.

- Они могли бы вместе услышать музыку небесных сфер, - сказал он с улыбкой, забавляясь. И все же он не был совсем несерьезен. На что бы это было похоже? Это было бы, - предположил он, - занятие любовью, - термин, который он обычно использовал, чтобы описать то, чем часто и с большим воодушевлением занимался с женщинами, тогда как в действительности, все, что он делал, было… Да, непристойное слово, которое промелькнуло у него в голове, было более подходящим для описания тех удовольствий, которые он получал от своих усилий в постели.

- Куда пойдем? – спросил он, поскольку они уже миновали засыпанную песком траву на краю лужайки и вышли на открытый берег, который широкой золотистой лентой тянулся на несколько миль в обоих направлениях. – Вместе с другими к купальным домикам? Или же в другую сторону – к уединению?

- Непременно, в другую сторону, - сказала она, тотчас же возвращаясь к тому кокетливому настроению, какое она демонстрировала в начале их прогулки. – Как я смогу заставить Вас влюбиться в меня, если нас будет отвлекать компания других людей? И как Вы сможете заставить меня влюбиться в Вас?

- Тогда идем в этом направлении, - сказал он, сворачивая направо. – Я бы обвинил Вас в малодушной трусости, если бы Вы сделали другой выбор, Вы же знаете.

- Да, знаю, - ответила она. – Вы уже влюблены в меня, Алистер? Я еще не влюбилась в Вас, хотя несколько часов из наших двадцати четырех уже прошли. Мое представление о Вас как об удачливом повесе сходит на нет. Вам бы следовало получше убеждать меня.

Он улыбнулся и крепче взял ее под руку.

Она по-настоящему забавлялась, с некоторым удивлением осознала Кэролайн, когда они развернулись в направлении противоположном тому, в котором шагала группа молодых людей, и направились вдоль пустынного берега. Даже мысль о том, что ей не следовало бы уходить с ним в одиночестве, без компаньонки, не тревожила ее. В конце концов, предполагалось, что они обручены, или, во всяком случае, вскоре обручатся. Она уклончиво сказала Ройстону как раз перед ленчем, что, «да, конечно же, виконт Линдон сделал ей предложение, но они пока еще не уладили этот вопрос окончательно». Они собирались пойти прогуляться днем. Смысл был таков, что они собираются все окончательно уладить во время прогулки.

Она веселилась вовсю. Была какая-то необъяснимая свобода в том, чтобы проводить время с мужчиной без необходимости задаваться вопросом: не пытается ли он придумать какой-нибудь способ, чтобы избавиться от нее. И иметь право говорить на любую тему, которая приходила на ум, потому что она не пыталась произвести на него впечатление. Они говорили о вещах, о которых раньше она не смела даже думать – например, об удовольствии, которое мужчина и женщина могут извлечь из совместного пребывания в постели. Милостивые небеса.

Было забавно – флиртовать, не боясь, что ее обвинят в излишнем легкомыслии. Это все из-за пари. Она должна была флиртовать. Он бы счел ее жалкой, если бы она этого не делала. И, определенно, было забавно флиртовать с ним. С виконтом Линдоном. Алистером. Это, скорее, походило на сон. Вчера в это же время она старательно игнорировала его, потому что очень сильно ощущала силу его притягательности.

- Где Вы думали, Вы были вчера вечером? – спросила она.

Он искоса глянул на нее, прикрыв глаза.

- На небесах, - ответил он.

- Как не стыдно! – сказала она, сдерживая свой пытавшийся вырваться наружу смех. – Такие плотские удовольствия неуместны на небесах.

- Тогда, возможно, хорошо, - произнес он, – что мои поступки делают весьма вероятным, что после смерти я отправлюсь совсем в другое место. Небеса без радостей секса были бы очень унылым местом.

Ей следовало бы быть шокированной. Но она не была и наслаждалась свободой от необходимости притворяться, что она возмущена.

- Где, по-вашему, Вы были? – вновь спросила она.

- Неважно, - ответил он. – Это не мой секрет. Достаточно будет сказать, что не тот поворот, не та открытая двери или попадание не в ту кровать определенно имеют свою цену. Хотя мне жаль, что это не продлилось дольше.

- Нет, - сказала она. – Это не имеет смысла. Я ведь спала большую часть времени. Кроме того, я ничего в этом не понимаю.

- Я думаю, Кэролайн, - сказал он, вновь бросив на нее взгляд искоса. – Что Вы напрашиваетесь на комплимент.

Так и было. Она хотела знать, почему он хотел, чтобы это продлилось дольше. Она хотела знать, в чем заключалась ее привлекательность. Но даже ее новооткрытая смелость не позволяла ей задать эти вопросы вслух.

- Вы были теплой и нежной, красивой и соблазнительной, - сказал он. – Весьма отзывчивой, томной и обольстительной.

- И все же, - сказала она. – Вы принимали меня за другую. Она тоже такая?

- Скажу только, - промолвил он. – Что я был приятно удивлен.

Она была рада. Как нелепо. Ей хотелось еще комплиментов, но существовали пределы ее дерзости, и она их уже достигла.

- Вы собираетесь к ней сегодня ночью? – спросила она.

- Боже упаси! – ответил он. – Я мог бы обнаружить себя в постели с именинницей – Вашей двоюродной бабушкой Сабриной.

Кэролайн разразилась смехом. Мысленная картина, нарисованная его словами была столь забавна, что сдержаться было невозможно.

- Точно, - сказал он. – Такое себе лучше не представлять, не так ли?– Он захихикал, затем откинул голову и громко рассмеялся.

Они посмотрели друг на друга, и вновь расхохотались, пока он не отпустил ее руку, взял ее ладонь в свою и переплел свои пальцы с ее.

- Кэролайн, - сказал он. – Вы потрясающая молодая леди. Как Вы только посмели найти подобную мысль забавной?

В ответ она опять рассмеялась. Прогуливаться, взявшись за руки с мужчиной, особенно, переплетясь с ним пальцами, казалось намного более интимным, чем просто прогуливаться под руку. Его рука была очень большой и сильной.

- Как Вам понравился Лондон и Сезон? – спросил он.

- О, очень, - сказала она. – Несмотря на то, что все развлечения могут быть довольно утомительными, особенно балы. Каждый обязан делать вид, что не расстроен, когда оказывается без партнера, и притворяться скучающим, когда дело обстоит не так. Я всегда ощущала извращенное желание поступить наоборот.

- И шокировать светское общество, Кэролайн? – сказал он. – Я надеюсь, что Вы никогда не поддавались искушению.

- При обычных обстоятельствах, - сказала она. – Я веду себя крайне благопристойно. Я всегда делаю то, чего от меня ждут. Вот почему Вы никогда не обращали на меня внимания.

Если бы кто-нибудь дал ей сейчас ножницы, - подумала она, - она с удовольствием отрезала бы себе язык. Это же надо произнести такую глупую изобличающую ее фразу!

- Да, - сказал он. – Это может частично все объяснять. Другая же часть объяснения состоит в том, что если бы даже Вы вели себя нестандартно, то все равно оставались бы одной из добродетельных женщин, Кэролайн. Я не имел склонности замечать добродетельных женщин.

- Потому что все они скучны? – спросила она.

- Потому что я не могу уложить их в постель, прежде не вступив с ними в брак, - ответил он.

- Ах да, конечно, - сказала она. – Поэтому я не должна чувствовать себя ничтожной, только оттого, что Вы не обращали на меня внимания. Я не должна чувствовать себя непривлекательной, потому что, знаменитый повеса виконт Линдон никогда не позволял своему взгляду натолкнуться на меня? Как обнадеживающе.

- Вообще-то, - сказал он. – Если бы я позволил своему взгляду сделать это, Кэролайн, то, возможно, я повел бы себя не типично. Я, возможно, стал бы преследовать добродетельную женщину. Вы чрезвычайно привлекательны, и я уверен, что Ваше зеркало должно говорить Вам об этом каждый раз, когда Вы в него глядитесь.

- О, хорошо сказано.

Она повернула голову, чтобы вглядеться в его лицо, добавив искорку во взгляд, хотя это было нетрудно. Комплимент, действительно пришелся ей по нраву.

- Теперь вы решили предпринять попытку добиться моего расположения? Чтобы заставить меня влюбиться в Вас? На этот раз Вы подошли опасно близко к попаданию в цель. Опасно для меня, разумеется.

Его глаза улыбались ей.

- И Ваш восторг, - сказал он. – Делает то же самое со мной, Кэролайн. Нам обоим пора удвоить наши усилия и нашу бдительность, полагаю.

Он остановился, чтобы оглянуться через плечо. Она сделала то же самое, и их головы почти соприкоснулись. Расстояние между ними и остальными, должно быть, было уже где-то полмили. Те толпились возле купальных домиков, вероятно, пытаясь решить, найдется ли среди них кто-то достаточно храбрый, чтобы сунуться воду.

- Вчера ночью Вы были чрезвычайно соблазнительной на вкус, - сказал виконт, слегка повернув голову. Она сделала то же самое, и они смотрели в глаза друг другу с расстояния всего лишь в несколько дюймов. – Интересно, такая же Вы на вкус сегодня днем?

Она не могла поверить словам, которые в ответ слетели с ее губ. Они, казалось, вырвались из ее рта, прежде чем она успела их взвесить.

- Существует легкий способ это узнать, - сказала она.

- Мы так и сделаем.

Он взял ее свободную руку в свою и тоже переплел их пальцы. Потом придвинулся к ней на полшага, преодолев разделявшее их расстояние.

- Возможно, мне следует придвинуться вот так.

- Да.

Она смогла почувствовать его бедра - теплые и твердые - рядом с ее собственными. Ее груди были прижаты к его сюртуку. Ей пришлось откинуть голову назад, чтобы взглянуть на него. И она не ошиблась. На ее подушке прошлой ночью действительно был его запах. Неуловимый, ускользающий аромат – мыла, одеколона и кожи – все три, и ни один из трех. Пьянящий мужской запах. Она закрыла глаза.

Его губы слегка приоткрылись, встретившись с ее губами. Они были теплыми и изучающими. Она позволила своим губам расслабиться под его губами, вместо того чтобы крепко сжать их, как она сделала с двумя джентльменами, которым позволила поцеловать себя в предыдущих случаях. Она желала, чтобы он опять дотронулся до нее языком, и он так и сделал, легко пробежавшись им вдоль ее верхней губы, а потом обратно вдоль нижней. До тех пор, пока она не ощутила острый пронзительный отклик в своей груди. Ей хотелось, чтобы его язык проник к ней в рот, чтобы она смогла определить: вызывало ли это отвращение. Прошлой ночью отвращения не было, но ведь тогда она наполовину спала. Но он не стал этого делать.

- Ммм, - услышала она чей-то голос. Голос был женским и мог быть только ее собственным.

- Ммм, в самом деле.

Его лоб и нос прижимались к ее, и он пристально смотрел на ее губы.

Она почувствовала себя глупо.

- Ну? – спросила она. – Я та же самая на вкус?

- Прошлой ночью, - ответил он. – У Вас был вкус постели и сна. Сегодня днем у Вас вкус солнечного света, моря и пляжа. И оба раза – вкус женщины.

Он был настолько более опытен в такого рода вещах. Даже тембр и тон его голоса…

- Ох, Господи, - сказала она, отодвигаясь так, чтобы можно было смотреть ему в лицо без риска заработать косоглазие. И ее голос опять повел себя независимо от разума. – Думаю, что нам следовало бы построить замок из песка.

У него была самая привлекательная мужская усмешка из всех, какие она когда-либо видела, - решила она. Конечно же, с такими зубами и такими глазами и со все его красотой, это было не удивительно. Как бы ей хотелось, чтобы она не произносила ничего столь глупого. Что на нее нашло?

- Или что-нибудь еще, - запинаясь, добавила она.

- Какая восхитительная идея, - сказал он. – Но у нас нет ничего, чем можно копать, за исключением наших рук. Вам действительно хочется, чтобы песок забился Вам под ногти?

- Да, - сказала она. – Нет большего удовольствия, чем с ног до головы испачкаться в песке.

Или, по крайней мере, не было, когда ей было двенадцать лет или меньше. Но сейчас ей двадцать три, а ему – тридцать. Какой смешной она должна ему казаться.

Он положил руку ей на талию и вновь двинулся по берегу. Выбор у нее был невелик - только обвить своей рукой его за талию.

- Пройдем чуть дальше, - сказал он. – Там песок выглядит более мягким. Но Вы играете нечестно, Кэролайн. Я привык к различным видам флирта. Но не уверен, что мое сердце устоит против такого.

Что, наверное, было самой большой глупостью, которую кто-либо из них сказал за весь день.

Часть 3

Пока они шли, он раздумывал об инструменте для копания, и когда они, наконец, остановились, он с претенциозным поклоном преподнес ей свой монокль. Она казалась нерешительной.

- Оправа несколько затуплена, - сказал он. – Но она может пригодиться.

- Однако, его, скорее всего, никогда больше нельзя будет использовать в качестве монокля, - сказала она. – Но, может быть, это и к лучшему. По-моему, нет ничего более невежливого, чем разглядывать леди через стекло.

- Но это может быть удивительно занятным, Кэролайн, - сказал он. – И довольно устрашающим тоже. Для того чтобы обескураживать честолюбивых мамаш, нет ничего лучше, чем монокль и надменная поза.

Она положила монокль на песок и сняла шляпку.

- Не могу поверить, - сказала она. – Чтобы вокруг Вас было множество амбициозных мамаш, которых Вы могли бы отпугнуть.

- Хм, как некрасиво, - сказал он. – Вы были бы поражены, Кэролайн. Титул, состояние и перспективы помогают найти оправдание для множества грехов.

Он снял свой сюртук и закатал рукава рубашки. И они поставили перед собой задачу превратить одну особенно плоскую и скучную часть берега в огромный замок, достаточно прочный, чтобы выдержать атаку прилива. Они работали вместе в течение пятнадцати минут в полной тишине, пока он не присел, чтобы снять сапоги и чулки.

- Нет никакого смысла портить их вместе с вполне пригодным моноклем, - сказал он, когда Кэролайн прервала работу, чтобы взглянуть на него. – Кроме того, насколько я помню с детства, нет ничего более восхитительного, чем ощущение песка между пальцами ног.

- Ох, - со вздохом сказала она. – Я пыталась игнорировать схожие воспоминания.

И ее туфли и чулки были отброшены прочь. Некоторые из ее шпилек выпали из волос, так что они походили на великолепный пышный темно-рыжий нимб вокруг ее головы.

Полчаса спустя, разгоряченный, липкий и измазанный в песке, виконт сел на корточки, чтобы рассмотреть их творение. Он не мог припомнить другого часа, когда бы получал большее наслаждение. Что было странно и нелепо. Кэролайн сидела на коленях, одна ее щека почти касалась песка, так как в этот момент она трудилась своими изящными пальчиками над аркой ворот. Один локон ее волос тянулся по песку. Ее ягодицы были красиво и соблазнительно приподняты. Он мог бы протянуть руку и погладить их, но не стал этого делать. Она явно наслаждалась тем, что делала.

В промежутках между моментами молчаливой сосредоточенности они рассказывали друг другу о своем детстве. Он рассказал о происшествиях и выходках, о которых не вспоминал годами.

Он расстелил свой сюртук на песке и лег на него, закинув одну руку за голову, лениво наблюдая за ней. Он твердо решил, что должен выиграть пари. У него было двадцать четыре часа, чтобы заставить эту женщину признаться, что она влюбилась в него. И все же он потратил впустую как минимум один из тех часов, строя вместе с нею замок из песка и обмениваясь рассказами о детстве. Должно быть, он теряет квалификацию.

Но она ему нравилась. Он не мог вспомнить, когда в последний раз ему нравилась женщина. Нравилась просто как личность, с которой приятно разговаривать и смеяться. И строить замок из песка. Он представил, как предлагает такие дневные развлечения леди Пламтри, и тихонько рассмеялся.

Кэролайн повернула голову и встала на четвереньки.

- Я рада, что так Вас забавляю, - сказала она. – Ленивых работников не терпят, Вы ведь знаете. Они будут уволены без предоставления рекомендаций.

- Означает ли это, что мне никогда не позволят работать вновь? – спросил он. – Скажите «да».

Она отклонилась назад, присела на пятки и с восхищением посмотрела на работу своих рук.

- Выглядит довольно величественно, не так ли? – сказала она.

- Он не пригоден для обороны, - сказал он. – Здесь нет рва.

Она вздохнула.

- Возможно, нам следует его выкопать?

- Тогда нам понадобиться подъемный мост, - заметил он. – Кроме того, Кэролайн, он построен из песка. Песчаные замки неприступны лишь в мечтах.

Она похлопала себя руками в тщетной попытке отряхнуться от песка.

- Но ведь это прекрасный замок мечты, не правда ли? – сказала она. – Подумайте обо всех славных рыцарях, которые могли бы въезжать и выезжать через мои ворота.

- И обо всех прекрасных леди на зубчатых стенах замка, - сказал он, протягивая ей руку.

В ответ она протянула ему свою и пристально взглянула на него.

- Это была нелепая идея? – спросила она. – Вы считаете меня глупой? Вам было невыразимо скучно?

Он подумал.

- Мой ответ «нет» на все три вопроса, - сказал он. – Идите сюда.

- «Сюда», - это на песок возле Вас? – спросила она.

- Да.

Он крепче сжал ее руку и улыбнулся. Она выглядела в высшей степени растрепанной и запачканной песком. Она выглядела очаровательно.

- Это было бы очень неприлично, - сказала она.

- Да, - усмехнулся он.

Она выдернула руку из его пальцев, поднялась на ноги, затем очень медленно села рядом с ним, и, наконец, улеглась, положив голову на его сюртук.

- Я всегда любила полежать на свежем воздухе в теплый день, - сказала она. – Особенно на берегу. Наблюдая за облаками, чувствуя солнце, слушая шум волн и вдыхая соленый воздух. Но мне никогда особенно не позволяли этого делать. Леди не могут появляться в свете с загорелыми лицами, так кажется.

Он приподнялся на одном локте и склонился над ней.

- Вот, - сказал он. – Я заслоню Вас от солнца и спасу от недостойного леди красного лица.

Конечно же, он вновь оказался в той области, в которой чувствовал себя как рыба в воде. Теперь выиграть пари было легче легкого. Он улыбнулся ей, и она настороженно поглядела на него в ответ.

- Это совсем неприлично, - сказала она.

- Да.

Он наклонил голову и потерся своим носом о ее.

- Вы вполне можете выйти за меня замуж, в конце концов, Кэролайн.

- Нет, - сказала она.

- Что если завтра утром я скажу, что влюбился в Вас? – спросил он. – И что, если Вы скажете мне то же самое?

- Но ни один из нас этого не сделает, - ответила она. – Потому что мы оба пообещали говорить правду.

Боже Правый, как она была хороша. Даже, будучи взъерошенной и перепачканной в песке. Он опустил голову и поцеловал ее, готовясь, как обычно раствориться в удовольствии от объятий. Но всего через несколько мгновений он вновь поднял голову и посмотрел на нее.

«Земля сдвинулась бы с места», - сказала она. «Они могли бы вместе услышать музыку небесных сфер», - сказал он. Если бы вместо двух тел любовью занимались два человека. Если бы удовольствие мужчины и женщины было совместным и взаимным. Если бы они знали, как доставить и получить его. На что бы это было похоже? – интересовался он тогда. На что это будет похоже? – размышлял он сейчас.

Он вновь наклонил голову, приоткрыл рот, лаская языком ее губы до тех пор, пока они не раскрылись, медленно исследуя глубины ее рта. Он подумал о ребенке, которым она была – единственная всеми обожаемая девочка в мужском семействе, которую строго воспитывала и обучала любимая гувернантка. Он думал о ней, скорбящей в течение нескольких лет, когда ее детство ускользнуло в прошлое. Он думал о ее недавнем отказе от двух предложений руки и сердца, потому что она хотела выйти замуж только по любви. Он думал о ней, желающей иметь детей. Он думал о ней, с энергичностью и энтузиазмом строящей замок из песка.

Кэролайн. Он мысленно произнес ее имя. Кэролайн.

Она обняла его за шею, стала неуверенно посасывать его язык и развернулась так, чтобы ее грудь оказалась прижатой к его груди. Он приподнял голову и вновь поглядел на нее. Она пристально смотрела на него блестящими глазами. «То, что Вы начали делать со мной вчера ночью, - сказала она, – вероятно, очень приятно, не так ли?» Она никогда не испытывала такого удовольствия. Он мог бы дать его ей. Полностью. Или достаточно, чтобы остаться свободным, когда на следующее утро она сделала бы свое признание.

Он мог заставить ее влюбиться в него. И она была бы достаточно честна, чтобы признать это. Но он все равно оставался бы вне опасности. Она бы не вышла за него замуж, пока и он не признался бы, что влюблен в нее. А значит, он причинил бы ей боль. Ей двадцать три года, она ничуть не приблизилась к осуществлению своей мечты. И ее сердце было бы разбито.

Он лег рядом с ней и уставился на облака.

Ее рука слегка подталкивала его руку, до тех пор, пока он не сжал ее.

- Я ужасно неумела во все этом, правда? – сказала она. – Я не знала, что люди могут так целоваться.

- Вы – и должны быть неумелы, - сказал он. – Это и есть невинность, Кэролайн.

- Вас беспокоит моя невинность? – пытливо спросила она. – Вы поэтому остановились? Как это на Вас непохоже.

Он повернулся набок и вгляделся в ее пылающее лицо. В одной из ее бровей застряли песчинки.

- Едва ли, - сказал он. – Я никогда не совращал невинных, Кэролайн. Хоть я и повеса, но не подлец. Я никогда никого не лишал девственности. Да, именно поэтому я остановился.

- Как же Вы тогда заставите меня влюбиться в Вас? – спросила она.

Он обхватил ее щеку ладонью и скользнул большим пальцем по песчинкам на ее брови.

- Заставив Вас желать всего остального и меня самого на всю оставшуюся жизнь, - сказал он. – А как Вы собираетесь влюбить меня в себя, моя невинная?

- Заставив Вас возжелать мою невинность и девственность и меня саму на всю оставшуюся жизнь, - сказала она.

Его сердце дрогнуло. И он проиграл битву с самим собой, которую с некоторым успехом вел в течение нескольких минут. Он ощутил знакомое напряжение в паху.

А затем ее рука с изящной легкостью легла ему на щеку, а большой палец нежно скользнул по его губам.

- Я знаю, что Вы не подлец, - еле слышно прошептала она. – Я знаю, что Вы жаждете единственного, чего никогда не имели в этой жизни – невинности.

О, Боже! Искусные куртизанки нашептывали ему изумительно чувственные слова, чтобы усилить его удовольствие. Но ни одно из них не имело и крупицы той силы, которая была в ее словах. Колдунья! Его тело и сердце отреагировали на них, даже несмотря на то, что его разум понимал, что она всего лишь решительно настроена выиграть пари.

И затем он вновь целовал ее – ее рот, веки, уши, горло. И протянул руку к ее груди, нащупав ее остроконечную вершинку своей ладонью. И опустил голову к ней, приоткрыв рот и легонько сжав ее сосок зубами, до тех пор, пока она не захныкала, а затем облизывая его языком сквозь тонкий муслин ее платья. Ее пальцы зарылись в его волосы, и она подняла голову, чтобы спрятать в них лицо.

- Кэролайн.

Он потер ладонью влажную вершинку ее груди и двинулся ртом к другой. Она с трудом дышала.

Он не мог ждать. Он не мог быть терпеливым с ней, как это обычно ему нравилось. Даже время, которое ушло бы на то, чтобы задрать ее платье, снять нижнее белье и освободиться от своих панталон, казалось слишком долгим. Он хотел глубоко войти в нее сейчас. Быть внутри Кэролайн. Он хотел дотронуться до самой сердцевины ее тела. Он хотел быть с нею. Быть частью ее. Конечно же, как только это произойдет, ни у кого из них не останется никакого выбора. Будет только особая лицензия и спешный поход к алтарю.

«Да, черт с ним, с этим выбором», - подумал он, скользнув рукой вниз по ее плоскому животу, вдавливая свои пальцы в теплую ложбинку промеж ее ног. Он вновь нашел ее губы своими, и не был уверен, кто из них двоих застонал.

Невинность. Она была невинна. А он не совращал невинных, как он только что заявил. Он не подлец. Он торопливо сел, кое-как поднялся на ноги, провел рукой по волосам, повернулся, не раздумывая, наклонился над ней, схватил ее на руки и быстрым шагом пошел прочь от их замка.

- Алистер?

Она казалась смущенной и сбитой с толку. Она выглядела взъерошенной и совершенно зацелованной. И столь же возбужденной, как и он.

- Куда ты меня тащишь? Наши вещи. Мы не можем их там оставить. Куда мы направляемся?

- В единственно благоразумное место, - решительно сказал он.

Она оглянулась через плечо.

- О, нет, - сказала она, ее руки крепче сжали его шею. – Нет, Алистер, ты не можешь. Поставь меня. Поставь меня.

- Мы вдвойне разгорячены, - сказал он, целеустремленно шагая по направлению к морю, которое было значительно ближе, чем тогда, когда они только вышли на берег. – Солнцем и страстью. Самое время немного остыть.

- Но у нас нет полотенец, - сказала она. – И смены одежды.

Его ноги достигли воды. Холодной воды. Он почти передумал. Но он все еще был возбужден, а ее тело все еще было напряженным от желания. Либо море, либо он отнесет ее обратно на теплый песок и овладеет ею. Опыт нескольких последних лет не научил его большому самообладанию. И было явно, что она совсем потеряла свое.

Она закричала, почувствовав плеск воды возле своих обнаженных рук и ног. А потом рассмеялась. И уцепилась за него еще крепче. И стала умолять его еще более отчаянно. Он посмотрел ей в лицо, когда вода дошла ему до пояса, и увидел, что на нем смешались ужас и смех. Он бросился с ней в воду.

Когда он вынырнул, она плевалась и задыхалась.

- Вы умеете плавать? – спросил он, тряхнув головой, чтобы вода не мешала ему видеть.

- Мое платье будет испорчено, - закричала она на него. – Мое любимое платье.

- И Вы носили его только для меня, - сказал он, зачерпнув воду обеими ладонями и плеснув ей в лицо. – Вы умеете плавать?

- Да, я умею плавать, - ответила она. – А Вы?

И она бросилась на него, обхватила обеими руками за голову и толкнула его под воду.

Он ухватил ее за ноги по пути на дно, и они всплыли наверх вместе, откашливаясь и смеясь.

- Вы - идиот, - сказала она. – Слабоумный.

- Каюсь, - сказал он, обхватывая ее за талию и вновь потянув под воду, и, наконец, прижимаясь своими губами к ее губам. Что было очень глупо, подумал он, вспомнив, зачем вообще принес ее сюда.

Ее волосы были темными и блестящими, облепив ее голову и спину, когда они в очередной раз всплыли и нащупали дно под ногами. Ее платье так обрисовывало ее формы, что она с равным успехом могла бы ничего не надевать. Она смеялась, и капли воды стекали по ее лицу. Она выглядела здоровой, полной жизни и бесконечно желанной.

- Вы – сумасшедший, - сказала она.

- Снова обвинения? – он привлек ее к себе и еще раз поцеловал. За жарким поцелуем последовала усмешка. – Насколько хорошо Вы плаваете? Держу пари, что Вы не сможете плыть наравне со мной.

- Новое пари? – спросила она. – Я приму его, как и следует благородному джентльмену. Каков будет приз?

- Поцелуй, - сказал он.

- Договорились, - сказала она, бросилась в воду и поплыла со всей своей энергией, значительной сноровкой и изяществом вдоль берега. Он ленивым кролем плыл рядом с ней, не делая попыток обогнать ее.

После нескольких минут она вдруг кое-что сообразила.

- Где заканчивается гонка?- задыхаясь, окликнула она его.

Он рассмеялся и сделал несколько более энергичных гребков, так что оказался на корпус впереди нее. Затем он развернулся и поймал ее в свои объятия.

- Здесь, - сказал он, и заявил о своих правах на приз без дальнейшего промедления. – Вы остыли?

- Остыла? – сказала она, задыхаясь. – После такого заплыва?

- Я имел в виду, - пояснил он. – Сексуальный жар прошел?

- Ох, - сказала она, отводя глаза. – Вы об этом.

- Теперь, - сказал он. – Как бы нам вернуться обратно к дому и попасть внутрь, как если бы ничего особенного не произошло, и мы возвращаемся с самой благопристойной прогулки? Это будет нелегко, Кэролайн.

- Я бы могла сказать Вам это, - насмешливо заметила она. – Прежде, чем Вы совершили подобную глупость. Вы не подумали об этом, ведь так?

- Это была не глупость, - ответил он. – Если бы я этого не сделал, Кэролайн, Вы бы потеряли и свою невинность, и свою девственность, о которой говорили ранее. Мы оба знаем это.

- Ох, - сказала она снова, отворачиваясь, чтобы выбраться на берег. – Значит, я должна поблагодарить Вас за выказанные галантность и сдержанность, Алистер? Сдержанный повеса. Здесь, кажется, налицо противоречие в терминах, не так ли?

- Возможно, - произнес он, шагая рядом с ней. – Я надеюсь завоевать Ваше восхищение, а потом и Вашу любовь.

- Вздор, - сказала она. – Мне холодно.

- Вы можете закутаться в мой сюртук, - сказал он. – Солнце быстро согреет нас. И высушит.

- Ох, - внезапно застонала она, когда они побежали по берегу к их замку и вещам. – Вы только посмотрите на меня! Нет! Не смотрите! О Боже!

Но нельзя было ожидать, что за один короткий день он обретет всю галантность в мире. Он посмотрел на нее - рассмеялся и присвистнул. Ее платье облепило ее словно вторая кожа.

- Я никогда в жизни не была столь унижена, - сказала она, одергивая муслин спереди, так что сзади четко обозначились восхитительные контуры ее ягодиц. - Прекратите смеяться! И прекратите смотреть! Я сейчас умру!

Он поднял свой сюртук, накинул его ей на плечи и привлек ее к себе. Он обнял ее и прекратил смеяться.

- Я никогда не видел более прелестных форм, нежели Ваши, Кэролайн, - сказал он. – Но обещаю никому не говорить, что я видел их с такой ясностью. Эта тонкая материя будет почти сухой к тому времени, когда мы приблизимся к дому. И мой сюртук скроет большую часть Вашего тела.

- У меня никогда в жизни не было дня вроде этого, - сказала она, уткнувшись лицом в его влажную рубашку. – Я все ожидаю пробуждения. И все потому, что Вы открыли не ту дверь прошлой ночью.

- Я все больше и больше радуюсь, что сделал это, - сказал он. И услышав свои слова и обдумав их, он удивился – и немало встревожился, обнаружив, что именно так он и думал.

Каким-то чудом Кэролайн удалось добраться до своей комнаты, не будучи замеченной никем кроме любопытного лакея. Конечно, он мог бы решить посплетничать в помещениях для прислуги, но она не желала об этом думать. И, конечно же, Летти заметила ее растрепанные волосы и мятое влажное платье, когда Кэролайн позвонила в колокольчик, чтобы распорядиться о воде для ванны.

- Был такой теплый день, - сказала она с обворожительной улыбкой, как будто была обязана давать объяснения своей горничной. – И вода выглядела такой заманчивой, Летти.

- Хмм, - сказала Летти, фыркнув. – Если Вы были с ним, госпожа, то тогда Вы сказали достаточно.

Кэролайн сделала вывод, что Летти была о нем не слишком высокого мнения.

Синтия зашла в ее комнату, когда она вытирала волосы полотенцем после ванны. Кэролайн была очень благодарна невестке за то, что та не пришла получасом ранее.

- Кэролайн, - сказала та. – Теперь все улажено? Вы – помолвлены? Все это настолько неожиданно, что к этому очень трудно привыкнуть. Он очень красив, и я видела, насколько сильно он тебя привлекает. Но, ох, дорогая, я надеюсь, что твое опрометчивое поведение не сделает тебя несчастной.

Кэролайн не могла вынести, чтобы ее невестка так скверно думала о ней.

- Единственным опрометчивым поступком, который я совершила - было то, что я солгала Ройстону, - сказала она. – Я думала, что он собирается вызвать лорда Линдона на дуэль, Синтия, и тебе так же, как и мне, известно, кто одержал бы верх на этой дуэли.

- Ты не приглашала его в свою комнату? – спросила Синтия.

- Конечно же, нет, - презрительно ответила Кэролайн. – Он перепутал мою комнату с чьей-то еще. С комнатой леди Пламтри, полагаю.

Эта мысль ранила.

Синтия выглядела потрясенной.

- Ты солгала Рою, - сказала она, – когда он отсылал этого человека прочь, Кэролайн? Он приказал ему уехать в течение часа.

- Ох, Господи, - сказала Кэролайн.

- А теперь вы обручены? – спросила ее невестка.

Кэролайн опустила полотенце и взяла щетку. Если она скажет «нет», то не сможет провести вечер с Алистером. И завтрашнее утро. Она могла бы снова стать собой – мудрой, рассудительной, сказав лишь одно слово. Было бы рискованно не сказать «нет». Очень рискованно. Но были вечер и утро, которые она могла бы провести с ним, если бы солгала. Или не сказала бы всей правды.

- Я дам ему свой ответ завтра утром, - сказала она. – Он любезно дал мне немного времени, так как до этого мы совсем не знали друг друга, Синтия.

Ох, это уже была откровенная ложь. Сперва - Ройстон, теперь – Синтия. Раньше она никогда не лгала.

- Поступай мудро, - сказала Синтия, задержав руку на дверной ручке. – Возможно, ты была скомпрометирована, Кэролайн, но никому кроме нас нет надобности знать об этом, и я не вижу смысла принуждать тебя провести оставшуюся часть жизни с этим мужчиной, каким бы красивым и очаровательным он ни был.

Она неожиданно улыбнулась.

- Почему повесы столь неотразимы?

- Вероятно, они и не были бы повесами, если бы не обладали такой внешностью, - сказала Кэролайн. – Женщины сами не позволяли им создать хорошую репутацию.

Синтия рассмеялась. – Думаю, ты права, - сказала она. – У меня прямо камень с души упал. Могу я рассказать Рою правду?

- После завтрашнего утра, - сказала Кэролайн и пристально уставилась на закрытую дверь после ухода Синтии.

Ей бы следовало воспользоваться выходом, который только что был ей предоставлен, - подумала она. Ей не следовало бы затягивать это дело. Поскольку теперь она знала, что ей будет больно. Очень больно. Она была влюблена в него несколько месяцев, влюблена в его внешность и репутацию. А потом на короткое время этим утром она разлюбила его, посчитав эгоистичным и тщеславным человеком. А теперь… Ну, в общем, теперь она любила его. Она увидела в нем теплоту, веселость, обаяние, нежность и даже совесть. Он больше не был привлекательным повесой, по которому оставалось лишь втайне вздыхать. Теперь он был личностью, тем, с кем она разговаривала, смеялась, строила замок из песка и плавала. Тем, с кем она впервые познала страсть.

Тем, с кем она занялась бы любовью на открытом берегу, не произнося клятв перед алтарем, если бы он не выказал столь неожиданную сдержанность. Тем, кого она до сих пор желала, несмотря на холодное погружение в море.

Что она собиралась сказать завтра утром? Она собиралась солгать, именно так. Она собиралась повести себя совершенно бесчестно. Но, в конце концов, она - ведь не мужчина. У мужчин иное понятие о чести, чем у женщин. Если бы она признала правду завтра утром, то он, вероятно, почувствовал бы себя обязанным жениться на ней. Она не смогла бы вынести замужества с ним. Каждый день был бы мукой.

Она могла бы избежать всего этого, если бы сказала правду Синтии, а потом пошла бы и рассказала ее Ройстону. Она могла бы избежать завтрашних страданий, променяв их на страдания здесь и сейчас. У нее не было никакого шанса на победу в этой битве. Кэролайн вздохнула и стала расчесывать влажные волосы сильнее, чтобы высушить их к обеду. Он собирался сопровождать ее на обед. Он так сказал. Она сможет разговаривать с ним на протяжении всего обеда.

Нет, она не жалела о том, что солгала. Вечер и утро – это лучше, чем ничего.

Евгения одарила ее оскорбленным взглядом, как если бы Кэролайн украла виконта лично у нее. Айрин и другие кузины поглядели на нее с интересом, а часть девушек – даже с некоторой завистью. Леди Пламтри подчеркнуто и с надменным презрением – вовсе не смотрела в ее сторону. Кэролайн все это вообще не заботило.

- Вам удалось пробраться незамеченным, после того, как мы расстались на лестнице? – спросила она виконта, когда их усадили за стол.

- Удалось? – сказал он, приподнимая брови и глядя в ее сторону невероятно синими глазами. – Вы, несомненно, шутите. После того, как мой камердинер бросил всего один взгляд на состояние моих сапог и одежды, думаю, что он с удовольствием задал бы мне хорошую порку, как имел обыкновение делать мой отец, если бы только он был на фут выше ростом, а я – на фут ниже. А как насчет Вас?

- Летти обошлась со мной примерно так же, - сказала она.

- Это та Амазонка, которая атаковала меня прошлой ночью? – спросил он. – Мои соболезнования, Кэролайн. Догадываюсь, что она даже сейчас достаточно большая, чтобы перекинуть Вас через колено для порядочной порки. Ужасная порода – эти личные слуги, не правда ли? Все живут в страхе и трепете, боясь их гнева.

Кэролайн рассмеялась, заслужив озадаченный хмурый взгляд брата и презрительное фырканье леди Пламтри.

- Позже в гостиной будут танцы, - сказал виконт. – По специальной просьбе Колина, Господи, помилуй. Это - что-то вроде репетиции перед главным балом через два дня в честь дня рождения старой леди. Кстати, она будет танцевать?

- Двоюродная бабушка Сабрина? – спросила Кэролайн. – О, несомненно. И она будет ждать, что каждый член семьи мужского пола пригласит ее.

- Вот как? – спросил он. – Каждый член семьи мужского пола? А не каждый мужчина в танцевальном зале?

Она вновь рассмеялась из-за выражения на его лице.

- Вы разочарованы? – спросила она. – Несомненно, в ее бальной карточке не будет места для простого смертного вроде Вас.

- Ну, что ж, - сказал он. – Как насчет сегодняшнего вечера, Кэролайн? Следует ли ограничиться только двумя танцами с одним и тем же партнером, или еще какая-нибудь подобная нелепость?

- Это не официальный бал, - сказала она.

- Хорошо, - сказал он. – Тогда оставьте для меня первый и последний танцы, а также все танцы между ними, пожалуйста, если не возражаете.

Если она не возражает? Да она будет безумно рада.

- Это часть Вашего план? – сказала она. – Вы собираетесь вальсировать со мной, чтобы заставить меня влюбиться в Вас?

- Возможно, - ответил он. – Но я скорее думал о том, чтобы забирать Вас на короткие прогулки по террасе или, возможно, иногда исчезать с Вами в саду. Что Вы сказали Вашему брату?

Они почувствовала, как горят ее щеки.

- Что мы используем сегодняшний день, чтобы получше узнать друг друга, - сказала она. – И что я дам Вам свой ответ завтра утром.

- Ах, - сказал он. – Это играет мне на руку, не так ли?

- И мне тоже, - сказала она. – Нет ничего лучше, чем темнота, лунный свет и музыка, чтобы пробудить романтические чувства. Сегодня ночью у Вас будет бессонница от любви, Алистер.

- Это звучит, бесспорно, многообещающе, - сказал он, пользуясь своим низким обольстительным голосом, к которому она начинала привыкать.

- Я не совсем это имела в виду, - поспешно сказала она, страстно желая, вернуть свои слова обратно и выразиться по-другому.

- Жаль, - сказал он. – Очень жаль.

Двоюродной бабушке Сабрине помогли медленно подняться, и все леди в темпе улитки последовали за ней из столовой, оставляя джентльменов за их портвейном.

Бессонница от любви, - подумала Кэролайн и почувствовала слабость в коленях. Какие неуместные слова! Однако какой простор для воображения! Ох, Боже, он нравился ей все больше и больше. Она никогда не разговаривала с кем-то более интересным. И все, что у нее оставалось – это часть вечера и утро.

- Кэро, - сказала Айрин, взяв ее за руку и сжав. – Что такое? Тебе очень-очень повезло. Он без ума от тебя. У мамы случилась истерика, когда она узнала, что Линдон будет здесь гостем на этой неделе. У меня – тоже, но по другой причине.

- Мы просто друзья, - сказала Кэролайн.

Айрин иронически рассмеялась.

Идея танцевать в комнате, полной нетерпеливых нежных юных леди, привлекательных денди, сплетничающих матрон и немолодых рассудительных джентльменов никогда не казалась виконту Линдону привлекательной. Но этот вечер был особенным. Он верил, что близок к тому, чтобы выиграть свое пари, если он уже его не выиграл. Она вся светилась за обедом и явно наслаждалась его обществом.

И он ее - тоже, конечно же. Она была так очаровательна, прелестна, и желанна. Ему было жаль, что они не установили в качестве срока пари одну неделю вместо одного дня. Но у него еще оставался этот вечер. И он намеревался максимально использовать его.

- Мой контрданс, я полагаю, сударыня, - сказал он, когда одна из матрон, наконец-то уселась за фортепиано и начала играть энергичные гаммы, чтобы разогреть пальцы. Он вежливо склонился к руке Кэролайн и получил ослепительную улыбку от нее и любопытные взгляды от молодых людей, окружавших ее.

- С радостью, милорд, - сказала он, приседая в глубоком реверансе.

- Именно это Вы практиковали перед тем, как вас представили королеве, Кэролайн? – спросил он, выводя ее середину зала, откуда был убран турецкий ковер. – Вы рисковали ободрать лоб о пол.

Она рассмеялась.

- Было бы стыдно разучивать такой реверанс по два часа ежедневно на протяжении шести месяцев и использовать его только однажды перед королевой, - сказала она.

Она танцевала с энергичностью и изяществом, улыбаясь ему и другим партнерам, с которыми ей приходилось иногда выполнять некоторые фигуры танца. Он наблюдал за ней все время, не обращая внимания на своих временных партнерш, и обнаружил, что ему трудно представить, как он мог не замечать ее на протяжении всего Сезона. Почему его взгляд не притянуло к ней словно магнитом? Она была намного красивее, чем любая другая леди в комнате. Красивее всех известных ему леди.

Он нахмурился при этой мысли.

- О, это удивительно, - задыхаясь, сказала она, в то время как он кружил ее в танце. – Вы ведь не ждете, что я начну притворяться скучающей, Алистер, это – ведь не официальное мероприятие?

- Если Вы посмеете выглядеть скучающей, - сказал он. – Я стану кружить Вас с удвоенной скоростью, а затем отпущу, так что Вы улетите в космос.

Она рассмеялась.

Он почти всегда думал о молодых добродетельных женщинах как о скучных, не имеющих чувства юмора, робких, неинтересных – список можно было бы продолжать до бесконечности. Но тогда он еще не повстречал Кэролайн Астор.

За контрдансом последовал спокойный вальс. Он не поддался сильному желанию прижать к себе свою партнершу немного ближе, чем считалось приличным. В конце концов, глаз почти всех в зале были, вероятно, направлены на них – на Кэролайн, члена семьи в когтях человека, которого, как они считали, Колин не должен был приглашать.

- Почему я никогда не замечал Вас? – спросил он ее.

- Потому что Вы никогда не замечаете добродетельных женщин, - ответила она. – Потому что Вы не могли завлечь меня в постель, не женившись на мне.

- Могло ли это получиться у меня сегодня днем? – спросил он ее, понизив голос.

Ее взгляд опустился на его шейный платок.

- Вместо этого Вы бросили меня в воду, - сказала она.

- Но если бы я не сделал этого, Кэролайн?

Она снова посмотрела ему в глаза.

- Бессмысленно размышлять о том, что могло бы быть, - сказала она. – Прошлое – это то, что мы никогда не сможем изменить. Но я не уверена, что меня можно и дальше считать добродетельной леди. Я никогда раньше так себя не вела.

- Тогда я женюсь на Вас и восстановлю Вашу репутацию, - сказал он. Он не мог понять, почему продолжает говорить такие потенциально опасные вещи. В один из таких моментов она могла бы поймать его на слове.

Она мимолетно улыбнулась.

- Пойдемте со мной на улицу после этого танца, - сказал он.- Посмотрим, на что похожи сады при лунном свете. Пойдем?

- Ну, конечно, - сказала она. – Мне же надо выиграть пари.

Она мельком взглянула на него из-под ресниц, подначивая его ответить, и он усмехнулся.

- Как Вы собираетесь это сделать? – спросил он. – У Вас есть план?

Но она только улыбнулась.

План был очень коварным. Она спокойно прогуливалась с ним вдоль террасы сначала под руку, потом – взявшись за руки. Ее плечо прикасалось к его руке. И, наконец, ее рука обвилась вокруг его талии, поскольку его рука в это время обняла ее за плечи. К этому времени они обогнули угол дома и вошли во фруктовый сад.

Очень коварным. Лунный свет и ветви над их головами рисовали замысловатый узор на ее лице и платье. Она подняла голову. Глаза ее были закрыты, - обнаружил он, взглянув на нее. Она первой прервала молчание.

- Иногда, - сказала она. – Каждый чувствует всю свою ничтожность и незначительность по сравнению с необъятностью Вселенной. И все же, как замечательно существовать посреди всей этой красоты. Как же нам повезло. Разве Вы не ощущаете это, Алистер?

- Ощущаю.

Он не мог говорить на такие темы. Он особенно не задумывался о чуде жизни и о том факте, что это он обладает этим чудесным даром. Эта идея была для него новой. Он бездарно растрачивал свой самый драгоценный дар, - подумал он.

- Я рада, что мы созданы нуждающимися в других, - сказала она. – Разве не было бы разочарованием – видеть и чувствовать красоту и не иметь рядом никого, чтобы разделить эту красоту с ним? Я думаю, что тогда мы бы чувствовали одиночество и даже ужас вместо восхищения.

- Да, - сказал он. Он чувствовал ее руку на своей талии и свою - на ее плечах. Они как будто поддерживали друг друга перед лицом одиночества и ужаса. Это была свежая идея. Он никогда не думал о том, что нуждается в других людях, только о том, как их использовать. Он никогда не думал о том, что другие люди нуждаются в нем. Мог ли кто-нибудь в нем нуждаться? Был ли он для кого-нибудь важен? Настолько важен?

Она потерлась щекой о его плечо.

- Я рада, что это Вы были со мной сегодня, Алистер, - сказала она. – Я рада, что именно Вы находитесь со мною здесь сегодня вечером. Но я сожалею.

Она подняла голову.

- Я сказала, что это будет романтично, не так ли? Я обещала заставить Вас влюбиться в меня. Но все, на что я способна – это чувствовать рядом с Вами тепло и уют. Все, на что я способна – это болтать о Вселенной и о том, что люди нужны друг другу. У меня нет опыта в пробуждении романтических чувств. Вы спрашивали, был ли у меня план. Нет, у меня его не было. Нам лучше вернуться обратно, прежде чем наше продолжительное отсутствие заметят.

Мягкое изумление исчезло из ее голоса. Внезапно она показалась ему печальной, и он понял, что именно его неохотные ответы расстроили ее. Он заставил ее почувствовать, что она, в конце концов, одинока. Но как он мог выразить мысли, которые были столь новыми для него, что он не находил слов, чтобы облечь их в слова?

Он крепче сжал ее плечи и развернул ее лицом к себе, обвив свободной рукой ее за талию. Она повернула голову, чтобы прижаться щекой к его шейному платку. Он обнимал ее долго, наверное, несколько минут, не разговаривая с ней и не целуя. Ему не хотелось целовать ее. Ему не хотелось заняться с ней любовью. Это было не имеющее названия и неподдающееся определению сильное желание. Оно заняло место вожделения, которое он, пожалуй, ожидал.

По какой-то причине, которую он никоим образом не мог понять, ему хотелось заплакать. Он несколько раз тяжело сглотнул. Она была мягкой и теплой. Невидимой гранью между ним и одиночеством. Средоточием веселости и мечтательности, мудрости и невинности. Было в ней что-то такое, чего он хотел, чего он страстно жаждал. Что-то кроме ее женского тела.

- Алистер, - она, наконец, подняла к нему свое лицо и коснулась кончиками пальцев его щеки.

Он взял ее руку в свою и поцеловал ладонь.

- Почему Вы произнесли мое имя? – спросил он ее.

- Алистер? – спросила она, мягко рассмеявшись. – Но ведь Вас именно так зовут, разве нет?

- Линдон, - сказал он. – Прошлой ночью. Вы назвали меня Линдоном. Прежде, чем окончательно проснуться.

Она смерила его взглядом, выражение ее лица стало бесстрастным.

- Я этого не делала, - прошептала она.

- Нет, - сказал он, – сделали. Когда я в первый раз поцеловал Вас. До того, как вспыхнул свет. До того, как Вы поняли, кто я. Вы назвали меня Линдоном.

Она медленно покачала головой, и он внезапно пожалел, что спросил ее об этом. Он пожалел, что не сохранил это особенное воспоминание для себя.

А затем она со всей силы оттолкнула его, подобрала юбку и убежала туда, откуда они пришли.

- Кэролайн, - позвал он и сделал несколько шагов вслед за ней.

Но она только ускорила шаг, если такое было возможно. Он остановился. По какой-то причине он ужасно смутил ее. Она грезила о нем? Она думала, что поцелуй - часть ее сновидения, и приняла его за возлюбленного из ее грез? Когда он был для нее незнакомцем? Незнакомцем, которого она видела только во время Сезона, хотя сам он даже не замечал ее.

«Проклятие!» – подумал он, сжимая и разжимая кулаки.

Как он и ожидал, ее не оказалось в гостиной, когда он туда вернулся, и она не появлялась всю оставшуюся часть вечера.

Часть 4

До полудня оставалось полчаса, когда она встретилась с ним вчера. Было немного раньше, когда она спустилась вниз по лестнице сегодня, бледная от бессонницы, нервничающая от необходимости пройти через это, страстно желающая оказаться где-нибудь в другом месте на этой Земле. Для начала, она могла бы умереть от унижения. Она произнесла его имя вслух! Если бы только она смогла уснуть прошлой ночью, то из-за этого ей бы снились ночные кошмары. Но конечно, и это было вовсе не самое худшее. Она собиралась этим утром встретиться с ним и обсудить их пари. И что тогда?

Оставшаяся часть ее жизни казалась пугающе пустой. Не то чтобы это было совсем уж так, конечно. Остатки здравомыслия говорили ей, что это преувеличенное ощущение не будет длиться вечно или даже просто долго. Вскоре, или, как минимум, в не столь отдаленном будущем, жизнь вернется на круги своя, и она вновь будет думать о своих перспективах на брак. Но, ох, сейчас все это мало утешало. Сейчас она чувствовала себя так, будто ее жизнь должна кончиться в ближайшие полчаса.

Если, конечно же, он пришел. Если он не спрятался где-нибудь - в бильярдной комнате с кем-нибудь из других джентльменов, например. Или, если он не уехал, испугавшись, в конце концов, что она могла заманить его в ловушку брака.

Он был в прихожей, когда она спустилась вниз, и казалось, что он расхаживал там уже довольно долго. Если бы она была в состоянии смотреть на него критически, то она, возможно, заметила бы, что его собственное лицо тоже выдавало бессонную ночь. Он плохо спал, если вообще спал, и вовсе не ждал этой встречи с нетерпением. Она откровенно пугала его. Он не был безрассудно смелым человеком, - осознал он прошлой ночью. Последние несколько лет его жизнь была вполне предсказуемой. И ему это нравилось. Его возмущало, что порой изменения были неизбежны.

- Кэролайн, - он улыбнулся ей, склонился к ее руке и поцеловал. – Почти вовремя. Поищем уединенное местечко?

Сердце в его груди готово было разорваться. Сколько часов прошло с тех пор, как он видел ее в последний раз? Тринадцать? Четырнадцать? Больше походило на сотню.

- Да, - сказала она.

Он вывел ее на улицу и остановился, посмотрев сначала в одну сторону, затем - в другую, прежде чем повести ее в направлении леса недалеко от дома. Похоже, сегодня там никто не гулял.

- Итак, - сказал он. – Спала ли Ваша Амазонка в ногах Вашей кровати прошлой ночью?

- Да, - ответила она.

Он больше не делал попытки поддержать разговор. Они шли под руку в молчании, пока не оказались в укрытии деревьев, где он смог выпустить ее руку, чтобы опереться спиной о ствол дерева и скрестить руки на груди.

- Момент истины, - сказал он. – Хотите начать первой, Кэролайн?

Она повернулась, взглянула на него с некоторым смятением и опустила глаза, изучая тыльные стороны своих ладоней.

- Или же Вы предпочли бы, чтобы первым начал я?

- Нет, - сказала она спокойно. – Вы не выиграли пари, Алистер. Я сожалею. Я получила от вчерашнего дня больше удовольствия, чем могу выразить словами. Вы мне понравились. И я узнала, что Вы – привлекательный человек, хотя я знала это и раньше, и что Вы можете заставить меня желать Вас. Я не стану отрицать то, что, наверное, и так было очевидно для Вас на берегу. Но это все. Я не люблю Вас. Видите, Вы не выиграли мои пятьдесят фунтов.

Она быстро взглянула на него и коротко улыбнулась.

- И значит, Вы не должны чувствовать никаких обязательств передо мной.

Он длительное время молчал. Но она прошептала его имя. Она грезила о нем. Она обращала на него внимание, даже когда он не замечал ее. И она грезила о нем. Она желала его. Но в ее сознании желание и любовь не были одним и там же. Поскольку это и в самом деле было так.

Пусть все поскорее закончится, - подумала она. Пусть он что-нибудь скажет. Она хотела вернуться в дом. Она хотела снова стать для него незнакомкой. Он протянул ей что-то. Листок бумаги. Она посмотрела на него.

- Что это? – спросила она.

- Банковский чек на пятьдесят фунтов, - сказал он. Его голос был очень мягким, но в нем не было того обольстительного тембра, который стал для нее привычным.

Она вглядывалась в его глаза. Они внимательно смотрели на нее.

- Вы выиграли пари, - сказал он.

Она выиграла его? Ее мозг медленно соображал.

- Как?

- Вы заставили меня полюбить Вас, - сказал он. – Возьмите чек. Он Ваш.

Она подняла руку. Он выпустил из пальцев листок, едва только она дотронулась до него. Но она не подхватила его. Он опустился на траву между ними.

- Нет, - сказала она, закрывая глаза. – Нет, пожалуйста, Вы обещали не лгать.

- И я не солгал, - сказал он. – Вчера был счастливейший день в моей жизни, Кэролайн. Но дело не только в этом. Он изменил мою жизнь. Он заставил меня осознать, что я потратил впустую тридцать драгоценных лет из отпущенных мне семидесяти, если мне повезет. Он заставил меня понять, что мне нужно больше, чем я сам и мои личные удовольствия. И он заставил меня понять, что больше всего я хотел бы чувствовать себя необходимым. Одному человеку. Тому же самому человеку, в котором нуждаюсь я. Вам.

- Нет, - сказала она, вновь разглядывая свои руки. – Вы пытаетесь поступить благородно. Вы все еще думаете, что обязаны жениться на мне, и хотите убедить меня в этом. Не будьте жестоким.

Жестоким? Он увидел проблеск надежды. Жестоким?

- Но ведь вопрос о браке не стоит, - сказал он. – Вы не любите меня, Кэролайн. А ведь любовь должна быть взаимной, чтобы Вы вышли замуж, ведь так?

Она посмотрела на него, в ее глазах застыло мучение и что-то еще.

- Никто не может измениться за один день, - сказала она. – Я была бы дурой, если бы поверила.

Надежда росла. Если бы от слов, которые они скажут друг другу, не зависело так много, он посмеялся бы над дней, поддразнил бы ее и вынудил бы признаться, что она ему солгала. Но он так боялся за свое собственное хрупкое сердце, так боялся поверить, что то, что подсказывал ему разум, было правдой.

- Нет, - сказал он. – Нам обоим понадобился бы не один день, Кэролайн. Думаю, это заняло бы у меня много дней – почувствовать чудо перемен, которые произошли со мной – Вы взамен бесчисленного множества женщин. И у Вас это тоже заняло бы много дней, возможно, даже всю жизнь, - научиться доверять мне и поверить, что такое могло случиться. Но мы никогда не узнаем, ведь так, возможны ли такие изменения. Пожалуй, это даже к лучшему. Привычное более безопасно и, пожалуй, более удобно, чем неведомое.

Он смотрел, как она опустила руки и вытерла ладони о платье, словно они были влажными. Ее глаза были устремлены под ноги. А затем она внезапно наклонилась, подняла его банковский чек и протянула его ему, не отрывая глаз от листка.

- Чек Ваш, - сказал он.

Она покачала головой и прикусила верхнюю губу.

- Нет, - сказала она. – Я не принесла пятьдесят фунтов, чтобы дать их Вам. Вы сказали, что если мы оба выиграем или оба проиграем, то мы будем квиты. Так вот, мы квиты.

- Кэролайн? - спросил он, забирая чек из ее пальцев, сворачивая его и засовывая его обратно в карман. Он почувствовал, что задержал дыхание.

- Я солгала, - сказала она. – В конце концов, я ведь не джентльмен?

Он легко пробежался костяшками одной руки по ее щеке, а затем сжал подбородок и приподнял ее лицо.

- Я солгала, - более решительно сказала она вновь с ноткой вызова в голосе, хотя глаза ее подозрительно блестели. – Теперь скажите мне, что Вы тоже солгали, Алистер.

Ее глаза исполнились тревоги.

- Не говорите мне, что Вы тоже солгали. Пожалуйста?

- Почему Вы произнесли мое имя?

Он смотрел на ее губы.

- Потому что я безумно увлеклась Вами с первого раза, как увидела Вас, - сказала она. – Потому что я думала, что вижу сон. И мечтала, чтобы это были Вы.

- Безумно увлеклись? – сказал он.

- Я называла это любовью, - сказала она. – До вчерашнего дня. Теперь я знаю, что это не было любовью. Только увлечением. Я не любила Вас до вчерашнего дня.

Он положил руки ей на плечи.

- И что мы будем делать? – спросил он.

- Не знаю.

Она положила обе ладони ему на грудь.

- Я хочу опять строить с Вами замки из песка, - сказал он. – И плавать с Вами, и разговаривать, и смеяться. Я хочу любить Вас. И заниматься с Вами любовью. Я хочу завести с Вами детей.

Она подняла на него взгляд.

- Ох, - сказала она.

- Я рад, что Вы согласны.

Он улыбнулся ей и кратко прикоснулся к ее лбу своим.

- Вы рискнете выйти замуж за повесу, Кэролайн?

- Да, - сказала она. – Алистер, я ужасно неопытна. Я не знаю, как…

Он крепко поцеловал ее.

- Мы будем учить друг друга, - сказал он.- Мы вернемся обратно в школу. Оба. На всю нашу оставшуюся жизнь.

- Учить друг друга? – спросила она.

- Я научу Вас заниматься любовью, - сказал он. – А Вы научите меня любить. Согласны?

Она рассмеялась и прильнула к нему.

- Согласна, - произнесла она. – Но думаю, что Ваши занятия будут более возбуждающими, чем мои.

Он тихо рассмеялся.

- Если Вам так не терпится начать, - сказал он. – Нам бы следовало открыть эту нашу школу как можно скорее. Я поговорю с Вашим братом. Как насчет особого разрешения и дома Вашего брата на следующей неделе?

- Для бракосочетания? – спросила она, и глаза ее расширились.

- И для брачной ночи, - сказал он.

- Ох, - сказала она.

- Вы восхитительно произносите «да», - сказал он, опуская голову, чтобы поцеловать ее в шею. – Неделя – ужасно долго для ожидания, любимая.

- Ммм, - сказала она, прижимаясь к нему всем телом.

- Если бы не Амазонка, - сказал он, пока его руки ласкали ее груди. – Я мог бы попытаться совершить еще несколько ночных экскурсий.

- Ммм, - сказала она.

- На следующей неделе мы отправим ее к изножью еще чьей-нибудь кровати, - сказал он, скользя руками по ее талии и бедрам. Обхватывая ее ягодицы и плотно прижимая ее к средоточию его собственного желания.

- Ммм, - сказала она.

Он вновь прижался ртом к ее губам и погрузил язык глубоко в ее в рот. Один раз, второй, прежде чем вынуть его и на дюйм отодвинуться.

- Кэролайн, - сказал он, приглаживая одной рукой ее нагретые солнцем темно-рыжие волосы. – Мне нужно от Вас не только это, Вы ведь знаете. Мне нужны Вы. Раньше я хотел тела. Я никогда не хотел личность. Теперь я хочу Вас. Я хочу соединить свое тело с Вашим так, чтобы мы были столь близки, насколько это вообще возможно, чтобы мы разделили друг с другом все, что можно разделить. Я возбужден из-за Вас, как Вы, наверняка, заметили. Но именно из-за Вас, а не только из-за прекрасного тела, которое является домом для Вашей души.

Она медленно улыбнулась ему.

- Соединить Ваше тело с моим, - сказала она. – Знаете, как сама эта мысль заставляет слабеть мои колени, Алистер? Не ждите робкую невесту. Боюсь, что я буду очень страстной. И все остальное, о чем Вы сказали – тоже. О, я чувствую слабость во всем теле. Именно этим любовь отличается от простой влюбленности, ведь так? Жаждать тела другого человека, а вместе с ним – и всего остального тоже – вплоть до самой души.

- Кстати о телах, - он усмехнулся.

- Ммм, да, - сказала она, обняла его за шею и страстно улыбнулась ему.

- Что Вы там говорили, Алистер?

- Это, я полагаю, - сказал он, вновь накрывая ее губы своими.

Внимание!

Текст предназначены только для предварительного ознакомительного чтения.

После ознакомления с содержанием данной книги Вам следует незамедлительно ее удалить. Сохраняя данный текст Вы несете ответственность в соответствии с законодательством. Любое коммерческое и иное использование кроме предварительного ознакомления запрещено. Публикация данных материалов не преследует за собой никакой коммерческой выгоды. Эта книга способствует профессиональному росту читателей и является рекламой бумажных изданий.

Все права на исходные материалы принадлежат соответствующим организациям и частным лицам.