Нефритовый остров

Глава 11

На границе с Канадой Лайэн замедлила ход и проехала пограничную полосу, отметившись лишь приветственным взмахом руки и кивком. Другие машины, на ветровом стекле которых не имелось знака, обозначавшего разрешение на многократное пересечение границы, стояли в очереди на таможенный досмотр, выстроившись в четыре ряда. Их было не меньше двух десятков. Водители отвечали на вопросы таможенников о табаке, спиртных напитках, баллончиках с газом, огнестрельном оружии и прочих запрещенных к ввозу предметах.

Машину Лайэн тряхнуло: она наткнулась на «лежачего полицейского» – возвышение из асфальта, предназначенное для замедления скорости потока автомобилей, отъезжающих от таможни. Лайэн взглянула на часы. Справа на стоянке водители-канадцы стояли около своих грузовиков с распахнутыми дверцами. Вокруг расхаживали канадские таможенники. Наиболее частым нарушением был нелегальный провоз товаров, закупленных в Соединенных Штатах, будь то носки, сигареты или другие бытовые мелочи. Высокие пошлины, взимавшиеся в Канаде, вынуждали обычно законопослушных граждан заниматься контрабандой. Для некоторых это становилось единственно возможным средством к существованию.

Багажник красной «тойоты» Лайэн был доверху заполнен предметами из нефрита, не облагавшимися ни пошлиной, ни налогами. Не требовалось и таможенной декларации. Ни охранников, ни оружия, ничего такого, без чего обычно не обходятся те, кто везет деньги. Ее товар не имел цены, и его не так-то просто было перевести в наличные.

Тем не менее Лайэн зорко смотрела в зеркала. Нервы еще не успокоились после вчерашнего аукциона. Хотя в глубине души ей так и не верилось, что кто-то в самом деле ее преследовал. И сейчас никто не висел у нее на хвосте. Несколько машин сошли с полосы вслед за ее «тойотой», чтобы заправиться, но это еще ничего не значило. В Канаде цены на бензин по меньшей мере вдвое выше, чем в Штатах, так что некоторые умники предпочитали запасаться впрок.

За пограничными зданиями весь транспорт поворачивали на шоссе би-си-1. Ряды новехоньких жилых домов и пансионатов разрастающегося Ванкувера отвоевывали у молочных коров поросшие травой равнинные земли от границы до реки Фрэйзер. Сам город располагался дальше по реке – плотные ряды белых домов, зажатых между темными каменистыми горами и холодным синим морем.

В который уже раз Лайэн поразилась красоте этого города. Сан-Франциско гордится своими великолепными видами, однако в Ванкувере их намного больше, включая мост у входа в глубокую, хорошо защищенную гавань. При виде этого моста просто дыхание перехватывает. Единственное, чем может похвастать Сан-Франциско и чего нет в Ванкувере, – это горная расселина Сан-Андреас. А в общем, жители Ванкувера прекрасно обходятся без стрессов, вызываемых землетрясениями:

Что же касается Лайэн, то она сейчас абсолютно не нуждалась в дополнительной нервной встряске. Всю ночь ей снились бесконечные саваны из нефрита вперемежку с эротическими фантазиями, в которых участвовал Кайл Донован. Если бы не твердая решимость поговорить с Вэнем наедине на следующее же утро, Лайэн, наверное, отступила бы от своего правила никогда не ложиться в постель с мужчиной при первом свидании.

Уголки ее рта горестно опустились. Ну что хорошего в том, что она провела эту ночь в одиночестве? Почему было не откликнуться на молчаливый призыв в глазах Кайла? Она все равно так и не заснула. А сколько удовольствия потеряла…

Только об этом она и думала всю ночь. Из-за этого и не смогла заснуть. Впрочем, было еще кое-что: резкий отказ Хэрри позволить ей отвезти Вэня домой, в Ванкувер, когда она будет доставлять нефрит обратно в хранилище Танов. Хэрри сам повез отца домой после приема.

Фасад жилого квартала семьи Тан, состоявшего из нескольких примыкавших друг к другу зданий, выходил на шумную Гренвилл-стрит. С улицы он выглядел не более приветливо, чем тюрьма. Высокие глухие стены разного цвета и фактуры выходили прямо на тротуар. На первый взгляд блок состоял по меньшей мере из четырех зданий с отдельными входами. Но лишь за некоторыми из них находились жилые помещения. Остальные стояли пустыми, словно впрок.

За стенами жилых зданий открывался совершенно особый, необыкновенный мир, прекрасный и безмятежный. Во внутреннем дворике китайские фонарики поднимались на газонах вперемежку с рододендронами, азалиями, соснами, карликовыми кленами и можжевельником. Птицы пили воду из пруда. Тишина полнилась запахами ранних лилий и дождя.

Летом сад, казалось, звенел от жужжания пчел и детского смеха. В осенние месяцы светился всеми красками осени. Зимой впадал в сон, подобно грациозному черно-белому коту, сберегающему силы до следующей весны.

Лайэн видела все метаморфозы этого сада. Однако она никогда не посмела бы присоединиться к прогуливавшимся там женщинам семьи Тан, болтавшим и смеявшимся, в то время как их дети хохоча гонялись за бабочками или друг за другом. Разделял их не языковой барьер, а гораздо менее осязаемый и почти непреодолимый барьер принадлежности к разным слоям общества. Лайэн не являлась признанным членом семьи, она считалась всего лишь служащей.

Дверь открыл пожилой родственник Танов, выполнявший в доме обязанности мальчика на побегушках. Приветливо заговорил по-китайски при виде Лайэн:

– А дядюшка Вэнь еще спит. Вчерашний прием очень его утомил. Дэниел поможет вам с нефритом.

Сердце Лайэн на мгновение словно остановилось. Дэниел… третий сын Джонни… ее брат по отцу. Она не раз видела этого молодого человека, но еще никогда не разговаривала с ним. Фактически вчера, на приеме, ей впервые в жизни предоставилась возможность поговорить с кем-либо из своих братьев по отцу.

Она уже собралась было отказаться от его помощи, но в этот момент Дэниел спустился по лестнице и подошел к боковому – «служебному» – входу, возле которого Лайэн поставила свою машину. Хотя им и не довелось познакомиться, Лайэн многое о нем знала, так же как и об остальных своих братьях и сестрах. До десяти лет Дэниел воспитывался в Гонконге, после чего его привезли к родным в Лос-Анджелес.

Сейчас, в двадцать шесть лет, Дэниел имел ученую степень университета Южной Калифорнии в области изобразительных искусств и диплом юриста Гарварда. Он обладал блестящими знаниями и легко ориентировался в обеих этих столь разных областях.

Лайэн всегда особенно поражало его сходство с отцом. Ее отцом… Их отцом. Дэниел унаследовал атлетическое сложение Джонни; его сильные руки и красивое лицо. Брат был по крайней мере на восемь дюймов выше ее и весил на семьдесят фунтов больше.

Первый же его взгляд показал Лайэн, что единственное чувство, которое испытывал к ней Дэниел, – презрение.

– Откройте багажник, – сухо произнес он. – Я сам уберу нефрит. Вам незачем входить в дом.

Лайэн постаралась ответить как можно более деловым тоном:

– Это очень любезно с вашей стороны. – Она обошла машину, открыла багажник. – Но моя обязанность состоит в том, чтобы вернуть все на место в точности так, как положил Вэнь.

– Послушайте, мисс Блэкли, вам совсем необязательно дожидаться одобрения Вэня. Просто пришлите счет. Ни к чему путаться у деда под ногами.

Горло ее сдавило от гнева, смешанного со жгучим стыдом. Брат по отцу обращался с ней как с каким-нибудь агентом по доставке товара. Какое-то мгновение Лайэн не могла произнести ни слова. Потом вздернула подбородок, взглянула прямо в холодные глаза Дэниела. Заговорила сдавленным голосом:

– Вэнь Чжитан оказал мне большую честь и одновременно возложил на меня огромную ответственность, предоставив мне право сформировать выставку нефрита из его коллекции в Сиэтле. В мои обязанности входит, кроме всего прочего, собственноручное возвращение каждой вещи обратно в хранилище, в точности на прежнее место. Если вас это не устраивает, можете меня оставить. Я справлюсь сама.

– Еще бы! Именно это вам и надо, не так ли? Остаться наедине с этими сокровищами.

– Не в первый раз.

– Именно это меня и беспокоит.

Лайэн похолодела.

– На что вы намекаете? По-вашему, мне нельзя доверять?!

– Вы верно уловили мою мысль. Так вот, я это понял уже несколько месяцев назад.

– О чем вы говорите?..

– Приберегите маску оскорбленной невинности для кого-нибудь другого, кто не знает, какого вы происхождения. С сегодняшнего дня каждый раз, когда вы входите в хранилище семьи Тан, я буду рядом. А если меня не окажется дома – ну что же, значит, вам не повезло. Должен сказать, меня довольно часто не бывает дома.

– В таком случае пройдемте прямо к Вэню и…

– С вашими визитами к Вэню покончено. Он стар, он устал, он заслужил отдых. С сегодняшнего дня вы будете иметь дело только со мной. В семье Тан я эксперт по нефриту.

– А что об этом думает Джо Цзюй Тан?

– Вам-то какое дело до этого? Это не ваша семья! Прежде чем он успел сказать еще что-нибудь, от двери донесся шелестящий, но все еще довольно звучный голос Вэня.

– Лайэн, это ты? – спросил он по-китайски.

С огромным облегчением она отвернулась от Дэниела.

– Да, дядюшка Вэнь.

Старик показался в дверях. Ростом чуть выше Лайэн и весом, должно быть, всего на несколько фунтов больше, он тем не менее сразу обращал на себя внимание. Ветер развевал его одежду и поредевшие белые волосы. Темно-серый костюм из тончайшей шерсти с шелком, сшитый на заказ, безукоризненно облегал его худощавую фигуру. Туфли ручной работы были сделаны из тончайшей перчаточной кожи.

– Что же ты не входишь в дом? Здесь так тепло. Давай заходи скорее. Весенний ветер вреден для моих старых костей. Цинь! Цинь, ты здесь?

– Я здесь, – отозвался мальчик на побегушках.

– Принеси нам чаю в хранилище. И чего-нибудь печеного. Я проголодался.

– Дедушка, – произнес Дэниел по-китайски, – не утруждайте себя этими заботами. Я сам прослежу за тем, чтобы каждая вещь вернулась на свое место.

– Утруждать?.. Заботами?! – Вэнь рассмеялся шелестящим смехом. – В моем возрасте нефрит – это единственная забота, на которую не жалко тратить силы. Помоги-ка Лайэн перенести моих ненаглядных питомцев в хранилище. А если будешь внимательно смотреть и слушать, может быть, и ты в конце концов узнаешь что-нибудь полезное о небесном камне.

Лицо Дэниела потемнело, однако тон остался таким же ровным:

– Благодарю, дедушка, Конечно, я многому смогу у вас научиться.

– В таком случае поторопись. С каждым днем я как будто все больше усыхаю. Скоро меня унесет ветром.

– Не посмеет ветер вас унести, – улыбнулась Лайэн. – Хотя из вас получился бы очень симпатичный змей – только не воздушный, а воюющий.

Лицо старика сморщилось от веселой усмешки. Войдя в дом, он остановился, оглянулся через плечо, отыскивая глазами небольшое яркое пятно – все, что он мог видеть вместо Лайэн.

– Пусть мальчик сам внесет нефрит. Пойдем, девочка, расскажи мне еще раз, как выглядят мои ненаглядные питомцы в своих гнездышках из атласа, шелка и бархата.

Лайэн словно физически ощутила вспышку ярости, охватившей Дэниела, прежде чем тот успел взять себя в руки. Однако, оглянувшись, она увидела, как молодой человек, склонившись над багажником ее машины, достает оттуда коробки с нефритом и аккуратно устанавливает на дорожке. Так, как будто для него нет ничего важнее в жизни, чем выполнить задание деда.

– Иду, дядюшка Вэнь. Для меня всегда огромная честь заменять вам глаза.

Крышка багажника захлопнулась с такой силой, что, казалось, разбился автомобиль. Лайэн непроизвольно поморщилась. Она давно уже привыкла к демонстративному равнодушию со стороны членов семьи Тан, но с такой неприкрытой враждебностью столкнулась впервые. Внезапно она подумала, как было бы хорошо, окажись здесь сейчас ее чучело слона. От одной этой мысли Лайэн улыбнулась. Ужас, вызванный словами Дэниела, тем, что он позволил себе усомниться в ее порядочности, на время отступил.

Первая дверь вела в кухню, интерьер которой представлял собой, как и все остальные помещения в доме, смесь культур Востока и Запада. Цвета, полы, расстановка мебели и украшения на стенах явно отвечали вкусам уроженцев Азии, в то время как мебель, освещение, кухонные принадлежности и техника были, несомненно, достижениями западной цивилизации. Из кухни доносился неповторимый аромат – смесь фимиама и любимого печенья Вэня.

По дороге из кухни к тому крылу дома, где находилось хранилище, Вэнь начал расспрашивать Лайэн о нефритовом костюме Дика Фармера.

– Внуки ничего не смогли мне об этом рассказать! Их интересуют только банки, акции и недвижимость. Ты видела этот костюм?

– Да.

– А… – Вэнь ждал продолжения, но она молчала. – Что, кто-нибудь есть поблизости?

Лайэн оглянулась.

– Нет, никого.

– Ну и что же, этот костюм так же хорош, как и мой? – нетерпеливо спросил Вэнь.

Лайэн не знала, что ответить. Впервые она обнаружила нефритовый похоронный костюм два года назад, совершенно случайно, когда проводила очередную ежегодную инвентаризацию в хранилище. Тогда она находилась в одном из дальних отсеков, просматривая подносы с нефритовыми перстнями и наперстками для стрельбы из лука. Неожиданно дверь хранилища распахнулась, вошли Джо и Вэнь. Отец и сын, как всегда, препирались по поводу пристрастия Джо к лошадям. Лайэн решила закончить осмотр, в надежде, что перебранка прекратится до того, как она покажется им на глаза. Через несколько минут девушка услышала треск. Выбежала из своего отсека и увидела Джо, ухватившегося за что-то похожее на толстую стальную дверь, которую Лайэн раньше никогда не замечала.

Разглядев, что находится в маленькой потайной комнате за стальной дверью, она потеряла дар речи. Пока Вэнь ругал Джо за то, что тот напился и не способен держаться на ногах, Лайэн не отрываясь глазела на сокровища, каких никогда в жизни не видела и лишь мечтать могла о том, чтобы увидеть такие, если когда-нибудь попадет в государственное хранилище Китая. Из всего, что находилось в маленькой комнате, ей в первую очередь бросился в глаза саван из нефрита. До того момента она и не предполагала, что подобные костюмы вообще сохранились в наши дни, тем более что такое сокровище может находиться в чьей-нибудь частной коллекции.

Заметив Лайэн, Джо закричал, чтобы она убиралась вон. Но тут вмешался Вэнь. Старик заметил то потрясение и благоговение, с которым она смотрела на нефритовый саван. В глазах молодой женщины он увидел ту же любовь к нефриту, интерес к его истории, который был важнейшей частью жизни его самого. Вэнь улыбнулся. Отослал Джо. Взял с Лайэн клятву молчать об увиденном и провел несколько счастливейших часов своей жизни, показывая ей святая святых сокровищницы Танов.

Лайэн сдержала слово и сохранила тайну бесценного нефритового погребального костюма. После того случая она видела его всего однажды, когда Вэнь в приступе ярости выгнал всех остальных из хранилища и велел оставить его наедине с Лайэн. Он показал ей, как отпереть потайную дверь, потом молча стоял рядом, положив руки на костюм, словно черпая силы из бессмертного нефрита. Час спустя они вместе вышли из хранилища. Ни один из них не произнес ни слова. И потом они ни разу не говорили о сокровище.

– Ты что, не слышишь меня, девочка? Отвечай же, его костюм лучше моего?

Сердце у Лайэн забилось где-то в горле. Она не хотела лгать деду, но и правду сказать не решалась.

– Я не смогла рассмотреть его как следует.

– Ну за что боги наказали меня такой неспособной ученицей! Если бы я сам там оказался, на аукционе…

Он осекся. Если бы даже Вэнь там оказался, то ничего бы не смог увидеть. Вот уже несколько месяцев он не мог разглядеть даже собственную руку, поднятую к лицу.

Лайэн усилием воли заставила себя продолжать:

– Если бы вы позволили мне еще раз посмотреть на ваш костюм, прямо сейчас, я смогла бы высказать свое мнение о том, какой из них лучше.

– Сегодня не получится. Здесь Дэниел.

Лайэн собралась было настаивать, но вовремя прикусила язык. С Вэнем такое никогда не проходило. Чем больше ему возражали, чем тверже он стоял на своем.

– Хорошо, дядюшка. Как-нибудь в другой раз, но не откладывайте надолго, ладно?

– Поторопись там с замками, – проворчал Вэнь. – У меня ноги устали.

Лайэн обошла вокруг ажурной загородки из нефрита, отделявшей хранилище от остальной части дома. Загородка состояла из тончайших нефритовых пластинок, вставленных в искусно вырезанную оправу из красного дерева. Продолжая ворчать, Вэнь ждал, пока Лайэн работала с комбинацией цифр на двери хранилища. Наконец толстая дверь из огнеупорной стали распахнулась.

Некоторые вещи из нефрита стояли открытыми, словно на выставке. Их позволялось трогать, созерцать, любоваться и восхищаться ими. Но гораздо большая часть сокровищ хранилась в стальных ящичках и сейфах. В специальной потайной комнате за стальной дверью на пьедестале был установлен похоронный костюм из нефрита времен династии Хань. Дверь в потайную комнату открывалась редко и еще реже упоминалась в разговорах. О самом существовании костюма было известно лишь первому сыну первого сына главы клана. Так секрет и передавался из поколения в поколение.

Когда-то давно Вэнь единственный из всей семьи имел доступ к сокровищнице, и это составляло предмет его величайшей гордости. Когда Джо исполнилось тридцать, Вэнь торжественно сообщил ему комбинацию цифр, открывавшую дверь хранилища. Джо осмотрел сокровища без особого интереса. Терпеливо выслушал страстную лекцию Вэня о политической, общественной, философской, религиозной и финансовой значимости Небесного камня. И, не оглянувшись, вернулся в мир того, что любил, – к своим скаковым лошадям, занятиям по истории и древнему искусству каллиграфии.

Лайэн оказалась более благодарной слушательницей и преданной служительницей на алтаре Небесного камня. Шестнадцать лет назад, когда Вэнь распорядился перевести штаб-квартиру Танов из Ванкувера в Гонконг, патриарх семейства обнаружил, что незаконнорожденная дочь его сына Джонни обладает редким и глубоким, чисто интуитивным пониманием всего, что так или иначе связано с нефритом. Он мог бы сравнить Лайэн со своей бабушкой. Именно благодаря познаниям этой замечательной женщины его дед и отец прославились как ценители и знатоки нефрита.

Шло время, и Вэнь с величайшим разочарованием убедился, что не может ни пробудить у своих сыновей интерес к нефриту, ни вложить в них соответствующие знания. Готовить же для роли преемников дочерей оказалось поздно. Поэтому он и начал просвещать Лайэн. Конечно, девочке никогда не носить фамилию Тан, но это не значит, что ее редкие способности должны остаться неиспользованными, решил Вэнь.

Потом достиг зрелости Дэниел. Хотя он не обладал ни острым чутьем, ни интуицией, ни опытом Лайэн в том, что касалось нефрита, однако у него имелись другие, не менее важные качества. Он был членом семейства Тан, мужчиной, и вдобавок очень интересовался нефритом. Окрыленный надеждой, что нашел во внуке то, чего так и не смог воспитать в сыновьях, Вэнь почти весь прошедший год посвятил передаче своих знаний Дэниелу.

Вместе со знаниями он доверил ему и комбинации цифр. Все коды, за исключением единственного. Хотя Дэниел и считал, что давно пора модернизировать старые кодовые замки, однако он в полной мере оценил оказанную ему честь. Если молодого человека когда-либо и занимал вопрос о том, что находится за постоянно запертой стальной дверью в западной части хранилища, он его никогда не задавал. В какое бы время дня или ночи у Вэня ни появлялось желание пообщаться со своими сокровищами, Дэниел беспрекословно шел с ним в хранилище и сидел там вместе с дедом, слушая все, что он говорил.

Вэню очень хотелось бы, чтобы его первый сын обладал хотя бы половиной того трудолюбия и заинтересованности, которые выказывал Дэниел. Старика беспокоила мысль о том, что придется передать контроль над судьбой сокровищницы Танов сыну, который не испытывает ни интереса, ни любви к нефриту. Однако постепенно, шаг за шагом ему пришлось передать Джо целый ряд своих полномочий.

Вэнь неохотно выпускал власть из своих стареющих рук. Его отвращала сама мысль о передаче кому-либо контроля над делами семейства, тем более такому человеку, голова которого занята каллиграфией, а сердце начинает учащенно биться при виде скаковых лошадей. Кроме того, Джо Тан никогда не задерживался в семейном комплексе в Ванкувере дольше чем на несколько дней.

Вэнь явно предпочитал Дэниела, но не мог пренебречь своим долгом по отношению к Джо. Когда-то давно чувства не помешали Вэню жениться на плоскостопой старшей дочери богатого торговца. Красоту можно было купить за деньги. Брак по расчету давал могущество.

Власть должна была перейти к старшему сыну. Не только потому, что этого требовали традиции. Из всех отпрысков Джо, пожалуй, был самым достойным. Хэрри слишком честолюбив, это не раз мешало ему быть достаточно осмотрительным. Джонни слишком американизировался. Невзирая на отсутствие интереса к нефриту, Джо, пожалуй, был единственным, кто смог бы вывести консорциум «Тан» к новым высотам в двадцать первом веке. Что же касалось самого Вэня, то ему оставалось лишь дождаться, пока «Санко» закончит свои распродажи и Танам вновь откроется путь в Гонконг. После этого старик намеревался передать дела Джо.

– Последний замок почему-то не срабатывает. – Лайэн нахмурилась. Повторила всю комбинацию с самого начала. – Надо, чтобы проверили механизм.

– Дэниел этим займется. – Вэнь повернулся к нефритовой загородке. – Завтра же. Хорошо?

– Да, дедушка, – отозвался Дэниел из-за барьера. Вэнь удовлетворенно хмыкнул. Зрение у него, может быть, и ослабло, зато способность чувствовать людей за спиной сохранилась.

Наконец последний замок уступил ловким пальцам Лайэн. Дверь хранилища распахнулась, повеяло прохладой и запахом фимиама. Когда-то раньше пространство за стальной дверью служило жилищем для одной семьи. Теперь оно представляло собой двухэтажное помещение со стенами из огнеупорной стали, до отказа набитое всевозможными сундуками, шкафами, сейфами. Вместилище того, что составляло гордость семьи Тан, средоточие основных богатств Вэня и предмет его всепоглощающего увлечения. Нефрит.

– Осторожнее. – Лайэн легонько потянула старика назад. – Здесь рабочий стол. Его сдвинули с места.

Недовольно ворча, Вэнь позволил ей повести его вокруг стола, который он теперь не мог разглядеть.

Со смесью страха и надежды Лайэн взглянула налево, туда, где в дальнем углу, за другой стальной дверью хранился бесценный нефритовый костюм эпохи Хань. Пока Дэниел вертится поблизости, ей не удастся взглянуть на саван, если только Вэнь сам не предложит. А он ясно сказал, что этого не будет.

– Присядьте, дядюшка.

Лайэн подвела его к стулу, стоявшему у небольшого столика с одной-единственной чашей из белого нефрита такой необыкновенной красоты, что ей не требовалось никакого специального освещения. Чаша ничуть не уступала, а возможно, даже и превосходила своим великолепием ту, которой похвалялся Дик Фармер на вчерашнем аукционе.

– Ваша любимая чаша ждет вас.

Вэнь рассмеялся своим шелестящим смехом.

– Ты все еще жалеешь о том, что ее не было на выставке?

– Конечно.

– Только дураки похваляются своим богатством перед завистниками.

– Это верно, дядюшка.

И все же Лайэн не могла избавиться от сожаления, что Вэнь не позволил ей взять чашу на выставку. Какая безупречная форма, какая необыкновенная, изящная простота!.. Идеальное сочетание искусства с обычной житейской практичностью. На выставке чаша привлекла бы к себе всеобщее внимание.

Но наверное, все же меньшее, чем клинок эпохи неолита. В нем также великолепно соединились искусство, церемониальная символика и житейская потребность. Подумать только: он создан почти семь тысяч лет назад, еще раньше, чем эта любимая чаша Вэня времен династии Цинь!

Лайэн кинула взгляд в северную часть хранилища, туда, где Вэнь держал свою коллекцию клинков. Как бы ей ни хотелось сейчас же убедиться в том, что драгоценный клинок находится на своем месте в хранилище Танов, она не могла просто так, без всякого объяснения пройти прямо к четвертому шкафчику справа, открыть пятый ящик сверху и заглянуть внутрь.

Появился Дэниел с коробкой. Водрузил ее на рабочий стол. Следом за ним слуги бесшумно внесли остальные пять коробок и так же бесшумно удалились.

Дэниел не уходил. Едва взглянув на красивое жесткое лицо сводного брата, Лайэн поняла: он не ступит отсюда ни шага, пока она в хранилище. Значит, с поисками ответов по поводу клинка и похоронного костюма придется подождать до лучших времен.

Выругавшись про себя, Лайэн осторожно открыла первую коробку с драгоценностями из бирманского нефрита, которые были на ней вчера вечером. Украшения вернутся в шкатулку с плоскими мелкими ящичками, проложенными мягкой тканью.

– Пусть Дэниел положит все на место. – Вэнь жестом подозвал молодую женщину к себе. – Принеси-ка мне… моего любимого верблюда. Давно я не держал старого друга в руках.

Лайэн кинула быстрый взгляд на Дэниела. Тот, не поднимая глаз, распаковывал очередную коробку, как будто, кроме него, в хранилище никого не было.

В следующий момент он поднял голову… и она непроизвольно отступила назад, увидев выражение его лица.

– Девочка, – прошелестел Вэнь, – ты что, не слышишь меня?

– Да, дядюшка, сейчас принесу.

Чувствуя спиной презрительный взгляд Дэниела, не в силах понять, чем она это заслужила, Лайэн прошла в правую часть хранилища. Шкафчики здесь громоздились от пола до потолка. Лайэн не стала брать стремянку. Просто поднялась на цыпочки, потянулась вверх, открыла ящик, в котором хранилась одна из самых ценных коллекций Танов. Никакая другая, даже та, что имелась в Китае, не могла сравниться с ней ни по размерам, ни по классу собранных здесь вещиц.

Ящик легко выдвинулся на хорошо смазанных болтах. Невысокая Лайэн не могла заглянуть внутрь и принялась ощупывать шелковое дно в поисках нефритового верблюда. Нашла несколько фигурок, но все не те.

– Его не вынимали с тех пор, как я последний раз положила его сюда?

– Ты что, меня не слышала? Я же сказал, что не держал его в руках с тех пор, как ты давала его мне в последний раз, несколько недель назад.

Дэниел прервал свое занятие и уставился на Лайэн. С его ростом не составило бы никакого труда дотянуться до ящика. Однако он не предложил помощи. Лишь молча наблюдал, как она подтащила стремянку, поднялась на три ступеньки, заглянула в ящик. Там в плотном мягком шелковом гнездышке хранился целый набор изысканных статуэток величиной с ладонь. Верблюжата лежали свернувшись, откинув длинные гибкие шеи, положив головы на спину. Нефрит переливался всеми цветами и оттенками – от кремового, бледно-желтого, зеленоватого до травянисто-зеленого и золотисто-коричневого. Художники использовали естественную цветовую гамму камня для передачи жизни и движения. Фигурки животных были выполнены столь искусно, что при свете ламп казалось, будто крошечные верблюды безмятежно отдыхают, и даже чудилось их мерное дыхание.

– А… вот он! Кто-то, наверное, слишком резко закрыл ящик, вот он и скатился со своего места.

– Неси же его скорее!

– Только одного?

– Нуты что, меня совсем не слушаешь?

– Просто очень трудно выбрать что-то одно среди таких чудесных вещиц.

Лайэн взяла статуэтку, вырезанную из кремового нефрита с едва заметными коричневыми прожилками. Полупрозрачный камень словно светился изнутри. При этом он каким-то загадочным образом навевал мысли о бескрайних китайских пустынях, где движутся караваны верблюдов, несущих на своих спинах человеческие мечты.

Лайэн провела пальцем вниз по кремовой изогнутой ноге верблюда. Вообще фигурки из коллекции Танов предназначались больше для ощупывания, чем для обычного осмотра. У этого верблюда, если память ей не изменила – а она ей, конечно же, не изменила, – каждый палец на ноге отделен от другого и выполнен с особой тщательностью. Результатом явились небольшие утолщения на ступнях, словно истертых многими километрами под грузом по знаменитому Шелковому пути.

Заранее предвкушая удовольствие от того, что пальцы сейчас нащупают эти едва заметные утолщения, Лайэн провела рукой по верблюжьей подошве. Ничего… Гладкая, чуть изогнутая поверхность камня.

Нахмурившись, Лайэн повернула статуэтку к себе. Потом заглянула в заднюю часть ящика, разыскивая другого кремового верблюда с коричневыми прожилками.

Руки Дэниела сжали край картонной коробки с такой силой, что казалось, она сейчас расплющится. Он наблюдал, как Лайэн, уткнувшись лицом в ящик, что-то там разыскивает.

– Девочка, ну что же ты! У тебя, конечно, впереди много времени. Мое же время уже позади. Быстро подай мне верблюда. Я буду держать его в руках, а ты напомнишь мне о красоте, которую я больше не могу видеть.

И осязать тоже. Но об этом Вэнь никогда не говорил вслух – из гордости.

Лайэн нерешительно спустилась со стремянки, держа в руках фигурку, которую требовал Вэнь. Нерешительность ее заметил только Дэниел. Лайэн не могла бы сказать с полной уверенностью, что это та самая статуэтка. Нет… не совсем… Различие так же неуловимо, как отсутствие утолщений на ступнях верблюда. Вряд ли Вэнь это почувствует.

Увидев, что Лайэн наконец отошла от ящика, Дэниел вернулся к своей работе. Распаковывал и тщательно осматривал каждую вещь. Лайэн понимала – он ищет следы небрежного обращения. Но ничего подобного ему не найти.

– Вот, дядюшка Вэнь.

Она положила блестящую статуэтку в руку старика, осторожно согнула его изуродованные пальцы, так, чтобы они обняли изящные, неповторимые и бессмертные изгибы. Стала водить его рукой по нефриту, одновременно рассказывая вслух. Однако о детали, которая выделяла эту статуэтку среди множества других таких же, даже не упомянула.

– Камень здесь самого высокого качества, с мягким глянцем, ничем не замутненный, гладкий на ощупь, как лепесток лотоса. Горбы желтого цвета, все остальное цвета жирной влажной земли. На задней левой ноге имеется едва заметное «облачное пятно». Сама резьба отличается необыкновенной элегантностью, которую так часто ищут и так редко находят в нефритовых статуэтках.

Лайэн говорила тихим мягким голосом, используя традиционный китайский метод оценки нефрита, известный под названием «Шесть наблюдений». Вэнь слушал, сидя неподвижно, лишь изредка кивая в знак одобрения.

Дэниел тоже внимательно слушал. Руки молодого человека, распаковывавшие нефрит, замедлили движение. Время от времени он украдкой бросал взгляд на статуэтку в костлявых руках Вэня, будто сравнивая слова Лайэн с реальностью. Двигаясь по хранилищу, укладывая на место вещи, привезенные из Сиэтла, он горько сожалел о том, что не смог сам в полной мере насладиться мудростью и познаниями Вэня до того, как ослабело его зрение и осязание. И теперь вся его бесценная наука досталась этой… незаконнорожденной.

– Да-да… Все так, – прошелестел Вэнь, кивая. – Ты как будто снова оживила мои глаза.

– Это мелочь в сравнении с тем, что дали мне вы. Вэнь улыбнулся, обнажив пожелтевшие, кривые, но все еще крепкие зубы.

– Положи верблюда на место и принеси мне что-нибудь по-настоящему древнее… такое же древнее, как сам Китай… Что-нибудь такое…

– Погребальный нефрит?

– Да. Что-нибудь побольше, чем ладонь, но не слишком большое для моих старых рук.

– Клинок, – быстро произнесла Лайэн. – Я знаю один такой. Он великолепен.

– Императорский клинок, – кивнул Вэнь. – Принеси мне его. Я хочу еще раз насладиться его совершенством.

Лайэн вернула на место верблюда с подозрительно гладкими ступнями и поспешила к дальней стене с множеством полок. Здесь хранился нефрит периода неолита. Но Дэниел оказался проворнее.

– Дайте мне пройти!

Лайэн попыталась протиснуться к шкафчику.

– У меня больше прав находиться здесь, чем у вас.

– А это выясняйте с дедом. Здесь он отдает распоряжения, а не вы.

Полные губы Дэниела изогнулись в усмешке, еще более презрительной, чем поднятый вверх средний палец.

– Думаешь, ты неуязвима? Ошибаешься, безмозглая сучка! И я знаю в чем. – Тыльной стороной ладони он указал на ящик. – Давай-давай, разыгрывай свою шараду.

Сердце у Лайэн заколотилось, руки задрожали. Ей хотелось вцепиться ногтями в это гладкое самодовольное лицо, сорвать с него усмешку. Но она сдержалась. В жизни ее как только не называли. Особенно изощрялись одноклассники в школе, после того как узнавали от родителей, что мать Лайэн – содержанка женатого человека.

– Все прячетесь за широкой спиной деда? – ровным голосом проговорила она. – Пора бы уже повзрослеть, мальчик. Пора выйти в реальный мир, созданный не нами. Тот, в котором нам тем не менее суждено жить.

– Ты…

– Уйдите с дороги! – с холодной яростью повторила Лайэн.

– Я жду, – раздался хрипловатый голос Вэня. Дэниел оглянулся на деда и отступил.

Пытаясь унять дрожь в руках, она выдвинула ящик. Глазам ее представился целый набор уникальных древних клинков, отсвечивавших под электрическими лампами. Первой пришла мысль о том, с каким бы удовольствием посмотрел на все это Кайл.

В следующий момент сердце будто сжало ледяными тисками. Темно-зеленого клинка с едва заметными пятнами на месте не было.

Лайэн круто обернулась… и встретилась взглядом с глазами Дэниела, убийственно черными, до боли похожими на глаза ее отца.

– Девочка, ну что с тобой сегодня? Почему ты так медлишь? Все мои просьбы очень просты. Погребальный клинок, ничего больше. Ты знаешь какой – мой любимый. Принеси его мне.

– Да-да, – по-английски прошептал Дэниел. – Принеси ему клинок, ты, подзаборная. Принеси, если сможешь.

Мурашки пробежали у нее по коже. Дэниел знает о том, что клинка нет на месте!

Он молниеносно протянул руку через ее плечо, так, что Лайэн инстинктивно отшатнулась, выхватил из ящика клинок, держа его как настоящее оружие.

– Третий клинок слева во втором ряду, верно, дедушка? – спросил он на кантонском диалекте.

– Да, да! Ты что, не помнишь, Лайэн?

Забыв о том, что Вэнь не может этого видеть, Лайэн покачала головой:

– Нет, дядюшка.

Она перевела взгляд на руки сводного брата. Он действительно достал из ящика третий слева клинок во втором ряду, но совсем не тот, который положила туда Лайэн. Как слепая отошла она от ящиков. Дэниел сам вложил нефрит в изуродованные руки деда.

Лайэн был не знаком этот клинок. Она лишь видела, что он того же размера и примерно того же веса, что и тот, который вчера купил Кайл. Оттенок нефрита чуть отличался. Этот камень был тоже почти прозрачным, но не светился так, как тот. На нем тоже были пятна, но смотреть на них не доставляло удовольствия. Гравировка ясная и четкая. Поверхность камня, насколько Лайэн могла видеть, ровная и ничем не замутненная. Ни трещинок, ни царапин.

– Ах… – проговорил старик. – Гладкий, как атлас, ни холодный, ни теплый. Чистый вес. Еще один старый-старый друг. Опиши мне его, Лайэн.

Лайэн с усилием разжала губы, но слова не шли. Клинок, который держал в руках Вэнь, не шел ни в какое сравнение с утраченным произведением искусства. Однако старик не мог этого увидеть.

– Я сам опишу его, дедушка, – заявил Дэниел.

Торжествующим голосом он заговорил о клинке в древних, почти поэтических выражениях. Вэнь слушал, кивал, бормотал что-то одобрительное, будто действительно общался со старым другом.

Если закрыть глаза, можно ясно увидеть тот клинок, который описывает Дэниел, подумала Лайэн. Тот, который принадлежит теперь Кайлу Доновану.