Нежное свидание в Италии

Глава 1

Глядя в зеркало, Эйва Кассевети сложила губы в фирменную улыбку и повторила любимое изречение: «Притворяйся до тех пор, пока сама не поверишь». Умение скрывать чувства помогало ей в жизни, а сейчас, когда после смерти отца на нее обрушились неприятности, особенно важно сохранить лицо. Она выбрала самую яркую алую губную помаду в надежде отвлечь внимание от усталых глаз и болезненной бледности, скрыть которую не помогла даже супердорогая косметика. Тем не менее Эйва готовилась убедить мир в том, что у компетентной бизнес-леди, ставшей во главе семейного дела, все под контролем.

«Семья». Это слово стучало в голове, словно бубен, и по иронии судьбы сводило ее с ума.

«Зачем ты сделал это, отец?»

Закрыв глаза, она представила его красивое лицо, мальчишескую задорную улыбку, сохранившуюся в шестьдесят с лишним лет даже после инфаркта, перенесенного четыре года назад. Она восхищалась и верила в него до того дня, когда прочитала завещание. Горечь обиды от предательства умерила боль утраты любимого отца. Как иначе воспринимать его последнюю волю?

Вместо того чтобы передать основанную им компанию по производству десертов «Дольче» дочери – ведь Эйва вкладывала в нее сердце и душу в течение пяти лет, – он разделил бизнес между ней и двумя детьми от первого брака – Лукой и Джоди Петровелли. Эйва была потрясена хладнокровным предательством.

Сводные брат Лука и сестра Джоди «из далекого прошлого» не имели никакого отношения к «Дольче». Более того, они наотрез отказались оставить имя отца и приняли фамилию матери. Оба были уже взрослыми, но Эйва никогда с ними не встречалась, хотя знала об их существовании. В детстве их невидимое присутствие порождало кошмары: даже сейчас она помнила отчаянные заклинания матери:

– Мы должны быть очень осторожны, Эйва. Эти люди ни перед чем не остановятся, чтобы вернуть папу. Нельзя этого допустить, дорогая.

Трехлетняя Эйва дрожала от ужаса, представляя, как незнакомцы похищают папу.

– Мы не можем огорчать отца. У него должна быть идеальная семья, – говорила Карен Кассевети, протягивая руку к косметичке.

Смысл жизни Эйвы сводился к тому, чтобы достичь совершенства и создать идеальную семью, иначе коварные Петровелли отнимут ее отца. Она не вникала в суть, но безоговорочно поддерживала мать в том, чтобы любой ценой удержать Джеймса Кассевети. Позже ее начали одолевать сомнения, ведь отец добровольно оставил первую жену и детей. Сомнения укрепились, когда, став старше, она слышала отрывки разговоров, слезные жалобы матери:

– Ты никогда не любил меня. До сих пор любишь ее. Признайся, что женился на мне из-за денег.

Отец отмалчивался, успокаивал ее, но в конце концов признался:

– Я любил Терезу и Луку, это правда. Они были моей семьей. Но теперь я женат на тебе, у нас растет дочь. Разве этого недостаточно?

Тогда Эйва поняла, что отец пожертвовал чувствами и бросил первую жену ради богатства и связей. Интересно, сожалел ли он? Или деньги и успех для него важнее? Тогда она удвоила усилия. Эйва выглядела безупречно, вела себя безупречно и во всем слушалась мать. Она ни о чем не сожалела. Такая жизнь ее устраивала. Впрочем, иногда она чувствовала, что навязанная ей роль английской аристократки и наследницы «Дольче» подавляет индивидуальность. В ее жизни не было места мечтам и чувствам: жизнь полностью зависела от мнения прессы и общества. Эйва олицетворяла идеал: она не смела нарушать правила игры.

Тем не менее опасения все-таки оправдались: Лука и Джоди представляли опасность и угрожали благополучию. Эти двое незнакомцев отказывались встречаться с ней и общались только через адвокатов. Эйва достала из ящика стола письма, перечитанные много раз за последние несколько месяцев. Она открыла послание отца:

«Дорогая Эйва!

Знаю, что ты обижена и рассержена, но это письмо должно все объяснить. Не сомневайся в моей любви: ты самое дорогое, что было в моей жизни в последние годы, и ты показала мне, что я могу быть хорошим отцом.

Эйва, тебе не в чем винить себя, но я совершил ошибку. Я оставил другую семью – жену и сына, которых любил. Луке исполнилось пять, когда я ушел, а Тереза была беременна Джоди. Я никогда не видел дочь.

Как ни стараюсь теперь, под конец жизни, оправдать свои поступки, понимаю, что я не прав. Только желание обладать богатством и достичь успеха заставили меня совершить этот шаг. Лука и Джоди – мои дети, моя семья, и поэтому я вправе получить долю в семейной компании. Это должно было произойти гораздо раньше.

Надеюсь, ты сможешь понять и простить меня».

Отложив письмо, Эйва с трудом сдержала слезы. Если расплачется, придется заново накладывать грим. Она вздохнула, бросив взгляд на знакомый отцовский почерк. Легко написать «понять и простить», но в жизни все сложнее. Карен Кассевети не намерена делать ни того ни другого. Вся ее жизнь теперь сосредоточена на желании отомстить за предательство мужа. Она собиралась опротестовать завещание и лишить обоих Петровелли наследства. Отказ Эйвы поддержать требования матери вылился в конфликт. Эйва понимала, что план матери обречен, но не могла пойти на такой шаг по моральным принципам. Однако горечь и боль Карен были ей понятны: при жизни отцу удавалось подсластить пилюлю, скрывая любовь к прежней жене, но после его смерти унизительная правда вышла наружу.

Что касается Луки, то он владел очень успешным предприятием – шоколадной фабрикой. Он ясно дал понять, что «Дольче» его нисколько не интересует. Лука отказывался от личного общения, ссылаясь на то, что не знает намерений сестры. Без согласия Джоди он не собирался предпринимать никаких шагов. В этой ситуации семейное предприятие «Дольче» оказалось на распутье, и его репутация страдала. Эйва слышала вокруг себя грязные сплетни, читала негативную прессу. В деловых кругах обсуждалась ее неопытность в управлении бизнесом. Бывшая модель, она получила пост директора компании по наследству, а не за личные заслуги. Если бы отец был уверен в ней, то не завещал бы долю детям, которых толком не знал… Эйва в отчаянии сжала в кулаки пальцы с идеальным маникюром. Оставив две трети компании детям от прежнего брака, отец недвусмысленно дал понять, что не доверял ей.

Однако сегодня ей предстояло решить другую проблему, касающуюся еще одной просьбы отца.

«Я совершил еще одну несправедливость, Эйва. У меня не хватило мужества исправить ее, поэтому поручаю это тебе.

Много лет назад, когда я жил еще с Терезой, у меня был друг и коллега Терри Рурк. Мы с ним вместе придумали проект «Дольче». Это была наша мечта, которую мы обсуждали за кружкой пива или в выходные за шашлыком. Не имея юридических оснований привлекать его для работы в компании, я, безусловно, должен был сделать это из моральных принципов. Мне известно, что Терри умер, но у него остался сын. Пожалуйста, помоги ему от моего имени.

Спасибо за понимание, Эйва. Прошу, поддержи мать.

С любовью,

твой папа».

Иногда Эйве казалось, что она совсем не знала отца. Их отношения представлялись иллюзией, шарадой. Только теперь, после смерти, он показал истинное лицо. Однако, спустя шесть месяцев после кончины, несмотря на открывшиеся факты, Эйва по-прежнему горевала о нем. Боль утраты заставила ее хотя бы попытаться выполнить наказ. Раз такова его воля, она готова отдать Луке и Джоди часть «Дольче». Эйва попробует извиниться за отца за несправедливость, случившуюся еще до ее рождения. Взглянув на отражение в зеркале, она осталась довольна. Раз уж ей придется встретиться с Лаймом, сыном Терри Рурка, то не стоит откладывать визит.

Минималистический стиль и комфорт офиса Рурка должны были успокаивать и вызывать доверие посетителей. Глядя в монитор компьютера, Лайм разочарованно вздохнул: похоже, он потерял клиента. Ему хотелось шарахнуть кулаком по столу. Сам по себе отказ не очень огорчил бы его, но клиент уходил к конкуренту, которого Лайм хорошо знал и презирал.

Эндрю Джозеф Мейсон, известный в аристократических кругах под ником ЭйДжей, был отставным военным, как и Лайм. Он также возглавлял собственную охранную компанию, но на этом их сходство заканчивалось. ЭйДжей принадлежал к военной элите. В британской армии Мейсоны значились с незапамятных времен. Возможно, еще с тех пор, как сошлись в схватке два отряда пещерных людей. Возможно, предок ЭйДжея в числе первых офицеров щеголял в военной форме из леопардовой шкуры. Нынешний же Мейсон вовсю использовал предков: их влияние, связи, репутацию. Особенно хорошо это работало, когда он сталкивался с офицерами вроде Лайма, у которых в роду не было военных. ЭйДжей не упускал возможности покуражиться.

Мысли Лайма вернулись на тринадцать лет назад, когда он вместе с Мейсоном проходил подготовку в офицерской школе. ЭйДжей сразу невзлюбил его, завидуя отменной выправке, успехам в учебе и спорте. Зная, что Лайм никогда не пойдет жаловаться, он вместе с дружками превратил жизнь Лайма в череду унижений. Но теперь этот номер не пройдет. Он уже не тот уязвимый юноша, каким был в восемнадцать лет. В военном училище Лайм нашел способ отомстить, уговорив ЭйДжея встретиться с ним на боксерском ринге. Лайм здорово отлупил противника в честном бою: каждый победный удар был ответом на унижения и оскорбления. Он до сих пор помнил вкус победы. Мейсон после этого стал посмешищем среди офицеров и командиров, уставших от его наглости и надменных манер. Злости ЭйДжея не было предела, и он мстил до сих пор.

Постучав, в кабинет вошла ассистентка Лайма.

– Привет, Рита.

– Привет. Жаль, что так вышло с клиентом, – кивнула рыжеволосая девушка. – Ходят слухи, что ЭйДжей пригласил старика Дейли на ужин, выставил фамильный сервиз и велел жене сыпать именами сильных мира сего. А главное, обещал пригласить его дочь на престижную регату с участием членов королевской семьи. Слышала, ЭйДжей хочет заполучить и контракт Бомона.

Лайм сжал челюсти. «Бомон индастриз» менял охранную компанию каждые пять лет. Недавно глава холдинга обратился к «Рурк секьюритиз» с предложением. Этот контракт вывел бы бизнес на новый, более высокий уровень.

– Есть кое-что похуже, – запнулась Рита.

– Говори.

– Он болтает в клубе за виски с сигарами о том, что ты до сих пор скорбишь о смерти жены. Трагедия якобы подкосила тебя, сказавшись на профессиональных навыках. Ты с тех пор ни с кем не встречаешься, что говорит о глубокой депрессии.

Услышав о том, что ЭйДжей спекулирует на смерти Джессики, Лайм пришел в холодную ярость. Более того, он понимал эффективность тактики. Клиенты хотели, чтобы за безопасность их бизнеса отвечал человек со стабильной психикой и крепкими нервами, а не слабак, одолеваемый горем и раскаянием.

Надо признать, что он действительно не избавился от чувства вины, хотя со смерти жены прошло уже пять лет. Он один виноват в том, что их брак превратился в кошмар. Лайм принял любовь Джессики, не дав ничего взамен. Ее короткая трагическая жизнь не обрела смысла. Начало их отношений омрачились болезнью и смертью его отца. Затем последовало поспешное бракосочетание, потому что Джессике показалось, что она беременна. Уже тогда Лайм подозревал, что их семейная жизнь обречена, но горе помутило рассудок, и он принял привязанность за глубокое чувство. Любовь Джессики ослепила его. Она была так счастлива и благодарна, что он не посмел разочаровать ее. Конечно, он бы никогда не оставил своего ребенка, но беременность оказалась ложной. Тем не менее Лайм не разорвал отношения, помня о том, как мать обошлась с его отцом.

Через несколько лет Джессика заболела. Ее последние обращенные к нему слова были признанием в любви. Она просила не горевать о ней и не судить себя, однако ее прощение не принесло облегчения. Лайм терзался угрызениями совести за то, что не сумел дать Джессике заслуженного счастья. Однако это никак не сказалось на его профессиональных качествах и надежности его компании.

– Спасибо, Рита. Разберусь с этим.

– Не сомневаюсь, – глянула на часы ассистентка. – В приемной тебя ожидает посетительница.

– Клиент?

– Думаю, да. – Рита нахмурилась. – Лицо знакомое, но она отказалась назвать полное имя. – Клиенты иногда предпочитали действовать инкогнито. – Сказала, что ее зовут Эйва.

Усилием воли Лайм сдержал реакцию, вспомнив имя дочери человека, предавшего отца, виновного в том, что тот спился от горькой обиды и умер.

Эйва Кассевети. Впрочем, это могла быть другая Эйва. Имя довольно распространенное. С какой стати мисс Кассевети решила бы посетить его офис? Ей здесь не рады.

– Пригласи, – сказал Лайм, стряхнул наваждение и поднялся навстречу посетительнице.

В кабинет вошла женщина в дизайнерских темных очках, в шарфе, накинутом на голову. Ее наряд недвусмысленно подчеркивал высокий статус: очень дорогой, но неброский, демонстрирующий власть и шик. Белая блузка, клетчатая юбка – тонкая талия, длинные, стройные ноги. Холодная, ухоженная, деловая.

– Лайм Рурк, – представился хозяин.

Прежде чем он успел поздороваться, женщина быстрым жестом сняла и положила в сумку очки, стянула шарф. Длинные золотистые локоны рассыпались по плечам, обрамляя красивое лицо в форме сердца. Лайма поразили ее лучистые янтарные глаза с темными золотыми крапинками. Ей не было необходимости называть свое имя. Перед ним стояла Эйва Кассевети, и она была великолепна. Ничего удивительного: несколько лет назад она произвела фурор в модельном бизнесе. Лайм сглотнул и с усилием сосредоточился.

– Эйва Кассевети, – протянула она руку. На длинных тонких пальцах с идеальным маникюром блеснули кольца.

Лайм сжал узкую ладонь, отметив нежность шелковистой кожи, и неожиданно от запястья до плеча пробежал словно бы электрический разряд. В янтарных глазах Эйвы мелькнуло удивление – похоже, она почувствовала то же самое.

В этом было что-то сюрреалистическое. Странным образом, но Эйва всегда была частью его жизни, выступая в роли одновременно Немезиды и мотиватора. Разве он не хотел доказать отцу и самому себе, что способен добиться успеха вопреки тому, что сделал Джеймс Кассевети? Превзойти дочь Кассевети?

Размышляя, он все еще сжимал ее ладонь. Наконец Эйва отступила, глубоко вздохнула и взглянула ему прямо в глаза.

– Спасибо, что согласился встретиться. Прежде чем объяснить причину визита, позволь спросить, упоминал ли твой отец моего отца? – Слова слетели с красивых губ ярко-красной помадой.

– Да, упоминал, – кивнул Лайм, с трудом подавив горький смех от нелепости вопроса.

Терри Рурк делал это ежедневно. История предательства Джеймса Кассевети стала для Лайма чем-то вроде истории на ночь. Лучший друг отца воспользовался их совместным бизнес-проектом и добился славы и богатства. Этот акт мошенничества разрушил жизнь отца, его семью, достаток… Успех «Дольче» уничтожил Терри Рурка.

Взяв себя в руки, Лайм кивнул на кресло возле стола:

– Присядь, пожалуйста, и расскажи, зачем пришла.