Глава вторая

На протяжении следующих нескольких дней Старбрук-холл напоминал растревоженный улей.

С Софи приключилась истерика, поскольку приданое не доставило ей того удовольствия, на которое она рассчитывала, и она настояла на том, чтобы отправиться в Лондон для очередной примерки своего свадебного платья.

Для Титании это время стало настоящим отдохновением, поскольку она могла ездить верхом столько, сколько пожелает, и некому было чуть ли не ежеминутно давать ей новые поручения.

Однако по мере приближения даты отъезда в Велидос ее все сильнее одолевали дурные предчувствия. Одно дело – ездить за границу с отцом и матерью, которых она любила, и совсем другое – отправиться туда же вместе с Софи, которая обращалась с ней как со служанкой.

От герцогини Титания узнала, что Софи будут предоставлены две фрейлины из Велидоса, а сама она станет третьей и, очевидно, подчиненной первым двум.

– Ну, и что мне теперь делать? – с горечью обратилась она с вопросом к няне. – Как я могу уехать туда, где мне даже не с кем будет поговорить и где я никого не заинтересую как личность?

– Полагаю, ты сама удивишься, когда увидишь, как много людей проявляют к тебе интерес, – успокоила ее няня. – Ты же помнишь, как твои родители неизменно заводили друзей в чужих краях, где до той поры не видели ни одного англичанина.

Немного помолчав, она добавила:

– Я знаю, что ты должна будешь сделать, милая. Правда заключается в том, что тебе надо научиться местному наречию до того, как ты попадешь туда.

Глаза у Титании радостно заблестели.

– Ох, няня, – вскричала она, – ты такая умная! Я думала, что легко овладею языком, едва только окажусь в этом Велидосе. Но если я смогу разговаривать на нем еще до своего приезда туда, то это, разумеется, очень поможет мне.

– Тебе это будет нетрудно, учитывая, со сколькими чужеземцами тебе уже приходилось общаться. Твой отец всегда говорил, что ты, так же как и он, можешь заставить понять себя в любом незнакомом месте.

– А вот теперь ты уже льстишь мне, но, разумеется, мне очень не хочется расставаться с тобой и Меркурием.

– Не унывай. Быть может, случится что-нибудь такое, что позволит тебе вернуться. Ты должна довериться Господу в том, что он позаботится о тебе или, если на то пошло, своим отцу с матерью. Где бы они сейчас ни были, они думают и молятся о тебе.

– Я в этом нисколько не сомневаюсь, – согласилась Титания. – А если я попаду в беду, то поговорю с папой и попрошу его наставить меня, как он делал раньше, когда был жив.

– Так и поступай, и вскоре сама увидишь, что так или иначе все устроится наилучшим образом.

Няня поддерживала Титанию как могла, стараясь внушить девушке оптимизм и уверенность, но, оставшись одна, давала волю беспокойству. Она-то знала, сколь неприветливо вели себя по отношению к Титании герцог и герцогиня, а уж леди Софи, по ее мнению, вообще обращалась с ней как с бессловесной рабыней.

Впрочем, тут няня ничем не могла ей помочь и лишь пообещала Титании, что будет писать ей и рассказывать, как поживает Меркурий.

Пока Софи оставалась в Лондоне, Титания проводила в седле каждую свободную минуту, но, когда кузина вернулась, все только и говорили, что о нарядах да украшениях, и, как и предсказывала няня, в самую последнюю минуту выяснилось, что добрая дюжина туалетов нуждается в срочной переделке.

Герцог добился аудиенции у королевы Виктории, и ее величество милостиво повелела, чтобы в распоряжение Софи и ее свадебного эскорта, каковой включал и герцогиню, был предоставлен броненосец, который и доставит их в Велидос.

Титания частенько обсуждала с отцом политическую ситуацию на Балканах и потому сразу же поняла, что королева воспользовалась прекрасной возможностью лишний раз продемонстрировать миру силу и мощь Великобритании.

Следуя совету няни, Титания пробралась в библиотеку и постаралась прочитать все, что смогла в ней найти, о Велидосе.

Страна располагалась на побережье Эгейского моря к северу от Греции, а это означало, что в ее языке окажется много греческих слов.

Облегчало задачу и то, что она кое-как могла объясняться на нескольких балканских языках, поскольку неоднократно бывала в тамошних странах с отцом и матерью.

Но, разумеется, самым полезным оказался словарь языка Велидоса, обнаруженный ею в библиотеке, и Титания мельком подумала, не отыщется ли в Англии хоть кто-нибудь, умеющий говорить на нем.

Поэтому она предложила Софи нанять преподавателя.

– Он мог бы обучить нас, – заявила она, – хотя бы основам языка.

– Вот еще! Почему это я должна забивать себе голову их дурацким языком? – презрительно спросила Софи. – Фридрих прекрасно говорит по-английски, и он рассказывал мне, что большинство обитателей дворца вполне сносно владеют им.

– Но ты же захочешь пообщаться с людьми в городах, – возразила Титания, – да и в сельской местности тоже.

– Если они не знают английского, – заявила в ответ Софи, – то мне не о чем с ними говорить. Только и всего.

Титания предпочла оставить свои мысли при себе.

Тем не менее она продолжила поиски любых упоминаний о Велидосе в библиотеке, что было не так-то просто, а поскольку спросить о том, что имеется в наличии, ей было некого, то и добиться сколь-нибудь существенных успехов за короткий промежуток времени не представлялось возможным.

Герцог устраивал брак своей дочери с благословения королевы Виктории и короля Велидоса Алексиуса.

Король благосклонно отнесся к тому, что герцог не стал откладывать свадьбу Софи, которая должна была состояться в стране, отныне становящейся для нее второй родиной.

Кронпринц, по всей видимости, тоже сгорал от нетерпения и писал, что все приготовления к торжественной церемонии завершены.

Две фрейлины, коим предстояло сопровождать леди Софи, прибывали в Англию десятого мая и уже на следующий день должны были отплыть обратно на британском броненосце.

Герцогиня вздумала было протестовать, что собраться и подготовиться в столь короткие сроки решительно невозможно, но герцог пропустил ее стенания мимо ушей, что означало лишь одно: у Титании и няни прибавилось работы.

Обитатели Старбрук-холла пребывали в состоянии крайнего раздражения. Софи постоянно жаловалась, что у нее мало нарядов, что ее шляпки недостаточно пышные и что она решительно не успевает подготовиться к отплытию одиннадцатого мая.

Впрочем, никто не обращал на нее ни малейшего внимания, и единственной, кому приходилось выслушивать ее жалобы, стала Титания.

При этом, за исключением няни, никого не беспокоило, имеется ли в наличии подходящая одежда у самой Титании, но старушка в конце концов настояла, чтобы они заказали несколько платьев из Лондона. Титания купила их в магазине, которому отдавала предпочтение ее мать, пока была жива.

После того как она переселилась к дяде в его поместье Старбрук-холл, он взял на себя управление ее финансами.

В завещании ее отец отписал дочери все, чем располагал; кроме того, были ведь еще и деньги, которые герцог выручил от продажи ее дома.

Средства эти лежали в банке, но Титании не разрешалось их тратить, и она не могла даже выписать чек без разрешения дяди.

Вот и сейчас она отправилась к нему в кабинет со счетами на платья, которые собиралась, по настоянию няни, взять с собой. Дядя, критически осмотрев их, заявил, что считает эти покупки пустой тратой огромных денег.

– Я полагал, что уж для тебя-то твоя няня могла бы и сшить платье, – язвительно заметил он.

– Няня всегда шила мне повседневные платья, в которых я и хожу, – ответила Титания, – включая, разумеется, блузки и юбки. Но она думает, что у меня должны быть и выходные платья на тот случай, если мне придется присутствовать на каком-либо важном мероприятии вместе с Софи.

– Полагаю подобное развитие событий крайне маловероятным, – холодно обронил герцог, – хотя, разумеется, никогда нельзя знать заранее, как поведут себя чужестранцы.

Он разговаривал с ней со столь неприкрытым презрением, что Титания с трудом удержалась от того, чтобы не заявить ему, что у ее отца было много друзей из других стран.

Она отчаянно надеялась, что сумеет обзавестись друзьями в Велидосе, и вполне отдавала себе отчет в том, что дядя намерен и впредь держать ее на положении служанки из-за, как он полагал, ее низкого рождения.

С большой неохотой герцог все-таки нацарапал свои инициалы на счетах, которые предоставила ему Титания, а это означало, что они будут оплачены его секретарем.

Затем Титания заявила:

– Дядя Эдвард, если я поеду в Велидос, мне понадобятся наличные деньги.

– Для чего? – осведомился герцог.

– Быть может, мне придется приобрести там какие-либо предметы первой необходимости, или дать на чай слугам, или сделать презент людям, которые отнесутся ко мне с добротой и благожелательностью.

– Я бы полагал, что в этом решительно нет никакой необходимости, – строго одернул ее герцог. – Какая именно сумма тебе требуется?

Титания задумалась на мгновение.

– Я бы хотела, чтобы вы перевели тысячу фунтов на банковский счет в Велидосе. Если же вы полагаете эту сумму чрезмерной, то хотя бы пятьсот фунтов.

Герцог с размаху опустил кулак на стол.

– Что за вздор! – вскипел он. – Ни одна женщина твоего возраста и подумать не смела бы о том, чтобы извести такие деньги на всякие пустяки. У тебя будет стол и кров, и потому совершенно неразумно тратить сбережения, кои следует приберечь на черный день в старости.

Титания сделала глубокий вдох и негромко сказала:

– Это мои деньги, дядя Эдвард, и я решительно отказываюсь ехать в Велидос, не имея в кармане ни гроша, а потом вымаливать у чужаков средства на то, чего я не привезла с собой.

Дядя в бешенстве воззрился на нее.

– Ты можешь полагать эти деньги своими, потому что тебе их оставил твой отец, но кто дал их ему изначально? Я, потому что я – глава семьи, а тебе известно или, по крайней мере, должно быть известно, что в аристократических семьях, подобным нашей, именно глава семьи распоряжается финансовыми средствами, выделяя их в том количестве, которое полагает нужным, для членов семьи, находящихся на его попечении.

Титания признавала, что он говорит правду.

Она часто думала, что дядя поступил крайне несправедливо, когда, унаследовав титул, выделил ее отцу содержание меньше того, которое сам получил от своего отца.

Но тогда лорд Руперт лишь равнодушно пожал плечами и сказал:

– Мой братец Эдвард всегда отличался мелочностью и скупостью. Так что я удивляюсь уже тому, что он выделил мне хоть что-то, и, уж во всяком случае, я не намерен на коленях умолять его дать мне больше.

Но, даже несмотря на скаредность и мелочность герцога, отец не испытывал недостатка в деньгах, поскольку крестная мать оставила его супруге весьма внушительную сумму.

Словом, ее отца никак нельзя было назвать богатым человеком, хотя по меркам Шотландии он считался состоятельным мужчиной.

И теперь Титания задумалась о том, не снестись ли ей со своими шотландскими родственниками – быть может, они пригласят ее пожить у них, избавив таким образом от необходимости ехать в Велидос, но потом девушка сообразила, что если она хотя бы заикнется об этом, то разразится жуткий скандал.

Вместо этого она покорно взмолилась:

– Прошу вас, дядя Эдвард, дайте мне пятьсот фунтов, чтобы я могла положить их на счет в каком-нибудь банке в Велидосе. Обещаю вам, что буду очень бережлива в своих расходах. Я просто хочу чувствовать себя в безопасности в чужой стране.

Ворча себе под нос нечто нелицеприятное, герцог в конце концов согласился, и Титания ушла от него, сознавая, что одержала победу в нелегкой битве.

В дорогу ее собирала няня, уложившая в сундуки массу полезных вещей, которые, по ее мнению, непременно пригодятся Титании на новом месте и которые ее воспитанница ни за что бы не догадалась взять сама.

Кроме того, няня сшила для нее два премиленьких повседневных платья и пообещала прислать еще несколько, как только закончит их.

– Я хочу, чтобы ты выглядела прилично среди чужих людей. Твоя мать всегда говорила, что чужеземцы почитают англичан неряшливыми и безвкусно одетыми, и ты должна всеми силами избегать подобного о себе мнения.

– Я помню эти мамины слова, – отозвалась Титания, – и, разумеется, она права. За границей они действительно выглядят старомодными по сравнению с французами, которые наряжаются потрясающе элегантно, или итальянцами, кои приберегают самые изысканные и лучшие наряды для вечера.

– Ну, в том, что мы тебе купили, ты тоже будешь выглядеть изысканно и элегантно, – улыбнулась няня, – так что держи голову высоко, милая моя, и не позволяй никому смотреть на тебя сверху вниз. Ты ничем не хуже их, а то и много лучше, что, кстати, вполне относится и к леди Софи со всей ее манерностью и жеманностью.

Титания не смогла удержаться от смеха. Она знала, что няня недолюбливает Софи точно так же, как сама она герцогиню.

– Как бы мне хотелось, чтобы ты поехала со мной, няня! По крайней мере, мы могли бы вволю посмеяться над чем-нибудь забавным. Но теперь мне придется сохранять бесстрастное выражение лица. Зато я буду писать тебе и рассказывать обо всем, что со мной происходит.

– Я буду ждать твоих писем, дитя мое, и сама стану писать тебе, и тогда мы обе будем думать, будто и не разлучались.

Тем не менее Титания с трудом удержалась от слез, когда настала пора прощаться сначала с Меркурием, а потом и с няней.

– Обещай мне, няня, – взмолилась она, – что ты будешь навещать Меркурия каждый день. Я знаю, он будет скучать по мне, и ты должна объяснить ему, что я постараюсь вернуться так быстро, как только смогу, чтобы просто быть с ним рядом.

– Я постараюсь сделать все, чтобы он меня понял, а ты волнуйся не о нем, а о себе, и получай удовольствие, пока ее милость будет изображать важную принцессу.

– Мне предстоит найти кого-нибудь, кто станет смеяться со мной вместе и не будет воспринимать происходящее слишком серьезно.

Но на душе у нее скребли кошки, когда она поцеловала на прощание няню и в последний раз обняла Меркурия.

После этого Титания села в экипаж, который должен был отвезти их в Лондон, где им предстояло погрузиться на броненосец, в ожидании стоявший на рейде и готовый доставить гостей со стороны невесты в Велидос.

Герцогиня при этом ясно дала понять Титании, что, пусть даже она и приходится ей племянницей, сама она полагает ее существом низшего порядка, и потому девушка не должна попадаться ей на глаза.

Когда герцогиня и Софи поднялись на борт, их встречал лично командир броненосца ее королевского величества «Победоносный», тогда как Титании пришлось плестись вслед за горничной тетки и лакеем, который нес ручную кладь.

На борту их приветствовали сначала командир, а потом и государственный министр[8] Велидоса, коего прислали для того, дабы он сопровождал их вместе с двумя фрейлинами и шталмейстером.

Титания с первого же взгляда отметила, что обе фрейлины преклонного возраста отличаются невыразительной внешностью и несомненной напыщенностью и самомнением. Она поняла, что их выбрали для того, чтобы они сумели внушить Софи всю важность ее положения при дворе в качестве супруги кронпринца и научили ее вести себя во время свадебной церемонии.

Шталмейстером же оказался молодой человек, весьма похожий на грека, в глазах которого, как показалось Титании, поблескивали насмешливые искорки.

Но, к несчастью, Софи, стремясь произвести впечатление, никому не давала и рта раскрыть, а герцогиня уже начала жаловаться на недостатки путешествия на борту военного корабля.

Так получилось, что Титании и прежде доводилось бывать на многих военных кораблях, поскольку их командиры нередко приглашали ее отца подняться на борт в иностранных портах, где встретить англичанина было в диковинку.

Титания рассчитывала, что, как только Софи и тетка устроятся в отведенных для них каютах, сама она сможет невозбранно побродить по кораблю и исследовать его. Тем не менее она послушно держалась в тени, как ей и было приказано.

И только когда тетка и кузина ушли вниз, она вновь поднялась на палубу, где с ней заговорил шталмейстер:

– Вам не терпится отправиться в плавание, мисс Брук?

– Мне нравится выходить в море, – отозвалась Титания. – А еще я очень рада, что не страдаю морской болезнью.

– Если так, то плавание и впрямь будет необычным. Я еще ни разу не пересекал Бискайский залив без того, чтобы все до единой женщины на борту не заперлись в своих каютах.

Титания рассмеялась.

– Уверяю вас, со мной такого не случится.

Шталмейстер хорошо говорил по-английски и вел себя вполне дружелюбно, поэтому Титания обратилась к нему с вопросом:

– Вы не могли бы оказать мне одну услугу?

– Разумеется, я сделаю все, что в моих силах.

– Я хочу выучить язык вашей страны, – сообщила ему Титания, – и при этом не думаю, что это будет так уж трудно, поскольку я свободно говорю по-гречески и понимаю несколько балканских наречий.

Шталмейстер взглянул на нее с нескрываемым удивлением.

– Мне было приказано по возможности обучить леди Софи хотя бы азам нашего языка, но я и понятия не имел, что на борту окажется кто-либо, кто говорит по-гречески.

– Поскольку я еще никогда не слышала велидосского, прошу вас, скажите мне что-нибудь на своем родном языке.

Шталмейстер быстро произнес несколько совершенно непонятных фраз.

– Ну, и что же вы сказали? – осведомилась она.

– Я сказал: «Вы очень красивы, мисс Брук, и могли сойти к нам прямо с Олимпа, так что боги, которых вы оставили одних, наверняка будут скучать по вас».

Титания рассмеялась.

– Неудивительно, что я ничего не поняла. Благодарю вас за комплимент, но, поскольку мы, к несчастью, собираемся не на Олимп, то я хочу выучить как можно больше фраз на вашем языке.

– Очень хорошо, – ответил шталмейстер. – Назначим время для наших уроков?

– Разумеется, и я предлагаю, если вам это удобно, начать в одиннадцать часов утра, каким бы бурным ни оказалось море.

По лицу шталмейстера Титания поняла: он уверен, что она не появится на палубе, пока они будут пересекать Бискайский залив, и понадеялась, что сама не понадобится Софи в это время.

Когда же она вошла в каюту Софи, чтобы узнать, не требуется ли кузине чего-либо от нее, та резко поинтересовалась:

– Где ты была, Титания, и почему это ты не ухаживаешь за мной?

– Прости. Я смотрела, как корабль выходит из порта.

– Что ж, раз мама настояла на том, что Марта сначала распакует ее сундуки, ты можешь начать с моих, пока Марта не освободится.

Титания, не сказав ни слова, принялась разбирать дорожный несессер Софи. Но про себя она подумала, что Софи хотя бы ради приличия могла добавить «пожалуйста».

А уж слово «спасибо» кузина не употребляла никогда, что бы Титания для нее ни делала.

– Если и есть на свете что-либо, что я ненавижу более всего, – продолжала тем временем Софи, – так это плавание по морю. Я знаю, что со мной приключится приступ морской болезни, и потому чем раньше я прилягу, тем лучше.

И хотя Титания заверила ее, что в Ла-Манше шторма не будет, Софи настояла на том, чтобы лечь в постель.

– Я намерена оставаться здесь, – высокомерно заявила она, – вплоть до самого момента нашего прибытия, и спорить со мной бесполезно. Более того, у меня нет ни малейшего желания разговаривать с этими уродливыми старухами, которых прислали, дабы они составили мне компанию.

– Они – твои фрейлины, – предостерегла кузину Титания, – и могут обидеться, если ты откажешься общаться с ними.

– Ну и пусть. Как только я выйду замуж за Фридриха, они станут делать то, что я им скажу. В конце концов, будучи кронпринцем, он имеет очень большой вес в Велидосе.

– А как насчет короля? – осведомилась Титания.

Задавая этот вопрос, она вдруг подумала, что до сих пор о нем почти не вспоминали. Она знала, разумеется, что его зовут Алексиусом и что он приходится старшим братом Фридриху, который собирался жениться на Софи.

Но ни дядя, ни тетка ни словом не обмолвились о короле, что казалось Титании довольно странным.

Впрочем, она сказала себе, что ее любопытство сможет удовлетворить шталмейстер. Уж он-то, по крайней мере, выглядел вполне дружелюбно.

И если никто не помешает их занятиям, она сумеет расспросить его обо всем, что ее интересует.

Командир предоставил свою каюту в полное распоряжение Софи, и именно в ней они отужинали тем же вечером.

Ла-Манш, по которому сейчас шел корабль, был гладок и спокоен, как тот самый пресловутый деревенский пруд, решила Титания. Однако герцогиня заявила, что предпочитает столоваться в собственной каюте, а Софи и так уже лежала в постели.

Таким образом, за столом на ужин собрались командир, государственный министр, коего Титания сочла весьма обаятельным мужчиной, шталмейстер и обе фрейлины.

Дамы почти не говорили по-английски, зато свободно владели французским, что изрядно облегчило Титании общение с ними.

Командиру и двоим его собеседникам мужского пола было что сказать друг другу, и вскоре они заговорили о той роли, которую британские броненосцы сыграли в Средиземном море, а заодно и о том, есть ли смысл им и дальше, как несколько лет тому, нести службу и в Эгейском море.

Титания знала, что, когда русские задумали покорить Балканы и стали угрожать Константинополю, королева Виктория отправила к проливам пять броненосцев – тогда великий князь Николай вынужден был отозвать свои силы, потеряв при этом множество солдат.

Кроме того, ретирада стоила русским огромную сумму, а денег у них и так была недостача, потому они не осмелились провоцировать Великобританию на открытые военные действия.

Из-за того что Титания была женщиной, трое мужчин не предложили ей присоединиться к их разговору, но она внимательно прислушивалась к тому, о чем они говорили, находя предмет беседы чрезвычайно занимательным.

Ее отец и мать всегда разговаривали с ней на равных, посвящая в хитросплетения политической ситуации в разных уголках Европы и мира, в которых им довелось побывать.

Отчасти именно поэтому все разговоры в Старбрук-холле представлялись Титании скучными и решительно неинтересными.

Герцог, не отличавшийся красноречием, время от времени жаловался на фермеров и работников поместья, равно как и на исчезающую дичь, в чем, по его мнению, были повинны лесники и егеря, но, по крайней мере, следил за разведением своих лошадей.

Что до герцогини, то она все время стенала насчет слуг, разумеется, когда те не могли ее слышать. По ее словам выходило, что молодая прислуга отличалась фривольностью и бестолковостью, тогда как те, что постарше, попросту обленились.

От Титании не ожидали, что она присоединится к подобным разговорам, да у нее и самой не было к тому ни малейшего желания. Она с тоской вспоминала увлекательные беседы, которые вели дома ее родители, неизменно вовлекая в разговор и ее, равно как и побуждая высказать собственное мнение.

Загрузка...