Небо внизу

Глава 19

Очень не хватало нормального душа. Такого, чтобы просто повернул вентиль — и на голову полилась чудесная, замечательная, великолепно горячая вода. Вот так вот просто, сама по себе. Без плясок с рубкой дров, без растапливания очага в бойлере, без пары часов старательного прогревания бака… И без нескольких часов чудовищной духоты, от которой не спасали даже настежь распахнутые окна.

Как же было хорошо в Огасте…

Наскоро ополоснувшись из таза холодной водой, Тео до красной кожи растерлась полотенцем. На часах уже было девять, во дворе чем-то деловито стучал Том, а над промышленным кварталом городка поднимался десяток столбов черного, маслянистого дыма. Рабочий день начался преступно давно — и Тео не знала, огорчаться этому или радоваться. С одной стороны, возможность безнаказанно дрыхнуть до девяти грела сердце. С другой стороны… ну как-то непрофессионально это было. Несолидно.

Спустившись на крыльцо, Тео сразу же увидела Тома. Пристроившись на ступеньках, он что-то старательно выстругивал из толстого дубового бруса. Рядом лежало несколько инструментов, среди которых Тео вроде бы опознала стамеску — и, кажется, напильник. Или не напильник. Черт его знает. Какая-то широкая и плоская штуковина с насечками.

— Что делаешь? — Тео опустилась на ступень рядом с Томом.

— Да вот, сандрик над дверью поменять хочу, — показал он что-то маловразумительное: то ли гнутую ножку, то ли кривую ручку.

— Прости, что?

— Сандрик. Ну… вроде полочки штуковина такая, над дверью у нас была — только прогнила начисто.

Обернувшись, Тео обозрела потемневшее от времени некрашеное дерево там, где находился старый… сантик. Сандик. Сарник.

— А если купить?

— Я уже балясины в столярке заказал — они деньги дерут так, как будто не сосну пилят, а бриллианты гранят. Так что сандрик я уж как-нибудь сам.

Тут и работы-то… — Том сделал неопределенный жест рукой, потом почесал в затылке. — С нормальными инструментами дня за два управился бы. А с этим хламом, наверное, с недельку проковыряюсь.

— Может, вообще без… сатика? Какой в нем смысл? Пусть будет просто гладкая дверь.

— Ну… вообще-то да, практического смысла никакого, — Том отложил опасно поблескивающий нож, который прорезывал ажурный узор на оборе. — Сандрик должен дверь от дождя и снега защищать, а у нас все равно над верандой крыша. Но смотрится ведь красиво! Ну и цветы на него поставить можно. Вам же нравится, когда всякая такая ерунда по веранде развешана. Вот, можно на сандрик пару горшков с плетучками запихнуть, будут вниз свисать по бокам от двери. Красиво же!

Напрягшись, Тео припомнила узкий резной козырек над дверью. На него действительно можно было поставить… ну, скажем… парочку горшочков с декоративным плющом.

— Это да. Красиво. Но тебе вовсе не обязательно…

— Да ладно! Мне даже нравится. Люблю с деревом возиться. Плохо только, что инструмента нормально нет. А то я бы вам такую красоту сделал — ни у кого в городе такой не было бы!

На мгновение физиономия у Тома стала до крайности самодовольной — и Тео не удержалась от улыбки.

— О да. К нам будут водить экскурсии. Посмотрите на этот уникальный сандрик! Его создал великий зодчий, мастер резьбы по дереву Томас Макбрайд.

— А за отдельную плату я могу раздавать автографы.

— На… — сиськах, чуть было не брякнула Тео, но вовремя прикусила язык. — На декольте.

— Что — на декольте?

— Автографы. Берешь и расписываешься вот здесь, — Тео целомудренно провела пальцем под ключицей. Том проследил за ее жестом внимательным взглядом, задержав глаза на открытой коже чуть дольше, чем было нужно.

— Да. Там тоже можно, — разом поскучнев, он снова уткнулся в обструганную деревяшку. — Кстати, там, кажется, к вам заказчица пришла.

— Где? — подняла голову Тео.

— Да вон там же, — Том кивнул в сторону опушки. — Видите, платье через кусты голубеет? Эта дамочка полчаса назад пришла, покрутилась у калитки и к лесу ушла. Так с тех пор и гуляет.

— Может, она цветы собирает, — пожала плечами Тео.

— Пойти спросить?

— Не надо. Захочет — сама придет. А не захочет — значит, не очень и нужно было.

С нерешительными клиентами Тео предпочитала не связываться. Бороться с чужими сомнениями — только время зря тратить. Нет, нужно дождаться, когда человек все сам для себя решит, поймет, чего именно он хочет. И только после этого указывать ему путь к достижению цели. И брать за функции проводника солидный процент.

Словно услышав их разговор, женщина в голубом вышла из-за густой ивовой поросли. Сделав пару шагов, она поправила шляпку. Потом отряхнула перчатки. Расправила безупречно ровные складки на юбке. У самой калитки она пригладила воротничок и еще раз поправила шляпку. А потом неуверенно помахала рукой.

— Госпожа Дюваль!

— Да-да, одну секунду, — немедленно отозвалась Тео, пихая контрактного в бок. — Том, проводи гостью!

Безропотно отложив деревяшки, Том поднялся, роняя с колен стружки.

— Конечно, госпожа.

Широко распахнув калитку, Том жестом вышколенного швейцара взмахнул рукой, указывая на дом, и женщина, шагая деревянной походкой, быстро пересекла двор.

— Меня зовут Лилия Фонтель. Я могу поговорить с вами наедине?

Стоящий у нее за спиной Том закатил глаза.

— Конечно, — приветливо улыбнулась Тео. — Проходите, присаживайтесь. Выпьете что-нибудь? Кофе, лимонад, может быть, немного вина?

— Для вина, пожалуй, рановато… — с сомнением покачала головой Лилия Фонтель.

— Для хорошего вина нет плохого времени. Том, принеси нам, пожалуйста, бутылку шабли и фруктов.

— Сейчас, госпожа, — с абсолютно нейтральным лицом поклонился контрактный и послушно ушел в дом. Тео была уверена, что выкладывать фрукты в тарелку Том будет рядом с открытым окном — но какая, в сущности, разница? Все равно она введет его в курс дела. Так что пускай подслушивает на здоровье — меньше потом рассказывать.

Поднявшись по ступенькам, Лилия Фонтель уселась в кресло — прямая, как доска.

— Я к вам по очень интимному вопросу, госпожа Дюваль. Даже не знаю, как начать…

— Позвольте, я помогу, — привычно изобразила сочувствие Тео. — Вам нужно средство, делающее любовь безопасной, или средство, избавляющее от последствий любви?

— Что? Нет! — вскинулась Фонтель. — Нет. Вы меня неправильно поняли, госпожа Дюваль. Я не собиралась покупать… то, что вы предлагаете. Более того — у меня нет нужды в этих средства. Давно уже. Совсем нет.

— О. Прощу прощения…

Пока Тео судорожно прикидывала, как сгладить оплошность, на веранду вышел Том с подносом в руках. Поставив на стол бутылку, бокалы и тарелку с нарезанными фруктами, он изобразил что-то вроде неловкого поклона и снова исчез.

Воспользовавшись ситуацией, Тео разлила вино, подняла свой бокал и приглашающе покачала им. Пусть гостья выпьет, расслабиться — и бестактность будет забыта.

Что же она хочет? Абортирующую настойку? Или средство от бесплодия? Нет, к дьяволу. В таких вопросах влезать с догадками себе дороже.

Фонтель тоже подняла бокал, рассеянно посмотрела на него и сделала насколько глотков. Отличное — и дорогущее — шабли она пила равнодушно, как воду.

— Возьмите персик, — пододвинула к ней тарелку Тео. — Удивительно сладкие.

Механическим движением опустив руку, Фонтель закинула в рот дольку персика.

— Да, вы правы. Очень вкусно, — замолчав, она уперлась указательным пальцем в подставку бокала, медленно и вдумчиво проворачивая его по часовой стрелке. На коже у ногтя краснело воспаленное пятно обкусанного заусенца.

Тео терпеливо ждала.

— Видите ли, госпожа Дюваль… — решилась наконец-то гостья. — Мой муж… Он… Августо… Августо охладел ко мне.

— Вернуть мужчине угасший темперамент несложно.

— Ах, если бы… Если бы дело было в темпераменте, госпожа Дюваль, я была бы самой счастливой женщиной в Кенси, — криво улыбнулась Фонтель. — У моего мужа впечатляющий темперамент. Вот только демонстрирует его Августо не со мной.

— …О, — наконец-то сподобилась на реакцию Тео. — Я… Мне жаль.

— Мой муж… у него появилась любовница. Вы, наверное, не представляете, каково это: видеть улыбающегося мужа и понимать, что улыбается он мыслям о другой женщине.

— Почему же. Я очень хорошо это представляю, — двумя глотками Тео допила вино и снова наполнила бокалы.

Поглядев на нее с недоверием, Фонтель качнула головой.

— Вы слишком молоды… Я знаю, что даже в юности можно столкнуться с предательством. Но поверьте, когда вы станете старше, когда выйдете замуж — измена будет ранить в десятки раз больнее.

Сейчас, в этом теле, Тео ничего не могла ответить Фонтель, поэтому повернула разговор в конструктивное русло.

— И чем же я могу вам помочь?

— Видите ли… Я думаю… Я думаю, что моего мужа приворожили, — Фонтель залпом допила вино.

Тео не засмеялась. Это было трудно, почти невозможно — но мать вашу, какого черта. Тео была профессионалом. И она не засмеялась.

Фонтель не походила на королеву красоты. Долговязая сухопарая фигура, слишком большие, почти мужские руки, длинный нос и узкий, как шрам, рот. Фонтель определенно не была красавицей — но на самом деле это было совершенно неважно. Потому что красавицам изменяли так же легко, как дурнушкам. Неважно, насколько ты хороша. Неважно, насколько умна и насколько ты его любишь.

Тебя используют и предадут. В любом случае. Всегда.

Такова жизнь — и с этим ничего не поделаешь.

Словно услышав мысли Теодоры, Фонтель улыбнулась одной стороной рта.

— Вы, наверное, не понимаете моей уверенности. Для вас я старуха… К тому же эти отметины… С таким лицом не стоит рассчитывать на пламенную любовь супруга, — Фонтель поднесла руку к щеке. На ней действительно темнело несколько небольших пигментных пятнышек. — Августо женился на мне ради денег. Я никогда не обманывалась на этот счет. Молодому привлекательному юноше нужен был шанс на успешную карьеру, а мне… а я не хотела оставаться одна. Родители умерли, когда я была подростком, и знаете, госпожа Дюваль… Самое страшное в этой жизни — остаться одной. Потому я приняла предложение Августо, вписала его в право собственности и разделила с ним капитал.

Тео удивленно посмотрела на клиентку. Лилия Фонтель походила на приманку для брачного афериста. Простое — и явно много раз стиранное — платье, строгий белый воротничок, дешевая шляпка с одинокой бархатной розой… Нет, госпожа Фонтель выглядела как человек, который пересчитывает каждую медяшку и ложится спать с заходом солнца, чтобы не платить за газ.

— Наверное, это было глупо, — не обращая внимания на удивление Тео, продолжала клиентка. — Но много лет я была убеждена, что поступила правильно. Августо почти не вмешивался в бизнес. Поначалу он пытался заниматься магазином, но быстро разочаровался и утратил интерес…

— У вас есть магазин?

— Да. Родители оставили мне зеленную лавку, — смущенно улыбнулась Фонтель. — Чуть позже я ее расширила, заключила контракты с поставщиками мяса и колбас, организовала холодник для хранения молока, сливок и сыра… Сейчас у меня самая большая продуктовая лавка в Кенси. Через месяц я открываю… собиралась открывать филиал в Лиможе.

— Великолепно! — искренне восхитилась Тео.

— Спасибо. В бизнесе я, пожалуй, действительно хороша, — расправила плечи Фонтель. — Но в остальном… Я знаю, что муж мне изменял. Но Августо всегда тщательно скрывал свои связи, а я… мне было проще сделать вид, что ничего не происходит. Потому что… потому что если я это замечу… тогда придется… Вы понимаете меня?

Да. Тео ее отлично понимала. Когда ты замечаешь измену мужа, когда даешь ему понять, что ты заметила — тогда нужно принимать решение. Либо ты разводишься — и причиняешь себе боль. Либо ты смиряешься — и причиняешь себе боль.

Хорошего выхода нет.

Тео выбрала развод. Но она понимала тех, кто просто зажмуривается и плывет по течению. Потому что иногда ничего не делать действительно проще.

— Я вас понимаю, госпожа Фонтель.

— Так продолжалось долгое время. Я даже не знаю, как это объяснить… У нас было что-то вроде договора. Не то чтобы мы действительно договаривались, никто не говорил подобного вслух — но договор действительно был. Я зарабатываю деньги, управляю домом, с уважением отношусь к Августо. А он остается хорошим мужем. И знаете… Августо ведь таким и был. Он всегда уделял мне внимание, заботился, терпел мою усталость и плохое настроение. И то, что мужчина делает с женщиной после брака… Вы меня понимаете… Августо исполнял все, что должен исполнять муж. А теперь… Теперь этого нет! — внезапно выкрикнула Фонтель, и Тео подавилась вином от неожиданности. — Теперь Августо днями и ночами пропадает у этой шлюхи! Он перетаскал ей все мои драгоценности, потратил все наличные деньги и попытался опустошить счет. К счастью, управляющий банком обратился ко мне — и я сразу же заблокировала операцию. А знаете, что потом произошло? Знаете?! Августо кричал на меня! Он требовал, чтобы я отдала ему деньги, он говорил… он говорил… ужасные вещи. Я не хочу повторять. И я не хочу больше этого слышать. Никогда. Пожалуйста, верните мне Августо!

— Конечно, госпожа Фонтель, — Тео накрыла ладонью ее сухую холодную руку. — Я сделаю все, что могу. Но… не поймите неправильно… сначала я должна убедиться, что это действительно приворот.

— Вы думаете, что я обманываю себя? — горько улыбнулась Фонтель. — Мужчина просто устал от уродливой старой жены — и поменял ее на молодую красавицу. Для этого вовсе не нужен приворот, вы правы.

— Я вовсе не это хотела сказать! — возмутилась Тео, хотя на самом деле хотела сказать именно это. Не чтобы она действительно считала Фонтель уродливой и старой — скорее, усталой и замученной. Но мужчины действительно уходят к юным красоткам, и никакая магия для этого не нужна.

— Не надо, — покачала головой Фонтель. — Я все понимаю. Конечно, вы должны убедиться. Проведите все проверки, которые сочтете нужными. Но я уверяю вас: это именно приворот.

— И почему же вы так уверены? — заинтересовалась Тео.

— Потому что Августо слишком любит деньги. Брак со мной — это самая выгодная сделка его жизни. По своей воле Августо ни за что от нее бы не отказался.

Главное и единственное, что Теодора знала о привороте — он был абсолютно, совершенно, гарантированно незаконен. Вмешательство в психическую деятельность граждан и магическое побуждение к принятию решений каралось штрафом до трехсот золотых либо заключением сроком до пятнадцати лет. Если речь шла о воздействии на государственного служащего, срок увеличивался до тридцати лет. Поначалу драконовские меры удивили Теодору — но потом обдумала вопрос и пришла к выводу, что суровое наказание закономерно. Воздействие на психику государственного служащего — это прямое посягательство на монополию создания и исполнения закона.

Так что пятнаха за приворот — это фигня. Хорошо, что не вешают.

Вот в этом-то и скрывался корень проблемы. Лилия Фонтель — не миллионерша, не владелица корпораций и не наследница легендарного антиквара. Разведясь с ней, муж получит солидную, но вовсе не ошеломительную сумму. Иди на огромный риск ради такой сомнительной цели… Теодора полагала такое развитие ситуации маловероятным.

С другой стороны… В мире полно идиотов.

Поэтому Тео, порывшись в библиотеке, выбрала солидную стопку пыльных томов.

— Том, отнеси это, пожалуйста, наверх.

Бесшумно возникнув в дверях, контрактный прислонился плечом к косяку.

— Вы правда собираетесь выполнить этот заказ?

— Если проблема действительно в привороте — конечно.

— Думаете, этой Фонтель будет лучше, если муж вернется?

— Не имеет значения, что думаю я. Важно, что думает Фонтель. Это ведь ее жизнь.

— Зря она это затеяла, — нахмурился Том. — Радоваться надо, что этот урод наконец-то свалит.

— Вот в данном конкретном случае урод, возможно, не виноват. Если Августо действительно приворожили, то измена была навязана извне, причем в такой форме, которой обычный человек противостоять не может. Ты ведь у нас гуманист… Не хочешь посочувствовать несчастному обманутому бедняжке?

— Не хочу, — сжал губы в нитку Том. — Нельзя предавать тех, кого любишь.

— Но Августо не любит жену.

— Тех, кто любит тебя, тоже нельзя. В этом же весь смысл. Семья — это когда знаешь, что тебя не предадут.

Подняв книги, Том уперся подбородком в верхнюю, уравновешивая шаткую башню, и осторожно пошел к выходу.

Прихватив огромный, размером с теннисный мяч, бархатисто-щекотный персик, Тео направилась за ним. Работы предстояло много — и сделать ее хотелось как можно быстрее.

В целом технология приворота оказалась на удивление простой. Существовало несколько типов ритуалов, но ни один из них не требовал от мага значительных усилий. Главная трудность заключалась в доступе к органическим компонентам — для формирования устойчивого желания требовались «части тела объекта». Впервые столкнувшись с термином, шокированная Тео вообразила отрезанные уши и ампутированные почки, но истина оказалась менее эффектной. Для проведения ритуала требовалось нечто, бывшее ранее частью тела привораживаемого — волосы, ногти, слюна, оторванная с ранки высохшая корка.

С одной стороны — не такая уж проблема что-то подобное достать.

С другой стороны — в ближайшей лавке все-таки не купишь. Нужно договориться с парикмахером или слугой, и подобные просьбы не могут не вызывать вопросов… Хотя если Августо сначала закрутил интрижку, а только потом его приворожили, ситуация упрощается. Любовница могла получить от идиота все что угодно — от клока волос до спермы.

Да. Органические компоненты при таком раскладе вообще не проблема. Проблема в другом. Где эта сучка нашла квалифицированного мага? Деревенская знахарка тут не годится. Ритуал приворота простой, но профессиональных навыков все-таки требует. А в Кенси был только один сертифицированный маг — Теодора Дюваль.

Хотя…

Фонтель пришла с жалобами на приворот только сейчас. Но это ведь не означает, что заклятие наложили вчера. Какое-то время навязанное влечение набирало силу, потом кретин Августо пытался встроить внезапную страсть в привычные схемы. И наверняка поначалу ему это удавалось — все-таки у мужика был солидных опыт в изменах. Но потом отработанные сценарии дали трещину, Августо начало заносить на поворотах… И жена поняла, что дело неладно. Опять-таки, какое-то время она убеждала себя, что это очередная интрижка и скоро все устаканится. Длилось это, вероятно, достаточно долго. У Лилии Фонтель железная выдержка и фантастическое нежелание смотреть правде в глаза.

Только когда проблема стала очевидна, как куча говна на обеденном столе, Фонтель пришла к Теодоре.

Допустим, весь этот цирк занял три-четыре месяца. И тогда получается… получается, что ритуал провел предшественник Тео, чертов мудила Туро!

Тео нервным движением запустила пальцы в волосы. Если Туро действительно взялся за приворот — это его ответственность? Или на Дювалей она тоже распространяется — как на держателей патента?

Вот же гадство. Гадство-гадство-гадство…

Тео рылась в книгах до тех пор, пока буквы не начали расплываться. А потом потерла глаза — и поняла, что дело вовсе не в усталости. Солнце уже садилось, и в комнату медленно просачивался сумрак.

— Так. Все. Хватит, — решительным движением Тео отодвинула «Практикум метапсихического воздействия». — Начальной информации более чем достаточно, а для конкретных предположений мне все равно нужны факты.

На первом этаже уже горел свет. Том, с комфортом устроившись в огромном библиотечном кресле, разложил на коленях очередной выкидыш местного книгопечатания.

— Что читаешь? — села напротив Тео.

Не прерываясь, Том поднял книгу, продемонстрировав обложку — раскрашенный, как пьяная инста-блогерша, индеец целился из лука в кровавый закат.

— И за кого ты?

— Что? — рассеянно посмотрел на Теодору Том.

— За кого ты? За белых или за индейцев?

— За индейцев, конечно! — очнулся наконец-то Том. — Это же их земля! Нельзя просто вот так вот прийти и забрать у людей то, чем они владели веками!

— Так уж и нельзя, — хмыкнула Тео, доставая из-под кресла корзину с вышивкой. — Господин Макбрайд, а вы, оказывается, оптимист.

— Ну… Вообще-то можно, конечно. Но это несправедливо, — упрямо мотнул головой Том. — А Маркус Турийский говорил, что цивилизация — это путь добродетели. Вот увидите: пройдет еще лет пятьдесят, ну, может, сто, и люди навсегда откажутся от такого варварства.

— Я? Увижу события, которые произойдут через сто лет? — заправила нитку в иголку Тео. — Вы определенно оптимист, мистер Макбрайд. Это доказанный факт.

Теодора обнаружила вышивку в безразмерных баулах, который плотно набила всяким хламом неутомимая Мери. Пяльцы с почти законченной работой лежали между шерстяным пледом и мешочком с папильотками, а на самом дне чемодана обнаружился приличный запас ниток.

Поначалу Тео хотела выбросить эту ерунду. Она никогда не увлекалась рукоделием, и даже в теории находила это занятие невероятно скучным. Уж лучше в спортзал сходить или, скажем, кино посмотреть… Но здесь, в Кенси, не было ни кино, ни спортзалов. Унылые, бесконечно тянущиеся вечера можно было заполнить либо чтением, либо разговорами. Именно поэтому горожане постоянно ходили друг к другу в гости, а книгами обменивались чуть ли не в автоматическом режиме. Очередь на прочтение нового любовного романа всегда начиналась с жены судьи, потом переходила к секретарше директора банка, от нее — к владелице цирюльни и так, шаг за шагом, устремлялась в бесконечность.

Впервые столкнувшись с неизбывной провинциальной скукой, Тео попыталась спрятаться от нее в учебе. Но способности мозга к усвоению новых знаний ограничены, а унылая тишина загородных вечеров бесконечна. И Тео достала пяльцы. К счастью, все трудные места бывшая владелица тела уже вышила: тяжелые, как соцветия цветной капусты, гортензии растопырились на канве в окружении серебряной вязи восточного узора. Оставалось только заполнить фон, и от левого угла к центру уже тянулся ряд бледно-голубых крестиков. Немного помедитировав над пяльцами, Тео сообразила, как закреплять нитку на старте и в каком порядке втыкать иглу, чтобы вышивка ложилась не вразнобой, а ровно.

Ну а дальше все оказалось неожиданно просто. Воткнул иглу. Вытащил иглу. Воткнул иглу. Вытащил иглу. По описанию получилось, что вышивка — это самое скучное занятие в мире, но на самом деле Тео погружалась в какой-то странный медитативный транс. Воткнул иглу. Вытащил иглу. Воткнул иглу… Вытащил иглу…

Том приспособил над креслом парочку газовых ламп так, чтобы яркий свет падал с правильной стороны, и Тео с головой нырнула в новое увлечение. Вероятно, производительность ее труда насмешила бы любую местную рукодельницу, но какая разница? Тео вышивала не для того, чтобы получить новую наволочку — или чем там должны была стать капустообразная гортензия. Тео вышивала для удовольствия.

— Начинай, — скомандовала она, аккуратно втыкая иглу в левый нижний угол крестика.

Потянувшись, Том отложил индейцев в сторону и взял «Пиратов южных морей».

— Страница девяносто девять, — подсказала Тео.

— Я закладку положил, — раскрыв книгу, Том откашлялся и пригладил волосы рукой. — Адмирал Баденас потерял треть эскадры исключительно из-за собственного упрямства, но даже это не остановило его. Негодяй знает, что даже теперь его силы превосходят наши. И это большая удача, господа! Баденас преследует нас, как гончая дичь, и завтра угодит в подготовленную мною ловушку. Три корабля стоят на рейде в бухте Золотой удачи. Когда эскадра Баденса приблизится, они выйдут им в тыл, отрезав путь к отступлению. Атаковав с двух сторон, мы уничтожим подлых кастальцев!

Читая, Том то шептал, то почти кричал, персонажи говорили то басом, то тенором, в речи иностранцев проступали незнакомые Теодоре, но явно не выдуманные акценты. Поначалу все было совсем не так. Когда Тео впервые попросила Тома почитать вслух, он заикался, как первоклашка, глотал окончания слов и все время поглядывал поверх книги, отслеживая реакцию публики. А потом привык, расслабился — и дело пошло. Мерно вонзая иглу в туго натянутую ткань, Тео отпустила вожжи, позволяя фантазии перенести себя на шаткую, залитую солеными брызгами палубу корабля. Отважный корсар Джеймс Обри, стоя на мостике, хладнокровно отдавал команды, не обращая внимания на проносящиеся над головой ядра…

Конечно, с «Нетфликсом» не сравнить — но тоже очень неплохо.

Фермерский базарчик на площади бурлил, как вскипевший котел с рататуем. Мужчины в пронзительно-ярких шейных платках, женщины в цветастых, словно весенний луг, платьях… Толпа хаотично двигалась между прилавками, на которых пестрело все, чем богата южная природа. Золотые пирамиды абрикосов, нежно-розовые развалы персиков, корзины с клубникой, малиной, черникой — а за ними брустверы из тугих, глянцевых баклажанов, изумрудно-зеленых огурцов и кроваво-красных помидоров. Тео шла сквозь этот хаос, время от времени останавливаясь, чтобы прицениться. Обвыкнувшись с местными традициями, она смело вытаскивала из ягодных развалов то вишню, то веточку смородины, пробовала, качала головой, цокала языком — и шла дальше, не слушая зазывные крики продавцов.

— Посмотрите, какая зелень, — сунулась ей наперерез бойкая девица в лиловой косынке. — Свежайшая, только что с грядки! — она встряхнула пучком сельдерея, и в воздух взлетели радужные искры воды. — Молодой господин, купите зелень!

Тео удивленно вскинула бровь. Несущий корзину Том совсем не походил на господина, но девица, прищурив шкодливые глаза, скользила вокруг него, потряхивая своим чертовым сельдереем. А Том, встав столбом, улыбался ей блаженно-идиотической улыбкой.

— Отличная зелень, господин. Свежая, крепкая, сочная, — выпятила налитые сиськи девица. — Знаете, что говорят про сельдерей? Он очень, очень полезен мужчинам. Если вы понимаете, о чем я, — стрельнула шалыми глазами паршивка.

— Да что ж тут непонятного? — Том поворачивался за ней, как подсолнух за солнцем. — Но зачем сельдерей, если у девушки такая улыбка?

Счастливо хихикнув, селянка скользнула вокруг Тома, словно невзначай толкнув бедром. На мгновение Тео увидела контрактного со стороны — так, как его видела торговка. Тощего перепуганного мальчишки, который рассыпал навоз по клумбам, больше не существовало. У нового Тома были широкие плечи, узкие бедра и мягкий, уверенный голос. И Тео вполне могла бы понять желание залезть к этому новому Тому в штаны.

В теории.

На практике понимания не возникало. На практике Тео хотела отобрать у Тома корзину и треснуть вертлявую паршивку по голове.

— Так что, молодой господин, купите сельдерей? — наступала на контрактного, выпятив грудь, торговка.

Тряхнув головой, Том пригладил пальцами встрепанную гриву волос.

— А мне, драгоценная госпожа, сельдерей без надобности, — и подмигнул шкодливым серым глазом.

Не дожидаясь окончания разговора, Тео развернулась и решительно зашагала прочь. Через несколько шагов Том догнал ее, счастливый и немного запыхавшийся.

— Простите. Глупо получилось.

— Ну почему же. Очень милая девушка. Надеюсь, ты спросил у нее имя? — как можно дружелюбнее спросила Тео.

— Имя? Зачем? — удивленно округлил глаза контрактный. — Мы просто поболтали. Спорю на серебряный — эта красотка всем парням такое говорит.

— У тебя нет серебряного.

— Так я и не проиграю.

Дальше шли молча, и только у дома Лилии Фонтель Тео соизволила открыть рот.

— Стучи, — скомандовала она, и Том дисциплинированно поднялся на крыльцо. Но прежде чем контрактный притронулся к начищенному медному молоточку, дверь распахнулась. Либо это было чудесное совпадение, либо Фонтель караулила магичку у окна.

— Добрый день. Проходите, — отступила в сторону хозяйка дома. — Я вижу, вы с покупками. Юноша, отнеси корзину в подвал и поставь в холодник. Ну что же вы стоите на пороге, госпожа Дюваль! Проходите, пожалуйста, проходите!

Оттеснив Теодору от порога, Фонтель торопливо захлопнула дверь.

— Простите. Не хочу, чтобы соседи вас видели. Не поймите меня неправильно, я…

— Не беспокойтесь. Сегодня упомяну пару раз в разговорах, что вы страдаете мигренями, — похлопала ее по руке Тео. — Нам нужно осмотреть все личные вещи господина Фонтеля. Вы не возражаете?

— Конечно. Делайте все, что нужно, — разом утратив запал, хозяйка опустилась на стул. — Если это поможет… Делайте, что вам угодно.

В глубине души Тео всерьез рассчитывала на успех. Просто по закону парных случаев: если в прошлый раз тотально не повезло, то уж теперь-то все будет нормально.

Должна же быть в жизни хоть какая-то справедливость.

Спустя два часа безнадежного ковыряния в чужих кальсонах Тео поняла: справедливости нет. Ни в этом мире, ни в каком-либо другом. Ее просто не существует, и все тут.

— Нашел что-нибудь? — окликнула она контрактного.

Том опустил на колени очередной пиджак — темно-серый, со щегольским бархатным воротником.

— Ничего интересного. Я и манжеты отворачивал, и подкладку прощупывал — ничегошеньки. Да и откуда бы тут подкладам взяться? У этого хлыща все вещи до хруста настираны. Если бы что-то в одежде и было спрятано, прачка давно бы нашла и выбросила.

— Хм… — задумалась Тео. — А если обувь?

— А что обувь? На пиджак булавку прицепить легко, а попробуйте-ка ее прицепить на туфли.

— Зачем цеплять, если можно сунуть под стельку?

— То-о-чно, — восхищенно протянул Том, глядя на Тео, как мексиканский крестьянин — на явление Девы Марии. — Сейчас посмотрю!

— Посмотри, — одобрила инициативу Тео. — А я пока с заказчицей поговорю.

Госпожа Фонтель обнаружилась в гостиной. Она сидела на диване и даже держала перед собой книгу. Но Тео постояла у двери несколько минут — Фонтель ни разу не перевернула страницу. Кажется, она даже глазами не двигала — просто таращился в пространство стеклянным взглядом, используя любовный роман в качестве щита от реальности.

Которым он, собственно, и являлся. Хоть читай, хоть нет.

Тео деликатно покашляла. Звук был негромким, но Фонтель подпрыгнула на месте, уронила книгу, попыталась поймать в полете — и звонко врезалась локтем в резьбу на подлокотнике.

— Ой!

— Простите, я не хотела вас напугать.

Пододвинув к дивану второй стул, Тео, не дожидаясь приглашения, села и очень, очень внимательно посмотрела на Фонтель. В безжалостном утреннем свете ее лицо было иссушенным и желтым, как старое растрескавшееся папье-маше.

— Когда вы последний раз нормально спали?

Некоторое время Фонтель молчала, рассеянно вращая кольцо на безымянном пальце.

— Раз вы об этом спрашиваете… Все настолько плохо?

— Ну… скажем так, не очень хорошо.

— Я подумала, что вам это может пригодиться, — Тео вытащила из сумочки несколько флакончиков с плотно притертыми крышками. — Это средства, частично купирующие магическое воздействие приворота.

— Нужно незаметно подливать их Августо? — мгновенно подобралась Фонтель

— Нет. Эта настойки будете принимать вы.

— Я?!

— Да. Они укрепят привязанность, которую муж к вам чувствует.

— Привязанность? Да вы шутите, госпожа Дюваль.

— Нисколько. Между мужем и женой, если они жили в мире и согласии, всегда возникает эмоциональная связь. У кого-то она крепче каната, у кого-то — тоненькая, как нить, но все же она есть.

— Боюсь, в моем случае это была паутина. И она давно порвалась.

— Нет. Всего лишь истончилась. Но прямо с сегодняшнего вечера вы начнете принимать вот эти препараты: тот, что в зеленом флаконе — по три капли утром и вечером, до еды. Тот, что в коричневом флаконе — по одной капле и после еды.

— Но почему я?

— Потому что ваш муж уже находится под магическим воздействием, и я не знаю, как отреагирует приворот на постороннее вмешательство. Не думаю, что в таком тонком деле уместен лишний риск.

— Да. Вы правы… — Фонтель осторожно, как тикающую бомбу, взяла флаконы. На лице у нее появилась слабая улыбка. — Я все сделаю именно так, как вы сказали. Подождите, сейчас я возьму бумагу и подробно все запишу…

— Простите. Госпожа Теодора…

Том деликатно остановился у порога, неловко переминаясь с ноги на ногу.

— Ты что-нибудь нашел?

— Ничего, — развел руками парень. — Ни малейшего следа.

Бледная, как осенний вечер, улыбка на лице Фонтель увяла.

Вот гадство.

— Отлично, — Тео кивнула так энергично, как будто всю жизнь ждала именно эту новость. — Значит, никаких знаков и закладок в одежде господина Фонтеля нет. Круг возможностей значительно сузился. Мы переходим к решающему исследованию — и тут успех полностью зависит от вас.

— Что нужно делать? — выпрямившись оловянным солдатиком, Фонтель развернула костлявые плечи.

— Пока — ничего. Сейчас полнолуние, а нам нужен убывающий месяц, поэтому придется с недельку подождать. А потом… вы, госпожа Фонтель, отрежете у супруга прядку волос. Приблизительно вот столько, — Тео на дюйм раздвинула пальцы. — Учтите: брать волосы с расчески нельзя, они не имеют силы. Так что придется вам проявить осторожность и изобретательность. Вы справитесь с заданием?

Увидев перед собой конкретную цель, Фонтель решительно вскинула острый подбородок.

— Конечно. Можете на меня положиться, госпожа Дюваль. Я все сделаю.

— Замечательно. Да, и вот еще что. Возьмите, пожалуйста, вот это, — Тео достала из сумочки увесистую банку.

— Что это?

— Заговоренная соль с добавлением особого набора трав. Добавляйте в ванну по столовой ложке и лежите каждый день в теплой воде как минимум двадцать минут.

— Но… зачем?

— Таким образом вы усилите эффект от настоек и усилите благоприятную ауру. Запишите, пожалуйста, важный нюанс. Принимая ванны, постарайтесь по-настоящему расслабиться. Думайте только о приятных вещах. Вспоминайте моменты, когда вам было по-настоящему хорошо. И не привязывайте свои мысли к мужу — это нарушит душевное равновесие. Подумайте о детстве, о друзьях, возможно, о путешествиях… Наполните себя счастьем, как сосуд — светом, — процитировала Тео врезавшиеся в память слова ютубовского психо-гуру. Ну кто бы мог подумать, что эта чушь когда-то пригодится. — Ах да, забыла уточнить. Достигнуть нужного состояния поначалу бывает сложно. Если у вас не будет получаться, просто выпейте бокал вина или стопку коньяка.

— Я не употребляю алкоголь, госпожа Дюваль.

— Очень разумная позиция. Но в данном случае это всего лишь временная мера. Если без алкоголя настроиться на нужные эмоции не получится, отнеситесь к нему, как к лекарству.

— Я поняла вас, — Фонтель ровненькой шеренгой выстроила на столе склянки, как шахматы перед началом игры. — Я последую вашим рекомендациям.

— Благодарю вас, госпожа Фонтель, — мило улыбнулась Тео. — Вы исключительно разумная и энергичная женщина. Работать с таким человеком — огромное удовольствие.

На мгновение по лицу Фонтель скользнула польщенная улыбка, и Тео мысленно выписала себе премию за удачно проведенные переговоры.

В Огасте после такой обработки она уже заключала бы солидный контракт. А тут, прости господи, четверть фунта соли впаривает…

— Вы это серьезно?! — обернулся к Теодоре Том, как только за ними закрылась входная дверь.

— Тише, — дернула его за рукав Тео. — И давай отойдем на пару шагов.

— Вы это серьезно?! — убавил громогласный вопль до шепота Том, послушно отходя на указанное расстояние. — Соль для усиления ауры? Настойки для укрепления эмоциональной связи? Серьезно?!

— Подслушивать под дверью нехорошо, — укорила контрактного Тео. — Но раз уж ты так интересуешься — да, я абсолютно серьезно.

— Но вы же мне говорили…

— Вот именно, что тебе. Да, все так и есть. Никакой любовной магии — это всего лишь успокоительное, легкое снотворное и самый обычный расслабляющий травяной сбор в соли.

— Но зачем…

— Да затем, что эта Фонтель — невротик с фиксацией на тотальном контроле! Она же свихнется, пока мы будем с приворотом разбираться — если этот приворот вообще был. А сейчас я поставила перед Фонтель конкретную и максимально понятную задачу. Пускай капли считает и в ванне плавает вместо того, чтобы кругами по дому бегать и до невроза себя доводить. Ну и да — в ее состоянии нужна не любовная магия, а нормальное седативное!

— О, — озадаченно моргнул Том. — Вот вы зачем… А я подумал…

— Что я нагрею эту невротичку на пару десятком монет за фальшивую магию?

— Ну… Не прямо так вот… — уши у Тома стремительно наливались красным. — То есть… Ну… Простите.

— Да ладно тебе, — махнула рукой Теодора. — У тебя были все поводы для такого предположения. Я ведь ужасно алчная.

— Но я никогда…

— Беспринципная.

— Я не…

— Лишена всяческого сочувствия к страдающим гражданам

— Я так не говорил! — возопил смущенный до последнего предела Том. — И не думал! Никогда. Зачем вы… госпожа Теодора… Я не…

— Пречистый огонь, тише, тише, тише, — вскинула руки Тео. — Я просто шучу. Успокойся и поворачивай направо.

— Зачем?

— Там магазин с инструментами. Тебе ведь нужна вся эта столярная ерунда?

— Но… Это дорого. Я и тем инструментом, что есть, могу…

— Обрубить себе половину пальцев. Не спорь. Сегодня мы купим все сверла и зубила, которые тебе нужны. Раз уж я бесчестным путем выманила у несчастной женщины деньги — потратим их с пользой.

Разрекламированный мутной волной интернет-магов приворот оказался на удивление скучным ритуалом. Всего три типа реализации — один другого банальнее, и унылая, на сто процентов предсказуемая механика воздействия. Приворот провоцировал сексуальное возбуждение, трансформировал его в состоянии влюбленности и связывал с конкретным объектом, обозначенным в ходе ритуала.

Просто, как пончик.

Вот с бойлером было намного интереснее. Существуют сигили, контролирующие температуру в заданном объеме пространства. Вот, скажем, холодник — около плюс пяти в пределах комнаты. Или части комнаты. Или полки в шкафу. Задаешь температуру, задаешь объем, читаешь заклинание и замыкаешь контур печати.

Это понятно.

Если задать вместо плюс пяти плюс пятьдесят, скажем, а вместо объема подвала объем бойлера — получим бак горячей воды.

Это тоже понятно.

Проблема в том, что печать работает в постоянном режиме. Температура в холоднике держится до тех пор, пока не подсядет магический заряд. Потом ритуал возобновляют, и все начинается по новой. Но держать постоянно нагретым бак горячей воды… Нет, зимой это неплохо — и то не всегда. А летом, в жару — это ведь как включенная батарея.

Выносить бойлер на улицу — тупо. Строить под него отдельное изолированное помещение — еще глупее. Проводить ритуал каждый раз, когда хочется помыться, а потом стирать печать — верх идиотизма.

Нужен способ сделать постоянный неконтролируемый эффект временным и контролируемым.

Но такого способа нет.

Либо его нет вообще — либо нет в тех книгах, которые доступны Теодоре. И где брать информацию, если интернета не существует?

— К вам Фонтель пришла, — заглянул в библиотеку Том. — Я ей кофе на веранду вынес.

Бедная женщина. Сначала муж изменил, потом нервный срыв — а теперь еще и авторский Томов кофе.

— Сейчас иду, — закрыв тетрадь с пометками, Тео повела затекшими плечами. — Вынеси на веранду еще и вина. Чувствую, оно понадобится.

Сидящая в кресле Фонтель уже не походила на страдающую ОКР живую мумию. Щеки у нее порозовели, круги под глазами пропали.

— Лилия, дорогая, вы чудесно выглядите! — приветствовала ее Тео, в кои-то веки не покривив душой. — Как спите?

— Спасибо, хорошо, — польщенно улыбнулась Фонтель. — Сплю, начала больше есть. Вы знаете, у меня ведь аппетита не было совершенно, так похудела за месяц — думала, придется платья перешивать. А сейчас… сейчас… все возвращается.

Быстрым нервным движением она поправила все еще слишком свободный лиф.

— Да, эти волшебные округлости в борьбе за мужчину очень важны, — одобрила Тео. — Вы великолепно справляетесь со своей ролью.

— Знаете, раньше, когда Августо воспылал страстью к этой… к этой… к этой негодной женщине, мы постоянно ссорились. Когда он приходил домой, возбужденный и счастливый, я просто не могла сдержаться. Несколько фраз, обмен уколами — и вот мы уже кричим друг на друга. А теперь… теперь мы почти поладили. Я не высказываю недовольства, встречаю мужа спокойной улыбкой — и мы общаемся так, словно ничего не произошло. Без былых милых глупостей, конечно, — сейчас Августо не способен на такое усилие. Но наши отношения приблизились хотя бы к дружбе.

— Вот! — воздела палец вверх Тео. — Все дело в ауре. Положительные эманации подпитывают угасающую эмоциональную связь. Продолжайте в том же духе, моя дорогая. Вы на пути к успеху.

— Спасибо, — счастливо порозовела Фонтель. — Я принесла волосы мужа. Локон срезала вчера ночью, на убывающий месяц. На всякий случай я сверилась с календарем — луна была в последней четверти, все абсолютно точно. Как вы понимаете, мы с Августо сейчас спим в отдельных кроватях… Но я предложила за ужином открыть бутылочку рома и даже немного выпила за компанию. Поэтому муж ночью спал крепко, и я смогла незамеченной пройти в комнату. Вот, — Фонтель гордо выложила на стол конверт.

Тео распечатала его. Внутри темнел локон каштановых волос.

— Великолепного. Этого более чем достаточно. Я могу провести исследование прямо сейчас — но вам придется немного подождать. Или сделаю это позже, и результаты вам сообщит мой слуга.

— Сейчас. Пожалуйста, сделайте это прямо сейчас, — сжала губы в нитку Фонтель.

— Конечно. Тогда выпейте пока бокал вина за наш успех — а я отлучусь минут на двадцать.

Оставив Фонтель наедине с бутылкой и теплым июльским вечером, Тео, прихватив конверт, отправилась в кабинет. Все ингредиенты у нее уже были наготове — черные свечи, лаванда, высушенные котики вербы, несколько веточек чабреца. Развернув шпаргалку с заклинанием, Тео подожгла выложенные на поднос травки и, мерно читая заклинание, поднесла к пляшущему дымному пламени свечу. Фитиль вспыхнул ровным голубоватым светом.

Вроде бы пока все по инструкции.

Установив черную свечу в центр пентаграммы, Тео достала из конверта несколько волосков.

— Пречистый огонь, открой мне истину! — завершила она вербальную формулу и бросила волосы в пламя. Свеча полыхнула в потолок снопом ядовито-зеленых искр, как бракованная китайская шутиха, зачадила и завоняла аммиаком.

— Ох ты, — ошеломленно почесала в затылке Тео. — А если контрольный тест?

Чиркнув спичкой, она зажгла самую обычную свечку и подпалила на ней тонюсенькую прядку волос. Совершенно стандартно пыхнув, они скукожились и истаяли в огне, оставив после себя совершенно стандартный же запах паленой шерсти.

— Ага… — протянула Тео. — Ага.

На всякий случай она сожгла на черной свече еще несколько волосков, получив все тот же смердящий зеленый фейерверк.

Ну что же. Результат можно считать подтвержденным.

Это действительно приворот.

Судя по наполовину опустевшей бутылке, одним бокалом Фонтель не ограничилась. Для не употребляющей алкоголь женщины Фонтель была необычайно результативна. На мгновение Тео стало жутковато. Уж не открыла ли она своим советом портал в ад? Но жалеть было поздно. Что сделано, то сделано, и демон выпущен на свободу.

Авось да не сопьется.

— Вы были совершенно правы. Это приворот, — огласила вердикт Тео, и на лице у Фонтель расцвела торжествующая улыбка.

— Я знала это! Вы сомневались — а я поняла сразу.

— Признаю свою ошибку, — склонила повинную голову Тео. — Но теперь мы выяснили истину и можем принять меры. Это будет небыстро — некоторые компоненты для ритуала довольно трудно достать. Но это решаемый вопрос, и мы обязательно добьемся успеха.

— Пречистый огонь, какое облегчение, — откинувшись на спинку кресла, Фонтель сделала большой глоток вина. — Дорогая Теодора, вы не представляете, как я вам благодарна.

— Боюсь, пока поводов для благодарности нет. Сначала я должна выполнить заказ — и вот тогда можете обнять меня в знак признательности, — улыбнулась Тео. — А пока что… Настои, которые я вам давала, наверняка уже подходят к концу. Вот вам еще порция — и соль, не забывайте о ваннах. В дополнение — пара баночек крема, он освежит вашу кожу и, кстати, поможет избавиться от пятен. Бальзам для волос — у вас чудесные локоны, Лилия, такой восхитительный цвет — словно осенние листья. Я добавила в бальзам немного красящего пигмента, он подчеркнет этот волшебный оттенок.

— Но… зачем? — Фонтель настороженно посмотрела на очередную шеренгу флакончиков и баночек. — Я понимаю, почему нужно принимать волшебные эликсиры. Но бальзам для волос…

— Мы имеем дело с любовной магией, а база любовной магии — эмоции. Конечно, вожделение можно вызвать искусственно, но намного лучше, если изначальная причина симпатии возникает естественным образом. Ваш муж уже был привязан к вам — и это отлично. Но сейчас нам нужно усилить воздействие. Я не предлагаю ничего радикального — просто немного усилим ваши сильные стороны.

— О… Теперь понятно, — автоматическим движением Фонтель погладила пигментное пятно на скуле. — А ваш крем действительно уберет… уберет вот это?

— Обязательно. Не сразу, но через три-четыре недели регулярного использования вы увидите результат.

— Я думала, косметические средства на это не способны, — теперь Фонтель смотрела на кремы, как ребенок — на корзину с конфетами.

— Возможно, так было раньше, — или вы консультировались у специалиста, который не умел делать качественные кремы, а посылать вас к конкуренту не захотел.

— Возможно… — задумчиво протянула Фонтель. — Возможно… Сколько я вам должны?

— Ничего. Эта услуга — всего лишь часть контракта. И еще один момент. Я думаю, нам нужно усилить и закрепить положительный эмоциональный фон. Подумайте: может быть, есть занятия, которые вы любили в прошлом, а сейчас забросили? Старые подруги, с которыми вы перестали общаться, места, которые вам нравились?

— Увы, дорогая Теодора, у меня нет времени на подобную ерунду.

— Вы деловая женщина, госпожа Фонтель. Возьмите лист бумаги и запишите на нем свой реальный распорядок дня. Сколько времени вы тратите на бизнес, сколько — на домашние дела, а сколько — просто сидите смотрите в одну точку? Уверена, это занятие занимает не менее двух часов в день. Все это время вы предаетесь грустным мыслям — и тем самым ослабляете эмоциональную ауру. Так почему бы не заменить отрицательное воздействие на положительное?

— Хм. Да… В этом есть смысл, — качнув бокалом, Фонтель махом допила остатки вина. — Знаете, в юности я любила рисовать. Ничего серьезного, я абсолютная бездарность — но сам процесс был так увлекателен…

— Это же замечательно! Обязательно вернитесь к живописи! Не зацикливайтесь на результате, просто наслаждайтесь процессом.

— Можно было бы встретиться с Элизабет… Не знаю. Скажем, выпить чаю…

— В кафе. Смена обстановки в вашем состоянии будет очень полезна. Прогуляйтесь по набережной, посмотрите на закат, купите букет самых красивых цветов. Доставьте себе удовольствие, госпожа Фонтель. Сейчас это не бессмысленная трата времени и денег, а необходимая мера для спасения вашего брака.

Все еще задумчиво покачивая головой, Фонтель сложила склянки в сумочку, которая немедленно увеличилась в размерах, как надутая через соломинку жаба.

— Пожалуй, я так и поступлю. Всего хорошего, господа Дюваль. Сообщите мне, как только появятся первые результаты.

— Непременно.

Том был предсказуем, как расстройство желудка после несвежего хот-дога.

— Красить волосы и мазаться кремом, чтобы вернуть этого козла?! Да его с порога пинками спустить надо, а не обратно привораживать! Госпожа Теодора, я, конечно, все понимаю — но… но…

— Стоп, — подняла руку Тео, останавливая поток возмущений. — Во-первых, это не твой муж, а госпожи Фонтель. Ей и решать, что делать. А во-вторых, госпоже Фонтель нужно хотя бы немного поверить в себя. Ну ты же ее слышал. Совершенно обычная женщина, даже в своем роде привлекательная — а говорит о себе так, будто она страшнее крокодила.

— Отбеливающий крем не сделает ее красавицей.

— Отбеливающий крем уберет пятна — у Фонтель на них какая-то нездоровая фиксация. Немного разгладит морщинки, освежит кожу — а остальное сделает фантазия. Поэтому будь так любезен, перестань читать проповедь. И протопи бойлер — мне нужно вымыться.

— Сейчас полдень.

— Вот именно. Спектакль начинается в шесть. До этого времени мне нужно вымыться, сделать прическу и одеться.

— Вы идете в театр?

— Ну должна же я посмотреть на нашу совратительницу во всем блеске.

Платье Теодора выбрала роскошное — глубокого синего цвета, с обильным серебряным шитьем по корсету. Необходимости так одеваться для похода в провинциальный театр не было, но какой смысл держать в шкафу красивую одежду, если хотя бы изредка ее не надевать?

Водевиль с дурацким названием «Мнимая волшебница и чужой муж» был поводом не лучше и не хуже любого другого.

Завив волосы на влажные ленточки, Тео старательно собрала получившиеся локоны в высокий хвост и завернула его в узел так, как это делала Мери — чтобы тугие спиральки локонов стекали на обнаженную шею. Получилось не идеально — но мать твою, это не Гранд Опера.

В уши — серьги с сапфирами, на шею — цепочку с кулоном. И немного духов, чтобы перебить въевшийся в кожу запах горького травяного дыма.

Встав перед зеркалом, Тео с удовольствием оглядела результат. Нет, бодипозитивщики, конечно, правы. Нужно принимать свое тело таким, какое оно есть, нужно любить себя… Но боже мой, как же приятно быть молодой и привлекательной.

Когда у тебя тонкая талия, подтянутая задница и высокая грудь, принимать себя в разы проще.

Когда Теодора вернется в Огасту, единственное, о чем она будет скучать — это молодое, сильное, здоровое тело. Тело, которое не нужно починять и реставрировать, как ретроавтомобиль, тело, не требующее ни диет, ни фитнеса, ни подтяжек.

Можно бороться с дискриминацией по возрасту, с лукизмом, с объективацией… Но молодым быть лучше, чем старым, а красивым быть лучше, чем уродливым. Вот она, грязная правда жизни.

Тряхнув головой, Тео заставила локоны волной прокатиться по шее.

С ума сойти. Внутри всего этого — она. Как в ворованном костюме от «Хьюго Босс». Ужасно — но до чего же здорово!

Прихватив со столика сумочку и перчатки, Тео медленно, осторожно спустилась по лестнице. Сейчас она несла себя бережно, как хрустальную вазу с цветами — и с предвкушением ожидала момента, когда впервые появится на публике. Впрочем… Смотря кого считать публикой.

— Том! — окликнула Тео, остановившись на крыльце. — То-ом!

Растрепанная башка вынырнула из разрастающегося розария.

— Я тут… О-о-о… — по-детски округлив рот, контрактный уставился на Тео, так и не закончив предложение. Его глаза двигались сверху вниз, потом опять вверх и снова вниз, словно сканер по штрих-коду. — Как вы… Госпожа Теодора…

Тео впитывала его откровенный восторг, как губка — воду.

— Я хорошо выгляжу? — для закрепления эффекта Тео крутнулась на цыпочках, как игрушечная балерина.

— Вы… Ну… Да… — сухо сглотнув, Том шагнул прямо через розовые кусты. — Хорошо… Да.

— Спасибо. Я не очень умею делать себе прическу, обычно этим занимались служанки… Не знаю, получилось ли.

— Получилось. Ага… — переступил с ноги на ногу Том. — Вы… очень красивая, госпожа Тео. Очень.

Мило улыбнувшись, Тео взмахнула ресницами, покачивая бедрами, спустилась с крыльца и медленно пошла по дорожке. Спиной она чувствовала взгляд Тома, сопровождающий ее, как луч прожектора.

На ту дуру с сельдереем Том так не пялился. Не то чтобы это волновало Тео — но осознание было приятным.

В театре пахло пылью, несвежей одеждой и табаком. Зрительный зал был еще наполовину пуст. На галерке парочка фермеров громогласно обсуждала виды на урожай оливой, пока их супруги, склонившись друг к другу, что-то стремительно и азартно шептали, постреливая по сторонам взглядами.

Чуть дальше чудовищных размеров мужчина в снежно-белом костюме пытался втиснуться в кресло, — живое воплощение притчи о верблюде и игольном ушке.

В шестом ряду стрекотала, как сорока, госпожа Натта — на этот раз в лиловом платье, украшенном по лифу гирляндой нежно-голубых роз. Увидев Тео, она приветливо замахала рукой.

— Здравствуйте, госпожа Теодора! Вы представляете: мух до сих пор нет!

— Добрый день, госпожа Натта. Я прилагала все усилия, чтобы увеличить длительность заклинания, — как можно громче ответила Тео, воспользовавшись шансом на бесплатную рекламу.

В четвертом ряду задумчиво курил сигариллу высокий тощий господин в соломенной шляпе. Пепел он деликатно стряхивал в бумажный кулечек.

Добравшись до третьего ряда, Тео, подобрав юбку, осторожно двинулась вдоль кресел. Дождавшись, когда она приблизится, мужчина любезно приподнял канотье.

— Если я не ошибаюсь, вы госпожа Дюваль, наш городской маг?

— Да, именно, — вежливо улыбнулась Тео. — Простите, с кем имею честь?..

— Жоан Делани, управляющий банком «Золотой стандарт», — приподнявшись, мужчина согнул тонкое, как циркуль, тело в поклоне. — Наслышан о ваших успехах. В Кенси много лет не было такого одаренного мага.

— Благодарю. Я делаю все, что в моих силах.

— Желаете сигариллу? — неожиданно протянул ей портсигар Делани. — Не беспокойтесь, я сверну вам кулечек для пепла.

— Нет, спасибо, — растерялась Тео. — Я не курю.

— Тогда, может быть, леденцов? — из другого кармана Делани извлек громыхающую жестянку.

— Я…

Тео не успела придумать, как вежливо отказаться от предложения. Делани просто вложил ей в пальцы коробочку и покровительственно похлопал по руке.

— Не стесняйтесь. Все девушки любят сладкое, уж я-то знаю.

— Спасибо, — автоматически поблагодарила Тео и, отвернувшись, уставилась оторопелым взглядом взглядом в пространство. Тонкая жесть коробки приятно холодила пальцы.

Народ собирался медленно, зал наполнялся шумом, как металлическая ванна — грохотом падающей воды. В яме разыгрывался оркестр, какофония инструментов удивительно гармонично вписывалась в общий жизнерадостный хаос. На раздвинувшийся занавес никто не обратил внимания. Даже музыканты.

Подавшись вперед, Тео внимательно оглядела четырех женщин, декоративно рассевшихся вокруг столика, который призван был изображать декадентское кафе. Одна из них была любовницей Августо Фонтеля. Но вот которая?

Девушки были в париках, обильно накрашены, а в декольте явно напихали ваты — и сиськи у всех выпирали, как волнорезы.

Сверившись с программкой, Тео в который раз напомнила себе, что предполагаемая преступница играет персонажа по имени Манон де Кордемуа.

Ну же, Манон! Обозначь себя!

Заметившие наконец-то актеров музыканты заиграли что-то вроде марша, зрители, оглушенные ритмичным уханьем и лязганьем, притихли, усаживаясь на места. И водевиль начался.

Местные артисты подошли к делу со всем усердием — особенно духовые в оркестре. Валторна и фагот всю душу вкладывали в исполнении партий, вынуждая скрипачей так энергично налегать на смычок, что Тео всерьез боялась, что они добудут огонь трением. Актрисы, поначалу пытавшиеся разговаривать, сначала просто повысили голос, а потом перешли на крик, отчего светская беседа звучала как перебранка портовых грузчиков. В конце концов тощая блондинка не выдержала, съела лежащую в вазочке сливу и из-под стола пальнула косточкой в валторну. Раздался мелодичный звон, музыкант на секунду замешкался — а потом, раздувая щеки, заиграл еще громче.

Тео прикинула в руке вес коробки с леденцами. Если ситуация совсем выйдет из-под контроля, жестянку можно использовать во благо общества. Но тут со сцены прозвучало заветное: «Не так ли, моя дорогая Манон?» — и Тео немедленно забыла о внезапных амбициях музыкального критика.

На вопрос, обращенный к Манон, ответила миленькая пухленькая брюнеточка со вздернутым носиком и яркими голубыми глазами.

Ну что тут сказать… Даже если вынести за скобки приворот — у Лилии Фонтель все равно нет ни единого шанса.

Брюнеточка стреляла глазками в зал, очаровательно хихикала и напевала шансонетки слабым, но очень приятным голосом с волшебной хрипотцой на низких нотах. Чертов Августо знал, куда подбивать клинья.

С другой стороны — даже такая чудесная девочка вряд ли перевесила бы звон монет. Ну, кроме случаев большой и чистой любви — но Августо явно не тот персонаж. Если убрать приворот, здравый смысл возобладает, и Фонтель вернется к роли верного мужа, невзирая на все очарование певички. Тем более что эта девица наверняка желает, чтобы ее содержали, и тут у влюбленных явный конфликт интересов. Августо предпочитает получать деньги за секс, а не отдавать.

Если Лилию Фонтель устраивают такие отношения… Ну что ж. Это ее дело. А Теодора вполне может вернуть заблудшую овцу — точнее, барана — в закон. Если, конечно, сможет снять приворот.

После окончания спектакля Тео протолкалась через толпу и, проигнорировав ведущих актеров, прямо направилась к брюнетке.

— Госпожа Лемуан! Госпожа Лемуан!

Брюнеточка повернулась, удивленно приподняв брови, но, увидев Теодору, тут же нахмурилась.

— Госпожа Лемуан, я хотела поблагодарить вас за доставленное удовольствие. Не думала, что найду в провинциальном театре такой яркий талант, — беззастенчиво польстила Тео. — Ваши нижние ноты — это чудо. Такое богатство колоратуры, такая глубина и нежность…

Недоверчивая гримаса на личике брюнетки таяла, как эскимо на солнце, а в глазах зажглись мечтательные огоньки.

— Вы думаете?

— О, дорогая моя! Я убеждена! — Тео, словно в порыве восхищения, сжала пухленькую ручку брюнетки. Ничего. Ни малейшего проблеска магии — как и следовало ожидать. Лемуан не могла наложить приворот, она наняла мага.

Интересно, откуда у провинциальной певички деньги на такую дорогую услугу? Она что, всю жизнь копила — или кредит на бизнес-проект взяла?

И кого ведь выбрала — Августо Фонтеля. Нет бы банкира приворожить, или хотя бы владельца типографии. Нет. Она выбрала идиота-альфонса, который богат до тех пор, пока жена зарабатывает.

Зато красивый.

Мир полон идиотов.

— Это вам, госпожа Фонтель, — Тео сунула в руку брюнеточке коробку с леденцами. — Я подумала, что цветы — это слишком банально. А конфеты так точно символизируют всю сладость чувств, которую я испытала, слушая ваше пение…

— О-о-о… — округлила розовые губки Лемуан. — Это так мило… Зрители никогда не дарили мне конфет. Спасибо.

— Вам спасибо, моя дорогая, — сладко улыбнулась Тео, склонила на прощение голову и нырнула в толпу.

Выйдя на улицу, Тео с облегчением вдохнула прохладный воздух. После душного, пропитанного запахом еды и несвежей одежды, зала, вечерний бриз оседал горьковатой сладостью на языке.

— Госпожа Дюваль, — окликнул ее приятный баритон.

Обернувшись, Тео увидела мужчину в соломенной шляпе — и снова с сигариллой в руке.

— Господин Делани?

— Я вижу, вы без сопровождающего, а время сейчас позднее, — слегка поклонился банкир. — Не возражаете, если я провожу вас? Возможно, как собеседник я не слишком остроумен, зато охотно смеюсь над чужими шутками.

— Госпожа Дюваль не одна, — внезапно выступил из-за колонны Том — отмытый до скрипа, гладко выбритый и в начищенных до блеска ботинках. — Благородные дамы в одиночку по улицам не бродят.

Он стоял, напряженно расправив плечи и вскинув подбородок — как мальчишка, который собирается полезть в драку.

— Том? — окликнула контрактного Тео.

Вздрогнув, он обернулся — и тут же словно уменьшился в росте, испуганно заморгал, стреляя глазами по сторонам.

— Я… Ну… Поздно уже, госпожа… Ну я и подумал…

— Правильно подумал, — прекратила мучения контрактного Тео. — Сейчас действительно поздно, поэтому предосторожность не помешает.

Шумно выдохнув, Том разжал судорожно стиснутые кулаки — и Тео мстительно продолжила:

— Как видите, господин Делани, сегодня мне ничего не угрожает. Но если вы хотите посмеяться над моими шутками, пригласите меня на чашечку кофе. Но предупреждаю — вам придется приложить все старания. Я не слишком хороший рассказчик.

— Буду усерден, как отличник на контрольной — широко улыбнулся Делани. — Если вы любите хороший кофе… Допустим, в ресторане «Медвежья нора». Послезавтра, в четыре часа дня. Там подают невероятное мороженое — вы обязательно должны попробовать.

— Мороженое? Не могу устоять, — под напряженным взглядом контрактного Тео протянула банкиру ладонь для прощального рукопожатия. — До вторника, господин Делани.

В конце концов, почему нет? Очевидно, что Тео застряла тут надолго — а значит, физиологические потребности нужно как-то удовлетворять. И если уж выбирать мужчину для приятного и необременительного секса, банкир не худший вариант.

Том, конечно, милый. Но он всего лишь контрактный — а отношения с мужчиной, который намного беднее тебя, всегда заканчиваются одинаково. Лилия Фонтель может подтвердить.

С банкиром хотя бы не будет сюрпризов. Ну, кроме эректильной дисфункции — но всегда можно пригласить на кофе владельца кондитерской. Он явится с коробкой пирожных.

Тео покосилась на Тома. Он шел, ссутулив плечи, и так пристально смотрел себе под ноги, словно потерял что-то важное.

— А ты хочешь кофе?

— Не очень. Спасибо, — ответил контрактный своим надраенным до блеска ботинкам.

— Точно? Тут как раз пять минут ходьбы до той забавной кофейни. Помнишь, мы нашли ее, когда возвращались после дела Соннеры.

— Помню, — вымученно улыбнулся Том. — Там еще есть нечего.

— Зато кофе отличный. Уверена, в ресторане «Медвежья нора» такой не подают.

— А зачем тогда вы туда идете? — поднял на Теодору глаза Том. В сумерках они казались темно-синими, как закатное небо.

— Потому что я с весны безвылазно сижу дома и общаюсь только с клиентами. Не обижайся, Том, но выходить в город только в компании слуги — это немного странно.

— Да… Наверное… Вы же благородная дама. И общаться должны с благородными господами, — глубоко вздохнув, Том задрал голову, глядя в небо. — Смотрите — луна уже взошла.

Тео подняла глаза. Подточенный сбоку диск висел над крышами бледным голубоватым призраком.

— Взошла.

— Мне мама говорила, что на луне нарисован кролик. И если хорошенько прищуриться, то можно его разглядеть.

— А мне всегда казалось, что там человечек. Вон, погляди, — указала пальцем Тео. — Вот голова, вот туловище, а это ноги.

— И мне так казалось, — наконец-то улыбнулся Том. — Я даже думал, что на луне живут лунатики, которые все это нарисовали специально для нас, землян. А потом я узнал, что на самом деле это всего лишь тень от кратеров. Никаких лунатиков, просто огромные ямы.

— Да, версия с лунатиками была намного интереснее.

— Это точно. Но знаете, с кратерами тоже ничего. Только представьте: огромное пустое пространство, и на нем, одна за одной, ямы — такие гигантские, что мы их с земли видим. Интересно, а на другой стороне луны что?

— Да то же самое. Пыль, холод и ямы. Только кратеры там еще больше.

— И не похожи на человечков? — покосился на Теодору Том.

— Совершенно не похожи. Заканчивай таращиться в небо — упадешь и нос разобьешь. К тому же мы уже пришли, — Тео указала на приветливо распахнутую дверь кофейни.

Внутри все было точно так же, как и в прошлый раз: бесконечные банки с кофе, шоколад, засахаренные фрукты. Владелица, пристроившаяся на высоком табурете, как ворона на столбе, задумчиво курила тонкую черную сигаретку, благоухая на всю комнату ванилью и табаком.

Тео остановилась, разглядывая загадочные россыпи кофейных зерен. Этикеток на них не было, ценников тоже, и возникало неодолимое желание просто ткнуть наугад пальцем.

— Вы снова ко мне пришли, — широко ухмыльнулась хозяйка, обнажая ровный ряд снежно-белых зубов. — Неужели вам так понравился мой кофе, госпожа Дюваль?

— Вы меня знаете?

— Конечно. Вы же городской маг, вас все знают. А это — Том Макбрайд, контрактный рабочий, — старуха ткнула сигаретой, как стрелок — дулом револьвера. — Довел до ума ваш старый дом. Наконец-то он не выглядит так, словно развалится от порыва ветра. Не удивляйтесь, госпожа Дюваль. Кенси — маленький городок, здесь все все знают.

— Да. Действительно, — Тео попыталась улыбнуться, но получилось как-то нервно и неубедительно. — Мы бы хотели выпить кофе…

— Естественно. Тут же ничего другого нет, — неожиданно ловко спрыгнув с табурета, хозяйка зашла за прилавок. — В этот раз, пожалуй, попробуем что-то более интересное. Как насчет малагасы? Терпкая, чуть кисловатая, с ароматом вина и черной смородины. А может, санта-доминго? Черный, маслянистый, плотный — и пахнет шоколадом. Или вот, скажем, борундо. Орехи, нуга, цветы и табак — как вам такое сочетание?

— Давайте… ну, скажем… малагасу, — назвала единственное, что запомнила, Теодора.

— Хороший выбор, — сыпанув золотисто-карамельные зерна в кофемолку, женщина начала медитативно вращать рукоять.

— Простите, у вас над входом написано название. «Кофе у Лусии», — попыталась заполнить неуютную тишину Тео. — Лусия — это вы?

— Конечно. Разве здесь есть кто-то другой? — вскинула подведенную углем бровь старуха. — Лусия Сальгадо к вашим услугам. У меня лучший в городе кофе и никаких глупостей вроде рагу. Но для вас, милый юноша, я сделаю исключение.

Отставив в сторону закипевший кофе, Лусия исчезла за вылинявшей занавеской и через пять минут вернулась с куском мясного пирога.

— Он холодный, но все равно вкусный. Ешь, — поставив перед Томом тарелку, старуха коротким движением погладила его по голове — словно коснулась крылом черная птица. — В твоем возрасте мальчики вечно хотят есть. А для вас, госпожа, хурма в сахаре. Попробуйте — вам понравится.

Тео осторожно надкусила темно-рыжий полупрозрачный ломтик. Хурма была кисло-сладкая, чуть терпковатая вяжущая.

— Так что, вы нашли певицу? — проглотив первый кусок, Том тут же отковырял вилкой второй.

— Да. Обычная девочка, не ведьма. Я уверена, что она заказала приворот у Туро.

— Это плохо?

— Не знаю. Я плохо знакома с этой сферой законодательства. Но на всякий случай не буду обнародовать свои догадки.

— Разумно, — Том жадно отхлебнул кофе и снова набил рот пирогом. — Ну и… — сделав усилие, он проглотил полупережеванный кусок. — Ну и какая она? Хорошенькая?

— Естественно. На другую Августо Фонтель не клюнул бы.

— Ну почему же не клюнул… — воткнул вилку в пирог Том. — Не всегда ведь дело в красоте.

— И много ты случаев знаешь, когда кто-то вспыхивает страстью к уродине?

— Ну… почему сразу уродина. Есть ведь обычные люди. Их тоже… ну… любят, — Том медленно, аккуратно разламывал на части пирог.

— Любят, конечно. Пока других нет — помоложе и покрасивее.

— Вы так говорите, как будто все дело во внешности.

— Не только. Иногда еще и в деньгах, — ухмыльнулась Тео.

— А если денег нет, то и не человек, что ли? — покончив с расчленением пирога, Том начал давить вилкой кусочки.

— Человек, конечно. Но менее… как бы это сказать… конкурентоспособный. Вот, посмотри на Августо Фонтеля. Он женился на деньгах — и был вполне счастлив. А наша клиентка вышла замуж за внешность. И тоже была довольна жизнью.

— С мужем, который ее предавал?

— Ну что ж поделать. Могла бы начать ему изменять — для симметрии. И никуда Августо не делся бы — молчал и терпел, потому что сам даже на миску супа заработать не может.

— Но ведь необязательно же так! Можно любить человека просто потому, что он… ну… ну… потому что он… хороший. Можно не предавать.

— Наверное. Где-то там, на небесах, в идеальном мире. А здесь, на земле, любовь хороша только в книгах.

— Неправда, — перестав убивать пирог, Том поднял на Тео темные, как мокрая галька, глаза. — Если не по внешности и не по деньгам выбирать, то и любовь нормальная будет.

— А ты, я гляжу, эксперт. Что, большой опыт?

Смутившись, Том вновь уставился в тарелку.

— Ну… Не то чтобы… Но я тут это… Думаю. Ну… Любовь — она ведь не товар. Чтобы на упаковку смотреть и торговаться.

— И ты, значит, не смотришь.

— Я — не смотрю.

— А как же та девочка на рынке? По-моему, очень даже смотрел!

— А что девочка? Ну что девочка?! Мы же про любовь говорим, а не про девочку, я посмотрел и дальше пошел!

— И куда же ты пошел? Неужто к нищей горбунье?

— Ну госпожа Дюваль!

За прилавком, прикрыв рот ладонью, беззвучно смеялась старуха, на выдохе выпуская изо рта струйки дыма, как маленький сморщенный дракон.

Способов снять приворот было много, но все они сводились к либо к симпатическому, либо к проективному ритуалу. Перетряхнув в которых раз библиотеку, Тео остановилась на трех вариантах — не слишком геморройных и достаточно эффектных.

Не сработает один — сработает другой. Ну а не другой, так третий. Не может же быть целых три осечки подряд.

Начала Тео с самого простого симпатического ритуала: взяла на клумбе с пионами горсть земли, сыпанула туда щепотку серебряной пыли и приправила пеплом из остатка волос изменщика. Упаковав микс в темно-синий бархатный мешочек, Тео передала его Лилии Фонтель с подробной инструкцией: спрятать в кровати супруга так, чтобы обеспечить минимальное расстояние до объекта. Под матрас, скажем, или за изголовьем повесить — но не на пол положить и не в шкаф убрать. Не моль ведь отвораживаем.

После трех дней ожидания Фонтель вернула землю, а вместе с ней передала бутылку крепчайшего абрикосового ликера. Похоже, в поединке между алкоголем и ОКР победил все-таки алкоголь.

Получив мешочек, Теодора той же ночью вышла на перекресток трех дорог и, нашептывая заклинание, разбросала землю на все четыре стороны света.

Через два дня Фонтель сообщила, что Августо спер из семейного сейфа сапфировое колье и подарил его любовнице.

Задумчиво нахмурившись, Тео открыла блокнот на записи «Развеять землю» и поставила галочку.

Второй ритуал был несколько сложнее. Для его проведения требовалось обручальное кольцо объекта — а обручальные кольца обычно находятся на пальцах. Чтобы добыть необходимый компонент, Лилия Фонтель опрокинула на супруга тарелку с чудовищно острым рагу. А когда Августо побежал смывать с рук концентрированный перец, зашла в ванную, принесла глубочайшие извинения — и заодно сперла кольцо.

После простого, но утомительного ритуала, Тео вернула кольцо заказчице — а та «случайно обнаружила» пропажу за умывальником. Муж не то чтобы обрадовался, но символ супружеской любви не отверг — и даже снова надел на палец. После чего ушел из дому и вернулся через два дня — довольный, усталый и в засосах

Напротив записи «Заговорить кольцо» появилась еще одна галочка.

Третий метод был самым неприятным — хотя бы потому, что требовал похода на кладбище.

— Ночью? Одна?! Да вы с ума сошли! — Том был так шокирован перспективой, что даже о субординации забыл. — Я с вами. Вот что хотите делайте — а я все равно пойду.

— Испортишь ритуал.

— Не испорчу. Буду держаться в сторонке — шагах в десяти. Призракам это без разницы, а пьянь местную шугану, если из кустов повыползают. Даже и не спорьте, госпожа Дюваль. Я иду с вами.

Изобразив лицом крайнюю степень неодобрения, мысленно Тео вздохнула с облегчением. Тащиться в одиночку на кладбище ей вовсе не улыбалось. Место было действительно жутковатое — по-настоящему, а не в киношоном готическом стиле.

Кладбище располагалось за городом, в низине. Ярко светящиеся окна домов отсюда были не видны, и бледный огонек фонаря выхватывал из темноты то черную бесформенную массу, в которую ночью превратились кусты, то уходящие в небо колонны кипарисов. Где-то в глубине кладбища тоскливо вскрикивали и охали ночные птицы, в траве что-то шуршало и скреблось — звук то опасно приближался, то удалялся, двигался нехорошими тревожными кругами.

Конечно, на самом деле бояться было нечего. Это просто ночь. Просто ветер. И просто мыши.

Но мысль о том, что в десяти шагах за спиной стоит Том, была очень, ну просто очень приятной.

С пятой попытки отыскав тропинку к самой свежей могиле, Тео опустилась на колени и достала из корзины коробку.

— Эльза Фотье, упокоенная и погребенная, возьми с собой эту тягость. Пронеси ее через границу, брось в пречистый огонь, и да будет заклятие разрушено.

Разрыв руками неглубокую ямку, Тео опустила в нее крупную клубнику и засыпала ее землей.

— Как этот плод гниет, так будут разрушены сети магии, опутавшей душу и разум Августо Фонтеля. Да будет так!

Приложив ладони к земле, она толкнула магию внутрь, как слишком крупный плод — в узкую бутылку. Короткое усилие — и мгновенное облегчение, когда заклятие ушло вниз, туда, где спала вечным сном Эльза Фотье.

Поднявшись, Тео отряхнула колени и подняла с могильной плиты фонарь.

— Том?

На мгновение ее охватил ужас — почему-то показалось, что Том не отзовется. Он исчез, растворился в шуршащей, скребущейся тьме, бесследно сгинул в колышущихся и шепчущих ветвях. На самом деле Тео на кладбище одна. А то, что смотрит ей в спину… это уже не Том.

— Да, госпожа.

Контрактный вышел на свет — плохо выбритый, взъерошенный, в несвежей рубахе. Том был чудовищно, восхитительно материален — и Тео с трудом удержалась, чтобы не полезть к нему с радостными объятиями.

— Я закончила. Можем идти домой.

— Вот и хорошо, — с видимым облегчением улыбнулся Том. — Не нравится мне это место. Недоброе какое-то.

— Я тоже от него не в восторге, — протянув руку, Тео поймала контрактного за рукав и потянула к себе. — Не отходи далеко, упадешь. Фонарь слабый, освещает только то, что уже под ногами.

Согласно угукнув, Том пристроился у нее за спиной — теплый, шумно пыхтящий. Живой.

— А почему вы клубнику зарыли? Вчера же говорили, что яблоко нужно.

— Порылась в дополнительных источниках. Годится любая органика — хоть яблоко, хоть мясо, хоть грибы. Но клубника быстрее гниет — а нам важна скорость.

Неделю Тео ждала новостей, затаив дыхание. Потом не выдержала и послала Тома на разведку.

— Ну, что?! — накинулась она на вернувшегося контрактного.

— Госпожа Фонтель просили передать, что результата по-прежнему нет.

— А клубника как? Ты проверил?

— Проверил. Сгнила начисто.

Другие ритуалы Тео пробовать не стала. Да, в книгах есть еще штук пятнадцать разных способов — но какой смысл, если каждый из них — всего лишь вариация на тему уже использованных методов?

Нужно было что-то иное. Что-то принципиально отличное.

Например, поймать чертову девицу в подворотне, подбить ей глаз и пригрозить судом, если не прекратит заниматься глупостями. Очень соблазнительная идея — но, к сожалению, певичка просто не сможет ничего прекратить. Ритуал-то не она проводила. А дать в глаз господину Туро не представлялось возможным — мудак скрылся, предусмотрительно не оставив нового адреса.

Тяжко вздохнув, Тео снова зарылась в книги. Она читала, выписывала схемы ритуалов, сличала их, вычеркивала дублирующие и снова читала. К вечеру голова у Теодоры гудела, как трансформаторная будка, а перед глазами кружились мелкие черные мушки.

Устало разогнувшись, Тео отложила карандаш и потерла болезненную ямку на среднем пальце.

Господи, как же хорошо было работать на ноуте. Да здравствует прогресс. И в задницу викторианскую романтику.

Потянувшись, Тео наклонила голову вправо, влево, повела затекшими плечами.

— Том?

Ответом была тишина.

— Эй, Том! Ты где?

Спустившись по лестнице, Тео обследовала первый этаж, никого не нашла и вышла на крыльцо. Том обнаружился на ступеньках. Склонившись над очередной деревяшкой, он вырезал стеблевидную загогулину.

— Что ты делаешь? — села рядом Тео.

— Полочку. Вы же хотели, чтобы над раковиной решетка была для помытой посуды. Ну вот, пока так, — он показал деревянный каркас, прошитый медными прутьями. — Сейчас крепления вырезаю.

— Можно просто на бруски посадить.

— Можно. Но некрасиво.

Поддев лезвием дерево, Том мягко, как масло, взрезал поверхность, закручивая стружку золотой спиралью.

— Ты же понимаешь, что можно так не возиться? — не выдержала Тео.

— Вы о чем? — растерянно захлопал выгоревшими ресницами Том.

— Все эти завитушки, полки для горшков, горки для цветов. Ты понимаешь, что можешь этого не делать?

— Но вы же хотели…

— Ну мало ли что я хотела. Ты вообще-то контрактный, а не столяр и не садовник. Требовать от тебя профессионального выполнения всех своих фантазий я бы любом случае не стала.

— Так я же могу…

— И что? Ну можешь — вот и молодец, что можешь. Но ты выдаешь профессиональный результат по демпинговой цене. Ладно бы ты о своей семье заботился… — в запале брякнула Тео и осеклась.

— Вот именно, — спокойно смахнул стружку с доски Том. — Семьи тут нет, только вы. Так что больше мне заботиться не о ком.

— Прости, — Тео заткнулась, молча наблюдая, как Том прорезывает в дереве борозды, собирающиеся на кончике в ажурную розетку. — Хочешь поехать домой? Я оплачу билеты.

— Нет, не хочу.

Почему, — хотела было спросить Тео, но вовремя прикусила язык. Но выражение лица, видимо, было достаточно красноречивым, потому что Том, обреченно вздохнув, отложил свою железяку.

— Госпожа Теодора, вы совершенно неправильно представляете себе мою семью. Поверьте, меня там не ждут. И если я вдруг приеду, радоваться не будут.

— Но… Это всего лишь кредит. Да, ты сделал глупость, тут не поспоришь, но это ведь не повод, чтобы…

— А я не делал.

— Что? — растерялась Тео.

— Я не делал. Глупость, — Том, упершись локтями в полуобструганную деревяшку, задумчиво смотрел в сад. — Это не я брал кредит, а отец.

— А почему тогда ты подписал контракт?

— Потому что отец кормил семью. А я… я все равно бы карьеры не сделал. Строгать и в навозе ковыряться — это мой предел.

Роберт Макбрайд был писателем. Не слишком успешным — миллионных гонораров он не получал, но на хлеб с маслом все-таки зарабатывал. У господина Макбрайда был кабинет в мезонине, куда жена заходила только после приглашения, а дети не заходили вообще. У господина Макбрайда была лошадь, на которой он прогуливался за городом, обдумывая сюжет очередного романа. А еще у господина Макбрайда была мечта. Он хотел издавать собственный журнал.

Получив очередной гонорар, Макбрайд вложил его в аренду бывшего швейного салона. Потом он получил кредит, закупил мебель, бумагу, краску, печатные станки, нанял персонал — и начал работать.

Первый выпуск журнала «Литературный светоч» публика встретила заинтриговано. Второй — скептически. А третий остался лежать на полках.

Роберт Макбрай боролся как мог. Он менял темы публикаций, стараясь попасть в ожидания капризной публики, приглашал новых авторов, метался от любовной поэзии к героической прозе, на всякий случай уделив несколько разворотов репортажам о театральных премьерах, забастовке железнодорожников и вооруженном конфликте в Касталии. Но журнал все равно не покупали, и финасовый крах надвигался на Макбрайда, как прущий под откос поезд.

Сначала он уволил секретаршу, потом сократил штат работников, в конце концов распродал лишние столы и шкафы. Но «Литературный светоч» был обречен — и «Литературный светоч» скончался.

А долги остались.

— Ну… папа пойти на контракт не мог, — старательно ковыряя ногтем доску, рассказывал Том. — Мама не работала, ну и мелкие к тому же… А я уже школу закончил. Ладно бы в университет поступать собирался или еще что-нибудь нормально. А так… Перспективы-то никакой. Всем понятно было, что дальше завода или столярки я не пойду. Ну, мы и решили: я подпишу контракт, а папа потом дом продаст. Купят что-нибудь поменьше, а разницу на погашение долга пустят.

— Но дом не продали…

— Не продали.

Роберту Макбрайду нужно было кормить семью — а для этого надо писать книги. Работать в тесном домишке, по которому носится две визгливые девчонки, а неподалеку чем-то шуршит и бренчит жена… Это невозможно. Совершенно невозможно. К тому же девочки росли. Им нужно было место, чтобы отдыхать и делать уроки — Лора писала замечательные сочинения, а Томасина выиграла городской конкурс по математике. Нельзя же лишать девочек перспективы.

— Вы не подумайте, что я жалею. Мелкие правда умные — не то что я. Лора еще в детстве сказки придумывала такие, что заслушаешься. Я даже предлагал папе записать, а потом книгу издать. Но он не захотел. Не знаю, почему, — пожал плечами Том. — Так что я не в претензии. Девочкам действительно нормальный дом нужен. Им расти, учиться… Замуж выходить. Одно дело, когда жених к состоятельной девице сватается, и совсем другое — когда к голодранке. Не могу же я сестрам жизнь поломать.

— Допустим. Сестрам ломать жизнь нельзя, а тебе можно. Примем как рабочую версию. А почему тогда ты не купаешься в лучах благодарности? Тебя должны дома праздничным салютом встречать.

— Салютом, — фыркнул Том. — Ну вы скажете. Да поглядите на меня! — развел он грязные руки. — Солидный дом, девочки-подростки, отец-писатель… И тут я приезжаю. Гордость семьи. Нет, такая радость никому не нужна.

— Да. Действительно, — криво улыбнулась Тео. — И как это я сама не догадалась. И на сколько же у тебя контракт?

— На двадцать лет. Там больше было, но банк в меньшую сторону округлил.

— Очень благородно с их стороны.

— Ну… да вообще-то. Могли бы не округлять, — Том медленно провел пальцем по золотой, еще неотшлифованной борозде. — Закончил бы контракт в тридцать восемь, а не в тридцать семь. Минус год — отлично ведь. Так вы чего хотели-то?

— Что? — растерялась Тео.

— Ну вы же сюда пришли не про мой контракт поговорить. Чего вы хотели?

— А… Я… Да. Я хотела, — с усилием вписалась во внезапный поворот Тео. — Я нашла еще один способ снять приворот.

— Опять пойдем на кладбище?

— Нет. Будем варить отворотное зелье. Но для этого мне нужны волосы или ногти любовницы. Можно, конечно, и палец — сделали бы бульон, но с ногтями, я думаю, будет попроще.

— Да уж наверное, — ухмыльнулся Том. — А от меня чего?

— Сходи, узнай, где эта красотка живет. Ну и собери информацию, можно ли в комнату к ней как-то пробраться. Может, у этой певички служанка есть…

— Думаете, она мне что-то расскажет?

— Ну не мне же. На тебя, Томас Макбрайд, девицы прямо на рынке бросаются. Уверена: служанка тоже не устоит.

— Я… Ну… Вы скажете тоже, — смущенно и счастливо порозовел ушами Том. — Куда мне к девицам?

— А вот прямо туда. Иди и попробуй. У тебя точно получится.

На самом деле Тео не думала, что Том — реинкарнация Джеймса Бонда. Просто другого варианта действительно не было. Если бы единственный в городе маг начал выспрашивать обстоятельства жизни Марго Лемуан — через полчаса Марго Лемуан об это бы узнала. А через тридцать пять минут, сложив два и два, получила бы закономерное четыре: единственный в городе маг в курсе, что страсть господина Фонтель не самого естественного происхождения.

После этого Лемуан отправила бы любовника за фамильными драгоценностями, села в экипаж и навсегда покинула гостеприимный Кенси.

С Томом все было не так категорично. Во-первых, он был мужчиной — а значит, интерес к привлекательной женщине, мог быть расценен как личный. А во-вторых, Том, болтая с другими слугами, мог задавать любые вопросы — и если среди них мелькнет слишком личный, то что же тут такого? Все сплетничают. А роман певицы с женатым мужчиной — отличная тема для обсуждения за кружечкой пива. Поэтому Том получил две пачки средней паршивости сигарет, пять медяков, горсть конфет для девушек и отправился на сбор информации. Вернулся он к вечеру, слега нетрезвый и донельзя довольный.

— Госпожа Тео! — заорал Том еще от калитки. — Я смог! Госпожа Тео!

— Да я и не сомневалась, — соврала Теодора, которая еще как сомневалась. — Ну, что ты узнал? Рассказывай.

— Сейчас, — вбежав по ступенькам, Том ухватил со стола кувшин с оранжадом и начал жадно пить прямо из горлышка. — Жарко — ужас.

Он прижал холодный кувшин к пылающей щеке. Тео ждала, меланхолично покачиваясь в кресле-качалке.

— Да. Информация. Я помню, — глупо хихикнув, Том сделал еще глоток оранжада, подержал его во рту, раздувая щеки, и шумно глотнул. — В общем, так. Сначала я поболтал с парнями из театра. Они как раз декорации новые из повозки выгружали, а я вроде как посмотреть подошел, потом слово за слово, угостил их сигаретами… Ну и завернул вопрос про симпатичных артисточек. Вроде того, с кем они и чего, есть ли у нормального парня шанс, или только у благородных. Ну, парни и рассказали всякое разное про актрис — про эту нашу Лемуан тоже. Где живет, кто к ней ходит, куда сама ходит, все такое.

— И где же она живет?

— Раньше снимала номер на двоих в пансионате. И ходил к ней много кто — от режиссера до булочника. А месяц Лемуан назад переехала в большущую квартиру на Восточной улице — это та, которая окнами на море выходит. Там цены на жилье самые высокие в городе. Булочников больше не привечает, из театра уезжает на экипаже — когда одна, а когда в компании Фонтеля. Ну, тут я посокрушался, что на экипаж и квартиру с видом на море мне точно не хватит. Фабио сходил за пивом, мы выпили по бутылочке… Кстати, а почему вы не пьете пиво? Это ваше вино — кислятина ужасная. Вот пивко — совсем другое дело, особенно в жару…

— Том.

— Что? А. Да. Поболтал я значит, с ребятами, потом пошел на Восточную улицу. Если уж барышня в такой дорогой квартире живет, значит, денег много. А раз есть деньги, вряд ли она сама полы моет и пыль вытирает. Правильно?

— Правильно.

— Во-о-от! — назидательно воздел палец Том. — Я присел там под деревом, в тенечке, купил еще бутылку пива и начал ждать. Когда из дома вышла девушка, догнал, споткнулся, случайно облил.

— Да ты гениальный сыщик!

— Вроде того, — тяжело мотнув головой, хихикнул Том. — Короче, облил я ее, потом извиняться начал, предложил загладить вину… Слово за слово — и вот сидим мы в кафешке на углу, она с ликером и пирожным, я — с пивом.

— Узнал что-нибудь интересное?

— А то! Рене у певички нашей работает всего две недели — но уже на дух ее не переносит. Истеричка, говорит, к тому же еще и жадная. Рене две конфеты из вазочки взяла, так Лемуан заметила недостачу и штраф из жалованья вычла. За две конфеты! — Том поглядел на Тео так возмущенно, словно сам годами конфеты безнаказанно у хозяев жрал. — В общем, мы болтали, болтали, потом прошлись по набережной, посидели, на море поглядели. Как раз закат был… Красотища! Вы обязательно должны это увидеть. Хотите, я завтра отведу? Лавочка под деревом, волны шумят, море плещется — и солнце в него сползает, здоровенное такое, темно-красное. Вам точно понравится. Давайте завтра или послезеавтра…

— Том.

— А. Да. Завтра мы опять с Рене встречаемся — пойдем кофе пить. Не в «Медвежьей норе», правда, скромно все будет… Но за Рене я в полдень прямо к Лемуан зайду, — многозначительно поиграл бровями Том.

— О, — растерялась не понявшая намека Тео. Том хвастался, что завтра же проникнет на территорию противника? Или предполагал, что завалит свою служаночку прямо в кровать Марго Лемуан? — О. Это, конечно, замечательно…

— Еще бы! Приду на полчаса раньше и пошарю у певички на трюмо. Должна же там расческа быть!

— Чтобы ты пошарил на трюмо, надо, чтобы Рене вышла.

— Так я же говорю: приду на полчаса раньше! Куплю мороженое, уроню в прихожей, чтобы Рене пришлось пол помыть. А сам тем временем к трюмо — и сниму несколько волосков с расчески.

— А вдруг это будут волосы Рене?

— Вы скажете тоже… — с безграничным величественным превосходством поглядел на Теодору Том. — Певичка-то наша брюнетка. А Рене — блондинка! Ну, как вам мой план?!

— Гениально, — потрясенно резюмировала Тео и тоже хлебнула из горла оранжада. Ситуация требовала вина или хотя бы виски — но уж что есть, то есть. Не ропщи, и пречистый огонь будет к тебе милостив.

Следующий день стоил Теодоре еще трех медяшек — зато к вечеру появился довольно скалящийся Том, извлек из кармана свернутую конвертиком бумажку и вытряхнул из нее несколько длинных черных волос.

— Вот. Проще простого.

Вид у него при этом был такой гордый, что Тео просто вынуждена была энергично запротестовать, доказывая, что принесенные волосы — это подвиг, достойный Геракла. Том слушал, смущенно потупившись, по гладко выбритой физиономии бродила счастливая мечтательная улыбка.

— Томми! Томми! — звонко окликнули от калитки.

Вздрогнув, Том обернулся.

— О! Рене! Госпожа Тео, простите, я… Быстро, туда и обратно… — он беспомощно переводил взгляд с Теодоры на белобрысые кудельки, мельтешащие за калиткой. — Пять минут, госпожа!..

— Да ступай уже. Развлекайся, — великодушно махнула рукой Тео. — А я зельем займусь.

Не глядя на Тома, она аккуратно смахнула в конверт волосы. Того, что раздобыл контрактный, хватило бы на три-четыре полноценные порции отворотного. Это хорошо — всегда лучше иметь ингредиенты про запас. Инструкция к зелью несложная, но кто знает, что может пойти не так.

В кабинете Тео аккуратно расставила на рабочем столе газовую горелку, лабораторные стаканы для смешивания и мерные мензурки для компонентов. Методично накрошила травы, тщательно отсчитала иглой сушеных бабочек-золотянок и взвесила порошок из сердец зимиородков.

Тома все еще не было.

Отмерив достаточное количество дождевой воды, Тео перелила ее в колбу и зажгла газ. Травы добавлять нужно было сразу, сердца и золотянок — после закипания, а волосы — когда органика полностью растворятся в зелье.

Поставив колбу на огонь, Тео задумчиво поглядела в окно. Отсюда она видела Тома, который стоял, облокотившись на калитку, и девушку перед ним. Она что-то говорила, эмоционально взмахивая руками, а Том таращился, как баран на таблицу Менделеева, и глупо улыбался.

Вот что эта блондиночка может рассказывать такого, что интереснее ритуала с отворотным зельем?

Вода закипела, выплевывая искрящиеся пузырьки, и Тео, прочитав заклинание, направила магию в колбу. Совсем немного — тут важно было не перестараться, но очень точно. В самый центр сосуда, так, чтобы жидкость закрутило бурлящим водоворотом.

Так. Отлично. Теперь бабочки и сердца.

Помешав стеклянной палочкой отвар, Тео настороженно принюхалась. Она ожидала, что из колбы потянет дешевым бульоном, но запах был горьковато-прозрачным, чуть холодноватым. Так пахнут мокрые хризантемы в ноябре.

Еще раз помешав зелье, Тео вернулась к окну, встав так, чтобы штора скрывала ее от случайных взглядов.

Теперь блондиночка держала Тома за руку, уверенно напирая на него обильным декольте. Рефлекторно Тео посмотрела на собственную грудь. Да, поменьше — зато отличной формы и упругая.

Конечно, это не имеет значения.

Но все равно приятно. Потому Тео сейчас… Тео сейчас… она не хуже. Не сногсшибательная красотка, но с правильными чертами лица, привлекательная, с хорошей фигурой. И волосы… Не клубничный блонд, конечно, но и не серо-русые. Насыщенный, пожалуй, даже интересный цвет. И уж Тео-то точно не стала бы ходить с такими дурацкими кудряшками. Эта девица похожа на белобрысую овцу. Неужели есть люди, которым нравится подобное дурновкусие?!

Ну да. Есть. Вот Тому, к примеру, очень нравится.

Подавшись к блондиночке, он нежно заправил белобрысый локон за розовое поросячье ушко и что-то прошептал. Девица зашлась высоким дребезжащим смехом — как будто кто-то лил воду в железный таз.

На мгновение Тео захотелось окликнуть Тома. Позвать его — и наблюдать из окна, как эта дура остается одна куковать у калитки.

Эй, он контрактный вообще-то, идиотка! Он на работе! И воркование с белобрысыми овцами в обязанности контрактного не входит!

Вздернув подбородок, Тео вернулась к булькающей колбе. Сердец там уже не было, а от бабочек остались бесформенные хитиновые оболочки, которые таяли на глазах, как сахар в горячем чае.

Пришло время добавлять волосы. Отсчитав три штуки, Тео подхватила их пинцетом и, медленно, декламируя вербальную формулу ритуала, опустила в зелье. Вода окрасилась темно-синим, замерцала тусклыми мертвенными огоньками и снова успокоилась. Убавив огонь, Тео засекла на брегете тридцать секунд.

Черт с ним, с Томом. Пусть развлекается. Должна же у парня личная жизнь быть. И Тео, кстати, она тоже не помешала бы. Жоан Делани, если задуматься, довольно интересный мужчина. Красивые руки, правильное лицо. И собеседник наверняка отличный.

Возможно, и в постели не разочарует.

Секундная стрелка, вздрогнув, уткнулась в цифру двенадцать, и Тео выключила огонь.

Отворотное зелье было готово.

Идти в город одной было странно. За время жизни в Кенси Тео как-то незаметно привыкла к тому, что где-то неподалеку всегда крутится Том. Но сейчас контрактный пропадал на свидании с блондиночкой, и Тео, шагая по узким брусчатым улочкам, неожиданно остро ощущала пустоту за спиной.

Лилия Фонтель ждала Теодору в кофейне «Под розовым кустом». Название не врало — террасу заведения действительно опутывали плетущиеся розы, наполняя воздух густым сладковатым ароматом. Фонтель выбрала место в самом затененном углу — там, где цветы и листья полностью скрывали столик от глаз случайных прохожих.

— Добрый день, — Тео опустилась в легкое плетеное кресло. — Вы замечательно выглядите!

— Все благодаря вашему чудесному крему, — кокетливо потупилась Фонтель. Пятна у нее на лице действительно побледнели, кожа казалась более гладкой, исчезла нездоровая желтизна… Но самое главное — Фонтель больше не выглядела замученной. Исчезли темные круги под глазами, разгладились вечные трагические морщинки на лбу, замерцали кокетливые искры в глазах. — Знаете, когда я увидела, как эти ужасные пятна светлеют… Это было невероятное ощущение. Как будто я всю жизнь тащила на себе груз, а теперь наконец-то начала выбрасывать кирпичи из корзины.

— Но выбросили еще не все? — улыбнулась Тео.

— Парочка еще осталась. Но они тоже скоро отправятся на обочину, — отломив вилкой кусочек лимонного тарта, Фонтель положила его в рот и счастливо зажмурилась. — Позвольте мне угостить вас пирожным. Тут просто невероятная выпечка. Вы обязательно должны попробовать. Господин Менендес! Будьте так добры!

Высокий дородный владелец кофейни вышел из-за прилавка, оглаживая чернющие с проседью усы.

— Чего изволите, госпожа Фонтель?

— Что-нибудь очень вкусное. Что бы вы предложили женщине, которую хотите поразить, господин Менендес?

— О… — под черными усами блеснули крепкие белые зубы. — Для прекрасной дамы — только самые сладкие десерты, — Менендес склонился к Фонтель чуть ниже, чем было нужно. И задержался в этой позе чуть дольше. — Я рекомендовал бы вам «Пьянящее наслаждение». Шоколадный бисквит, карамельный мусс, томленная в ликере груша и фисташки.

— Пьянящее наслаждение? — томно взмахнула короткими, но густыми ресницами Фонтель. — Надеюсь, все именно так вкусно, как вы обещаете.

— Я никогда не нарушаю обещаний, которые даю даме, — склонив голову набок, Менендес окинул Лилию Фонтель длинным, тягучим, как мед, взглядом. — Итак, два наслаждения? Пару минут, госпожа Фонтель!

Менендес не соврал. Он действительно появился через пару минут — и поставил на стол две тарелки с пирожными. Томленая груша просвечивала на солнце золотым медовым светом.

— А это — подарок от заведения, — Менедес снял с подноса розетки с мороженым. Нежнейшее джелато со свежим манго и апельсиновым топпингом. Я позволил себе добавить в топпинг немного коньяка.

— Боитесь, что грушевое наслаждение недостаточно нас опьянит?

— Всегда лучше подстраховаться, госпожа Фонтель, — ухмыльнулся владелец кофейни.

— Что это было? — склонилась через столик Теодора, как только Менендес вернулся за стойку.

— Где? — неубедительно удивилась Фонтель.

— Вот это. Не притворяйтесь — я все видела!

— Да что вы видели? Я просто сделала заказ!

— Вот как. И вам просто порекомендовали «Пьянящее наслаждение».

— Не моя вина, что у этих пирожных такое глупое название.

— И не ваша вина, что нам принесли еще и бесплатное мороженое.

— Господин Менендес всегда заботится о своих клиентах!

— И о клиентках.

— Госпожа Фонтель…

— Лилия, дорогая, вы вскружили этому Менендесу голову!

— Ну что вы такое говорите… — Фонтель осуждающе нахмурилась, но глаза у нее искрились бенгальскими огнями. — Это всего лишь мороженое.

И быстрым движением погладила щеку, на которой едва просматривались выцветшие до желтизны пигментные пятна.

— Вы принесли отворотное зелье? — внезапно сменила тему Фонтель — словно это поглаживание каким-то образом напомнило ей о предмете встречи.

— Конечно. Вот оно.

Тео выставила на стол прямоугольный флакончик с темно-синей вязкой жидкостью.

— Капните три капли в кофе, в вино или в любой другой темный напиток и угостите сегодня вечером супруга. Если зелье сработает как надо, через несколько дней от приворота не останется и следа.

Зажав двумя пальцами бутылочку, Фонтель задумчиво покачала ее, наблюдая, как плещется в стены крохотная синяя волна.

— Три капли… И любовь растает. Ну надо же, как все просто, — криво улыбнувшись, она убрала отворотное зелье в сумочку. — Если бы так же просто можно было вызвать любовь, наш мир был бы намного лучше.

— Знаете, дорогая моя Лилия… — Тео покосилась на задумчиво подпирающего стойку Менендеса. — По-моему, с возникновением симпатии все и так достаточно просто. Единственная сложность тут — это не упустить шанс.

Встреча с Фонтель должна был занять полчаса, не больше. Но когда Тео возвращалась домой, небо уже окрасилось в серовато-синие вечерние тона, а в окнах зажглись первые огни. Удивительно, но Том уже был дома. Он сидел на веранде, задрав ноги на перила, и что-то читал, время от времени таская из тарелки печенье.

— Как прошел день?

Вздрогнув, Том с грохотом уронил ноги, вскочил со стула и, судя по кашлю, подавился печеньем.

— Хорошо, кхе-кхе, спасибо, я… мы… кхе-кхе, ну, мы… кхе-кхе, гуляли…

— Очень мило. Твоя блондинка… эта, как ее…

— Рене.

— Да, конечно. Рене. Прошу прощения. Рене рассказывала что-нибудь интересное?

— Ну… нет. Просто ходили. Болтали. Рене мне парк показала — там сейчас розы цветут.

— Замечательно, — вежливо одобрила Тео. — Я рада, что ты хорошо провел время. Садись, как сидел, отдыхай, я не буду мешать.

— Госпожа Теодора!

Отпустив ручку двери, Тео повернулась к Тому.

— Да?

— Я тут… я вас ждал. По делу.

Лицо у контрактного было бледным и серьезным, губы сжались в линию, суровую, как морской канат.

На задворках сознания Теодоры мелькнула абсурдная догадка: сейчас контрактный объявит, что женится. Он встретил любовь всей своей жизни, он не может упустить шанс, он хочет быть вместе с блондинистой овечкой до старости и нарожать вместе с ней блондинистых ягнят.

Тео глубоко вдохнула, заранее натягивая на лицо невозмутимо-доброжелательную маску.

— И по какому же делу?

— Это… насчет вас. И вашего… ну… кузена. Господина Ардженто.

— Вот как… — мгновенное облегчение сменилось конской дозой адреналина, и Теодора, рефлекторно удерживая на лице вежливую улыбку, опустилась на стул.

Колени не держали.

— При чем тут мой кузен?

— Ну… я, конечно, не знаю… Это ж ваша семья… Просто оно как-то странно, и я подумал… Ну…

— Том. Пожалуйста, изложи проблему, — очень, очень спокойной сказала Тео, вгоняя ногти в подлокотники. — Что с моим кузеном, и при чем здесь ты?

— Я… Ну… — глубоко вдохнув, Том на мгновение закрыл глаза, выравнивая дыхание. — В общем, так. Иду я, значит, домой, а вон там, где кусты, господин какой-то ждет. Не из благородных, но и не бедный. Вертлявый такой, в костюме, в очоках. Иду я, значит, иду, а он мне наперерез. Том Макбрайд, говорит? Ну да, — отвечаю. Контрактный на службе у госпожи Дюваль? Он самый, — соглашаюсь. Тут, значит, господин этот мне улыбается, под локоть берет и сообщает, что кузен очень за вас беспокоится. Вы ведь болели недавно, и тяжело очень, доктор, так сказать, с того света вас вытащил… И теперь, значит, господин Ардженто очень интересуется вашим самочувствием. Что вы, как вы, не тяжело ли, справляетесь ли…

— Вот как… — медленно кивнула Тео. — И что же ты ответил?

— Ответил, что справляетесь. Здоровье в порядке, аппетит хороший, гуляете, читаете много. Ну… Как есть все, так и рассказал.

— Но разговор, я так понимаю, на этом не закончился?

— Нет, госпожа Тео. Этот очкарик… он… ну… сказал, что господин Ардженто очень волнуется. У вас во время болезни сознание мутилось и память пропадала. Вот господин Ардженто и опасается, что симптомы вернутся. Поэтому если вы вдруг что-то странное будете делать: забывать там начнете или заговариваться, да хоть что-нибудь… Чтобы я сразу же к очкастому этому шел и все ему рассказывал. А очкарик уже кузену вашему сообщит. Для вашей же собственной безопасности. Ну, и денег мне предложил. Десять медяшек. Сказал, что каждый месяц будет давать столько же, если буду информацию регулярно приносить.

Десять медяшек за несколько слов — для нищего контрактного это выгодная сделка. Очень выгодная. Тео уже представляла, каким будет следующий ход в этой игре.

Сейчас Том попросит у нее денег. Двенадцать медяшек или пятнадцать. А взамен пообещает молчание и верность.

— Любопытно, — ровным голосом сказала Тео. — И что же ты сделал?

— Отказался, конечно, — изумленно вскинул светлые брови Том. — Если господин Ардженто хочет про ваше здоровье узнать — пускай приезжает, посмотрит на вас, побеседует. А не очкастых каких-то посылает с деньгами.

Несколько секунд Тео молча таращилась на контрактного, приоткрыв рот. Потом моргнула. И подобрала челюсть.

— О.

— А что? — так же озадаченно поглядел на нее Том. — Неправильно, что ли?

— Ну… Как сказать… — Тео с ужасом поняла, что говорит так же, как контактный. Чертова афазия оказалась заразной. — В целом, наверное, правильно. С этической точки зрения.

— А с практической?

— А с практической — нужно было деньги взять. Потом рассказать мне об этом разговоре — и мы бы вместе каждый месяц составляли для очкастого господина отчеты. Тебе — десять медяшек, мне — уверенность в том, что кузен понапрасну не беспокоится.

— Ох ты! — восхищенно округлил глаза Том. — Ого! А я не додумался! Вот зараза, жалко-то как…

— Не беспокойся. Может, к тебе еще кто-нибудь подойдет с аналогичным предложением. Тогда и воспользуешься моим советом.

— Обязательно воспользуюсь, — предвкушающее ухмыльнулся Том. — Десять медяшек — они не лишние.

— И мистер Ардженто не будет волноваться.

— А как же. И это тоже.

Весь ужас был в том, что этот финт Герберта оказался сюрпризом. Тео не ожидала такого. Действительно не ожидала. Лежа в кровати и глядя широко открытыми глазами в темноту, она пыталась понять: как это могло произойти? Почему?! Даже клиническому идиоту очевидно: если в деле замешаны деньги, битва будет продолжаться до победы одной из сторон. Любое затишье — всего лишь отсрочка, передышка перед очередной схваткой, и чем дольше длится пауза, тем сильнее будет удар.

Но Тео была не готова. Она вообще не думала о том, что кузен продолжит свое расследование.

Почему?! Может, действительно с головой проблемы?

Как она могла допустить такую ситуацию?!

А если бы Том согласился? Да он и должен был согласиться! Любой нормальный человек взял бы деньги — и начал бы строчить доклады по три раза на день в надежде на прибавку. Тот факт, что мальчик Томми все еще пребывает в плену детских идеалов — удивительная, невероятная случайность. Хотя…

Тео нахмурилась, прикусив губу.

Хотя кто сказал, что Том не взял деньги? Сам Том?!

Вполне возможно, что он принял оплату — а Теодоре рассказал другую версию, чтобы обезопасить себя на случай провала. Если Тео заметит, что контрактный просто скажет, что шпион приходил снова — а он, Том, опять отказался.

Тео перевернулась набок. Теперь она смотрела в стену, по которой растекалось бледное, как подбеленный молоком чай, пятно лунного света.

Нет. Том не врал. Слишком уж естественной была его реакция — сначала испуг, смущение, бесконечные невротические повторы — а потом быстрая уверенная речь. Чтобы так гладко сыграть, нужно быть отличным актером… А это точно не про Тома Макбрайда.

Ну или контрактный врал все время, с самого первого дня. Формировал образ вдумчиво и последовательно, ни на секунду не отступая от плана.

Нарисованная воображением картина обмана была настолько тотальной, что впору сворачивать шапочку из фольги, покупать ружье и идти охотиться на рептилоидов.

Ерунда. Полная ерунда. Том не врал.

Вот только это не имеет никакого значения. Неважно, врет контрактный или не врет — проблема остается прежней.

Тео будет ошибаться. Это неминуемо. И в конце концов она ошибется по-крупному — и тогда кузен использует свой шанс на полную.

Единственный способ избежать этого — свалить отсюда. Как угодно, любой ценой вернуться в свой мир и забыть этот бред, как длинный и нелепый сон.

Тео совсем забросила свои исследования. Она так увлеклась игрой в новую жизнь, что перестала искать пути домой. Глупая ошибка. Непозволительная ошибка.

И Тео должна ее исправить.

В домашней библиотеке все книги, хотя бы косвенно упоминающие перемещение душ, были перечитаны вдоль и поперек. Поэтому Тео всерьез окопалась в городской библиотеке. Раздел профессиональной магической литературы там был невелик, но поражал широтой ассортимента. Видимо, человек, заполнявший полки, заказывал издания наугад, ориентируясь на цену, фамилию модного автора, цвет обложки — или какой-то другой, неведомый науке критерий.

Тео нашла в библиотеке руководство по карточному гаданию — оно стояло рядом с книгой, аргументированно доказывающей, что предвидеть будущее невозможно. Детальный анализ практики авгуров соседствовал с «Кулинарной магией», а солидный двухтомник «Ритуальные метеорологические практики» — с брошюрой «Градобитие и ливневый дождь — Практика применения при народных волнениях».

По перемещению душ Тео нашла всего две книги — философский трактат, напичканный ссылками на неведомые источники, как баранина — чесноком, и тоненькую «Путь между мирами — что мы на самом деле знаем».

Знали, оказывается, немного. Автор отдельно уточнил, что приводит в книге только подтвержденные случаи — и насчитал таковых аж пять. Графиня де Вилле, поскользнувшись на льду, упала, потеряла сознание — а очнулась каменотесом, говорившем на неведомом науке наречии. Мальчик, упавший под лед, после извлечения обнаружил изрядные навыки фехтования, а при попытке отца выпороть его ремнем отходил родителя кочергой. И три случая, пугающим образом похожих на то, что произошло с Теодорой. Маг, вызванный к умирающему, возвращал душу в тело — но это была не та душа.

Анализируя известные факты, автор брошюры пришел к выводу, что для ошибочного подселения души необходимо три обстоятельства.

Во-первых, совпадения по имени — полное или частичное. Если больного зовут Эдмунд, а целитель в ритуале использует краткую форму «Эд», то вполне может призвать, скажем, Эдварда. Или Эдерна.

Во-вторых — совпадение по обстоятельствам. Обе души должны находиться вне тела, что бы это ни означало. После некоторых колебаний Тео пришла к выводу, что под внетелесным опытом автор подразумевает клиническую смерть.

В-третьих — наличие внешней силы, которая и производит перемещение.

Концепция получилась стройная убедительная, если бы не два НО. И эти НО были настолько вопиющи, что их заметила даже Теодора.

Первое: мальчик просто упал в холодную воду. Над ним никто не проводил ритуал по возвращению души. Да, новый владелец тела тоже носил имя Герберт Франко — но явился он без приглашения.

Не означает ли это, что можно обойтись без внешнего магического воздействия?

И второе: какова вероятность, что каменотеса, вселившегося в графиню, тоже звали Арабелла де Вилле?

Первое НО автор изящно обошел, выдвинув предположение, что ритуал по возвращению души проводили в другом мире. Дух ребенка вселился в неведомого фехтовальщика — а дух фехтовальщика, соответственно, в ребенка.

Допустим.

Но каменотес Арабелла де Вилле? Серьезно?

Закрыв брошюру, Тео поняла, что вопросов у нее больше, чем ответов. Понял это, видимо, и библиотекарь. Бесшумно подкравшись к Тео, он, почти не шевеля губами, прошептал:

— Не нашли нужной информации?

Смысл этого перформанса Тео не поняла — посетителей в библиотеке не было, а за открытым окном тоскливо орал привязанный на солнцепеке осел. Но правила есть правила, поэтому Теодора ответила таким же шпионским шепотом.

— К сожалению, нет. На эту тему очень мало литературы.

— Так почему бы вам не посмотреть каталоги? Доставка в Кенси занимает около трех недель, зато книги вы можете заказать даже в столичных издательствах.

— А где взять каталоги? — вскочила с места Тео, разом забывая о режиме тишины.

— Не шумите! — простуженным ужом зашипел библиотекарь, всплеснув мягкими, как у кота, пухлыми ручками. — Здесь нельзя шуметь!

— Где я могу найти каталоги? — послушно прошептала Тео.

— На почте. Спросите господина Роже и скажите, что вас прислал я. Вам вынесут все каталоги с начала года.

— А просто так их разве не выдают? Только по рекомендации?

— Ну что вы… Конечно же, нет! Если выдавать каталоги всем подряд, они же истреплются. Как тогда книги заказывать?

Сраженная этим внезапным аргументом, Тео не нашлась с ответом, и только безмолвно кивнула, запихивая в сумку блокнот и карандаш.

После безмолвной, как пирамида, сырой и прохладной библиотеки, улица ощущалась, как удар в голову. Полуденное солнце слепило глаза, горестно орал осел, из окна пекарни доносились крики и хохот кухарок. Тео остановилась, подслеповато моргая.

— Госпожа Дюваль?

— Кто… О, это вы! Рада вас видеть! — Тео пожала руку Лилии Фонтель. — Есть новости?

— Да. Есть. И новости замечательные. Августо оставил эту вертихвостку. Стоя на коленях, он просил меня о прощении… — мечтательно улыбнулась Фонтель.

— И что же? Теперь в вашу жизнь вернулась гармония?

— Вы не представляете, как вы правы. Завтра в суде будут слушать дело о нашем разводе.

— Что? — оторопела Тео.

— Ну да. Знаете, я подумала… а зачем мне Августо? Любви между нами нет, совместным бизнесом мы не связаны. А в плане того, что может подарить мужчина женщине… вы понимаете меня, дорогая… словом, в этом пикантном деле Августо, как оказалось, не столь уж хорош.

— Вы узнали это только сейчас?

— Раньше мне не с чем было сравнивать. Но теперь… Я подумала, что одинокая жизнь не так уж плоха.

— О, — попыталась вернуть брови с середины лба Тео. — О. Вот как. А как же ваш брачный договор? Вы действительно отдадите мужу половину капитала?

— Это вряд ли, — улыбка Лилии Фонтель напоминал жизнерадостный оскал акулы. — Когда Августо просил у меня прощения, я потребовала, чтобы он перечислил свои проступки вслух. Увы, мой муж никогда не был умен…

— Простите, я не понимаю…

— В соседней комнате я поместила двух свидетелей, адвоката и нотариуса.

— А нотариуса зачем?!

— Поверьте моему опыту, дорогая… Хороший нотариус никогда не бывает лишним.